Российский государственный педагогический университет им. А.И.Герцена На правах рукописи Янь Мэйпин Восточные мотивы в произведениях Виктора Пелевина Специальность 10.01.01 — русская литература ДИССЕРТАЦИЯ на соискание ученой степени кандидата филологических наук Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор М. А. Черняк Санкт-Петербург 2019 1 СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ............................................................................................03 ГЛАВА 1. В. О. ПЕЛЕВИН В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА 1.1. Метафизика и поэтика творчества В. Пелевина .........................11 1.2. Традиции русского ориентализма в творчестве В. Пелевина ..........................................................................................................34 1.3. Имидж и жизнетворчество писателя .....…………………….......40 1.4. Поиски подлинного бытия как личностная и творческая сверхзадача В. Пелевина……………………………………..………………52 Глава II. ВОСТОЧНЫЕ МОТИВЫ КАК СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОЙ ПОЗИЦИИ 2.1. Функциональные аспекты понятия мотива ………………..........70 2.2. Восточные мотивы: литературный контекст …………………...71 2.3. Истоки и художественная функция восточных мотивов в произведениях Пелевина 2.3.1. Постмодернизм и буддизм: общие черты картины мира….....80 2.3.2. Мистика в русской литературе ХХ в.: истоки, традиции и рецепции………………………………………..…..........................................86 2.3.3. Идейные основы произведений В. Пелевина……..…............ 100 2.4. Эволюция восточных мотивов в произведениях В. Пелевина ……..…................................................................................................. 108 Заключение...................................................................……..….........140 Список использованной литературы.............................................143 Приложение 1 Восточный тезаурус............................................................................159 2 Введение Творчество Виктора Пелевина представляет собой особый феноменом русского постмодернизма. Проблематика его произведений охватывает практически весь комплекс «вечных» вопросов русской литературы. В них обнаруживаются культурные приметы и реалии советского, «перестроечного» и современного периодов. Некоторые затертые клише, сформированные, как правило, в советский период, подвергаются пародированию (например, доктрина непротивления злу, поиски Оптиной Пустыни графом t в романе «t», анекдотические мизансцены с Чапаевым в «Чапаеве и Пустоте», ампутация ног и последующий выпускной танец в «Омон Ра» и пр.), демонстрируется их выхолощенность на фоне исчерпанности так называемых «больших стилей». Другие же темы и идеи классической литературы (защита свободы воли («самостоянье человека»), «тварь ли я дрожащая?», «отцы и дети», «война и мир», «что делать?») приобретают новое современное звучание. Восточные элементы и особенно идеи дзэн-буддизма выступают как одна из характерных черт творчества В. Пелевина, отличающая его тексты от других российских постмодернистов. Являются ли восточные мотивы маской автора или же важной чертой его поэтики – предмет бесконечных споров критиков, остро реагирующих на произведения, выходящие с неизменной регулярностью. Разный кругозор и когнитивный уровень читателей обусловливает различное понимание и трактовку произведений В. Пелевина. Тем не менее, как свидетельствует проведенный социологический опрос среди 150 читателей, практически каждый из них 3 уловил значимость восточных мотивов и элементов восточной философии в тексте. Актуальность работы обусловлена потребностью обобщающего синтеза восточных философских мотивов в творчестве В. Пелевина. Обращение к восточным мотивам в творчестве Пелевина позволяет не только создать более глубокое представление о логике развития его творчества и генезисе его идей, но и уточнить место восточных мотивов в новейшей литературе. Теоретическую и методологическую базу диссертации составляют труды ведущих ученых по истории и теории литературы, в частности В. И. Тюпы, Ю. М. Лотмана, Е. Н. Мелетинского, Ю. В. Манна, А. К. Жолковского, Б. М. Гаспарова, а также специалистов по современному литературному процессу и постмодернизму (И. П. Ильина, С. И. Тиминой, М. Н. Липовецкого, И. С. Скоропановой, М. Эпштейна, Н. Б. Маньковской, О. В. Богдановой, М. А. Черняк, В. Н. Курицина, Г. Л. Нефагиной и др. ). Методология анализа основана на системно-целостном подходе к литературному тексту как форме выражения авторского сознания и к литературному процессу жизни общества. как отражению эстетической и исторической Использование комплекса литературоведческих принципов, разработанных современной наукой, позволило осуществить системное рассмотрение художественных произведений с помощью историко-литературного, сравнительно-типологического, мотивного и культурологического методов анализа. Материалом диссертации явились следующие произведения В. Пелевина: «Колдун Игнат и люди», «Зомбификация», «Generation ‘П'», «Чапаев и Пустота», «Священная книга оборотня», «СССР Тайшоу Чжуань. Китайская народная сказка (Правитель)», «Синий фонарь», «Девятый сон Веры Павловны», «Жёлтая стрела», «Нижняя тундра», 4 «Омон Ра», «Шлем ужаса», «t», «Бубен верхнего мира», «Бубен нижнего мира», «Проблема верволка в средней полосе», «Тайные виды на гору Фудзи» и др. Эта значительная часть творческого наследия Виктора Пелевина, рассмотренная в ракурсе восточной проблематики и погруженная в контекст сложившихся традиций русской литературы, стала объектом диссертационного исследования; предметом его явились восточные мотивы (преимущественно китайские) в соотношении с параллельными системами мотивов, с которыми они коррелируют в указанных выше произведениях. Предметом специального исследования становятся аксиологический и поэтический аспекты прозы Пелевина. Совокупность восточных мотивов в произведениях В. Пелевина и их роль в выражении его авторской позиции освещается впервые, чем определяется новизна работы. Впервые выявлены источники некоторых сюжетов и образов, уходящих корнями в китайскую устную и письменную традицию. Обосновывается представление о творчестве Пелевина как о знаковом явлении русской постмодернистской литературы. Восточные мотивы представлены не узко этнографически, а как комплекс религиозных, философских, исторических идей, фактов и нарративов. Главная тема Пелевина – плен человеческого сознания, то есть реальность, которую метафорически можно изобразить как сон, как буддистское путешествие в колесе сансары, как пленение в чужое тело, как солипсистскую замкнутость в самом себе, как гностическую неродственность миру, как попадание в иное пространство или время и пр. Эти разнообразные формы отражения авторских идей выполняют одну и ту же функцию, поэтому рядом с восточными мотивами были рассмотрены и другие значимые для построения системы художественного мира Пелевина идеи ряда европейских философов (солипсизм, гностицизм, архетипические античные сюжетные модели и 5 др.) «Мировоззрение автора соотносится с общей концепцией буддизма, согласно которой мир – это плен. Однако, несмотря на известное пристрастие писателя к восточной философии, в данном случае система его образов соотносится скорее со сферой архетипического, нежели привязана к конкретной онтологической системе”. 1 Восточные мотивы создают ту ускользающую архитектонику пелевинского художественного пространства, которая творчества: мысль лишь оформляет основную идею всего его об освобождении человеческого сознания от тоталитарного воздействия и манипуляций. Несмотря на многообразие и всепроницаемость восточных мотивов в творчестве Пелевина, их абсолютизация привела бы к упрощенному его пониманию. Рассматривая Восток и как содержание, и как художественный прием, и как идеал духовного освобождения, писатель, тем не менее, местом действия практически всех своих романов избирает современную Россию, а главной темой – особое бытование массового человека цифровой эпохи. Цель настоящего исследования состоит в том, чтобы раскрыть восточные мотивы произведений Пелевина, их художественную и идейную функцию, углубить понимание восточной культуры, выявить китайско-российскую литературную традицию. Целью исследования является изучение бытования и функционирования восточных мотивов как неотъемлемой части метафизической картины мира писателя, что помогает выявить основную проблему творчества писателя – «зомбификацию личности». Поставленная цель диктует ряд конкретных задач исследования: § изучить поэтико-философскую структуру творчества В. 1 Борода Е. В. Проза В. Пелевина как диагностика социальной энтропии // Борода Е.В. Проза В. Пелевина как диагностика социальной энтропии // Материалы XV Международной конференции «Ломоносов». Секция «Филология». М.: МАКС Пресс, 2008. С. 626-527. 6 Пелевина; § выявить истоки, типологию восточных мотивов и их роль в формировании идейного комплекса произведений В. Пелевина; § проанализировать художественные средства создания «виртуального» пространства и времени, продемонстрировать их соотнесенность с восточными мотивами; § соотнести картину мира произведений В. Пелевина с буддизмом, гностицизмом и некоторыми западноевропейскими философскими течениями, выявив их вспомогательную роль в отражении современности; § показать, как при использовании восточных мотивов писатель демонстрирует путь к освобождению сознания, находящегося в плену у стереотипов и манипуляций. Теоретическая значимость исследования заключается в систематизации художественно-эстетических возможностей восточных мотивов, формирующих картину мира художественного произведения, в выявлении значимых аспектов художественного творчества В.Пелевина. Положения, выносимые на защиту: 1. Восточный компонент (преимущественно китайский) – это яркая и важная сторона поэтики В. Пелевина, во многом определяющая его идеостиль. 2. Картина мира В. Пелевина ориентирована на постмодернистскую и буддистскую аксиологию. Равновеликими в 7 ней оказываются все живые существа, прошлое и настоящее, фикция и реальность, классика и современность, Восток и Запад. 3. Творческий метод В. Пелевина, вобравший в себя многие традиции классической и современной литературы, позволяет ему на каждом этапе своего творческого пути представлять актуальную квинтэссенцию современной российской жизни. В связи с этим можно полагать, что восточные мотивы во многом являются постмодернистским инструментом познания современности и особенности бытования массового человека цифровой эпохи. 4. выполняют В художественном мире В. Пелевина восточные мотивы сходную функцию с мотивами небытия, сна, пограничности и двойничества. Они также могут быть соотнесены с такими философскими течениями, как экзистенциализм и солипсизм. 5. состояний, Восток для Пелевина – это набор экзистенциальных образных мирочувствованию и типажей, арсенал наиболее определенных адекватных его художественных приемов. Несмотря на тонкое знание многих восточных систем, особенно дзен-буддизма, их демонстрация для Пелевина не является самоцелью. Восточные мотивы в его творчестве выполняют разные функции – это и способ воссоздать топос «инакомирия», и способ показать определенный взгляд на современную реальность, и способ описать ощущения от ее восприятия. 6. За счет устойчивой сюжетной схемы (учение – Учитель - побег) и определенных текстуальных и контекстных коннотаций выявляется авторская позиция. Практическая значимость исследования. Результаты диссертационной работы могут быть использованы как для 8 дальнейшего изучения творчества В. Пелевина, так и при изучении специфики литературного процесса конца XX – начала XXI вв. Работа может дать материал исследователям ориентальных мотивов в русской литературе. Результаты диссертационного исследования могут также использоваться в междисциплинарных исследованиях. Результаты исследования позволят ознакомить китайских русистов и китайских поклонников русской литературы с русским постмодернизмом и творчеством Виктора Пелевина как одного из ярких представителей современного российского постмодернизма. Апробация работы. Основные положения и отдельные проблемы исследования многократно обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы РГПУ им. А.И. Герцена. Важнейшие положения настоящего исследования изложены в семи публикациях, в том числе в научном издании, предусмотренном Положением ВАК, а также в докладах на XV Международной научно-практической конференции «Язык, культура, менталитет: проблемы изучения в иностранной изучения в иностранной аудитории» (20–22 апреля 2016 г, Санкт-Петербург), на Всероссийской научной конференции «Проблемы изучения российской словесности» (18–19 апреля 2016 г, Санкт-Петербург), на Международной научно-практической конференции «BASEES 2017 Annual Conference» (31 марта–2 апреля 2017 г., Кембридж, Англия). 9 ГЛАВА 1 В. О. ПЕЛЕВИН В КОНТЕКСТЕ СОВРЕМЕННОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ПРОЦЕССА 1.1. Метафизика и поэтика творчества В. Пелевина В. Пелевин вошел в русскую литературу в период «журнального бума» или литературного ренессанса (А. Вознесенский), когда стали печататься многие задержавшиеся на десятилетия произведения. Этим был интересен литературный процесс последней четверти ХХ века: современные писатели оказались на одной читательской полке с В. Набоковым, М. Булгаковым, А. Платоновым, Е. Замятиным, А. Ахматовой, В. Гроссманом и др. Сгущенная энергия классиков излучалась на литературное поколение конца ХХ в., как если бы это были их современники. Задавались стандарты художественного инструментария, уровня осмысления проблематики. Соответственно, исследовательская мысль стала фиксировать и анализировать способы «возвращенной» и переосмысленной классики на воздействия современных художников, в частности, В. Пелевина1. Реальность же позднего застоя и перестройки давала невиданный ранее материал, который нуждался в осмыслении. Начались поиски метода, нового героя и тем, соответствующих времени. Своеобразная риторика идеологического и культурного пространства, доставшаяся от советского наследия, выхолощенность многих идей и понятий на фоне исчерпанности так 1 Кротова Д. В. Творчество В. Пелевина и традиции модернизма // Филологические науки. Филологические науки. Вопросы теории и практики Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2017. № 3 (69): в 3-х ч. Ч. 3. C. 29-32. (Выявление у Пелевина традиций Л. Андреева и А. Платонова). Попова Е. Ю. Литературные прецедентные феномены как средства экспликации постмодернистских мотивов иллюзорности и абсурдности мира в творчестве в. Пелевина // Вестник московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова, 2011, №3, С. 9-19. 10 называемых «больших стилей», пробивавшиеся ростки совершенно новой эпохи, создали необыкновенную для истории литературы ситуацию и породили несколько новых стилистических направлений. Осмысляя их, исследователи тех лет пытались найти им определения. Для представления калейдоскопа научных поисков, можно перечислить их названия, не ранжируя по значимости, постмодернизм, «другая хронологии проза», и реальному концептуализм, наполнению: постреализм, постромантизм, метареализм, соц-арт, проза non-fiction и др. Об этом, например, писал И. Н. Сухих, признавая, что в «продуктивном» кризисе находится не только современная литература, но и литературоведение, которому не помогают, выражаясь его словами, «подпорки» методов и направлений, так как налицо синтез различных тенденций в литературе и методов в литературоведении. На наш взгляд, это очень важное наблюдение, позволяющее «отсрочить» причисление того или иного писателя к определенному течению. Виктор Пелевин отразил особенности и противоречия своей эпохи. Неслучайно его называли наиболее представителем «постсоветской словесности» 1 характерным , а его творчество энциклопедией «интеллектуальной и духовной жизни России» 2 XX-XXI вв.3 Признавая, что из-за многогранности стиля и проблематики В. Пелевина трудно отнести к какому-то одному из направлений, большая часть исследователей все же склонна рассматривать его в русле 1 Генис А. Виктор Пелевин: границы и метаморфозы // Знамя. – М., 1995. №12. С. 210. 2 Критика оказалась щедра на скрытые сравнения Пелевина с Пушкиным. Кроме «энциклопедии», его еще назвали «солнцем русской литературы» (В. Курицын). Макс Фрай же выразился иронично: «Пелевин - это наше все (= наше "ничего" = "все, но не наше" = "чье-нибудь кое-что"). 3 Гурин С. Пелевин между буддизмом и христианством // Сайт творчества В. Пелевина. – http://pelevin.nov.ru/stati/o-gurin/1.html 11 постмодернизма. Потому можно сказать, что история изучения творчества Пелевина естественным исследования общих образом механизмов вписана в литературоведческие возникновения, развития и функционирования русского литературного постмодернизма в целом. Суммируя приемы и определения этого направления, «большинство исследователей склонны исчерпывать объем этого художественного феномена такими понятиями как деконструкция, дискредитация, отрицание». 1 При этом задействуются традиции таких направлений и течений, как модернизм, реализм, а также массовой культуры2. В то же время нельзя забывать о том, что корни как литературы постмодернизма, так и ее исследований уходят в западноевропейские традиции, приемами и методологией которых пользовались российские писатели и ученые. По возможности постараемся прослеживать эту преемственность у отечественных исследователей. Свой вклад в изучение русского постмодернизма внесли такие критики и исследователи 1990-х гг., как А. Генис, Б. Гройс, В. Н. Курицын, М. Н. Липовецкий, Н. Б. Маньковская, М. Н. Эпштейн. 3 Начиная с нулевых годов обозначенная проблематика подвергается систематизации, создаются учебно- методические пособия по курсу новейшей русской литературы, что означало полноправное признание нового большого направления в литературе: В. В. Агеносов (“Русская проза конца XX века” под редакцией 1 Бугославская О. В. Постмодернистский роман: Принципы литературоведческой интерпретации // Автореферат дис. канд. филол. Наук. М., 2001 2 Ильин И. П. Постмодернизм. От истоков до конца столетия. - М.: 1995. С. 5. 3 См.: Генис А. Границы и метаморфозы: В. Пелевин в контексте постсоветской литературы // Знамя. 1995. № 12. С. 210-214. Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. Курицын В. Книга о постмодернизме. — Екатеринбург, 1992. Курицын В. Постмодернизм: Новая первобытная культура // Нов. мир. 1992, № 2. Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. Екатеринбург, 1997. Маньковская Н. Б. "Париж со змеями" (Введение в эстетику постмодернизма). Москва 1994. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодерна. М. 2000. Эпштейн М. Н. Постмодерн в русской литературе. М., 2005. 12 В. Агеносова, Т. Колядич и др.) 1 , О. В. Богданова “Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века – начало XXI века” 2 , Н. Л. Лейдерман, М. Н. Липовецкий “Современная русская литература. 1950 – 1990-е годы”3, Т. Н. Маркова “Проза конца XX века: динамика стилей и жанров: материалы к курсу истории русской литературы XX века”4, Г. Л. Нефагина “Русская проза второй половины 80-х - нач. 90-х г.г. XX века” 5 , И. С. Скоропанова “Русская постмодернистская литература” 6 , М. А. Черняк “Современная русская литература”.7 С появлением перечисленных работ становится возможным говорить о российском постмодернистском литературоведении и российской постмодернистской школе. Разнообразные работы объединяет внимание процесса, к основной которую составляющей можно современного обозначить как литературного стремление к самоидентификации литературы в границах новой культурной парадигмы. Хронологическое совпадение объекта изучения и проводимого исследования задает определенную исследовательскую позицию, делает ученого включенным наблюдателем, способным считывать актуальные культурные коды, которые для него открыты, оперативно реагировать на новые тенденции. Но ему не ведомо будущее творческой биографии 1 Русская проза конца XX века: Учебное пособие для студ. высш. учеб. завед. / В. В. Агеносов, Т. М. Колядич, Л. А. Трубина и др.. Под ред. Т. М. Колядич. – М.: Академия, 2005. – 420 с. 2 Богданова О. В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90е годы XX века – начало XXI века). – СПб.: Изд. филол. факультета СПбГУ, 2004. – 388 с.), 3 Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература. 1950 – 1990-е годы. В 2 тт. – М.: Академия, 2003. – 688 с. 4 Маркова Т. Н. Проза конца XX века: динамика стилей и жанров: материалы к курсу истории русской литератры XX века. Челябинск, 2003. 92 с 5 Нефагина Г. Л. Русская проза конца XX века. – М.: Флинта: Наука, 2003. – 320 с. 6 Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие – М.: Флинта: Наука, 2001. – 608 с 7 Черняк М. А. Современная русская литература. – СПб., М.: САГА: Форум, 2004. – 336 с. 13 писателя, его возможная эстетическая эволюция, не обозримы во всей полноте его связи с классикой и современностью. Трудно определяемо то место в истории литературы, которое ему будет уготовано потомками и будущей наукой. Все это сближает литературоведа с литературным критиком. А литературная критика, напротив, зачастую обретает научную значимость. В осмыслении русского постмодерна как литературного явления большую роль играли такие критики, как П. Басинский, А. Закуренко, Н. Иванова, А. Марченко, А. Немзер, И. Роднянская, С. Чупринин. Очень важно было непосредственное восприятие выходящих в свет произведений, соотнесение их с существующей традицией и выявление небывалых ранее черт. Потому так много ценных наблюдений над стилевыми и структурными особенностями сочинений принадлежит именно им. Например, в литературоведением, широко рассматривается критике, Пелевина вслед за принцип деконструкции как один из важнейших приемов пелевинского художественного метода, разрушение им определенного литературного канона, ироническое переосмысление штампов, ментальные клише». 1 которыми могут служить «речевые и Анализируя взгляды Ж. Деррида, ставшего теоретиком системы деконструкции любой иерархии, "которая так или иначе задается бинарной оппозицией". 2 В. Курицын пишет, что "деконструкция" не столько учение о мире, сколько учение о том, как следует обращаться с миром"3, и что, подчиняясь этому закону, "всякий застывший, остановившийся смысл требует немедленной деконструкции"4, разоблачения любого высказывания. Идея деиерархизации для Пелевина воплотилась в смешении и уравнивании не только разных типов 1 Голубков М. М. История русской литературной критики ХХ века. - М.: Юрайт, 2016. С. 332. 2 Деррида Ж. Московские лекции - 1990. - Свердловск: 1991. С. 9. 3 Курицын В. Русский литературный постмодернизм. - М.: 2000. С. 25. 4 Там. же. С. 26. 14 темпоральности, но и нарраций, а также синтезе элитарного и массового в искусства, в стирании границ между высоким и низким, 1 отказе от моноязыка. «Все языки и все коды <...> теперь становятся знаками культурного сверхъязыка, своего рода клавишами, на которых разыгрываются новые полифонические произведения человеческого духа".2 Для творчества Пелевина исследователи с трудом находят место в литературном процессе, выделяя у него «синтез модернизма и постмодернизма, массовости и элитарности». 3 По их мнению, «помимо отрицания и разрушения канонов, для постмодернизма оказывается значима и другая грань, выраженная в продолжении традиции, тесной связи с ней».4 Все больше слышится мнений не просто о «многомерности» литературы конца ХХ в., но и о наследовании постмодернизмом, и Пелевиным в частности, разнообразных литературных традиций. К настоящему времени не существует хотя бы сколько-нибудь упорядоченного их перечня, не говоря уже о глубокой доказательной разработке. Отметим некоторые пересечения. Очень много наблюдений проделано над заимствованиями художественных методов. Например, игровые приемы Пелевина возводят к В. Набокову. Как показывают исследования, Набоков сам прошел эволюцию навстречу постмодерну, если рассмотреть его путь от «Дара» к «Лолите»5 и «Бледному огню». 1 Фидлер Л. "Пересекайте границы, засыпайте рвы"// Современная западная культурология: самоубийство дискурса. М.: 1993. 2 Эпштейн М. Парадоксы новизны. – М., 1988. С.385 3 Зарубина Д. Н. Универсалии в романном творчестве В. О. Пелевина // Автореф. дис. на соискание степени канд. наук. - Иваново, 2007. С. 6. 4 Кротова Д. В. Творчество В. Пелевина и традиции модернизма // Филологические науки. Вопросы теории и практики. -Тамбов: Грамота, 2017. No 3(69): в 3-х ч. Ч. 3. C. 29-32. 5 Осьмухина О. Ю. В. Пелевин и «Лолита»: преломление набоковской традиции авторской маски в романном творчестве В. Пелевина // Вестник Тюменского 15 А. Архангельский обнаруживает отголоски «Бесов», реминисценции В. Брюсова, полупародию на революционный эпос Пастернака, сходство приемов с Борхесом и Марио Варгоса Льосы. 1 А небольшой рассказ «Ника» стал предметом интертекстуальных исследований в книге О. В. Богдановой, С. А. Кибальника, Л. В. Сафроновой в книге «Литературные стратегии Виктора Пелевина». Помимо прямых отсылок к классике, например, рассказу «Легкое дыхание» И. Бунина, о котором идет речь в первых строках рассказа, авторы, исследуя генеалогию женского образа, нашли у героини типологические черты Наташи Ростовой, набоковской Лолиты, героинь Г. Газданова и др. 2 А также художественного хитросплетениях кодирования. пелевинских Среди выявили особый тип попыток реминисценций разобраться можно найти в резко критические отзывы. Так, например, С. Ульянов, анализируя роман «Чапаев и Пустота», заимствования». видит не Мистическую интертекст, составляющую, а «небрезгливые параллельное повествование в двух мирах он возводит к Булгакову. Чапаева-Юнгерна сравнивает с Воландом и его свитой. В финале девятой главы видит пересечение со сценой из «Мастера и Маргариты», в которой Воланд покидает Москву. Мария, летящая со Шварценеггером, напомнила критику Маргариту, отправляющуюся на шабаш. «Не оставлен без внимания, - по мнению Ульянова, - «и Набоков. Я имею в виду «Приглашение на казнь», где тот тщательно разжевал тему мирасновидения. Некоторые места «Ч. и П.» настолько близки к тексту Набокова (смотри концовки обоих романов), что начинает попахивать плагиатом. Чем и являются шестая и восьмая главы. Оригинал — государственного университета. Социально-экономические и правовые исследования 2011, N 1. 1 См.: Архангельский А. Пустота. И Чапаев // Дружба народов, 1997, №5. 2 Богданова О., Кибальник С., Сафронова Л. Литературные стратегии Виктора Пелевина -СПб.: ИД «Петрополис», 2008. С. 97-114. 16 «Москва-Петушки». Используя образность Пелевина, скажу, что читателю «вместо икры подсунули клюкву, воняющую рыбой»»1. Как бы то ни было, все эти различные, еще не устоявшиеся мнения, образуют линии литературного процесса, намечая «перспективу развития литературы XXI века».2 Сам же Пелевин предпочитает не обсуждать проблему следования традициям. В интернет-интервью он заметил: «А вообще в русской литературе было очень много традиций, и куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь»3. Кроме того, активно ведутся исследования, выявляющие особенности художественного мира Пелевина на фоне его современников (В. Сорокина, В. Ерофеева, Т. Толстой и др.). Подобные соотнесения произведений Пелевина с теми или иными традициями и тенденциями позволяют исследователям высвечивать характерные черты его поэтики (переплетение нескольких сюжетных линий, наличие нескольких миров, двойственность персонажей̆) и говорить о методе. Сам же писатель так отзывается о своих коллегах: "Я не могу сказать, что я много читал современной русской литературы. И конечно я не могу назвать кого-то, кто на меня особенно повлиял. В свое время мне понравился "Пушкинский дом" Битова, этакий любовный роман с русской литературой 19 века, но я вряд ли захочу перечитать его снова сейчас. Мне нравится Искандер, его ранние работы, вышедшие в советское время, потому что в них есть настоящая теплота. И, конечно, писатели, жившие раньше, Булгаков, например, я был глубоко тронут "Мастером и Маргаритой".4 Хотя, по его 1 Ульянов С. Пелевин и Пустота. – Русский Журнал. 13 апреля, 1998 // Сайт творчества В. Пелевина. – http://pelevin.nov.ru/stati/o-ulan/1.html 2 Черняк М. А. Отечественная проза XXI века: предварительные итоги первого десятиления : учебное пособие/- СПб.. - М.: САГА: ФОРУМ, 2015.-176 с. С. 4. 3 Интернет-интервью // сайт В. Пелевина. 4 Интервью редактора Виктора Пелевина Ольги Аминовой накануне выхода его нового 17 высказываниям, он не ориентируется сознательно на Булгакова, «просто "Мастер и Маргарита", как любой гипертекст, обладает таким качеством, что сложно написать что-либо приличное, что не походило бы на "Мастера и Маргариту". Причина, видимо, в том, что тексты эти отталкиваются от одной и той же ситуации и выносят один и тот же приговор, потому что другой был бы ненатурален».1 Тем не менее в работе «Чапаев и Пустота» как модернизированная «Мастер и Маргарита» О. В. Богданова находит убедительные типологические соответствия. 2 Языковые аномалии Пелевина Тимур Радбиль возводит к Андрею Платонову.3 Но сам Пелевин на вопрос: «Как вы относитесь к Андрею Платонову как к писателю?» ответил однозначно: «К Андрею Платонову я отношусь с большим восхищением. Это человек, который как никто проник в возможности, которые несет в себе язык. К сожалению, ему слишком легко подражать, чем и занимаются многие молодые авторы. Писать языком Платонова без его опыта, который его привел к этому, это не очень интересно, как писать лагерные рассказы в Коктебеле».4 Такие уровни организации текста, как хронотоп, обращенный в сферу архетипических мифологем, «пародийный модус повествования» (пастиш), «дискретность», «двойное кодирование», многочисленные цитации и реминисценции, языковая игра позволяют причислить Пелевина романа// Дайджест лит-ра. Инфо //http://lit-ra.info/intervyu/intervyu-redaktora-viktorapelevina-olgi-aminovoy-nakanune-vykhoda-ego-novogo-romana/27.09.2017 1 Интернет-интервью // Сайт Пелевина 2 Богданова О. В., Кибальник С. А., Сафронова Л. В.…СПб., 2008. С. 134-160. 3 Радбиль Т. Б. Языковые аномалии в художественном тексте // дисс. на соискание степени доктора филологических наук. М., 2006. 4 Виктор Пелевин в киберпространстве // http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpKLbS1y8vL9fLSy0pzskvS9Qr KtUvSc0vyqxM1C8pSswrTi7KLCgp1i9IzdEtKdLLKMllYDA0NTYwNTUwMzVnqNQ5vS v127_USMGf_wyFs2QBFw8fCw [Дата доступа 30 июня 2018] 18 к постмодернистам.1 Сам писатель активно протестует против такой оценки. Во время интервью Д. Тойшина с ним, на вопрос, относит ли он себя к постмодернистам, писатель ответил: «Издеваетесь? В свое время люди собрались, заглумились, сказали что-то типа "Rollover, Beethoven" (название песни Чака Берри, переводится "Катись отсюда, Бетховен". - Д. Т.), подкрепили это сотней-другой критических и художественных текстов. Как можно относиться к этому серьезно, я не понимаю. Это не моя клетка, у меня нет ни малейшего намерения (ха-ха!) в нее забираться. <…> Я пишу в стиле Виктора Пелевина».2 Однако признания писателя не убедили критика Ульянова, и он утверждает обратное, что «постмодернистской ориентации Пелевин не скрывает, а наоборот, настаивает на ней, понимая, по всей видимости, привилегированность такого статуса - ведь термин давно приобрел ценностную окраску 3 . Это высказывание обрело хождение в пишущих кругах и на него ссылаются при попытке атрибутировать направление Пелевина.4 С первых же произведений В. Пелевин начал художественно и публицистически формулировать свои творческие установки. Главной его темой стало описание несвободной (зомбированной) личности, стоящей на границе миров, и ее возможный или состоявшийся путь к освобождению. Уже во вставных повествованиях – рукописях протоирея Арсениума, жутковатой «сказочки» «Колдун Игнат и люди» (1989), 1 звучит Зарубина Д. Н.Универсалии в романном творчестве В.О. Пелевина // Автореф. дисс. на соискание степени канд. наук. Иваново, 2007. С. 5. 2 Тойшин Д. Интервью со звездой [Электронный ресурс] // http://www.pelevin.nov.ru/interview/o-toish/Lhtml [Дата доступа 02.03 2018]. 3 Ульянов С. Пелевин и Пустота. — Русский Журнал. 13 апреля, 1998 4 См., например: Макеева К. Творчество Виктора Пелевина [Электронный ресурс] // http://migha.ru/kseniya-makeeva--tvorchestvo-viktora-pelevina.html. [Дата доступа 02.03 2018]. 19 солипсистский пограничный рефрен «Вот наконец я в одиночестве». В них же присутствует параллелизм миров («Рассказ о таракане Жу»), что можно рассматривать как претекст будущей «Жизни насекомых». Конфликт произведения происходит между двумя идеологами – колдуном и священником, властителями дум деревенских мужиков. Движимые идеей «справедливости», те приходят расправиться с Игнатом: «Вот, - стесняясь и переминаясь с ноги на ногу, отвечали мужики, - убить тебя думаем. Всем миром решили. Мир завсегда колдунов убивает. "Мир, мир... - с грустью подумал Игнат, растворяясь в воздухе, - мир сам давно убит своими собственными колдунами"1. Об этом же «околдованном» мире эссе «Зомбификация. Опыт сравнительной антропологии» (1990), роман «Омон Ра» (1993), повесть «Принц Госплана» (1991), рассказы «Спи» (1991), «Миттельшпиль» (1991), «Вести из Непала» (1991), «Бубен верхнего мира» (1993). В этих произведениях обозначен исторический рубеж России, конец советской истории. Их герои - советские люди, находящиеся в плену у собственного сознания, сформированного чужой волей. Пелевин работает плодотворно, создавая почти ежегодно по новому роману. Наиболее насыщенными восточной проблематикой мы считаем такие произведения, как «СССР Тайшоу Чжуань. Китайская народная сказка (Правитель)», «Чапаев и Пустота», «Священная книга оборотня», «T», «Акико», «Зенитные кодексы Аль-Эфесби», «Тхаги». По результатам проведенного среди читателей опроса восточную составляющую в прозе Пелевина видит 32 % респондентов. Выявление данного параметра лежало в основе проводимого социологического опроса. Несмотря на присутствие восточных реалий, Восток в каждом из этих произведений – параллельный мир. Писатель пользовался восточными мотивами как пространственной 1 Пелевин. Колдун Игнат и люди // "Наука и религия". 1989. № 12. С. 29. 