Д.И. Стогов Философско-методологические проблемы исторического источника
advertisement
Философско-методологические проблемы исторического источника Д.И. Стогов Введение. Осуществляя свою научно-исследовательскую деятельность, учёный-историк постоянно имеет дело с той или иной информацией, которая заключает в себе так необходимые для его работы исторические сведения. Процесс исторического развития не может быть правильно понят и освещён без накопления исторических фактов, их анализа и обобщения на основе глубокого изучения исторических источников. Дисциплина, занимающаяся выявлением исторических источников, разработкой методов их изучения и использования, является частью исторической науки и называется источниковедением [1]. Источниковедение возникло из потребностей исторической науки и получило право на своё дальнейшее существование и развитие, подготавливая тем самым почву и создавая необходимые условия для новых успехов. В задачу источниковедения входит выяснение происхождения, раскрытие содержания исторического источника, определение его значимости, установление причин и закономерностей появления различных источников в конкретный период развития той или иной страны. Историческими источниками являются все памятники, отражающие факты и события реальной действительности той или иной исторической эпохи. Исторические источники есть продукт конкретных исторических условий, результат материальной и духовной деятельности людей [2]. Все исторические источники делятся на письменные и вещественные. Существуют различные теории классификации источников—по форме (виду), по содержанию, по происхождению.[3]Первая из указанных теорий выделяет различные виды источников — мемуары, дипломатические документы, публицистику и т.д. Вторая делит все источники на три группы: источники, характеризующие социально—экономическую историю; историю внутренней и внешней политики; историю общественно—политической мысли и культуры. Третья концепция выделяет три группы — три типа источников. Это источники, возникшие в сфере социально—экономических отношений; источники, возникшие в сфере социально—политической борьбы, общественной мысли и культуры и источники семейно-личного происхождения. В последней классификации, как и в классификации по содержанию источников, сложность, по мнению отдельных историков, заключается в том, что многие исторические источники по своему происхождению могут быть отнесены одновременно ко всем трём группам. Это усложняет возможность анализа различных источников, имеющих свои специфические особенности. Ряд исследователей вообще не являются сторонниками выделения одного какого-либо из перечисленных принципов классификации исторических источников, считая целесообразным сочетание в классификационной схеме всех этих принципов: содержания, происхождения и формы.[4] В соответствии с марксистским пониманием проблемы исторического источника, каждая историческая формация порождала и порождает те или иные источники. Их содержание тесно связано с социально-экономическими отношениями. Рабовладельческий строй породил такие исторические источники, как купчие, посвятительные надписи; феодальное общество— хроники, летописи, иммунитетные грамоты; капитализм вызвал к жизни документы политических партий, общественных организаций, монополистических объединений. Отдельные виды исторических источников бытуют на протяжении целого ряда исторических периодов, другие встречаются лишь в определённые из них, третьи, зародившись в древности, приобрели особую значимость только в позднейшее время и т.д. В настоящем реферате мы затронем основные сугубо философские проблемы исторического источника. Как уже отмечалось, непосредственно разработкой методики исследования исторических источников занимается такая наука, как источниковедение. В свою очередь, в понятие «источниковедение» включаются: эвристика (выполнение поисковой задачи), дипломатика (изучение формуляров текстов), палеография (изучение графики текстов), текстология (изучение истории текстов), историческая критика (установление достоверных фактов), публикация текстов.[5] Кроме того, исследованием археологических источников занимается археология, а этнографических— этнография (специальные исторические дисциплины). Однако рассмотрение источниковедческих проблем, которые решаются данными дисциплинами, не входит в предмет нашего анализа. Мы не будем останавливаться подробно и на таких сугубо источниковедческих проблемах, как классификация исторических источников, внешняя и внутренняя критика исторических источников и т.д. Наша задача заключается в следующем: Во-первых, рассмотреть историю развития источниковедения в мировом масштабе и выявить различные философские концепции, по-разному трактовавшие как само понятие «исторический источник», так и непосредственно методы изучения исторических источников. Во-вторых, с точки зрения современной философии рассмотреть вопрос, связанный с процессом превращения различных объектов повседневности в собственно исторические источники, и выявить современные концепции в отечественной и зарубежной науке, связанные с осмыслением проблемы исторического источника, различные подходы к данному вопросу, и попытаться дать им анализ. [1] Мнухина Р.С. Источниковедение истории нового и новейшего времени. Учебное пособие. М., 1970. С. 3. В зависимости от смысла, который те или иные историки вкладывают в понятия, можно выделить по крайней мере пять основных определений, что такое источниковедение (для письменных источников). См.: Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод. Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983. С. 28. [2] Мнухина Р.С. Указ. соч. С. 3. [3] Там же. С. 7. [4] См.: Яцунский В.