Private banking как зеркало экономики

В сотрудничестве с
В сотрудничестве с
Private banking
как зеркало
экономики
ЭКСПЕРТНАЯ ОЦЕНКА
Финансовых рантье – людей, живущих исключительно на процент от капитала, – в Латвии почти
нет. Обеспеченные клиенты private banking,
которые могут отложить хотя бы 250–300 тысяч
евро, как правило, заработали их в своем
бизнесе. И хотя удары 2008 года эти люди еще
не забыли, аппетит к риску у них снова растет.
О том, каковы настроения самых обеспеченных
жителей Латвии, журналу Pastaiga.ru рассказывает
Владимир Иванов, руководитель дирекции
по управлению частным капиталом банка Citadele.
– В целом те 5,3 % роста ВВП,
о которых сообщала статистика, –
мы их видим и чувствуем. Но мы
чувствуем и то, что в этом году темпы его, к сожалению, замедлились.
Впрочем, Латвия все равно остается
одним из лидеров роста, что бы там
не говорили. Особенно на фоне
Европы в целом, которая пока только
претендует на выход из рецессии.
– А как именно вы видите рост?
– В том числе по росту потребительской активности. Люди больше
тратят, больше покупают. Это очень
хороший индикатор. Так что вид на
экономическую ситуацию из окон
Private banking не особо отличается от вида из окон статуправления.
Другое дело, что у наших клиентов
реакция на конъюнктуру рынка
менее выраженная. Спонтанных покупок эти люди, как правило, не
совершают. Их поведение более предсказуемое и стабильное.
– Ваши клиенты в основном люди из
бизнеса?
– Конечно, это почти всегда так.
Чистых рантье от капитала в Латвии
найти практически невозможно –
у нас пока нет людей, которые унаследовали миллионы и сами при этом
ничего не делают, живут на про56 Pastaiga.ru
центы. Попробуйте представить себе
состоятельного латвийца, который
обладает серьезным капиталом и не
является владельцем бизнеса или
крупным менеджером.
– Вспоминаются те, кто в силу возраста
продал бизнес и «вышел на пенсию».
– Да, такие есть. Но все же это
пока не стандарт в нашей индустрии. Безусловно, private banking
в Латвии – это финансовый сервис
для состоятельных физических лиц,
но при этом подавляющее большинство из них является частью нашего
бизнес-сообщества. И здесь мы сполна используем преимущества банка
Citadele, бизнес-модель которого
органически сочетает классический
ретейл-банкинг, обслуживание
корпоративных клиентов и private
banking. Качество сервиса – это количество сбывшихся ожиданий клиента. Как правило, наши клиенты это
качество сервиса получают.
Зарабатывать,
но не рисковать?
– Какие сейчас у ваших клиентов экономические настроения – чего боятся, на
что надеются, чего больше – оптимизма
или осторожности? Банкиры уже год говорят, что многие крупные клиенты приостанавливают инвестиционные проекты,
опасаясь долгой рецессии в Европе...
– Очень интересный вопрос. Насчет
и, значит, в перспективе сравняемся
со швейцарцами.
– С какой суммы вклада начинается клиент private banking?
– В чем вы швейцарских коллег образовываете?
– Я бы сказал, сегодня типичная
пороговая сумма для латвийского
рынка – 250–300 тысяч евро. Можно,
конечно, претендовать на какие-то
эксклюзивные решения и повышать
планку до миллиона, но мы должны
учитывать реалии страны.
– Там банкинг более зарегулированный. Учим в том числе гибкости.
Кроме того, наше серьезное ноу-хау,
в котором мы швейцарский сервис
точно обгоняем, – это понимание и
обслуживание клиентов из стран,
сравнительно недавно отказавшихся
от плановой экономики.
– Вот человек передает вам в управление 300 тысяч. Психологически это для
него «заначка» на черный день или просто «тумбочка» на текущее хранение?
– По-разному. Поэтому и рынок у
нас нескучный. Одно очевидно: эти
деньги у клиента точно не последние. И они относительно свободные.
Наверное, любые свободные деньги –
отчасти заначка.
Легенды о Швейцарии
некоторых приостановленных проектов – это правда. Но я бы разделил
инвестиции в бизнес и управление
капиталом как относительно свободными деньгами. Мой опыт показывает, что даже в брутально жесткие
2008–2009 годы люди думали о том,
куда эти свободные деньги вложить.
Поверьте, у нас в стране даже тогда оставалось много богатых людей.
Конечно, их аппетит к риску был
меньше. И ощущение необходимости
этими рисками правильно управлять –
оно буквально висело в воздухе. Но
все равно люди и в бизнес-проекты
шли, и в портфели размещались.
Потому что все риски считаются. Или
проверяются интуицией – хотя это
тоже расчет, просто неосознанный.
Про сегодняшние настроения скажу так: в инвестировании люди уже
хотят зарабатывать, но еще не очень
готовы рисковать. И это нормальная
посткризисная психология.
– То есть клиент все еще «пуганый»?
Часто говорят, что у рынка короткая память и через 5–7 лет тяга к риску снова
перевесит страх потерь...
– Возможно, что через семь лет
так и будет. Но пока мое ощущение:
2008 год в Латвии еще не забыт. Если
же смотреть на глобальный private
banking, то европейцы вообще более
консервативны, по сравнению, например, с американцами. Возьмите со-
– Существует мнение, что деньги, хранящиеся в швейцарских банках, – это
такой НЗ, который трогают последним.
