Часть III. Новое мышление и внешняя политика

Часть III. Новое мышление и внешняя политика
Отправные пункты
Едва ли нужно доказывать, что перестройка, кардинальные реформы в
экономике
и
политической
системе
были
бы
невозможны
без
соответствующих изменений во внешней политике, создания благоприятной
международной среды. Для начала надо было хотя бы расчистить снежные
заносы «холодной войны», ослабить давление проблем, связанных с нашей
вовлеченностью в конфликты в разных точках земного шара, с участием в
изнурительной гонке вооружений. Понять, что как внутри страны, так и на
международной арене «дальше так жить нельзя».
К тому времени стали очевидными признаки надвигавшегося кризиса.
Потеря темпов роста, техническое и технологическое отставание от развитых
государств, низкий уровень качества жизни людей говорили в пользу
серьезных перемен. Представления о необходимости серьезного изменения
внешней политики сформировались у меня под воздействием многих
факторов еще до моего избрания генсеком. Не стану утверждать, что к этому
моменту в портфеле лежал детально разработанный план действий, но была
достаточно ясная цель и, в общем виде, наметки первых шагов. Так что
перестройка начала продвигаться сразу внутри и вовне, успех на одном
направлении подталкивал движение на другом, неудача, соответственно,
тормозила дело на обоих.
Но как ни важны образ мыслей и намерения «первого лица», генсек не
мог самостоятельно распорядиться внешней политикой. Тем более что речьто шла не о каких-то мелочах, а о повороте руля почти на 180 градусов.
Предстояло убедить в необходимости этого коллективное руководство
страны, а значительную его часть просто обновить. И этим я занялся, о чем
читатель уже знает.
Дело было не только в руководстве. Аппарат международных отделов
ЦК, Министерства иностранных дел, КГБ, внешнеторговых организаций был
в целом консервативен и идеологически «вымуштрован» не меньше, а может
2
быть, даже побольше чиновничества внутренних ведомств. Хотя «на
международном
фронте»
было
немало
аналитиков
и
специалистов,
настроенных на волну перемен. Одной из первых моих задач стало
выдвижение этих людей к руководству внешней политикой.
Но и после этого дела менялись медленно. Уже были решения XXVII
партийного съезда и программа продвижения к безъядерному миру,
произошли перестановки кадров, а «дипломатическая телега» двигалась со
скрипом, по инерции прошлых импульсов, старой наезженной колее.
В конце мая 1986-го вопрос о новой роли советской дипломатии был
вынесен на обсуждение совещания в МИДе, куда были приглашены все
послы, московская «дипломатическая элита». Сначала на совещании
заслушали и обсудили доклад министра, а затем (28 мая) выступил перед
международниками и я. Лейтмотив выступления: внешнеполитические
структуры идут не в ногу, отстают от замыслов и практических шагов
политического руководства. От этой встречи я веду отсчет началу
полномасштабной работы по претворению в жизнь нового мышления.
Трудно сказать, как бы разворачивались процессы в мире, так как наши
шаги в рамках новой политики наталкивались поначалу на глухую стену
непонимания и неприятия политических центров Запада. В конечном счете
решающее
значение
здесь
имело
осознание
широкими
кругами
общественности того, что мир стоит у края пропасти, нельзя допустить,
чтобы дела шли и впредь, как до сих пор. Политики не могли с этим не
считаться.
Кто-то из философов сказал, что самое важное — встретить не
сочувствие, сострадание и т.д., а понимание. Добиваясь этого в первую
очередь, я постарался изложить свое видение необходимых перемен в книге
«Перестройка: новое мышление для страны и для мира». В ней уже названы
теоретические постулаты, на которых, по моему убеждению, должен
основываться новый международный порядок, приходящий на смену
послевоенному. Это — взаимозависимость стран и народов, баланс
3
интересов,
свобода
выбора,
совместная
ответственность
и
решение
глобальных проблем современности.
Мы осознали необходимость преодоления искаженных представлений
о внешнем мире, многие десятилетия противопоставлявших нас ему, что
негативно сказывалось не только на экономике, но и на общественном
сознании, науке, культуре, интеллектуальном потенциале страны.
Мы поняли, что в современном взаимозависимом мире невозможен
прогресс
общества,
отгороженного
от
мирового
развития
глухими
государственными границами и идеологическими заборами. Любое общество
ныне может полнокровно развиваться только во взаимодействии с другими,
оставаясь при этом самим собой.