20 метафорой, используя наиболее знакомый для него материал. Известно его увлечение дзэн-буддизмом, а также о его путешествиях по странам, где исповедуют эту религию. Как видно уже из эссе «Зомбификация», восточные мотивы всегда поясняют или зеркально отражают какую-то актуальную российскую ситуацию. В последние годы, когда Пелевин стал воспринимать как «шлем ужаса» российскую тотальную пропаганду, писатель обратился к медиапространству, почти заместив ею тему Востока («S.N.U.F.F.», «Любовь к трем цукербринам», «IPhuck 10»). Эпиграфом к эссе «Зомбификация» служит высказывание Уэйда Дэвиса: "Зомбификация всегда казалась мне страшнейшей из судеб". Этот эпиграф можно отнести ко всему творчеству Пелевина. Это и его главный «антигерой», и произведениях. главное В эссе конфликтное проводится поле практически сопоставление во всех гаитянской зомбификации - магического убийства с последующим воскрешением жертвы и использованием ее в качестве рабочей силы – и советской пропаганды, заставлявшей стискиваться сознание и служить государству, причем с присутствия экстатическим восточных энтузиазмом. топонимов и Отметим обычаев сразу в функцию произведении. Экзотическое описание магических обрядов на острове Гаити в ВестИндии, равно как и японская практика употребления рыбы фугу - лишь яркая наглядная заставка для объяснения последующего описания механизма несвободы советского человека. «Магия преследует нас с детства. <…> "октябрята" <…> "пионер", <...> _к_о_м_с_о_м_о_л_е_ц_ … Единственная слабость этой системы в том, что из-за поголовной зомбификации у власти тоже рано или поздно окажутся зомби. С этого момента начинается разброд, хаос и стагнация - с уходом Хозяина исчезает магическая сила, поддерживающая описанное …состояние».1 1 «Зомбификация. Опыт сравнительной антропологии» // Сайт В. Пелевина 21 Как описание магических обрядов на Гаити, так и советских пропагандистских приемов, носит сугубо просветительский характер. Все последующее творчество будет лишь очередной попыткой расшатать этот пропагандистский морок. Пелевин чутко уловил смену литературной парадигмы. В 1990 году В. Ерофеев зафиксировал это в статье «Поминки по советской литературе», 1 в которой автор провозгласил конец «солженизации» и начало нового периода в русской литературе. С этого момента она начинает развиваться по совершенно другому пути, к концу XX века в новейшей русской как одно из ведущих направлений выделяется постмодернизм. При всем разнообразии сюжетов и их формального обрамления, автор придерживается этой линии на протяжении всего творчества. «Смерти автора» (Р. Барт) не происходит. Знакомство с каждой пелевинской книгой заставляет сомневаться в догмах, установленном порядке вещей, увидеть их пустоту, выхолощенность. «Политическое бессознательное» позднесоветской эпохи становится объектом внимания повествователя в романе Виктора Пелевина «Омон Ра». Меняющееся коллективное сознание постсоветского времени исследуется и в трех последующих романах писателя - «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», «Generation 'П'». 2 Но, отрекаясь от утопий, не творит ли Пелевин новую? Ибо как идеолог соцреализма, так и постмодернизма об этом говорят примерно одно и то же. Ср.: «Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя» 3 (В. Ленин, «Партийная организация и партийная литература») и "…власть присутствует повсюду: она не 1 Ерофеев В. «Поминки по советской литературе» // Литературная газета, 1990. № 27. Репина М. В. Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма // дисс. на соискание степени канд. филологических наук. М., 2004 [Электронный ресурс] // http://www.dissercat.cmodernizma. [Дата доступа 24.03.2018]. 3 Ленин В. И. ПСС в 55 тт., изд. 5, Т: 12. С. 102. 2 22 сконцентрирована в индивидах, не ограничена рамками социальных классов, но обитает в структурах и системах. Вы можете сопротивляться власти, но не можете оказаться вне ее".1 (М. Фуко, «Субъект и власть»). Несмотря на кажущееся различие (у Ленина речь идет конкретно об обществе, у Фуко – о ее проявлении во множестве отношений ), но по сути в обоих случаях речь идет о несвободе от нее индивида. Пелевин приходит от одной идеологии к другой (в большинстве случаев это будет дзэнбуддизм), меньше порабощающей личность и более привлекательной для него. Но в любом случае, его произведения содержат идеологическую проективность – слом одной системы взглядов и замена на другую. Поэтому, если считать ключевым приемом постмодернизма игру и деконструкцию, то Пелевин укладывается в эти рамки. Правда, постмодернизм российские исследователи зачастую лишают всякой аксиологии, позитивной программы, как например, И. Скоропанова, К. Шульга, С. Корнев. Они не отрицают, что русские постмодернисты имеют высокие идеи о преобразовании общества. Например, С. Корнев подчеркивает, «что болевые точки у Пелевина — те же самые, что и у русских классиков, разве что упакованы они несколько по-иному, применительно к другой культурной среде. Главная тема пелевинского творчества — самопознание героя в ситуации «плохой реальности», когда вокруг — социальные бури и катаклизмы или засилье сонных, мертвых душ».2 Но поскольку главным его условием они считают слом всех видов тоталитарности, освобождение от всех утопий, то «ставка ими делается не на религию, а на культуру. Постмодернисты деконструируют проект Духа (включая христианский метанарратив), что встречает неприятие людей с 1 Цит. по: Аппиньянези Р., Гэррет К., Сардар 3., Карри П. Знакомьтесь, постмодернизм - СПб.: Академический проект, 2004. 2 Корнев, С. Блюстители дихотомий / С. Корнев // <BR> Кто и почему не любит у нас Пелевина [Электронный ресурс] / file.://localhost/C: [Дата доступа 22.04. 2018]. 23 мироощущением традиционно-религиозного типа». 1 С. Корнев, несмотря на абсолютно постмодернистские форму и эмоциональный модус («на грани стеба») не считает Пелевина постмодернистом, именно потому, что тот, по его мнению, является идеологом деконструкции всех устоев и распространения буддизма. Но тогда нужно предъявлять претензии не к деконструкции метанарратива Духа, а к факту замены христианского нарратива на буддийский. Но, как отмечалось в предыдущем параграфе, буддистская традиция была очень сильна в русской классике. О буддизме Пелевина поговорим во 2-й главе. Что касается неприятия слома сложившегося миропорядка критиками, то об этом написано в упоминавшемся эссе: «У ветеранов зомбификации это вызовет ностальгию по когда-то направляющей их руке и "порядку". Зомби могут освободиться только после смерти колдуна. Но, как известно, хитрый колдун может долго скрывать свою смерть».2 Однако в связи с возникшей новой угрозой со стороны религиозного фундаментализма, исследователи заговорили о спасительной постмодернистская роли переориентация постмодернизма: на «Как раз культурологическую интерпретацию религиозной кодирующей системы, отказ от линейного принципа при подходе к истории, служат известным противовесом росту фундаментализма, являющегося сегодня, может быть, главной для человечества опасностью».3 М. Эпштейн назвал литературы, не теряющей, постмодернизм новой фазой развития однако, связей с предшествующей: «Постмодернизм был реакцией на утопизм — эту интеллектуальную болезнь будущего, которой была поражена вторая половина XIX века и 1 Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература: Учеб. пособие / И.С. Скоропанова 2-е изд., испр. М.: Флинта: Наука, 2000. С. 117. 2 Пелевин В. Зомбификация. 3 Скоропанова И. С., Цит. произв. 24 первая половина XX. Будущее мыслилось определенным, достижимым, воплотимым — ему присваивались атрибуты прошлого. И вот постмодернизм, с его отвращением к утопии, перевернул знаки и устремился к прошлому — но при этом стал присваивать ему атрибуты будущего: неопределенность, непостижимость, многозначность, ироническую игру возможностей». 1 С этим мнением солидарен Виктор Ерофеев, который считает, что "приходится все-таки "идти от постмодерна вперед, а не назад".2 Постмодернизм, распрощавшись со стилевыми, композиционными, жанровыми, идейными канонами, дал литературе новое дыхание, раздвинул ее горизонты. Но многомерное, нелинейное художественное мышление в оперирование масштабах неизмеримо целых культурно-исторических усложнившимся эпох, многослойными представлениями о мире потребовало качественно новых авторов и исследователей. Характерно, что первые произведения Пелевина стали печатать в рубрике «фантастика», большинством исследователей и критиков признаваемой массовым жанром. То есть, сложившаяся к началу перестройки отечественная литературная среда оказалась не готовой к восприятию своеобразия пелевинских текстов. Редакции журналов не смогли найти для них другую рубрику, хотя под определение научной фантастики эти произведения совсем не подпадали. Эта же сложность в поисках для писателя его места среди течений и направлений современной литературы существует до сих пор. Многие критики расценили его литературу как массовую. Снижая своими отзывами ценность произведений Пелевина, называя 1 Эпштейн М. Прото-, или Конец постмодернизма // Знамя. 1996. № 3. С. 196-209 Ерофеев В. Разговор по душам о виртуальном будущем литературы // Страшный суд. Роман. Рассказы. Маленькие эссе. - М., 1996. С. 564 2 25 их «лоточными», критики, тем не менее, не учитывали феномен «массовой литературы» как особой страты литературного поля. П. Басинский отмечает сходство не столько с коммерческими, сколько с жанровыми параметрами, принадлежностью к литературной формуле (по Д. Кавелти) стиль и язык, а также наличие «какой-то детской (чтобы не сказать идиотической) любознательности ко всему, что не напрягает душу, память и совесть».1 Столь же низко оценили творчество писателя А. Слаповский2 и А. Архангельский 3 , которые приводят много наблюдений над небрежностью стиля и языка. Солидарны с ними И. Зотов 4 и И. Харламов 5 . М. Свердлов сделал серьезное наблюдение над мировоззрением писателя, упрекнув его в стремлении «смешать высокое с низким вплоть до неразличения, соединить несоединимое, довести речь до абсурда».6 Л. Пирогов постарался выдержать объективность. Он отчасти возразил Басинскому, но в то же время упрекнул Пелевина в отсутствии психологизма. 7 О. Славникова сообщает, что «Пелевин… следует усредненным читательским ожиданиям», 8 а его поклонников назвала партией сути обозвав романы любителей пива, по писателя «литературным пивом» . Отзыв Я. Шапиро содержит важное замечание о том, что пелевинские тексты можно воспринимать «под любым углом зрения», в 1 Басинский П. Из жизни отечественных кактусов / П. Басинский // Лит. газ.- 1996.- 29 мая.- С. 4. 2 Слаповский А. И. Между большим и средним пальцем // Лит. газ.- 1996.- 30 окт.- С. 4. 3 Архангельский А. Пустота. И Чапаев / А. Архангельский // Дружба народов.- 1997.№5.- С. 190-193. 4 Зотов И. Пелевин как капитан Лебядкин // Виктор Пелевин: сайт творчества – Статьи - (http://pelevin.nov.ru/stati/o-zotov/1.html). 5 Харламов И. После Пелевина // Виктор Пелевин: сайт творчества – Статьи (http://pelevin.nov.ru/stati/o-harl/1.html). 6 Свердлов М. Как сделан Пелевин: Хорошая защита для плохой прозы / М. Свердлов // Виктор Пелевин: сайт творчества – Статьи - (http://pelevin.nov.ru/stati/o-sverd/1.html). 7 Пирогов Л. Синдром Пелевина – 2 // Лит. газ.- 1999.- 1-7 дек.- С. 10. 8 Славикова О. Партия любителей П. // Октябрь.- 2000.- №9.- С. 178-184. 26 том числе и как «глубокую эзотерику», но подвел читателя к подозрению: а не конъюнктурщик ли Пелевин «с блестящим стилем и изощренной фантазией», и назвал его книги «пепси-колой»1. Столь же невысоко был оценен художественный мир писателя. А. Немзер назвал его «парадом парадоксов». А его поэтику жанровый коктейль», «прокурорская А. Дельфин обозначил как «состав» резкость которого Свифта, едкий раскрыл «массовый, Е. Шкловский: мистицизм Кастанеды, контркультурный пафос Берроуза».2 С. Чупринин отнес прозу Пелевина к массовому сегменту, увидев в «Жизни насекомых» лишь занимательный сюжет и даже откровенную порнографию по тому лишь признаку, что читать эти книги одинаково интересно.3 Подобный подход более близок к пониманию массовой литературы, хотя тоже не совсем ему соответствует. Отрицательные отзывы часто провоцируются самим писателем, вводящим в произведения карикатурные, но узнаваемые портреты критиков и литературоведов. Критик В. Курицын полагает, что обращенность к большой аудитории разных возрастов и социальных слоев помогла вернуть литературе главное ее достоинство – читателя. Этот параметр важен для массовой литературы. Хотя ее целевая аудитория сильно сегментирована, в отличие от Пелевина, которого читают все социальные слои, все возрасты. Эту мысль развивает и Б. Дмитриев, отмечающий, что «на излете появляется либеральных реформ 1 реальная литература о Шапиро Я. Пепса по-пелевински // Виктор Пелевин: сайт творчества – Статьи (http://pelevin.nov.ru/stati/o-pepsa/1.html). 2 Шкловский Е. ПП, или Победитель Пелевин / Е. Шкловский // Новое лит. обозрение.2000.- №41.- С. 428. 3 Чупринин С. Сбывшееся небывшее: Либеральный взгляд на современную литературу – и «высокую», и «низкую» // Знамя.- 1993.- №9.- С. 181-188. 27 современности, странная и неоднозначная, как наша жизнь». 1 Неоднозначность оценок пелевинского творчества продиктована, прежде всего, уровнем его постижения и разными ракурсами исследования. Принципиально значимым оказывается то, что индивидуальность и узнаваемость Пелевина дает возможность ряду исследователей выводить его за рамки массовой литературы. Но не замечать коммерческого успеха и популярности в разной читательской аудитории тоже нельзя. М. Эпштейн полагает, что «Пелевин — это не массовая и не элитарная литература, а литература взаимного подстрекательства массы и элиты. Благодаря Пелевину происходят чудеса социально-психологической трансмутации: массовый читатель чувствует себя удостоенным элитарных почестей, посвященным в намеки и перемиги избранных, — а элитарный читатель присоединяется к массам, жаждущим чуда и откровения, пусть даже в самой дешевой или нарочито удешевленной упаковке (чем дешевле упаковка, тем, по контрасту, драгоценнее содержимое)» 2 . Подобные наблюдения подтверждает проведенный нами литературно- социологический опрос среди репрезентативной фокус-группы. По его результатам подтвердилось, творчество Пелевина знакомо большему числу опрошенных из разных возрастных, профессиональных, гендерных категорий, и многие респонденты относят Пелевина к ярким представителям русского постмодернизма. Действительно, охватить изменившуюся пост-постиндустриальную действительность во всей ее многогранности оказалось под силу именно постмодернизму, благодаря которому произошла встреча элитарной и массовой литературы. Но если авторы массовой литературы работают по определенным шаблонам и формулам, создавая их новые комбинации по 1 Дмитриев Б. Пузыри земли. // Культура. 1999. - №12.-С.4 Эпштейн М. Знак пробела: о будущем гуманитарных наук. – М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 156. 2 28 определенным форматам, то Пелевин «нащупал» вечные ценности в ускользающей симулякровой реальности», 1 из произведения в произведение выполняя миссию по формированию личности, свободной от стереотипов. Л. Рубинштейн заговорил об очень важной новации Пелевина, основавшего «не «хорошую», а «новую» прозу, основанную на иных, внелитературных, технологиях. 2 Нужно иметь в виду новую информационную среду бытования постмодернизма. Она отличается мобильностью, насыщенностью и быстротой сменяемости событий, разнообразием текстовых носителей. Разнообразие подходов к оценкам творчества Пелевина свидетельствует о продуктивном содержании его творчества. На основании всего сказанного можно сделать вывод о принадлежности Пелевина к серьезному экспериментальному роману, постмодернистскому по сути, но использующему язык масскульта для решения серьезных авторских стратегий. Сейчас уже никто не говорит об угрозе со стороны интернета, способного, якобы, приблизить «конец литературы». Напротив, появилось новое понятие – сетература. Интернет-пространство и его локус – сайт Пелевина – это излюбленная среда обитания писателя. Здесь он проводит интернет-конференции с читателями, экспериментирует с гипертекстами. Но, как отмечает В. Ерофеев, нужно быть готовыми к тому, что «происходит расщепление энергии текста, который лишается своей одномерности и выживает за счет оплодотворения в читательском 1 Шульга К. В. Поэтико-философские аспекты воплощения "виртуальной реальности" в романе "Generation 'П'" Виктора Пелевина //дисс. на соискание степени канд. филологических наук. Тамбов, 2005 [Электронный ресурс]. // http://www.dissercat.com/content/poetiko-filosofskie-aspekty-voploshcheniya-virtualnoirealnosti-v-romane-generation-p-viktor [Дата доступа 21.03.2018]. 2 Рубинштейн, Л. Когда же придёт настоящий «П»? // Итоги. 1999. - №17 (152). - 27 апр. - С. 57. 29 сознании».1 Интерактивность творчества не нова в литературе. Интерактивны некоторые произведения Милорада Павича, например, «Хазарский словарь», в котором читатель может выбирать ту или иную сюжетную развязку. Его сценические постановки проходят также интерактивно, зрители в определенный момент голосуют за выбранный ими вариант продолжения. Результатом показательного интерактивного эксперимента стала повесть Пелевина «Шлем ужаса». Инициатором явилось издательство Canongate, с целью осуществления международного проекта обратившееся к нескольким популярным современным писателям с предложением переложить какой-нибудь миф. Пелевин вступил в писательскую игру, условием которой было написание произведения по теме одного их античных мифов в любой форме. Ему выпал миф о минотавре «Minotaurus…». Это было повествование о греческом герое Тесее, который победил Минотавра и с помощью Ариадны покинул лабиринт, из которого никто не находил выхода. Писатель продолжил коллективное творчество в интернет-чате. Участвовали восемь персонажей, каждый из которых был заперт внутри своего лабиринта. Они могли общаться друг с другом только при помощи компьютеров, пытаться найти ответ на вопросы: где они находятся? Что им поможет выбраться? А также понять, кто такой Минотавр, что означает Шлем ужаса и где отыскать Тесея?.. Итогом стало переложение мифа о Минотавре, главная мысль которого состоит в том, что вся наша жизнь - это тоже лабиринт, выход из которого, как и с колеса Сансары, порою, почти невозможен. Путь, смерть и возрождение, цикл перерождений живых существ друг в друга – эти мотивы общие как для данного мифа, так и для восточных легенд. И в то 1 Ерофеев В. Цит. соч., С. 529. 30 же время они неразрывно связаны с литературной традицией. «Для Пелевина античный круг перерождений становится не более чем дурной бесконечностью… Для модернистской традиции построения художественной системы характерно уподобление мира тексту….По Пелевину, любой текст и вымысел по статусу ниже, чем реальность, поэтому, критически оценивая окружающую действительность, автор низводит ее до уровня текста. Этим обусловлен выбор художественных средств: Пелевин использует иронию, пародийные элементы и травестию мифологического сюжета как средства снижения общего плана повествования»1. Сразу же после выхода повести, в интернете появились отзывы. Критика оказалась столь же интерактивной и заинтересованной. Мнения были полярно различными: «…все мы Тесеи в этом лабиринте, вот только нам надо понять, что на нас Шлем, и что пора бы нам его снять, чтобы зажить...» «Интересные сведения о технологиях манипулирования»2 и пр. Таким образом, в зависимости от избранных критериев, у Пелевина находят черты постмодернизма, массовой или напротив, элитарной литературы, «другой прозы», фантастики, эзотерики. Но поскольку его проблематика, сохраняя основные мотивы и идеи, идет вслед за событиями современности, эстетические приемы обретают новые черты, нельзя говорить о константных художественных чертах творчества Пелевина. Писатель находится в развитии и выносить итоговые или рубежные оценки представляется преждевременным. Тем не менее, можно отметить, что одной из устойчивых черт мотивной структуры неизменно остаются восточные мотивы, о чем свидетельствует, в том числе, его 1 Нижник А. В. Историко-культурные истоки сюжета, образной и лейтмотивной системы произведения Виктора Пелевина «Шлем ужаса» //Сб. Статей молодых учных. М.: 2008. Изд-во Моск. ун-та. С. 590 2 ЛитРес: мои книги. Отзывы Книги Современная русская литература Виктор Пелевин Шлем ужаса [Электронный ресурс] https://www.litres.ru/ [Дата доступа 29.12. 2017]. 31 последний роман «Тайные виды на гору Фудзи»1 (27 сент. 2018 г.). До сих пор среди исследователей не выработалось единой позиции о принадлежности/непринадлежности Отметим лишь, что Пелевина некоторые из них, к постмодернизму. отмечая присутствие постмодернистской формы в его произведениях, видят в Пелевине прежде всего идеолога, пропагандирующего определенную религиозно- философскую доктрину (И. Скоропанова, С. Корнев). Это же мнение разделяет и О. В. Богданова, однако, выделяет и многочисленные постмодернистские признаки: внешнюю пародийную и ироничную форму, видение «мира как текст и текста как мир», тотальное неприятие социума и всего человеческого жизнеустройства в его современных формах.2 В. Курицын и М. Липовецкий устанавливают у Пелевина тесную связь с предшественниками-концептуалистами и представителями соцарта, а также фиксируют разворот к масскульту и новым компьютерным технологиям. По их мнению, Пелевин принадлежит к тому же культурноэстетическому ряду, что и Д. Галковский, В. Шаров, 3. Гареев, А. Слаповский, А. Королев и др., особенность творчества которых определяют как «артистизм». Итак, до сегодняшнего дня в литературоведении и критике не существует единодушия относительно творческого метода В. Пелевина. Диапазон мнений, как показал проведенный обзор, чрезвычайно широк. Индивидуальность и узнаваемость Пелевина дает возможность говорить о принадлежности к серьезному постмодернистскому по сути, экспериментальному роману, который при этом использует язык массовой культуры для решения авторских стратегий. Пелевин В.О. Тайные виды на гору Фудзи, М.: Эксмо, 2018. – 416 с. Богданова О. В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90е годы XX века - начало XXI века). СПб., 2004. С. 301, 319. 1 2 32 1.2. Восточный контекст творчества В. Пелевина Практически все критики и исследователи в той или иной мере отмечали присутствие в произведениях Пелевина восточных мотивов: либо как прием интертекстуальности, либо как идейную направленность (С. Корнев). «Восток всегда был не только привлекательной темой, но и одним из источников обновления художественной формы»1. Реализация восточных мотивов у Пелевина происходит на всех художественных уровнях. Восток представлен у него как абстрактнообобщенно, так и конкретно, отсылками к японской, китайской, индийской и др. Культурам. Потому мы, рассматривая эти мотивы как сюжето- и формообразующий фактор, остановимся прежде всего на тех работах, которые задают общий вектор означенной темы диссертации. Прежде всего, остановимся на работах, очерчивающих общий контекст восточной проблематики в русской литературе и культурносоциальных факторов, с ней связанных. Так как постмодернизм является прямым наследником модернизма, то мы берем за точку отсчета именно его время, не учитывая работы, посвященные многочисленным произведениям ХIХ в., содержащим восточную проблематику. Кроме того, ориентализм начал проявляться наиболее ярко именно на рубеже веков. Это связано с открытиями в Азии, сделанными крупнейшими археологами и востоковедами. Этот регион из прошлого предстал как средоточие спрессованных исторических сложных событий, где развивались и сменяли друг друга высокие 1 Орлицкий Ю. Б. Ориентир – ориенталия. литературное обозрение. 1999, № 39. 33 Литература в стиле бонсай // Новое культуры, оставившие глубокий след в мировой истории. Впервые японская графика была представлена на выставке, состоявшейся в Париже в середине 1850-х годов. Это способствовало «японскому буму» в Европе. И уже начиная с 1860-х годов, японцы активно пропагандируют в Европе, а затем и в США свою традиционную культуру и искусство. О. С. Чебоненко 1 видит определенную периодичность возникновения интереса у европейских писателей к Востоку - то вспыхивающую, то ослабевающую в зависимости от социального и культурного контекста. Со ссылкой на В. В. Крапивина Чебоненко говорит о «потрясении», «культурном взрыве»2, переживаемом Европой в конце XIX - начале ХХ вв. в связи с открытием для себя даосского и индобуддийского Востока. Исследовательница также различает с одной стороны чисто орнаментальное использование данных мотивов, связанное с увлечением экзотикой, и с другой - глубинное проникновение в философские системы народов Индии, Китая, их религию и культуру. В ее статье приводится перечень публиковавшейся в то время литературы, знакомящей русского читателя с восточными философскими системами: научные труды Макса Мюллера, Германа Ольденберга, Жака де Нерваля, отрывки из упанишад, Сутта-Нипата, изречения Будды и сказания о его жизни. Также автор перечисляет «целую плеяду русских буддологов: Ф. И. Щербатская, С. Ф. Ольденбург, О. О. Розенберг».3 Расцвет ориенталистики начала ХХ в. исследователи связывают с усилившимся в это время культурным диалогом России и Японии, Китая, Индии. Известно, например, что термин «серебряный век» японские 1 Чебоненко О. С. Литературные интерпретации жизненных смыслов дзен-буддийского Востока в произведениях XX в. (на примере В. О. Пелевина "Чапаев и Пустота" // Вестник бурятского государственного университета. 2011, - Вып. 10: Филология. С. 164-170. 2 Крапивин В. В. // Штудии. Окно на Восток. «Кушитство» и «иранство» в русской̆ прозе 1910-1930 годов // Литературная учеба. – 2000. – No 1. с.126 3 Чебоненко О. С. Цит. соч. С. 165. 34 литературоведы той поры заимствовали из России для обозначения японской поэзии начала ХХ в. Изучению путей проникновения восточных культур (и японской в частности) посвящена кандидатская диссертация на Н. Д. Коныпиной «Влияние японской культуры на литературу и живопись России конца XIX и начала XX в.» 1 Исследователь уточняет аспект восприятия русскими образа Японии и японца, которые, по мнению ученого, носят «самобытно-российский характер… «грядущего гунна», «здорового варвара» - опасного, вражеского, но по-своему привлекательного».2 Сходную мысль развивает А. Закуренко в рецензии «Искомая пустота», находя у Пелевина популярный прием китайской дзен-буддистской поэзии хонкадори, который, по мнению критика, дает писателю возможность выразить реалии массового сознания средствами элитарной культуры. «Новый прием, пародируя сам себя, тут же превращается в пародированию… архаический, Если что перечислись служит хотя бы его повторному частично набор культурологических реалий романа, получится нео-Даль в транскрипции Эллочки-людоедки, либо словарь той же Эллочки в степени n, где n – количество услышанных книг».3 Как заметил Ю. Б. Орлицкий, «и сегодняшних поэтов, как и их предшественников в начале века, интересует в классической восточной литературе только то, что так или иначе соответствует их собственным требованиям. Именно этим можно объяснить, что наряду с определенной востоковедческой грамотностью ряда поэтов наблюдается воинствующая ненаучность большинства "восточных" стихотворений, с одной стороны, и обилие разного рода мистификаций - таких, как "Эротические танки" 1 Коныпина Н. Д. Влияние японской культуры на литературу и живопись России конца XIX и начала XX вв. Автореф. дис.... канд. культурологии. Саратов, 2004. 2 Коныпина Н. Д. Влияние японской культуры на литературу и живопись России конца XIX и начала XX вв. Автореф. дис.... канд. культурологии. Саратов, 2004. С. 9. 3 Закуренко А. Искомая пустота. // Литературное обозрение. – 1998. - №3. – стр. 95. 35 Рубоко Шо (Олег Борушко - М.,1991), или цикл танка Йокко Иринати "Алой тушью по черному шелку", "переведенный" Н. Богатовой и И. Ермаковой ("Арион", 1996, № 4) и т.д.».1 Подобный ракурс репрезентации Востока и восточного человека – через преломление русского сознания и наложения собственных представлений об этом – сохранился до сих пор и, думается, стал продуктивным и для Пелевина. Редко на европейской части встречаются произведения, в которых ставится целью исследовать дух и характер восточного человека. Но почти всегда через познание Востока уточняются проблемы России и русских (или других европейских стран и народов). Подобный ментальный механизм оценивает американец арабского происхождения Эдвард В. Саид, но уже со своей точки зрения в работе «Ориентализм». Западные концепции Востока»,2 где делает вывод о том, что европейское сознание веками воспроизводило культуру господства и миф о пустынном Востоке, неспособном к развитию. «Имагинативное исследование Востока основывалось более или менее исключительно на полновластном западном сознании, из неоспоримой центральности которого появился восточный мир -- вначале в соответствии с общими идеями о том, кто или что восточный человек, затем в соответствии со скрупулезной логикой, направляемой не одной только эмпирической реальностью, но и сонмом желаний, репрессий, инвестиций и проекций».3 Но, на наш взгляд, необходимо различать культурно-мифологический образ «чужого» в каждой из культур и социально-политические аспекты взаимодействия народов. О. С. Чебоненко говорит о частотном соприкосновении художников 1 Орлицкий Ю. Б. Ориентир – ориенталия // Новое литературное обозрение. 1999, № 39. http://magazines.russ.ru/nlo/1999/39/orlicky.html [Дата доступа 11. 04. 2018]. 2 Саид Эдвард В. «Ориентализм»: Западные концепции Востока. «Руccкий Мiръ». СПб.. 2006 3 Там же, С. 119. 36 слова с «восточными философско-религиозными системами, осмыслением сути бытия и своеобразным, отличающимся от западного взглядом на мир и человека в этом мире, на смысл жизни, прошлое и будущее цивилизаций» 1 . В связи с вновь возникшей в российских интеллектуальных кругах в начале ХХ в. дискуссией о выборе страной своего пути и имевшим широкое влияние на умы течением евразийства, «Восток и Запад стали своеобразными нравственно-этическими категориями, имеющими символическое значение».2 Несмотря на угасание (исключая подвижнические старания Л. Н. Гумилева) идей евразийства, их символическое значение сохраняется до сих пор. Характерно, что вхождение Пелевина в литературу совпало с новым бумом научного интереса к Востоку. В это время вышли в свет многочисленные исследования, вновь тематизирующие евразийство как вариант развития России на ее новом перепутье3. Во многом это было связано с появлением в печати недоступных ранее работ писателей-евразийцев.4 О. С. Чебоненко ставит тексты Пелевина в ряд произведений русской и мировой литературы, иллюстрирующих эту тенденцию: «Ночь», «Братья», «Сны 1 Чебоненко О. С. Литературные интерпретации жизненных смыслов дзен-буддийского Востока в произведениях XX в. (на примере В. О. Пелевина "Чапаев и Пустота" // Вестник бурятского государственного университета. 2011, - Вып. 10: Филология. С. 164-170. 2 Там же, С. 166. 3 См.: Евразийский соблазн (1993). Ю. К. Герасимов. Религиозная позиция евразийства (1995). П. Кузнецов. Евразийская мистерия (1996). Русский узел евразийства. Восток в русской мысли (1997) и др.). Наряду с открытием евразийства в 90-е гг. усиливается интерес в целом к "Русской идее". Исследователи пытаются найти ее истоки и проследить историко-литературные варианты существования этого феномена (Е. Б. Рашковский, В. Г. Хорос Проблема "Запад - Россия — Восток" в философском наследии П. Я. Чаадаева (1988). Ю. М. Лотман. Проблема Востока и Запада в творчестве позднего Лермонтова (1993). В. А. Кошелев Историософская оппозиция "Запад - Восток" в творческом сознании Пушкина (1994). С. С. Хорунжий Трансформация славянофильской идеи в XX веке (1994). Л. Н. Пажитнов "Запад" и "Восток" в исканиях русской мысли второй половины XIX века (1996). Россия. Запад. Восток. Встречные течения (1996) и др.). 4 Концова Е. В. Своеобразие поэтического «Востока» в литературе серебряного века // Автореф. Дисс. на соискание степени канд. филол. наук. - Воронеж, 2003. 37 Чанга», «Освобождение Толстого», «Готами», «Ночь отречения», цикл «Вне» И. А. Бунина, роман «Игра в бисер», поэму в прозе «Сиддхартха» Г. Гессе, «Сад расходящихся тропок», «Алеф», «Другой», «Вавилонская библиотека», «Тлён, Укбар, Orbis Тегйш», «Книга Песка» Х. Л. Борхеса, роман «Бродяги Дхармы» Д. Керуака, рассказ «Тедди» Дж. Д. Сэлинджера, отдельные стихотворения Д. Хармса, «Принц Госплана», «Желтая стрела», «Жизнь насекомых», «Чапаев и Пустота», «Шлем ужаса» В. Пелевина, роман «Алмазная колесница» Б. Акунина и др.»1 Необходимо отметить, что этот список далеко не полный и без какой-то определенной системы. Он сам по себе не декларирует какой-то общей проблематики или идеи. Уязвимость контекста, в который поставлен Пелевин (напомним, что статья посвящена именно ему), проявляется и в разноуровневой репрезентации восточного мотива в перечисленных произведениях, и их неполнота. Даже если ограничиться только первой третью ХХ в. и только русской литературой, то сюда добавятся ориенталистские произведения А. Белого, М. Кузмина, Г. Иванова, А. Ремизова, С. Есенина, Л. Леонова, Б. Пильняка, Н. Тихонова, А. Платонова, М. Шагинян, Г. Газданова и др. Здесь можно вспомнить, что для «прославления красной пустыни», советским руководством дважды (1934, 1935 гг.) направлялись писательские бригады в Среднюю Азию. Предпринятый в статье исторический экскурс не позволяет выявить определенную традицию, которая бы помогла понять феномен Пелевина. Вероятно, в числе предшественников, повлиявших на миросозерцание упоминаемого в статье Б. Гребенщикова и рассматриваемого нами Пелевина, можно было бы назвать российских теософов (Н. Рериха, Е. Блаватскую и др.), строящих свои мистические учения на основе восточных религиозных систем. Вспомним, например, что Вера Павловна 1 Чебоненко С. 164-165. 38 из рассказа «Девятый сон Веры Павловны» читает Е. Блаватскую. Теософские отсылки часто встречаются в произведениях писателя. Метафизической основой теософии является буддизм в его пантеистически-языческом изводе, его своеобразная обращенность к прогрессу и научным открытиям, без различения псевдонауки и паранаучных гипотез, служат источником многих идей Пелевина. Приведенные наблюдения свидетельствуют о коллажности и культурной эклектике пелевинского творчества, что укладывается в постмодернистские стратегии. Однако они не являются самоцелью, но служат для поэтапной деконструкции идеологических напластований, пленяющих сознание читателя, лишающих человека свободы и «самостоянья». В этом проявляется просветительская миссия творчества Пелевина, и эта черта корреспондирует с русской классической литературой, отличая его от постмодернизма. 1.3. Стиль поведения В. Пелевина Мистицизм пронизывает не только творчество, но и личностные характеристики Пелевина, который «склонен видеть особый смысл даже в допущенных опечатках. «Так, - вспоминает Сергей Кузнецов, которому удалось-таки пообщаться с писателем-отшельником, - в конце его знаменитой повести «Принц Госплана» вместо компьютерного обозначения «B:>» появилось «В>>». «Это же руны, надо обязательно узнать, что это может означать», — говорит Пелевин, называя подобные опечатки «мистическими». Слово это не случайно: в большей степени, чем к фантастике или сатире, его книги могут вписываются в традицию мистической литературы. Еще в советское время он переводил Карлоса 39 Кастанеду и до сих пор сохранил острый интерес к эзотерическому знанию». 