К. К вопросу о классификации письменных исторических источников в курсе источниковедения истории СССР. Труды МГИАИ. Т. 2. М., 1958 и др. [5] Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод. С. 3. https://dmitrystogov.livejournal.com/4826.html Глава первая. Развитие научных представлений об историческом источнике Изучение собственно исторических источников началось с древнейших времён, по крайней мере, ещё в эпоху античности. Уже древнегреческие и древнеримские историки понимали, что не ко всем источникам следует относиться с полным доверием. Элемент критического подхода к источникам мы находим в сочинениях Геродота, Тита Ливия, Полибия, Тацита и т.д. Позже, в эпоху Возрождения, критический подход к источникам позволил известному итальянскому гуманисту Лоренцо Валла (1407—1457) на основании данных истории и филологии неопровержимо доказать, что так называемый «Константинов дар», предоставлявший папе Римскому светскую власть над западной частью Римской империи, является фальшивкой, составленной не в IV веке, а на четыреста лет позже, в папской канцелярии. На Руси первые элементы источниковедческого подхода зафиксированы в древнейших летописях, в частности, в знаменитой «Повести временных лет» Нестора-летописца. Позже, в XVII веке, была составлена библиография, в которой были указаны в форме перечня издания некоторых книг [1]. Задачи подобного рода нашли своё отражение несколько позже в трудах В.Н. Татищева, М.М. Щербатова и других историков XVIII века. Наряду с «приведением в известность источников» ставилась задача критического их изучения. Понятие исторической критики, устанавливающей достоверность, было известно нашим историкам уже в XVIII столетии. В.Н.Татищев, к примеру, указывал, что науку «критики знать не без нужно» [2]. Критика исторических источников получила дальнейшее развитие в сочинениях И.Н. Болтина, М.М. Щербатова, А.Л. Шлёцера и других историков XVIII столетия. Среди западных исследователей необходимо здесь выделить немецкого профессора Бертольда Нибура (1776—1831), занимавшегося изучением истории Древнего Рима. Он впервые применил метод перекрёстного анализа и взаимной проверки данных, приводимых очевидцами, и стремился отделить легенду от подлинной истории. Несколько позже, в 1868 году, профессор Берлинского университета Иоганн Густав Дройзен опубликовал свой труд «Основы исторической науки». Некоторые разделы этой работы посвящены классификации и критическому анализу исторических источников. Таким образом, фактически данный труд явился методологическим и практическим руководством для историков. Сочинение Дройзена было создано на основе курса его собственных лекций. По мнению историка, заимствовавшего философские идеи Гегеля, «из истории мы учимся понимать Бога и только в Боге мы можем понимать историю» [3]. Много в его работе посвящено психологическому анализу и источниковедению исторических источников. Однако в тот исторический период историки ещё практически не затрагивали вопросы, связанные с определением исторического источника, т.е. те вопросы, которые в своей основе несут известный философский смысл. В русской исторической науке термин «источниковедение» стал распространяться с середины XIX века в значении «приведения в известность памятников старины». Несколько позже понятие «приведение в известность источников» было соединено с их критическим изучением в предмете источниковедения. «Критическое изучение источников» (Quellenkunde) требует многих и разнообразных сведений; чем обширнее круг сведений критика, тем менее он даёт места личной фантазии, тем ценнее, тем прочнее его выводы» [4], --писал К.Н. Бестужев—Рюмин, соединивший обзор источников с критическим их изучением. Во введении к «Русской истории» он дал обзор критически проверенных источников. Этот обзор был первым в ряду работ такого рода. В более поздних обзорах источников по русской истории В.И.Пичеты и М.Н.Тихомирова использованы более обширные материалы, но, если бы не было труда Бестужева—Рюмина, их труднее было бы подготовить. М.О. Коялович относил зарождение проблемы источниковедения к допетровским временам. Исследовательские приёмы в России, по его мнению, совершенствовались при написании различных летописных сводов, хронографов, степенной книги, в которых наблюдается «хотя медленное, но неоспоримое развитие у нас задолго до Петра учёных приёмов к изучению нашего прошедшего» [5]. Известно, что первые попытки интерпретации тех или иных текстов, их истолкования относятся ещё к эпохе эллинизма. Тогда возникает герменевтика, или искусство и теория истолкования, имеющая целью выявить смысл текста, исходя из его объективных (значения слов и их исторически обусловленные вариации) и субъективных (намерения авторов) оснований. Тогда античные учёные предприняли первые попытки исследования отдельных классических текстов (например, Гомера). Позднее, в средние века и в эпоху Возрождения герменевтика существовала в рамках толкования текстов Священного Писания (экзегетика). В XIX веке начинается развитие так называемой «свободной» герменевтики, основоположником которой явился Шлейермахер. Он поставил перед собой задачу «вживания» в текст, чтобы попытаться понять его смысл «лучше, чем сам его автор». У представителей «философии жизни» (Дильтей и др.) герменевтика превращается в специфический метод наук о духе, призванный обеспечить реконструкцию духа культур прошлых эпох и «понимание» общественных событий, исходя из субъективных намерений деятелей. При этом «понимание» в обществознании противопоставляется «объяснению» в естествознании, связываемому с абстрагированием и установлением общего закона. В конце XIX века формируются общие положения неокантианства как идеалистического направления философской мысли. По мнению основоположников баденской (фрайбургской) школы неокантианцев (Виндельбанда, Риккерта и др.), необходимо обосновать противопоставление естественных и общественных наук на основе кантовского учения о практическом и теоретическом разуме. По их мнению, следует доказать невозможность научного познания социальных явлений, которые, с их точки зрения, доступны лишь аксиологически—нормативному и телеологическому рассмотрению. Под влиянием этих философских концепций в исторической науке начинают формироваться теории, непосредственно связанные с методологией изучения исторических источников. Ещё до появления собственно источниковедения на Западе, особенно в Германии, получили распространение курсы методологии истории. Их цель, главным образом, заключалась в необходимости показать методы работы историка. Среди работ, посвящённых данной проблематике, можно выделить «Учебник исторического метода и философии истории» немецкого исследователя Э.