Министерство внутренних дел Российской Федерации Омская академия На правах рукописи Козловский Петр Валерьевич ВИДЫ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ: ЭВОЛЮЦИЯ, РЕГЛАМЕНТАЦИЯ, СООТНОШЕНИЕ Специальность: 12.00.09 – уголовный процесс ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата юридических наук Научный руководитель: Заслуженный юрист Российской Федерации, кандидат юридических наук, профессор Кальницкий Владимир Васильевич Омск 2013 2 ОГЛАВЛЕНИЕ ВВЕДЕНИЕ………………………………..………………………………..…………3 ГЛАВА 1. ЭВОЛЮЦИЯ ВИДОВ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ § 1. Понятие вида доказательств…………………………..………………………...15 § 2. История формирования видов доказательств…………….…………………....29 ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ СИСТЕМЫ ВИДОВ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ § 1. Регламентация видов доказательств в действующем уголовно- процессуальном законодательстве…………….…………..…...……………………64 § 2. Конкуренция как аспект соотношения видов доказа- тельств………………...................................................................................................97 ГЛАВА 3. СООТНОШЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ § 1. Соотношение видов доказательств, которые формируются на основе вербальной (голосовой) информации..…………………………..………………………….107 § 2. Соотношение видов доказательств, которые формируются на основе использования специальных знаний……………………………………...…………...…...127 § 3. Соотношение видов доказательств, формируемых в результате непосредственного восприятия (методом наблюдения)…………….…………………………146 ЗАКЛЮЧЕНИЕ…..………………………………………………………………….174 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ...……..……………………….179 ПРИЛОЖЕНИЯ….......………………………………………………………………220 3 ВВЕДЕНИЕ Актуальность темы исследования. Исследование общих и частных вопросов доказательственного права, являющегося сердцевиной права уголовнопроцессуального, представляется наиболее продуктивным направлением оптимизации всей совокупности уголовно-процессуальных отношений, обнаруживающих в современный период признаки неустойчивости. Приоритетного внимания в этом праве требует форма доказательственных сведений (именуемая в названии работы видами доказательств), поскольку (перефразируя давно сказанное) именно от искусства определять, что есть доказательство, зависит эффективность уголовного судопроизводства в целом. Поиск объяснений несистемному, порой хаотичному и противоречивому, развитию уголовно-процессуального законодательства, предельной формализации правоприменительной деятельности (выходящей за рамки ценности уголовнопроцессуальной формы) заставляет обратить внимание на регламентацию видов доказательств как на один из факторов, косвенно определяющих складывающееся положение. Действующая система видов доказательств содержит внутренние противоречия, порождающие конкуренцию данных видов между собой, что требует понимания истоков современного соотношения видов доказательств, закономерностей формирования их системы. Изначальной (в историческом плане) можно считать совокупность доказательств, состоящую из показаний и явных следов преступления. В ходе длительной эволюции под влиянием самых различных факторов (естественная неоднородность вовлекаемых в процесс сведений, научно-технический прогресс, совершенствование методов собирания следов преступления, развитие учения об участниках уголовного процесса и регламентация их статуса, необходимость обеспечения состязательного начала и др.) деление доказательств на виды становится дробным, а сами доказательства специализируются. Система доказательств «перешагнула» через естественное основание градации содержащихся в них сведений, каким традиционно считают четыре формы 4 получения и использования доказательственной информации (А. А. Давлетов): устные пояснения, рассказы людей; вещи и документы, несущие в себе необходимые сведения; информацию, исходящую от сведущих лиц; сведения, полученные органами уголовного судопроизводства собственными поисковыми действиями. В результате специализации доказательств показания стали различаться в зависимости от статуса участника, прочие устные сведения оказались содержанием протоколов следственных действий или иных документов, фактические данные, полученные с использованием специальных знаний, присутствуют в нескольких видах доказательств, отчетливо стала видна конкуренция вещественных доказательств и документов и т. д. Другими словами, сведения одного рода вошли в содержание различных видов доказательств. Такой вид доказательств, как «иные документы», стал включать в себя сведения любого характера и дублировать другие виды доказательств. Виды доказательств никогда не были разграничены абсолютно, всегда существовали сведения, отнесение которых к конкретному виду доказательств вызывало споры. Значимость этой проблемы возросла с усилением требований к допустимости доказательств. Существование однородных сведений в различных уголовно-процессуальных формах приводит к тому, что правоприменитель, а иногда и законодатель, вопреки правилу о непредустановленности доказательств и безотносительно к оценке достоверности сведений, вынуждены отдавать предпочтение отдельной процессуальной форме (например, заключению эксперта перед заключением специалиста, актом исследования в стадии возбуждения уголовного дела, заключением эксперта, полученным по делу об административном правонарушении, и т. п.). Положение усугубляется тем, что отсев неопороченных сведений по мотивам их ненадлежащей процессуальности происходит, как правило, «на входе» в уголовное дело, когда еще нет их судебной интерпретации. Приоритет уголовно-процессуальной формы проявляется не в отторжении непроцессуального, а в проверке и оценке в установленном порядке в досудебном и, главное, в судебном производстве полученных сведений. Поэтому представляется, что не стоит однозначно говорить о неприемлемости процедур, которые в 5 ряде отраслей законодательства (налоговом, таможенном и др.) приближаются к уголовно-процессуальному порядку, нередко скопированы с него, порой с приращением гарантий. Вместе с тем при действующей системе видов доказательств результаты, например, сложнейшего авиационного эксперимента или заключения экспертизы в рамках административного расследования, представленные сторонами, не могут претендовать на изначальное равенство по статусу результатам заключения судебной экспертизы или следственного действия. Это, в свою очередь, влечет иные негативные последствия в виде исключения законным способом полученных относимых и достоверных сведений из процесса доказывания. Кроме того, исключение отдельных сведений побуждает правоприменителя повторно получать их посредством производства следственных действий, поскольку иные процессуальные действия по собиранию доказательств (истребование, представление и др.) позволяют сформировать на основе даже самого сложного внеуголовно-процессуального экспертного исследования только иной документ. В результате существенно возрастает затратность уголовного судопроизводства. Дополнительное «напряжение» в проблему соотношения и конкуренции видов доказательств внес Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ«О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», который, во-первых, указал, что полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения (в том числе объяснения, результаты исследований) могут быть использованы в качестве доказательств, что в системе действующего регулирования придает приоритет одним разновидностям «иных документов» перед другими; во-вторых, придал заключению эксперта, полученному до возбуждения уголовного дела, признаки неполноценного доказательства, поскольку по ходатайству стороны защиты возможна повторная экспертиза; в-третьих, заключением специалиста назвал результаты исследования в стадии возбуждения уголовного дела, что не согласуется с нормативной и судебной интерпретацией заключения специалиста как вида доказательств. 6 Представляется, что в свете изложенного вопрос о соотношении видов доказательств и оптимизации их системы является актуальным. Научная разработанность проблемы. Вопросам доказательств и доказывания в сфере уголовного судопроизводства посвящены имеющие непреходящую ценность работы дореволюционных ученых: Я. И. Баршева, А. М. БобрищеваПушкина, Л. В. Владимирова, З. Д. Горюшкина, В. Г. Демченко, Ф. М. Дмитриева, М. В. Духовского, Н. Л. Дювернуа, К. Д. Кавелина, А. Ф. Кони, В. А. Линовского, С. О. Пахмана, С. В. Познышева, Н. Н. Розина, В. И. Сергеевича, В. К. Случевского, В. Д. Спасовича, И. Я. Фойницкого, Н. Н. Шалфеева и др. Теория доказательств советского уголовного процесса, в том числе система видов доказательств, фундаментально разработана в трудах В. Д. Арсеньева, Р. С. Белкина, А. И. Вимберга, М. М. Выдри, А. Я. Вышинского, Г. Ф. Горского, М. М. Гродзинского, В. Я. Дорохова, Н. В. Жогина, Л. М. Карнеевой, Л. Д. Кокорева, А. Н. Копьевой, Н. П. Кузнецова, Г. М. Миньковского, О. Я. Мотовиловкера, А. М. Ларина, С. С. Овчинского, Р. Д. Рахунова, В. М. Савицкого, Н. А. Селиванова, П. П. Сердюкова, М. С. Строговича, Ф. Н. Фаткуллина, А. А. Хмырова, М. А. Чельцова, М. Л. Шифмана, П. С. Элькинд, Н. И. Якимова, М. Л. Якуба и др. В поздний советский и последовавший за ним реформенный периоды вопросы доказательств и доказывания анализируются применительно к обновляющемуся законодательству (что вызвало обострение полемики и определенную поляризацию позиций) в работах Т. В. Аверьяновой, В. А. Азарова, А. С. Александрова, Ю. Г. Алексеева, В. С. Балакшина, А. М. Баранова, Д. И. Беднякова, Б. Т. Безлепкина, А. Р. Белкина, В. П. Божьева, В. Л. Будникова, Н. Б. Голиковой, А. А. Давлетова, Е. А. Доли, Н. Н. Егорова, А. А. Зимина, З. З. Зинатуллина, В. В. Золотых, Р. В. Костенко, А. А. Кухты, В. А. Лазаревой, П. А. Лупинской, А. Г. Манькова, И. Б. Михайловской, Э. М. Мурадьян, А. И. Новикова, И. А. Новикова, Ю. К. Орлова, С. А. Пашина, И. Л. Петрухина, Г. А. Печникова, Ю. Г. Плесовских, А. В. Победкина, М. П. Полякова, Ю. Н. Прокофьева, Г. М. Резника, Е. Р. Россинской, А. П. Рыжакова, А. В. Смирнова, В. Т. Томина, В. Т. Ульяновой, С. А. Шейфера и др. 7 Осмыслению современных вопросов доказательственной деятельности, протекающей в условиях охранительного состязательного судопроизводства, посвящен ряд докторских (В. С. Балакшин, А. Р. Белкин, Н. Н. Егоров, Р. В. Костенко, А. А. Кухта, В. А. Лазарева, Г. А. Печников, А. В. Победкин) и кандидатских диссертаций (В. О. Агибалова, Р. А. Бостанов, Ю. Ю. Воробьева, Л. В. Воронина, О. А. Глобенко, Е. Б. Гришина, О. В. Голованова, Т. С. Дегтярь, Л. Г. Демручев, К. В. Диденко, С. Н. Еремин, З. Ю. Захохов, А. Г. Зверев, Д. А. Лопаткин, М. В. Лопатников, В. А. Камышин, А. Н. Корнеева, С. А. Новиков, И. П. Пилюшин, Н. А. Попова, А. В. Ролик, Д. В. Шинкевич, В. С. Шишкин, В. А. Ярцева и др.). Такая научная активность свидетельствует, что созданное многими поколениями юристов учение об уголовно-процессуальных доказательствах нуждается в адаптации к новым правовым, научно-техническим и социальным условиям. В русле и в развитие предпринимаемых научных усилий, как полагает диссертант, имеется необходимость подвергнуть комплексному монографическому исследованию виды уголовно-процессуальных доказательств в их совокупности, взаимосвязи и соотношении, а также в контексте доказательственной деятельности в целом. Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является разработка и обоснование рекомендаций по оптимизации системы видов доказательств в уголовном судопроизводстве, совершенствованию нормативного регулирования и правоприменительной деятельности, связанной с вовлечением в процесс доказывания сведений, относящихся к различным видам доказательств. Указанная цель определила постановку и разрешение следующих основных задач: – проследить на основе исторических и действующих нормативных источников процесс возникновения и развития видов уголовно-процессуальных доказательств; 8 – выявить предпосылки количественного возрастания относительно самостоятельных форм хранения и использования доказательственных сведений – видов доказательств; – проанализировать факторы, повлиявшие на развитие видов доказательств, вычленив среди них обстоятельства объективного (закономерности, отражающие внутреннее содержание доказательственных сведений, развитие способов уголовно-процессуального познания и т. д.) и субъективного (вкусовые, не опирающиеся на научные представления о доказательственной деятельности) характера; – изучить регламентацию способов получения юридически значимых сведений об имевших место событиях (происшествиях, правонарушениях, преступлениях) в смежных отраслях законодательства, сопоставить ее с порядком собирания уголовно-процессуальных доказательств; – исследовать на основе уголовных дел формы хранения и использования: а) вербальной информации; б) специальных знаний; в) результатов непосредственного восприятия обстановки органами расследования; – проверить рабочую гипотезу о придании в законодательстве и в правоприменительной деятельности неравного значения однородным сведениям, формально относящимся к разным видам доказательств; – исследовать современную систему видов доказательств, оценить ее пригодность для полного вовлечения в процесс доказывания относимых и достоверных сведений, полученных с соблюдением законных требований; – выработать критерии деления доказательств на виды, пригодные для дальнейшего совершенствования системы видов доказательств; – разработать авторскую систему видов доказательств. Объектом исследования выступают урегулированные правом и фактически сложившиеся общественные отношения, возникающие в процессе собирания, проверки и оценки доказательств по уголовным делам, использования в доказывании сведений, получаемых с помощью различных видов доказательств. 9 Предметом исследования является отечественное и зарубежное законодательство, памятники права, их официальное и доктринальное толкование, а также практическая деятельность, связанная с доказыванием по уголовным делам. Методологической основой исследования послужила материалистическая диалектика. Для решения отдельных задач использовались общенаучные (анализ, синтез, индукция, дедукция, системно-структурный), частнонаучные (статистический, анкетирование, интервьюирование) и частноправовые (логико- юридический, историко- и сравнительно-правовой) методы познания. Теоретической основой стали труды в области философии, общей теории права, уголовно-процессуального права, криминалистики, оперативно-розыскной и различных видов административной деятельности. Непосредственными источниками стали монографии, учебники, учебные пособия, комментарии к законам дореволюционных, советских и современных авторов, авторефераты, диссертации, справочная литература, научные статьи и иные материалы, связанные с различными аспектами объекта исследования. Нормативную основу исследования составляют памятники российского права (Русская Правда, губные и судные грамоты, Судебники 1497 и 1551 гг., Соборное уложение 1649 г., Устав уголовного судопроизводства 1864 г. и др.), Конституция Российской Федерации, нормы международного права, федеральные конституционные и федеральные законы, зарубежное законодательство, постановления Правительства Российской Федерации и другие подзаконные акты. Также были изучены решения Конституционного суда Российской Федерации, Европейского суда по правам человека и постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации. Эмпирическую основу исследования составляют результаты изучения 200 уголовных дел и 110 материалов о возбуждении перед судом ходатайств об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу и продлении срока содержания под стражей, рассмотренных судами Омской, Новосибирской, Томской, Тюменской областей, Пермского края и Ханты-Мансийского автономного округа–Югры в 2009–2012 гг., результаты анкетирования 150 следователей, дознава- 10 телей, судей Омской, Томской, Свердловской, Тюменской областей, ХантыМансийского автономного округа–Югры. Также были опрошены адвокаты, сотрудники экспертно-криминалистических и оперативных подразделений УМВД России по Омской области. Использовались данные официальной статистики и результаты эмпирических исследований, опубликованных другими авторами, а также личный опыт работы диссертанта в качестве следователя. Научная новизна исследования заключается в том, что диссертант продолжил разработку вопросов оптимизации видов доказательств с учетом современного уровня развития уголовно-процессуального и смежных отраслей законодательства и в контексте повышения эффективности правоприменительной деятельности. Диагностирована проблема конкуренции доказательств как негативного аспекта их соотношения. Предпринята попытка описания признаков проявления конкуренции и обоснования путей ее преодоления. Предложена авторская концепция системы видов доказательств. Научную новизну диссертации определяют также следующие основные положения, выносимые на защиту: 1. Сформировавшаяся в ходе длительной эволюции система уголовнопроцессуальных доказательств, в основе которой лежит объективная необходимость отражения разной сущности используемых сведений (устных сообщений, непосредственно воспринятой информации, результатов использования специальных знаний, материальных объектов), на современном этапе развития уголовно-процессуального права подвержена наслоениям субъективного (случайного) характера, что не позволяет говорить о ее оптимальности. 2. Имеющее место сочетание универсальности системы доказательств (конкретный вид доказательств предназначен для хранения и использования всех однородных сведений) со специализацией отдельных доказательств (конкретный вид доказательств сохраняет, например, устные сведения, сообщенные только определенным участником или собранные представителем конкретной стороны) в условиях возросших требований к соблюдению процессуальной формы устанавливает, вопреки принципу свободной оценки доказательств, их иерархию (совер- 11 шенные и несовершенные доказательства), затрудняет вовлечение в процесс доказывания достоверных сведений, полученных в соответствии с законом. 3. Ситуация, когда однородные сведения могут содержаться в различных видах доказательств, приводит в правоприменительной деятельности к приоритету одной процессуальной формы по отношению к другой и порождает конкуренцию доказательств, под которой понимаются случаи, когда сведения, которые могут быть собраны и тем, и другим предусмотренным законом видом доказательств (на определенном историческом этапе произошедших от одного разделившегося доказательства), исключаются из использования на том основании, что они не отвечают специфическим правилам получения конкретного вида доказательств. При этом сомнений в их относимости и достоверности нет. 4. Построение системы видов доказательств на основе принципа специализации (дробления, дифференциации) доказательств гипотетически возможно при его абсолютно полной реализации, т. е. когда будут предусмотрены показания всех участников уголовного судопроизводства, самостоятельную форму получат все иные вербальные сведения и протоколы всех процессуальных, а не только следственных действий, самостоятельно будут учтены все формы проявления специальных знаний и разновидности письменных, электронных, фотографических и иных материалов и т. д. В этом случае при максимальной доступности относимой к делу информации исчезает почва для конкуренции видов доказательств, поскольку у каждой разновидности сведений будет собственная узаконенная естественная для нее форма. Однако подобная специализация потребует как минимум стабильности уголовно-процессуального законодательства, учета всех достижений научно-технического прогресса и смежных процессуальных отраслей права, что обязывает рассматривать ее как идеальную модель отдаленного будущего. 5. В настоящий период развития российского общества, характеризующийся кардинальным реформированием ряда уголовно-процессуальных институтов, в частности расширением состязательных начал, предполагающих активность сторон и отдельных участников процесса в собирании доказательственных сведений, 12 усиливающейся процессуализацией гласной оперативно-розыскной деятельности и регламентацией юридических процедур в ряде смежных отраслей права, развитием технических средств передачи и сохранения информации, действующая система видов доказательств должна приобрести большую универсальность, поскольку современные формы доказательств сдерживают вовлечение в доказывание доброкачественных сведений. 6. В основе деления доказательств на виды должно лежать их содержание (природа сведений, на основе которых устанавливаются обстоятельства, подлежащие доказыванию), в котором различаются: 1) вербальная информация; 2) результаты исследований с применением специальных знаний; 3) непосредственное восприятие (методом наблюдения); 4) иные сведения, не относящиеся к вышеуказанным группам. 7. Сведения, носителями которых выступают предметы материального мира, вводятся в процесс доказывания через протоколы следственных действий и заключения экспертов. Поэтому понятие «вещественные доказательства», традиционно выделяемое в качестве самостоятельной разновидности процессуальной формы доказательственных сведений, на самом деле таковой не является и подлежит исключению из системы видов доказательств. 8. Описание системы видов уголовно-процессуальных доказательств, построенной исключительно на основе специфики содержания вовлекаемых в доказывание сведений и предлагаемой для закрепления в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, должно иметь следующую редакцию: «В качестве доказательств допускаются: 1) показания; 2) заключение эксперта; 3) протоколы процессуальных действий; 4) иные документы». При этом в рамках уголовного судопроизводства однородные сведения должны содержаться в одном виде доказательств. 9. Развитие порядка получения устанавливающих сведений в ряде смежных отраслей законодательства, регламентирующих таможенные, налоговые и другие виды так называемых административных расследований, привело к тому, что сведения, полученные за рамками уголовного судопроизводства, могут обладать равными, а иногда и большими процедурными гарантиями. Поэтому не должно быть 13 искусственных предварительных препятствий для вовлечения в процесс судебной проверки и оценки таких сведений по правилам соответствующих видов доказательств, что предложено регламентировать в законе. Теоретическое и практическое значение результатов исследования состоит в том, что они обогащают теоретическую основу использования доказательств в уголовном судопроизводстве. Выводы и предложения, сделанные в исследовании, могут помочь в совершенствовании уголовно-процессуального законодательства и подзаконных актов. Использование результатов исследования возможно также в практической деятельности правоохранительных органов, в том числе и в рамках действующего правового регулирования. Положения диссертационного исследования применимы в преподавании дисциплин «Уголовно- процессуальное право (уголовный процесс)», «Предварительное следствие в органах внутренних дел», «Дознание в органах внутренних дел» и др. Они могут оказаться полезными при подготовке проблемных научных и учебно- методических работ. Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации нашли свое отражение в 17 научных статьях общим объемом 5,61 п. л., пять из которых опубликованы в научных журналах и изданиях, которые включены в перечень российских рецензируемых научных журналов и изданий для опубликования основных научных результатов диссертаций. Результаты исследования обсуждались на различных научных форумах: ежегодной межвузовской научной конференции адъюнктов, аспирантов и соискателей «Преемственность и новации в юридической науке» (Омск, 2009–2012 гг.), ежегодной международной научнопрактической конференции «Совершенствование деятельности правоохранительных органов в борьбе с преступностью в современных условиях» (Тюмень, 2010– 2012 гг.), региональной методической конференции «Актуальные проблемы психологического обеспечения служебной деятельности сотрудников правоохранительных органов» (Омск, 2010 г.), ежегодной Всероссийской научно- практической конференции «Правовые проблемы укрепления российской государственности» (Томск, 2011 г.), ежегодной Всероссийской научно-практической 14 конференции «Проблемы правоприменения в современной России» (Омск, 2011 г.), ежегодной международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы уголовной и уголовно-процессуальной политики Российской Федерации» (Омск, 2011 г.), Всероссийской научно-практической конференции «Полиция – новый институт современной государственной правоохранительной системы» (Омск, 2011 г.), межвузовской научно-практической конференции «Уголовное досудебное производство: проблемы уголовного права, уголовного процесса и криминалистики» (Омск, 2012 г.). Результаты диссертационного исследования нашли отражение в научных статьях и практических рекомендациях, внедренных в учебный процесс Омской академии МВД России, а также в практическую деятельность МВД по Республике Карелия, ГУ МВД России по Челябинской области, УМВД России по Омской области. Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, объединяющих семь параграфов, заключения, списка использованных источников. 15 ГЛАВА 1. ЭВОЛЮЦИЯ ВИДОВ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ В РОССИЙСКОМ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ § 1. Понятие вида доказательств В основе настоящего исследования лежит рабочая гипотеза, согласно которой развившаяся в ходе длительной эволюции уголовно-процессуального права система доказательств, закрепленных в действующем законодательстве в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, в силу своей чрезмерной дробности и частичной потери универсальности не оптимальна. Будучи «формой жизни» («оболочкой») вовлеченных в орбиту уголовного процесса юридически значимых сведений, показания свидетеля, потерпевшего, протоколы следственных действий и другие перечисленные в этой норме категории играют решающую роль в обеспечении возможности использования данных сведений. От формы, приготовленной законодателем для доказательственных сведений, зависит порядок их получения и закрепления, а также в конечном итоге оценка их допустимости, что в современном формализующемся процессе порождает (это предполагается обосновать в ходе исследования) конкуренцию форм. Однако, как бы парадоксально это ни звучало, в теории уголовного процесса нет общепризнанного устоявшегося выражения сущности упомянутых категорий, что затрудняет оперирование ими в ходе анализа. Поэтому цель параграфа состоит в том, чтобы определиться в исходных понятиях, и в первую очередь в понятии «вид доказательств», используемом в названии работы. В юридической литературе употребляются понятия «вид доказательств» и «источник доказательств», которые, несмотря на широкое распространение, не получили однозначного толкования. Некоторые авторы употребляют их как равнозначные, другие вкладывают в их содержание различный смысл. По-разному истолковываются указанные понятия в правоприменительной практике. Данные причины побудили еще раз обратиться к вопросу соотношения понятий «вид доказательств», «источник доказательств», а также неразрывно связанных с ними терминов «форма доказательства» и «перечень доказательств». 16 Для разрешения этого вопроса необходимо отталкиваться от самого понятия доказательства и истории его развития. Ю. К. Орлов выделил пять моделей понятия доказательства: донаучную (архаическую), «двойственную», логическую, информационную, смешанную, или синтезированную1. Данная классификация является, на наш взгляд, наиболее оптимальной, о чем свидетельствует обращение к ней в более поздних исследованиях2. К числу сторонников «архаической» концепции понятия доказательства можно отнести Я. И. Баршева3, Л. В. Владимирова4, А. Я. Вышинского5, В. А. Линовского6 и др. Указанные авторы под доказательством понимали факты, явления, события и вещи, которые в силу стечения обстоятельств попадали в орбиту уголовного процесса, не придавая при этом значения процессуальной форме, а также тому, каким образом у суда и органов расследования формируется убеждение в наличии факта. Соответственно, на этом этапе понятия «вид доказательств» и «источник доказательств» к таким категориям, как показания, заключение эксперта и др., не применялись. Согласно логической модели под доказательствами понимались только фактические данные или сами факты. Источники при этом исключались из понятия доказательства. Эта трактовка давала понятие доказательства только в логическом аспекте, не объясняя, каким образом факты появляются в уголовном деле 7. Данной позиции придерживались Р. С. Белкин8, С. А. Голунский1 и др. 1 Орлов Ю. К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2000. С. 35–38. 2 Напр.: Балакшин В. С. Доказательства в теории и практике уголовно-процессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации): дис. … др-а юрид. наук. Екатеринбург, 2005; и др. 3 Баршев Я. И. Основания уголовного судопроизводства– с применением к российскому уголовному судопроизводству: моногр. М., 2001. С. 56. 4 Владимиров Л. В. Учение об уголовных доказательствах. Тула, 2000. 463 с. 5 Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1941. С. 146. 6 Линовский В. А. Опыт исторических розысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. М., 2001. С. 64–66. 7 Орлов Ю. К. Указ. соч. С. 36. 8 Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств. М., 1966. С. 10–12. 17 «Двойственная» концепция была развита и сформулирована М. С. Строговичем2. Согласно данному подходу понятие доказательства имело два значения. Во-первых, факты, на основе которых устанавливаются обстоятельства, подлежащие доказыванию. Во-вторых, источники доказательств: показания свидетелей, потерпевших, обвиняемых, подозреваемых, заключение и показания эксперта, вещественные доказательства, иные документы. Данной концепции придерживались М. М. Гродзинский3, Р. Д. Рахунов4, М. А. Чельцов5. Так, М. М. Гродзинский под доказательствами понимал факты, на основе которых устанавливается событие преступления, виновность лица и другие обстоятельства. При этом показания обвиняемого, показания свидетеля, вещественные и письменные доказательства и др. он относил к источникам сведений о фактах или средствам доказывания. Приверженцы смешанной, или синтезированной, концепции понятия доказательства признавали доказательствами факты, сведения о фактах и источники этих фактов6. Так, например, Г. Ф. Горский, Л. Д. Кокорев, П. С. Элькинд говорили о невозможности отделить источник от фактических данных и необходимости их рассмотрения в состоянии как единства, так и дифференциации7. Такой же позиции придерживался Ф. Н. Фаткуллин, который не видел существенной разницы между концепциями двойного и единого понятия доказательства8. 1 Голунский С. А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик // Вопросы судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве СССР. М., 1959. С. 145. 2 Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М., 1958. С. 159–162; Он же. Избр. тр. Т. 3. Теория судебных доказательств. М., 1991. С. 81–82. 3 Гродзинский М. М. Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе. М., 1953. С. 166–167. 4 Рахунов Р. Д. Свидетельские показания в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 22–25. 5 Чельцов М. А. Уголовный процесс. М., 1948. С. 248. 6 Балакшин В. С. Указ. соч. С. 158. 7 Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Элькинд П. С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978. С. 96. 8 Фаткуллин Ф. Н. Общие проблемы процессуального доказывания. Казань, 1976. С. 95. 18 В соответствии с информационной концепцией, разработчиком которой был В. Я. Дорохов, доказательство понималось как единство сведений (а не фактов) и источников (материальных носителей) информации1. Кроме того, В. С. Балакшин выделяет «прагматическую»2 модель С. А. Пашина, который понимал под доказательствами сообщения, а также документы или другие предметы3. В проекте Уголовно-процессуального кодекса РФ, подготовленного государственно-правовым управлением Президента РФ, в 1994 г. была предпринята попытка пересмотреть подход к определению доказательств. Так, согласно ст. 147 проекта УПК РФ под доказательствами понимались любые законно полученные судом и стороной предметы, документы и материалы4. Данное определение доказательств было, на наш взгляд, обоснованно подвергнуто критике в связи с тем, что далеко не все доказательства (например, показания) могут быть определены как предметы, документы и материалы5. Впрочем, у данного подхода были и свои свои сторонники, в том числе среди работников практических органов6. В значительной части объединяет изложенные выше подходы определение, предложенное В. А. Лазаревой, которая рассматривает «доказательства как любые сведения, на основе которых субъекты уголовного процесса устанавливают обстоятельства, имеющие значение для дела (информационный аспект), как достоверные сведения (факты), обосновывающие обвинительный приговор (аксеологический и логический аспекты), или как показания свидетеля, потерпевшего, подозреваемого, обвиняемого… (формально-процессуальный аспект)»7. 1 Дорохов В. Я. Понятие источника доказательств // Актуальные проблемы доказывания в советском уголовном процессе. М., 1981. С. 8–9. 2 Балакшин В. С. Указ. соч. С. 159. 3 Пашин С. А. Доказательства в российском уголовном процессе. М., 1999. С. 10. 4 Проект Уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 9. С. 2–92. 5 Зажицкий В. О доказательственном праве // Российская юстиция. 1995. № 1. С. 17–18. 6 Григорьева Н. Принципы уголовного судопроизводства и доказательства // Российская юстиция. 1995. № 8. С. 40. 7 Лазарева В. А. Проблемы доказывания в современном уголовном процессе России. Самара, 2007. С. 132. 19 Среди современных концепций понятия «доказательства» можно выделить «системную», разработанную В. С. Балакшиным. Согласно данному подходу под доказательством понимается знаково-информационную система, которая включает в себя любые фактические данные, источники этих данных, а также способы и порядок их собирания, закрепления и проверки, осуществляемых с соблюдением предусмотренных в законе требований уполномоченными на то органами и должностными лицами1. А. С. Александров рассматривает судебное доказательство как суждение стороны, основанное на судебном факте2. К. В. Диденко под доказательством на стадии предварительного расследования понимает сведения, полученные из предусмотренного законом источника, а на стадии судебного разбирательства – судебный факт как сообщение, представленное и исследованное в ходе судебного заседания и принятое судом в качестве истинного3. Различные подходы к определению понятия «доказательства» влияют на понимание терминов «источник доказательств» и «вид доказательств», а также иных смежных понятий. А. Р. Белкин под источниками доказательств понимает показания свидетелей, потерпевших, обвиняемых и т.п., перечисленные в ч. 2 ст. 74 УПК РФ4. Так- 1 Балакшин В. С. Указ. соч. С. 200. Александров А. С. К вопросу об определении понятия «довод» // Уголовное право. 2003. № 4. С. 67–68. 3 Диденко К. В. Документы как доказательства по уголовным делам об экономических преступлениях: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2009. С. 37. 4 Белкин А. Р. Теория доказательств в уголовном судопроизводстве. М., 2005. С. 23. Позднее А. Р. Белкин предложил разграничить понятия «виды доказательств» и «источники доказательств». К видам доказательств он отнес: показания подозреваемого, обвиняемого и его законного представителя; показания потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей; показания свидетеля, понятого; заключение и показания эксперта, специалиста; вещественные доказательства; документальные доказательства. В качестве источников доказательств он называет следующие категории: протоколы, фиксирующие ход и результаты процессуальных действий, в т.ч. данные в ходе этих действий показания; документы и акты, фиксирующие решения, принятые в ходе производства по уголовному делу; заключение эксперта, специалиста, оформленное и удостоверенное в соответствии с нормами УПК РФ; иные документы, содержащие информацию об обстоятельствах, имеющих значение для уголовного дела; предметы, несущие информацию об обстоятельствах, имеющих значение для дела. Однако некоторые виды и источники в данной классификации представлены одними и теми же категориями (Еще раз о доказательствах, 2 20 же и Л. М. Карнеева называла показания свидетеля потерпевшего, заключение эксперта и т.п. источниками доказательств, полностью отождествляя понятия «источник» и «форма»1. Термин «источник доказательств» использует З. З. Зинатуллин, вкладывая в него тот же смысл, но отождествляя со средствами доказывания. Под доказательствами он понимает только те сведения, которые уже прошли проверку на предмет относимости к уголовному делу. С этой точки зрения показания, протоколы следственных действий могут содержать не относимую к делу информацию, а потому являются не доказательствами, а лишь возможными источниками доказательственной информации2. Р. В. Костенко полагает, что источником доказательства является такой носитель, в котором находится целиком доказательство, состоящее из сведений и процессуальной формы. С этой позиции категории, перечисленные в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, не могут отождествляться с различными видами доказательств и являются их источниками, т.к. каждый из источников может содержать в себе сведения, не относящиеся к обстоятельствам, подлежащим доказыванию. Поэтому процессуальная форма отождествляется им с источниками сведений об обстоятельствах и фактах, имеющих значение для правильного разрешения дела3. Сходной позиции придерживается Б. Т. Безлепкин, который также именует показания, заключения эксперта, вещественные доказательства и др. источниками доказательств4. Иное понимание источников доказательств представлено в работах В. Я. Дорохова, В. Д. Арсеньева, А. Н. Копьевой, Е. А. Доли, С. А. Шейфера и др. Указанные авторы источниками доказательств называют участников уголовного происточниках доказательств и о том, как отличить одно от другого // Мировой судья. 2012. № 1. С. 12). 1 Карнеева Л. М. Доказательства в советском уголовном процессе. Волгоград, 1988. С. 25. Об этом же: Ларин А. М., Мельникова Э. Б., Савицкий В. М. Уголовный процесс России. Лекции-очерки. М., 1997. С. 87. 2 Зинатуллин З. З. Уголовно-процессуальное доказывание. Ижевск, 2003. С. 151. 3 Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспектива правового регулирования: дис. … д-ра юрид. наук. Краснодар, 2006. С. 99–101. 4 Безлепкин Б. Т. Настольная книга следователя и дознавателя. М., 2008. С. 77; Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный). [Электронный ресурс] 9-е изд., перераб. и доп. / под. ред. Б. Т. Безлепкина. М., 2010. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 21 цесса: свидетеля, обвиняемого, следователя и др., а также место обнаружения вещественных доказательств. Так, А. Н. Копьева считает, что источником является то, что лежит за пределами содержания и формы. Понимая под формами и видами доказательств способы и порядок получения ведений, к источникам доказательств она относит допрошенных очевидцев преступлений, предметы материального мира1. В. Д. Арсеньев также относит к источникам доказательств лиц, дающих показания, место обнаружения вещественных доказательств. Однако применительно к документам полагает, что происходит объединение источника доказательств и средства доказывания2. Сходной позиции придерживается В. Я. Дорохов. Однако в качестве источников вещественных доказательств, протоколов следственных действий он называет должностных лиц, проводящих расследование, и понятых3. Е. А. Доля также полагает, что источником доказательства всегда выступает субъект, занимающий определенное процессуальное положение4. Против использования понятия «источник доказательств» применительно к категориям, перечисленным в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, выступает П. П. Сердюков, считая, что в таком случае источники перестают быть элементом доказательства, что противоречит смыслу закона5. А. А. Давлетов, соглашаясь с необходимостью включения в структуру доказательства носителя следов о факте, не разделяет позиции В. Я. Дорохова относительно определения в качестве источников вещественных доказательств протоколов следственных и судебных действий, иных документов следователя, понятых, а также лиц, представивших предметы и документы. Согласно позиции А. А. Дав1 Копьева А. Н. Доказывание по уголовным делам в вышестоящем суде. Иркутск, 1990. С. 65–72. 2 Арсеньев В. Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. М., 1964. С. 115–119. 3 Дорохов В. Я. Понятие источника доказательств // Актуальные проблемы доказывания в советском уголовном процессе. М., 1981. С. 8–9; Он же. Теория доказательств в советском уголовном процессе / отв. ред. Н. В. Жогин. 2-е изд, испр. и доп. М., 1973. С. 213. 4 Доля Е. А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности. М., 1996. С. 30. 5 Сердюков П. П. Доказательства в стадии возбуждении уголовного дела. Иркутск, 1981. С. 38. 22 летова, при получении показаний и заключения эксперта в качестве носителя сведений выступает человек, вещественного доказательства – предмет, при составлении протокола следственных действий – материальные объекты, которые осматриваются: местность, труп, тело человека и т.п., иного документа – автор документа. Несмотря на то, что большинство этих объектов остается за пределами уголовного дела, они выступают неотъемлемым компонентом содержащихся в деле доказательств. Исходя из данного подхода, структура доказательства рассматривается как совокупность носителя фактических данных, самих фактических данных и процессуальной формы, с помощью которой они закрепляются. Соответственно, показания свидетеля, потерпевшего, заключение эксперта и т.п. рассматриваются как виды доказательств1. Л. Т. Ульянова использует понятия «вид доказательств» и «источник доказательств» как синонимы, понимая под источиками процессуальную форму, в которую облечены полученные в ходе расследования сведения2. Аналогичной позиции придерживается Ю. К. Орлов, разграничивая при этом источник фактических данных (например, свидетель) и источник доказательств3. Надо отметить, что термин «вид доказательств» в некоторых работах употребляется совершенно в ином смысле без связи с ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Например, в комментарии к УПК РФ А. В. Смирнова, К. Б. Калиновского выделяются два вида доказательств, обладающих неодинаковой юридической силой, а именно: доказательства, собранные на досудебных стадиях процесса, и собственно судебные доказательства4. Такие подходы к пониманию «вид доказательств» не являются предметом нашего исследования. 1 Давлетов А. А. Основы уголовно-процессуального познания. Екатеринбург, 1997. С. 79–82. 2 Ульянова Л. Т. Предмет доказывания и доказательства в уголовном процессе России. М., 2008. С. 104–105. 3 Орлов Ю. К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2000. С. 39–40, 98. 4 Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. [Электронный ресурс] 5-е изд., перераб. и доп. М., 2009. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 23 Чтобы отдать предпочтение какой-либо из вышеописанных точек зрения, рассмотрим значение понятий «форма», «вид» и «источник», придаваемое им в русском языке. Под формой понимается внешнее выражение чего-либо1 или установленный порядок2. Под источником понимают то, из чего что-либо исходит3. Если же мы утверждаем, что, например, показания – это доказательство, то оно не может быть источником самого себя. Источник должен находиться вне объекта. Между источником и объектом существует генетическая связь, но при этом они не могут быть тождественны. Вид является классификационной единицей в систематике, объединяющей разряд предметов и явлений, входящих в состав более общего разряда4. Под средством понимается прием, способ действия или орудие5. Следует отметить, что термин «источник» ранее использовался в несколько ином смысле, нежели сегодня. В. К. Случевский под источником понимал способ получения сведений6, а в современной теории доказательств источником стали обозначать результат7. Учитывая изложенное, трудно согласиться с мнением А. Р. Белкина о необходимости законодательного закрепления понятия «источники доказательств» как процессуальной формы, в которую облекаются сведения, выступающие в качестве доказательств8. В ряде современных диссертационных исследований были предприняты попытки решить проблему определения понятия «источник доказательств». Так, В. С. Балакшин, соглашаясь с тем, что источник не может быть частью самого доказательства (исходя из своей концепции «системного» понятия «доказательст1 2 Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский толковый словарь. М., 2006. С. 845. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб., 1998. С. 1429. 3 Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Указ. соч. М., 2006. С. 248; Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. М., 2003. С. 255–256. 4 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Указ. соч. С. 82; Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. С. 129. 5 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Указ. соч. С. 760. 6 Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1913. С. 376. 7 Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. М., 2009. С. 67. 8 Белкин А. Р. Теория доказательств в уголовном судопроизводстве. М., 2005. С. 26. 24 во»), предлагает использовать термин «источник фактических данных», под которыми понимаются те процессуальные формы, в которых содержатся сведения о фактах1. Е. А. Купряшина предлагает использовать понятие «процессуальные источники доказательств», к которым относит следующие процессуальные акты: 1) протоколы следственных действий, протоколы судебных заседаний; 2) иные документы, приобщенные к делу постановлением; 3) вещественные доказательства, приобщенные к делу постановлением; 4) заключение эксперта, специалиста. К видам доказательств она относит: 1) сведения, содержащиеся в показаниях подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта, специалиста, изложенные в протоколе допроса; 2) сведения, содержащиеся в протоколах иных следственных действий и судебных заседаний; 3) сведения, изложенные в заключении специалиста; 4) сведения, изложенные в заключении эксперта; 5) сведения, содержащиеся в иных документах, приобщенных к делу постановлением 2. Этот подход интересен тем, что автор к числу доказательств относит только сведения, считая процессуальную форму источником, находящимся вне доказательства. Мы не можем с этим согласиться и придерживаемся классических представлений о единстве содержания и формы. Н. Н. Егоров в качестве первоначального источника рассматривает факт объективной действительности, а в качестве производного – протокол следственного действия3. Вопросы, связанные с пониманием терминов «источникк доказательств» и «вид доказательств», затрагиваются во многих исследованиях, посвященных проблемам доказательственного права, а также в учебной литературе4. Поскольку 1 Балакшин В. С. Указ. соч. С. 40–41. Купряшина Е. А. Источники доказательств и критерии их оценки в уголовном процессе се РФ: дис. ... канд. юрид. наук. Воронеж, 2007. С. 8, 42. 3 Егоров Н. Н. Теоретические и прикладные проблемы учения о вещественных доказательствах : дис. ... д-ра юрид. наук. Иркутск, 2005. С. 21. 4 Сманалиев К. М. Актуальные проблемы доказательства и доказывания в уголовном судопроизводстве Кыргызской республики: автореферат дис. … д-ра юрид. наук. Бишкек, 2011. С. 12; Золотых В. В. Проверка допустимости доказательств в уголовном процессе. Ростов н/Д, 2 25 позиции авторов принципиально не отличаются от изложенных выше, мы не будем на них подробно останавливаться. Одним из доводов в пользу отнесения категорий, перечисленных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, к источникам доказательств является возможная неотносимость сведений, содержащихся в показаниях, протоколах следственных действий, заключениях экспертов и т.п.1 Однако, законодательная формулировка «любые сведения» свидетельствует о том, что изначально доказательства не рассматриваются как безусловно относимые, достоверные и допустимые. Мы соглашаемся с тем, что содержащаяся в доказательствах информация может с определенной вероятностью указывать на искомые по делу обстоятельства2. О правильности данного утверждения также говорит и то, что в соответствии со ст. 85 УПК РФ доказывание состоит в собирании, проверке и оценке доказательств. Соответственно, нельзя не признать, что законодатель распространял понятие «доказательства» и на категории, перечисленные в ст. 74 УПК РФ. Правильность такого понимания позиции законодателя подтверждается разъяснениями разработчиков УПК РФ. Так, П. А. Лупинская указывает, что слова «фактические данные» намеренно заменены на «сведения». Это означает, что доказательствами являются не только те сведения, достоверность которых уже установлена, но и те, которые собираются, проверяются и оцениваются как в досудебном производстве, так и в суде3. Следует отметить, что не все авторы разделяют данную позицию. Так, А. А. Прокопенко утверждает, что доказательство становится таковым только после проверки его относимости, достоверности и допустимости4. Но при этом допускает, что в стадии судебного 1999. С. 73; Печников Г. А. Диалектические проблемы истины в уголовном процессе: моногр. 2-е изд., испр. и доп. Волгоград, 2010. С. 141; и др. 1 Григорьев В. Н., Победкин В. А. О методологии совершенствования доказательственного права // Государство и право. 2003. № 10. С. 58; Уголовный процесс: учебник. Часть 1 / под ред. В. Г. Глебова, Е. А. Зайцевой. Волгоград, 2009; и др. 2 Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Уголовный процесс. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2008. С. 183. 3 Лупинская П. А. Доказательства и доказывание в новом уголовном процессе // Российская юстиция. 2002. № 7. С. 6. 4 Прокопенко А. А. Оценка доказательств в ходе рассмотрения уголовного дела судом первой инстанции: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2009. С. 9–11. 26 разбирательства возможна иная оценка ранее собранных доказательств и их исключение из процесса доказывания. Однако такой подход можно реализовать только в том случае, если признавать доказательствами сведения, проверенные судом и положенные в основу приговора. При смешанном типе российского уголовного процесса статусом доказательств неизбежно наделяются сведения, собранные на досудебных стадиях. Иначе требование об обосновании ряда решений (например, привлечение в качестве обвиняемого и др.) доказательствами становится невыполнимым. Необходимо учитывать, что степень достоверности сведений на различных этапах доказывания может отличаться. И если согласиться с тем, что на стадии предварительного расследования следователь, дознаватель, орган дознания оперируют доказательствами, надо признать, что в ходе расследования доказательства могут быть признаны недопустимыми, неотносимыми и недостоверными. Но от этого они не перестанут считаться доказательствами. Поэтому мы соглашаемся с А. А. Кухтой в том, что «на практике важна работа именно над источниками сведений и их носителями. Эта сторона доказывания делает необходимым употреблять слово «доказательство» не как демонстрацию, не как выведение и даже не как факт, а как «заготовку факта», возможно даже не годную для выведения истины, но от этого не менее важную с точки зрения попыток найти действительно «объективное данное», которое и станет фактом»1. Несмотря на различные подходы к трактовке понятия «источник доказательств», позиции большинства авторов не расходятся, на наш взгляд, в существенных вопросах: никто не ставит под сомнение единство формы и содержания доказательств. Представляется, что здесь можно говорить о нестрогом употреблении различных терминов для обозначения одних и тех же категорий. Так, В. А. Лазарева полагает, что «противопоставление концепций «доказательства-факты» и «доказательства-сведения о них» не имеет ни теоретического, ни практического смысла. Любые сведения – это знания о реально существовав1 С. 143. Кухта А. А. Доказывание истины в уголовном процессе: моногр. Н. Новгород, 2009. 27 ших или несуществовавших событиях, имеющих в силу этого как объективное, так и субъективное содержание»1. В правоприменительной деятельности также имеет место неоднозначное употребление указанных понятий, что нередко приводит к серьезным последствиям на практике. Термин «источник доказательств» прочно закрепился в правосознании судей, прокуроров, следователей как обозначающий виды доказательств, перечисленные в ч. 2 ст. 74 УПК РФ. В частности, в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2004 г. № 1 «О применении судами норм Уголовно-процессуального кодекса РФ» говорится о том, что перечисленные в ч. 2 ст. 74 УПК РФ средства доказывания являются источниками2. В результате попытка законодателя отказаться от изложения содержания доказательств в обвинительном заключении не увенчалась успехом. Следствием этого стало серьезное увеличение объема обвинительных заключений, которые в ряде случаев стали превосходить по объему уголовные дела. Аналогичной позиции придерживаются суды при вынесении решении по конкретным уголовным делам. В результате получается парадоксальная ситуация: высшая судебная инстанция и суды других уровней утверждают, что показания свидетелей, потерпевших и т.п., вопреки содержанию ст. 74 УПК РФ, являются не доказательствами, а лишь источниками доказательств3. В то же время следует отметить, что понятие «источник» в ряде судебных решений используется в своем 1 Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процессе: учебно-практическое пособие. М.: Высшее образование, 2009. С. 155; Она же. Проблемы доказывания в современном уголовном процессе России. Самара, 2007. С. 125. 2 Постановление Пленума Верховного Суда от 5 марта 2003 г. № 1 «О применении судами ном Уголовно-процессуального кодекса РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 5. 3 Определение Верховного Суда РФ от 6 марта 2008 г. № 18-Д07-195; Определение Верховного Суда РФ от 13 июля 2006 г. № 92-о06-4; Определение Верховного Суда РФ от 20 июня 2006 г. № 66-о06-70; Определение Верховного Суда РФ от 19 января 2006 г. № 67-о05-79; Определение Верховного Суда РФ от 10 января 2006 г. № 93-о05-10; Определение Верховного Суда РФ от 17 ноября 2005 г. № 67-о05-59; Определение Верховного Суда РФ от 17 августа 2005 г. № 58-о05-30; Определение Верховного Суда РФ от 4 августа 2005 г. №65-о05-5; Определение Верховного Суда РФ от 23 июня 2005 г. № 50-о05-15; Определение Верховного Суда РФ от 21 апреля 2005 г. № 67-о05-1; Определение Верховного Суда РФ от 3 марта 2005 г. № 67-о05-2; Определение Верховного Суда РФ от 9 февраля 2005 г. № 67-о04-94сп [Электронные ресурсы]. Документы опубликованы не были. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 28 первоначальном смысле для указания на лицо (источник осведомленности), от которого исходят сведения, имеющие доказательственное значение1. В первоначальной редакции УПК РФ законодатель указал в п. 5, 6 ч. 1 ст. 220 на необходимость изложения в обвинительном заключении перечня доказательств. Слово «перечень» понимается в русском языке как перечисление2 и не предполагает изложения содержания. Можно предположить, что законодатель имел в виду перечисление видов доказательств, или, другими словами, форм, в которых зафиксированы сведения. Однако судебная система не смогла отказаться от изложения содержания доказательств в обвинительном заключении. Представляется, что первоначальное дезавуирование Пленумом Верховного суда РФ смысла норм п. 5, 6 ч. 1 ст. 220 УПК РФ в его исходной редакции, а затем последующая корректировка закона не имеют под собой глубокого теоретического обоснования и, скорее, направлены на создание более благоприятных условий для деятельности судов. Учитывая изложенное, считаем необходимым присоединиться к выводу С. А. Шейфера о необоснованности использования термина «источник доказательств» для обозначения показаний, заключений эксперта и иных видов доказательств3. Термин «вид» представляется более приемлемым. Вид всегда является частью рода, в качестве которого в данном случае выступает понятие «доказательства». Систематизация и классификация доказательств может быть проведена по различным основаниям, в частности, в основу классификации вполне может быть положена процессуальная форма. Заключения и показания эксперта, вещественные доказательства, показания обвиняемого, подозреваемого и др. имеют свой специфический режим собирания, процессуального закрепления и использования 1 Определение Верховного Суда РФ от 24 марта 2006 г. № 69-о06-7; Определение Верховного Суда РФ от 7 декабря 2005 г. № 45-о05-59; Определение Верховного Суда РФ от 5 мая 2005 г. № 58-о05-14сп [Электронные ресурсы]. Документы опубликованы не были. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; и др. 2 Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Указ. соч. С. 512. 3 Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования. М., 2009. С. 73. 