Ушницкий Население Байкальского региона в эпоху Средневековья к проблеме этноргенеза Саха

Ушницкий В.В.
Население Байкальского региона в эпоху средневековья
(к проблеме этногенеза саха)
2
Рецензенты: д.и.н. А.В.Харинский, д.и.н. А.И.Гоголев, к.и.н.
В.Е.Васильев
Исследования осуществлены при финансовой поддержке Программы
фундаментальных исследований Президиума РАН «Традиции и
инновации в истории и культуре» И120214053613
3
СОДЕРЖАНИЕ
Введение…..……………………………………………………………...5
Глава 1.
Тюркоязычные племена раннего средневековья и проблема
формирования саха….……………………………………….
1.1. Курыканская проблема в этногенезе саха…. …………… ……27
1.2. Бома (алаты) и таежные предки тюрко-монголоязычных народов
Сибири………………………………………………………………………..39
Глава 2.
Племена Баргуджин-тукума XIII в. и вопросы
этногенеза саха………………………………………………
2.1. В поисках предков Борогонского и Баягантайского улусов
…………………………………………………………………………………51
2.2. Якутские ураанхайцы и урянхайцы XIII в.……………….............65
Глава 3. Хоро и туматы – иноплеменники в составе саха
3.1. Легендарная страна народа хоро…………………………………84
3.2. Воинственные туматы Севера и юга Сибири.…………………106
Глава 4. Этнические корни прародителя саха Омогоя……………
4.1. Батулинская проблема в этногенезе саха и бурятов……...........123
4.2. Сведения о племени меркитов Забайкалья и мекритов………..137
4.3.
Возможная связь мекритов с
юкагирским или эвенкийским
субстратом в Байкальском регионе......................................................153
Глава 5. Теория татарского происхождения ураанхай-саха
5.1. Истоки мифа о водяных татарах или монголах XIII в.................165
5.2. Приангарские татары – предки народа ураанхай-саха?.............181
Глава 6.
В поисках единых этнических корней саха и союза
племен сог-по – татар
6.1. Загадка происхождения кангаласцев………………………. ………..199
6.2. Средневековые племена шивэев (сибир) – татар (согпо)……………………………………………………………………..214
4
Заключение…..………………….………….………………………...229
Литература….………………………………………………………..…………247
Список сокращений…………………………………………………264
5
Введение
Европейское средневековье охватывает VI-XIV вв. н.э. Что касается
Азии, и в частности, Сибири, то здесь мнения исследователей сильно
расходятся. Многие ученые, например А.И. Мартынов, считают началом
азиатского средневековья II в. до. н.э. (время появления хунну на
исторической арене), а конец – начало XVII в. – приход русских в Сибирь.
Нам кажется, что началом средневековья в Байкальском регионе можно
считать время появления на ее территории тюрко-телеских племен:
уйгуров, курыкан и байырку в V в.
Подавляющее большинство монографий и статей оказываются
посвященными не столько
этногенезу конкретнего народа, будь то
буряты, алтайцы или тувинцы, сколько этнической истории населения
данной территории. А.Я.Якубовский, изучая происхождение узбекского
народа, сомневался в отождествлении истории территории с историей
народа, предлагал считать эти феномены различными и раздельными
[Якубовский 1941: 18-19]. В современной историографии по этногенезу
тюркских народов, преобладает тенденция, связывать свое происхождение
с древними этносами данного региона. В связи с этим появляются
заказные или востребованные этим самосознанием работы, выводящие
предков того или иного народа от аборигенного или более древнего на
данной
стране
(регионе)
этноса.
Эти
факторы,
сложившиеся
в
современной историографии под определенным политическим влиянием
вполне понятны и показательны. Подобные представления, укороняющие
этнос
в
современных
границах,
обращены
к
современным
этнополитическим реалиям. К тому же, современный человек находится в
статике, между тем средневековые люди большей части двигались
[Головнев, 2009, с. 5-9], устойчивые границы между народами и
регионами сложились в настоящую эпоху.
6
Имеются монографии связывающие историю племен Центральной
Азии с этнической историей современных, оседлых народов. Так Турсун
Алмас написал историю уйгур, включив туда хуннов и усуней, древних
уйгуров [1994]. Перу Э.Паркера принадлежит труд по истории носителей
имени татар в Центральной Азии [2008]. В монографиях посвященных
происхождению и ранней этнической истории чувашей, башкир [Кузеев,
1974], киргизов, хакасов [Кызласов, 1984], алтайцев [Потапов] и тувинцев
[Сердобов,
1971],
в
качестве этнических
предков этих
народов
перечисляются древние и средневековые народы Центральной Азии и
Южной Сибири. Это и понятно, современные тюркоязычные народы
имеют непосредственное отношение
к
истории
тюркских племен
Центральной Азии, Южной Сибири и Забайкалья.
Современные якуты, безусловно, не кочевники, поэтому для
современного поколения является непонятным представление о миграции
кочевых
предков
с
территории
современного
Казахстана
или
Маньчжурии. Между тем фольклорные источники XVIII-XIX вв.,
сложившиеся в период формирования и сложения данных народов на
огромной территории их обитания, отразили совсем иные представления о
родине предков, чем современные мифологемы, отождествляющие якутов
с рекой Лена. Так в XVIII – 30-х гг. XX вв. в якутском фольклоре Байкал
отражается в качестве южной прародины, откуда спустился вниз по Лене
сложившийся уже там народ «ураанхай саха».
В целом же история изучения рассматриваемой в монографии
проблемы имеет определенные достижения. Главным из них является то,
что южное происхождение саха общепризнанно и то, что абсолютное
большинство специалистов склоняется к мнению об общетюркских
предках этноса. Однако отдельные аспекты проблемы нуждаются в
дальнейшем изучении, в усилении научной аргументации, в уточнении
конкретных событий и фактов. Так невыясненным и до сих пор являются
7
время тесной этнической связи саха и эвенков с бурятскими племенами, с
монгольскими народами.
Есть
и
другой
специфический
аспект
проблемы
–
источниковедческий. Историографический опыт говорит, что этногенез
саха можно изучить на основе археологических, этнографических,
языковых, письменных и иных источников, и комплексно – на основе и в
сочетании
всех
использования
этих
источников.
источников
не
Преимущество
подлежит
комплексного
никакому
сомнению.
Оправдывает себя и подход к изучению проблемы с точки зрения научноинформационного потенциала отдельных видов источников. Одними из
них являются исторические предания («устная летопись»), сохранившие в
массовом сознании саха отголоски многих событий бесписьменного
периода их истории. В вышеназванной работе Г.В.Ксенофонтова
достаточно широко использована «устная летопись» саха и автор доказал,
что она может вывести исследователя на решение довольно широкого
круга вопросов этногенетического порядка. Понятно, что тогда все
решалось на уровне науки 20-30-х г. XX в. и того массива исторического
фольклора, который был тогда в распоряжении этнографа. И его заслуга в
том и состоит, что он сумел произвести «стыковку» фольклорного
материала с достижениями научных исследований и на этой основе
построить свою гипотезу о происхождении саха.
Основной массив исторических преданий сохранился в собраниях
различных архивохранилищ, в частности в фондах исследователей. Так, в
работе
использованы
материалы
Г.В.Ксенофонтова,
А.А.Саввина,
С.И.Боло (фонды Архива ЯНЦ СО РАН), Н.В.Кюнера (Архив МАЭ РАН
«Кунсткамера»
в
СПб),
В.М.Ионова
(Архив
ИВАН
в
СПб),
Э.К.Пекарского (ПФА РАН в Спб), М.П.Овчинникова (ПФА РАН в СПб).
В Архиве ЯНЦ СО РАН хранятся неопубликованные материалы
Г.В.Ксенофонтова, использованные нами в данной работе. Это материалы
к 2-му тому «Ураангхай-сахалар» [Ф. 4., Оп. 1., Д.39], 1 и 2 главы II тома
8
данного труда, под названием «О происхождении якутов» [Ф. 4., Оп. 1.,
Д.
30],
Теоретическое
введение
к
«Эллэйаде»
под
названием:
«Первобытная пастушеская библия у якутов» [Ф. 4. Оп. 1. Д. 22]. В них
сохранились отдельные высказывания, которые представят определенный
интерес для исследователей, занимающихся этногенезом саха. Так, в
работе «Первобытная пастушеская библия у якутов» автор сравнивает
мотивы «Эллэйады» с «Библией» и находит между ними многочисленные
параллели.
Из материалов А.А.Саввина, следует выделить следующие работы:
«Теории о происхождении якутов. 1936-1951 гг». [Ф. 4., Оп. 12., Д.75],
«Омогой и Эллэй Боотур и другие предания. 1936-1941 гг». [Ф. 4., Оп.12.,
Д. 83], «Материалы по истории и этнографии якутов, собранные им в
1934-1948 гг» [Ф. 4., Оп.12., Д. 10].
Э.К.Пекарский известен и как собиратель якутского фольклора и
один из исследователей происхождения саха. Поэтому большой интерес
представляют его следующие материалы: «Предание о том, откуда
произошли якуты» [ПФА РАН в СПб., Ф. 202., Оп.1., Д.26] и «Якутский
род до прихода русских» [Ф. 202., Оп. 1. Д. 2]. Довольно интересным
автором являлся и М.П.Овчинников, использовавший ряд уникальных
исторических преданий, не дошедших до наших дней [ПФА РАН в СПб.
Ф. 94., Оп. 1., Д.. 3].
В Архиве МАЭ имени Петра Великого РАН («Кунсткамера»)
хранится богатое рукописное наследие Н.В.Кюнера, специалиста по
китайским источникам, о народах Сибири и Дальнего Востока [Ф. 8., Оп.
1]. Из них нами использованы следующие материалы: Китайские известия
о народах Сибири [Д. 114. и 120], Китайские исторические данные о
народах Севера [Д. 116], Китайские сообщения об урянхах [Д. 119].
Большая часть этих материалов была опубликована в монографии автора
под названием: «Китайские известия о народах Южной Сибири,
Центральной Азии и Дальнего Востока» [М., 1961] или же привлекалась в
9
трудах А.П.Окладникова, Б.А.Туголукова и Г.М.Василевич. Весьма
интересно, что с территорией Южной Якутии он связывал племена
«дахань»,
«гюймо»,
«юйчжо»
упоминаемые
в
древнекитайских
источниках, правда, при этом не достаточно аргументируя свои выводы.
Им также было установлено, что этноним «урянха» и его разновидности,
встречающиеся в древнекитайских источниках, восходят к конретному
племени, известному под другим названием – Си (Хи), который проживал
в Маньчжурии.
Архивный фольклорный материал и публикации свидетельствуют о
том, что они используются этнографами и другими специалистами для
восстановления исторических событий. Конечно, они привлекались в
качестве источников наряду с данными языка, культуры, эпоса,
археологии, антропологии и этнографии. На их основе опубликовано
много трудов языковедов, археологов, антропологов, этнографов и
фольклористов. Однако более внимательный анализ этих и других
публикаций
обнаруживает
все
же
недостаточное
использование
потенциала исторических преданий, как источников, прежде всего для
решения этногенетических проблем. Нерешенность многих вопросов
темы, на наш взгляд, обьясняется тем, что в происхождении народа саха
участвовали южные, степные племена Средневековья, история которых,
прежде всего с источниковедческой точки зрения, еще во многом не ясна.
Поэтому нами предпринята попытка соотнесения данных исторического
фольклора саха с материалами по истории и этнографии Байкальского
региона.
Отдельные вопросы интересующей нас проблемы затрагивали в своих
исследованиях
филологи,
фольклористы,
антропологи,
историки,
высказывания которых имеют в основном познавательное значение.
Огромную, до сих пор еще не оцененную роль в изучаемую проблему
вносят топонимические исследования М.С.Иванова по территории
Якутии, частично отраженные в опубликованных работах. В частности,
10
им собраны уникальные материалы о расселениях древних племен
Якутии, их тотемных верованиях, а также высказан ряд глубоких
замечаний по поводу происхождения отдельных родов саха. Так, ему
принадлежат заметки о происхождении следующих этнотопонимов на
территории Якутии: хоро, туматов, баягантайцев, хатыгынов, сортолов,
борогонцев, джарханцев [Иванов М.С., 1988, 240 с.; 1982, 232 с.; 2001,
144 с.].
Использованы и публикации исторических преданий. Труд С.И.Боло
«Прошлое якутов до прихода русских на Лену (По преданиям якутов
бывшего Якутского округа)» уникален в том отношении, что в нем через
древние предания воссоздается историческое прошлое данного народа. В
«Эллэйаде»
Г.В.Ксенофонтова
имеются
предания,
представляющие
исключительный интерес по той причине, что их мотивы и сюжеты
встречаются в фольклоре других народов. В «Исторических преданиях и
рассказах якутов» под редакцией Г.У.Эргиса, помимо исторических
преданий, имеющихся в сборнике С.И.Боло и переведенных на русский
язык, есть ряд других, собранных автором.
К одним из основных исследователей вопросов происхождения саха
следует отнести и В.А.Туголукова, занимавшегося изучением этногенеза
тунгусов. Именно им была сформулирована гипотеза о широком участии
групп тюрко-монгольского происхождения в этнических процессах на
территории Якутии, приведших к формированию эвенков. Так, по его
данным, в этногенезе только эвенков и эвенов Якутии принимали участие
представители
следующих
тюрко-монгольских
племен:
меркитов
(вокараев), туматов, хатагинов, сартаулов (сортолов), баяутов (баягиров),
джалаиров (иологиров), олетов – ойратов (угулятов) [Туголуков В.А,
1985, 282 с.].
Постольку основу этноса составляют отдельные локальные группы,
основу которого составляют древние племенные образования, зачастую
прикочевавшие с далеких земель, то перед нами стоит задача поиска их
11
среди названий средневековых
племен, упоминаемых в письменных
источниках.
Изучение средневековой истории Центральной Азии и Сибири
(Южной и Восточной) имеет обширную историографию. В нашу задачу не
входит изучение истории данных регионов. В данной работе ставится
сопоставительное изучение проблемы этногенеза саха с средневековой
историей более южных регионов, откуда могли прийти
тюрко-
монгольские предки саха.
В 1692 г. в Амстердаме была издана работа, заложившая начало
южной, миграционной теории происхождения саха – суть выдвинутой ее
автором Н. Витзеном версии сводится к указанию на вытеснение бурятами
предков саха с территории Байкала [Иванов В.Н., 1978]. В заслугу этому
голландскому автору можно поставить введение в научный оборот
сведений из фольклорных источников саха XVII в.
Участник Великой северной экспедиции 1733–1743 гг. Г.Ф.Миллер
также занимался вопросами происхождения сибирских народов. По его
утверждению, предки саха жили в соседстве с монголами и бурятами и
вынуждены были уйти в результате неудачных войн. Как считал ученый, в
Монголии до возвышения Чингисхана преобладали тюркоязычные
племена [Миллер, 1937]. Таким образом, он впервые обратил внимание на
сведения якутского фольклора, связывающие этот этнос с территорией
Забайкалья и Монголии периода возвышения Чингиз-хана. В путевых
записях
Г.Ф.Миллера,
в
так
называемых
«Портфелях
Миллера»,
сохранились сведения о тотемных верованиях и племенном самосознании
представителей различных якутских родов [Элерт, 2001]. Согласно им,
основная часть родов саха в XVIII в. входила в состав двух племенных
образований: хоринцев и батулинцев, имевших тотем орла. Намцев с
тотемом лебедя он отнес к отдельной группе; к тому же только у них
имелись божества Татаар-Тайма и Могол-Тойон [Элерт, 2001]. Таким
образом,
записи
Г.Ф.Миллера
свидетельствуют
об
изменении
12
родоплеменного состава саха за прошедшие два века. Все они требуют
научного анализа.
Другой участник Камчатской экспедиции – И.Линденау, на основе
фольклорных сведений, собранных им среди якутов и бурятов, пришел к
мнению о формировании единого этноса саха на территории Байкальского
региона.
Переселение саха на среднюю Лену под предводительством
Баджея – деда Тыгына, к приходу русских властвовавшего над родами
саха, происходило в второй половине XVI в. [Линденау, 1983, с. 176].
Исследователи следующих веков, искавшие следы пребывания предков
саха на территории Байкала, ориентировались на сведения из труда
И.Линденау, которые сравнимы с летописными данными.
Н.Ф.Остолоповым в журнале «Любитель словесности» за 1806 г.
была напечатана статья о происхождении саха. В нем пересказывается
фольклорные сведения саха. Сначало батулинское племя, происшедшее от
Омогоя, прибывает в бурятские степи, и подвергается их нападению. Они
вынуждены бежать на плотах вниз по Лене, за ними прибывает удалец по
имени Эллэй. Он тоже сородич Омогоя, по имени старшего сына Эллэя
Хангаласса получил свое имя Хангаласский улус.
Через несколько
десятков лет, вслед за ним прибывают хоринцы – народ, живший за
Байкалом [Остолопов, 1806].
Таким образом, он этнический состав саха разделил на три поколения,
по именам легендарных прародителей – Омогоя (батулинское), Эллэя
(кангаласское) и Хоро (бурятское) [Остолопов, 1806]. Из него выходит,
что саха XIX в. считали своей прародиной Енисей, а Байкал они
рассматривали как промежуточный этап при переселении на среднюю
Лену. Этой точки зрения придерживались Н.С.Щукин [Щукин, 1844, с.
273–274], Н.А.Костров [Костров, 1878, с. 130], П.Кларк [Кларк, 1864, с. 39–40],
барон И.Майдель [Baron Maydell, 1896].
В конце XVIII в. древней историей якутского народа интересовались
русские чиновники, а также купцы.
В числе их были коллежские
13
асессоры И.Эверс и С.Горновский. На основе фольклорных данных, они
писали, что прародиной древних якутских племен была западная сторона
Аральского моря. По неизвестным причинам предки якутов постепенно
передвигались на восток и остановились около Тунки.
По их
утверждению, Чингисхан первым обратил свое внимание на племя
туматов. Люди из этого племени, «не желавшие поддаться ему со своими
семействами перебрались к началам реки Лены» и спустились по ней до
долины Туймаады.
Их примеру последовали хоринцы, с временем
присоединились саха и ураанхай, после них прибыли батулинцы и
байагантайцы. Носителей этнонима саха связывали с сагайцами, считая
их остатками выходцев с Аральского моря [Иванов В.Ф., 1974, с. 168-170].
В другом варианте рукописи И.Эверса и С.Горновского говорится,
что одна часть якутов осталась с бурятами – сойоты, другая часть в
китайских владениях – урянхи, основная часть их перекочевала на
Среднюю Лену [Иванов В.Ф., 1974, с. 170].
В.Ф.Трощанский связывал саха с лесными уранхайцами Рашид-аддина, тем самым указывая на этническое родство саха c урянхайцами-туба
[Трощанский, 1902, с. 12–17]. Д.А.Кочневу принадлежит фраза о
временном пребывании предков саха около Байкала и потере научной
силы гипотезы о байкальском происхождении якутов выдвинутого еще
И.Идесом и Г.Ф.Миллером. Из самоназвания ураанхай-саха, Д.А.Кочнев
сделал заключение, что сагайцы, урянхайцы Танну-Тувы и урянхайцы
Северного
Китая все это ветви «большого племени урянхайцев,
вышедших под напором Чингисхана и осевших во время пути в названных
местах» [Кочнев, 1896, с. 21-29].
Исходя из свидетельства Г.Н.Потанина о тождестве этнонимов
урянхай и уйгур, Д.А.Кочнев видел в саха потомков древних уйгуров.
Поэтому гипотезу Д.А.Кочнева об урянхайском происхождении саха
Г.В.Ксенофонтов
классифицировал
как
теорию
уйгурского
происхождения саха [Ксенофонтов, 1992, с. 93]. Д.А.Кочнев считал, что
14
урянхайцы некогда составляли «большое племя» среди тюрков и упорно
боролись с Чингисханом [Кочнев, 1896, с. 28-29].
В.Ф.Трощанский в труде «Эволюция черной веры у якутов»
опирается на былинное название народа «ураангхай-саха» и приводит
предание о прародителях народа Сарабай-Тойон и Сайсары его жены из
племени кыргыс. По его мнению, часть ураангхай-саха переселялась вниз
по Енисею, где на севере Туруханского края живут поныне, другая часть
через Тунку проникла на Ангару, потом ушла вниз по Лене. Из этих
переселенцев на Селенге остались урянхайские роды и в Забайкалье
хоринские роды.
Прародиной саха он считал долину Зеравшана в
Западном Туркестане [Трощанский, 1902, с. 82-87].
В
надписи на памятнике в честь Кюль-Тегина было прочитано
упоминание о делегации племени уч-курыкан, прибывшей на его
похороны. Был сделан вывод, что курыканы – это гулиганы китайских
летописей; В.В. Радлов же пришел к мнению, что под гулиганями
подразумеваются саха [Radloff, 1908].
По В.В.Радлову самоназвание «саха-ураанхай» имело смысл –
пограничные уранхаи. Лесные уранхайцы, по его мнению, первоначально
не принадлежали ни к туркам, ни к монголам [Radloff, 1908]. По нему
предки саха относились к «племенам неизвестного происхождения»,
подвергшегося
монголизации,
потом
отуречиванию.
считается основателем версии, относящей саха к
В.В.Радлов
монголоязычным
народом, подвергшимся тюркизации.
Дальнейшие археологические исследования в Восточной Сибири
тесно связаны с именем профессора Иркутского государственного
университета Б.Э.Петри. Помимо предметов из железа, было найдено
также большое количество фрагментов керамических сосудов баночной
формы с плоским дном, украшенных по тулову налепными валиками
рассеченными овальными вдавлениями; с поясками пальцевых защипов;
15
прочерченным дугообразным орнаментом; пряслица и обломок жернова
[Петри, 1923, с. 10].
Одно перечисление элементов курумчинской культуры характеризует
оседлый., комплексный земледельческо-скотоводческий, тип хозяйства
курумчинцев (с якутской, сближают жилье типа балагана, коса-горбуша,
пряслица с орхонским письмом, орнамент керамики «курумчинских
кузнецов» и это свидетельствовала о том, что «..неизвестный народ
«курумчинские кузнецы» «не кто иной, как предки якутов» [Петри, 1923,
с. 62-64].
В.И.Подгорбунский согласен с Б.Э.Петри в том, что якутские горшки
и горшки, находимые на стоянках и в могильниках древнежелезного века
Иркутской губернии и Забайкалья близки, причем сходство наблюдается
не только в орнаменте, но и в форме сосудов. Это сходство, по мнению
В.И.Подгорбунского, обусловлено тем, что в культуре якутов сохранились
элементы культуры
древнетюркских племен, живших
когда-то в
Прибайкалье [Подгорбунский, 1928, C. 136-137].
Исследователем, который взялся по археологическим материалам
доказать прибайкальский этап якутской истории, был М.П.Овчинников –
народоволец, сосланный в Якутию и несколько лет проживший в
Олекминске. У олекминских якутов им были записаны легенды о
вытеснении их бурятами. В 1891 г. М.П.Овчинников переезжает в
Иркутск. Здесь он знакомится уже с бурятскими преданиями, где
говорится, что «они пришли из Монголии..., но до появления их в степи
жил народ знавший железо и руды железные. Последний был ими прогнан
к вершине Лены. Народ этот пришел со стороны Байкала и назывался он
уранхай». Далее М.П.Овчинников пишет; некоторые буряты считают, что
уранхай не кто иные как якуты [Овчинников, 1897].
Как
считает Б.Б.Дашибалов, читая немногочисленные работы
М.П.Овчинникова, невольно приходишь к мысли, что автор увлекся
доказательством пребывания якутов в Прибайкалье [Дашибалов, 2003, с.
16
82]. К тому же археологическая коллекция, собранная им, это, прежде
всего, предметы подъемных сборов, целенаправленных и методически
поставленных
раскопок
М.П.Овчинников
не
вел
и
не
имел
соответствующей подготовки [Петри, 1922, с. 124].
Первую монографию, посвященную происхождению народа саха, в
1937 г. выпустил Г.В.Ксенофонтов. При решении этой задачи он
использовал, в основном, огромный фольклорный материал наряду с
историческим (востоковедческим). Автор подверг подробному научному
анализу историографию вопроса, выделил теоретические подходы к
решению этногенетических процессов. По его сложной теории сначала
происходило переселение на Вилюй уранхайцев (оронкон-ураныкааны),
представляющих собой потомков отуреченных тунгусских племен и
гуннов с примесью монголов и тюрок. Вторыми на Вилюй переселились в
VII–VIII вв. скотоводы «гулигань» или «уч-курыкан». Народ «саха»
уйгурского
происхождения
–
предки
саха
Центральной
Якутии,
переселилась на Лену из Прибайкалья в IX–XII вв. [Ксенофонтов, 1992].
В неопубликованных, рукописных тетрадях Г.В.Ксенофонтова, он
прослеживает 5 главных волн, участвовавших в этногенезе саха в
территории Якутии. Автор, используя фольклорные источники, связывает
эти события с древней историей Байкальского края, когда там
господствовали хунну.
К третьей волне заселенцев Ленского края он
относит предков таттинцев, баягантайцев и намцев – акающие улусы. По
его мысли они являлись остатками северных хуннов, представителями
прауйгурских родов. Борогонцев – прибывших в эпоху жужан он относит
к следующей волне переселенцев. За ними следуют гаогюйцы – ранние
уйгуры. К ним он относит предков Мегинского улуса и мальжегарских
родов в составе Кангаласского.
Собственно кангаласцев он считает
переселенцами во времена поздних уйгуров. Таким образом, он
утверждал, что современная Монголия и Забайкалье имело в раннее
17
средневековье
тюркское население, вытесняемое далее
на Север
[Ксенофонтов, К истории якутов].
Г.В.Ксенофонтов
сделал
чрезвычайно
много
для
изучения
историографии происхождения саха, сбора фольклорных источников и
высказал ряд смелых гипотез, не потерявших свою актуальность до наших
дней. Например, автор уделял особое внимание племенам БаргуджинТукума: хори-тумат, ойрат, баргут [Ксенофонтов, 1992].
С процессом медленного просачивания с юга (с территории
Прибайкалья, а также верховья Амура) скотоводческих элементов и
постепенной тюркизации местного населения связывал происхождение
саха С.А.Токарев [Токарев, 1941; 1945]. Особое внимание он уделял
переселению рода Хоро.
Первый комплексный подход к решению проблем происхождения
саха применил академик А.П.Окладников. В работе, посвященной
древнему этапу истории Якутии, он использовал данные фольклора,
языка,
этнографии,
археологии
и
иные.
Ему
удалось
связать
археологические памятники курумчинской культуры с предками саха,
которых в средневековых письменных источниках называли курыканами
или гулиганями.
Последняя волна предков саха, считавшая себя
потомками Эллэя (кангаласцы), только где-то в конце XV в. или в первой
половине XVI в. с Верхней Лены вышла в район средней Лены
[Окладников, 1955]. В дальнейших трудах по изучению этногенезу,
особенно в научно-популярных книгах в постсоветский период можно
встретить интерпретации основных положений его многочисленных
статей и монографий по данному вопросу [Петров, 2002].
Оригинальный взгляд на проблему имел сибиревед Б.О.Долгих.
Предками саха он считал бурятское племя эхиритов на верхней Лене – по
его мнению, они ушли вниз по Лене. Этническим ядром саха он считал
кангаласцев, связывая их с эхиритским родом хэнгелдур. На основе
анализа архивных документов им был сделан вывод, что имя туматов в
18
XVII в. употреблялось в качестве обозначения якутского населения,
платившего ясак в Средневилюйское зимовье [Долгих, 1960, с. 44].
По мнению И.В.Константинова, переселение саха на среднюю Лену
происходило, примерно, в XV в. как переселение довольно компактной
этнической группы, представлявшей вполне сложившуюся этническую
общность. Им был сделан вывод о том, что саха и булагаты некогда
составляли единое племя, разделившееся на две половины. Им приводятся
антропологические, лингвистические материалы, согласно
которым
предки саха в Прибайкалье, проживая вместе с бурятами, испытывали
взаимное влияние. Об этом по его сведениям свидетельствуют также
фольклорные данные и параллели в материальной и духовной культуре
[Константинов, 1975; 2003].
И.В.Константинову принадлежит заслуга изучения «погребений с
конем» на территории средней Лены, которую он связал с УстьТалькинским и Сэгенутским могильниками Приангарья, также изученные
им в ходе экспедиционной поездки. Он считал, что в эпоху монголов в
Прибайкалье появились какие-то тюркоязычные племена, близкие устьталкинцам, которые и занесли обычай закапывать умерших вместе с
конем в бассейн верхней Лены [Константинов, 1970, с. 196–197; 1971, с.
182–184]. И.В.Константинов – первый исследователь, предполагавший
возможность связи этногенеза саха с племенами раннемонгольской эпохи.
По мнению А.И.Гоголева в древнетюркскую эпоху предки саха были
представлены курыканами. В этногенезе саха прослеживается участие
второй тюркоязычной группы с кыпчакским наследием. Считается, что
эти
племена,
придерживавшиеся
обряда
погребений
с
конем,
окончательно определили культуру и язык саха [Гоголев, 1993].
Кыпчакский
компонент
А.И.Гоголев
связывает
с
кангаласцами,
отождествляя их с канглы, имеющихся в составе казахов и других народов
кыпчакской принадлежности.
19
Новым словом в изучении средневековой истории Байкальского
региона является коллективная монография: Этногенез и культурогенез в
Байкальском
регионе
(средневековье)
под
редакцией
д.и.н.
Е.Н.Романовой. В этом труде есть статьи ведущих бурятских и якутских
ученых, предлагающих новые подходы к изучению проблемы [Этногенез
и культурогенез в Байкальском регионе, 2010, 410 с.].
В монографии большое внимание также уделяется средневековым
племенам региона Байкала: меркитам, бома-алатам, курыканам и хоритуматам, баргутам. Поэтому источниковая основа трудов об этих
племенах для нас представляла немалый интерес для сравнительного или
сопоставительного использования исторических преданий саха.
А.В.Тиваненко принадлежит заслуга первой попытки осмысления
факта существования и гибели меркитского государства за Байкалом,
сделанной на основе во многом разрозненных и противоречивых сведений
[Тиваненко, 1992, 60 с.]. Первое его исследование по меркитам
переиздавалась два раза и была очень удачной, так как вводила много
догадок и сумела заинтересовать многочисленных читателей [Тиваненко,
1998]. Исследования данного автора считаются научно-популярными, в
этом смысле характерна его монография, выпущенная в 2010 г.,
написанная для широкого читателя [Тиваненко, 2010].
Естественно, довольно подробно рассматривается этническая история
племен Байкальского региона, особенно в эпоху Средневековья. Поэтому
в данной работе широко используются труды бурятских ученых,
вплотную занимавшихся проблемой этнической истории средневековых
племен Байкала.
Сведения из бурятских хроник и родословных использованы в труде
бурятского
ученого
Ц.Б.Цыдендамбаева,
написавшего
работу
по
происхождению родов бурятских племен хори и эхиритов [Цыдендамбаев,
1972, 664 с.].
20
Восточные источники использованы в монографии бурятского
исследователя
Г.Н.Румянцева,
проследившего
этническую
историю
хоринских бурят. Ему принадлежит отождествление носителей названия
хор с древними сяньби. Т.е. он хоринцев связывал с изначальными
монголами [Румянцев, 1962, 240 с.].
Археологические
и
исторические
источники
использовал
Б.Б.Дашибалов. Он попытался провести связь между курыканами и хори и
дать подробные сведения о курыканах на основе историографических и
археологических материалов [Дашибалов, 1995, 191 с.].
Довольно
интересным представляется его взгляд на этническую связь саха с данным
регионом и бурятским этносом. Им утверждается, что монголоязычный
хоринский компонент связывает оба народа и выводит к их предкам –
курыканам. Выявление дальневосточного субстрата в курыканской
культуре позволило ему изменить прежний взгляд и прийти к выводу о
монголоязычии курыкан. Последнюю волну тюрков, принесшую в регион
Байкала погребения с конем, он связывает с кыпчаками, считая, что
именно через Прибайкалье шла тюркская ветвь саха [Дашибалов, 2003,
124 с.].
Д.С.Дугаров в своих исследованиях огромное внимание уделяет роли
тюркского и индо-иранского субстрата в этногенезе бурятского этноса. В
его монографии и в отдельных статьях подчеркивается наличие древнего
тохаро-юэчжийского субстрата в этногенезе бурятов и саха, восходящего
еще к бронзовому веку, которую он связывает с динлинами [Дугаров Д.С.,
1991, 302 с.].
Перу
Б.Р.Зориктуева
монография,
посвященная
принадлежит
актуальным
фундаментальная
вопросам
научная
этногенеза
средневековых монголов и бурятов. Преимуществом его трудов является
внедрение экспедиционных материалов, в частности по хоролорам
Якутии, а также многолетный, глубокий научный анализ всех аспектов
проблемы. Владение источниковым потенциалом ССМ позволяет ему
21
критически относиться ко многим гипотезам, имеющим отношение к
ранней этнической истории бурят и монголов [Зориктуев, 1997, 2011].
Признанный специалист по хуннской археологии П.Б.Коновалов
большое внимание уделяет также ранне-монгольскому периоду, связывая
вопросы формирования ранних монголов с территорией Прибайкалья
[1999, с. 125–126]. Саянтуйскую, дарасунскую, бурхотуйскую культуры
Забайкалья и усть-талькинскую Прибайкалья Н.В.Именохоев объединяет в
рамках единой ранне-монгольской культуры [1989, 1992].
Проблема
локализации
и
идентификации
«лесных
народов»
Баргуджин-Тукума XIII в. является спорной проблемой. Этой проблеме
посвящены монографии Д.Д.Нимаева, считающегося одним из ведущих
исследователей
по
этногенезу
бурятского
этноса.
Он
является
сторонником традиционной точки зрения, согласно которому, племена:
хори-туматы,
баргуты,
булагачины
и
кэремучины
все
монголоязычными и являются предками бурятского народа.
исследовании
были
В его
хори-туматы предстают как этнические буряты, вокруг
которых образовался бурятский этнос [Нимаев, 2007].
Племени булагатов, имевших прародителем Буха-нойона, посвящены
статьи Е.В.Павлова, связывающего генезис булагатов с омонголиванием
«периферийных» уйгуров.
В его работах изучаются этнолокальные
группы западных бурятов, этнически близких, даже считающихся
потомками осколков якутов на Верхней Лене [Павлов, 2008-2009].
Статьи и монография Б.З.Нанзатова посвящены этнонимам западных
бурятов. При изучении этнонимов западных бурят он обращается к
материалам древнетюркского языка. Такие исследования показывают
преемственность булагатов и эхиритов от племен древнетюркского
периода, обитавших в территории Прибайкалья [Нанзатов, 2003].
Многочисленные
статьи
и
монография
Д.В.Цыбикдоржиева
посвящены воинским культам и военному делу бурят. При этом он часто
22
обращается к якутским материалам, считая их наследием якутских племен
хоринцев и батулинцев [Цыбикдоржиев, 2003, с. 41].
Иркутский
археолог
В.С.Николаев
выделил
усть-талькинскую
археологическую культуру в территории Южного Приангарья на основе
погребальных памятников с конем, которую он связывает с племенем
туматов [Николаев В.С., 2004]. Если ранее Е.Ф.Седякина его определяла X
в. [Седякина, 1965], то радиуглеродная датировка дала возраст этой
культуры – XII-XIV вв. На основе сопоставления погребального обряда,
культурных элементов сопутствующих погребениям определена его
принадлежность к этническим предкам саха [Николаев В.С., 2004].
По мнению А.В.Харинского, с VIII в. в Прибайкалье формируются
две культурно-исторические области – Ангаро-Ленская и Байкальская,
существенно отличавшиеся друг от друга. По этим новым данным, ни о
какой единой курумчинской, тем более курыканской культуре не должна
идти речь [Харинский, 2001].
Отдельные вопросы этнической истории племен, близких к этносам
Байкальского региона затрагивается в трудах историков и этнографов
Республики Хакасия, Тува и Горный Алтай. Так в монографиях
В.Я.Бутанаева
представлены
богатые
фольклорно-этнографические
произведения хакасов, собранных автором в экспедициях в течение 40 лет
[Бутанаев, 1984, 2000; Бутанаев, Бутанаева, 2001, 2008; Очерки по истории
Хакасии, 2008; Бутанаев, Худяков Ю.С., 2001]. Классическими по истории
народов Южной Сибири считаются труды Л.Р.Кызласова [1984, 1992].
Очень удачным и насыщенным многочисленными гипотезами
является труд алтайского ученого Н.В.Екеева [2011]. Изучение этногенеза
тувинцев не обходится без обзора источников по племенам урянхай и
тумат. Из трудов по происхождению тувинцев особо выделяется работа
Н.А.Сердобова [1971]. Этимологии тувинских названий родов и племен
посвящены работы Б.И.Татаринцева [2009]. В его работах есть статьи
посвященные этнонимам эргит, тумат, монгол, адай, чооду, близкие к
23
якутским.
Безусловным плюсом его трудов является обращение к
материалам якутского языка.
В труде А.М.Малолетко «Древние народы Сибири. Этнический
состав по данным топонимики» в 3 томе «Докаганатские тюрки»
рассмотрены вопросы раннего становления тюркоязычных народов. В нем
проанализирована версия о возможности происхождения тюркоязычных
народов в последовательности кеты – хунну – тюрки (эпоха бронзы и
позже) [Малолетко, 2004].
В труде ученого из Внутренной Монголии Сайшияла «Сказание о
Чингисхане» использованы первоисточники на монгольском, китайском,
японском, персидском, русском и некоторых европейских языках, а также
народные предания [2006].
Постольку
предполагается активное участие в этногенезе саха
племен, обитавших в Монголии в дочингисхановскую эпоху, то в качестве
источников выступают «Сборник летописей» Рашид ад-Дина [1952, 221
с.] и «Сокровенное сказание монголов» [Козин, 1941, с. 5–122]. В этих
сочинениях огромное внимание уделяется меркитам, как наиболее
опасному и сильному противнику монголов в борьбе за владычество в
Центральной Азии в конце XII – начале XIII вв.
Как источники по
истории тюрко-монгольских племен Монголии и региона Байкала они
еще не подвергались объективному научному анализу.
Важным
источником
по
средневековым
тюркским
племенам
Забайкалья и Прибайкалья также являются рунические надписи древних
тюрков и уйгуров и енисейские надписи. Настоящий анализ этих
памятников проделан в трудах С.Е.Малова [1951, 1952] и И.В.Кормушина
[2008].
Также внимательно проанализированы нами сведения из китайских
летописей о средневековых народах Прибайкалья и Забайкалья, данные в
переводах Н.Я.Бичурина, Н.В.Кюнера, Ю.А.Зуева и А.Г.Малявкина.
Перевод Н.Я.Бичурина был выполнен в блестящем стиле, но при
24
обращении к его работе не стоит забывать, что его автор трудился в
начале XIX в., т.е. в самом начале рождения востоковедческой,
исторической науки [1953, 332 с.]. Поэтому в трудах Н.В.Кюнера [1961,
281 с.] и А.Г.Малявкина [1989, 432 с.] встречаются более точные сведения
о средневековых тюрко-монгольских племенах Восточной Сибири и
Центральной Азии.
Арабо-персидские
источники
в
основном
включают
административно-географические справочники, в них имеются сведения о
населяющих Центральную Азию племенах. Сочинение персидского
автора Гардизи «Зайн ал-ахбар» («Украшение известий») написанная в
1050 г. является историческим трудом по истории Хорасана, но в ней
имеются известия о Центральной Азии, основным источником которых
послужил труд арабского поэта и историка Ибн Мукаффа (умер в VIII в.).
Обширные
сведения
географическом
о
племенах
сочинении
Центральной
«Худуд-ал-алам»
Азии
имеются
(«Границы
в
мира»)
неизвестного персидского автора (982 г.) – в английском переводе
В.Ф.Минорского
источников
[Minorsky,
даются
в
1937].
работах
Круг
арабских
В.В.Бартольда
и
и
персидских
И.Маркварта;
В.Ф.Минорского.
Своебразно интерпретирует китайские источники в многочисленных
статьях и монографии востоковед Ю.А.Зуев, приводящий интересные
сведения по этнической истории тюркских народов [1967, 2002].
Древнетюркские рунические надписи и древнекитайские источники
активно использует С.Г.Кляшторный. Его перу принадлежит наиболее
фундаментальная статья по происхождению этнонима канглы [1986]. Ему
также удалось собрать информацию о татарах Центральной Азии и
проанализировать концепцию Рашид ад-Дина о татарских государствах
[1994, 2000, 2005].
Постольку в данной работе исследуется тема происхождения буирнурских татар, то затрагивается вся доступная нам историография по
25
средневековым
татарам.
Г.Миллер
в
описании
Сибири,
которая
первоначально носило название Описание Сибирского ханства, уделяет
огромное место истории средневековых татар [1999, 2005].
По его
мысли, от Урала до Енисея существовала единое татарское государство.
В этой концепции огромное место им уделяется народу саха, в качестве
потомков настоящих татар описанных Абульгази [1906]. Первоначально
работа Абульгази даже издавалась под названием «Родословная татар»,
потом было изменена на «Родословную тюрков» [1906]. В XVII в. в
европейской науке доминировало мнение о принадлежности Евразийских
степей единому народу татар. Это отразилось в работах И.Страленберга
[1730], Н.Витзена «Северная и Восточная Тартария» [2010].
Современных трудов по истории средневековых татар, где затронуто
проблема этнической истории буир-нурских татар довольно много. Это
труды Д.М.Исхакова и И.Л.Измайлова «Этнополитическая история татар»
[2007]. Имеется многотомная история татар с древнейших времен, в 3
томе в ней коротко затронуто проблема бытования термина татар в
Центральной Азии, этнополитическая история буир-нурских татар [2009].
Проблема соотношения между татарами и монголами затрагивается в
труде Т.Д.Скрынниковой [2013].
В целом же в исследованиях авторов, посвященных проблеме
происхождения
интересный
многих
фактический
тюрко-монгольских
этносов,
материал, пригодный
для
содержится
сравнительно-
сопоставительного использования с данными исторических преданий
саха. Такая методика позволила рассмотреть изучаемую тему на более
широкой источниковедческо-историографической основе.
Слабым местом в изучении проблем этногенеза и ранней этнической
истории саха является изучение этногенетического анализа его родов и их
древней истории. Между тем, в изучении родоплеменной структуры и
вопросов их происхождения, в советской и постсоветской российской
26
науке имеются масса интересных исследований, имеющих пример для
подражания. Это труды Л.П.Потапова (1969), В.М.Кимеева (1989),
Р.Г.Кузеева (1974), М.С.Муканова (1974) и т.д. Этим трудом мы хотим
восполнить недостающий материал.
27
Глава 1.
Тюркоязычные племена Байкальского региона в
раннем средневековье и проблема этногенеза саха
1.1. Курыканская проблема в этногенезе саха
В советской науке в XX в. прочно утвердилась традиция связывать
этногенез и раннюю этническую историю якутского народа с курыканами.
Во многих монографиях и учебниках этот факт давно преподносится как
непреложная истина. Это мнение укрепилось в исторической литературе
вместе с концепцией об исходе тюркоязычных предков саха с Байкала
под натиском монголоязычных предков бурятов.
О принадлежности
именно курыканам раннесредневековых археологических памятников
Прибайкалья объединенных в рамках курумчинской археологической
культуры утверждают все энциклопедии и академические издания.
Источниками изучения средневековой истории тюркских народов
являются рунические памятники, китайские летописи и сочинения арабоперсидских путешественников. Их интерпретацией успешно занимаются
не одно поколение отечественных и зарубежных ориенталистов. Их
исследования имеют неотложное значение для
ранней этнической
истории
устойчивая традиция
изучения этногенеза и
тюрко-монгольских народов. Сложилось
связывать происхождение того или иного
современного народа со средневековым этносом. Это тенденция привела
к
всплеску
фолькс-исторической
пространстве.
Поэтому
сначала
литературы
надо
в
тщательно
постсоветском
разобраться
с
источниками и историографией, чтобы подойти к данному вопросу с
научной точки зрения.
В
статьях
научно-популярного
характера
часто
появляются
непроверенные версии, вроде утверждения о высоком кузнечном
мастерстве древних курыкан – предков саха; или об обитании курыкан в
28
Приангарье, вплоть до монгольского времени. Часто такие сведения,
попадая в страницах учебников края, республики и народа и начинают
восприниматься как непреложный факт.
В XIX в. из китайских летописей, переведенных Н.Я.Бичуриным,
ученый мир узнает о существовании в средневековье народа гулигань.
Так в династийной хронике «Старая Танская история» речь идет о том,
что: «Гулигань помещаются на север от Ханьхай. Много лилий. Разводят
хороших лошадей. Их страна на север достигает моря, отстоит от столицы
очень далеко. Еще на север, если перейти через море, то дни длинны, ночи
коротки…» [Кюнер, 1961, с. 281].
Именно, иероглиф Ханьхай был переведен Н.Я.Бичуриным как
Байкал: «Гулигань кочевало по северную сторону Байкала». Однако у
поздних исследователей сложилось различное мнение, по поводу
месторасположения местности Ханьхай. Ю.А.Зуев подразумевает под ней
Хангай – нагорье в центральной части Монголии, Э.В.Бретшнейдер писал,
что Ханьхай – это часть пустыни Гоби. Жу Шунь комментируя ХШ, к
слову Ханьхай дал такое примечание: «Ханьхай – это название северного
моря» [Малявкин, 1989, с. 140].
Если китайские и иностранные комментаторы соглашались с тем, что
под Ханьхаем – пустыней, за которой обитали гулиганы, фигурирует
Ледовитый океан или северная тундровая зона, то советские и российские
историки
даже мысли не допускают о возможности знакомства
средневековыми ханьцами столь отдаленных территорий и даже обмена
дарами. Из страны гулиганей в Танскую империю, прежде всего,
привозили рог хуту (мамонта), в переводе Н.В.Кюнера прямо написано,
что там «гнездо мамонта» [Кюнер, 1963, с. 286]. Значит, гулиганы за
костью мамонта даже могли ходить в острова Ледовитого океана.