1 Критик отмечает, что перечень учений, которыми увлекается Пелевин, не сводится лишь к буддизму: его тексты хранят также влияние суфизма, стоицизма и антропософии. С. Ульянов вводит писателя в общий контекст русского литературного мистицизма ХХ в., давая оценку с позиции православного человека: «Если мы проследим историю культовых интеллигентских книжек, то «Чапаев и Пустота» вполне встанут в определенный ряд, развивает мысль. – «Иуда Искариот» Л. Андреева, «Хулио Хуренито» И. Эренбурга, «Мастер и Маргарита» Булгакова, «Альтист Данилов» В. Орлова. Все эти книги объединяет то, что Г. Флоровский назвал «мистической безответственностью». 2 Подобного рода духовное «экспериментаторство» на деле является уходом от христианских заповедей, в частности, Первой, предписывающей верить в единого христианского Бога. Некоторые поклонники приписывали писателю создание новой религии, но еще в 1997 г. писатель по этому поводу иронизировал: "Hикакой религии я никому не предлагал, но если кто-нибудь ею увлекся или даже уверовал, то я просил бы незамедлительно сдать взносы на ремонт храма. Мне надо перециклевать пол, переклеить обои, поменять пару дверей - а денег мало». 3 На самом деле в интернет-пространстве распространены рассказы о его мистических практиках, правда, тоже с элементами блефа. Так например, на сайте «Литгид» много лет назад размещена биография писателя, в которой, в частности, рассказывается, как он продал какому-то кооперативу свое эссе "Гадание по рунам" в 1 Кузнецов С. Виктор Пелевин: Тот, кто управляет этим миром [Электронный ресурс]. // http://pelevin.nov.ru/stati/o-kuzp/1.html [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 2 Ульянов С. Пелевин и пустота [Электронный ресурс]. //www.ru// www.tvset.khv.ru [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 3 Болотин В. Так говорил Пелевин // Российская газета. 22.11.2013 40 качестве инструкции к набору рун. Якобы, писатель рассказывал, что гадает своим знакомым. 1 На этом же сайте «Литгид» приведены слова знакомого с Пелевиным писателя и философа Олега Давыдова о том, что тот гадает и по "Из Цыну", китайской "Книге перемен": "Он мне рассказал, что в основе некоторых глав "Жизни насекомых" заложена гексаграмма, "Колодец". Ну и разговор пошел профессионально, о толковании этой гексаграммы. Когда-то я гадал одному другу, и ему выпал колодец, я ему предсказал немного, ну и мы обсуждали мое предсказание, его предсказание. Причем он гадал старинной китайской монетой, у меня другая методика, - я перекладываю листья тысячелистника. Смысл этого гадания в чем: надо выявить шесть линий, прерывистых или сплошных. Монету подбрасываешь и смотришь, какое начало: женское или мужское, условно - орел или решка, сильная - слабая, свет - тень. У него еще была компьютерная программа по гаданию, и он также гадал, используя ее. Он мне сказал, что очень разочаровался в этих компьютерных программах, потому что компьютер гадает механически". 2 Однако, если верить сведениям того же источника, Пелевин относится к своим магическим экзерсисам иронично-скептически, что проявляется, например, в описании их воздействия на друзей-клиентов: у некоторых от этого "крыша поехала", а другие "возродились".3 Но критик С. Корнев считает подобные утверждения лишь уловками. Он называет Пелевина религиозным ортодоксом и на этом основании даже отказывает ему в принадлежности к постмодернизму, который критик понимает, прежде всего, как «состояние на грани стеба. Когда не ясно, говорят ли это всерьез, или это издевательство, пародия, или даже 1 Жизнь и творчество Виктора Олеговича Пелевина. Практическая магия [Электронный ресурс]. // http://www.litguide.ru/licont-261.html [Дата доступа 02.04.2018]. 2 Там же. 3 Там же. 41 пародия на пародию. <…> не только на уровне художественной формы, но и на уровне философии.»1 И если на уровне формы, по мнению критика, Пелевин как раз балансирует на грани стеба, то «буквально и по духу вполне укладывается в ортодоксальную традицию Махаяны 2 . Цель этих историй - деконструкция внешнего мира, всех социальных норм и предрассудков, и прежде всего — всех конкурирующих идеологий и религиозных догматов.»3 При том, что критик имеет право углубиться и исследовать конфессиональные приверженности писателя (чего, кстати, не было сделано, налицо лишь декларация), вызывает недоумение методика выявления им свойств постмодернизма: за основу берутся интертекстуальные заимствования и эмоциональный модус, а все идейные, эстетические, содержательно-онтологические факторы оказываются вне зоны внимания. Однако становится очевидным, что освещение восточных мотивов не может не затрагивать метафизические основы картины мира писателя. Поэтому по возможности в обзоре будут обозначаться наиболее перспективные для данной работы научные наблюдения. Первые критические отзывы в основном реагировали на внелитературные аспекты творчества писателя, особенно занимала биография, жизнетворческие стратегии писателя. Среди подобных отзывов следует выделить рецензии Р. Арбитмана, Д. Бавильского, А. Немзера на романы «Омон Ра» (1992) и «Жизнь насекомых» (1993), содержащие биографические описания и оценки. Вызывал интерес имидж писателя, его непубличность. В статье Д. Быкова, опубликованной в подборке материалов о жизни и творчестве В. 1 Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре Виктора Пелевина [Электронный ресурс]. /http://rudocs.exdat.com/docs/index-302967.html [Дата доступа 02.04.2018]. 2 Одно из двух (наряду с хинаяной) основных направлений буддизма. 3 Корнев С. Цит. соч. 42 Пелевина в журнале «Огонек» (№ 17, 17 мая 1999) приоткрылись некоторые тайны, но биографические мифы о нем как о затворнике, виртуальном фантоме и поклоннике тибетских практик продолжают существовать. Н. Иванова говорила о ситуации «бесконтактности» и «заявленного как позиция одиночества писателя».1 В 2012 г. известные факты биографии В. Пелевина были собраны и описаны в книге Сергея Полотовского и Романа Козака «Пелевин и поколение пустоты», ставшей первым биографическим изданием о писателе.2 К сожалению, в книге не содержалось новых сведений, просто уже известным был придан характер расследования. Думается, что ко времени создания этого жизнеописания в научной и читательской среде уже сформировалось цельное представление о жизни писателя. Вероятно поэтому книга вызвала резко отрицательные отзывы: «Величие замысла Сергея Полотовского и Романа Козака в том, что их труд «Пелевин и поколение пустоты» чисто стилистически напоминает входящую в моду литературу факта, но при этом от первой до 170-й страницы высосан из пальца.» 3 Мифологизированный стиль поведения превратил самого Пелевина в героя анекдотов, байки о нём представлены на сайте его творчества в разделе «истории о Викторе Олеговиче».4 Недавнее интервью с редактором писателя О. Аминовой также почти не добавило никакой информации к уже известным фактам. Но дало ценный материал о коммуникативных качествах и характере писателя. А 1 Иванова Н. Накопитель: Избирательные впечатления // Дружба народов. 1997. № 7. С. 89. 2 Полотовский С., Козак Р. Пелевин и поколение пустоты. — М.: Манн, Иванов и Фербер, 2012 3 Бабицкая В. Пелевин: биография из пустоты//[ Электронный ресурс. OpenSpasce. Литература [Электронный ресурс]. //http://os.colta.ru/literature/events/details/34904?expand=yes#expand [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 4 Истории // Сайт Пелевина [Электронный ресурс]. // https://www.livelib.ru/author/2355/stories-viktor-pelevin [Дата доступа 01.03.2018]. 43 также уточнило и подтвердило некоторые черты его имиджа и позволило снять вопрос о возможных мистификациях. Например, миф о том, что Пелевина давно нет, а вместо него пишут другие люди. О. Аминова возразила тем, что стиль писателя очень узнаваем, его легко копировать, но нелегко рождать такие идеи и образы.1 Интервью также развеяло миф о сложном характере писателя, который, якобы, не позволяет его редактировать. При этом редактор утверждает, что общаться с ним приятно, поскольку он «человек вежливый, хорошо воспитанный, яркий, с блестящим чувством юмора, умеющий быть благодарным.»2 В то же время подтвердилась легенда о скрытности Пелевина и игнорировании публичности: даже с редактором, первым проводником его книг в мир, он общается лишь по телефону, причем с неизвестного номера. Никто не знает места его проживания. При необходимости редакция обменивается с ним письмами, — иногда по нескольку десятков писем в день. На вопрос интернет-собеседника, почему он не дает интервью «и не бывает на людях? Откуда это?». Пелевин ответил: «Я не знаю, откуда. Не то чтобы имелись какие-то принципы на эту тему. Я стараюсь делать в жизни то, что приятно и интересно. Могу и дать.»3 Действительно, такие интервью он давал – в США, Италии и др. Их записи выложены на YouTube-канале4. Но имидж затворника так устойчив, что даже когда его 1 См. об этом: Интервью редактора Виктора Пелевина Ольги Аминовой накануне выхода его нового романа// Дайджест лит-ра. Инфо [Электронный ресурс]. //http://litra.info/intervyu/intervyu-redaktora-viktora-pelevina-olgi-aminovoy-nakanune-vykhoda-egonovogo-romana/27.09.2017 [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 2 Там же. 3 Интернет-интервью 4 Пелевин. Интервью в Италии [Электронный ресурс]. // https://www.youtube.com/watch?v=66qQu8oykq4 [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] Интервью Кларка Блейза с Пелевиным в университете Айовы [Электронный ресурс]. // https://www.youtube.com/watch?v=X_G-CUUCFEM www.latmap.lv Пелевин, Интервью, Поколение П, ДПП [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 44 показали на НТВ в программе «Главный герой» 1 , появились предположения, что это двойник. А это уже свидетельствует о сложившейся устойчивой репутации. Тем не менее нельзя считать Пелевина безучастным к литературному процессу. Он реагирует на рецензии (вспомним его печатную перепалку с критиками П. Басинским, А. Немзером, его иронию в адрес литературоведческих сочинений «Пушкин пушкински велик»). Вспомним из отрывок из интернетинтервью с писателем: «Вас интересует мнение окружающих о ваших книгах? И чье важнее - критиков, читателей, жены? <Pelevin>: Жены, поскольку у меня ее нету. А вообще мнение читателей, конечно, мне очень интересно. Мнение критиков. От них сложно ожидать каких-то искренних чувств. Они похожи на египетских плакальщиц, чьи слезы оплачены. И плачут вполсилы как-то».2 Тем не менее, знакомство с нечастыми выступлениями Пелевина и свидетельствами современников позволяют сказать, что стиль его поведения наиболее комфортен для него, вполне адекватен психотипу и творческим взглядам художника, т. е. в нем нет натужно-показной искусственности, как и не было изначально особой коммерческой имиджевой стратегии. При этом его поведение и создание вокруг себя ореола тайны вписывается в восточные традиции Можно предположить, что «внутренняя Монголия» – это малая родина писателя. Несколько парадоксальная позиция виртуального эскапизма Пелевина оказалась модным трендом, отвечающим на запрос сочетания свободы самовыражения и права на приватность. И в этом смысле творческий имидж Пелевина оказался привлекательным и модным. «Мода, словно вершина айсберга, обозначает наличие явно выраженных или латентных ценностных 1 2 ориентаций, настроений, потребностей, групповых НТВ. Программа «Главный герой». // https://www.youtube.com/watch?v=IzC2acv35HE Интернет-интервью 45 предпочтений, вкусов, ожиданий – широкого спектра явлений общественной жизни, протекающих с разной степенью осознанности. 1 Кроме того, внешний имидж писателя совпал с его внутренними установками, а потому можно говорить о совпадении его с писательским жизнетворчеством. Этот феномен Пелевина наложил отпечаток на все попытки научного описания его биографии. Такие разноуровневые характеристики творческой личности как «репутация», «имидж», «жизнетворчество» наполняются биографами примерно одними и теми же фактами и оценками его жизни. Несмотря на то, что в самом понятии “постмодернизм” заложено наличие преемственности с течениями рубежа Х1Х-ХХ вв., научному изучению жизнетворчества его представителей внимания не уделялось. Однако этот феномен, вызревший символизме) и сформулированный в недрах модернизма (точнее, в понятийно Андреем Белым, требующий “выявления наиболее типичного склада поведения, форм общения, внешнего самовыражения…”2, вполне применим к Пелевину, с его “стремлением к экстремальной культурной практике на грани освоенного и неадаптированного, дозволенного и недопустимого, разрушения старой закостеневшей системы через игру, ставку на эксперимент, эпатаж”. 3 Целью жизнетворчества символистов являлось самопознание, реализуемое в Пути Вочеловечения, что соотносимо с концептом пути у Пелевина. Закрытость приватного пространства Пелевина, странности его поведения порождают мифы и формируют 1 Аскарова В.Я. (сост.) Мода в книжной культуре: границы дозволенного //Сборник науч. ст., - ФГОУ ВПО «Челяб. гос. акад. культуры и искусств». – Челябинск, 2010. – 207 с. 2 Бычкова Е. А. Жизнетворчество как феномен культуры декаданса на рубеже XIX-XX веков// Автореф. Дисс. ... кандидата культурол. наук : 24.00.01.- Москва, 2001.- С. 4. 3 Там же. 46 определенный имидж в информационной среде. Не раскрывая собственных этапов личностного развития, он последовательно реализует его в своем творчестве. Для выявления уровня интереса к творчеству Пелевина с 2015 по 2017 г. проводилось опросное анкетирование. Вопросы составлялись в соотнесенности с задачами диссертации. Необходимо было выяснить степень популярности Пелевина и отношение к его произведениям в фокус-группе. Изучение опросных листов показывает, что большинству респондентов (75%) имя Виктора Пелевина знакомо. Однако никто из них не назвал его в числе любимых писателей. Определить его читательский контекст не удалось. Эта деталь подтверждает наблюдение критиков о широкой, несколько «размытой» читательской аудиторией, не связанной с социальной или возрастной принадлежностью. Важно было оценить динамику популярности Пелевина, для чего было предложено назвать прочитанные и наиболее любимые его произведения. Всего было опрошено 100 человек, в основном из молодежной студенческоаспирантской среды. Читали произведения Пелевина не все из тех, кому это имя знакомо, а лишь – 60%. Из читавших 80-ти % респондентам произведения писателя понравились. В тройку самых читаемых произведений вошли: Generation «П» (22 человека), Чапаев и Пустота (15 человек), Омон Ра (11 человек). Характерно, что более поздние произведения Пелевина знают меньше: «Empire V» — публ. в 2006г. (1 человек), «t» — публ. в 2009г. (3 человека) «S.N.U.F.F.» —публ. в 2011г. (2 человека) «Любовь к трём цукербринам» (1 человек) «Смотритель. Железная Бездна» — опубл. в 2015г. (1 человек) 47 «Лампа Мафусаила» — опубл. 2016 г. (1 человек) Среди любимых произведений Пелевина также названы в основном ранние: Generation «П» — публ. в 1996г. (16 человек) «Чапаев и Пустота» — публ. в 1996г. ( 9 человек) «Омон Ра»— публ. в 1992 г. (7 человек ) Рассказы (5 человек) «Жизнь насекомых» —публ. в 1993 г. (4 человека ) «Священная книга оборотня» — публ. в 2004 г. (4 человека) «t» — публ. в 2009г. (3 человека) Это свидетельствует о снижении в фокус-группе интереса к писателю. Только 32% опрошенных из читавших Пелевина ощущали в его произведениях восточные мотивы. Этот факт подтверждает выводы диссертации об их служебном прикладном значении в художественном мире писателя. Восприятие произведений Пелевина неоднозначное. Но, как правило, эмоциональный модус и разброс от положительного полюса оценок до отрицательного высок, что свидетельствует о неравнодушном его восприятии:«Изменил моё мировоззрение», «Заставляет рассуждать о жизни… желание найти подобное яркое произведение», «Смешанные, грустные, отрицательные, музыкально, стильно, необычно, философские»,«Желание творить и проявлять креативность», «Тяжело, нужно время осознать», «Приятное впечатление от ироничной подачи», «Хорошее, интересно, постмодернизм», «Тягостные», «Двойственные. Шок», «Слишком накручено и пафосно, говно», «Жизнь прекрасна, если ее так воспринимать через призму Пелевина», «Смех и ужас», «Мне показалось, что он остаточно поверхностный писатель», «Нормальный писатель, яркая характеристика общества». 48 Пелевин существует для читателей как один из героев его собственных произведений. Декларируемое неоднократно Пелевиным тождество миров реального и художественного (см., например, роман “t”), позволяет допустить автобиографичность их описания. Стиль своего поведения писатель выразил устами Лисы А: "Когда я притворяюсь, у меня все всегда получается натурально. Поэтому я притворяюсь всегда — так выходит гораздо правдоподобнее, чем если я вдруг начну вести себя искренне. Ведь что значит вести себя искренне? Это значит непосредственно выражать в поведении свою сущность. А если моя сущность в том, чтобы притворяться, значит, единственный путь к подлинной искренности для меня лежит через притворство. Я не хочу сказать, что никогда не веду себя непосредственно. Наоборот, я изображаю непосредственность со всей искренностью, которая есть в моем сердце." Лиса А олицетворяет и неизменное, и современное. Две тысячи лет она развивается, сохраняя свои основные черты. Матрица постоянного движения реализуется в следовании писателя за самыми актуальными проблемами современности. Так, в новом романе «Тайные виды на гору Фудзи» (2018) вновь, как в раннем «Поколении П», говорится о бизнесе, его продвижении, воздействии рекламы, пиара и официальной пропаганды на сознание обывателей, и также о смысле человеческого существования в этой среде. Но подается этот материал с современными реалиями: олигархи, спонсирующие научный центр «Сколково», сотрудники которого продают различные способы получения удовольствий. За этим сюжетом узнается недавний громкий медийный скандал, в центре которого оказались Алекс Лесли, помимо работы в научном центре, являющийся секс-тренером, проститутка Настя Рыбка и пользующийся их «услугами по получению удовольствия» олигарх Олег Дерипаска. И как отметила Г. Юзефович, звучит откровенная, полная 49 назидания буддистская проповедь о смысле и целях жизни. Таким образом, подтверждается идентичность образа автора-повествователя и биографического писателя Пелевина. Это подтверждают также факты, выявленные через интервью и интернет-беседы с писателем. Устойчивая сюжетная схема метафизических странствий пелевинских героев в поисках собственного «Я» образует концепт «пути», который можно сравнить с историческим вектором китайского пути. Герои Пелевина, как и китайский народ, ничего не разрушают, им не свойственны конфликтные противостояния, они терпеливо проходят путь «учения». Они осваивают законы существования в мифологическом пространстве, постигают зоны небытия и пустоты, подобные буддистским. Так например, Петр Пустота «проходит путь философского “просвещения” и в конце концов обретает способность “выписаться из больницы”, иначе говоря — по примеру Чапаева — создавать свою реальность. Татарский тоже, … проходит путь возвышения от ларечного “реализатора” до живого бога, главы некоего тайного ордена, Гильдии Халдеев, поставляющей России иллюзорную реальность». 1 Но, научившись жить в предначертанном пространстве, они идут дальше, применяя свои знания для преодоления замкнутой неотвратимости, они размыкают герметичность своего существования и выходят на простор Вселенной. Это можно сказать и про героев рассказа «Затворник и Шестипалый» (петухи-бройлеры избегают попадания в Страшный Суп и покидают птичник), и про пассажира Желтой стрелы из одноименного рассказа (герой успевает спрыгнуть с поезда, несущегося к гибели), и про финал романа «Омон Ра» (Омон Кривомазов постигает лживость 1 Чернышова Е. Б. Художественный концепт «PR» в романе В. Пелевина «Generation П» //Актуальные проблемы гуманитарных и естественных наук. Выпуск № 3, том 2 . 2009. С. 22. 50 предписанного задания и вместо навязанного самоубийства совершает побег) и др. Концепт «пути» лежит практически во всех сюжетах Пелевина. Писатель и сам проходит путь ученика, интенсивно осваивая мировое культурное и религиозно-философское наследие, заимствуя сюжеты, образы, жизненные стратегии. Биография писателя, неизменно обращенная к Востоку, во многом выстраивается по канонам восточной, в частности, китайской философии. Известны поездки Пелевина буддистскими монахами. Китай, его углубленные беседы с Писатель знакомился и восхищался экономическим прорывом страны. Таким образом, говорить о жизнетворчестве Пелевина можно в первую очередь через соотнесение фактов его биографии с его художественным миром и его героями. Мерцающая смыслами подвижность пелевинского образа и его писательской репутации тоже сродни восточной неоднозначной орнаментальности, а его постоянные поиски духовного пути можно соотнести с конфуцианским идеалом вечного самосовершенствования. 1.4. Поиски подлинного бытия как личностная и творческая сверхзадача В. Пелевина «Внутренняя Монголия» - тот концепт идеального личного пространства, которым для лирического героя Пушкина было Царское Село, для героя Вен. Ерофеева – Петушки, во многом раскрывает и тип личности писателя, и его художественные устремления. Это путь внутрь себя. «Внутреняяя Монголия» стала значимым героем и главным топонимом произведений Пелевина. Уже ранние из них побудили говорить критиков и исследователей о новых для отечественной 51 литературы темах и приемах. Осмысляя параллельные реальности Пелевина, Д. Быков попытался сформулировать и описать многомирную повседневность современного человека: «Наше существование происходит не в одном, а как минимум в двух мирах: едучи на работу, мы пересекаем бездны, спускаясь по эскалатору, одолеваем сложный этап некоей тотальной компьютерной игры, а посещая общественный туалет, таинственным образом влияем на судьбы мира…». 1 Пелевин же, по мнению критика, всем этим обыденным событиям дает метафизическое объяснение, описывая параллельные миры и пространства, «живущие, впрочем, по одному закону».2 О наслоении смысловых планов в произведениях Пелевина говорил А. Генис в радиопередаче и затем в статье «Беседа десятая: Поле чудес. Виктор Пелевин». Критик отметил дискретность прозы писателя, которая, вопреки ожиданиям, приводит не к раздробленности и энтропийности формы, а ее монолитности. Метод, которым это достигается он сравнил с приемами режиссера Феллини: центральная "идея" вытесняется на повествовательную периферию. А важные мысли появляются якобы невпопад. «Объясняется это тем, что вместо обычных причинноследственных связей тут царит синхронический, как назвал его Юнг, принцип. Согласно ему явления соединены не последовательно, а параллельно. В таком единовременном мире не объяснимые наукой совпадения не случайны, а закономерны. Пелевин использует синхронический принцип, чтобы истребить случай как класс. В его тексте не остается ничего постороннего». 3 Сергей Кузнецов в статье «Виктор Пелевин. Тот, кто управляет этим миром» также фиксирует у Пелевина 1 Быков Д. Л. «Побег в Монголию»// Лит. газ.- 1996.- 29 мая.- С. 4. Там же. 3 Генис А. Беседа десятая: Поле чудес. Виктор Пелевин // Звезда. – 1997. - №12. – стр. 232. 2 52 «инакомирие», в котором он усматривает состояние промежуточности, размытость пределов между жизнью и смертью. 1 Подобную промежуточность в художественном тексте Пелевина заполняет широко распространенный как в русском, так и в китайском фольклоре мотив оборотничества, который актуализирует категорию переходности – неотъемлемую и очень важную составляющую концепта пути. Через него исследуются различные системы взаимодействия – природные, социальные, политические, межличностные. Продолжая разговор пелевинской картины полиреалистичности о многомерности и многоуровневости мира, прозы Р. Арбитман писателя, анализирует который он принцип считает системообразующим. Критик анализирует так называемые «лишние» реальности писателя, облекаемые в форму сна. Он отмечает, что для Пелевина не существует иерархии реальностей («я в себе давно изжил классификатора реальности» 2 ), его герои даже собственное бытие воспринимают как призрачное и условное. «Что ж, царство иллюзий в ближайшем родстве с сонным царством. А фаза бодрствования становится адекватна смерти и распаду… Именно счастливая шизоидная, сонная, бредово-наркотическая раздвоенность или даже расстроенность бытиясознания является здесь гарантом некоей условной стабильности. Призрачные альтернативы, из множества которых никогда не будет извлечен одинокий выбор, придают пелевинским конструкциям определенный смысл и гармонию»3. М. Эпштейн также соглашается с тем, 1 Кузнецов С. «Виктор Пелевин. Тот, кто управляет этим миром. [Электронный ресурс]. //www.com // www.cdru.com/kuznet/ [Дата доступа 30.03.2018] 2 Виртуальная конференция с В. Пелевиным [Электронный ресурс]. // http://www.litguide.ru/liconts-348-1.html [Дата доступа 01. 04. 2018] 3 Арбитман Р. «Предводитель серебристых шариков» // Литературная газета - 1993. - 14 июля 53 что проза писателя, подчиняется логике сновидений. 1 Д. Бавинский в статье «Сон во сне. Толстые романы в «толстых» журналах» обобщил тенденцию утверждения снов в качестве реальности более подлинной, чем сама реальность в больную эпоху. Критик назвал это еще одной методикой выздоровления от «патологической привязанности к социуму», от превратностей периода перехода привычного к неструктурированному. Сон, по его мнению, это попытка сделать себя непроницаемым для «социального времени», отгородившись от всего уродливого и чужого, неприятного и непонятного прозрачной стеной сновидений, именно их.2 Описания сна, традиционно присутствующие в фольклоре, античной литературе стали продуктивными для художественной культуры разных эпох и народов. "Мотив сна — один из самых устойчивых в мировой литературе," — отмечает В. П. Руднев.3 Традиционен этот мотив для романтизма, отразившего состояние переходности общества и изменение роли личности в нем.4Романтическое 1 Эпштейн М. Постмодернизм в России. Литература и теория. — М.: Издательство Р. Элинина, 2000. — 368 с. 2 Бавильский Д. Сон во сне. Толстые романы в «толстых» журналах // Октябрь. – 1996. - № 4 – С. 176-184. 3 Руднев В. П. Культура и сон//Даугава, 1990. № 3. С.123 4 См., например: Пигулевский В. О. Романтический универсум, сюр- и гиперреальность // Историко-теоретические проблемы искусства. Кишинёв, 1987. Таборисская Е. М., Шгейнгольд А. М. Тема сна и смерти в лирике Лермонтова и Тютчева (к проблеме творческой индивидуальности) // Жанр и творческая индивидуальность. Вологда, 1990. Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков. М., 1991. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992. Ерофеева Н. Н. Сон Татьяны в смысловой структуре романа "Евгений Онегин" // Сон — семиотическое окно. М., 1993. Ельницкая Л. М. Сновидения в художественном мире Лермонтова и Блока: миф о демоне // Сон — семиотическое окно. М., 1993. Розин В. М. Природа сновидений и переживания произведений искусства: опыт гуманитарного и социально-психологического объяснения // Сон — семиотическое окно. М., 1993. Чумаков Ю. Н. "Сон Татьяны" как стихотворная новелла Н Русская новелла. Проблемы теории и истории. СПб., 1993. Жолковский А. К. Блуждающие сны //Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. М., 1994. Соложенкина С. Вся Россия делится на сны //Литературное обозрение, 1994. №5-6. Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. М., 1995. Печерская Т. И. Сон Онегина // Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы. Новосибирск, 1995. С. 76. 54 двоемирие противопоставило «прекрасный сон жизни», снам «страшным», «лживым» (В. Жуковский). Впитавший эти черты модернизм вновь актуализировал тему. По мнению писателя А. М. Ремизова, "редкое произведение русской литературы обходится без сна"1. Характерно, что в переходный «перестроечный» период 1990-х гг., возник своеобразный литературоведческий «бум» в изучении этой темы. Пелевин использует устойчивый традиционный мотив, с его помощью умножает реальности, сон становится параллельным бытием, что можно также связать с магистральной идеей буддизма ("Жизнь - это ничто иное как сон"). Именно с буддизмом увязывает у него сновидческую композицию Эпштейн.2 И. Роднянская в статье «…И к ней безумная любовь…» 3 , не принимая буддистских убеждений автора «Чапаева и пустоты», выводит «апофегму Пелевина»: «Так вот: все на свете есть сон, который снится следующему сну, и так до бесконечности. Поскольку же - и это центральное звено рассуждений - каждый сон менее реален, чем предшествующий... - эта последовательность стремится к нулю». 4 Исследовательница приблизилась к интерпретации философской позиции Пелевина как солипсиста. Надо сказать, что эта ветвь философии во многих своих основах тесно пересекается с буддизмом: в обоих системах мир дан субъекту только в ощущениях. Не случайно в заглавии и сюжете рассказа «Девятый сон Веры Павловны» «сон» является метафорой солипсизма, поскольку это философское направление легче всего 1 Ремизов А. М. Огонь вещей. М., 1989. С. 144 Эпштейн М. Постмодернизм в России. Литература и теория. 2 Роднянская И. «…И к ней безумная любовь…» [Электронный ресурс]. // http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1996/9/knobos01.html [Дата доступа 19.04.2018]. 3 Там же. 2 55 представить по аналогии со сном.1 На близость пелевинского инакомирия с солипсизмом обратил внимание и литературовед С. Кузнецов отметив, что «…лишь немногие обратили внимание на неожиданный солипсистский финал «Омона Ра», в котором выясняется, что …все это происходило только в сознании обреченных на смерть космонавтов».2 «Кем бы ни были его герои – цыплятами, насекомыми, мертвецами или космонавтами – они постепенно осознают иллюзорность «реальности» и устремляются навстречу подлинному бытию, символизируемому миром за окном инкубатора, «лиловым заревом над дальней горой или «условной рекой абсолютной любви» (сокращенно – «Урал»)…» 3 . Метафизика существования, многослойные его уровни, преодоление обыденности и предначертанности, отраженные в произведениях Пелевина стали объектами наблюдения Д. Быкова. Он полагает, что в основе творчества Пелевина лежит простая, очень удобная для сюжетостроения, религиозная идея. Она же является одновременно и приемом. «Мир Пелевина – это бесконечный ряд встроенных друг в друга клеток, и переход из одной клетки в другую означает не освобождение, а лишь более высокий уровень постижения реальности…» 4 Это путешествие по замкнутым мирам в поисках выхода, «метафизика побега», по мнению Быкова, является ключевым понятием в прозе Пелевина. А освобождение достигается 4 Киселева П. А., Кузнецов А. В. Философия солипсизма и ее отражение в художественной литературе (на примере рассказа виктора пелевина «девятый сон веры павловны») // XI Студенческая международная заочная научно-практическая конференция «Молодежный научный форум: гуманитарные науки»// [Электронный ресурс] http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpKLbS189LLE3OSMsvKs3VK yrVz8tPSdU3NjAyYGAwNDUyMTI1MjI1YXjHxD7Td6_el-mTOJm2Tfx3HQBgjhTu. [Дата доступа 30.03.2018] 2 Кузнецов С. Тот, кто управляет этим миром. /[Электронный ресурс]. //www.com // www.cdru.com/kuznet [Дата доступа 30.03.2018] 3 Кузнецов С. «Василий Иванович Чапаев на пути воина» [Электронный ресурс]. // http://rudocs.exdat.com/docs/index-162721.html [Дата доступа 01.03.2018]. 4 Быков Д. Л. «Побег в Монголию» // Лит. газ.- 1996.- 29 мая.- С. 4. 56 преодолением привычки, инерции: «Чтобы начать движение, надо сойти с поезда» («Желтая стрела») и предопределенности: «Но все это пустяки по сравнению с тем, /Что того, кто убегает, /Нигде и никак не представляется /Возможным найти» («Чапаев и Пустота»). Говоря о том, что «побег становится главным и наиболее достойным состоянием души», критик выделяет важный мотив Вечного Невозвращения, - «состояния перманентного побега, к которому прорывается в конце концов его герой»1. Об этом же пишет С. Кузнецов, прочитывая сюжеты «Вестей из Непала» и «Синего фонаря»: «В наших силах осознать иллюзорность своей жизни и выйти навстречу подлинному Бытию». 2 Разговор об эскапизме пелевинского героя и мотиве невозвращения нами расценивается как продуктивный для рассмотрения заявленной темы диссертации, поскольку он выходит в пространство мировой философии, перелицовывая концепт «вечного возвращения», бытующий со времен античности, тематизированный Ф. Ницше в философско-поэтической книге "Так говорил Заратустра» как тест на выносливость и стойкость духа (афоризм 341, эссе "Веселая наука") 3 . Мотив невозвращения корреллирует с «соскакиванием» с вечного колеса сансары в том популярном изводе буддизма, который полагает достижение блаженства через сход с вечной спирали повторений. И. Роднянская обратила внимание на «рифмованность» в пелевинском художественном мире времени создания романа и эпохи Гражданской войны. 4 Т. е., по мнению критика, мера экзистенциальной 1 Там же. Сергей Кузнецов. Виктор Пелевин: Тот, кто управляет этим миром // http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXL0jNSS3LzNMrTc6v0is q1S8oTcrRN9I11DXQNWJgMDQ1NjA1NTcysGS4YenYXpT2dW3JZoFT9w4vaAMArl8 WzQ [Дата доступа 30 июня 2018ъ]. 3 Ницше Ф. Ве селая наука / Ницше Ф. Соч.: В 2 т.М., 1990. Т. 1. п. 268 4 См.: Роднянская И. «…И к ней безумная любовь…» [Электронный ресурс]. // http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1996/9/knobos01.html [Дата доступа 19.04.2018]. 2 57 пустоты 1990-х гг. для России сопоставима с трагическим безвременьем Гражданской войны. Мысль Роднянской о темпоральном параллелизме перспективна для осмысления картины мира Пелевина. Предполагается решение научной задачи: пространственно-временные действительно пласты ризомны, ли изображаемые как утверждает им ряд исследователей, или же их можно рассмотреть в развитии (как гегелевскую спираль, круговорот вынужденного существования в обусловленных мирах, колесо сансары и пр.)? Продолжая эту же линию осмысления «двойного присутствия» постмодернистских героев в мирах-симулякрах, о неравенстве субъекта самому себе пишет В. Курицын в статье «Великие мифы и скромные деконструкции», посвященной обзору наиболее ярких произведений русского постмодернизма, рассматривает различия в способах отражения исторических событий. В отличие от оттепельно-перестрочных романов «постмодернистское сознание рассматривает Историю прежде всего как рассказывание историй, как увлекательный текст - отнюдь не священный, конструируемый по законам художественным, в связи с идеологической надобностью, в ладу с тем или иным психическим расстройством, но никак не имеющий отношения к категории "как это было на самом деле".1 Н. Л. Лейдерман и М. Н. Липовецкий понятием «постмодернстского квазиисторизма» обозначают выход за пределы "советского мира", абсурдность истории и исторического сознания и невозможность "исторической правды" как таковой 2 . А. Немзер в произведениях В. Пьецуха, В. Аксенова, Саши Соколова, Е. Попова, В. Войновича, Ф. 1 Курицын В. «Великие мифы и скромные деконструкции» // Октябрь. 