29 в ходе доказывания1. Поэтому каждая из указанных категорий отвечает понятию «вид». Поскольку в нашем исследовании будет анализироваться соотношение различных процессуальных форм, мы будем придерживаться данного подхода. Необходимо учитывать, что использование терминов «вид доказательств», «источник доказательств», «перечень доказательств» и вкладываемый в них смысл зависят от того, как автор определяет понятие «доказательства». В данном исследовании основным предметом внимания будет информационный и формально-процессуальный аспекты понятия «доказательства» (если исходить из комплексного определения В. А. Лазаревой). При этом мы исходим из того, что сведения, собранные в ходе предварительного расследования и облеченные в надлежащую процессуальную форму, являются доказательствами. Поэтому деление доказательств на виды в зависимости от процессуальной формы представляется наиболее оптимальным. Учитывая изложенное, мы будем использовать термин «вид доказательств» для обозначения категорий, перечисленных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ: показаний подозреваемого, обвиняемого; показаний потерпевшего, свидетеля; заключения и показаний эксперта; заключения и показаний специалиста; вещественных доказательств; протоколов следственных и судебных действий; иных документов. § 2. История формирования видов доказательств Пожалуй, было бы преувеличением сказать, что система видов доказательств постоянно и коренным образом изменяется. Напротив, точнее будет обратить внимание на достаточно выраженный ее консерватизм, на объективно ограниченный диапазон развития. Вместе с тем нельзя и не видеть динамику форм средств доказывания, особенно наглядно проявляющуюся при исследовании не локального, а значительного исторического периода. 1 Зажицкий В. Доказательственное право в гражданском, арбитражном и уголовном процессе: сравнительный анализ // Советская юстиция. 1993. № 20. С. 23–25. 30 Давно подмечено, что знание истоков помогает объяснить настоящее. Наш интерес к эволюции видов доказательств в уголовном судопроизводстве также вызван поиском подходов к разрешению современных проблем доказывания. В частности, на наш взгляд, в условиях максимально возросших требований к допустимости доказательств достаточно дробное деление доказательств на отдельные виды (в основе которого лежит различие в способах обнаружения и закрепления сведений) создает искусственные препятствия для использования в доказывании качественных фактических данных, собранных не тем способом, который предписан законом для конкретного вида доказательства. В результате возникает вопрос о соотношении видов доказательств, когда однородные сведения фиксируются в различных процессуальных формах. «Размещение» одних и тех же сведений в разных видах доказательств не может не ставить вопроса о приоритете одной из процессуальных форм при возникновении содержательных противоречий. Вместе с тем развитие системы видов доказательств было обусловлено экономическими, политическими, социальными факторами, действовавшими на определенном временном отрезке. Анализ исторических причин, которые привели к формированию того или иного вида доказательств, позволит оценить актуальность существующего правового регулирования. За последние два десятилетия социально-экономическая, политическая обстановка настолько изменилась, что многие некогда актуальные положения уголовно-процессуального закона потребовали серьезной корректировки. А некоторые устоявшиеся положения уголовнопроцессуального права вошли в законодательство около 300 лет назад и более. Сохранили ли они свою актуальность? На этот вопрос поможет ответить исследование истории. Потребность в доказывании возникла, когда были предприняты первые попытки с помощью обычаев и закона ограничить месть и самоуправство. Усложнявшиеся общественные отношения в ходе формирования Древнерусского государства требовали внешнего регулирования. Возникающие споры уже не могли 31 эффективно разрешаться только с участием сторон1. Потребность в суде обусловила необходимость осуществления доказывания. Предметом нашего исследования будет период со времен Русской Правды до введения в действие Конституции РФ. Безусловно, определенный порядок доказывания сформировался до появления первых письменных источников права, но изучение этого периода крайне затруднительно и не имеет большого значения для целей данного исследования. Система видов доказательств по древнерусскому праву включала собственное признание, свидетельские показания, признаки нарушения права, а также присягу, судебный поединок, испытание огнем и водой2. Собственное признание, по существу, представляло собой суррогат судебного решения. Оно исключало дальнейшее разбирательство3, поскольку обвинение носило частный характер. Следует отметить, что признание вины не следует смешивать с показаниями обвиняемого в их нынешнем понимании. Сведения, сообщенные преступником, не являлись полноценным доказательством (например, ст. 60 Псковской судной грамоты4). Поэтому под собственным признанием в древний период следовало понимать исключительно согласие с обвинением, а не сведения, сообщаемые преступником. Поскольку не всегда имело место признание, существовала потребность в установлении обстоятельств дела посредством иных способов. Одним из самых распространенных доказательств являлись свидетельские показания. Следует оговориться, что изначально понятие «показание» трактовалось несколько иначе, чем в настоящее время. В частности, в договоре между Олегом и Византи- 1 Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в древней России: Опыты по истории русского гражданского права. М., 1869. С. 19. 2 Алиев Т. Т., Нахова Е. А. История становления доказательственного права как комплексного института российского права // История государства и права. 2007. № 19. С. 18; Демченко В. Г. Историческое исследование о показаниях свидетелей как доказательстве по делам судебным, по русскому праву до Петра Великого. Киев, 1859. С. 36. 3 Пахман С. В. О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии. М., 1851. С. 121. 4 Клеандрова В. М. Комментарий к Псковской судной грамоте (ст. 41–80) // Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1984. Т. 1. С. 370. 32 ей упоминались два вида доказательств: показания явленные и клятва1. С. Пахман понимал под показаниями явленными только очевидные внешние признаки нарушения права2. И. Ф. Эверс полагал, что речь идет как о свидетельских показаниях, так и о следах происшествия3. Нам представляется более обоснованной точка зрения В. Г. Демченко, согласно которой изначальный смысл термина «показание» – это все, указывающее на что-либо4. Однако далее мы будем понимать под показаниями собственно показания свидетелей, т.е. устную информацию, сообщаемую суду. Закон практически не знал оценки доказательств с точки зрения достоверности. Показание считалось само по себе справедливым. Сила показаний не могла зависеть от их убедительности для суда и обеспечивалась внешними условиями5. Помимо свидетельских показаний, безусловным доказательством являлись внешние признаки нарушения права, в качестве которых могли выступать телесные повреждения, признаки насильственной смерти на трупе и т.п. (например, в ст. 2 Краткой редакции Русской Правды говорится о явных признаках побоев6). В качестве отдельного зарождающегося вида представляется необходимым выделить вещественные доказательства7 (хотя многие авторы не выделяют в древнем периоде их в отдельный вид). Русская Правда неоднократно упоминает поличное. В качестве вещественного доказательства на этом этапе выступает только похищенное имущество. Это вполне объяснимо, т.к. неразвитость средств познания не позволяла выявить многие следы и объекты, которые могут быть использованы в доказывании в настоящее время. 1 Хрестоматия по истории русского права / сост. Владимирский Буданов СПб., 1908. С. 2. 2 Пахман С.В. Указ. соч. С. 37. Цит. по: Хрестоматия по истории русского права / сост. Владимирский-Буданов. С. 2. 4 Демченко В. Г. Историческое исследование о показаниях свидетелей как доказательстве по делам судебным, по русскому праву до Петра Великого. Киев, 1859. С. 2. 5 Там же. С. 47–49; Пахман С. Указ. соч. С. 63. 6 Российское законодательство X–XX веков. 1 М., 1984. Т. С. 47. 7 Выдря М. М. Вещественные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 6; Ванявин Д. В. История развития института вещественных доказательств // Актуальные проблемы российского права. 2009. № 2. С. 288. 3 33 Неразвитость средств познания обуславливала существование таких средств доказывания, как «суды божьи» (ордалии) и присяга. Уровень развития общества зачастую не позволял установить истину с помощью свидетельских показаний, а явные признаки преступного деяния также имели место не во всех случаях. Вместе с тем возникший конфликт должен был быть как-то разрешен. Ограниченность в средствах познания влекла и другую особенность доказывания. Сомнения, возникшие по вине ответчика (обвиняемого), толковались не в его пользу. Так, в соответствии с нормами Псковской судной грамоты в случае, если приставов не пускали в дом для проведения обыска (здесь имеется в виду обыск в современном понимании этого слова) и они представили 2–3 свидетелей этого, лицо признавалось виновным1. В этом случае отсутствие доказательств невиновности рассматривалось как доказательство вины. В древний период начинает формироваться такой вид доказательств, как документы. Однако их использование еще ограничено и характерно только для гражданско-правовых споров. Таким образом, в древний период существовали следующие виды доказательств: собственное признание, свидетельские показания, внешние признаки нарушения права, поличное, «суды божьи» (испытание огнем, водой, судебный поединок). А также началось формирование такого вида доказательств, как документы. Доказательства в древнем периоде не всегда имели решающее значение для разрешения спора, т.к. несогласная с ними сторона могла потребовать проведения судебного поединка. Такая система видов доказательств по уголовным и гражданским делам сохранялась до появления Московского государства. Усиление государственной власти привело к формированию розыскного процесса, который начинает существовать наряду с традиционным для русского общества обвинительным процессом. Появляется новый вид преступлений – государственные преступления2. Конечно, 1 Алексеев Ю. Г. Псковская судная грамота и ее время. Развитие феодальных отношений на Руси XIV–XV вв. Л., 1980. С. 71. 2 Чистяков О. И., Горский А. Д. Введение // Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1985. Т. 2. С. 28. 34 розыск имел место и раньше. Одним из первых летописных сообщений о политическом розыске является история убиения Святополком братьев Бориса и Глеба1. Однако в древний период элементы розыска являлись исключением из общего правила и имели место в единичных случаях. В Московский период розыскные начала находят свое закрепление в законодательстве. Появляются новые виды доказательств: письменные доказательства, повальный обыск2. Начинает активно применяться пытка. Доказательства теряют прежнюю безусловную силу. Одни могут быть противопоставлены другим. Новые виды доказательств получают перевес над прежними. «Суды божьи» выходят из употребления. Появляются более определенные правила, устанавливающие силу и ценность доказательств. Суд из арбитра в споре между сторонами начинает превращаться в блюстителя государственных интересов3. Претерпевают существенные изменения прежние виды доказательств. Одних свидетелей стало возможно приводить против других. В некоторых случаях показания свидетелей было запрещено опровергать в ходе судебного поединка. Показания свидетелей стали вытесняться письменными документами, которые во многих случаях стали обязательны (в случае хранения документов по соглашению сторон в ларе при церкви они обладали силой неопровержимого доказательства). Значительно ослабевает значение свободного происхождения. Остается только запрет на свидетельствование несвободных против своих господ4. Языческую присягу постепенно заменяет крестное целование. Жребий практически выходит из употребления5. 1 Жаров С. Н. По следам политического сыска в Киевской Руси // Правоведение. 2009. № 2. С. 208. 2 Безусловно, сам повальный обыск является средством собирания сведений, а доказательственное значение имеют его результаты. Однако в литературе результаты повального обыска не выделяются в качестве самостоятельной категории. Поэтому мы с целью сохранения единства используемой терминологии будем применять термин «повальный обыск», подразумевая отдельный вид доказательств. 3 Алиев Т. Т., Нахова Е. А. История становления доказательственного права как комплексного института российского права // История государства и права. 2007. № 19. С. 18; Кони А. Ф. Краткий конспект курса уголовного судопроизводства. СПб., 1905. С. 53; Пахман С. В. Указ. соч. С. 138–139, 144. 4 Пахман С. В. Там же. С. 163–167. 5 Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д, 1995. С. 606. 35 На первый план, с одной стороны, выходит чувство справедливости1, а с другой стороны, целью судопроизводства становится обеспечение публичных интересов. Поэтому в новых реалиях государство не может позволить себе оставлять свидетелей «судьями факта» и отдавать разрешение дела на откуп случайности. Стремление обеспечить контроль государства в сфере борьбы с преступностью привело к развитию процессуальной формы ранее существовавших видов доказательств. Так, например, для изъятия поличного необходимо было присутствие пристава и двух понятых, под которыми понимались незаинтересованные в исходе дела и заслуживающие доверия лица. Однако нарушение этих правил не вело к обязательному исключению доказательств, а лишь позволяло обвиняемому ставить вопрос о подмете (т.е. подбрасывании) поличного и требовать проведения сыска2. В законодательстве московского периода четко прослеживается стремление по делам, представляющим публичный интерес, обеспечить более высокие гарантии достоверности доказательств. Хотя делается это в основном через усиление формальных требований к процедуре расследования. Немалое влияние на формирование системы доказательств оказала изменившаяся организация судебной власти, которая осуществлялась губными учреждения: губными старостами и Разбойным приказом. Судебный процесс складывался из двух этапов: собственно суда и вершения дела, которое могло в отдельных случаях проходить в отсутствие сторон. Появилась возможность пересмотра судебных решений3. Собственно суд состоял в докладе дьяком довода (обвинения). При необходимости производился осмотр следов преступления в присутствии добрых людей (аналог современных понятых). Все происходившее в суде заносилось в судный список (протокол судебного заседания)4. Письменный порядок 1 Шалфеев Н. Н. Об Уставной книге Разбойного приказа. СПб., 1868. С. 27. Там же. С. 58. Позднее данное правило без изменений вошло в Соборное Уложение 1649 г.; Маньков А. Г. уложение 1649 года кодекс феодального права. Л., 1980. С. 245. 3 Чистяков О. И. Комментарий к главе Х Соборного уложения 1649 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1985. Т. 3. С. 292. 4 Кони А. Ф. Указ. соч. С. 53. 2 36 производства неизбежно привел к усилению значения письменных документов в целом и положил начало формированию такого вида доказательств, как протокол. Доказательственное право получило дальнейшее развитие в Соборном уложении 1649 г., где данному вопросу посвящена самая объемная глава. В части, касающейся порядка судопроизводства, Соборное уложение 1649 г. основано на Судебнике 1550 г.1, Уставной книге разбойного приказа, губных грамотах и иных источниках. Поэтому система видов доказательств в Уложении остается практически неизменной. Несколько шире в этот период стало понятие «поличное». Под ним понималось не только похищенное имущество, но и некоторые другие объекты, которые указывают на причастность лица к преступлению (например, фальшивые деньги, а по политическим делам – грамоты, письма, средства, с помощью которых они были изготовлены и т.п.2). Однако вещественные доказательства являлись лишь вспомогательным средством и не занимали равнозначное положение наряду с другими видами доказательств3. Таким образом, в период действия Судебников и Соборного уложения появились новые способы собирания доказательств: пытка и повальный обыск, результаты которого образовывали самостоятельный вид доказательств. Произошло значительное развитие показаний, которые перестали быть безусловным, не подлежащим проверке доказательством. В качестве разновидности показаний появилась очная ставка и, как элемент очной ставки, опознание. Расширились возможности использования в доказывании показаний обвиняемого в отношении иных лиц («оговора»), хотя они все же не стали полноценным доказательством. Существенное развитие получила процессуальная форма доказательств, в частности процедура изъятия поличного. В суде появилось протоколирование. В этот период оно еще не настолько развито для выделения в самостоятельный вид доказательств, однако именно в это время был заложен письменный характер россий1 Зиннатуллина М. Р. Уголовный процесс по Соборному уложению 1649 г. // Место и роль органов внутренних дел в системе уголовной юстиции: материалы науч. конф. слушателей и курсантов. Омск, 2003. С. 47. 2 Выдря М. М. Указ. соч. С. 10–11. 3 Ванявин Д. В. Указ. соч. С. 290. 37 ского уголовного процесса. Существенно возросла роль письменных доказательств, которые к царствованию Петра I приобрели самостоятельное значение. Однако к концу XVII в. существующая система судопроизводства окончательно перестала удовлетворять потребности общества и государства. Кроме того, активное внедрение в общественную жизнь западных ценностей требовало окончательно искоренить обычное право, добиться неукоснительного соблюдения судьями закона, т.к. произвольное толкование законодательства могло повлечь произвольность в принятии решении и войти в противоречие с проводимой государственной политикой1. Требовалось реформирование уголовного процесса. И Петр I заимствовал на Западе инквизиционный процесс. Формальная система доказательств была направлена на ограничение произвола судей2. Однако главной своей цели – обеспечения справедливого судебного разбирательства – она так и не достигла. Система видов доказательств при Петре I претерпела существенные изменения. Стало другим отношение к собственному признанию. Оно продолжало считаться лучшим доказательством3. Однако собственное признание перестало быть лишь согласием с обвинением. В соответствии с «Кратким изображением процессов или судебных тяжб» 1715 г. оно должно было соответствовать определенным требованиям: во-первых, быть полным и безоговорочным (молчание уже не считается признанием), во-вторых, добровольным (при этом допускалось применение пытки), в-третьих, признание должно быть сделано перед судом, вчетвертых, ответчик (обвиняемый) должен не только признать факты, но и доказать признаваемые положения4. Таким образом, собственное признание начало постепенно превращаться в такой вид доказательств, как показания обвиняемого. 1 Кавелин К. Д. Собр. соч. СПб., [б.г.] Т. 4. С. 352. Спасович В. Д. О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством. М., 2001. С. 18. 3 Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 611. 4 Чистяков О. И. Комментарий Краткого изображения процессов или судебных тяжб 1715 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1986. Т. 4. С. 434; Линовский В. А. Опыт исторических розысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. М., 2001. С. 163. 2 38 Еще большие изменения претерпел институт свидетельских показаний. Свидетелей должно было быть не менее двух. В таком случае их показания составляли совершенное доказательство, которое влекло осуждение при отсутствии признания обвиняемого1. Законом был определен перечень лиц, не допускаемых к даче показаний, а также определена сила свидетельских показаний в зависимости от субъекта. В результате судья был не вправе входить в оценку содержания показаний. Критерием для вынесения решения является количество и качество свидетелей2. Закон разрешал проведение допроса высокопоставленных свидетелей на дому3. Таким образом, под показаниями стали понимать не только устные сведения, сообщенные в судебном заседании, но и сведения, запротоколированные вне суда. Следует отметить, что в ходе правоприменительной деятельности требования формальной теории доказательств не всегда четко соблюдались, особенно по делам о политических преступлениях. Иногда правоприменитель отступал от формальных требований в интересах установления истины. Например, в 1702 г. в Преображенском приказе допрашивались и малолетние (которых по общему правилу было запрещено допрашивать), в т.ч. девятилетний свидетель, показания которого решили дело4. Как разновидность допроса можно рассматривать повальный обыск. Несмотря на то, что он не упоминается в «Кратком изображении процессов…», на практике он продолжал активно применяться5. В некоторых случаях результаты повального обыска имели определяющее значение для разрешения дела6. Закон не называл сведения, сообщенные в ходе повального обыска, показаниями, потому что они сообщались не суду. С другой стороны, еще не сформиро- 1 Спасович В. Д. Указ. соч. С. 21. Чистяков О. И. Комментарий Краткого изображения процессов или судебных тяжб 1715 г. С. 440. 3 Там же. 4 Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М., 1957. С. 39. 5 Кавелин К. Д. Собр. соч. СПб., [б.г.] Т. 4. С. 349. 6 Голикова Н. Б. Указ. соч. С. 64. 2 39 вался такой вид доказательств, как протокол. Вместе с тем протоколирование начинает играть все большую роль в уголовном процессе. Протяженная территория страны не всегда позволяла обеспечить явку всех необходимых лиц, несмотря на то, что законодательство того времени предусматривало очень жесткие меры принуждения к любым участникам процесса (в частности, свидетель подвергался тюремному заключению до окончания рассмотрения дела, а при необходимости и пытке1). Существенное развитие получили письменные доказательства. Конечно, они использовались преимущественно в гражданских спорах. Однако утверждать, что письменные документы не использовались в доказывании по уголовным делам2, оснований нет. В общеуголовных делах различного рода записи являлись большой редкостью. Но по политическим преступлениям письма, записки и сочинения могли оказаться важнейшим доказательством. Хотя в этот период еще рано говорить о выделении письменных документов в отдельный вид доказательств. Они рассматривались как разновидность вещественных3. Впервые законодательно был закреплен порядок проведения судебной экспертизы указом от 6 марта 1699 г. «О порядке исследования подписей на крепостных актах в случае возникновения о подлинности оных спора или сомнения…»4. Кроме того, ст. 154 Артикула воинского предписывала при наличии оснований полагать, что смерть была насильственной, привлекать лекарей для вскрытия тела. О результатах исследования лекарь должен был «свидетельство в суд на письме подать и оное присягою своею подтвердить»5. В 1722 г. указом «О свидетельствовании дураков в Сенате» была законодательно закреплена судебнопсихиатрическая экспертиза6 (судебно-психиатрическая экспертиза зародилась в 1 Там же. С. 29. Григорьев О. В. Формирование военно-судебной системы в ходе реформ Петра I // Российский судья. 2009. № 11. С. 32; Владимирский-Буданов М. Ф. Указ. соч. С. 611. 3 Голикова Н. Б. Указ. соч. С. 67. 4 Полное собрание законов Российской империи. СПб., 1830. Т. III. С. 678–679. 5 Российское законодательство Х–ХХ веков. Т. 4. С. 355. 6 ПСЗ. Т. VI. С. 643–644. 2 40 России в XVI–XVII вв., когда в качестве экспертов выступали монахи1, однако в то время еще нельзя было говорить о ней как о доказательстве). Следует отметить, что экспертиза в этот и более поздний период рассматривалась как разновидность осмотра и не выделялась в качестве самостоятельного вида доказательств. Екатерина II предприняла попытку реформирования уголовного судопроизводства, постаралась запретить применение пытки. Однако добиться отмены пытки на практике не удалось. Она была ликвидирована только 27 сентября 1801 г. указом Александра I2. В остальной части Наказа Комиссии о сочинении проекта нового уложения речь шла о сохранении формальной системы доказательств3. Сложившаяся система судопроизводства не претерпела в конце XVIII – начале XIX в. существенных изменений4. Правовой основой системы Российской империи на протяжении XVIII столетия оставалось Соборное уложение 1649 г. Оно дополнялось новым законодательством, но его первичная основа осталась неизменной. Впоследствии сложившееся уголовно-процессуальное законодательство кодифицировано в ч. 2 т. 15 Полного свода законов Российской империи. Уголовнопроцессуальное, в том числе доказательственное право, сложившееся к началу XIX в., продолжило действовать до реформы 1864 г. Согласно ч. 2 т. 15 Полного свода законов Российской империи сложилась следующая система видов доказательств: 1. Собственное признание, которое подразумевало дачу показаний обви- няемым об обстоятельствах совершенного преступления, а не простое согласие с обвинением (к этому виду доказательств не относится оговор, т.е. показания об1 Виленский Б. В. Комментарий к разделу II Устава уголовного судопроизводства 1864 г. «О предварительном следствии» // Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1991. Т. 8. С. 301. 2 ПСЗ. Т. 26. С. 797–798. 3 Сборник русских законодательных памятников XVIII столетия / сост. В. М. Грибовский. СПб., 1900. С. 22, 30; и др. 4 Смыкалин А. С. История судебной системы России: учеб. пособие для студентов вузов, обучающихся по направлению «Юриспруденция». М., 2010. С. 67; Выдря М. М. Указ. соч. С. 14. 41 виняемого в отношении иных лиц. Так, в частности, В. Д. Спасович относит оговор наряду с повальным обыском к отдельному виду доказательств1). 2. Показания свидетелей, под которым имелись в виду только показания сторонних лиц, непосредственно наблюдавших описываемое событие. 3. Повальный обыск, т.е. внесудебный допрос окольных жителей. 4. Вещественные доказательства и документы. 5. Личный осмотр, который производился судьей или следственными органами, в том числе осмотр, который производился сведущими лицами (т.е. экспертиза в современном понимании данного следственного действия). 6. Улики. Следует оговориться, что указанная система доказательств приведена с определенной долей условности, поскольку по вопросам отнесения тех или иных сведений к определенным видам доказательств не было единого мнения. Кроме того, часть вещественных доказательств относилась к уликам и в отличие от официальных документов не считалась полноценным доказательством. Собственное признание утратило свое прежнее значение, т.к. после запрета на применение пытки оно стало встречаться достаточно редко2. Возможность использования свидетельских показаний в доказывании также была весьма ограничена, в том числе и потому, что от свидетельства отстранялись все прикосновенные к делу лица. А к таковым относились даже лица, принимавшие участие в задержании, как граждане, так и полицейские3. В результате преступник, задержанный с поличным и не признавшийся в содеянном, мог легко уйти от ответственности, потому что совершенных доказательств против него не было. Дискуссионным являлось отнесение к определенному виду доказательств результатов деятельности сведущих лиц. Так, Я. И. Баршев выделял осмотр через 1 Спасович В. Д. О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством. М., 2001. С. 10. 2 Там же. С. 28. 3 Спасович В. Д. Указ. соч. С. 38. 42 сведущих лиц в отдельный вид доказательств1. В. Д. Спасович, полагал, что сведущие лица производят осмотр, который является разновидностью личного осмотра судьи2. В. А. Линовский относил осмотр и вскрытие трупа с участием врача к личному осмотру, а осмотр и сличение почерка к самостоятельному виду доказательств – осмотру через сведущих лиц3. В первой половине XIX в. вопрос о выделении заключения эксперта в качестве отдельного вида доказательств еще не ставился. Однако регламентация применения специальных знаний в некоторых случаях напоминала современный порядок производства экспертизы. 19 декабря 1828 г. было издано Наставление, определяющее порядок осмотра трупа. Результаты осмотра по своей структуре были сходны с современным заключением эксперта4. Но одним из самых сложных вопросов являлось отнесение к определенному виду вещественных доказательств и документов. Относимые сегодня к одному виду документы обладали различной юридической силой. Так, совершенным доказательством считались официальные документы либо документы, признаваемые стороной, в отношении которой они предъявлялись. Вместе с тем признание вины, изложенное в частном письме, личном дневнике и т.п. являлось несовершенным доказательством. Орудия преступления, а также иные предметы, способные служить для установления истины, не признавались полноценным доказательством. Интересна точка зрения В. Д. Спасовича на этот счет, который полагал, что документ в зависимости от своего значения и содержания всегда подходит под один из остальных видов доказательств: вещественное, признание или свидетельское показание5. 1 Баршев Я. И. Указ. соч. С. 53. Спасович В. Д. Указ. соч. С. 38. 3 Линовский В. А. Указ. соч. С. 66. 4 Наставление врачам при судебном осмотре и вскрытии мертвых тел 19 декабря 1828 г. // ПСЗ. Собр. 2-е. 1830. Т. 3. С. 1167–1205. 5 Спасович В. Д. Указ. соч. С. 28. 2 43 Положение, складывающееся в сфере уголовного судопроизводства, перестало удовлетворять как общество1, так и интересы государства в сфере борьбы с преступностью. Все это привело к новому пониманию процесса доказывания как по своей природе свободного процесса логического убеждения, слагающегося на основе рассмотрения всей совокупности обстоятельств, содержание которого не могло быть вставлено в предустановленные законом рамки2 и явилось предвестником Судебной реформы 1864 г. Именно с этого времени началось бурное развитие учения о доказательствах3. С принятием Судебных уставов на смену розыскному процессу приходит состязательный, основанный на смешанной форме судопроизводства, состоящей из двух стадий: предварительного расследования и судебного разбирательства. Это неизбежно привело к другому пониманию сущности отдельных видов доказательств. Показания подсудимого стали пониматься не только как обвинительное, но и как оправдательное доказательство. Признание вины теперь не влекло в безусловном порядке вынесения обвинительного приговора4 и потеряло статус «лучшего доказательства»5. Одним из основных вопросов стало значение признательных показаний обвиняемого, данных вне рамок судебного заседания и иных форм признания. Ст. 626 и 627 Устава уголовного судопроизводства 1864 г. (УУС) не 1 Только в русском языке слова «право», «правда», «справедливость» и «правосудие» имеют один корень. (Кулыгин В. В. Становление русского уголовного права с древнейших времен до крещения Руси: историко-лингвистические аспекты // История государства и права. 2010. № 14. С. 4). Поэтому для российского общества и тогда, и в настоящее время ситуация, когда при соблюдении формальной процедуры установление истины невозможно или крайне затруднено, является неприемлемой. 2 Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. Петроград, 1916. С. 384. 3 Кухта А. А. Доказывание истины в уголовном процессе: моногр. Н. Новгород, 2009. С. 100. 4 Виленский Б. В. Комментарий к разделу III Устава уголовного судопроизводства 1864 г. «О предании суду» // Российское законодательство Х–ХХ веков. М., 1991. Т. 8. С. 327. 5 Духовской М. В. Русский уголовный процесс. М., 1905. С. 214; Л. Е.Владимиров полагал, что признание, при соблюдении условия добровольности, соблюдения закона при его получении и согласованное с другими доказательствами, является «королевой доказательств» (Учение об уголовных доказательствах. Тула, 2000. С. 341). 44 предусматривали возможности оглашения показаний обвиняемого1. Поэтому в соответствии с разъяснениями Сената даже протоколы осмотров и освидетельствований не могли быть оглашены в судебном заседании в части содержащей показания обвиняемого. Исключение составляли случаи, когда об этом ходатайствовал он сам. Кроме того, показания подсудимого могли быть оглашены в качестве свидетельских по другому делу в том случае, если в них не содержались сведения, указывающие на его собственную виновность2. Из этого вытекает, что под показаниями понимались устные3 сведения, сообщаемые лицом в ходе производства по уголовному делу во время любого следственного или процессуального действия. А отнесение показаний к определенному виду зависело в первую очередь от их содержания, а не от статуса субъекта. Хотя на практике нередко бывает сложно разграничить сведения, изобличающие самого обвиняемого и касающиеся иных лиц. Что же касается возможности использования в доказывании признания подсудимого, сделанного вне суда, мнения ученых разделились. Так, Л. Е. Владимиров считал, что признание, записанное в протоколе дознания или следователем, не может быть использовано. Вместе с тем он допускал возможность допроса в качестве свидетелей лиц, в присутствии которых было сделано признание4. Категорически против использования в доказывании показаний, данных в ходе предварительного расследования, выступал Н. Н. Розин5. Однако целесообразность запрета на использование в доказывании показаний обвиняемого, данных в ходе предварительного расследования, вызывала серьезные возражения. Через некоторое время судебная практика стала обходить запрет на оглашение показаний путем допроса лиц, производивших расследование, в качестве свидетелей. По ряду дел Сенат признал подобную практику до- 1 Свод законов Российской империи. СПб., 1913. Т. XVI. С. 1267. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб., 1996. Т. II. С. 270. 3 Не все ученые придерживались такой позиции. Например, И. Я. Фойницкий понимал показания более широко, включая и собственные записи обвиняемого (Там же. С. 271). 4 Владимиров Л. Е. Указ. соч. С. 331. 5 Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. Петроград, 1916. С. 358–359. 2 45 пустимой1. Впрочем, и до этого Сенат в своих решениях признавал возможность использования показаний обвиняемого, данных на предварительном следствии, в качестве доказательства, если они были внесены в обвинительный акт (решение № 27, 1894 г.)2. Кардинально изменился и подход к оценке свидетельских показаний. Были отменены правила, устанавливающие силу показаний определенных категорий лиц. Под свидетельскими показаниями понимались устные сообщения не участвовавших в деле лиц, лично наблюдавших исследуемое событие3, в том числе и показания обвиняемых по делам, по которым они не обвиняются 4 (очевидно, речь идет об иных преступлениях, в которых данный обвиняемый участия не принимал, в рамках одного уголовного дела). Исключение составляли случаи, когда в качестве свидетелей приглашались соучастники5. Свидетельские показания соучастника могли быть оценены наравне с другими доказательствами. Развитие науки и техники требовало все более широкого применения в процессе расследования специальных знаний. Этим вопросам в науке уголовного процесса в конце XIX в. уделялось пристальное внимание. Формально выделения экспертизы в качестве самостоятельного следственного действия в Уставе уголовного судопроизводства не произошло. Однако Л. Е. Владимиров рассматривал заключение эксперта в качестве самостоятельного вида доказательств. Вместе с тем полагал, что оно является особым научным приговором, который не может быть оценен судом в силу некомпетентности6. Данная теория не была воспринята и подверглась критике. В конце XIX – начале XX в. 1 Следует отметить, что первоначально оглашение признания обвиняемого, сделанное на предварительном следствии или в какой-либо другой форме (в письме и т.п.), не допускалось. Напр.: Решение Сената № 462, 1868 г. // Устав уголовного судопроизводства с позднейшими узаконениями, законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего сената и циркулярами министра юстиции / сост.: М. Шрамченко, В. Ширков. СПб., 1899. С. 530, 555. 2 Предметный алфавитный указатель к полному своду решений уголовного кассационного департамента Правительствующего сената (за 1866–1910 гг.) / сост. Л. М. Ротенберг. Екатеринослав, 1912. С. 187. 3 Напр.: Владимиров Л. Е. Указ. соч. С. 345; Духовской М. В. Указ. соч. С. 219; и др. 4 Случевский В. Учебник русского уголовного процесса. СПб., 1913. С. 415. 5 Розин Н. Н. Указ. соч. С. 406. 6 Владимиров Л. Е. Указ. соч. С. 238–239. 46 установился взгляд на экспертизу как на отдельный вид доказательства, подлежащий оценке суда на общих основаниях наравне с другими доказательствами 1. В связи с этим компетенция эксперта была ограничена исключительно решением специальных вопросов. Правовые вопросы находились в ведении суда. Данный подход был поддержан судебной практикой, хотя в дореволюционный период экспертиза законодательно так и не стала самостоятельным видом доказательств. Единственным существенным отличием от современного законодательства было то, что понятия «заключение эксперта» и «показания эксперта» не разграничивались и, по сути, были тождественны. Это было связано с тем, что эксперт, как правило, лично представлял в суде результаты исследования и отвечал на вопросы сторон2. Производство экспертизы и допрос «справочных» свидетелей не были единственными формами использования специальных знаний. В судебном процессе допускалась возможность использования в доказывании научных сочинений в качестве совета специалиста или для проверки точности содержащегося в деле указания3. Научные труды рассматривались как разновидность письменных документов (более подробно данный вид доказательств мы рассмотрим ниже). На разграничение различных форм использования специальных знаний указывает и судебная практика. Согласно решению Сената № 86/17 «под сведущими людьми закон подразумевает и врачей. Но когда нужно освидетельствовать мертвое тело или телесные повреждения, следователь приглашает судебного врача. …Судебный врач делается самостоятельным участником осмотра, составляет от себя протокол (т.е. аналог современного заключения эксперта. – П.К.) и при сомнении в его правильности не вправе вызвать другого врача, а обязан предоставить копию заключения врача во врачебное отделение губернского правления для 1 Напр.: Бобришев-Пушкин А. М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. М., 1896. С. 176; Духовской М. В. Указ. соч. С. 239; Розин Н. Н. Указ. соч. С. 435; и др. 2 Фойницкий И. Я. Там же. С. 298. 3 Розин Н. Н. Указ. соч. С. 348; Фойницкий И. Я. Указ. соч. С. 313. 47 разрешения сомнения»1. Здесь четко разграничены проведение исследования и участие сведущего лица при производстве процессуальных действий. Другим видом являлись вещественные доказательства и письменные документы. Под вещественными доказательствами понимались любые предметы, которые содержали следы преступления или иным путем могли способствовать установлению обстоятельств преступления2. Письменные доказательства понимались, с одной стороны, как разновидность вещественных, но в то же время как разновидность иных доказательств. Так, В. К. Случевский считал, что письменные документы не имеют самостоятельного значения и подходят к другим категориям доказательств. В документах мог быть отражен сам факт преступления, признание подсудимого или иных лиц. К другой группе он относил бумаги, имеющие значение улик, т.е. устанавливающие промежуточные факты3. Н. Н. Розин рассматривал письменные документы, с одной стороны, как разновидность вещественных, а, с другой стороны, как восполнение и замену доказательств, которые не могут быть восприняты судом лично (в т.ч. свидетельские показания, данные в ходе предварительного расследования, протоколы следственных действий). В узком смысле он рассматривал документы, устанавливающие какие-либо правоотношения4. Таким образом, письменные документы к концу XIX – началу XX в. приобрели самостоятельное значение, хотя формально не были выделены в самостоятельный вид доказательств. Они включали в себя как протоколы различных процессуальных действий, так и иные письменные документы, имевшие значение для разрешения уголовного дела в силу своего содержания. В основе выделения документов в самостоятельный вид доказательств лежало значение их содержания. В тот период объем документов не был столь велик, как сегодня. Поэтому для более дробного деления видов доказательств оснований не было. Вместе с тем при дальнейшей дифференциации системы видов доказательств нельзя забывать о 1 Сборник законоположении о судебно-медицинских исследованиях. Справочная книга для судебных врачей / сост. С. Н. Ипполитов. СПб., 1910. С. 10. 2 Напр.: Случевский В К. Указ. соч. С. 411; Духовской В. М. Указ. соч. С. 255. 3 Случевский В.К. Указ. соч. С. 411. 4 Розин Н. Н. Указ. соч. С. 393–394. 48 том, что в основе разделения видов лежал содержательный, а не формальный аспект. Октябрьская революция 1917 г. коренным образом изменила общественный уклад и государственную политику в сфере борьбы с преступностью. В соответствии с Декретом СНК РСФСР «О суде» от 24 ноября 1917 г. существовавшая судебная система была упразднена, законы Российской империи было разрешено использовать в той части, в которой они не противоречили революционной совести и революционному правосознанию1. В сложившейся обстановке деление доказательств на виды было достаточно условно, т.к. не было строгих правил их использования, запреты, связанные с оглашением показаний и т.п., не действовали. Поэтому суд был правомочен действовать, по сути, вне процессуальной формы. Однако, несмотря на особенности данного периода, представлять уголовно-процессуальную деятельность как ничем не регулируемую борьбу с классовым врагом было бы неверно. В некоторых процессуальных вопросах, связанных с доказательственным правом, произошли серьезные изменения. Так, в сфере экспертной деятельности Постановлением Наркомздрава от 28 января 1919 г. было утверждено положение «О правах и обязанностях государственных медицинских экспертов». В частности, эксперт был наделен правами по истребованию необходимых документов, опросу свидетелей и сведущих лиц, а также по выполнению иных действий. По сути, эксперт был вправе самостоятельно производить расследование в рамках поставленных перед ним вопросов. Однако ему было запрещено давать оценку установленным обстоятельствам и вторгаться в юридические вопросы. Примечательно, что положение не делало никаких различий между заключением эксперта, полученным по требованию государственных органов, и заключением, полученным по требованиям частных лиц, лишь обязывая эксперта сообщить об обнаруженном преступлении2. 1 История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917–1954 гг.: сб. док. / ред. С. А. Голунского. М., 1955. С. 31–32. 2 История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917–1954 гг. С. 76–78. 49 Окончание гражданской войны позволило кодифицировать процессуальное законодательство. 25 мая 1922 г. был принят первый Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР1. В 1923 г. в связи с принятием Положения о судоустройстве от 11 ноября 1922 г.2 УПК РСФСР был принят в новой редакции3. Но в части доказательственного права кодекс существенных изменений не претерпел. В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1923 г. сформировалась следующая система видов доказательств: свидетельские показания, заключения экспертов, вещественные доказательства, протоколы и иные письменные документы, объяснения и показания обвиняемого. Под свидетельскими показаниями понимались сообщения о фактах, имеющих значение для уголовного дела, в установленном УПК порядке сделанные следователю и суду лицами, которым эти факты известны4. Таким образом, под показаниями понимались любые устные сведения, сообщенные в ходе процессуальных действий. Закон допускал оглашение показаний, данных в ходе предварительного расследования, в том случае, когда имелись противоречия между ними и показаниями, данными в суде. Однако ст. 58 УПК РСФСР 1923 г. содержала лишь перечисление видов доказательств и не давала ответа на вопрос, считались ли показаниями сведения, сообщенные только на допросе, или же показаниями, как в дореволюционный период, следует признавать и иные устные сообщения, сделанные в ходе любых следственных и процессуальных действий. С одной стороны, в законе не было указаний на допрос как единственное следственное действие, в рамках которого могут быть получены показания. С другой стороны, не было и упоминаний об иных способах фиксации устной информации. Исходя из содержания главы VII «Возбуждение производства по уголовному делу», решение о начале расследования принималось на основе содержания 1 Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства РСФСР. 1922. № 20–21. Ст. 230. 2 Положение о судоустройстве от 11 ноября 1922 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства РСФСР. 1922. № 69. Ст. 902. 3 Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. // Изв. ВЦИК. 1923. 18 февр. 4 Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. С. 217. 50 сообщения о преступлении, и данная стадия не предполагала проведения большого объема проверочных действий, в том числе и получения объяснений. Поэтому у практических работников не было необходимости обращаться к иным процессуальным формам фиксации вербальной информации помимо допроса. Соответственно, не существовало проблемы оценки устной информации, полученной в разных правовых режимах. Нам удалось найти упоминания только об определенной конкуренции между показаниями, полученными в рамках предварительного следствия и дознания1. Исходя из этого, представляется, что показаниями считались только сведения, сообщенные на допросе. В качестве самостоятельного вида доказательств УПК РСФСР 1923 г. были предусмотрены объяснения (имеется в виду не объяснение как документ, а пояснение своей позиции относительно обвинения) и показания обвиняемого. Мы не будем останавливаться на разграничении понятий объяснения и показания, т.к. это не имеет значения для целей данного исследования. Согласно закону показания обвиняемого являлись рядовым доказательством наряду со всеми остальными и подлежали оценке по внутреннему убеждению следователя и суда. По данному вопросу выделялась позиция А. Я. Вышинского о решающем значении признания обвиняемых по делам о контрреволюционных преступлениях2. Однако она была раскритикована и не нашла поддержки в теории уголовного процесса 3. Одним из существенных отличий от дореволюционного периода являлось понимание показаний только как сведений, сообщенных в рамках производства по уголовному делу. Поэтому вопрос об отнесении к показаниям внепроцессуальных записей обвиняемого, его устных заявлений и т.п. уже не стоял 4. Данные объ- 1 Инструктивное письмо Уголовной кассационной коллегии за 1929 г. «Об упрощении процесса» (извлечение) // Сборник разъяснений Верховного суда РСФСР. М., 1932. С. 325. 2 Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М., 1955. С. 264. 3 См., напр.: Мотовиловкер О. Я. Показания и объяснения обвиняемого. М., 1956. С. 14–15; и др. 4 Такой позиции придерживались не все. В частности, Р. Д. Рахунов считал, что любое устное или письменное заявление обвиняемого представляет собой показание (Доказательственное значение показания обвиняемого по советскому уголовному процессу // Советское государство и право. 1956. № 8. С. 35). 51 екты являлись письменными или вещественными доказательствами, на которых мы остановимся ниже. Другим существенным отличием нового советского уголовного процесса от дореволюционного стала более жесткая связь между процессуальным положением лица и видом доказательств, получаемым в ходе допроса. Соответственно, свидетельские показания могли исходить только от свидетеля, а показания обвиняемого – только от обвиняемого. На практике это вызвало определенные затруднения, т.к. не всегда формальный статус лица соответствовал фактическому положению. В частности, вызывал сложности допрос лица, в отношении которого имелись подозрения в совершении преступления, но отсутствовали достаточные доказательства для привлечения в качестве обвиняемого1. Впервые в УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. в качестве самостоятельного вида доказательств было выделено заключение эксперта. В теории советского уголовного процесса заключение эксперта изначально рассматривалось как обычное доказательство подлежащее проверке и оценке2. Взгляды на результаты экспертизы как на научный приговор уже не поддерживались ни учеными, ни правоприменителями. Суд входил в оценку не только процессуальных вопросов, но и применения криминалистических методик3. В 40-х – 50-х годах окончательно утвердился взгляд на заключение эксперта, как на результат исследования проводимого по поручению органа расследования или суда в рамках производства по уголовному делу. Эксперт потерял какуюлибо процессуальную автономию и стал рассматриваться как лицо, действующее 1 Житков. О подозреваемых и обвиняемых и об «уголовно-преследуемом свидетеле» // Советская юстиция. 1937. № 9. С. 16–17; Голунский. Привлечение обвиняемого // Там же. 1936. № 23. С. 15–17; Байрон. Допрос «подозреваемого» // Там же. 1936. № 6. С. 17; Раскольников О подозреваемых и обвиняемых // Там же. 1936. № 28. С. 13; Калугин О «подозреваемом» и обвиняемом // Там же. 1937. № 10. С. 52–56; Бредихин Н. «Подозреваемый», «свидетель» и лицо без процессуального звания // Там же. 1937. № 19. С. 21–22. 2 Строгович М. С. Указ. соч. С. 231. 3 Судебно-надзорная практика Прокуратуры союза // Социалистическая законность. 1937. № 11. С. 126; Постановление Пленума Верховного суда СССР от 3 мая 1940 г. по делу Сутягина // Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда Союза ССР: 1940 г. / ред. И. Т. Голяков. М., 1941. С. 37. 52 исключительно по поручению правоохранительного органа1. Поэтому результаты исследований, проводимых за рамками уголовного процесса, могли быть отнесены только к письменным документам. Производство экспертизы являлось в то время единственной формой проведения исследований с использованием специальных знаний в ходе расследования уголовного дела. Закон не предусматривал производства предварительной проверки, которая была возможна только в рамках использования общенадзорных полномочий прокурора2 или путем проведения негласных мероприятий оперативными службами3. Вместе с тем. на практике специальные знания в ходе расследования использовались не только в форме экспертизы. Так, по ряду уголовных дел наряду с заключениями экспертов упоминаются заключения сведущих лиц. Данные понятия явно не тождественны, однако существо заключения сведущего лица в доступных нам материалах не раскрывается. По одному из уголовных дел в числе прочих доказательств указано заключение сведущего лица о том, что льноволокно, в которое был завернут окровавленный перочинный нож, схоже с льноволокном, имевшимся у обвиняемых. В этом же приговоре упоминается заключение судебно-медицинской экспертизы4. На необходимость использования в доказывании заключений сведущих лиц наряду с заключениями экспертов указывали и другие авторы5. Скорее всего, заключение сведущего лица носило либо консультативно-справочный характер6, либо было связано с решением несложных вопросов, не требующих проведения лабораторных исследований. На правильность такого предположения указывают примеры из судебной практики. Так, судом было отвергнуто заключение охотников об идентичности пакли, т.к. подобные выводы 1 Строгович М. С. Указ. соч. С. 242; Чельцов М. А. Указ. соч. С. 315. Строгович М. С. Указ. соч. С. 271. 3 Чельцов М. А. Указ. соч. С. 351. 4 Тарасов-Родионов П. Методика расследования контрреволюционных преступлений // Советская юстиция. 1933. № 17. С. 16. 5 Альперин, Антонов, Вяткин, Лебедев, Ордынский, Шеин. Дефекты расследования должностных и хозяйственных преступлений в промышленности // Советская юстиция. 1933. № 1. С. 13. 6 О. Я. Мотовиловкер упоминает о «запросах к сведущим лицам по вопросам, нуждающимся в освещении специалистов», отграничивая их от заключений эксперта (Показания и объяснения обвиняемого. С. 26). 2 53 требовали проведения исследований в условиях лаборатории1. Исходя из этого, можно сделать вывод о том, что заключение сведущего лица могло быть основано только на наблюдении, сравнении и других исследованиях, которые возможны с помощью органов чувств. И. Н. Якимов понимал под экспертизой решение или заключение сведущих лиц по какому-либо специальному вопросу и, соответственно, не делил заключения на различные виды. Но при этом разделял сведущих лиц на научных экспертов, разрешающих вопрос на основании какой-либо науки, и справочных, дающих опытные сведения искусства, ремесла, промысла или занятия 2. Поэтому представляется, что под заключениями сведущих лиц, о которых имеются упоминания в периодической печати, понимались заключения «справочных» экспертов. При этом закон не требовал, чтобы исследования, если такая потребность возникала, были проведены только в рамках судебной экспертизы. В качестве доказательств свободно допускались результаты ведомственных исследований, если они не вызывали сомнения. В соответствии с Приказом Народного комиссариата юстиции РСФСР от 20 июня 1937 г. № 39 «Об экспертизе по делам, связанным с нарушениями техники безопасности» предписывалось проводить экспертизу только в спорных ситуациях, т.к. в большинстве случаев причины железнодорожных аварий с полной бесспорностью и очевидностью устанавливались технической инспекцией и с помощью свидетелей-очевидцев3. В ситуациях, когда суд отвергал результаты ведомственных исследований и признавал необходимым проведение судебной экспертизы, это происходило в связи с противоречиями в актах ведомственных исследований, но не по формальным основаниям4. При этом поводом для отмены приговора могло выступить не только заключение сведущего лица или эксперта, адресованное суду, но и любой иной документ, например 1 Тарасов-Родионов П. Указ. соч. С. 16. Якимов И. Н. Криминалистика: руководство по уголовной технике и тактике. М., 1925. С. 319–320. 3 Советская юстиция. 1937. № 15. С. 51. 4 Постановление Пленума Верховного суда Таджикской ССР [б.н.] // Советская юстиция.1937. № 14. С. 51; Решение президиума Верховного суда РСФСР по делу Тащева А. И. [б.н.] // Там же. 1937. № 17. С. 44. 2 54 письмо в вышестоящий орган, в котором специалист выражал свое мнение по определенному событию (железнодорожной катастрофе и т.п.)1. Суд при использовании в доказывании специальных знаний придавал значение в первую очередь обоснованности и достоверности выводов, а не процессуальной форме, за исключением случаев обязательного назначения экспертизы. Поэтому конкуренция межу различными формами использования специальных знаний практически отсутствовала. После революции с принятием УПК РСФСР 1922 и 1923 гг. заключение судебного эксперта окончательно оформилось в самостоятельный вид доказательств2. Кроме того, сохранились и развились иные формы использования в доказывании специальных знаний. Самостоятельным видом являлись вещественные доказательства, которые рассматривались в первую очередь как предметы3, имеющие значение для уголовного дела в силу своих свойств, местонахождения, изменений, вызванных преступными действиями и т.п. Развитие криминалистической техники привело к расширению круга вещественных доказательств. В частности, М. А. Чельцов относил к таковым снимки, слепки, оттиски и записи, выполненные фотографическим, механическим и иным способом, обеспечивающим точность воспроизведения4. М. С. Строгович, соглашаясь в отнесением к вещественным доказательствам слепков следов, считал, что фотоснимки в ходе следственного действия не являются самостоятельным доказательством и могут рассматриваться только как приложение к протоколу5. 1 Решение железнодорожной коллегии Верховного суда СССР от 28 марта 1939 г. по делу Глушкова И. К. // Советская юстиция. 1939. № 14. С. 65. 2 О. И. Пигорев полагает, что в этот период проведение судебной экспертизы было слабо регламентировано и это действие еще не выделилось как самостоятельное (Анализ развития института следственных действий в уголовно-процессуальном законодательстве советского периода // Российский следователь. 2009. № 4. С. 39-41). С таким выводом сложно согласиться, т.к. производство экспертизы было детально урегулировано на уровне подзаконных актов. Кроме того, многие пробелы в законодательстве восполняли разъяснения высших судебных инстанций (Стучка Ф. Предисловие // Сборник действующих разъяснений Верховного суда РСФСР, изданных за время с 1923 г. по 1 января 1929 г. М., 1930. С. 3). 3 Строгович М. С. Указ.соч. С. 248. 4 Чельцов М. А. Указ. соч. С. 323. 5 Строгович М. С. Указ. соч. С. 249. 55 М. М. Выдря высказывал предложения о включении в число вещественных доказательств продуктов преступной деятельности, средств сокрытия преступления, предметов, которые должны были в будущем выступить в качестве орудий преступления (при выявления приготовления или покушения на преступление)1. Другим самостоятельным видом доказательств в соответствии со ст. 58 УПК РСФСР 1923 г. являлись протоколы осмотров и иные письменные документы. Объединение их в один вид доказательств в УПК РСФСР 1922 и 1923 гг., как можно полагать, связано с тем, что объем иных документов в производстве по уголовным делам еще не был так велик, как сегодня. Представляется, что к данному виду доказательств должны были относиться только протоколы, содержащие описание осмотров, обысков, выемок и иных действий, за исключением протоколов допросов. Хотя отдельные авторы относили и их к данному виду доказательств2. Однако в ст. 58 УПК РСФСР 1923 г. при описании протоколов следственных действий акцент делался на осмотре, т.е. на фиксации того, что непосредственно воспринималось следователем. Кроме того, необходимо учитывать, что ст. 294 УПК и др. говорили об оглашении показаний, а не протоколов допросов. Поэтому относить последние к такому виду доказательств, как письменные документы, было бы неправильно. К иным письменным документам в то время относили акты ревизий, справки, частную переписку и т.