Секретарь Цинской династии XVIII в. пришел к выводу о том, что
гулиганы жили в местности Якутск (Ятэку), близ моря, на крайнем северовостоке. Ханьский историк династии Цинь XVIII в. заметил, что место
29
восхода солнца не может быть пройден ни на конях, ни ветром, а пустыня
Ханьхай просто находится на Крайнем Севере. Поэтому он пишет, что,
только из хвастливых слов послов из страны гулиганей
они были
записаны в летописи. В то время, среди ханьцев просто не было людей,
лично посетивших эти далекие северные края [Кюнер, 1961, с. 35].
Еще посланник из страны гулиганей поведал о том, что Ханьхай
(пустыня), есть местность – расположенная близко к месту восхода
солнца, изумив этим сообщением китайских географов. Гулигань из всех
племен теле, считались наиболее отдаленными
[Кюнер, 1961, с. 35].
Отсюда можно придти к выводу, что гулиганы жили в местности, где
зимой тянулись длинные полярные ночи, и наоборот летом солнце очень
долго стояло на горизонте.
Если исходить из того, что гулиганы жили севернее пустыни Гоби, то
является непонятным утверждение о том, что гулиганы являются самым
северным поколением теле. Ведь байырку – другое телеское племя, по
мнению
исследователей,
проживало
в
территории
котловины. Значит, гулиганы могли располагаться
Баргузинской
более северных
широтах.
В то же время описание гулиганей соответствует степному племени,
ведущему кочевой образ жизни: «Производят отличных лошадей. Голова
этих лошадей походит на (голову) верблюдов. Мышцы и кости грубы и
крепки. Лучшие из них в день проходят несколько сот ли (верст)»
[Окладников, 1955, с. 315]. Гулиганы-курыканы были кочевым народом, и
этот факт противоречит материалам курумчинской культуры, чьи
обитатели были полуоседлыми земледельцами.
По свидетельству китайской хроники, племена гулигань (курыкан) и
дубо были соседями: «На север от двух племен (поколений) Гулигань и
Дубо имеется небольшое море. Когда лед крепок, лошади, идя 8 дней,
могут переправиться. На север от моря много больших гор. Жители их по
виду очень крупны. Обычаем походят на Гулигань» [Кюнер, 1963, с. 286].
30
Следовательно, в этом отрывке
племена Дубо (тумат) и
гулиганы
(курыканы) упоминаются как обитатели крупного озера, сравнимого с
небольшим морем.
Предполагается, что это озеро Байкал, хотя
территория обитания племени дубо, всегда отмечается около озера
Хубсугул. А.П.Окладников в крупных людях, обитающих в горах,
предполагал племя дахань, по его мнению, проживавших на Верхней
Лене и оставивших воробьевскую культуру [Окладников, 1955]. Как
отметил Н.Я.Бичурин, в земле гулиганей было много сараны или лилии,
следует указать, что их много растет по горам от вершин Енисея до Чикоя.
Во времена правления
Тайцзуна, гулиганы принесли свою дань
Танской (табгачской) династии, их территория была номинально
включена в состав империи и была создана административная область
Юаньцюэчжоу. В годы правления Луншо (661-663) это область была
переименовано в Юйучжоу и подчинена дудуфу (чиновнику) Ханьхая
[Кюнер, 1963, с. 283].
Вполне
вероятно,
китайские
чиновники
исходя
из
факта
преподнесения даров гулиганями, могли номинально включить их в
список областей империи Тан, хотя это зависимость скорее существовало
только на бумагах табгачских чиновников. Сохранился рассказ о
преподнесении
великим
старейшиной
гулиганей
«10
скакунов»
императору Тан. Любопытно, что в преподнесенных лошадях в основном
преобладал «пегий цвет» [Окладников, 1955, с. 283].
В другом месте о вероятном месте жительства гулиганей: «Гулигань
живут на северной стороне от Хуйхэ, на север от Ханьхай. Двое сыцзинь
вместе живут» [Кюнер, 1963]. Хуйхэ – китайское произношение имени
уйгуров. Следовательно, гулигани проживали севернее Селенги, где жили
уйгуры – Центральной Бурятии. В летописи династии Ляо упоминается
область Гулигань, это территория Приамурья, где обитали чжурчжэни.
Теперь разберем сведения о курыканах, о которых есть два
упоминания в надписях на надмогильнем камне Кюль-Тегина. В
31
частности, в четвертом и четырнадцатом строфах большого памятника в
честь Кюль-Тегина
написано следующее: 4 строфа -
«(В качестве)
плачущих и стонущих (т.е. для выражения соболезнования) (пришли)
спереди, из (страны) солнечного восхода, народ степи Бёклийской, (а
также) табгач, тибетцы, авары и Рим, киргизы, уч-курыканы, отуз татары,
кытай и татабыйцы, столько народов придя, стонали и плакали» [Малов,
1951, с. 29, 36].
К курыканам здесь применен термин уч – три, что
позволило появлению довольно примечательной гипотезы В.В.Свинина о
курыканах – в качестве трехплеменного союза тюрков (саха), монголов
(бурят) и эвенков-тунгусов.
В 14 строфе памятника говорится о противниках древних тюрков: «Справа (т.е. на юге) народ табгач был (ему) врагом, слева (т.е. на севере)
народ токуз-огузов (под начальством) Баз-кагана был (ему) врагом,
киргизы, курыканы, «тридцать татар», кытай и татабы все были (ему)
врагами» [Малов, 1951]. Курыканы здесь представлены в одном списке
вместе с кыргызами, табгачами, тогуз-огузами, и кытаями среди врагов
Каганата, то считается, что они были воинственными и стояли на одном
ряду с этими народами.
В седьмом памятнике с р. Уйбат встречается изречение: «При взятии
племенного союза Уч-курыкан Вы Тириг-бек (были) словно клыкастый
вепрь!».
Тириг-бек с дружиной из 40 батыров ходил в боевой поход
против курыканов и в свирепой битве покорил восточных соседей
кыргызов, обитавших в Прибайкалье. Как предполагает В.Я.Бутанаев,
захват или покорение курыкан кыргызами произошел уже в первой
половине VIII в. н.э. [Очерки истории Хакасии, 2008, с. 155].
И.В.Кормушин вместо прочтения уч-курыкан предлагает чтение куч уйгур
хан – сильного уйгурского хана. Следовательно, надпись повествует о
разгроме кыргызами уйгуров [Кормушин, 2008, с. 158].
Немало дров наломано и по поводу происхождения этнонима
курыкан. Также есть версия, что этноним курыкан происходит от
32
бурятского «хюргэн-кюргэн» и тунгусского «курокан, куракан, курэкэн»,
что означает «зять». В то же Г.В.Ксенофонтов первым заявил о тюркском
происхождении этого слова [Ксенофонтов, 1992, с. 195]. Так по Рашид-аддину у монголов существовало традиция, именовать все зятья Чингисхана
в придачу к своему имени получали титул «куркан» [Рашид-ад-дин, 1952,
с. 175]. Также, имеется Интернет-версия, что термин курыкан мог
обозначать какой-то титул.
Б.З.Нанзатов предложил новое прочтение этнонима уч курыкан как
«три военных гарнизона».
В ДТС есть слово qoriyqan ~ quriqan,
совпадающее с этнонимом курыкан (quriqan «ДТС») и имеющее значение
«стан, военный лагерь» [Нанзатов, 2003, с. 30]. Тем самым, он предлагает
оригинальный взгляд на объединение уч-курыкан как на военный
дистрикт, состоящий из трех гарнизонов, организованный в таежной зоне
Западного Прибайкалья, в верховьях Ангары и Лены [История Бурятии,
2011, с. 263].
Было замечано, что термин курыкан имеет семантическую связь с
бурятским словом хорео (загон для скота, изгородь) и якутским кюрюё
(загон для скота, изгородь). Поэтому Д.В.Цыбикдоржиев в курумчинских
городищах, которые одни считают святилищами, другие укреплением или
загоном для скота,
видит «классические» мужские дома, т.е. места
временного проживания подростков и юношей [Цыбикдоржиев, 2004, с.
342]. Исходя из устного объяснению Г.В.Попова, следует указать, что в
ДТС приводится слово qoriqan, читаемое не как курыкан, а как хориган. К
тому же, если слово курыкан имело значение гарнизон или мужской дом,
то само собой отпадает проблема этнической преемственности между
курыканами и хори.
Вторая
часть
слова
курыкан
–
кан
является
дополнением,
прибавляемым к названию племени. Например, ураныкаан от имени
племени уран. Следовательно, курыканы имели реальное название – кури,
хори. Специалисты по руническим памятникам отмечают, что термин
33
курыкан читается раздельно как хоро хан (информация к.ф.н. Г.Г.Левина),
что можно перевести как предводитель племени хори. И.В.Кормушин, имя
курыкан склонен сопоставить с именем хоринских бурят [2000, c. 61].
Но по замечанию И.В.Константинова, курыканы Прибайкалья и
монголоязычные хори никакого генетического родства не имеют и
хоринцы не входили в состав курыкан. Из сведений ССМ о хори-туматах
он пришел к выводу, что курыканы и хоринцы являются различными
народами. Так хоринцы рисуются как типичные кочевники, то курыканы
отождествляемые
с
курумчинцами
вели
оседлый
[Константинов, 2003, с. 51-52]. Действительно,
образ
жизни
гулиганы – китайских
источников являлись хорошими коневодами, выращивающими отличных
скакунов; то обитатели курумчинской культуры оседлыми земледельцами
и скотоводами.
В качестве доказательства тождественности племени хори с
курыканами обычно приводятся сведения в арабо-персидских источниках
о племени фури или кори IX–X вв. на Ангаре. Исходя из того, что в
арабском алфавите буквы «к» и «ф» в легко смешиваются, исследователи
иногда название племени «фури» читают как «кори». Автор IX в. Гардизи
указывает большое племя «фури», Тахир Марвази называет племя кури
(XII в.) и помещает к востоку от кыргызов. Худуд-Ал-Алам описывает
племя фури как грубых каннибалов, имеющих особый язык [Румянцев,
1962, с. 121].
Однако в красочном описании племени фури в Худуд-Ал-Аламе
наглядно можно увидеть традиции лесного, охотничьего племени. Так,
одежда их состояла из лесных шкур, пищей им служило мясо дичи. Еще
можно подчеркнуть неукротимую жажду свободы у лесных жителей,
заключающуюся в отказе пленных от пищи и стремлении любой ценой
освободиться от поработителей, а также отсутствие транспортных
животных, наличие простых деревянных луков, похороны умерших на
деревьях, постоянные межродовые войны. Все это характеризирует
34
«фури» как племена лесных охотников [Бартольд, 1963, т. 2, ч.1, с. 2840].
Таким образом, в описании фури можно отметить две особенности:
их крайнюю дикость и особенный язык, отличный от языков всех других
племен. Эти особенности не могут быть отнесены ни к обитателям
курумчинской
культуры,
ни
к
тюрко-монгольским
народам.
Следовательно, здесь, возможно, впервые в письменных источниках
появляются сообщения о таежном населении Сибири. К тому же народ
Фури включают в состав
кыргызского каганата, хотя они проживали
отдельно, не смешиваясь с ними. Данное сообщение можно отнести к
кетоязычным народам или к самодийцам. Курумчинцы-ангарцы, как и
бурят-монголы, в отличие от них не
входили в состав енисейских
кыргызов. Еще А.П.Окладников отметил эти сведения, схожие с
описанием жизни кетов, однако он отнес их к болотному племени,
проживавшему по дороге к народу фури [Окладников, 1959, с. 135].
По свидетельству секретаря Юаньской династии, приангарские кули
(кори) являются потомками древнего племени Гуливо (гулигань) [ГруммГржимайло, 1926, с. 426]. Значит, здесь зафиксировано этническая
преемственность между страной Гулигань и племенем кори арабоперсидских источников и кули-ангу-хэшэ в Юань-ши. Значит, впервые
неизвестный юаньский переписчик отождествил кори с гулиганями,
заложив тем самым начало обширной историографии данного вопроса.
По данным Тан шу, приводимого Дж. Гамильтоном, курыканы
входили в состав племен тогуз-огузов или теле,
наряду с уйгурами,
сирами, дубо [цит. по: Кляшторный, 2010, с. 164]. Значительная часть
племен тогуз-огузов ушла в западные степи и принимала активное участие
в формировании огузов, ставших предками туркмен, азербайджанцев и
турок. Часть курыкан могла уйти в составе огузского движения на запад;
так, среди туркмен обнаруживается племя каркын [Джикиев, 1991, с. 40].
35
Выдающиеся
советские
ученые
А.П.Окладников,
С.Е.Малов,
С.А.Токарев, Б.О.Долгих считали курыкан тюркоязычными, отождествляя
в целом с предками якутов. Монголоязычными их считали в основном
зарубежные исследователи: П.Пелльо, Л.Амбис, Ю.Д.Талько-Грынцевич,
а также А.Н.Бернштам, В.В.Бартольд и В.Л.Котвич, считая их в основном
предками хоринских бурят [Румянцев, 1962, с. 143].
В Монголии вплоть до начала XIII в. сохранялись племена, которые
считаются потомками курыкан.
Потомков курыкан
также видят
в
названии тюркского племени куркан XII в., которые присоединились к
монголам. Кереитский род кыркын, жалаирский род куркин можно
считать потомками племени курыкан [Аманжолов, 1959, с. 49].
Потомков курыкан видят в бурятском роде хурхад среди эхеритов и
булагатов. Г.О.Авляев пишет, что часть курыкан сохранилась в среде
ойратов-торгаутов и калмыков-торгаутов под именем гурвуд, т.е. гурвуды
это калмыцкая калька древнего этнонима «уч-курыкан» [Авляев, 1994, с.
141].
Тюрколог Ю.А.Зуев считает установленным подлинное звучание
терминов гэкунь и цзянькунь, в которых видят кыргызов, как кыркун.
Этноним кыркун он расшифровывает исходя из тюркской лексики «кыр» «поле», «степь»; и «кун» - полевые гунны, степные гунны [Зуев, 1958, с.
73]. Следовательно, кыркун был самоназванием древних таштыкцев. От
них откололись курыканы, ушедшие на Байкал и енисейские кыргызы
(хакасы). Эти данные позволяют, по утверждению Ю.А.Зуева, признать
тождество курыкан с кури (хори) [Зуев, 1962].
Отождествление предков саха с курыканами обосновано и на
археологических
источниках.
археологического
материала
По
из
словам
А.И.Гоголева,
центральных
районов
анализ
Якутии,
датируемого ХIV-ХVШ вв., показывает определенное сходство некоторых
вещей с курыканами [Гоголев, 1993]. С курыканским наследием в
якутской традиционной культуре связывается обряд трупосожжения,
36
существовавший до середины XVII в. Интересно также провести
аналогию между надмогильными сооружениями курыкан из каменных
плит в виде пирамидок высотой до метра (ураса) и якутским обрядом
«Проводы Айысыт», когда над закопанным последом женщины собирали
из лучинок урасу и сжигали.
После
времен
А.П.Окладникова,
археологическое
изучение
средневековых культур Байкальского региона дополнено открытиями
новых памятников и получило более широкое осмысление. Так
А.В.Харинский понятие курумчинская культура оставляет лишь потому,
что это определение довольно прочно вошло в археологический обиход.
Он предлагает этим словом назвать лишь один из культурнохронологических
этапов
культуроопределяющими
в
истории
признаками
Ангаро-Ленской
этапа
служат
области,
захоронения
долоновского типа и уту-елгинская керамика. Время их существования на
территории Предбайкалья – VIII – XI вв. [Харинский, 2001б, с. 20].
По мнению А.В.Харинского, понятия «курыканская культура» и
«курумчинская археологическая культура» (выделяемая на основе
захоронений
черенхынского
типа)
территориально
не
совпадают.
А.В.Харинский предлагает закрепить за средневековыми захоронениями
на
боку
с
подогнутыми
ногами,
ориентированными
головой
преимущественно на северо-восток, термин «погребения черенхынского
типа». Судя по китайским хроникам, гулиганы жили к югу от Северного
моря (Бэйхай), соотносимого с озером Байкал. Поэтому они могли
проживать на Тункинской долине и низовьях Селенги [Харинский, 2001а,
с. 14; Харинский, 2001б, с. 25-27, 53]. Эти районы располагаются южнее,
чем область распространения погребений черенхынского типа.
Антропологические материалы подтвердили предположение об
уникальности населения курумчинской культуры. Дальнейшую судьбу
курыкан А.И.Бураев считает исторической загадкой. Их участие в
37
этногенезе якутов врядь ли было определяющим [Бураев А.И., 2005, с.
211-215].
Антропология курумчинского населения сопоставима с хуннами
Монголии и Забайкалья [Бураев А.И., 2000, с. 83-93]. Возможно, эти
примеси и проявляются в антропологии населения курумчинской
культуры, так как они схожи с современными народами Нижнего Амура –
ульчами и негидальцами [Бураев А.И., 2000, с. 91-92].
Следовательно,
под
понятие
курумчинской
культуры,
отождествляемого с курыканами, попадают разновременные культурные
памятники Байкальского региона, определяемые периодом средневековья.
Некоторые исследователи считают, что археологическая культура может
соответствовать
определенному
этносу
(племени,
племенам)
или
этнической общности (народа, народности). Но этнос (этническая
общность) в других случаях вполне может соответствовать нескольким
археологическим культурам и наоборот. Поэтому основным источником
по
этнической
атрибуции
средневекового
населения
являются
письменные. В соответствии с письменными источниками в Байкальском
регионе в раннее средневековье (V-VII вв.) могли проживать несколько
этносов: уч-курыканы в Тунке; бома-алаты в Приангарье, байырку в
Баргузинской долине, уйгуры – потомки гаогюйцев около Селенги, байси
(белые урянхайцы) – в Западном Забайкалье.
Государственным гербом
изображение
РС (Я) в 1992 г. стало наскальное
всадника со знаменем.
Это изображение имеется в
Шишкинских писаницах, которое находится близ Качуга в Иркутской
области.
Существует
мнение,
что
гордые
всадники-знаменосцы
верхнеленских писаниц являются реальными, но уже обожествленными,
военно-аристократическими
вождями
родов
и
племен
курыкан,
предводителями его боевых дружин и властителями [Окладников, 1959, с.
132].
38
А.П.Окладников
считал,
что
ленские
знамена
обнаруживают
наибольшее внешнее сходство с знаменами енисейских кыргызов.
В
боевой традиции енисейских кыргызов каждое армейское подразделение
обозначало себя боевым знаменем «туг» [Очерки истории Хакасии, 2008,
с. 125]. Поэтому можно подумать, что всадники со знаменами могли быть
изображениями вождей кыргызской дружины, доходившей до Верхней
Лены.
По словам И.В.Асеева, среди Шишкинских писаниц был обнаружен
рисунок кыргызского всадника, манера исполнения лошади которого
живо напоминает лошадь под всадником на Сулекской писанице.
Сходство проявляется в том, что грива коней подстрижена тремя зубцами,
оба всадника закованы в кольчугу или броню, на головах островерхие
шлемы. Поэтому он предполагает, что кыргызского всадника на первом
камне Шишкинских скал изобразила рука кыргызского художника, волей
судьбы оказавшегося на Лене [Асеев, 2009, с. 176].
Таким образом, отнесение рисунка изображающего всадника со
знаменем к предкам якутов – курыканам, плод мифологизации истории
принятого в советское время. Принятие этого рисунка в качестве герба
республики Саха (Якутия) относится к началу 90-х гг., когда шел поиск
символов,
свидетельствующих
постсоветских
свидетельствует
народов.
о
наличие
Сейчас
появлении
понятно,
военной
государственности
что
это
изображение
и
воинственной
дружины
аристократии у средневековых племен Верхней Лены.
было
у
Возможно, это
связано с миграциями енисейских кыргызов в период их
«великодержавия».
Курыканы стали прочно ассоцироваться с древними предками саха.
Но при внимательном знакомстве с подоплекой историографических
вопросов и источниками на разных языках, теория курыканского
происхождения
саха
начинает
курумчинской культуры
рушиться.
Тем
более,
носители
не связаны с курыканами, более того,
39
отвергается само существование единой
курумчинской культуры с
охватом территории Приангарья, Верхней Лены и Баргузина. Поэтому
дальнейшее изучение курыканской проблемы должна быть свободной от
историографических мифов.
История средних веков состоит из постоянных миграций в результате
войн и природных катаклизмов.
В ходе таких передвижений племя
курыкан окончательно потерялось, она вошла в состав других этносов и в
таком виде вполне могла принимать участие в этногенезе саха, как и
других тюрко-монгольских народов. Поэтому принимать их в качестве
прямых этнических предков саха является некорректным с исторической
точки
зрения, пока не доказано их преемственность
с носителями
названия хор-хори.
1.2. Бома (алаты) и таежные предки тюрко-монголоязычных
народов Сибири
Исходя из экономического и геополитического значения Сибири,
изучение древней истории региона и в последующем будет представлять
все больший интерес. Анализ сведений китайских источников, из которых
нам собственно известны названия и сведения о средневековых племенах
Сибири имеет обширную историографию. Существует масса научной
литературы, сопоставляющей сведения из этих источников с материалами
средневековой археологии края. При изучении районов Средней и
Западной Сибири большое внимание уделялось сведениям о племени
бома-алатов.
Н.Я.Бичурину принадлежит фраза о том, что «Бома – по-видимому,
это были предки нынешних якутов» [Бичурин, 1950, с. 350].
Данное
утверждение первого российского ориенталиста заслуживает внимания,
постольку исследователи давно отмечали древние корни самобытной
40
культуры саха. Д.Г.Савинов тоже считает, что многие детали в описании
бома напоминают этнографию якутов [Савинов, 2008, с. 118].
Термин «бома» считается китайской транскрипцией тюркского слова
«ала». Термин бома, является китайским переводом древнетюркского
этнонима алат, известного впоследствии в формах алачи, алак-булак,
булак-ат, алан, алачин и т.д. Первые сведения об алатах появляются в
китайских источниках с IV в. Среди 19 южнохуннских поколений,
переселившихся с севера в Ордос, девятым названо хэлай (алат). В
тюркский период основным местом их кочевий становятся области на
западе Байкала [Зуев, 1962, с. 108–116]. Хуннское племя ала затем вошла
в состав сяньбийцев. Так, сяньбийская фамилия Хэлань произошла от
наименования гор Хэлань (Алашань) [Малявкин, 1989, с. 323].
До нас дошли подлинные названия этого народа в китайской передаче
бице-бике, били и элочже [Бичурин, 1950, с. 350], для сибирских племен
этноним бома являлся кличкой. Данные этнонимы совпадают с именем
племени бикин, согласно Рашид-ад-Дину, имевшего большое влияние до
возвышения найманских ханов [Гумилев, 1960, с. 40]. Но этноним била в
согласии с транскрипции китайского языка можно перевести как быра –
бурат.
Следовательно, в этом названии била, возможно, впервые
обнаруживаются носители имени бурят.
По словам А.М.Илюшина, по вопросу истоков бома существует две
версии. Первая предполагает тождество сибирских Бома с ганьсуйскими
и переселение их в Сибирь в времена предшествовавшие образованию
Древнетюркского каганата [Селезнев, 1994, с. 63-70].
различает
ганьсуйских
самостоятельных
и
этнонима,
сибирских
бома
разделенных
как
Другая
два
огромным
версия
абсолютно
расстоянием
[Илюшин, 2005, с. 114].
В
советской
и
постсоветской
литературе
имеется
обширная
историография изучения этнической истории загадочных бома-алатов.
Локализация бома (алатов) определяется исследователями по-разному:
41
Западное Прибайкалье, верховья р. Ангары; долина Среднего Енисея,
севернее Минусинской котловины; лесостепные районы юга Западной
Сибири, бассейн р. Оби. Исследователи, анализирующие сведения о бома,
как об этнониме или как о государстве, локализовали это этносоциальное
образование в различных физико-географических пределах Сибири.
Как видно в историографии вопроса перечислены все области
пограничные со средневековым государством енисейских кыргызов. Из
китайских хроник известно, что бома граничили с ними.
В.В.Бартольд
памятники
земледельческой
культуры
Например,
(получившей
название ладейской) в районе г. Красноярска, вариантного к культуре
енисейских кыргызов, связывал с алатами (см.: [Савинов, 1994, с. 127].
Л.Н.Гумилев
локализует
бома
на
Енисее
севернее
современного
Красноярска [Гумилев, 1967, с. 216-217, 263]. С.И.Илюшенко также
помещает бома в район г. Красноярска [Илюшенко, 1985]. Локализация
бома-алатов севернее енисейских кыргызов, подразумевает под собой их
связь с кетоязычными народами.
Также позволяет связывать их с
предками хакасских племен: качинцев, сагайцев.
кыргызов
Среди енисейских
XVII в. упоминается Алатырское княжество племенем с
аналогичным названием.
А.Г.Селезнев приходит к выводу, что представители этого этноса в
суйское время обитали на Алтае, а в районе верхних притоков Оби и на
Среднем Енисее появились в цзиньскую и монгольскую (Юань) эпоху.
Автор связывает с ними археологические культуры на территории
Верхнего Приобья в раннем и развитом средневековье [Селезнев, 1994, с.
63-65, 69]. Такая локализация, позволяет связывать бома-алатов с
населением верхнеобской культуры.
Ю.А.Зуев считает раннесредневековое китайское название Бома
областью на реке Нарым в пределах Нарымского Приобья [Зуев Ю.А.,
2002, с. 236]. Здесь мы видим отождествление бома с самодийцами Пегой
42
Орды, однако они были оленеводами, в китайских же источниках бома
представлены как оседлые скотоводы и земледельцы.
Раннесредневековое население Кузнецкой котловины, погребавшее
своих родственников по обряду кремации на стороне А.М.Илюшин
связывал с этнонимом бома. Потом культуру с такой традицией было
предложено обозначить в качестве саратовской культуры и первый этап
этой культуры он связывал с раннесредневековыми бома [Илюшин, 2005,
с. 118]. Из тюркских племен, в территории Кузнецкой котловины, где
размещают бома-алатов, обитали тюльберы, упомянутые и в рунических
надписях. В Приобье нет реликтового названия, которое было бы можно
отождествить с алатами.
А.М.Илюшин без достаточно веской аргументации объявляет бома
самодийцами [Илюшин, 2005, с. 114-119]. Более того, вслед за ним в
Западной Сибири локализует бома Ю.С.Худяков [Бутанаев, Худяков,
2000, с. 66], а также — с некоторыми колебаниями — А.В.Новиков и
Т.Н.Троицкая [Троицкая, Новиков, 1998, с. 85].
Версия о белокуром народе бома-алатов, населявшем северные
склоны Саяно-Алтайского нагорья, появилось с подачи Г.Е.ГруммГржимайло [Грумм-Гржимайло, 1926. с. 51, 59]. Л.Н.Гумилев приходит к
выводу, что бома были распространены рассеянными группами от Алтая
до Байкала [Гумилев, 1960, с. 40-41]. В Саяно-Алтайском районе в данное
время также жили енисейские кыргызы, древние тюрки и уйгуры, азы и
чики, поэтому локализация бома-алатов в данном регионе представляется
проблематичной.
Д.Г.Савинов и А.В.Харинский считают, что областью расселения
бома в древнетюркское время являлась территория Енисейско-Ангарского
междуречья или северо-западного Прибайкалья [Савинов, 1985; 1994,
с.127; Харинский, 2001, с.15].
В других трудах, Л.Н.Гумилев народ бома помещает в Прибайкалье, а
гулигань-курыкан – в Забайкалье, однако, следуя традиции, считал
43
установленным, что курыканы – предки саха и с ними связывал
курумчинскую культуру [Гумилев, 1993, с. 263–265.; 1998, с. 325]. Бомаалатов кемеровский археолог Н.А.Кузнецов локализует в
районе р.
Ангара, связывая с булагатами [Кузнецов, 1995].
Бома обитали к северу от Древнетюркского каганата, при этом алаты
были родственны древним тюркам, что прямо свидетельствует о
тюркоязычии данного племени: «(Путники) достигают (Бома), миновав
кочевья пяти больших туцзюэских племен. Имеют 30 тыс. солдат и 300
тыс. лошадей. Государством Бома управляет эркин, бома от тюрок туцзюе
ничем особенным не отличаются» [Малявкин, 1989, с. 104].
Обитатели государства Бома, иначе Била и Елочжу (термин го –
считается обозначением государства) жили в горах, их население
насчитывалось 30 тыс. только войска, т.е. население страны шесть раз
превышало жителей страны Гулигань (курыкан). Также описывается
обильный снегопад и наличие хвойных деревьев, свидетельствующий о
расположении Бома в таежной Сибири [Малявкин, 1989, с. 106].
Интересно, что курумчинские городища в большинстве случаев также
возводились на господствующих высотах [Дашибалов, 1995, с. 42].
Описание народа бома удивительно напоминает саха: «Поля пашут с
помощью лошадей, масть лошадей пегая, поэтому страна так и называется
(Бома). (Территория страны) на севере доходит до моря. Хотя разводят
лошадей, не ездят верхом, используют кумыс в качестве пищи. Часто
воюют с кыргызами, внешностью большинство похоже на кыргызов,
однако язык друг друга не понимают» [Малявкин, 1989, с. 106].
Будучи
таежным
народом,
они
видимо
были
оседлыми
и
использовали лошадь в основном для хозяйственных целей, как поздние
саха. До сих пор среди саха существует культ лошади – в виде почитания
божества коневодства Джесегея, летний праздник ысыах является
кумысным праздником. Особым почитанием пользуется ала чуогур ат –
лошадь пегой масти. Богатыри олонхо очень часто имеют лошадь пегой
44
масти (ала ат).
Этническая культура саха построено на почитании
кумыса как божественного напитка: священная посуда чороон, кумысный
праздник ысыах все посвящены кумысу.
Также интересны сведения, согласно которым, бома не разводили
быков и овец. Таким образом, бома по существу не знали овцеводства и
разведения крупного рогатого скота, а как многие таежные народы
занимались коневодством.
Древние якуты также в основном держали
лошадей. Как свидельствуют памятники кулун-атахской культуры, во
времена существования этой культуры, балаган не совмещался с хотономхлебом. По мнению исследователей,
массовое разведение крупного
рогатого скота и строительство совмещенных с хотоном балаганов
начинается в связи с необходимостью уплаты ясака в XVIII в. (устная
информация к.и.н. С.К.Колодезникова).
По расположению бома, есть сведения, что их страна находилась на
востоке от племени гуй (увань) в 60 дней пути, на севере от тюргешей и
яньмо в 30 дней пути, на 8 дней пути располагалось племя кэшидань
(кыштым) [Кюнер, 1961, с. 20].
территории Алтая и Саян,
Тюргеши и яньмо вероятно обитали в
хотя имеется локализация тюргешей в
территории современной Кемеровской области [Кузнецов, 2007, с. 212223].
Гуй называемые иногда увань отождествляются с эвенкамитунгусами, но в данном случае описание полярной ночи и рта на темени в
стране Демонов (Гуй) связывает их с территорией Западной Сибири. В
трудах западноевропейских исследователей XIII-XVI вв. называвших
«Темной
страной»
землю
самодийцев,
встречаются
подобные
мифологические сюжеты. Территориальная близость бома от племени
кыштым, предполагает их обитание на Среднем Енисее, либо в
Приангарье.
По хакасскому фольклору к разряду мифических народов относятся
жители сказочной страны Пегих коней – Ала-ат. По данным мифа, страна
45
Пестрых лошадей – Ала-ат располагалась за Восточными Саянами и
Тофаларией, в Прибайкальских степях. В.Я.Бутанаев не исключает, что
сказочные сведения о народе оспы связаны с историческими данными об
алатах древнетюркской эпохи [Бутанаев, Бутанаева., 2008, с. 141-142].
Выделяется, что курумчинская культура является земледельческой, и
этот факт соответствует описанию страны Бома, а не гулигань – типичных
кочевников: «Климат крайне холодный, ежегодно зимой скапливается
столько снега, что деревья не покрыты им только 1-2 чи. С наступлением
тепла и оттаивания (почвы) пашут с помощью лошадей и людей, начиная
с южных склонов; сеют хлеб (пять злаков – у гу)» [Малявкин, 1989, с.
140].
Около поселений курумчинцев найдены древние пашни в виде
длинных
параллельных
свидетельствует
о
грядок.
существовании
Находка
сошников,
плужного
несомненно,
земледелия.
Находки
каменных жерновов говорят о довольно высоких урожаях. Сеяли
курумчинцы просо, пшеницу, ячмень и коноплю [Дашибалов, 1995, с.
140]. Можно добавить еще рожь, получается как раз пять злаков. Здесь
А.П.Окладников, не мог не заметить шаткость отождествления им
курыкан с курумчинцами. Поэтому поспешил заявить, что земледелие их
было примитивным, мотыжным, однако поздние археологические находки
опровергают его вывод [Окладников, 1959, с. 140].
По свидетельству материалов языка, имеющего параллели со словами
других тюркских языков, предки саха были хорошо знакомы с
земледелием. Так, у саха есть понятие сухи – «омооху» (омач в Средней
Азии), «соhуур» (по – бурятски лемех - зузуур), «бургалдьы» (бухарси Средняя Азия). Имеются термины, обозначающие сам процесс орошения,
возделывания
земли,
сева:
«хорутуу»
(‘вспашка’),
«нёюлсютюю»
(‘орошение’), «угуттааhын», «сир аранатын тиэрэ бырахтарыы», «сири
тиэрии», «сири тиэртэрии», «бурдугу ыhыы» (‘посеять зерно’). В языке
саха есть собственные наименования зерен: сэлиэhинэй ‘пшеница’, тараан
46
‘просо’. Имеются и термины, говорящие об уходе и выращивании
посеянного зерна: тараах–‘борона’, лох–‘каток’, хотуур–‘серп’ [Ермолаев,
1991, c. 1-135].
Несмотря на то, что бома были полукочевниками, они имели и
стационарные жилища: «Останавливаются для жилья в зависимости от
наличия воды и травы, складывают жерди как сруб колодца, покрытие из
бересты служит крышей. На землю укладывается травяная подстилка,
поверх нее кладут кошмы, на которых спят и сидят; переезжают, когда
иссякнут травы, не имеют постоянного места жительства» [Малявкин,
1989, с. 105].
Таким образом, в жилище бома описывается наличие земляных
кроватей и травяных тюфяков, на котором они спят [Савинов, 2008, с.
118]. Характерная конструкция якутского балагана – земляной пол, где
стояла деревянная тахта, куда складывали для лежанки травяную
подстилку. Таким образом, бома складывали деревья вертикально,
наверху покрытием служило
крыша из
бересты. Точно такая же
конструкция применяется при строительстве балагана.
Курумчинцы по археологическим данным также вели полуоседлый
образ жизни. Таким образом, описание жилища бома (алатов) сходствует
с конструкцией якутских балаганов, которые напоминают курумчинские
сооружения городища Улан-Бор с вертикально поставленными бревнами
[Дашибалов, 1995, с. 143].
Прибайкальская локализация народа бома-алатов опирается на
упоминание алакчинов в качестве обитателей Ангары в XIII в. Однако
сведения о легендарном народе, точнее городе Алакчин, основанном
татарскими племенами в территории Приангарья имеются только в
компилятивном труде Абульгази – бухарского хана XVII в. [Абульгази,
1906].
Вероятными потомками легендарных алакчинов является бурятское
племя булагат. Основой этнонима «булагат» могло стать словосочетание
47
«була ат», значение которого выводится из тюркских языков. По
сравнению в якутском языке, термин «булуур ат» означает – «лошадь
чалой или буланой масти». Это, по мнению Б.Р.Зориктуева, указывает на
тюркское происхождение булагатов [1993, с. 127]. В некоторых тюркских
языках, например, в тувинском языке имеется слово ала-була со
значением «разномастный; разноцветный» [Татаринцев, 2000, с. 90].
Тем более, общий для булагатов и саха ангаро-ленский вариант
центральноазиатской расы предполагает собой длительные брачные связи
внутри единого субстратного этноса и относительную изоляцию от
соседей [Константинов, 2003, с. 31]. В западном диалекте бурятского
языка, исследователи видят исторически развившийся коренной язык,
непосредственно связанный с тюркским миром, прежде всего с якутским
языком [Константинов, 2003, с. 41]. Отсюда предполагается, что булагаты
в прошлом были тюркоязычными и входили в состав того племенного
объединения, которое составило основное ядро саха [Константинов, 2003,
с. 35].
Тюркское слово ала – пестрый имеется в составе имени якутского
рода Алагар. Предком атамайцев (от ат-лошадь) считается старик Ала
богатырь, силой бравший детей из чужих родов для воспитания. Свою
многочисленную семью он кормил тем, что в многочисленных озерах
ловил рыбу с помощью сети [Боло, 1994, с. 66].
Все
факты
говорят
о
большой
численности
оседлого
земледельческого населения Прибайкалья в VI–VII вв. Следовательно,
отсюда могла идти часть миграционных потоков в Евразийские степи, в
корне менявших этнический состав кочевых орд. Так существует мнение,
что в VII в. часть алатов обитала уже на севере от Алтая. Часть алатов с
VIII в. и позже оказалась далеко на западе от Алтая и в результате
последующего дробления и этнического взаимодействия с местными
племенами утратила свою прежнюю общность [Зуев, 1962, с.106–116].
48
Следует обратить внимание на совпадение описания государств
Басими и Бома: «Басими одно и то же, что государство Били. Стали
известны во время династии Суй (589-618). Находятся на юг от Бэйтина и
Бэйхая (Байкала), на восток от цзейегу (хягасов). На юге примыкают к
горам. Живут рассеянно… Их мужчины мужественны и крепки, все умеют
охотиться. В стране много снега, (поэтому) постоянно вместе лошадей
употребляют дерево (лыжи), по снегу преследуют оленей… Что касается
их жилья, то жилище делают из коры березы. Взрослые мужчины стригут
волосы, из бересты делают шапки» [Кюнер, 1941, с. 49].
Такие же сведения даются о Бома: «Все бреют голову, носят шляпу из
бересты». В описании басмылов говорится, что «государство Басими
также именуется Била», а при описании Бома сказано: «Бома также
называется Била или Элочжи». В титуле кагана басмылов Ашина Ши –
«Хэла-пицзя-кэхань» – можно увидеть транскрипцию слова «ala»
[Малявкин, 1989, с. 325]. Термин била Ю.А.Зуев считал адекватным
термину басмыл и не имеющим отношения к Пегим коням [Зуев, 1962, с.
110].
Бома-алаты обитая в периферийной зоне, могли быть двуязычными,
или их потомками одновременно являются тюрки и монголы. Термин
елочжи напоминает имя ёлётов – старинное имя ойратского народа.
Согласно преданиям ёлётов их древней родиной считаются местности к
югу от Байкала. Ёлёты (ёлёт, юлют) составляли одно из четырех древних
ойратских племен [Рашид-ад-дин. 1952. Кн.1]. Могла существовать связь
между ёлётами и ранними алатами (алакчинами), имевшими пегих
(ала/ёлё) лошадей [Екеев, 2008, с. 94]. Однако термин ёлёт переводится с
калмыцкого языка как «обидевшиеся» или «обиженные» [Авляев, 1950].
В калмыцкой летописи есть упоминание о том, что в 1640-х годах
джунгарский Баатур-хонтайчжи вел войну с алат-киргизами или бурутами
[Цит. по: Екеев, 2008, с. 93]. Впервые этноним бурут (в форме бурудут)
упоминается в начале XIII в., как название племени (наряду с удут),
49
завоеванного войсками Чингисхана [Рашид ад-Дин, Кн. 2., с. 88]. Они,
возможно, являются потомками алатов (ёлётов), ушедшими вместе с
частью енисейских кыргызов в Среднюю Азию. Основу указанных
этнонимов составляет тюрко-монгольская цветовая символика (пегий,
серый «боро/бара», бурый «бурул/бурал»), связанная, скорее всего, с
мастью лошади и ландшафтом, а в конечном итоге – с одной из сторон
света. В топонимике Центральной Азии и Южной Сибири также
встречаются названия гор с одинаковой основой (ала): Ала-тау (Алтай,
Джунгария), Ала-тоо, Алаг-ола (Ала-шань) [Екеев, 2008, с. 93].
Слово
бурут служил презрительной кличкой в отношении тянь-
шанских и енисейских кыргызов, данного им джунгарами [Зориктуев,
2011, с. 136]. Слово бурут имело в ойратском презрительный смысл
«провинившиеся», в якутском языке есть слово «буруй» - вина, проступок.
В якутском языке есть слово бурут и поговорка: «Бурукка холоомо», не
сравнивай меня с бурутом [Ксенофонтов, 1992].
Обозначения бома-алатов – била (быра?) и элочжи сопоставимы с
именем бурятов и ойратов. В то же время тождество этнонимов бурут и
бурят предполагает наличие кыргызского компонента в этногенезе
бурятов.
Значительная часть бома-алатов могла принимать участие в
сложении басмыльской общности, которые затем проживали в территории
Восточного Туркестана.
Наличие в составе тянь-шанских кыргызов племен баргу, тумат,
булагачин и даже керемучин [согласно Сиюй Чжи, с. 206] свидетельствует
о возможности участия лесных народов Баргуджин-Тукума не только в
этногенезе бурятов, саха и внутренных монголов, но и кыргызов Средней
Азии.
Следовательно, это яркое доказательство
миграций кыргызов,
захвативших с собой подвластные им племена Байкальского региона в
Тянь-Шань и Ала-тао после XIII в.
Хозяйственно-культурный
комплекс
бома-алатов
считается
эталоном «лесной» культуры сибирского средневековья. Для них была
50
характерна оседлый образ жизни, они не были кочевниками в отличии от
курыкан и байырку, лошади у них не служили траспортным средством
[Селезнев…, 2006, с. 31].
По нашим полевым материалам, челканцы и тубалары района
Телецкого озера жили за счет охоты, рыболовства и собирательства, знали
мотыжное земледелие и коневодство [ПМА 1]. К таежным тюркам
относятся тофалары, тоджинцы, сойоты, цаатаны, тубалары, челканцы,
кумандинцы, шорцы, хакасские племена: сагайцы, кызыльцы и качинцы,
долганы и саха. Раньше исследователи обычно их происхождение
связывали с отуреченными угро-самодийцами [Потапов, 1969], кетами
[Кимеев, 1989], тунгусами.
В этой связи необходимо поставить вопрос об изучении проблемы
происхождения таежных тюрков. Однако таежная культура в тюркской
лексике является более древней и связано с горно-лесной прародиной
тюрков в Южной Сибири [Дыбо, 2007].
Дальнейшее
археологическое
изучение
Среднего
Енисея
и
Прибайкалья может доказать наличие единой культуры в этом регионе,
оставленного этим загадочным народом. Следует учитывать, что бома на
Сибири появляются в VII в. Соотношение бома с гулиганями
(курыканами) представляется весьма интересным. Оба претендуют на
одну и ту же территорию, на памятники одной и той же археологической
культуры. Тем более бома-алаты никак не упоминаются в древнетюркских
надписях, там есть только гулиганы.
Сведения о большом племени бома-алатов позволяют их сравнивать с
самобытной
и
оригинальной
якутской
культурой.
Материалы
курумчинской культуры указывают на их сходство с описанием бомаалатов, чем гулигань-курыкан.
Безусловно, культура таежных тюрков
складывалась веками в Сибири и в корне отличается от
степняков.
культуры
51
Глава 2. Племена Баргуджин-тукума XIII в. и вопросы этногенеза
саха
2.1. В поисках предков Борогонского и Баягантайского улусов
Согласно И.В.Константинову, происхождение якутского народа
сводится
к
происхождению
шести
больших
якутских
улусов
(Кангаласского, Мегинского, Намского, Батурусского, Борогонского и
Баягантайского) [Константинов, 1975 (2003)].
Их можно назвать
племенными образованиями якутского народа, имеющими различное
этническое происхождение. Так современные тюркские и монгольские
народы состоят из племен, имевших собственную этническую историю.
Административное деление Якутской области на улусы возникло в
XVIII в. Согласно фольклорным данным XX в., еще до прихода русских
образовались шесть крупных территориальных объединения: Ханалас
дьоно, Нам дьоно, Мэнэ дьоно, Борогон дьоно, Байагантай дьоно и Боотур
ууhун дьоно [Боло, 1994, c. 103, 128]. Эти обьединения можно назвать
племенами, так как они состояли из различных родов, иногда входивших в
состав нескольких улусов.
В XVII в. якуты в административном плане состояли из отдельных
волостей, большая часть волостей впоследствии стала наслегами. В
историографии вопроса можно обнаружить споры вокруг значений
терминов «улус» и волость в документах XVII вв. «Волости» считал
С.А.Токарев, представляли собой племенные группировки [Токарев, 1945,
с. 41-43].
Население
Баягантайского,
Намского
и
Борогонского
улусов
относится к акающему диалекту якутского языка. Акающий говор
исследователи
связывают
с
монголоязычным
ассимилированного тюркоязычными предками саха.
населением,
52
В некоторых генеалогических легендах саха сыном Эллэя считается
Барга-Баатыр [Ксенофонтов, 1977, с. 128]. Согласно И.Линденау,
Борогонский улус происходит от сына Эллэя, по имени Боркутай
[Линденау, 1983, c. 21]. Если убрать окончание - тай, которая служит для
образования имени и учесть что в монгольских языках «о» заменяется а,
получится баргу-баргут.
Этноним борогон имеет характерное для эвенкийских родов Вилюя
окончание – гон, относимое В.А.Туголуковым к монголоязычным
туматам. Если убрать окончание – тай, служащее для образования имени,
и учесть, что в монгольских языках «о» заменяется на «а», то получится
баргу – баргут. Этноним борогон сопоставляется с борджигинами, так как
у них единый корень бора/бура – «серый». В Усть-Алданском улусе, т.е. в
бывшем Борогонском улусе встречаются топонимы Баргыдай, Баргы.
Надо подчеркнуть, что данные топонимы встречаются и на Яне, Ковяи, в
наслеге Мёгюрюён Мегино-Кангаласского улуса и на Татте, т.е. в тех
местах, где проживали или куда доходили хоро. В наслеге Дьаабыл
Мегино-Кангаласского улуса, род баргыдай (355 жителей в 1897 г.)