Бернгейма (1850—1942). В 1908 году на русском языке вышел перевод немецкого издания 1889 г. в сжатом варианте [6]. Что касается суждений Бернгейма относительно философии истории, то он различал собственно философию как способ мышления и средство выработки цельного мировоззрения, понимания общей связи явлений, и философию истории, предметом которой является именно историческое мышление. Поэтому, считает он, «философия истории относится к узкому кругу исторических вспомогательных наук, а вместе с тем, -- к историческому образованию» [7]. Иначе говоря, под нею понимается та область, которую последующие авторы стали определять как методологию истории, методы исторического изучения. Отдельно рассматривает Бернгейм область «обыденной методологической работы», выросшую из практики — область вспомогательных наук, из которых он выделяет филологию (языковедение), т.е. знание языка древних памятников; палеографию, или науку о письменах; эпиграфику—учение о письменных знаках надписей; дипломатику, или науку о древних грамотах; сфрагистику, нумизматику, генеалогию, геральдику и хронологию и, наконец, географию (точнее сказать, историческую географию), включающую в себя область физического землеведения, «политическую или историческую географию», антропогеографию, географию животных и растений, географическую этимологию. Методы исторического исследования, по Бернгейму, включают в себя источниковедение, критику, интерпретацию и изложение. Каждому из этих методов посвящаются особые разделы книги. В понимании Бернгейма, источниковедение (Quellenkunde), или учение об источниках, охватывает всё то, что может служить историческими источниками, даёт возможность «всё точнее разобраться в своеобразных различиях источников, соответственно их значению для познания» [8]. В свою очередь, историческая критика отвечает «потребности точно установить факты на основании полного знания и подробнейшей оценки материала» [9]. Таким образом, в отличие от нашего современного понимания источниковедения как включающего в себя обе эти задачи — и обзор источников, и их анализ, Бернгейм отводил источниковедению лишь первую. Анализ же источников, или, по его терминологии, критика, выделяется этим исследователем в качестве нового, наряду с источниковедением, метода исторического исследования. Особым методом он считает «интерпретацию», под которой понимается истолкование показаний источников, как с точки зрения их истинного смысла, так и их лучшего объяснения, например, с точки зрения сравнительного метода. Дальнейшая работа историка рассматривается им как раскрытие взаимосвязи фактов, их понимание в историческом контексте, и, наконец, изложение — средство целесообразно выразить результаты исследования. Раскрывая содержание критики источников, автор формулирует две её основные задачи: определение их подлинности (внешняя критика) и достоверности (внутренняя критика). Под последней задачей понимается деление памятников на источники «доказательства» и «сообщения». Во внутренней критике источников Бернгейм выступал за сопоставление свойств и анализ причин совпадения или, наоборот, расхождения фактов. В 1898 году два выдающихся французских исследователя — В. Ланглуа и Ш. Сеньобос (первый занимался преимущественно изучением истории средних веков, когда как второй — изучением истории нового времени) опубликовали своё «Введение в изучение истории», которое послужило отправным моментом в развитии всего источниковедения, прежде всего, в Западной Европе. В 1899 году был издан русский перевод этого сочинения [10]. Основой труда этих двух учёных послужил курс лекций, прочитанных ими в Сорбонне. Огромную часть своего труда они посвятили вопросам, связанным с анализом приёмов обработки исторического материала, с отысканием документов, вопросам критики источников. Они выделяют, подобно Бернгейму, два этапа критики источников—внешнюю и внутреннюю. Что касается внешней критики, то она, по их мнению, является всего лишь подготовительной, низшей стадией, в функции которой входит «предварительное исследование, относящееся до внешности письма, языка, формы источников». Внутренняя же критика рассматривается ими как высшая форма критики, которая должна определить степень достоверности данных, содержащихся в источнике, «путём умозаключений по аналогии, заимствованных большей частью из психологии и имеющих целью воспроизвести душевные состояния, переживавшиеся автором документа».[11] Будучи сторонниками позитивистской теории познания, авторы интересовались исключительно техникой исторического исследования, отбором фактов, анализом их отдельных частей, явно недооценивая необходимость их обобщения и синтеза. Единственным источником человеческих знаний Ланглуа и Сеньобос считали «документы». Учёные провозглашали документы «следами деятельности людей». По их мнению, «документы ничто не может заменить. Нет документов — нет истории». Поэтому совсем не случайно, что на страницах труда огромное внимание уделено вопросам, связанным с архивными разысканиями, с основными принципами и приёмами разыскания документов в архивах. По мнению Ланглуа и Сеньобоса, полноценному исследователю для его деятельности необходимо знать не только собственно историю, но также вспомогательные исторические дисциплины, географию, как минимум два—три иностранных языка, литературу и т.