1996, № 8 [Электронный ресурс] // http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXz01MT6zKzEst1isqLQY R-vnJJflJqUX6hpaWZvoW- [Дата доступа 30.03.2018]. 2 Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература - 1950-1990-е годы: в 2 т. М., 2004. С. 116. 58 Искандера, Ю. Алешковского выявляет принцип исторической альтернативы «как проявление философской аналитичности литературы»1. Безусловно, высоким методологическим авторитетом при анализе постмодернизма для российских исследователей является триада «философов различия» (Ж. Делез, М. Фуко, Ж. Деррида), которые стали творцами метафорического номадизма.2 Для них тема истории выглядит как парадокс, поскольку постмодернизм основывается на разрыве с предшествующей исторической традицией, а его метод - деконструкция. Ж. Деррида осуществляет ее в лингвистической области, Ж.-Ф. Лиотар - в области эпистемологии, М. Фуко - в «политической» сфере, Ж. Бодрийяр в «симулятивной». что касается Ж. Делеза и Ф. Гваттари - метод деконструкции в широком социальном контексте. Подход Пелевина к истории, таким образом, является дискурсивным. Предположим, неважно, был ли Чапаев офицером царского Генерального штаба на самом деле. Но если об этом в перестройку написала одна из центральных ленинградских газет, если этот факт стал достоянием умов и дискуссий прочитавших о нем, то он уже существует в информационном пространстве. Равно как и анекдоты о Чапае и Петьке с Анкой. Равно как и фильм братьев Васильевых и роман Д. Фурманова, почти столь же далекие от исторической правды. Оттого, что овладевшая людьми информация не является исторической правдой, совсем не означает, что она не может нарратизироваться кем-то из них. И срез этого набора знаний исторически не менее важен, чем если бы он был основан на проверенных документальных фактах. Как заметили 1 авторы работы «Речевая Немзер А. Несбывшееся. Альтернативы истории в зеркале словесности // Немзер А. Замечательное десятилетие. М., 2003. С. 19-42. 2 См. Об этом: Карцев И. Е. Философская мысль франции после второй мировой войны: «философия различия» [Электронный ресурс]. //https://cyberleninka.ru/article/v/filosofskaya-mysl-frantsii-posle-vtoroy-mirovoy-voynyfilosofiya-razlichiya [Дата доступа 10 апреля 2018]. 59 характеристика персонажей в романе В. Пелевина «Чапаев и Пустота», «благодаря его произведениям по прошествии многих лет можно будет точно сказать, какими были люди в 1990-е гг. ХХ в., как они говорили, о чем думали, какими образами была наполнена их жизнь». 1 Для выполнения этой задачи дискурсивное описание, включение среза массового понимания образов и ситуаций оказывается более адекватным, чем точное следование историческим фактам. По Пелевину обыденная жизнь социума в конкретное время имеет свою ценность и «свой текст», объясняет многие социальные закономерности. «…Твои самые сугубые действия… могут оставаться вполне литературой, в то время как можно не предполагать, какой сильной "виртуальной" жизнью ты живешь параллельно с рядовой "реальной"... Везде пустота существует вместе с непустотой, и часто различающим фактором оказывается только наш текст» 2 . Мнение исследователя подтверждается высказыванием самого Пелевина во время виртуальнй конференции. Один из участников поинтересовался, что за орден Октябрьской звезды упоминается в романе «Чапаев и Пустота»? Из истории ли взята это деталь, или же - художественная, присутствующая только в этом произведении? На что писатель ответил: «Что значит - из истории? История сама по себе существует в нескольких десятках или сотнях книг. Так что очень сложно ответить на этот вопрос. <…> Это в книге по истории пустоты.» 3 Как видим, писатель выражает свое отношение к попыткам выяснить историческую достоверность или ее опровергнуть весьма иронично. Не случайно Б. Гройс через подходы к истории обозначил кризис и 1 Богданова О. В., Кибальник С. А., Сафронова Л. В. Литературные стратегии Виктора Пелевина -СПб.: ИД «Петрополис», 2008. С. ? 2 Курицын В. «Великие мифы и скромные деконструкции» // Октябрь, 1996, № 8 [Электронный ресурс]. // http://magazines.russ.ru/october/1996/8/kurit.html [Дата доступа 10 апреля 2018]. 3 Виртуальная конференция с В. Пелевиным [Электронный ресурс]. // http://www.litguide.ru/liconts-348-1.htm [Дата доступа 01.04.2018]. 60 даже исчерпанность современного постмодернистского дискурса. В любом случае, постмодернизм, на его взгляд, не дает положительной программы, относится к миру и к истории критически и занят поиском «утопического выхода из них, посредством своего рода негативной утопии, соединяющей в себе черты традиционной утопии и антиутопии».1 Ровно таким симулятивным одним параллельным миром - таким же как сон, как пребывание в ином времени, ином теле и пр. - в произведениях Пелевина является Восток. У писателя нет привязанности к конкретной стране и культуре – встречаются Индия, Япония, Китай, Монголия, острова Вест-Индии, Египет и др. Это еще один мир в калейдоскопе его инакомирия. Потому порой нелепо выглядят попытки выявить конкретный перечень восточных топонимов или исключить из этого перечня локусы, не соответствующие пелевинскому понятию «Восток». Это равносильно тому, чтобы сравнивать «Внутреннюю Монголию» Пелевина с реальной Монгольской республикой. Несмотря на множество узнаваемых деталей, Восток Пелевина – это ускользающий, лишенный окончательной оформленности еще один «иной» мир. Хотя это вовсе не означает, что этот мир полностью фантазийный, Пелевин точен во многих деталях, что свидетельствует о глубоком погружении в восточную культуру и философию. В исследованиях творчества Пелевина встречаются в основном работы, посвященные непосредственно восточной проблематике в произведениях писателя, связывают его интерес к Востоку с традицией русской и мировой литературы. Как правило, речь идет о композиционных особенностях и отдельных мотивах, без углубления в философские и религиозные системы. Подобный подход традиционен для рассмотрения восточных мотивов в российском литературоведении. 1 Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993. С. 98. 61 Однако анализ пелевинских произведений позволяет сделать вывод, что не только их формальная сторона восходит к Востоку. В упомянутой статье О. С. Чебоненко доказывается, «…наверное, никто из наших художников слова так полно не отразил в своих произведениях дзэнбуддийское (а может быть, и просто новое, необычное, виртуалистическое, но, несомненно, родственное восточному) миропонимание, как человекзагадка современной российской культуры – Виктор Пелевин».1 По отзывам Сергея Кузнецова, сумевшего взять интервью у В. Пелевина, писатель был горд, что «Александр Генис назвал «Чапаева и Пустоту» первым русским дзэн-буддистским романом».2 Чебоненко назвала роман «Чапаев и пустота», «квинтэссенцией философской рефлексии писателя». В этом произведении она выявляет «дзэн-буддийское, «дальневосточное» осмысление действительности». Продолжая развивать наблюдения критиков 1990-х гг., Чебоненко выделяет многомерную композицию романа и связывает это с буддистскими миропредставлениями: «В своих произведениях Пелевин с легкостью создает одну, другую, третью картины мира, которые пересекаются, накладываются друг на друга. Герои, такие как, например, Петр Пустота, существуют сразу в нескольких мирах. Насколько каждый из них реален? Все подобные «миры» виртуальны, их нет. С точки зрения буддизма, индуизма это майя, иллюзия …они есть «пульсация дхарм», порождение майи, иллюзии, единственной реальностью же является Пустота (Шуньята), Всеединое, воплощенное в потоке Урала».3 Автор выявляет позицию писателя относительно двух ветвей буддизма – хинаяны и дзэн-буддизма и текстуально доказывает его 2 Кузнецов С. Виктор Пелевин: Тот, кто управляет этим миром [Электронный ресурс]. // http://pelevin.nov.ru/stati/o-kuzp/1.html [Дата доступа 11. 04. 2018]. 3 Чебоненко О. С. Цит. соч. С. 167. 62 предпочтения последней. Но, анализ эпизода с китайским коммунистом по имени Цзе Чжуан демонстрирует, что писатель использует философию дзэн-буддизма, художественно сближая два мира – реальный и исторический (в данном случае ирреальный), чтобы в стадиальном повторении показать бессмысленую бесчеловечность обеих реальностей – Гражданской влйны и эпохи 1990-х. Прочитанный исследовательницей как изящная аллюзия на древнекитайское сказание о Чжуане Чжоу, который, представ во сне бабочкой, забыл о том, кто видит сон – бабочка или человек,1 этот эпизод дает взрывной эффект от несовпадения легкости (как и подобает дзэн-буддизму) изложения и скрытой за ней жестокой сути происходящего: «Знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился один сон – что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов. Так вот, когда этого Цзе Чжуана арестовали в Монголии за саботаж, он на допросе так и сказал, что на самом деле он бабочка, которой все это снится»2. То, что происходит потом, автор статьи рассматривает в русле комического: «И далее к нему присоединяется полукомическая история об аресте и допросе этого мифического подпольщика бароном Юнгерном: «– И что с ним случилось? – Ничего. Поставили к стенке и разбудили. – А он? – Дальше полетел, надо полагать...».»3 Но реальная китайская и советская история отсылает вовсе не 1 Там же, С. 169. Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. – М.: Вагриус, 1996. С. 249. 3 Там же, С. 250. 2 63 к комической трактовке значения словосочетания «поставить к стенке». В любом случае данная статья продуктивна для исследования восточных моитив в творчестве Пелевина и побуждает к дальнейшим размышлениям. Главная мысль, которую порождают книги Пелевина , это понимание того, что с детства нам извне внушают представления об окружающем мире через устоявшиеся понятия о нем. Уже в раннем эссе «Зомбофикация» писатель сформулировал основные проблемы всего последующего творчества: ритуал зомбирования на Гаити он приравнял советским этапам закабаления личности идеологическими инициациями. В эссе в гротескной форме описывается, как все население, начиная с младенчества, умело обрабатывается пропагандистской машиной. Особое место отводится культуре, которая порождает «зомбический реализм» и даже «дозированно позволяет полузапрещенный зомбический модернизм». Медийные носители - газеты, радио называются Пелевиным «средствами массовой дезинформации», которые формирования стиснутого осознания, используются для делающего возможным зомбификацию. «Единственная слабость этой системы в том, что из-за поголовной зомбификации у власти тоже рано или поздно окажутся зомби».1. От этого мир становится иллюзорным, только нашим впечатлением, существующим лишь в нашем сознании. Это важное высказывание, демонстрирующее производность центрального мотива сна-иллюзорности у Пелевина. Это означает, что феноменологически-солипсистская картина мира произведений является нарративной, не означающей тождества со 1 Виктор Пелевин Зомбификация. Джеймс Бонд [Электронный ресурс]. // http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXL8gvStSrSixLzCtJTNdL zs_VLy5JLMnUL8vMLskv0i1IzUkty8zTrcrPTcpMy8xOTM6sTNTPTczM08soyc1hYDA0 NTYwNTM0NrFkOO_FV3Vz38Wwuui19xafUbwNABEEJb0 [Дата доступа 30 июня]. 64 взглядами Пелевина. Поэтому, вопреки мнению К. Симоняна («Реализм как спасение от снов»), можно утверждать, что метод – не есть спасение, это лишь способ зрения. Пафос пелевинский произведений сводится к тому, чтобы стимулировать спрыгнуть с поезда, пробить стекло птицефабрики, выйти из тоннеля метро – т.е., избавиться от всего сформированного нашим воспитанием, социальными связями, привычками и страхами. Выводы Творчество В. Пелевина занимает значительное место в текущем литературном процессе, став определенным феноменом, формирующим его очертания. Писателя, отразившего противоречия своей эпохи, называли наиболее характерным представителем «постсоветской словесности» 1 , а его творчество - энциклопедией «интеллектуальной и духовной жизни России» 2 XX-XXI веков 3 . Оно вобрало в себя реалии советского, «перестроечного» и современного времени, при этом откликаясь на вечные вопросы, оставленные классиками. Научная и критическая мысль реагирует на проблематику, выдвигаемую писателем, с опозданием, всегда оперируя прошлыми представлениями, тогда как он прогностически уходит вперед. Это понимание вызывает у Пелевина иронию, в связи с чем он неоднократно высказывался в своих книгах. Подобное реагирование стало отдельным сюжетным приемом. После выхода каждой новой книги критики живо «угадывают» друг друга среди персонажей. 1 Генис А. Виктор Пелевин: границы и метаморфозы // Знамя. – М., 1995. №12. С. 210 2 Критика оказалась щедра на скрытые сравнения Пелевина с Пушкиным. Кроме «энциклопедии», его еще назвали «солнцем русской литературы» (В. Курицын). Макс Фрай же выразился иронично: «Пелевин - это наше все (= наше "ничего" = "все, но не наше" = "чье-нибудь кое-что"). 3 Гурин С. Пелевин между буддизмом и христианством // Сайт творчества В. Пелевина. – http://pelevin.nov.ru/stati/o-gurin/1.html 65 В многочисленных исследовательских и критических работах о Пелевине чаще всего затрагиваются такие аспекты, как проблематика, основные темы, художественные приемы его творчества, ведется обсуждение о принадлежности писателя к тому или иному направлению. Для творчества Пелевина исследователи с трудом находят место в литературном процессе, выделяя у него «синтез модернизма и постмодернизма, массовости и элитарности». 1 По их мнению, «помимо отрицания и разрушения канонов, для постмодернизма оказывается значима и другая грань, выраженная в продолжении традиции, тесной связи с ней».2 Все больше слышится мнений не просто о «многомерности» литературы конца ХХ в., но и о наследовании постмодернизмом, и Пелевиным в частности, разнообразных литературных традиций. Признавая, что из-за многогранности стиля и проблематики В. Пелевина трудно отнести к какому-то одному из направлений, большая часть исследователей все же склонна рассматривать его в русле постмодернизма. Потому можно сказать, что история изучения творчества Пелевина естественным образом вписана в литературоведческие исследования общих механизмов возникновения, развития и функционирования русского литературного постмодернизма в целом. До сих пор среди исследователей не выработалось принадлежности/непринадлежности Отметим лишь, что единой Пелевина некоторые из них, к позиции о постмодернизму. отмечая присутствие постмодернистской формы в его произведениях, видят в Пелевине прежде всего идеолога, пропагандирующего определенную религиозно- философскую доктрину (И. Скоропанова, С. Корнев). Это же мнение 1 Зарубина Д. Н.Универсалии в романном творчестве В. О. Пелевина // Автореф. дисс. на соискание степени канд. наук. Иваново, 2007. С. 6. 2 Кротова Д. В. Творчество В. Пелевина и традиции модернизма // Филологические науки. Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2017. No 3(69): в 3-х ч. Ч. 3. C. 29-32. 66 разделяет и О. В. Богданова, однако, выделяет и многочисленные постмодернистские признаки: внешнюю пародийную и ироничную форму, видение «мира как текст и текста как мир», тотальное неприятие социума и всего человеческого жизнеустройства в его современных формах.1 В. Курицын, М. Липовецкий устанавливают у Пелевина тесную связь с предшественниками-концептуалистами и представителями соцарта, а также фиксируют разворот к масскульту и новым компьютерным технологиям. По их мнению, Пелевин принадлежит к тому же культурноэстетическому ряду, что и Д. Галковский, В. Шаров, 3. Гареев, А. Слаповский, А. Королев и др., особенность творчества которых определяют как «артистизм». Творческий метод Пелевина, вобравший в себя многие традиции классической и современной литературы, позволяет ему на каждом этапе представлять актуальную квинтэссенцию современной российской жизни. При этом писатель использует тот инструментарий, который позволяет это сделать наиболее объемно. Его художественная картина мира, лишенная организующей и назидающей вертикали, состоит из множества равновеликих срезов, дающих сочетание, казалось бы несоединимых параллелей. В калейдоскопе его «инакомирия», т.е. вариантов реальности, существует и тема Востока. Не преуменьшая значимость восточной культуры и буддизма для Пелевина, все-таки нельзя говорить ни о прямом его описании, ни о прямом наследовании традиции темы Востока у русской литературы. Это было бы грубым упрощением и игнорированием того ракурса «смещения», который позволяет текстам Пелевина балансировать на грани постмодернистской меннипеи. Этот принцип равноправия разнообразных параллелей вписывается в практику поэтики 1 Богданова О. В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90е годы XX века - начало XXI века). СПб., 2004. С. 301, 319. 67 постмодернизма и одновременно совпадает с некоторыми другими системами (буддизм, солипсизм и пр.), идеи и приемы которых активно используются писателем. ГЛАВА 2 ВОСТОЧНЫЕ МОТИВЫ КАК СПОСОБ ВЫРАЖЕНИЯ АВТОРСКОЙ ПОЗИЦИИ 2. 1. Функциональные аспекты понятия мотива, используемые в работе Вынесенный в заглавие диссертации термин «мотив» (фр. motif, нем. motivoт лат. moveo – двигаю) понимается как повторяющийся компонент сюжетно-тематической структуры произведений Пелевина, который концентрирует представление о явлении, качестве, действии. Для наиболее адекватного исследования заявленной темы мы соединяем несколько аспектов этого понятия. Не отказываясь от классических определений А. В. Веселовского, считавшего мотив «простейшей повествовательной единицей» 1 и Б. В. Томашевского, который называл мотивами «темы таких мелких частей произведения, которые уже нельзя более дробить» 2, вкладываем в это понятие также свойство определенной единицы текста повторяться и выполнять определенные композиционные функции3. Повторение мотивов в текстах Пелевина позволяет преодолеть фрагментарность, композиционную 1 дискретность. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1989. С. 305. Томашевский Б. В. Поэтика: Краткий курс. М., 1996, с.71. 3 Хализев В. Е. Теория литературы, М., 1999, с.267. 2 68 На подобную моделирующую функцию мотивов обратил внимание Е. М. Мелетинский1. Важна также рецептивная, интерпретаторская функция мотивов, когда читателю отводится особая роль в выявлении концептуально значимых мотивов в произведении, что особенно важно для таких многослойных текстов, как у Пелевина. Необходимо отметить, что эта традиция сознательного вовлечения читателя в сотворчество, дешифровку смыслов идет еще от символизма. Но методологические исследовательские подходы были сформулированы Б. Гаспаровым.2 Детализируя и углубляя эту линию, размышлял Е. Фарыно, для которого в этом же направлении значимыми являются концептуализирующие мотивы, выраженные повторами или формальными эквивалентами, некими сигналами, по которым читатель может перечитать текст и уяснить рецептивном смысловую структуру произведения. аспекте анализирует мотивы В. 3 В этом же И. Тюпа: «Последовательность кадронесущих фраз (проекция текста), а не россыпь ярких и узнаваемо достоверных подробностей воображением читателя трансформируется в объемную и цельную картину жизни квазиреального мира, представляющего собой – в проекции смысла – некоторую сложную конфигурацию мотивов... Так называемая «мотивная структура» текста делает художественно значимым любой повтор семантически родственных или окказионально синонимичных подробностей внешней и внутренней жизни, включая и такие, какие могут производить впечатление совершенно случайных или, напротив, неизбежных». 4 Для анализа постмодернистского произведения мотив, несомненно, берется объемно, как кросс-уровневая единица, встроенная в структуру и работающая на 1 Мелетинский Е. М. Поэтика мифа, М. 2000. с.307 Гаспаров Б. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы 20 века. М., 1994. 3 Фарыно Е. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика. Смоленск, 2004, с.9 4 Тюпа В. Аналитика художественного, М., 2001, с.65. 2 69 выражение авторской концепции. Задействуя многогранный креативный потенциал восточных мотивов, попытаемся представить анализ идейно-художественного целого произведений Пелевина. 2.2. Восточные мотивы: литературный контекст. Расположение территории России на двух сторонах света, и ее контакты как с западной, так и с восточной культурами, обусловили особенности изображения Востока в русской литературе. В то же время ученые отмечают условность понятий «Восток» и «Запад». Например, Н. И. Конрад писал: «В лучшем случае они обозначают некоторые группы народов, но и то с различным у разных народов и притом меняющимся содержанием. Так, например, у китайцев древности и средневековья существовало свое представление о «Западе», и этим «Западом» были для них тогда те районы Азиатского континента, которые впоследствии у нас получили наименования «Восточный Туркестан» и «Средняя Азия» . для китайцев новейшего времени «Запад» - Европа и Америка». 1 Субъективность в оценках географического пространства по словам Ю. М. Лотмана, «приводит к тому, что оно и в современном сознании остается областью семиотического моделирования» 2. А потому можно говорить о метафорическом характере понятий «Запад» и «Восток», возникновение которого обусловила та легкость, с какой география «превращается в символику» 3. М. Элиаде доказывает, что с разрушением религиозного сознания 1 Конрад. Н. И. Запад и Восток. М., 1972.– 496 с., С. 452. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров — M.: «Языки русской культуры», 1996. — 464 c., С. 303. 3 Там же. 2 70 миф обретает силу, а это способствует усилению внимания к Востоку, где жизнь осмысливалась Всеединстве. 1 в природной цельности и космическом Таким образом, восточные мотивы у Пелевина можно рассматривать как эстетическое выражение закономерных явлений российской и общецивилизационной действительности. Под восточными мотивами понимается комплекс текстуальных отсылок Пелевина к реалиям и духовному наследию Индии, Японии, Китая, Монголии, островов Вест-Индии и др. У писателя нет привязанности к конкретной стране и культуре. Например, в романе «Generation Р» он намеренно дает причудливые сочетания шумеро- аккадской с германо-скандинавской мифологией: рядом с описанием богини Иштар, образ спящего пса напоминает хтоническое чудовище, гигантского волка-демона Фенрира или же его двойника, пса Гарма. Как уже отмечалось, восточные мотивы выполняют разные функции – это и способ воссоздать топос «инакомирия», и дать определенный взгляд на современную реальность, описать ощущения от ее восприятия. «Основные темы книг Пелевина - это присутствие героя в «плохой реальности«, его самопознание в сложной ситуации, существование личности в эпоху исторических катаклизмов, самоопределение человека в страшной окружающей действительности. Это проблемы личного выбора и социальной ответственности, художественного творчества и духовных поисков, страха смерти и надежды на спасение» 2. В то же время Пелевин следует определенным традициям. Художественное изображение «плохого инакомирия» присутствует уже в 1 Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. Пер. с фр. и англ. А. А. Васильевой, В. Р. Рокитянского, Е. Г. Борисовой. Вступ. ст. и коммент. Н. Я. Дараган. Послесл. В. А. Чаликовой. Общая ред. И. Р. Григулевича и М. Л. Каспарова. - М.: Прогресс, 1987. С. 121. 2 Гурин С. Пелевин между буддизмом и христианством // Сайт творчества Виктора Пелевина 71 произведениях античности (Платон), сохраняется в Средневековье и эпоху Возрождения (П. Кальдерон «Жизнь как сон»), в Х1Х в., в рассказе «Палата номер шесть» А. П. Чехова, и т.д.. продолжает эксплуатироваться в ХХ-ХХ1 вв.: например, в повестях А. Платонова «Такыр», «Течение жизни», романах «Зеленая миля» Стивена Кинга, «Полета над гнездом кукушки» Кена Кизи, «Коллекционере» Фаулза. Пещера, башня, тюрьма, психлечебница – пространства опрокинутого мира - в этих произведениях становятся моделями, символами вселенной, обретают различные коннотации в зависимости от того, в контексте какой культурной традиции они воспроизведены и поняты. Эти образы поразному задействуют и интерпретируют христианство, буддизм, эллинизм, гностицизм. Французский философ ХХ в. Р. Генон в книге «Кризис современного мира» (1927) увязал интерес европейцев к Востоку с углублением общеевропейского кризиса и отходом от национальных традиций: «до тех пор, пока на Западе существовали традиционные цивилизации, для противостояния Востока и Запада не было оснований. Противостояние имеет место лишь в случае современного Запада, поскольку речь идет, скорее, о противоположности двух типов сознания, нежели двух более или менее определенных географических реальностей»1. Уже в древнерусской литературе через византийские переводы можно встретить старинные восточные повести, сказки и притчи. Они также не разделялись на арабские, персидские, турецкие и пр. Сознательное знакомство русского читателя с Востоком происходит в XVIII в., в эпоху Екатерины. В XIX века началось его научное познание благодаря ученым-востоковедам и переводчикам, вдохновившими многих мастеров слова, в их числе и А. С. Пушкина и Ю. М. Лермонтова. 1 Генон Р. «Кризис современного мира», М., - 1927 – 160 с., С. 28. 72 С конца Х1Х в. Восток начинает осмысляться историософски, как один из путей мировой цивилизации. Актуальность этой линии для Пелевина подтвердили такие произведения, как рассказ «Ника», отсылающий читателя к И. Бунину, роман «t», где художественные воплощения В. Соловьева и Л. Толстого (вернее, их гротескные инверсии) представлены вдохновителями целых сообществ. Пелевин интерпретирует известную доктринами полемику Л. В. Соловьева Толстого. с некоторыми Проблемы философскими культурно-исторического противостояния Востока и Запада были важными для обоих мыслителей (а для Соловьева - доминантными) в их историософии. Они увидели в восточном мировоззрении приоритет духовного начала над материальным, стремление к мирному существованию стран друг с другом. Но расходились в оценке пути народов Востока. Соловьев полагал, что для развития экономики восточные страны должны быть синтезированы с западными. Панмонголизм был неприемлем для Соловьева, уже в конце XIX в. предчувствовавшему разрушительную революцию, которая назревала в недрах Восточной Азии. Философ также опасался экспансии Китая и Японии на Запад. Толстой же, напротив, считал восточный мир передовым в вопросах морали и предлагал Западу перенимать восточную мудрость и толерантность. Новый виток интереса к поэтике Востока происходит в начале XX в. в произведениях Серебряного века. Идет также определенная тематизация: Восток теперь не край неги и экзотики, а исток дикой стихии. «Мятежный скифский дух получает художественное воплощение в творчестве В. Я. Брюсова, К. Д. Бальмонта, М. И. Цветаевой, М. М. Пришвина, В. Г. Яна, становится «манифестом» литературной группы «Скифы» (1917-1918 гг.), объединившей А. А. Блока, А. Белого, С. А. 73 Клычкова, А. П. Чапыгина, О. Д. Форш и др.» 1 . Эта литература имела большое значение, поскольку выражала определенные общественнофилософские идеи, связанные с евразийством и панмонголизмом. Чаще всего восточная стихия ассоциировалась с необузданной энергией «варварского» мира, питающего стареющую европейскую цивилизацию. Неслучайно в большевиках многие увидели «новых варваров» азиаты мы» – А. Блок). Об «азиатской косности» («да, и восточной пассивности русского народа писал М. Горький.2 Об азиатской природе русской революции писали В. С. Соловьев и Р. В. Иванов-Разумник. Подобный поворот в освещении восточной темы во многом спровоцировала русско-японская война. Деклассированные китайские люмпены, снятые с места войной, могли сдетонировать стихийные недовольства. Например, в рассказе И. Э. Бабеля «Ходя» (1923) обрисован подобный образ китайца-авантюриста, занесенного в Россию «разящим ветром» революции. О бессознательной революционности китайских иммигрантов после октябрьских событий 1917 г. в России писал также М. А. Булгаков в рассказе «Китайская история» (1923). Однако и в этих произведениях отмечалась разница между состязательно силовым типом разрешения конфликта в русской культуре и примирительно-пассивным китайской культуре. Художественное подтверждение этому находим, например, в пьесе «Зойкина квартира» в традиционной М. А. Булгакова, где конфликт решается в примирительной форме. Период советской литературы 1 1920-х гг. является также Урюпин И. С. «Китайская» тема в творчестве М. А. Булгакова: к вопросу об инокультурной стихии в русской литературе 1920-х гг.// Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия «Филологические науки«». 2011. -№5 (59) //https://cyberleninka.ru/article/n/kitayskaya-tema-v-tvorchestve-m-abulgakova-k-voprosu-ob-inokulturnoy-stihii-v-russkoy-literature-1920-h-gg 2 Горький М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. М. Худож. лит., 2000. С. 25. 74 чрезвычайно продуктивным для Пелевина, черпающего оттуда сюжеты, образы, приемы. О значении советского текста культуры для постмодернистов ведется дискуссия. С одной стороны, литературоведы Н. Лейдерман, М. Липовецкий, И. Скоропанова и др. придают большое значение кризису советской культуры, считая полное отрицание советских культурных смыслов первоосновой для возникновения русского постмодернизма. «Так, одна из доминант постмодернизма как литературного направления - деидеологизация и десакрализация обусловлена онтологической природой этого направления, связанной с деконструктивизмом: постмодернизм стремится к разоблачению симулятивного характера советской культуры» 1. Другие исследователи М. Эпштейн, И. Смирнов, В. Курицын полагают, что постмодернизм «встроен» в художественную парадигму искусства соцреализма. То есть встает вопрос: русский постмодернизм - принципиально новая культурная парадигма, возникшая на отрицании культуры соцреализма, или продолжение и развитие этой культуры в новом качестве? Но в любом случае неотменимым остается значение советской культуры для постсоветских художественных течений. Писатели обратились к русским мифопоэтическим воззрениям, в которых ориентальные мотивы занимали значительное место. Особенно выделялся Китай, который у славян издревле выступал символом Востока. Об этом, например, свидетельствуют исконно русские топонимы, например, «название старинного торгового квартала Москвы Китайгород».2 Так, Б. А. Пильняк в романе «Голый год» (1921) в образе «Китайгорода», откуда выходят стихийные 1 революционеры, продолжает Полякова Н. А. Формы представления советской культуры в прозе российского постмодернизма // дисс. ... канд. Филол. наук : 10.01.01 / Полякова Наталья Александровна. [Место защиты: Перм. гос. ун-т].- Пермь, 2011.- 158 с., С. 5. 2 Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. М. : Прогресс, 1986-1987. т. II, с. 241. 75 скифскую символику и выстраивает прогностику «восточной» России. судьбы В его повествовании революционер и условный «китаец» сливаются в один образ: «Этот народ - «Китай без котелка. Небесная империя, что лежит где-то на востоке за Великой Каменной стеной и смотрит на мир раскосыми глазами, похожими на пуговицы русских солдатских шинелей». 1 В это же время был написан роман Д. А. Фурманова «Чапаев» (1923), послуживший одним из претекстов романа «Чапаев и Пустота». Ориенталистика этого периода, сливаясь с другим популярным течением 1920-х гг. – орнаменталистикой - демонстрировала новые художественные приемы, обогащая поэтику русской литературы. Писатели, обратившиеся к Востоку для решения собственных экзистенциальных проблем, не всегда были единодушны, что объяснимо разницей их мировоззрений и творческой аксиологии.2 Поиски утерянного рая и «сладкой ювенильной воды» (А. Платонов) для русских ориенталистов 1920-1930-х гг. велись в разных плоскостях. Но в любом случае, решались не восточные, а русские проблемы: «Вновь пускается в странствие в поисках Индии автобиографический герой романа <Б. Пильняка> 1956 г. «Мы идем в Индию», но открывает для себя — Россию» 3. В 1934-1935 гг. для «прославления Советской Средней Азии» были созданы писательские бригады, в состав которых входили А. Платонов, Л. Леонов, Н. Тихонов, командированные В. должны Луговской были и др. После отчитаться возвращения литературными произведениями. По итогам экспедиции планировалось издание альманаха 1 Пильняк Б. А. Голый год/ Романы. М. Современник, 1990. С. 160. Папкова Е. А. Андрей Платонов и Всеволод Иванов: спор или диалог? (статья)// Творчество Андрея Платонова: исследования и материалы. СПб. Наука, 2008. Кн. 4.320 с. С. 281-291. 3 Папкова Е. А. «Из Индии в Сибирь» : возвращение Всеволода Иванова // Сибирские огни. 2008, № 5 2 76 «Айдинг-Гюнлер» («Лучезарные дни»). Результатом этих поездок стали такие произведения» как «Такыр», «Джан», «Македонский офицер» А. Платонова, «Саранчуки» Л. Леонова, «Большевики пустыни и весны» В. Луговского и др., значительно обогатившими копилку художественных средств русской советской литературы. На советскую историософию второй половины ХХ в. значительное влияние оказали взгляды Л. Н. Гумилева, считавшего Китай прародиной гуннов - скифов-сармато-аланов-роксоланов (россо-аланов). Это время совпало с зарождением русского постмодернизма. И восточные традиции сыграли немаловажную роль в его становлении и бытовании. С. Корнев отмечал: «Последней формой западного нигилизма стал «постмодернизм». Возникает «восточная» вопрос: не должна ли существовать другая, русская, форма постмодернизма, которая внешне совпадает с постмодернизмом западным, но на самом деле значит нечто совершенно противоположное?» 1 Таким образом, Восток представлен в русской литературе неоднозначно: и как традиционалистски ориентированный, и как мятежная стихия. Можно сделать вывод о том, что восточные мотивы у Пелевина базируются на богатой литературной традиции, связанной как с географическим, так и с социально-политическим и ментальным факторами. Для писателя этот мотив не имеет аксиологической окрашенности: он не ратует за сохранение восточных культов и обрядов. Восток для Пелевина – это набор экзистенциальных состояний, образных типажей, наиболее адекватных его мирочувствованию, а также арсенал определенных художественных приемов. 1 Корнев С. Восточный постмодернизм. Логика абсурда и «мышление между строк» // http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXz84vykst00vOSCzRKyr VT00sLokvyNXLKMllYDA0NbI0MjY3NLJgOKFU9cRp0UUB1jPbXD_rfN0JAKpnFw4 77 2.3. Истоки и функции восточных мотивов в произведениях Пелевина 2.3.1. Постмодернизм и буддизм: общие черты картины мира Восточный колорит и атмосфера являются отличительной чертой произведений Пелевина: рассказы «СССР Тайшоу Чжуань. Китайская народная сказка (Правитель)» и «Синий фонарь» . повесть «Жёлтая стрела», романы «Омон Ра», «Чапаев и Пустота», «Священная книга оборотня», «t» и т.