проживал вместе с родом хоро [Иванов М.С., 1988, с. 100–101].
Таким образом, борогонцы являются преемниками и, возможно,
прямыми потомками хоролоров. Для этого имеются большие основания.
Хоринцы во главе с Сынаах Абыйакаан Тарбыах Тиис проживали рядом с
борогонским богатырем Бэрт Хара. Показателен тот факт, что именно
Бэрт Хара становится мстителем за гибель хоринцев. По другим данным,
он был воспитан Сынаах Абыйыкааном [Иванов М.С., 1985, с. 27].
Согласно Худякову, он был найден им новорожденным ребенком на
берегу реки Лены и затем продан витязю Легой [Носов, 1926, с. 42].
Есть серьезные основания считать сыном владыки истребленных
хоролоров Сынгаах Амыыкаана и знаменитого борогонского тойона
Легея, в некоторых архивных документах – «Логуя Сигакова» [Материалы
по истории Якутии XVII века, 1970, с. 13], по ясачной книге Парфена
53
Ходырева – «князца Логуя Амуканова сына…». [Токарев, 1945, с. 43;
Башарин, 1956, с. 110].
Большинство исследователей считает, что термин Баргуджин-Тукум в
источниках XIII в. обозначает территорию Прибайкалья. Есть и мнение,
замыкающее этот термин в рамках Баргузинской долины – как страны
народа баргу. Однако среди племен, населяющих данный регион,
упоминаются кыргызы, туласы (телесы?), теленгиты. В XVII в. потомки
этих племен обитали в пределах Саяно-Алтая. Следовательно, границы
Баргуджин-Тукума мог менятся в трудах разных авторов, постольку этот
термин в целом обозначал огромные лесостепные пространства Южной и
Восточной Сибири.
Племена тулас, хори-тумат в сочинении Рашид-ад-дина, считаются
частью народа баргут. В источниках XIII в. упоминается существование
народа и даже государства баргутов – Баргучжин-го (го – в кит.
источниках государство) в территории Прибайкалья. Между тем баргутам
якутские исследователи не уделяют никакого внимания, а бурятские
упоминают только вскольз, касаясь этнического родства баргутов и бурят.
Это действительно удивительно, так как много копий сломано бурятскими
и якутскими историками вокруг существования мифической Курыканской
державы вплоть до ухода курыкан-тюрков на Среднюю Лену в XIII в.
Дело в том, что баргуты являлись кровнородственным племенем
относительно кият-борджигинов и ближайшими родственниками многих
чисто монгольских племен.
Следовательно, они вошли в состав
средневекового монгольского этноса и принимали самое активное участие
в монгольских походах.
Согласно Рашид ад-Дину, племена хори-тумат, баргу, байаут
назывались баргутами, так как жили по ту сторону Селенги [Рашид адДин 1952, с. 121, 150]. Считается, что этноним «баргут» возник от
монгольского слова «баргу» – «могучий, богатый».
баргутов
с
телескими
байырку
было
Отождествление
впервые
сделано
54
Ц.Б.Цыдендамбаевым [Цыдендамбаев, 2001, с. 203]. Это предположение
обосновано на том, что по нему слово «байырку» тоже означает «могучий,
богатый», но уже в тюркских языках (в киргизском). Таким образом,
соответствие или преемственность между байырку и баргутами это не
более чем гипотеза.
Между тем это гипотеза проникло даже в
академические издания и уже не существует сомнения в их тождестве.
Но байырку как телеское племя должны были быть тюрками по
языку.
Баргуты же, будучи ближайшими родственниками кият-
борджигинов по материнской линии, сразу поддержали Чингисхана и
были набраны в гвардию. Поэтому баргуты рассеялись вместе с войсками
Чингисхана. Так, племя баргу есть среди киргизов, узбеков, много их
среди калмыков. К приходу русских на территории Забайкалья проживало
несколько немногочисленных баргутских родов, которые в итоге
присоединились к хоринцам.
Иоганн Георги (1729–1802), немецкий этнограф и путешественник, в
названии бурят употребляет двойное имя: Баргу-Буретт. Поэтому народ
баргутов, к которому относят племена ойрат и тумат, не зря считается
протобурятским объединением. Утверждая, что предки бурят пришли изпод Тобола, из-за войн с калмыками, Н.Витсен явно опирался на
информативные сведения XVII в. [Витсен, 2011]. Во-второй половине XV
в., после разгрома ойратов объединенными силами монголов во главе с
Мандухайн-сайн-хатун,
происходят
междоусобные
войны
между
ойратскими племенами. В это время племя барга-бурят, входившее тогда в
состав ойратов, откочевало в Прибайкалье.
Голландский путешественник Николаас Витсен (1641–1717) указывал
на сходство бурятского и якутского языков, имеющих много общего с
татарскими языками [Витсен, 2011]. Это может быть свидетельством
вероятного тюркоязычия бурятов вплоть до конца XVII в. Антропонимы и
этнонимы бурятского племени эхирит, упоминаемые в архивных
документах XVII в. свидетельствуют о возможности сохранения ими
55
своего тюркоязычия вплоть до прихода русских в край [Долгих 1953, с.
40]. Также из отписки казачьих атаманов известно, что острожки на
Верхней Лене вместе с бурятами обороняли якуты или якольцы [Миллер,
2005].
Таким образом, якуты вплоть до середины XVII в. жили на
Верхней Лене.
Считается, что проникновение монголоязычных племен в регион
Байкала и вытеснения ими тюркоязычных племен происходило еще до
появления империи Чингисхана, постольку племена баргут, хори-тумат
считались ближайшими родственниками средневековых монголов.
В
ССМ говорится, что дочь вождя баргутов Баргудай-мэргэна Борджигингоа была женой Хоридой-мэргэна. И от них родилась праматерь монголов
Алан-гоа. Баргутам обычно отдают территорию нынешней Баргузинской
котловины на севере Бурятии, после исчезновения курыкан, их южными
соседями были меркиты и хори-туматы.
По предположению Б.З.Нанзатова, этнополитоним Баргуджин-тукум
происходит от баргу – «добыча» (ДТС), чи//джин – аффикс деятеля
(тюрк.-монг.) и тукум – земля [предков] (монг.). Таким образом,
Баргуджин-тукум – земля [предков] завоевателей [Нанзатов, 2003, с. 30].
В якутском языке есть слово барга, например барга баай – «обильно
богатый».
Монгольские и бурятские исследователи выдвинули версию об
образовании баргутского межплеменного союза на основе контактов
между байегу и хорихан (курыкан). В IX в. байегу перекочевали от озера
Хулун обратно к Байкалу, где проживало другое этническое образование
под названием хорихан. Байегу с тех пор осели в местности БаргуджинТукум, и в результате этнических смешений с хорихан образовались
поздние баргу. Хорихан или корикан (курыкан) Тубшинимаа и Ёлзий
считают предками хори, корень этнонима от слова Хор. Упоминаемые в
китайских источниках юуэвэ байежи – есть байегу, которые были
56
потомками хунну и входили в состав теле [Коновалов, Миягашева, с. 179180].
Более убедительной является гипотеза о происхождении этнонима
баргут от эвенкийского слова «барги-баргу» - «противоположный» или
баргиган – «заречный житель», так как баргуты жили по другую сторону
Селенги, чем остальные монголы.
Согласно Рашид ад-Дину, племена
хори-тумат, баргу, байаут назывались баргутами, так как жили по ту
сторону Селенги [Рашид ад-Дин, 1952, с. 121, 150].
В XVII в.
проживавший на левом берегу Енисея эвенкийский род носил название
варгаган или варагон. Этнотопоним «борогон» в якутском языке, также
сначала мог иметь географическое значение и употребляться в отношении
«заречных жителей», на противоположной стороне Лены.
Ш.Сундуй
выдвинул
предположение,
что
баргуты
монголизированные тюрки, их имя выводится им от тюркского слова
«баруг», означавшего волшебную собаку (волка) с длинной лохматой
шерстью, который являлся тотемом. В конце IV в. у баргутов был вождь,
которому было дано имя по названию собаки / волка баруг (барга).
Баргуты стали поклоняться лебедю, сложилась легенда о происхождении
от лебедя, а вождь их был провозглашен Барга-батором, произошедшим от
небесной девы-птицы [Коновалов, Миягашева, 2012, с. 179].
В эвенкийских и бурятских преданиях о старом населении Байкала
всегда фигурируют баргуты, красочно описывается их уход со своей
родины. Поэтому интересно определить время существования баргутской
общности. Это XII-XIII вв. – время существования усть-талькинской
археологической культуры в Прибайкалье, а также, легендарного
протоякутского обьединения из восьми родов, по данным И.Линденау.
Если А.П.Окладников и другие погребения с конем, обнаруженные в
Усть-Талькинском и Сэгенутском могильниках связывали с ранними
монголами, относя их к X–XIV вв., то по утверждению Б.Б.Дашибалова
они появились не ранее XV в. [Дашибалов, 2003, с. 61, 95–99].
57
По
бурятским
генеалогиям
Ёлёт
и
Бурят
олицетворяющие
современные народы, являются братьями старшего брата Баргу-батора.
Баргуты Внутренней Монголии этнически очень близки к бурятам. Так
называемые старые баргуты являются потомками переселенцев в ХулунБуир в XVI в. Приблизительно на рубеже XVI-XVII вв. баргуты
переселились в район Верхнего Амура и проживали совместно с
тунгусскими народами. Этот этногенетический пласт отражается в
традиционном костюме баргутов, в котором встречаются специфические
черты тунгусского происхождения [Миягашева, 2012, с. 19].
Старые баргуты сообщают, что их предки до прихода русских
покинули Баргуджин-Токум и переселились на восток, в район Верхнего
Амура. Б.Р.Зориктуев более убедительными и достоверными считает
сведения, согласно которым исход баргутов был вызван слухами о скором
приходе русских в Баргузин. Однако информатор Бямба говорил, что это
событие произошло в 1420 г. [Зориктуев, 2012, с. 41]. Это дата совпадает
с выводами иркутского археолога В.С.Николаева о времени исхода
предков саха с территории Прибайкалья. Более убедительной является
версия о уходе баргутов с территории проживания в результате экспансии
эвенкийских родов.
Б.Р.Зориктуев изучая родовую структуру старых баргутов, пришел к
мнению, что баргуты в XIII в. и ко времени переселения в Хулун-Буир
были консолидированы в племенную общность [Зориктуев, 2012, с. 45].
Также следует учесть его устное замечание о том, что нет ни одного
сообщения о монголоязычии средневековых баргутов.
Эвенки
баргутов
называли
корчунами
и
им
приписывали
курумчинские древности [Туголуков, 1980, с. 41]. Следует указать, что в
XVII в. хоринцев иногда называли баргутами. В хрониках баргузинских
бурятов «баргуты-хорчины» – это хоринцы [Долгих, 1960, с. 327].
Существует мнение И.Г.Георги, что «древние баргуты, которым
предание приписывает следы древнего земледелия, находимые на
58
Баргузине, его притоках и к северу от них до Верхней Ангары, были с
даурами вероятно один и тот же народ» [цит по: Цыденов, 2009, с. 72]. Так
Г.Н.Румянцев считал, что дауры это удалившиеся от страха перед
русскими хорчины или баргуты [Цыденов, 2009, с. 72].
По материалам А.С.Шубина, баргуты (хорчины) были монголамихарачинами, а не предками современных хори-бурят. Баргуты ушли
внутрь Китая, где и по данное время, существуют там под названием
«харчинских 20 хошунов». В эвенк. фольклоре отрицается их эвенкийское
или якутское происхождение [Шубин, 2007, с. 204]. Имя баргутов хорчин, сходствует с якутскими хоро. В то же время слово хорчин
обозначает стрелок. Также интересно отождествление баргутов с даурами,
следовательно, хоролоры могли иметь этнические связи с даурами.
В исторической литературе зачастую баргу и тумэты Ордоса впрямую
отождествляются
с
баргутами
и
туматами
Баргуджин-Тукума.
Внутреннемонгольский историк Сайшиял пишет, что аймак баргудай был
одного происхождения с туметами, в китайской истории их называли еще
белыми татарами.
Аймак баргу в 1207 г. перешел в монгольское
подданство и с тех пор жил южнее озера Байкал, севернее реки Хара
мурен. Правительство Цинской династии поселило их в Молан Хойхан,
чтобы они занимались скотоводством [Сайшиял, 2006, с. 222].
В ССМ в связи с походом монголов в Енисей 1207 г. упомянуты
бархуны, есть предположение, что под этим именем фигурируют баргуты
[Румянцев, 1962, с. 143; Нимаев, 2000, с. 121]. Однако Б.Р.Зориктуев
пришел к мнению, что бархуны и баргуты это два разных племени. В свою
очередь им этноним бархун сопоставляется с названием калмыцкого рода
багут, который в XIII в. в состав ойратов не входил и был
самостоятельной единицей. Он мог именоваться барагу – один из тумэнов
ойратов [Зориктуев, 2011, с. 146]. Однако багуты в составе калмыков
считаются потомками баргутов [Авляев, 2002].
59
В хоринских легендах отцом родоначальника бурят Буряадая и хори
Хоридоя, является Барга-батор. Таким образом, Барга-Батор является
общим предком бурятских племен, несет объединительное начало.
Следовательно, формирование бурятского этноса происходило в рамках
объединения баргутов. Именно с ними можно связать генезис северных
монголов.
Согласно одному бурятскому преданию от сына Хун-тайчжи-хана
Барга-батора произошли якуты, от Шоно-батора корейцы, булагаты от
Сэрэн-галдана, хори от Хореодой убгуна [Румянцев, 1962, с. 173].
Любопытно, что по сведениям бурятского фольклора Баргу-Батор
направился вместе с сыном Хоридой-Мерген вниз по Лене, в территорию
будущей Якутии, сам он вернулся обратно в Иркутскую гувернию.
Оставшийся там его сын Хоридой женился на «дочери неба», имел только
одну собаку и занимался охотой [Хангалов, 1960, т. III: 107-109].
Среди списка поздних кыпчакских племен есть племя барку, которых
С.М.Ахинжанов связывал с монгольским племенем баргут [Ахинжанов,
1989, с. 263]. Этноним баргу и баргут широко встречается в тюркской
среде. У кочевых узбеков было племя баргут, среди киргизов имеется
большое племя баргу. Отметим наличие этнонима борку (баргу) в «Дешти-кыпчаке» XIII-XIV, среди
ногайцев отмечаются борган-кыпчаки.
Баргуты еще до походов Чингисхана или вместе с ним могли перекочевать
в казахские степи.
От
народа
борганов
или
«брагуйцев»
XIV
в.
происходят
тюркоязычные народы Северного Кавказа: карачаевцы, балкарцы и
кумыки. Также имя борганов связывают с болгарами – бургарами,
барсилами и вархунами – аварами. Имя борганов выводят от некоего
Бора-хана прибывшего с Крыма, но это чисто народная этимология.
Однако борганы в территории Северного Кавказа оказываются в
результате
татаро-монгольских
походов,
являясь
либо
потомками
60
золотоордынских завоевателей, либо загнанных в горы половцев –
кыпчаков.
Борганы (борагьанлар), вошедшие в XIII в. в состав Золотой Орды,
были расселены в широком географическом ареале. Низамиддин Шами
(XIV в.), Тимуровский историк, в «Зафар-наме», описывая Тимуровские
походы на Кавказе, называет и «лесистую Бораганскую землю (сторону)»
на Северном Кавказе). Так, в районе Кисловодска известна Рим-гора,
имеющая и другое название – «Боргустан» - «страна борганов» (в XVII в.
ее упоминает и Э.Челеби). Карачаевцы и балкарцы Железноводск
называют Бораган [Алиев, 2004, с. 88-99].
Отождествление имени баргутов с названием племени байырку
можно подвергнуть сомнению, так как попытка обьяснить этнонимы на
основе их сходства со словами из современных языков не имеет научной
ценности. Этнонимы зачастую связаны с географическими объектами;
обозначают понятия «человек», «племя», «народ» в
тотемных животных и птиц данного этноса.
разных языках;
Баргуты могли
быть
потомками сяньби или жужаней как и другие монголы. К тому же баргуты
считались ближайшими родственниками монгольских племен нирун.
В названии племени байырку-байегу, как и в имени позднего
монгольского племени – баяут (байаут) есть корень слова - бай. Байауты
могли сохранить свое тюркское наименование, они получили только
монгольское окончание - ут.
Есть упоминание об обитании племени
баяутов в Баргуджин-Тукуме [Рашид ад-Дин, 1952, с. 150]. По мнению
Б.З.Нанзатова, баяуты были расселены в районах северных истоков р.
Селенги и по р. Джида, что было недалеко от границ этой области
[Нанзатов, 2008,с. 389].
Согласно
И.Линденау,
прародителями
Баягантайского
улуса
считаются сыновья Эллэя Кёрдёй и Кёгёсюк [Линденау, 1983, c. 21], по
другим данным сына Омогоя Аан – Тайбыыр или Баарагай Байагантай.
Имя предка баягантайцев Кёрдёй или Хордой принято связывать с именем
61
предка хоринских бурят Хоредой-мэргэн. В якутских генеалогиях есть
персонаж Хордой Хойогос. Первоначальной формой «байагантай»
является этноним «баайага», который, возможно, образован от названия
племени байегу, которое встречается в китайских хрониках.
Близкими родственниками баягантайцев считались игидэйцы и
ёймёкёёнцы, помагавшие им в стычках против других якутских родов. По
преданиям,
Оймякон
осваивали
выходцы
из
Борогонского
и
Баягантайского улусов. По генеалогическим данным, предки игидэйцев
происходили от монголов – «могуоллар» [Васильев Ф.Ф., 1995, с. 32].
Следует обратить внимание на то, что названия с элементом бай не
менее широко распространены у самодийцев, чем у тюрков. Среди
эвенков имеются рода под названием баяки, баягиры.
Весьма
показательно, что они делились на скотоводов и оленеводов. Как видно,
основой этнонимов баягир, баягантай и байегу является слово «баайага».
Фольклорист А.А.Саввин часто употребляемое в олонхо слово «саха
байааттар» или «саха байаан» сравнивал с названием туркменского
племени баят. Правящая династия огузов происходила из племени баят.
Баятами
иногда
называют
тюркоязычный
народ
кашкайцев,
проживающий в Иранском Азербайджане. Баяты – один из крупных
племен ойратов в нынешней Монголии. Телеуты Кемеровской области
имеют в качестве собственного наименования этноним «паят, паяттар».
Баяуты в составе средневековых монголов связываются с племенами
баят в составе огузских народов. По словам Ю.А.Зуева, термин байырку –
аллоэтноним,
данный
соседями,
типа
«буддисты»,
«христиане»,
«мусульмане». В ‫ال ترك ل غات دي وان‬, «Диване тюркских языков» Махмуда
Кашгари, слово баят – выступает в качестве имени божьего в диалекте
манихейской страны Аргу, синонима слова Аллах. «Байар – имя Бога в
языке уйгуров и в Туркестане» – писал Абу Хайан [Зуев, 2002, с. 257].
Л.П.Потапов в специальном исследовании, также выяснил, что слово
«байан» означало, как и слово тенгри, целую категорию духов и божеств
62
[Каржаубай, 2002, с. 171].
Таким образом, в вопросе происхождения
племенных названий Великой степи Ю.А.Зуевым вместо этнических
названий предлагаются консорциумы, идеологические общности.
«Байырку» орхонских надписей соответствуют китайскому «байегу»
в «Тан-шу». Баргузинская долина, на которой расселялись байырку,
входит, как известно, в зону распространения курумчинской культуры
(VI–X вв.). Есть указание о существовании у байегу только коневодства.
По китайскому источнику «Тун дянь», в жизни байегу хлебопашество
играло не второстепенную, а ведущую роль [Нимаев, 1988, с. 149].
Следует отметить, что описание быта племени байегу сходствует с
жизнью курумчинцев, восстановленной археологами: «В их землях растут
обильные травы, все люди живут богато… Все люди надевают лыжи и по
льду преследуют оленей. Занимаются хлебопашеством и охотой. В стране
много хороших лошадей, производится железо. Обычаи сходны с
обычаями теле, язык немного отличается» [Малявкин, 1989, с. 142].
На
рубеже
вв.
на
севере-западе
от
жуань-жуань
базировавшаяся на средней части Большого Хингана,
(аваров),
существовало
«оставшаяся отрасль сюнну». Имя их вождя Жибае отражает исходное
имя Йер-Байар, а все сочетание можно воспринять как «почитающие Бога
земли Байар» [Зуев, 2002, с. 258].
Затем в рунических письменах
орхонских тюрков описываются кровопролитные схватки с байырку, а в
летописи империи Тан
упоминаются многочисленное племя теле –
байегу. Байырку сначала входили в состав объединения теле. По
китайским сведениям они населяли побережье озера Канганьхэ, все были
богатыми, в племени насчитывалось 60 тыс. человек, оно было способно
выставить 10000 воинов. Предводителей они называли ельтеберами.
Настоящее название озера Канганьхэ не уточнено, предположительно это
верхняя пойма озера Селенга. 9 колен байегу, сначало подчинялись
первому Тюркскому каганату, потом попали в зависимость от племени
Сйеяньто, империя Тан в 647 г. включили их земли, создав округ Юлин.
63
По прочтении И.Бичурина баегу – это баэрку, тем самым, данный
этноним сближается с тотемным именем беркут. Следовательно, этноним
байырку - баэрку сближается с именем баргутов и меркитов, по причине
соответствия букв б~м. Баргуты могли получить свое имя от тотемного
беркут. С появлением в Иртыш племени буркут (баргут) связывается
происхождение династии сибирских ханов Тайбугидов. Отсюда следует
вывод о преемственности государственной традиции баргутов. В то же
время этноним байырку разделяется на
два слова: бай и ырку,
сопоставимый с этнонимом иргит-эргит. Данный этноним также
воспроизводиться от названия религиозной общины (смотри в теме о
туматах), подтверждая выводы Ю.А.Зуева.
Вызывает вопрос также отождествление между именем байырку в
рунических надписях и байегу в китайских хрониках. Согласно надписи в
памятнике в честь Кюль-Тегина
территорию
Монголии.
В
племя байырку частично заселял
середине
тысячелетия
н.э.
пределы
распространения племени байырку можно ограничить средним течением
реки Селенги. Судя по археологическим данным, сюда входила горная
система Восточного Саяна и Хаамар-Дабана. На Западе они граничили с
тюрками, на востоке с шивей-татарами, т.е. на западе доходили до озера
Хубсугул, на востоке – до Хэнтэя и верховьев Шилки и Аргуна [Зуев,
2002, с. 258]. А племени байегу, упоминаемому в китайской летописи,
исследователи отдают территорию Северо-Западной Маньчжурии и
иногда Амура, отождествляя реку Кангань с Амуром.
Примечательно, что байауты вошли в состав кыпчаков. Согласно
биографии генерала Юаньской империи кыпчака Тутухи, байауты в
начале XII в. прикочевали в степи Казахстана, заменив местную
кыпчакскую династию, которая происходила из племени Ильбари и
приняла их название. П.Пелльо пришел к выводу о том, что «племя,
ведущее свое происхождение от Кунана, присвоившего себе имя кыпчак,
было в действительности племенем байаутов». Они были лишь частью
64
кэхерин-байаутов, одного из двух ветвей большего племени байаут, юрты
которой располагались по реке Селенге [Ахинжанов, 1989, с. 201].
Поэтому припоминается фраза Ю.А.Зуева о том, что байат – это имя
консорциума,
этническое название которого
еще не
определено.
Возможно, его разгадка состоит в том, что байырку-байауты и могли быть
кыпчаками. Слово йир-йер с значением земля употребляемое в
двухсоставном термине йир-байырку, мог получить отражение в
орхонской надписи, в фразе о союзе племен тюрк-сир. В якутском языке
слово сир означает землю. Названия этих господствующих племен в
уйгурской надписи передано в форме тюрк-кыпчак, в фразе «когда тюркикыпчаки господствовали над нами в течении 50 лет».
Загадочным подразделением якутов являются верхоянский род
Байды. В старинных европейских картах начала XVII в. как-раз на том
месте, где позднее находятся якуты, нарисован народ Байда. Как
показывает топонимика, байдунцы Верхоянья являются выходцами с
территории
современного
Усть-Алданского
улуса.
Например,
в
Тюлэхском наслеге имелся «богатый род Байды». На Яне бытовало
пословица: «Байды тыллаах эрдэххэ» – «Когда имели язык байды»
[Иванов М.С., 1988, с. 117]. Ц.Б.Цыдендамбаев приближал название рода
байды к названию хоринского рода байтай [Цыдендамбаев, 1972, с. 202].
Характерно, что Э.Паркер племя байырку именует байкалами, тем
самым отождествляя их с названием Байкала [Паркер, 2008]. По поводу
происхождения
имени
Байкала,
то
наиболее
удовлетворительным
обьяснением является якутское слово ‘байгал’ – обозначающее ‘море’
[Зориктуев, 2012, с. 52].
Тем более на байкальском острове Ольхон имеется значительное
количество якутских топонимов. В олонхо «Дьулуруйар Ньургун Боотур»
имеется лексема Араат Байгал. Это слово сравнивалось с названием
Аральского моря. Слово Байгал в якутском языке обозначает море, от
этого слова, вероятно, происходит название Байкала. В Северной части
65
пролива Малое море на Ольхоне располагается мыс Арал. Возможно,
название сохранилось еще с той поры, когда мыс был островом. По
предположению Н.Н.Поппе, монг. арал ‘остров’ является заимствованием
из тюркских языков [Сундуева, 2010, с. 27].
Обычно утверждается, что байырку и гулиганы были тюркоязычными
племенами, переход их на монгольский язык происходил после X в., после
того, как переселяющиеся из Маньчжурии монголоязычные племена
заняли господствующее положение в Центральной Азии
[Харинский,
2005, с. 109]. Подобный взгляд исходит из постулата о тюркоязычии теле
и монголоязычии племен шивей.
Племя баегу или байырку рунических надписей, возможно, имеет
этнических потомков в лице поздних байаутов. В байагантайцах и
тунгусском роде баягир также следует увидеть прямых потомков
телеского племени байырку. Байырку недаром считались самым северным
телеским этносом, в их стране рос мох, и было много соболей. Один из
крупных якутских родов или племен – борогонцы, судя по всему, имеют
прямое отношение к баргутам. Отсюда хоть и звучит неожиданно, можно
утверждать о наличии баргутского компонента в этногенезе саха. Или же
баргутов можно считать также одним из этнических предков саха. Хотя
все данные свидетельствуют о принадлежности баргутов к монгольскому
миру. В замкнутой Баргузинской долине формировался сильный этнос
баргутов.
3.2. Якутские ураанхайцы и урянхайцы XIII в.
Некоторые этносы имеют двойное название: эвенки известны как
тунгусы, восточные буряты как хоринцы, ненцы более-шире обозначаются
самодийцами, адыги и кабардинцы шире именуются черкесами. Многие
этносы возвращаются к древнему имени своих предков. Так минусинские
66
татары ныне известны как хакасы, осетины переименованы аланами.
Другие наоборот теряют свое старинное этническое имя, берут в качестве
самоназвания территориальное обозначение. Например, урянхайцы сейчас
известны как тувинцы, ойроты как алтайцы. Старинным названием народа
саха в фольклорных источниках (преданиях, эпосе) является слово
«ураанхай». В старину он служил вместо слова «человек».
Следует указать, что этнограф Г.М.Василевич собрала материалы,
свидетельствующие о том, что «уранкай» и «эвенки-уранхаи» были
самоназваниями древних эвенков [Василевич, 1966, с. 65-77]. По данным
исследователя эвенкийского фольклора Г.И.Варламовой (Кэптукэ), в
эвенкийском языке употребительно устойчивое словосочетание «аиуранкай», имеющее значение «настоящий человек, истинный человек», к
которым относятся жители верхнего и среднего миров.
Можно обратить внимание и на тот факт, что эвенкийские и якутские
сказания под словом уранкай-ураанхай имеют в виду удалого человека
или просто обитателей известного им мира людей. Так Г.М.Василевич,
эвенкийские информаторы давали такие сведения о термине уранкай: «У
меня нет никакого скота, я уранкай», «ведь должны же быть уранкаи,
похожие на нас», «я знаю уранкаев всех трех земель», «от какого уранкая
ты произошел», «давно, давно, когда уранкаев не было» [Василевич, 1966,
с. 63].
По утверждению Г.В.Ксенофонтова, якутские уранхаи принадлежали
к тунгусским племенам Маньчжурии, но еще в древности утратили свои
этнические признаки и усвоили целиком турецкий язык и культуру [1992,
с. 186-187]. Он предполагал, что этноним «уранкай» вошел в язык саха в
ходе ассимиляции тюркоязычными саха аборигенов края - тунгусов или
эвенков. Сторонники тунгусского происхождения этнонима ураанхай,
выводили происхождение этнонима «урянхай» от слов – орон «олень»
[Ксенофонтов, 1992, с. 186-187],
[Василевич, 1966, с. 65-67].
или урэнкэн «житель горной тайги»
67
Г.В.Ксенофонтов
Урааныкаане»,
обратил
внимание
распространенные
на
у
рассказы
саха
о
«старике
Верхоянского,
Верхневилюйского и Жиганского улусов. В этом имени он видел древний
вариант слова «ураанхай» и подчеркивал тот момент, что Урааныкаан был
исключительно охотником и рыболовом, питался только «вонючей рыбой
да
сухими
зайцами»
распространенную
[1992,
поговорку,
с.
178].
«Саха
Весьма
саара,
популярную
ураанхай
и
буура»,
Г.В.Ксенофонтов перевел как: «(То же что) у саха вол, а у урянхайцев –
олень-самец». Таким образом, саха ездили и почитали быка, а ураанхайцы
оленя-самца. Отсюда Г.В.Ксенофонтов сделал вывод о том, что: «когда-то
в глубокой древности первичное ядро народа урааныкаан или ураанхай
состояло из оленеводов» [Там же, с. 180].
Весьма любопытно, что Г.М.Василевич на основе китайских
источников, сделала вывод о том, что еще в X в. одни уранкаи были
оленными охотниками, что по его словам, подтверждает его гипотезу о
том, что уранкаи – горно-таежные охотники тунгусы. Другие уранкаи
могли иметь скотоводческое хозяйство, это были те уранкаи, которые
преподносили дань крытыми носилками [Василевич, 1966, с. 77].
Поэтому нам хотелось бы отдельно выделить фольклорный источник,
где говорится о прибытии в Якутию человека по имени Ураанхай-Хаадыат
с людьми и скотом. Весьма интересно, что он переселился он не сразу, а
постепенно, останавливаясь по пути на зимовку.
С ним фольклор
связывают и практику заготовки сена летом. Следует выделить тот факт,
что герой предания, прибыв в территорию Якутии, повел войну с
тунгусами и был побит ими [Ксенофонтов, 1977, с. 45].
Надо выделить, что Г.У.Эргис в 1943 г. записал рассказ о том, что
многолюдный народ уранхайцы пришел на р. Лену с юга и оттеснил
тунгусов в тайгу, а юкагиров в тундру. После них, спасаясь от войн
кыргысов-татар, пришел Омогой, его люди женились на дочерях
68
уранхайцев
и
стали
прародителями
народа
«саха-ураанхай»
[Исторические предания и рассказы якутов, 1960, с. 89-90].
С этим можно согласовать источник, согласно которому, прибыв на
долину Туймаады, люди Омогоя, около озера Ытык-Кюёл увидели урасу,
откуда вышла рослая уранхайка, бежавшая от войны. Женившись на ней,
Омогой дал начало народу саха [Исторические предания и рассказы
якутов, 1960, с. 48].
Или можно указать на предание, где говорится о том, что умирающий
отец советует сыну плыть по Лене, пока не добереться до мест, где живут
ураанхайцы, в другом, где обитает народ «ураанхай-саха», далее
старожилы Лены просто называются «ураанхаями» [Ксенофонтов, 1992,
с. 177]. Таким образом, фольклорные данные дают сведения о том, что
проникновение в край скотоводов – уранхайцев, происходило планомерно
и возможно им принадлежит заслуга первоначального освоения края
скотоводами. Скотоводы – ураанхайцы могли сильно отличаться от
охотничьих племен тунгусов. В то же время, следуя по теории
Г.М.Василевич и В.А.Туголукова, именно ураанхайцы как производные от
известного племени Хи (кумохи) могли представлять изначальных
тунгусов, от которых произошли эвенки и эвены.
Было бы удивительно, если бы не было попыток связать старинное
имя саха – ураанхай с предполагаемыми этническими предками саха. Так
Г.В.Ксенофонтову принадлежит гипотеза о происхождении этнонима
«курыкан» от «уранхай» через промежуточные «урааныкаан-курынкан»
[Ксенофонтов, 1992]. Г.Н.Румянцев писал, что этноним урянхай – это
поздняя форма имени курыкан [1951, с. 80].
Версию о тождестве этнонимов курыкан и уранхай из современных
исследователей
придерживаются
бурятские
ученые
В.И.Рассадин,
Д.В.Цыбикдоржиев и Б.З.Нанзатов. При этом В.И.Рассадин ссылается на
особенности тофаларского языка, в котором буква к отпадает
получается урынкан. Д.Б.Цыбикдоржиев
и
приводит сведения якутского
69
фольклора о прародине саха стране Ураанхай около Байкала, связывая их
с курыканами [1996]. При этом они исходят из
этимологической
близости якутского эпонима Урааныкаан с урынкан.
Однако урянхайцы в летописях китайских династий упоминаются под
именами
улянха, волянха и нет сведений об их связи с курыканами.
Например, в китайской летописи урянхаец (волянха) нарисован в
короткой, распашной, меховой одежде и в коротких штанах, на передке
которых прикреплен передник из листьев, ноги босые, а курыканы и
туматы «подобно татарам» изображались в длинных халатах и сапогах
[Василевич, 1966, с. 65-77].
Эта картинка взята из китайской энциклопедии Минского периода,
где изображен урянхаец Урянхаадай – сын Субудая, тоже известный
полководец, там написано «Уряанхадай живет в горных лесах на северовосточной татарской окраине. У него есть дикие кони, но нет баранов и
коров, ловит рыбу, пьет кобылье молоко, тем и живет» [Форум
Евразийского
сервера.
Электр
данные.
http://forum.eurasica.ru/topic32s0.html?start=0].
Однако,
происхождение
этнонима
«ураанхай»
является
общеалтайской проблемой. Этноним «ураанхай» является самоназванием
потомков, или названием родов и племен, вошедших в образование
различных народов и племен. Так существование подобного этнонима
зафиксировано среди калмыков, башкир, монголов, бурят, тувинцев,
эвенков, маньчжур и алтайцев. Следовательно, такой этноним, имеется у
народов всех трех языковых групп, входивших в алтайскую семью языков.
Встречаются сообщения о существовании носителей подобного этнонима
среди самодийских племен и кетов [Василевич, 1966, с. 65-75].
Настоящей прародиной этнонима «уранхай» оказалась территория
Маньчжурии. Так, известно о том, что корейцы называли маньчжур
именем Оранкай. Китайские источники времен Минской династии и
корейские источники часто сообщают о племени урянхайцев, помогавших
70
маньчжурам в борьбе против монголов. В них видят потомков
урянхайских монголов, либо сильно монголизированное чжурчжэньское
племя. По последним данным ляодунские урянхайцы являлись по своему
происхождению ойратами, впоследствии они были ассимилированы
маньчжурами. Урянхайцами в маньчжурских источниках названы также
эвенки Маньчжурии – солоны.
Термин уранхай в фольклор забайкальских эвенков мог проникнуть с
процессами миграции с территории Якутии ассимилированных якутами
родовых групп, или в результате участия единого уранхайского
компонента в формировании забайкальских эвенков и саха. Отсюда видна
органическая связь этногенеза саха с эвенкийским, причем с самыми их
различными группами: оленными, таежными охотничьими,
степными
конными родами. Историография «лесных народов» Баргуджин-Тукума
XIII в. исходить из тюрко и монголоязычия всех упомянутых там этносов.
Но если вплоть до XIX в. в Южной и Восточной Сибири сохранялись
этносы,
представлявшие
тунгусские
языки,
енисейские,
впоследствии
самодийские,
окончательно
юкагирские
и
отуреченные
и
монголизированные, то в XIII в. этническая картина региона могла быть
еще более пестрой. Так дубо могли долго сохранять свой самодийский
язык, урянхайцы могли быть тунгусами, боотулу или батулинцы
представлять южную ветвь юкагиров, водяные народы быть кетамиенисейцами.
Коренным населением Прибайкалья до прихода предков саха и
бурятов могло быть эвенкийское население. Начальный этап этногенеза
саха и бурятов возможно, связано с ассимиляционными процессами со
стороны
пришлых
тюрков
и
монголов
в
отношении
коренного
эвенкийского населения региона. В качестве свидетельства этого факта
можно привести данные по фонетике якутского языка. К тому многие
названия ведущих якутских родов встречаются или обьясняются
средствами тунгусских языков.
71
В эвенкийском роде Забайкалья XVII в. – някугир, некоторые
исследователи видят малочисленную остаточную группу якутов-саха,
ассимилированную эвенками, название, которых якобы возникло от слова
«якол», «якогил». Но надо отметить тот факт, что они были пешими
охотниками и рыболовами, растворившимися среди позднее пришедшего
рода конных эвенков – шемагиров, и их образ жизни более характерен для
приамурских народов, чем для саха [Шубин, 1973, с. 11, 19].
Название йокогир ~ якогил (якол) «баргузинскими» эвенками
переводится как «якутский род, якутское поколение», поэтому тунгусский
род никогиры//някугиры ~ йокогиры // якогилы считаются остатками
якутов, ассимилированных эвенками Северного Прибайкалья. Носители
этнонимов ехэ или экэ идентифицируются с йокогирами или якогилами.
Някугиры или никогиры были отмечены не только в составе баргузинских
эвенков (йокогир, якогил, якол, екэ), но и в составе киренгских тунгусов
(никогиры), которые также именовались икогирами (ср. йокогир, якогил).
Учитывая сведения С.П.Балдаева о происхождении нэхэлэевского рода от
якутов, Е.В.Павлов предполагает, что нэхэ в этнониме-генониме нэхэлээ
можно возвести к эвенкийскому нека – ‘якут’ [Павлов, 2008, с. 90].
В Баргузинской долине до сих пор у местных эвенков сохранились
предания о пребывании в нем якутов. Есть предания об их сражениях с
баргутами и их совместном проживании с эвенками. Однако между
местными эвенками и якутами произошла ссора. Местная топонимика
также свидетельствует о пребывании в долине якутов [Шубин, 2007, с.
205].
Эти фольклорные данные свидетельствуют о пребывании якутов в
Баргузинской долине. С каким известным в летописях народом можно их
отождествить? В Баргузин от монгольских войск убегали также меркиты
или мекриты, под именем бекри известных баргузинским эвенкам. Из
фольклора байкальских этносов, можно сделать вывод о том, что речь
должна идти о небольшом племени, гонимого отовсюду своими
72
противниками: баргутами, эвенками, бурятами, монголами. Сначало его
видели на Баргузине, потом на Верхней Лене.
Однако эти якуты
Баргузина могли быть частью этноса, обитавшего и по ту сторону
Байкала, в районе Верхней Лены. В то же время тогда этноним якут мог
обозначать одно племя, а этнонимы саха, ураанхай, хоро относиться к
обозначению отдельных племен. В этой связи, любопытно происхождение
имени якут. Так среди забайкальских конных эвенков существовали роды
под названиями еко, йэкэ, йока, якол, ехэ, дьекэ, джэку, жакут [Василевич,
1969, с. 267–269].
В этой связи укажем, что по сравнении с проблемой происхождения
саха, которая
в общем-целом известна, очень увлекательным и
трудноразрешимым вопросом является этногенез эвенков-тунгусов. Нет
другого такого народа, который бы одновременно доминировал в
Восточной Сибири и проникал в регионы Дальнего Востока и
Центральной Азии, оставляя свои следы. Видимо следует согласиться с
утверждением А.В.Головнева, что Север не был изолированной от
остального мира труднодоступной зоной, где жили этносы, выживавшие в
борьбе с суровой природой. Здесь были распространены магистральные
культуры, население, которого проникало в южные регионы, находясь в
постоянной погоне за дикими зверями и в поисках невест [Головнев,
2009].
Как показал советский синолог Н.В.Кюнер, носителем различных
транскрипций этнонима «уранхай» в китайских источниках является
конкретное племя (Хи) или Кумоси (Кумохи) испокон века обитавшее в
Западной Маньчжурии и Северо-Восточной Монголии [Кюнер, 1961, с.
367]. По одним данным предполагается, что кумоси принадлежали к
протомонгольскому сяньбийскому племенному союзу, по другим предок
хисцев Юйвынь Мохой был из племени хуннов и их обычаи «весьма
сходны с туцзюе» [Бичурин, 1953, с. 370., Туголуков, 1980, с. 158].
73
Кумоси китайские источники считали «отдельной ветвью сюнну»,
такие же сообщения есть о роде юйвэнь – предков хисцев. Так о Юйвэнь
Мохуайе – предке хисцев говорится: «Его предки были дальними
родственниками южного шаньюя.
Из поколения в поколение они
являлись правителями восточных, земель. Их язык сильно отличался ог
сяньбийского».
Все осложняется тем, что автор Вэй-шу употребил в
отношении кумоси выражение «отдельная ветвь» сяньби, которое
допускает еще и другое толкование. Таким образом, кумохи (уранхайцы?)
являлись потомками южного шаньюя (хуннов) и могли сохранять древние
элементы пратюркского языка, в окружении монголоязычных этносов.
Имя «уранкай» выступает и как название тюркоязычных племен, в
том числе целого тувинского народа. По свидетельству же Рашид ад-Дина,
у монголов наименование «урянха» было общим для народов, населявших
леса. Тем более он утверждает, что сайн-урянхи - предки сойотов или
тувинцев не являлись настоящими урянхайцами. Кроме того, у тувинцев
нет племени или рода урянха и данный этноним никогда не был
самоназванием всего тувинского народа [Сердобов, 1971, с. 270].
В якутском фольклоре имеются сведения о далекой стране Ураанхай,
откуда перекочевали предки саха.
Поэтому перед нами стоит задача
поиска местожительства этой легендарной прародины саха. Лесные
урянхайцы занимались охотой и выращиванием горных баранов и быков в
отличие от уранхайцев племени Урянхадая – сына Субудая.
Согласно Лео де Хартогу с ссылкой на Бретшнейдера и Рене Груссе,
Субэдей обосновался после возвращения в 1246 г. из похода в
Европейские страны на территории своего родного племени, урянхатов (к
востоку от Байкала), где умер в том же году [Лео де Хартог, 2008, с. 248].
Отмечается отсутствие родственных связей степных урянхатов с
лесными, их упоминание в эргунэкунский
период и вхождение их в
состав дарлекинов – чужеродных родов, попавших в вассальную
74
зависимость от нирунов-настоящих монголов [Рашид ад-Дин, 1952, с.
382]. Про Субудая и его племени, из Юаньши точно известно, что он
происходил из монгольских урянхайцев
[Никифоров В.М., 2010;
Юрченко, 2006, с. 59].
Указание китайских источников на восток от Монголии позволяет
связывать уранхайцев племени Субэдэя с территорией Восточного
Забайкалья и примыкающим к ней горами Хингана. Описание уранхайцев
в китайских летописях периода Юань дается иными этническими
маркерами, чем описание обычных степных монгольских племен. Здесь
присутствует горная местность, коневодческая культура и отсутствие
одежды в виде монгольского халата. Именно так выглядели конные
эвенки в описании европейских путешественников XVII в.
Среди конных эвенков Забайкалья были группы известные под
именем
урянхайцы.
Поэтому
племя
степных
урянхатов
можно
отождествить с носителями ундугунской культуры, принадлежащего
скорее к эвенкам-скотоводам [Цыбиктаров, 2001, с. 197].
изображений
Среди
костяных предметов данной культуры можно увидеть
лировидный орнамент и лепестки, ставшие характерными для якутской
этнокультуры.
О возможности участия каких-то южных групп, близких к эвенкам
Забайкалья говорят генетические исследования. «Гаплотипы R1a1 этносов
Средней Азии и Южной Сибири представляют разновидность, резко
отличающегося от европейской R1a1 по составу и частотам гаплотипов и
очевидно, распространялись с миграциями древних тюрков. Малое
содержание данной гаплогруппы у якутов может свидетельствовать о том,
что, тюркский язык был приобретен ими извне, возможно, в результате
культурного доминирования пришлой тюркоязычной элиты. Авторы
исследования считают, что, скорее всего гаплогруппу N3a тюркоязычные
предки саха и эвенков приобрели относительно недавно, извне, с
75
территории близкой к Байкалу, что показывают результаты генетического
тестирования эвенков, проживающих в Забайкалье» [Харьков…, 2008, с.
230].
В верхней части Онона обитало племя улохэу, в которых
Л.Л.Викторова видит предков урянхайцев [Викторова, 1958, с.58-59].
Согласно ССМ, предок Бодоньчар переехав вниз по Онону, стал жить
среди урянхайцев и захватил вместе с братьями. Таким образом, имеется
этногенетическая линия, связывающая этноним урянхай с племенем
улохэу, упоминаемого в китайских источниках. Они же являлись южными
шивэйцами.
Их потомков можно увидеть в буир-нурских татарах.
Интересной является версия, согласно которому Улохэу – название
местности, на котором жили хисцы. В названии улохэу видят и другой
близкий этноним – ороки, орочены.
Впервые описание сибирского варианта продолговатой цитры
отмечено в исторической хронике в связи с характеристикой народа
улохэу (вв. н.э.), который жил в верховьях Амура и Забайкалье. Цитра
улохэу имела форму деревянного короба с девятью струнами и кожаной
декой.
По описанию цитра напоминает мифологический «струнный
бубен» саха [Шейкин, 2002, с. 353].
Продолговатая цитра улохэу
считается прародителем хакасского музыкального инструмента – чатхан.
Племя
урянхит
считается
старинным
монгольским племенем.