п. Как видим, речь шла только о документах, созданных вне рамок уголовного процесса. К этому же виду могли быть отнесены и материалы общенадзорных проверок прокуратуры. Законодательство до принятия УПК РСФСР 1960 г. напрямую не предусматривало возможности создания каких-либо иных письменных документов в рамках процессуальной деятельности помимо протоколов. Новым этапом в развитии уголовного процесса стало принятие УПК РСФСР 1960 г. После смерти И. В. Сталина в 1953 г. в период хрущевской оттепели развернулась напряженная работа, направленная на укрепление законности и 1 Выдря М. М. Вещественные доказательства в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 35–37. 2 Напр.: Чельцов М. А. Указ. соч. С. 237. 56 ограничение произвола правоохранительных органов1. В Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 1958 г. появился специальный раздел, посвященный правам и обязанностям участников процесса 2. Потерпевший уже выступал не только как свидетель, но и как полноправный самостоятельный участник процесса. Произошло расширение процессуальных прав обвиняемого3. Дальнейшее развитие уголовного процесса должно было выразиться в развитии процессуальных форм и укреплении процессуальных гарантий для участвующих в деле граждан4. В результате сильно изменились и нормы доказательственного права. В законе доказательства были определены как фактические данные, полученные в установленном законом порядке из процессуальных источников. В качестве новых самостоятельных видов доказательств стали рассматриваться показания потерпевшего и подозреваемого5. В УПК РСФСР 1960 г. была закреплена доследственная проверка сообщений о преступлении. Это привело к существенному расширению перечня письменных документов, которые могли быть использованы в доказывании. Была более детально регламентирована процедура собирания доказательств. Появилась возможность собирания одних и тех же сведений в различных процессуальных формах. Кроме того, в законе в самостоятельные виды доказательств были выделены протоколы следственных и судебных действий и документы. Учитывая, что в значительной части данный закон воспринял положения предшествующего уголовно-процессуального кодекса, мы остановимся на моментах, отличающихся или получивших развитие в новом уголовно-процессуальном законодательстве, чтобы избежать повторений. 1 Новиков А. И., Новиков И. А. Теория доказательств в уголовном процессе: от прошлого к современности: учеб. пособие. Алматы, 2007. Т. 2. С. 24. 2 Кокорев Л. Д. Участники правосудия по уголовным делам. Воронеж, 1971. С. 7. 3 Новое проявление заботы об укреплении социалистической законности // Советская юстиция. 1960. № 15–16. С. 5–6; Петрухин И. Книга о судебной экспертизе (рецензия на книгу В. А. Притузововй «Заключение эксперта как доказательство в уголовном процессе») // Советская юстиция. 1961. № 13. С. 26–27. 4 Строгович М. С. Развитие законодательства о судоустройстве и судопроизводстве // Советская юстиция. 1961. № 22. С. 5. 5 Новиков А. И., Новиков И. А. Указ. соч. С. 33–34. 57 Возможность дачи показаний была неразрывно связана с приобретением лицом определенного процессуального статуса. Поэтому появление потерпевшего как самостоятельной процессуальной фигуры, а также подозреваемого привело к появлению новых видов доказательств. Мы не будем подробно анализировать их, т.к. по существу показания подозреваемого мало отличались от показаний обвиняемого, а показания потерпевшего – от показаний свидетеля, а обратим внимание на положительные и отрицательные стороны таких нововведений. С одной стороны, наделение правами потерпевшего и подозреваемого являлось существенным шагом вперед на пути обеспечения гарантии доступа к правосудию. Но, с другой стороны, жесткая связь между статусом субъекта и видом доказательств создавала определенные сложности. Во-первых, участников процесса в УПК РСФСР 1960 г. было больше, чем видов доказательств. Закон не давал прямого ответа на вопрос о том, в каком статусе допрашивать гражданского истца, гражданского ответчика и т.п. Во-вторых, не всегда формальный статус соответствовал фактическому положению дел. Содержание заключения эксперта и его значение в доказывании не изменились. Однако, с учетом разъяснений Верховного суда СССР при необходимости использования специальных знаний предпочтение отдавалось экспертизе перед иными видами доказательств. Так, в соответствии с п. 2 Постановления Пленума Верховного суда СССР от 16 марта 1971 г. № 1 «О судебной экспертизе по уголовным делам» указано, что «имеющиеся в деле акты либо справки о результатах ведомственного исследования… не могут рассматриваться как заключение эксперта и служить основанием к отказу в проведении судебной экспертизы»1. Тем самым судам и органам расследования фактически было вменено в обязанность назначать судебные экспертизы вне зависимости от того, насколько полно были исследованы вопросы, поставленные эксперту, в рамках иных исследований. В то время как на более раннем этапе вопрос о назначении судебной экспертизы решался исходя из оценки материалов иных исследований по существу. Произошла 1 Бюллетень Верховного суда СССР. 1971. № 2. 58 формализация процесса доказывания, которая стала первым шагом к отходу от принципа свободы оценки доказательств. Более четко в УПК РСФСР 1960 г. было определено понятие вещественных доказательств, в качестве которых указаны только предметы. В связи с этим был частично снят вопрос о разграничении вещественных доказательств и документов. Доказательством являлась вещь и ее свойства1. По сравнению с УПК РСФСР 1923 г. ст. 83 УПК РСФСР 1960 г. была дополнена указанием на денежные средства, добытые преступным путем. Дискуссионным оставался вопрос о возможности существования производных вещественных доказательств2. Однако в практику прочно вошло использование в качестве таковых слепков следов и т.п. Весьма интересным является развитие такого вида доказательств, как протоколы следственных и судебных действий, который в УПК РСФСР 1960 г. выделился в качестве самостоятельного. Содержание и значение протоколов как письменных документов не изменилось. Однако развитие техники привело к активному использованию для фиксации результатов следственных действий технических средств. Традиционно считалось, что фототаблицы, аудио- и видеозаписи являются приложением к протоколу следственного действия и не имеют самостоятельного значения3. Но такой подход к оценке фонограмм следственных действий поддерживался не всеми учеными. Технические средства позволяли более полно и точно фиксировать ход следственного действия. Иногда на фонограмме могла оказаться весьма значимая информация, не зафиксированная в протоколе. В некоторых случаях именно фонограммы, а не протокол становились основанием для признания показаний свидетеля ложными или установления иных значимых для дела обстоятельств4. В связи с этим были высказаны предложения о придании результатам применения технических средств в ходе процессуальных действий са1 Теория доказательств в советском уголовно процессе / отв. ред. Н. В. Жогин. 2-е изд., испр. и доп. М., 1973. С. 635. 2 Арсеньев В. Д. Вопросы теории судебных доказательств. М., 1964. С. 126. 3 Теория доказательств в советском уголовном процессе. С. 677. 4 Герасимов В. Доказательственное значение воспроизведения фонограмм в суде // Советская юстиция. 1970. № 9. С. 11–12. 59 мостоятельного доказательственного значения. Так, А. А. Леви предлагал дополнить перечень источников доказательств «протоколами следственных и судебных действий, а также прилагаемыми к ним материалами, полученными в результате применения научно-технических средств, и иными документами»1. Л. М. Карнеева, А. Мусиенко предлагали придать указанным материалам статус самостоятельного доказательства, относящегося к такому виду, как «иные документы»2. Следует отметить, что практика в период действия УПК РСФСР 1960 г. фактически пошла по этому пути в случаях утраты уголовных дел3. Представляется, что, разрешая применение технических средств, законодатель руководствовался соображениями процессуальной экономии, если понимать ее как изыскание наиболее рациональных форм установления истины4. Поэтому предложения по отказу от фиксации результатов следственных действий в письменной форме и отражению в протоколе лишь средств и методов применения звукозаписи5, несмотря на кажущуюся необычность, представляются вполне обоснованными. К сожалению, с учетом существующего правового регулирования (как и в период действия УПК РСФСР) применение технических средств не ускоряет, а значительно усложняет производство следственных действий6. Самые масштабные изменения произошли в «иных документах», которые также выделились в качестве самостоятельного вида доказательств. «Иные документы» могли быть разделены на три группы: 1 Леви А. А. Вопросы правовой регламентации применения научно-технических средств в уголовном судопроизводстве // Теория и практика собирания доказательственной информации техническими средствами на предварительном следствии. Киев, 1980. С. 11–20. 2 Карнеева Л. М., Мусиенко А. Доказательственное значение материалов, полученных в результате применения киносъемки, видео- и звукозаписи // Советская юстиция. 1983. № 3. С. 11–12. 3 Кальницкий В. В., Ефремова Н. П. Восстановление утраченных уголовных дел. М., 2000. С. 75. 4 Элькинд П. Научно-технический прогресс и уголовное судопроизводство // Советская юстиции. 1977. № 3. С.7–8. 5 Герасимов В. Доказательственное значение воспроизведения фонограмм в суде // Советская юстиция. 1970. № 9. С. 12. Также за придание результатам применения технических средств самостоятельного доказательственного значения выступали А. И Винберг, Ю. Корнухов (Регламентация применения научно-технических средств // Социалистическая законность. 1983. № 11. С. 45–47). 6 Томин В. Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М., 1981. С. 90. 60 1. составленные независимо от производства по уголовному делу; 2. составленные в стадии возбуждения уголовного дела (объяснения, ак- ты ревизии, предварительные исследования и т.п.); 3. составленные по предложению органов расследования, суда или уча- стников процесса в ходе расследования1. Следует отметить, что далеко не все авторы разделяли мнение о возможности использования в доказывании документов, составленных должностными лицами правоохранительных органов в стадии возбуждения уголовного дела. Так, Ю. Н. Прокофьев полагал, что источником «иных документов» могут быть только должностные лица и граждане, которые не вправе принимать процессуальные решения по делу2. Л. Д. Кокорев также придерживался мнения, что объяснения очевидцев в стадии возбуждения уголовного дела теряют свое значение на последующих стадиях процесса3. П. А. Лупинская считала, что документы, полученные в стадии возбуждения уголовного дела, не имеют самостоятельного значения и могут использоваться в доказывании после проверки следственным путем 4. Ранее уголовный процесс почти не знал документов из второй группы. Особенность их заключается в том, что по своему содержанию проверочные действия в стадии возбуждения уголовного дела зачастую дублируют следственные действия. Традиционно одним из критериев отграничения документов от протоколов следственных действий и вещественных доказательств выступала заменимость документов-доказательств. Кроме того, способом формирования документа было отражение мысли составителя посредством условных обозначений5. Документы (по крайней мере, значительная их часть) из второй группы уже не могли соответ1 Теория доказательств в советском уголовном процессе. С. 681. Прокофьев Ю. Н. Понятие и сущность документов как доказательств в советском уголовном процессе. Иркутск, 1978. С. 13. 3 Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Элькинд П. С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж, 1978. С. 207-208. 4 Лупинская П. А. Доказывание в советском уголовном процессе. М., 1966. С. 53. 5 Воронина Л. В. Протоколы и «иные документы» как источники доказательств в советском уголовном процессе (по материалам Казахской ССР): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1987. С. 7. 2 61 ствовать этим признакам. Большая часть из них стала незаменимыми и не являлась отражением мысли составителя (например, письменное объяснение, которое не может быть восстановлено при утрате и не является выражением мысли должностного лица, его составившего). В теории уголовного процесса и на практике сложилось определенное предубеждение против использования в доказывании сведений (в особенности в отношении объяснений), полученных в стадии возбуждения уголовного дела в качестве доказательств. Это было связано с меньшим объемом процессуальных гарантий, обеспечивающих достоверность получаемых сведений, отсутствием развитой процессуальной формы1. Однако нормативных препятствий для их применения не было2. Деятельность в стадии возбуждения уголовного дела являлась процессуальной деятельностью, т.к. в отличие от УПК РСФСР 1923 г. проверочные действия были прямо предусмотрены законом. Отсутствие отдельных процессуальных гарантий (например, предупреждение об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных объяснений и т.п.) редко оказывало серьезное влияние на достоверность получаемых сведений. Поэтому в силу действия принципа свободы оценки доказательств любые документы, составленные в стадии возбуждения уголовного дела, могли использоваться в доказывании3. Этот вывод подтверждается и судебной практикой4. Кроме того, на доказательственное значение документов, полученных в стадии возбуждения уголовного дела, указывает и наличие в УПК РСФСР 1960 г. протокольной формы досудебной подготовки материалов. По сути, собирание доказательств до суда происходило в рамках процедуры проведения проверки сообщения о преступлении, т.к. возбуждение уголовного дела происходило уже в суде. Изучение тех категорий дел, по которым впоследствии была предусмотрена 1 Савицкий В. М. Очерк теории прокурорского надзора. М., 1975. С. 100–101. Томин В. Т. Указ. соч. С. 81. 3 Кузнецов Н. П. Доказывание в стадии возбуждения уголовного дела. Воронеж, 1983. С. 64–70. 4 Кассационное определение Верховного суда РСФСР по уголовному делу по обвинению Мамаева и Гаджиева [б.д.], [б.н.] (извлечение) // Бюллетень Верховного суда РСФСР. 1979. № 1. С. 11. 2 62 протокольная форма, показало, что значительная часть фактических данных оказывалась в распоряжении следствия в самом начале производства, а проводимое далее предварительное расследование ничего нового к ним не прибавляло1. Как видно, отсутствие развитой процессуальной формы не оказывало определяющего воздействия на полноту и достоверность получаемых сведений. Нельзя не отметить, что шире стало и само понятие документа. В качестве такового стал рассматриваться любой носитель, содержащий информацию не только в письменной, но и в электронной, графической и иной форме. Так, например, аудиозаписи переговоров пилотов и авиадиспетчера при расследовании авиакатастроф использовались в качестве иного документа2. В частности, Е. А. Додин предлагал разделить документы на: письменные, пиктографические, звукодокументы, фотодокументы, документы, выполненные с помощью ЭВМ, документы, выполненные иным способом (рисунки, эскизы)3. Таким образом, в период действия УПК РСФСР 1960 г., с одной стороны, произошло увеличение количества видов доказательств за счет дробления ранее существовавших. Содержание отдельных видов доказательств, в особенности иных документов, стало значительно шире. С другой стороны, произошла формализация процесса доказывания, следствием которой стало появление в уголовном процессе доказательств, сходных по своему содержанию, но разных по процессуальной форме. Различия в правовом режиме получения сведений не могли не наложить отпечаток на их оценку в пользу придания большего значения доказательствам с развитой процессуальной формой. Говоря в целом об эволюции видов доказательств, необходимо отметить, что она происходила по нескольким направлениям. Во-первых, наблюдалось усложнение содержания и развитие свойств отдельных видов доказательств, что в 1 Арсеньев В., Рябоконь В. Протокольная форма досудебной подготовки материалов в уголовном судопроизводстве // Советская юстиция. 1985. № 21. С. 8. 2 Элькинд П. Научно-технический прогресс и уголовное судопроизводство // Советская юстиция. 1977. № 3. С. 7. 3 Додин Е. А. Доказывание и доказательства в правоприменительной деятельности органов советского государственного управления: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Киев, 1973. С. 28–29. Об этом же: Арсеньев В. Д. Вопросы общей теории судебных доказательств. М., 1964. С. 117. 63 процессе эволюции приводило к появлению новых видов. Во-вторых, изменение процессуальной формы не являлось линейным процессом. Процессы усложнения и упрощения процессуальной формы сменяли друг друга в разные исторические периоды. В-третьих, эволюция видов доказательств была тесно связана с развитием учения об участниках уголовного судопроизводства. Развитие доказательственного права было обусловлено экономическими и политическими факторами. Поэтому отдельные изменения в доказательственном праве, особенно связанные процессуальной формой, были скорее политически обусловлены, нежели научно обоснованы. С другой стороны, состояние доказательственного права было связано со сложившейся исторической ситуацией. Изменение последней влекло необходимость корректировки законодательства, регламентирующего доказывание. Поэтому эволюция видов доказательств не является линейным процессом, а скорее похожа на движение по спирали. Анализируя современную систему видов доказательств, необходимо обязательно учитывать социальные, политические и экономические детерминанты, которые привели к ее формированию, и потребности общества, которые должны быть разрешены с помощью доказательственного права. Сведения, которые когда-то получались двумя способами (получение показаний и непосредственное восприятие следов преступления), сегодня облекаются в семь оболочек (ч. 2 ст. 74 УПК РФ). Мы забыли о том, что дифференциация процессуальной формы не связана с особенностями познавательной деятельности. Но при этом сегодня мы говорим о том, что использование не предусмотренной законом для определенного вида сведений формы фиксации влечет их исключение из процесса доказывания. Едва ли это способствует достижению назначения уголовного судопроизводства. 64 ГЛАВА 2. СОВРЕМЕННАЯ РЕГЛАМЕНТАЦИЯ СИСТЕМЫ ВИДОВ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ Исследование современного этапа развития уголовного судопроизводства с 1991 г. не случайно, хотя и может показаться продолжением истории. После распада СССР произошла коренная перестройка общественных отношений. Была предпринята попытка построить уголовно-процессуальную деятельность на основе новой идеологии, сделав права человека высшей ценностью. Именно в этот момент и чуть позднее с принятием Конституции РФ 1993 г. была заложена основа современного уголовного судопроизводства. Иллюстрацией этого является активная деятельность Конституционного Суда РФ, который до принятия Уголовнопроцессуального кодекса РФ (УПК РФ) совершил «тихую революцию» в уголовном судопроизводстве1. Усиление требований к допустимости доказательств, включение в российскую правовую систему норм международного права, развитие смежных отраслей законодательства и другие факторы, повлиявшие и продолжающие влиять на уголовно-процессуальное (и не только) законодательство, появились именно в это время. Логика работы требует рассмотрения современного этапа развития уголовного судопроизводства в динамике, т.к. простой срез текущего состояния не позволит ответить на поставленные в исследовании вопросы. Кроме того, нынешнее развитие уголовно-процессуального закона столь стремительно, что любой его «снимок» почти сразу становится достоянием истории. § 1. Регламентация системы видов доказательств в действующем уголовно-процессуальном законодательстве В соответствии с ч. 2 ст. 74 УПК РФ в качестве доказательств допускаются: показания подозреваемого, обвиняемого; показания потерпевшего, свидетеля; заключение и показания эксперта; заключение и показания специалиста; вещест- 1 Божьев В. П. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации // Российская юстиция. 2000. № 10. С. 9. 65 венные доказательства; протоколы следственных и судебных действий; «иные документы». В совокупности указанные категории представляют собой систему элементов процессуальной формы, обеспечивающую возможность введения сведений в процесс доказывания. В настоящее время значительно возрос объем сведений, изменилось их распределение в указанных процессуальных формах. Объяснить причину этих явлений, показать их влияние на правоприменительную деятельность возможно только при исследовании системы в целом. Изучение совокупности видов доказательств как системы требует выработки требований к ней1 в целом, а также к отдельным ее элементам. Рассмотрение каждого вида доказательств изолированно, без учета их взаимосвязей, роли и мес- 1 Если говорить упрощенно, система определяется как совокупность элементов, находящихся в отношениях и связях друг с другом, которая образует определенную целостность, единство (Новая философская энциклопедия: в 4 т. М., 2001. Т. 3. С. 552). Так как формализованные знаковые системы, живой организм и системы управления существенно различаются, выработка единого понятия системы представляет большую сложность (Куэвас Гринян Л. А. Системный подход и его роль в социальном познании: дис. … канд. филос. наук. Л., 1984. С. 10). Различными авторами были предприняты попытки выделить основные системные принципы. В частности, В. Н. Садовский указывает такие, как: 1) целостность; 2) структурность; 3) взаимосвязь системы и среды; 4) множественность описания каждой системы и, как следствие, необходимость построения различных моделей для описания различных аспектов системы (Новая философская энциклопедия. С. 552–553). М. В. Локтионов называет пять условий, которым должна удовлетворять система: 1) целое имеет одну или более функцию или определяющее свойство; 2) части и элементы системы могут воздействовать на свойства системы как целого; 3) можно выделить такую совокупность частей системы, которая является достаточной для выполнения системой своих функций; 4) способ, которым каждая существенная часть системы воздействует на ее свойства, зависит по крайней мере от другой существенной части системы; 5) действие некоторой совокупности существенных элементов системы как целого зависит по крайней мере от другой подобной совокупности (Локтионов М. В. Системный подход в менеджменте: дис. … д-ра филос. наук. М., 2002. С. 10–14). См. также: Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М., 1973. С. 61–63; и др. Главные сложности заключаются в невозможности выработки универсального понятия для всех областей знания. Решение проблемы понятия «система» в специальных системных концепциях, к которым относятся концепции в праве, сводится к введению данного понятия на специальном языке соответствующей науки и фиксации правил работы с ним (Садовский В. Н. Основания общей теории систем. М., 1974. С. 78–79). Поэтому понятие «система» наполняется определенным смыслом только в конкретном контексте (Касавин И. Т. Проблема и контекст. О природе философской рефлексии // Вопр. философии. 2004. № 11. С. 28; Компанеец А. В. Система социальной деятельности: философско-методологический анализ: дис. … канд. филос. наук. Волгоград, 2005. С. 64). Соответственно, говоря об анализе соотношения видов доказательств, необходимо исследовать их систему в контексте уголовно-процессуальных отношений, задач, стоящих перед ней, с целью ее совершенствования. 66 та в системе не позволит ее оптимизировать и обеспечить наилучшее функционирование1. В 90-е гг. в рамках проектов уголовно-процессуального закона предлагались различные варианты системы видов доказательств. В теоретической модели Основ уголовно-процессуального законодательства Союза ССР и союзных республик, разработанной А. М. Лариным, И. Л. Петрухиным и В. М. Савицким, в традиционную систему видов доказательств были добавлены показания лица, совершившего общественно опасное деяние в состоянии невменяемости, и образцы для сравнительного исследования2. Проект УПК РФ, подготовленный государственно-правовым управлением Президента РФ, предусматривал следующие виды доказательств: 1. Показания подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего. 2. Заключение эксперта. 3. Вещественные доказательства. 4. Протоколы следственных и судебных действий. 5. Иные документы, в том числе официальные3. Практически аналогичная система была описана и в проекте УПК РФ, подготовленном Министерством юстиции РФ4, и Модельном УПК для государствучастников Содружества Независимых Государств5. В последнем проекте предлагалось придать доказательственное значение результатам оперативно-розыскной и частной детективной деятельности при условии известности источника происхождения сведений и допроса в качестве свидетеля лица, их представившего. 1 Холл А. Д., Фейджин Р. Е. Определение понятия системы // Исследования по общей теории систем. М.: Прогресс, 1969. С. 270. 2 Уголовно-процессуальное законодательство Союза ССР и РСФСР: теоретическая модель/ под ред. В. М. Савицкого. М., 1990. С. 35–36. 3 Проект Уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 9. С. 2–92. 4 Проект Уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 11. С. 35–63. 5 Модельный Уголовно-процессуальный кодекс для государств-участников Содружества Независимых Государств [Электронный ресурс]. URL: http://www.iacis.ru/html/?id= 22&pag=1&nid=1 (дата обращения: 09.01.2013). 67 Как видно, предложенные системы видов доказательств внешне почти не отличались от современной и от существовавшей в УПК РСФСР. Однако внешнее сходство в наименовании видов не означает отсутствие изменений, произошедших в их содержании. Развитие доказательственного права было обусловлено несколькими причинами. Во-первых, внедрение в уголовно-процессуальную деятельность принципа состязательности, ориентация уголовного судопроизводства на защиту интересов личности от воздействия со стороны государства неизбежно привели к постановке вопроса об альтернативных формах собирания информации: адвокатском расследовании, использовании специальных знаний стороной защиты и т.п. Во-вторых, развитие законодательства в других сферах привело к тому, что информация, полученная посредством уголовно-процессуального закона, стала утрачивать свою монополию на «процессуальность». Данное свойство стало неотъемлемым признаком информации, полученной в рамках иных юридических процессов1. С 1992 г. на уровне федерального законодательства был урегулирован порядок осуществления оперативно-розыскной деятельности. Позднее были закреплены иные процедуры проведения расследований (например, налоговые, таможенные и др.). Кроме того, претерпели изменения и ранее существовавшие процедуры (например, расследование несчастных случаев в рамках трудового законодательства и др.). В-третьих, продолжилось развитие стадии возбуждения уголовного дела. В-четвертых, технический прогресс привел к более активному применению технических средств и, как следствие, проблеме использования в доказывании информации в электронной форме, постановке вопроса о пересмотре содержания протоколов следственных и судебных действий2. В-пятых, нормы международного права стали частью правовой системы России. Остановимся подробнее на отдельных видах доказательств. Наименьшие изменения претерпели показания. Статья 74 УПК РФ предусматривает шесть ви1 Лапатников М. В. Альтерпроцессуальная информация в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2010. С. 7–8. 2 Колоколов Н. А. Есть ли альтернатива бумажному протоколу! // Мировой судья. 2006. № 12. С. 7–8. 68 дов показаний: подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта, специалиста. Их содержание и процедура получения раскрываются соответственно в ст. 76–80 УПК РФ. Анализ данных норм позволяет утверждать, что в обобщенном виде под показаниями понимаются сведения, сообщенные на допросе, проведенном в ходе досудебного производства или в суде в соответствии с требованиями закона, полученные от определенных участников уголовного судопроизводства. Иными словами, показания – это сведения, полученные посредством допроса от лиц, занимающих формальное процессуальное положение подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, свидетеля, эксперта и специалиста. Такое понимание показаний принципиально не отличается от того, которое сформировалось в период действия УПК РСФСР. Данный подход направлен на обеспечение прав граждан, вовлеченных в уголовное судопроизводство. Наличие у допрашиваемого лица формального процессуального статуса обязывает органы предварительного расследования и суд обеспечить осуществление его прав. Вместе с тем правовое регулирование института участников уголовного процесса получило существенное развитие, однако доказательственное право кардинальных изменений не претерпело. В этом видится определенный дисбаланс. Во-первых, на современном этапе защита законных интересов личности через формализацию процедуры получения показаний не имеет такого значения, как ранее. Принятие в 1993 г. Конституции РФ и деятельность Конституционного Суда РФ по ее толкованию позволяют говорить, что в настоящее время приоритет отдается естественным правам личности. Каждый гражданин имеет конституционные права, которые могут быть реализованы независимо от занимаемого в деле процессуального положения (на квалифицированную юридическую помощь; судебную защиту; не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников; обжалования и др.). Данное утверждение основано, в том числе, на складывающейся судебной практике. Она свидетельствует, что первич- 69 но фактическое положение лица, а не его процессуальное оформление 1. В настоящее время правовые позиции Конституционного Суда РФ в значительной степени реализованы в законе. На стадии возбуждения уголовного дела предусмотрено разъяснение процессуальных прав, участие защитника и т.п.2 Лицо, даже не будучи указанным в разделе 2 УПК РФ, может отстаивать свои законные интересы. В результате остро встала проблема получения показаний от лиц, чье фактическое положение не соответствует их процессуальному статусу. Например, по делам о групповых преступлениях нередко возникает необходимость допроса соучастников по выделенному уголовному делу (в случаях, когда один из соучастников скрылся либо заключил досудебное соглашение о сотрудничестве и т.д.). Поскольку лицо обладает статусом обвиняемого только в том уголовном деле, по которому привлекается к уголовной ответственности, то на практике их допрашивают в качестве свидетелей3. Известно решение Верховного суда РСФСР, в соответствии с которым данные субъекты должны допрашиваться по правилам допроса свидетеля, но без предупреждения об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и за дачу заведомо ложных показаний4. Вместе с тем вряд ли такое решение вопроса можно признать удачным. Действительно, формально лицо не является обвиняемым по уголовному делу, выделенному в отношении соучастника преступления. Однако при производстве по делу неизбежно будет даваться оценка и его деятельности. В этой связи он имеет ин1 По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 27 июня 2000 г. № 11-П // Росийская газета. 2000. 4 июля; Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2009 г. № 25-О09-11 // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2009. № 10; Постановление Президиума Верховного Суда Российской Федерации от 8 апреля 2009 г. № 63П09 // Там же. № 11; и др. 2 Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2013. 4 марта. 3 Архив Орджоникидзевского районного суда г. Перми за 2009 г. Уголовное дело № 3297; Архив Орджоникидзевского районного суда г. Перми за 2010 г. Уголовные дела № 211, № 212, № 1822, № 4091; и др. 4 Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 16 октября 1978 г. в отношении Б. и Г. // Бюллетень Верховного суда РСФСР. 1979. № 4. С. 8–9. 70 терес в выделенном уголовном деле, связанный с возможностью ухудшения его собственного положения1. Аналогичная ситуация складывается при допросе фактически заподозренных лиц. В отсутствие предусмотренных законом оснований для постановки их в статус подозреваемого либо из-за боязни дальнейшей реабилитации таких субъектов они допрашиваются в качестве свидетелей. Особенно четко это проявляется по преступлениям в сфере экономической деятельнос-ти и безопасности дорожного движения. Во-вторых, доказательственное право «не успевает» за увеличением количества формальных участников уголовного процесса. Право давать показания есть у гражданского истца, гражданского ответчика. Однако показания указанных участников в качестве самостоятельных видов доказательств в ст. 74 УПК РФ не названы. Поэтому в ходе правоприменительной деятельности данные лица допрашиваются в качестве свидетелей. Получение показаний от лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, вызывает еще большие затруднения. Ст. 437 УПК РФ предоставляет указанным субъектам возможность реализовывать права, предусмотренные ст. 46, 47 УПК РФ, в том числе и давать показания. Пленум Верховного суда РФ разъяснил, что показания лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, могут учитываться судом при оценке его психического состояния, а также опасности лица для самого себя или других лиц либо возможности причинения им иного существенного вреда, при определении вида принудительной меры меди- 1 Этот факт широко отмечался в юридической литературе. См., напр.: Зайцев О. А. Теория и практика участия свидетеля в уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1993. С. 13–14; Зеленина О. А. Процессуальный статус участника уголовного процесса и его изменение в досудебном производстве: моногр. Екатеринбург, 2006. С. 82; Карибов К. Ф. Процессуальное положение свидетеля в уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 46–47; Рахунов Р. Д. Свидетельские показания в советском уголовном процессе. М., 1955. С. 45; Якуб М. Л. Показания обвиняемого как источник доказательств в советском уголовном процессе. М., 1963. С. 79; Он же. Процессуальные проблемы оценки показаний свидетеля, потерпевшего и обвиняемого (при окончании предварительного расследования и при постановлении приговора): автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Л., 1970. С. 27; и др. 71 цинского характера1. При решении вопроса о прекращении, изменении и продлении применения принудительной меры медицинского характера суд может допросить такое лицо (ч. 5 ст. 445 УПК РФ). Однако если обратимся к ст. 74 УПК РФ, то показаний данного участника уголовного судопроизводства в качестве самостоятельного вида доказательств не найдем. В ходе правоприменительной деятельности указанные лица нередко допрашиваются в качестве подозреваемого или обвиняемого. Вместе с тем лицо, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, не является субъектом преступления и не может обладать таким статусом. Зачастую возникает необходимость допроса залогодателя (не являющегося подозреваемым или обвиняемым по уголовному делу) в целях определения вида и размера залога, установления обстоятельств, служащих основанием для отмены или изменения данной меры пресечения и т.д. Вместе с тем данные субъекты свидетелями не являются, а обладают самостоятельным процессуальным статусом. Расценивать их показания в качестве свидетельских не всегда правильно. В связи с этим имеются предпосылки для постановки вопроса о допустимости показаний лиц, не упомянутых в ч. 2 ст. 74 УПК РФ. В-третьих, «привязка» показаний к конкретному процессуальному статусу приводит к тому, что существо показаний не всегда соответствует их процессуальной форме. Смоделируем ситуацию, когда по уголовному делу привлечены в качестве обвиняемых А., Б. и В. Два преступления совершены только А. и Б., а третье преступление А. и Б. совершили совместно с В. При этом В. осведомлен об обстоятельствах совершения первых двух преступлений. В такой ситуации В. будет допрошен в качестве подозреваемого или обвиняемого в том числе и об обстоятельствах совершения преступлений, к которым он не причастен. Если дела по указанным преступлениям будут расследоваться самостоятельно, то В. по преступлениям, совершенным А. и Б., будет допрошен в качестве свидетеля. Таким образом, вид доказательства, статус лица и, как следствие, возможность наступ1 О практике применения судами принудительных мер медицинского характера: постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 7 апреля 2011 г. № 6 // Российская газета. 2011. 20 апр. 72 ления уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний и отказ от дачи показаний определяются, по сути, организационным решением о соединении или несоединении уголовного дела. Консервативность законодателя в части регулирования показаний порождает проблему определения статуса устных сведений, полученных вне рамок допроса. С точки зрения действующего закона указанные устные сообщения показаниями не являются. Однако механизм фиксации информации такой же, как при получении показаний. В главе 3 мы более подробно рассмотрим соотношение различных видов устных сведений. Революционным стало положение о недопустимости показаний подозреваемого, обвиняемого, полученных в отсутствие защитника и не подтвержденных в ходе судебного разбирательства (п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ). Целью данной новеллы было оградить преследуемых лиц от незаконных методов воздействия. Однако такой способ обеспечения прав подозреваемого или обвиняемого вряд ли можно признать правильным и эффективным. Указанная норма является исключением из общих правил доказывания, т.к. допустимость доказательства ставится в зависимость от субъективной позиции обвиняемого1. На защитника, по сути, возложена удостоверительная функция фиксации признательных показаний2. Поставленной цели законодатель не достиг. Гарантия права на защиту оказалась превращена практикой в свою противоположность. Стремление обеспечить допустимость получаемых показаний привело к навязыванию защиты любой ценой с целью «закрепления признания вины»3. В итоге рассматриваемая норма стала не только препятствием на пути установления истины. Она ставит в неравное положение лиц, дающих показания с участием защитника, который не может 1 Будников В. Л. Признание обвиняемым своей вины не является доказательством // Российская юстиция. 2007. № 4. С. 44–45. 2 Перекрестов В. Н. Проблема обеспечения гарантий допустимости признательных показаний // Российская юстиция. 2009. № 8. С. 55–56. 3 Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процессе: учеб.-практ. пособие. М., 2009. С. 249. 73 обеспечить неприкосновенность личности1. Представляется, что ограничение, установленное п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, серьезно вредит не только интересам правосудия, но и интересам самого обвиняемого2. Не следует забывать, что защитник может быть приглашен иными лицами с целью обеспечения контроля за поведением обвиняемого. Эта проблема особенно актуальна при расследовании преступлений, совершенных организованными преступными группами (и не только для России)3. Заключение эксперта с принятием УПК РФ существенных изменений не претерпело. В соответствии со ст. 80 УПК РФ под заключением эксперта понимается содержание исследования и выводы по поставленным перед ним вопросам. Пленумом Верховного суда РФ в постановлении от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» были даны разъяснения по многим вопросам, связанным с использованием специальных знаний в процессе доказывания по уголовному делу, но трактовка роли и места заключения эксперта среди иных форм использования специальных знаний не изменилась. В п. 6 Постановления говорится, что «справки, акты, заключения и иные формы фиксации результатов ведомственного или иного исследования, полученные по запросу органов предварительного расследования или суда, не могут рассматриваться как заключение эксперта и служить основанием к отказу в проведении судебной экспертизы». Сама по себе невозможность отнесения результатов иных исследований к разновидности заключений судебного эксперта не вызывает сомнений. Однако придание заключению эксперта определенного приоритета по отношению к другим формам использования специальных знаний в современных условиях представляется спорным. 1 Куссмауль Р. Дискриминационная норма нового УПК // Российская юстиция. 2002. № 9. С. 32. 2 Глобенко О. А. Показания обвиняемого в современном российском уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007. С. 166. Сторонником отмены данной нормы выступает также С. А. Новиков (Показания обвиняемого в современном уголовном процессе России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2003. С. 8) и др. 3 Fijnaut C., Bovenkerk F., Bruinsma G. Organized Crime In The Netherlands. Hague, 1998. P. 167. 74 Первые попытки ввести в уголовный процесс альтернативные формы экспертных исследований мы можем увидеть в начале 90-х гг. В соответствии с п. 17 Указа Президента РФ от 22 декабря 1993 г. № 2263 «Об аудиторской деятельности в Российской Федерации» «заключение аудитора (аудиторской фирмы) по результатам проверки, проведенной по поручению государственных органов, приравнивалось к заключению экспертизы, назначенной в соответствии с процессуальным законодательством Российской Федерации»1. Едва ли такое решение можно признать удачным. Заключение эксперта неразрывно связано с процессуальным порядком назначения экспертизы. Аудиторская проверка осуществляется по другим правилам, и ее результаты не могут быть приравнены к заключению эксперта2. Однако пример показателен. Несудебные исследования уже в начале 90-х гг. проводились достаточно часто3. По существу, несудебная экспертиза отличается от судебной только процессуальной формой. Никаких различий методологического характера между ними нет и быть не может. Поэтому повторное проведение исследования в форме судебной экспертизы нерационально. Вопрос о ней должен возникать, когда заключение несудебной экспертизы вызывает сомнение по существу либо в случае обязательного проведения судебной экспертизы (ст. 196 УПК РФ). С развитием состязательности использование результатов несудебных экспертиз наблюдается и будет наблюдаться все чаще4. Видимо в силу вышеуказанных причин, позднее высказывались предложения о выделении несудебных экспертиз (имеются в виду альтернативные экспертизы, проводимые стороной защиты) в самостоятельный вид доказательств5. 1 Указ Президента РФ от 22 декабря 1993 г. № 2263 «Об аудиторской деятельности в Российской Федерации» // Российская газета.1993. 29 дек. 2 Зажицкий В. Заключение аудитора – экспертиза или ревизия? // Российская юстиция. 1994. № 8. С. 29–30. 3 См., напр.: Постановление Совета Министров – Правительства РФ от 20 июля 1993 года № 585 «О государственной экспертизе градостроительной и проектно-сметной документации и утверждении проектов строительства» // Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 26. 4 Орлов Ю. Спорные вопросы судебной экспертизы // Российская юстиция. 1995. № 1. С. 11–13. 5 Смирнов В. Экспертиза в состязательном процессе // Российская юстиция. 2001. № 11. С. 60–61. 75 В качестве попытки ввести в уголовный процесс альтернативные способы использования специальных знаний можно рассматривать появление такого вида доказательств, как заключение и показания специалиста. Представляется, что цель законодателя заключалась в том, чтобы дать возможность стороне защиты использовать специальные знания. По-видимому, заключение специалиста должно было стать полноценным доказательством наравне с заключением эксперта. В пользу данной версии говорит позиция одного из инициаторов введения этого вида доказательств – Е. Б. Мизулиной, которая в комментарии к ст. 58 УПК РФ указывает на возможность проведения специалистом исследований1. После появления в УПК РФ нового вида доказательств развернулась бурная научная дискуссия о сущности заключения специалиста, его соотношении с заключением эксперта, возможности проведения специалистом исследований2. Серьезную почву для дискуссии создало Постановление Пленума Верховного суда РФ от 15 июня 2006 г. № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами», в котором говорится о необходимости получения заключения эксперта и специалиста для отнесения вещества к разряду наркотических3. Верховный Суд РФ фактически приравнял заключение эксперта к заключению специалиста. Причиной этого, как представляется, является практика произ- 1 Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации [Электронный ресурс ] /отв. ред.: Д. Н .Козак, Е. Б. Мизулина. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2004. URL: http://log-in.ru/books/postateiynyiy-kommentariiy-upk-i-uik-rf-radchenko-v-i-mikhlin-a-smizulina-e-b-dengi (дата обращения: 12.02.2011). 2 Быков В. М. Заключение специалиста // Законность. 2004. № 9. С. 21–22; Верещагина А. В. Институт специалиста в УПК РФ // Уголовное право. 2007. № 3. С. 86–90; Гришина Е. П. Привлечение защитником специалиста // Адвокатская практика. 2007. № 4. С. 17–18; Гришина Е. П., Константинов А. В. Логико-гносеологическая сущность заключения специалиста и его доказательственное в уголовном процессе // Современное право. 2005. № 12 С. 48–52; Данилова Л. С., Громов Н. А., Колесников Е. В. О заключении и показаниях специалиста: продолжение дискуссии // Право и политика. 2006. № 11. С. 124–135; Еремин С. Н. Заключение специалиста как новый вид доказательства в уголовном судопроизводстве: дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2004. С. 7; Плесовских Ю. Г. Заключение специалиста, участвующего в осмотре места происшествия, как объект судебно-экспертного исследования // Эксперт-криминалист. 2006. № 2 С. 8–10; Бородкина Т. Н. Реализация процессуального статуса специалиста на стадии предварительного расследования: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 22. 3 Российская газета. 2006. 28 июня. 76 водства исследований в стадии возбуждения уголовного дела1. В результате термин «заключение специалиста» стал употребляться в разных смыслах: как самостоятельный вид доказательств и как аналог акта (заключения эксперта) в стадии возбуждения уголовного дела. В постановлении Пленума Верховного суда РФ «О судебной экспертизе по уголовным делам» от 21 декабря 2010 г. № 28 была дана иная трактовка заключения специалиста, и указано что последний не проводит исследование2. По сути, заключение и показания специалиста с учетом этой позиции должны носить консультативно-справочный характер3. Практическая значимость консультативной помощи специалиста в ходе расследования по уголовному делу не вызывает сомнений. Однако выделение заключения специалиста в качестве самостоятельного вида доказательств в таком виде представляется весьма спорным. Но Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ заключение специалиста вновь приравнено к результатам исследования на стадии возбуждения уголовного дела. Указанное изменение не корреспондирует с существующим правовым регулированием (ст. 58, 80 УПК РФ) и толкованием, придаваемым заключению специалиста в судебной практике. Главной целью появления нового доказательства было дать возможность стороне защиты самостоятельно обращаться к специалистам. Однако такая возможность существовала и раньше. Адвокат и любое иное лицо могло обратиться в независимую экспертную организацию и получить заключение, которое имеет статус иного документа. Изменилось ли что-то с появлением заключения специалиста? В судебной практике имеется немало примеров успешного использования в доказывании результатов исследований, проводимых независимыми эксперт- 1 Логвинец Е. А. Заключение специалиста (проблемы использования в доказывании) // Эксперт-криминалист. 2008. № 1. С. 33–36. 2 Российская газета. 2010. 30 дек. 3 Несмотря на позицию Пленума Верховного Суда РФ, в ряде последних исследований говорится о возможности проведения специалистом исследований при даче заключения. См. напр.: Захохов З. Ю. Заключение и показания специалиста как виды доказательств в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2012. С. 18–19. 77 ными организациями по просьбе стороны защиты1. Возможно, изначально законодатель хотел скорректировать правосознание правоприменителя. На сегодняшний день одной из целей, скорее всего, является повышение статуса сведений, полученных до возбуждения уголовного дела. Но с учетом разрешения производства экспертизы до возбуждения уголовного дела одновременное «усиление» иных форм исследований представляется весьма спорным. Кроме того, нестрогое использование одной терминологии для обозначения разных по своей сути доказательств может повлечь сложности в правоприменительной деятельности при выборе способа проведения исследований. В настоящий момент результаты исследования в стадии возбуждения уголовного делу могут быть оформлены в виде заключения эксперта, справки эксперта (или любого другого документа по результатам исследования) и заключения специалиста. Вполне возможно, что две последние формы при наличии возможности провести судебную экспертизу окажутся невостребованными. Но их сохранение наряду с заключением эксперта в любом случае представляется неоптимальным. Несколько шире стало само содержание заключения эксперта. Значительно усложнилось законодательство, качественно изменилась преступность в сфере экономики, появились налоговые преступления. Поэтому вопросы права неизбежно стали частью судебных экспертиз. Это имело место и в советский период (например, дела о нарушении правил техники безопасности, преступления в сфере безопасности дорожного движения и т.п.), но значительно реже. Поэтому при проведении экспертных исследований запрет действует только на разрешение правовых вопросов, входящих в компетенцию органов расследования и суда: о преступности деяния, наличии умысла и т.п. Вместе с тем экспертизы, которые по своей форме носят правовой, а по содержанию специальный характер, нельзя считать правовыми2, поскольку вопрос о соответствии тех или 1 Шишкин В. С. Документы в доказывании при производстве по уголовному делу: дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 76. 2 Кудрявцева А., Лившиц Ю. Доказательственное значение «правовых» экспертиз в уголовном процессе // Российская юстиция. 2003. № 1. С. 36–38. 78 иных деяний специальным правилам (СНиПам, СанПиНам, ПДД и др.) не предрешает вопрос о виновности. С принятием УПК РФ получили нормативное закрепление показания эксперта как вид доказательства. Данный шаг является следствием формализации уголовно-процессуальной деятельности, ужесточения требований к допустимости доказательств. Детальная регламентация процесса доказывания привела к тому, что показания лица, прямо не предусмотренные законом, могут быть признаны недопустимым доказательством. Ранее (в дореволюционный период) заключение представлялось экспертом в судебном заседании в устной форме. Затем оно трансформировалось в письменный документ. С принятием УПК РФ изложение выводов эксперта в устной форме стало носить факультативный характер и регламентироваться как самостоятельное следственное действие. При этом показания эксперта не приобрели каких-либо новых качественных характеристик, позволяющих рассматривать их как самостоятельный вид доказательств. Содержание протоколов следственных и судебных действий как вида доказательств претерпело определенные изменения. В соответствии со ст. 87 УПК РСФСР доказательствами по уголовному делу являлись протоколы, удостоверяющие обстоятельства и факты, установленные при осмотре, освидетельствовании, выемке, обыске, задержании, предъявлении для опознания, а также при производстве следственного эксперимента. В ст. 83 УПК РФ говорится о протоколах следственных действий и судебного заседания без указания на конкретные действия. Соответственно, возникает вопрос о том, к какому виду доказательств относить протокол допроса, очной ставки, протокол судебного заседания в части, содержащей показания. Представляется, что речь идет о недостатках юридической техники. В теории уголовного процесса к данному виду доказательств относили и относят только те, в которых содержатся сведения, лично воспринятые лицом, производящим расследование1. Однако данная неточность все же отразилась на правоприменительной практике. В результате отнесения протоколов очной ставки и проверки показаний на месте к указанному виду доказательств они оглашались 1 Теория доказательств в советском уголовном процессе. С. 673. 79 в ходе судебного заседания без согласия сторон и при отсутствии условий, предусмотренных ч. 2 ст. 281 УПК РФ. Данная практика была скорректирована Верховным судом РФ (о чем уже говорилось выше при исследовании показаний), и в настоящее время сложностей в разграничении протоколов следственных действий и показаний как видов доказательств не возникает1. Приложения к протоколам следственных действий в виде результатов применения технических средств, схем, рисунков и т.п. не имеют самостоятельного значения и могут исследоваться только вместе с протоколом следственного действия. Однако, роль техники возрастает, точность фиксации с ее помощью обстоятельств проведения следственного действия значительно выше, чем при использовании письменной формы. В связи с этим некоторые авторы предлагают придать приложениям к следственным действиям самостоятельное доказательственное значение2. Также изменилось содержание вещественных доказательств. В соответствии со ст. 83 УПК РСФСР вещественными доказательствами признавались предметы, которые служили орудиями преступления, или сохранили на себе следы преступления, или были объектами преступных действий обвиняемого, а также деньги и иные ценности, нажитые преступным путем, и все другие предметы, которые могли служить средствами к установлению обстоятельств совершения преступления. В соответствии со ст. 81 УПК РФ к вещественным доказательствам стали относиться не только предметы, но и документы, которые могут служить 1 Следует отметить, что данный подход, имевший место в период действия УПК РСФСР 1960 г., критиковался Я. О. Мотовиловкером, который предлагал протоколы допросов отнести к указанному виду доказательств (Вопросы дальнейшего совершенствования уголовнопроцессуального законодательства. Томск, 1966. С. 50–52). Довод о том, что протоколы допросов имеют доказательственное значение, не вызывает сомнений. Помимо показаний, в них могут быть зафиксированы иные сведения (например, о поведении обвиняемого и т.п.). Однако необходимо учитывать, что режим исследования показаний в судебном заседании отличается от порядка исследования иных доказательств. Поэтому отнесение протоколов допросов к такому виду доказательств, как протоколы следственных действий, требует одновременной корректировки норм, касающихся показаний. В противном случае могут возникнуть проблемы с определением порядка исследования показаний, что и произошло в первые годы действия УПК РФ. 2 Агибалова В. О. Процессуальные и иные документы как источники доказательств в уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2003. С. 18. 80 средствами для обнаружения преступления и установления обстоятельств уголовного дела. При такой формулировке граница между вещественными доказательствами-документами и иными документами была размыта. В теории уголовного процесса вещественные доказательства и «иные документы» по-прежнему разграничивались в зависимости от того, содержание или внешние признаки документа (подчистки, дописки, следы крови и т.п.) имели доказательственное значение для уголовного дела. На это указывает ч. 2 ст. 81 УПК РФ, предусматривающая осмотр вещественных доказательств, что само по себе свидетельствует о том, что они имеют значение как предметы. В ст. 84 УПК РФ указывается, что «иные документы» допускаются в качестве доказательств, если изложенные в них сведения имеют значение для уголовного дела. С точки зрения рассматриваемого предмета интересно содержание Гражданского процессуального кодекса РФ1 и Арбитражного процессуального кодекса РФ2, где в отдельный вид выделяются письменные источники доказательств, представляющие ценность в силу своего содержания. Этот подход законодателя представляется наиболее последовательным и логичным, поскольку снимает неясности и противоречия, имеющиеся в уголовном процессе3. Следуя логике гражданского процесса, к вещественным доказательствам необходимо относить только те объекты, которые в силу своих индивидуальных особенностей и наличия на них следов преступления по своим внешним признакам, свойствам и месту нахождения могут служить средством для разрешения уголовного дела. Подобное толкование позволит отнести к сфере законодательного регулирования самые различные объекты, включая запахи, газообразные вещества и т.п.4 1 Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ (в ред. Федерального закона от 14 июня 2012 г. № 76-ФЗ) // Российская газета. 2002. 20 нояб.; 2012. 18 июня. 2 Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ (в ред. Федерального закона от 25 июня 2012 г. № 86-ФЗ) // Российская газета. 2002. 27 июля; 2012. 27 июня. 3 Бекетов М. Вещественные доказательства и «иные документы» – проблемы разграничения в УПК РФ // Уголовное право. 2006. № 3. С. 57. 4 Будников В. Л. Вещественные доказательства в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 2005. № 7. С. 12. 