д. По их мнению, мемуаристика для исследователей почти не имеет никакого практического значения. Иронично они относятся и к философии истории. По их мнению, разрабатывать философию истории — это всё равно, что возводить Эйфелеву башню из песка. Вообще, «история, -- пишут исследователи, -- есть не что иное, как употребление в дело документов. Сохранение же или утрата документов зависит исключительно от случая. Отсюда господствующая роль случая в составлении истории… Она не проникнет в тайну зарождения общества и за недостатком документов начало эволюции человечества останется навсегда покрытым мраком» [12]. Как видим, на концепцию Ланглуа и Сеньобоса оказали прямое воздействие также идеи фрайбургской школы неокантианцев. Позже, уже в ХХ столетии, известные историки Марк Блок и Люсьен Февр, основатели «Школы анналов», подвергнут такую однобокую концепцию справедливой критике, выступив за более широкое толкование понятия исторического источника. Однако по сути дела первая настоящая работа по источниковедению, книга Ланглуа и Сеньобоса, оказала огромное влияние на последующее развитие данной дисциплины. Принято считать, что «сравнительно небольшая книга Ланглуа и Сеньобоса до настоящего времени является основой буржуазного источниковедения Франции и других стран».[13] В 1966 году было осуществлено её издание в Лондоне, на английском языке (объёмом в 350 страниц). На протяжении всего ХХ века продолжает развиваться научное источниковедение. Обращение философами различных направлений к человеку, к его индивидуальности (отход от рассмотрения всеобщего), оказало существенное влияние и на формирование новых тенденций в источниковедческой науке. [1] К примеру, русский исследователь XIX века В. Ундольский опубликовал библиографию XVII века Сильвестра Медведева «Оглавление книг, кто их сложил». См.: Ундольский В. Сильвестр Медведев—отец славяно-русской библиографии. Чтения в Обществе по Истории Древностей Российских при Московском университете. М., 1846. № 3. Отд. IV. С. III—XXX, 1—82. [2] Татищев В.Н. История Российская. М.-Л., 1962. Т.1. С. 83. [3] Цит. по: Мнухина Р.С. Указ. соч. С. 12. [4] Бестужев—Рюмин К.Н. Русская история. СПб., 1872. Т.1. С.12. [5] Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. СПб., 1884. С. 426. [6] Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб., 1908. Также см.: Бернгейм Э. Философия истории, её история и задачи. М., 1919; (это—перевод соответствующего раздела «Учебника…» по немецкому изданию 1908 года). [7] Медушевская О.М. История источниковедения в XIX—XX веках. Учебное пособие. М., 1988. [8] Цит. по: Медушевская О.М. Указ. соч. С. 10. [9] Там же. [10] Ланглуа В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. СПб., 1899. [11] Там же. С. 51. [12] Там же. С. 250. [13] Мнухина Р.С. Указ. соч. С. 14. https://dmitrystogov.livejournal.com/4599.html Огромный вклад в дальнейшее развитие источниковедения оказали работы представителей так называемой «Школы анналов» -- Люсьена Февра (1878— 1956) и Марка Блока (1886—1944). В известной работе М.Блока «Апология истории», опубликованной на русском языке,[1] много внимания уделяется критике основных положений работы Сеньобоса. Блок, среди прочих недостатков, отмечает узость рассматриваемой проблематики, сведение исторических источников лишь к письменным документам, несколько упрощённое представление об историческом факте. Всё это стало предметом критических суждений. Деятельность выдающихся французских историков— основателей исторического журнала «Анналы экономической и социальной истории» Февра и Блока трудно переоценить. «Знаменитая формулировка» Ланглуа и Сеньобоса о том, что «история создаётся по документам» подвергалась ими пересмотру прежде всего с той точки зрения, что историк должен опираться на разнообразный круг не только письменных, но и многих других источников, соответственно использовать методы многих наук. Он, по мнению Февра, должен «использовать всё, что было у человека, зависело от человека, изобретено или обработано им, выдаёт присутствие, пристрастия, образ жизни человека».[2]По мнению М.Блока, сбор архивных документов— лишь эмпирический, первоначальный и очень маленький шаг на пути осуществления исторического исследования. Необходимо не только и не просто повествовать об имевших место в историческом прошлом событиях, но и научиться мыслить проблемами. Блок не отвергал, а, наоборот, приветствовал рассмотрение историософских проблем. Каким образом понять смысл исторического процесса? Вот кардинальная и глобальная задача, стоящая перед любым историком. Необходимо не скользить эмпирически по поверхности, а идти вглубь, изучать глобальные вопросы. Особо следует в процессе исследования останавливаться не на тех явлениях, которые подвержены постоянным переменам, изменениям (т.е. не на событийной истории), а на неповторимых явлениях (социально—экономических структурах общества и т.д.). При этом следует разработать методы изучения этих явлений. Блок считает, что не нужно уделять столь пристального внимания возникновению тех или иных исторических явлений (так называемым «идолам истоков»). «Люди больше похожи на своё время, чем на своих отцов»,-- считает Блок. К примеру, в исторической науке велись в то время бесконечные споры о сущности возникновения феодализма, о его истоках. Сторонники германистской концепции видели истоки феодализма в социально—экономической жизни древних германцев, когда как сторонники романистской концепции—в социально—экономических структурах Древнего Рима. По мнению Блока, каждая из выше перечисленных концепций по-своему оправдана. Вообще же, по его мнению, историкам не следует исследовать историю «по этапам», а мыслить глобально, всецело. Он писал, что «историк подобен сказочному людоеду: там, где пахнет человечиной, он знает, что его ждёт добыча». Необходимо изучать прежде всего социально— экономическую структуру общества. Достоин внимания и труд английского философа и археолога Р.