Например, знаменитые монгольские полководцы Джелме, Субудай и
Урянхатай происходили из этого племени. Знаменитая гора БурханХалдун с давнего времени находилась во владении рода Урянхит. Там,
согласно Рашид ад-Дину похоронили Чингис-хана и священная роща
охранялась особым караулом урянхатов [Архив ИВ ЛО РАН, ф. 62., оп. 1,
д. 18]. Эти урянхаты, как все монголы, вышли из знаменитой горы ЭргунэКун, которое является легендарной прародиной монголов.
76
В этой связи перед нами встает вопрос о возможности участия
предков народа ураанхай-саха в монгольских походах. Следует иметь в
виду,
что
богатый
инвентарь
усть-талькинских
некрополей
свидетельствует об активном участии погребенных в нем номадов в
дальних походах. Богатые одиночные погребения по предположению
В.С.Николаева, могли принадлежать к вождям – старейшинам родовых
объединений, составлявших усть-талькинскую культуру. Богатый набор
предметов вооружения – палаш, копье, шлем и панцирь подчеркивают
высокий социальный статус погребенных в них мужчин.
Более
любопытным является его вывод, что данные погребения принадлежат
знаменитым воинам, прославившим свой род или племя в дальних
походах в составе монгольских армий [Николаев В.С., 2006, с. 307].
Французские археологи заявляют, о позднем прибытии маленькой
группы имеющих боевое снаряжение всадников, вследствие перемещений
народов, имеющих отношение к завоеваниям империи Чингисхана. Эти
построения даются ими по грунтовым погребениям, где покоится знать,
верхушка общества того времени. По другому сценарию, допускается
прибытие в пределах
XIII в., одной или несколькими волнами, сотен
людей, включающих группы из нескольких семей или воинов с
небольшим числом женщин [Амори…, 2012, с. 206].
В якутском фольклоре, в отличии от бурятских, нет точных
свидетельств о участии в походах Чингисхана и его преемников. К тому
же
якутская
культура
не
претерпела
этническую
нивелировку,
характерную для кочевых обществ постмонгольского периода. Не
сохранилось и деления на тысячи, сотни и десятки, характерного для
структуры кочевых народов, составлявших основу многочисленных армий
монгольских империй.
Все это позволяет с сомнением относиться к
участию этнических предков саха в монгольских походах. При этом нет
сомнения в участии байкальских лесных народов в этих походах. По
существу именно участие в этих далеких походах привело к распылению
77
туматов, баргутов, ойратов, булагачинов, буратов, байаутов и меркитов по
просторам Евразийских степей. Видимо в Приангарье и в Верхней Лене
продолжало оставаться старое население, в то время воинственная
молодежь, наиболее пассионарная часть общества уходило в дальние
странствия, откуда не возвращалась. Собственно об этом свидетельствуют
якутские предания о прародителе Эллэе, согласно им, предок саха
отправился в дальние странствия, желая испытать свою храбрость и
доблесть [Ксенофонтов, 1977]. Таким образом, наиболее дееспесобная
часть лесных народов продолжала оставаться в дремучих лесах
Прибайкалья, добывая пушнину и оплачивая ясак монгольским феодалам.
Именно от этих миролюбивых людей, породненных с эвенками, мог
родиться новый народ с созидательным характером.
Проблема генезиса военного дела саха слабо изучено. Есть научная
статья И.И.Николаева, посвященная защитному вооружению предков саха
– курыкан [1991] связывающая военное дело курыкан с их потомками –
саха.
боотуров
Ф.Ф.Васильев связывал
в
бою
с
народами
боевое оружие и тактику якутских
Дальнего
Востока:
чжурчжэнями,
маньчжурами и японцами [Васильев Ф.Ф., 1995]. В усть-талькинских
могильниках
обнаружены
пальмы,
копья,
сложносоставные
луки
монгольского типа [Николаев В.С., 2004].
По бурятским преданиям, однажды на эхиритов, обогнув Байкал,
напали белые урянхайцы (сагаан урянха). Эхириты собрали большое
межплеменное ополчение, начальником был выбран силач Хамнагадай.
Эхиритское ополчение под его командой встречалось с урянхайцами на
реке Тутур. Бой был кровопролитный. Враг в итоге был разбит, эхириты
долго преследовали их, взяв много пленных, имущества и рогатого скота
[Балдаев, 1970, с. 279].
Фольклорист А.А.Саввин предполагал, что частое употребление
терминов «юрюнг ураанхай» и «борон ураанхай» (борон - серый) в олонхо
свидетельствовало о том, что урянхайцы состояли из двух отделов: белых
78
и черных. Это утверждение нам представляется весьма примечательным,
ибо у многих кочевых тюркских племен разделение на черную и белую
кости, было обычным явлением. При этом обозначение «саха ураанхай»
предполагает их принадлежность к черным (серым) урянхайцам.
Весьма интересным представляется существование племени белых си
– байси, входившего в племенной союз теле-огузов.
Отмечается
существование двух племен си (хи): в составе теле-огузов и в качестве
отдельного, монголоязычного народа в Маньчжурии. Кимаки, по гипотезе
казахского археолога С.М.Ахинжанова, имевшие реальное имя – уранхай
[Ахинжанов, 1989], могли, происходит как раз от племени байси
[Кляшторный, 2004, с. 136].
Еще В.В.Радлов связывал якутов с племенем лесных уранхайцев,
проживавших вблизи местности, называемой «Баргуджин-Тукум». Лесные
урянхайцы, по мнению В.В.Радлова, по своему первоначальному
происхождению, не принадлежали ни к туркам и ни к монголам.
Монголы, вторгнувшись на западную сторону озера Байкал, потеснили
жившие там тюркские племена. Часть этих тюрков, вытесненная на север
от Байкала, смешалась с лесными урянхайцами и окончательно их
отуречила [Ксенофонтов, 1992]. Таким образом, согласно ему урянхайцы
представляются народом периферийной зоны.
Таким образом, по поводу происхождения якутского языка есть два
взгляда. Это концепция В.В.Радлова о его трехэтапном происхождении.
Тюркоязычные хунну – гаогюйцы могли отуречить остатки сяньбийскожужанских племен в Забайкалье в свою очередь омонголивших динлинов
– плиточников с палеоазиатским языком. Версия О.Бетлингка о
разделении якутского языка от остальных тюркских еще в IV в. н.э.
подкупает тем, что часть хуннов могла обособиться в территории
Прибайкалья и отделиться по языку от остальных тюркских племен,
создавших тюркско-огузский симбиоз.
79
Обитавшие в Баргуджин-тукуме лесные урянхайцы (хойин урянха)
были хорошими охотниками на горных баранов, отлично владели лыжами
чанэ, у них было много шаманов. Они выращивали только горных быков
и баранов [Рашид ад-Дин, 1952, с. 123-125].
Рубрук
Народ оренгаев Гильом
размещает рядом с киргизами на долине Бангу (Баргу). Они
двигались по замерзшему снегу и льду, на отполированных костях,
надеваемых на ноги с сильной быстротой [Рубрук, 1997, с. 150].
Следовательно,
часть
лесных
урянхайцев
могла
продвинуться
с
территории Тувы на Баргузинскую долину. Путь их перемещения
показывают наличие тофаларов и сойотов в горно-таежной части
бурятских земель, передвинувшихся с территории Тувы. Потомками
ураанхайцев в составе народа саха возможно являются намцы.
По описанию регион проживания
лесных урянхатов находился
высоко в таежных горах, ориентировочно он мог находиться в районе
Присаянья-Прихубсугулья, либо в Окинском плато, либо в Дархатской
котловине [Нанзатов, 2008, с. 428].
Сведения фольклорных источников позволяют говорить о том, что
именно термин Ураанхай был древним обозначением народа саха, а имя
саха могло относиться к одному из их племен. Надо выделить гипотезу о
происхождении этнонима сойан (сойон) от названия тюркского племени
со и слова йан (йон) «народ, общество» [Абаев, 1999, с. 71]. Этноним Со
является
именем
прародины
предков
древних
тюрков,
а
также
кумандинского рода и Солунской волости, к ним примыкает название
качинского сеока соххы. Значит имя саха ураанхай вполне сопоставимо с
сайн-урянхами. Однако лингвистическое исследование Д.Г.Киекбаева,
позволяет отождествлять этнонимы хойт (хотогойт) и сойон [Екеев, 2011,
с. 37]. Таким образом, носители саянских этнонимов: урянхай, сойот
(сайн), хойт возможно являются прямыми потомками лесных урянхайцев.
80
Потом китайские источники времен Минской династии и корейские
источники
часто
сообщают
о
племени
урянхайцев,
помогавших
маньчжурам в борьбе против монголов [Бичурин, 1950, с. 208-210]. В них
видят потомков урянхайских монголов, либо сильно монголизированное
чжурчжэньское племя. Следовательно, монгольские урянхайцы были
ассимилированы и вошли в состав корейцев и маньчжуров. В Северной
Монголии в середине XVI в., когда происходило образование Халхи среди
их 13 племен, были урянхайцы и сортолы, состоявшие из пленных
урянхайцев [Сердобов, 1971, с. 153]. Также нам встречалась информация
о том, что лесные племена ойратов во времена Эсена (XV в.) остались на
Ляодуне и стали называться урянхайцами.
Ляодунские урианхаи, частично образовали этническую группу
харчин, частично вошел в состав жарудов и бааринов. Потомственные
князья харчинов вели свое происхождение от урианхайского Зэлмэ. есть
документ в Хуа-и-июй где ляодунские урианхаи сами свое происхождение
связывают с оин-урианхаями из Бурхан Халдуна, по этому документу они
перекочевали в Ляодун во времена Чингисхана [Форум Евразийского
сервера. Электр данные. http://forum.eurasica.ru/topic32s0.html?start=0].
Значит, ляодунские урянхайцы потомки лесных урянхайцев, а не
монгольских, причастных к Субудаю.
Таким образом, наряду с
тувинскими урянхайцами, были восточные урянхайцы – проживавшие на
территории Забайкалья и Маньчжурии.
Во время в составе экспедиции ТГУ 2011 г. в Синьцзянь-Уйгурский
автономный район Китая в районе озера Канас, удалось получить
информацию от представителей монголоязычных урянхайцев. Урянхайцев
на Канасе всего насчитывается 5, 6 тысяч человек. Урянхайцы в отличии
от тувинцев, говорят только на монгольском языке.
Тувинцев они
считают родом (сеоком) в составе урянхайцев. Урянхайцы собственно
являются монгольским населением Китайского Алтая. По данным
информатора, урянхайцы делятся на 7 сумонов и 6 хошуунов.
81
Информаторы затрудняются сказать о времени проживания здесь
урянхайцев. По словам информатора, урянхайцы Канаса и алтайские
урянхайцы Монголии являются одним этносом.
По словам информатора Мюнхэ, алтайские урянхайцы делились на
семь хошунов. В 1850 г. маньчжуры разделили урянхайцев на семь
хошунов. Сумон зурхан сумон был среди них самым главным.
Он в
свою очередь делился на семь сумонов: оорчак, кюрюна, ак-сумон,
уранха, ахи, хонжыга и сангин. Второй хошун носил название мерингэн
хошун. Их мало осталось, все они стали монголами. Третий, четвертый,
пятый хошуны носили название: саган соян, ак соян и хара соян. Четыре
сумона были кок-мончаками (тувинцами). Пятым сумоном были дюрюн
сумон. Шестым сумоном являлись сарлыын кюн хошун, седьмым сюлтюн
беш сумон. Кара соян, ак соян, сагаан соян, дюрбюн соян назывались
тувинцами [ПМА 2].
На территории трех западных аймаков Монголии проживают, кроме
халха-монголов, казахов и хотонов, алтайские урянхайцы (алтайнурианхай, их численность в 1989 г. составляла 21300 человек), входящие в
монгольскую группу и образующие ойратскую культурно-языковую
общность. Этническая структура алтайских урянхайцев отличается от
тыва-урянхайцев (тувинцы).
По сведениям информаторов, предки
нынешних алтайских урянхайцев в XVIII – начале XX вв. жили на
западных склонах Монгольского Алтая. В более ранние века урянхайцы
(«долоон хошуу урианхай») проживали на востоке – в районе озера
Байкала и Северном (Хэнтэйском) Хангае. Память о тех местах
сохранилась в песнях [Екеев, 2008, с. 99].
Алтайские и тувинские урянхайцы один народ, подтверждением
служит язык, название родов сеоков, материальная и духовнвя культура,
единственное различие конечно влияние монгольской и казахской
культур, поскольку живут с ними, тувинцы как материнский этнос
сохранили свои черты [Информация к.и.н. Е.В.Айыжы].
82
Следовательно,
в
Минский
период
урянхайцами
назывался
монголоязычный народ, образовавшийся после падения монгольских
империй.
В ходе междоусобных войн это кочевое образование было
раздроблено, и вошла в состав других кочевых обьединений как
джунгары, чахары, халха и тувинцы.
Часть оказалась в территории
Западной Монголии и становится известным под именем алтайские
урянхайцы.
Таким
образом,
происхождение
носителей
имени
урянхай
связывается с одним, конкретным племенем хи (кумохи). Тот факт, что
данное племя еще было известно под именем татаби, говорит о том, что
улохоу или урянкхаты могли быть известными под именем южных шивэй,
впоследствии
предания
ставших
татарами Внутренней Монголии. Якутские
свидетельствуют о возможности отдельного проникновения
племени под именем ураанхай в территорию Якутии. О возможности
участия степных урянкхатов через эвенкийское посредство в этногенезе
саха можно только гадать, гипотетично, с ними можно связать
происхождение Намского улуса. Якутские предания легендарную страну
Ураанхай считают прародиной народа саха. Где искать эту прародину
саха? Следует допустить, что именно Внутренняя Монголия, которую
И.Страленберг первоначально указывал в качестве прародины саха, а
Ю.А.Зуев считает прародиной кимеков и располагает там одну ветвь
Канглы,
отождествляя
их
с
огузо-татарами,
является
древним
местожительством саха.
В монгольскую эпоху под этим именем были известны лесные,
охотничьи племена Саян (сайн-урянхи), а также применительно к
коренному этносу Эргуне-кун располагавшегося в горах Хингана и
Приаргунья: улохоу – степные урянкхаты. Обитавшие в Восточном
Забайкалье степные урянкхаты
вошли в состав формирующегося
монгольского этноса, возможно, часть стали хамниганами-конными
эвенками.
83
Во
времена
Минской
династии
урянхайцами
называли
самостоятельный монгольский этнос в Ляодунском полуострове. В более
позднее время он служил обозначением тувинцев и близких к ним
монголов, а также случил в качестве самоназвания забайкальских эвенков
и саха. Урянхайцами монголы называли лесные, охотничьи племена, в
основном тюркского происхождения. Поэтому под этим именем были
известны кроме саянцев, т.е. тувинцев еще
алтайцы. Так же в
постмонгольский период (XV-XVI вв.) предки саха могли быть известны
своим монголоязычным соседям под именем ураанхай, которое могло
стать
названием
пограничье.
тюркоязычного
этноса,
обитающего
на
лесном
84
Глава 3. Этнические корни хоро и тумат
3.1. Легендарная страна народа Хоро
Изучение этнической истории народа, не имевшего в прошлом своей
письменности
и
не
попадавшего
в
поле
зрения
иностранных
путешественников и летописцев является довольно сложной проблемой.
Только
фольклорные
сведения,
названия
родов,
археологические
артефакты могут служить источником при изучении древней истории
такого этноса. В этом свете
Восточной
Сибири:
ранняя этническая история народов
тунгусов,
бурят
и
саха
стали
объектом
многочисленных гипотез и откровенных фантазий.
По археологическим материалам предки саха с территории Байкала
могли переселиться не ранее XIII в., это обстоятельство связывает их с
лесными народами Баргуджин-Тукума. В научной и научно-популярной
литературе отождествление представителей якутского рода хоро с
хоринцами Забайкалья воспринимается как бесспорный факт. Также не
подлежащим обсуждения считается идентичность хоринских бурятов и
хори-туматов. Из архивных источников и записок путешественников
XVII-XVIII вв. нам известна, огромная роль в формировании бурятов и
саха племен, называющих себя «хоринцами и батулинцами».
Согласно
фольклорному
самосознанию
саха,
помимо
двух
прародителей Эллэя и Омогоя был и третий: старик Улуу-Хоро [Боло,
1994, с. 128]. Авторы XVIII в. И.Эверс и Грановский, собирая материалы
якутского фольклора, сделали вывод о переселении отдельных племен с
юга на Среднюю Лену. По их данным первыми прибыли хоро и туматы,
только после них саха и ураанхай, затем батулинцы и баягантайцы
[Иванов, 1985а, с. 27].
Таким образом, русские чиновники И.Эверс и Грановский первыми
поставили версию
о прибытии с юга отдельных племен, а не
85
сложившегося уже единого этноса.
Тем более название этих племен
свидетельствуют о связи с регионом Байкала. Так хори-туматы
упоминаются во многих источниках, батулинцы и байауты - также жили в
Забайкалье, в легендах эхиритов Верхней Лены упоминаются племена
саха и саган-урянхай.
Но как имеющие отдельные языки и диалекты
племена, к XVII в. уже представляли единый народ с одним языком и
этносамосознанием?
Следовательно,
мы
приходим
к
выводу
о
правильности вывода И.Линденау о долгом этапе формирования
якутского этноса вокруг Байкальских степей.
При изучении древних фольклорных источников складывается
впечатление, что хоро и боотулу могли быть древними племенами, из
которых и произошел народ саха. Так Г.Ф.Миллер упоминает только две
«главные секты» – хоринцев и батулинцев, добавляя еще третью намцев,
но кангаласцев – как отдельное подразделение, информаторы его не
упоминали. Более того, именно кангаласцы имели божество Хоро-тангара
– «истинный бог-покровитель кангаласцев» [Элерт, 2001, с. 115]. В этой
связи хотели бы еще раз отметить близость этнонимов хангал+ас и
хангин в составе добайкальских бурят, связываемых с родом хальбин в
составе хоринцев.
По другим данным, предводителем хоро помимо Улуу-Хоро являлся
Тыгын, вместе с ним они прибыли с юга и пригнали с собой много коров и
лошадей. Они истребили тунгусов и заняли их земли. После этого Тыгын
вместе с хоро поселился около озера Ытык-Кёюл. Разбогатев, он стал
расширять свои владения силой.
Он впервые дал названия многим
местам: Алдану, Амге, Таатте, Вилюю, Яне [Боло, 1994, с. 41]. Данный
сюжет
показывает
фактическое
тождество
между
хоролорами
и
кангаласцами, со всем якутским народом. Таким образом, именно
переселение хоролоров с юга могла дать импульс сложению народа саха
на Средней Лене.
86
В долине Туймаада также раньше жили хоро. Но впоследствии
кангаласский предводитель Тыгын Тойон, убив сильного богатыря рода
Хоро, занял места, на которых ранее проживали хоро, захватил их
богатство и людей и присоединил к себе [Боло, 1994, с. 233]. Здесь уже
кангаласский Тыгын выступает в роли гонителя хоро.
В якутском фольклоре хоролоры, показаны народом, оседлавшим
быка: «Человек по имени Улуу Хоро, имевший много людей и скота,
появился с востока. Он сам переселялся верхом на быке. Переходя через
Алдан, Амгу, Татту, он дал им имя. Остановился в Борогонском улусе, в
озере Мюрю» [Исторические предания и рассказы якутов, Ч.1, 1960, с. 41].
Согласно этим данным, название реки Таатта происходит от возгласа
Улуу Хоро: «Ээт татай». До сих пор это слово - оберег Таттай сохраняется
у хоринцев Забайкалья и произносится с той же интонацией, при крайнем
удивлении, радости, ужасе [Дугаров, 1991, с. 251].
По архивным данным в XVII в. хоролоры проживали по Амге, Татте
и Алдану [Иванов М.С., 1982, с. 126]. На Алдане имелась Хоринская
волость (всего 80 чел.). Вместе с ними в Камнунское зимовье ясак платили
также представители бётюнцев и батулинцев [Долгих, 1960, с. 498]. В
Магасской волости на Алдане между устьями рек Томпо и Уяна и
частично в нижнем течении Татты, также имелся Хоринский род [Долгих,
1960, с. 365]. К ответвлению хоро можно отнести и намский род Юёдэй.
Подтверждением этого является наличие топонимов Хоро Юёдэй.
Например, II Юёдэйский наслег называется Хоро Юёдэйэ.
Согласно
преданию,
территория
Таттинского,
Чурапчинского,
частично Усть-Алданского улусов ранее была заселена хороларами. По
устным сведениям краеведа Е.Д.Андросова, таттинцы в историческом
прошлом поклонялись божеству Хоро, зооморфным воплощением
которого был образ быка-пороза [Попов, Бравина, 2008, с. 156].
Версии о существовании отдельного хоролорского языка, послужили
появлению
версии
о
возможности
их
монголоязычия.
Согласно
87
преданиям, язык у хоро был особенный, никто из посторонних не мог
понимать их [Ксенофонтов, 1977, с. 158]. Язык хоро считался шаманским
языком. Он распадался на язык хоро дикого оленя и язык хоро домашнего
оленя. Шаманы во времена С.И.Боло уже не знали первый язык.
В
древности многие шаманы владели языком хоро дикого оленя. С.И.Боло
записал несколько слов из языка хоро дикого оленя: «Диэлги-даалгы,
Димини-ньиксир, Хоро-дьуотту, Ньуоньа-ньагаан!» [Боло, 1994, с. 207].
Интерес представляет связь хоролоров с почитанием оленя.
По
монгольским легендам предком монголов был персонаж по имени Хоай
Марал – благородный олень.
Бурятский шаман из Хоринского племени, расшифровал последнюю
строку так: «Разрази меня гром! Это же наше истинно хоринское НаянНаван!» (из Якутского исторического форума). Отсюда даже пишут, что
до XVIII в. в Центральной Якутии жили люди, говорящие на монгольском
языке. Язык и культура утрачивается очень быстро, так, что не остается
точных свидетельств о былой принадлежности того или иного рода ранее
к иному этносу. Так еще путешественники XVII в. свидетельствовали о
тюркском языке западных бурят, но к XVIII в. буряты были
монголоязычны.
29
хоринских
слов
было
записано
А.А.Саввиным
из
уст
чурапчинского шамана Ефрема Сибирякова под заглавием «Хоролуу
сангарыы» (Хоринский говор) [АЯНЦ СВО РАН, Ф. 4, Оп. 12, Д. 70, Л.
278]. В.Е.Васильев правильно замечает, что есть большое сомнение в том,
что эти термины имеют монгольское или тюркское происхождение
[Васильев В.Е., 2007, с. 475]. Вообще шаманский язык считается тайным,
это выдуманный шаманами сакральный язык, элементы которого взяты из
чужих диалектов и зачастую попросту выдуманы.
Шаман хоро не имел права присутствовать на ысыахе, отсюда можно
сделать вывод о том, что с хоро связан культ «черных божеств». Об этом
говорит то, что при
камлании белого шамана шаман хоро обычно
88
прятался, укрывшись тремя берестяными коробками [Ксенофонтов, 1992,
с. 203-213].
Весьма характерно и то, что, по мнению Г.В.Ксенофонтова, саха
относились к черным шаманам неприязненно, смотрели на них как на
служителей скверной профессии, чуждой исконным обычаям народа.
Следовательно, видимо прав был С.И.Николаев-Сомоготто, который в
публицистических заметках писал, что шаманизм – является наследством
аборигенов края, доставшимся от тунгусоязычных и палеоазиатских
предков саха.
В этой связи нужно проследить корни возникновения версии
отождествляющего хоро с хоринцами Забайкалья. Впервые в материалах
участников
экспедиции
И.И.Биллингса
утверждается
мнение
о
присоединении бурят – хоринцев к племени Омогоя. Проживая среди
саха, они долгое время сохраняли свой язык [Этнографические материалы
Северо-Восточной географической экспедиции 1785–1795 гг., 1978;
Гоголев, 1993, с. 117]. Таким образом, здесь мы наблюдаем возникновение
версии о вхождении хоринцев в состав саха еще на территории
Забайкалья.
Однако хоринцы в XVII в. еще не являлись частью
бурятского народа, они считались монголами.
Здесь прослеживается
искусственность сопоставления якутских хоро с хоринцами, исходящая
из-за визуального сходства этих этнонимов.
Н.С.Щукин писал следующее: «Спустя несколько десятков лет после
прибытия Эллея приплыли к татарам по Лене забайкальские буряты
хоринского рода, перемешались с ними и составили теперешних якутов,
народ имеющий сходство языком и нравами с татарами и монголами.
Доныне существует между якутами род, называющий себя Хори, доныне
сохранилась между якутами поговорка: "Я говорю тебе не по-хорински"»
[1844, с. 273-274]. Здесь явно наблюдается отход от традиционной версии
переселения хоро по Алдану и Амге через Становой хребет, прямое
отождествление хоро с хоринцами. В то же время следует приветствовать
89
автора, выдвинувшего мысль о метисном происхождении саха в
результате смешения с хоринцами.
Таким образом, на основе отождествления хоринцев с хоро и
курыканами имеется обширная историография, продолжающее развивать
тему о бурятском происхождении хоро или о монгольских корнях
курыкан. Однако непосредственное знакомство с объектом изучения
иногда заставляют новыми глазами смотреть на тему. Поэтому материалы
Б.Р.Зориктуева, изучавшего проблему хоролоров во время экспедиции по
Якутии в 1987 г. представляются весьма любопытными. Им отмечено, что
найденная Е.Стреловым одежда хоролоров не походила на древнюю
якутскую, но не имела ничего общего и с одеждой монгольских народов.
В то же время она по своему покрою близко напоминает одежду эвенков
[Зориктуев, 1997, с. 51].
Таким образом, Б.Р.Зориктуев сделал отрицательный вывод по
поводу происхождения хоро от хоринцев, прибывших из территории
Маньчжурии в прародину предков – Забайкалье только в XVII в. Прежде
всего, им установлено, что хоролоры не имели ничего общего в культуре и
в родовых названиях с хоринцами [Зориктуев, 2011, с. 185-191].
Любопытно, что по бурятской легенде, их предок ходил далеко на
север, где жил с собакой. Род с самоназванием собака входил в состав
двух фратрий
хоринцев. Согласно якутскому преданию, в древние
времена люди вышли на Яну из Баягантайского улуса. Когда они
преодолевали горные хребты, впереди у них шла собака [Иванов М.С.,
1982, с. 64].
В состав западных бурятов, входят так называемые добайкальские
роды хоринцев. Их происхождение от забайкальских хори также
практически не доказано, они сами себя не называют хоринцами
(информация к.и.н. Е.Павлова). В состав добайкальских родов хори
включают вошедших в состав эхерит-булагатов нохой-уруков, которых
сравнивают с названием хоринского
рода
галзут
–
«бешеный»,
90
применимого к собаке. Слово «нохой» в монгольском языке означает
«собака». Так вот в Усть-Янском и в Борогонском улусе, где проживали
хоро, был род Нохой [Цыдендамбаев, 1972, с. 147]. С нохой-уруками
сравнивается и Ногутский род или волость саха упоминаемый в
документах XVII в.
Об обитании хоринцев в Верхней Лене указывает этнографический
материал, собранный Б.Р.Зориктуевым среди качугских и ольхонских
бурят. Отсюда он приходит к выводу, что хоринцы оставив Хубсугул,
вначале на длительное время остановились на западной стороне Байкала,
на Верхней Лене [Зориктуев, 2011, с. 157-158]. Таким образом, именно
хоринское племя во время пребывания на Верхней Лене является
претендентом на усть-талькинскую культуру и на роль вероятных предков
саха.
О наличии единого этнического субстрата в этногенезе бурятов и саха
свидетельствуют
исследования,
проведенные
этномузыковедом
Д.С.Дугаровым. Например, круговой хороводный танец типа еохор, ныне
бытующий у бурят, эвенков, якутов и долган, связывается с верованиями
этих народов и имеет уйгуро-курыканское происхождение [Дугаров Д.С.,
1991, с. 231]. Считается, что у курыкан был круговой хороводный танец и
восемнадцать помощников шамана [Дугаров Д.С., 1991, с. 231]. Песни
«ай-дон» в фольклоре западных бурят связываются с кумысным
возлиянием в честь верховного бога-громовержца Айа [Дугаров Д.С.,
1991, с. 214]. Таким образом, видно, что саха и эхириты имели общий
субстрат.
В этой связи требует изучения образ прародителя саха Омогоя. В
большинстве вариантов преданий, Омогой является представителем
народа «бырааскай», «ураанхай» или «татаар». По свидетельству
И.Линденау, буряты тоже считали Омогоя свои прародителем [Линденау,
1983]. Значит, Омогой олицетворяет монгольский компонент в этногенезе
саха.
Эпоним Омохо, Омогой вероятно происходит от слова в монг.
91
языках омо – семья, род, племя. Другим возможным объяснением этого
слова служит его тотемное происхождение. Так имя Омогой имеет в своем
составе монг. слово могой – змея. Вариант этого имени Онохой возможно
говорит о связи его с тотемом хоринцев Нохой – собака.
Какое
объяснение бы имело слово Омогой, она явно выступает в качестве
монгольского родового имени.
По фольклорным данным, янские саха произошли от сына Омогоя
Дайбаахы Хара. По его просьбе бог - орел Хомпорой Айыы спустил ему с
неба белую собаку, чтобы он с ее помощью добывал себе пропитание
[Ксенофонтов, 1977]. По бурятскому же преданию, предок хоринцев
Хоредой-мэргэн двинулся в Якутию. Ему было предсказано: «Ты будешь
царем здешних мест! Твое счастье здесь!». Там он женился на дочери
неба, охотился на зверей. Но вскоре двинулся обратно на Байкал.
Легендарный предок всех бурят Барга-Батор также побывал в Якутии. По
версии бурятского предания, записанного М.Н.Хангаловым, озеро
Садамтын-саган, где купаются лебеди-девы, находится в низовьях реки
Лены в Якутии [Хангалов, 1958, с. 25]. О чем говорят подобные предания?
О том, что хори и баргуты могли проникать на северные территории.
В языке северных саха Г.В.Ксенофонтов обнаружил монгольские
слова неизвестные южным скотоводам - саха. При этом по его описанию
обряды якутов-оленеводов Севера совпадали в точности с некоторыми
обрядами северобайкальских бурят [Ксенофонтов, 1992, с. 242].
В новом исследовании А.Е.Шамаевой по якутскому языку, в
диалектной лексике также выявлено немалое количество монгольских
параллелей, основы которых неизвестны в литературном якутском языке.
При этом установлено, что основная масса диалектных слов-монголизмов
проникла из среднемонгольского языка.
Весьма интересно, что почти
половина всех монгольских параллелей диалектной лексики якутского
языка встречается в северо-восточной группе говоров, наибольшее
92
количество монгольских параллелей наблюдается в колымском говоре
[Шамаева, 2012, с. 21].
Получается, что монгольские параллели преобладают в северных и
вилюйских улусах, где по разным источникам проживали туматы и хоро.
Роды северных саха байдунцы, юсальцы и эгинцы, платившие ясак в
Верхоянском и Жиганском зимовьях, в первой половине XVII в. вероятно,
являлись потомками хоро. В Верхоянском улусе И.А.Худяков записал
предание «Хоро (прародители якутов)». В нем рассказывается о войне
между хоринцами и эгинцами, вспыхнувшей из-за калыма [Худяков, 1890,
с. 54-58]. Следует напомнить, что, по Б.О.Долгих, эгинцы отпочковались
от центральноякутских боотулу (батулинцев) [Долгих, 1960].
Следует предполагать, что ареал обитания хоро охватывал районы
Крайнего Севера. Предания подчеркивают древность и многочисленность
хоро. Нужно отметить заметное отличие преданий саха о племени хоро
среди жителей центральных улусов от северных районов. Например,
согласно фольклору северных саха, хоро – вымерший народ, живший в
древние времена, по преданиям саха центральных улусов, он переселился
с юга и боролся с Тыгыном. Таким образом, фольклорные сюжеты говорят
о глубокой древности и многочисленности хоро.
Так в Крайнем Севере имелись такие сюжеты легенд о народе хоро:
«В древности в районе реки Индигирки проживал народ хоро. Говорят, их
было такое множество, что невозможно было, и сосчитать их. Этот
многочисленный народ какими-то судьбами целиком вымер. Они будто
бы проживали много раньше чукчей» [Ксенофонтов, 1992, с. 58].
Анализ исторических источников позволяет говорить о появлении
хоролоров в Верхоянье во времена прибытия русских на Среднюю Лену
(30-е г. XVII в), возможно под их давлением выходцев из Борогонского
улуса. Таким образом, монгольские параллели в языке действительно
могут быть связаны с ними. При формировании единого народа,
вытесненное на окраину часть племени, продолжающий сохранять свой
93
прежний язык и имя, оказывается чужеродцем по отношению к своим
сородичам.
По фольклорному источнику, когда предки хоринцев во время
наводнения сидели без огня, «прилетел ворон, держа во рту огниво с
мешочком для трута, и спустил это хоринцам» [Ксенофонтов, 1977, с. 84].
Следует выделить, что хоро поклонялись ворону. Надо отметить, что
ворон является любимым мифологическим героем палеоазиатских
народов.
Мифы
о
вороне-первопредке
распространены
и
у
североамериканских индейцев. Но данный фольклорный сюжет имеет и
южные тюркские и индоевропейские параллели. Например, в
легенде
древних усуней в китайской хронике и в тувинской встречается мотив с
преподнесением «бог послал ворона отнести этой воды в рот человеку,
чтобы сделать его бессмертным» [Потанин, 1879, с. 211].
Л.Л.Викторова отождествляла тюрков-шато, название которых с
китайского переводится как «ворон», с кереитами, название которых
также происходит от монгольского кэрэ – ворон [Викторова, 1980, с. 197].
Саха имели обыкновение перед самым сражением издавать крики ворона с
восклицанием «ойдоо, ойдоо» [Ксенофонтов, 1977, с. 207]. Прежде всего,
Хара Суорун Улуу Тойон – «Черный Ворон Великий Господин» был
покровителем
родовых
тойонов
саха,
кангаласский
Тыгын
за
покровительством обращался к нему [Там же, с. 57]. Следовательно, в
древности ворон был предком-тотемом некоторых предков саха, как и
кереитов.
Орел, как и другие перелетные птицы, прилетает из земли Хоро (Хоро
сирэ), которую в песнях называют еще «Кус Хоро сирэ». Вместо «хотой
танаралаах» или «хотой тёрюттээх» – имеющий покровителем орла или
происшедший от орла, говорят еще «хоро танаралаах» или «хоро
тёрюттээх» – имеющий покровителем хоро или происшедший от хоро;
при чем хоро употребляется вместо хотой из предосторожности
(харыстаан) [Ионов, 1913]. Вообще среди хоролоров есть разделение на
94
Кус Хоро – утки и Огус Хоро – быка. Видимо такое разделение
происходить из тотемного почитания птицы и домашнего животного –
быка.
В 1942 г. С.И.Боло составил географическую карту по материалам
олонхо «Дугуйа Бёгё» [Окладников, 1955, с. 426-428]. По словам
Ф.Ф.Васильева она вполне соответствует исторической обстановке
Монголии и Забайкалью XII в.. Так, самым благодатным местом Среднего
мира является долина озера Улуу Байгал (Великий Байкал), в которой,
естественно, могли проживать предки саха. К юго-востоку от них
расположены владения Могол Тойона и Мунха Хатын, которые
враждовали с народом Арсан Дуолайа, владыки Нижнего мира [Васильев
Ф.Ф., 1995, с. 50], в этом имени просматривается название правящей
династии уйгуров – арслан (лев). Особенно интересно то, что в Верхнем
мире, на юге-востоке от талого (теплого) моря расположена страна
«искусных в пении Хоро», где живут много колдунов, воинственных
шаманов. Сразу за ней находится страна Кыдат-Кытай, страна теплая,
вечно зеленая. В нем видели восточнотуркестанские владения каракиданьских гурханов [Васильев Ф.Ф., 1995, с. 50], империю Ляо – киданей
(кытаев) в Северном Китае [Никифоров В.М., 2010, с. 85-90]. Особенно
интересен мотив о искусных в пении хоролорах. Расположение рядом с
мифическими китайцами или киданями позволяет отождествлять хоро с
шивеями. К тому же в фольклоре употребляется объединенный термин
Хоро-Кытат.
Хоролоры
могли
представлять
собой
племенную
общность,
состоящую из фратрии Орла и фратрии Ворона. Такая же фратриальная
организация обнаруживается среди северо-восточных палеоазиатов и
индейцев Северо-Западной Америки. По предположению Б.Р.Зориктуева,
хоролоры могли входить в состав южной палеоазиатской ветви. Вполне
допускается, что миф о дочерях облаков, бытовавший у хоролоров УстьАлданского района, имеет генетическую связь с подобными мифами в
95
палеоазиатском фольклоре [Зориктуев, 2011, с. 193, 199]. Но к
палеоазиатам можно отнести этносы, входившие в состав чукотскокорякских,
ительменского,
юкагирского,
нивхского
и
айнского,
енисейских языков. Так с какой группой палеоазиатов можно связать
хоролоров?
По материалам В.М.Ионова, слово «хоро» на языке саха означает: 1.
Юг, южный. 2. Хоро-название орлиного божества. 3. Название родов.
Приводимое
выражение он переводит таким образом: 1. Настоящие
южные люди, 2. Южные орлиного божества люди.
3. Исконные
хоринские люди. Приводимое выражение звучит так: Хоротун Хоро люди
[Архив ИВР РАН, Ф. 22, Оп. 1. Д. 47].
Так, где же следует искать легендарную страну Хоро? Интересную
версию на этот счет выдвинул Б.Р.Зориктуев. Он исходить из того, что в
корееведении общепризнанным является мнение, что в этногенезе
корейцев
принял
участие
северный
палеоазиатский
компонент.
Считается, что один из предков корейцев, Тонмён выйдя из местности
Кори, стал родоначальником одноименного народа. Согласно ему,
вошедшие
в
состав
корейцев
этнические
группы
палеоазиатов,
родоначальниками которых были Тонмён и Чумон, являлись частями
хоролоров, проживавших на Нижнем Амуре, в области Кори [Зориктуев,
2011, с. 200-201].
Версия о связи Корё с бурятскими хори, уже знакома нам из научнопопулярных книг Б.Б.Дашибалова. Так он утверждал об этимологической
связи между этнонимом хори и названием племени-государства КорёКогурё [2003]. Б.Р.Зориктуев в свою очередь, с Корё связывает уже
якутских хоролоров [2011, с. 200-201]. Следует выделить существование
гипотезы о тунгусоязычии древних Корё-Когурё. Г.В.Ксенофонтов,
легендарных хоролоров возводил к китайцам, сталкивавшихся
в
пограничной зоне с тюркскими племенами во времена правления
династии Тан [АЯНЦ 1: Ед. хр. 1. Д. 20. Л. 254-256; Ед. хр. 1. Д. 54. Л. 2-
96
8об]. При первом взгляде, это утверждение граничит с научной
фантастикой.
Но этноним кытай (китай) обозначал монголоязычных
киданей – основателей династии Ляо, этнически близких к племенам
шивей и хи-урянхов.
Корейская историография не связывает носителей этнонима КорёКогурё с территорией Нижнего Амура. Более того, Амур был прародиной
монголоязычных шивейцев. Топоним и этноним «когурё» восходили к
названию, данному этому народу их соседями и потому не являвшимся
самоназванием [Джарылгасинова, 2010, с. 182].
Имеются многочисленные схождения в культуре и языках тунгусских
народов Нижнего Амура и тюрков, особенно якутов. Эти связи достаточно
древние, уходят в первые века н.э. Имеются следующие параллели:
меховые шубы с короткими рукавами;
длинные, более полуметра,
рукавицы; набедренники – мужские фартуки; кожемялки и лексические
параллели [Смоляк, 1987; Малолетко, 2004, с. 149]. А.В.Смоляк считает,
что
эти
этнографические и
лексические
схождения
объясняются
проникновением тюркских групп на Нижний Амур, которые растворились
в среде амурских племен [Смоляк, 1987]. А.М.Малолетко думает, что тоба
(туматы) прошли через массив приамурских племён, обогатившись
элементами их культуры и языка, затем мигрировали на север, создав там
ядро будущего якутского народа [Малолетко, 2004, с. 149].
Какое рациональное зерно имеется в гипотезе Б.Р.Зориктуева о
палеоазиатском
происхождении
хоролоров?
Их
палеоазиатское
происхождение он прослеживает через Вороний культ. Но культ Ворона
имеет универсальный характер, его образ в мифологии саха связан
с
божеством Улуу Тойон – главы злых духов (абаасы) Верхнего мира,
дающего людям огонь и самых сильных шаманов. Таким образом, образ
хоролоров связан с почитанием огня и с черным шаманизмом. Попросту
их можно назвать сторонниками якутского язычества, оставшимся в
97
стороне после появления почитателей культа верховного божества Юрюнг
Айыы Тойона – связанного с первопредком Эллэем.
Термин палеоазиатские народы, был предложен русским учёным
Л.И.Шренком в середине XIX в. для обозначения ряда малочисленных
народов Северной и Северо-Восточной Сибири с архаическими чертами
культуры, свойственными неолитической стадии развития. У чукчей и
коряков трудно обнаружить лингвистическую и культурную связь с
палеоазиатами
Амура
–
нивхами
и
другими
предполагаемыми
палеоазиатами Дальнего Востока. На палеоазиатские корни в этногенезе
саха, возможно указывает обнаружение
якутских гаплотипов (8,9%)
общих с коряками [Fedorova, 2003].
Так что общего есть в культуре хоро с неолитическими племенами?
Кроме мифологических сюжетов и древней одежды, практически нет
ничего общего. Пока не найден источник происхождения шаманского
языка хоро, трудно говорить о его принадлежности к палеоазиатам. Есть
только
попытка
объяснения
вышеприведенного
отрывка
с
помощью
языка
монгольских
хоролоров,
языков
предложенная
И.И.Гаврильевым [1999, с. 22-23].
Впервые о хори-туматах упоминается в ССМ, где говорится о том,
что Добун-мэргэн кочевавший у Бурхан-Халдуна, встретился с людьми из
племени хори-туматов и взял замуж дочь их предводителя Хоридоя,
который до этого отделился от своих сородичей в отдельный род хорилар
[Козин, 1941]. Отсюда следует, что хори выделились из состава племени
тумат, обитавшего в Саянах. Напрашивается, что в эпизоде супружеского
союза Добу-Мэргэнэ и Алан-Гоа закодирован результат этнического
процесса
породнения
Примечательно,
что
буртэ-чиносцев
Алан-Гоа
из
с
хоринцами
племени
и
баргутами.
хорилар
считается
прародительницей всех монголов.
Весьма интересно, что, согласно Рашид-ад-дину, Алан-гоа была из
племени куралас, что подразумевает идентичность их с хориларами в
98
тексте ССМ. От корня хор-хоро происходят и другие монгольские
племенные названия (хори, хорчин, хурумши, хорлос, хорхон) [Румянцев,
1962, с. 126-127].
По мнению Б.Р.Зориктуева, информаторы, отражая, сложившуюся в
высших правящих кругах Монголии тенденцию, сознательно причислили
«божественную» Алан-гоа к горлосам (кураласам), которые, относились к
числу коренных монголов вышедших из Эргунэ-куне. Летописные данные
показывают ошибочность мнения об идентичности имен горлос и хори, с
другой – несостоятельность предположения, что горлосы являются частью
прибайкальского племени хори. Экспедиционные материалы убедительно
говорят о том, что не только тумэтов и туматов, но и горлосов (кураласов)
Северо-Восточного Китая нельзя считать бывшими прибайкальскими
хоринцами [Зориктуев, 2011, с. 177-179, 181].
По известным легендам, хоролоры проживавшие вокруг озера Мюрю,
были уничтожены кангаласцами, ведомыми сыновьями Тыгына. Однако
по другим данным Тыгын не смог полностью покорить хоролоров.
«Тыгын вел борьбу и с ними, но, говорят, не смог одолеть их. У якутов
есть поговорка: "Стал точно хоринским божеством"» [Ксенофонтов, 1977,
с. 65]. В русских источниках зафиксирован разгром борогонцев
ополчением кангаласцев и их союзников возглавляемым сыном Тынины
Откураем в 1636? г. [Миллер, ].
Таким образом, погром хоролоров
реальный факт истории, только здесь этнонимы хоролоры и борогонцы
выступают в качестве синонимов.
В 30-х гг. XVII в. будущий
Борогонский улус именовался Подгородним, так как держался вблизи
Ленского острога, основанного атаманами П.Бекетовым и И.Галкиным.
Вполне вероятно, хоролоры – будущие борогонцы опирались на
поддержку русских казаков при враждебных взаимоотношениях с
кангаласцами. Характерно, что Тыгын говорит сыновьям, что хоролоры
прибывшие в озеро Мюрю являются родственниками кангаласцев и
никакой угрозы для саха не представляют [Ксенофонтов, 1977].
99
Следует отметить близость материалов из Борогонского улуса о Бэрт
Хара к южно – батурусским преданиям о «волках-бётюнцах». Например, в
числе предков Бётюнского наслега упоминаются братья Тиэтэйбит Боотур
и Бэрт Хара [Борисов, 1997, с. 86]. В некоторых ясачных документах
борогонских богачей – Логуй тойона и Онокуй бая – причисляют к
Бётюнской волости [Петухова, Васильев, 1998, с. 2-7].
В
учетной
книге
ясакоплательщиков
на
Амге
отмечены
представители хоро, боотулу и туматов. Есть мнение, что в некоторых
фольклорных
источниках
амгинских
хоро
называли
бётюнцами,
батулинцами или же амгинскими борогонцами. Бёрё-бётюнцами в
Амгинском
улусе
называли предков
Бётюнского, Абагинского и
Соморсунского наслегов. Весьма любопытен вывод краеведа М.Алексеева
о том, что общим названием бётюнцев, боотулу и борогонцев было
хоролор [Алексеев М., 2001, с. 23-25].
Бётюнцы проживали и в Намском улусе. Волчьими родами –
«бёрёлёёхтёр», они называли предков наслегов Бётюн, Кёмёкён и Тюбэ.
