Пережить всё
реклама
Пережить всё… Война — совсем не женское дело. Однако она не выбирает ни своих жертв, ни своих героев. И все же человек в переломный час сам делает свой выбор. Всего одно утро, что определяет весь жизненный путь, как это случилось у Евгении Петровны Кирилловой, ветерана Великой Отечественной войны, количеству боевых наград которой могут позавидовать многие мужчины. Хотя на той самой жестокой и страшной войне она занималась самым гуманным и милосердным делом — спасала раненых от смерти. Ради жизни и вопреки войне... Так вышло, что о начале войны Женя узнала еще до того, как по радио прозвучало обращение Молотова, слушать которое на центральную площадь пришел тогда почти весь Тамбов. Войну ждали, но все же надеялись, что она обойдет нас стороной. А быть спортивными и готовыми, как говорилось, к труду и обороне тогда было естественным делом. К тому времени активную спортсменку-комсомолку Женю, уже успевшую выйти замуж за бравого летчика Владимира Бросалина и родившую сына, направили на работу в спортивный отдел при Тамбовском облисполкоме. Утром 22 июня 41-го председатель облисполкома собрал сотрудников во дворе учреждения, и после короткого митинга просто спросил: «Кто добровольно пойдет защищать свою Родину?». Народ стоял обеспокоенный, но руки никто не поднял. Кроме Жени. Подруга по отделу попыталась даже опустить ее руку, но дело было сделано. Зная, что мать вряд ли одобрит такое решение, дома она даже ничего не сказала. И только когда прибежавшая соседка показала газету с заметкой о первых добровольцах, где упоминалась Женя, мать упала в обморок. - Она-то, родная моя, понимала, что я натворила. У меня ведь был маленький ребенок! - вспоминает Евгения Петровна, - Но это был никакой не героизм. Наверное, мы по молодости просто не совсем осознавали, что такое война... Конечно, просилась на фронт летчицей, тем более, что налет в аэроклубе был приличный, но взяли сандружинницей. Сказали, что медики и санитары сейчас на фронте нужнее. А учитывая медицинскую подготовку и комсомольскую активность, назначили командиром санитарной дружины, где было четыре десятка девушек-добровольцев. Евгения Петровна до сих пор прекрасно помнит тот июльский вечер, когда они вместе с другими новоиспеченными бойцами шагали по затемненной Интернациональной на вокзал. Впереди шел духовой оркестр, а дирижировал им тот самый капельмейстер, что еще совсем недавно руководил им на танцах в горсаду. У вокзала она увидела маму с внуком на руках, которая так и не простила дочь за самостоятельное решение идти на фронт. И лишь в последний момент, когда поезд готов был тронуться, она подбежала к вагону, молча обняв свою Женю. В вагон пришлось прыгать уже на ходу... - На деле война оказалась совсем не такой, какой мы ее представляли в тылу, - вспоминает Евгения Петровна, - Я не могу о ней рассказывать, просто какой-то комок подкатывает к горлу и все. Грязь, кровь, ужас, к которому привыкаешь на бытовом уровне и перестаешь замечать. И это еще более страшно. Это очень тяжело, хотя я в атаки на передовой и не ходила... Да, она действительно не ходила в атаки. Но ее передовая была каждый день у носилок с ранеными бойцами. Сначала в военно-санитарном поезде, затем, начиная с 1942 года, в полевом госпитале, который двигался вслед за передовыми частями Красной армии. Раненых было так много, что персонал госпиталя буквально валился с ног. Надо было привыкнуть, что большинство поступавших с передовой были настолько изувечены, что на них было страшно смотреть. Многие были без рук и ног. Но почему то раненые бойцы часто старались сами утешать молоденьких медсестер, когда над госпиталем выли немецкие самолеты, а грохот канонады становился нестерпимым. Это была совсем не та война из довоенных фильмов. Не было никакого пафоса, никакой бравурной решимости, никаких призывов «умереть за Сталина». Была просто работа, тяжелая и грязная. - Было ли по-настоящему страшно за себя? Да много раз! Не надо изображать из себя героев, все мы люди с человеческими слабостями. Помню, когда на Курской дуге на передислокации госпиталя колонна наших машин попала под жуткую бомбежку, я упала в воронку и просила оказавшегося рядом солдата о помощи, хотя даже не понимала, чем он может здесь помочь. Потом стыдно самой было. А он только приобнял и сказал: «Нет, не женское это дело – такое видеть. Зачем вы здесь!». Но самое страшное испытание ждало Евгению Петровну все же не на фронте. Когда в 1944-м ее, уже опытного боевого лейтенанта отпустили на побывку домой, то на второй день к ним приехал на велосипеде человек в штатском, представился сотрудником КГБ и попросил явиться к начальнику управления госбезопасности. Начальник был очень внимателен, расспрашивал о фронтовой жизни, а потом встал, налил стакан воды, подвинул поближе и сказал: «Товарищ лейтенант! Вы прошли нелегкий путь по фронтовым дорогам, закалились, и я вам должен сообщить, что ваш муж...». Она не дослушала, встала и направилась к выходу. Услышала, как он сказал секретарю: «Машину». Она поблагодарила, сказав «Не надо», и вышла на Советскую в каком-то забытьи. Не помнила, как оказалась у аптеки на углу Кронштадтской и очнулась лишь когда услышала голоса идущих следом мужчин: «Такая красивая баба, а напилась как...» — Помню, я заплакала, а люди подошли, стали извиняться и расспрашивать, что случилось. Я рассказала о гибели мужа, и совсем незнакомые люди стали утешать меня, как могли... Наверное, мы тогда добрее были. Несмотря на войну... Странно, но Евгения Петровна считает, что эта жестокая война научила многих по-настоящему любить ближних. А прошла она ее всю, как говорится, от звонка до звонка. Общалась с самим генералом Батовым, командующим 65й армией, с которой двигался по фронтовым дорогам полевой госпиталь. Услышала слова благодарности от самого командующего фронтом генерала Рокоссовского. Видела поражения и победы от Курской дуги до операции «Багратион» в Белоруссии, от боев в Польше до окружения Берлина. Разоренные села, разрушенные города, горе людей, самых разных. Причем приходилось оказывать помощь не только нашим бойцам, но даже пленным немцам. И все время поражала нелепость того странного состояния, что называется войной. Победа пришла и с грустью, и с радостью одновременно. С грустью от того, что никуда не исчезли страдания раненых, многие из которых ушли из жизни, уже узнав о победе. А радость тоже была всеобщей. И продолжалась все лето 45-го года. Военные медики возвращались домой уже осенью, но на каждой станции, начиная с Бреста, эшелоны, идущие из Германии, встречали цветами и оркестрами. И очень хотелось чего-то самого мирного… Может поэтому и выбрала потом Евгения Петровна, наверное, одну из самых мирных профессий на свете — помогать молодым находить любовь в семье, соединяя их узами брака. Больше сорока лет проработала она заведующей Тамбовским ЗАГСом, и лишь по состоянию здоровья была вынуждена уйти на пенсию — такого заведующего ни за что не хотели отпускать. А счастливые пары ее тоже хорошо помнят — Евгения Петровна никогда не соглашалась расписывать молодых, пока они не прошли необходимого испытательного срока и не убедились в крепости своих чувств. Она-то знала, чего стоит счастье. То самое, ради которого стоило пережить все... Фото из архива семьи Кирилловых Источник: «Город на Цне».-2013.- 8 мая.- С. 7.