Мы дали себе отчет в том, что нельзя обеспечить безопасность своей
страны, не учитывая интересов безопасности других, и нельзя в ядерный век
построить надежную безопасность военными средствами. Это побудило
выдвинуть принципиально новую концепцию всеобъемлющей безопасности,
охватывающей все стороны отношений между народами и государствами,
включая их человеческое измерение.
Теперь эти тезисы общеизвестны. Миллионы раз звучали они в речах,
описаны в статьях, развернуты в научных монографиях. Тогда непросто и не
сразу воспринимались они у нас и за рубежом, нелегко давалась каждая
попытка претворить их на практике. Вспоминаю мое заявление от 15 января
1986 года с предложением полностью избавить человечество от ядерной
угрозы. Оно было встречено с подозрением и сарказмом, как очередной
пропагандистский трюк в традиционной советской «борьбе за мир». И мало
кто тогда верил, что удастся за несколько лет реально продвинуть дело
ядерного разоружения, покончить с «холодной войной», засыпать ров,
отделявший Восток от Запада, развязать, а не разрубить другие гордиевы
узлы мировой политики.
Самым «тугим» из них было, бесспорно, военное соперничество
сверхдержав. С помощью диалога и разумных компромиссов удалось
4
улучшить советско-американские отношения, что создало перелом во всей
международной атмосфере.
Признание допущенных ошибок и приглашение к добрососедству
позволило устранить отчуждение между СССР и Китаем. Был начат
плодотворный
диалог
с
Японией.
Владивостокская
и
Красноярская
инициативы разморозили окна на огромные и многообещающие просторы
Азиатско-Тихоокеанского региона.
Встречи с лидерами европейских стран, крупные меры по снижению
уровня военного противостояния, освобождение от «сверхдержавных пут»
восточноевропейских государств, новые импульсы, которые получил
общеевропейский процесс, — все это способствовало возрождению роли
континента как фактора позитивных перемен во всем мире.
Переговорные процессы, при всем сопротивлении, на которое они
наталкивались, впервые дали результаты, положив начало урегулированию
региональных конфликтов и устойчивому улучшению международного
климата. Если раньше над нашими отношениями с Западом довлело понятие
«советская угроза», то уже к началу 1989 года об этом жупеле продолжали
твердить лишь замшелые ретрограды. Десятилетиями нагнетавшийся страх
перед СССР начал рассеиваться. Поразительным феноменом, во многом
неожиданным для нас самих, оказалась реакция в «цитаделях антисоветизма»
на землетрясение в Армении. Сочувствие и помощь, которые мы приняли
тоже с небывалой открытостью и признательностью, стали символом
коренного изменения международной обстановки.
Новая
внешняя
политика
открыла
возможности
контактов
и
взаимодействия с самыми разнообразными силами современного мира — на
Западе, Юге, Востоке. Оказалось, мы можем находить общий язык и
взаимопонимание с представителями таких кругов, с которыми совсем
недавно вроде бы ничего общего у нас быть не могло.
Впервые за послевоенные годы, да, пожалуй, и за всю историю
безопасность страны укрепилась не за счет наращивания военной мощи,
5
увеличения и без того колоссальных затрат на оборону. Напротив, мы смогли
приступить
к
пересмотру
своей
военной
доктрины
в
однозначно
оборонительном духе, начали сокращать вооруженные силы и вооружения,
приступили к конверсии военного производства на гражданские нужды. Все
это делалось с учетом ответного поведения стран НАТО без ущерба для
безопасности Советского Союза.
Глядя на прошедшие годы «с высоты» 1994 года, нужно признать, что
при всех этих достижениях забот и у нас, и у мирового сообщества не стало
меньше. На смену прежним проблемам пришли новые. Нужно двигаться
дальше, обновлять и само «новое мышление» на основе приобретенного
опыта. История перестройки хранит в этом смысле ответы на многие
вопросы, которые задаются сегодня, — что послужило причиной успешных
соглашений, какими методами они достигались? А с другой стороны — где
коренятся препятствия, помешавшие решению международных проблем,
которые и теперь остаются головоломными?
Об этом я и постараюсь рассказать. Без утайки и прикрас.