Фото: предоставлено банком Citadele
– Насколько сегодня заметен рост латвийской экономики, если смотреть по вашим наиболее состоятельным клиентам?
отношение клиентских инвестиций в
портфели и депозиты – пропорции в
Европе и США будут противоположными. Соединенные Штаты уроки
кризиса забудут быстрее, мы – несколько позже.
– Это одно из интересных проявлений феномена швейцарского
банкинга. У нас тоже есть дочерний
банк в Швейцарии, работающий в
сфере классического private banking.
И мы даже немного образовываем
друг друга в этой сфере (улыбается).
Так вот, мы для себя этот феномен
тоже не раз анализировали. Ведь физическая удаленность, я бы даже сказал, выделенность Швейцарии в сегодняшнем мире – достаточно условная. Понятие банковской тайны сегодня уже практически соответствует
нормам, принятым в других странах
ЕС. И я лично пришел к выводу,
что главное преимущество швейцарских банков – это все-таки шарм.
Исторические традиции, или, как в
анекдоте – «во-первых, это просто
красиво!» Когда вас приглашают на
празднование 250-летия офиса банка
в кантоне Цуг – красиво ведь! Если
же сравнивать объективные вещи,
то большого разрыва между private
banking в Латвии и Швейцарии – нет.
А по технологичности и IT-решениям
Латвия даже впереди. При этом я,
боже упаси, не оспариваю феномен
и лидерство швейцарского private
banking в мире. Но мы в Латвии развиваемся быстрее –
– В 250-летней перспективе?
– Несравнимо быстрее! Но, увы,
историческую фору швейцарцев отвоевать не получится (улыбается).
– Тот факт, что Citadele принадлежит
государству, представители которого
критически высказывались о притоке
нерезидентов с того же Кипра, клиентов
с востока не отталкивает?
– Здесь важно уберечься от навешивания ярлыков и представления всех
клиентов единой массой. Мы действительно считаем, что не должны принимать все деньги, которые хотят сюда
прийти. И тут позиция менеджмента
банка совпадает с позицией государства. Отмечу, что такой консервативный подход работает, в том числе на
благо уже существующих клиентов.
Если же говорить о ситуации в целом,
то в последние годы мы убедились:
клиентам важнее не то, кому банк
принадлежит, а то, насколько профессионально банк управляется. А здесь
наши достижения очевидны: Citadele
признан в Балтии наиболее эффективно управляемым предприятием
с госучастием, обогнав, например,
Lattelecom, Latvenergo, Eesti Energia,
ряд портов и железных дорог.
Комфорт без назойливости
– Функции персонального банкира могут
быть разными: или это только помощь в
управлении личными финансами, или в
сочетании с услугами консьерж-сервиса
– от заказа билетов на концерт Мадонны
до поиска подходящей дачи на лето.
– Восточноевропейская модель
private banking тяготеет к самому
широкому спектру услуг. Поэтому у
нас в Citadele был создан и успешно
развивается собственный консьержсервис как отдельная структура для
обслуживания стиля жизни. Это
довольно уникальное явление для
Латвии, но в мире такой концепт
давно развит: он есть у American
Express, Visa... И такая структура
позволяет нашему частному банкиру
оставаться прежде всего финансистом. Хотя, надо отметить, случаи
бывают разные. Private banking по
определению построен на платформе
тесных, почти дружеских взаимоотношений между банкиром и клиентом, в рамках которых клиенты
считают уместным обращаться с разными вопросами и просьбами.
– Эти дружеские отношения регламентированы?
– Конечно, есть определенные
регламенты и кодексы, однако невозможно все описать инструкциями.
Ведь частный банкир – это художник, который творит самостоятельно.
И поэтому все наши персональные
банкиры – профессионалы самого
высокого класса. Лучшая похвала,
которую я слышал от клиентов: ваши
банкиры умеют быть чрезвычайно
полезными, не переходя грань ненужной услужливости или назойливости.
– Ваши клиенты заработали деньги в
своем бизнесе, и в нем они явно разбираются. А насколько они понимают в
финансовых инвестициях?
– Очень по-разному. Бывают казусы, когда звонит клиент и говорит:
«Ребята, мои дела с вами будет вести
племянник, он только что окончил
высшую экономическую школу и
будет мне "переводить", о чем вы с
ним говорили». Но есть и клиенты,
которые порой оперируют не только
глоссарием инвестиционного бизнеса, но и помогают нам выстраивать
такие инвестиционные схемы, что мы
просто снимаем шляпу. Мы умеем
работать и с теми, и с другими – это
требование рынка и показатель нашего профессионализма.
– К примеру, вы предлагаете вкладывать средства в золотые слитки – эмоционально приятный продукт. Однако
сами эксперты считают, что слитки – это
неудобно и лучше инвестировать в те же
«золотые фонды» электронно.
– Шарм! Вот мы снова возвращаемся к этому понятию. Вы точно
сказали – эмоционально приятный
продукт. При этом есть фонды, доли
которых легко купить и которые
сами реально владеют тысячами тонн
физического золота. Но дело в том,
что мы все очень разные. Клиент
может сказать: да не верю я этим
фондам! Спит он спокойно, когда
свое золото потрогал! И прекрасно.
Человек живет так, как ему комфортно, – наша цель ему помочь.
Pastaiga.ru 57