Коллингвуда (1889—1943) «Идея истории», опубликованный в 1947 году. Этот исследователь в своей работе сделал акцент на роли личности историка в исследовательском процессе. Он выступал против наивного представления о таком использовании источников, как их цитирование, переписывание, называя такой способ работы «историей ножниц и клея». Коллингвуд рассмотрел поиск и анализ информации источников как функцию от постановки проблемы, как целенаправленный процесс выяснения из источников именно тех вопросов, на которые исследователь должен получить ответ.[3] Следует сказать несколько слов и о сочинении французского историка А.И.Марру (1904—1980) «Об историческом познании» (1960 г., 4-е издание). Этот исследователь, в духе «критической философии истории», противопоставлял рациональным методам работы с источниками их интуитивное понимание, проникновение в психологию творца источника, сопереживание историка. По его мнению, более важно—не анализ источников (на чём настаивали Ланглуа и Сеньобос); необходимо, главным образом, достичь понимания источника как целого. Ведь каждое отдельное свойство существует в источнике не само по себе, но во взаимосвязи с другими, как элемент целого. Необходима интерпретация источника, истолкование его как целого, оценка его значения. Однако Марру предпочёл метод интуиции, сопереживания перед традиционным, рационалистическим методом критики источника. Он писал: «Поскольку документ существует, он обладает некиим бытием, которое постигается через понимание и благодаря симпатии».[4] Несомненно, на концепцию Марру повлияли иррационалистические учения ХХ века (феноменология, экзистенциализм и т.д.). Отдельные критики Марру (Ж.Лефевр (1874—1959) и др.) справедливо отмечали, что в исследовательской работе историка при использовании методологии Марру будет возрастать субъективизм, что негативно может отразиться на характере исследования. Говоря об источниковедении в Западной Европе конца XIX--ХХ века в целом, необходимо отметить, что сильное влияние на концепции многих историков (в противоположность марксистскому подходу в советском источниковедении) оказали разнообразные философские течения указанного периода, что нередко приводило к однобокости их установок. К примеру, определённое влияние на формирование источниковедения на Западе оказали идеи немецкого философа, основоположника философской герменевтики Ханса—Георга Гадамера, который в своём произведении «Истина и метод» (1960 г.) писал о необходимости постижения «чуда понимания», которое является универсальным способом освоения мира человеком. Среди прочего, он пишет следующее: «Единичное не служит простым подтверждением закономерности, которая в практических обстоятельствах позволяет делать предсказания. Напротив, идеалом здесь должно быть понимание самого явления в его однократной и исторической конкретности. При этом возможно воздействие сколь угодно большого объёма общих знаний; цель же состоит не в фиксации и расширении для более глубокого понимания общих законов развития людей, народов и государств, но, напротив, в понимании того, каковы этот человек, этот народ, это государство, каково было становление, другими словами—как смогло получиться, что они стали таковыми».[5] Результатом такого однобокого подхода является замыкание источниковедения исключительно на проблемах языка, хотя, без сомнения, отдельные герменевтические процедуры могут быть использованы в источниковедении, которое призвано осуществлять анализ объективированных результатов сознательной деятельности людей. [1] Блок М. Апология истории или ремесло историка. М., 1986. [2] Цит. по: Медушевская О.М. Указ. соч. С. 44. [3] Коллингвуд Р. Идея истории. М., 1980. [4] Цит. по: Медушевская О.М. Указ. соч. С. 46. [5] Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988. С. 46. https://dmitrystogov.livejournal.com/4327.html Глава вторая. Понимание проблемы исторического источника в отечественном источниковедении. В советское время отечественные историки, опиравшиеся на диалектический и исторический материализм Маркса — Энгельса – Ленина, разрабатывали проблему, связанную с определением понятий «источниковедение» и «исторический источник». Как уже отмечалось выше, единой точки зрения на сей счёт нет. Исследователь В.В.Фарсобин совершил некоторые попытки для унификации и уточнения понятийного аппарата источниковедения.[1] Разработка унифицированного научного аппарата предусматривает выявление исторических корней того или иного термина, причин неупорядоченности в употреблении этих терминов. В этой связи выявляется необходимость изучения проблем источниковедения в историографическом аспекте. Опыт изучения этого вопроса, опираясь на отечественную литературу с XVIII в. до наших дней включительно, свидетельствует о том, что одним из первоначальных назначений источниковедения была эвристика—способ поиска нужных фактов, отнесения к его предмету критического изучения материалов. Такое положение стало возможным в силу распространённого убеждения о необходимости включать в ту или другую отрасль все необходимые ей знания. Поскольку критическое изучение письменности невозможно для познания графики, истории текста, анализа формы и содержания и его достоверности, то источниковедение стало объединять и историческую критику, и палеографию, и текстологию, и дипломатику наряду с обозрениями документов и материалов. Многозначность термина «источниковедение» увеличивается и благодаря употреблению его для обозначения изучения памятников материальной культуры. В этом случае его предмет не отграничивается от предмета археологии. Включение одной отрасли в предмет другой — одна из основных причин исторического изменения и неустойчивости терминов источниковедения и других понятий исторической науки. В отличие от воззрений ряда отечественных и зарубежных исследователей прошлого, рассмотренных нами в предыдущей главе, современные российские учёные в предмет источниковедения включают, кроме всего прочего, и историческую критику. Она, по их мнению, должна заниматься «добыванием фактов». С.