д. Серьезных исследований, посвященных этой теме в настоящее время нет. Можно предположить, что основные линии бытования восточных мотивов у Пелевина восходят к нескольким истокам. Среди них можно назвать упомянутое сходство постмодернистской и буддистской картин мира: отсутствие аксиологической вертикали, равновеликость любой сущности – насекомых, людей, растений, предметов. Важно, что и постмодернизм, и восточная (в широком понимании) традиция воспринимаются как контркультурные, «причем обращенное в первую очередь именно против европейской культуры, против ее рационализма, сциентизма и цивилизаторского пафоса» 1. Особого внимания заслуживает сопоставление постмодернизма и дзэн-буддизма - религиозного направления, которое является одной из четырех ветвей дхармических религий - наиболее частотного у Пелевина. Представление об иллюзорности мира имеет очень большое значение. Обе системы децентрированы и иррациональны. используют алогичный (с точки зрения традиционной европейской логики), лишенный причинноследственных связей и ценностных ориентаций, понятийный аппарат. деконструируют, «остраняют» 1 повседневную реальность. продуцируют Корнев С., указ. соч. 78 виртуальные миры, равные реальным. Обе системы постигают мир интуитивно. Центральной категорией и постмодернизма, и дзен-буддизма является «пустота». Правда, в постмодернизме «пустота» – это развалины от «деконструированного» мира, а в буддизме – «пустота» означает Высшую Реальность. Кроме того, можно найти параллель между постмодернистской иронией и дзен-буддийским жанром коана, также разрешающимся смехом. А. Генис считает, что «каждая из десяти глав романа «Чапаев и Пустота» написана на своем языке, отражающем тот или иной уровень реальности, в рамках которой автор проводит испытание своей правды. Стилистический метемпсихоз, перевоплощение идеи в разные языковые формы не меняет ее не выразимой словами сути. При этом Пелевин обращает всю свою книгу в коан — как написать роман о том, о чем написать вообще нельзя?» 1 По ходу романа выясняется, что Чапаев на самом деле является воплощением Будды Анагмы. Его ученик и сподвижник Петр Пустота – поэт-декадент, монархист, который занимает место комиссара чапаевской дивизии. Фактически во всех произведениях Пелевина присутствует игра с буддистским дискурсом – идейно-тематически, образно, стилистически. Наиболее ярко – в романе «Чапаев и Пустота» и в повести «Желтая стрела». Например, образ мира подается как образ поезда, несущегося к разрушенному мосту, в неизвестность. Есть возможность покинуть поезд – переместиться в иную реальность, но неумолчный стрекот цикад за пределами поезда мало чем отличается от непрекращающегося перестука 1 Генис А. Поле чудес. Эссе о Викторе Пелевине из цикла «Беседы о новой словесности» [Электронный ресурс]. //http://pelevin.nov.ru/ [Дата доступа 18. 07. 2018] Эпштейн М. Постмодернизм в России. Литература и теория. — М.: Издательство Р. Элинина, 2000. — 368 с. 79 колес внутри него. Этот звуковой параллелизм – стрекот цикад и перестук колес поезда означает равнозначность и равновеликость для Пелевина бытийных составляющих: техника, элементы цивилизации для него так же важны и значимы, как и живая природа. Но это означает также равнозначность личностного плена – как цивилизационного, так и природного. Без постижения себя в этом мире равно угнетающими будут и перестук колес, и звук цикад. Наибольшее воплощение эта мысль получила в романе «Жизнь насекомых». В стилистической игре с читателями в прозе Пелевина за основу берется шутливая этимология. Буддистские традиции подаются сквозь абсурдный объектив авторского зрения. А. Генис так комментирует образы насекомых и людей в повести «Жизнь насекомых» (1993): «Собственно между ними вообще нет разницы, насекомые и люди суть одно и тоже. Кем их считать в каждом отдельном эпизоде, решает не автор, а читатель»1. Критик обратил внимание на важное рецептивное свойство пелевинской прозы, где читатель занимает «вовлеченную» интерактивную позицию. Но авторское самовыражение от этого не умаляется. Подобный подход свойственен буддизму, не навязывающему свои миропредставления, но четко их обозначающему. Но горизонтальная равновеликость всего сущего свойственна как буддизму, так и постмодернизму. Исследователи считают буддизм наиболее полно отражающим художественную картину мира писателя. Обращение Пелевина к буддизму обусловлено как личными мировоззренческими пристрастиями писателя, так и его созвучностью постмодернистской эстетике. Как уже говорилось, несмотря на всю значимость буддистсткого учения для писателя, его углубленное вторжение в художественное пространство обусловлено прежде всего совпадением основных его 1 Генис А. Поле чудес...С.112. 80 параметров в видении мира с постмодернизмом. По мнению Нечипоренко Д. В., сделавшего вывод о доминировании в творчестве В.О. Пелевина философии дзэн-буддизма, постмодернизмом... Именно содержания, раскрывают также указывает на её сходство с идеи дзэн-буддизма «обеспечивают суть основную философскую линию, которая проходит красной нитью по всему творчеству В. О. Пелевина и подчиняет себе всю поэтику его произведений… »1 Реальность постулируется писателем иллюзорной и симулятивной. Пелевин в своих сюжетах неоднократно обнажает прием виртуализации, демонстрируя, как человеческий язык становится тем инструментом, который создает эту иллюзию. Именно через язык идут адресантам речевые послания (см. образ «безъязыкого человека» в романе «Empire V»). На первый план выходит заявленная в самых первых произведениях Пелевина проблема манипулятивного засилья человека и поиск зон свободы в этих условиях. Деконструкцию современных масс-медийных технологий Пелевин осуществляет в романах «Generation П», «Empire V», «Ананасная вода для прекрасной дамы«, «Зал поющих кариатид» и др. Это происходит путем двойного кодирования, подтекстных «подрывных» значений и смыслов. «Мир – это иллюзия», – эта мысль проходит через все творчество В. Пелевина, она же является одной из основных тем дзэнбуддизма. Вопрос о том являются ли восточные мотивы всего лишь своеобразной художественной «маской» или же самой сущностью творчества Пелевина, всегда вызывал ярые обсуждения критиков. 1 Нечипуренко Д. В. Художественная философия Пелевина // В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии: сб. ст. по матер. XVI междунар. науч.-практ. конф. – Новосибирск: СибАК, 2012. 81 Одним из элементов пелевинского небытия является симулякр, имитация несуществующего, образ не существующий в действительности. В произведениях Пелевина описываются существенные вопросы человеческого бытия, в них же автор предлагает свое отношение к обществу. Он погружает нас в свой особый мир, но в этом мире каждая деталь насыщена смыслом, что заставляет нас переоценивать свою систему ценностей. Задайте вопросы автору: - Где всё это происходит? «Нигде». Описывается то, чего нет, - так не все ли равно, «где» и «когда». Сказано же - «никогда» - «не знаю». Это коллективная галлюцинация, виртуальная реальность или сама Пустота1. Центральной антиномической доминантой художественного целого В. Пелевина является антитеза мира реального и мира иллюзорного. Каждое его произведение представляет собой развитие этого основополагающего принципа, особую остроту которому придают многоуровневость и парадокс: мир реальный – одно из проявлений иллюзии, а иллюзия, в свою очередь, есть не что иное, как вариант реального существования2. По мнению Н. Н. Маньковской, «прорастающая в жизнь виртуальная реальность - одновременно и итог, и генератор космологических фантазий, грандиозных утопий и антиутопий конца XX в., идей современной «транзитной» цивилизации, неопределенности путей ее развития, «конца истории», «конца конца» 3. Тем не менее множащиеся мнимые реальности Пелевина не легитимируют имитацию сущего, а создают эффект двойного присутствия. Мир иллюзорный, как правило, отменяется иронией, хотя мир истинный его при этом не замещает. Читателю дается 1 Князева А. : Ирреальное и реальное в творчестве Виктора Пелевина. Подробнее см.: http://www.liveinternet.ru/users/amymone/post311382585/ 2 Тульчинская Н.И., Ананина Т.В.Вестник КАСУ №2 - 2006. Подробнее см.: http://www.vestnik-kafu.info/journal/6/229/ 3 МаньковскаяН.. Эстетика постмодернизма / Н.Н. Маньковская // СПб., 2000. С. 116. 82 инструмент, с помощью которого он может разрушать напластования иллюзий, которые на него обрушила современная пропагандистски воздействующая машина. Неслучайно прецедентными текстами для Пелевина зачастую становятся произведения именно тех классиков, которым не чужды буддистские идеи и тесные связи с Востоком. Например, прямые отсылки ведутся к таким писателям, как Л. Толстой и И. Бунин, ориенталистика и буддистские взгляды которых хорошо изучены в литературоведении. 1 Известно, что Л. Толстой интересовался Востоком и его основными религиозными системами еще со студенчества, когда он учился на Восточном факультете Казанского университета. Н. Бердяев писал о нем: «Уж скорее Толстой буддист, чем христианин. Буддизм есть религия самоспасения, как и религия Толстого.”2 Травестируя устоявшиеся клише в интерпретации личности Л. Толстого и его произведений, переводя в иронический план известный рассказ И. Бунина “Легкое дыхание”, Пелевин разрушает десятилетиями задаваемые советской социологической школой эстетические рамки и выводит на первый план сущностные онтологические проблемы. 1 Пошлость выхолощенных Бирюков П. И. Биография Льва Николаевича Толстого, т. IV, М., 1922. Шифман А.И. Лев Толстой и Восток. М. : Наука, 1971. – 552 с.. Рачин Е. И. Истоки и эволюция мировоззрения Л. Толстого. Дис…докт. Философских наук. – М., 1997. Тагавердиева З. Р. Буддизм в творчестве и. А. Бунина // Инновационная наука, 2015. № 6. Марулло Т. Г. «Если ты встретишь Будду...»: Заметки о прозе И. Бунина / Пер. с англ.. Под ред. Е. К. Созиной. — Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2000. — С. 16. Пруссаков В. Иван Бунин — главный «мусульманин» русской поэзии // Литературная газета. — 2005. — № 9 — С. 11. Пономарёв Е. Р. О творческой истории книги Бунина «Освобождения Толстого» // Русская литература. — 1998. — № 1. — С. 109—118. Проходова В. П. Мусульманский Восток в лирике И. Бунина // Русский язык и литература в казахской школе. — 2003.—№6 —С. 44—48.Крапивин В. Между Синаем и Цейлоном: Восток в прозе Ивана Бунина // Литературная учёба. — М., 2000. — № 5— 6.— С. 145—169. Килганова Г. В. Ориентализм в прозе И. А. Бунина: Дис. ... канд. филол. наук. — М, 1996. — 199 с.. Яхьяпур Марзие. Иван Бунин и мир Востока. — Тегеран: Тегеранский университет, 2007. — 225 с. И др. 2 Бердяев Н. А. Ветхій и Новый Завѣтъ въ религіозномъ сознаніи Л. Толстого // О религии Льва Толстого. М.: Путь. 1912 83 трактовок классики не раз становилась предметом его иронии. Таким образом, значительность оформляющих философских, предложенный Пелевиным религиозных проект систем, бытия с его универсально-синтетическим восприятием жизни и истории, выполняет определенную просветительскую миссию. Пелевин раскрывает роль идеологии в управлении человеческим сознанием. А посредством пародийной игры с образцами официальной культуры он разрушает принципы тоталитарного мировоззрения1. 2.3.2. Мистика в русской литературе ХХ в.: истоки, традиции и рецепции Утрата прочных христианских позиций в начале ХХ века, процветание теософии, часто использующей элементы восточной эзотерики породили всплеск мистицизма. Российский постмодернизм на начальном этапе своего развития изза изолированности России во время «железного занавеса» не мог напрямую познакомиться с западной литературной мыслью, поэтому обратился к русской традиционной культуре, в особенности к иррациональным и религиозным идейным источникам. прибегал он и к восточному мистицизму. Все эти культурные традиции не относились к западным, они отразились не только в классической русской и модернистской литературе, но также в сознании и подсознании русских людей. Например, в произведениях Пелевина заметен след русского традиционного иррационального мышления, идеи восточного буддизма и метафизики. Примеры мы можем найти в таких произведениях, как «Желтая стрела», «СССР. Тайшоу Чжуань. Китайская народная сказка 1 Виктор Пелевин и русский постмодернизм 09.01.2012 | Рубрика: В «Пелевин В. » http://shpargalkino.com/viktor-pelevin-i-russkij-postmodernizm/ 84 (Правитель)», «Чапаев и пустота» 1. К тому же, русский постмодернизм преимущественно строил свою структуру вокруг политической идеологии страны и высказываний о централизме, что как раз и являлось результатом разрушения гегемонии классической культуры и развития культуры массовой. В основе культуры постмодернизма лежат идеи нового гуманизма, это переход от классического антропологического гуманизма к универсальному гуманизму, родственному буддизму, который включает в себя не только все человечество но и все живое, природу, космос и вселенную. Истинный идеал постмодернизма - это хаос, виртуальная реальность и иллюзии. Теоретик постмодернизма В. Курицын в предисловии к книге Пелевина «Жизнь насекомых» так определяет понятие «виртуальность» : «виртуальность - это не искусственная реальность, а отсутствие деления реальностей на истинные и иллюзорные. <…> Пелевин создает свой виртуальный мир в романе «Чапаев и Пустота», герои роман живут и действуют в нескольких реальностях» 2. Что касается главного направления развития постмодернизма, то оно вырастало не на пустом месте: постмодернистская, модернистская и реалистическая литература взаимосвязаны и проникают друг в друга. Российский литературный постмодернизм, выросший на русской почве, имеет гибридный синкретичный характер. Хотя он связан с западным 1 吴泽霖：俄罗斯后现代主义文学与俄罗斯民族文化传统/外国文学评论№. 3, 2004. Серафимова В. Д. История Русской литературы XX века: учебник.- М.:ИНФРА-М, 2016.-540 с., С. 525. 2 85 постмодернизмом, развивает традиции постмодернистской эстетики, по сути своей русский феномен и его наследственные этнокультурные особенности занимают особое место среди мировой постмодернистской литературы. В процессе становления и развития мистицизм в России проявлялся двумя линиями: первая - народный языческий мистицизм, выраженный в интуитивном восприятии таинственного мира природы, породивший бестиарий и пантеон нежитей, а также глубоко укоренившихся поверий, суеверий и примет. В своих наиболее поэтичных проявлениях он стал истоком фольклорных сюжетов и образов. В художественном пространстве мистика всегда была неотъемлемой частью определенных фольклорных жанров, поскольку изначально любому явлению, которое люди не могли объяснить привычными позициями, они приписывали сверхъестественные свойства. Именно из устного фольклора возникла и мистика в русской литературе. Начиная с романтизма, мистицизм не уходил из ее сюжетов. Получив расцвет в творчестве В. Жуковского, Н. Гоголя, он потребовал новых приемов поэтики: образы потусторонних существ вплетались в реальность столь причудливо, что порождали совершенно новую поэтику и трактовку казалось бы известных образов. Именно этой стороне общеславянского художественного наследия Пелевин обязан таким рассказом, как «Проблема Верволка в Средней полосе». Используя народные мифы об оборотничестве, писатель вплетает их в современную реальность: «…Одна из девушек … теперь стояла на коленях и выглядела более чем странно: ее ноги как-то уменьшились, а руки, наоборот, вытянулись – и так же вытянулось лицо, превратившееся в неправдоподобную, страшную до хохота получеловеческую-полуволчью морду. <…> Через 86 минуту на поляне между людьми стояла молодая крупная волчица.»1 Мотив оборотничества присутствует также в виде реализованной метафоры «оборотень в погонах«, что создает сатирический эффект: «…метрах в трех справа по траве катался милиционер, на глазах обрастая шерстью прямо поверх кителя, из штанов у него быстро, как травинка в учебном фильме по биологии, рос толстый плешивый хвост» 2. Этот же прием используется в «Священной книге оборотня», где образ Лисы А имеет китайский колорит, поскольку сюжет о лисе-оборотне как символе изменчивости и постоянства одновременно характерен для многих китайских мифов. Пелевин использует ее черты в игровой форме, начиная с имени. «Хули» по-китайски означает «лиса», «лисичка».狐狸, а точнее 阿狐狸 «лисичка-сестричка», поскольку префикс имён существительных 阿 означает теплые родственные отношения. Это ласковое слово писатель через омофонию соотнес с русским грубоватым арготизмом “ахули?”, фонетически выражение. замещающим Такое “словесное матерное агрессивно-наступательное оборотничество” автор иронически объяснил необходимостью показать глубокий духовный упадок нашего общества. Критик А. Балод полагает, что “цель Пелевина — проведение лингвистического эксперимента, в рамках которого нормативная и ненормативная лексика меняются местами. Ненормативные слова на страницах его книг приобретают респектабельность (А Хули, пес Пиздец), а вполне уважаемые научные термины (дискурс, симулякр и др.) становятся неким аналогом «матерщины для посвященных». Так что еще немного — и на месте этих слов для особо стыдливой публики придется 1 Пелевин В. Проблема верволка в Средней полосе // Пелевин В. Проблема верволка в Средней полосе. Сочинения в 2-ух томах, том II. М.: Терра-Terra, 1996. С 323 1 Пелевин В. Проблема верволка в Средней полосе // Пелевин В. Проблема верволка в Средней полосе. Сочинения в 2-ух томах, том II. М.: Терра-Terra, 1996. С 323 87 ставить пробелы или многоточия.” 1 Пелевин постмодернистскими игровыми приемами контаминирует мифологические образы, что дает возможность по-новому представить как мифологические архетипы, так и современные образы и ситуации. Возлюбленный Лисы А Саша Серый (прочитывается аллюзия на поэта начала ХХ в. Сашу Черного) тоже воплощает образ «оборотня в погонах». Эта метафора родилась в советской идеологическо- бюрократической системе, безуспешно пытавшейся бороться со взятками и подлогами среди сотрудников милиции. Вышедшая далеко за пределы професионального и информационно-новостного дискурса, метафора бытовала в анекдотах, шутках, профессиональных оценках. Соединенная с мистическим приемом, дала новый иронический эффект. В романе же «Жизнь насекомых» кафкианский экзистенциальный мифологический. Такая оборотничество носит скорее характер, разносторонность чем национально- использования мотива оборотничества свидетельствует об его не идейно-образующей функции. Фантастические сюжеты в рассказе чередуются с зарисовками постсоветского быта, в совокупности достигается сюрреалистический эффект: «…Коньково, имевшее какую-то связь с придорожной надписью «Колхоз „Мичуринский» и гипсовым часовым у шоссе, казалось нормальным поселением людей только в сравнении с глухим запустением соседних, уже безымянных, деревень.« 2 Сквозным гипертекстовым напоминанием у Пелевина проходит мотив космоса: «Заодно он съел два мятых плавленых сырка «Дружба» – фольга с этим словом, слабо блеснувшая в лунном свете, почему-то напомнила о вымпелах, которые человечество родины постоянно запускает в космос» 3. 2 Балод А. «Иронический словарь А Хули» // Виктор Пелевин: Сайт творчества Там же. 3 Там же. 2 88 Советский «мистический интернационализм» можно наблюдать в повести Пелевина «Generation П», рассказах «Бубен верхнего мира», «Священная книга оборотня» и др. Писатель изобразил феномен советской и постсоветской «духовности», для которой был характерен заместительный принцип: вместо православия активно пропагандировалось язычество, вместо отправления христианских культов – интерес к йоге, шаманизму, оккультизму, буддистским обрядам и др. Всему этому придавался этно-культурологический аспект, но при полном погружении в их мистические стороны. Традиционная конфессия с ее обрядовостью вытеснялась эрзац-религиозными практиками. Оборотнические сюжеты русских сказок и мистических страшилок, устные рассказы о шаманских камланиях, элементы популярных научнофантастических сюжетов о путешественниках во времени («попаданцах») соединились в пелевинских произведениях, создав сплав постмодернизма и народного мистицизма. «Ощущение тающей, распадающейся реальности даёт жизнь ряду игровых художественных приёмов и превращает творческий акт в игру с традицией» 1. Но не менее отчетливо воплотился русский мистицизм в отношении к православной вере, что организовало вторую, религиозно-философскую линию русского мистицизма. Православие не отрицает мистику, считая ее одним из путей духовного откровения. Хотя достаточно трезво относится к суевериям и резко – к оккультным практикам. Это совершенно другой комплекс ощущений и переживаний, произрастаемый не от страха перед неведомыми силами природы, а возникающий после рационального и трезвого постижения ее законов, дающийся духовным опытом и 1 Голобородова Т. Н. Феномен игры в культуре постмодернизма: проблемы философского анализа // Автореф. дисс. Канд. философских наук . Барнаул. 2000. С. 7. 89 непрестанной молитвой. Это мистицизм, противостоящий первому, обретаемый на пути духовного самосовершенствования, осознания и очищения себя от грехов и помыслов. Религиозный философ Н. А. Бердяев полагает, что мистицизм «выступает энергией и жизненной силой всех религий, основой религиозного сознания, таинственным источником религиозной жизни. Самый глубинный уровень христианства – это мистицизм, истинные святые могут быть только мистиками» 1 . Гносеологическое ядро русского мистицизма заключается в следующем: «Реальность не может быть познана разумом – ее возможно познать лишь посредством мистической интуиции» 2. Китайские исследователи Цзинь Яна и Лю Кунь увидели близость православной ветви христианства с дзэн-буддизмом в их внешних проявлениях. В отличие от католичества, в котором он не нашел родства с восточной религией, «в православии Иисус – субъект, … проникает в глубины души, выражая восточный мистицизм дзэн-буддизма» 3. Кстати, сходную мысль развивает Пелевин в романе «Чапаев и Пустота», когда сравнивает православные иконы с католическими изображениями. В православных он увидел ту самую мистическую пустоту с ее обратной перспективой, близкую буддистской, уходящей от мелкого первого плана к небу. Правда, в буддизме православного «неба» повышенной земной витальности католичества, нет, но нет и чьи изображения не имеют пустот, заполнены предметами – тазиками, драпировками и пр., не оставляя места явлениям возвышенно-мистическим. Многие русские философы предлагали собственное понимание гносеологии мистицизма, среди наиболее ярких представителей можно 1 Цзинь Яна, Лю Кунь. Полное небытие. Пекин: Издательство народной литературы. 2003.С 17. 2 Там же. С 1. 3 Цзинь Яна, Лю Кунь. Полное небытие. Пекин: Издательство народной литературы. 2003.С 300. 90 отметить В. С. Соловьева, Бердяева и других, в области литературы можно выделить Гоголя, Достоевского, Л. Н. Толстого и т.д., создававших образы героев, имевших мистическое отношение к миру. Очевидно, что мистицизм проистекает из недр русской культуры и религиозности, берет свое начало в истоках процесса национального развития, выступая одним из его характерных признаков. Новый всплеск мистицизм получил в конце Х1Х - начале ХХ вв., во времена расцвета модернистских течений и попыток поисков новых религиозных путей. Среди представителей Серебряного века было немало мистиков, чьи взгляды уходили глубоко корнями в русскую традиционность и были тесно связаны с национальным характером и религиозным опытом русских людей. Нельзя отрицать также так называемое обновленческое направление русской религиозно-философской мысли, во многом опирающейся на буддизм, обобщенно называемое теософской и получившей воплощение в публицистических, а в некоторых случаях художественных трудах Н. Федорова, Е. Блаватской, А. Белого, Г. Гурждиева, Н. Рериха, Д. Андреева и др. Вспомним, например, что Вера Павловна из рассказа Пелевина «Девятый сон Веры Павловны» читает Е. Блаватскую. Русский мистицизм ХХ в. имеет богатую традицию и различные духовные истоки. В эпоху «серебряного века» были популярны учения масонства, русского раскола, скопчества и др. Проводились мистические обряды, магические эксперименты. К ним были склонны В. Брюсов, А. Белый, Д. Мережковский, З. Гиппиус, Н. Бердяев и многие другие. О теургических практиках этой поры писал А. Эткинд1. Близко к подобным идеям подходили некоторые авангардистские учения, например, биокосмизм, философия общего дела Н. Федорова и др. Необходимость 1 ЭткиндА. Хлыст: Секты, литература и революция — М.: НЛО, 2013. 91 теургическго сотворения «нового человека» пропагандировали А. Луначарский, А. Богданов, Н. Бухарин. А философ В. Соловьев верил, что победа культуры над природой принесет бессмертие. Н. Бердяев ратовал за новый природный порядок, в котором победит творчество «пол рождающий преобразится в пол творящий». «Серебряный век» отмечен стремлением выйти за пределы обыденной жизни, получить новые эмоции. Кроме поисков «новой духовности» в начале ХХ в. для русского общества (и особенно верхушки власти) были характерны различные мистические практики – сектантские, оккультные, необуддистские: «бдения» Григория Распутина, «сеансы исцеления» П. А. Бадмаева, тренинги техники «пробуждения сознания» Г. Гурджиева. Общественная, культурная, повседневно-бытовая среда подобных изводов прикладной мистики порождали множество устных сказаний и письменных свидетельств, а также художественных отражений. Так, Л. Толстой в сюжете комедии «Плоды просвещения» (1891 г.) засвидетельствовал увлечение дворянских (помещик Звездинцев, владелец 24 000 десятин земли в разных губерниях) и научных (Кругосветлов — профессор, Петрищев — спиритизмом. кандидат филологических Не случайно в романе Пелевина «t» наук) кругов главный герой, соотносимый со Л. Толстым, существует среди множества сакральных (и во многом пародийных) следов 19-20 вв. – Оптина Пустынь, православные священники, «соловьевцы», трактат «Роза мира» Д. Андреева, монгольские и тибетские учения и гуру и пр. Во многих произведениях Пелевин пародирует многочисленные конспирологические версии, сопровождающие историю России 1 . Зачастую в ней складывались действительно увлекательные и загадочные 1 Дугин А. Жан Робен, борец против Зеленого Цвета // http://propagandahistory.ru/books/Aleksandr-Dugin_Konspirologiya/18 92 жизненные сюжеты, авантюрные приключения, реализовавшиеся затем в массовой литературе (В. Пикуль, Б. Акунин). В событиях и личностях начала ХХ в. можно увидеть реальную основу многих мотивов Пелевина («жизнь-сон», «пробуждение», «оккультная изнанка «Тибет-средоточие тоталитаризма», премудрости», «смешение религиозно- философских понятий», «манипуляция сознанием», «герой-симулякр» и пр.). Увлечение Востоком в России было сопряжено с познанием новых стран, их языков и обычаев. Через выдающиеся частные судьбы происходило сближение культур, возникали новые социально- политические проекты. Например, П. А. Бадмаев, врач тибетской медицины, был крестником императора Александра III, с отличием окончил Восточный факультет Санкт-Петербургского университета и как вольнослушатель – Военно-Медицинскую академию, первым перевел на русский язык трактат «Чжуд-Ши». По убеждению принял православие. Отъезжая в 1881 г. в Монголию, Китай , он взял благословение у будущего русского святого отца Иоанна Кронштадтского. Впоследствии он лечил его от полученных ножевых ранений при покушении. В своём докладе императору Бадмаев убеждал его включить в состав России, Монголию и Китай. 1 Царский приближенный полагал, что необходимо сменить экономическую ориентацию России с востока на юг — на Тибет, построив для этого ещё одну железную дорогу к городу Ланчжоу, расположенному в 1500 верстах от границы Российской империи и являющемуся, по мнению Бадмаева, ключом к Тибету. Его деятельность, тесная связь с Григорием Распутиным, по мнению конспирологов, была подчинена тибетскому мистическому обществу «Зеленый дракон«, лоббировавшему См. Об этом: Иваницкая Е., Гамалов А. Петр Бадмаев. Дело врача // Профиль. Только первые лица. № 4 (226) от 05.02.2001 1 93 Германию от 1-й до 2-й Мировых войн. «Создается впечатление, будто он является некоторым центром столичной жизни, серым кардиналом и великим кукловодом» 1 . Бадмаев стал прообразом героев многих произведений массовой литературы. Описан под реальным именем в романе В. Пикуля «Нечистая сила». Другой известный религиозный практик начала ХХ в., Г. Гурджиев, с точки зрения психотерапии совершил прорыв в разработке методик «пробуждения в реальности». По словам М. Т. Степанянц, «пробужденными называли людей, которые пережили опыт, открывший им природу вещей (ятхабхутам) и полностью преобразивший их личность» 2. Гурджиев стремился «освободить» человека от автоматизма, заставить проснуться и жить осознанно «здесь и сейчас». Его занятия помогали выключить «автопилот», а также не бродить по прошлому и будущему — то сожалея и боясь, то «лелея» и мечтая, ибо в этом случае нашей жизнью может управлять Кто и Что угодно. Провозглашая себя православным, на самом деле проповедовал пантеизм, близкий к буддизму, с его тождеством материи и духа и с буддистскими представлениями о природе человека. Рассыпая на атомы реальные события, Пелевин творит гротескные сюжеты в романах «Чапаев и Пустота», «Омон Ра», «t», «Ананасная вода для прекрасной дамы» и др., сведя их до своей центральной мысли о степени манипулятивного воздействия той или иной идеи на личность. Устраивая, например, причудливые «встречи» носителей русского традиционного религиозного сознания с толстовскими поисками и 1 Андрей Балабухин. Цит. По: Иваницкая Е., Гамалов А. Петр Бадмаев. Дело врача // Профиль. Только первые лица. № 4 (226) от 05.02.2001. 2 Философия буддизма: энциклопедия / Отв. ред. М. Т. Степанянц. ИФ РАН. М.: Восточная литература, Сангхаракшита. Буддизм: Основы пути / Пер. с англ. Е. Жаркова. М.: Просвещение, 94 модернистским обновленчеством В. Соловьева, Д. Андреева, писатель продолжает решать вопрос о «самостояньи человека». Необходимо отметить, что эксплуатация мистических сюжетных поворотов для Пелевина никогда не была самоцелью, а лишь вспомогательным средством. Порой им пародийно, на грани «стеба», обыгрывалась эта слепая вера в мистику, - например, у высокопоставленных лиц, руководимых через встроенный спецслужбами в дупло зуба передатчик («Ананасная вода для прекрасной дамы»). Пелевин на поверхность своих сюжетов не выносит глобальную мировоззренческую проблематику, «упаковывая» ее в многослойный контекст повседневности или авантюрности. Хотя критики и пытаются осмыслять его конфессиональную принадлежность: «В книгах Пелевина есть все. Кроме самого главного. Нет слова «Бог». Нет Бога в христианском понимании, в котором Он предстает как абсолютная Личность, Творец и Промыслитель» 1 . Вероятно, если ставить целью, можно дать теологический портрет автора. И он, конечно, не будет православным. Устойчивая сюжетная структура Пелевина и мотив зависимости человека от внешних воздействий оснащаются разнообразными, в том числе авантюрными и мистическими ходами, что придает его книгам увлекательность и коммерческий успех. При этом нельзя не учитывать возможность, что он мог сознательно ориентироваться на высокий читательский спрос, постоянно существующий в России на мистические и конспирологические темы. Как он сам сформулировал в романе «Любовь к трем цукербринам»: 1 Гурин С. Виктор Пелевин: личность или личина? // Православие и современность // https://eparhia-saratov.ru/Articles/article_old_3728 95 «Конспирология – чрезвычайно уютная норка для ума». Даже в советский период, когда власть боролась с мистикой как чуждой пропагандой, квалифицируя ее как мракобесие, поповщину и бесовщину одновременно, – произведения с элементами мистики пользовались оглушительным успехом. Так, роман И. Ефремова «Лезвие бритвы» (1963) стал своеобразным прорывом сквозь цензуру, а опубликованный в 1966 г. в № 11 журнала «Москва» первый вариант романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита», был встречен как событие и до сих пор считается самым выдающимся произведением ХХ века. Именно своим разговором о «тёмных и тайных силах» даже реалистический в своей основе роман-хроника В. Пикуля «Нечистая сила» (1979), посвященный жизни и гибели Г. Распутина, вызвал бурное критическое обсуждение и «Альтист Данилов» огромный читательский интерес. Роман (1980) В. Орлова также имел у читателей оглушительный успех. После перестройки мистические произведения получили свое жанровое ранжирование и стали «формульными«, войдя в поток массовой литературы. Завоевав нишу масскульта, воплотившись, например, в мистических, либо мистико-фантастических детективах М. Юденич, А. Биргера, Д. Володихина, С. Лукьяненко и др., они организовали целые серии: «Тайные знаки», «Эзотерический роман», «Мистический триллер», «Мистический детектив» и др. Монополию же на мистицизм в «качественной литературе», по мнению, С. Чупринина, устойчиво удерживается Ю. Мамлеевым и учениками». 1 Пелевин осознанно смотрит на серийность и коммерческую составляющую массовой литературы и словами своего героя характеризует это явление так: «В ваше время писатель впитывал в себя, фигурально выражаясь, слезы мира, а затем создавал текст, остро 1 Чупринин С. И. Жизнь по понятиям // www.telenir. net 96 задевающий человеческую душу. <.... > Но сейчас, через столетие, таблица соответствий стала другой. От писателя требуется преобразовать жизненные впечатления в текст, приносящий максимальную Литературное творчество превратилось в искусство составления буквенных комбинаций, продающихся наилучшим образом. своего рода каббала». 1 прибыль. Это тоже В этом высказывании сквозит самоирония относительно собственной игры с идеями, мотивами, известными именами в своих книгах, также, вероятно, имеется в виду собственное конспирологически-игровое поведение с издателями и читателями. В творчестве Пелевина отношение к религии несколько прикладное. Критик А. Колобродов в книге «Здравые смыслы. Настоящая литература настоящего времени» пишет о нем так: «Если Набоков — научный руководитель, то Булгаков — любимый школьный учитель или первый тренер. Пелевин перенял у него главный механизм защиты от недружественной реальности: спасительный цинизм мировосприятия» 2 . Как представляется, в этом замечании как раз выстроена иерархия эстетических приоритетов Пелевина: мистика как рабочий прием поэтики, и смысл человеческого существования в «пограничной зоне» как главная идея творчества. В отличие от произведений массовой литературы или углубленных эзотерических работ, пелевинское творчество использует мистические мотивы как игровой прием деконструкции, демонстрации шаткости и непрочности всего сущего, в том числе демонстрирует распад утопии о человеке как гармоничном субъекте. Главной идеей произведений Пелевина является внутренняя личностная свобода, почти недостижимая в современном мире. Проходя 1 Пелевин В. О. t [Текст] / В. О. Пелевин. - М.: Эксмо, 2009. - С. 121. Колобородов А. Здравые смыслы. Настоящая литература настоящего времени. - М.: Центрполиграф,. 