Наслег под названием Бётюн был и на Вилюе [Боло, 1994, с. 308]. По
фольклорному источнику, предки «кёмёкёнцев» были родственны с
бётюнцами – «бэрт халын, баай аймах дьон» («многочисленный, богатый
уус») [Борисов, 1997, с. 106]. Именно среди бётюнцев, многие
представители относились к горбоносому типу с сухой, красивой головой,
черными большими блестящими глазами [Серошевский, 1993, с. 235].
К приходу русских воинственные бётюнцы составляли одну из
крупных «волостей», т.е. племен саха. Волчье происхождение бётюнцев
связывает их с представителями родов чино-шоно в составе монгольских
народов, считающихся потомками легендарного предка всех монголов
Буртэ-Чино.
Заслуживает
внимания
мнение
П.Б.Коновалова,
связывавшего имя бётюнцев с названием легендарных предков монголов –
народом Бэдэ. Нужно отметить и тот факт, что один из наслегов ЗападноКангаласского улуса назывался Бёртё. Род Бёртё был у нюрбинских
100
кангаласцев, у колымских кангаласцев также существовал род бёрёбёртёлёр [Иванов М.С., 1982, с. 49-50]. Название рода Бёртё полностью
совпадает с именем праотца монгольских ханов Буртэ-чино, что
буквально означает «пятнистый волк».
Образ первопредка монголов Буртэ-Чино связывается с сяньбийцами,
носителями монгольского элемента. Однако отметим существование в
киданьское время рядом с племенами шивей остаточных групп туцзюэ
(древних тюрков). Поэтому проникновение тотемного образа
Волка в
монгольскую среду могло быть связано с проникновением древних
тюрков или уйгуров в состав племени монголов. Исследователи
этногенеза средневековых монголов отмечают существование бурятских
преданий о Буртэ-Чино (Шоно) в Баргузинской степи [Зориктуев, 2011, с.
58].
Таким образом, в Баргузине обитало легендарное племя с тотемом
Волка в качестве прародителя. Множество родов с названием Шоно
сохранились среди эхиритов, поэтому бётюнцев следует считать
эхиритами, вошедшими в состав саха.
Среди тунгусов встречаются роды Бети, считается, что они
происходят от якутов Бётюнской волости, сильно раздробленной после
разгрома их карательным отрядом Василия Пояркова. Однако еще среди
янских юкагиров XVII в. отмечается существование Петайского рода.
Б.О.Долгих утверждает, что в конце XIX в. они назывались «Бетильским
тунгусским
родом»
и
происхождение.
Во
многочисленной
группой
считалось,
времена
что
они
В.И.Иохельсона,
имели
они
юкагиров, сохранившей
тунгусское
были
свой
самой
язык.
По
сохранившимся у них преданиям он заключает, что бетильцы пришли из
Якутска. На Колымской тундре они смешались с юкагирами [Иохельсон,
2005, с. 27].
В то же время нельзя не отметить наличие мнения о
тунгусском происхождении бётюнцев.
Ф.Ф.Васильев связывал якутских хоролоров с саяно-алтайским
термином хор – народ, племя; связывая их с хоораями – вероятным
101
самоназванием хакасов [Васильев Ф.Ф., 1995]. Насколько обосновано
данная гипотеза? Л.И.Шерстова – ведущий специалист по этнической
истории и родовой структуре саяно-алтайских тюрков связывает название
хонгорай в Хакасско-Минусинской котловине с периодом «кыргызского
великодержавия» X-XI вв. когда «кури, хори, хоорай» отодвинутые с
Байкала бурятами достигали бассейна Енисея [Шерстова, 2005, с. 43]. Нам
бы не хотелось еще затрагивать вопросы самоназвания хакасского народа,
но раз здесь выдвигается о связи его с именем хори, то необходимо и этот
вопрос рассмотреть.
Поскольку слово хонгорай в прошлом обозначал
Енисей, то другое слово хоорай не может являться стяженным словом от
него. Поскольку это слово просто обозначает народ, племя; то врядь ли
являлся названием определенного этноса.
Интересным представляется связь носителей этнонима хор с
территорией Тибета. Тибетские источники под именем хор подразумевают
как монголоязычных, так и тюркоязычных кочевников, то исследователи
отмечают устойчивость бытования этого этнонима в Центральной Азии,
иногда связывая с китайским ху, как Ю.Н.Рерих [Рерих, 1999]. Отсюда
недалеко до прямого отождествления хоров с дунху (Л.Н.Гумилев) и
хунну.
Более интересной представляется гипотеза Е.В.Павлова о связи
хоров с древним Тибетом, видимо восходящая к юэчжийскому периоду.
Племена, обозначаемые в китайских источниках под именем юэчжей,
могли в качестве одного из названий носить этноним хор. Об этом
свидетельствует имя тохаров, где присутствует слово хор [Павлов, 2002].
Таким образом, этноним хор связывается с индоевропейским миром.
Так
индоевропейские
названия
этнонимы
хорваты,
хорутане,
этнотопонимы Хорасан и Хорезм сопоставляются с именем хоринцев.
Корень этих слов Хор, хорс служащее в славянских и других языках
солнце, связывается с названием кругового танца – хоровода [Дашибалов,
2003]. При лечении болезней высекателем огня у саха мог быть человек
только из хоринского рода.
Отсюда Е.В.Павлов считает, что хоро,
102
считались людьми, имевшими солнечную – огненную природу [Павлов,
2002].
Археологические
Минусинской
культуры
котловины
–
Горного
Алтая
окуневская
и
–
пазырыкская,
карасукская
имеют
многочисленные культурные параллели с территорией Передней Азии. В
этой связи примечательной является сходство имени древних хурритов
(хор-хур) с носителями этнонима хор в Центральной Азии.
Так
антропология движения приводила к далеким миграциям и этническим
взаимодействиям, их истоки проглядываются в близости этнонимов и
мифологических сюжетов.
По мнению Б.Б.Дашибалова, в тюркский, так и монгольский периоды
вокруг Байкала существовала одна и та же археологическая культура. Это
типология основана на выявленных им сходных типах и вариантах
погребальных сооружений – могил в ямах под каменными насыпями или
просто в грунтовых ямах без надмогильных камней, в тех и других –
внутриямные конструкции в форме дощатых гробов, берестяных пакетов
и деревянных колод. Переход к вытянутому труположению и появление
ритуала, согласно которому в могилу стали класть баранье стегно, от
которого остается берцовая кость, свидетельствует по утверждению
Б.Б.Дашибалова этническую трансформацию тюркоязычных курыкан в
монголоязычных хори [Дашибалов, 1995, С. 119-120].
Курумчинские
грунтовые
захоронения
без
надмогильной
конструкции сходствуют с аналогичными погребениями средневекового
населения Дальнего Востока, сопоставим во многом и погребальный
инвентарь [Дашибалов, 1995, С. 119-120]. Таким образом, курыканы
отождествляются с хори, а те с хороларами.
Между тем курыканы
выступают в качестве этнических предков саха, хотя везде подчеркивается
иноплеменность хоро, их отдельное прибытие.
Б.Б.Дашибалов выявляет дальневосточный
субстрат в культурном
облике курумчинской культуры. Наличие дальневосточного субстрата в
103
курумчинской культуре, позволяет видеть в них монгольские корни и
связывать их с хори-монголами раннего средневековья. Б.Б.Дашибалов
называет курумчинцев в поздних трудах хори-шивеями, отождествляя их
с сяньби.
Таким образом, бурятские исследователи доказывают этническую
преемственность между курыканами и хоринцами.
Но удивительным
парадоксом, историографическим казусом является тот факт, что
курыканы признаются предками саха, в то же время хоролоры,
отождествляемые с хоринцами, считаются иноплеменниками бурятского
происхождения, попавшими в состав саха. Такой взгляд привел даже к
гипотезе о разрушении курыканского объединения предками бурятов
хори-туматами в X в. и вытеснению на Среднюю Лену [Егунов, 1984,
1990]. Подобные версии показывают узость всех построений, относящих
средневековые
племена конкретно к предкам того или иного народа.
Курыканы, как и хори-туматы не являлись еще монголоязычными
бурятами, трудно их отнести и к якутскому этносу.
В историографии вопроса преобладает мнение, идентифицирующее
легендарных хоро с монголоязычными родами, вошедшими в состав саха.
Отсюда привлекательной представляется версия, что имя «хор» является
наименованием
древних
протомонгольских
племен
сяньби,
расселившихся от Прибайкалья до Восточной Монголии [Румянцев, 1962,
с.
126-128].
Это
гипотеза
противостоит
сопоставлению
хори
с
тюркоязычными гулиганями, так как те выступают в качестве одного из
племен теле – уйгуров. В якутских легендах прародитель хоро – Улуу
Хоро прибывает верхом на быке, подобно племенам шивей обитавших на
территории Маньчжурии и Приамурья. Примечательно, что китайские
источники предками шивеев (протомонголов) называют динлин.
В вышеприведенном отрывке из Юаньши говорится о том, что
«ангарцы, получили свое имя от реки и находятся в вассальной
зависимости от цзилицзисы. Их язык сильно отличается от языка
104
цзилицзисы. Там длинные дни и короткие ночи. Когда солнце заходит, то
жарят бараньи бока, и (они) готовы, когда на востоке появляется свет.
Именно там находится описанное в “Тан-шу” государство Гуливо»
[цит.по: Юрченко, 2002, с. 101]. В оригинальном источнике говорится о
племени Кули-ангу-хэшэ. Т.е. о людях (киси) Ангары из племени кули
(кури, хори). Следовательно, уже тогда в Южном Приангарье жили
хоринцы, которых следует считать предками всех бурятов. Из данного
текста следует, что легендарные алакчины были тождественны с
хоринцами, или они и являлись основным населением четырех областей
серебряной страны. Версия об исторической преемственности между
курыканами и хори (хоро) возникло на основе именно этого отрывка.
Владения предков хори курыкан и видимо их самих, распространялись до
земель на крайней точке мира, где наблюдали полярную ночь.
Нам непонятно какими мотивами руководствовались те авторы,
которые отводили бурятскую землю предкам саха? Курыканы идентичные
с племенем хори почти никакого отношения к саха не имеют. Отсюда
устанавливается древность и величие предков бурятов на современной
территории расселения. Как и предполагали бурятские исследователи, об
этом свидетельствуют
труды иркутских археологов, для предков саха
Байкал был промежуточным этапом на пути следования или одним из
этапов их этнической истории. Многократно битые своими противниками
незадачливые предки саха попытались найти новую родину на берегах
Ангары и Байкала, но и тут не удержались под напором соседей – бурятов,
после прибытия свежих сил – племен булагачинов и эхиритов.
Более того, как свидетельствуют китайские источники, именно
курыканы-хори издревле собирали пушнину у охотничьих племен
Крайнего Севера, она входила в их промысловую территорию. Об этом
говорят, прежде всего, бурятские предания. Как они повествуют, БаргаБатор с младшим братом Хоридоем отправился в Якутию, оставил там
Хоридоя, сам вернулся обратно в Ольхон, где и похоронен [Нимаев, 2007,
105
с. 76]. Вслед за Д.Д.Нимаевым следует сказать, что данные якутские
мотивы в бурятском фольклоре появились отнюдь не случайно. Они
свидетельствуют о том, что вся Ленская магистраль являлась единой
зоной для самых северных групп тюрков и монголов, в этом качестве
всегда были представлены предки бурятов. В то же отождествление
образа старшего брата Барга-Батора с якутским этносом, свидетельствует
о преимущественном уходе части баргутов в Среднюю Лену.
Итак, надо поставить жирную точку на том мнении, что хоро
являются хоринцами и бурятами. Однако хоро не имеют отношения и к
корейцам. Тогда кем же все-таки они являются? По всем приведенным
материалам, они являются одним из важных составляющих якутского
народа; без них, якутская культура и язык была бы совсем не такой, какой
является. Собственно хоро, как и туматы и ураанхайцы вошли в состав
формирующегося народа, поэтому еще не принадлежали к народу саха.
Якутские хоролоры, судя по всему, этнически были близки к западным
бурятам – эхиритам, чем к хоринцам Забайкалья.
Следует подчеркнуть, что хоринские буряты считают: предок их –
лебедь, береза-коновязь. Соблюдая старинные обычаи, они брызгают
молочной водкой в момент прилета и отлета лебедей. Божеством саха
Намского улуса также считается
лебедь. В старину, невестки, если
заслышат голоса летящих лебедей, надевали меховую высокую шапку и
выходили на двор посмотреть на этих птиц [Ксенофонтов, 1977, с. 118].
По поверию саха, береза-дерево айыы – символизирует связь с небесным
миром.
Таким образом, береза является ритуальным деревом как
хоринцев, так и саха, а лебедь считается их тотемом-предком. Таким
образом, хоролоры и хоринцы имеют различные тотемы: хоро почитают
орла и ворона, а хоринцы лебедя и собаку.
Возможно, курыканы или гулиганы были этнически близкими к
монголоязычным шивеям, или смешались с ними в древности, о чем
свидетельствует
эпизод,
повествующий
о
женитьбе
Алан-гоа
к
106
предводителю монголов. Тем более загадочное название Приамурья –
Гулигань во времена династии Ляо, говорит о связи этого названия с
регионом Амура. Поэтому имя хоринцев могло отождествляться с
шивейцами Амура. Следовательно, хоролоров можно связывать и с
курыканами, и с монголоязычными шивеями.
В то же время нельзя не сказать, что большая часть версий о
происхождении носителей имени хор имеет выдуманный характер,
скатываясь к фолькс-истории. Этноним хоро, безусловно, восходит к
названию древнего
субстрата, сыгравшего ключевую
роль в
происхождении саха. В древности, безусловно, в территории Восточной
Сибири
мог
существовать
пока
не
идентифицированный
этнос,
сыгравший большую роль в этногенезе северных тюрков – саха, монголов
– бурят, тунгусов – эвенков.
3.2. Воинственные туматы Севера и юга Сибири
Одной из важнейших задач
соседних этносов является
при изучении
этнической истории
поиск родственных связей, идентичных
названий племен и родов, чтобы на их основе реконструировать язык и
этническую
принадлежность
средневековых
племен.
Например,
средневековых хори-туматов своими предками считают ряд соседних и
близких этносов.
Рашид ад-Дин указал на то, что в древности туматы обитали в
Восьмиречье (Секиз-мурэн), где в его времена уже обитали ойраты
[Рашид ад-Дин, 1952, c. 118]. Отсюда считается, что пришедшие в X-XI
вв. ойраты вытеснили большую часть туматов с их территории.
По
указанию письменных источников XIII в., туматы проживали поблизости
от страны Баргуджин-Тукум, в пределах страны кыргызов. Следовательно,
к этому времени туматы были разделены на две части. Часть туматов
оставшись в территории Секиз-мурэна, смешалась с ранними ойратами в
107
X-XII
вв.,
другая
часть
туматов
обьединилась
в
коалицию
с
монголоязычным племенем хори, и в предмонгольскую эпоху известно
племя «хори-тумат» во главе с правителем Дайдула-Сохором [Авляев,
2002, c. 195].
Первым, кто выдвинул предположение о проживании туматов в XII –
XIV вв. в территории Прибайкалья был Г.В.Ксенофонтов [Ксенофонтов,
1993, с. 153-161]. Г.Н.Румянцев считал, что они проживали вместе с хори
в районе современного г. Нижнеудинска, т.е. в северных предгорьях
Восточных Саян [Румянцев, 1962, с. 140]. По А.В.Харинскому, туматы в
XI-XII вв. занимали Дархатскую котловину, северное и западное
побережье оз. Хубсугул. И только в начале XII в. часть туматов «вместе с
булагачинами и керемучинами переселилась в Приангарье» [Харинский,
2001, c. 41-42].
Туматы в монгольских источниках XIII в. всегда фигурируют вместе
с племенем хори, поэтому вытесненные со своих мест ойратами, они
могли переселиться в регион Байкала и проживать вместе с хоринцами.
По Рашид ад-Дину, туматы – ветвь баргутов, проживавшие в пределах
страны кыргызов [Рашид ад-Дин, 1952, с. 122].
Ц.Б.Цыдендамбаев в хоринской ономастике обнаружил этнонимы и
эпонимы, не объяснимые на базе монгольских языков. Поэтому он
обратился к тюркской,
якутской ономастике, где нашел ряд сходств.
Исходя из этого, он пришел к выводу о наличии в прошлом у хоринцев
двух фратрий, имевших разные тотемы лебедя и собаки. Наличие двух
тотемов вновь заставило его обратиться к мысли о сильной тюркской
струе в хоринском этногенезе. Лебедь в его представлении оказался
тотемом тюрков, а собака – монголов [Цыдендамбаев, 1972, с. 220, 225].
Отсюда он делает вывод о союзе двух племен: «хори-туматы представляли
союз племен, состоящий из туматов-тюрков, занимавших ведущее
положение в союзе, и хоринцев протомонгольского происхождения»
[Цыдендамбаев, 1972, с. 226].
108
Бурятские исследователи, исходящие из текста ССМ, где речь идет о
едином племени хори-туматов, отождествляют хоринцев с туматами и
наоборот. Но по утверждению Б.Р.Зориктуева, при наличии двух разных,
хотя и родственных племен тумат и хори их имена не могут
рассматриваться как синонимы. Тогда всех тюркоязычных туматов, а
также племена тубас и тухас следовало бы считать хоринцами и,
наоборот, современных хоринцев именовать туматами [Зориктуев, 2011,
с. 174-175].
Тюркоязычные племена туматов, В.С.Николаев считает народом,
создавшим усть-талькинскую культуру Южного Приангарья XII-XIV вв.
По его утверждению, туматы мигрировали в конце XI в. в Прибайкалье с
предгорий Саяно-Алтая. В результате проникновения новых племен с юга
в начале XV в., происходит вытеснение части туматов в долину среднего
течения р. Лены [Николаев В.С., 2004, c. 158].
В связи с этим А.В.Харинский обращает внимание на отсутствие
погребальных обрядов с остовом коня в территориях, откуда туматы
прибыли, т.е. в территории Тувы [Харинский, 2005].
В то же время,
Рашид ад-Дин говоря о расселении ойратов в Верхнем Енисее, намекает
на вытеснение с этих мест туматов в Баргуджин-тукум – т.е. в
Прибайкалье. Предположительно, эти события происходили в XII в.
Рассмотрим обряд погребения, свойственный для усть-талькинцев.
По свидетельству иркутского археолога В.С.Николаева, «все животные,
присутствующие в средневековых могильниках юга Средней Сибири
убиты одним способом.
Коня или корову заводили в заранее
приготовленную могильную яму и наносили сильный удар в лобную часть
черепа, чуть ниже ушей» [Николаев В.С., 2004, с. 130].
В то же время по данным И.Линденау, у якутов был иной способ
забоя лошади.
«К ногам лошади привязывались веревки, животное
опрокидывалось на спину, на груди или шее делался надрез. После чего
знающий человек просовывал руку и вырывал у коня сердце либо
109
вскрывал воротную вену» [Николаев В.С., Там же, с. 130; Константинов,
1970, с. 188; Линденау, 1983, с. 41].
Но такой почетный способ забоя был характерен при совершении
обряда кэрэх, чтобы забить животное без пролития крови, нельзя было
наносить рану животному, приносимого в жертву [Федоров Г.Е., 2011, с.
208]. Современный якутский способ забоя животных состоит в том, что
обухом топора наносят сильный удар в лобную часть умерщвляемого
животного, затем перерезают сонную артерию [ПМА 3].
Погребения с конем – этнический маркер якутской этноархеологии,
древняя традиция его погребальной культуры. Этот погребальный обряд
связывается с племенем кангалас, принесших кыпчакские традиции на
берега Средней Лены [Гоголев, 1993; Васильев Ф.Ф., 1995]. Однако этот
обряд встречается везде, даже у северных верхоянских и момских саха,
связываемых с хоролорами.
Преимущественная
ориентировка
усть-талькинских
погребений:
голова расположена на Север, Северо-Восток, Восток [Николаев В.С.,
Указ. соч, с. 149]. По якутской традиции сначало хоронили головой на
Восток, следуя движению солнца; потом стали хоронить головой на
Север. Это традиция пришла из шаманизма, шаманы отправляли бесов на
север, поэтому старались души мертвых отправить на Север, в сторону
Жиганска [Федоров Г.Е., 2011, с. 201].
В погребальных памятниках усть-талькинской культуры встречаются
погребения коров [Николаев В.С., 2004, с. 128-129].
В Якутии также
найдено аналогичное погребение в отдельной яме коровы [Васильев В.Е.,
2009, с. 2003-2004].
Именно на Усть-Талкине впервые зафиксированы представители
центральноазиатской расы и низкорослая лошадь, генетически близкая к
якутской. Существует предположение о роли метисации в формировании
центральноазиатского типа. О европеидной примеси в его составе говорят
и данные одонтропологии [Гоголев, Указ. соч. с. 119].
110
Археологи сделали очень важный вывод для этногенеза саха: «во
многих чертах погребального обряда якутские погребения с конем
повторяют
захоронения
внутримонгольских
усть-талькинской
конструкций
в
виде
культуры:
колоды
и
присутствие
ящика-гроба,
трупоположение покойных вытянуто на спине, наличие погребений
животных (коней) в отдельной могильной яме» [Константинов, 1970, с.
194-196; 1975, с. 173; Васильев, 1995, с. 41; Николаев, 2004, с. 156-157].
При этом В.С.Николаев допускает ошибку, когда утверждает, что
Ф.Ф.Васильев волну переселенцев, практиковавших обряд погребения с
конем, который характеризирует ранний этап якутского этногенеза,
связывает с племенами кыргыс, хоро и тумат [Николаев, В.С., 2004, с.
157]. Ф.Ф.Васильев ранний скотоводческий кулун-атахский этап связывал
с означенными племенами, носителей погребений с конем относил к
кангаласцам [1995, с. 40].
Имеются сведения о том, что монголы не понимали язык туматов,
поэтому взяли переводчика из племени ойратов. Следовательно, туматы
могли говорить на оригинальном тюркском языке, возможно близком к
якутскому языку, ведь в источниках нет упоминания о трудности в
общении монголов с носителями остальных тюркских языков. Возможно,
эти сведения свидетельствуют о принадлежности туматов к южным
самодийцам.
Не является случайным тот факт, что в фольклоре и топонимии
Бурятии нет ни одного упоминания о туматах, и отсутствуют связанные с
ними географические названия. По утверждению Б.Р.Зориктуева, туматы
во время монгольских походов жили на территории Верхнего Енисея.
Поэтому он приходит к выводу, что монголам противостояло тувинское
племя тумат [2011, с. 174-175].
Следовательно, какие доводы есть в пользу того утверждения, что
туматы являлись тувинским племенем? В средневековой истории Тувы,
туматы также представлены в качестве чрезвычайно воинственного
111
народа, в Туве есть местность под названием Тумат-тайга.
В ССМ
рассказывается о труднодоступной горно-таежной местности проживания
туматов, путь к лагерю которых монгольские воины проложили по тропе
буйболов, и поднявшись высоко на гору, внезапно обрушились на
пировавших беспечно около реки туматов. Минусинская котловина –
путь, к которому лежит через труднодоступные Саяны, вполне подходит
под это описание. Тем более, по фольклорным источникам в территории
Абакана обитало богатое и многочисленное племя туматов [Бутанаев,
Бутанаева, 2008].
Туматы на первом этапе войны с монголами нанесли им ряд тяжелых
поражений. Так были взяты в плен предводитель ойратов Худуха-беки,
Хорчи – которому были подарены все «лесные народы», уничтожен один
из 4 кюлюков Чингисхана Борохул. Безусловно, такие личности не ходили
в одиночку, их сопровождали сильные военные отряды. Только ДорбайДокшин взяв часть монгольской армии, внезапно обрушился на не
ожидавших внезапного нападения туматов и уничтожил враждебное
племя [Рашид ад-Дин, 1952, т. 1.].
Также этноним Тумат стал именем божества в алтайской мифологии.
Так на десятом слое неба проживает один из персонажей шаманского
пантеона телеутов – Адам т’ ери ак-Тумат [Функ, 2005, с. 111]. Таким
образом, туматы выступают в качестве общего саяно-алтайского этноса,
чьи корни, безусловно, уходят в глубокую древность.
Туматы считаются потомками древних дубо, есть мнение, что они
были самодийского происхождения и подверглись языковой ассимиляции
племенами теле [Потапов, 1969, с. 183]. Название «тумат» считается
вариантом этнонима «туба» (во множественном числе монгольского
языка), хотя по Б.И.Татаринцеву, эти этнонимы
совершенно разного
происхождения. Исходной формой имени тумат он считает слово «туман».
Последнее слово по происхождению являлось тюркским словом и
обозначало значительную группу людей [Татаринцев, 1990, N: 2].
112
Действительно, в преданиях саха туматы иногда фигурируют как племя
туман.
В тюркских языках тјбэ, туфа, тува, наряду с другими, имеет
значение «род, племенное обьединение».
Носителей этнонимов туба, тува, тофалары, туматы можно назвать
этническими группами тувинского этноса. Судя по тому, что тофаларов,
тоджинцев и сойотов вплоть до конца XIX считали самодийцами, тувинцы
имели значительный самодийский компонент. Г.Н.Прокофьев, утверждая
о самодийском происхождении дубо-туматов, исходит из того, что
в
селькупском языке Тибэ – означает мужчина. Словом таубу (саянское
туба) энцы именуют нганасан. Отсюда предполагалось, что самодийские
племена Саян каса и туба (туба, тиба) (человек, мужчина) продвинувшись
на Север, могли дать начало оленным самодийским группам [Прокофьев,
1940, с. 23].
Нужно заметить, что по сообщению тувинского информатора
О.Д.Куулара тувинский род тумат первоначально проживал в верховьях
реки Амур примерно с IV в. н.э. под названием тыва. Затем этот термин
трансформировался по схеме тыва-тоба-туба-тума-тумат [Молдобаев,
1995, С.114].
В связи с этим следует сказать, что этноним тува (тума) связывается с
древними тоба (табгачи). А.М.Малолетко считает, что тоба в конце I тыс.
до н.э. были изгнаны из Хингана хуннами в верховья р. Амур, в бассейн р.
Онон, где они вошли в контакт с нетюркским населением. При этом из
Забайкалья они мигрировали по горам Южной Сибири на запад с уходом
части населения на север (будущие якуты) и в Прибайкалье (будущие
курыканы). На Алтае-Саяно-Хангайском нагорье в сфере обитания тоба
(тума) сложился своеобразный тип комплексного хозяйства, в котором
преобладала охота. Здесь сформировалась культура, которая в какой-то
мере законсервировала архаичные особенности языка, древний быт горнотаежных племен. Уже в средние века жители нагорья были обозначены
как лесные племена [Малолетко, 2004, с. 211].
113
Часть туматов жила и живет на р. Селенга в Бурятии, Хубсугульском
районе Монголии, в Тоджинском районе Тувы. Тума являлись якобы
потомками хуннер, т.е. хуннов. Среди тувинцев бытует даже изречение
«Хун унер чуктун улусу бис!» («Мы народ восходящего солнца!»)
[Молдобаев, 1989, c. 96]. С этим можно сравнить подобное изречение саха
«Кюн улууhун ёркён уустара» («Племена народа восходящего солнца»).
Весьма интересно здесь выведение названия хуннов от тувинского слова
хун – солнце. Точно такая же версия существует о слове «кюн улууhа» в
изречении саха.
Согласно
Л.А.Гребневу,
часть
самодийского
племени
отуречилась, другая попала под влияние монголоязычных,
дубо
став
известным под именем туматов. По мнению Н.А.Сердобова, туматы не
являлись частью дубо, автохтонов Восточных Саян. К тому же в ССМ
наряду с туматами, упоминаются тухасы и тубасы. Ойраты из
современной Тоджи только
Восьмиречья
вытеснили часть туматов, которое из
было оттеснено в сторону юго-западной Тувы. Хотя в
прошлом туматы были тюрками, предполагается монголоязычность
туматов к началу XII в. [Сердобов, 1971, c. 122].
Лыжные тукюэ или дубо проживавшие около «малого моря» состояли
из трех племен. И.Бичурин их местоположение определил около оз.
Хубсугул, тем самым они отождествляются с предками тувинцев. В
идентичном источнике говорится, что в «малое море» впадают все
великие реки [Бичурин, 1952].
В Хубсугул ни одна река не впадает,
поэтому связь этого озера с местообитанием дубо представляется
проблематичным. Нужно заметить сходство описания «малого моря» с
Байкалом. Потомки трех племен Дубо, в монгольскую эпоху частично
жили около Байкала.
Так потомками дубо считаются туматы, милиге
идентифицируются с меркитами,
иероглифическое название хэчже
прочитывается как эчжень-урянха [Гумилев, 1993 а].
114
Ю.А.Зуев название племен лыжных тюрков – мума тукюе или дубо
расшифровывает следующим образом: дубо (тува), милиге (меркит) и
хэйчэжцы (канглы) [Зуев, 2002]. Следовательно, потомки гаогюйцев –
канглы могли
входить в состав тюрко-уйгурских племен Дубо.
С.Е.Яхонтов имя одного из племен дубо гээчжи (в современном чтении)
реконстрирует по средневековой китайской форме как кангач [цит по:
Татаринцев, 2009, с. 243]. Б.И.Татаринцев хакасские этнонимы хаас –
хасха считает родственным этнониму канг [2009, с. 246].
Различные толкования сложных китайских иероглифов позволяют поразному представлять этническую историю того или иного этноса.
Так
этноним эчжи также связывают с упоминаемым в одном из сосудов в
Копенском чаатасе названием племени: «Золото дар Ача», с ними
Д.Г.Савинов связывает имя качинцев и города Ачинск. Следовательно,
можно придти к выводу, что упоминаемые в XVII в. на территории
Хакасии Тубинский улус и качинцы являются потомками средневековых
дубо и эчжи [Савинов, 2008, с. 115]. Следует сказать, что если имя
племени хэчжи из союза дубо преподносится как близкое к этнониму
канглы, то якутские кангаласцы вполне могли быть частью большого
этноса тумат.
В научных дискуссиях об этнической принадлежности туматов,
наличие туматов в составе саха еще не стали темой активного научного
обсуждения. Имеется фольклорное сведение о том, что туматов с долины
Туймаады изгнал Омогой Баай, победив их. Особое воинственное племя
тумат проиграв в войне с Омогоем, перекочевало на север и в сторону
Вилюя и там осело. От их потомков произошли туматские роды северных
районов [Боло, 1994, c. 256]. Судя по этим преданиям, туматы до прихода
саха могли проживать на территории Средней Лены и только потом
сосредоточиться на Нижнем и Среднем Вилюе. Имя туматов запечатлено
в названии долины Туймаады.
115
Удивительно, но у нас свидетельство, что первоначально именем якут
возможно стали обозначать именно потомков туматов. В Маньчжурии
существовало эвенкийское княжество Эхе, насчет
его происхождения
известно, что его основал монгол из племени Тумот [Мелихов, 1974].
Отсюда даже есть гипотеза о связи хоринцев с правящей династией
княжества Ехэ в Маньчжурии [Цыбикдоржиев, 2005].
Поэтому нам предстоит внимательно еще раз проанализировать
фольклорные
и
письменные
источники.
Туматы
по
материалам
фольклорных источников XVIII в. выступают в качестве мигрантов с юга:
«в рукописном сочинении иркутского надворного советника Ивана Эверса
на основании устных свидетельств якутов сообщается, что туматы, не
желавшие подчиняться монголам, «со всеми семействами перебрались к
началу реки Лены» и спустились вниз по ее течению до пределов нынешной
Якутии» [цит по: Туголуков, 1985, c. 214].
Поэтому неудивительно, что туматы являются в
письменных
источниках XVII в. одним из этнолокальных групп саха. В свое время
Б.О.Долгих пришел к выводу, что «туматы – общее племенное название
якутов, плативших ясак в Средневилюйское зимовье (за исключением
Оргутского рода, кангаласского по происхождению), а тагусы, кыргыдаи,
кирикеи, онтулы, лучинцы и олесы – названия туматских родов» [Долгих.,
1960, с. 468–469]. «Пешие» вилюйские якуты, жили только рыболовством
и охотой [Долгих, 1960, c. 460–462]. С.И.Николаев также сделал вывод,
что термин «тумат» был собирательным, общим названием большинства
вилюйских якутов. По его данным, в XVII в. в район Средневилюйского
зимовья переселялись «подгородные» саха, среди них большинство
составляли кангаласцы, саха района Средневилюйского зимовья (туматы)
тесня в пределы будущих Верхневилюйского и Мархинского улусов
[Николаев С.И., 1957, с. 94–96].
Сведения о них появляются в 30-х г. XVII в., видимо в это время они
вытесняются или мигрируют с Средней Лены в Вилюй и попадают в
116
вассальную зависимость как оседлые рыбаки и охотники от воинственных
тунгусских родов. Поэтому их и могли называть «Холопьей Ордой». Эти
«туматы» или «пешие» якуты были якутским населением Вилюя к
моменту прихода русских в 30-е г. XX в. Также названия родов туматов
отличаются от этнонимов, распространенных в Центральной Якутии.
У этих «пеших» якутов не только не было лошадей, но не было, повидимому, и крупного рогатого скота. Средства к существованию давали
им только рыболовство, охота и добыча сосновой заболони [Долгих, 1960,
с. 460-462].
Таким образом, «пешие» вилюйские якуты имели лесное
хозяйство, схожее к культуре таежных тюрков – тофаларов, тубаларов и
челканцев.
Кокуи и осекуи в архивных документах также упомянуты среди родов
«пеших» саха. Название рода кырык сопоставимо с именем огузского
племени кырык. Имя рода Асыыкай (осекуи) можно сопоставить с
названием
кыргызского
племени
азык.
В
китайских
источниках
упоминается западнотюркское племя асиги. Уже отмечалась связь рода
Кюёкюй с родом куокэй, принадлежавшим к харганаевской группе
хоринских бурятов, которых Г.Н.Румянцев считал потомками туматов
[Румянцев, 1962].
Название рода «конных» саха Вилюя, которых казаки представили
как тагус, можно связать с древним тогуз-огуз. В 1638 г. тагусы встречены
в Вилюе; они же находились в Алдане, в речке Томпо. В районе среднего
Вилюя был Тагуский наслег [Боло, 1994, с. 109]. Интересен тот факт, что
ётёхи легендарных хара-сагылов, (или «тыал буолбуттар») именовали
ётёхёми Тогус. Исходя из этого, можно предположить, что до прихода
саха на Среднюю Лену часть его территории населяли именно туматы или
тогусы [Там же, с. 21]. По фольклорным данным, предки мегинцев при
прибытии на современную территорию расселения, воевали и победили
племя тогус, вытесненную в неизвестном направлении [АЯНЦ. Ф. 5. Оп.
16. Д. 4. Л. 9-10].
117
Прежде всего, легендарные хара-сагыллар якутского фольклора
отождествляются
с
племенем
керсагалы,
карасакал,
кер-саал
упоминаемых в письменных и фольклорных источниках XVII в. в
территории Саяно-Алтайского региона. Таким образом, возможно, они
были тождественны с теми же туматами и урянхайцами, имея в виду под
этими названиями предков тувинских этносов.
Оргутский
род
«пеших»
якутов
или
архивных
«туматов»
представляются поздним Ёргюётским наслегом Вилюйских улусов. Это
имя стоит в одном ряду с эргитами, эльгейцами, эргисами в составе
центральных и вилюйских саха.
Эти якутские названия родов
сравниваются с этнонимами саяно-алтайских тюрков - эргит, иргит.
Этимология этнонима иргит выводится из самодийских языков (версия
М.А.Кастрена), связывается с лесным народом ойин-ирген у Рашид адДина (гипотеза Г.Н.Потанина). Еще привлекает письменно-монгольское
«эргекуты – одно из халхаских поколений», сопоставляемое с er-ke-hud
«христианские
духовные
лица,
христиане
вообще».
В
итоге
лингвистического анализа получается форма типа эркээт ~ эркиит
[Татаринцев, 2009, с. 196].
В.В.Радлов и Н.А.Сердобов утверждали о тюркском (уйгурском)
происхождении иргитов. В 1660 г. Якоб Похабов встретился в верховьях
реки Иркут с группой иргитов во главе князца Яндыша и по их просьбе
поставил Иркутский острог [Сердобов, 1971, с. 160-161].
Название рода Модут, имя которых в архивных документах
встречается под именем Маданская волость, сравнимо с тувинским
этнонимом мада. Также род Чорду имеет в Туве своих однородцев в лице
носителей этнонима чоду. Насчет эргитов и модутов можно сказать, что
они являются носителями кыргызского компонента в составе саха, так как
иргиты и мада упоминаются как ближайшие родственники кыргызов
Енисея.
118
Фольклорные источники также связывают туматов с происхождением
вилюйчан. По преданиям, записанным Г.В.Ксенофонтовым на Сунтаре,
прародительница вилюйских якутов Дьаархан или Дьаардаах была не
якуткой, а иноплеменницей-туматкой [Ксенофонтов, 1992, c. 105–107].
Весьма примечательно, что топонимист М.С.Иванов слово дьаархан
считает заимствованным от юкагирского слова йархан (ледяной) [Иванов
М.С., 2000, c. 19]. Действительно, в XVII в. джарханцев обозначали как
ярканцев. Следовательно, джарханцы составляющие значительную часть
населения Вилюйских улусов в своем происхождении связаны с
легендарными «туматами» т.е. доякутским эвенкийским населением
региона.
Имеются данные, говорящие в пользу присутствия
туматов на
Средней Лене. Так род Тюмэты входил в состав Мегинского улуса. Среди
подгородных «саха» в документах XVII в. фигурирует Чумецкая волость,
согласно Б.О.Долгих, имя этой волости идентифицируется как Туматская
[Долгих, 1960, c. 364]. В Хатасском наслеге были люди туматского рода, в
количестве 230 душ, пришедшие со стороны Вилюя и объединившиеся с
хоринцами [Иванов М.С, 1985, c. 22]. Таким образом, в Якутии
представители именно якутского рода тумат объединялись с хоро,
возможно, в древности они представляли фратрии одного племени.
Следует подчеркнуть, что туматы в Центральной Якутии к 1673 г.
были зарегистрированы в волостях Намской, Дубчинской, Нерюктейской,
Скороульской, Чериктейской, Малягарской (по одному человеку) и в
Успетской (два человека). В других пяти волостях были зарегистрированы
тагусы. Можно предположить, что туматы были идентичны с тагусами
[Долгих, 1960, с. 469].
Отсюда допускаем, что туматы ранее могли
обитать на Средней Лене.
Отсюда допускается, что туматы ранее могли обитать и на Средней
Лене. Об этом говорит и занесение в учетную книгу ясакоплательщиков
на Амге туматов. На основании вышеприведенных данных можно
119
утверждать об участии туматов в этногенезе саха.
Таким образом, в
составе саха не только на Вилюе и на севере, но и на Средней Лене
обнаруживается наличие туматского субстрата. Предания об аборигенных
родах хара-сагылов, возможно, также связаны с туматами. В согласии с
фольклорными материалами, архивные данные позволяют говорить о том,
что туматы являются одним из предков вилюйских саха.
Роды и наслеги под названиями Тумат и Тюмэти есть в северных
улусах: Жиганском, Усть-Янском. Отсюда можно придти к выводу о
существовании двух разных этнонимов. Автор этого труда в далеком уже
1985 г. в Красноярске встречал человека из Якутии, представившегося
туматом. По его словам, туматы отличаются от эвенков и имеют свой
язык. Действительно, у него в паспорте было написано тумат (эвенк). Их
тогда оставалось три человека: отец и мать, кочевавшие от Таймыра до
Колымской тундры. А их сын, будучи забранным в интернат, далее в
армию потерял связь с ними.
По записям В.В.Никифорова, сделанным в 1925–1926 гг., туматы
обитали в Вилюйском, отчасти в Олекминском округах бывшей Якутской
области. Они занимались охотой и рыболовством, жили в «земляных
урасах» (видимо, холомо) и постоянно перекочевывали с места на место.
Оружием им служили луки и стрелы с железными наконечниками, а также
пальмы. Туматы носили одежду из звериных шкур, обвешанную кистями
из оленьих волос и вышитую разноцветным бисером. Саха туматов
обыкновенно называли «тигиилээх сырайдаах», так как это племя имело
обычай татуировать свое лицо. Туматы «имели чрезвычайно суровый вид
и жестокий нрав» [ПФА РАН, ф.47, оп.2, д.122, л. 68–73].
Архаичность
быта
упоминаемых
в
фольклоре
туматов,
исследователей привела к мысли о древности обитания их на территории
Якутии и связи их с палеоазиатским (юкагирским) субстратом.
Фольклорные источники отличаются свойством переноса давних событий
на более близкие к современности, подобно этому древние этнонимы
120
вместе с изменением этносознания перетерпевают изменение, попадая из
разряда «чужих» и «враждебных» в «свои». Словом тунгус обозначали
группы якутов-оленеводов в XIX в.; часть представителей тунгусских
родов
Вилюя,
перешли
на
скотоводство,
ассимилировавшись
с
вилюйскими якутами. Возможно, тогда память о тунгусских племенах
Вилюя была перенесена на туматов, которые являлись в XVII в.
субэтнической группой якутов. Вообще у нас есть сомнения в тождестве
названий: европейского тунгус и якутского тонус от тон уус – «мерзлый
род». Так этноним тунгус скорее происходит от самоназвания эвенков –
Донки, а словом тонус якуты обозначали все северные этносы – ламутов,
юкагиров, чукчей, потом и оленных якутов Северных районов [Боло,
1994].
В историографии есть гипотеза, что имя тумат могло употребляться в
понятии тайга, и «чернолесье» - «горы», покрытые лесом. По одному
мнению, название «тыва кижи», как и якутское тыа киhитэ, означает
горный человек [Ксенофонтов, 1937 (1992), c. 32-34]. Таким образом,
название тумат могло обозначать любое лесное племя, будь они
вилюйчане или обитатели Саян.
тумат
следует
можно
Исходя из этого, тюркский этноним
воспринимать
в
качестве
кальки
имени
монгольского племени ойрат, ведь их имя тоже выводится от слова ой –
лес. О прародине ойратов Секиз-Мурене говорится, что прежде там
сидело племя тумат [Рашид ад-Дин, 1952]. Следовательно, часть туматов
могла превратиться в ойратов.
Интересно отметить, что на калмыцком и татарском языке слово
«тума», а во множественном числе «томут», относится к обозначению
метисов –
рожденных из двух разных народов людей.
Отсюда
этимология слова тумат мог иметь значение метиса.
Поэтому можно подумать, что именно туматы являются одним из
южных компонентов саха. Однако версия фольклорных источников о
вытеснении легендарных туматов с Средней Лены, потом с Среднего
121
Вилюя предками саха и однозначное отношение к туматам как
враждебному
племени
показывает
сложность
этногенетических
процессов. Следует допустить, что среди туматского племени как позднее
среди тувинцев существовало деление на группы охотников и рыболовов
– потомков аборигенного населения и группу скотоводов-коневодов,
тюркского происхождения. В отличии от хоринцев, большинство туматов
была
физически
уничтожена
монгольскими
армиями
в
ходе
кровопролитных военных операций. Поэтому говоря о туматах как тюрках
и предках саха, следует сказать, что небольшое количество уцелевших
мужчин могли составить этническое ядро объединения, вокруг которого
ассимилировались тунгусские родовые группы. В то же время источники
монгольских времен говорят о нескольких племенах туматов, живших в
разных регионах.
Таким образом, идентификация усть-талькинцев исключительно с
туматами нуждается коррекции, прежде всего, есть сомнения в
локализации этого племени в Южном Приангарье. Поскольку мы
многократно выступали в качестве пропагандиста научных разработок,
ведущих отечественных археологов, нам неоднократно приходилось
услышать нарекания, как якутских коллег, так и гневные отклики в
публицистической печати, что туматы не являются предками якутского
народа. Эти нарекания вполне понятны и продиктованы впечатлением,
внушаемым сведениями якутского фольклора, где туматы выступают в
качестве «шитых лиц», жестоких врагов людей племени «айыы». Наше же
представление о туматах сформировались в результате изучения
историографических аспектов проблемы в работах ведущих советских и
российских археологов и историков. Тем более, само племя тумат,
безусловно,
является
пришлым
на
территории
Якутии,
южного
происхождения, одним из племен тюрко-монгольского пограничья.
Упоминание туматов в союзе с племенем хори, предполагает их
этническое единство, в качестве фратрий единого племени в прошлом.
122
Можно выдвинуть различные версии по данному поводу. Туматы как
вероятные потомки древнетюркского (уйгурского) племени Дубо, с
которыми в добрососедских отношениях состояли гулиганы, то это для
нас является одним из доказательств тождества гулиганей и хори (хоро), а
также преественности между дубо и туматами. Против этой версии,
выступает этимологическая связь между именем туматов и названием
сяньбийского племени Тоба, населявшего до переселения в Северный
Китай территорию Забайкалья. Поэтому можно поддержать связь между
племенем хоро (хори) и шивей (сяньби), отсюда этническая связь туматов
как потомков Тоба с хори-шивеями нам становится вполне понятным.
Тот факт, что туматы обнаруживаются в значительном расстоянии
друг от друга, говорит о том, что этим термином могли называть целый
народ – тюркизированные племена южносамодийского происхождения.
Их потомками можно назвать чулымцев, камасинцев-кангаласцев,
карагасов-тофаларов, тоджинцев и маторов. Именно они, проникнув в
Якутию, могли привести с собой самодийско-юкагирские элементы.
Довольно
проблематичной
является
туматского субстрата в этногенезе саха.
доказательство
участия
Постольку в фольклорном
самосознании саха, как и в историографии туматов принято связывать с
тунгусами или самодийцами, то нами не исключается проникновение
ранних тунгусо или самодиязычных туматов
на Среднюю Лену.
Но
родовой состав вилюйских «пеших» якутских родов, обозначением
которых было слово тумат, говорит в пользу их тюркоязычия и близости к
саяно-алтайским тюркам. Туматы возможно были этнически близки к
сойотам и тофаларам, также обитающим на территории Байкальского
региона.
123
Глава 4. Этнические корни прародителя саха Омогоя
4.1. Батулинская проблема в этногенезе саха и бурятов
Участник Камчатской экспедиции И.Линденау, проезжая в 1745 г.