81 Однако линия на расширительное понимание вещественного доказательства как любого предмета и документа получила дальнейшее развитие в уголовнопроцессуальном законодательстве. Согласно ч. 5 ст. 186¹ УПК РФ сведения о соединениях между абонентами и абонентскими устройствами приобщаются к материалам уголовного дела в полном объеме в качестве вещественного доказательства1. Вместе с тем документы, в которых содержатся сведения о соединениях, полностью не соответствуют классическим представлениям о вещественных доказательствах. Во-первых, они не являются незаменимыми и могут быть многократно изготовлены вновь в случае утраты. Во-вторых, сведения о соединениях конкретного абонента не существуют в виде отдельного документа. Он изготавливается по требованию правоохранительных органов путем производства выборки сведений из базы данных телефонной компании. Причем требования об отнесении сведений о соединениях между абонентами к вещественным доказательствам относятся только к результатам следственного действия – «Получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами». Если указанная информация будет получена и представлена участниками уголовного судопроизводства самостоятельно, детализация телефонных переговоров абонента может быть признана иным документом. Самые масштабные изменения в постсоветский период произошли в содержании иных документов. Значительно изменилась и усложнилась стадия возбуждения уголовного дела. В качестве иных проверочных действий первоначально законом было предусмотрено только истребование предметов и документов на основании ст. 21 УПК РФ. Такой подход ставил под сомнение процессуальность любых сведений, за исключением результатов следственных действий. Позднее Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ предельный срок проверки сообщения о преступлении был продлен до 30 суток, а в качестве средств проверки 1 Федеральный закон от 1 июля 2010 г. № 143-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс РФ» // Российская газета. 2010. 7 июля. 82 были введены документальные проверки и ревизии1. Федеральным законом от 9 марта 2010 г. ч. 1 ст. 144 УПК РФ была дополнена указанием на исследования документов, предметов и трупов2, а Федеральным законом от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ следователь, дознаватель и руководитель следственного органа наделены правом давать поручение органу дознания о производстве оперативно-розыскных мероприятий в данной стадии3. Таким образом, результаты исследований, оперативно-розыскных мероприятий, документальных проверок и ревизий, проводимых в стадии возбуждения уголовного дела, приобрели процессуальный характер. Федеральным закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ в ч. 1 ст. 144 УПК РФ закреплено право получения объяснений, и указано, что «полученные в ходе проверки сообщения о преступлении сведения могут быть использованы в качестве доказательств…». В этом же законе при проведении сокращенного дознания (ст. 2265) говорится о праве дознавателя не допрашивать лиц, от которых в ходе проверки сообщения о преступлении были получены объяснения. Дознаватель также вправе не производить иные следственные и процессуальные действия, направленные на установление фактических данных, содержащихся в материалах проверки сообщения о преступлении, если они отвечают требованиям, предъявляемым к доказательствам. С целью обеспечения прав преследуемых лиц предусмотрено участие защитника. Произошел перенос процессуальных гарантий в стадию возбуждения уголовного дела. При этом реализация прав участников не зависит от их статуса. Поэтому гарантии в данной стадии в чем-то оказались шире, чем в ходе производства предварительного расследования. С учетом изложенного говорить о меньшей достоверности, неполноценности сведений, полученных в ходе проверки сообщения о преступлении, уже не приходится. 1 Федеральный закон от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2003. 10–11 июля. 2 Федеральный закон от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2010. 12 марта. 3 Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» // Российская газета. 2010. 30 дек. 83 Реформирование уголовного процесса привело к развитию принципа состязательности, отдельные элементы которого были инкорпорированы в стадию предварительного расследования. Сторона защиты получила более широкие возможности для участия в процессе доказывания. Однако вопрос о природе сведений, собранных и представленных участниками уголовного судопроизводства, не являющимися государственными органами и должностными лицами, остался открытым. Поэтому их использование в доказывании вызывало и вызывает немалые сложности. Проектом Уголовно-процессуального кодекса РФ, подготовленным государственно-правовым управлением Администрации Президента РФ, было предусмотрено проведение частных следственных действий, результаты которых должны были иметь такое же значение, как и результаты расследования, проводимого государственными органами. Предполагалось даже участие сотрудников правоохранительных органов с целью обеспечения их проведения1. Проект УПК РФ, подготовленный Министерством юстиции РФ, был в этой части более консервативен и проведения параллельного расследования не предполагал2. Действующий УПК РФ разрешает защитнику собирать и представлять доказательства, необходимые для оказания юридической помощи. Согласно ч. 3 ст. 86 УПК РФ предусмотрено три способа собирания доказательств защитником: получение предметов, документов и иных сведений; опрос лиц с их согласия; истребования справок, характеристик и иных документов от органов государственной власти, местного самоуправления, общественных объединений и организаций. Безусловно, право адвоката собирать доказательства является важным шагом уголовно-процессуальной реформы3. Однако отсутствие описания порядка собирания защитником доказательств, способов удостоверения полученных сведений неизбежно ставит под сомнение результаты его деятельности. Кроме того, 1 Проект Уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 9. С. 147. 2 Проект Уголовно-процессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 11. С. 35–63. 3 Кузнецов С., Дадонов В. Право защитника собирать доказательства: сущность и пределы // Российская юстиция. 2002. № 8. С. 32. 84 идея адвокатского расследования входит в противоречие с моделью российского уголовного процесса, где в качестве субъектов собирания доказательств выступают государственные органы и должностные лица. В ст. 86 УПК РФ в качестве таковых указаны следователь, дознаватель, а в качестве способов собирания – следственные и иные процессуальные действия. При этом в ч. 2 ст. 86 УПК РФ сказано о праве подозреваемого, обвиняемого, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика и их представителей собирать письменные документы и предметы для приобщения к материалам уголовного дела. Таким образом, сведения, собранные защитником, выделены и обладают определенным приоритетом по отношению к аналогичным сведениям, собранным другими участниками производства по делу, несмотря на то, что все они относятся к «иным документам». Следующим важнейшим фактором, повлиявшим на содержание системы видов доказательств, стало активное развитие процедур получения информации вне уголовного судопроизводства, в результате чего уголовно-процессуальная деятельность стала утрачивать монополию на процессуальность. Более подробно на анализе этих процедур, комплекса прав участвующих и соотношении их результатов с результатами следственных и иных процессуальных действий мы остановимся в главе 3. Нельзя сказать, что советское законодательство не предусматривало иные виды процессуальной деятельности (расследование несчастных случаев на производстве, авиационных и железнодорожных происшествий и т.п.). Однако степень регламентации, обеспеченности процессуальными гарантиями была иной. Кроме того, указанная деятельность затрагивала, как правило, достаточно узкий круг лиц и правоотношений. В настоящее время проведение расследований предусмотрено Налоговым кодексом РФ, Таможенным кодексом Таможенного союза, международными соглашениями (например, деятельность Международного авиационного комитета и др.). Так, в качестве средств осуществления налогового контроля главой 14 Налогового кодекса РФ предусмотрены следующие действия: допрос свидетелей, осмотр, выемка, экспертиза и др. При их проведении предусмотрено участие по- 85 нятых, специалиста, переводчика. По результатам проведения проверочных действий составляются протоколы, которые по содержанию и форме сходны с протоколами следственных действий1. Главами 16, 20 Таможенного кодекса Таможенного союза предусмотрены такие средства таможенного контроля, как устный опрос, получение пояснений в письменной форме, осмотр и досмотр товаров и транспортных средств, личный досмотр, осмотр помещений и территорий, проведение экспертизы и ряд иных проверочных действий, процедура проведения которых детально регламентирована в законе2. Основами законодательства Российской Федерации о нотариате3 и Приказом Минюста от 15 марта 2000 г. № 914 урегулирован порядок обеспечения нотариусом доказательств путем допроса свидетелей, осмотра письменных и вещественных доказательств, назначения экспертизы. Другим фактором, принципиально изменившим содержание «иных документов», стало введение в 1992 г. в уголовное судопроизводство результатов оперативно-розыскной деятельности (ОРД)5. Впервые в истории России деятельность оперативных служб была официально признана и урегулирована законом. Несмотря на высокое значение ОРД при раскрытии и расследовании преступлений, совершенных в условиях неочевидности, вопрос об их доказательственном значении ее результатов вызывал и вызывает бурные дискуссии в научной среде. Од1 Налоговый кодекс (часть первая) от 31 июля 1998 г. № 146-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 мюля 2012 г.) // Российская газета. 1998. 6 авг.; 2012. 1 авг. 2 Таможенный кодекс Таможенного союза (принят Решением Межгосударственного совета ЕврАзЭС на уровне глав государств от 27 ноября 2009 г., в ред. от 16 апреля 2010 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 50. Ст. 6615–6616. С. 14035–14209. 3 Основы законодательства Российской Федерации о нотариате (в ред. Федерального закона от 29 июня 2012 г. № 96-ФЗ) // Российская газета. 1993. 13 марта; 2012. 4 июля. 4 Приказ Минюста РФ от 15 марта 2000 г. № 91 «Об утверждении Методических рекомендаций по совершению отдельных видов нотариальных действий нотариусами Российской Федерации» // Бюллетень Минюста РФ. 2000. № 4. 5 Ст. 10 Закона РФ от 13 марта 1992 г. № 2506-1 «Об оперативно-розыскной деятельности» первоначально предусматривала прямое использование результатов ОРД в качестве доказательств. Однако позднее в Федеральном законе от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» речь идет лишь об использовании результатов ОРД в доказывании. Учитывая, что ст. 10 Закона РФ «Об ОРД» не корреспондировала с УПК РСФСР, данная норма не предполагала выделение результатов ОРД в качестве самостоятельного вида доказательств. Ее целью было подчеркнуть возможность прямого использования результатов ОРД в доказывании в качестве вещественных доказательств и «иных документов». 86 ним из последовательных противников прямого использования результатов ОРД в доказывании является Е. А. Доля, который полагает, что «должна быть исключена любая возможность прямого использования результатов ОРД в доказывании: отождествления предметов, приравнивания протоколов ОРМ к протоколам следственных действий и расширения такого вида доказательств, как «иные документы»1. Согласно его позиции, в доказывании используются сведения, полученные в ходе процессуальной деятельности, которые формируются на основе информации, полученной в ходе оперативно-розыскных мероприятий2. Причиной такого недоверия являются опасения нарушения прав личности в силу того, что оперативно-розыскная информация не всегда может быть проверена (например, агентурное сообщение)3, а сами результаты оперативно-розыскной деятельности никогда не смогут соответствовать требованиям, предъявляемым к доказательствам уголовно-процессуальным законодательством4. Подобные установки во многом обусловлены идеологическими соображениями, стереотипами о недостоверности результатов ОРД, негативным опытом деятельности оперативных служб в прошлом5. Нам ближе позиция сторонников использования в доказывании результатов ОРД, которые приводят иные аргументы. Механизм проведения оперативнорозыскных мероприятий является таким же, как механизм проведения однородных следственных действий, а достоверность полученных сведений должна обеспечиваться за счет проверяемости источника6. В связи с этим сложно говорить о том, что уголовно-процессуальная форма делает особенным содержание инфор1 Доля Е. А. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам // Российская юстиция. 1994. № 6. С. 42–44. 2 Доля Е. А. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам // Российская юстиция. 1995. № 5. С. 41–43. 3 Доля Е. А. Результатам оперативно-розыскной деятельности нельзя придавать статус доказательств в уголовном процессе // Российская юстиция. 2007. № 6. С. 39. 4 Доля Е. А. Правовое значение результатов гласных оперативно-розыскных мероприятий для уголовного дела и реформы уголовного процесса // Законность. 2011. № 4. С. 16–22. 5 Поляков М. П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативнорозыскной деятельности. Н. Новгород, 2001. С. 18. 6 Бозров В. М. Результатам оперативно-розыскной деятельности – статус доказательств в в уголовном процессе // Российская юстиция. 2004. № 4. С. 46–48. 87 мации о преступлении1. При этом нельзя не отметить, что существуют определенные сложности с использованием в доказывании результатов ОРД ввиду несогласованности законодательства, регулирующего оперативно-розыскную деятельность, и доказательственного права2. На расширение содержания «иных документов» повлияло активное развитие международного сотрудничества. Результаты следственных действий, проводимых в рамках запроса об оказании правовой помощи по законодательству иностранного государства, будут иметь статус «иного документа»3 даже в тех случаях, когда речь идет о показаниях. Согласно ст. 76–80, 83 УПК РФ показания, заключение эксперта и специалиста, протоколы следственных действий должны быть получены и составлены применительно к положениям российского уголовно-процессуального законодательства. Соответственно, к устным сведениям будут неприменимы требования о непосредственности исследования в судебном заседании. Необходимо отметить, что ряд авторов предлагают оценивать доказательства, полученные в рамках исполнения запроса о правовой помощи, так же, как протоколы аналогичных следственных действий, составленных российскими компетентными органами4. Однако такой подход не во всех случаях может быть реализован. Уголовнопроцессуальное законодательство стран-участниц СНГ имеет сходные черты с российским. Поэтому в названия одних и тех же следственных действий вкладывается, как правило, один и тот же смысл. В случае исполнения запроса о правовой помощи в странах с отличающейся от нашей правовой системой способы собирания доказательств и по названию, и по содержанию могут существенно отли1 Поляков М. П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативнорозыскной деятельности. С. 145. 2 Зажицкий В. Связь оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности в российском законодательстве // Российская юстиция. 1996. № 4. С. 51-52; Он же. Трудности представления прокурору и органам расследования результатов оперативно-розыскной деятельности // Российская юстиция. 2000. № 1. С. 37–39. 3 Шинкевич Д. В. Особенности доказывания по уголовным делам при оказании правовой помощи иностранными государствами: дис. … канд. юрид. наук. Красноярск, 2006. С. 126–127. 4 Милинчук В. В. Взаимная правовая помощь по уголовным делам: общие условия оказания и формы (действующая практика и перспективы развития): дис.… канд. юрид. наук. М., 2001. С. 201. 88 чаться от закрепленных в УПК РФ. В этом случае оценивать их как протоколы следственных действий и показания будет затруднительно в связи с невозможность провести аналогию. Достаточно сложен вопрос об отнесении судебных актов, обладающих преюдициальным значением, к числу доказательств. Судебные решения играют очень большую роль в доказывании, в ряде случаев они могут иметь решающее значение при определении судьбы уголовного дела. Однако доказательства подлежат оценке по внутреннему убеждению лица, производящего расследование, или суда, не имеют заранее установленной силы. Здесь же, наоборот, обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением, обладают заранее установленной силой и оценке не подлежат. Поэтому представляется более точным говорить о том, что указанные судебные решения освобождают от доказывания ранее установленных обстоятельств. Под преюдицией понимается обязательность для всех судов, рассматривающих дело, принять без проверки и доказательств факты, ранее установленные вступившим в законную силу судебным решением или приговором суда по какому-либо другому делу. В науке уголовного процесса не выработан единый подход к определению указанного понятия. Учитывая, что данный вопрос является лишь одним из частных аспектов темы исследования, нам представляется целесообразным, не вдаваясь в научную дискуссию о содержании данного понятия, использовать дефиницию, предложенную А. С. Березиным, который определяет преюдицию в уголовном судопроизводстве как юридическое правило об использовании в доказывании вступивших в законную силу приговоров (судебных решений по гражданским делам) с целью устранения противоречий между актами правосудия, связанными единством фактических обстоятельств1. В момент принятия в 2001 г. УПК РФ преюдициальным значением обладал только приговор суда, вступивший в законную силу. При наличии сомнений оста- 1 Березин А. С. Преюдиция в отечественном уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. С. 6. 89 валось право проверить обстоятельства, установленные ранее вынесенным приговором, и принять иное решение по своему внутреннему убеждению. Закон не давал ответа на вопрос, как поступать после того, как противоречащие друг другу приговоры вступят в законную силу и начнут исполняться. Кроме того, в последние годы обострилась проблема, связанная с вынесением в рамках гражданского и арбитражного судопроизводства решений, которые входили в противоречие с результатами расследования уголовных дел. Это нередко приводило к тому, что одни и те же факты получали разную юридическую оценку в рамках гражданского (арбитражного) и уголовного процесса1. Желая исключить возможность существования двух вступивших в законную силу и противоречащих друг другу судебных решений, законодатель в декабре 2009 г. изменил ст. 90 УПК РФ. В настоящее время следователь, дознаватель, прокурор и суд обязаны принять без проверки обстоятельства, установленные не только приговором, но и любым иным вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства. Таким образом, была провозглашена полная и строгая преюдиция иных судебных актов в уголовном процессе2. Несомненным плюсом данной новеллы является формирование единообразной судебной практики, отсутствие противоречий между итоговыми судебными решениями. Не оспаривая важность указанной проблемы, полагаем, что избранный путь оказался не вполне оптимальным. К отрицательным последствиям можно отнести возникшие противоречия между институтом преюдиции и такими принципами уголовного процесса, как законность и свобода оценки доказательств. Установив в ходе судебного разбирательства ошибочность предыдущего приговора, судья будет обязан повторить ошибку и вынести заведомо неправосудное решение3. 1 Колоколов Н. А. Преюдиция. Преступления в сфере экономики: факты одни, а оценки у судов общей юрисдикции и арбитражных судов разные // Юрист. 2009. № 6. С. 56. 2 Скобликов П. А. Проблемы современной преюдиции: арбитражный процесс блокирует уголовный // Закон. 2010. № 4. С. 190. 3 Воронин В. В. Последствия установления неопровержимой преюдиции // Уголовный процесс. 2010. № 3. С. 4–6. 90 Особую озабоченность вызывает преюдициальное значение приговоров, которые постановлены в особом порядке, в том числе при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве. Так, если в отношении одного из соучастников группового преступления постановлен приговор в особом порядке, остальные подсудимые лишаются права оспаривать фактические обстоятельства деяния, форму вины, мотивы совершения преступления, юридическую оценку содеянного, а также размер вреда, причиненного деянием обвиняемого, так как они уже установлены ранее состоявшимся приговором1. По сути, суду останется лишь разрешить вопрос о причастности подсудимого к исследуемым событиям и выяснить вопросы, связанные с субъективной стороной преступления (вменяемость и т.п.). Что же касается преюдициального значения решений, принятых в рамках гражданского и арбитражного процесса, нельзя не учитывать, что в указанных отраслях судопроизводство строится на принципе диспозитивности. Результаты рассмотрения гражданского дела нередко зависят от финансовых возможностей участвующих лиц (сторонам необходимо оплачивать работу представителей, экспертизы, проезд и проживание свидетелей и т.п.). ГПК РФ и АПК РФ допускают признание неоспариваемых фактов по соглашению сторон. Кроме того, процедуры отмены решений по гражданским делам сложны, а сроки подачи надзорных жалоб ограничены, в то время как уголовное дело может расследоваться в течение многих месяцев, а иногда и нескольких лет. Основанием для пересмотра решений арбитражного суда ввиду новых и вновь открывшихся обстоятельств является наличие вступившего в законную силу приговора, который в настоящее время не может быть постановлен до отмены решения арбитражного суда. Но даже если сроки позволяют принести надзорную жалобу, никто из субъектов, осуществляющих расследование, не вправе этого сделать. В результате у преступников появляется возможность блокировать уголовный процесс путем обращения в суд с исками, в предмет которых будут входить обстоятельства, 1 Афанасьев С. Преюдиция или процессуальный капкан // Новая адвокатская газета. 2010. № 7. С. 4. 91 подлежащие доказыванию по уголовному делу1. Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П2 принципиально не изменило регулирование преюдиции. В нем разъяснено, что наличие вступившего в законную силу решения суда не препятствует расследованию уголовного дела по фальсификации доказательств. Однако это уточнение едва ли решает возникшие проблемы. С одной стороны, реформирование института преюдиции говорит о дальнейшей формализации процесса доказывания. Стабильность судебного решения стала более важной ценностью, чем установление истины по уголовному делу. С другой – начинает прослеживаться и иная важная тенденция, связанная с унификацией процессуальной деятельности в различных отраслях права. Придание судебным решениям, принятым в рамках гражданского, арбитражного судопроизводства и производства по делам об административных правонарушениях, равного преюдициального значения с приговором по уголовному делу, на наш взгляд, должно стать толчком для придания равного доказательственного значения и результатам всех указанных видов деятельности. Это важно, в том числе, и потому, что некоторые виды деятельности, в частности полицейская, носят универсальный характер и искусственное разделение на административный и уголовный процесс создает серьезные сложности в доказывании. Федеральный закон «О полиции»3 как источник доказательственного права интересен тем, что содержит ряд норм, прямо или косвенно регулирующих процесс доказывания и не связанных с производством по преступлениям и административным правонарушениям. Это вполне объяснимо, т.к. полиция является органом, обязанным реагировать как на противоправные действия, так и на другие угрозы общественной безопасности. Поскольку процедура полицейских мероприя- 1 Скобликов П. А. Указ. соч. С. 187-189. Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В. Д. Власенко и Е. А. Власенко» // Российская газета. 2012. 1 янв. 3 Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» (в ред. Федерального закона от 25 июня 2012 г. № 88-ФЗ) // Российская газета. 2011. 8 февр.; 2012. 27 июня. 2 92 тий менее формализована и не обеспечена многими процессуальными гарантиями, это может вызвать определенные сложности при вовлечении сведений, полученных в соответствии с законом «О полиции», в уголовный процесс. Однако представляется неправильным игнорировать в процессе доказывания результаты законной полицейской деятельности. Обратимся к отдельным нормам закона «О полиции», регулирующим вопросы доказывания. В соответствии с п. 14 ст. 13 Закона полиция имеет право направлять и доставлять на медицинское освидетельствование в соответствующие медицинские организации граждан для определения в организме алкоголя или наркотических средств, если результат освидетельствования необходим для подтверждения либо опровержения факта совершения преступления или административного правонарушения, для расследования по уголовному делу. В данной норме говорится о трех видах освидетельствования. Первый вид – освидетельствование в ходе расследования уголовного дела. Оно может быть проведено только в рамках следственного действия, порядок которого урегулирован УПК РФ. Освидетельствование по делу об административном правонарушении может быть проведено в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях. А третий вид освидетельствования, проводимый с целью установления или отсутствия факта совершения преступления, предусмотрен только законом «О полиции». Конечно, здесь может быть проведена аналогия с освидетельствованием – следственным действием. Однако цели освидетельствования, предусмотренного законом «О полиции», значительно уже целей аналогичного следственного действия: определение наличия в организме алкоголя или наркотических средств. Кроме того, закон «О полиции» никак не связывает проведение освидетельствования с проверкой сообщения о преступлении. Поэтому данное действие, как представляется, является универсальным способом познания и может осуществляться в рамках различных процедур (например, ОРД, административной деятельности) при выявлении признаков преступления. В соответствии с п. 25 ст. 13 Закона полиция вправе осуществлять досмотр и осмотр граждан, осмотр находящихся при них вещей, досмотр и осмотр транс- 93 портных средств при въезде на охраняемые объекты и выезде с охраняемых объектов. Данное полномочие также не связано с совершением лицом какого-либо правонарушения, а потому не регулируется уголовно-процессуальным и административным законодательством (досмотр в порядке, предусмотренном законодательством об административных правонарушениях, предусмотрен п. 16 указанной статьи). Оно направлено на предотвращение совершения правонарушений и обеспечение общественной безопасности. Таким образом, закон «О полиции» предусматривает ряд действий, в ходе которых могут быть получены различные сведения. Указанные действия носят универсальный характер и в ряде случаев выходят за рамки какой-либо процессуальной деятельности. Вместе с тем в ходе их совершения могут быть получены сведения, которые могут определить судьбу расследования. Например, изъятие огнестрельного оружия в ходе досмотра на входе на футбольный стадион и т.п. Но на сегодняшний день уголовное судопроизводство в силу своего консерватизма в качестве доказательств воспринимает в первую очередь сведения, полученные в рамках собственной процедуры1. Это характерно и для других видов деятельности. Кроме того, возникает вопрос о соотношении и возможной конкуренции норм УПК РФ и закона «О полиции». В соответствии с ч. 2 ст. 7 УПК РФ суд, установив в ходе производства по уголовному делу несоответствие федерального закона УПК РФ, принимает решение в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством. Конституционный Суд РФ в Постановлении от 29 июня 2004 года № 13-П подтвердил конституционность данной нормы, указав, что приоритетными признаются нормы того закона, который специально предназначен для регулирования соответствующих отношений. Однако в Определении от 8 ноября 2005 г. № 439-О Конституционный Суд РФ указал, что применение закона, противоречащего УПК РФ, возможно, если он предоставляет дополнительные гарантии прав и свобод участников соответствующих процессуальных действий. 1 Баранов А. М. Законность в досудебном производстве по уголовным делам: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Омск, 2006. С. 27. 94 В данном случае закон предоставляет дополнительные полномочия сотрудникам полиции. Можно ли это рассматривать как неконституционное ограничение прав граждан в сфере уголовного судопроизводства? На этот вопрос сейчас нет однозначного ответа. Во-первых, нормы закона «О полиции», регулирующие вопросы, связанные с доказыванием, напрямую не входят в противоречие с УПК РФ, а восполняют пробелы либо регулируют административную деятельность, результаты которой могут быть использованы в доказывании. Во-вторых, обеспечение прав личности можно понимать не только как защиту от воздействия со стороны государственных органов, но и как защиту граждан от противоправных посягательств. В этом смысле дополнительные полномочия полиции позволят эффективнее защищать интересы потерпевших от преступлений. При этом, конечно, нельзя исключить, что отдельные нормы закона «О полиции» могут стать предметом конституционного контроля. Конечно, попытка хоть как-то унифицировать деятельность полиции по обеспечению общественной безопасности и выявлению правонарушений не решает проблемы неравнозначного отношения к результатам административной деятельности полиции и сведениям, полученным в рамках уголовного судопроизводства. Однако, на наш взгляд, в Федеральном законе «О полиции», так же как в правовом регулировании преюдиции, просматривается тенденция унификации познавательных процедур в рамках различных юридических процессов. Учитывая изложенное, представляется, что существующая система видов доказательств не является оптимальной. Во-первых, отсутствуют четко определенные границы между некоторыми видами доказательств: показаниями и протоколами следственных действий, вещественными доказательствами и иными документами. Кроме того, сомнительным представляется выделение из числа «иных документов» такого вида доказательств, как заключение специалиста. Во-вторых, содержание «иных документов» стало значительно шире. К указанному виду доказательств стали относиться результаты процессуальной (имеется в виду не уголовно-процессуальной) деятельности различных государственных органов, в том числе и правоохранительных, субъектов уголовного 95 процесса со стороны защиты и др. В результате «иные документы» стали, по сути дела, дублером всех остальных видов доказательств. В-третьих, существующая система видов доказательств не охватывает все сведения, которые могут быть получены в ходе процессуальной деятельности. Не предусмотрены в качестве видов доказательств показания отдельных участников уголовного процесса, не определен статус устных заявлений, сделанных в ходе следственных и иных процессуальных действий. Таким образом, однородные сведения представлены в различных видах доказательств, что в правоприменительной деятельности приводит к приданию предпочтения одному виду доказательств по отношению к другому. Существуют разные подходы к формированию системы доказательств. Ряд авторов предлагают увеличить количество видов, сделать систему видов более дробной. Так, Р. В. Костенко выделяет в качестве самостоятельных видов доказательств заключение эксперта, показания эксперта, заключение специалиста, показания специалиста1. В. С. Балакшин полагает целесообразным дополнить систему видов доказательств новым видом: актами ревизий и документальных проверок2. А. Г. Зверев предлагает выделить в отдельные виды доказательств показания обвиняемого, показания подозреваемого, показания свидетеля и показания потерпевшего3. Н. А. Попова считает необходимым выделения в ч. 2 ст. 74 УПК РФ результатов оперативно-розыскной деятельности4. Другие авторы выступают за укрупнение видов доказательств и создание универсальной системы. Например, Е. А. Додин в качестве отдельных видов рассматривает: 1) сообщения лиц, обязанных законом представлять доказательственную информацию органам государственного управления; 2) сообщения лиц, заин1 Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспективы правового регулирования: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2006. С. 22. 2 Балакшин В. С. Указ. соч. С. 37. 3 Зверев А. Г. Допустимость показаний подозреваемого в российском уголовном процессе: автореф. дис. …. канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2006. С. 7. Об этом же: Корнеева А. Н. Показания потерпевшего в российском уголовном процессе: дис. …. канд. юрид. наук. Краснодар, 2011. С. 10–11; Филь В. С. Показания подозреваемого в российском уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2003.С. 8–9. 4 Попова Н. А. Вещественные доказательства: собирание, представление и использование их в доказывании: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2007. С. 11. 96 тересованных в исходе правоприменительной деятельности; 3) документы; 4) вещественные доказательства; 5) сообщения свидетелей1. А. В. Победкин предлагает выделить в качестве самостоятельного вида письменные документы, а также рассматривает возможность обособления результатов применения технических средств при проведении следственного действия2. Ю. Ю. Воробьева считает необходимым отказаться от деления доказательств на виды и использовать в качестве доказательств «любые источники информации, отвечающие требованиям допустимости, относимости и достоверности»3. А. А. Давлетов выделяет четыре формы получения и использования доказательственной информации. Первая – показания лиц, т.е. устные пояснения, рассказы людей о том, что они видели, слышали. Вторая – вещи и документы, несущие в себе сведения, необходимые для доказывания. Третья – информация, исходящая от сведущих лиц, обладающих специальными знаниями. Четвертая – сведения, полученные органами уголовного судопроизводства в результате их собственных поисковых действий4. Представляется, что дальнейшая дифференциация видов доказательств едва ли оправдана. Специализация видов доказательств может оказаться эффективным направлением развития системы видов доказательств только при условии ее максимально возможной, практически абсолютной дробности. Тогда у каждой разновидности сведений будет свое «законное место», своя ячейка в системе видов доказательств, что исключит споры о формах и манипулирование ими. Но такая абсолютная дифференциация системы видов доказательств – отдаленная перспектива, поскольку подготовка ее в заключительном виде требует времени, глубокого прогнозирования развития научно-технических средств. Другим, более оптималь1 Додин Е. А. Доказывание и доказательства в правоприменительной деятельности органов советского государственного управления: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Киев, 1973. С. 21. 2 Победкин А. В. Теория и методология использования вербальной информации в уголовно-процессуальном доказывании: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 14–15. 3 Воробьева Ю. Ю. Современные проблемы процесса доказывания в российском уголовном судопроизводстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Оренбург, 2006. С. 9. 4 Давлетов А. А. Уголовное судопроизводство Российской Федерации. Общая часть. Курс лекций. Екатеринбург, 2010. С. 152–153. 97 ным выходом представляется создание универсальной системы видов доказательств, которая позволяет использовать в доказывании любую достоверную и относимую информацию, полученную в соответствии с законом. § 2. Конкуренция как аспект соотношения видов доказательств Концепция судебной реформы в РСФСР провозгласила начало движения к созданию правового государства, обеспечению верховенства закона, незыблемость основных прав и свобод человека. В качестве основной идеи данного программного документа выступала демократизация государства, превращение правоохранительных органов из инструмента подавления общества в средство обеспечения его интересов и прав отдельной личности. В числе ключевых позиций судебной реформы называется «определение жестких критериев допустимости доказательств и введение практики беспощадного аннулирования недопустимых материалов»1. Данное положение реализовано, в частности, в ст. 8, 75, 89 УПК РФ, согласно которым любые нарушения закона влекут признание доказательств непригодными для использования, а результаты оперативно-розыскной деятельности должны соответствовать требованиям, предъявляемым к доказательствам. Учитывая письменный характер российского уголовного судопроизводства, детально регламентированную процедуру следственных действий, нарушения уголовно-процессуального закона зачастую носят случайный характер, многие из них незначительны по своей сути и не влияют на справедливость и законность принимаемого по делу решения. На первоначальном этапе действия УПК РФ бланки уголовно-процессуальных документов являлись частью закона, отступления от их содержания формально могли привести к признанию доказательств недопустимыми. Есть сомнения, что именно такой смысл вкладывали в допустимость доказательств разработчики Концепции судебной реформы. Главной целью 1 Постановление Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 «О концепции судебной реформы в РСФСР» // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1991. № 44. Ст. 1435. 98 было оградить участников уголовного судопроизводства от произвола правоохранительных органов. В ситуации, когда общественная жизнь находилась под контролем спецслужб, решение этой задачи, как казалось, должно было позволить достичь баланса интересов личности и государства. Однако жесткие требования к допустимости в совокупности с детальным описанием способов собирания доказательств в законе неизбежно привели к существенному снижению познавательного потенциала уголовного процесса. А. М. Баранов полагает, что в результате процессуальная форма вместо того, чтобы быть гарантией обеспечения законности и установления истины по делу, превратилась из метода в цель уголовного процесса1. Под сомнение была поставлена допустимость способов получения сведений в тех случаях, когда они не были детально урегулированы уголовнопроцессуальным законом либо закреплены в иных отраслях права. В итоге значительная часть относимых и достоверных сведений, полученных в соответствии с законом, оказалась недоступной для использования в доказывании. Правоприменитель, оценивая доказательства, стал отдавать приоритет тем сведениям, которые облечены в наиболее развитую и детально регламентированную процессуальную форму. В результате возникла конкуренция между различными видами доказательств, а точнее, между различными процессуальными формами представления сведений в уголовный процесс. Конечно, причиной этого явления стало не только усиление требований к допустимости доказательств. Оно стало результатом эволюции видов доказательств, дифференциации процессуальной формы. Ужесточение требований к процедуре собирания доказательств стало лишь катализатором, обострившим практическое значение этой проблемы. При отсутствии строгих требований к допустимости однородные сведения могли существовать в разных процессуальных формах и использоваться в доказывании. В сочетании с детальной регламентацией отдельных способов получения доказательств, которая продолжает усиливаться, данная проблема стала иметь значение для практической деятельности. 1 Баранов А. М. Законность в досудебном производстве по уголовным делам: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Омск, 2006. С. 22. 99 Под конкуренцией понимается борьба или соперничество между кем-либо или чем-либо. Как правило, данный термин используется применительно к субъектам предпринимательской деятельности. Употребление его при характеристике отношений между видами доказательств (под которыми, как уже говорилось ранее, мы подразумеваем показания подозреваемого, обвиняемого; показания свидетеля, потерпевшего; заключение и показания специалиста; заключение и показания эксперта; вещественные доказательства; протоколы следственных и судебных действий, «иные документы»), на первый взгляд, может выглядеть странным. Итогом соперничества всегда является победа одной из сторон, что в уголовном процессе означает приоритет того или иного вида доказательств. Казалось бы, это невозможно, т.к. принцип свободы оценки доказательств является одним из базовых для уголовного судопроизводства. Однако анализ законодательства и правоприменительной практики (в т.ч. вышеприведенные примеры) показывает, что это явление имеет место. Если обратиться к развитию процессуальной формы, мы увидим, что изначально она возникла из непроцессуальных познавательных приемов и лишь затем после апробации приобрела процессуальный статус1. С усложнением общественных отношений, развитием права происходила дифференциация процессуальной формы, которая выражалась в том числе и в развитии видов доказательств (более подробно процесс эволюции видов доказательств описан в главе 1). Развитие процессуальной формы продолжилось. Виды доказательств постепенно изменялись по содержанию, из ранее существовавших видов выделялись новые. Этот процесс происходил постоянно. Практикой вырабатывались новые приемы познания. Через некоторое время, в случае успешного применения, они получали закрепление в законе. Без взаимодействия «процессуального» и «непроцессуального» было бы невозможно развитие доказательственного права, появление новых следственных действий, адекватное отражение в законе потребностей практики. 1 Поляков М. П. «Процессуальное» и «непроцессуальное» как категории философии уголовного процесса // Уголовное судопроизводство. 2006. № 4. С. 15. 100 Мы разделяем позицию М. Л. Якуба, согласно которой значение процессуальной формы заключается в том, что она «обеспечивает реализацию демократических принципов уголовного процесса, юридически определенный режим производства по уголовным делам и законность деятельности правоохранительных органов, а также содержит условия, призванные обеспечить активность правоохранительных органов в борьбе с преступностью, гарантии прав и законных интересов граждан – обвиняемого, а также потерпевшего и иных лиц и создает условия, обеспечивающие полноту, всесторонность и объективность расследования, а также установление истины»1. Поэтому процессуальная форма должна отвечать требованиям рациональности, простоты и целесообразности2. Содержание и значение процессуальной формы менялись в зависимости от целей и задач, которые стояли перед государством3. В период действия Русской Правды средства познания были весьма ограничены. Однако возникающие конфликты необходимо было каким-то образом разрешать. Поэтому использовались ордалии, иные ритуалы, которые позволяли придать нередко произвольному решению спора законную силу. На этом этапе допустимость доказательств рассматривалась с точки зрения их соответствия определенному ритуалу. Сведения, полученные способами, не установленными обычаем, исключались из процесса доказывания. Процессуальная форма совершенствовалась одновременно с развитием и укреплением государственной власти. Увеличивалось количество видов доказательств. Поскольку обеспечение интересов государственной власти требовало установления истины, по крайней мере в делах о политических и иных преступле1 Якуб М. Л. Процессуальная форма в советском уголовном судопроизводстве. М., 1981. С. 12. Об этом же: Баранов А. М. Обеспечение законности в досудебном производстве по уголовным делам: моногр. Омск, 2006; Бостанов Р. А. Использование производных доказательств в судопроизводстве России: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012. С. 128; Зинатуллин З. З. Уголовно-процессуальное доказывание: учеб. пособие. Ижевск, 2003. С. 118; Орлов Ю. К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М., 2000. С. 47; Францифорова С. Ю. Уголовно-процессуальная форма – гарантия обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства // Уголовное судопроизводство. 2008. № 3. С. 2–4; и др. 2 Якуб М. Л. Указ. соч. С. 20, 25. 3 Баранов А. М. Указ. соч. С. 115–116. 101 ниях, серьезно влиявших на состояние общественного порядка, многие уголовнопроцессуальные ритуалы утратили свое значение (судебный поединок, испытание огнем и водой и т.п.). Конкуренция между различными формами представления сведений в уголовный процесс была ослаблена. При этом, конечно же, следует отметить, что требования к допустимости доказательств существовали всегда. Когда выбор делался в пользу обеспечения достоверности доказательств, конкуренция между различными их видами ослабевала и теряла практическое значение. Обращение при Петре I к формальной теории доказательств вновь обострило проблему соотношения различных видов доказательств. Закон стал жестко регламентировать способы собирания доказательств и ценность отдельного доказательства в зависимости от способа получения. В результате значительная часть относимых и достоверных сведений была исключена из процесса доказывания. Конкуренция между видами доказательств приобрела крайние формы из-за отсутствия какой-либо возможности для проявления усмотрения. Кризис формальной теории доказательств привел к Судебной реформе 1864 г. Развитие видов доказательств на этом этапе не только не остановилось, но скорее, наоборот, ускорилось. Самостоятельное значение стали приобретать результаты использования специальных знаний, развивались другие виды доказательств. Однако принцип свободы оценки доказательств нивелировал практическое значение деления доказательств на виды, т.к. суд оценивал доказательства по внутреннему убеждению. Незакрепощенность правоприменителя в способах собирания сведений в процессе расследования привела к развитию системы видов доказательств, активному внедрению в практическую деятельность достижений криминалистики. В теории уголовного процесса, безусловно, обсуждались вопросы о природе тех или иных видов доказательств, их сущности и содержании. Но для правоохранительных органов эти проблемы не имели большого значения, т.к. практически любая законным способом полученная информация могла быть использована в доказывании. Различные процессуальные формы представления сведений в уголовное судопроизводство почти не конкурировали друг с другом (ис- 102 ключением являлись случаи обязательного назначения экспертизы и некоторые другие). Позднее, в Советский период, получило развитие учение о следственных действиях, об участниках уголовного судопроизводства. Стремление более детально регламентировать процессуальную деятельность, обеспечить реализацию прав личности привело к тому, что определенные обстоятельства должны были устанавливаться только с помощью сведений, полученных определенным способом. Этот процесс происходил постепенно. Все более детальная регламентация процедуры получения сведений сочеталась с появлением иных способов получения информации. Поэтому правоприменитель вынужден был выбирать в процессе доказывания способы собирания доказательств, специально предусмотренные законом. Однако отсутствие строгих формальных требований к допустимости доказательств, деление нарушений уголовно-процессуального закона на существенные и несущественные сглаживали конкуренцию между различными видами доказательств. В результате появилось такое следственное действие, как проверка показаний на месте, которое первоначально представляло собой сочетание элементов допроса, осмотра и следственного эксперимента, не соответствуя полностью форме какого-либо одного следственного действия. Право на проявление усмотрения, применение процессуального закона по аналогии давало возможность правоприменителю оперативно адаптировать способы собирания доказательств к потребностям практики, оставаясь при этом верным принципу свободы оценки доказательств. Введение в действие УПК РФ принципиально изменило ситуацию. В соответствии со ст. 75 УПК РФ любое нарушение требований кодекса стало являться основанием для признания доказательств недопустимыми. Это привело к тому, что органам расследования и суду стало разрешено совершать только те действия, которые прямо предусмотрены законом. Любое отступление от процедуры, формальное нарушение какой-либо нормы, иногда носящей в большей степени ритуальный характер, может привести к признанию полученного доказательства недопустимым. 103 Верховный Суд РФ и Конституционный Суд РФ сохранили в своей практике понятие «существенных» нарушений уголовно-процессуального законодательства, что «спасло» правоприменительную деятельность от неминуемого погружения в омут формализма. В то же время на низовом уровне сохраняется страх перед угрозой признания недопустимыми из-за формального отступления от установленной законом процедуры, казалось бы, доброкачественных сведений. Например, технический паспорт украденной вещи оформляется протоколом выемки, осматривается и приобщается в качестве вещественного доказательства, в то время как он мог бы быть просто приобщен к уголовному делу в ходе допроса. Необходимо отметить, что понятие существенных нарушений закона имеет место в УПК РФ, но лишь применительно к деятельности судов. Например, основанием отмены или изменения судебного решения в апелляционном порядке в соответствии с п. 2 ст. 38915 УПК РФ является существенных нарушений уголовнопроцессуального закона. Для органов предварительного расследования таких оговорок в законе нет. Как следствие, легитимность иных способов собирания доказательств оказалась под вопросом, поскольку процедура истребования и представления в уголовно-процессуальном законодательстве не регламентирована1. В результате сформировалась определенная иерархия доказательств с точки зрения их допустимости. Например, Р. А. Бостанов предлагает градацию по степени допустимости производных доказательств, сформированных на основе устных сообщений лица. На первое место он ставит протоколы следственных действий, судебных заседаний и иных процессуальных действий, а затем – иные устные сообщения, объяснения, полученные в стадии возбуждения уголовного дела и т.п. Согласно его позиции, наибольшим доказательственным значением обладают сведения, сообщенные на допросе, т.к. в этом случае в большей степени соблюдаются процессуальные гарантии2. Можно спорить о том, насколько данное утверждение соот- 1 Баранов А. М. Указ. соч. С. 149–150. Бостанов Р. А. Использование производных доказательств в судопроизводстве России: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012. С. 166, 170. 2 104 носится с принципом свободы оценки доказательств. Но при этом нельзя не признать, что оно соответствует фактическому положению вещей1. В. С. Шишкин предлагает использовать объяснения, полученные в ходе проверки сообщения о преступлении, в качестве «подкрепляющего», т.е. второстепенного доказательства2. Он же считает, что справка и заключение специалиста, не отличаясь по правовой природе, обладают разным доказательственным значением3. Перечень подобных утверждений можно продолжать достаточно долго. В последние годы в правосознании прочно утвердилось убеждение в том, что возможность использования в доказывании тех или иных сведений в первую очередь зависит от их процессуальной формы. Этому в значительной степени способствовало отнесение к числу недопустимых доказательств законно полученных показаний обвиняемого в отсутствие защитника. По-существу, соблюдение ритуала участия защитника стало важнее, чем относимость и достоверность полученных показаний. Являвшийся раньше незыблемым принцип свободы оценки доказательств оказался на втором месте после требования о соблюдении «надлежащей правовой процедуры». Появились даже предложения о законодательном ограничении сферы действия данного принципа. Так, Ю. Ю. Воробьева предлагает ч. 2 ст. 17 УПК РФ изложить в следующей редакции: «Никакие обстоятельства уголовного дела и имеющиеся в нем доказательства не имеют заранее установленной силы, за исключением случаев, прямо указанных в законе»4. Описанные выше изменения в законодательстве, правосознании юристов, правоприменительной деятельности свидетельствуют о конкуренции видов доказательств, под которой мы понимаем ситуации, когда сведения, могущие быть собранными и тем и другим предусмотренным законом видом доказательств (на 1 О различном значении доказательств в зависимости от их вида см. также: Мурадьян Э. М. Судебное право. СПб., 2007. С. 292. 2 Шишкин В. С. Документы в доказывании при производстве по уголовному делу: дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 139. 3 Там же. С. 76. 4 Воробьева Ю. Ю. Современные проблемы процесса доказывания в российском уголовном судопроизводстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Оренбург, 2006. С. 8. 105 определенном историческом отрезке эти виды произошли от одного разделившегося доказательства), исключаются из использования на том основании, что они не отвечают специфическим правилам получения конкретного вида доказательств. Например, причина смерти установлена в ходе проведения патологоанатомического исследования в больнице, но в соответствии со ст. 196 УПК РФ причина смерти должна быть установлена только в результате проведения судебной экспертизы. Какие-либо сведения, указанные в объяснении обвиняемого, полученном в ходе оперативно-розыскной деятельности, не принимаются во внимание и не оцениваются наряду с другими доказательствами, потому что в правоприменительной деятельности объяснение в большинстве случаев считается недопустимым доказательством1. Таких примеров можно привести достаточно много. Безусловно, явление конкуренции видов доказательств оказывает негативное воздействие на уголовно-процессуальную деятельность. В различных ситуациях это отрицательно отражается на реализации прав всех участников уголовного судопроизводства со стороны защиты и со стороны обвинения, а также государственных интересов. Во-первых, ограничения в способах собирания доказательств ведут к существенному увеличению процессуальных издержек, так как правоприменитель нередко вынужден повторно устанавливать обстоятельства с помощью средств, предусмотренных уголовно-процессуальным законодательством. Во-вторых, существенное ограничение возможностей стороны обвинения в собирании доказательств негативно влияет на эффективность борьбы с преступностью и обеспечение прав лиц, пострадавших от преступлений. В-третьих, жесткие формальные требования к допустимости ограничивают сторону защиты в праве на представление доказательств. 1 Такая ситуация характерна для уголовных дел, возбуждаемых на основании результатов оперативно-розыскной деятельности (незаконный сбыт наркотических средств, получение и дача взятки), по которым опрос представителей общественности и иных участников ОРМ проводится, как правило, до начала процессуальной деятельности. Мы выражаем сомнения в том, что нормы закона о доказательственном значении результатов предварительной проверки, в т.ч. объяснений, будут распространены на оформленные в виде объяснений результаты опроса, проведенного в ходе ОРД. 106 Наличие различных процессуальных форм, в рамках которых в ходе эволюции случайным образом произошло распределение сведений, в сочетании со строгими правилами признания доказательств недопустимыми обозначает признаки угрозы возврата к теории формального доказывания. Получение однородных сведений различными способами едва ли может быть полностью преодолено в уголовно-процессуальной деятельности. Представляется, что в этом и нет особой необходимости. Развитие общественных отношений, технический прогресс будут порождать новые способы получения и фиксации информации. Поэтому необходимо избегать различного процессуального оформления однородной информации в рамках процессуальной деятельности (использование специальных знаний в рамках исследования и судебной экспертизы и т.п.). Закон не должен предусматривать в рамках одной и той же деятельности различных процессуальных форм для совершения одинаковых действий. 107 ГЛАВА 3. СООТНОШЕНИЕ ОТДЕЛЬНЫХ ВИДОВ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ Явление конкуренции видов доказательств обусловлено размещением однородных сведений в разных процессуальных формах. Одним из возможных путей оптимизации является размещение (по возможности) информации одного вида в одной процессуальной оболочке. Мы предлагаем выделить три основных группы доказательств, формируемых на основе: 1) вербальной информации (показания, получаемые в ходе уголовно-процессуальной деятельности; показания, получаемые в рамках иных производств; протоколы явки с повинной; объяснения и т.п.); 2) применения специальных знаний (заключение и показания эксперта; заключение и показания специалиста; результаты исследований, проводимых в стадии возбуждения уголовного дела; результаты несудебных экспертиз, а также судебных экспертиз, проводимых в рамках других процессов и т.п.); 3) непосредственного восприятия методом наблюдения (протоколы следственных действий; вещественные доказательства и др.). Сравнительный анализ позволит сделать вывод о возможной оптимизации системы видов доказательств и порядке использования в доказывании сведений, полученных за рамками уголовно-процессуальной деятельности. Этот подход определил логику и структуру настоящей главы. Существует четвертая группа сведений (обобщенная информация из автоматизированных баз данных, справки, ответы на запросы и т.п.), которая представлена в уголовном процессе в основном в форме «иных документов» и почти не конкурирует с другими видами доказательств. Поэтому она не будет предметом нашего внимания. § 1. Соотношение видов доказательств, которые формируются на основе вербальной (голосовой) информации Вербальная информация может быть вовлечена в уголовный процесс в различных формах. Однако их значение неодинаково. Показаниям в правоприменительной деятельности отдается приоритетное значение, несмотря на закрепленный в ст. 17 УПК РФ принцип свободы оценки доказательств. Каковы причины 108 такого отношения к иным видам вербальных сведений и насколько оправдан такой подход? Представляется, что ответить на этот вопрос можно, сопоставив порядок и процессуальные гарантии получения вербальной информации в разных формах. Законом предусмотрены в качестве самостоятельных видов доказательств показания шести участников уголовного судопроизводства: потерпевшего, свидетеля, подозреваемого, обвиняемого, эксперта и специалиста (ч. 2 ст. 74 УПК РФ). Кроме того, устные сведения могут быть получены также в ходе: 1) очной ставки, проверки показаний на месте. Сведения, содержащиеся в протоколах данных следственных действий, считаются показаниями. На это указал Верховный Суд РФ в одном из своих решений1. Представляется, что к показаниям также могут быть отнесены устные сведения, сообщенные в ходе предъявления для опознания2; 2) осмотра, обыска и др. По общему правилу содержание таких следственных действий не предусматривает получения устной информации об обстоятельствах совершенного преступления. Вместе с тем в соответствии с ч. 4 ст. 166 УПК РФ фиксация заявлений лиц, участвовавших в следственном действии, обязательна. Данные заявления, в свою очередь, могут содержать сведения, схожие с показаниями и имеющие значение для доказывания; 3) производства других процессуальных действий (задержания подозреваемого, наложения ареста на имущество, ознакомления с постановлением о назначении судебной экспертизы и т.