2017 . С. 97. 97 сквозь виртуальные (сон, иллюзия, интернет-пространство, художественный текст и пр.) и реальные миры, герой Пелевина ищет себя, не видя в «инаковости» миров препятствия для этих поисков. Его цель выход из пространства несвободы, лабиринта различных манипуляций. Этим писатель продолжает развивать просвещенческие идеи классики, его проекционизм и жизнетворчество восходят к модернистским традициям. Но картина мира – (прежде всего равнозначность всех его составляющих), и художественные методы, направленные на деконструкцию устоявшихся мифологем и идеологических клише, позволяют рассматривать его новаторские тексты в категориях постмодернизма. Многочисленные интертекстуальные отсылки и культурные реминисценции, фрагментированная коллажность произведений, историческая метапроза с намеренным искажением исторических событий и образов, - дополнительное тому подтверждение. При этом сам Пелевин не склонен рассматривать свое творчество в ни в каких рамках, что свидетельствует о внутренней творческой свободе и отсутствии предзаданных параметров. Этому во многом способствовал советский изоляционизм, надолго задержавший для читателя доступ к постмодернистской литературе. В то же время творчество Пелевина тем самым подтверждает, что зарождение постмодернизма носило объективный характер. 2.3.3. Идейные основы произведений В. Пелевина Неродственность пелевинского мира его героям, их уверенность в том, что жизнь в изначально есть зло и страдание, дает основания думать о гностических чертах мировоззрения писателя. «Противоречивая Вселенная романов В. Пелевина, где реальность и иллюзия взаимно проникают друг в друга, сродни 98 несовершенному миру людей, сотворенному, по гностической традиции, Демиургом» 1. Как и у буддизма, главным путем спасения в гностицизме является познание. Не случайно, в каждом произведении Пелевина присутствует Учитель, который «открывает глаза» герою. То есть, спасение происходит от гнозиса, или джняны. Гностицизм, как и буддизм учат, что «незнание» (авидья) - корень всякого зла. Гностическое знание исходит от откровения, хотя каждый может постичь его на собственном опыте.Обе системы проявляют привязанность к сексуальной образности. Потому, например, в образе лисы А Хули можно увидеть как буддистские, так и гностические черты. А за одноименном образом электронной рассказе грубовато соблазнительницы проглядывает голос Акико в циничного программиста. В данном случае под гностицизмом понимается и собственно гностицизм 1-4 вв., и манихейство, и герметизм толка Corpus Hermeticum. Е. П. Блаватская, работа которой упоминается в рассказе «Девятый сон Веры Павловны«, первая предприняла развернутое сопоставление буддизма с гностицизмом. В романе «T» злым демиургом является Ариэль, согласно традициям гностицизма, наделенным человеческими чертами. А. Ф. Лосев, рассматривая гностицизм как разновидность персонализма, называет Демиурга «абсолютной личностью», которая «почему-то начинает действовать совершенно человечески, со всеми недостатками, ошибками..., свойственными ограниченному природному человеку» 2 . Он предстает писателем, создающим роман о событиях, происходящих с главным 1 Кубышкина В. О. Трансформация образа гностического демиурга в романе В. Пелевина «t» // Современные проблемы науки и образования. – 2015. – № 2 (часть 1) [Электронный ресурс]. // URL: http://www.science-education.ru/ru/article/view?id=20371 [Дата доступа : 18.07.2018]. 2 Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн.1 М.: ООО «Изд-во «АСТ», С. 315. 99 героем. Ариэль почти дословно повторяет тезис Ж. Деррида: «Я начал создавать мир как текст» 1. Первичность письма по отношению к речи, постулируемая французским философом, логично подводит к мысли о том, что «письмо - это констатация отсутствия вещи, одновременно и зло, и благо, тот запас, который везде прорабатывает истину феноменов, производит и восполняет ее» 2 . Логика сопоставления законов пелевинского мира с положениями Деррида подводит к основному посылу философа-постмодерниста о деконструкции. «У В. Пелевина замещение отсутствующей реальности письмом блестяще решается через гностическую категорию пустоты (кеномы): Демиург вторит мир в нижнем ярусе Космоса, в сфере небытия - Ариэль моделирует действительность графа Т., являясь ему в кромешной тьме (на корабле княгини, в вечерних сумерках в цыганском таборе)» 3 . По сюжету Т. меняется с Ариэлем местами: начинает творить мир из ничего: «Т. пришел в себя. И сразу же понял, что напрасно это сделал - вокруг ничего не было» 4. Подобная замена также родственна взглядам Ж. Деррида, для которого «Творец Вселенной не имеет различия между творимым бытием и смыслом бытия, они для него едины» 5 , а потому «сравнивает человеческое и божественное начала как вероятные стороны оппозиции: человек не способен постигать смысл бытия и собственных поступков интуитивно и непосредственно» 6. Но сходные взгляды можно отметить и у гностиков: человек, бунтующий против мироустройства, противопоставлен своему создателю. Не случайно Т. стремится осознать свою роль в мире, для чего он путешествует в Оптину Пустынь. Гносис, 1 Пелевин В. О. t. М.: Эксмо. – 205. С. 209. Деррида Ж. О грамматологии. М.: AdMarginem, 2000 URL: [Дата доступа 18. 07. 2018]. 3 Кубышкина В. О. Указ. Соч. 4 Пелевин В. «t», с. 156 5 Деррида Ж., Указ. Соч. 6 Кубышкина В. О. Указ. Соч. 2 100 знание - высшая ценность, способ выхода из плена. Ариэль закрыл знание для Т, скрыл гносис, ведь странствие должно окончиться для Т., но тот в конце концов уравнялся с Творцом, поместив Ариэля в свой текст. Пелевин рассуждает дальше: если субъективны тексты-миры как Ариэля, так и Т., то истинного мира не существует. И воплощать увиденное дано лишь Вечному Читателю, который противостоит конечному в своем бытии писателю. По мнению В. О. Кубышкиной, «слово «пустынь» приобретает гностическую трактовку, становится первозданной пустотой, кеномой, в которой начинает твориться Вселенная«1 Если характеризовать бытийные установки Пелевина и основания его мировоззрения, то безусловным их свойством можно назвать субъективизм, господство частного сознания. Изображаемое Пелевиным неотделимо от человеческого сознания, комплекса идей. Помимо рассмотренного буддизма, это видение не противоречат солипсизму. Подобное восприятие реальности как порождения человеческих ощущений декларировалось философами Д. Беркли, Д. Юмом, И. Г. Фихте. В рассказе «Девятый сон Веры Павловны» сюжет построен на увлечении заглавной героиней философской системой солипсизма. Сюжетная модель воспроизводит интригу пьесы Толстого «Плоды просвещения». Зная об увлечении Веры Павловны, ею руководит подруга из соседнего туалета. Писатель в каждом произведении использует положения солипсизма, позволяющие ему придерживаться постмодернистской релятивистской установки, ставящей под сомнение объективное содержание знания, и транслировать плюрализм истины. Важность солипсистской составляющей в творчестве Пелевина обусловлена «эпистемологической неуверенностью» 1 автора. И в этом существенное расхождение с Там же. 101 буддизмом, не испытывающего подобной неуверенности. В то же время тексты Пелевина наполнены иронией над солипсизмом. Так, в финале рассказа «Девятый сон Веры Павловны» героиня попадает в роман Чернышевского «Что делать?» и всё произошедшее оказывается теперь очередным, девятым сном романной Веры Павловны. Подобный сюжетный поворот отсылает к теории возможных миров, служащей особенно продуктивной методологий рассмотрения литературы с альтернативными сюжетами. Эта методология соединились с теорией фикциональности, изучающей соотнесения текстового и внетекстового миров. Применение логического инструментария к художественному тексту плодотворно в той мере, в какой оно способствует раскрытию специфики произведения. Например, романы «Чапаев и Пустота», «Омон Ра», «t» сочетают элементы миметического и «псевдоисторического» повествования. Так называемый «исторический» художественный текст полностью соответствует современным представлениям об истории. Но именно так обстоит дело и в псевдоисторической прозе, поскольку она ориентируется на принятые в данной культуре представления об исторической истине и повествует так же, как и историческое описание, о единичном. На балансе между возможной альтернативой и наглядной «возможностью того, что было», создаются многие тексты альтернативной истории. В «Чапаеве и Пустоте» убеждает внутренняя правда. Близость постмодернистских текстов и сюжетов альтернативной истории, популярного жанра массовой литературы, дают повод поговорить о разнице в этих различных взглядах на историю. Если в массовой литературе изменение привычного хода событий подчиняется стремлению создать занимательный сюжет, как и в псевдоисторической прозе, то постмодернистское произведение создает дискурсивную альтернативу, 102 говорит об общем: равнозначными оказываются эпистемически и логически возможные развития событий. Роман «Чапаев и Пустота», вобравший несколько слоев бытования образа Чапаева в русской культуре (книга Д. Фурманова, фильм братьев Васильевых, анекдоты о Чапае, Петьке и Анке, публикации в СМИ), представляет собой более объемное описание картины мира, чем исторические сведения о герое гражданской войны. Например, период перестройки в СМИ появлялись публикации о Чапаеве-офицере Главного штаба, имеющем шикарное авто. Эти тексты претендовали на историческую достоверность. Если этого и не было, то могло быть. По-прежнему остается актуальным замечание Аристотеля: «В трагедиях же придерживаются имен, действительно бывших, — ибо убедительно бывает <только> возможное, а мы сомневаемся в возможности того, чего не было, и воочию видим возможность того, что было: ведь, будь оно невозможно, его бы и не было».1 Рассматривая тексты, в которых действует историческое лицо, в том числе тексты потенциальные, необходимо отметить, что детали созданного образа могут вообще не объединяться никакими общими существенными признаками. И все-таки они будут являться составными частями единого множества, т. к. каждый из них может быть создан из другого, а также может быть возвращен к исходному историческому образу. Историческое лицо как художественный образ может быть создан лишь дескриптивно, потому здесь применима теория, «согласно которой смыслы имен собственных меняются, строго говоря, от одного носителя языка к другому и не существует одного, признаваемого всем обществом смысла, а есть только признаваемая всем обществом референция».2 1 Аристотель. «Поэтика», IX, 1451b15–18 / пер. М. Гаспарова // http://yandex.ru/clck/jsredir?bu=k4o 2 Крипке С. Тождество и необходимость: пер. с англ. Л.Б. Лебедевой // Новое в зарубежной лингвистике / Вып. XIII: Логика и лингвистика. - М.: Радуга, 1982. 103 Транслируемое Пелевиным повседневное обезличенное бытие соотносится с элементами экзистенциальной онтологической триады: мирбытие-в-мире -бытие. Помимо этого художник в «Чапаеве и Пустоте» использует экзистенциальное представление о подлинном (внутреннем) и неподлинном (внешнем) бытии. Он декларирует идеал, к которому устремляются главные герои: «Внутренняя Монголия» и находящийся «внутри» пелевинской каждого человека «собственный экзистенциальной модели трон». мира, Основанием становится фундаментальный абсурд и скепсис. Каждодневное существование его персонажей иррационально и парадоксально, сопровождается ощущением тупиковости и безысходности, постоянного умирания. В рассказе «Бубен нижнего мира» Пелевин дает прямую отсылку к французскому философу М. Монтеню, давая краткий конспект его размышлений над природой человеческого духа и самопризнаний из «Опытов». Данный рассказ своего рода тоже «опыт» в духе философа: писатель создает произведение в жанре эссе, родоначальником которого принято считать Монтеня. содержательно «Бубен нижнего мира» есть выжимка из монтеневских «Опытов», наложенных на метафизические размышления Пелевина. Писатель определяет скептицизм Монтеня как глубокое убеждение в недостоверности человеческого познания. Этот посыл, как было показано ранее, сходен как с буддистскими, так и гностическими представлениями о природе человеческого знания. Главной и единственно возможной задачей человека, по мнению Монтеня, есть познание самого себя. Эта мысль уходит к античности, к знаменитому Сократовскому тезису «познай самого себя». Здесь Пелевин обнажает еще одну важную сторону своего художественного мира. Если до сих пор как главная идея его произведений выделялось стремление к освобождению человека от всякого рода зависимостей, то «Бубен нижнего мира» обозначает цель 104 употребления обретенной свободы. Свободный человек обязан познавать себя. В рассказе «Проблема верволка в Средней полосе» подается утрированно-обнаженно. Герой, обратившись эта идея в волка, «чувствовал себя переполненным силой», начал ощущать новые оттенки жизни: запахи, звуки – «теперь они были гораздо осмысленней и их количество удвоилось». Но главное, что познал герой в своем новом качестве – «касалась самоосознания», ощущения смысла жизни, которого нет у людей. «А у Саши такая возможность появилась, и смысл жизни чувствовался непрерывно и отчетливо, как некоторое вечное свойство мира, наглухо скрытое от человека, – и в этом было главное очарование нынешнего состояния Саши. Как только он понял это, он понял и то, что вряд ли по своей воле вернется в свое прошлое естество – жизнь без этого чувства казалась длинным болезненным сном, неинтересным и мутным, какие снятся при гриппе. Саша вдруг первый раз в жизни ощутил, как непостижим и прекрасен мир»1. Выход за пределы собственной природы помог осознать и себя, и мир. В рассказе есть цитата из драматической поэмы С. Есенина «Страна негодяев», произнесенная в негативном контексте, которая усилила эффект отрицательной характеристики героя. Отсылка к традициям заставляет развернуться к сюжетам преображения в масштабе всего рассказа. Обретение героем новых обостренных ощущений в новом облике можно соотнести с пушкинским “Пророком”. Но пелевинский герой не дерзает никого учить: он счастлив от осознания красоты мира и избавления от скепсиса. Таким образом, продемонстрированные элементы европейской 1 Пелевин В. Проблема верволка в Средней полосе // Сочинения в 2-х томах. Т II. - М.: Терра-Terra, 1996. С 325. 105 философии, укладывающиеся в художественную логику Пелевина непротиворечиво соотносятся с буддизмом. Это подтверждает мысль о том, что все они для писателя не цель, а средства воссоздания определенного комплекса идей. 2.4.Эволюция восточных мотивов в произведениях В. Пелевина Пелевин использовал экзотические отсылки уже в своем первом эссе «Зомбификация». В самом заглавии была сформулирована главная художественная проблема произведения и определенная авторская программа. На протяжении всего творчества восточные мотивы играют роль инструмента, помогающего эту проблему обозначить с разных сторон. В романе «Чапаев и Пустота» писатель создал образ типичного мистика, превратив народного героя в мудреца – представителя мистицизма. Это стало не столько игрой автора с оригиналом, а, скорее, попыткой объединить в образе Василия Ивановича Чапаева мистику русского и западного христианства с восточным дзэн-буддизмом. Это позволило Чапаеву воплотить русский национальный дух Диониса, с помощью мистической мудрости направить русских людей конца ХХ века в «поток абсолютной любви». Именно поэтому положение Чапаева несколько непредсказуемо: в конце романа он, по-видимому превратился в Будду Шакьмуни, с помощью мизинца превратив все в ничто. Он отверг мудрость в попытке заполнить абсолютной пустотой все поиски и мысли. В самом конце автор также использовал образ сатаны из «Мастера и Маргариты» в качестве посланника загробного мира, направляющего Петра в Монголии. Как в романе «Чапаев и Пустота» «Монголия«—«Мы называем это 106 место пишет: «Внутренней Монголией».«…«Нельзя сказать ,что оно где-то расположено в географическом смысле. Внутренняя Монголия называется так не потому, что она внутри Монголии. Она внутри того, кто видит пустоту, хотя слово «внутри» здесь совершенно не подходит. И никакая это на самом деле не Монголия, просто так говорят. Было бы глупей всего пытаться описать вам, что это такое. Поверьте мне на слово хотя бы в одном—очень стоит стремиться туда всю жизнь. И не бывает в жизни ничего лучше, чем оказаться там». 1 Образ Чапаева воплотил идеи русской религиозной мистики и дзэн-буддизма. Возможно, он и есть сама пустота, духовная концепция абсолютного присутствия и абсолютного небытия. Но, несомненно, его неустойчивая принадлежность добавила русские духовные характеристики: эзотерический мистицизм. «Омон Ра» - это история о советском мальчике Омоне Кривомазове, с детства мечтающем о небе, который поступил в летное училище, а потом попал в отряд космонавтов, готовящихся к полету на Луну. Абсурд ситуации заключается в том, что советские самолеты летают только вдоль границы, «чтоб американцы фотографировали», в стране нет, по сути, ни авиации, ни настоящих летчиков, офицеры-истребители ни разу не сидели за штурвалом настоящего самолета, автоматику космических кораблей осуществляют живые люди, выполняя роль орбитальных ступеней и погибая по мере выполнения задачи. а космические корабли вообще не летают в космос, а, согласно злой иронии автора, только инсценируют полет под многометровой толщей земли. В нем постмодернистские черты видны более отчетливо- авторская ирония и игра, в хаотическую игру втягиваются значения, слова знаки , цитаты, автор играет с текстом и в 1 Пелевин В. Чапаев и Пустота.- М.: Эксмо, 2014. C.295. 107 тексте, и тексты играют с ним , вовлекая в эту игру читателя и весь мир1. В романе «Омон Ра» В. Пелевин не старается отобразить существующую реальность, как вся литература до постмодернизма, а создает другую действительность, совершенно новый художественный мир, который становится возможным «виртуальной реальности» благодаря 2 постмодернистскому принципу , который тоже является общим для постмодернизма и буддизма. Герой-рассказчик Омон Ра понимает, что мира и свободы на земле не достичь: «…духом я устремился ввысь, и все, чего потребовал выбранный мною путь, уже не вступало ни в какие противоречия с моей совестью, потому что совесть звала меня в космос и мало интересовалась происходящим на земле… можно глядеть из самого себя как из самолета, и вообще неважно, откуда глядишь, - важно, что при этом видишь…»3. На фоне этого привлекает внимание мировоззрение главного героя. Его основной тезис видения мира состоит в том, что мир можно строить по собственному желанию и разумению, «важно, что при этом видишь, а не откуда глядишь»4. Правда, возможность создания собственного мира для любого человека в конце концов приведет к хаосу сознаний, разрушению материи и общества как такового. Все это находит отражение в эсхатологических тенденциях постмодернизма 5 . Формула главного героя по смыслу очень близка основному тезису махаяны (ответвление буддизма) 1 Тимина С. И., Грякалова Н. Ю., Черняк М. А.. Русская литература XX века/-СПБ, 2011.С.311. 2 Анализ художественных особенностей в романе В. Пелевина «Омон Ра», Мир знаний, http://mirznanii.com/a/117947/viktor-pelevin 3 Пелевин В. Омон Ра. Сочинения в 2-ух томах, том I. М.: Терра-Terra, 1996. С. 10. 4 Там же. 5 Анализ художественных особенностей в романе В. Пелевина «Омон Ра», Мир знаний, http://mirznanii.com/a/117947/viktor-pelevin 108 – «Мир только мое впечатление»1. Соответствует взгляду героя на мир и его поведению постулата буддизма. «…Я глядел на часы, удивляясь, до чего же медленно песчинки скатываются вниз сквозь стеклянное горло, пока не понял, что это происходит из-за того, что каждая песчинка обладает собственной волей и ни одна не хочет падать вниз, потому что для них это было неизбежно, а тот и этот свет, думал я, очень похож на эти часы: когда все живые умрут в одном направлении, реальность переворачивается, и они оживают, то есть начинают умирать в другом». 2 Эта мысль по своей сути близка к идее буддизма о бесконечном перерождении. Роман «Чапаев и пустота», который на английском именуется как «Мизинец Будды» (Buddha' Little Finger), бесспорно вобрал в себя суть буддистской религии и мышления: В. Пелевин попробовал сопоставить «небытие» восточного буддизма и «пустоту» в душе русского человека в переходный период. Используя учение о дзэн-буддизме как прибежища утомленного сердца, пройдя через пустоту и небытие дзэн-буддизма, изучаются коренные вопросы сознания и мира. Отсутствие мизинца у главного героя является аллюзией на скрытый смысл «пустоты» буддизма 3. Главного героя романа зовут Пустота, и именно на этой «пустоте» основывается система мировоззрения буддизма. Главный герой романа способен находиться одновременно в двух пластах времени и пространства: комиссаром армии под руководством Чапаева в России (вскоре после гражданской войны) и больным шизофренией в больнице для умалишенных (после распада СССР). Это две части одного и того же человека, целые и неделимые, главный герой параллельно живет в двух 1 Энциклопедия буддизма // http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXL0sqTUnJLM5N1Ssq1S _PzM7UV3UxULV0BpFOBqouhqoWpkh 2 Пелевин В. Сочинения в 2-ух томах, том I. М.: Терра-Terra, 1996. С. 55 3 王树福：《俄罗斯文学的东方幻想：佩列文小说中的东方形象》，王树福 19。 109 мирах. Посредством переключения между двумя реальностями он осознает смысл бытия и строение вселенной, а именно, что «мир – это иллюзия», а «пустота – это любая форма» 1. После того как главного героя назначили политкомиссаром, описания в романе становятся более детальными, а сам герой начинает склоняться к тому, что это и есть реальность. В этом можно убедиться, проследив за его объяснением с Анной: «если есть для меня что-нибудь реальное в мире, так это вы» 2 . И в конечном итоге он встречается с Чапаевым и отправляется во Внутреннюю Монголию. В качестве пациента психиатрической больницы 90-х гг., Петр переносится из одной иллюзорной реальности в другую, голливудский актер Арнольд Шварцнеггер, кубинский герой Че Гевара идут бок о бок с героем. Это подтверждают слова барона Юнгерна: «мир, в котором мы живем-просто коллективная визуализация, делать которую нас обучают с рождения… Когда достаточное количество людей видит эту степь, траву и летний вечер, у нас появляется возможность видеть все это вместе с ними. Но какие бы формы ни были нам предписаны прошлым, на самом деле каждый из нас равно видит в жизни только отражение своего собственного духа» 3. Этот же мотив можно проследить в канонической книге «Сутра непостоянства», где Будда сказал: «命由己造,相由心生,世间万物皆是化相, 心 不 动 , 万 物 皆 不 动 , 心 不 变 , 万 物 皆 不 变 . 4 » Жизнь течет самовольно, внешность отражает душу, все сущее в этом мире является иллюзией, бесстрастны чувства, бесстрастно и все сущее, постоянна душа и 1 Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014。 Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C354. 3 Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C296. 4 大唐三藏法师义静奉旨译，《无常经》亦名《三启经》， http://wenku.baidu.com/view/99ebcd0e581b6bd97f19ea0c.html 2 110 постоянен окружающий мир. В «Алмазной Сутре » тоже сказали:«凡所有 相皆是虚妄.» Все формы - иллюзия, это значит все сущее в этом мире является визуализацией. В книге автор превращает Чапаева в перерожденного основателя буддизма Будды Шакьямуни – Будду Анагаму: «много тысячелетий назад, задолго до того, как в мир пришли Будда Дипанкара и Будда Шакьямуни, жил Будда Анагама. Он не тратил времени на объяснения, а просто указывал на вещи мизинцем своей левой руки, и сразу же после этого проявлялась их истинная природа. А сейчас, по целому ряду обстоятельств, он оказался у меня. Я приделал к нему приклад и назвал его глиняным пулеметом»1. «только его левая рука висела на черной полотняной ленте. Кисть руки была перебинтована, и на месте мизинца под слоями марли угадывалась пустота»2. В буддийских канонах не существует Будды по имени «Анагама», само это имя Будды является интерпретацией этого романа: «весь мир есть мираж» 3. «Это формы, про которые можно сказать только то, что ничего такого, что их принимает, нет…нет ничего. И даже этого «нет» тоже нет»4. В. Пелевин, ссылаясь на классический сюжет буддизма, приходит к выводу: существование человека, вплоть до его реального бытия ложно, неистинно. В диалоге Шурика, Володина и Коляна автор размышляет над тем, «почему люди в монастыри уходят и всю жизнь там живут ? … Они там прутся по-страшному … Можно сказать, что это милость или любовь …ты, когда ее ощущаешь, уже не думаешь-чья она, зачем, почему. 1 Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C370. Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C415. 3. Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C156. 4 Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C371. 2 111 Ты вообще уже не думаешь» 1 . Милость является одним из основных догматов буддийской религии, а также фундаментом «четырех неизмеримостей ума» (четыре беспредельных состояния - безграничная доброта, безграничное беспредельная сострадание, отрешённость). В беспредельная буддийском радость учении и Махаяны Бодхисаттва, стремясь к милость, сочувствию, состраданию достигает мудрости для высших целей. «Чжи ду лунь» («Учение великомудрого просветленного») глава 27: «Великая любовь радует все живое, великое милосердие все возрождает». Поэтому милость есть разделение радости со всем живущим, чувство Бодхисатвы, спасающее от страдания. В этом романе есть также ироничные замечания относительно нынешней социально-рыночной экономики, приведшей к утрате общественной культуры и просвещения, где в погоне за деньгами люди утрачивают способность к милосердию и гуманность. Если говорить о таких произведениях В. Пелевина, как «Generation П», «Чапаев и пустота» и других ранних работах автора, то мы видим, что это этап, когда он наиболее тесно входит в контакт с восточной культурой и познает ее. Так, с течением времени использование элементов восточной культуры в творчестве Пелевина становится более точным. Возьмем, например, написанный в 2003 году сборник «Диалектика Переходного Периода из Ниоткуда в Никуда (ДПП (NN))». Ко времени создания сборника питавший особую страсть к Востоку Пелевин уже совершил путешествие по Непалу и Бутану и попытался в этой обстановке, глубоко пропитанной религией, открыть самого себя и тем самым очистить душу и тело. Возможно, именно это религиозное путешествие дало В. Пелевину неиссякаемый источник вдохновения, и в своих новых работах этот молодой представитель русского постмодернизма с помощью отточенных 1 Пелевин В. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. C307. 112 художественных приемов создал различных персонажей, описав картину разношерстного общества 1 . В своем интервью газете «Коммерсант» Пелевин заявил, что главной темой его новых произведений является «мудрость человечества», рассказ о том, как человечество, которое не имеет ничего, создает новый иллюзорный мир. Модель, основанная на принципе диалога между «учениками» и «учителями», также свойственна структуре многих произведений В. Пелевина. Эта эстетическая структура способствует получению ответов на «фундаментальные» философские вопросы. Ответы кажутся произвольными, но на самом деле они являются своего рода предостережением: не следует говорить иносказательно и метафорично 2 . Г. Л. Нефагина считает, что в произведении «Чапаев и пустота» основными являются связи между учителями (Чапаев, Юнгерн) и учениками (Петр, Анна), и весь основной сюжет романа строится вокруг этих связей 3 . В произведении «Запись о поиске ветра» один студент, живущий во времена, близкие к смуте, пишет письмо мудрецу Цзян Цзы-Я и ищет путь к мудрости, обсуждает то, как его найти. Здесь автор приводит множество классических сюжетов китайской литературы и элементов китайской культуры, к примеру, Цзян Цзы-Я, порошок пяти камней, Лао-цзы, Цинь Шихуан, такие известные произведения, как «Дао дэ цзин» и «Путешествие на Запад». К тому же, говоря о ветре и опадающей листве, он тем самым рассуждает о том, что человеческое сознание нельзя увидеть, как и ветер. нельзя до него дотронуться, истину также невозможно выразить словами: действительно, сложно говорить о ветре: то, каков этот ветер, можно понять только по тому, как падают осенние листья, В произведении «Запись о поиске ветра» мудрец Цзян 1 Пелевин В.Священная книга оборотня -М.: Эксмо, 2013. С. 37. 田洪敏：维·佩列文的虚空观念与跨国主义写作，都市文化研究。 3 Нефагина Г. Л. Рyсскαя npозα конuα ХХ векα. - М. : Издательство» Флинта», 2003. С295. 2 113 Цзы-Я так подводит студента: «Мы не сосуды, заполненные соз- нанием, а просто исписанные страницы, качающиеся в нем, как ли травы в летнем ветре. Мы думаем, что сознание – это наше свойст- во. точно так же для травинки ветер – это такая ее стеб- особенность, кото- рая иногда пригибает ее к земле. По-своему травинка полностью права. Как ей понять, что ветер – не только х, чтобы это? Ей нечем посмотреть ввер- увидеть огромные облака, которые он несет чем, будь у нее глаза, она над землей. Впро- скорее всего решила бы, что облака и есть ве- тер – ведь ветер увидеть вообще невозможно»1. Здесь смутно проявляются основные идеи дзэн-буддизма: врожденное сознание человека, врожденная природа Будды, постижение души, постижение своей природы и переход в состояние Будды, учение напрямую от учителя к ученику, внезапное обретение сущности Будды2.Что же касается рассуждений о ветре и опадающей листве, то это очень похоже на один коан3 дзэн-буддизма, облаченный в слова русского языка: когда Хуэй Нэн (шестой патриарх китайского дзэн-буддизма) пришел в храм Дхармата, наставник Инь Цзун как раз читал «Сутру о нирване», а его ученики спорили о том, почему колышется висящее знамя. Первый сказал: «Знамя неживое, оно колышется из-за ветра». Другой возразил: «Ни в ветре, ни в знамени нет жизни, как же они могут двигаться?». Третий сказал: «Знамя состоит из кармы и гармонии, оно движется благодаря им». Четвертый сказал: «Знамя статично, двигается 1 Пелевин В. «DПП（NN» - М.: Эксмо, 2015. С374. 潘桂明：《佛教禅宗百问》，今日中国出版社，1989 年，第 10 页。 3 Коан – короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплёки, зачастую содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. Коан — явление, специфическое для дзэн-буддизма (в особенности, для школы Риндзай). Цель коана — придать определённый психологический импульс ученику для возможности достижения просветления или понимания сути учения. короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплёки, зачастую содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. Подробнее см.:https://ru.wikipedia.org/wiki/Коан 2 114 лишь ветер». Услышав все это, Хуэй Нэн не мог не промолвить фразу: «Знамя не движется, и ветер тоже не движется. Двигаются только ваши сердца, господа». Рассуждения о колыхании знамени объясняют объективные связи, а о движении сердца – объективные и субъективные, они раскрывают теорию познания. Хуэй Нэн объяснил все явления субъективной природой души человека. Это основная идея «Сутры сердца совершенной мудрости». «Сутра сердца» объясняет источник всех явлений (категорий) «пустотой», которая содержит в себе все основные качества. «Категория» и «пустота» – суть одно и то же, и хотя «пустота» неосязаема, но она вечна. Хуэй Нэн объединяет истину и сущность «пустоты» с субъективным «сердцем» (душой), отождествляет свою душу с сущностью Будды, для него становление Буддой – это результат постижения природы Будды внутри себя1. Пелевин в каждом новом романе заходит на очередной виток сансары (своеобразный, сиквел) 2 . Из романа «Чапаев и пустота» тема «мир – это мираж» переходит в произведение «Священная книга оборотня». «Дальний мираж» становится основной темой этого романа. «Пустота» также часто встречается среди строк «Священной книги оборотня»: Если вы крадете чужую жизненную силу, важно не разгневать небо и духов своей жадностью. Поэтому я позволила ситуации войти в фазу переразвития. Поток энергии остановился, затем повернул назад. Моя визуализация стала быстро меняться: в центре светлой половинки инь-яна возникло черное пятнышко, а в темной появилось такое же белое. И только когда они стали отчетливо видны, я разорвала энергетическую связь и растворила визуализацию в пустоте. 1 3 Почти в каждом 潘桂明：《佛教禅宗百问》，今日中国出版社，1989 年，第 30-31 页。 Колобородов А. Здравые смыслы. Настоящая литература настоящего времени. М.: Центрполиграф,. 2017 . С. 97. 1 Пелевин В. Священная книга оборотня - М.: Эксмо, 2013. С37. 2 115 последующем произведении Пелевина присутствует мотив, эпизод или персонаж из предыдущих. Это структурное родство с колесом сансары, подмеченное критиком Колобродовым, представляется довольно точно передающим миропонимание и художественные принципы писателя. Сюжет романа содержит элементы любовного, плутовского, авантюрного романа. Героиня Лисица А Хули являет в одном образе проститутку, обладательницу вечной женственности, оборотня, носителя древнего знания. Второй герой – одновременно оборотень-волк, генерал ФСБ. Через него актуализируется актуальная социальная медийная метафора «оборотень в погонах». В этом романе Пелевин активно использовал множество культурных источников. Он привлек немало историй из древней китайской литературы, описывая перемещения во времени и пространстве, что усилило восточный колорит и историческую обстановку этого романа. Чтобы укрепить восточную составляющую этого произведения, на обложке написано кистью по-китайски «А Хули» («лисица А»). Кроме того, самораскрытие героини являет собой элементы китайской мудрости, как мифологической, так и повседневно-бытовой. «Мы, лисы, счастливые существа, поскольку у нас короткая память. <…> Я не оставила в истории такого заметного следа, как другие представители моего рода. Тем не менее я упомянута в одном из памятников мировой литературы... Для этого надо зайти в магазин «Академкнига», купить книгу Гань Бао «Записки о поисках духов» и найти в ней историю о том, как во времена Поздней Хань наместник Сихая искал сбежавшего начальник охраны» 1 . Истрия любви для героини превратилась в «счастливую пустоту в сердце» 2 3 . Согласно философии дзэн-буддизма, основное свойство Вселенной – это пустота, абсолютная пустота, она 1. Пелевин В. Священная книга оборотня-М.: Эксмо, 2013. С12-14. 2 Пелевин В. Священная книга оборотня.-М.: Эксмо, 2009.C.400. Пелевин В. Священная книга оборотня.-М.: Эксмо, 2009.C.400. 