через Байкал, увидел укрепления в местности под чисто якутским
названием Кёбюёлююр. В этой местности некогда проживал родовой
владыка Омогой из рода Боотулу. Потомки Омогоя и пришельца Эллэя в
составе восьми главных якутских родов расселились и проживали на
территории Байкала и в соседних с ним степях до тех пор, пока не были
оттуда оттеснены кыргысами и монголами. Сначала они давали
достойный отпор своим врагам, но потом, когда во времена царствования
Баджея – внука Эллэя, они слишком обессилели, чтобы успешно
противостоять своим врагам, Эллэй собрал все племя и спустился вниз по
Лене [Линденау, 1983, с. 176]. Как видно, в этническом сознании саха
XVIII в. сохранилось предание о том, что их предки рассматривали
пребывание на территории Байкальского региона как один из этапов своей
истории, наполненный довольно богатыми событиями. Надо полагать, что
в формировании народа саха он сыграл немаловажную роль.
Анализируя старинные фольклорные источники, сохранившиеся в
материалах досоветской историографии, можно придти к мысли, что в
этногенезе саха исключительную роль сыграло весьма загадочное
батулинское
И.И.Биллингса
племя.
Так,
говорится
в
материалах
о
том,
что
участников
экcпедиции
«Омогой-бей,
начальник
батулинского поколения, пошел с народом своим и с табунами через
землю бурятскую... к берегам р. Лены».
В 1822 г. на страницах
«Северного Архива» в статье о якутах также речь идет о переселении
батулинского поколения. В обоих материалах говорится о переселении
124
саха из Барабинской степи и присоединении их к хоринцам [Гоголев,
1993, с. 117].
В досоветской историографии считалось аксиомой тождество между
боотулу и батулинцами в составе бурятов, более того в документах
упоминались
–
батулинцы.
Их
этническую
связь
признавали
и
исследователи советского периода. Следует указать и тот факт, что в
акающих районах вместо боотулу принято было говорить баатылы. Таким
образом, батулинцы в этих текстах выступают вроде как южные предки
саха. В то же время боотулу представлены в качестве отдельного рода,
что свидетельствует о вхождении их в состав саха в качестве
подразделения.
Согласно Миллеру, якутов-саха можно подразделить на три группы
(по нему секты): 1. Батулинцы и хоринцы, почитавшие орла как
наивысшее божество, самое близкое к божеству Урун Айыы. 2. Намцы и
остальные относящиеся к ним волости, исключая бётюнцев, почитают
лебедя так же, как вышеупомянутые – орла. 3. Остальные улусы и
волости, не относящиеся к двум, но все же почитающие орла под именем
Хомпоруун Хотой [Элерт, 2001, с.112-113].
По информации шамана Сотоя Трекина Баксинской волости
Мегинского улуса, к Батулинской «секте» (родовому обьединению – У.В.)
относятся: «1. Бахсынцы; 2. Батулинцы; 3. Сыланцы; 4. Игидейцы; 5.
Джохсогонцы; 6. Тыарасынцы; 7. Оргеты; 8. Байагантайцы; – все они
относятся
к
особой
секте,
которая
преимущественно
называется
Батулинской, так как Батулинская волость самая большая из них, и она
разделена между тремя улусами, а именно, Батурусским, Кангаласским,
Мегинским». Сам Г.Ф.Миллер к «Батулинской секте» относил и хоринцев
[Элерт, 2001, с. 112-113].
Батулинскую волость (род) в документах XVII в. некоторые
усматривают в жексогонцах (таттинцах).
Действительно, предок
жексогонцев Кэрэкээн-Ойуун (Нарекан) в архивных источниках выведен
125
как один из родовых тойонов батулинцев. Известно, что в 1640 г. на Амге
и Татте проживал Батулинский род (Нарекановы дети) [Боло, 1994, c. 309].
Таким образом, одно из крупных подразделений саха: жексогонцы
(таттинцы) также происходит от батулинцев.
Согласно некоторым вариантам якутской генеалогии, сына Омогоя
Баарагай Баатылы иногда считают предком-основателем не только
Баягантайского, но и Батурусского улуса. В Батурусский улус входили
пять бологурских и семь хатылинских наслегов, помимо них еще шесть
наслегов, которые основали потомки прежнего Батулинского рода, Хадаар, два Чакыра, Хоптого (прежние батулинцы-каптуги), Одьулуун,
Хайахсыт [Боло, 1994, с. 28]. По предположению Б.О.Долгих, в
Батурусскую
волость,
существовавшую
в
XVII
в.
отдельно
от
Хатылынской и Батулинской волости, входили бологуры, жексогонцы,
телейцы, тыарасынцы, жулейцы, хаяхсыты [Долгих, 1960, с. 363].
В XVII в. в архивных документах в качестве отдельной волости
фигурируют батулинцы - каптуги и чакыры. Предки трех других наслегов
современных батулинцев – Хадарского, Сулгачинского и Кугдинского – в
XVII в. не упоминаются [Долгих, 1960, c. 376].
Согласно Я.И.Линденау, и род Энсиэли (намцы) происходит от
Омогоя, который был из рода Боотулу [Линденау, 1983, с. 21]. Нельзя не
заметить, что в архивных документах Агаселейская или Енесильская
волость упоминается отдельно от Намской. По данным В.Л.Серошевского,
название рода Нам происходит от имени старика Нам, давшего начало
целому
улусу
[Серошевский,
1993,
с.
434–435].
Действительно,
переписью 1642 г. в Намской волости были отмечены родовые тойоны
Ибей Намов и Мымах Намов, т.е. сыновья старика Нама. По данным
одной генеалогической таблицы, Нам являлся внуком Омогой Бая, сыном
Баарагай Баатылы [Исторические предания и рассказы якутов, Ч.1, 1960, с.
88]. Поэтому можно выделить тот факт, что слово нам в древних и
126
современных монгольских языках означает «низкий, тихий, спокойный»
[Иванов М.С., 2001, с. 89].
Но следует отметить тот факт, что среди эвенков-скотоводов
Забайкалья имелись роды под названием намяты [Шубин, 1973, с. 13, 35].
Предком Намского улуса принято считать сына Элляя – Ламынха Суурук.
Данный эпоним совпадает с этнонимом ламунха, распространенным среди
тунгусских народов. Корнем всех этих слов могло выступать эвенкийское
слово «наму, ламу», означающее «морские, приморские». От данного
слова возникла и обозначение целого народа эвенов – ламутов. Возможно,
появление данного эпонима в якутской генеалогии связано с вхождением
в состав намцев ламунхинских тунгусов. Этноним намунка служил
обозначением приморской группы удэгэ и рода орочей, а намука –
название орочей нанайцами [Никонов, 1984, с. 54].
Г.Ф.Миллер к батулинскому
племени относил
хоринцев и
байагантайцев [Элерт, 2001, с. 112-113]. По данным Г.В.Ксенофонтова,
сын Эллэя Кэлтэгэй Тобук стал прародителем кангаласцев [Ксенофонтов,
1977, с. 305]. По данным Н.Н.Ефремова, прародителем бётюнцев является
человек из рода Баатылы [Иванов М.С., 2011, с. 111]. Имя батулинцев
выводится от слова бата – твердый, крепкий, постоянный в бурятском и
монгольском языках [Иванов М.С., 2011, с. 115].
Прародителем рода Байагантай в фольклорных текстах иногда
выступает Баарагай Баатылы, поэтому и байагантайцы могли также быть
частью батулинцев. Сын Омогоя Баарагай Баатылы иногда считается
предком не только Баягантайского, но и Батурусского улуса. Следует
подчеркнуть, что среди харганаевской, т.е. батулинской группы родов
хори – бурят существовал род мэнгэй, одноименный с крупнейшим
племенем саха Мэнэ [Цыдендамбаев, 1972, с. 205].
На ленском острове Улуу Арыы проживали три соседних рода
Баатылы, Бахсы и Багарах, находившихся в близком родстве и входивших
в состав Кангаласского улуса. Именно от них отделились люди Кэрэкээнэ,
127
составившие позднее отдельный Таттинский улус. Часть рода Бахсы во
главе Куhагай Огонньор переселилась на территорию современного
Чурапчинского района, составив там отдельный род Бахсы [Боло, 1994. с.
268–270]. Слово Бахсы произошло от тюркского слова бахши «шаман», а
багарах означает «глиняный сосуд». Следует заметить, что род со схожим
названием Богаракова существовал среди алтайских телеутов. Название
поселка Абага в прежнем Батурусском улусе, на территории прежней
Батулинской
волости,
родоплеменных
групп
наталкивает
абганеров
на
и
мысль
абга
в
о
существовании
различных
регионах
монголоязычного мира. Их название, так же как и якутское, происходит от
слова абга (дядя) [Эрдниев, 1980, с. 62].
Батулинцы почитали орла: «Предком этого Баатылы была, говорят,
птица-орел. Батылинцы его не убивают и очень чтят. Женщины рода
Баатылы, если увидят парящего орла, надевали, говорят, ровдужный
кафтан, называемый тангалай, почитая его, как невестки своего свекра»
[Исторические предания и рассказы якутов, 1960, с. 63].
Кроме того, о сыне Омогоя Баарагай Баатылы сообщается: «Терпел
нищету и питался добычею, которую приносила черная собака».
Следовательно, бедность батулинцев и их занятия охотой и рыболовством
были ходячей поговоркой [Ксенофонтов, 1992, с. 166]. То же сообщается о
баягантайцах,
возможно
эти
два
рода
некогда
были
одного
происхождения. Баягантайцы и батулинцы не поминали в своих молениях
Юрюнг Айыы, они не должны были отпускать в свои табуны сплошь
белого жеребца, не должны держать веревку «сэлэ» [Ксенофонтов, 1977, с.
28]. Наконец, необходимо напомнить, что монголоязычные племена в
древности
были
обитателями
лесов,
занимавшихся
охотой
и
рыболовством.
Якутские антропонимы, относящиеся к именам
сыновей
Омогоя,
объяснимы
из
монгольских
жен, дочерей и
языков.
Так
имя
единственного сына Омогоя Дайбаахы Хара, питавшегося охотой с
128
помощью собаки, выводимо от монгольского слова дайвах «качаться,
колебаться» [Иванов М.С., 2011, с. 204].
Так по одной фольклорной
версии, Омогой имел дочь по имени Эмчэй [Боло, 1994, с. 41]. Это имя
переводится от монгольского слова «эмсгэр – щербатый» и бурятского
«эмсэгэр – без передних зубов» [Иванов М.С., 2011, с. 200]. Эпоним
Тюёнэ М.С.Иванов выводит от монг. слова тооно – прижигание [Иванов
М.С., 2011, с. 53].
Примечательно, что батулинцы, или же боотулу встречались среди
вилюйских и северных саха, однако считается, что они переселились на
окраины Якутии спасаясь от ясачного произвола. Название «боотулу»
зафиксировано в вилюйских, оленекских, жиганских и усть-янских
группах саха [Васильев Ф.Ф., 1985, с. 31]. Эгинцы Верхоянского улуса
также считаются подразделением батулинцев [Долгих, 1960, с. 376, 463].
В легенде о происхождении праздника Ысыах в записи Г.Ф.Миллера,
опубликованном опять же А.Х.Элертом, говорится о том, что в районе
Якутска вначале жили лишь батулинцы. Потом с верховьев р. Лены
приплыл на одном бревне человек из якутского народа, видимо ЭрСоготох Эллэй Боотур и дал начало народу саха, породнившись с
батулинцами [Элерт, 2000, с. 269-270].
Следовательно, батулинцы по
этим данным выступают в качестве аборигенов края.
Представляется, что большую роль в этногенезе бурят имели роды
под названием «батулинцы» встретившиеся с русскими в регионе Байкала.
Существует версия о том, что хоринцы в Монгольском Алтае в XIII в.
подчинили и ассимилировали часть тюрков во главе с батулинцами–
харганаевцами [Цыдендамбаев 1972, с. 227]. Тюркоязычие последних
доказывается тем, что одна половина хоринских родов – харганаевцы,
судя по названиям родов, в прошлом была тюркского происхождения
[Цыдендамбаев 1972, с. 227].
Действительно, в русских документах XVII в. на территории
Забайкалья упоминаются коринцы и батулинцы. Считается, что название
129
«батулинцы» также относится к предкам нынешних кудинских бурят,
являющихся одной из ветвей булагатов. Следует указать, что среди
кудинских бурят существовали предания и о проживании их предков
около Тобольска. Оттуда они направились на восток и переправились
через озеро Байкал. При этом большая часть ушла в Монголию, меньшая –
в Якутию [Румянцев 1962, с. 164]. Так генеалогия значительной части
булагатов восходит к так называемой «Батлаевской семерке». Их предок
Батлай считается потомком Алагуя [Нимаев 2000, с. 171]. Следовательно,
якутских боотулу можно считать сородичами булагатского племени
бурятов.
Обычно якутские исследователи батулинцев считают бурятским
племенем. Поэтому следует определиться с тем, когда в Байкальском
регионе начался процесс формирования бурятского этноса и с кем их
следует связывать? И.Линденау опиравшийся на собранные им бурятские
предания, указывал, что род Боотулу был сильнейшим среди местных,
байкальских родов, предводителем его был Омогой [Линденау, 1983].
Таким образом, к времени прихода
тюркских предков саха, в
Прибайкалье уже обитали боотулу, народ Омогой Баая.
О соотношении между бурятами и саха довольно убедительно
написал И.Линденау: «Правда, некоторые утверждают, что буряты
составляют один народ с якутами, но для этого нет никаких оснований.
Сами буряты считают, что якуты особый народ и владели этой землей, на
которой живут буряты, до прихода последних. Однако у бурят, как и у
якутов, существует предание, что произошли они от Омогона, которого
потом киргизы или, как некоторые утверждают, монголы прогнали с
Далая» [Линденау, 1983, с. 136].
И.Георги и В.И.Иохельсон считали саха-якутов древнейшими
жителями Ангары, которые под давлением пришедших бурятских орд,
оставили свою территорию. Б.Э.Петри отождествляя саха с курумчинцами
– курыканами, фактически их считал проживавшими на Байкале с V в.
130
Таким образом, считалось, что задолго до прихода предков бурятов вокруг
Байкала жили тюркоязычные предки саха. Поэтому мы тут приходим к
пониманию процесса этногенеза как некоего этногенетического импульса,
связанного с приходом мигрантов – носителей определенного языка и
культуры на определенную территорию, где до них жили местные
племена,
являющиеся
предками
других
этнических
групп.
При
взаимодействии двух или трех этнических коллективов происходит
становление нового этноса, который пожирает старое, но в итоге
мигранты могут быть побеждены старым и вынуждены уйти на новую
территорию. Поэтому не всегда живущий ныне в этом месте народ
появился в самый поздний период истории.
«Помнящая» культура (выражение от д.и.н. Е.Н.Романовой) бурятэхиритов сохранила сведения о пребывании племени с названием саха на
Верхней Лене.
По пересказу легенды, всадники племени саха
проживавшие на противоположном берегу реки, брали дань с предков
эхиритов в течение долгого времени
176 – 177].
[Небесная птица – лебедь, 1992, с.
Так вроде бы бурятский фольклор сохранил проживание
носителей этнонима саха в Верхней Лене. Но в тех же местах к приходу
русских обитали воинственное племя сэгенутов, перекочевавшее из
Джунгарии.
В фольклоре верхнеленских эхиритов воинственные сэгенуты
замещаются или соотносятся с саха
которые нападали на бурят-эхиритов.
или с «белыми урянхайцами»,
Сэгенуты были расселены в
Верхоленье, там же, в районе Качуга около т.н. «Якутского взвоза»
концентрировались остатки саха, постепенно вытесняемые «братскими»
(эхиритами). Предания о бесчинствах сэгенутов позволяют предположить,
что сэгенуты господствовали в военно-политическом отношении в
Ангаро-Ленском междуречье [Павлов, 2005, с. 19-20]. Эти поздние
фольклорные
версии соотносятся с гипотезой о распаде сэгенутского
131
объединения в XV-XVI вв., «во время усиления булагатов и эхиритов и их
территориальной экспансии» [Нанзатов, 2005, с. 111].
Г.В.Ксенофонтов собирал среди бурятов Верхней Лены легенды о
гибели племени сэгенутов, сведения о которых он воспринимал как
историческую память о народе саха [АЯНЦ СО РАН, ф. 4., оп. 7., ед.хр.
32]. Имя племени сэгенутов воспроизводится от слова цагаан – белый.
Таким образом, мы видим, что этимология имени саха и сэгенутов имеет
различные толкования.
Путешественники и ученые XVII-XIX вв., причиной ухода предков
саха с территории Байкала, считали военные столкновения с бурятами. В
свидетельство своей концепции они приводили фольклорные источники.
«У якутов существует старинное сказание о том, что их предки проживали
в верховьях Лены. Будучи теснима бурятами, одна часть из них с семьями
и скотом добровольно переселилась вниз по Лене. Часть якутов осталась
по соседству с бурятами, оказывая им возможное сопротивление…»
[Ксенофонтов, 1992, с. 64].
Согласно Н.К.Витзену, саха бежали с Прибайкалья в результате
войны с бурятами: «В прежние времена в лесах, находящихся около
Якутска, жили чужестранцы, пришедшие из Казимота и называемые
казимотцами, вместе с довольно значительным количеством якутов. Они
оставались у коратов, живших вместе с ними, и через некоторое время
напали на бурят, отобрали у них скот и всю утварь, многих убили, а
остальных угнали в рабство» [Иванов В.Н., 1978, с. 18]. В ответ буряты
собрались, напали на них и многих убили и увезли в рабство. Здесь речь
идет о проживавших рядом друг с другом представителей четырех
этносов: каких-то прищельцев из Казимота, подавляющее большинство
местных якутов и племени коратов, а также
соседей бурятов.
В
казимотцах следует увидеть буир-нурских татар, в якутах батулинцев, в
коратах хоринцев, в бурятах эхирит-булагатов.
132
А.П.Окладников справедливо замечает, что в начале предания
говорилось не о лесах, находящихся «около Якутска», а о какой-то иной
стране, откуда предки саха ушли на Верхнюю Лену (Окладников, 1955, с.
362).
Переселение
бурят
и
вытеснение
якутов,
как
говорил
М.П.Овчинникову в 1906 г. один лама Кыренского дацана, произошло
будто бы 683 года назад. По словам ламы, столкновение происходило изза обладания пастбищами [Окладников, 1955].
Исследователи
советского
периода
также
любили
писать
о
вытеснении предков саха с Прибайкалья монголоязычными предками
бурят. Подтверждение этим утверждениям мы находим в опубликованных
текстах бурятского фольклора. В них говорится о столкновениях
ополчения эхиритов с народом саха и «белыми» урянхайцами, которые
после поражения бегут, спасаясь вниз по Лене [Небесная дева лебедь.
1992, с. 176 - 177].
Еще Г.Ф.Миллер приводил два разных предания о конфликтах между
бурятами и саха. Согласно одному, саха были первыми обитателями по
берегам Лены, потом позже пришли воинственные буряты, изгнанные из
своего отечества, и между ними
начались долгие межплеменные
столкновения, проиграв в войне бурятам, саха вынуждены были бежать.
По другому преданию, буряты уже жили на Лене, когда туда пришли саха,
и сначала два этноса жили в мире, потом в результате столкновений,
окончившихся войной, саха вынуждены были бежать вниз по Лене
[Шишигина, 2005, с. 139].
Безусловно, военные конфликты в средневековье происходили
постоянно и были причиной зарождения и гибели этносов. Причиной
столкновения были территориальные споры, и они происходили задолго
до
появления
Следовательно,
бурятов
эти
и
были
саха
в
качестве
межплеменные
отдельных
столкновения,
народов.
какие
происходили потом между бурятскими племенами и якутскими родами,
поэтому в них не надо искать межэтнический конфликт.
133
К тому же И.Линденау упоминает о столкновениях родов саха,
кочевавших вокруг Байкала с киргизами и монголами. Следовательно,
князья и феодалы соседних государств не оставляли без внимания
мирный, скотоводческий народ, обитавшего в области богатого пушниной
и пастбищами, старались его объясачить. По свидетельству И.Линденау,
предки саха давали отпор этим поползновениям [Линденау, 1983].
Эхиритские легенды о Ажирай Бухэ также говорят о борьбе
аборигенов Верхней Лены с монгольскими феодалами. Пораженные
монголами удальцы бегут вниз по Лене под монгольскими стрелами
[Балдаев, 1961, с. 82, 172]. Если в бурятских легендах герои умирают, то в
якутских они становятся прародителями нового народа.
Так, по одной версии, этот персонаж бурятского фольклора даже
«был реальным лицом, стоявшим во главе воинственной дружины,
совершавшей набеги на якутские кочевья». Таким образом, он якобы
сталкивался с саха и погиб от стрел воинов саха, преследовавших его по
Лене [Михайлов, 1980, с. 172]. Следует подчеркнуть, что Адьарай Бёгё
является персонажем Нижнего мира в мифологии саха; богатыри олонхо
воюют с адьарайскими племенами.
Н.А.Алексеев допускает, что настоящее имя Улуу Тойона – Аджарай.
Следует обратить внимание на то, что Улуу Тойон считался покровителем
якутских тойонов. Весьма интересно и то, что Аджарая бурятские мифы
называют сыном Ухэрэ (быка), его сыном является черный ворон. В
якутской мифологии божество Хара Суорун (черный ворон), считается
сыном Улуу Тойона. При этом Хара Суорун считается творцом черных
коней (хара сылгылаах). Напомним, что почитание Ажирая бурятами
связано с культом «черных всадников» – «хара-моритон».
По утверждению Е.В.Павлова, курыканские корни (т.е. якутские)
могут иметь такие наиглавнейшие эхиритские божества, как хозяин
Ольхона Хан-Хута/Хото баабай, сыном которого является орел и глава
«черных всадников» (хара-моритон). Ленского эжина Ажарай-бухэ даже
134
кудинские буряты причисляли к «темным», т.е. «чужим» богам [Павлов,
2002, с. 51].
Обычно этническую историю бурятских племен принято связывать с
этносами, упоминаемыми в хрониках XIII в., то и корни батулинцев тоже
пытались найти среди тюрко-монгольских племен той эпохи. Версия
Ц.Б.Цыдендамбаева, отождествившего батулинцев с тюркоязычными
найманами, подвергается нами сомнению, так как найманы скорее были
монголоязычными
и
сохранились
под
своим
именем
в
составе
современных тюрко-монголоязычных народов. Мнение Г.Н.Румянцева,
отождествлявщего батулинцев с туматами, обосновано на том, что туматы
и хори могли быть фратриями единого племени, как и потом батулинцы
вероятно относились к хоринскому племени.
Однако в составе саха
одновременно есть боотулу и туматы, что свидетельствует о том, что это
все-таки различные этносы.
Надо отметить, что племя батулинцев в Забайкалье иногда
именовалась как батуринское. Поэтому следует обратить внимание на имя
одного из четырех древнеойратских племен домонгольской эпохи – батут.
Название ойратского племени «багатут» или «батут»
произошли от
термина «батур» (богатырь) [Владимирцов 2002, с. 293]. Ойраты или
олёты считаются первой группой шивейских племен, которая из Аргуни
ушла в Прибайкалье в IX в., оттеснив проживавших там курыкан и
туматов. С этого времени и началась монголизация данного региона.
Земли туматов были подарены Чингисханом ойратскому владыке ХудухаБеку. Влияние ойратов можно проследить в монголизмах якутского языка.
В этой связи следует привести и лингвистические данные, согласно
которым с XII или XIII вв. началось мощное влияние какого-то
монгольского языка на язык саха. По Г.В.Попову, формы якутских
монголизмов соответствуют формам калмыцкого (ойратского) языка
[Попов, 1986, с. 52, 74].
135
Этноним боотулу исследователи сопоставляли с якутским словом
«иноходец» или обозначением вида изгороди – «боотулу кюрюётэ».
Сравним, что батлаевцы в составе булагатов именно потомки некоего
Батлая, выступающего в качестве предка булагатского племени.
Имя
забайкальских батулинцев в одном документе XVII в. написано как
батуринцы. Это название близко к имени якутского улуса Боотур уус, в
состав которых, входили батулинцы (боотулу). Среди донских калмыков
есть станица Батлаевская, в нем жили представители рода багут. Багуты в
составе калмыков считаются потомками баргутов. Их называют дойдабагутами, при этом смысл слова дойда непонятен современным калмыкам.
Укажем, что этноним дойда сопоставимо с якутским словом дойду,
имеющего значение родина, страна. Отсюда, батулинцы могли иметь
этнические связи с баргутами.
Следовательно, баргуты сыграли
огромную роль в этногенезе саха и бурятов.
Получается, что батулинцы или батуты могли быть в числе ойратов
оттеснивших
курыкан,
смешавшись
с
ними,
в
результате
этих
этногенетических процессов и появились монголоязычные булагаты и
хоринцы. Однако этимологическая связь имени рода боотулу – баатылы
от названия ойратского племени батут-багатут является довольно
сомнительным. В составе саха есть очень крупный род Боотур ага ууса,
превратившийся в отдельный крупный улус. Ранее этот род именовался
Хатылы. Батурусцы и могли иметь этнические связи с ойратским
племенем батут. О происхождении батутов следует сказать, что из ССМ
известно о создании корпуса батутов-багатуров из пленных найманов и
кереитов. Хатылинский род являлся один из восьми коренных родов саха,
который по сведениям И.Линденау образовался еще в степях вокруг
Байкала. Имя его прародителя Хатан Хатамаллай напоминает этноним
хотан, катай, кытай – более известных исторической науке под именем
киданей. Так вот, найманы (восьмерка или восемь родов) считаются
происходящими от кара-киданьских племен.
136
По взглядам Н.Я.Бичурина этнонимы ойрат и уйгур имеют
одинаковую семантику близкие, союзные. Бурятский ученый Д.Банзаров
считал, что этноним ойрат означает «лесной народ». Значит, этнонимы
ойрат и уйгур почти тождественны. В.В.Радлов попытался обосновать
идею о том, что ойрат вообще произошел от уйгур. Согласно
Г.Рамстедту, термин ойрат происходит от слова огуз [цит по: Екеев 2011,
с. 71].
В источниках XIII в. упоминается племя тулас, часть народа баргут. В
них даже видели предков саха [Румянцев, 1962]. Следует напомнить, что
Горный Алтай со времени арабской летописи «Худуд-ал-Алам» (983 г.)
называлось горной страной Тюлес (Тулас), по имени крупного племени
алтайских тюрков – тёлэс [цит.по: Екеев, 2011, с. 37]. Таким образом,
смело можно сделать вывод, что под туласами в летописях упоминаются
предки народа алтай-кижи. Любопытно, что туласы считаются частью
народа баргут, а в более поздних ойратов. В то же время ойраты – это
самоназвание
алтай-кижи,
в
источниках
предки
алтайцев
также
упоминаются под именем ойратов.
Прежде всего, ойраты первыми отделились от остальных монголов,
они потомки Дова-Сохора. В имени этого прародителя можно увидеть
названия древних племен: дубо (тоба) и саха. Уже на заре н.э. от сяньби
отделились племена тоба и солур (со), причем вторые были тождественны
с первыми.
Обычно при изучении древних и средневековых племен региона
Байкала
и
Амура
монголоязычные
исследователи
этносы
с
предками
связывают
бурятов
предполагаемые
или
монголов,
а
тюркоязычных с саха. Между тем, часть бурятских ученых связывают
генезис бурятского этноса с тюркоязычными племенами, а часть
якутоведов, начиная от В.В.Радлова, считали саха отуреченными
монголами. Поэтому представляется некорректным связывать этнических
предков бурятов только с монголами, саха только с тюрками. Например,
137
Г.В.Ксенофонтов при построении своей концепции, прежде всего,
исходил из того, что саха вместе с бурятами составляли пограничную зону
в периферии тюрко-монгольского мира, оказавшись в тунгусском
окружении.
Хоро и боотулу в якутском фольклоре и в родовом составе
представлены в качестве отдельных родов.
Но как свидетельствуют
записки путешественников и ученых XVIII в., эти роды считались
основными родами, вокруг которых происходило формирование народа и
они не считались иноплеменниками, вошедшими в состав саха. В этом
качестве они стали фигурировать уже после окончательного сложения
народа саха.
4.2. Сведения о племени меркитов Забайкалья и мекритов
Центральная Азия с древности переживала великие переселения
народов.
Поэтому
этническая
принадлежность
кочевых
этносов
Центральной Азии является предметом научных споров не только в
тюрко-монгольских, но и окружающих Великую степь странах. Среди
этих
этносов
выделяются
гурван-меркиты,
оказавшие
сильное
сопротивление армии Чингисхана. По их истории нет отдельной серьезной
публикации, кроме научно-популярной книги А.В.Тиваненко [Тиваненко,
1992, 1998]. Поэтому изучение этнической истории меркитов может
пролить свет в вопросе участия их в формировании тюрко-монгольских
народов в развитом и позднем средневековье.
А.В.Тиваненко в последнее время, опираясь на результаты нашей
кандидатской монографии [Ушницкий, 2004], развил меркитскую теорию
происхождения саха. Основной его вывод заключается в том, что меркиты
разгромленные монголами в кровопролитных сражениях нашли свою
новую родину на Севере, дав начало северным тюркам [Тиваненко, 2010,
с. 125-143].
138
Этноним меркит обычно воспроизводили от тотемного обозначения
орла-беркута. Поскольку в тюркских языках распространен процесс
перехода
б<>м,
из
этого
можно
получить
беркут/бургуд,
или
меркут/мургуд. Телеутский сеок меркут на Алтае, называвшийся также
меркит, считал себя происшедшим от белоголового орла; орел ими
рассматривался как птица хозяина Неба, неизменный спутник и помощник
шамана [Зуев, 1970, с. 85].
По народной этимологии названия трех родственных сеоков иркит,
мÿркут и меркит происходят от слова мÿркут (беркут), ибо как повествует
легенда,
первопредком
носителей
этих
этнонимов
был
беркут,
преображенный по воле бога в мужчину [Дыренкова, 1926, с. 252]. Такие
же
сведения
имеются
о роде меркут среди монголов-торгаутов
(торгоутов). Почитание орла меркитами в качестве своего прародителя
связывает их с мифологией саха. Хомпоруун Хотой Айыы – Горбоносый
Орел, почитается представителями аристократии саха в качестве
отдаленного предка. У саха орел также ассоциируется с солнцем
[Штернберг, 1936, с. 114–115].
Исходя из изложенных выше сведений, можно полагать, что меркиты
возможно
были потомками древнего
населения
Южной
Сибири,
почитавшего орла (беркута) в качестве своего родоначальника. Так по
Ю.А.Зуеву, тотем орла связывал меркитов с древними ариями [Зуев, 1970,
с. 85].
Этноним
меркит
связывается
со
словом
мерген,
широко
распространенным в алтайских языках (считается заимствованным из
монгольских
предположил
языков)
[Сравнительный…,
индоиранское
(древнеиндийское
mrgayus
1975.
происхождение
–
охотник;
mrgyati
571].
слова
–
М.Фасмер
mergen
охотиться)
[Этимологический…, 2000. 58].
Считается, что впервые – в Тан-шу, они упоминаются под именем мили-гэ (в юаньскую эпоху китайцы слово «меркэ» передавали иероглифами
139
мэ-ли-ци). Для жилья они строили деревянные срубы, крытые берестой
(«Юань-чао-ми-ши» упоминает только о городках, служивших меркитам
опорными пунктами), и существовали охотой и коневодством. По словам
Н.Я.Бичурина, милигэ в VII в. н. э. проживали в горно-таежном районе
Саян и вокруг озера Хубсугул и вместе с Дубо и Эчжи составляли три
аймака, входившие в состав Восточного Тюркского каганата [Бичурин,
1953, с. 254].
О
вхождении
милиге-меркитов
в
состав
древних
тюрок
свидетельствует их обозначение – мума тукюэ, т. е. «лыжные тюрки». В
противовес вышесказанному, есть другие сведения – о незнании ими ни
скотоводства, ни землепашества и проживании за счет собирательства,
охоты и рыболовства. К тому же дубо одевались в одежду из соболиных
шкур и оленьей кожи, у них существовал обычай, умерших класть в гробы
и ставить на горах или же привязывать на деревьях [Бичурин, 1953, с.
394]. Данный обычай сравним с традицией «воздушных погребений»,
именуемых «арангасами» в погребальных обрядах якутских шаманов.
Л.Н.Гумилев меркитов помещал в Саянском или Урянхайском крае и
относил к самодийцам – древним насельникам края. В ходе борьбы со
своими
извечными
врагами
–
кыргызами,
саянские
лесовики
объединялись с курыканами – «курумчинскими кузнецами» [Гумилев,
1993, с. 264]. Таким образом, меркиты были лесным племенем, обитавшим
между Саянами и Ангарой.
Известно, что в монгольское время, в XI–XIII вв., меркиты обитали
уже на территории Центральной Бурятии. Это совпадает с данными
якутского фольклора о проживании их предков в течение долгого времени
вместе с народом бэрээт по хребтам Ат-Дабаан, Огус-Дабаан, ХаамарДабаан [Боло, 1994, с. 31, 32]. Интересно, что в Западном Забайкалье
имеется хребет под названием Хаамар-Дабаан, чье название пытаются
объяснить на основе монгольских слов; однако, в якутском языке он
140
получает гораздо более точное определение – хребет, который можно
пройти пешком.
Следует отметить и тот факт, что компактный район «оканья» в
хоринском диалекте бурятского языка совпадает с предполагаемым
районом меркитских кочевий. В «оканье» бурятские лингвисты видят
яркие следы тюркского влияния на бурятский язык [Тиваненко, 1992, с.
57]. Такое же диалектное деление на окающие и акающие говоры
встречается и в языке саха. При этом акающий диалект принято связывать
с фактом объякучивания монголоязычных групп на Средней Лене.
Бурятские ученые сделали вывод о том, что при передвижении
основной массы предков саха отдельные их группы остались на
занимаемых ими ранее территориях. Так они могли осесть в богатых
пастбищами долинах рек, в частности Тугнуя и Курбы в Забайкалье.
Именно там можно встретить сильно развитое «оканье», что указывает на
ассимиляцию
этого
субстрата
основной
монголоязычной
массой
населения региона [Буряты, 2004, с. 232].
В 1180 г. 40-тысячное войско владыки кереитов Тогрула вместе с
отрядами монгольских племен под предводительством Джамуки и
Темучина, перевалив хребет Хаамар-Дабаан, в степи Буура-Кеере
подвергло полному разгрому племя меркитов: «Три сотни меркитов, что
некогда окружили Буркан, были до последнего колена развеяны пеплом.
Оставшихся женщин обратили в наложниц и в домашнюю прислугу»
[цит.по: Тиваненко, 1992, с. 104].
Только Тохтоо-Боко и Даир-Усун,
будучи предупреждены рыбаками, собольщиками и охотниками, вместе,
двинулись вниз по Селенге и с немногими людьми скрылись в Баргузине.
С этими историческими сведениями стыкуются предания саха о
предке Омогоя: «Где-то далеко на юге, в бурятской земле, жил некогда
человек по имени Омогой, отличавшийся большой силой и тяжелым,
драчливым характером.
Он обижал всех своих соседей, похищал их
имущество и не признавал ничего, кроме своей воли. Выведенные из
141
терпения соседи решили его убить. Узнав об этом, Омогой бежал»
[Токарев, 1940, с. 14].
По «Сокровенному сказанию» монголов Бортэ меркиты «передали на
волю младшего брата Чиледуя по имени Чильгир-Беки. В его-то воле она
все время и находилась». Оказывается, что при виде «монгольских войск
Чильгир-Беки также бежал следом за Тохтао-Беки, ибо знал, что
Темучжин ни за что не простит ему превращения Борте в свою
наложницу» [Козин, 1941, с. 103]. «Сокровенное сказание» весьма
восторженно описывает бегство обидчика Темучина. Там описывается,
как Чильгир бежал, спасая свою жизнь, после этого он совершенно
исчезает.
Согласно фольклорным источникам, предок саха Омогой на своей
родине был известным удальцом, вором-конокрадом: «Жил некогда,
далеко на юге, человек сильный, господин богатый, по имени Джугун.
Был у него сын Онохой – силач, вор, разбойник, про которого говорили,
что он «восемдесять амбаров сломал, девяноста людей убил»… Долго он
обижал соседей, крал, насильничал, наконец, истощилось их терпение,
заговорил гнев. Собрались и решили отомстить Онохою, сыну Джугуна.
Услышавши, что идут с большим войском, он испугался, забрал
имущество, людей, скот, жен и детей и пустился бежать. Бежал, уходил
долго, пока не попал на реку, текущую на север» [Серошевский, 1993, с.
200].
Поэтому есть серьезные основания утверждать о том, что прототипом
прародителя саха Омогоя мог стать вполне реальная историческая
личность, а именно Чильгир-Беки. По фольклорной версии, предок саха
парень Оноохой на своей родине не смог ужиться, воровал и убивал.
Поэтому грозный владыка отправил за ним погоню, требуя жестоко
наказать, боясь возмездия, он бежал из «братской» степи на северо-запад.
Прибыв на Лену, он стал Омогоем богачом. Или рассказывается о том,
что Омогой Баай – представитель «братских»
т.е. бурятского народа
142
«проживая в стране татар в результате вражды был вынужден бежать,
куда понесут ноги» [Боло, 1994, с. 31–32].
Весьма интересно, что при этом Ван-хан своей многотысячной
армией загнал Тохтоо-Боко на запад от Байкала, подробности дальнейших
событий неизвестны. Так, Тохтоа-Беки и меркиты, согласно монгольским
источникам,
воевали с монголами Чингисхана сами и в союзе с
тайчиутами, татарами, Джамухой и найманским Буюрук-ханом, но всегда
терпели поражение и были вынуждены отступать.
В фольклорных источниках саха рассказывается о том, как Омогой
Баай, враждуя со своим народом, проиграл в результате огненных битв и
бежал со своей родины. Встречается сюжет о том, что, когда возникли
великие сражения Одун Чыныс Хаана, проиграв в сражении, совершив
множество грехов, предки саха были вынуждены бежать, скрываясь по
верховьям рек [Боло, 1994, с. 31–32].
Имеющиеся факты говорят о развитии у меркитов земледелия и
преимущественно коневодства. Так, следует подчеркнуть, что во время
разгрома кочевий Тохтао-беки по долине Селенги были захвачены «…
многочисленные табуны и княжеские юрты, и хлебные запасы» [Козин,
1941, с. 35].
Слово беки – титул меркитских вождей – обозначало высший,
религиозный авторитет первосвященника в шаманском значении этого
выражения. Прежде всего, беки и «белые» шаманы облачались в белую
одежду, ездили на белом коне. В то же время древнетюркские слова бек,
бег, бей означали «предводитель племени», «князь», «государь». Тюркомонгольский термин – beki, begi, считается древнейшим заимствованием,
восходящим к иранскому слову baga, baya – «бог», «король» [Дугаров,
1991, с. 260–263]. У саха титул «бёгё» был наследственным и
присваивался старшему из обученных воинскому искусству сыновей. У
меркитов этим титулом владели только Тохтоо, наследник его Токуз.
Знаменитый Тайхан или Тайхая служил общеплеменным святилищем,
143
олицетворявшим сакральный центр этнической общности [Тиваненко,
1991, с. 23].
А.Тиваненко пришел к выводу о том, что «земли забайкальских
меркитов были достаточно обширными и густо заселенными, они имели
отлаженное управление родственниками и приближенными Тохтао-беки»
[Там же, с. 25]. Рашид-ад-дин называет Тохтао-Беки государем и вождем,
государем племени Мерки, эмиром меркитов, государем меркитов.
«Юань-ши» именует Тохтао-Беки начальником аймака Миликэй [Там же, с.
23].
Следует признать и тот факт, что на самом деле меркиты внесли всетаки определенный вклад в становление и укрепление Монгольской
империи. Так, Чагадай возразил отцу, когда тот предложил первым дать
слово Джучи при ссоре о престолонаследии: «Ты повелеваешь первому
говорить Джучи. Уж не хочешь ли этим сказать, что нарекаешь Джучи?
Как можем мы повиноваться этому наследнику Меркитского плена?»
[Козин, 1941, с. 183].
Действительно, некоторые антропонимы и топонимы меркитского
происхождения объяснимы средствами языка саха. К таким антропонимам
следует отнести имена знаменитых людей из племени меркитов ТохтоаБеки, Чильгир-Беки, Туракины–хатун, Кулан-хатун, Даир-Усуна, ТогузБеки
и
других
[Ушницкий,
2004].
Д.Д.Нимаев,
утверждая,
антропонимический материал свидетельствует о монголоязычии
что
этого
племени, производит имя Тохтоа от монгольского слова тогто (хо) –
«остановиться, стать» [Нимаев, 2007, с. 69]. Однако подобное слово
имеется и в тюркских языках, в частности в языке саха и в кыргызском.
Следует
обратиться
к отраженной
топонимике
Забайкалья,
связанной
с
в
исторических
меркитами.
Так,
хрониках
названия
исторических мест, относимых к битвам меркитов с монгольскими
армиями, объясняются на основе языка саха. Например, название
священного места меркитов Тайхая связывается с якутскими словами таай
144
– дядя, хайа – гора. В имени крепости Харата-Худжаур первое слово
топонима происходит от якутского Хара тыа – «черный лес». Второе
слово топонима Муроча-сеул образовано от слова «сиэл» – «грива»,
«хвост лошади»; современная местность Тойон около предполагаемой
ставки меркитских вождей могла получить свое название от якутского
тойон – господин.
В археологическом отношении с меркитами связывается саянтуйский
этап хойцегорской культуры Западного Забайкалья X–XII вв. Весьма
интересно, что Ф.Ф.Васильев отмечал определенное сходство элементов
погребальной культуры саха с памятниками этой археологической
культуры [Васильев Ф.Ф., 1995, с. 40]. Саянтуйцы являются преемниками
хойцегорской культуры, отождествляемой с древними уйгурами. Поэтому
А.В.Тиваненко считает меркитов потомками древних уйгуров, тем более,
что среди них было племя уйкур [Тиваненко, 1992, с. 57].
Меркиты разделялись на три племени, подобно тому, как саха
называли себя Юс Саха (три Саха). Одним из них являлось племя хаатхаатай. Термин хаат может быть сравним с традицией почитания хатов –
реальных или мифических предков у бурят. Т.Д.Скрынникова возводит
эту бурятскую традицию к угорским народам Приобья, в языке которых
хатай – «покойник, череп», а словосочетание ха та – «умерший»
[Скрынникова, 1997, с. 175].
Название второго племени меркитов – Хоас, связывается с именем
хоринского рода хуасай, по этой причине считающегося потомком
меркитов. Хуасаевцы обитали на исторической прародине меркитов и
сохранили историческую память о событиях 800-летней давности
[Тиваненко, 1992].
По мнению Г.Н.Румянцева, хаосай (хоринцы) и хаосай (хоас)
меркиты (уваз-меркиты, по Рашид-ад-дину) находятся в генетическом
родстве; иначе говоря, этот бурятский род происходит от меркитов и
включен в состав хори-туматов в XIII в. [Румянцев, 1962, с. 241, 242].
145
Ц.Б.Цыдендамбаев, приняв во внимание тот факт, что слово «сай»
встречается в качестве названия местности, пришел к выводу: «бурятское
хуа в этнониме хуасай могло получиться из куба» [Цыдендамбаев, 1972, с.
101]. Действительно, хуасаевцев иногда пишут хубасаевцами. Культ
лебедя распространен у хоринских бурят, среди саха лебедя считали
своим прародителем, в основном, потомки Омогоя – намцы и батулинцы.
Другим названием хоас-меркитов было увас-меркиты. Название
эвенкийского
рода
увачан
возводят
к
имени
этого
племени.
Примечательно, что это имя напоминает любовно-ласкательную форму от
слова саха убай – «старший брат». Род Увачан, обитавший на Нижней
Тунгуске, считался имевшим «примесь якутской крови» – эти люди
сочетали в своем хозяйстве скотоводство и оленеводство [Туголуков,
1985, с. 139].
В 1208 г. армия Чингисхана через узкую тропинку проникла в густой
лес и неожиданно напала на меркитов, Тохта
пал на поле сражения,
пронзенный метательной стрелой «хун-шубуун». Сыновья не в силах ни
похоронить, ни забрать его с собой, отрезали ему голову и увезли [Козин,
1941, с. 143]. После разгрома Чингисханом последнего гнезда Тохта-Беки
в горах Улан-Дабан, знать из его свиты бежала в пустыню, но
монгольские войска быстро перекрыли путь к воде. Преследуемые по
пятам, меркиты становились все малочисленнее, но продолжали долгое
время организовывать внезапные рейды и атаки на проходившие мимо
них монгольские отряды! [Хоанг Мишель, 1997, с. 154].
Однако по другим данным, меркиты остались во владениях
уйгурского идикута, но тот, напуганный Чингисханом, убил посла
меркитов. Между уйгурами и остатками меркитов на р. Джем произошло
сражение, окончившееся поражением меркитов [Рашид ад-Дин, 1952, кн.2,
с. 153]. В 1215–1216 гг. Чингисхан против меркитов послал армию во
главе с Субэдэем, который в битве на реке Джем разбил их и вновь послал
доклад о полном их уничтожении [Там же, с. 178].
146
По другим данным, после разгрома в 1205 г. уцелевшая часть
меркитов бежала на запад, за горные проходы Алтая и Тарбагатая.
Чингисхан приказал построить для воинов множество повозок и укрепить
их железными гвоздями, а для Субедей-бахадура выковать особую
железную колесницу. Окружив меркитов, он не ушел до тех пор, пока
«…никого из них не осталось (в живых), кроме самого младшего сына
(Куду), по имени Мэргэн» [Рашид-ад-дин, 1952, к.2, с. 78, 154]. Сыновья
меркитского Тохта-Беки были уничтожены Субэдэем на р. Чуй. В этих
сражениях вроде бы были убиты и все родственники Тохта-Беки, кроме
Мэргэна.
Владыка мира хотел навсегда покончить со свободолюбивым
народом: «Чингисхан постановил, чтобы никого из (меркитов) не
оставляли в живых, а (всех) убивали, так как племя меркит было мятежное
и воинственное и множество раз воевало с ним». Меркиты пережили тогда
настоящий геноцид: «Немногие оставшиеся в живых или пребывали в
утробах матери, или были скрыты у своих родственников» [Там же, 1952,
кн.1, с. 116].