д.). При составлении таких протоколов фиксация устной информации напрямую не предусмотрена. Но, например, ч. 8 ст. 115 УПК РФ предусматривает составление протокола наложения ареста на имущество в соответствии с требованиями ст. 166 и 167 УПК РФ. Протокол задержания по1 Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации от 3 июня 2005 г. № 82-О05-13 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2006. № 6. С. 29– 30. 2 Гришина Е. Б. Показания в системе видов доказательств в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. С. 14; Новиков С. А. Понятие «показания» по новому уголовно-процессуальному законодательству: необходимые уточнения // Российский судья. 2002. № 6. С. 9; Он же. Показания обвиняемого в современном уголовном процессе России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2003. С. 8. 109 дозреваемого предусматривает раздел, в соответствии с которым задержанный дает пояснения по поводу его задержания. Кроме того, право делать заявления в ходе процессуальных действий вытекает из субъективных прав участников уголовного процесса; 4) проведения проверки сообщения о преступлении, в ходе которой предусмотрено получение объяснений, составление протоколов явок с повинной, фиксация устных заявлений о преступлении; 5) судебных заседаний в досудебном производстве. Право давать пояснения в ходе таких заседаний предусмотрено ст. 125, 108, 109 УПК РФ и др.; 6) исполнения запроса о правовой помощи. Указанные сведения при буквальном толковании УПК РФ не относятся к показаниям. Помимо этого, в уголовный процесс могут быть вовлечены иные документы, содержащие сведения вербального характера: 1) показания, полученные в ходе иных процедур (например, при прове- дении налоговых и административных расследований); 2) объяснения и иные формы фиксации устной информации (протоколы опросов и т.п.), полученные в ходе иных видов правоохранительной деятельности (оперативно-розыскной деятельности и т.п.); 3) объяснения и иные формы фиксации устной информации, полученные в ходе деятельности, не предусмотренной законом (проведение служебных расследований, порядок которых регулируется подзаконными актами или внутренними актами организаций); 4) результаты опроса, проведенного защитником, адвокатом, частным детективом; В зависимости от того, в какую форму облечены устные сведения, в ходе правоприменительной деятельности им придается большее или меньшее доказательственное значение. Так, Р. А. Бостанов, предлагая свою классификацию устных сообщений по степени допустимости, ставит на первое место сведения, за- 110 крепленные в протоколе допроса, протоколе следственного или иного процессуального действия или судебного заседания1. Анкетирование следователей, дознавателей и судей показало, что 83,16 % респондентов считают сведения, полученные в ходе следственных действий, более «надежным» доказательством, так как процедура следственных действий детально регламентирована и обеспечивает достоверность полученных сведений (44,88 %), в ходе следственных действий меньше вероятность применения незаконных методов воздействия (33,3 %), а также потому что результатам следственных действий придается большее значение в правоприменительной практике (32 %)2. Проанализируем подробнее особенности каждой формы фиксации вербальной информации, а также оценим процессуальные гарантии, обеспечивающие получение устных сведений в различных правовых режимах. В качестве отличительных свойств показаний можно выделить следующие признаки. Во-первых, это устные сведения, непосредственно сообщенные дознавателю, следователю или суду. Во-вторых, указанные сведения в соответствии со ст. 76–80 УПК РФ могут быть сообщены только в ходе определенных следственных действий – допроса, очной ставки, проверки показании на месте, предъявления для опознания, которым присущи определенные элементы, обеспечивающие достоверность: разъяснение права не свидетельствовать против себя, право давать показания на родном языке, ответственность за отказ от дачи показаний и дачу ложных показаний, запрет на свидетельство по слуху и др. И. П. Пилюшин выделяет в качестве одного из ключевых критериев письменную форму фиксации показаний. Признавая, что в настоящее время законодатель действительно отдает приоритет письменной форме фиксации сведений при протоколировании, сложно согласиться с выводом о том, что устные пояснения лица, зафиксированные с применением аудио- и видеозаписи в ходе допроса, по- 1 2 ответа. Бостанов Р. А. Указ. соч. С. 166. При ответе на данный вопрос респонденты могли выбрать более одного варианта 111 казаниями не являются1. Представляется, что форма фиксации не является ключевым критерием отнесения устных сведений к показаниям. Когда-то письменная форма фиксация показаний вовсе отсутствовала. В будущем нас, скорее всего, ждет переход на электронные способы протоколирования. Едва ли в результате изменения способа фиксации устных сведений в ходе допроса показания перестанут существовать как вид доказательств. Таким образом, ключевым отличием показаний от иных устных сведений является процессуальная форма, более жесткие требования к допустимости полученных сведений. Вместе с тем другие способы фиксации устной информации также имеют определенную процессуальную форму и процессуальные гарантии. В соответствии с ч. 5 ст. 164 УПК РФ потерпевший, свидетель, специалист, эксперт, переводчик предупреждаются об уголовной ответственности, предусмотренной ст. 307 и 308 УК РФ, перед проведением любого следственного действия. Им разъясняются права, ответственность и порядок проведения следственного действия. Комплекс процессуальных прав, разъясняемых участнику уголовного судопроизводства, не зависит от вида проводимого следственного действия. С учетом изложенного сложно говорить о существенных различиях в процессуальной форме, если устные заявления в ходе осмотра, обыска и иного следственного действия сделаны лицами, обладающими процессуальным статусом по уголовному делу: потерпевшим, свидетелем, подозреваемым, обвиняемым. Иным лицам, не имеющим процессуального статуса, также разъясняются процессуальные права и обязанности, но они не предупреждаются об уголовной ответственности по ст. 307, 308 УК РФ (так же как подозреваемый и обвиняемый). Определенные гарантии имеют место при проведении иных процессуальных действий. При задержании обязательно разъяснение прав подозреваемого, предусмотренных ст. 46 УПК РФ. Помимо этого, необходимо учитывать, что зачастую производству различных процессуальных действий предшествует постановка в определенный статус и, соответственно, разъяснение прав и обязанностей. 1 Пилюшин И. П. Получение и закрепление показаний в уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2006. С. 22–23. 112 А. В. Победкин относит устные сообщения, не имеющие в своей основе метода расспроса, в смысле видов доказательств к протоколам следственных действий1. Соглашаясь с тем, что на сегодняшний день указанные заявления не относятся к показаниям, мы присоединяемся к позиции О. А. Глобенко, которая справедливо отмечает, что рассматривать устные сообщения обвиняемого в ходе иных процессуальных действий как часть протокола следственного действия нельзя. В этом случае игнорируется специфика источника получения сведений. В связи с этим высказывается поддерживаемое нами предложение считать показаниями любые устные сообщения обвиняемого, сделанные в ходе любых следственных и процессуальных действий2. Представляется, что этот подход может быть экстраполирован на устные сообщения иных лиц, поступившие в ходе процессуальных действий3. Следует отметить, что указанная идея не являются абсолютно новой. Ранее (например, А. И. Абасовым и др.) высказывались предложения об отнесении к показаниям обвиняемого любых устных заявлений, сделанных в ходе следственных и судебных действий4. Получение устных сведений в ходе исполнения запроса о правовой помощи обеспечивается процессуальными гарантиями государства-исполнителя. В соответствии со ст. 455 УПК РФ доказательства, полученные в результате исполнения запроса, обладают такой же юридической силой, как и доказательства, полученные на территории России. Законодатель исходит из презумпции достаточности процессуальных гарантий и допустимости указанных сведений. Поэтому не всегда устные сведения, полученные правоохранительными органами иностранного 1 Победкин А. В. Теория и методология использования вербальной информации в уголовно-процессуальном доказывании: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 29. Он же. Уголовно-процессуальное доказывание: моногр. М., 2009. С. 263. 2 Глобенко О. А. Показания обвиняемого в современном российском уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007. С. 23–24. 3 Придать равный статус показаний любым устным сообщениям, сделанным в ходе досудебного производства, при проведении следственных действий, оперативно-розыскных мероприятий, опроса защитником и т.п., предлагает А. Е. Леднев. Однако автор относит устные сообщения, сделанные в ходе досудебного производства, к несовершенным доказательствам, с чем мы не можем согласиться (Показания свидетеля как уголовно-процессуальное доказательство: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. С. 7). 4 Абасов А. И. Показания обвиняемого в советском уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1986. С. 16. 113 государства, соответствуют нашему пониманию показаний. Это может вызвать сложности при определении порядка их исследования в судебном заседании. Существенные проблемы вызывало использование в доказывании устных сведений, полученных в стадии возбуждения уголовного дела. С учетом расширения границ предварительной проверки объем получаемой информации вырос, увеличились затраты сил и средств. В ряде случаев подозреваемые, обвиняемые, свидетели, потерпевшие не подтверждают в судебном заседании и в ходе следственных действий сведения, сообщенные в ходе проверки сообщения о преступлении. В то же время первоначальная информация может оказаться более полной и точной, нежели полученная позднее в ходе расследования уголовного дела. Это происходит по разным причинам: с течением времени некоторые обстоятельства забываются, на участников производства по делу может быть оказано воздействие перед следственными действиями, обвиняемый может изменить свою позицию с целью избежать уголовной ответственности и т.п. Иногда лицо, которое сделало заявление о явке с повинной, заявление о преступлении, дало объяснение, невозможно допросить (смерть, тяжелая болезнь и т.п.). Позиции ученых и правоприменителей по вопросу использования в доказывании устных сведений, зафиксированных до возбуждения уголовного дела, разделились. Так, например, М. С. Шалумов полагает, что к иным документам нельзя относить письменные акты, в которых фиксируются сообщения граждан и организаций об известных им обстоятельствах, если такие сведения могут и должны быть получены путем производства следственных действий, например допроса, либо в исключительных случаях (смерти лица, сделавшего сообщения), путем допроса лица, которому это сообщение было сделано1. Аналогичной позиции придерживается В. А. Ярковой, также полагающий, что протокол явки с повинной не может выступать в качестве иного документа, поскольку он может быть использован только для установления личности виновного, обстоятельств, исключаю1 Шалумов М. С. Явка с повинной: смягчающее обстоятельство, повод к возбуждению уголовного дела, доказательство вины // Уголовный процесс. 2009. № 10. С. 46. 114 щих преступность и наказуемость деяния, смягчающих и отягчающих наказание, влекущих за собой освобождение от уголовной ответственности и наказания. Документы, доказывающие виновность лица, могут выступать только в качестве вещественных доказательств, к которым протокол явки с повинной отнесен быть не может1. Представляется, что реальные причины негативного отношения к использованию в доказывании материалов, полученных до возбуждения уголовного дела, кроются в том, что отсутствует детально определенный порядок их получения, в отличие от подробно регламентированной процедуры производства следственных действий. На данной стадии более распространено применение незаконных методов воздействия на участников уголовного процесса. В связи с этим возникают опасения, что из-за отсутствия детальной регламентации порядка проведения проверочных действий могут быть нарушены права участвующих лиц, полученная информация не будет достоверной. Однако было бы неверно отождествлять отсутствие детально описанной процедуры получения объяснений, оформления явки с повинной и иных документов с отсутствием процессуальной формы. В соответствии со ст. 84 УПК РФ в качестве «иных документов» могут допускаться любые документы, содержащие относимые к уголовному делу сведения как на бумажных, так и на любых иных носителях. Учитывая, что под указанное понятие подпадает очень широкий круг документов: характеристики, письма, справки, объяснения, результаты служебных расследований и т.п. (как на бумажном носителе, так и в электронном виде) – невозможно предусмотреть для каждого из них детальную процедуру получения. Что, впрочем, нисколько не умаляет их доказательственное значение. Безусловно, серьезную обеспокоенность вызывает возможность применения незаконных средств воздействия. Но представляется, что борьба с ними должна вестись не путем исключения указанных документов из числа доказательств. 1 Ярковой В. А. Процессуальное значение явки с повинной // Законодательство и практика. 2006. № 2. С. 4. 115 В соответствии с п. 7 Постановления Пленума Верховного суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» сообщение лица о совершенном с его участием преступлении (явка с повинной) в совокупности с другими доказательствами может быть положено судом в основу обвинительного приговора и в том случае, когда лицо в ходе предварительного расследования или судебного заседания изменило свои показания1. При этом самым главным и наиболее дискуссионным остается вопрос о распространении на явку с повинной правила, предусмотренного п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ, согласно которому к недопустимым доказательствам относятся показания подозреваемого, обвиняемого, данные в ходе досудебного производства по уголовному делу в отсутствие защитника, включая случаи добровольного отказа от его участия, и не подтвержденные в суде. Применение указанного правила делает использование явки с повинной в качестве доказательства почти невозможным, т.к. в подавляющем большинстве случаев лицо делает заявление о явке с повинной в отсутствие адвоката. Если подсудимый в ходе расследования и в суде подтвердил сведения, изложенные в протоколе явки с повинной, необходимость в нем отпадает. Использование явки с повинной в качестве доказательства будет иметь практическое значение только при отказе от нее в ходе последующего производства по делу. Возможность использования в качестве доказательства протокола явки с повинной была предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ, который в Определении от 14 октября 2004 г. № 326-О указал, что ст. 142 УПК РФ «не содержит положений, которые противоречили бы нормам уголовно- процессуального закона, устанавливающим порядок доказывания по уголовным делам, в том числе статье 75 УПК РФ, и отменяли бы обязательность их соблюдения при оглашении в ходе судебного следствия сделанного заявления о явке с повинной как самого подсудимого, так и другого лица, привлекаемого либо не при1 Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» // Российская газета. 2007. 24 янв. 116 влекаемого в качестве обвиняемого по данному уголовному делу»1. Данное решение послужило в ряде случаев основанием для ходатайств стороны защиты об исключении явки с повинной из числа доказательств ввиду того, что это доказательство получено без участия защитника и не подтверждено в судебном заседании2. Действительно ли Конституционный Суд РФ указал на необходимость применения п. 1 ч. 2 ст. 75 УПК РФ к явке с повинной, говоря о необходимости соблюдения положений ст. 75 УПК РФ? Системный анализ норм УПК РФ показывает, что законом участие защитника при составлении протокола явки с повинной не предусмотрено, а зачастую и невозможно. Так, в соответствии с ч. 3 ст. 49 УПК РФ защитник участвует в уголовном деле с момента вынесения постановления о привлечении лица в качестве обвиняемого, возбуждения уголовного дела в отношении конкретного лица, фактического задержания лица, подозреваемого в совершении преступления, или применения к нему в меры пресечения в виде заключения под стражу, вручения уведомления о подозрении в совершении преступления, объявления подозреваемому постановления о назначении судебно-психиатрической экспертизы, начала осуществления иных мер процессуального принуждения или иных процессуальных действий, затрагивающих права и свободы, в том числе в ходе проверки сообщения о преступлении. Заявление о явке с повинной является добровольным обращением, которое происходит по инициативе гражданина. Поэтому регистрацию такого заявления нельзя рассматривать как действие, затрагивающее права и интересы лица. Предложения о законодательном закреплении нормы об обязательном участии защитника при получении явки с повинной и разъяснении положений УПК РФ и ст. 51 Конституции РФ также представляются сомнительными3. Должност- 1 Определение Конституционного Суда Российской Федерации от 14 октября 2004 г. № 326-О [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 2 Фролова Т. А. Явка с повинной относится к иным документам // Уголовный процесс. 2010. № 4. С. 34. 3 Гладышева О. В., Солонникова Н. В. Явка несовершеннолетнего с повинной: требуется определение процессуального статуса // Российский следователь. 2008. № 3. С. 6-7. 117 ному лицу не может быть заранее известно об обращении. Все указанные действия можно выполнить только после того, как обращение состоялось. А что делать, если после разъяснения прав и приглашения адвоката лицо откажется от ранее сделанного заявления? Не регистрировать, по сути, уже поступившее заявление и, соответственно, не проводить его проверку? В результате таких действий должностное лицо правоохранительного органа может быть привлечено к уголовной ответственности за укрывательство преступлений. Таким образом, УПК РФ не предполагает обязательного участия защитника при составлении протокола явки с повинной. Данный вывод подтверждается результатами изучения судебной практики Верховного Суда РФ1. По этой же причине при регистрации явки с повинной невозможно разъяснение ст. 51 Конституции РФ2. Мотивируя отказ в принятии жалобы, Конституционный Суд РФ в Определении от 14 октября 2004 г. № 326-О указал, что В. В. Подгузов имел возможность участвовать в исследовании оглашенного заявления о явке с повинной и ходатайствовать о признании его недопустимым доказательством, что говорит о возможности его оглашения. Вывод о возможности исследования данного документа в ходе судебного разбирательства подтверждает и то, что Конституционный Суд РФ высказался о необходимости применения ст. 75 УПК РФ при оценке заявления о явке с повинной в целом, а не только п. 1 ч. 2 указанной статьи, где говорится о недопустимости показаний обвиняемого. В таком случае позиция Конституционного Суда РФ заключается в необходимости применения при оценке явки с повинной общих правил о допустимости доказательств и не предполагает постановки знака равенства между явкой с повинной и показаниями подозреваемого, обвиняемого. 1 Кассационное определение Верховного Суда Российской Федерации от 21 апреля 2005 г. № 67-о05-1, от 18 марта 2010 г. № 66-о10-4, от 19 января 2010 г. № 46-о09-103сп, от 7 июля 2010 г. № 66-о10-85, от 18 апреля 2011 г. № 4-о11-57, от 9 февраля 2009 г. № 45-о09-4 и др. [Электронные ресурсы]. Документы опубликованы не были. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 2 Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 4 июля 2000 г. [б.н.] (извлечение) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. № 3. С. 16. 118 Изучение уголовных дел показало, что органы предварительного расследования и суд активно используют явку с повинной в качестве доказательства. В 65 % уголовных дел, в которых была явка с повинной, органы расследования сослались на нее в обвинительном заключении (акте), а в 59 % случаев она легла в основу приговора. Есть примеры, когда на протокол явки с повинной ссылалась кассационная и надзорная инстанции1. Сходные результаты дало анкетирование следователей и судей: 86 % опрошенных ссылались на нее в обвинительном заключении (акте) или приговоре. Поэтому более взвешенным представляется подход, согласно которому любое признание вины, если речь идет о преследуемых лицах, является доказательством. А процессуальная форма, в которую облечено признание, будь то показания, объяснение или протокол явки с повинной, не имеет определяющего значения2. Получение объяснений имеет некоторые особенности, так как в этом случае инициатива при получении информации исходит от сотрудников правоохранительных органов. Поэтому, как мы уже говорили ранее, от получения показаний они отличаются лишь процессуальной формой. В связи с этим при изучении уголовных дел выявлены единичные случаи использования в доказывании объяснений. Практические работники в большинстве своем считали указанный документ недопустимым доказательством. Результаты анкетирования показали, что 69,38 % опрошенных не допускало возможности использования объяснений в доказывании, 12 % считало возможным, если присутствовал адвокат, и 14 % – если была разъяснена статья 51 Конституции РФ. Лишь 4,62 % опрошенных использовали объяснения в процессе доказывания. По результатам изучения уголовных дел в одном из них в обвинительном акте была ссылка на объяснение 3. Однако в основу 1 См. напр.: Уголовное дело № 2-46/2011 // Архив Омского областного суда; и др. Новиков С. А. «Я виновен!»: Доказательственное значение собственного признания вины в современном уголовном процессе России // Правоведение. 2009. № 1. С. 147. 3 Уголовное дело № 6027602 // Архив Октябрьского районного суда г. Омска. 2 119 приговора оно положено не было. И лишь в одном случае объяснение исследовалось в судебном заседании1. В настоящее время ситуация изменилась. УПК РФ дополнен нормой о получении объяснений. Процессуальные гарантии, в том числе право на участие защитника, могут быть обеспечены на стадии возбуждения уголовного дела. Представляется, что законодателем вопрос о доказательственном значении объяснений снят. Но, учитывая глубоко укоренившиеся стереотипы, о которых свидетельствуют результаты опросов и изучения уголовных дел, сложно прогнозировать, насколько быстро эти изменения будут восприняты на практике. Кроме того, возможность обеспечения участия защитника на стадии возбуждения уголовного дел, скорее всего, приведет к тому, что требования к допустимости объяснений и показаний будут практически одинаковы. Мы затронули две наиболее распространенные формы фиксации вербальной информации в стадии возбуждения: объяснение и протокол явки с повинной. Безусловно, есть и другие (протокол принятия устного заявления и т.п.), но их подробный анализ не является задачей настоящего исследования, т.к. различные формы фиксации устной информации в этой стадии обеспечены сходным объемом процессуальных гарантий. Самостоятельным видом вербальной информации, получаемой в ходе расследования, являются устные сведения, сообщаемые в ходе судебных заседаний в досудебном производстве. Необходимо отметить, что порядок проведения судебных заседаний в досудебном производстве, предусмотренный ст. 108, 125, 165 УПК РФ ,отличается2. Процедура получения разрешения на следственное действие не регламентирована. В данном случае в судебном заседании, как правило, принимают участие только должностные лица (чаще всего дознаватель, следователь и прокурор, иногда оперативный работник органа дознания). Они дают оценку представленным данным, обосновывают их достаточность для получения разрешения на производство следственного действия. Поэтому указанные сообще1 Уголовное дело 1-63-08/4м // Мировой суд участка № 4 г. Тюмени. Кальницкий В. В. Судебное заседание в досудебном производстве по уголовным делам: учеб. пособие. Омск, 2009. С. 12. 2 120 ния, за редким исключением, не могут содержать сведений, отвечающих требованиям, предъявляемым к доказательствам. С точки зрения использования в доказывании гораздо большее значение имеют сведения, сообщаемые при рассмотрении жалоб и при избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, залога или домашнего ареста, т.к. в их производстве могут принимать участие потерпевший, свидетель, подозреваемый, обвиняемый. С одной стороны, участвующие лица не предупреждаются об ответственности за дачу ложных показаний и за отказ от дачи показаний. Но нельзя не учитывать, что устные пояснения делаются публично в судебном заседании. «Атмосфера судебного заседания, умноженная на профессионализм судьи, способна обеспечить полноту выявления обстоятельств дела»1. Вероятность оказания давления, искажения сообщенных сведений в этом случае существенно ниже. Указанные судебные заседания обладают многими чертами судебного разбирательства. Отдельные авторы называют деятельность суда в досудебном производстве правосудием. Так, И. С. Дикарев считает, что «особое положение суда в правовом государстве и его высокое предназначение дают основание любую деятельность, осуществляемую органами судебной власти… именовать правосудием»2. Придание столь высокого статуса деятельности суда в досудебном производстве несовместимо с недоверием результатам этой деятельности по формальным основаниям. Представляется, что есть все основания оценивать устные сведения, сообщаемые в судебном заседании в рамках досудебного производства, наравне с показаниями. Иное не соответствовало бы роли и месту суда в уголовном судопроизводстве. При этом может возникнуть вопрос о возможности представления сведений, которые не отвечают требованиям, предъявляемым к показаниям, но имеют значение для разрешения вопроса, возникшего в досудебном производстве (напри1 Кальницкий В. В. Указ. соч. С. 35. Дикарев И. С. Принцип осуществления правосудия только судом // Российская юстиция. 2008. № 5. С. 3. Об этом же: Дикарев И. С. Правосудие и судебный контроль в уголовном процессе // Государство и право. 2008. № 2. С. 45–51; Гуськова А. П. К вопросу о защите прав человека, гражданина в российском уголовном судопроизводстве // Российский судья. 2005. № 6. С. 14; и др. 2 121 мер, результаты ОРД, полученные из негласного источника, представленные в виде устного сообщения оперативного работника). Считаем, что отнесение устных сообщений участников к числу показаний не ограничит органы расследования в представлении иных данных в судебное заседание. Оперуполномоченный в ходе судебного разбирательства в связи с получением разрешения на производство следственного действия может сделать пояснения, не раскрывая источник информации. Указанные сведения нельзя будет использовать в доказывании, но это не меняет их правовую природу. Так же как показания свидетеля, основанные на слухе, являются недопустимым доказательством, но показаниями при этом быть не перестают. Обратимся к иным способам фиксации вербальной информации, предусмотренным федеральным законодательством. В настоящее время произведение расследований предусмотрено Трудовым кодексом РФ, Таможенным кодексом Таможенного союза, Градостроительным кодексом РФ1, Кодексом внутреннего водного транспорта РФ2, Кодексом торгового мореплавания РФ3, Воздушным кодексом РФ4, Федеральным законом от 10 января 2003 г. № 17-ФЗ «О железнодорожном транспорте в Российской Федерации»5, Федеральным законом от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения»6 и иными федеральными законами. Не вызывает сомнения то, что указанные слу1 Градостроительный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 2004 г. № 190-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 133-ФЗ) // Российская газета. 2004. 30 дек.; 2012. 30 июля. 2 Кодекс внутреннего водного транспорта Российской Федерации от 7 марта 2001 г. № 24-ФЗ (в ред Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 131-ФЗ) // Российская газета. 2001. 13 марта; 2012. 30 июля. 3 Кодекс торгового мореплавания Российской Федерации от 30 апреля 1999 г. № 81-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 130-ФЗ) // Российская газета. 1999. 1–5 мая; 2012. 30 июля. 4 Воздушный кодекс Российской Федерации от 19 марта 1997 г. № 60 ФЗ (в ред Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 129-ФЗ) // Российская газета. 1997. 26 марта, 2012. 30 июля. 5 Федеральный закон «О железнодорожном транспорте в Российской Федерации» от 10 января 2003 г. № 17-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 131-ФЗ) // Российская газета. 2003. 18. янв.; 2012. 30 июля. 6 Федеральный закон «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ (в ред. Федерального закона от 25 июня 2012 г. № 93-ФЗ) // Российская газета. 1999. 6 апр.; 2012. 27 июня. 122 жебные расследования относятся к производствам одного из видов административного процесса.1 Однако это не может служить основанием для сомнений в допустимости использования их результатов в доказывании по уголовному делу. В данном параграфе мы остановимся на процедуре получения устной информации, иным результатам уделим внимание во втором и третьем параграфах настоящей главы. Так, ст. 90 Налогового кодекса РФ (НК РФ) предусмотрено получение показаний свидетеля, а ст. 128 НК РФ устанавливает ответственность за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний в ходе налогового расследования. В части права отказаться от дачи показаний Кодекс содержит ссылку на иное процессуальное законодательство (уголовно-процессуальное, административное, гражданско-процессуальное и др.). Законом также предусмотрено участие переводчика при проведении налоговой проверки. В соответствии с ч. 4 ст. 101 НК РФ при рассмотрении материалов налоговой проверки лицо, в отношении которого она проводилась, имеет право давать устные объяснения. Кодексом об административных правонарушениях РФ (КоАП РФ) (ст. 26.3) предусмотрено получение объяснений лица, в отношении которого ведется производство по делу об административном правонарушении, показаний потерпевшего и свидетелей. Права и обязанности свидетеля при производстве по делам об административных правонарушениях в большей части повторяют УПК РФ. В соответствии со ст. 25.6 КоАП РФ свидетель вправе: не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников; давать показания на родном языке или на языке, которым владеет; пользоваться бесплатной помощью переводчика; делать замечания по поводу правильности занесения его показаний в протокол. За отказ от дачи показаний и дачу ложных показаний свидетель несет административную ответственность. При получении показаний несовершеннолетнего свидетеля, не достигшего возраста четырнадцати лет, обязательно при1 Дудышкин Б. Н. Производство служебного расследования по установлению причин транспортных происшествий: правовая природа, понятие, проблемы // Журнал российского права, 2007. № 8 С. 39; Тормосина Г. Г. Заключение капитана морского порта как доказательство в гражданском процессе [Электронный ресурс]. Транспортное право. 2006. № 3. Доступ из справ.правовой системы «КонсультантПлюс»; и др. 123 сутствие педагога или психолога. В случае необходимости опрос проводится в присутствии законного представителя несовершеннолетнего свидетеля. Предусмотрено участие защитника и представителя потерпевшего. Специалист, так же как и в ходе уголовно-процессуальной деятельности, несет ответственность за дачу заведомо ложных пояснений1. Как видно из вышеизложенного, процессуальные гарантии обеспечения прав участников процесса и достоверности доказательств мало отличаются от существующих в уголовном судопроизводстве. В ряде законодательных актов отсутствует детальная регламентация порядка получения устных сведений. Так, например, абзац 12 ст. 76 Кодекса торгового мореплавания РФ содержит лишь указание на необходимость проведения расследования аварийных случаев с судами и др. Еще одним самостоятельным видом вербальной информации являются сведения, собранные защитником или адвокатом в процессе оказания юридической помощи. В соответствии с п. 2 ч. 3 ст. 86 УПК РФ защитник вправе собирать доказательства путем опроса лиц с их согласия. Аналогичное право предусмотрено п. 2 ч. 3 ст. 6 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»2. Несмотря на отдельное нормативное описание деятельности защитника по собиранию доказательств, результаты проводимого им опроса ничем принципиально не отличаются от сведений, полученных иными участниками уголовного судопроизводства, не являющимися должностными лицами. УПК РФ не регламентирует процедуру получения им сведений. Как правило, результаты опроса фиксируются в форме объяснения. Но в отличие от объяснений, получаемых в рамках уголовно-процессуальной или административной деятельности, какие-либо процессуальные гарантии, обязанность разъяснения ст. 51 Конституции РФ и т.п. законом не предусмотрены. Однако это не препятствует использованию объяснений, полученных защитником (адвокатом) в качестве иных 1 Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации от 13 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 141-ФЗ) // Российская газета. 2001. 31 дек.; 2012. 1 авг. 2 Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 326-ФЗ) // Российская газета. 2002. 5 июня; 2011. 23 нояб. 124 документов. По одному из уголовных дел аудиозапись опроса, проведенного защитником, была признана вещественным доказательством1. Конечно, способ вовлечения результатов опроса может вызывать споры. Но это свидетельствует о том, что результаты фиксации вербальной информации защитником стали постепенно восприниматься правоприменителем как доказательство. Таким образом, устная (вербальная) информация может быть вовлечена в уголовно-процессуальную деятельность в многообразных формах, которые обеспечены разным объемом процессуальных гарантий. В зависимости от процессуальной формы устные сведения могут быть отнесены к различным видам доказательств: показаниям, протоколам следственных и судебных действий, вещественным доказательствам или иным документам. При этом порядок использования доказательств, обеспеченных меньшими процессуальными гарантиями, проще, чем процедура использования показаний. На протоколы следственных действий, объяснения, показания, полученные в рамках иных процессов, не распространяется требование о непосредственности исследования устных сведений. В судебном заседании они могут быть оглашены без согласия противоположной стороны. В результате «складывается ненормальная ситуация, заключающаяся в вынужденном тиражировании доказательств, когда более процессуально развитое доказательство подменяется менее развитым»2. Соответственно, сведения, сообщенные в устной форме, но зафиксированные в ходе разных процедур, обладают разным доказательственным значением. Это влечет различные негативные последствия. Во-первых, правоприменитель стремится повторно «закрепить» полученную информацию в форме показаний. Во-вторых, в случаях, когда в содержании вербальной информации имеются существенные противоречия, предпочтение отдается показаниям в силу более развитой процессуальной формы. В-третьих, не всегда сведения в вербальной форме можно зафиксировать в форме показаний, что ведет к утрате части доказательств. В-четвертых, форма показаний ограничена (предусмотрены следующие виды по1 2 Уголовное дело 87093 // Архив Томского областного суда. Пилюшин И. П. Указ. соч. С. 36. 125 казаний: подозреваемого, обвиняемого, свидетеля, потерпевшего и др.) и не позволяет вовлечь в процесс доказывания показания ряда участников уголовного судопроизводства (гражданского истца, гражданского ответчика и др.). В-пятых, несоответствие статуса допрашиваемого лица его фактическому положению может привести к необоснованному ограничению его прав или предоставлению неоправданно широких гарантий. С целью оптимизации использования в доказывании вербальной информации возможны следующие решения. Необходимо отказаться от деления показаний на виды в зависимости от процессуального статуса допрашиваемого лица и объединить показания свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, специалиста в один вид доказательств – показания. Это одновременно решит проблему получения показаний у лиц, которые в настоящее время в ст. 74 УПК РФ не упомянуты. Предложения по дальнейшему дроблению показаний на виды в зависимости от процессуального статуса участника представляются непродуктивными, т.к. достаточно сложно будет предусмотреть все возможные процессуальные статусы и фактические положения допрашиваемых лиц. Неоправданным видится наличие в рамках уголовно-процессуальной деятельности различных способов и процессуальных форм получения вербальной информации. Однородные сведения должны иметь одну процессуальную форму. В связи с этим может быть использован опыт применения Устава уголовного судопроизводства 1864 г., когда любые устные сведения, сообщенные в ходе процессуальных действий, признавались показаниями. Как нам кажется, такой порядок будет соответствовать интересам стороны обвинения и стороны защиты. Появится больше возможностей для установления истины по уголовному делу, т.к. в доказывание будет вовлечена вся вербальная информация, полученная по уголовному делу. Кроме того, на все устные сведения будут одинаково распространяться требования о непосредственности исследования в судебном заседании. Мы оставляем за скобками вопрос об оптимальности перечня оснований для оглашения показаний. Этот вопрос должен решаться путем внесения изменений в ст. 276, 281 126 УПК РФ, а не путем использования тех же сведений, облеченных в другую форму. Существенно смягчить проблему конкуренции между различными видами доказательств могла бы унификация процессов доказывания хотя бы при проведении расследований государственными органами. Представляется, что гарантии должны зависеть не от процессуальной формы, а от существа сообщаемых сведений. Так, уголовная ответственность за дачу заведомо ложных показаний должна наступать в связи с умышленным искажением информации, связанной с преступлением, независимо от того, в рамках какого процесса она получена. Универсальный объем гарантий и одинаковая процедура не будут давать повода для придания приоритета той или иной процессуальной форме. Впрочем, и сейчас нет нормативных препятствий для использования результатов административных расследований в качестве «иных документов». Иные устные сообщения, зафиксированные защитником, частным детективом, оперуполномоченным и в рамках любых иных процедур, детально не регламентированных законом, не могут быть признаны показаниями. Однако это не препятствует их использованию в доказывании. Если истинность таких сведений вызывает сомнения, в том числе в силу недостаточности процессуальных гарантий, они должны быть мотивированно отвергнуты по причине недостоверности, но никак не по формальным основаниям. По этим же основаниям нерациональным представляется сохранение формального правила о недопустимости показаний обвиняемого, полученных в отсутствие защитника и не подтвержденных впоследствии в судебном заседании. При этом порядок исследования в суде любых устных сообщений и показаний должен быть одинаков. Таким образом, проблема конкуренции между различными формами вербальной информации может быть решена за счет унификации процедуры получения данного вида сведений в рамках уголовно-процессуальной деятельности и применения одинаковых подходов при оценке уголовно-процессуальной и непроцессуальной вербальной информации. 127 § 2. Соотношение видов доказательств, которые формируются на основе использования специальных знаний Использование специальных знаний в процессе доказывания с развитием общества приобретает все большее значение. Формы их применения в уголовном судопроизводстве различны. Основной является назначение и производство экспертизы. Однако в рамках процессуальной деятельности исследования в различных формах могут быть проведены в стадии возбуждения уголовного дела. Кроме того, в процесс доказывания могут быть вовлечены результаты исследований, проводимых в рамках иных видов деятельности. Их результаты могут быть отнесены к «иным документам». В силу разной процессуальной формы в ходе правоприменительной деятельности им придается различное доказательственное значение. В случаях, когда назначение судебной экспертизы является обязательным, использование результатов иных исследований фактически запрещено. Это приводит к назначению судебных экспертиз даже в тех случаях, когда результаты иных исследований не вызывают сомнения у сторон. Вместе с тем проведение экспертных исследований в рамках административных процессов обеспечено достаточно высокими гарантиями достоверности. Пренебрежение ими может привести к принятию неправосудных решений. Оценка указанных сведений по существу будет соответствовать реализации законных интересов всех участников уголовного судопроизводства, снижению процессуальных издержек из-за отказа от необоснованного назначения судебных экспертиз. Предметом нашего внимания будут результаты применения специальных знаний, имеющих самостоятельное доказательственное значение, их соотношение в части содержания и процессуальной формы. Поскольку уголовно- процессуальная деятельность не может существовать изолированно от иных видов деятельности, предметом анализа будут также результаты применения специальных знаний в иных сферах, которые могут быть вовлечены в уголовное судопроизводство. 128 В уголовном процессе можно выделить следующие формы использования в доказывании результатов применения специальных знаний: 1) заключение и показания эксперта; 2) заключение и показания специалиста; 3) результаты исследований, проводимых специалистом в стадии возбуждения уголовного дела и в процессе расследования; 4) результаты ревизий и документальных проверок, проводимых по заданию органов расследования. Помимо этого, в уголовно-процессуальную деятельность могут вовлекаться иные результаты применения специальных знаний в соответствии с требованиями других нормативно-правовых актов, в частности результаты: 1) судебных экспертиз, проводимых в рамках гражданского процесса и производства по делам об административных правонарушениях; 2) несудебных экспертиз, проведенных в соответствии с федеральным законодательством; 3) исследований, проводимых по требованию участников уголовного судопроизводства за рамками процессуальной деятельности; 4) исследований, проводимых в рамках оперативно-розыскной деятельности; 5) аудиторских проверок; 6) ведомственных и иных исследований, предусмотренных подзаконными актами или внутренними актами организаций и др. Основным уголовно-процессуальным способом использования в доказывании специальных знаний является проведение судебной экспертизы. «Назначение и производство экспертизы – это следственное действие, состоящее в принятии решения о привлечении к уголовному судопроизводству лица, обладающего специальными знаниями, для производства исследования и формулирования выводов по поставленным вопросам, а также в проведении исследования, завершаемого составлением заключения эксперта»1. Отличительной чертой судебной экспертизы в уголовном процессе является процессуальный порядок ее проведения. В уголовно-процессуальном законе детально регламентирована процедура назначения и проведения экспертизы, права участников уголовного судопроизводства. Данный механизм призван обеспечить объективность проведения исследования, реализацию принципа состязательности путем наделения 1 Кальницкий В. В. Следственные действия: учеб. пособие. Омск, 2003. С. 55. 129 заинтересованных лиц правом заявлять отвод эксперту, ставить вопросы перед экспертом, ходатайствовать о проведении повторных и дополнительных экспертиз. Главная цель существования достаточного сложного процессуального порядка назначения и проведения экспертизы – обеспечение достоверности заключения эксперта. Сущность экспертизы состоит в исследовании по заданию следователя или суда экспертом предоставляемых в его распоряжение материальных объектов, документов с целью установления фактических данных, имеющих значение для разрешения уголовного дела1. Поэтому оценка достоверности заключения в первую очередь должна быть направлена на проверку хода и результатов проведенного исследования2. Эта задача является достаточно сложной, т.к. стороны и суд, как правило, не в состоянии оценить научную обоснованность методики, выбора методов исследования3. В связи с этим роль альтернативных форм применения специальных знаний должна возрасти. Но, согласно действующему регулированию, уголовно-процессуальной форме проведения экспертных исследований отдается безусловный приоритет. Так, в соответствии со ст. 196 УПК РФ назначение и производство судебной экспертизы обязательно для определения причины смерти, характера и степени вреда, причиненного здоровью и др. Заключение эксперта, полученное в рамках гражданского процесса или производства по делу об административном правонарушении, к уголовному делу может быть приобщено только в качестве «иного документа». В результате, например, по делам о дорожно-транспортных происшествиях, возбуждению которых нередко предшествует административное расследование, судебно-медицинская экспертиза проводится два раза4. Следователь вынужден назначать экспертизу в рамках уголовного дела, даже если ранее проведен- 1 Криминалистика: учеб. / Т. В. Аверьянова, Р. С. Белкин, Ю. Г. Корухов, Е. Р. Россинская. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2010. С. 385. 2 Аверьянова Т. В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М., 2008. С. 462. 3 Белкин А. Р. Теория доказывания: криминалистический и оперативно-розыскной аспекты: дис. … д-ра юрид. наук. Воронеж, 2000. С. 150. 4 См., напр.: Уголовное дело № 715068 // Архив Октябрьского районного суда г. Омска; и др. 130 ная в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях РФ экспертиза не вызывает сомнений ни у него, ни у сторон. Такой подход не только не способствует рациональному и эффективному использованию сил и средств при проведении расследования, но и не в полной мере соответствует закону «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации». В преамбуле к указанному закону говорится, что он «определяет правовую основу, принципы организации и основные направления государственной судебноэкспертной деятельности в Российской Федерации в гражданском, административном и уголовном судопроизводстве»1. Закон провозглашает единство подходов к организации судебной экспертизы независимо от вида судопроизводства. Следствием этого должен быть единый подход к оценке заключения судебного эксперта, но уголовно-процессуальное законодательство не только не воспринимает заключение эксперта, полученное в рамках иного процесса, как равноценное доказательство, но и в некоторых случаях (ст. 196 УПК РФ) запрещает его использовать для установления ряда обстоятельств. Наряду с заключением, в законе обозначены показания эксперта. Некоторые авторы предлагают выделить их в самостоятельный вид доказательств наравне с показаниями свидетеля, потерпевшего и др.2 Представляется, что гносеологическая природа показаний эксперта иная, нежели природа показаний иных участников уголовного процесса. В соответствии с ч. 2 ст. 205 УПК РФ эксперт может быть допрошен только в связи с производством судебной экспертизы. По существу, его показания являются альтернативной формой представления заключения. Так сложилось, что в настоящее время письменная форма заключения эксперта стала для нас более привычной. Но так было не всегда. В дореволюционный период показания и заключения эксперта не разграничивались. В других странах, например в США, более распространенной является устная форма представления 1 Федеральный закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ (в ред. Федерального закона от 6 декабря 2011 г. № 409-ФЗ // Российская газета. 2001. 5 июня; 2011. 9 дек. 2 См., напр.: Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспективы правового регулирования: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. СПб., 2006. С. 22; и др. 131 заключения в суде экспертом1. Поэтому действующее нормативное регулирование, относящее заключение и показания эксперта к одному виду доказательств, представляется оптимальным2. Не вызывает сомнений все возрастающая потребность в применении специальных знаний в процессе доказывания. Фактический перечень случаев обязательного назначения экспертизы значительно расширен на практике3. Однако расширение перечня случаев обязательного назначения экспертизы либо сохранение существующего и дополнение ст. 196 УПК РФ частью второй с указанием на обязательность назначения судебной экспертизы в иных случаях, когда возникает потребность в использовании специальных знаний4, едва ли решит существующие проблемы. С развитием преступности и появлением новых способов совершения преступлений перечень случаев обязательного назначения экспертизы надо будет постоянно расширять5, не говоря о том, что будет создан искусственный барьер для использования результатов применения специальных знаний в других формах. В производство по уголовным делам все чаще стали вовлекаться иные формы применения специальных знаний, в том числе и результаты несудебных экс1 Зельдес И., Леви А. Эксперт в суде присяжных США // Российская юстиция. 1999. № 7. С. 46–47; Они же. Организация судебных экспертиз: практика США, проблемы России // Российская юстиция. 1996. № 7. С. 27-28. 2 Представляется спорным утверждение о недопустимости допроса эксперта в случае отсутствия в числе видов доказательств показаний эксперта (Великий Д. Процессуальное значение допроса эксперта // Российская юстиция. 2000. № 9. С. 46–47). Считаем, что формулирование вида доказательств как «заключение эксперта» или «заключение и показания эксперта» не имеет принципиального значения. Не случайно проекты УПК РФ, подготовленные Министерством юстиции РФ и Государственно-правовым управлением Администрации Президента РФ, не содержали отдельных указаний на показания эксперта (Проект Уголовнопроцессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 11. С. 35–63; Проект Уголовнопроцессуального кодекса РФ // Российская юстиция. 1994. № 9. С. 2–92). Р. А. Бостанов рассматривает устную форму представления заключения эксперта как первоначальное доказательство, а письменную – как производное, отдавая предпочтение при исследовании в суде показаниям эксперта (Использование производных доказательств в судопроизводстве России: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012. С. 191). 3 Плесовских Ю. Г. Судебно-экспертное исследование: правовые, теоретические, методологические и информационные основы производства [Электронный ресурс]. М., 2008. Доступ из справ.-правовой системымы «КонсультантПлюс». 4 Там же. 5 Белкин А. Р. Теория доказывания: криминалистический и оперативно-розыскной аспекты: дис. … д-ра юрид. наук. С. 138. 132 пертиз. В данное понятие вкладывается разное содержание. К данному виду экспертиз можно отнести исследования, проводимые по инициативе участников уголовного процесса на договорной основе, различные ведомственные экспертизы, в том числе предусмотренные федеральными законами. Спорным является вопрос о природе экспертиз, проводимых в рамках налоговых, таможенных расследований и др., т.к. они связаны с производством по делам об административных правонарушениях. С другой стороны, указанные производства далеко не всегда предусматривают наличие судебных стадий. Поскольку для целей данного исследования не имеет принципиального значения отнесение данных экспертиз к судебным или несудебным, чтобы избежать неясностей в использовании терминологии, к судебным экспертизам мы будем относить только проводимые в рамках УПК РФ, ГПК РФ, АПК РФ, КоАП РФ1. Такой подход соответствует определению судебной экспертизы в ст. 9 закона «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации», согласно которому инициаторами ее проведения могут выступать только суд, орган дознания, дознаватель и следователь. Более удачным представляется использование термина «процессуальная экспертиза», которым будут охватываться исследования, проводимые в рамках любой процессуальной деятельности государственных органов. Учитывая, что понятие «экспертиза» используется в различных нормативных актах в разных значениях, считаем необходимым более подробно остановиться на анализе процедуры проведения различных экспертиз, предусмотренных федеральным законодательством. Проведение экспертизы предусмотрено ст. 95 Налогового кодекса РФ, согласно которой в необходимых случаях в ходе осуществления налогового контроля для разъяснения возникающих вопросов, требующих наличия специальных знаний в науке, искусстве, технике или ремесле, на договорной основе может быть привлечен эксперт. 1 Россинская Е. Р., Галяшина Е. И. Настольная книга судьи: судебная экспертиза. М., 2012. С. 5. 133 В постановлении указываются основания для назначения экспертизы, фамилия эксперта и наименование организации, в которой должна быть произведена экспертиза, вопросы, поставленные перед экспертом, и материалы, предоставляемые в распоряжение эксперта. Порядок назначения и проведения экспертизы практически полностью повторяет УПК РФ: – в ходе проведения исследования эксперт вправе знакомиться с материалами проверки, относящимися к предмету экспертизы, заявлять ходатайства о предоставлении ему дополнительных материалов, отказаться от дачи заключения, если предоставленные ему материалы являются недостаточными или если он не обладает необходимыми знаниями для проведения экспертизы; – при назначении и производстве экспертизы проверяемое лицо имеет право ознакомиться с постановлением о назначении экспертизы, заявить отвод эксперту, просить о назначении эксперта из числа указанных им лиц, представить дополнительные вопросы для получения по ним заключения эксперта, присутствовать с разрешения должностного лица налогового органа при производстве экспертизы и давать объяснения эксперту, знакомиться с заключением эксперта; – требования к заключению эксперта совпадают с требованиями к заключению судебного эксперта в части описания методики и хода проведенного исследования. Заключение эксперта или его сообщение о невозможности дать заключение предъявляются проверяемому лицу. В случае необходимости может быть назначена повторная или дополнительная экспертиза. Таким образом, экспертиза, проводимая в соответствии с НК РФ, полностью соответствует требованиям, которые предъявляются к судебной экспертизе, а по некоторым позициям даже превосходит их. Так, для проведения экспертизы по постановлению налогового органа эксперт привлекается на договорной основе, в то время как в органах внутренних дел эксперты находятся в подчинении органа, производящего расследование. Кроме того, требование проверяемого лица о постановке дополнительных вопросов перед экспертом обязательно для должност- 134 ного лица налогового органа, в то время как обвиняемый и подозреваемый могут только ходатайствовать о постановке дополнительных вопросов1. Похожий порядок производства экспертизы предусмотрен ТК ТС. Экспертиза назначается в случаях, если при осуществлении таможенного контроля для разъяснения возникающих вопросов необходимы специальные знания. О производстве экспертизы выносится постановление, с которым должен быть ознакомлен декларант и иное лицо, обладающее полномочиями в отношении товара. Декларант в соответствии со ст. 141 ТК ТС при назначении и проведении экспертизы имеет право заявлять ходатайство о постановке дополнительных вопросов эксперту, знакомиться с заключением эксперта и получить копию такого заключения, присутствовать при отборе проб и образцов, ходатайствовать о проведении дополнительной или повторной экспертизы. Требования к заключению эксперта не отличаются от предъявляемых к заключениям судебных экспертов. Круг прав декларанта при производстве экспертизы несколько шире, чем круг прав подозреваемого и обвиняемого. В частности, УПК РФ не предусматривает права на получение копии заключения эксперта, присутствие при получении проб и образцов исследуемых объектов. Федеральным законом от 26 марта 1998 г. № 41-ФЗ «О драгоценных металлах и драгоценных камнях» предусмотрено проведение экспертизы оттисков пробирных клейм. Следует отметить, что производство как судебных, так и несудебных экспертиз в данной области могут осуществлять только подразделения государственной инспекции пробирного надзора Пробирной палаты при Министерстве финансов РФ. Из этого следует, что судебная экспертиза оттисков пробирного клейма будет отличаться от несудебной только правовым режимом проведения, но при этом полностью совпадать в части методики проведения исследования и проводиться одним и тем же учреждением (и, скорее всего, одними и теми же должностными лицами, т.