3 116 больше, чем все вещи, но в то же время и включает все себя все сущее. Таким образом, «пустота» – это «великий предел» дзэн-буддизма. Согласно точке зрения дзэн-буддизма, поскольку наш мир иллюзорен, то все сущее не ограничивается рамками отношений взаимного исключения38. В «Праджняпарамита хридая сутре» («Сутре сердца», «Алмазной сутре») сказано: «все в мире неустойчиво и иллюзорно, подобно тому, как сон становится пузырем на воде, тенью, как роса или молния» 1 . Значение этого четверостишия определяется как (все есть ложь) и служит назиданием «в мире нет ничего постоянного, в мгновение ока все превращается в ничто, поэтому незачем постоянно спорить, надо находить успокоение в милости и любви». И вместе с тем совершенствовать ложное до истинного. Пелевин, ссылаясь на классический сюжет буддизма, приходит к выводу: существование человека, вплоть до его реального бытия ложно, не истинно. Во многих произведениях Пелевина китайские культурные традиции, обычаи, классические сюжеты и истории перекликаются с описаниями современной России, в какой-то степени «буддийский код» становится для писателя инструментом познания действительности. Например, рассказ «Синий фонарь» заимствует из восточной культуры обычай вывешивать синий фонарь, что означает смерть человека в этом жилище и подготовку к похоронам. это создает пугающую, мистическую обстановку. Главный герой романа «Числа» Степа выбрал себе в качестве объекта для поклонения число 34, основываясь при этом на толковании гексаграмм в древнекитайской книге «И Цзин» («Книге перемен»), которые также наделялись возможностью приносить удачу или неудачу. Для выбора именно этого числа у него были и некоторые другие 4. http://www.jingangjing.com/ . 金刚经第三十二品应化非真分。 117 основания. К тому же, будда Амитабха, почитаемый святым у последователей буддизма на востоке, также стал для Степы духомзащитником, которого он молил о благоденствии: «Простилав познакомил Степу с «Книгой перемен», Степу не волновали эзотерические глубины этого текста, о которых Простислав постоянно толковал. Интересно было другое. Оказалось, что числам от одного до шестидесяти четырех соответствуют гексаграммы, состоящие из непрерывных мужских и прерывающихся женских линий. Каждая из них описывала ситуацию, в которой может оказаться человек. Услышав это, Степе понадобилось напрячь волю, чтобы сразу не заговорить о главном.<…> Знакомство с «Книгой перемен» потрясло Степу. Оказалось, что тайный смысл чисел, знание которого он полагал своей привилегией, был известен китайцам древности ничуть не хуже. Какое там. Степа, изучивший только три числа, не смог бы ничего добавить к тому их описанию, которое встретил. А в «Книге перемен» таких чисел было шестьдесят четыре!» 1 Основу конструкции, пожалуй, каждого произведения Пелевина составляет какаялибо архаическая психическая форма, как то: «Ян – Инь» («Миттельшпиль»), «Четверица» («Чапаев и Пустота»), «Мировое зло» («Хрустальный мир») и т. д, В паре из двух мужчин один всегда играет ведущую собственно мужскую роль (Ян), а другой - женскую (Инь). В паре женщин одна всегда лидирует (Ян), а вторая за первой следует (Инь). Здесь же автор, мало того, что показал лидирование внутри двух пар, но сравнил их между собой, предварительно вывернув наизнанку. В рассказе «СССР Тайшоу Чжуань. Китайская народная сказка (Правитель)» содержатся такие классические китайские истории, как история о сне просяной каши и история о царстве Нанькэ. Автор 1 2 Пелевин В. DПП（NN» - М.: Эксмо, 2015. С. 94-97. 刘亚丁，俄罗斯当代文学中的中国文化元素。http://zgmwxw.com/info.php?cid=3019 118 мастерски привнес китайские классические сюжеты в эпоху СССР и описал совершенно невероятный случай: китайский крестьянин-неудачник Чжан Седьмой во сне обнаруживает себя в Москве. Он стремится получить повышение по службе, женится и заводит детей, командуя всеми по своей прихоти, в полной мере наслаждается жизнью. Однако пробудившись, герой видит лишь муравейник на полу амбара. Автор заимствует детали сюжета произведения писателя Танской эпохи Ли Гунцзо «История о начальнике царства Нанькэ» и переписывает их в историю о том, как крестьянин Чжан Седьмой в один миг получил богатство и славу в СССР и о том, каким горьким было его пробуждение. Произведение заканчивается такими словами китайского работника райкома партии: «Знатность, богатство и высокий чин, могущество и власть, способные сокрушить государство, в глазах мудрого мужа немногим отличны от муравьиной кучи». Эта фраза Пелевина – дань уважения, которую он отдает предостерегающей современников мудрости Ли Гунцзо. Предназначение рассказа «История о начальнике царства Нанькэ» заключается в том, чтобы показать, как коротка человеческая жизнь и непостоянен окружающий мир, напомнить людям, что нужно обуздывать свои страсти и желания и постигать суть всего в мире. В. Пелевин же с помощью этой невероятной истории хотел осудить абсурдность централизованной власти и, вместе с тем, ничтожность судьбы отдельного человека. Он хотел подчеркнуть то, как на фоне наплыва вестернизации, материализации и утилитаризма выявляются сложность человеческой натуры, свобода воли, возможность испытать самому свою веру в божественное и др. В рассказе «Нижняя тундра» описывается одна древнекитайская сказка: китайскому императору Юань Мэну династии Юань пришлось съесть приготовленные для него слугой небесные грибы, чтобы 119 направиться в паломничество в тундру, к Духу Полярной Звезды. Юань Мэн отправился к Звезде, чтобы испросить у нее совета о том, как отразить внезапное наступление бунтовщиков на столицу. Однако вдруг герой попал в современную Россию. Здесь он встретил американского летчика, чей самолет был подбит русской разведкой, который понятным Юань Мэну языком, с помощью законов инь и ян, пояснил ему причины распада СССР. Позже водитель военного автомобиля подсыпал ему клофелина, чтобы ограбить, но нет худа без добра: во время галлюцинации, вызванной этим лекарством Юань Мэн осознал, что все сущее взаимосвязано, а противоположности едины, с помощью этого знания он нашел метод, как дать отпор войскам мятежников. В этом рассказе В. Пелевин разъяснил причины краха советской системы, используя восточные диалектические методы, проанализировал социальные явления с помощью даосской мысли, а посредством иллюзорного мира рассмотрел мир реальный. Автор красочно описал картину мистического Востока, хранящуюся в его душе, он тщательно указал все известные ему привычки и обычаи и великую мудрость древнего Китая, можно сказать, что он попытался создать смесь личностей, классической известных литературы, ему выдающихся даосизма, китайских дзэн-буддизма и современной России. И хотя многое автор понял не совсем верно, но все же невозможно не отметить, что Пелевин очень хорошо знаком с китайской историей и китайской мудростью. С точки зрения даосской философской школы Китая общество развивается не вперед, а деградирует, вырождается, каждое новое историческое поколение хуже предыдущего и самое лучшее время существовало когда-то в прошлом. Идеальное общество по Лао- цзы находится в своем естественном состоянии первобытной простоты. В восьмидесятой главе «Дао дэ цзин» 120 (основополагающий трактат даосского учения) он представил свое понимание идеального общества – это «маленькое государство с небольшим населением» : «Пусть государство будет маленьким, а население – редким. Если в государстве имеются различные орудия, не надо их использовать. Пусть люди до конца своей жизни не уходят далеко. Если в государстве имеются лодки и колесницы, не надо их употреблять. Даже если имеются воины, не надо их выставлять. Пусть народ снова начинает плести узелки и употреблять их вместо письма. Пусть его пища будет вкусной, одеяние красивым, жилище удобным, а жизнь радостной. Пусть соседние государства смотрят друг на друга, слушают друг у друга пение петухов и лай собак, а люди до самой старости и смерти не посещают друг друга» 1 . Маленькое государство, небольшое население с очень отсталым производством и культурой, однако живущее в гармонии. Идеальное общество по даосизму консервативно, но если смотреть на учение Лао-цзы лишь как на историю ретроградного идеального общества, то значит не увидеть глубину и содержание исторической философии даосизма. В традиционной культуре Китая имеется устоявшийся обычай преклонения перед древностью, представление, что золотой век человечества уже миновал, и он не возвратим. Лао-цзы (китайский мыслитель периода Весны и Осени – 722 до н.э. по 481 до н.э., основоположник даосизма) говорил: «придерживаясь древнего дао, чтобы овладеть существующими вещами, можно познать древнее начало. Это называется принципом дао» 2 . В ней также имеется позитивный смысл: рассматривать историю, превосходить реальность, исследовать будущее посредством критики и отвержения социальных пороков. Этот взгляд на историю определяется его основанием над действительностью, а также 1 老子. 道德经第八十章：小邦寡民， http://www.quanxue.cn/CT_DaoJia/LaoZi/LaoZi80.html 2 Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. - М.: Эксмо, 2014. С. 260. 121 преодолением реального общества, противодействием настоящему общественному порядку. В глубинном пласте сознания по существу это воскрешение и фантазии о древней коммунальной жизни, мечта об обратном течении развития общества. «Знавал я одного китайского коммуниста по имени Цзе Чжуан. Ему часто снился одни сон - что он красная бабочка, летающая среди травы. И когда он просыпался, он не мог взять в толк, то ли это бабочке приснилось, что она занимается революционной работой, то ли это подпольщик видел сон, в котором он порхал среди цветов»1. «Сон Чжуан-цзы», где он увидел себя во сне мотыльком и после пробуждения стал размышлять: не является ли он мотыльком, которому снится, что он Чжуан Чжоу или наоборот, образ - в значении пустые сомнения, разбиваемые действительностью, является рассуждением главного представителя даосской школы в период Сражающихся царств (период китайской истории от V века до н. э. до объединения Китая Цинь Шихуанди в 221 до н. э). Учение Чжуан-цзы (преемник и продолжатель традиций Лао-цзы, живший в 369 до н.э. – 286 до н.э.) охватывает все аспекты общественной жизни того времени, но в своей основе примыкает к философии Лао-цзы, из- за чего последующие поколения именуют их как «Лао-Чжуан», а их философию «Философией Лао-цзы и Чжуан-цзы». Посредством размышления над своим превращением во сне, он выносит суждение, что человек не может сделать однозначное различие между действительностью и сном, иллюзией, жизнью и смертью. Во сне «Чжуанцзы» проявляется сомнение в реальности жизни человека, «жизнь подобна метаморфозе и волшебному превращению, которая в конце концов сходит в бездну, в ничто». Чжуан Чжоу (собственное имя Чжуан1 《老子》：http://www.wenxue360.com/archives/5322.html, глава 14 122 цзы) помещает существование человека в мир сновидений, что фактически также является заимствованием из притчи «Жизнь как сновидение». «Я заметил на борту тачанки эмблему-круг, разделенный волнистой линией на две части, черную и белую, в каждой из которых помещался маленький кружок противоположного цвета. Рис. 1 Круг-символ изначального эфира с делением на символы инь (темный) и ян (светлый) Данный круг является главной эмблемой даосской религии и именуется как «первое китайское изображение». «Все существа носят в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию» 1 . дао в своем существе несет в себе двойное начало Инь и Янь, которые пересекаются и слагаются в равное и гармоничное состояние, все сущее возникает из этого состояния. Все в мире из тени обращается к солнцу и, через взаимосвязь и взаимостимуляцию Инь и Янь, становится возрожденным/обновленным единым организмом. В одном из интервью В. Пелевину был задан вопрос, является ли он буддистом, на который он скромно ответил: «Я всего лишь ученик, занимающийся практикой. Довольно часто я езжу в буддистские монастыри». Поэтому можно предположить, что он искренне верит, и его 1 《老子》：http://www.wenxue360.com/archives/5322.html, глава 42. 123 выбор нужно уважать1. Восточные мотивы, которые В. Пелевин широко использовал в своей книге «Чапаев и пустота», показали индивидуальную рационализаторскую трактовку автора, отразили древнюю культуру и мудрость восточных народов. Существует определенная степень неверного толкования, но это отнюдь не восхищение и не умаление значения китайской культуры, а зеркало чужой страны в языковом контексте его времени, глядя в которое можно увидеть недостатки и преимущества своего общества2. Именно поэтому мы не можем подробно исследовать правильность трактовки и восприятия тему восточных мотивов, выходящую за рамки текста, но должны сосредоточиться на различиях в восприятии и на распространении китайских элементов в межкультурном языковом пространстве. В ноябре 2011 года Пелевин написал статью «Послание китайскому читателю», которая стала предисловием к переведенному на китайский язык роману «Поколение «П», где автор воспроизводит картину новой российской социальной действительности: «В стране, гражданин которой не покидает пределы собственного дома, к своему удивлению, может однажды обнаружить, что вдруг перестал быть жителем своей страны. Он не ступил ни шага, однако оказался в совершенно ином мире… Этот мир шагнул в каждый дом сквозь экраны телевизоров, и телевидение пытается донести людям, потерявшим во времена реформаторских преобразований все свои сбережения, что не стоит бояться трудностей, поскольку все они носят временный характер, а проблемы, возникающие в переходные и кризисные периоды жизни, стоит рассматривать лишь как единовременное путешествие. Сейчас мы обращены на Запад… «Западное» начало России не иначе, как абсолютная фикция, некая абстрактная райская материя, а 1 http://pelevin.nov.ru/interview/o-obsrv/1.html,Интервью ObsЁrver Виктор Пелевин. Я никогда не был героем. 2 王树福：《俄罗斯文学的东方幻想：佩列文小说中的东方形象》，王树福 С.19. 124 телевидение – локомотив, который изо дня в день тащит страну в этот воображаемый мир»1. В «Generation П» Пелевин описывает как социальную действительность России, так и тревожный фон для существования целого поколения. преломление, Во многих так и произведениях писателя преемственность нравственных устоев русской литературы чувствуется традиционных 2 как духовно- . Однако такой образ беспокойного мышления является наиболее характерным для восточной философской мысли дзен-буддизма. В своей статье «Послание китайскому читателю» Пелевин выдвигает собственную теорию литературы: «У меня есть своя, уникальная, теория литературы. И она – абсолютно не научна. Я считаю, что роман становится своеобразным обличьем литературного искусства, и его главная задача – спасение главного героя» 3 . Данная теория актуальна не только для романа «Поколение «П«». Почти все остальные произведения Пелевина также в большей или меньшей степени пронизаны китайской философской идеологией спасения героя, что подчеркивает наличие в его произведениях принципов нравственности и морали. Пелевин называет «Поколение «П» «российской версией романа «Путешествие на Запад»: «Однако, я не пытаюсь сделать его подобием Поколение «П» любимого китайского романа, поскольку фактически существуют различия. В китайском произведении повествуется о непрерывных странствиях монахов, посетивших великое множество государств. Однако главная особенность путешествия в России – ее вымышленный, нереальный характер. Такое путешествие существует 1 Пелевин В. GenerationП . /Пер. на кит. Лю Вэйфи. Пекин: Издательство «Народное издание». 2001. С. 1. 2 Пелевин В. GenerationП /перевод Лю Вэйфи, Пекин: Издательство «Народное издание», 2001, стр.5 3 Там же. 125 лишь в голове телезрителя. Таким образом в момент выключения телевизора появляется мгновенное осознание того, что страна не могла вдруг подняться на западный или восточный путь развития, она обречена остаться на своем прежнем месте»1. Автор также отмечает, что в романе «Поколение «П«» в качестве обозначения ведущей нравственной основы и морального кодекса произведения используется кармический принцип буддийской философии Китая: «Невозможно управлять разумом другого человека, как и невозможно стать жертвой подобных манипуляций» 2 . «Такого рода виртуальность характерна не только для романа «Поколение П», она прослеживается почти во всех произведениях Пелевина, где каждая сцена – воплощение виртуальной реальности, а принципы нравственности и морали реальной и виртуальной действительностей раскрываются посредством китайской философской мысли. В. Руднев дал научное определение виртуальной реальности: в узком смысле – это «искусственные реальности», которые возникают благодаря воздействию компьютерной техники на сознание человека. в широком смысле – это любые измененные состояния сознания, в том числе психоз, шизофрения, сновидения, гипнотическое состояние и прочее3. Второй вид виртуальной реальности более отчетливо проявляется в романе «Чапаев и Пустота», в котором главный герой Петр Пустота находит себя в параллельных пространствах времен Гражданской войны и в результате двойственности своего положения приходит в замешательство. В романе то, что кажется реальностью, так же как и то, что представляется сном – равно иллюзорно, а реальность – это 1 Чжэн Ти-у. Чапаев и Пустота. - Шанхай: Шанхайское издательство переводов. – 2004. – С. 3 2 Там же. 3 Руднев В. П. Словарь культуры XX века. - М: АГРАФ, 1999, С.53. 126 действительность, возникшая в воображении. Однако для главного героя не важно, какой из двух миров связан с реальностью, он свободен от категорий времени и пространства. Подобная двойственность проявляется и в других работах Пелевина. Так, например, герои повести «Жизнь насекомых» - одновременно существуют в качестве людей и в качестве насекомых (хотя по сути они являются насекомыми с антропоморфными чертами). в рассказе «Синий фонарь» ребенок не может отличить живого человека от мертвого. в «Бубне верхнего мира» пробужденные души умерших могут как убить, так и оживить человека. В биографическом словаре «Русские писатели XX века» справедливо отмечается, что «переходный период» является характерной особенностью поэтики Пелевина: все существа, заселяющие пелевинский мир, пребывают в состоянии «между» - между жизнью и литературой, между плотью и духом, между советским и несоветским, реальностью и фантазией, нормативным и абсурдным и т.д.1. Эта промежуточная зона объединяет в себе «пустое» и «непустое», а понятию «пустоты» в буддийской религии отводится чрезвычайно важная роль. «Праджняпарамита хридая сутра» гласит: «Плоть не отлична от пустоты. Пустота не отлична от плоти. Плоть есть то же, что пустота. Пустота есть то же, что плоть. Восприятие, мышление, творящие силы, 2 . В многочисленных произведениях В. Пелевина понятие «пустоты» является основополагающим. В нем сознание – и они таковы» посредством специально созданных образов происходит перемещение из одного пространства в другое, что в конечном итоге приводит к достижению «небытия» в подлинном смысле этого слова. Все эти образы 1 Николаев П. Русские писатели 20 века. - М. : Научное издательство «Большая российская энциклопедия», Издательство «Рандеву－ам», 2000, С. 543. 2 «Трипитака». Новое издание. Том № 8 «Праджняпарамита хридая сутра». – С. 848. 127 являются не только связующим звеном между реальностью и иллюзорностью, но и наделяются особой авторской смысловой нагрузкой. Наиболее часто встречающимися образами в пелевинских произведениях являются поезд, грибы, алкоголь, стрелка. Все они могут быть рассмотрены в качестве связующих элементов между реальностью и иллюзорностью. И далее, чтобы продемонстрировать эту связь, мы подробнее на них остановимся. Во многих произведениях Пелевина встречаются сцены употребления галлюциногенных веществ, герои его книг не гнушаются принимать мухоморы, галлюциногенные грибы, различные порошки, кокаин, морфий и даже средства для снижения давления. В рассказе «Нижняя тундра» маг по имени Сонхама безоговорочно заявляет, что в прошлой жизни был императором, тогда настоящий император Юань Мэн приказывает накормить мага большим количеством галлюциногенных небесных грибов. Под воздействием такого количества наркотиков душа Сонхамы переносится в прошлые жизни, а тело подвергается воздействию в настоящей: в результате герой начинает остервенело лаять и кусаться. Именно так выясняется, что в прошлой жизни маг был всего лишь маленьким пекинесом. Однако вскоре императору и самому пришлось съесть приготовленные для него благородным мужем небесные грибы, чтобы отразить внезапное наступление Сонхамы на столицу. Он направился в паломничество к Духу Полярной Звезды, чтобы попросить у него совета о том, как спасти страну, но даже и подумать не мог, что окажется в современной России. Там ему в водку налили клофелин, и тогда в бреду он увидел Духа Полярной Звезды, американца, который понятным Юань Мэну языком с помощью законов инь и ян пояснил императору причину 128 распада СССР. С помощью намека Полярной Звезды император понял взаимосвязь всего сущего и то, каким образом следует остановить мятеж. В романе «Generation «П» старый друг главного героя также рекомендовал тому употреблять грибы для расширения сознания и как средство связи с виртуальным миром. Конкретно речь шла о мухоморах, после поедания которых Татарский получал неизвестные дотоле знания: «Он встал, вышел из комнаты и возвратился с развернутой газетой, на которой были рассыпаны сухие кусочки нарезанных мухоморов. На некоторых из них остались лоскутки красной кожицы со стянувшимися белыми бляшками, на других были приставшие волокна газетной бумаги с зеркальными отпечатками букв… Кинув несколько кусочков в рот, Татарский разжевал их и проглотил. Сушеные мухоморы немного напоминали по вкусу картофельные хлопья, только были вкуснее – Татарский подумал, что их можно было бы продавать, как чипсы, в пакетиках, и здесь, видимо, скрывалась одна из дорог к быстрому обогащению, джипу, рекламному клипу и насильственной смерти» 1. Главный герой романа «Поколение «П«» Татарский при помощи сушеных мухоморов сильнодействующем и «почтовой синтетическом марки» наркотике) (речь о некоем связывается с мистическим и таинственным миром, в произведении «Чапаев и Пустота» ключом для входа в иную реальность для Петра Пустоты становятся алкоголь и сновидения 2 , а в рассказе «Запись о поиске ветра» путешествие во времени и встреча с мудрецом становятся возможными лишь благодаря порошку пяти камней. 1 Пелевин В. «Generation П» - Подробнее: http://www.ezobox.ru/viktor-pelevin/books/ 120/read/20.html 2 Пелевин В. «Диалектика переходного периода» (в интерпретации) // Китайское чтение. Подробнее см.: http://www.gmw.cn/01ds/2003-09/17/10CB890A1A9293EF2F48256DA400072E24.htm.2003-09-17. 129 Как известно, Пелевин некоторое время жил в Лондоне у искусствоведа Игоря Голомштока. И как-то раз зашел у них разговор и о грибах. Игорь Наумович спросил: «Вы сами на себе пробуете?». Пелевин ответил: «Да, это интересно, я экспериментирую» 1. Интерес ученого был не праздным. И. Голомшток, автор первых работ по советскому тоталитарному дискурсу, неоднократно указывал на общность воздействия идеологии и наркотических веществ. М. Эпштейн отмечает: «Проза Пелевина, вдохновляемая восточной и особенно буддисткой философией мира как иллюзии, прикрывающей последнее ничто, часто строится на сюжетах компьютерных игр и подчиняется логике сновидений» 3. В начале пелевинский сон выступает всего лишь объяснением происходящего, разрешает любой драматический конфликт. Например, в финале рассказа «Встроенный напоминатель» (1991) выясняется, что героине все приснилось 2 . рассказе «Проблемы верволка в средней полосе» (1991) герой, Саша Лапин, уже известный нам программист-геймер, а заодно и двойной тезка гитариста группы «Аквариум» электрического периода, тоже приходит к выводу «Возможно, это мне снится, возможно – я сам чей-то сон». В «Шлеме ужаса» (2005) много внимания уделяется сну Ариадны, после чего мы узнаем, что «сны – это метафора»3. Говоря о сновидениях в творчестве Пелевина, невозможно оставить без внимания роман «Чапаев и Пустота». В книге использована реминисценция из китайской истории о том, как Чжуанцзы увидел себя во сне бабочкой. Как мы отметили ранее, в романе стерты границы между иллюзорным и реальным, прошлым и настоящим, сном и явью. Чапаев 1 Подробнее см.: https://pikabu.ru/story/pelevin_i_mukhomoryi_3764018 Полотовский С. А. , Козак Р. В. «Пелевин и поколение пустоты». - М.: Манн, Иванов и Фербер, 2012.- 232 с., С. 82. 3 Там же, с. 83. 2 130 говорит, что он знаком с одним китайским коммунистом, которого зовут Чжуан Цзе и которому все время снится один и тот же сон: что он бабочка, радостно порхающая в траве. Каждый раз, когда он просыпается, то не может разобраться: это бабочке снится, что она отдает всю себя делам революции или подпольному коммунисту снится, что он бабочка, порхающая в траве1. В рассказе «Спи» описывается мир снов главного героя по имени Никита, который овладел искусством общаться с людьми во сне. Он способен спать и одновременно ходить на уроки, есть, ездить на общественном транспорте, шутить с одногруппниками, общаться с родителями. Но обнаружив, что все окружающие его люди находятся в таком же состоянии, Никита хочет найти бодрствующего человека, чтобы обсудить с ним мир сновидений. Однажды вечером во время попытки проведения своей задумки герой обращается к сумасшедшей женщине, которая позвала на помощь и привлекла внимание двух блюстителей общественного порядка. Через некоторое время Никита разговорился с дружинниками и переворачиваются, выпил а с пьяный ними Никита водки. Здесь возвращается обстоятельства к подлинной реальности и видит настоящего себя: работающего семьянина, лысеющего мужчину средних лет, а все, что было до этого, оказалось не более, чем сном. Идеи этого произведения во многом схожи с идеями такого рассказа, как «СССР Тайшоу Чжуань. Китайская народная сказка (Правитель)», который также относится к ряду произведений, повествующих о том, как китаец видит себя во сне в России. По сюжету китайский крестьяниннеудачник Чжан Седьмой во сне обнаруживает себя в Москве. Он 1 Чжэн Ти-у. Чапаев и Пустота. - Шанхай: Шанхайское издательство переводов. 2004. С. 252. 131 стремится получить повышение по службе, женится и заводит детей, командуя всеми по своей прихоти, в полной мере наслаждается жизнью. Однако пробудившись, герой видит лишь муравейник на полу амбара. В рассказе «Девятый сон Веры Павловны» описывается жизнь уборщицы туалетов по имени Вера. Только в конце произведения, проснувшись от голоса мужа, героиня понимает, что все ей приснилось. В. Пелевин соблюдает условие того, что герой до последнего не знает, что все события происходят с ним во сне. Тем самым писатель ставит сновидения в доминирующую над реальностью позицию, стирая границы между сном и реальностью, что вызывает неподдельный «читательский интерес детализированности и к пелевинским реалистичности снам, либо которые равняются в своей основному повествованию, либо стремятся к экономичности притчи, доходчивости басни и иероглифичности анекдота» 1. В «Праджняпарамита хридая сутре» («Сутре сердца», «Алмазной сутре») сказано: «Все в мире неустойчиво и иллюзорно, подобно тому, как сон становится пузырем на воде, тенью, как роса или молния» 2. Значение этого четверостишия определяется как «все есть ложь» и одновременно служит назиданием: «В мире нет ничего постоянного, в мгновение ока все превращается в ничто, поэтому незачем постоянно спорить, надо находить успокоение в милости и любви». И вместе с тем стоит совершенствовать ложное до истинного. Пелевин, ссылаясь на классический сюжет буддизма, приходит к выводу: существование человека, вплоть до его реального бытия, ложно, не истинно. В творчестве Пелевина появляется также еще один немаловажный образ – поезд, который является не только средством передвижения, но и 1 Полотовский С. А. , Козак Р.В. «Пелевин и поколение пустоты». - М.: Манн, Иванов и Фербер, 2012.- 232с. – С. 84. 2 http://www.jingangjing.com/ . 金刚经第三十二品应化非真分。 132 заключает в себе более глубокий авторский смысл, главным образом играя роль проводника, соединяющего два мира – реальный и виртуальный. Этот образ восходит как к русской литературной традиции, так и к китайской мифологии. В русской литературе поезд стал символом железной неотвратимости в романе Л. Толстого «Анна Каренина». Железная дорога, построенная на костях – социальный протест Н. Некрасова. Для С. Есенина поезд стал символом наступления «века железного», который не в силах обогнать жеребенок, «милый смешной дуралей». Поезд также символизировал революцию: в «Бронепоезде 1469» Вс. Иванова, в «Докторе Живаго» Б. Пастернака. Для А. Платонова поезд стал одушевленным персонажем его «прекрасного и яростного мира». Через этот образ актуализируется топос пути, столь важный для Пелевина. И столь значимый для китайской истории и современной идеологии «один путь». «Желтая стрела» - название поезда, фигурирующего в тексте одноименной повести, пассажиры которого не знают, откуда и куда они едут. Они не представляют, что вне привычного вагоа есть другая жизнь. Состав мчится без остановок, люди пребывают в промежуточном состоянии между реальностью и виртуальностью, и лишь поезд является единственным доказательством существования его пассажиров. Сам образ поезда в повести «Желтая стрела» символизирует жизнь-судьбу. Для главного героя Андрея переломным моментом становится наблюдение за солнечными лучами, «желтыми стрелами» сквозным образом произведения. “Горячий солнечный свет падал на скатерть, покрытую липкими пятнами и крошками, и Андрей вдруг подумал, что для миллионов лучей это настоящая трагедия - начать свой путь на поверхности солнца, пронестись сквозь бесконечную пустоту космоса, пробить многокилометровое небо - и всё только для того, чтобы 133 угаснуть на отвратительных останках вчерашнего супа.”1 Особый взгляд на мир и ход мысли персонажа, близкий к буддистскому, олицетворяющему любое явление природы позволили ему сделать допущение: “А ведь вполне могло быть, что эти косо падающие из окна жёлтые стрелы обладали сознанием, надеждой на лучшее и пониманием беспочвенности этой надежды - то есть, как и человек, имели в своём распоряжении все необходимые для страдания ингредиенты”.2 Дальнейшее размышление героя развернуло его к сомнению и позволило предположить варианты существования: "Может быть, я и сам кажусь кому-то такой же точно жёлтой стрелой, упавшей на скатерть. А жизнь - это просто грязное стекло, сквозь которое я лечу. И вот я падаю, падаю, уже чёрт знает сколько лет падаю на стол перед тарелкой, а кто-то глядит в меню и ждёт завтрака..." 3 . Размышления, заставившие переоценить свое существование и предназначение, побудили Андрея к действию: он выпрыгивает из вагона и идет по зеленой траве (деталь, свидетельствующая о «подлинности») навстречу другой жизни. В романе «Чапаев и Пустота» также присутствуют многочисленные отсылки к образу поезда: «человек чем-то похож на этот поезд. Он точно так же обречен вечно тащить за собой из прошлого цепь темных, страшных, неизвестно от кого доставшихся в наследство вагонов. А бессмысленный грохот этой случайной сцепки надежд, мнений и страхов он называет своей жизнью. И нет никакого способа избегнуть этой судьбы»4. В этот момент Пустота осознает, что поезд является чем-то таинственным и мистическим, что могло бы пролить свет на смысл и 1 Пелевин В. Желтая стрела // Пелевин В. Сочинения в 2-х томах, том II. М.: ТерраTerra, 1996. С. 246. 2 Там же. 3 Там же. 4 Пелевин В. «Чапаев и Пустота» Подробнее см.: http://knijky.ru/books/chapaev-i-pustota 134 предназначение человеческой жизни. Он понимает, что пространство поезда – это, согласно буддийской религии, «материальный мир», или осязаемый физический мир1. В этот момент он по-прежнему не осознает, что так называемый мир, фактически, происходит из пустоты. Чапаев неоднократно подчеркивает, что «ничего не существует». По причине того, что главный герой не осознает истинного смысла так называемого «ничего» или «пустоты», который вкладывает в это понятие Чапаев, он постоянно находится в состоянии абсолютной подавленности. Ученый Чжэн Юнван в своей книге «Игра, дзен-буддизм, постмодерн – постмодернистская поэтика В. Пелевина», используя «Сутру помоста шестого патриарха Хуэйнэна», объясняет: «Что мы называем Маха? Маха означает великий. Сердце безгранично велико, подобно пустоте, у которой нет границ. Она не может быть круглой или квадратной, малой или большой, также она не может быть ни зеленой, ни желтой, ни красной, ни белой, длинной или короткой, нет у нее ни верха, ни низа. И все чертоги Будды подобны этой пустоте. Утончённая природа всех людей в своей основе пуста, и даже одной дхармы нельзя обнаружить там. Вот каковы само-природа и истинная пустота». И для того, чтобы описать взаимосвязь между Вселенной или объективным миром и человеческой натурой, необходимо отметить, что в мире вещей, лишь избавившись от всего «внутреннего» и «внешнего», человек сможет освободиться от неразумия и познать свое «Я». В 1990 году, во время прохождения лечения в психиатрической больнице, Пустота нарисовал на стене поезд, под которым было написано: «Станция Лозовая», а в 1919 году главный герой на той же самой станции получил ранение. Кроме этого, станция, на которую в конечном счете приходит главный герой после выписки из психиатрической больницы, 1 Чжэн Юнван «Игра, дзен-буддизм, постмодерн – постмодернистская поэтика В. Пелевина» - Пекин: Издательство «Народная литература». 2006. c. 248. 135 также носит название «Станция Лозовая». Поезд становится для героя единственным пересечением двух параллельных пространств из реального и виртуального миров. Поезд на рисунке только нескольких метров не дошел до железнодорожной станции, большая часть которой осталась за краем листа. видно было только ограждение платформы и табличка со словами «Станция Лозовая» 1 . …Войдя в вагон, я сел на жесткую деревянную лавку. Поезд тронулся. мимо окна проплыла коренастая фигура Жербунова и навсегда исчезла в небытии. Когда мой вагон был уже возле самого края платформы, я увидел над ее ограждением укрепленную на двух шестах табличку с надписью: «СТАНЦИЯ ЛОЗОВАЯ» 2. Сон, галлюциногенные вещества, поезда – все это разные формы проявления мира иллюзий в произведениях Пелевина, в них часто встречаются следующие категории времени и пространства: реальность, мир иллюзий и мир иллюзий внутри мира иллюзий. Что касается творческих замыслов, то здесь проявляется деконструкция реальности, отрицание реальности, превращение реальности в ирреальность. В действительности писатель берет за начало координат мир иллюзий, а иллюзии в реальности и иллюзии в мире иллюзий занимают позиции по разные стороны от начала координат, образуя структуру, при которой эти три точки находятся на одной линии. Произведения Пелевина преисполнены духом буддизма, а излюбленными понятиями автора являются поиск, мир реальности и иллюзорности, судьба, хаос, любовь, свобода, смысл жизни и многие другие. Современный российский критик Б. А. Ланин считает, что В. Пелевин в каждом произведении 1 имитирует решение важных Пелевин В. «Чапаев и Пустота» Подробнее см.: http://knijky.ru/books/chapaev-ipustota 2 Там же. 136 философских проблем. Герой пелевинской прозы постоянно в раздумье. Часто эти раздумья приводят его к уходу от реальности. Таким образом, рассмотренные мотивы буддизма коррелируют и выполняют сходную функцию с мотивами небытия, сна. Они также могут быть соотнесены с такими философскими течениями, как экзистенциализм и солипсизм. Подобная множественность допустимых значений свидетельствует о роли, которая не сводится только к одному из этих учений. Для Пелевина важно использовать их как инструмент в разоблачении идеологических воздействий на человека, которые превращают личность в симулякр, а мир – в его иллюзорную копию. 