Этноним мекрит или бекри считается тюрко-монгольским именем
народа, известного по китайским источникам как мохэ. Н.Н.Козьмин
считал, что предками юкагиров являются именно мохэ [Козьмин, 1928].
Но мохэ принято считать предками чжурчжэней, потом маньчжуров.
Однако прямыми предками чжурчжэней являются сушени.
Мохэ же
являлись мигрантами со стороны Забайкалья.
Из перевода труда Марвази, в интерпретации И.Маркварта известно,
что к тюркам принадлежит также племя марка, именуемое кун. Они ушли
на Запад после столкновений с киданями из-за территориальных
претензий. И.Маркварт затруднялся, отождествлять название племени
марка с монгольским этнонимом «меркит», так как в нем имеется
палатальная гласная [Маркварт, 1914]. В труде бухарского хана XVII в.
Абульгази Бахадур-хана, меркиты обозначены под именем маркатов.
147
Часть меркитов, спасаясь от Чингисхана, через Баргузин и Верхнюю
Лену могла попасть в недоступные для монголов северные пределы. Так
мотив бегства знаменитого удальца со своей родины, преследуемого
грозным царем за проступки, к тому же живущего на новой родине в
постоянном страхе перед возможным приходом преследователей, глубоко
запечатлен в якутских легендах о первом родоначальнике Омогое. Однако
с Омогоем в фольклоре саха связан только первый этап заселения Средней
Лены скотоводами – топонимика и археология края свидетельствуют о
возможности
монголоязычия
первых
пришельцев,
позднее
ассимилированных новой тюркской волной [Гоголев, 1993].
Мифологический образ Омогоя, прибывшего на Среднюю Лену из-за
преследования грозным царем за воровство, хорошо связывается с
незадачливым женихом из племени меркитов Чильгир-Беки, бежавшим в
страхе
в неизвестном направлении
от
Темучжина,
требовавшего
возмездия за похищение своей жены Бортэ. В этой связи важно отметить,
что первые ученые, изучавшие якутские предания о собственном
происхождении, связывали приход саха на Среднюю Лену с борьбой с
Чингисханом,
в
результате
чего
они
были
загнаны
в
эти
труднодоступные, необитаемые края [Миллер, 1937].
Рашид ад-Дин меркитов считает древним монгольским племенем,
хотя они не перечисляются среди собственно монгольских племен –
потомков Борте-Чино и Гоа-Марал. Западноевропейские авторы XIII в.
говорят о наличии четырех монгольских племен: йека-монгал, су-монгал,
«другой же [народ] именуется меркит, а четвертый – мекрит. И все эти
народы имели сходную внешность и один язык, хотя между ними и было
разделение по провинциям и правителям» [Карпини, 1997, с. 43]. По его
информации, Чингис сначала сразился с меркитами, страна которых была
расположена возле земли татар, их также подчинил себе войною. После
этого, он сразился против мекритов и их также покорил [Карпини, 1997, с.
44].
148
Пелльо и Пейнтер видели в этих мекритах кераитов. При этом они
исходят из того, что согласно Вильгельму Рубруку, Унк правил народом,
именовавшимся крит и меркит. Отсюда делается вывод, что народ crit
(мекриты) есть кераиты. Следовательно, мекриты возможно появились в
результате обьединения кереитов и меркитов. Д.Поспеловский, который
берет за основу сведения Марко Поло, считает, что мекриты – это
большое племя, занимавшее земли юго-восточнее Байкала, и что
францисканцы
разграничивают
мекритов
и
меркитов
не
только
терминологически, но и территориально. Надо напомнить, что по Марко
Поло, мекриты занимались оленеводством и охотничьим промыслом.
М.П.Алексеев отождествлял мекритов с тунгусами. По А.Г.Юрченко
историко-этнографической загадкой является то обстоятельство, что в
местности Баргу, куда согласно ССМ бегут меркиты, до них обитали
лесные племена мекритов – оленеводов [Юрченко, 2002, с. 158–160]. Вся
проблема заключается в том, что меркиты могли уйти в страну оленных
мекритов – в Баргузинский край. Носителей этнонимов мекрит, вокарай,
удуит или увас-меркит можно отнести к осколкам древних мохэ.
Любопытно, что Г.Жамсаранова предполагает локализацию южных
самодийцев в Приамурье, ей выделены мнения о возможности связей
предков селькупов с чжурчжэнями. В итоге она приходит к выводу о
автохтонности
хори-бурятов,
потверждающегося
гипотезу
о
неоднородном этноязыковом их происхождении [Жамсаранова, 2010, с.
290].
Тохтоо-Бёкё после поражений от монголов Чингисхана и Тогрула
обычно уходил в страну Баргучжин. Род увакасиль или вокарай в составе
забайкальских
эвенков
связывают
с
мекритами-меркитами.
Среди
тунгусов восточного побережья Байкала встречается Вакарайский род,
включавший как коневодов, так и оленеводов [Туголуков, 1980, с. 162].
У эвенков можно встретить предания о борьбе с народом железных
богатырей «бекри», у которых и кони были закованы в железо. Они
149
потерпели поражение и были ассимилированы тунгусами-эвенками
[Туголуков,
1985,
с.
Однако
190].
Д.Д.Нимаев
предпринятое
В.А.Туголуковым сопоставление этнонимов меркит – бекри с тунгусским
вокарай считает слишком натянутым [Нимаев, 2007, с. 68].
Мекритов Марко Поло часть исследователей размещают в Алтайском
крае, указывая, что о долине Баргу он рассказывает вслед за сюжетом о
горе Алтай, где погребают монгольских ханов. В качестве этой долины
даже указываются Барабинские степи. Так вот Барабинские степи часто
указываются в качестве прародины саха в трудах исследователей XVIIIXIX вв. Но описание Северного моря и чрезвычайно холодной области
очень походит на близость областей лежащих вблизи Ледовитого океана.
Поэтому здесь можно усмотреть указание на наличие двух разных групп
мекритов.
Н.Я.Витзен – попечитель Ост-Индийской компании, собиравший
через информаторов довольно точные сведения о населении Сибири и
других открытых европейцами земель, говорит о существовании группы
якутов около Тобола, заявляя, что они магометане, являются охотниками
на оленей и ездят на оленях. По его же утверждению, с островов вблизи
Кореи прибывали рослые люди, якобы говорившие на якутском языке
[Витзен,
2010].
Возможно,
в
Приамурье
русские
информаторы
действительно могли видеть баргутов, знавших якутский язык, как и
русские промышленные люди. Вероятно, информация о якутах вблизи
Тобола появилась в результате переосмыления сюжета о мекритах в
сочинении Марко Поло. В то же время И.Георги, проехавший по Сибири
считал чулымцев отколовшимся от якутов народом [Георги, 2007].
В Западной Сибири основателем ханского рода считается племя
буркут, которых связывают с меркитами. Значит, именно в Западной
Сибири могли сохраниться остатки меркитов ушедших на Запад. Потом
их часть могла перекочевать через Саяны и Енисей в приангарские степи.
Так кудинские буряты, принадлежащие к батулинскому роду булагатского
150
племени, в качестве прежнего местожительства в песнях указывали Алтай
и Хан-Кухей. В сообщениях русских путешественников и исследователей,
имеется версия о прибытии сначало батулинского племени Омогоя с
Енисея в Верхнюю Лену.
Согласно Рашид ад-Дину, меркиты и мекриты являются одним и тем
же этносом: «Их также называют племенем удуит, хотя некоторая часть
монголов называет меркитов мекритами, смысл обоих (названий) один и
тот же» [Рашид ад-Дин, 1952, с. 114]. Меркиты-калмыки издавна входят в
Эркетеневский улус Калмыцкого ханства и в конце XIX в. здесь
сохранились 2 аймака меркитов: хо-меркит и ики-меркит [Авляев, 2002, с.
106–108]. Слово хо – благородный, возможно, связано с названием хоасмеркитов, возводимым к тотемному обозначению лебедя – куба. Калмыки
в начале ХVIII в. рассказывали Г.Ф.Миллеру об упорной борьбе своих
предков с Чингисханом под руководством
вождя
Тохабеги-хана
[Миллер, 1937, с. 179].
Калмыцкие меркиты считали себя находящимся под особым
покровительством самого «Лу» – дракона, так как его спас и помог в
постигшем его несчастье представитель меркетов [Авляев, 2002, с. 106–
108]. Интересно, что по данным Рашид ад-Дина монгольские урянкаты
кричали во время грома и молнии [Рашид ад-Дин, 1952, с. 156]. По
гипотезе С.М.Ахинжанова, хи или уранхайцы был народом дракона
[Ахинжанов, 1989, с. 146]. Поверие о том, что молния исходит из некоего
животного, подобного дракону, существовало и среди монголов [Рашид
ад-Дин, 1952, с. 156]. Следовательно, калмыцкие меркеты могут иметь
монгольское происхождение, хотя выкрикивание во время грозы и было
урянхайским обычаем.
Мукрины или мекри (бекри) обнаруживаются и в Уйгуристане, куда
они проникли еще в глубокой древности. После распада державы
Таншихая возникла «Западная сяньбийская орда», состоявшая из дружин,
151
оставшихся на завоёванной территории. Сяньбийцы включали всех
покорённых в свои войска, поэтому западных и восточных «мохэ» следует
считать народом одного происхождения [Гумилев, 1961].
Это племя можно найти в составе тюргешей в тесном сожительстве с
родами согэ и алишэ. В исторической литературе по поводу «мукри»
высказано два мнения. Маркварт отождествлял их с меркитами. По
Л.Н.Гумилеву мукри не могут быть меркитами потому, что перестановка
согласных здесь ничем не оправдана, к тому же меркитов нельзя назвать
народом, близким к Чаньани-Таугаст. Э.Шаванн полагает, что «мукри» –
это приамурский народ тунгусского племени, впоследствии называемый
китайцами «мохэ» [Гумилев, 1993, с. 342]. К тому же меркиты не были
близки к сяньбийцам-тоба ни этнически, ни территориально.
В источнике XIII в., в Восточном Туркестане зафиксированы
«мукри». Рашид ад-Дин сообщает о них следующее: «Племя бекрин, их
также называют мекрин. Жилище их находится в стране Уйгуристан, в
крепких горах. Они не монголы и не уйгуры» [Рашид ад-Дин, 1952, с.
149]. Эти мекрины были хорошими ходоками по горам – скалолазами
(киачи). Это войско составляло одну войсковую тысячу (хазарэ) [Рашид
ад-Дин, 1952, с. 70].
В монгольскую эпоху область мукринов составляла удел Хайду,
внука Угэдэя, и затем, по-видимому, вошла в Чагатайский улус. Когда
власть чагатайских ханов пала и в степи организовывался узбекский
племенной союз, то в числе вошедших в него племен были и мукрины
[Грумм-Гржимайло, 1926, с. 533]. В свое время Хулагу и его преемники
взяли в Персию значительное число тянь-шанских мекритов, как людей,
способных в горной войне. В сочинении Низам-ад-дин Шами «Книга
побед» имеются сведения о
людях из племени мекритов, оказавших
огромные услуги в завоевании Тимуром горных крепостей и башен
Кавказа [Золотая…, 2003, с. 333].
152
Этноним мекри (бекри) связывается с именем мукринов – потомками
древних мохэ (мукрин считается санскритской транскрипцией имени
мохэ). В древнетюркских текстах можно встретить обозначение страны
Бокли. Обычно считается, что под этим названием древние тюрки знали
древнекорейское царство Бохай (мохэ), или Когуре. Бокли по звучанию
совпадает с названием мукри (мохэ) [Гумилев, 1993, с. 341].
В китайских названиях «уцзи» и «мохэ», корейском «мульгиль» и
«мальгаль», тюркском «муглиг», санскритском «мукри» Э.В.Шавкунов
видит различные варианты одного и того же имени, реконструированного
как «монголи». Следовательно, через корейское мульгиль, которое
представляется древним китайским прочтением этнонима мохэ, можно
придти к монголам [Шавкунов, 1968, с. 29]. Еще Н.Я.Бичурин
предполагал, что свое имя монголы могли позаимствовать от хэйшуй мохэ
[Бичурин, 1953, с. 376].
По данным «Цзинь го чжи» (в переводе В.П.Васильева), датани
(монголы Темучина) были с чжурчжэнями «одного рода, потому как те, и
другие потомки мохэсцев». Таким образом, по В.П.Васильеву, монголы
вышли из более восточной страны – Маньчжурии [Кызласов Л.Р., 1992, с.
149].
В итоге мекритов можно отнести
к потомкам
мохэ-мукринов.
Обитавшие в Восточном Туркестане мукрины соотносятся с мохэ, их
поздние потомки – племя бекрин; они же упоминаются во времена Тимура
как горцы-мекриты.
Упоминаемые в Танскую эпоху рыболовы и
охотники милиге были представлены как одно из племен древних тюрок,
они представляются отуреченными в древности самодийцами. К тому же
антропонимы и топонимы меркитов Забайкалья предполагают их
этническое родство не только с этническими предками калмыков и
бурятов, но и тюркоязычных саха.
153
4.3. Возможная связь мекритов с юкагирским или эвенкийским
субстратом в Байкальском регионе
К концу XIII в. относится сообщение Марко Поло о том, что в долине
«Бангу» (Баргу) живут дикие охотники и скотоводы «мекри». У них много
оленей; на оленях они ездили. Нравы и обычаи у них, как у татар, они
якобы тоже признавали власть великого хана. Эти «мекри» проживали в
местности, где зимой из-за великого холода не жили ни зверь, ни птица. А
летом они охотились на зверей и птиц. По утверждению Марко Поло,
через сорок дней можно дойти до моря-океана, где есть горы, где соколы–
пилигримы вьют гнезда. Место это, якобы, находится так далеко на
севере, что северная звезда остается позади к югу [Марко Поло, 1997, с. 239].
Считается, что упоминаемая в рассказе Марко Поло долина Баргу, где
есть море-океан, это Байкал с островом Ольхон, на севере которого есть
долина Баргузин. Однако в другом месте сочинения Марко Поло, при
рассказе о «Росии», вновь встречается сюжет о море-океане с островами,
на которых водились орлы-кречеты, привозимые великому хану [Марко
Поло, 1997, с. 370]. Отсюда ясно, что речь может идти только о Великом
Ледовитом океане, его морях и островах, а не о Байкале, поскольку на
Байкале после походов Чингисхана меркитов не осталось – они либо были
истреблены, либо бежали, либо были насильно переселены в чужие края.
М.П.Алексеев и Г.Юль в мекритах видят тунгусов, а не тюркское или
монгольское племя. Более того, Юль в этом описании усматривает ясное
указание на ландшафт между Якутском и Колымой, замечая при этом:
«очевидно М.Поло получил сведения от очевидцев». При этом приводится
цитата из описания путешествия Врангеля, где последний говорит о
природе и фауне Нижне-Колымска [Алексеев, 1941, с. 38].
154
Эта страна в отличие от монгольских степей, имела «много озер,
прудов и болот», притягивавших стаи перелетных птиц. Арктика и образ
жизни его обитателей наглядно видна в описании Марко Поло: «Питаются
также птицами… Птицы, когда линяют, так пребывают в этих местах.
Когда же совсем оголяют, так не могут лететь и их ловят тогда, сколько
хотят. Едят также рыб» [Алексеев М.П., 1941, с. 34]. Именно в описании
мекритов впервые обнаруживается описание образа жизни, который в
дальнейшем становится характерным для саха и разных тунгусских групп.
Так мекриты разделялись на группы скотоводов и оленеводов, большую
роль также играла охота на птиц и зверей.
Как писал А.Ф.Миддердоф: «Мастерскою рукою, немногими, но
меткими чертами изображает Марко Поло и страну и ее кочевых
обитателей в том самом роде жизни, какой они ведут и доселе. Множество
озер и болот, полных рыбой и дичью; соседство океана, убой облинялой
дичи; порода оленей, употребляемых для верховой езды и вместе в пищу
за неимением ни хлеба, ни вина; переселение птиц и зверей на зиму, по
причине невыразимой стужи; соколы-голубятники и белые куропатки,
хотя последние описаны не довольно ясно: все это очаровывает знатока
Сибири поразительной верностью изображения» [Миддендорф, 1869, Ч. 1.
с. 63]. По его указанию, «и в области Тунгускиных гор и Станового
хребта... олень служит первобытному человеку столько же вьючным, а
вместе с тем и верховым животным» [Миддендорф, 1869, Ч. 2. с. 494].
Таким образом, Марко Поло явно свидельствует о наличии племени
мекрит после вердикта Рашид ад-Дина о полном истреблении меркитов
войсками
Чингисхана.
Вопросы
характеристика племени мекритов.
вызывает
также
этническая
Верховая езда на оленях и конях
позволяет отождествлять их с конными и оленными группами эвенков,
сформировавшихся в Забайкалье. При этом конные мекриты оставшиеся
в Витиме и в Баргузине, могли быть ассимилированы тунгусами.
155
В этой связи, хотелось бы отметить то, что пионерами освоения
тундры Северо-Востока Якутии среди тунгусских групп являются вакараи
– потомки меркитов. Следы вакараев встречаются на весьма обширном
пространстве Северной Сибири: в бассейне Нижнего Енисея – гидроним
Вакарай; на Алазее – юкагирский этноним Вагарил; на Чукотке – реки
Вакривай и Чаван-Вагарин, впадающие в Ледовитый океан; на Анадыре –
приток Вакарина; в бассейне р. Амгунь, в составе негидальцев, имелись
вакасилы или же вакагилы [Туголуков, 1980, с. 166]. Поэтому следует напомнить,
что именно с мохэ связывают проникновение тунгусов с Дальнего Востока
в I тыс. н. э. и приход эпохи железа на территорию Якутии.
А.А.Бурыкин первым указал на связь этнонима вакарай с юкагирами.
В юкагирском языке вагарииль означает ‘предок, родоначальник’,
вагариил
‘исконные, коренные’ (также название рода тундренных
юкагиров), вагирэл
‘название рода тундренных
юкагиров’, вадул
‘здешний, свой’. По нему самоназвание юкагиров вадул и название
юкагирского рода Вагариил, Вагирэл связано с эвенкийским родовым
названием Вакувагир – в прошлом по их рассказам они жили около
Байкала и Ангары. Имеется гидроним Менкере – правый приток Лены
близ Жиганска
[Бурыкин, 2006, с. 181]. Таким образом, неожиданно
название вакарай, отождествляемое с именем мекритов – бекри,
связывается с предками юкагиров.
В.Ф.Минорский отмечал, что в арабских источниках упоминается
племя марка: по его замечанию, данное название у тюркоязычных народов
встречается только в Якутии, где в долине Туймаада есть местность
Марха [Minorsky, 1936]. Действительно, в бассейне Лены и Вилюя широко
встречается топоним юкагирского происхождения Марха (юкаг. Морхэ
(нг)
«береза»)
[Бурыкин,
2006].
На
территории
обнаруживаются топонимы юкагирского происхождения.
Забайкалья
Так гидроним
Онон объясняется только из юкагирского языка – ‘Энунг’ – река.
156
Этнический код Омогоя – представителя боотулу, олицетворяет образ
аборигена Средней Лены, проживавшего на этой земле еще до прибытия
Эллэя, обычно считающегося родоначальником кангаласцев. В то же его
образ связан с удальцом, прибывшим на современную родину после ссоры
с народом «бырааскай». Оказывается еще в XVIII в. считали боотулу и
его предводителя Омогоя аборигенами Байкальских степей или наиболее
сильным племенем тех мест до прихода предков саха [Линденау, 1983].
Одулы или вадулы в современном понимании юкагиры могли быть
аборигенами Байкальской земли. В Прибайкалье и Предбайкалье
распространены топонимы самодийского происхождения. Б.Коллиндер
доказывал, что юкагирский язык отделился от самодийского. Сам этноним
юкагир, происходящий от слова ‘йокогир’ – ‘холодный, мерзлый’
обнаруживает связь с эвенкийским ‘йако’ – ‘якут’.
Эвенки – соседи
якутов и на Байкале, знакомые с ними с древних времен, могли обозначать
их под древним именем.
У юкагиров встречаются этнонимы, схожие с центральноазиатскими.
Например, название юкагирского рода Алаи – можно сопоставить с
алатами. Самоназвание юкагиров одул также сопоставимо с именем
якутского рода боотулу, а колымское произношение вадул с акающим его
вариантом баатылы, имеющимся среди бурятов под именем батулинского
племени. Имя
юкагирского племени омок, которое могло
быть
обозначением юкагирского народа, данное тюрками саха с значением –
иноплеменник, чужестранец.
Доказано, что слово омок является
именительным падежом от основы омо, означающей «род» и «племя»
[Иохельсон, 2005, с. 50]. При этом данное слово совпадает с монгольским
омох, обок – с значением род, семья.
Версия о южном происхождении тунгусов и саха опирается на
фольклорные источники, рассказывающие о миграциях их предков,
стычках с известными южными народами. Тем более удивительно, что и у
юкагиров, оказывается, есть подобные предания о переселении с далекой
157
прародины в результате войн.
Отсюда ясно видно, что ленская
магистраль осваивалась в результате антропологии движения, сложных
миграций и смешений племен, культур [по мотивам труда: Головнев,
2009].
В
научном
(Кунсткамера)
архиве
мы
Музея
встретили
археологии
интересный
и
этнографии
фольклорный
СпБ
материал,
предоставленный этнографом К.К.Дидык по материалам краеведческой
экспедиции в 1921. По сведениям информанта Г.Г.Щербакова, «отважные
предки юкагиров, теснимые другим народом, пришедшим из-за морей и
начавшим с ними убийственную войну, решили бросить свою родину и
искать для своего потомства новую родину. Они не бежали от неприятеля
тайно в одиночку. А всем племенем отступали с родины с боями. Долго
их преследовал враг, не хотевший пустить их с завоеванной земли. Им
пресекали путь, устраивали засады. Но предки юкагиров не хотели терять
своей свободы. Они не сдавались, несмотря на потерю двух третей людей.
Временами они принуждены были резко менять свое направление, но
всегда жили одним желанием, уйти от злых врагов. Им тяжело было
расставаться с родиной. Но на долгом пути их было немало преград
помимо морей, рек, гор и болот. На предков юкагиров нападали народы,
через территорию которых они проходили… На Колыму пришли их внуки
и правнуки. Они говорили, что их деды и прадеды с родины вышли с
большим багажом военного снаряжения и домашнего инвентаря. У них
были боевые шайки, рубахи и стрелы и копья железные и костяные. Но
длительность и дальность пути все это истощили, и у них ничего не
сохранилось из того, что вынесено с родины их предками» [Архив МАЭ.
Ф. К-V. Оп. 1. Д. 27]. Эти юкагирские предания также удивительным
образом
напоминают
героическое сопротивление
племени
меркит
монгольской армии Чингисхана.
Юкагирское
героическим
предание
удивительным
сопротивлением
меркитов
образом
войскам
совпадает
с
Чингисхана,
158
действительно, большая часть меркитов отдала свою жизнь, защищая
свою родину. Проиграв своему врагу, они потом были вынуждены
уходить от преследования через моря, реки и горы, сражаясь по пути с
народами, через земли которых они проходили [Тиваненко, 1992, 2010].
Юкагирский ученый и писатель Н.Г.Курилов считает якутов и бурят
потомками одного предка, но не тюрков [Курилов, 1999, с. 77]. Данный
исследователь также утверждает, что тюрки – йако конструкцию
строительства балагана позаимствовали от юкагирского жилища чандала.
По его догадке, дотунгусские предки юкагиров были европеидами с белой
кожей
[Курилов, 1999, с. 77]. Один иностранный путешественник,
проживавший среди колымских юкагиров писал о том, что среди остатков
юкагиров, встречаются светловолосые и голубоглазые люди. То же самое
писали и о верхоянских юкагирах [Иохельсон].
По мнению авторов сайта по юкагирскому языку, возможно,
исконный уральский компонент юкагирского языка в древности подвергся
воздействию со стороны разных групп алтайских языков, а также со
стороны чукотско-камчатского субстрата. С.А.Токарев писал, что «при
всей несравненности грамматического строя юкагирского и якутского
языка, отдельные грамматические факты в том и другом направлении
напрашиваются на сближение» [цит по: Курилов, 1999, с. 94]. По мнению
Н.Г.Курилова, юкагиры не исчезли, а превратились в другой юкагирский
народ, правда тюркизированный [Курилов, 1999, с. 104].
По словам Н.Курилова, роды «йако» первоначально могли быть
юкагирскими, впоследствии составившие костяк эвенских родов «йако», а
также якутов [Курилов, 1999, с. 86].
Более того, В.Ф.Ермолаев
утверждает, что «йако» и «саха» были якобы названиями двух различных
племен, которые со временем образовали один народ. При этом «йако»
будто-бы жили на долинах Эркээни и Туймаада и затем вошли в состав
саха [Ермолаев, 1995, с. 38].
159
В этой связи следует поставить вопрос о полном одичании мекритов
на новой родине, утрате многих культурных достижений за сравнительно
короткий
исторический
период
и
этнокультурному
слиянию
с
палеоазиатскими народами Арктики (с представителями чукотскокорякских языков).
По сюжету якутского фольклора, сыновья Эллэя
разбрелись по окрестным лесам и там обнаружили потомков людей
Омогоя. Часть людей Омогоя на Татте и Амге,
предки Батурусского
улуса, еще продолжала заниматься скотоводством своих предков, в
отличие от любителей охоты за сибирской белкой и пушистой лисицей,
предков современных жителей Борогонского улуса [Носов, 1926, с. 26–34].
В то же время отсюда мы не утверждаем, что юкагиры не являлись
коренными жителями Северо-Востока Сибири. Просто они в древности
могли занимать всю территорию Восточной Сибири.
Тундренные
юкагиры с самоназванием вадул возможно, жили в отдалении от предков
таежных юкагиров – одулов. Именно тундренные юкагиры имели этноним
вагарииль, сопоставимое с именем рода вокарай, восходящего к бекри –
мекрит.
Вполне вероятно, тождественное с этнонимом вагарииль
название вахахариль, под которым в период В.И.Иохельсона были
известны юкагизированные тунгусы, возможно, свидетельствует о ее
ламутском (тунгусском) происхождении.
Многие культурные достижения в суровой арктической зоне
действительно могли быть потеряны, и этнос мог приспособиться к
суровым условиям выживания. Например, якуты, живущие за Полярным
кругом, тоже занимаются оленеводством и охотой на диких животных,
бъют оленей на переправах, точно так же как это делали юкагиры. Или
русско-устьинцы
тоже выживают благодаря охоте и рыболовству,
передвигаются с помощью собаки, они в языке и в культуре очень многое
переняли
от
своих
палеоазиатских
предшественников.
Северные
самодийцы – население тундровой зоны Западной Сибири, считаются
мигрантами с Южной Сибири.
Так генетики и археологи с ними
160
связывают носителей пазырыкской археологической культуры в Горном
Алтае
[Полосьмак,
Молодин,
1999,
с.
138-141],
безусловно,
их
этнокультурное влияние в раннем железном веке распространялась далеко
за пределы изученной территории.
Сближение с юкагирами обосновано и на том факте, что мужской
генотип саха резко отличается от западных тюркских, сближаясь с угрофинскими народами по общему галлотипу Tat’c. Поэтому показательно,
что общий генофонд эвенков (по данным, полученным от забайкальских
эвенков) и саха имеет общих палеолитических предков: «На территории
современной Якутии, и за ее пределами, существовали довольно
близкородственные популяции, генофонд которых характеризовался
очень высокой частотой гаплогруппы 3а с весьма своеобразным спектром
гаплотипов. Эти популяции подверглись ассимиляции при внедрении
тунгусоязычных племен, заселявших Якутию в конце I - начале II тыс.
н.э. (что привело к формированию современных эвенков и эвенов), а
позднее – со стороны более поздних тюркоязычных мигрантов, которые
ассимилировали, вероятно, наряду с ними и эвенков (что привело к
формированию
ядра
якутского
этноса).
Доля
вклада
древних
палеолитических племен в Y-хромосомную составляющую генофонда
эвенков и якутов была неравнозначна: у первых она значительна, у вторых
– просто огромна» [Харьков…, 2008, с. 235].
В этой связи можно поставить вопрос о так называемых южных
самодийцах Южной Сибири. К ним принадлежали камасинцы, иногда
почему-то упорно именуемые кангаласцами. Еще к ним можно
причислить карагасов, маторов, койбалов, и тоджинцев. Они вплоть до
начала XX в. сохраняли свои самодийские языки и занимались
оленеводством. По мнению современных исследователей, те немногие
слова, сохранившихся из их языков, очень далеко отстоят от северных
самодийских
языков.
Теория
о
принадлежности
этих
языков
к
самодийским и вообще к уральским возникло еще во времена первых
161
исследований финно-венгерских пионеров (М.А.Кастрена. Ю.Клапрота и
Г.Рамстедта), зацикленных в поиске уральской прародины в Южной
Сибири [Кастрен, 1999]. Если бы юкагиры жили в Южной Сибири, их бы
они тоже причислили бы к южным самодийцам. Возможно, юкагирские
языки унаследовали родственные с уральско-алтайскими языками черты
от своих южных предков, потонув в субстратной лексике языков
неизвестных нам палеоазиатских племен.
Е.Г.Крейнович сближал юкагирский язык то с самодийскими, то с
угро-финскими языками. Некоторые юкагирско-тюркские и юкагирскомонгольские параллели не объясняются как поздние заимствования из
якутского языка, в юкагирском языке выявляются также лексические
параллели с другими языками алтайской семьи. Это может быть
объяснено тем, что юкагирские языки могут быть переходной формой от
уральских языков к алтайским, в рамках ностратической макросемьи.
Е.Г.Крейнович обнаружил юкагиро-кетские, юкагиро-коттские и и
юкагиро-монгольские лексические связи. Исходя из этого, им был сделан
вывод о тесном общении коттов и юкагиров в прошлом. Поэтому он
выдвинул гипотезу о приходе юкагиров с Саяно-Алтайского нагорья
[1958, с. 227-228]. В Саянском нагорье вплоть до начала XIX в. жили
относимые к южным самодийцам тофалары и сойоты, постепенно
слившиеся с монголоязычными и тюркоязычными соседями. Вероятно, в
Байкальском регионе вплоть до этнографической современности обитали
самодийские племена, которых смело можно
считать потомками
динлинов. С ними следует связывать происхождение племенного союза
дубо, их потомков племена тумат и меркит. При взгляде на этнографию
сойотов, удивляет близкое сходство берестяной юрты-урса с якутской
урасой.
Прежде всего, юкагиров с самодийцами сближают через селькупов,
относимых к южным самодийцам. Вообще южная теория самодийских
этносов противоречит взгляду на юкагиров как на исконно арктический
162
народ. Тофалары или карагасы состоявшие из родов Эушта, Милесс и
Тума, сравнимые с тремя подразделениями средневековых Дубо,
считаются
поздно
отуреченными
самодийцами,
сохранявшими
до
недавнего времени свой южносамодийский язык.
В археологии Прибайкалья выделяются мигранты из Западной
Сибири в XIII – начале XIV в. Они оставили захоронения в берестяных
чехлах.
Вторая
волна
западносибирских
мигрантов
на
западном
побережье Байкала оставила погребения во второй половине XIV – начале
XV в. Это были захоронения сарминского типа, связываемые с предками
селькупов [Харинский, 2001, с. 95].
Упоминаемые Марком Поло оленные мекриты отождествляются с
вокараями, название которых можно связать с юкагирским словом
вагарииль – предок, родоначальник. Следовательно, оленные мекриты
связываются с праюкагирами. Наличие конных мекритов в сообщении
Марко Поло предполагает переход праюкагирских групп на скотоводство
и на алтайские языки.
С.А.Федорова на основе идентичности женских хромосом якутов с
эвенками говорит о принадлежности Омогоя к эвенкам, а не к бурятскому
этносу. Действительно многие элементы языка и культуры якутов говорят
о возможности их происхождения в результате тюркизации эвенкийских
групп. Так хомус – мухлен на языке народов Внутренней Монголии,
считается национальным инструментом эвенков Китая, как и у якутов,
издревле им свойственным. У амурских эвенков по материалам
А.И.Мазина, есть сэргэ – тотемное, шаманское дерево, аналогичное с
коновязью – сэргэ среди саха.
Среди эвенков имеется древний
хороводный танец дьуохар, видимо бурятский еохор и якутский осуохай
имеет в нем свои истоки. Якутское олонхо рассказываемое речитативом,
близко к эвенкийскому нимгнакану.
163
В Баргузинской долине по эвенкийским сказаниям вместе жили
якуты, баргуты и эвенки.
От первых остались роды някугир, якол в
составе баргузинских эвенков. Там также распространены предания о
племени бекри, с которыми предки эвенков воевали. Исследователи в них
видят меркитов или мекритов. Постольку они также под именем вокарай
вошли в состав витимских эвенков, их следует отождествить с конными
эвенками. Возможно, именно отуреченные бекри стали известными под
именем якутов. Как отдельный род они могли сложиться в результате
смешения и взаимодействия баргутов, конных эвенков (бекри) и пеших их
групп. Еще Б.О.Долгих связывал батулинцев с тунгусами.
Хотя ныне в российской науке преобладает версия о происхождении
эвенков
(тунгусов)
от
неолитических
или
бронзовых
культур,
распространенных в различных российских регионах (глазковская,
ымыяхтахская, усть-мильская, дворцовская культуры), остается не до
конца изученным связь этногенеза эвенков с мохэ, которых тюрки знали
под именем мукри (бекри).
Во время поездки в Внутреннюю Монголию в эвенкийский
национальный хошун, во время беседы с доктором Церенбатом,
затрагивалась и проблема этногенеза эвенков, какие взгляды существуют
по этому вопросу в китайской историографии.
Эвенкийский писатель
Уруульту в последнее время активно занимается этногенезом эвенков.
Историк Аюн Далай написал труд о этногенезе эвенков на китайском
языке. Так вот Уруульту изучил взгляды Аюн Далая. По их мнению,
прародина эвенков находиться в районе Чингайху, что рядом с горой
Чанбойшань, рядом течет река Сунгари.
Следовательно, прародина
эвенков находиться на самой южной стороне тунгусо-маньчжурского
мира. По словам Церенбата, сейчас считают, что Бохай (мохэ) основали
эвенки.
Она находилась западнее
провинции Ляонин.
Чанбойшаня – на территории
Там есть большой эвенкийский музей.
Там
164
утверждается, что эвенки и мохэ (бохайцы) одного происхождения [ПМА
4].
Нашествие монголов значительно изменила этническую карту
Евразии, представители многих языковых семей покидали насиженные
места и заселяли новые территории. Так в результате монгольских
походов в Южный Китай происходила миграция в Индокитай предков
народов тайской и бирманской языковых групп. Возможно, и предки
тунгусо-маньчжурских и уралоязычных народов заселили Север в
результате вытеснения их из юга полчищами Чингисхана.
165
Глава 5. Теория татарского происхождения ураанхай-саха
5.1. Истоки мифа о водяных татарах и монголах в Приангарье
XIII в.
По
современным
археологическим
материалам,
возникновение
якутской скотоводческой культуры на Средней Лене происходило после
XIII в. Следовательно, письменные, археологические источники по
истории Прибайкалья XIII в. имеют самое непосредственное отношение к
народу саха.
Однако письменные источники лишь один раз упоминают какое-то
племя бурятов и булгачинов, а также кори, зато с Ангарой связываются
усуту-мангуны и беглые группы татар, тождественных легендарным
алакчинам. Какое отношение все эти усуту-мангуны, татары и прочие
алакчины могут иметь к происхождению саха? Загадка должна найти
свою разгадку через многократное осмысление сюжетов олонхо и
якутских легенд о прародителях, а не идти прямым путем, выдвижением
выдуманной, легко опровергаемой версии.
Историография этногенеза
саха была бы не полной, если бы не имела попытку отождествления
предков саха с этими этносами. Так еще И.В.Константинов связывал
усуханей
с
усть-талькинцами,
идентифицируя
их
с
последним
компонентом в составе саха, прочитывая их имя как китайский перевод с
имени народа юс-саха [Константинов, 1970, с. 196-197]; однако, этноним
усухань распадается на две части: усу – имя народа и хань – народ на
китайском языке. Красивую гипотезу о алакчинском происхождении саха
выдвинул И.И.Николаев [Николаев И.И., ]. Его гипотеза объединяет в
одном сюжете
прочитанные в якутском фольклоре и в исторических
трудах жареные факты: светловолосых алакчинов, легенду о бородатом
166
народе, а также упоминаемые в якутском фольклоре сахаларов с узкими
бедрами и длинными ногами.
Прежде всего, начнем с загадочных усуту-мангунах. Схожие названия
имеются и в других источниках. Следовательно, нам сначала надо
разобраться в сложном переплетении сведений разных источников,
историографических неточностей и локализации данных племен. В ССМ
среди «лесных племен» покоренных Джучи, есть урдууты и урсуты.
Исследователями довольно подробно изучались сведения об этих народах.
Урасуты или урсуты по версии Д.С.Дугарова являлись
бурятским
племенем хонгодоров. При этом исходит из другого названия хонгодоров
по данным Б.О.Долгих – уруснут. Примечательно, что эти названия им
выводятся из древнетюркского urun – «белый», «светлый», «священный»,
имеющего какие-то иранские корни [Дугаров Д.С., 1993, с. 213]. Такими
этническими параллелями удревняется
племен в территории Байкала.
этническая история бурятских
Так булагачины считаются предками
булагатов, племя хори - кори потомками хоринского племени, предками
хонгодоров выступают уруснуты.
Урдуты до сих пор существуют в качестве хакасского сеока,
Б.Я.Бутанаев их считает потомками удуит-меркитов, переселившимся в
территорию Хакасии. Как установил Ф.Кливз, урсуты жили в верховьях
Енисея [Зориктуев, 2011, с. 147]. Народ Усу упоминаемый в Юаньши
считается насельником Верхнего Енисея, где есть приток Ус. Более того,
племя ус в Юань-ши выступает в качестве предков кыргызского этноса,
имеющего древнюю историю. Безусловно, название Ус (усухань) это не
их самоназвание. Так водяным или речным народом могли обозначать
любое племя,
проживавшее по Ангаре, Енисею и даже по Лене, не
вдаваясь подробно в его этническую принадлежность.
Можно засомневаться с локализацией племени Ус в Верхнем Енисее.
В оригинальном источнике (Юаньши) о племени Ус рассказывается сразу
после сюжета о ангарцах, представленных в качестве
потомков
167
государства Гуливо (курыкан); там речь идет о том, что народ Ус назван
именем реки и проживает к востоку от цзилицзисы, к северу от реки
Цяньхэ [Юрченко, 2002б, с. 101].
Возможно, народ Ус юаньских
источников идентичен народу усуту-мангунов Рашид ад-Дина.
Таким образом, в нем усухани или усы являются вассалами
енисейских кыргызов и входили в состав их государства. Следует
предполагать, что с времен кыргызского великодержавья, Ангара входила
в состав владений енисейских кыргызов. Следовательно, усы или усуту
могли быть потомками бома-алатов, которых в свою очередь следует
считать потомками динлинов.
Таким образом, их следует считать
субстратом кыргызов Енисея. Тот факт, что в некоторых источниках не
употребляется
термин монгол или татар применительно к водяному
народу – уу, усуту, суу, возможно, говорит о том, что племя усуту-мангун
состояла из двух племен: племени суу – водяных и мангун – монголов или
татар. Данное водяное племя могло представлять собой таежных
аборигенов Сибири – кетов или тунгусов, возможно и самодийцев.
Поэтому припоминается, что слово урянхай совпадает с кетским словом
‘уран-хит’ – ‘водяной, речной человек’ [Константинов, 2003, с. 80]. Также
можно вспомнить и болотных людей по пути к племени фури (кури) в
описании Гардизи, постоянно живших в воде и в сырости. Здесь также
можно увидеть бродячий сюжет мифа об аборигенах Сибири.
Народ усы имел обычай каждый год в первой декаде 6-го месяца
убивать белую лошадь, быка и барана, разбрызгивать кумыс и омываться
в реке, чтобы почтить духов реки, потому что, по преданию, оттуда вышел
их родоначальник» [Кызласов Л.Р., 1984]. Здесь можно увидеть сходство с
легендами о первопредке саха Эллэе. Сведения о народе Усу (усухань)
устраивающего в шестой декаде
(месяца) года кумысный праздник с
жертвоприношением белых лошадей духам реки, откуда явился их
родоначальник, удивительно сходится с якутской мифологией. К ним
можно отнести сюжет с возлиянием кумыса, почитание белого цвета,
168
обряда «ытык» с угоном на природу белых лошадей и почитанием
первопредка Эллэя, приплывшего по реке верхом на бревне. Усухани
вместе с кыргызами во времена Хубилая были частично сосланы в земли
Наяна – в Маньчжурию. Поэтому даже встречается гипотеза о связи этого
водяного, речного народа с предками амурских этносов: удэге и
нанайцами. Поэтому все-таки усухани или усы могли быть отдельным
народом от водяных монголов – усуту-мангун.
Таким образом, в разноязычных источниках XIII в. встречаются
различные обозначения сходного этнонима в территории Прибайкалья,
этимологически связанного с названием воды – суу в тюрко-монгольских
языках. Возможно все эти схожие названия племен усу-ирган или урсут, а
также усухань и усы Юаньских источников, а также усуту-мангун Рашидад-дина относятся к обозначению одного и того же народа. Во всяком
случае, во всех этих названиях имеется лексема усу, уу, относящейся к
обозначению воды. Водяные (су) моголы или татары также упоминаются
в работах китайских и европейских путешественников в Монголию XIII в.
[Карпини, 1997]. Существует мнение, считающее диких или водяных
татар, носителями бурхотуйской культуры Забайкалья, оставленного
предками тунгусов.
Сведения о стране Анкара-мурен, Рашид ад-Дин приводит в разделе о
племени буир-нурских татар, где рассказывается о бегстве остатков татар
в дельту Ангары, где она «течет в одну область, по соседству с которой
находится море». Этот эпизод разные исследователи даже связывали с
Ледовитым океаном. Но как объяснил А.В.Харинский, средневековые
авторы ошиблись, указывая, что Ангара течет в море, вместо слова
вытекает, так как Ангара берет начало из Байкала и течет в обратном
направлении [Харинский, 2003, с. 106]. По предположению А.А.Семенова
– автора примечаний «Сборника летописей», в данном случае речь идет о
левобережных притоках Ангары, которые впадают недалеко от ее истоков,
т.е. недалеко от Байкала [Примечания, 1952, с. 102].
169
По мысли Б.Р.Зориктуева, несуразность с истоком Ангары и
повествованием
о
племени
татар
возникла
промежуточной фразы, выпавшей из текста.
из-за
существования
Рассказ об обитателях
Ангары был введен в раздел о татарах, чтобы рассказать об экспедиции
отправленного
Сорхухтани-беги
в
поисках
серебряной
страны
в
Приангарье [Зориктуев, 2011, с. 148]. Однако и в других источниках,
также можно найти сведения о местожительстве татар именно в
территории Прибайкалья. Например, в «Кратких сведениях о черных
татарах» Пэн Да-я и Сюй Тина упоминается водный народ (Usu irgan
‘водный народ’). «Прямо на север – да-та [они племя урсутов] и меркиты,
прямо на юг - сихи» [Юрченко, 2002, с. 153]. Таким образом, урсутами
называли именно татар.
Как утверждает, автор «Истории татар», сочинения XIII в. Ц.де
Бридиа: «Выступил в землю соседнюю, прилегающую к ним со стороны
востока, которая ими же называется Су-Моал, то есть водные монголы,
ведь су по-татарски означает aqua (вода). Однако сами [они] называют
себя тартары от [названия] большой и стремительной реки, которая
пересекает их землю и называется Татар. Ибо тата на их языке означает
на латыни trahere (тащить), а тартар - trahens» (тянущий)» [Юрченко,
2002а, с. 100-101]. В сравнении в якутском языке слово тардар –
обозначает тянуть, есть приток Лены по имени Таатта, по названию этой
реки свое имя получил Таттинский улус. Этот улус происходит от рода
дьохсогон (жексогон), основанного батулинским тойоном Кээрэкээн,
перекочевавшего в 30-х гг. XVII в. с острова на Средней Лене в р. Таатта.
В Трогирском кодексе один раз употреблен термин Tatar ‘по мнению
иных, татар [по-монгольски] означает множество’.
Брат Салимбене
Пармский, передавая свой разговор с Иоанном де Плано Карпини, пишет:
«И сказал он нам, что они называются не тартары, а таттары», и поэтому в
своей хронике брат Салимбене далее использует «таттары» вместо
«тартары» [Юрченко, 2002, с. 130].
170
В книге Плано Карпини о тартарах (татарах) также говорится о том,
что «су-монголы, то есть водные монголы; сами же они именовали себя
тартарами по названию некой реки, которая протекает через их землю» [из
работы: Юрченко, 2006, с. 508]. Так название татар, тартар связывается с
племенем су-монгал или «водные монголы» [Юрченко, 2002а, с. 154].
Таким образом, водные монголы и были татарами и наоборот.
Бизли, приводя большой сравнительный этимологический материал
по вопросу о происхождении всех обозначений племени монголов,
замечает, что «к су-монголам преимущественно применялось название
татар в отличие от великих монголов, или монголов собственно»
[Алексеев М.П., 2006, с. 15].
Название усуту-мангун можно восстановить как водяные, речные
монголы. Тем более Рашид ад-Дин четко говорит, что они считаются
монгольским племенем, не отличаясь от них по образу жизни.
Западноевропейские
путешественники
в
своих
записках
отразили
этническое самосознание средневековых монголов, согласно которому
они состояли из трех народов: йека-монголов, су-монголов или татар и
меркитов [Карпини, 1997, с. 43]. Название «су-монгол» происходит от
тюркского слова «су» - вода, присоединенного к племенному названию
«монгол», что можно перевести как «водяные монголы», или иначе
«монголы вод» [Карпини, 1997, с. 383].