О. Шмидт пишет, что, по удачному выражению С.М.Каштанова и А.А.Курносова, «источниковедение может рассматриваться как теория и методика добывания исторических фактов»[2], то есть, говоря иными словами, как теория и практика установления фактов. В третьем издании Большой Советской Энциклопедии источниковедение рассматривается как «комплексная специальная дисциплина, наука об источниках, теория и практика их выявления, изучения и использования».[3] Теоретическое источниковедение изучает закономерности образования исторических источников и отражения ими реальных исторических фактов, исторического процесса, структуру и свойства содержащейся в них информации, определяет принципы систематизации источников и классифицирует их, разрабатывает методику исторического исследования, как общую, так и применительно к отдельным классам и видам источников. Теоретические проблемы источниковедения изучаются, главным образом, на материале письменных источников, лежащих в основе большинства исторических трудов. Прикладное (конкретное) источниковедение складывается из источниковедения отдельных отраслей, разделов, периодов, проблем истории. Источниковедческая практика включает в себя деятельность архивов, музеев, библиотек по сбору, хранению и описанию исторических источников, публикаторскую деятельность и работу историков над источниками в процессе исследований».[4] Говоря о проблеме исторического источника, необходимо коснуться также, среди всего прочего, вопроса, связанного с появлением тех или иных памятников прошлого. С данной темой тесно соприкасается понятие социальной памяти. Социальная память человеческого общества, а также складывающаяся в настоящее время социальная память человечества — это совокупность средств и институтов, осуществляющих отбор и преобразование некогда оперативной социальной информации в ретроспективную информацию (т.е. информацию о прошлом) с целью сохранения и использования (актуализации) накопленного общественного опыта и передачи его из поколения в поколение. Данная информация содержится в разного рода исторических источниках. Возникает закономерный вопрос: с какого момента актуальная информация становится ретроспективной, или, иначе говоря, с какого момента тот или иной документ или произведение становятся историческим источником? Документы сохраняют свои оперативные свойства не одинаково долго. Длительность их использования в текущей деятельности человека в качестве орудия оперативного управления, коммуникации, памяти зависит как от складывающейся исторической ситуации, так и от уровня специализации тех или иных видов и групп документов. В обычных условиях устаревание документальной информации протекает относительно медленно и для разных групп не равномерно. Быстрее всего теряют оперативные функции документы распорядительного и научнотехнического характера. Большая часть управленческой документации устаревает через 2-3 года и фактически по своему назначению более уже не используется. Доказано, что в наше время ½ научно-технических документов устаревает в течение первых 5-12 лет после их создания.[5] Более длительное время сохраняют свою функцию некоторые группы документов правового и законодательного характера, а также специально предназначенные для передачи исторических знаний, т.е. мнемонические. Но рано или поздно любая документальная информация устаревает, выпадает из общего оборота и превращается в «мёртвые» остатки прошлого. Старение является непременным свойством любой социальной информации. С теоретической, философской точки зрения, старение информации обусловлено изменением объекта, который она отражает.[6] Объектом социальной информации, в широком смысле этого слова, является всё общество. Зафиксированная однажды в документе, информация со временем перестаёт адекватно отражать общественный процесс, поскольку общество постоянно продолжает развиваться и изменяться. Старение информации ведёт к постепенной утрате её практической ценности.[7] То же самое можно сказать не только о письменных, но и о вещественных (археологических) источниках. Изменения материальной жизни людей в процессе развития человеческого общества приводят к тому, что многочисленные предметы быта и прочие вещественные памятники превращаются в исторические источники по ушедшей эпохе. За многочисленный период, прошедший со времени изобретения письменности, устаревшие документы, которые по тем или иным причинам не были уничтожены, складывались пласт за пластом вместе с другими археологическими памятниками в земле, переписывались в специальных мастерских — скрипториях, воспроизводились типографским способом, наконец, целенаправленно собирались и хранились в особых учреждениях— музеях, архивах, библиотеках и т.