137 Заключение Анализ исследовательской и критической литературы показал, что фигура Пелевина является дискуссионной, поскольку он до сих пор однозначно не причислен ни к одному из известных направлений. И всетаки большинство исследователей, хотя и с оговорками, считает его постмодернистом. Как постмодернист В. Пелевин проводит ревизию всего, что было накоплено мировой культурой, фрагментируя и заостряя ее ведущие идеи. Восточные мотивы у Пелевина базируются на богатой литературной традиции, связанной как с географическим, так и с социальнополитическим и ментальным факторами. В то же время для писателя этот мотив не имеет аксиологической окрашенности: он не ратует за сохранение восточных культов и обрядов. Восток для Пелевина – это набор экзистенциальных адекватных его состояний, мирочувствованию образных и типажей, арсенал наиболее определенных художественных приемов. Несмотря на тонкое знание многих восточных систем, особенно дзен-буддизма, их демонстрация для Пелевина не является самоцелью. Восточные мотивы для него выполняют разные функции – это и способ воссоздать топос «инакомирия», и способ показать определенный взгляд на современную реальность, и способ описать ощущения от ее восприятия. Пелевин раскрывает роль идеологии в управлении человеческим сознанием. Посредством пародийной игры с текстами официальной культуры он разрушает принципы тоталитарного мировоззрения. Как рабочий прием поэтики писателем используется мистика, а проблема смысла человеческого существования, оказавшегося «пограничной зоне», выраженной 138 различными в художественными средствами является главной идеей его творчества. В отличие от произведений массовой литературы или углубленных эзотерических работ, творчество Пелевина использует мистические мотивы как игровой прием деконструкции для демонстрации шаткости и непрочности всего сущего. в том числе демонстрирует распад утопии о человеке как гармоничном субъекте. Рассмотрение истоков и художественное бытование восточных мотивов Пелевина приводит к выводу, что они функционально коррелируют с русским мистицизмом, рядом западных философских течений (солипсизмом, экзистенциализмом, скептицизмом). К творчеству писателя применима активно разрабатываемая литературоведением «теория возможных миров». западным Множащиеся мнимые реальности Пелевина не легитимируют имитацию сущего, а создают эффект двойного присутствия. Мир иллюзорный, как правило, отменяется иронией, хотя мир истинный его при этом не замещает. От начала творчества и до самых современных произведений писатель решает проблему освобождения личности от всякого рода зависимостей, а главное – от воздействия идеологии. Читателю дается инструмент, с помощью которого он может разрушать напластования иллюзий, которые на него обрушила современная пропагандистскивоздействующая машина. Таким образом, значительность философских, религиозных систем, оформляющих предложенный Пелевиным проект бытия, выполняет определенную просветительскую миссию. Задействуя многогранный мотивов, Пелевин креативный потенциал восточных создает идейно-художественного целое своих произведений. Метафоричность фантастических Пелевина персонажей, порождает постоянно 139 героев-трикстеров находящихся как бы – в междубытии. Это делает их схожим с Сунь Укуном – Царем обезьян, главным героем одного из основных произведений китайской классической литературы «Путешествие на Запад». Сунь Укун, своей способностью пребывать в междубытии, напоминает героя «Чапаева и Пустоты» Петра Пустоту, который проживает жизнь в двух ипостасях – военнослужащего Красной Армии и пациента психбольницы, а также в двух реализациях пространства и времени. Это жизнь одного человека, осознающего иллюзорность мира и понимающего в итоге, что пустота может занимать самые невероятные формы. Диссертация выявила основные восточные мотивы, которые стали идейно- и сюжетообразующими для произведений Пелевина, а также обусловили его неповторимый идиостиль. Это дает дополнительную информацию для российских исследователей. Кроме того, подобный анализ даст ключ для интерпретации непростого художественного мира Пелевина китайской читательской и научной аудиторией. Таким образом, в зависимости от избранных критериев, у Пелевина можно обнаружить черты постмодернизма, массовой, или напротив, элитарной литературы, «другой прозы», фантастики, эзотерики. Но поскольку его проблематика, сохраняя основные мотивы и идеи, идет вслед за событиями современности, а эстетические приемы обретают все новые черты, нельзя говорить о художественных константах Пелевина. Писатель находится в развитии и выносить итоговые или рубежные оценки представляется преждевременным. Тем не менее, можно отметить, что одной из устойчивых черт как мировоззрения, так и мотивной структуры неизменно остаются буддизм и восточные мотивы, о чем свидетельствует в том числе его последний роман «Тайные виды на гору Фудзи» (27 сент. 2018 г.), где восточный топос соединил в себе идеи удовольствия, мудрости и многовековой культуры. 140 Источники 1. Пелевин В. Зомбификация. Джеймс Бонд // Сайт Пелевина [Электронный ресурс] http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXL 8gvStSrSixLzCtJTNdLzs_VLy5JLMnUL8vMLskv0i1IzUkty8zTrcrP TcpMy8xOTM6sTNTPTczM08soyc1hYDA0NTYwNTM0NrFkOO_ FV3Vz38Wwuui19xafUbwNABEEJb0. [Дата доступа 30 июня]. 2. Пелевин В. «DПП（NN)» - М.: Эксмо, 2015. – 384 с. 3. Пелевин В. «Чапаев и Пустота» : [Электронный ресурс] //http://knijky.ru/books/chapaev-i-pustota[Дата доступа 30 июня]. 4. Пелевин В. t [Текст] / В. О. Пелевин. М.: Эксмо, 2009. – 384 с. 5. Пелевин В. Омон Ра // Бубен Нижнего Мира. — Терра-Книжный клуб, 1996. — С. 5—110. — 368 с. 6. Пелевин В. Омон Ра.-М.: Эксмо, 2007. – 192 с. 7. Пелевин В. Поколение «П» /перевод Лю Вэйфи, Пекин: Издательство «Народное издание». 2001. – 212 с. 8. Пелевин В. Проблема верволка в Средней полосе // Сочинения в 2-х томах, Т. II. М.: Терра-Terra, 1996. - 365 с. 9. Пелевин В. Священная книга оборотня - М.: Эксмо, 2004. – 384 с. 10. Пелевин В. Чапаев и Пустота.- М.: Эксмо, 2014. – 480 с. 11. Пелевин В.О. Чапаев и Пустота. – М.: Вагриус, 1996. – 370 с. 12. Пелевин В. Священная книга оборотня-М.: Эксмо, 2013. – 330 с; 13. Пелевин. Интервью в Италии // [Электронный ресурс] // https://www.youtube.com/watch?v=66qQu8oykq4 26.07.2016]. 14. Пелевин В. Омон Ра. - М.: Эксмо, 2015. – 192 с. 141 [Дата доступа Список литературы 1. Анализ художественных особенностей в романе В. Пелевина «Омон Ра», Мир знаний, [Электронный ресурс]. http://mirznanii.com/a/117947/viktor pelevin//http://pelevin.nov.ru/interview/o-obsrv/1.html ， [Дата доступа 12.01.2017] 2. Арбитман Р. «Предводитель серебристых шариков» // Литературная газета - 1993. - 14 июля 3. Аристотель. «Поэтика», IX, 1451b15–18 / пер. М. Гаспарова [Электронный ресурс] //http://yandex.ru/clck/jsredir?bu=k4o [Дата доступа 12.01.2017] 4. Архангельский А. Пустота. И Чапаев / А. Архангельский // Дружба народов.- 1997. - №5. - С. 190-193. 5. Аскарова В. Я. (сост.) Мода в книжной культуре: границы дозволенного // Сборник науч. ст., - ФГОУ ВПО «Челяб. гос. акад. культуры и искусств». – Челябинск, 2010. – 207 с. 6. Бабицкая В. Пелевин: биография из пустоты// [Электронный ресурс]. Open Spasce. Литература //http://os.colta.ru/literature/events/details/34904?expand=yes#expand [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 7. Истории // Сайт Пелевина // [Электронный https://www.livelib.ru/author/2355/stories-viktor-pelevin. ресурс] [Дата доступа 01.03.2018]. 8. Бавильский Д. Сон во сне. Толстые романы в «толстых» журналах // Октябрь. – 1996. - № 4 – С. 176-184. 142 9. Балабухин А. Цит. По: Иваницкая Е., Гамалов А. Петр Бадмаев. Дело врача // Профиль. Только первые лица. № 4 (226) от 05.02.2001. 10. Басинский П. Из жизни отечественных кактусов / П. Басинский // Лит. газ.- 1996.- 29 мая.- С. 4. 11. Богданова О. В. Постмодернизм в контексте современной русской литературы (60-90-е годы XX века – начало XXI века). – СПб.: Изд. филол. факультета СПбГУ, 2004. 12. Богданова О. В., Кибальник С. А., Сафронова Л. В. Литературные стратегии Виктора Пелевина - СПб.: ИД «Петрополис», 2008. 13. Болотин В. Так говорил Пелевин // Российская газета. 22.11.2013 14.Бугославская О. В. Постмодернистский роман: Принципы литературоведческой интерпретации // Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 2001. 15.Борода Е. В. Проза В. Пелевина как диагностика социальной̆ энтропии // Борода Е.В. Проза В. Пелевина как диагностика социальной энтропии // Материалы XV Международной конференции «Ломоносов». Секция «Филология». М.: МАКС Пресс, 2008. С. 626-527. 16.Быков Д. Л. «Побег в Монголию» // Лит. газ.- 1996.- 29 мая.- С. 4. 17.В. Пелевин (в интерпретации) «Диалектика переходного периода» // Китайское чтение. Подробнее см.: [ Электронный ресурс] http://www.gmw.cn/01ds/2003-09/17/10- CB890A1A9293EF2F48256DA400072E24.htm.2003-09-17. [Дата доступа 23.12.2016] 18. Веселовский А. Н. Историческая поэтика. М., 1989. 305 с. 19. Виктор Пелевин в киберпространстве // [Электронный ресурс http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpKLbS1 143 y8vL9fLSy0pzskvS9QrKtUvSc0vyqxM1C8pSswrTi7KLCgp1i9IzdEt KdLLKMllYDA0NTYwNTUwMzVnqNQ5vSv127_USMGf_wyFs2 QBFw8fCw [Дата доступа 30.06. 2018] 20. Виктор Пелевин и Рубрика: Пелевин русский постмодернизм В. » 09.01.2012 [Электронный | ресурс]. http://shpargalkino.com/viktor-pelevin-i-russkij-postmodernizm/ [Дата доступа 30.06. 2018] 21. Виктор Пелевин. Интервью ObsЁrver. .Я никогда не был героем. Виртуальная конференция с В. Пелевиным // [Электронный ресурс] http://www.litguide.ru/liconts-348-1.htm [Дата доступа Очерки русской 01.04.2018]. 22. Гаспаров Б. Литературные лейтмотивы. литературы 20 века. М., 1994. 23. Генис А. Беседа десятая: Поле чудес. Виктор Пелевин // Звезда. – 1997. - №12. С. 227-233. 24. Генис А. Границы и метаморфозы: В. Пелевин в контексте постсоветской литературы // Знамя. 1995. № 12. С. 210-214. 25. Генис А. Поле чудес. Эссе о Викторе Пелевине из цикла «Беседы о новой словесности» [Электронный ресурс] //http://pelevin.nov.ru/. [Дата доступа 18. 07. 2018] 26. Генон Р. «Кризис современного мира», М., - 1927 – 160 с. 27. Голобородова Т. Н. Феномен игры в культуре постмодернизма: проблемы философского анализа // Автореф. дисс. Канд. философских наук . Барнаул. 2000. 28. Голубков М. М. История русской литературной критики ХХ века. М.: Юрайт, 2016. 29. Горький М. Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре. М. Худ. лит., 2000. 144 30. Гройс Б. Утопия и обмен. - М., 1993. 31. Гурин С. Виктор Пелевин: личность или личина? // Православие и современность [Электронный ресурс] // https://eparhia- saratov.ru/Articles/article_old_3728 [Дата доступа 19.06.2015] 32. Гурин С. Пелевин между буддизмом и христианством // Сайт творчества В. Пелевина. – [Электронный ресурс] http://pelevin.nov.ru/stati/o-gurin/1.html [Дата доступа 19.06.2015] 33. Д. Л. «Побег в Монголию»// Лит. газ.- 1996.- 29 мая.- С. 4. 34. Деррида Ж. Московские лекции - 1990. - Свердловск: 1991 35. Деррида Ж. О грамматологии. - М.: AdMarginem, 2000 36. Дмитриев Б. Пузыри земли. // Культура. 1999. -№12.-С.4 37. Дугин А. Жан Робен, борец против Зеленого Цвета [Электронный ресурс] // http://propagandahistory.ru/books/Aleksandr- Dugin_Konspirologiya/18 [Дата доступа 19.06.2015] 38. Ельницкая Л. М. Сновидения в художественном мире Лермонтова и Блока: миф о демоне // Сон — семиотическое окно. Сновидение и событие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст.XXVI Випперовские чтения. - М.: Milano: Edizio..., 1993. С.109-113. 39. Ерофеев В. «Поминки по советской литературе» // Литературная газета, 1990. № 27. 40. Ерофеев В. Разговор по душам о виртуальном будущем литературы // Страшный суд. Роман. Рассказы. Маленькие эссе. М., 1996. С. 432-434. 41. Ерофеева Н. Н. Сон Татьяны в смысловой структуре романа "Евгений Онегин" // Сон — семиотическое окно. - М., 1993. С. 96-108. 145 42. Жизнь и творчество Виктора Олеговича Пелевина. Практическая магия [Электронный ресурс] // http://www.litguide.ru/licont- 261.html [Дата доступа 02.04.2018]. 43. Жолковский А. К. Блуждающие сны // Жолковский А. К. Блуждающие сны и другие работы. - М., 1994. С. 312-377. 44. Жэнь Минли. Россия, где ты в этом потоке? Объяснение книги «Чапаев и Пустота». Иностранная литература. Пекин. 2006. № 3. 45. Закуренко А. Искомая пустота. // Литературное обозрение. 1998. - № 3. С. 93-96. 46. Зарубина Д. Н. Универсалии в романном творчестве В. О. Пелевина // Автореф. дисс. на соискание степени канд. наук. Иваново, 2007. 47. Зотов И. Пелевин как капитан Лебядкин [Электронный ресурс] сайт // Виктор Пелевин: творчества (http://pelevin.nov.ru/stati/o-zotov/1.html). – [Дата Статьи - доступа 14.08.2016] 48. Иваницкая Е., Гамалов А. Петр Бадмаев. Дело врача // Профиль. Только первые лица. № 4 (226) от 05.02.2001. 49. Иванова Н. Накопитель: Избирательные впечатления // Дружба народов. 1997. № 7. C. 189-201. 50. Ильин И. П. Постмодернизм. От истоков до конца столетия. - М.: 1995. 51. Интервью Кларка Блейза с Пелевиным в университете Айовы [Электронный ресурс] // https://www.youtube.com/watch?v=X_GCUUCFEM [Дата доступа 14.08.2016] 52. Интервью редактора Виктора Пелевина Ольги Аминовой накануне выхода его нового романа // Дайджест лит-ра. Инфо 146 [Электронный ресурс] //http://lit-ra.info/intervyu/intervyu-redaktoraviktora-pelevina-olgi-aminovoy-nakanune-vykhoda-ego-novogoromana/ [Дата доступа]27.09.2017 53. Карцев И. Е. Философская мысль Франции после второй мировой войны: «философия различия» [Электронный ресурс] //https://cyberleninka.ru/article/v/filosofskaya-mysl-frantsii-poslevtoroy-mirovoy-voyny-filosofiya-razlichiya. [Дата доступа 10 апреля 2018]. 54. Киселева П. А., Кузнецов А. В. Философия солипсизма и ее отражение в художественной литературе (на примере рассказа Виктора Пелевина «Девятый сон Веры Павловны») // XI Студенческая международная заочная научно-практическая конференция «Молодежный научный форум: гуманитарные науки» // Электронный сборник статей по материалам XI студенческой международной заочной научно-практической конференции № 4 (11) Апрель 2014 г. М., 2014. С. 34-36. 55. Князева А. Ирреальное и реальное в творчестве Виктора Пелевина. Подробнее см.: [Электронный ресурс] http://www.liveinternet.ru/users/amymone/post311382585/ [Дата доступа 10 апреля 2018]. 56. Колобородов А. Здравые смыслы. Настоящая литература настоящего времени. М.: Центрполиграф,. 2017 . 57. Конрад. Н. И. Запад и Восток. М., 1972. 58. Концова Е. В. Своеообразие поэтического «Востока» в литературе серебряного века // Автореф. дисс. на соискание степени канд. филол. наук. Воронеж, 2003. 147 59. Коныпина Н. Д. Влияние японской культуры на литературу и живопись России конца XIX и начала XX вв. Автореф. дис.... канд. культурологии. Саратов, 2004. 60. Корнев С. Восточный постмодернизм. Логика абсурда и «мышление между строк» // [Электронный ресурс] http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXz 84vykst00vOSCzRKyrVT00sLokvyNXLKMllYDA0NbI0MjY3NLJg OKFU9cRp0UUB1jPbXD_rfN0JAKpnFw4 [Дата доступа 10 апреля 2018]. 61. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим? Об одной авантюре Виктора Пелевина [Электронный ресурс]. //http://rudocs.exdat.com/docs/index- 302967.html [Дата доступа 02.04.2018]. 62. Корнев С. Блюстители дихотомий / С. Корнев // <BR> Кто и почему не любит у нас Пелевина [Электронный ресурс] / file.://localhost/C: [Дата доступа 22.04. 2018]. 63. Крапивин В. В. Штудии. Окно на Восток. «Кушитство» и «иранство» в русской прозе 1910-1930 годов // Литературная учеба. – 2000. – No 1. С. 145-169. 64. Крипке С. Тождество и необходимость: пер. с англ. Л.Б. Лебедевой // Новое в зарубежной лингвистике / Вып. XIII: Логика и лингвистика. - М.: Радуга, 1982. С. 340-376. 65. Кротова Д. В. Творчество В. Пелевина и традиции модернизма // Филологические науки. Филологические науки. Вопросы теории и практики Вопросы теории и практики. Тамбов: Грамота, 2017. № 3 (69): в 3-х ч. Ч. 3. C. 29-32. 66. Кубышкина В. О. Трансформация образа гностического демиурга в романе В. Пелевина «t» // Современные проблемы 148 науки и образования. – 2015. – № 2 (часть 1) [Электронный ресурс] // URL: http://www.science- education.ru/ru/article/view?id=20371 [Дата доступа: 18.07.2018]. 67. Кузнецов С. «Василий Иванович Чапаев на пути воина» [Электронный ресурс].// http://rudocs.exdat.com/docs/index- 162721.html [Дата доступа 01.03.2018]. 68. Кузнецов С. «Виктор Пелевин. Тот, кто управляет этим миром. [Электронный ресурс] //www.com // www.cdru.com/kuznet/ [Дата доступа 30.03.2018] 69. Кузнецов С. Виктор Пелевин: Тот, кто управляет этим миром [Электронный ресурс]. // http://pelevin.nov.ru/stati/o-kuzp/1.htm [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 70. Курицын В. «Великие мифы и скромные деконструкции» // Октябрь. 1996, № 8 // [Электронный ресурс] http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXz 01MT6zKzEst1isqLQYR-vnJJflJqUX6hpaWZvoW-. [Дата доступа 30.03.2018]. 71. Курицын В. Книга о постмодернизме. — Екатеринбург, 1992. 72.Курицын В. Постмодернизм: Новая первобытная культура // Нов. мир. 1992, № 2. С. 226-229. 73.Курицын В. Русский литературный постмодернизм. - М.: 2000. С. 25. 74.Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература. 1950 – 1990-е годы. В 2 тт. – М.: Академия, 2003. – 688 с. 75.Липовецкий М. Н. Русский постмодернизм. Очерки исторической поэтики. - Екатеринбург, 1997. 76.Ломанов А. В. Стратегия культурного влияния Китая в проекте «Один пояс, один путь» //Китай в мировой и региональной политике. История и современность, Пекин, 2017. С. 56-64. 149 77.Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития. В 2 кн. Кн.1 М.: ООО «Изд-во «АСТ». 78. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М., 1992. 79. Лотман Ю. М. Внутри мыслящих миров — M.: «Языки русской культуры», 1996. — 464 c. 80. Макеева К. Творчество Виктора Пелевина [Электронный ресурс]. // http://migha.ru/kseniya-makeeva--tvorchestvo-viktora-pelevina.html [Дата доступа 02.03 2018]. 81. Манн Ю. В. Динамика русского романтизма. - М., 1995. 82. Маньковская Н. Б. "Париж со змеями" (Введение в эстетику постмодернизма). – М., 1994. 83. Маньковская Н. Б. Эстетика постмодернизма - СПб., 2000. С. 116. 84. Маркова Т. Н. Проза конца XX века: динамика стилей и жанров: материалы к курсу истории русской литературы XX века. Челябинск, 2003. 92 с 85. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. - М. 2000. 307 с. 86. Мотрошилова Н. В. История философии: Запад – Россия – Восток. Кн. 1-4. - М., 2010. 87. Немзер А. Несбывшееся. Альтернативы истории в зеркале словесности // Немзер А. Замечательное десятилетие. - М., 2003. С. 19-42. 88.Нефагина Г. Л. Русская проза конца XX века. – М.: Флинта: Наука, 2003. 89.Нечаенко Д. А. Сон, заветных исполненный знаков. - М., 1991. 90.Нечипуренко Д. В. Художественная философия Пелевина // В мире науки и искусства: вопросы филологии, искусствоведения и культурологии: сб. ст. по матер. XVI междунар. науч.-практ. конф. – Новосибирск: СибАК, 2012. С. 390-404. 150 91.Николаев П. Русские писатели 20 века. - М. : Научное издательство «Большая российская энциклопедия», Издательство «Рандеву－ам», 2000. 543 с. 92. Ницше Ф. Веселая наука / Ницше Ф. Соч.: В 2 т.М., 1990. Т. 1. п. 268 С. 619-626. 93. НТВ. Программа «Главный герой». [Электроннвый ресурс] // https://www.youtube.com/watch?v=IzC2acv35HE [Дата доступа 10 апреля 2018 г.] 94. Орлицкий Ю. Б. Ориентир – ориенталия // Новое литературное обозрение. 1999, № 39. [Электроннвый ресурс] http://magazines.russ.ru/nlo/1999/39/orlicky.html [Дата доступа 11. 04. 2018]. 95. Осьмухина О. Ю. В. Пелевин и «Лолита»: преломление набоковской традиции авторской маски в романном творчестве В. Пелевина // Вестник Тюменского государственного университета. Социально-экономические и правовые исследования 2011, N 1. С, 47-53. 96. Папкова Е. А. «Из Индии в Сибирь»: возвращение Всеволода Иванова // Сибирские огни. 2008, № 5. С. 160-163. 97. Папкова Е. А. Андрей Платонов и Всеволод Иванов: спор или диалог? (статья) // Творчество Андрея Платонова: исследования и материалы. СПб. Наука, 2008. Кн. 4.- 320 с. С. 281-291. 98. Печерская Т. И. Сон Онегина // Роль традиции в литературной жизни эпохи. Сюжеты и мотивы. Новосибирск, 1995. С. 62-69. 99. Пигулевский В. О. Романтический универсум, сюр- и гиперреальность // Историко-теоретические проблемы искусства. Кишинёв, 1987. С. 92-99. 100. Пильняк Б. А. Голый год/ Романы. М. Современник, 1990. 151 101. Пирогов Л. Синдром Пелевина – 2 // Лит. газ.- 1999.- 1-7 дек. 102. Полотовский С. А. , Козак Р. В. Пелевин и поколение пустоты. М.: Манн, Иванов и Фербер, 2012. 103. Полякова Н. А. Формы представления советской культуры в прозе российского постмодернизма // дисс. ... канд. филол. наук : 10.01.01 / Полякова Наталья Александровна.- Пермь, 2011.- 158 с. 104. Попова Е. Ю. Литературные прецедентные феномены как средства экспликации постмодернистских мотивов иллюзорности и абсурдности мира в творчестве в. Пелевина // Вестник московского государственного гуманитарного университета им. М. А. Шолохова, 2011, №3. С. 9-19. 105. Радбиль Т. Б. Языковые аномалии в художественном тексте – М., 2012. 106. Ремизов А. М. Огонь вещей. - М., 1989 107. Репина М. В. Творчество В. Пелевина 90-х годов XX века в контексте русского литературного постмодернизма // дисс. на соискание степени канд. филологических наук. М., 2004 [Электронный ресурс]. // http://www.dissercat.cmodernizma [Дата доступа 24.03.2018]. 108. Роднянская И. «…И к [Электронный ней безумная любовь…» ресурс]. // // http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1996/9/knobos01.html [Дата доступа 19.04.2018]. 109. Роднянская И. «…И к ней безумная любовь…» [Электронный // ресурс] http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1996/9/knobos01.html [Дата доступа 19.04.2018]. 110. Розин В. М. Природа сновидений и переживания произведений 152 искусства: опыт гуманитарного и социально-психологического объяснения // Сон — семиотическое окно. - М., 1993. С. 24-31. 111. Рубинштейн Л. Когда же придёт настоящий «П»? // Итоги. 1999. - №17 (152). - 27 апр. 112. Руднев В. П. Культура и сон//Даугава, 1990. № 3. С. 121-124. 113. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М: АГРАФ, 1999 114. Саид Эдвард В. «Ориентализм»: Западные концепции Востока. «Руccкий Мiръ». СПб.. 2006 115. Свердлов М. Как сделан Пелевин: Хорошая защита для плохой прозы / М. Свердлов // Виктор Пелевин: сайт творчества – [Электронный ресурс] http://pelevin.nov.ru/stati/o-sverd/1.html [Дата доступа 19. 02.2017] 116. Серафимова В. Д. История Русской литературы XX века: учебник.- М.: ИНФРА - М, 2016. - 540 с. 117. Скоропанова И. С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие – М.: Флинта: Наука, 2001. – 608 с 118. Славикова О. Партия любителей П. // Октябрь.- 2000.- №9.- С. 178-184. 119. Слаповский А. И. Между большим и средним пальцем // Литературная газета.- 1996.- 30 окт.- С. 4. 120. Соложенкина С. Вся Россия делится на сны //Литературное обозрение, 1994. №5-6. С. 28-31. 121. Таборисская Е. М., Штейнгольд А. М. Тема сна и смерти в лирике Лермонтова и Тютчева (к проблеме творческой индивидуальности) // Жанр и творческая индивидуальность. Вологда, 1990. С. 75-87. 122. Тимина С. И., Грякалова Н.Ю., Черняк М. А.. Русская литература XX века- СПБ, 2011. 153 123. Тойшин Д. Интервью со звездой // [Электронный ресурс] // http://www.pelevin.nov.ru/interview/o-toish/Lhtml. [Дата обращения 02.03 2018]. 124. Томашевский Б. В. Поэтика: Краткий курс. М., 1996 125. Трипитака. Новое издание. Том № 8 «Праджняпарамита хридая сутра». – 848 с. 126. Тульчинская Н. И., Ананина Т. В. Вестник КАСУ № 2 - 2006. 127. Тюпа В. Аналитика художественного. М.: Лабиринт, РГГУ, 2001. 192 с. 128. Ульянов С. Пелевин и Пустота. – Русский Журнал. 13 апреля, 1998 // Сайт творчества В. Пелевина. [Электронный ресурс] http://pelevin.nov.ru/stati/o-ulan/1.html [Дата обращения 02.09 2018]. 129. Урюпин И. С. «Китайская» тема в творчестве М. А. Булгакова: к вопросу об инокультурной стихии в русской литературе 1920-х гг.// Известия Волгоградского государственного педагогического университета. Серия «Филологические науки«». 2011. -№5 (59) //[Электронный ресурс] https://cyberleninka.ru/article/n/kitayskayatema-v-tvorchestve-m-a-bulgakova-k-voprosu-ob-inokulturnoy-stihiiv-russkoy-literature-1920-h-gg [Дата обращения 02.03 2018]. 130. Фарыно Е. Строение текста: Синтагматика. Парадигматика. Смоленск, 2004. 131. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: в 4 т. М. : Прогресс, 1986-1987. т. II. 132. Фидлер Л. "Пересекайте границы, засыпайте рвы"// Современная западная культурология: самоубийство дискурса. М.: 1993. С. 462-518. 154 133. Философия буддизма: энциклопедия / Отв. ред. М. Т. Степанянц. М.: ИФ РАН, 2011. 134. Сангхаракшита. Буддизм: Основы пути / Пер. с англ. Е. Жаркова. - СПб: «Ясный свет». 1998 135. Хализев В. Е. Теория литературы. - М., 1999. 267 с. 136. Харламов И. После Пелевина // [Электронный ресурс] Виктор Пелевин: сайт творчества – Статьи - (http://pelevin.nov.ru/stati/oharl/1.html) [Дата доступа 12.09. 2016]. 137. Цзинь Яна, Лю Кунь. Полное небытие. - Пекин: Издательство народной литературы. 2003. 138. Чебоненко О. С. Литературные интерпретации жизненных смыслов дзен-буддийского Востока в произведениях XX в. (на примере В. О. Пелевина "Чапаев и Пустота" // Вестник бурятского государственного университета. 2011, - Вып. 10: Филология. С. 164-170. 139. Черняк М. А. Отечественная проза XXI века: предварительные итоги первого десятилетия : учебное пособие/-СПб.. - М.: САГА: ФОРУМ, 2015.-176 с. 140. Черняк М. А. Современная русская литература. – СПб., М.: САГА: Форум, 2004. – 336 с. 141. Чжэн Ти-у.Чапаев и Пустота. Шанхай: Шанхайское издательство переводов. – 2004. 252 с. 142. Чжэн Юнван «Игра, дзен-буддизм, постмодерн – постмодернистская поэтика В. Пелевина» - Пекин: Издательство «Народная литература». 2006. 248 с. 143. Чумаков Ю. Н. "Сон Татьяны" как стихотворная новелла Н Русская новелла. Проблемы теории и истории. - СПб., 1993. 155 144. Чупринин С. И. Жизнь по понятиям // [Электронный ресурс] www.telenir. Net [Дата обращения 23.03. 2018] 145. Чупринин С. Сбывшееся небывшее: Либеральный взгляд на современную литературу – и «высокую», и «низкую» // Знамя.1993.- №9.- С. 181-188. 146. Шапиро Я. Пепса по-пелевински // Виктор Пелевин: сайт творчества – Статьи - [Электронный ресурс] http://pelevin.nov.ru/stati/o-pepsa/1.html. [Дата обращения 23.04. 2018] 147. Шкловский Е. ПП, или Победитель Пелевин / Е. Шкловский // Новое литературное обозрение.- 2000.- № 41.- С. 428-430. 148. Шульга К. В. Поэтико-философские аспекты воплощения "виртуальной реальности" в романе "Generation 'П'" Виктора Пелевина //дисс. на соискание степени канд. филологических наук. Тамбов, 2005 // [Электронный ресурс]. // http://www.dissercat.com/content/poetiko-filosofskie-aspektyvoploshcheniya-virtualnoi-realnosti-v-romane-generation-p-viktor [Дата обращения 21.03.2018]. 149. Элиаде М. Космос и история. Избранные работы. Пер. с фр. и англ. А. А. Васильевой, В. Р. Рокитянского, Е. Г. Борисовой. Вступ. ст. и коммент. Н. Я. Дараган. Послесл. В. А. Чаликовой. Общая ред. И. Р. Григулевича и М. Л. Каспарова. - М.: Прогресс, 1987. 150. Энциклопедия буддизма // [Электронный ресурс].// http://go.mail.ru/redir?via_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXL 0sqTUnJLM5N1Ssq1S_PzM7UV3UxULV0BpFOBqouhqoWpkh [Дата обращения 02.04.2018]. 151. Эпштейн М. Знак пробела: о будущем гуманитарных наук. – 156 М.: Новое литературное обозрение, 2004. С. 156. 152. Эпштейн М. Н. Постмодерн в русской литературе. - М., 2005. 153. Эпштейн М. Парадоксы новизны. - М., 1988. С.385 154. Эпштейн М. Постмодернизм в России. Литература и теория. — М.: Издательство Р. Элинина, 2000. — 368 с. 155. Эпштейн М. Прото-, или Конец постмодернизма // Знамя. 1996. № 3. С. 196-209 156. Эткинд А. Хлыст: Секты, литература и революция — М.: НЛО, 2013. 157. 刘 亚 丁 ， 俄 罗 斯 当 代 文 学 中 的 中 国 文 化 元 素 。 http://zgmwxw.com/info.php?cid=3019 158. 吴泽霖：俄罗斯后现代主义文学与俄罗斯民族文化传统/外国 文学评论№. 3, 2004. 159. 大唐三藏法师义静奉旨译，《无常经》亦名《三启经》， http://wenku.baidu.com/view/99ebcd0e581b6bd97f19ea0c.html 160. 潘桂明：《佛教禅宗百问》，今日中国出版社，1989 年，第 10 页。 161. 潘桂明：《佛教禅宗百问》，今日中国出版社，1989 年，第 30-31 页。 162. 王树福：《俄罗斯文学的东方幻想：佩列文小说中的东方形 象》，王树福 19。 163. 王树福：《俄罗斯文学的东方幻想：佩列文小说中的东方形 象》，王树福 С.19. 164. 田洪敏：维·佩列文的虚空观念与跨国主义写作，都市文化研 究。 165. 老子：http://www.wenxue360.com/archives/5322.html, глава 14 157 166. 郑体武：《夏伯阳与虚空》上海：上海译文出版社，2004.7. 167. 老 子 ： 《 道 德 经 》 第 八 十 章 ， 小 邦 寡 民 ： http://www.quanxue.cn/CT_DaoJia/LaoZi/LaoZi80.html 158 Приложение 1 Восточный тезаурус: 禅 宗 ： Дзэн-буддизм является духовным наставлением Будды Шакьямуни, здесь проявляется духовная связь с китайской культурой, это так называемый «китайский буддизм», философия древней Индий соединяется с философией Китая. Создателем Китайской школы дзенбуддизма «Чань» является Бодхидхарма (человек, живший на закате Южной династии). Идеологически в «Сутре Алтаря Шестого Патриарха» (центральное повествование чань-буддизма, единственная сутра китайского происхождения) раскрываются принципы данного ответвления буддистского учения. В трактате говорится о том, что человек считает свое тело, думы, чувства и мириады вещей иллюзорными, нереальными. Дзэн-буддизм заостряет особое внимание на достижении внутреннего просветления и освобождения. 公案: Коан – короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплёки, зачастую содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. Коан — явление, специфическое для дзэн-буддизма (в особенности, для школы Риндзай). Цель коана — придать определённый психологический импульс ученику для возможности достижения просветления или понимания сути учения. короткое повествование, логической подоплёки, вопрос, зачастую диалог, обычно не имеющие содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию. 小 乘 佛 教 :«Малая колесница» представляет собой следующие идеологические принципы: вся жизнь человека изменчивая, невечная и в конечном итоге ведет к смерти. вся жизнь человека состоит из страдания и 159 отсутствия радостей. все пустынно и называется также "безатрибутной сущностью", являющейся телом и душой вселенной. В совокупности данные принципы приводят в пониманию самостоятельного "Я". Следует сказать и о том, что "несуществования в данном случае циркуляция соответствия следствий причинам, особая связь поколений, жизнь и смерть не имеют под собой оснований и имеют исключительно категорию бесконечности. "Большая колесница", в свою очередь, наставляет на пути познания, глубокого сосредоточивания и созерцания, своеобразного прозрения 大乘佛教:Большая колесница,Махаяна - это направление в буддизме, иногда называемое "северным буддизмом". Именно этот вариант буддийского учения распространился в Китай, Тибет, Монголию, Корею и Японию.Традиция Махаяны возникла на севере Индии и распространилась преимущественно в Китае, Тибете и Японии. Она переосмысляет сложившиеся в Хинаяне положения о мироустройстве и духовном Пути, раскрывая смысл Учения Будды совершенно по новому.Основа Махаяны и Хинаяны - Сутры.Это писания, пришедшие к практикам древности в форме духовного откровения. Предполагается, что Сутры были переданы Буддой. Но Буддой уже не в форме конкретного исторического лица, Будды Шакьямуни, а как проявление природы Будды как таковой, вневременной, всеобъемлющей - метафизической реальности, запредельной относительно человеческого Ума. 惠能的《六祖坛经》:"Сутра Алтаря (помоста)Шестого Патриарха". "Сутра Помоста Шестого Патриарха" является центральным произведением чань-буддизма, излагающим все основные постулаты этого учения. Здесь приведён вариант сутры, ставший каноническим для всего учения чань и вошедшего в Трипитаку. Первоначальный вариант сутры по преданию был записан учеником 160 Хуэйнэна – Фахаем (автором предисловия к сутре).Сутрами называются произведения Будды. Это единственная китайская по происхождению сутра. 金刚般若波罗蜜经:"Алмазная сутра" «Праджняпарамита хридая сутре» («Сутре сердца», «Алмазной сутре») сказано: «все в мире неустойчиво и иллюзорно, подобно тому, как сон становится пузырем на воде, тенью, как роса или молния».Алмазная сутра является основополагающим буддийским текстом раннего периода буддизма махаяны. Название «Алмазная сутра» (англ. TheDiamondSutra) было привито западными исследователями исходя из одного из значений слова «ваджра», что плохо передаёт смысл её оригинального названия. сутра цикла «Праджняпарамиты», основополагающий текст буддизма махаяны, созданный приблизительно в III в. н. э., но не позднее середины IV в. Существует шесть китайских переводов. перевод Кумарадживы является второй в мире печатной книгой и датируется 868 годом. 《楞严经》: Шурангама-сутра (не путать с «Шурангама-самадхисутрой») — сутра махаяны, один из основополагающих текстов чаньбуддизма, на который ввиду его сложности составлено множество комментариев. Переведена на китайский шраманой Парамити в 705 г. 《楞伽经》:"Ланкаватара сутра". «Сутра явления [Благого Закона] на Ланке», одна и наиболее почитаемых и священных сутр буддизма Махаяны. Традиционно считается, что эта сутра содержит слова самого Будды, пребывания во некогда дворце царя явившегося на морских нагов. острове Ланка после «Ланкаватара сутра» признаётся основополагающим сочинением школы Чань/Дзэн, однако почитается и дальневосточный в других школах буддизм. Махаяны, В включая тибетский и сутре утверждается свойственная Йогачаре первичность сознания, а также объясняется путь 161 достижения Пробуждения посредством йогических практик, заключающихся в успокоении ума и очищении его от васан и источников омрачений. Из этой сутры выводят важное положение буддизма Махаяны о трёх телах Будды — дхармакая, самбхогакая и нирманакая. 六道轮回:перерождение на шести путях (шесть путей метемпсихоза) 道:Даосизм - религия, которая зародилась в Китае приблизительно во время правления династии Восточного Хань, во втором веке нашей эры, изначально содержание ее состояло из фундаментальных идей даосизма: уважения к природе и состояния покоя и бездейстия. По мнению первых последователей даосизма, Создатель Вселенной говорит, что вселенная представялет собой единство пространства и времени. 阴阳：теория Инь и Ян: закон взаимопротивоположного, взаимного падения и роста природы. Лао-цзы утверждал, что все существа находятся в тени, но в то же время выходят на солнечную сторону. Физическая теория вселенной в данном учении выступает во взаимодействии пяти элементов: золота, дерева, огня, воды, почвы. Она объясняет, что природа работает безостановочно. 162