к. штат экспертов в региональных подразделениях Пробирной палаты ограничен и не всегда имеются организационные возможности для 1 В уголовном судопроизводстве только на уровне разъяснений Пленума Верховного Суда РФ имеется указание о том, что отведенные вопросы сторон заносятся в постановление о назначении судебной экспертизы. 135 того, чтобы поручить проведение исследований до и после возбуждения уголовного дела разным экспертам). Указанный перечень несудебных экспертиз, предусмотренных федеральных законодательством, не является исчерпывающим. Проведение экспертиз предусмотрено большим количеством федеральных законов, проанализировать которые в настоящей работе не представляется возможным. Анализ законодательства позволяет выделить три вида несудебных экспертиз: 1) отвечающие требованиям, предъявляемым к судебной экспертизе; 2) представляющие собой суждение об определенных вопросах, требующих специальных знаний, но не требующих производства исследования, которым в уголовно-процессуальном законодательстве соответствует заключение специалиста; 3) предполагающие правовую оценку представленной документации, не требующую проведения исследования и наличия специальных знаний (правовые экспертизы). Не вызывает сомнения то, что ни одна из перечисленных экспертиз не может выступать в качестве судебной экспертизы, т.к. последняя является следственным действием и включает в себя комплекс правоотношений, которые могут возникать исключительно в ходе расследования уголовного дела. Однако представляется что экспертизы первой группы могут использоваться в доказывании по уголовным делам в качестве «иных документов» без проведения судебной экспертизы по тем же вопросам, которые уже были разрешены в рамках несудебной экспертизы. В противном случае органы расследования вынуждены будут поручать повторное проведение тех же исследований, не получая новых данных, а всего лишь облекая уже полученные сведения в иную процессуальную форму. Это, в свою очередь, негативно сказывается на сроках расследования и может привести к ограничению прав сторон на доступ к правосудию. Экспертизы второй группы не предполагают проведения исследования, поэтому в случае возникновения необходимости его проведения по тем вопросам, которые отражены в заключении, назначение судебной экспертизы обязательно. Что же касается третьей группы, то производство судебной экспертизы по вопросам права в правоприменительной практике не допускается. В ходе расследования 136 результаты указанных экспертиз могут использоваться в качестве «иных документов» для оценки правомерности действий должностных лиц, уяснения особенностей регулирования той или иной области общественных отношений и т.п. Другой разновидностью несудебной экспертизы является проведение исследований на договорной основе по требованию участников уголовного судопроизводства. Возможность проведения альтернативных экспертиз является не только одной из форм реализации права на защиту1, но и средством обеспечения интересов потерпевших2 в случаях, когда суд или органы расследования отказывают в назначении экспертизы либо в проведении повторной или дополнительной. В качестве аргументов против использования результатов исследований, представляемых участниками уголовного процесса, называют следующие: 1) отсутствие лицензии на проведение экспертных исследований; 2) специалист не предупреждается об ответственности по ст. 307, 308 УК РФ; 3) неполнота или неполноценность материалов, которые были в его распоряжении; 4) предвзятость специалиста; 5) некомпетентность специалиста; 6) ненадлежащее оформление заключения специалиста3; 7) отсутствие гарантий того, что исследования проводились специалистом по научной, общепринятой методике4. Однако согласно п. 49 ст. 12 Федерального закона «О лицензировании отдельных видов деятельности» лицензированию подлежит только экспертиза промышленной безопасности объектов5. Иные виды экспертной деятельности, в том числе проведение исследований по требованию участников уголовного судопро1 Саушкин С. А., Гришина Е. П. Возможности использования данных несудебных экспертиз при производстве по уголовным делам // Уголовное судопроизводство. 2007. № 1. С. 29. 2 Бестаев А. О. Представление и исследование в уголовном суде заключения специалиста, полученного защитником на договорной основе в ходе досудебного производства // Российский судья. 2007. № 5. С. 22; Уголовное дело № 201012309/48-00 // Архив Нижневартовского городского суда. 3 В данном случае имеются в виду результаты исследований, которые в ряде случаев оформляются заключением специалиста, несмотря на позицию Пленума Верховного Суда РФ, согласно которой специалист исследования не проводит. 4 Бестаев А. О. Указ. соч. С. 23. 5 Федеральный закон от 4 мая 2011 г. № 99-ФЗ (ред. от 19 октября 2011 г., с изм. от 21 ноября 2011 г.) «О лицензировании отдельных видов деятельности» // Российская газета. 2011. 6 мая. 137 изводства, лицензированию не подлежат (за исключением случаев, когда исследование проводится в рамках деятельности, подлежащей лицензированию). Отсутствие предупреждения об уголовной ответственности само по себе не может являться основанием для признания результатов исследования недопустимым доказательством независимо от того, каким образом назван документ: справка, заключение специалиста, заключение эксперта и т.п. Составление любых документов, помимо заключения эксперта, не связано с предупреждением об уголовной ответственности. Но это не служит основанием для признания их недопустимыми доказательствами. Другие моменты, связанные с оценкой заинтересованности эксперта, полноты и качества материалов, представленных на исследование, методики исследования касаются достоверности и обоснованности результатов исследования. Поэтому заключение несудебной экспертизы, проведенной по инициативе участников уголовного процесса, может быть приобщено к материалам уголовного дела в качестве «иного документа». Обеспечение достоверности заключения эксперта, прав участников уголовного процесса на справедливое судебное разбирательство может быть осуществлено в результате появления возможности проведения альтернативных судебных экспертиз, в конкуренции государственных и негосударственных экспертных учреждений1. При этом следует стремиться не к приданию действиям защитника (и иных участников) следственной формы2, а к деформализации процесса доказывания и расширению границ допустимости доказательств3. Необходимо отметить, что вопрос о допустимости результатов несудебных экспертиз лежит в большей степени в области правосознания. Так, закон не запрещает оценивать выводы, содержащиеся в заключении судебного и несу1 Галяшина Е. Р., Россинсская Е. Р. Законодательство о судебной экспертизе и пути его совершенствования // Научные труды Московской государственной юридической академии. 2006. № 6. С. 1046. 2 Смирнов В. Экспертиза в состязательном процессе // Российская юстиция. 2001. № 11. С. 60–61. Автор предлагает закрепить несудебную экспертизу в качестве самостоятельного средства доказывания в УПК при соблюдении ряда условий, в том числе обязательного допроса эксперта в суде. 3 Голованова О. В. Адвокатское познание по уголовному делу: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. С. 83. 138 дебного экспертов, как по отдельности, так и в совокупности с другими доказательствами независимо от того, подтверждают или опровергают они друг друга1. Весьма острым, на наш взгляд, является вопрос соотношения судебной экспертизы и результатов исследований, проводимых в стадии возбуждения уголовного дела и в ходе оперативно-розыскной деятельности. Эта форма использования специальных знаний является самой распространенной после судебной экспертизы. Опрос практических работников показал, что 33 % респондентов результаты исследований не воспринимали (до внесения изменений в УПК РФ) как доказательство, а 32,34 % считали возможным использование только наряду с заключением эксперта. То есть 65,34 % опрошенных не придавали результатам исследований самостоятельного значения. Еще 18 % полагали возможным использовать результаты исследований только тогда, когда проведение экспертизы невозможно. В качестве причин указывали отсутствие процессуальных гарантий в виде предупреждения об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения, отсутствие в ч. 2 ст. 74 УПК РФ прямого указания на возможность использования результатов исследований2. Кроме того, противники их использования в доказывании приводили следующие аргументы. Справка эксперта3 не указана в ч. 2 ст. 74 УПК РФ в качестве самостоятельного вида доказательств4, а порядок проведения исследований в стадии возбуждения уголовного дела не урегулирован УПК РФ 5. В соответствии со ст. 86 УПК РФ собирание доказательств органами расследования осуществляется 1 Саушкин С. А., Гришина Е. П. Возможности использования данных несудебных экспертиз при производстве по уголовным делам // Уголовное судопроизводство. 2007. № 1. С. 28–31. 2 Аналогичной позиции придерживается ряд авторов, занимающихся исследованиями в данной области. См. напр.: Гришина Е. П., Саушкин С. А. Использование результатов предварительного исследования объектов в доказывании: за и против // Современное право. 2006. № 8. С. 65–68; Гришина Е. П. Ревизия и предварительное исследование объектов как непроцессуальные формы использования специальных познаний в уголовном процессе // Адвокатская практика. 2007. № 3. С. 15. 3 В Омской области документ, составляемый по результатам предварительного исследования, называется справкой эксперта. В других регионах он может носить иные наименования. 4 См. напр.: Криминалистика: учеб. / Т. В. Аверьянова, Р. С. Белкин, Ю. Г Корухов, Е. Р. Россинская. 3-е изд., перераб. и доп. С. 386. 5 Плесовских Ю. Г. Указ. соч. 139 путем проведения следственных и процессуальных действий, а предварительные исследования таковыми не являются1. В настоящее время правовое регулирование порядка проведения исследований до возбуждения уголовного дела изменилось. Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ разрешено производство экспертизы до возбуждения уголовного дела. При этом сохранена возможность проведения традиционных исследований и одновременно говорится о возможности получения заключения специалиста по результатам проведения исследования в ходе проверки сообщения о преступлении. Учитывая, что сведения, полученные до возбуждения уголовного дела, названы доказательствами, значение трех перечисленных форм проведения исследований должно быть одинаково. Исключение составляют только случаи обязательного назначения экспертизы. С другой стороны, после проведения экспертизы до возбуждения уголовного дела назначение повторной экспертизы по ходатайству стороны защиты или потерпевшего является обязательным. К результатам иных исследований такие требования не предъявляются. Указанный закон снимает часть проблем, но одновременно создает несколько новых. Во-первых, термин «заключение специалиста» будет использоваться в разных смыслах: как консультативно-справочный документ, не связанный с проведением исследования, и как заключение по результатам исследования в стадии возбуждения уголовного дела. Это опять вернет на повестку дня вопрос о возможности проведения специалистом исследований (в том числе альтернативных) в рамках расследования. Во-вторых, наличие трех процессуальных форм проведения исследований может привести к противоречивой правоприменительной практике и, как следствие, обострению конкуренции между видами доказательств. В-третьих, в законе ничего не сказано о требованиях, которым должны соответствовать результаты исследований. Мы, говоря об использовании в доказывании результатов предварительных исследований, имеем в виду в первую очередь те из них, которые отличаются от судебных экспертиз только процессуаль1 Земцова С. И., Зырянов В. В. Использование результатов предварительного исследования в доказывании: проблемы и возможности // Российский следователь. 2011. № 24. С. 5–7. 140 ной формой. Необходимо отметить, что под предварительными исследованиями также понимают использование различных экспресс-методов, применяемых для получения ориентирующей информации. Справки по результатам таких исследований не являются аналогами заключения эксперта и не могут его заменить, несмотря на прямое указание на это в законе. В-четвертых, возникает вопрос о соотношении результатов исследований в ходе процессуальной проверки и в ходе оперативно-розыскной деятельности. Изучение уголовных дел показало следующее: несмотря на то, что результаты предварительных исследований не рассматривались правоприменителями как полноценное доказательство, по значительной части уголовных дел они используются в доказывании. Так, по уголовным делам о незаконном сбыте и хранении наркотических средств назначение экспертизы после проведения исследования было обязательным. В случае полного уничтожения вещества в процессе предварительного исследования зачастую выносились постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Вместе с тем, если вещества достаточно для производства экспертизы, то впоследствии при привлечении в качестве обвиняемого указывается масса наркотического средства в соответствии с результатами исследования. По делам о содержании наркопритонов, расследованным дознавателями УФСКН России по Омской области, экспертизы не проводились, т.к. остатки наркотических средств на посуде, шприцах и т.п. уничтожались в ходе исследований, проводившихся в рамках оперативно-розыскной деятельности. По всем уголовным делам, изученным за период с 2008 по 2012 гг. лица, привлеченные к уголовной ответственности, были осуждены, вопрос о допустимости справок экспертов ни разу не поднимался. Напротив, по делам о причинении вреда здоровью, об убийствах, незаконном хранении оружия справки о результатах предварительного исследования в числе доказательств ни в обвинительном заключении (обвинительном акте), ни в приговоре не упоминались. Это связано с тем, что по делам указанных категорий выводы судебной экспертизы полностью дублировали выводы предварительного исследования. В то время как по делам, связанным с неза- 141 конным оборотом наркотиков результаты исследований содержали сведения, которых не было и не могло быть в заключении эксперта. Поэтому, несмотря на определенное недоверие, результаты использования специальных знаний в ходе оперативно-розыскной деятельности имеют доказательственное значение. Выделение в УПК РФ справок (актов) специалистов представляется не вполне оправданным1, т.к. они представляют собой разновидность «иных документов». Это приведет к приданию им большего доказательственного значения вопреки принципу свободы оценки доказательств2, что, по сути дела, сейчас произошло с результатами исследований в стадии возбуждения уголовного дела, несмотря на отсутствие изменений в ч. 2 ст. 74 УПК РФ. По делам о налоговых и иных экономических преступлениях важную роль играют результаты документальных проверок и ревизий. По правовой природе они могут быть разделены на процессуальные, проводимые в соответствии со ст. 144 УПК РФ, и непроцессуальные. Под документальными проверками понимается изучение хозяйственной деятельности с точки зрения законности. Ревизия предполагает проверки не только законности, но и эффективности экономической деятельности3. Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ ревизии и документальные проверки были включены в перечень проверочных мероприятий в стадии 1 Гришина Е. П., Саушкин С. А. Использование результатов предварительного исследования объектов в доказывании: за и против // Современное право. 2006. № 8. С. 67. 2 См., напр.: Шишкин В. С. Документы в доказывании при производстве по уголовному делу: дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 76. Сравнивая справку специалиста и заключение специалиста (под которым автор понимает документ, содержащий результаты исследования), В. С. Шишкин приходит к выводу, что при одинаковом содержании заключение специалиста будет являться доказательством, а справка – нет. 3 Борисов А. Н. Комментарий к положениям УПК РФ по проведению судебно-налоговых экспертиз, ревизий и документальных проверок [Электронный ресурс]. М.: Юстицинформ, 2004. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; Яшин Г. М. Отличия ревизии финансово-хозяйственной деятельности от документальной проверки [Электронный ресурс]. Безопасность бизнеса. 2005. № 3. Сходной позиции придерживается А. В. Граве, выделяющий в качестве отличительного признака ревизии анализ финансово-хозяйственной деятельности (Использование специальных знаний в стадии возбуждения уголовного дела о незаконном экспорте (передаче) товаров и технологий двойного назначения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. С. 13). В некоторых нормативных актах указанные понятия не разграничиваются. Поскольку предметом исследования является доказательственное значение результатов указанных действий, глубокое изучение их сущности и соотношения не входит в круг задач данной работы. 142 возбуждения уголовного дела (ч. 1 ст. 144 УПК РФ). Назначение документальной проверки или ревизии приобрело характер процессуального действия. Однако сущность указанных действий не меняется в зависимости от того, кто выступал инициатором проверки: следователь или контрольно-ревизионные органы. Представляется, что доказательственное значение актов ревизий и документальных проверок также не зависит от того, в рамках какой деятельности они проведены. То, что часть перечисленных выше проверочных действий проводится вне рамок уголовно-процессуальной деятельности, едва ли может служить основанием для того, чтобы не придавать им доказательственное значение1. Подавляющее большинство иных документов формируется вне уголовного судопроизводства. Кроме того, с учетом последних изменений в законодательстве прослеживается тенденция придания приоритета иным, в том числе административным, правоотношениям по отношению к уголовно-процессуальным2. В соответствии с совместным приказом Минфина РФ, МВД РФ, ФСБ РФ от 7 декабря 1999 г. № 89н/1033/717, определяющим порядок взаимодействия контрольно-ревизионных и правоохранительных органов, «записи в акте ревизии (проверки) излагаются на основе: проверенных документов и фактов, вытекающих из имеющихся в ревизуемой организации материалов; актов о результатах произведенных встречных проверок; фактических проверок действительности совершения операций, а также сведений, вытекающих из заключений специальных экспертиз. Не допускается включение в акт ревизии (проверки) различного рода выводов, предположений и не подтвержденных документами сведений о финансовой деятельности ревизуемой организации. Также не допускается включение в 1 Лукашевич С. В. Доказывание по делам о преступном уклонении от уплаты налогов: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2007. С. 100. 2 В соответствии с Федеральным законом № 407-ФЗ от 6 декабря 2011 г. «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс РФ» уголовное дело по признакам налогового преступления может быть возбуждено только при наличии сообщения налогового органа. Таким образом, результаты административного расследования обладают приоритетом по отношению к результатам уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной деятельности. При этом возможности налогового органа по собиранию сведений о преступлении существенно уступают полномочия органа дознания. 143 акт сведений из следственных материалов и ссылок на показания должностных лиц, данные ими следственным органам»1. Интервьюирование сотрудников управления по налоговым преступлениям, следователей, сотрудников экспертно-криминалистических подразделений показал, что результаты проверок и ревизий в стадии возбуждения уголовного дела не используются в доказывании по причине низкого качества их проведения. На ревизоров напрямую не распространяются требования, связанные с методикой проведения исследований, которые являются обязательными для экспертов. В результате при проведении проверки по налоговым преступлениям имеет место начисление налогов без истребования необходимых документов, иные недостатки, которые ведут к ошибочным выводам2. В результате, по словам следователей, они вынуждены назначать судебно-бухгалтерские экспертизы, тратить значительное время на их проведение. В случае, если бы проверки ревизорами проводились качественно, необходимости в повторном исследовании тех же самых обстоятельств в рамках судебно-бухгалтерской экспертизы не возникло бы. В комплексе с указанными формами использования специальных знаний представляется целесообразным рассмотреть результаты аудиторских проверок, которые от иных проверок финансово-хозяйственной деятельности отличаются в большей степени правовым режимом. С практической точки зрения важным является самостоятельное доказательственное значение указанных документов, необходимость назначения судебно-бухгалтерской экспертизы по тем вопросам, которые выяснены в рамках проверки. Это вопрос не только процессуальной экономии и обеспечения быстрого доступа к правосудию. Между проведением документальной проверки, ревизии или аудиторской проверки и возбуждением уголовного дела может пройти значи- 1 Приказ Минфина РФ, МВД РФ, ФСБ РФ от 7 декабря 1999 г. № 89н/1033/717 «Об утверждении Положения о порядке взаимодействия контрольно – ревизионных органов Министерства финансов Российской Федерации с Генеральной прокуратурой Российской Федерации, Министерством внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службой безопасности Российской Федерации при назначении и проведении ревизий (проверок)» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 2 Об этом же: Лукашевич С. В. Указ. соч. С. 119. 144 тельное время, даже если проверка проводилась в порядке ст. 144 УПК РФ. Немало примеров, когда фактические сроки проверки сообщения об экономическом преступлении превышали несколько месяцев, а иногда и год. За это время документы могут быть утеряны, уничтожены, и проведение экспертизы станет невозможным. Поэтому главным вопросом является наличие гарантий обеспечения достоверности указанных документов. Согласно Федеральному закону «Об аудиторской деятельности»1 и федеральным стандартам аудиторской деятельности2 заключение аудитора может быть основано только на достаточных аудиторских доказательствах. В описательномотивировочной части заключения должны быть отражены исследованные документы. По существу, речь идет о требовании обоснованности заключения аудитора и обеспечения возможности его последующей проверки. Несмотря на применение иной терминологии, требования являются сходными с теми, которые предъявляются к обоснованности и мотивированности заключения эксперта. Кодекс этики аудиторов предъявляет строгие требования относительно беспристрастности аудитора, обязывая отказаться от проведения проверки при наличии угроз личной заинтересованности, самоконтроля, заступничества, близкого знакомства и шантажа3. Учитывая, что аудиторская деятельность регулируется федеральным законодательством, в соответствии со ст. 13 Федерального закона «О бухгалтер- 1 Федеральный закон от 30 декабря 2008 г. № 307-ФЗ (ред. от 11 июля 2011 г., с изм., от 21 ноября 2011 г.) «Об аудиторской деятельности» // Российская газета. 2008. 31 дек. 2 Приказ Минфина РФ от 20 мая 2010 г. № 46н «Об утверждении федеральных стандартов аудиторской деятельности» (вместе с «Федеральным стандартом аудиторской деятельности (ФСАД 1/2010). Аудиторское заключение о бухгалтерской (финансовой) отчетности и формирование мнения о ее достоверности», «Федеральным стандартом аудиторской деятельности (ФСАД 2/2010). Модифицированное мнение в аудиторском заключении», «Федеральным стандартом аудиторской деятельности (ФСАД 3/2010). Дополнительная информация в аудиторском заключении») // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2010. № 30. 3 Кодекс этики аудиторов России (одобрен Минфином РФ 31 мая 2007 г., протокол № 56) // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2010. № 30. 145 ском учете»1 аудиторское заключение входит в состав бухгалтерской отчетности, оно может быть использовано в доказывании в качестве «иного документа»2. Таким образом, все вышеперечисленные формы применения специальных знаний могут быть использованы в доказывании по уголовному делу в качестве «иных документов». Вместе с тем наличие многочисленных процессуальных форм ведет к конкуренции между ними, необоснованным затратам сил и средств. В связи с этим порядок использования в доказывании результатов применения специальных знаний нуждается в совершенствовании. Во-первых, необходимо исключить в рамках уголовно-процессуальной деятельности проведение экспертных исследований в различных формах (предварительные исследования и судебные экспертизы). Одинаковые действия должны иметь одну процессуальную форму, т.к. «повторное» исследование ведет к неоправданному использованию сил и средств, а также нарушениям законности (проведение экспертиз по материалам исследований и т.п.)3. Разрешение проводить судебную экспертизу до возбуждения уголовного дела может в значительной степени решить данную проблему4. В перспективе судебная экспертиза должна стать единственной формой проведения исследований в ходе процессуальной деятельности. Во-вторых, законодательно должен быть закреплен равный статус результатов любых экспертиз, проводимых в рамках государственной процессуальной деятельности. Этому должно способствовать установление равных гарантий и одинаковой ответственности за дачу заведомо ложного заключения. С учетом изменившегося законодательства ответственность должна зависеть не от вида про1 Федеральный закон от 21 ноября 1996 г. № 129-ФЗ «О бухгалтерском учете» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 48. Ст. 5369. 2 Лукашевич С. В.Указ. соч. С.123-124. 3 Белкин А. Р. Теория доказывания: криминалистический и оперативно-розыскной аспекты: дис. … д-ра юрид. наук. С. 137. 4 Поэтому мы не поддерживаем предложения о расширении иных форм применения специальных знаний в стадии возбуждения уголовного дела и, тем более, установления и в данной стадии перечня случаев обязательного привлечения специалиста по аналогии со ст. 196 УПК РФ. См. об этом: Погодин И. В. Доказывание по делам о преступлениях экстремистской направленности: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. С. 7; Морозкина И. А. Доказывание в процессе расследования налоговых преступлений, предусмотренных ст. 199.2 УК РФ: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. С. 8. 146 цесса, а от содержания заключения эксперта. Если заключение эксперта является доказательством совершения преступления, его заведомая ложность должна влечь уголовную ответственность во всех случаях. Иные формы применения специальных знаний должны использоваться в процессе доказывания наравне с заключением эксперта в качестве «иных документов». При оценке в первую очередь должно учитываться существо документа, характер проведенных исследований, достоверность полученных результатов. Нельзя забывать о том, что «оценке достоверности и силы на весах правосудия подлежат однородные сведения об одних и тех же фактах, а не наименования их источников»1. § 3. Соотношение видов доказательств, формируемых в результате непосредственного восприятия (методом наблюдения) В ходе расследования уголовного дела значительная часть сведений воспринимается непосредственно лицом, производящим расследование: обстановка и следы на месте происшествия, факты обнаружения в ходе обыска или выемки различных предметов, свойства вещественных доказательств и т.п. Основной формой, позволяющей следователю или дознавателю зафиксировать лично воспринимаемые сведения, является проведение следственных действий. В ряде случаев фиксация указанных сведений возможна в ходе иных процессуальных действий. Кроме того, аналогичная по своей природе информация может быть представлена органами, осуществляющими оперативно-розыскную или административную деятельность, частными службами безопасности, страховыми компаниями, международными организациями, сторонами в процессе и др.2 1 Селина Е. Состязательность в применении специальных знаний по уголовным делам // Российская юстиция. 2003. № 3. С. 48–49. 2 Далее в тексте, говоря о соотношении сведений, зафиксированных в протоколах следственных и процессуальных действий, «иных документах», мы будем иметь в виду только сведения, воспринимаемые непосредственно составителем документа в результате осмотра, обыска, обследования, выемки, эксперимента и иных познавательных действий, т.е. исследования методом наблюдения. Соотношение различных форм вербальной информации, а 147 Все перечисленные сведения имеют одинаковую гносеологическую природу деятельности. Однако в силу разной процессуальной формы в правоприменительной деятельности им придается разное доказательственное значение. Вместе с тем многие из перечисленных сведений обладают достаточно высокими гарантиями достоверности. Пренебрежение ими может привести к принятию неправосудных решений. Оценка указанных сведений через существо их содержания позволит повысить эффективность доказывания. Это расширит возможности стороны обвинения и стороны защиты (изменение подходов к оценке сведений, представляемых участниками уголовного производства, нам кажется более продуктивной идеей, нежели формализация процедуры), сократит издержки на уголовное судопроизводство. В данном параграфе значительное внимание будет уделено той части «иных документов», которая содержит результаты непосредственного восприятия обстановки лицом, их составившим. Использование этих документов имеет практическое значение в следующих случаях: 1) фиксация сведений путем проведения следственного действия невозможна (прошло много времени, следы были уничтожены и т.п.); 2) сведения, зафиксированные в протоколе следственного действия, противоречат сведениям, содержащимся в ином документе (протокол следственного действия составлен неполно или с ошибками, сфальсифицирован, либо, наоборот, участниками процесса предпринята попытка фальсификации доказательств и т.п.); 3) сведения, изложенные в протоколе следственного действия, требуют проверки. Как мы уже говорили выше, результаты опроса сотрудников правоохранительных органов показали, что протоколы следственных действий вызывают большее доверие у респондентов. В ходе интервьюирования сотрудников различных правоохранительных органов (прокуратуры, ОВД, ФСКН, ФСБ и др.) распространенность данной позиции нашла подтверждение. также форм использования специальных знаний исследовалось в предшествующих параграфах данной главы. 148 В результате непроцессуальным документам де-факто придается второстепенное значение по отношению к протоколам следственных действий. Но проблема конкуренции между видами доказательств, содержащих вышеуказанную информацию, не исчерпывается вопросами соотношения процессуальных и непроцессуальных документов. Есть сложности, связанные с соотношением сведений, полученных в ходе процессуальной деятельности. В ходе иных процессуальных действий также возможна фиксация результатов непосредственного восприятия обстановки. Например, при наложении ареста на имущество могут быть обнаружены следы иного преступления. Не разрешен до конца вопрос о соотношении содержания протокола и приложений к нему в виде фототаблиц, аудио-, видеозаписей, схем и т.п. Это особенно важно, когда содержание протокола и приложения к нему различно. Мы уже говорили выше, что к протоколам следственных действий как самостоятельному виду доказательств относим только те, в которых зафиксированы обстоятельства, лично воспринятые следователем, дознавателем, сотрудником органа дознания. Соответственно, к данному виду доказательств можно отнести протоколы осмотра, эксгумации, освидетельствования, следственного эксперимента, обыска, личного обыска, выемки, получения образцов для сравнительного исследования. Отдельные авторы именуют данную группу следственных действий невербальными1. В качестве основных признаков следственных действий выделяют: 1) познавательную направленность, 2) обеспеченность государственным принуждением, 3) наличие детально разработанного порядка производства, 4) реализацию двух- и многосторонних отношений2. Следует оговориться, что имеют место иные подходы к определению системы и признаков следственных действий. А. М. Ларин относил к их числу про1 Еникеев М. И., Образцов В. А., Эминов В. Е. Следственные действия: психология, тактика, технология: учеб. пособие. М., 2007. С. 12. 2 Рыжаков А. П. Следственные действия и иные способы собирания доказательств. Тула, 1996. С. 9–10; Гаврилов А. К. Глава 1. Сущность следственных действий // Следственные действия (процессуальная характеристика, тактические и психологические особенности): учеб. пособие. Волгоград, 1984. С. 5–6; Кальницкий В. В. Следственные действия. С. 5. 149 цессуальные действия, не направленные на получение каких-либо сведений (принятие залога, ознакомление с материалами уголовного дела), а также действия, не обеспеченные государственным принуждением и не имеющие детально разработанного порядка производства (принятие устного заявления о преступлении, регистрация явки с повинной и т.п.)1. И. Ф. Герасимов также считал следственными действиями некоторые процессуальные решения: о возбуждении уголовного дела, о возобновлении предварительного следствия и др.2 Ряд авторов относят к числу следственных действий задержание3. Мы будем придерживаться узкого понятия, которое включает только действия, направленные на доказывание4. Исследуя соотношение процессуальных и непроцессуальных документов, подготовленных в результате использования метода непосредственного наблюдения, мы постараемся сделать это через призму критериев следственных действий, сопоставление процедуры проведения и объема процессуальных гарантий, поскольку именно отсутствие надлежащих процессуальных гарантий является, по мнению сотрудников правоохранительных органов, главным препятствием для использования в доказывании «иных документов». Наиболее важным представляется сравнение с оперативно-розыскной деятельностью, т.к. она направлена, как и уголовно-процессуальная, на раскрытие преступлений. Федеральный закон «Об оперативно-розыскной деятельности» предусматривает проведение различных ОРМ, таких как: проверочная закупка; исследование предметов и документов; наблюдение; отождествление личности; обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств; контроль почтовых отправлений, телеграфных и иных сообщений; прослушивание телефонных переговоров; снятие информации с технических ка- 1 Ларин А. М. Работа следователя с доказательствами. С. 58–59. Герасимов И. Ф. Система процессуальных действий следователя // Следственные действия (криминалистические и процессуальные аспекты): межвуз. сб. науч. тр. Свердловск, 1983. С. 5. 3 См., напр.: Савельева М. В., Смушкин А. Б. Следственные действия: учеб. М., 2011. 273 с.; и др. 4 Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение: моногр. М., 2004. С. 11. 2 150 налов связи; оперативный эксперимент и др.1 Мы не ставим задачу проанализировать все ОРМ, а только некоторые, наиболее сходные со следственными действиями. Так, достаточно детально регламентирована процедура проведения гласного обследования помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств. Согласно Инструкции, утвержденной Приказом МВД России от 30 марта 2010 г., для удостоверения факта, содержания, хода проведения и результатов мероприятия в обязательном порядке приглашаются не менее двух дееспособных граждан, достигших возраста восемнадцати лет, не заинтересованных в исходе изъятия, не состоящих с лицами, участвующими в изъятии, в родстве или свойстве, а также не подчиненных и не подконтрольных указанным лицам. Процедура изъятия аналогична процедуре проведения обыска. Требования к составлению протокола, применению технических средств полностью заимствованы из УПК РФ. Кроме того, Инструкцией предусмотрены дополнительные гарантии, которых нет при производстве следственного действия. При изъятии документов с них изготавливаются копии, заверяются и передаются лицу, у которого изымаются документы. В случае если невозможно изготовить копии или передать их одновременно с изъятием документов, сотрудник полиции передает заверенные копии документов лицу, у которого были изъяты документы, в течение 5 дней после изъятия, о чем делается запись в протоколе. В случае отказа от получения, а также при невозможности вручить протокол второй экземпляр высылается заказным письмом. Данное действие предусматривает возможность применения принуждения, в том числе привлечения сотрудников специальных подразделений для пресечения возможного сопротивления2. 1 Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» (в ред. Федерального закона от 10 июля 2012 г. № 114-ФЗ) // Российская газета. 1995. 18 авг.; 2012. 13 июля. 2 Приказ МВД России от 30 марта 2010 г. № 249 «Об утверждении Инструкции о порядке проведения сотрудниками органов внутренних дел гласного оперативно-розыскного мероприятия обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств» // Российская газета. 2010. 7 июля. 151 Это оперативно-розыскное мероприятие соответствует всем признакам следственного действия. Оно имеет познавательную направленность, детально разработанную процедуру, обеспечено государственным принуждением. В результате этого мероприятия реализуются двух- или многосторонние отношения. В данном случае оперативно-розыскное мероприятие проводится полностью по правилам следственного действия. Это сделано в связи с тем, что возможности правоохранительных органов в стадии возбуждения уголовного дела ограничены. Фактически произошла подмена обыска оперативно-розыскным мероприятием, которое можно проводить независимо от наличия возбужденного уголовного дела. Имеет место обратное явление, когда оперативно-розыскные мероприятия входят в уголовный процесс. Контроль и запись телефонных переговоров, формально являясь следственным действиям, фактически не соответствует выделенным ранее критериям. Данное действие не требует обеспечения государственным принуждением, проводится негласно. Поэтому в ходе него не могут возникать двухсторонние правоотношения. Детально регламентировано только прослушивание фонограмм, полученных в ходе контроля и записи переговоров. Процедура же собственно контроля и записи не регламентируется и не может быть урегулирована в законе, т.к. зависит от особенностей применения технических средств. Кроме того, данное действие не может быть выполнено самостоятельно следователем, а по его поручению осуществляется оперативными службами, сведения о порядке деятельности и местонахождении которых составляют государственную тайну. Также не обладает всеми признаками следственного действия получение сведений о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами. По-существу, данное следственное действие представляет собой истребование сведений о соединениях, которое стало осуществляться в рамках более сложной процедуры. Таким образом, граница между следственными действиями и оперативнорозыскными мероприятия стала размываться. Происходит проникновение ОРМ в систему следственных действий и наоборот. По сути, имеет место опроцессуали- 152 зация результатов ОРД1 с целью придания им доказательственного значения, которое зависит от того, в каком законодательном акте содержится то или иное действие. Изучение уголовных дел показало, что результаты ОРД давно используются в доказывании наравне с иными доказательствами2. Среди опрошенных сотрудников правоохранительных органов, в том числе судей, 89,76 % ссылались на результаты ОРД в обвинительном заключении или приговоре. Доказывание по делам, связанным с коррупцией, организованной преступностью, зачастую зависит исключительно от успешного документирования преступной деятельности оперативными работниками3. Особого внимания заслуживают способы придания «легитимности» результатам ОРД. Это, во-первых, соблюдение норм закона «Об ОРД» и приближение процедуры проведения ОРМ к процедуре следственных действий. Во-вторых, соблюдение порядка представления результатов ОРД, предусмотренного Инструкцией4 (наличие постановления о представлении и о рассекречивании результатов ОРД, правильное оформление сообщения и приложение копий постановлений о проведении ОРМ). В-третьих, в большинстве случаев проведение осмотра всех представленных служебных документов5. Ни второе, ни третье из перечисленных условий на допустимость и достоверность результатов ОРД, на наш взгляд, не 1 Осипов С. А. Доказывание по уголовным делам о преступлениях, совершенных в сфере незаконного оборота драгоценных металлов и драгоценных камней, в досудебном производстве: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2003. С. 127. 2 Мы разделяем позицию А. Г. Саакяна и других авторов, утверждающих, что основным направлением использования результатов ОРД является их использование в доказывании (Организационно-правовой механизм использования результатов оперативно-розыскной деятельности в отечественном досудебном производстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. С. 8), несмотря на то, что законодатель напрямую не говорит об этом. 3 См., напр.: Кудрявицкий А. С. Оперативно-розыскное и криминалистическое обеспечение судебного разбирательства дел о преступлениях, совершаемых организованными преступными сообществами: дис. … канд. юрид. наук. Тюмень, 2011. С. 4. 4 Приказ МВД РФ № 368, ФСБ РФ № 185, ФСО РФ № 164, ФТС РФ № 481, СВР РФ № 32, ФСИН РФ № 184, ФСКН РФ № 97, Минобороны РФ № 147 от 17 апреля 2007 г. «Об утверждении инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд» // Российская газета. 2007. 16 мая. 5 См., напр.: Уголовное дело № 3281/2008 // Архив Томского областного суда; Уголовное дело № 2-11/10 // Архив Окружного суда Ханты-Мансийского автономного округа–Югры; и др. 153 влияют. Нарушение межведомственной Инструкции, по сути, является не более чем дисциплинарным нарушением и не должно входить в предмет судебного контроля или прокурорского надзора. Однако с учетом сложившейся правоприменительной практики отсутствие какого-либо документа, например постановления о представлении результатов ОРД, может повлечь признание результатов законно проведенного мероприятия недопустимым. Проведение осмотра оперативнослужебных документов также не позволяет убедиться в их достоверности, т.к. доказательственным значением обладает содержание документов, а не их внешние признаки как предметов. При этом проверка первоисточников представленных результатов, действительная оценка их достоверности отходят на второй план1. Возникающая конкуренция между процессуальными и оперативно-розыскными сведениями снимается за счет соблюдения условных правил. При этом стремление копировать уголовно-процессуальную процедуру также не решает проблемы обеспечения достоверности. При составлении протоколов следственных и судебных действий возможны и нередко встречаются искажения, неточности, пробелы. В связи с этим высказываются справедливые замечания о том, что даже протоколирование в судебном заседании «не отвечает требованиям ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, устанавливающей право на справедливое судебное разбирательство»2. Как следствие – предложения о необходимости перехода на электронное протоколирование 3. Интервьюирование 34 адвокатов, работающих на территории Омской област, и показало, что каждый респондент в своей практике сталкивался с неточностями и искажениями в протоколе судебного заседания. В этом плане показателен следующий пример из судебной практики. Судья перешел к прениям сторон без объявления об окончании судебного следствия и выяснения мнения сторон. Представите- 1 Бостанов Р. А. Использование производных доказательств в уголовном судопроизводстве: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012. С. 285–286. 2 Фомин М. Протокол судебного заседания: «прошу данный вопрос и ответ на него отразить дословно» // Российская юстиция. 2003. № 11. С. 22–24. 3 Зубов В. Протокол как зеркало судебного разбирательства // Российская юстиция. 1998. № 9. С. 14; Соколов Ю. Н. Электронный протокол судебного заседания // Там же. 2010. № 8. С. 30–32. 154 лем потерпевшего было заявлено ходатайство о возобновлении судебного следствия и проведении ряда судебных действий. В удовлетворении ходатайства судом было отказано, а представителю потерпевшего указано на необходимость заявлять ходатайства ранее. При ознакомлении с протоколом судебного заседания выяснилось, что в нем отражено заявление председательствующего об окончании судебного следствия и нет никаких сведений о нарушении права представителя потерпевшего на дополнение судебного следствия. Последним были поданы замечания на протокол с приложенной к ним аудиозаписью судебного заседания. Судом было отказано в устранении замечаний по причине того, что протокол судебного заседания не предполагает дословного изложения хода процесса1. Несмотря на то, что судебное заседание проводится гласно, с участием сторон, явно недостаточно реальных гарантий от ошибок и фальсификации протокола. При отсутствии аудио- и видеозаписи участникам процесса нечем будет обосновать свои замечания2. А как показывает этот пример, и наличие записи не всегда является достаточной гарантией. При проведении следственных действий возможностей для различных искажений, намеренных и непреднамеренных, еще больше. Из собственного опыта можно вспомнить немало случаев, когда участников следственных действий приходилось буквально заставлять читать протоколы перед подписанием, чтобы избежать ошибок. В силу низкой юридической грамотности понятых и иных участников следственных действий нередко в протокол при желании можно включить любую информацию, не вступая ни с кем в сговор, и при этом формально не нарушить уголовно-процессуальный порядок. Применение уголовно- процессуальной процедуры в оперативно-розыскной деятельности становится еще большей фикцией. Оперативные работники, стремясь придать результатам ОРД доказательственное значение, часто привлекают к участию в ОРМ представителей общественности. Однако «участие посторонних лиц в проведении мероприятий, составляющих государственную тайну, не только не предусмотрено законода1 Уголовное дело № 201012309/48-00 // Архив Нижневартовского городского суда. Подольный Н. Аудиозапись исключит фальсификацию протокола судебного заседания // Российская юстиция. 2002. № 8. С. 36. 2 155 тельством, но и противоречит основам проведения негласных мероприятий» 1. Необходимо учитывать, что в силу секретности и длительности мероприятий для участия в них приглашаются лица, знакомые с оперативными работниками. В этом случае их удостоверительная функция превращается в формальное копирование процедуры следственного действия. Как видно из вышеизложенного, только лишь соблюдение процедуры является весьма слабой гарантией обеспечения законности. И даже предварительный судебный контроль в нынешнем виде сами судьи считают «аморфным» и не позволяющим эффективно контролировать законность ОРМ2. Одной из достаточно действенных гарантий является применение технических средств. С помощью видеозаписи можно убедиться в том, что следственное действие или ОРМ действительно проходило, наблюдать его ход, видеть психологическое состояние участников. Но результаты применения технических средств при протоколировании следственных действий имеют вспомогательное значение и являются приложением к протоколу следственного действия. Это дает почву для сомнений в их самостоятельном значении и порождает сложности при наличии противоречий между аудио- или видеозаписью и содержанием протокола, а также при утрате протокола следственного действия. Самостоятельное закрепление сведений с помощью технических средств при отсутствии протокола в уголовном судопроизводстве ведет к утрате их доказательственного значения3. В ОРД же отсутствует обязательное письменное протоколирование, поэтому независимо от формы фиксации ее результаты не теряют своего значения. Поэтому, как ни парадоксально это звучит, результаты оперативно-розыскных мероприятий, в том числе и негласных, документируемых с помощью технических средств, в ряде случаев обеспечены большими гарантиями достоверности, чем следственные действия. Но законодатель и правоприменитель отдают предпочтение про1 Фролова Т. А. Использование в доказывании результатов оперативно-розыскной деятельности // Уголовный процесс. 2008. № 10. С. 24. 2 Винокурова Т. В., Астафьев Ю. В. Оперативно-разыскная деятельность: гарантии и ограничения // Уголовный процесс. 2009. № 2. С. 40. 3 Соколов Ю. Н. Информационные технологии как альтернативные средства фиксации при производстве следственных действий // Российский судья. 2010. № 6. С. 29–31. 156 цессуальной форме. При этом стремление придать оперативно-розыскным мероприятиям следственную форму, с одной стороны, не позволяет усилить гарантии достоверности, а с другой стороны, усложняет процедуру их проведения и, как следствие, снижает эффективность ОРД1. О постепенном сближении оперативно-розыскной и уголовно- процессуальной деятельности косвенно свидетельствуют последние изменения в уголовном законодательстве. В настоящее время ответственность за фальсификацию результатов ОРД и доказательств установлены одной и той же статьей. Это указывает на возможное придание результатам оперативно-розыскного познания и доказывания равного значения2. Помимо уголовно-процессуальной и оперативно-розыскной, существует немало иных видов деятельности, в ходе которых может происходить фиксация доказательственной информации, непосредственно воспринимаемой лицом, производящим проверку или расследование. В качестве примера можно привести результаты режимных мероприятий в местах содержания под стражей и отбывания наказания в виде лишения свободы. Уголовно-исполнительный кодекс РФ3 и ведомственные нормативные акты предусматривают возможность проведения досмотров, обысков и др. Порядок их проведения детально регламентирован, хотя существенно отличается от уголовнопроцессуального. Целью данной деятельности является обеспечение установленного режима функционирования учреждений уголовно-исполнительной системы, которая достигается, в том числе, и путем пресечения преступлений. Проведение режимных мероприятий невозможно по правилам, предусмотренным уголовнопроцессуальным законодательством (обеспечение участия понятых, получение судебных решений для производства обыска в местах содержания заключенных и 1 Поляков М. П. «Процессуальное» и «непроцессуальное» как категории философии уголовного процесса // Уголовное судопроизводство. 2006. № 4. С. 17. 2 Федеральный закон от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета. 2012. 3 дек. 3 Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 8 января 1997 г. № 1-ФЗ (в ред. Федерального закона от 3 мая 2012 г. № 45-ФЗ) // Российская газета. 1997. 16 янв.; 2012. 5 мая. 157 т.п.). Вместе с тем они имеют определенный порядок и обеспечены собственными гарантиями. Личные обыски и досмотры проводятся несколькими сотрудниками одновременно, лицами одного пола с обыскиваемым или досматриваемым. Запрещается проведение досмотров и обысков нескольких лиц одновременно. Помещения для производства личных обысков оборудуются специальными техническими средствами. По результатам проведения режимных мероприятий составляются акты установленной формы1. Данные документы успешно используются в доказывании в качестве «иных документов»2. Различные виды деятельности, преследующие одинаковые цели, не могут быть свободны от взаимопроникновения. С. А. Бирмамитова справедливо отмечает, что «оперативно-розыскное, режимное документирование и уголовнопроцессуальное доказывание представляют единый познавательный процесс… Отличия заключаются в правовом регулировании каждого вида деятельности»3. 1 См., напр.: Приказ Минюста РФ от 3 ноября 2005 г. № 205 (ред. от 12 февраля 2009 г., с изм. от 7 февраля 2012 г.) «Об утверждении Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2005. № 47; 2009. № 15; Приказ Минюста РФ от 23 июня 2005 г. № 95 «Об утверждении Инструкции о надзоре за осужденными, содержащимися в воспитательных колониях Федеральной службы исполнения наказаний» // Там же. 2005. № 30. Нормативные акты, определяющие порядок действия администрации исправительных учреждений, а также действия сотрудников уголовно-исполнительной системы неоднократно были предметом обжалования в Верховном суде РФ и Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ). Верховным судом РФ порядок проведения режимных мероприятий был признан соответствующим закону (См., напр.: Решение Верховного Суда РФ от 13 февраля 2012 г. № ГКПИ11-2151 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант»; Решение Верховного Суда РФ от 30 июля 2009 г. № ГКПИ09-677 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант»). А ЕСПЧ при изучении законности действий отдельных сотрудников не ставил под сомнение возможность и законность проведения режимных мероприятий. Более того, ЕСПЧ указал на необходимость сохранения доказательств после любого чрезвычайного происшествия. Администрация исправительного учреждения может выполнить данные требования только путем документирования хода режимных и оперативнорозыскных мероприятий (См., напр.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 января 2009 г. Дело «Шаромов (Sharomov) против Российской Федерации» (жалоба № 8927/02) (Первая секция) // Приложение к Бюллетеню Европейского Суда по правам человека. Российская хроника Европейского суда. Спец. выпуск. 2012. № 2; Постановление Европейского Суда по правам человека от 15 мая 2008 г. Дело «Дедовский и другие (Dedovskiy and Others) против Российской Федерации» (жалоба N 7178/03) (Первая Секция) // Там же. Спец. выпуск. 2009. № 1). 2 Уголовное дело 2-17/07 // Архив Окружного суда Ханты-Мансийского автономного округа–Югры; и др. 3 Бирмамитова С. А. Доказывание на досудебных стадиях уголовного процесса по делам о преступлениях, совершенных осужденными в исправительных колониях: дис. … канд. юрид. 158 Представляется, что данное утверждение верно и относительно иных взаимосвязанных видов правоохранительной деятельности. Другим видом государственной процессуальной деятельности является проведение налоговых расследований. Мы не случайно остановились именно на нем. Во-первых, по своей процедуре он очень похож на уголовно-процессуальный порядок. Во-вторых, деятельность налоговых органов теперь в обязательном порядке должна предшествовать уголовно-процессуальной деятельности при выявлении налоговых преступлений. Это делает использование результатов налогового контроля в доказывании вдвойне актуальным. Так, ст. 92 НК РФ предусматривает возможность проведения осмотра территорий, помещений налогоплательщика, предметов и документов. Осмотр осуществляется в присутствии понятых, и при его проведении вправе участвовать лицо, в отношении которого проводится проверка. В соответствии со ст. 94 НК РФ на основании постановления сотрудника налогового органа, утвержденного руководителем, допускается производство выемки. Данное действие производится с участием понятых и лиц, у которых производится выемка. В ходе производства допускается вскрытие запоров, дверей и т.п. Указанный порядок представляет собой практически точную копию аналогичных следственных действий с некоторыми дополнительными гарантиями (право участвовать, а не только ходатайствовать об участии в осмотре предметов и документов). Законодательством предусмотрено множество иных видов процессуальной деятельности государственных органов, в ходе которой происходит доказывание. Мы уже говорили о них ранее, когда исследовали различные формы использования специальных знаний и вербальной информации. Представляется, что более подробный анализ нецелесообразен, т.к. порядок производства сходных познавательных действий в ходе различных административных процессов не имеет принципиальных отличий. Подавляющее их большинство соответствует критериям следственных действий, незначительно отличаясь в некоторых случаях порядком наук. М., 2007. С. 129. О сходстве целей ОРД и режимных мероприятий см. также: Мазалева Л. В. Оперативно-розыскное противодействие преступным группам в местах лишения свободы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Владимир, 2011. С. 8. 159 проведения и средствами обеспечения достоверности. Разрешаемые в ходе указанных видов деятельности вопросы могут, в ряде случаев, по значимости не уступать вопросам, разрешаемым в ходе уголовного судопроизводств, а производство тех или иных познавательных операций в силу сложности и опасности оказывается невозможным в рамках уголовно-процессуальной деятельности. В качестве примера можно привести расследование Международным авиационным комитетом (МАК) авиакатастрофы самолета ЯК-42 под Ярославлем, перевозившим хоккейную команду «Локомотив». В ходе расследования на аналогичном самолете был проведен эксперимент с целью определения причины катастрофы. Данный эксперимент является весьма дорогостоящим и сложным, чтобы по формальным причинам повторять его в ходе расследования. Но самое главное состоит в невозможности производства данного действия по правилам следственного эксперимента по нескольким причинам. Во-первых, проведение эксперимента с самолетом в любом случае связано с определенным риском, что недопустимо при производстве следственных действий. Во-вторых, удостоверение хода эксперимента с помощью понятых бессмысленно, так как необходимые параметры полета могут быть зафиксированы только с помощью специального оборудования. Являются ли указанные различия поводом для непринятия результатов расследования МАК? Представляется, что с учетом важности и резонанса подобных дел этот вопрос ни у кого не возник. Однако, при расследовании более простых уголовных дел могут возникнуть сложности с использованием в доказывании результатов иных познавательных операций. Кроме того, необходимо учитывать, что речь идет о деятельности государственных органов (иногда международных организаций, как в случае с МАК). Учитывая изложенное, представляется, что нет никаких причин для недоверия и отказа в использовании результатов различных познавательных операций, осуществляемых государственными органами, если они отвечают требованиям проверяемости. В этой области не требуется каких-либо изменений в законодательстве, т.