электронная версия №18 (455) 22

электронная версия
№18
(455)
22-28 мая 2007
Культура > Выставка
КОГДА НЕРОН БЫЛ МАЛЕНЬКИМ
Елена Фишман
«Pueritia/Детство» в Музее имени Ханенко.
В античном мире детства не было примерно в том же смысле, что
и секса в Советском Союзе. То есть дети рождались и вырастали,
как и положено детям, посещали или не посещали гимназии,
учились, чтобы впоследствии стать идеальными риторами,
военачальниками, рабами, но вот детства как особой культурной
категории в эту эпоху еще не знали. Даже собственного
божества, с которым дети могли бы обходиться так же поприятельски, как торговцы с Меркурием, а ревнивые жены — с
Юноной, у римлян не было. Вещей более приземленных,
сделанных специально для детей, — игрушек, одежды, книг —
не было тоже, так что довольствоваться приходилось тем, что
досталось от взрослых. О том, что у детей может быть
собственная жизнь, со своими радостями и заботами, взрослое
большинство античного мира не догадывалось, а поскольку
детям этого не объяснили, они не догадывались тоже.
В этом своем заблуждении античность не так уж одинока. Неправильными взрослыми детей
считали еще много столетий — даже после того, как перестали смотреть на негров как на
неправильных белых, а в женщинах научились видеть что-то более ценное, чем
несовершенных в сравнении с мужчинами существ. Если смотреть на вещи строго
исторически, то эмансипация детства совершилась где-то к концу XIX века. Если нестрого —
не совершилась, во всяком случае, не закончилась, до сих пор.
Выставка древнеримской скульптуры «Pueritia/Детство» в Музее Ханенко как раз об этом. О
том, что нет ребенка вообще, а есть, например, маленький Нерон — десятилетний, но уже
чуть-чуть император: облачен в царскую тогу, смотрит хоть и невинными, но вполне
созревшими для власти глазами и явно готовится произнести речь перед толпами подданных.
Сознание древнего римлянина в этом смысле работало примерно так же, как сознание
нормального советского человека, и героизация малолетних, естественно, задним числом,
после прихода к власти, была для этого сознания делом привычным. Каждому ведь ясно, что
маленький Ленин сиживал на горшке и грыз ногти, так что прикажете — упоминать об этом в
его биографии? Само собой разумеющимся обстоятельством считалось, что правитель в
глазах сограждан — не только совершенный человек, но еще и идеальный ребенок. То есть
как бы и не ребенок вовсе, потому что с первого дня жизни погружен в государственные
заботы, играет исключительно в мировую революцию и заседания сената и вообще
проживает две жизни. Одну — в незрелом теле и с незрелым умом, зато вторую — уже
начисто и совсем по-взрослому.
Вообще всю экспозицию выставки можно разделить на две части. Первая дидактическая —
об образцовых детях, изображающих взрослых. В компанию с Нероном здесь попадают семь
скульптурных голов и статуй подростков обоего пола — все глубоко положительные, с
взглядами, сосредоточенными на вечном, как у гипсовых пионеров в парках нашего детства.
Другая группа — сакральные изображения, хотя детей как таковых здесь нет, а есть детские
тельца греческих эротов, стреляющих из лука, примеряющих маски и потягивающих вино
вместе с Дионисом. Такими изображениями римляне охотно декорировали фризы саркофагов
(самое простое объяснение: чтобы печаль в семействе умершего уравновесить напоминанием
о радостях жизни). И назидательное и сакральное на выставке обязательно стоит рассмотреть
поподробнее, а тем, кто в ближайшее время не собирается в Рим или Неаполь, по месту
постоянной прописки скульптур, лучше даже не один раз. Как минимум, чтобы убедиться,
что к детству все это точно не имеет отношения.