д. В настоящее время мы стоим у подножия документальной «пирамиды», вершина которой теряется в глубинах времени и которая слой за слоем «обнажается» в результате кропотливой работы археологов и историков. И только ближайшие к нам по времени, но зато самые мощные её слои и ярусы были сложены усилиями архивистов нескольких поколений. Другой аспект проблемы заключается в том, что можно считать историческим источником. В последнее время отечественные историки всё больше стали обращать внимание на тот факт, что не всякий, и далеко не всякий памятник старины можно считать историческим источником. В силу своей природы такой материал действительно отражает прошлое, но становится источником только после того, как вовлекается в исследование. Исходя из всего сказанного, историческими источниками, по мнению отечественных историков, можно считать все продукты деятельности людей, которые содержат в себе ту или иную информацию о жизни и деятельности человеческого общества и которые в единстве непосредственного и опосредованного отражения свидетельствуют о закономерном процессе развития человеческого общества. Они, будучи вовлечены в сферу источниковедческого исследования, служат средством исторического познания. Из установленного отечественной исторической наукой представления об объективной природе исторических источников, а, следовательно, о возможности реконструирования по ним реальных явлений общественной жизни отнюдь не вытекает, что эти явления предстают перед историком, так сказать, в «готовом» виде, и учёным ничего другого не остаётся сделать, как изложить подробно их в своих сочинениях. Поскольку источники представляют собой субъективное отражение объективного мира, при извлечении из них информации историку приходится считаться с рядом существенных обстоятельств. Он должен учитывать, среди всего прочего, что многих свойств, имеющих для науки определяющее значение, вообще не сохранилось по тем или иным причинам. В то же время до нас дошли и такие материалы, которые отражают случайные явления и не помогают понять закономерный ход исторического процесса. Но даже те источники, в которых запечатлены исторически значимые факты, дают нам сведения в большинстве случаев о какой-то малой части исторического процесса. Среди источников имеются и такие, которые могли бы содержать более подробные сведения о событиях прошлого. Но часто, особенно по ранним периодам истории человечества, записи в источниках крайне лаконичны. К примеру, в летописях, которые велись на Руси в период феодальной раздробленности, сведения крайне скудные, а в «Русской Правде» и в других средневековых сводах законов формулировки очень сжаты. Это можно объяснить рядом особенностей мышления людей тех эпох или ограниченностью возможности документирования либо фиксации происходивших когда-то в древности исторических событий. Следует историкам также учитывать и то обстоятельство, что возникновение тех или иных документов вызывалось требованиями жизни общества. Содержание их отражало те стороны действительности, которые были важны его создателю. Многое из того, что казалось существенным автору документа, современному исследователю может и не составить сколько-нибудь серьёзной пищи для изучения. Но и в тех случаях, когда источники дают нам, на первый поверхностный взгляд, ценные сведения об исторических событиях, историки не могут сразу воспользоваться в полной мере ими. Ведь надо прежде всего доказать подлинность исторического источника и восстановить его по возможности в том виде, какой он имел при его создании. Если это остаток какого-то факта прошлой жизни, то следует выяснить, играл ли он в ней ту роль, какую должен был играть по нашим современным представлениям. В тех случаях, когда в источнике рассказывается подробно о событиях, необходимо установить, в какой мере автор был о них осведомлён. Наконец, нельзя забывать и то, что исторические деятели всегда выражали интересы определённых политических и классовых групп общества, и это отражалось на создаваемых ими документах. Тщательный и скрупулёзный анализ источника поможет раскрыть тенденциозность в отражении им исторического прошлого и с учётом этого обстоятельства выявить реальную основу в сообщаемых источником событиях. Только таким образом можно решить вопрос о степени достоверности исторического источника, о степени точности сообщаемых источником фактов и сведений, о степени возможности использования материала в историческом исследовании. При этом необходимо помнить, что «работа источниковеда идёт по спирали от общего ознакомления с источником, его текстом, происхождением, авторством, историей создания к детальному анализу содержания и затем, на более высшем уровне, вновь к оценке содержания и значения источника в целом».[8] Данная позиция основывается на материалистическом, марксистском понимании исторического процесса и природы исторического источника как такового. Исходя из совершенно иного, чем у большинства буржуазных историков, представления об исторических источниках как о продуктах деятельности людей, отражающих реальные явления общественной жизни и свидетельствующих о закономерном процессе развития человеческого общества, отечественные историки в советское время, как уже говорилось выше, считают, что нет никаких объективных препятствий для познания исторической действительности на основе информации, сохранившейся в исторических источниках. Нет для этого и препятствий субъективного характера. Несмотря на то, что до нас дошли случайно сохранившиеся источники и каждый из них отражает зачастую лишь одну, иногда очень незначительную сторону исторического процесса, в силу тесной связи и взаимозависимости всех исторических явлений каждого периода пробелы в свойствах одного источника в какой-то мере могут восполняться материалами, содержащимися в других. Это признавал ещё в начале ХХ века русский учёный А.С.Лаппо-Данилевский. Он считал, что «чем важнее факт для данной социальной группы с её точки зрения, тем более вероятно, что он как-нибудь отразится в сознании современников или даже нескольких поколений и вызовет со стороны их какое-либо воспоминание или какую-либо оценку».