к. порядок их исследования в судебном заседании не отличается от порядка оглашения протоколов следственных действий. Корректировка сложившихся сте- 160 реотипов возможна с помощью разъяснений Верховного Суда РФ. В правоприменительной практике примеров использования результатов служебных расследований не так много, но даже по уголовным делам общеуголовной направленности было выявлено три положительных примера1. Автору в ходе работы следователем самому неоднократно приходилось использовать в доказывании материалы проверок, проводимых службами безопасности банков, при расследовании мошеннических действий в сфере кредитования (объяснения заемщиков и т.п.). Проблема фиксации сведений в протоколах иных процессуальных действий, связанная с отсутствием такого вида доказательств, может быть разрешена несколькими способами. Во-первых, путем корректировки закона2. Во-вторых, с помощью расширительного толкования содержания такого вида доказательств, как протоколы следственных и судебных действий, и отнесения к их числу протоколов наложения ареста на имущество и т.п. В-третьих, путем использования в доказывании протоколов процессуальных действий как «иных документов». Поэтому даже с учетом недостатков действующего правового регулирования протоколы любых процессуальных действий могут выступать в качестве доказательств. Другой группой познавательных операций являются действия, совершаемые частными лицами, негосударственными организациями, участниками уголовного судопроизводства, а также иными лицами по их поручению. Данные действия не обеспечены государственным принуждением и, как правило, не имеют детально разработанного порядка применения. Однако они обладают познавательной направленностью и нередко влекут возникновение двух- и многосторонних отношений. Красноречивым примером может служить деятельность страховых компаний. При повреждении транспортного средства договоры КАСКО нередко предполагают возмещение ущерба при повреждении одной-двух деталей без обращения в правоохранительные органы. Сумма ущерба при этом может быть весьма 1 См., напр.: Уголовное дело № 1-189-10/4 // Архив Мирового суда участка № 4 г. Тюмени; и др. 2 Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспективы правового регулирования: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. С. 11. 161 крупной. При выявлении преступления после завершения ремонта автомашины единственным документом, подтверждающим наличие повреждений, будет акт осмотра, составленный страховым агентом, и фотографии. Возможна иная ситуация, когда в ходе осмотра сотрудник страховой компании провел его более тщательно и выявил повреждения, не замеченные следователем. Фиксация повреждений, как правило, сопровождается применением технических средств, нередко производится в присутствии независимого оценщика. Не принимать такие сведения во внимание по причине отсутствия процессуальной формы не только не рационально, но и ставит под угрозу обеспечение фундаментального права на справедливое судебной разбирательство. Выявление преступлений может также осуществляться частными службами безопасности, которыми также составляются различные внутренние документы в виде актов, справок, сообщений, нередко с приложениями в виде видеозаписей, результатов работы систем контроля доступа и т.п. В вышеприведенных примерах речь шла о деятельности вне рамок уголовного процесса и не всегда специально направленной на выявление доказательственных сведений. Право представлять доказательства в рамках уголовно-процессуальной деятельности формально закреплено у защитника, обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего, гражданского истца, гражданского ответчика, их представителей. Данное правомочие конкретизировано в УПК РФ только у защитника. В ходе осуществления защиты он в соответствии с п. 1 ч. 3 ст. 86 УПК РФ вправе собирать доказательства путем получения предметов, документов и иных сведений. Способы получения в законе не указаны. На наш взгляд, такой подход законодателя нельзя назвать пробелом. Поскольку защитник может получать какиелибо сведения без применения принуждения, его деятельность не нуждается в детальной регламентации. Попытка детально описать действия защитника по аналогии с порядком производства следственных действий1 создаст дополнительные 1 Мартынчик Е. Г. Акты адвокатского расследования: виды, форма, структура, содержание и значение // Российская юстиция. 2009. № 9. С. 54. 162 проблемы с оценкой допустимости полученных им сведений. При смешанном типе российского уголовного процесса невозможно уравнять в правах органы расследования и защитника1. Но это и не требуется. Главный вопрос заключается не в том, с какого момента сведения, представленные защитником, становятся доказательствами (представляется, что в настоящее время это может произойти только после приобщения к материалам уголовного дела), а о принципиальной возможности использования их в доказывании. Для нас важны качества собственно представленных материалов. Проблемы, связанные с игнорированием ходатайств, наличием обвинительного уклона и т.п., относятся к другой области и предметом внимания в настоящем исследовании не являются. Представим ситуацию, когда защитнику необходимо истребовать какойлибо предмет. Ходатайство о производстве обыска или выемки оставлено без удовлетворения, а владелец отказывается его передать защитнику, разрешая осмотреть или сфотографировать. Может ли быть использован в доказывании составленный совместно с владельцем акт осмотра и фотографии, особенно если предмет потом будет утрачен? Представляется, что никакие имеющие значение сведения не должны быть оставлены судом без внимания. Вопрос лишь в возможности проверки и оценки достоверности. Но это является общим требованием к любым доказательствам. Подчеркнем еще раз, что важно использование в качестве самостоятельных доказательств именно документов, составленных или представленных защитником. Недостаточно рассматривать их лишь как материалы, обосновывающие ходатайство. В вышеприведенном примере возможно различными способами проверить подлинность и достоверность акта осмотра вещи: допросить ее бывшего владельца, возможных свидетелей, провести почерковедческую экспертизу подписей, исследовать фотографии и т.п. Но восстановить сведения, в нем содержащиеся, например серийный номер похищенной вещи, другими способами возможно далеко не всегда. 1 Пиюк А. В. Собирание доказательств защитником – декларация или реальность? // Российская юстиция. 2010. № 3. С. 32–35. 163 Деятельность иных субъектов, связанная с участием в доказывании, никак не регламентируется УПК РФ. Адвокат-представитель может воспользоваться полномочиями, предоставленными законом «Об адвокатской деятельности и адвокатуре», в т.ч. собирать и представлять предметы и документы, которые могут быть признаны вещественными и иными доказательствами, а также совершать иные действия, не противоречащие законодательству. Помимо этого, любой участник уголовного судопроизводства может обратиться за помощью к частному детективу, который в соответствии со ст. 3 закона «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации»1 вправе оказать следующие услуги: поиск без вести пропавших граждан; поиск утраченного гражданами или предприятиями, учреждениями, организациями имущества; сбор сведений по уголовным делам на договорной основе с участниками процесса и др. В последнем случае в течение суток с момента заключения контракта с клиентом на сбор таких сведений частный детектив обязан письменно уведомить об этом лицо, производящее дознание, следователя или суд, в чьем производстве находится уголовное дело. «Использование результатов частной детективной деятельности в доказывании является одним из способов реализации невластными участниками уголовного процесса права на представление доказательств»2. Нам сложно согласиться с доводом о том, что результаты деятельности детектива не могут быть использованы в доказывании только по той причине, что они не указаны (в отличие от результатов адвокатской деятельности) в УПК РФ3. Анализ норм уголовно-процессуального закона, регламентирующих правовое положение участников уголовного процесса и процесс доказывания, показывает, что законодатель нестрого использует термин «представление доказательств». 1 Закон РФ от 11 марта 1992 г. № 2487-1 (ред. от 3 декабря 2011 г.) «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации» // Российская газета. 1992. 30 апр.; 2011. 9 дек. 2 Шестаков В. И. Использование в уголовном судопроизводстве результатов частной детективной деятельности // Уголовный процесс. 2008. № 12. С. 38. Об этом же: Семенов В. Г. Как воспользоваться услугами частного детектива в уголовном судопроизводстве // Уголовный процесс. 2010. № 5. С. 32–37. 3 Мартынчик Г. Е. Правовые основы адвокатского расследования: состояние и перспективы (к разработке концепции и модели) // Адвокатская практика. 2003. № 6. С. 21–29. 164 С одной стороны, потерпевший, обвиняемый, защитник и др. вправе представлять доказательства. С другой стороны, согласно ст. 86 УПК РФ защитник вправе собирать доказательства, а иные участники – собирать и представлять письменные документы и предметы для приобщения в качестве доказательств. Представляется, что правовая природа предметов и документов, представленных любыми участниками уголовного судопроизводства, а также любыми иными лицами, одинакова1. Если один и тот же предмет переходит из рук в руки от обвиняемого к защитнику и обратно, его сущность будет постоянно меняться? Деятельность адвоката в зависимости от статуса доверителя (который может неоднократно меняться) будет принципиально отличаться? Позволим себе в этом усомниться. Причина терминологической неточности, скорее всего, кроется в другом. На стадии подготовки УПК РФ имело место соперничество представителей различных взглядов на роль и место адвоката в уголовном процессе. Как нам кажется, ст. 86 УПК РФ является следствием компромисса, в результате которого защитник не получил права на проведение параллельного расследования, но был выделен среди других участников. Это решение скорее политическое, и не стоит переоценивать его значение для доказывания. Кроме того, если говорить о возможностях по собиранию сведений для целей уголовного судопроизводства, имеющихся в других законах, в соответствии с правовыми позициями Конституционного Суда РФ, в случаях, когда иной закон устанавливает дополнительные гарантии прав граждан, он подлежит применению, даже если противоречит УПК РФ2. В этих условиях право на 1 Поэтому мы не поддерживаем предложения о выделении в законе каких-либо субъектов в нормах, регламентирующих собирание доказательств, в т.ч. защитника, частного детектива и др. См., напр.: Семенов В. Г. Правовые основания, порядок получения и использования результатов частной детективной деятельности при расследовании преступлений: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. С. 91. 2 Определение Конституционного Суда РФ от 2 марта 2006 г. № 54-О «По жалобе общества с ограниченной ответственностью «Аудиторская фирма «АристаЛюКС» на нарушение конституционных прав и свобод положениями статей 7, 75 и 183 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестн. Конституционного Суда РФ. 2006. № 4; Определение Конституционного Суда РФ от 15 мая 2007 г. № 371-О-П «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Васильева Дмитрия Львовича на нарушение его конституционных прав частями первой и второй статьи 7, частью шестой статьи 162 и статьей 182 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; и др. 165 привлечение детектива является одной из дополнительных гарантий обеспечения прав как лиц пострадавших от преступлений1, так и преследуемых лиц. Оно согласуется с положениями УПК РФ. Кроме того, привлечение иных лиц, в т.ч. частных детективов, к раскрытию преступлений может быть полезно и правоохранительным органам2. Изложенное позволяет утверждать о сходной правовой природе следственных действии и иных познавательных операций, в ходе которых происходит непосредственное восприятие лицом определенных обстоятельств. Законодательство не содержит препятствий для использования результатов последних в доказывании по уголовному делу. С одной стороны, существующее предубеждение против использования непроцессуальной информации в большей степени является следствием сложившихся стереотипов. С другой стороны, оно косвенно стимулируется законодателем, придающим все большее значение детализации процедуры собирания доказательств и отступающим в ряде норм от принципа свободы оценки доказательств. Отдельным аспектом проблемы использования сведений, полученных в результате непосредственного восприятия, является соотношение вещественных доказательств с протоколами следственных действий и «иными документами». Вещественные доказательства существенно отличаются от других категорий, представленных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ. Сведения, заключенные в вещественном доказательстве, вводятся в процесс доказывания через другие виды доказательств. Как правило, это протоколы следственных и судебных действий, заключение и показания эксперта3. С практической точки зрения важно то, что работа с вещественными доказательствами происходит по определенным правилам, что обуславливает допустимость полученных сведений. Кроме того, выполнение требований закона в части исследования и приобщения вещественных доказательств требует серьезных 1 Бровкин А. В. Договор на оказание частных детективных услуг: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1998. С. 7. 2 Там же. С. 120. 3 Комлев Б. О понятии вещественного доказательства // Законность . 1994. № 12. С. 38-42. 166 затрат сил и времени, что влияет на эффективность уголовного судопроизводства. А разграничение вещественных доказательств с другими видами неизбежно будет сопряжено с проблемами, т.к. является попыткой разделить в одной системе категории по разным основаниям. Обратимся к вопросам соотношения вещественных доказательств и «иных документов». Нельзя не признать, что законодатель не случайно выделил их в законе. Они играют заметную роль в доказывании. Режим работы с ними более сложный, чем с «иными документами». Кроме того, изъятие вещественных доказательств может серьезно затронуть интересы лиц, не являющихся участниками уголовного судопроизводства. Поэтому вопрос о вещественных доказательствах – это опять вопрос об эффективности доказывания, обеспечении прав заинтересованных лиц, снижении процессуальных издержек. Попытки определить содержание понятия «вещественные доказательства» предпринимались неоднократно, в том числе и в новых исследованиях. Так, Н. А. Попова рассматривает в качестве вещественных доказательств любые материальные следы и выделяет следующие основания отнесения предмета к вещественным доказательствам: 1) отражение в нем признаков участников события и орудия, применявшегося ими; 2) отражение условий, в которых происходило событие; 3) наличие в нем изменений, связанных с расследуемым событием; 4) принадлежность определенному лицу; 5) использование участниками события; 6) обнаружение в определенном месте или в определенное время; 7) относящаяся к делу информация отражается на предмете не в момент производства следственного действия, а за рамками уголовного процесса; 8) в процесс отражения на предмете или документе сведений, имеющих отношение к делу, не вовлечено сознание человека1. Д. А. Лопаткин выделяет четыре признака вещественного доказательства: вещественный характер, наличие связи с расследуемым событием, способность 1 Попова Н. А. Вещественные доказательства: собирание, представление и использование их в доказывании: дис. …. канд. юрид. наук. Саратов, 2007. С. 19-21. Последний признак ранее выделял Н. А. Селиванов (Вещественные доказательства. М., 1971. С. 11). 167 предмета обеспечивать установление элемента предмета доказывания, приобщение постановлением1. А. В. Ролик полагает, что «вещественные доказательства и «иные документы» необходимо разграничивать по информационному критерию: если документ непосредственно фиксирует материальные следы, признаки преступления в неизменном виде либо действия лица на различных этапах совершения преступления, то такой документ является вещественным доказательством. Если документ содержит только информацию, которая состоит в описании событий и фактов с помощью письма, устной речи и т.п., то такой документ признается иным документом»2. Однако вышеперечисленные признаки не позволяют разрешить все вопросы разграничения. Некоторые признаки, такие как связь с расследуемым событием, относятся к любому доказательству. Приобщение к делу постановлением также не является характеристикой собственно свойств вещественного доказательства, а является следствием его особенностей, обуславливающих особый правовой режим приобщения. Невовлеченность сознания человека в отражение сведений характерна для информации из различного рода баз данных, накапливаемых в автоматическом режиме и т.д. Распространение фото-, аудио-, видеоносителей информации существенно осложнило данную проблему. К какому виду доказательств отнести фотоснимок следа обуви, пригодный для идентификации? С одной стороны, фототаблица является приложением к протоколу следственного действия. С другой, стороны снимок более информативен3. Следователь не сможет словами описать все частные признаки следа, т.к. эта задача решается в ходе проведения трасологической экспертизы. Снимок может быть отнесен к «иным документам» или производным 1 Лопаткин Д. А. Вещественные доказательства: процессуальные и криминалистические аспекты: дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. С. 32. 2 Ролик А. В. Документы как вид доказательств по делам о преступлениях, отнесенных к компетенции таможенных органов: дис. … канд. юрид. наук. М., 2002. С. 52. 3 Возможно, с большей информативностью фотоснимка связаны ссылки в уголовных делах на фототаблицы как на самостоятельные доказательства (Уголовное дело № 1-523-10 // Архив Центрального районного суда г. Тюмени и др.). 168 вещественным доказательствам. Если же копия следа будет изготовлена с помощью гипса, она без всяких сомнений будет признана вещественным доказательством. Получается, что одни и те же сведения, зафиксированные в рамках одной процедуры – следственного действия, в зависимости от способа фиксации могут быть отнесены к различным видам доказательств. В ряде случаев отнесение сведений к определенному виду доказательств может носить случайный характер. Если объект или его часть удалось изъять – это вещественное доказательство. Если его просто описали в протоколе и сфотографировали – протокол следственного действия. В УПК РФ граница между вещественными доказательства и «иными документами» постепенно стирается. Признание сведений о соединениях между абонентами и абонентскими устройствами, являющимихся лишь выборкой из базы данных, вещественными доказательствами сложно объяснить. Они не отвечают почти ни одному признаку вещественного доказательства. В результате, как справедливо отмечает А. В. Ярцева, процессуальная форма информации о соединениях, полученной непосредственно владельцем телефонного номера, будет иной, чем информации, полученной в соответствии со ст. 186¹ УПК РФ1. Получается, что отнесение сведений к определенному виду доказательств и в данном случае определяется выбранной процедурой ее получения. Если бы эта проблема носила в большей степени теоретический характер, может быть, об этом и не стоило бы писать. Но у вещественного доказательства и «иного документа» отличаются режимы оформления. Несоблюдение требований по проведению осмотра и вынесению постановления может повлечь исключение доказательства. Правоприменитель оказался в очень сложной ситуации. В законе и науке уголовного процесса четкие критерии не выработаны, а в результате ошибки могут последовать весьма серьезные санкции. Кроме того, признание доказательства недопустимым может негативно отразиться на реализации прав участников уголовного процесса, особенно пострадавших от преступлений. Практи1 Ярцева А. В. Использование в доказывании информации, передаваемой по техническим каналам связи: правовые и тактико-криминалистические аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2012. С. 20. 169 кам не осталось ничего другого, кроме как признавать вещественными доказательствами все подряд, действуя по принципу «кашу маслом не испортишь». С точки зрения обеспечения допустимости доказательств такой шаг позволял избежать в будущем проблем. Но такой выход имеет и серьезные минусы. Производство осмотров, особенно если речь идет об экономических преступлениях, занимает много времени. В ходе изучения уголовных дел приходилось встречать такие, в ходе которых осматривались десятки коробок с документами. На это уходили недели. Платой за это является несовершение других необходимых для раскрытия преступления действий, непривлечение части виновных лиц к уголовной ответственности и т.д. При этом никакой новой информации при осмотре документов, представляющих интерес в силу своего содержания, получить не удается. Мы полностью разделяем позицию В. Т. Томина и считаем, что несовершение действий, без которых можно было бы обойтись, является одним из важнейших направлений повышения эффективности уголовного судопроизводства1. Особый режим работы с вещественными доказательствами связан с необходимостью фиксации внешних свойств предметов, предотвращения их утраты2. Первая задача, безусловно, важна. Но далеко не всегда она может быть решена путем проведения осмотра. Зачастую для этого требуется применение специальных знаний. Например, внешний осмотр наркотического средства героин никаких новых сведений о составе вещества получить не позволит. Поэтому обязательное требование о проведении осмотра вещественного доказательства как самостоятельного следственного действия утратило свою актуальность. Представляется, что правоприменителю необходимо предоставить свободу выбора средств исследования вещественных доказательств. Вторая проблема – обеспечение сохранности вещественных доказательств, а также исключение из уголовного дела ненужных предметов. Этот вопрос стал в последние годы значительно острее, поскольку он связан с обеспечением права собственности на изъятые предметы. Сохранность вещественных доказательств в 1 2 Томин В. Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М., 1991. С. 77. Селиванов Н. А. Вещественные доказательства. М., 1971. С. 11–12. 170 силу их высокой стоимости иногда может быть важнее, чем результат расследования уголовного дела. Кроме того, немаловажен вопрос ограничения права владения на длительное время. Не случайно данные вопросы становились предметом рассмотрения Конституционного Суда РФ и Европейского суда по правам человека1. Но эти проблемы характерны не только для вещественных доказательств, но и для документов. В УПК РФ вопросы, связанные с их хранением и возвратом, практически не урегулированы. В коммерческой деятельности изъятие на определенное время документов может парализовать работу предприятия и привести к серьезным убыткам. Реакцией на эту проблему стало включение в ранее описанную инструкцию о порядке проведения гласного обследование зданий, сооружений, участков местности требования об оставлении владельцу заверенных копий документов. Аналогичное требование появилось в УПК РФ относительно изъятых электронных документов. Теперь орган расследования обязан по ходатайству законного владельца изымаемых электронных носителей информации обеспечить с помощью специалиста изготовление ее копий, если это не препятствует расследованию преступления2. По сути, речь идет об обеспечении сохранности изъятых предметов и документов и прав участников уголовного судопроизводства. Вопросы, связанные с вещественными доказательствами, являются частью этой проблемы. Для ее решения выделение вещественных доказательств в самостоятельный вид является 1 Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2008 г. № 9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 82 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В. В. Костылева» // Российская газета. 2008. 1 авг.; Постановление ЕСПЧ от 22 января 2009 г. «Дело «Боржонов (Borzhonov) против Российской Федерации» (жалоба № 18274/04). По делу обжалуется чрезмерная длительность разбирательства по уголовному делу и продолжительное удержание транспортного средства. По делу допущены нарушения п. 1 ст. 6, ст. 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и ст. 1 Протокола № 1 к ней // Российская хроника Европейского суда. 2010. № 4; Определение Конституционного Суда РФ от 15 февраля 2005 г. №59-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Запморфлот» на нарушение конституционных прав и свобод положениями статьи 81, части второй и четвертой статьи 82 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс»; и др. 2 Федеральный закон от 28 июля 2012 г. № 143-ФЗ «О внесении изменений в Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2012. 30 июля. 171 не самым оптимальным выходом. В законе должны быть описаны общие правила обращения с изъятыми предметами и документами. А порядок дальнейшей работы с ними, проверки и оценки определят следователь или суд. Сложности в определении содержания вещественных доказательств связаны с тем, что в отличие от других категорий, перечисленных в ч. 2 ст. 74 УПК РФ, они не являются разновидностью процессуальной формы. Сведения, содержащиеся на вещественных доказательствах, могут быть вовлечены в процесс доказывания только через другие виды доказательств (как правило, через протоколы следственных действий и заключение эксперта). Мы присоединяемся к утверждению о том, что словосочетание «вещественное доказательство» давно используется как идиоматический оборот и является недостаточно точным. Однако предложения об использовании вместо него термина «материальные объекты» не поддерживаем1. Простая замена одного термина на другой не скажется положительно на уголовно-процессуальной деятельности2. Кроме того, надо учитывать, что правоприменитель привык к устоявшейся за столетия терминологии, которую нецелесообразно менять с целью небольшого уточнения. Мы лишь утверждаем, что вещественные доказательства не являются отдельным видом доказательств, а порядок фиксации сведений, воспринимаемых непосредственно (методом наблюдения), нуждается в унификации. Таким образом, доказательства, формируемые на основе непосредственного восприятия лицом, производящим познавательные операции, основаны на сведениях с одинаковой гносеологической природой. В настоящее время процессуальная форма указанных сведений в виде протоколов следственных и судебных действий не в полной мере обеспечивает гарантии достоверности. При этом существуют препятствия для использования достоверных и относимых сведений, полученных с соблюдением закона за рамками уголовного процесса. В результате возникает конкуренция между сведениями, содержащимися в протоколах следственных действий, и «иными документами» аналогичного вида, которая разреша1 2 Егоров Н. Н. Указ. соч. С. 33–34. Клямко Э. Недоказывающие доказательства // Законность. 1994. № 12. С. 44. 172 ется в пользу приоритета сведений, имеющих процессуальную форму, в то время как реальные гарантии достоверности может обеспечить более активное применение технических средств и исследование разной информации из различных источников. Представляется, что при этом к сведениям одного вида должны применяться одинаковые подходы при проверке и оценке. Из вышеизложенного следует несколько выводов. Во-первых, необходимо стараться избегать камуфлирования одних и тех же познавательных операций в разные формы (как в случае с осмотром, обыском и обследованием), по крайней мере, если речь идет об уголовном процессе и оперативно-розыскной деятельности. Мы присоединяемся к идее о необходимости разделения способов получения доказательств на гласные и негласные1. Такой подход успешно реализован в законодательстве ряда стран бывшего СССР, в частности в уголовно-процессуальном законе Республики Латвии, Украины. Во-вторых, результаты любой правоохранительной деятельности не должны исключаться из процесса доказывания только на основании отличия процедуры от уголовно-процессуальной. Особенно в тех случаях, когда процессуальные гарантии в данных видах деятельности превосходят уголовно-процессуальные. Мы согласны с утверждением о том, что доказывание в различных отраслях права имеет существенные особенности, не позволяющие создать универсальный межотраслевой институт доказательственного права2. Однако эти различия заключаются в процедуре доказывания, признания и установления фактов и т.д. Что же касается критериев недопустимости доказательств, их исключения, ответственности за фальсифицированные доказательства, они должны быть едиными3. В-третьих, действующее законодательство не препятствует вовлечению в процесс доказывания любых сведений, представленных участниками уголовного 1 Баранов А. М. Законность в досудебном производстве по уголовным делам: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. С. 12. 2 Арендаренко И. А. Доказательственное право уголовного судопроизводства в его соотношении с нормами, регулирующими доказывание в гражданском, арбитражном процессах и производстве по делам об административных правонарушениях: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2011. С. 9. 3 Мурадьян Э. М. Судебное право. М., 2007. С. 316. 173 судопроизводства и иными субъектами, при условии соблюдения общих требований к доказательствам. Использование в доказывании всех относимых, достоверных и законным путем полученных сведений будет способствовать достижению нескольких целей. В результате реально, а не на словах сторонам будет предоставлена возможность по представлению доказательств. При этом не потребуется серьезно перестраивать уголовно-процессуальную деятельность. Правоохранительные органы будут избавлены от необходимости проведения формальных действий по проверке доказательств, которые не способствуют установлению какихлибо обстоятельств. В результате выиграют все стороны, т.к. уменьшатся издержки, ускорится доступ к правосудию. В-четвертых, требуется изменение подходов к работе с вещественными доказательствами. Анализ закона и взглядов на эту проблему в науке уголовного процесса показал, что выработка критериев, позволяющих выделить безусловные признаки вещественных доказательств, едва ли возможна. Это связано с тем, что вещественные доказательства и другие виды доказательств являются категориями разного порядка. Вещественное доказательство не является разновидностью процессуальной формы, его сведения могут быть вовлечены в процесс доказывания через другие виды доказательств. Придание особого статуса вещественным доказательствам связано в первую очередь с необходимостью обеспечения их сохранности, прав законных владельцев и закрепления сведений об их свойствах. Оптимальным представляется универсальный порядок обращения с изъятыми предметами и документами. Однако более простым решением в плане практической реализации может быть отмена требования об обязательном производстве осмотра вещественных доказательств. Тогда значение разграничения вещественных доказательств и иных видов для правоприменительной деятельности снизится. 174 ЗАКЛЮЧЕНИЕ Результаты исследования позволяют сформулировать следующие выводы: 1. Система видов доказательств, являясь относительно обособленной и, пожалуй, наиболее консервативной частью доказательственного права, значительно эволюционировала под влиянием самых разнообразных объективных факторов социально-исторического, экономического, политического, международно- правового, сугубо процедурного характера. Прослеживание эволюционного пути видов доказательств позволяет выделить в нем также влияние случайных обстоятельств субъективного свойства, которые вызваны потребностью разрешения конкретных частных задач, возникающих в правоприменительной среде. 2. Оставаясь универсальной, т.е. пригодной для использования любых сведений, могущих быть полученными с учетом конкретного уровня развития уголовно-процессуальных средств познания, система доказательств все же множилась путем деления первоначально возникших видов на подвиды, а затем и возникновения новых видов доказательств. Однако на определенном этапе исторической эволюции (конечно же, это в полной мере относится к настоящему времени) дробление (специализация) видов доказательств (форм хранения доказательственных сведений) вошло в противоречие с принципом свободы оценки доказательств, породило конкуренцию видов между собой, обнаружило признаки возвращения к теории формального доказывания. В результате кардинального усиления требований к соблюдению процедурной формы, венцом которой явилось введение на конституционном уровне санкции ничтожности (правила об исключении) доказательств, развития состязательных начал, предполагающих возрастание процессуальной активности участников уголовного судопроизводства, возникли непредсказуемые побочные последствия, требующие нового обращения к системе доказательств, которая не соответствует современному развитию средств познания, фиксации юридически значимой информации и развитию процедурных начал смежных отраслей права. 175 3. Гипотетически видится два пути дальнейшего развития системы видов доказательств. Первый – продолжающаяся специализация форм хранения сведений. Однако этот путь (по крайней мере, в том виде, в котором он был реализован) показал свою неэффективность. Явно неудачны (надуманны) попытки предусмотреть акты ревизий и документальных проверок, заключения специалиста. Не далеки от этой характеристики показания эксперта и показания специалиста. Очевидна непригодность формы вещественных доказательств для сведений, представленных в дело в рамках такого следственного действия, как получение информации о соединениях абонентов и (или) абонентских устройств. Налет бюрократизации как свидетельство значительной утраты уголовно-процессуальной культуры, насаждаемый под флагом обережения уголовно-процессуальной формы, сделал специализацию видов доказательств преградой для установления обстоятельств дела. Современную систему видов доказательств и попытки нормативно отнести ту или иную информацию к определенному виду доказательств, к сожалению, трудно назвать научными. Ненаучная система видов доказательств путает правоприменителя, он боится ошибиться в оформлении полученных сведений и на всякий случай стремится использовать форму, приспособленную для наиболее развитых средств собирания доказательств даже когда в этом нет необходимости. Специализация видов доказательств может оказаться эффективным направлением развития системы видов доказательств только при условии ее максимально возможной, практически абсолютной дробности. Тогда каждой разновидности сведений будет свое «законное место», своя ячейка в системе видов доказательств, что исключит споры о формах и манипулирование ими. Но такая абсолютная дифференциация системы видов доказательств – отдаленная перспектива, поскольку подготовка ее в заключительном виде требует времени, глубокого прогнозирования развития научно-технических средств. Второй путь развития системы видов доказательств состоит в возврате к ее строгой универсальности. Это будет не повторение пройденного, а возврат на новом витке развития. Он жизненно необходим для того, чтобы проанализировать сложившуюся ситуацию в доказывании, исследовать истинную потребность 176 в разнообразии видов доказательств и без потери достоверности доказательственных сведений оптимизировать доказывание. Усиление универсальности видов доказательств позволит, как можно предположить, без ущерба для уголовнопроцессуальной формы, сохраняя здоровый консерватизм процессуальной деятельности, ответить на потребности сегодняшнего дня, учесть достижения научно-технического прогресса и развитие смежных процедурных отраслей права. Универсальность системы видов доказательств, кроме того, более органично сочетается с идеей судебных доказательств нового типа, т.е. доказательств, формируемых посредством судоговорения. 4. В основе деления доказательств на виды должно лежать их содержание (природа сведений, на основе которых устанавливаются обстоятельства, подлежащие доказыванию). Доказательства могут быть разделены на группы, в основе которых лежат: 1) вербальная (голосовая) информация; 2) результаты исследований с применением специальных знаний; 3) непосредственное восприятие (методом наблюдения); 4) иные сведения, не относящиеся к вышеуказанным группам. На основе данной классификации предлагается следующая система видов доказательств: 1) показания; 2) заключение эксперта; 3) протоколы процессуальных действий; 4) иные документы. При этом в рамках уголовного судопроизводства однородные сведения должны содержаться в одном виде доказательств. 5. С целью оптимизации использования доказательств, формируемых на основе вербальной информации, необходимо отказаться от деления показаний на виды в зависимости от процессуального статуса допрашиваемого лица и объединить показания свидетеля, потерпевшего, обвиняемого, подозреваемого, специалиста в один вид доказательств – показания. Неоправданным видится наличие в рамках уголовно-процессуальной деятельности различных способов и процессуальных форм фиксации вербальной информации. 6. В целях оптимизации использования доказательств, формируемых с помощью специальных знаний, необходимо, во-первых, исключить в рамках уголовно-процессуальной деятельности проведение экспертных исследований в различных формах (предварительные исследования и судебные экспертизы). 177 Во-вторых, законодательно должен быть закреплен равный статус результатов любых экспертиз, проводимых в рамках государственной процессуальной деятельности. Иные формы использования специальных знаний должны использоваться в процессе доказывания наравне с заключением эксперта в качестве «иных документов». При оценке в первую очередь должно учитываться существо документа, характер проведенных исследований, достоверность полученных результатов. 7. В целях оптимизации использования доказательств, формируемых в результате непосредственного восприятия (методом наблюдения), необходимо, во-первых, стараться избегать помещения одних и тех же познавательных операций в разные процессуальные формы. Во-вторых, результаты любого вида правоохранительной деятельности не должны исключаться из процесса доказывания только на основании отличия процедуры от уголовно-процессуальной. Особенно в тех случаях, когда процессуальные гарантии в данных видах деятельности превосходят уголовно-процессуальные. В-третьих, действующее законодательство не препятствует вовлечению в процесс доказывания любых сведений, представленных участниками уголовного судопроизводства и иными субъектами, при условии соблюдения общих требований к доказательствам. В-четвертых, требуется изменение подходов к работе с вещественными доказательствами. Выработка критериев, позволяющих выделить безусловные признаки вещественных доказательств, едва ли возможна. Это связано с тем, что вещественные доказательства и другие виды доказательств являются категориями разного порядка. Вещественное доказательство не является разновидностью процессуальной формы, его сведения могут быть вовлечены в процесс доказывания через другие виды доказательств. Оптимальным представляется универсальный порядок обращения с изъятыми предметами и документами. Однако более простым решением в плане практической реализации может быть отмена требования об обязательном производстве осмотра вещественных доказательств. Тогда значение разграничения вещественных доказательств и иных видов для правоприменительной деятельности снизится. 178 8. Одной из причин конкуренции видов доказательств является сложившееся в правоприменительной деятельности недоверие к сведениям в определенной форме, не основанное на законе. Поэтому одним из направлений преодоления конкуренции видов доказательств является корректировка сложившейся практики и правосознания правоприменителя с помощью разъяснений Верховного Суда РФ и подзаконных актов. 179 СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ Нормативные правовые акты и иные официальные документы Памятники права и ретроспективное законодательство 1. Артикул воинский от 23 марта 1715 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит. 1986. Т. 4. 2. Декрет СНК РСФСР «О суде» от 24 ноября 1917 г. // История законо- дательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917–1954 гг.: сб. док. / под ред. С. А. Голунского. М.: Гос-юриздат, 1955. 3. Договор русских с греками при князе Олеге 911 г. // Хрестоматия по истории русского права / сост. Владимирский-Буданов. СПб., 1908. 4. Именной указ от 21 февраля 1697 г. «Об отмене в судных делах очных ставок, о бытии вместо оных расспросу и розыску, о свидетелях, об отводе оных, о присяге, о наказании лжесвидетелей и о пошлинных деньгах // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1986. Т. 4. 5. Краткое изображение процессов или судебных тяжб 1715 г. // Россий- ское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1986. Т. 4. 6. Медынский Губной наказ // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 2. 7. Наказ Комиссии о сочинении проекта нового уложения // Сборник рус- ских законодательных памятников XVIII столетия / сост. В. М. Грибовский. СПб., 1900. 8. Наставление врачам при судебном осмотре и вскрытии мертвых тел от 19 декабря 1828 г. // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 2-е. Т. 3. СПб., 1830. Ст. 2531. 9. Новгородская Судная грамота // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит. 1984. Т. 1. 10. Положение о судоустройстве от 11 ноября 1922 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства РСФСР. 1922. № 69. Ст. 902. 180 11. Постановление Наркомздрава от 28 января 1919 г. об утверждении Положения «О правах и обязанностях государственных медицинских экспертов» // История законодательства СССР и РСФСР по уголовному процессу и организации суда и прокуратуры 1917–1954 гг.: сборник документов. / ред. С. А. Голунского. М.: Госюриздат, 1955. 12. Приказ НКЮ РСФСР № 39 от 20 июня 1937 г. «Об экспертизе по делам, связанным с нарушениями техники безопасности» // Советская юстиция. 1937. № 15. 13. Псковская Судная грамота // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 1. 14. Русская Правда (краткая редакция) // Российское законодательство Х– ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 1. 15. Русская Правда (пространная редакция) // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 1. 16. Соборное уложение 1649 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 3. 17. Судебник 1497 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 2. 18. Судебник 1550 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 2. 19. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1922 г. // Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства РСФСР. 1922. № 20–21. Ст. 230. 20. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1923 г. // Изв. ВЦИК. 1923. 18 февр. 21. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР 1960 г. // Ведомости Верхов- ного Совета РСФСР. 1960. № 40. Ст. 592. 22. Указ от 27 сентября 1801 г. «Об уничтожении пытки» // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. Т. 3. СПб., 1830. Т. 26. Ст. 20.022. 181 23. Указ от 5 ноября 1723 г. «О форме суда» // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1986. Т. 4. 24. Указ от 6 апреля 1722 г. «О свидетельствовании дураков в Сенате» // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. Т. 6. СПб., 1830. Ст. 3949. 25. Указ от 9 декабря 1699 года «О порядке исследования подписей на крепостных актах в случае возникшего о подлинности оных спора, или сомнения, о писании крепостей в поместных и вотчинных делах с Поместном приказе, а не на Ивановской площади, и о потребном числе свидетелей, для подписания крепостных актов» // Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е. Т. 3. СПб., 1830. Ст. № 1732. 26. Устав уголовного судопроизводства 1864 г. // Свод законов Российской империи. СПб., 1913. Т. XVI. Конституция РФ, иные законы и проекты законов 27. Конституция Российской Федерации. Принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. Новосибирск: Сиб. унив. изд-во, 2008. 28. Арбитражный процессуальный кодекс Российской Федерации от 24 июля 2002 г. № 95-ФЗ (в ред. Федерального закона от 25 июня 2012 г. № 86-ФЗ) // Российская газета. 2002. 27 июля; 2012. 27 июня. 29. Воздушный кодекс Российской Федерации от 19 марта 1997 г. № 60 ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 129-ФЗ) // Российская газета. 1997. 26 марта; 2012. 30 июля. 30. Градостроительный кодекс Российской Федерации от 29 декабря 2004 г. № 190-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 133-ФЗ) // Российская газета. 2004. 30 дек.; 2012. 30 июля. 31. Гражданский кодекс РФ (часть четвертая) от 18 декабря 2006 г. № 230ФЗ (в ред. Федерального закона от 8 декабря 2011 г. № 422-ФЗ) // Российская газета. 2006. 22 дек.; 2011. 10 дек. 182 32. Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации от 14 ноября 2002 г. № 138-ФЗ (в ред. Федерального закона от 14 июня 2012 г. № 76-ФЗ) // Российская газета. 2002. 20 нояб.; 2012. 18 июня. 33. Кодекс внутреннего водного транспорта Российской Федерации от 7 марта 2001 г. № 24-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 131-ФЗ) // Российская газета. 2001. 13 марта 2012. 30 июля. 34. Кодекс об административных правонарушениях Российской Федерации от 13 декабря 2001 г. № 195-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 141-ФЗ) // Российская газета. 2001. 31 дек.; 2012. 1 авг. 35. Кодекс торгового мореплавания Российской Федерации от 30 апреля 1999 г. № 81-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 130-ФЗ) // Российская газета. 1999. 1–5 мая 2012. 30 июля. 36. Модельный Уголовно-процессуальный кодекс для государств- участников Содружества Независимых Государств [Электронный ресурс]. URL: http://www.iacis.ru/html/?id=22&pag=1&nid=1 (дата обращения: 09 янв. 2013 г.). 37. Налоговый кодекс (часть первая) от 31 июля 1998 г. № 146-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г.) // Российская газета. 1998. 6 авг.; 2012. 1 авг. 38. Таможенный кодекс Таможенного союза (принят Решением Межгосударственного Совета ЕврАзЭС на уровне глав государств от 27 ноября 2009 г., в ред. от 16 апреля 2010 г.) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2010. № 50. Ст. 6615–6616. С. 14035–14209. 39. Трудовой кодекс Российской Федерации от 30 декабря 2001 г. № 197ФЗ (в ред. Федерального закона от 29 февраля 2012 г. № 16-ФЗ) // Российская газета. 2001. 31 дек.; 2012. 2 марта. 40. Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации от 8 января 1997 г. № 1-ФЗ (в ред. Федерального закона от 3 мая 2012 г. № 45-ФЗ) // Российская газета. 1997. 16 янв.; 2012. 5 мая. 41. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Проект // Российская юстиция. 1994. № 9. 183 42. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации. Проект // Российская юстиция. 1994. № 11. 43. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации от 18 декабря 2001 г. № 174-ФЗ (в ред. Федерального закона от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ) // Российская газета. 2001. 22 дек.; 2013. 6 марта. 44. Основы законодательства Российской Федерации о нотариате (в ред. Федерального закона от 29 июня 2012 г. № 96-ФЗ) // Российская газета. 1993. 13 марта; 2012. 4 июля. 45. Основы уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик. Приняты 25 декабря 1958 г. // Ведомости Верховного Совета СССР. 1959. № 1. Ст. 6. 46. Федеральный закон «О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации» от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ (в ред. Федерального закона от 6 декабря 2011 г. № 409-ФЗ) // Российская газета. 2001. 5 июня; 2011. 9 дек. 47. Федеральный закон «О железнодорожном транспорте в Российской Федерации» от 10 января 2003 г. № 17-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 131-ФЗ) // Российская газета. 2003. 18. янв.; 2012. 30 июля. 48. Федеральный закон «О санитарно-эпидемиологическом благополучии населения» от 30 марта 1999 г. № 52-ФЗ (в ред. Федерального закона от 25 июня 2012 г. № 93-ФЗ) // Российская газета. 1999. 6 апр.; 2012. 27 июня. 49. Федеральный закон от 17 января 1992 г. № 2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 329ФЗ) // Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета Российской Федерации. 1992. № 8. Ст. 366; Российская газета. 2011. 26 нояб. 50. Федеральный закон от 17 декабря 1995 г. № 200-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в закон Российской Федерации «О федеральных органах налоговой полиции» и «Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» // Российская газета. 1995. 27 дек. 184 51. Федеральный закон от 21 ноября 1996 г. № 129-ФЗ «О бухгалтерском учете» (в ред. Федерального закона от 28 ноября 2011 г. № 339-ФЗ) // Российская газета. 1996. 28 нояб.; 2011. 7 дек. 52. Федеральный закон от 26 марта 1998 г. № 41-ФЗ «О драгоценных металлах и драгоценных камнях» (в ред. Федерального закона от 19 июля 2011 г. № 248-ФЗ) // Российская газета. 1998. 7 апр.; 2011. 22 июля. 53. Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» // Российская газета. 2010. 30 дек. 54. Федеральный закон от 30 декабря 2008 г. № 307-ФЗ (в ред. Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 327-ФЗ) «Об аудиторской деятельности» // Российская газета. 2008. 31 дек.; 2011. 26 нояб. 55. Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144-ФЗ «Об оперативнорозыскной деятельности» (в ред. Федерального закона от 10 июля 2012 г. № 114ФЗ) // Российская газета. 1995. 18 авг.; 2012. 13 июля. 56. Федеральный закон от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 326-ФЗ) // Российская газета. 2002. 5 июня; 2011. 23 нояб. 57. Федеральный закон от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2003. 10-11 июля. 58. Федеральный закон от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2010. 12 марта. 59. Федеральный закон от 1 июля 2010 г. № 143-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2010. 7 июля. 185 60. Федеральный закон от 7 февраля 2011 г. № 3-ФЗ «О полиции» (в ред. Федерального закона от 25 июня 2012 г. № 88-ФЗ) // Российская газета. 2011. 8 фев.; 2012. 27 июня. 61. Федеральный закон от 04 мая 2011 г. № 99-ФЗ (в ред. Федерального закона от 28 июля 2012 г. № 133-ФЗ) «О лицензировании отдельных видов деятельности» // Российская газета. 2011. 6 мая; 2012. 30 июля. 62. Федеральный закон от 28 июля 2012 г. № 143-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2012. 30 июля. 63. Федеральный закон от 29 ноября 2012 г. № 207-ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации» // Российская газета. 2012. 3 дек. 64. Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении измене- ний в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовнопроцессуальный кодекс Российской Федерации» // Российская газета. 2013. 5 марта. 65. Закон РФ от 11 марта 1992 г. № 2487-1 «О частной детективной и охранной деятельности в Российской Федерации» (в ред. Федерального закона от 3 декабря 2011 г. № 389-ФЗ) // Российская газета. 1992. 30 апр.; 2011. 9 дек. 66. Постановление Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 г. № 1801-1 «О концепции судебной реформы в РСФСР» // Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1991. № 44. Ст. 1435. Указы Президента РФ, постановления Правительства РФ и иные подзаконные акты 67. Кодекс этики аудиторов России (одобрен Минфином РФ 31 мая 2007 г., протокол № 56) // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2010. № 30. 68. Указ Президента РФ от 22 декабря 1993 г. № 2263 «Об аудиторской деятельности в Российской Федерации» // Российская газета.1993. 29 дек. 186 69. Постановление Правительства РФ от 2 декабря 1999 г. № 1329 «Об утверждении Правил расследования авиационных происшествий и авиационных инцидентов с государственными воздушными судами в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1999. № 50. Ст. 6218. 70. Постановление Правительства РФ от 04 апреля 2000 г. № 303 «Об утверждении Правил расследования авиационных происшествий и инцидентов с экспериментальными воздушными судами в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2000. № 15. Ст. 1599. 71. Постановление Правительства РФ от 18.06.1998 № 609 (ред. от 07.12.2011) «Об утверждении Правил расследования авиационных происшествий и инцидентов с гражданскими воздушными судами в Российской Федерации» // Собрание законодательства РФ. 1998. № 25. ст. 2918. 72. Постановление Совета Министров – Правительства РФ от 20 июля 1993 года № 585 «О государственной экспертизе градостроительной и проектносметной документации и утверждении проектов строительства» // Собрание актов Президента и Правительства РФ. 1993. № 26. 73. Приказ МВД России от 30 марта 2010 г. № 249 «Об утверждении Инструкции о порядке проведения сотрудниками органов внутренних дел гласного оперативно-розыскного мероприятия обследование помещений, зданий, сооружений, участков местности и транспортных средств» // Российская газета. 2010. 7 июля. 74. Приказ МВД РФ № 368, ФСБ РФ № 185, ФСО РФ № 164, ФТС РФ № 481, СВР РФ № 32, ФСИН РФ № 184, ФСКН РФ № 97, Минобороны РФ № 147 от 17 апреля 2007 г. «Об утверждении инструкции о порядке представления результатов оперативно-розыскной деятельности дознавателю, органу дознания, следователю, прокурору или в суд» // Российская газета. 2007. 16 мая. 75. Приказ Минфина РФ от 20 мая 2010 г. № 46н «Об утверждении федеральных стандартов аудиторской деятельности» (вместе с «Федеральным стандартом аудиторской деятельности (ФСАД 1/2010). Аудиторское заключение о бухгалтерской (финансовой) отчетности и формирование мнения о ее достоверно- 187 сти», «Федеральным стандартом аудиторской деятельности (ФСАД 2/2010). Модифицированное мнение в аудиторском заключении», «Федеральным стандартом аудиторской деятельности (ФСАД 3/2010). Дополнительная информация в аудиторском заключении») // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2010. № 30. 76. Приказ Минфина РФ, МВД РФ, ФСБ РФ от 7 декабря 1999 г. № 89н/1033/717 «Об утверждении Положения о порядке взаимодействия контрольно-ревизионных органов Министерства финансов Российской Федерации с Генеральной прокуратурой Российской Федерации, Министерством внутренних дел Российской Федерации, Федеральной службой безопасности Российской Федерации при назначении и проведении ревизий (проверок)» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 77. Приказ Минюста РФ от 15 марта 2000 г. № 91 «Об утверждении Методических рекомендаций по совершению отдельных видов нотариальных действий нотариусами Российской Федерации» // Бюллетень Минюста РФ. 2000. № 4. 78. Приказ Минюста РФ от 03 ноября 2005 № 205 (ред. от 12 февраля 2009 г., с изм. от 7 февраля 2012 г.) «Об утверждении Правил внутреннего распорядка исправительных учреждений» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2005. № 47; 2009. № 15. 79. Приказ Минюста РФ от 23 июня 2005 г. № 95 «Об утверждении Инструкции о надзоре за осужденными, содержащимися в воспитательных колониях Федеральной службы исполнения наказаний» // Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2005. № 30. Акты судебных органов 80. Постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П «По делу о проверке конституционности положений части первой статьи 47 и 188 части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В. И. Маслова» // Российская газета. 2000. 4 июля. 81. Постановление Конституционного Суда РФ от 16 июля 2008 № 9-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 82 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданина В. В. Костылева» // Российская газета. 2008. 1 авг. 82. Постановление Конституционного Суда РФ от 21 декабря 2011 г. № 30-П «По делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобой граждан В. Д. Власенко и Е. А. Власенко» // Российская газета. 2012. 1 янв. 83. Определение Конституционного Суда РФ от 15 мая 2007 г. № 371-О-П «Об отказе в принятии к рассмотрению жалоб гражданина Васильева Дмитрия Львовича на нарушение его конституционных прав частями первой и второй статьи 7, частью шестой статьи 162 и статьей 182 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 84. Определение Конституционного Суда РФ от 02.марта 2006 г. № 54-О «По жалобе общества с ограниченной ответственностью «Аудиторская фирма «АристаЛюКС» на нарушение конституционных прав и свобод положениями статей 7, 75 и 183 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» // Вестн. Конституционного суда РФ. 2006. № 4. 85. Определение Конституционного Суда РФ от 14 октября 2004 г. № 326О [Электронный ресурс ]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.правовой системы «КонсультантПлюс». 86. Определение Конституционного Суда РФ от 15 февраля 2005 г. № 59-О «Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы общества с ограниченной ответственностью «Запморфлот» на нарушение конституционных прав и свобод положениями статьи 81, части второй и четвертой статьи 82 Уголовно- процессуального кодекса Российской Федерации» [Электронный ресурс]. Доку- 189 мент опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 87. Постановление Европейского суда по правам человека от 22 января 2009 г. «Дело «Боржонов (Borzhonov) против Российской Федерации» (жалоба № 18274/04). По делу обжалуется чрезмерная длительность разбирательства по уголовному делу и продолжительное удержание транспортного средства. По делу допущены нарушения пункта 1 статьи 6, статьи 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод и статьи 1 Протокола № 1 к ней // Российская хроника Европейского суда. 2010. № 4. 88. Постановление Европейского суда по правам человека от 15 января 2009 г. «Дело «Шаромов (Sharomov) против Российской Федерации» (жалоба № 8927/02) (Первая секция) // Приложение к Бюллетеню Европейского суда по правам человека. Российская хроника Европейского суда. 2012. № 2. Спец. выпуск. 89. Постановление Европейского суда по правам человека от 15 мая 2008 г. «Дело «Дедовский и другие (Dedovskiy and Others) против Российской Федерации» (жалоба № 7178/03) (Первая Секция) // Приложение к Бюллетеню Европейского суда по правам человека. 2009. № 1. Спец. выпуск. 90. Постановление Пленума Верховного Суда СССР от 16 марта 1971 г. № 1 «О судебной экспертизе по уголовным делам» // Бюллетень Верховного Суда СССР. 1971. № 2. 91. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 5 марта 2003 г. № 1 «О применении судами ном Уголовно-процессуального кодекса РФ» // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2004. № 5. 92. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения судами Российской Федерации уголовного наказания» // Российская газета. 2007. 24 янв. 93. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 21 декабря 2010 г. № 28 «О судебной экспертизе по уголовным делам» // Российская газета. 2010. 30 дек. 190 94. Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 7 апреля 2011 г. № 6 «О практике применения судами принудительных мер медицинского характера» // Российская газета. 2011. 20 апр. 95. Решение уголовного кассационного департамента Правительствующего сената № 13 от 1894 г. // Свод решений уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. Т. 18. Решения уголовного кассационного департамента Правительствующего сената за 1894 г. СПб., 1911. 96. Решение уголовного кассационного департамента Правительствующего Сената № 25 от 1894 г. // Свод решений уголовного кассационного департамента Правительствующего сената. Т. 18. Решения уголовного кассационного департамента Правительствующего сената за 1894 г. СПб., 1911. 97. Решение уголовного кассационного департамента Правительствующего сената № 27 от 1894 г. // Предметный алфавитный указатель к полному своду решений уголовного кассационного департамента Правительствующего сената (за 1866-1910 гг.) / сост. Л. М. Ротенберг. Екатеринослав, 1912. 98. Инструктивное письмо Уголовной кассационной коллегии за 1929 г. «Об упрощении процесса» (извлечение) // Сборник разъяснений Верховного суда РСФСР. М.: Советское законодательство, 1932. 99. Постановление Пленума Верховного суда Таджикской ССР [б.н.] // Советская юстиция.1937. № 14. 100. Решение президиума Верховного суда РСФСР по делу Тащева А. И. [б.н.] // Советская юстиция. 1937. № 17. 101. Решение железнодорожной коллегии Верховного суда СССР от 28 марта 1939 г. по делу Глушкова И. К. // Советская юстиция. 1939. № 14. 102. Постановление Пленума Верховного суда СССР от 3 мая 1940 г. по делу Сутягина // Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда Союза ССР: 1940 г. / под. ред. И. Т. Голякова. М., 1941. 103. Постановление Пленума Верховного суда СССР от 4 июля 1940 г. по делу Жуковых М. Л. и В. И. // Сборник постановлений Пленума и определений коллегий Верховного суда Союза ССР: 1940 г. / под ред. И. Т. Голякова. М., 1941. 191 104. Кассационное определение Верховного суда РСФСР по уголовному делу по обвинению Мамаева и Гаджиева [б.д.], [б.н.] (извлечение) // Бюллетень Верховного суда РСФСР. 1979. № 1. 105. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного суда РСФСР от 16 октября 1978 г. в отношении Б. и Г. // Бюллетень Верховного суда РСФСР. 1979. № 4. 106. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 4 июля 2000 г. [б.н.] (извлечение) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2001. № 3. 107. Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 8 апреля 2009 г. № 63П09 // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2009. № 11. 108. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 21 апреля 2005 г. № 67-о05-1 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 109. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 18 марта 2010 г. № 66-о10-4 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.правовой системы «КонсультантПлюс». 110. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 19 января 2010 г. № 46-о09-103сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 111. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 7 июля 2010 г. № 66-о10-85 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 112. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 18 апреля 2011 г. № 4-о11-57 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.правовой системы «КонсультантПлюс». 113. Кассационное определение Верховного Суда РФ от 9 февраля 2009 г. № 45-о09-4 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 192 114. Определение Верховного Суда РФ от 6 марта 2008 г. № 18-Д07-195 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 115. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 17 марта 2009 г. № 25-О09-11 // Бюллетень Верховного суда РФ. 2009. № 10. 116. Определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 3 июня 2005 г. № 82-О05-13 // Бюллетень Верховного суда РФ. 2006. № 6. 117. Определение Верховного Суда РФ от 9 февраля 2005 г. № 67-о04-94сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 118. Определение Верховного Суда РФ от 3 марта 2005 г. № 67-о05-2 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 119. Определение Верховного Суда РФ от 21 апреля 2005 г. № 67-о05-1 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 120. Определение Верховного Суда РФ от 5 мая 2005 г. № 58-о05-14сп [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 121. Определение Верховного Суда РФ от 23 июня 2005 г. № 50-о05-15 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 122. Определение Верховного Суда РФ от 4 августа 2005 г. № 65-о05-5 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 123. Определение Верховного Суда РФ от 17 августа 2005 г. № 58-о05-30 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 193 124. Определение Верховного Суда РФ от 17 ноября 2005 г. № 67-о05-59 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 125. Определение Верховного Суда РФ от 7 декабрь 2005 г. 45-о05-59 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 126. Определение Верховного Суда РФ от 10 января 2006 г. № 93-о05-10 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 127. Определение Верховного Суда РФ от 19 января 2006 г. 67-о05-79 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 128. Определение Верховного Суда РФ от 24 марта 2006 г. № 69-о06-7 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 129. Определение Верховного Суда РФ от 20 июня 2006 г. № 66-о06-70 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 130. Определение Верховного Суда РФ от 13 июля 2006 г. № 92-о06-4 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 131. Решение Верховного Суда РФ от 30 июля 2009 г. N ГКПИ09-677 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справ.-правовой системы «Гарант». 132. Решение Верховного Суда РФ от 13 февраля 2012 г. N ГКПИ11-2151 [Электронный ресурс]. Документ опубликован не был. Доступ из справоч.правовой системы «Гарант». 194 Научная и учебная литература 133. Криминалистика: учеб. / Т. В. Аверьянова, Р. С. Белкин, Ю. Г. Корухов, Е. Р. Россинская. 3-е изд., перераб. и доп. М.: Норма: Инфра-М, 2010. 944 с. 134. Аверьянова Т. В. Судебная экспертиза. Курс общей теории. М.: Норма, 2008. 480 с. 135. Алексеев Ю. Г. Псковская судная грамота и ее время. Развитие феодальных отношений на Руси XIV–XV вв. Л.: Наука, 1980. 242 с. 136. Арсеньев В. Д. Вопросы общей теории судебных доказательств в советском уголовном процессе. М.: Юрид. лит., 1964. 179 с. 137. Балакшин В. С. Доказательства в теории и практике уголовнопроцессуального доказывания. Екатеринбург: ООО «Изд-во УМЦ УПИ», 2004. 298 с. 138. Баранов А. М. Обеспечение законности в досудебном производстве по уголовным делам: моногр. Омск: Омская акад. МВД России, 2006. 219 с. 139. Баршев Я. И. Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству: моногр. М.: ЛексЭст, 2001. 211 с. 140. Бедняков Д. И. Непроцессуальная информация и расследование преступлений. М.: Юрид. лит., 1991. 208 с. 141. Безлепкин Б. Т. Настольная книга следователя и дознавателя. М.: Проспект, 2009. 283 с. 142. Белкин А. Р. Теория доказательств в уголовном судопроизводстве. М.: Норма, 2005. 527 с. 143. Белкин Р. С. Собирание, исследование и оценка доказательств: сущность и методы. М.: Наука, 1966. 295 с. 144. Блауберг И. В., Юдин Э. Г. Становление и сущность системного подхода. М.: Наука, 1973. 270 с. 145. Бобришев-Пушкин А. М. Эмпирические законы деятельности русского суда присяжных. М.: [б.и.], 1896. 615 с. 146. Владимиров Л. В. Учение об уголовных доказательствах. Тула: Автограф, 2000. 463 с. 195 147. Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов н/Д: Феникс, 1995. 639 с. 148. Выдря М. М. Вещественные доказательства в советском уголовном процессе. М.: Госюриздат, 1955. 117 с. 149. Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М.: НКЮ СССР, 1941. 219 с. 150. Вышинский А. Я. Теория судебных доказательств в советском праве. М.: Госюриздат, 1950. 308 с. 151. Гаврилов А. К. Глава 1. Сущность следственных действий // Следственные действия (процессуальная характеристика, тактические и психологические особенности): учеб. пособие. Волгоград: ВШС МВД СССР, 1984. С. 5–18. 152. Голикова Н. Б. Политические процессы при Петре I. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1957. 337 с. 153. Горский Г. Ф., Кокорев Л. Д., Элькинд П. С. Проблемы доказательств в советском уголовном процессе. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1978. 304 с. 154. Горюшкин З. Дополнение ко второй части судебных действий. М.: Унив. тип., 1808. 1056 с. 155. Гродзинский М. М. Кассационное и надзорное производство в советском уголовном процессе. М.: Госюриздат, 1953. 231 с. 156. Давлетов А. А. Основы уголовно-процессуального познания. 2-е изд., испр. и доп. Екатеринбург: Изд-во Гуманит. ун-та, 1997. 191 с. 157. Давлетов А. А. Уголовное судопроизводство Российской Федерации. Общая часть. Курс лекций. Екатеринбург: Тип. ООО «ИРА УТК», 2010. 250 с. 158. Демченко В. Г. Историческое исследование о показаниях свидетелей как доказательстве по делам судебным, по русскому праву до Петра Великого. Киев: Унив. тип., 1859. 108 с. 159. Дмитриев Ф. М. История судебных инстанций и гражданского апелляционного судопроизводства от Судебника до Учреждения о губерниях. М.: [б.и.], 1859. 580 с. 196 160. Доля Е. А. Использование в доказывании результатов оперативнорозыскной деятельности. М.: Спарк, 1996. 111 с. 161. Духовской М. В. Русский уголовный процесс. М.: Изд-во М. В. Клюкина, 1905. 464 с. 162. Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в древней России: Опыты по истории русского гражданского права. М.: Унив. тип., 1869. 413 с. 163. Еникеев М. И., Образцов В. А., Эминов В. Е. Следственные действия: психология, тактика, технология: учеб. пособие. М.: ТК Велби, Проспект, 2007. 216 с. 164. Зеленина О. А. Процессуальный статус участника уголовного процесса и его изменение в досудебном производстве: моногр. Екатеринбург: Урал. Юрид. инс-т МВД России, 2006. 126 с. 165. Зимин А. А. Правда русская. М.: Древлехранилище, 1999. 422 с. 166. Зинатуллин З. З. Уголовно-процессуальное доказывание: учеб. пособие. Ижевск: Детектив-информ, 2003. 261 с. 167. Золотых В. В. Проверка допустимости доказательств в уголовном процессе. Ростов н/Д: Феникс, 1999. 288 с. 168. Кавелин К. Д. Собр. соч. СПб.: [б.г.] [б. и.]. Т. 4. 1348 с. 169. Кальницкий В. В., Ефремова Н. П. Восстановление утраченных уголовных дел: учеб. пособие. М.: Спарк, 2000. 91 с. 170. Кальницкий В. В. Следственные действия: учеб. пособие. Омск: Омская акад. МВД России, 2003. 23 с. 171. Кальницкий В. В. Судебное заседание в досудебном производстве по уголовным делам: учеб. пособие. Омск: Омская акад. МВД России, 2009. 96 с. 172. Карнеева Л. М. Доказательства в советском уголовном процессе. Волгоград: ВСШ, 1988. 67 с. 173. Кокорев Л. Д. Участники правосудия по уголовным делам. Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1971.160 с. 174. Конева С. И. Допросы в уголовном суде: моногр. Н. Новгород: Нижегородская акад. МВД России, 2013. 407 с. 197 175. Кони А. Ф. Краткий конспект курса уголовного судопроизводства. СПб.: [б.и.], 1905. 206 с. 176. Копьева А. Н. Доказывание по уголовным делам в вышестоящем суде. Иркутск: Изд-во Иркутск. ун-та,1990. 191 с. 177. Кузнецов Н. П. Доказывание в стадии возбуждения уголовного дела. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 1983. 117 с. 178. Кухта А. А. Доказывание истины в уголовном процессе: моногр. Н. Новгород, Нижегородская акад. МВД России, 2009. 569 с. 179. Лазарева В. А. Доказывание в уголовном процессе: учеб.-практ. пособие. М.: Высш. образование, 2009. 344 с. 180. Лазарева В. А. Проблемы доказывания в современном уголовном процессе России: учеб. пособие. Самара: Изд-во «Самарский университет», 2007. 303 с. 181. Ларин А. М. Работа следователя с доказательствами. М.: Юрид. лит, 1966. 156 с. 182. Ларин А. М., Мельникова Э. Б., Савицкий В. М. Уголовный процесс России: лекции-очерки. М.: БЕК, 1997. 324 с. 183. Линовский В. А. Опыт исторических розысканий о следственном уголовном судопроизводстве в России. М.: ЛуксЭст, 2001. 222 с. 184. Лупинская П. А. Доказывание в советском уголовном процессе. М.: ВЮЗИ, 1966. 103 с. 185. Маньков А. Г. Уложение 1649 года – кодекс феодального права. Л.: Наука, 1980. 271 с. 186. Михайловская И. Б. Цели, функции и принципы уголовного судопроизводства (уголовно-процессуальная форма). М.: ТК Велби, Изд-во «Проспект», 2003. 144 с. 187. Мотовиловкер О. Я. Вопросы дальнейшего совершенствования уголовно-процессуального законодательства. Томск: Изд-во Томск. ун-та, 1966. 124 с. 198 188. Мотовиловкер О. Я. Показания и объяснения обвиняемого. М.: Госюриздат, 1956. 180 с. 189. Мурадьян Э. М. Судебное право. СПб.: Юрид. центр «Пресс», 2007. 575 с. 190. Новиков А. И., Новиков И. А. Теория доказательств в уголовном процессе: от прошлого к современности: учеб. пособие. Алматы: Жети жаргы, 2007. Т. 2. 262 с. 191. Овчинский С. С. Оперативно-розыскная информация / под ред. А. С. Овчинского и В. С. Овчинского. М.: ИНФРА-М, 2000. 366 с. 192. Орлов Ю. К. Основы теории доказательств в уголовном процессе. М.: Проспект, 2000. 139 с. 193. Пахман С. В. О судебных доказательствах по древнему русскому праву, преимущественно гражданскому, в историческом их развитии. М.: [б.и.], 1851. 212 с. 194. Пашин С. А. Доказательства в российском уголовном процессе. М.: Комплекс-Прогресс, 1999. 104 с. 195. Петрухин И. Л. Экспертиза как средство доказывания в советском уголовном процессе. М.: Юрид. лит., 1964. 268 с. 196. Печников Г. А. Диалектические проблемы истины в уголовном процессе: моногр. 2-е изд., испр. и доп. Волгоград: ВА МВД России, 2010. 312 с. 197. Плесовских Ю. Г. Судебно-экспертное исследование: правовые, теоретические, методологические и информационные основы производства [Электронный ресурс]: моногр. М.: Юрист, 2008. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 198. Победкин А. В. Уголовно-процессуальное доказывание: моногр. М.: Юрлитинформ, 2009. 416 с. 199. Познышев С. В. Элементарный учебник русского уголовного процесса. М.: Изд-во Г. А. Лемана, 1913. 328 с. 199 200. Поляков М. П. Уголовно-процессуальная интерпретация результатов оперативно-розыскной деятельности: моногр. Н. Новгород: Нижегородская правов. акад., 2001. 261 с. 201. Прокофьев Ю. Н. Понятие и сущность документов как доказательств в советском уголовном процессе. Иркутск: Изд-во Иркутск. ун-та, 1978. 78 с. 202. Рахунов Р. Д. Свидетельские показания в советском уголовном процессе. М.: Госюриздат, 1955. 164 с. 203. Розин Н. Н. Уголовное судопроизводство. Петроград: Право, 1916. 597 с. 204. Россинская Е. Р., Галяшина Е. И. Настольная книга судьи: судебная экспертиза. М.: Проспект, 2012. 458 с. 205. Рыжаков А. П. Следственные действия и иные способы собирания доказательств. Тула: Тульская тип., 1996. 320 с. 206. Савельева М. В., Смушкин А. Б. Следственные действия: учеб. М.: Юрайт, 2011. 273 с. 207. Савицкий В. М. Очерк теории прокурорского надзора. М.: Наука, 1975. 382 с. 208. Садовский В. Н. Основания общей теории систем. М.: Наука, 1974. 280 с. 209. Сборник законоположении о судебно-медицинских исследованиях. Справочная книга для судебных врачей / сост. С. Н. Ипполитов. СПб.: [б.и.] 1910. 265 с. 210. Селиванов Н. А. Вещественные доказательства. М.: Юрид. лит., 1971. 200 с. 211. Сергеевич В.И. Древности русского права: в 3 т. М.: Зерцало, 2006. Т. 1. 524 с. 212. Сердюков П. П. Доказательства в стадии возбуждении уголовного дела: учеб. пособие. Иркутск: ИрГУ, 1981. 86 с. 213. Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. СПб.: Тип. Стасюлевича, 1910. 664 с. 200 214. Случевский В. К. Учебник русского уголовного процесса. СПб.: Тип. Стасюлевича, 1913. 686 с. 215. Смирнов А. В. Калиновский К. Б. Уголовный процесс. 4-е изд., перераб. и доп. М.: КНОРУС, 2008. 704 с. 216. Смыкалин А. С. История судебной системы России: учеб. пособие. М.: Закон и право, 2010. 231 с. 217. Строгович М. С. Курс советского уголовного процесса. М.: Изд-во АН СССР, 1958. 703 с. 218. Строгович М. С. Избр. тр.: в 3 т. Т. 3. Теория судебных доказательств. М.: Наука, 1991. 300 с. 219. Теория доказательств в советском уголовно процессе / отв. ред. Н. В. Жогин. 2-е изд., испр. и доп. М.: Юрид. лит., 1973. 734 с. 220. Томин В. Т. Острые углы уголовного судопроизводства. М.: Юрид. лит., 1981. 239 с. 221. Уголовно-процессуальное законодательство Союза ССР и РСФСР: теоретическая модель / под ред. В. М. Савицкого. М.: Ин-т государства и права РАН СССР, 1990. 317 с. 222. Уголовный процесс: общая часть: учеб. / В. П. Божьев [и др.]; ред. В. П. Божьев. М.: Спарк, 1997. 193 с. 223. Уголовный процесс: учеб. для высш. юрид. учеб. заведений и юрид. фак. / В. К. Бобров [и др.]; ред. В. П. Божьев. М.: Спарк, 1998. 591 с. 224. Уголовный процесс: учеб.: в 3 ч. 3-е изд., прераб. и доп. / под ред. В. Г. Глебова, Е. А. Зайцевой. Волгоград: ВА МВД России, 2009. Ч. 1. 264 с. 225. Ульянова Л. Т. Предмет доказывания и доказательства в уголовном процессе России: учеб. пособие. М.: Городец, 2008. 176 с. 226. Фаткуллин Ф. Н. Общие проблемы процессуального доказывания. Казань: Изд-во Казан. ун-та, 1976. 206 с. 227. Фойницкий И. Я. Курс уголовного судопроизводства. СПб.: Альфа, 1996. Т. 2. 606 с. 201 228. Хрестоматия по истории русского права / сост. ВладимирскийБуданов. СПб.: Изд-во Н. Я. Оглоблина, 1908. 226 с. 229. Чельцов М. А. Уголовный процесс. М.: Изд-во МЮ СССР, 1948. 624 с. 230. Шалфеев Н. Н. Об Уставной книге Разбойного приказа. СПб.: Тип. Мор. м-ва, 1868. 76 с. 231. Шейфер С. А. Доказательства и доказывание по уголовным делам: проблемы теории и правового регулирования: моногр. М.: Норма, 2009. 239 с. 232. Шейфер С. А. Следственные действия. Основания, процессуальный порядок и доказательственное значение: моногр. М.: Юрлитинформ, 2004. 184 с. 233. Шифман М. Л. Основные вопросы теории советского доказательственного права: лекция. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1956. 40 с. 234. Эксперт. Руководство для экспертов органов внутренних дел / под ред. Т. В. Аверьяновой, В. Ф. Статкуса. М.: КноРус, Право и закон. 2003. 529 с. 235. Якимов И. Н. Криминалистика: рук. по угол. технике и тактике. М.: Изд. НКВД РСФСР, 1925. 430 с. 236. Якуб М. Л. Процессуальная форма в советском уголовном судопроизводстве. М.: Юрид. лит., 1981. 144 с. 237. Якуб М. Л. Показания обвиняемого как источник доказательств в советском уголовном процессе. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1963. 80 с. Научные статьи и публикации 238. Александров А. С. К вопросу об определении понятия «довод» // Уголовное право. 2003. № 4. С. 67–68. 239. Александров А., Кухта А., Терехин В. О правовом значении результатов гласных оперативно-розыскных мероприятий для уголовного дела и реформы досудебного уголовного процесса // Уголовное право. 2009. № 6. С. 77–81. 240. Алиев Т. Т., Нахова Е. А. История становления доказательственного права как комплексного института российского права // История государства и права. 2007. № 19. С. 18–19. 202 241. Альперин, Антонов, Вяткин, Лебедев, Ордынский, Шеин. Дефекты расследования должностных и хозяйственных преступлений в промышленности // Советская юстиция. 1933. № 1. С. 12–13. 242. Арсеньев В., Рябоконь В. Протокольная форма досудебной подготовки материалов в уголовном судопроизводстве // Советская юстиция. 1985. № 21. С. 8–9. 243. Афанасьев С. Преюдиция или процессуальный капкан // Новая адвокатская газета. 2010. № 7. С. 4. 244. Байрон. Допрос «подозреваемого» // Советская юстиция. 1936. № 6. С. 17. 245. Бекетов М. Вещественные доказательства и «иные документы» – проблемы разграничения в УПК РФ // Уголовное право. 2006. № 3. С. 55–57. 246. Белкин А. Р. Еще раз о доказательствах, источниках доказательств и о том, как отличить одно от другого // Мировой судья. 2012. № 1. С. 10–14; № 2. С. 7–10. 247. Бестаев А. О. Представление и исследование в уголовном суде заключения специалиста, полученного защитником на договорной основе в ходе досудебного производства // Российский судья. 2007. № 5. С. 22–24. 248. Божьев В. П. «Тихая революция» Конституционного Суда в уголовном процессе Российской Федерации // Росийская юстиция. 2000. № 10. С. 9–11. 249. Бозров В. М. Результатам оперативно-розыскной деятельности – статус доказательств в уголовном процессе // Российская юстиция. 2004. С. 46–48. 250. Бредихин Н. «Подозреваемый», «свидетель» и лицо без процессуального звания // Советская юстиция. 1937. № 19. С. 21–22. 251. Будников В. Л. Вещественные доказательства в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 2005. № 7. С. 11–14. 252. Будников В. Л. Признание обвиняемым своей вины не является доказательством // Российская юстиция. 2007. № 4. С. 44–45. 253. Быков В. М. Заключение специалиста // Законность. 2004. № 9. С. 21– 22. 203 254. Быков В. М. Проблемы участия защитника в собирании доказательств // Российская юстиция. 2007. № 9. С. 62–64. 255. Ванявин Д. В. История развития института вещественных доказательств // Актуальные проблемы российского права. 2009. № 2. С. 287–293. 256. Великий Д. Процессуальное значение допроса эксперта // Российская юстиция. 2000. № 9. С. 46–47. 257. Верещагина А. В. Институт специалиста в УПК РФ // Уголовное право. 2007. № 3. С. 86–90. 258. Винберг А. И., Корнухов Ю. Регламентация применения научнотехнических средств // Социалистическая законность. 1983. № 11. С. 52–53. 259. Винокурова Т. В., Астафьев Ю. В. Оперативно-разыскная деятельность: гарантии и ограничения // Уголовный процесс. 2009. № 2. С. 39-43. 260. Воронин В. В. Последствия установления неопровержимой преюдиции. // Уголовный процесс. 2010. № 3. С. 4–6. 261. Галяшина Е. Р., Россинсская Е. Р. Законодательство о судебной экспертизе и пути его совершенствования // Научные труды Московской государственной юридической академии. 2006. № 6. С. 1033–1055. 262. Герасимов В. Доказательственное значение воспроизведения фонограмм в суде // Советская юстиция. 1970. № 9. С. 11–12. 263. Герасимов И. Ф. Система процессуальных действий следователя // Следственные действия (криминалистические и процессуальные аспекты): межвуз. сб. науч. тр. Свердловск: СЮИ, 1983. С. 3–7. 264. Гладышева О. В., Солонникова Н. В. Явка несовершеннолетнего с повинной: требуется определение процессуального статуса // Российский следователь. 2008. № 3. С. 6–7. 265. Голунский С. А. Вопросы доказательственного права в Основах уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик // Вопр. судопроизводства и судоустройства в новом законодательстве СССР. М.: Госюриздат, 1959. С. 122–160. 204 266. Голунский С. А. Привлечение обвиняемого // Советская юстиция. 1936. № 23. С. 15–16. 267. Григорьев В. Н., Победкин В. А. О методологии совершенствования доказательственного права // Государство и право. 2003. № 10. С. 55–62. 268. Григорьев О. В. Формирование военно-судебной системы в ходе реформ Петра I. // Российский судья. 2009. № 11. С. 30–33. 269. Гришина Е. П. Привлечение защитником специалиста // Адвокатская практика. 2007. № 4. С. 25–26. 270. Гришина Е. П., Константинов А. В. Логико-гносеологическая сущность заключения специалиста и его доказательственное значение в уголовном процессе // Современное право. 2005. № 12. С. 48–52. 271. Гришина Е. П., Саушкин С. А. Использование результатов предварительного исследования объектов в доказывании: за и против // Современное право. 2006. № 8. С. 65–68. 272. Гришина Е. П. Ревизия и предварительное исследование объектов как непроцессуальные формы использования специальных познаний в уголовном процессе // Адвокатская практика. 2007. № 3. С. 15–18. 273. Гуськова А. П. К вопросу о защите прав человека, гражданина в российском уголовном судопроизводстве // Российский судья. 2005. № 6. С. 11–14. 274. Данилова Л. С., Громов Н. А., Колесников Е. В. О заключении и показаниях специалиста: продолжение дискуссии // Право и политика. 2006. № 11. С. 124–135. 275. Джаншиев Г. Что такое новый суд // Сб. ст. / ред. В. П. Обнинский. М.: Тип. тов. Рябушинских, 1914. С. 3–24. 276. Дикарев И. С. Правосудие и судебный контроль в уголовном процессе // Государство и право. 2008. № 2. С. 45–51. 277. Дикарев И. С. Принцип осуществления правосудия только судом // Российская юстиция. 2008. № 5. С. 2–4. 205 278. Доля Е. А. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам // Российская юстиция. 1994. № 6. С. 42–44. 279. Доля Е. А. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам // Российская юстиция. 1995. № 5. С. 41–43. 280. Доля Е. А. Результатам оперативно-розыскной деятельности нельзя придавать статус доказательств в уголовном процессе // Российская юстиция. 2007. № 6. С. 38–42. 281. Доля Е. А. Правовое значение результатов гласных оперативно- розыскных мероприятий для уголовного дела и реформы уголовного процесса // Законность. 2011. № 4. С. 16–22. 282. Дорохов В. Я. Понятие источника доказательств // Актуальные проблемы доказывания в советском уголовном процессе. М.: ВНИИ МВД СССР, 1981. С. 7-12. 283. Дудышкин Б. Н. Производство служебного расследования по установлению причин транспортных происшествий: правовая природа, понятие, проблемы // Журнал российского права. 2007. № 8. С. 38–44. 284. Жаров С. Н. По следам политического сыска в Киевской Руси // Правоведение. 2009. № 2. С. 208–215. 285. Житков. О подозреваемых и обвиняемых и об «уголовно- преследуемом свидетеле» // Советская юстиция. 1937. № 9. С. 16–17. 286. Зажицкий В. И. Заключение аудитора – экспертиза или ревизия? // Российская юстиция. 1994. № 8. С. 29–30. 287. Зажицкий В. И. Заключение и показания специалиста в системе доказательственного права // Российская юстиция. 2007. № 9.С. 56–58. 288. Зажицкий В. И. Связь оперативно-розыскной и уголовно- процессуальной деятельности в российском законодательстве // Российская юстиция. 1996. № 4. С. 51–52. 206 289. Зажицкий В. И. Трудности представления прокурору и органам расследования результатов оперативно-розыскной деятельности // Российская юстиция. 2000. № 1. С. 37–39. 290. Заключение эксперта: от мнения правоведа до выводов медика (обзор практики) // Российская юстиция. 1998. № 8. С. 29–30. 291. Зельдес И., Леви А. Организация судебных экспертиз: практика США, проблемы России // Российская юстиция. 1996. № 7. С. 27–28. 292. Зельдес И., Леви А. Эксперт в суде присяжных США // Российская юстиция. 1999. № 7. С. 46–47. 293. Земцова С.И., Зырянов В.В. Использование результатов предварительного исследования в доказывании: проблемы и возможности // Российский следователь. 2011. № 24. С. 5–7. 294. Зиннатуллина М. Р. Уголовный процесс по Соборному уложению 1649 г. // Место и роль органов внутренних дел в системе уголовной юстиции. Омск: ОмА МВД России, 2003. С. 47–49. 295. Зоря Н. Заметки из следственной практики // Советская юстиция. 1933. № 10. С. 19–20. 296. Зубов В. Протокол как зеркало судебного разбирательства // Российская юстиция. 1998. № 9. С. 14. 297. Калугин. О «подозреваемом» и обвиняемом // Советская юстиция. 1937. № 10. С. 50–56. 298. Карнеева Л. М., Мусиенко А. Доказательственное значение материалов, полученных в результате применения киносъемки, видео- и звукозаписи // Советская юстиция. 1983. № 3. С. 11–12. 299. Карякин Е. Допустимость доказательств, собранных защитником, и осуществление функции защиты в уголовном судопроизводстве // Российская юстиция. 2003. № 6. С. 57–58. 300. Касавин И. Т. Проблема и контекст. О природе философской рефлексии // Вопр. философии. 2004. № 11. С. 19–32. 207 301. Клямко Э. Недоказывающие доказательства // Законность. 1994. № 12. С. 42–44. 302. Козлов В., Ильичев А. Необычная экспертиза // Советская юстиция. 1970. № 12. С. 21. 303. Колоколов Н. А. Есть ли альтернатива бумажному протоколу! // Мировой судья. 2006. № 12. С. 7–8. 304. Колоколов Н. А. Преюдиция. Преступления в сфере экономики: факты одни, а оценки у судов общей юрисдикции и арбитражных судов разные // Юрист. 2009. № 6. С. 56–65. 305. Комлев Б. О понятии вещественного доказательства // Законность. 1994. № 12. С. 38–42. 306. Коткин П. Н., Елинский В. И. Специфика организации и производства осмотра места авиационного происшествия // Российский следователь. 2009. № 20. С. 4–10. 307. Кудрявцева А. В. Заключение и показания специалиста как источник доказательств в уголовном процессе России // Вопросы правовой теории и практики: межвуз. сб. науч. трудов. Омск, 2007.С. 117–127. 308. Кудрявцева А. В., Лившиц Ю. Доказательственное значение «правовых» экспертиз в уголовном процессе // Российская юстиция. 2003. № 1. С. 36–38. 309. Кузнецов С., Дадонов В. Право защитника собирать доказательства: сущность и пределы // Российская юстиция. 2002. № 8. С. 32. 310. Кулыгин В. В. Становление русского уголовного права с древнейших времен до крещения Руси: историко-лингвистические аспекты // История государства и права. 2010. № 14. С. 2–7. 311. Куссмауль Р. Дискриминационная норма нового УПК // Российская юстиция. 2002. № 9. С. 32. 312. Леви А. А. Вопросы правовой регламентации применения научнотехнических средств в уголовном судопроизводстве собирания доказательственной информации // Теория и практика техническими предварительном следствии. Киев: КВШМ, 1980. С. 14–20. средствами на 208 313. Логвинец Е. А. Заключение специалиста (проблемы использования в доказывании) // Эксперт-криминалист. 2008. № 1. С. 33–36. 314. Мартынчик Е. Г. Акты адвокатского расследования: виды, форма, структура, содержание и значение // Российская юстиция. 2009. № 9. С. 52–55. 315. Мартынчик Е. Г. Правовые основы адвокатского расследования: состояние и перспективы (к разработке концепции и модели) // Адвокатская практика. 2003. № 6. С. 21–29. 316. Новиков С. А. Понятие «показания» по новому уголовно- процессуальному законодательству: необходимые уточнения // Российский судья. 2002. № 6. С. 8-9. 317. Новиков С. А. «Я виновен!»: Доказательственное значение собственного признания вины в современном уголовном процессе России // Правоведение. 2009. № 1. С. 141–157. 318. Новое проявление заботы об укреплении социалистической законности // Советская юстиция. 1960. № 15–16. С. 18–19. 319. Обвинительное заключение по делу «троцкистов» // Социалистическая законность. 1937. № 2. С. 43–49. 320. Орлов Ю. К. Спорные вопросы судебной экспертизы // Российская юстиция. 1995. № 1. С. 11–13. 321. Первое заседание Методсовета Прокуратуры Союза // Социалистическая законность. 1937. № 1. С. 75–82. 322. Перекрестов В. Н. Проблема обеспечения гарантий допустимости признательных показаний // Российская юстиция. 2009. № 8. С. 55–56. 323. Петрухин И. Книга о судебной экспертизе (рецензия на книгу В. А. Притузовой «Заключение эксперта как доказательство в уголовном процессе») // Советская юстиция. 1961. № 13. С. 26–27. 324. Пигорев О. И. Анализ развития института следственных действий в уголовно-процессуальном законодательстве советского периода // Российский следователь. 2009. № 4. С. 39–41. 209 325. Пиюк А. В. Собирание доказательств защитником – декларация или реальность? // Российская юстиция. 2010. № 3. С. 32–35. 326. Плесовских Ю. Г. Заключение специалиста, участвующего в осмотре места происшествия, как объект судебно-экспертного исследования // Эксперткриминалист. 2006. № 2. С. 8–10. 327. Подольный Н. Аудиозапись исключит фальсификацию протокола судебного заседания // Российская юстиция. 2002. № 8. С. 36. 328. Поляков М. П. «Процессуальное» и «непроцессуальное» как категории философии уголовного процесса // Уголовное судопроизводство. 2006. № 4. С. 14–19. 329. Пугачев Е. В. Проблемы соотношения результатов прослушивания телефонных переговоров и контроля и записи телефонных и иных переговоров в процессе доказывания по уголовным делам // Уголовное судопроизводство. 2008. № 2. С. 22–25. 330. Раскольников. О подозреваемых и обвиняемых // Советская юстиция. 1936. № 28. С. 13. 331. Рахунов Р. Д. Доказательственное значение признания обвиняемого по советскому уголовному процессу // Советское государство и право. 1956. № 8. С. 34–43. 332. Саушкин С. А., Гришина Е. П. Возможности использования данных несудебных экспертиз при производстве по уголовным делам // Уголовное судопроизводство. 2007. № 1. С. 28–31. 333. Селина Е. Состязательность в применении специальных знаний по уголовным делам // Российская юстиция. 2003. № 3. С. 48–49. 334. Семенов В. Г. Как воспользоваться услугами частного детектива в уголовном судопроизводстве // Уголовный процесс. 2010. № 5. С. 32–37. 335. Скобликов П. А. Проблемы современной преюдиции: арбитражный процесс блокирует уголовный // Закон. 2010. №4. С. 187–190. 336. Смирнов А. В. «Серебряное блюдо» деятельности // Уголовный процесс. 2012. № 10. С. 12–18. оперативно-розыскной 210 337. Смирнов В. Экспертиза в состязательном процессе // Российская юстиция. 2001. № 11. 60–61. 338. Соколов Ю. Н. Информационные технологии как альтернативные средства фиксации при производстве следственных действий // Российский судья. 2010. № 6. С. 29–31. 339. Соколов Ю. Н. Электронный протокол судебного заседания // Российская юстиция. 2010. № 8. С. 30–32. 340. Строгович М. С. Развитие законодательства о судоустройстве и судопроизводстве // Советская юстиция. 1961. № 22. С. 3–6. 341. Стучка Ф. Предисловие // Сборник действующих разъяснений Верховного суда РСФСР, изданных за время с 1923 г. по 1 января 1929 г. М.: Госюриздат, 1930. С. 3–4. 342. Судебно-надзорная практика Прокуратуры Союза // Социалистическая законность. 1937. № 11. С. 119–126. 343. Тарасов-Родионов П. Методика расследования контрреволюционных преступлений // Советская юстиция. 1933. № 17. С. 16–17. 344. Тормосина Г. Г. Заключение капитана морского порта как доказательство в гражданском процессе [Электронный ресурс]. Транспортное право. 2006. № 3 Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 345. Фомин М. Протокол судебного заседания: «прошу данный вопрос и ответ на него отразить дословно» // Российская юстиция. 2003. № 11. С. 22–24. 346. Францифорова С. Ю. Уголовно-процессуальная форма – гарантия обеспечения прав и законных интересов участников уголовного судопроизводства // Уголовное судопроизводство. 2008. № 3. С. 2–4. 347. Фролова Т. А. Использование в доказывании результатов оперативнорозыскной деятельности // Уголовный процесс. 2008. № 10. С. 14-24. 348. Фролова Т. А. Явка с повинной относится к иным документам // Уголовный процесс. 2010. № 4. С. 34. 211 349. Холл А. Д., Фейджин Р. Е. Определение понятия системы // Исследования по общей теории систем. М.: Прогресс, 1969. С. 252–282. 350. Шалумов М. С. Явка с повинной: смягчающее обстоятельство, повод к возбуждению уголовного дела, доказательство вины // Уголовный процесс. 2009. № 10. С. 40–47. 351. Шишов Е., Сычев А. Контроль и запись переговоров: следственное действие или оперативно-розыскное мероприятие // Уголовное право. 2006. № 6. С. 121–125. 352. Элькинд П. С. Научно-технический прогресс и уголовное судопроизводство // Советская юстиция. 1977. № 3. С. 7–8. 353. Ярковой В. А. Процессуальное значение явки с повинной // Законодательство и практика. 2006. № 2. С. 3–6. Диссертации и авторефераты диссертаций 354. Абасов А. И. Показания обвиняемого в советском уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1986. 27 с. 355. Агибалова В. О. Процессуальные и иные документы как источники доказательств в уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2003. 230 с. 356. Агутин А. В. Мировоззренческие идеи в уголовно-процессуальном доказывании: дис. … д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2005. 488 с. 357. Арендаренко И. А. Доказательственное право уголовного судопроизводства в его соотношении с нормами, регулирующими доказывание в гражданском, арбитражном процессах и производстве по делам об административных правонарушениях: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2011. 29 с. 358. Балакшин В. С. Доказательства в теории и практике уголовнопроцессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации): дис. … д-ра юридических наук. Екатеринбург, 2005. 453 с. 212 359. Балакшин В. С. Доказательства в теории и практике уголовнопроцессуального доказывания (важнейшие проблемы в свете УПК Российской Федерации): автореф. … д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2005. 59 с. 360. Баранов А. М. Законность в досудебном производстве по уголовным делам: автореф. дис. … д-ра юрид. наук:. Омск, 2006. 39 с. 361. Белкин А. Р. Теория доказывания: криминалистический и оперативнорозыскной аспекты: дис. … д-ра юрид. наук. Воронеж, 2000. 416 с. 362. Белкин Р. С. Экспериментальный метод исследования в советском уголовном процессе и криминалистике: автореферат дис. … д-ра юрид. наук. М., 1963. 40 с. 363. Бирмамитова С. А. Доказывание на досудебных стадиях уголовного процесса по делам о преступлениях, совершенных осужденными в исправительных колониях: дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. 201 с. 364. Бородкина Т. Н. Реализация процессуального статуса специалиста на стадии предварительного расследования: автореф. дис. ... кандидата юрид. наук. Москва, 2007. 30 С. 365. Бостанов Р. А. Использование производных доказательств в судопроизводстве России: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2012. 364 с. 366. Бровкин А. В. Договор на оказание частных детективных услуг: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1998. 156 с. 367. Воробьева Ю. Ю. Современные проблемы процесса доказывания в российском уголовном судопроизводстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Оренбург, 2006. 22 с. 368. Воронина Л. В. Протоколы и иные документы как источники доказательств в советском уголовном процессе (по материалам Казахской ССР): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1987. 27 с. 369. Глобенко О. А. Показания обвиняемого в современном российском уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007. 242 с. 370. Голованова О. В. Адвокатское познание по уголовному делу: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2008. 237 с. 213 371. Граве А. В. Использование специальных знаний в стадии возбуждения уголовного дела о незаконном экспорте (передаче) товаров и технологий двойного назначения: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 31 с. 372. Гришина Е. Б. Показания в системе видов доказательств в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 26 с. 373. Зверев А. Г. Допустимость показаний подозреваемого в российском уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2006. 22 с. 374. Дегтярь Т. С. Собирание и формирование доказательств в процессе расследования преступлений: автореферат дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. 22 с. 375. Демурчев Л. Г. Собирание доказательств в ходе досудебного производства путем проведения иных процессуальных действий: автореферат дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2012. 26 с. 376. Диденко К. В. Документы как доказательства по уголовным делам об экономических преступлениях: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2009. 233 с. 377. Додин Е. А. Доказывание и доказательства в правоприменительной деятельности органов советского государственного управления: автореф. … дис. д-ра. юрид. наук. Киев, 1973. 40 с. 378. Егоров Н. Н. Теоретические и прикладные проблемы учения о вещественных доказательствах: дис. ... д-ра юрид. наук. Иркутск, 2005. 376 с. 379. Еремин С. Н. Заключение специалиста как новый вид доказательства в уголовном судопроизводстве: дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2004. 205 с. 380. Зайцев О. А. Теория и практика участия свидетеля в уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 1993. 24 с. 381. Захохов З. Ю. Заключение и показания специалиста как виды доказательств в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д. 2012. 25 с. 382. Игнатьев Д. Б. Документы как доказательства по делам о налоговых преступлениях: дис. …. канд. юрид. наук. Краснодар, 2001. 225 с. 383. Камышин В. А. Иные документы как «свободное» доказательство в уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Ижевск, 1998. 171 с. 214 384. Карибов К. Ф. Процессуальное положение свидетеля в уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. 245 с. 385. Корнеева А. Н. Показания потерпевшего в российском уголовном процессе: дис. …. канд. юрид. наук. Краснодар, 2011. 192 с. 386. Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспектива правового регулирования: дис. … д-ра юрид. наук. Краснодар, 2006. 421 с. 387. Костенко Р. В. Доказательства в уголовном процессе: концептуальные подходы и перспективы правового регулирования: автореф. … д-ра юрид. наук. СПб., 2006. 35 с. 388. Кудрявицкий А. С. Оперативно-розыскное и криминалистическое обеспечение судебного разбирательства дел о преступлениях, совершаемых организованными преступными сообществами: дис. … канд. юрид. наук. Тюмень, 2011. 228 с. 389. Купряшина Е. А. Источники доказательств и критерии их оценки в уголовном процессе РФ: дис. ... канд. юрид. наук. Воронеж, 2007. 223 с. 390. Кучерук Д. С. Использование результатов оперативно-розыскной деятельности в доказывании по уголовным делам о взяточничестве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2011. 36 с. 391. Куэвас Гринян Л. А. Системный подход и его роль в социальном познании: дис. … канд. филос. наук. Л., 1984. 177 с. 392. Лапатников М. В. Альтерпроцессуальная информация в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2010. 25 с. 393. Леднев А. Е. Показания свидетеля как уголовно-процессуальное доказательство: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2006. 240 с. 394. Локтионов М. В. Системный подход в менеджменте: дис. … д-ра филос. наук. М., 2002. 357 с. 395. Новиков С. А. Показания обвиняемого в современном уголовном процессе России: автореф. дис. … канд. юрид. наук. СПб., 2003. 23 с. 215 396. Лопаткин Д. А. Вещественные доказательства: процессуальные и криминалистические аспекты: дис. …. канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. 193 с. 397. Лукашевич С. В. Доказывание по делам о преступном уклонении от уплаты налогов: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2007. 224 с. 398. Мазалева Л. В. Оперативно-розыскное противодействие преступным группам в местах лишения свободы: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Владимир, 2011. 26 с. 399. Милинчук В. В. Взаимная правовая помощь по уголовным делам: общие условия оказания и формы (действующая практика и перспективы развития): дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. 320 с. 400. Морозкина И. А. Доказывание в процессе расследования налоговых преступлений, предусмотренных ст. 199.2 УК РФ: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 23 с. 401. Олефиренко С. П. Доказывание морального вреда и вреда, причиненного деловой репутации юридического лица, в уголовном судопроизводстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2009. 28 с. 402. Осипов С. А. Доказывание по уголовным делам о преступлениях, совершенных в сфере незаконного оборота драгоценных металлов и драгоценных камней, в досудебном производстве: дис. … канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2003. 216 с. 403. Пилюгин Н. Н. Доказывание на стадии предварительного расследования по УПК РФ: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. 22с. 404. Пилюшин И. П. Получение и закрепление показаний в уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Омск, 2006. 218 с. 405. Победкин А. В. Теория и методология использования вербальной информации в уголовно-процессуальном доказывании: автореф. дис. … д-ра юрид. наук. М., 2005. 60 с. 406. Погодин И. В. Доказывание по делам о преступлениях экстремистской направленности: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. 22 с. 216 407. Попова Н. А. Вещественные доказательства: собирание, представление и использование их в доказывании: дис. …. канд. юрид. наук. Саратов, 2007. 177 с. 408. Прокопенко А. А. Оценка доказательств в ходе рассмотрения уголовного дела судом первой инстанции: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Краснодар, 2009. 27 с. 409. Ролик А. В. Документы как вид доказательств по делам о преступлениях, отнесенных к компетенции таможенных органов: дис. …. канд. юрид. наук. М., 2002. 159 с. 410. Саакян А. Г. Организационно-правовой механизм использования результатов оперативно-розыскной деятельности в отечественном досудебном производстве: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2010. 24 с. 411. Семенов В. Г. Правовые основания, порядок получения и использования результатов частной детективной деятельности при расследовании преступлений: дис. … канд. юрид. наук. М., 2005. 242 с. 412. Скребец Г. Г. Участие адвоката-защитника в формировании доказательств на стадии предварительного расследования: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2008. 26 с. 413. Сманалиев К. М. Актуальные проблемы доказательства и доказывания в уголовном судопроизводстве Кыргызской республики: автореф. … д-ра юрид. наук. Бишкек, 2011. 49 с. 414. Федякин К. П. Теоретические и практические проблемы свидетельского иммунитета в уголовном судопроизводстве: дис. … канд. юрид. наук. Саратов, 2007. 167 с. 415. Филь В. С. Показания подозреваемого в российском уголовном процессе: дис. …. канд. юрид. наук. Краснодар, 2003. 176 с. 416. Худякова Ю. В. Вещественные доказательства в уголовном процессе: дис. … канд. юрид. наук. Челябинск, 2006. 234 с. 217 417. Шинкевич Д. В. Особенности доказывания по уголовным делам при оказании правовой помощи иностранными государствами: дис.… канд. юрид. наук. Красноярск, 2006. 229 с. 418. Шишкин В. С. Документы в доказывании при производстве по уголовному делу: дис. … канд. юрид. наук. М., 2012. 238 с. 419. Шуличенко А. А. Показания обвиняемого: правовой, психологический и нравственный аспекты: дис. … канд. юрид. наук. М., 2008. 193 с. 420. Якуб М. Л. Процессуальные проблемы оценки показаний свидетеля, потерпевшего и обвиняемого (при окончании предварительного расследования и при постановлении приговора): автореф. дис. … д-ра юрид. наук. Л., 1970. 30 с. 421. Ярцева А. В. Использование в доказывании информации, передаваемой по техническим каналам связи: правовые и тактико-криминалистические аспекты: автореф. дис. … канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 2012. 26 с. Комментарии законодательства и справочная литература 422. Большой толковый словарь русского языка / сост. и гл. ред. С. А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 1998. 1636 с. 423. Борисов А. Н. Комментарий к положениям УПК РФ по проведению судебно-налоговых экспертиз, ревизий и документальных проверок [Электронный ресурс]. М.: Юстицинформ, 2004. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 424. Виленский Б. В. Комментарий к Разделу II Устава уголовного судопроизводства 1864 г. «О предварительном следствии» // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юридическая литература, 1991. Т. 8. С. 283– 315. 425. Виленский Б. В. Комментарий к Разделу III Устава уголовного судопроизводства 1864 г. «О предании суду» // Российское законодательство Х– ХХ веков. М.: Юрид. Лит., 1991. Т. 8. С. 315–321.Клеандрова В. М. Комментарий к Псковской судной грамоте (ст. 41-80) // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1984. Т. 1. С. 364-374. 218 426. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации (постатейный) [Электронный ресурс]. 9-е изд., перераб. и доп. / под. ред. Б. Т. Безлепкина. М.: Кнорус, 2010. 688 с. Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». 427. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / А. В. Смирнов, К. Б. Калиновский; под ред. А. В. Смирнова. 5-е изд., переаб. и доп. М.: Проспект, 2009. 992 с. 428. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общей ред. В. П. Верина, В. В. Мозякова. М.: Экзамен, 2004. 976 с. 429. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / науч. ред. В. Т. Томин, М. П. Поляков. 4-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2010. 1292 с. 430. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации [Электронный ресурс] / отв. ред. Д. Н. Козак, Е. Б. Мизулина. 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрист, 2004. URL: http://log-in.ru/books/postateiynyiykommentariiy-upk-i-uik-rf-radchenko-v-i-mikhlin-a-s-mizulina-e-b-dengi (дата обращения 12.02.2011). 431. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу РСФСР: по состоянию на 1 окт. 1999 г. / под ред. В. М. Савицкого, Б. Т. Безлепкина, П. А. Лупинской, И. Л. Петрухина. М.: Проспект, 1999. 571 с. 432. Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский толковый словарь. М.: Эксмо, 2006. 928 с. 433. Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В. М. Лебедева; науч. ред. В. П. Божьев. – 3-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт-Издат, 2007. 1158 с. 434. Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка: 80 000 слов и фразеологических выражений. М.: Эллипс, 2003. 944 с. 435. Рыжаков А. П. Комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации. 2-е изд. изм. и доп.- М.: Норма, 2002. 1024 с. 219 436. Смирнов А. В., Калиновский К. Б. Комментарий к Уголовнопроцессуальному кодексу Российской Федерации. 5-е изд., перераб. и доп. М.: Проспект, 2009. 311 с. 437. Устав уголовного судопроизводства с позднейшими узаконениями, законодательными мотивами, разъяснениями Правительствующего сената и циркулярами министра юстиции / сост.: М. Шрамченко, В. Ширков. СПб.: Изд-е Н. К. Мартынова, 1899. 948 (56) с. 438. Чистяков О. И., Горский А. Д. Введение // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 2. С. 5–32. 439. Чистяков О. И. Комментарий к главе Х Соборного Уложения 1649 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1985. Т. 3. С. 285–326. 440. Чистяков О. И. Комментакрий Краткого изображения процессов или судебных тяжб 1715 г. // Российское законодательство Х–ХХ веков. М.: Юрид. лит., 1986. Т. 4. С. 425-451. Иностранная литература 441. Fijnaut C., Bovenkerk F., Bruinsma G. Organized The Netherlands. Hague: Kluwer law international, 1998. 248 p. Crime In 220 ПРИЛОЖЕНИЯ Приложение 1. Результаты опроса 150 следователей, дознавателей, судей в Омской, Свердловской, Тюменской областях и Ханты-Мансийском автономном округе–Югре (2010-2012 гг.) № 1. 2. 3. 4. Вопрос Может ли протокол явки с повинной являться допустимым доказательством, если обвиняемый в ходе расследования или судебного разбирательства не подтверждает изложенные в нем сведения? - Да. - Да, если при составлении протокола явки с повинной была разъяснена ст. 51 Конституции РФ. - Да, если при составлении протокола явки с повинной участвовал адвокат. - Нет. Может ли объяснение, полученное в ходе проверки сообщения о преступлении, являться допустимым доказательством в случае, если обвиняемый в ходе расследования или судебного заседания не подтверждает изложенные в нем сведения? - Да. - Да, если при составлении объяснения была разъяснена ст. 51 Конституции РФ. - Да, если при составлении объяснения присутствовал адвокат. - Нет. Являются ли доказательством результаты исследований, проводимые в ходе проверки сообщения о преступлении? - Да. - Да, но только в случаях, когда проведение экспертизы невозможно. - Да, но только наряду с экспертизой, проведенной по этим же вопросам. - Нет. Могут ли использоваться в доказывании устные заявления участников уголовного судопроизводства, занесенные в протоколы следственных и процессуальных действий? % 20 27,06 22,44 30,5 4,62 14 12 69,38 16,66 18 32,34 33 221 - Да. Да, если до указанных процессуальных действий лицу было разъяснено право не свидетельствовать против себя самого и своих близких родственников. Да, по правилам использования в доказывании показаний. Нет. 5. 6. 7. Могут ли в качестве доказательств по уголовному делу выступать результаты служебных (ведомственных) расследований? - Да. - Да, в тех случаях, когда процедура расследования определена в нормативных актах (например: происшествия на железнодорожном транспорте и т.п.) - Да, если полученные в ходе указанных расследований сведения нашли подтверждение в ходе производства по уголовному делу. - Нет. Возможно ли использование в доказывании протокола судебного заседания, составляемого при разрешении судом вопросов в рамках досудебного производства? - Да. - Нет. 29,04 12,96 22,44 22,44 38,94 16,8 78,54 21,46 Допустимо ли использование в доказывании электронных документов? -Да. -Нет. 8. 28 30 . Приходилось ли Вам в обвинительном заключении, обвинительном акте или приговоре ссылаться на следующие доказательства: - Протокол явки с повинной. - Объяснение. - Справку (заключение) об исследовании в стадии возбуждения уголовного дела. - Материалы служебного (ведомственного) расследования. - Заключение несудебной экспертизы. - Заявления, сделанные в ходе следственных и процессуальных действий. - Протокол судебного заседания, составленный при рассмотрении судом вопросов, связанных с досудебным 79,86 20,14 86 4,62 22 12 8 11,22 12 222 9. 10. 11. 12. 13. производством (заключение под стражу и т.п.). - Электронные документы. 13,2 Считаете ли вы, что сведения, полученные в ходе следственных действий, являются более «надежным» доказательством, чем иные сведения, полученные в стадии возбуждения уголовного или в ходе непроцессуальной деятельности? - Да. - Нет. 83,16 16,84 Вы больше доверяете сведениям, полученным в ходе следственных действий, потому что: - Процедура следственных действий детально регламентирована, что обеспечивает достоверность полученных сведений. - Результатам следственных действий придается большее значение в судебной и следственной практике. - В ходе следственных действий меньше вероятность применения незаконным методов воздействия на участников судопроизводства. Приходилось ли Вам в процессе доказывания ссылаться на результаты оперативно-розыскной деятельности: - Да. - Нет. 44,88 32 33,3 89,76 10,24 . Считаете ли необходимым включить в ст. 74 УПК РФ результаты ОРД в качестве отдельного вида доказательств: - Да. - Нет. 76 24 Считаете ли вы необходимым законодательно установить общие требования к доказательствам в различных отраслях законодательства? - Да. - Нет. 66,66 33,34 223 Приложение 2. Результаты изучения 200 уголовных дел в Новосибирской, Омской, Томской, Тюменской областях, Пермском крае и Ханты-Мансийском автономном округе–Югре (2008-2012 гг.) № Вопрос 1. Разъяснялось ли право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников при получении от граждан объяснений до возбуждения уголовного дела? - Да. - Нет. 94,5 5,5 2. Разъяснялось ли право не свидетельствовать против себя самого, своего супруга и близких родственников при составлении протокола явки с повинной? Да. Нет. 42,5 57,5 3. Имеется ли в обвинительном заключении (обвинительном акте) или в приговоре ссылка на объяснение и (или) протокол явки с повинной как на доказательство? - Да, на объяснение в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, на объяснение в приговоре. - Да, на протокол явки с повинной в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, на протокол явки с повинной в приговоре. % 0,5 0,5 65 59 4. Имеется ли в обвинительном заключении (обвинительном акте) и (или) в приговоре ссылка на результаты исследований, проведенных в стадии возбуждения уголовного дела, как на доказательство? - Да, в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, в приговоре. 52 11 5. Назначались ли судебные экспертизы в рамках уголовного дела по тем вопросам, по которым проводились исследования в стадии возбуждения уголовного дела? - Да - Нет 76 24 224 6. Имеются ли в обвинительном заключении (обвинительном акте) и (или) в приговоре ссылки на результаты несудебных экспертиз, или экспертиз, проводившихся в рамках других производств (административного, арбитражного, гражданского и др.)? - Да, в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, в приговоре. 0,5 0,5 7. Назначались ли судебные экспертизы в рамках уголовного дела по тем вопросам, по которым проводились несудебные экспертизы, или экспертизы в рамках других производств (административного, арбитражного, гражданского и др.)? - Да. - Нет 8. Имеется ли в обвинительном заключении (обвинительном акте) и (или) приговоре ссылка на результаты служебных расследований? - Да, в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, в приговоре. 1,5 0,5 9. Имеются ли в обвинительном заключении (обвинительном акте) ссылки на заявления участвующих лиц, сделанные в ходе следственных и процессуальных действий? - Да, в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, в приговоре. 3,5 0 10. Имеются ли в обвинительном заключении (обвинительном акте) и (или) в приговоре ссылки на письменные заявления (обращения) участников уголовного судопроизводства и иных лиц, адресованные в правоохранительные органы? - Да, в обвинительном заключении (обвинительном акте). - Да, в приговоре. 13,5 6 50 50