[9] Но из всего выше сказанного вытекает не только признание возможности познания исторического прошлого, но и необходимость комплексного изучения всех сохранившихся свидетельств об истории человеческого общества. Возможность познания прошлого по сохранившимся историческим источникам увеличивается в связи с тем, что в исторической науке происходит непрерывное нарастание числа вводимых в научный оборот исторических материалов. Это достигается не только путём простого пополнения числа исторических источников за счёт проведения этнографических и фольклорных экспедиций, археологических раскопок, поисков в архивах и открытия доступа к секретным документам, особенно по истории нового и новейшего времени. Мощным резервом пополнения источниковедческой базы является, среди всего прочего, более глубокое всестороннее проникновение в содержание уже известных науке исторических источников. Так, к примеру, исследования советского историка и археолога Б.А.Рыбакова, а также других археологов резко увеличили значение вещественных памятников как исторических источников; трудами Л.В.Черепнина, можно сказать, заново открыты актовые материалы; работами М.Н.Тихомирова—«Русская Правда»; исследованиями Д.С.Лихачёва—древнерусские летописи; монографиями В.Л.Янина—актовые печати и берестяные грамоты Великого Новгорода[10] и т.д. [1] См.: Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод. М., 1983; Буганов В.И. Источниковедение и специальные исторические дисциплины. (дооктябрьский период). – В кн.: Северный археографический сборник. Сыктывкар, 1977. Вып. 4. Археография и источниковедение. С. 28. [2] Шмидт С.О. Современные проблемы источниковедения.— В кн.: Источниковедение. Теоретические и методические проблемы. М., 1969. С. 25. [3] Большая Советская Энциклопедия (БСЭ). 3-е издание. М.,1972. Т. 10. С. 581. [4] Там же. [5] Налимов В.Б., Мульченко З.М. Наукометрия. Изучение развития науки как информационного процесса. М., 1969. С. 115. [6] Илизаров Б.С. Роль документальных памятников в общественном развитии (теоретические вопросы использования архивных документов). Учебное пособие. М., 1987. С. 6. [7] Жданова Т.С. и др. Словарь терминов по информатике. На русском и английском языке. М.,1971. С. 33. [8] Медушевская О.М. Теоретико—методологические проблемы источниковедения и современная буржуазная историография. //Вопросы истории. 1964. № 8. [9] Лаппо—Данилевский А.С. Методология истории. СПб., 1913. Ч. 2. С. 282— 283. [10] См.: Рыбаков Б.А. Ремесло Древней Руси. М., 1948; Черепнин Л.В. Русские феодальные архивы XIV—XV в.в. М.-Л., 1948—1951. Ч.1-2; Тихомиров М.Н. Исследование о Русской Правде. М., 1941; Лихачёв Д.С. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.-Л., 1947; Янин В.Л. Актовые печати Древней Руси X—XV в.в. М., 1970. Т. 1-2. https://dmitrystogov.livejournal.com/3996.html Заключение. Итак, в нашей краткой работе мы изложили историю возникновения научного источниковедения, рассмотрели основные современные отечественные и зарубежные концепции источниковедения, а также коснулись ведущих философских и методологических проблем, связанных с пониманием исторического источника как такового. Как уже отмечалось, на формирование отечественного источниковедения оказали влияние прежде всего марксистско-ленинские установки, господствовавшие в советской науке на протяжении более чем семидесяти лет. С другой стороны, в западном источниковедении большое влияние имели концепции, так или иначе связанные с философскими тенденциями конца XIX—ХХ веков (неопозитивизм, неокантианство, «философия жизни», герменевтика и т.д.). Отсюда и больший разброс в воззрениях на сей счёт ведущих западных исследователей, придерживавшихся в своих воззрениях тех или иных философских концепций. Безусловно, важно отметить то обстоятельство, что практически в любой из рассмотренных источниковедческих концепций мы без особого труда способны обнаружить рациональное зерно (равно как и существенные просчёты и недостатки); вместе с тем, по-прежнему, ряд проблем, связанных, к примеру, с определением понятия «исторический источник», с разработкой единого метода исторического исследования остаются до сих пор спорными, дискуссионными и в полной мере не разрешимыми. Посему, как представляется, в обозримом будущем необходимо дальнейшее корректирование отдельных положений научного источниковедения. Огромную важность следует придать анализу предшествующих теоретических разработок, касающихся данного вопроса, и созданию универсальной (всеобщей) теории научного источниковедения с разработкой как общей методологической концепции, так и методологических приёмов исследования для каждого типа исторических источников. Библиография. Бернгейм Э. Введение в историческую науку. СПб.. 1908. Блок А. Апология истории, или ремесло историка. М., 1986. Гадамер Х.Г. Истина и метод. М., 1988. Иванов Г.М. Исторический источник и историческое познание. Томск, 1973. Илизаров Б.С. Роль документальных памятников в общественном развитии (теоретические вопросы использования архивных документов). Учебное пособие. Московский ордена «Знак Почёта» государственный историко— архивный институт (МГИАИ). М., 1987. Коллингвуд Р. Идея истории. М., 1980. Ланглуа В., Сеньобос Ш. Введение в изучение истории. СПб., 1899. Лаппо-Данилевский А.С. Методология истории. СПб., 1913. Медушевская О.М. История источниковедения в XVIII—ХХ в.в. Учебное пособие. М., 1988. Она же. Теоретико—методологические проблемы источниковедения и современная буржуазная историография. //Вопросы истории. 1964. № 8. Мнухина Р.С. Источниковедение истории нового и новейшего времени. Учебное пособие для студентов исторических факультетов. М., 1970. Пронштейн А.П., Данилевский И.Н. Вопросы теории и методики исторического исследования. Учебное пособие. М., 1986. Фарсобин В.В. Источниковедение и его метод. Опыт анализа понятий и терминологии. М., 1983. Черепнин Л.В. К вопросу о методологии и методике источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин.—В кн.: Источниковедение отечественной истории. М., 1973. Вып. 1. https://dmitrystogov.livejournal.com/3655.html