По мнению Б.Р.Зориктуева, имеются все основания утверждать, что
мангун является вариацией этнонима мангол и что носители названия
усуту-мангун были частью той этнической общности, которая находилась
в Эргуне-куне. Проживая на Аргуни, предки монголов занимались охотой
и рыболовством, то окружающее население по роду занятия называло их
усуту-мангол, что значит «водяные монголы» [Зориктуев, 2011, с. 54].
Следовательно,
данный
исследователь
считает
усуту-мангунов
изначальными монголами, от которых отделились великие монголы.
171
Слово уу в якутском языке используется в значении истинные,
например, ‘уу саха’ – ‘истинный якут’. Следовательно, обозначение сумонголы могло означать ‘истинные монголы’. В языке и фольклоре саха
еще иногда применяется термин ‘Дьин Саха’ – ‘настоящий якут’. Этот
термин представляется синонимичным другому имени, ‘уу саха’. В то же
время расселение по берегам Ангары, могло способствовать применению
к этим монголам, термина суу – «водяные, водные».
Древние буир-нурские татары, как и монголы, этнически могли быть
близкими к тунгусам. Тунгусы, как и древние монголы, вышли из союза
шивэйских племен Амура и Восточного Забайкалья. Возможно, поэтому в
родовом составе тунгусов можно найти схожие с монголами названия
родов. Более того, историк из Внутренней Монголии Сайшиял видимо
ориентируясь на неизвестные нам китайские и фольклорные источники,
относить племена татар к тунгусам [Сайшиял, 2006].
Есть мнение, что обозначение «дикие» или «водяные» монголотатары могло относиться к монголоязычным предкам бурят.
В
периферийную зону тюркского этнического мира монгольские племена
впервые
могли
появиться
в
результате
бегства
представителей
проигравших в гражданской войне сторонников Джамухи.
Весьма
любопытно, что впервые именно среди татарских племен в первой
половине
XII
в.
упоминаются
«ойрат-бурийаты». Считается, что
разгромленные первыми монгольскими хаканами в районе озера БуирНора они отступили в леса Прибайкалья. Ранний этап этногенеза предков
бурят и саха неотделим друг от друга, поэтому нельзя обойтись без
совместных исследований в области языка, генетики и фольклора. Не
исключен тот вариант, что буряты могли позаимствовать от татар их
монгольский архаичный язык, а саха унаследовать в свою очередь
булагатский язык.
Между тем в труде Рашид ад-Дина имеются сведения о типах
склонения в языке различных племен татар: «Есть такой обычай, что
172
всякий человек, который происходит из этого племени, если он будет
мужчина, его называют – тутукулитай, если же он будет женского пола, то
называется
тутукуличин.
(Происходящие)
из
племени
алчи-татар
называются алчитай и алчин; из племени куин-татар, - куитай и куичин, из
племени терат – терати и тераучин» [Рашид ад-Дин, 1952, с. 103]. Как
известно в тюркских языках отсуствует род.
Суффикс чин на бурятском языке переходит в жин, в именах
праматерей обнаруживается суффикс – тай [Цыдендамбаев, 2001, с. 144].
В якутских эпонимах также можно проследить подобные суффиксы,
образующие мужской и женский рода.
Так имена сыновей Эллэя:
Арбыдай, Чэриктэй, Боркутай. В древних женских именах употребляется
суффикс – дьын. Например, Нуоралдьын.
От татар сохранились антропонимы, например жены Чингисхана
Есуй и Есуган, Мегуджин-Сеульту, Алак-Удур – его сын, Матар,
Темучжин, Шики-Хутуху. Или названия местностей, где происходили
кровопролитные схватки татар с монгольскими армиями. Далан-Немургес,
Буир-Нур. Относительно этнической принадлежности татар, упомянутых
в орхонских надписях, П.Пелльо замечает: «Допустимо, что они уже тогда
были монголоязычны; впрочем, титулатура и номенклатура татар в XII в.
сохраняли следы тюркского влияния» [Кляшторный, Савинов, 2005, с.
147].
По свидетельству Рашид ад-Дина многие тюркские народы, желая
возвысить свой род, называли себя монголами. Так был Моголистан на
территории современного Кыргызстана и Уйгуристана. После падения
монгольских империй, эти могольские племена исчезли, растворились в
составе кыргызских племен. В Средней Азии монголов, называли словом
– могол. В Казахстане Чингисхана знают под именем Чынгыс Хан, в
сравнении у саха есть божество под именем Чынгыс Хаан.
Характерно,
что в именах первопредков и прародины саха, в фольклоре фигурируют
173
имена многих средневековых племен Байкала – туматы, урянхай, татар,
байагу, хори, монгол, батулинцы.
В согласии с традицией, отождествляющей этнос с этнонимом, слово
монгол в языках алтайских народов принято связывать с монголами
Чингисхана и его преемников. Между тем, достоверно не известно само
происхождение этнонима монгол. В якутской мифологии и эпосе Тюёнэ
Могол Тойон – первопредок саха, страна Могол Тойоно находится на
Средней земле. В фольклорных и архивных источниках фигурируют
божество-покровитель
домашнего
скота
Могол
Тойон
‘Большой
Господин’; Тюэнэ Могол – покровитель конного скота, Могол Хотун
‘высокая Госпожа Могол’, Могол тойон – дух-хозяин очага [АЯНЦ СО
РАН. Ф.4. Оп.7. Д.32. Л. 189]. Таким образом, термин могол, как и другие
названия: байаат, ураанхай был именем древних предков народа саха.
В древности могильную яму якуты называли «моголо, монголо»
(информация
к.и.н.
В.Е.Васильева).
Данный
термин
может
быть
семантически связан с Могол урасой, ставшей своеобразным склепом для
кут – души предков. Следовательно, Могол ураса представляется как
своеобразный культовый храм, связанный с культом предков [Данилова,
2012, с. 196].
Не исключается русское происхождение слова «моголо,
монголо» от слова могила, тем более данное слово отсутствует в словаре
Э.К.Пекарского.
Однако
по
свидетельству
европейских
путешественников, слово моал (могол) в татарском языке обозначало
землю, а монгол – означал имя жителей земли [Юрченко, 2002, с. 108].
Это замечание очень существенно, так как из сюжетов якутского
фольклора также следует, что термин Могол в старину имел сакральное
значение, связанное с почитанием земли, домашнего очага.
Однако в других тюркских языках имеется аналогичное слово мэнгу –
вечный, памятник, могила. К тому же Мащинский русское слово могила
производит от слова сибирских татар ‘могол’ – ‘стог сена’. Первым
версию
о
тюркском
происхождении
этнонима
монгол
выдвинул
174
Д.С.Дугаров, выведший этимологию названия от уйгурского слова
монгул, алтайского монгус – со значением «сильный, герой, боец»
[Дугаров Д.С, 2000, с. 204–206].
Г.М.Василевич отметила у эвенков род Монгол (в множест. форме),
считавшийся очень древним и связанным своим происхождением с
Приамурьем. При изучении семантики слова монгол специалисты
обращают внимание и на якутские слова могол, могул, монол «большой,
великий, солидный, тучный» [Татаринцев, 2009, с. 182].
Согласно фольклорному источнику, предки саха, когда жили вокруг
Байкала и реки Ангара, у них был кузнец по имени Тюёнэ Могол [Боло,
1994, с. 71]. Еще В.П.Васильев выдвинул гипотезу о существовании двух
владений монголов [1859, с. 81, 134, 159-161, 165, 166]. В этой связи
любопытно, что К.Риттер пришел к выводу, что имя «мэнгу» очень
похоже по звучанию на «монгу», т.е. «монголы», «принадлежало одному
племени речной области Байкала еще за два века до Чингисхана»
[Медведев В.Е., 1984, с. 163].
Сяо Хун проводил опросы о прошлом монголов и узнал, что монголы
это давно истребленный народ, проживавший к северо-востоку от
чжурчжэней и воевавший с империей Цзинь. Сами монголы называли
себя татарами и приняли имя монгол в память об этом воинственном
народе [Мункуев, 1965]. Безусловно, во взаимоотношении имен монголов
и татар кроется какая-то тайна, раскрытие его бы пролить свет на
истинное происхождение монголов. Возможно именно татары Буир-Нура,
потом Ангары назывались монголами, а имя татар было надэтничным, она
обозначало всех монголоязычных степняков тогдашней Монголии.
Еще Г.Дерфер пришел к выводу, что имя татар монголы сами избрали
с целью избежать возмездия со стороны божеств завоеванных стран
[цит.по.: Юрченко, 2006, с. 522]. Аналогично и татары Приангарья следуя
175
своим шаманским традициям, могли избрать имя могол, монгол с целью
запугать духов, отождествляя его с могилой – Нижним миром.
Поэтому интересны данные бурятского фольклора, что до прихода
бурятов в Прибайкалье проживал легендарный народ «хара монгол».
Именно
с
ними
буряты
связывают
древности
края.
Согласно
А.В.Тиваненко, обитавшим в Ольхоне «хара-монголам», или «монголамбурханам», приписываются типично курыканские каменные стены
(городища) и наблюдательные вышки, называемые «шулуун монгол
шибээ» — «каменные монгольские крепости», а также особо большое
число древних некрополей. Согласно шаманской мифологии, «монголыбурханы» («хара-монголы») являлись коренными жителями Прибайкалья.
С хара-монголами связываются духи-хозяева тех мест, где стояли их юрты
и располагались кочевья. Некрополи расположенные в устьях впадающих
в Байкал рек, подчинялись некой религиозно-мифологической идее,
согласно которой, Малое море могло мыслиться местом упокоения душ
умерших предков [Тиваненко, 2012, с. 103-109]. Таким образом, слово
монгол в якутской и бурятской традиции связан с культом предков и не
имеет непосредственной связи с обозначением современных монголов.
Якутские шаманы в древности могли проводить ритуальные обряды
с целью отвести чары злых сил, преследовавшего предков саха.
Так
Я.И.Линденау еще во время ысыаха еще в XVIII в. записал старинный
алгыс, произносимый с целью умилостивления Адьарая – властелина
темных сил:
«Тюмэни юёдюппют Тюмэлдьин тойон,
Муну юёскэппит Муналдьын хатын,
Кунакыа кыыс» [Березкин, 1995, с. 30].
В этом алгысе упоминается некий персонаж «Тюмэлдьин тойон», имя
которого поразительно напоминает имя победителя татар Темучина, слово
тюмэн можно перевести как истребление, разгром, хотя некоторые его
переводят как тысячное войско.
176
По данным Г.Ф.Миллера, Tumedsjin-ogonjor – бог рогатого скота, его
жена Mongadschin-chotun, сын
Onochtschun-ol. Тumedschin-Tojon –
покровитель скотоводства, «коровий Бог» [Элерт, 2001, с. 123]. Следует
напомнить, что Есугей дал своему сыну имя вождя воинственного
племени татар, убитого им в битве. По этим материалам божество конного
скота имело имя Джесегея. Видимо с почитанием этих божествпокровителей домашнего скота, следует связывать обычай захоронения
рядом с умершим коней и коров, прослеживаемый в материалах устьталькинцев и культуры кыргыс-ётёхёв Средней Лены.
В периферийной зоне происходило взаимное проникновение и
смешение родов между северными тюрками, монголами и тунгусами,
поэтому попытка определить изначальную языковую принадлежность
носителей имен уранхай, монгол, татар, хори-тумат и т.д. является
неперспективным занятием. Таким образом, упоминание в территории
Приангарья этноса с именем монгол, не следует связывать исключительно
с монголами или монголоязычными, это название также является именем
предков народа саха.
И.Линденау отмечал, что саха монголов знают под именем «мункал».
Слово «мунхаал» в качестве этнонима встречается в олонхо «Мюлдью
Бёгё» в сочетании со словом ойуун (шаман). В этом олонхо встречается и
слово «могол» при упоминании урасы (юрты) [Зыков Ф.М., 1986, с. 58].
Следовательно, в этносознании саха
слово «могол» –
древнее
самоназвание предков, «мунхаал» – чуждого народа, с эпитетом –
«горемычный», «бедовый».
Согласно Рашид ад-Дину, «слово монгол
сперва звучало мунгол, т.е. «бессильный» и «простосердечный» [Рашид адДин, 1952, с. 154].
Письменные источники о племенах Байкала в XIII в. активно
дополняются археологическими материалами. По одной версии, именно
племени
усуту-мангун
принадлежали
памятники
усть-талькинской
археологической культуры Южного Приангарья [Харинский, 2005]. По
177
другой версии, они вместе с хори-туматами были носителями устьталькинской культуры, однако могли жить на территории Северного
Приангарья [Николаев В.С., 2004, с. 154].
Из материалов усть-талькинской культуры Южного Приангарья XIIXIV вв. можно вычислить временные и пространственные координаты
формирования этнических предков саха в территории Байкала. Близкими
к погребальным памятникам этой культуры являются могильники на
территории Ольхона, Западного Забайкалья, Тунки [Николаев В.С., 2004,
с. 140-145].
Эти памятники показывают широкую распространенность
усть-талькинцев по территории Байкала и культурные связи между
различными районами Байкальского региона в данный период. В то же
время исследователи подчеркивают, что обряд погребений с захоронением
животных (коровы, коня) показывают миграцию нового, тюркоязычного
населения с территории Саяно-Алтая в XII в. [Николаев В.С., 2004, с. 138140].
По А.В.Харинскому, имя племени усуту-мангун сравнимо с именем
четырех их областей – Мангу [Харинский, 2003]. В интерпретации
Ю.А.Зуева название области Мангу превращается в Мюнггю
–
обозначения «серебра» в тюркских языках. Это название уже близко к
имени крупнейшего якутского улуса Мэнгэ, которое воспроизводится от
близкого слова мэнгэ ‘вечный’.
Рашид ад-Дин, характеризуя область
Ангары, где проживали усуту-мангуны, пишет: «Повсюду там серебро»
[Зуев, 2002, с. 135]. Усуту-мангунов Б.З.Нанзатов и другие авторы
отождествляют с монгольским племенем мангытов [Нанзатов, 2008, с.
397].
Если следовать этому предположению, то Прибайкалье может
являться прародиной еще одного большого народа ногайцев-мангытов.
Однако усуту-мангуны – жители Приангарья и мангыты – монгольское
племя являлись племенами различной этнической принадлежности.
Если внимательно прочитать русский перевод труда Рашид ад-Дина,
то вроде-бы получается, что усуту-мангуны – это отдельное монгольское
178
племя, проживавшее далее по Ангаре вслед за четырьмя областями
серебряной
страны
и
«пеголошадников».
Получившее
широкую
известность в историографии имя алакчинов появилось от компилятивной
работы Абульгази (автор XVII в.), где обитатели Ангары впервые
получили имя алакчинов [Абульгази, 1906]. Но данная его гипотеза
является
явным
заимствованием
из
сочинения
Рашид
ад-Дина
упоминающего о четырех областях «пеголошадников»,
Согласно сочинению Абульгази, довольно много родов татар в XIII в.
жило на Ангаре. В устье реки, на берегу моря, стоял большой город;
вокруг него было много селений, стада и табуны пасущегося скота были
многочисленны. Этот город они называли Алакчин. Близ него были
серебряные рудники; у его жителей котлы, чашки, блюда были сделаны из
серебра [Абульгази, 1906, с. 40]. Из
«пеголошадников»
вытекает,
что
народностью, а не кочевым племенем.
описания четырех областей
жители
Ангары
были
оседлой
Возможно, неслучайно в составе
областей «пеголошадников» можно найти названия, близкие к именам
Кангаласского, Мегинского и Намского улусов саха.
Этноним алакчин явно связан с названием племени алчи-татар, в
женском роде будет алчин-алакчин. Следовательно, именно алчи-татары
проживали в легендарной стране Алакчин – расположенной в Приангарье.
Отсюда можно выразить скепсис по поводу преемственности между бомаалатами и более поздними алакчинами и также булагатами.
О мастерстве якутских и бурятских ювелиров, выделивающих
серебряные изделия есть несколько этнографических трудов. Еще
Ф.М.Зыков сделал вывод о том, что серебро и вещи, изготовленные из
него еще в XVII в., имеют местное якутское происхождение. Им был
сделан вывод, что в период расцвета серебряного дела существовали
мастера, занимающиеся изготовлением ювелирных украшений, умевшие
делать из серебра и золота около 40 видов различных предметов, в том
числе посуду, предметы личного обихода и культового назначения
179
[Зыков, 1976, с. 16–17.; 1989, с. 112–114]. Следовательно, этническое
определение, данное узбекским ханом Абульгази алакчинам: «у них все
кони пегие, а очаги золотые», вполне применимы к поздней якутской и
бурятской культуре – преемственной от алакчинов.
Сюжет о походе монголов на Ангару во времена правления ханши
Сорхухтани (середина XIII в.) встречается в труде Рашид ад-Дина в месте,
где рассказывается о племени татар. Согласно ему, племена татар, дурбан,
салджиут, катакин объединились и проживали в низовьях рек, где берет
начало река Анкара-мурен. При этом говорится, что Ангара течет в одну
область, по соседству, с которым находится море. Эта область состояла из
четырех округов, лошади у них были пегими (ала) и было много серебра
[Рашид ад-Дин, 1952, с. 102].
Поход монголов во время правления Сорхухтани-беги в Приангарье
был неудачным: «Соркуктани-беги послала с тысячью людей на корабле
[в ту страну] трех эмиров с тысячью мужей они доставили к берегу [из
глубины страны] много серебра, но положить его на корабль не смогли.
Из того войска больше 300 человек не вернулись обратно, оставшиеся
погибли от гнилости воздуха и от сырых испарений. Все три эмира
[впрочем] возвратились благополучно и жило долго [после того]». [Рашид
ад-Дин, 1952, с. 102]. Эти сообщения нуждаются в комментарии.
Безусловно, тут преобладает легендарный сюжет о покорении монголами
всех границ мира, где монголы терпят катастрофу, переступив границу
реального, обитаемого мира [Юрченко, 2002б]. Однако эти сообщения
свидетельствуют о том, что для монголов и до середины XIII в.
Приангарье или Прибайкалье представляла собой все-еще непокоренную
территорию, куда бежали и отступали оппозиционные элементы империи,
дезертиры всех мастей и остатки свободолюбивых племен. В Приангарье,
в таежной зоне Верхней Лены образовалась своего рода Запорожская Сечь
из удальцов разных племен, упорно воевавших с Чингисханом.
180
Следует заметить, что указанные племена входили в состав
конфедерации
Джамухи
и
могли
именно
после
его
поражения
переселиться в Прибайкалье. По версии Б.З.Нанзатова, во втором
упоминании татар в сочинении Рашид ад-Дина, они наряду с хатагинами,
салджиутами и дурбанами были размещены в районе низовьев правых
притоков Ангары, в районе рек Иркут, Китой, Белая Унга. С
средневековыми татарами он связывает бурятские племена тэртэ и саган
[Нанзатов, 2008, с. 416].
Однако по данным бурятских летописей,
представители рода тырте (тэртэ) во время войн Галдан-Бошокту бежали
из Халхи в пределы России [Цыдендамбаев, 2001, с. 123].
Следовательно, разбитые буир-нурские татары уже в начале XIII в.
нашли новую родину в Южном Приангарье.
Если они не принимали
участия в этногенезе бурятов, то куда же тогда могли подеваться? Во
время похода Джучи против «лесных народов» в 1207 г. усуту-мангуны и
«пеголошадники» не упоминаются, но они уже были в Приангарье во
времена правления Сорхухтани-беги в середине XIII в.
Среди татар
упоминается племя алчин или алчи, их имя отождествляется с алаалакчинами. Таким образом, появление племени алчин татар в Приангарье
могло спровоцировать возрождение старинной легенды о «пегом» народе.
Таким образом, племя усуту-мангун или су монгол или татар имеет
самое непосредственное отношение к этногенезу тунгусов, саха и бурят.
Становиться ясно, что именно с ними следует связать обитателей УстьТалькинской археологической культуры XII-XIV вв. на территории
Южного Приангарья.
Из анализа источников вытекает, что область
Ангары была местом обитания легендарных племен: четыре области
серебряной страны, идентичных с «пеголошадниками» - алакчинами, в
сюжете о них повторяются старые ханьские известия о стране бомаалатов; бежавших от мести Чингисхана татарских родов; довольно
загадочных водяных монголов – усуту-мангун. Возможно, все эти этносы
181
были единым народом. Тем более удивительно их исчезновение с
территории Прибайкалья.
5.2.
Приангарские татары – предки народа ураанхай-саха?
По словам Ю.А.Зуева, в исторической науке бытовало и достаточно
широко существует в наши дни пришедшее из древней мифологической
традиции представление о происхождении народа во времена рождения
его генеалогического первопредка.
Такое представление ущербно во
многих отношениях прежде всего потому, что всегда создавалось и
культивировалось господствующей (династической) группой и отражало в
лучшем случае его собственный генеалогический миф, который порой не
имеет никакого отношения к предшествовавшей истории подвластного
народа или племени [Зуев, 2002, с. 5-6].
Следует отметить удивительную связь сведений о появлении буирнурских татар в Приангарье с фольклорными источниками саха о своих
предках. В другом фольклорном источнике речь идет о возникновении
«огненной войны» Чыныс Хаана, в результате которой племена различной
этнической
принадлежности
были
вынуждены
бросить
прежние
местожительства и уходить по верховьям рек в разные направления. В это
же время, совершив много злодеяний, проиграв в сражении, предки саха
ушли с прежних мест обитания, убегая по верховьям рек [Боло, 1994, с.
30]. По другому источнику, предки саха из племени татаар, проиграв в
войне, бежали и до переселения на Лену проживали по Ангаре [Боло,
1994].
Нужно отметить, что фольклорные источники саха в большинстве
случаев прародителя Эллэя, иногда Омогоя называют выходцем из народа
татаар. Рассказывается о том, что Омогой Баай – представитель
«братских» т.е. бурятского народа «проживая в стране татаар, в результате
вражды был вынужден бежать, куда понесут ноги» [Боло, 1994, с. 31–32].
182
Причина появления Эллэя на Средней Лене объясняется следующим.
Эллэй ранее жил в татарском городе. Оттуда он убежал от притеснений
сумасшедшего царя. По другой версии, он бежал от притеснений
монголов. Есть также версия, что Эллэй был обвинен братскими
племенами в конокрадстве, отчего и убежал в Китай. Затем, когда
китайский царь поручил ему поймать и привезти обезьяну с морского дна,
он якобы убежал на север [Предания, легенды и мифы саха (якутов), 1995,
с. 295]. В этих преданиях важными представляется мотив преследования
предков саха монголами и каким-то царем, а также обвинение в
конокрадстве.
Историография этногенеза саха тем интересна, что в нем имеются все
возможные версии о происхождении саха от большинства известных нам
этносов Центральной Азии и Сибири. Встречается в нем и версия о
происхождении саха от буир-нурских татар. Его выдвинул некий господин
К в 1920-х гг. в публицистической заметке вышедшей в Владивостоке.
Действительно, в источниках говорится о бегстве вниз по Онону остатков
неукротимых татар, во главе которых стоял Алак-Удур – сын татарского
царя Мегуджин-Сеульту. В ССМ упоминается еще один Алак-Удур из
племени меркит, упоминаемый Дай-Сэченом в качестве одного из
претендентов на общемонгольский трон.
Но именно он является
историческим прототипом прародителя саха Эллэя – сына татарского
царя.
Наша версия о происхождении предков саха от татар, безусловно, в
будущем может подвергнуться остракизму, постольку имя татар в
народном представлении прочно ассоциируется с одной стороны с
тюркскими народами – потомками Золотой Орды и с другой с образом
монголоязычных кочевников. Сохранилось старинная якутская поговорка
«Татаар тыллаах таба тайамматын» - «Пусть человек с татарским языком,
не тронет тебя». Поэтому есть утверждения о иноязычности и
враждебности татаар в представлении древних саха. Однако есть понятие
183
о татарах в составе огузов или о тюркоязычных тогуз-татарах, возможно
буир-нурские татары представляли их потомков.
В связи с этим хотелось бы подчеркнуть данные об участии двух
компонентов в этногенезе саха: «У якутов одна ветвь – монголы, а другая
восходит к Татаару Тайме, проживавшему на земле ураангхай». Следует
заметить, что этот фольклорный источник довольно точно отражает
исторические события: «На южной стороне именитого озера Байкал есть,
говорят, родина монгольского племени. В старину на этой земле, где
господствовал
тогда
Чынгыс
Хаан,
вспыхнула
огненная
битва,
всколыхнувшая весь мир. Спасаясь от этой битвы, проживавший там
удалец по имени Татар Тайма вместе с несколькими людьми взял свои
богатства и, покинув свою родину, двинулся на север, в край Ураангхай,
находящейся около озера Байкал. Этот Татаар Тайма уже в ту пору имел
лошадей и рогатый скот, работников, сам был воином. От него был
рожден сын по имени Эллэй, который, живя вместе с отцом на земле
ураангхай, стал по существу ураангхай. Когда число этих людей
умножилось, после смерти царя монгольских племен Чынгыса Хана
правил ими его сын Хаан Тойон.
Во времена власти этих царей
вспыхивали великие сокрушительные битвы, из-за которых житель земли
монголов по имени Онохой, монгол по крови, тогда, когда жил Татаар
Тайма, с женой, детьми, скотом, домочадцами убежал на север»
[Предания, легенды и мифы саха (якутов), 1995, с. 55-71].
В фольклорных источниках также сохранилось смутное упоминание о
том, что предок саха Татаар-Тайма был пришельцом из далекой страны,
его сына Эллэя хотели уничтожить родичи со стороны матери, поэтому он
бежал с родины, перейдя через Саянский хребет [Ксенофонтов, 1977, с.
165]. В итоге следует поставить вопрос об оригинальности устных
источников саха, необходимости введения их в научный оборот.
Согласно Г.В.Ксенофонтову, мысль о татарском происхождении саха,
могла зародиться сначала среди русских старожилов Якутска, потом
184
могла быть усвоена самими саха. По его мнению, саха с татарами могли
познакомиться только в XIX в. после прибытия ссыльных татар в улусы
[Ксенофонтов, 1992, с. 39]. Однако еще в XVIII в. в Намском улусе
почитали в качестве высших божеств: Кыыс-хаана – «в образе лебедя»,
Могол-хаана, Татаар-тайму. В то же время намцы общеякутские божества:
Хоро-тангара и Хотой-тангара, почитали только из уважения к бабкам и
матерям из других улусов, почитавших орла как божество [Элерт, 2001, с.
119]. Таким образом, саха безусловно знали, более того считали
средневековых Татар в качестве своих предков. Тот факт, что только
намцы почитали божеств под именами Могол и Татаар, указывает на то,
что именно они могли быть собственно потомками водяных монголов и
татар, или усуту-мангун.
Однако Г.В.Ксенофонтов сам же указывал на то обстоятельство, что
такой осведомленный и внимательный автор как Г.Ф.Миллер, выводил
предков саха не от минусинских татар, а от настоящих татар Внутренней
Монголии. Как указывал германский ученый, якуты кочевали с татарами
Абульгази и монголами, а не жили среди татар Минусинского края, может
статься, самих татар служило больше в войске Чингисхана, чем самих
монголов, поэтому их имя получило широкое распространение [цит.по:
Ксенофонтов, 1977, с. 46-47, 49].
По его мнению, «якуты не только не
исключаются из числа татар, когда-то живших в Монголии, но даже
выделяются из среды прочих, как наиболее отчетливо сохранившие следы
своего соседства с древними монголами» [цит.по: Ксенофонтов, 1977, с.
52].
Оригинальную концепцию по поводу происхождения племени усутумангун выдвинул Ю.А.Зуев. Название племени усуту-мангун им
переводится как «речные драконы». Далее это имя отождествляется с
кимакским племенем аджилар (от авестийского azi - змей) [Зуев, 2002, с.
133]. Однако этимология имени усуту-мангун предложенная Ю.А.Зуевым
не выдерживает сравнения с точным определением термина усуту-мангун
185
как водяных монголов. Гипотеза Ю.А.Зуева о связи четырех областей
«серебряной» страны в Приангарье с кимеками на первый взгляд
вызывает удивление, однако происхождение усть-талькинцев связывается
с проникновением кимакских племен в Прибайкалье [Николаев В.С., 2004;
Харинский, 2000?]. Далее на Средней Лене обнаруживается влияние
кимакского компонента [Гоголев, 1993; Васильев Ф.Ф. 1995; Ушницкий,
2003]. Одно захоронение с конем, сопоставимое с кимако-кыпчакскими
племенами, относящееся к XI-XII вв. было раскопано в Северной
Монголии Л.А.Евтюховой [Николаев В.С., 2004, с. 148].
Поэтому поставим вопрос о том, какое средневековое племя
Прибайкалья можно связать с кимаками? Версия В.С.Николаева о связи
туматов с кимакским миром было раскритиковано А.В.Харинским. Он
убедительно показал, что на территории Тувы, откуда мигрировали
туматы, не было схожих погребений с конем [Харинский, 2005].
Ю.А.Зуев связывает ранних кимаков или по нему кимеков с Хинганом,
возводя к огузо-татарам, они были известны древним тюркам под именем
племени Кумуш [2002, с. 125]. Географический трактат неизвестного
персоязычного автора «Худуд ал-алам», написанный в 982-983 гг.,
причисляет татар к токуз-огузам – «самым богатым среди тюрков»
[Бартольд, 1994, с. 12].
Четыре
области
серебряной
страны
в
Приангарье
Ю.А.Зуев
обозначает под именами Алакчин (в переводе труда РАДа - Адутан),
Мюнггю – от слова серебро и локтан – имя кимекского племени лотань. С
названием города Канкати связывает этноним канглы – Канцзюй.
В.В.Бартольд и другие исследователи читали название этого кыргызского
города на Ангаре из труда Рашид ад-Дина как Кикас. Однако серьезным
преимуществом трудов Ю.А.Зуева является поиск связей сведений из
письменных источников с мифологией современных алтайских народов.
Так
им
упоминается
легенда,
записанная
Е.Н.Широкогоровой
о
тунгусском строителе крепости Канкати, откочевавшем за Байкал
186
[Указ.соч, с. 112]. Местное население, древние поселения по реке Ган
местные тунгусы связывали с вождем Гантимуром из рода баягиров [Там
же, с. 110]. Кимеков он связывает с близнечным индийским мифом Йама и
Йами (Йимак), притом в Алтае этот персонаж известен под именем Нам
[Там же, с. 113].
Для установления этнической личности алатов или татар нужно
установить местонахождение упомянутого Рашид ад-Дином города Кикас.
Имя этого города Ю.А.Зуев переводит как Канкати, а Абульгази называет
его Алакчин.
Считается, что в начале II тыс. н.э. северная граница
владений енисейских кыргызов доходила до места слияния Ангары и
Енисея, где находился город Кикас, и «город тот принадлежит к области
киргизов». Таким образом, владения кыргызов распространялись вплоть
до низовьев Ангары, где, по сведениям Рашид-ад-дина, находился
белокаменный кыргызский город Кикас [Савинов, 2008, с. 121]. Однако
легенду о белокаменном городе на Среднем Енисее упоминают и
иностранные путешественники в XVI-XVII вв. [Алексеев, 1941]. Таким
образом, рассказ о существовании огромного белокаменного города рядом
с Полярным кругом можно считать бродячим мифом, миражом.
Во
всяком случае, пока археологами не обнаружены остатки его стен и
домов.
Таким образом, возможно алакчины или татары Ангары могли жить и
в Северном Приангарье или на Среднем Енисее. В труде Рашид ад-Дина
говорится, что их области (видимо алакчинов или татар) соприкасаются …
далее пропуск, следует догадаться, что речь идет о кыргызах.
Современные хакасы тоже имеют самоназвание тадар кижи, племена
качинцев и сагайцев формировались на Среднем Енисее, в районе
современного Красноярска. В 1976 г. Л.Р.Кызласовым была обнаружена в
Хакасии, близ р. Уйбат, стела с рунической надписью (девятый памятник
с Уйбата), изданный И.Л.Кызласовым, а затем повторно прочтенной и
интерпретированной
С.Г.Кляшторным
[Кызласов,
1987,
с.
21-22;
187
Кляшторный, 1987, с. 33-36]. В первой строке этой надписи упомянут
«татарский враждебный эль» и сообщается о выплате татарами дани или
контрибуции [Кляшторный, 1993].
В деле это надпись могла быть
написано значительно позже и свидетельствовать о покорении хакасами
племени татар.
Сагайцы считаются потомками монгольского племени сакаитов,
возможно они также являются потомками татар сог-по. То же самое
следует сказать о качинцах рода соххы. Таким образом, их действительно
можно причислить к потомству единого народа татар. Татары саха могли
содействовать распространению тюркского языка среди самодийских и
енисейских родов Среднего Енисея и таежной зоны Кузнецкого бассейна.
В работе Ю.А.Зуева большое место уделяется анализу мифов и
сюжетов о Драконе, так как, по его мнению, в этой легенде заложен
генеалогический миф кимеков [2002, с. 110-124]. В «Эллэйаде» можно
найти параллели и с мотивом кимакской легенды, когда шад стоя на
берегу Иртыша, слышит голос, но находит в воде только волос,
оказавшейся его женой, упавшей в воду, которую схватил дракон
[Ахинжанов, 1989, с. 95-96]. Так царь Хаан-Боллох дает наказ Эллэю
достать со дна моря женщину, живущую там. Она якобы приходится
дочерью морского зверя, но оказывается особым зверем, существующим
на горах. Когда, сидя на вершине утеса, он чешет волоса, отражение его
бывает видно на воде [Ксенофонтов, 1977].
Таким образом, Ю.А.Зуев считает Внутреннюю Монголию восточной
родиной племени кимеков [2002, с. 110]. По его мнению, кимекский миф
имеет единственный географический ориентир – гора Манкур. Можно
привести тот факт, что в стране кимаков в центре их кочевий в территории
Казахстана находилась гора Манкур. Имея в виду это, С.М.Ахинжанов
кыпчакское племя манкуроглу связывает с кимаками [Ахинжанов, 1989,
с.154-155, 263]. Скорее всего, название гор, как тотем, было закреплено за
отдельной группировкой кимакских племен [Ахинжанов, 1989, с. 107].
188
Ю.А.Зуев выдвинул тезис о возможном существовании нескольких
«Манкуров», что обусловлено перемещениями самих кимеков [Зуев, 1992,
c. 37]. Поэтому для нас важным представляется тот факт, что в сюжете
якутских легенд о предке саха Омогой Баайе сообщается о далекой стране
народа Монкуур, где он сначало проживал [Боло, 1994, c. 23].
По
Ю.А.Зуеву на территории Центральной Азии имеются несколько
топонимов Манкур, что обусловлено с перемещениями самих кимеков.
Термин мунгур-мэнгу им производится от слова «серебряный» [Зуев,
1992, c. 37].
Прежде
всего,
С.М.Ахинжанов
установил,
что
истинным
самоназванием народа кимак арабо-персидских источников, могло быть
имя уранкай [1989, с. 116]. По кимакской легенде прародителями народа
явились беглые люди из племени татар, в составе кимаков было племя под
именем татар. С этим можно согласовать мотив якутских преданий о
происхождении, согласно которому, предки саха были из племени татаар,
проживавших в стране Ураанхай. Таким образом, кимаки могли иметь
тотемное имя уранкай от слова змея-змея в тюркских и в монгольских
языках (гипотеза С.М.Ахинжанова), в то же этот же этнос мог называть
себя именем кимек-йемек от почитания персонажа Йама (по версии
Ю.А.Зуева), к ним же относились этнонимы Кумуш – Мэнгу от термина
«серебро, серебряный». Таким образом, древнее самоназвание саха
ураанхай возможно имеет связь с именем кимаков-татар уранкай,
мигрировавших с Внутренней Монголии.
Исследователи указывают на сходство погребального обряда кимакокыпчакских племен с усть-талькинскими могильниками [Николаев В.С.,
2004, с. 149].
В составе кыпчакских племен упоминаются прежние
обитатели Байкала: баргуты, байауты, а также уран и каи, канглы; к тому
же разные исследователи в качестве предков самих кыпчаков называют
племена байаутов [Маркварт], уранкайцев [Ахинжанов, 1989], меркитов
[Minorsky, 1937], курыкан [Яйленко, 1987] и потомков бома-алатов –
189
басмылов [Кляшторный, 2003, 2005]. Так согласно сведениям из летописи
«Юаньши», кыпчаки появились в степях Казахстана в XI в., мигрировав из
Внутренней Монголии – своей прародины. Остались они и на своей
родине [История татар, Т. III. 2009, с. 80]. Следовательно, антропология
движений приводила к обратным миграциям племен, приносивших с
собой новые культурные и языковые влияния.
Персидский историк середины XI в. Гардизи сообщает, что татары
являются одним из семи племен, входящих в кимакский каганат, и
пересказывает легенду о том, что кыпчаки, кимаки и татары происходят от
общих предков – татар [Бартольд, 1966, с. 44]. Следовательно, кыпчаки
происходили от татарских племен Внутренней Монголии. Возможно,
именно древний татарский язык мог стать прародителем кыпчакских
языков.
Говоря это, мы имеем в виду только группу тюркоязычных
племен токуз-татар из всего сообщества татарских племен. Видимо в этот
союз входили байси (белые урянхайцы), кыпчаки (байырку-байауты?),
часть уйгур.
Спорным является языковая принадлежность буир-нурских татар.
Поскольку татары отождествляются с шивеями, то подразумевается их
монголоязычие. Но есть и авторы, считающие татар тюркоязычными. Так
Махмуд Кашгари относил татар к тюркоязычным этносам, однако
указывая, что у них имеется и свой (нетюркский) язык. Татары
упоминаются в тюркских рунических надписях с 732 по 760 гг.
[Кляшторный, Султанов; 2000, с. 133-134]. В X-XI вв. под именем цзубу
татарские племена осваивают всю территорию Монголии. Недаром,
Махмуд Кашгарский – живший в XI в., называет обширный регион между
Северным Китаем и Восточным Туркестаном «Татарской степью»
[Кляшторный, 2000, с. 144].
По словам С.Г.Кляшторного, ключ к поиску иных территорий
расселения татар в X—XII вв. содержится в упоминании Ли Синьчуаня о
«границах татар» от Линьхуана (совр. Сира-Мурен) на востоке до границ
190
Си Ся на западе и от Цзинчжоу на юге (близ г.Гуйхуачэн в Суйюани) до
киданей на севере [Мункуев, 1975, с. 51; Кляшторный, 1993, с. 139-147].
Следовательно, все «шесть татарских юртов», упомянутых Рашид адДином, занимали большую часть степной и горно-степной зоны Монголии
и Северного Китая [Мункуев, 1975, с. 51; Кляшторный, 1993, с. 139-147].
Есть мнение, что белыми татарами китайские и западные источники
обозначают племя онгутов.
Но иногда под белыми татарами видимо
имеются в виду буир-нурские татары. Так упоминается, что белые татары
выглядели более мягче лицом, чем черные, т.е. монголы [Мункуев, 1965].
Потмками онгутов возможно являются онхоты в составе бурятов.
Интересно, авторы XVII в. считали их отдельным народом, обозначая под
именем онхотских татар, отличным от бурятов и монголов. Факт наличия
онгутов и тангутов в составе современных бурят показывает пути
миграции частей племен, оказавшихся между молотом и наковальней, т.е.
императорским Китаем и объединениями кочевников в Монголии. Тем
более удивительно полное исчезновение татар с Приангарья, ранее их
продвинувшихся с Внутренней Монголии.
Татары хоть и были противниками Чингисхана, были насильно
включены в его армию и служили в качестве боевого авангарда, отчего в
Европе именем татар стали обозначать монгольских воинов и племена.
Победное имя татар шло впереди монгольских войск, но со временем
татары оказались истреблены, поскольку в сражениях их всегда посылали
вперед [Юрченко, 2006, с. 32]. Это известие укрепилось в Европе, еще со
слов папских послов П.Карпини и Г.Рубрука побывавших в Орде и
венгерского монаха Юлиана. Они с удивлением поведали, что татары –
это не имя завоевателей, а покоренного народа. Так Г.Рубрук узнал, что
татары – это было одно из племен, живших рядом с монголами и
способствовавших возвышению Чингисхана, которых он «повсюду
посылал вперед… и отсюда распространилось их имя, так как везде
191
кричали “Вот идут татары”. Но в недавних частых войнах все они были
перебиты» [цит по: Исхаков, Измайлов, 2007, с. 170].
Удивительно, но в якутских преданиях сохранились сведения о
насильном включении их предков в состав монгольского войска: «Из
отрывочных и темных преданий, сохраняющихся между якутами видно,
что они, когда-то, будто-бы жили в Барабинской степи, потом перешли к
верховьям Енисея, а затем ушли за Байкал, откуда их вытеснил
Чингисхан, или сами они отделились от него: они составляли один из
передовых отрядов, и Чингисхан всегда употреблял, их не жалея, во время
сражений в дело первыми, от чего якуты в численности весьма
уменьшились; предчувствуя, что, если истребление их пойдет и далее так
быстро, что они все будут перебиты, они ушли на север, оставив
Чингисхана и нынешнюю Забайкальскую область» [Овчинников, 1897, с.
130].
Известно, что на Руси Бату и его потомков называли татарами. По
свидетельству Вильгельма Рубрука, писцы при дворе Сартака наказывали,
чтобы их именовали моалами, так как татары были другим народом.
Поэтому В.Рубрук писал, что «в недавних частых войнах почти все они
(татары) были перебиты. Отсюда вышеупомянутые моалы ныне хотят
уничтожить это название и возвысить свое» [цит по.: Скрынникова, 2013,
с. 123].
И.Л.Измайлов
заявляет, что
внимательное чтение источников
заставляет полагать, что даже сам разгром буир-нурских татар не носил
такого тотального характера, как пишется в ССМ и в «Сборнике
летописей». Есть сведения о тысячах, сформированных из татар, а алчитатары занимали довольно высокое положение в клановой иерархии. Тот
факт, когда имя татар, вырезанных кто был выше колеса вдруг
распространилось на всех монголов породил
ряд глубокомысленных
догадок, как и когда и остатки татар, вдруг стали именоваться монголами.
Механизм
этого
камуфляжа
западными
путешественниками
и
192
современными историками объясняется просто. Татары должны были
нападать первыми, поэтому их грозное имя распространилось на все
завоеванные монголами страны, так и включенные в состав монгольской
армии
вспомагательные
подразделения
из
покоренных
народов
[Измайлов, 2011, с. 38-55]. Однако и китайские источники говорят о том,
что Чингисхан и весь его народ из черных татар, что имя монгол им
навязал Чингисхан, в память о уничтоженном им, воинственном народе.
Известно о том, что в некоторых преданиях причиной переселения
предков саха с родины называется война между татаарами и народом
нуучча [Ксенофонтов, 1977]. Слово нуучча ныне служит для обозначения
русских, но заставляет задуматься тот факт, что слово нуучча могло
произойти от обозначения чжурчжэней – «ниуча» от «нюйчжень». Ведь
монголы Темучина и кереиты Ван-хана выступали в качестве союзников
Цзиньской династии и вероломно напали по бежавшим от чжурчжэньской
армии
татарским племенам. Древний воинский обычай саха «тэллэх
булунуу» – «добыть себе постель» фиксируется именно у буир-нурских
татар. Согласно ССМ, во время казни плененных татар, они бросились на
победителей, вынув спрятанные за пазуху ножи, решив: «Умирать, так
умрем, по крайней мере, на подушках (из тел врагов)» [Козин, 1941].
Сайшиял утверждает, что татары были самым сильным племенем
Монголии до возвышения Чингисхана. Аймаки, соединившиеся с
татарами, тоже назывались татарами. Внутри союза татары постоянно
грабили
слабые
племена,
эксплуатировали
их.
Он
их
называет
презренными предателями, продавшими интересы всех монгольских
аймаков, коленопреклонно угождающими чужестранным поработителям
[Сайшиял, 2006, с. 90]. Но все имеющиеся факты говорят о обратном.
Действительно, они укрощали самостоятельность племен, наказывали
провинившихся, казнили преступников. Но еще в рамках союза цзубу –
сог-по татары отважно сражались с киданьской династией Ляо, отстаивая
интересы всех кочевников Монголии.
В 1195 г. татары и цзиньцы
193
(чжурчжэны) окончательно поссорились из-за добычи, награбленной во
время совместного похода против монгольских аймаков. Татары
мгновенно
двинули
войска
и
окружили
императорскую
армию.
Полководец Ван Чинсэн воспользовался оплошностью татар, глухой
ночью вырвался из окружения. Татар стали преследовать войска другого
чжурчжэнского полководца Ван Анкуве, именно к этому времени
подоспели войска союзников Цзиньской империи Ван-хана и Чингисхана.
В лагере убитого ими татарского царя нашли золотую колыбель,
покрывало, укращенное дорогими камнями [Сайшиял, 2006, с. 91-92].
Предатели
удостоились
высших
воинских
почестей
со
стороны
императорского двора Цзиней, не подозревавших какого врага они
вырастили.
Еще два сражения дали неукротимые татары Чингисхану, сражались с
ним и в лагере его противника Джамухи. В местности Далан-Нэмургес
были разгромлены четыре татарских аймака. Их в бой вел вождь белых
татар Алгудор. Третье сражение также происходило в этой местности.
Постольку враг был свирепым, то Чингисхан приказал войскам при случае
отступления, возвращаться на место в случае контратаки, грозя смертной
карой.
После боя, победители всех мужчин убили, женщин и детей
отдали в качестве рабов и слуг семьям монголов [Сайшиял, 2006, с. 100].
Предок саха Эллэй с отцом Татаар-тайма, убегая от своих
преследователей, долгое время скитались по безводной местности.
Приходилось шелковую материю волочь по земле, выжимая из нее воду
[Ксенофонтов, 1977, с. 162]. Как отмечал Г.В.Ксенофонтов, эти сюжеты
по мысли Г.Миллера отражают подлинное бегство буир-нурских татар по
пустыням Шамо и Гоби [Ксенофонтов, 1992]. Предок саха Эллэй бежал
со своей родины, держа на спине своего отца Татаар-тайму. Подобный
сюжет существовал у бурятского рода хангин. Согласно преданию, их
предки бежали из Монголии в Прибайкалье, не имея возможности взять с
собой дряхлого отца, они отрубили ему голову, положили в мешок за
194
спину и молились ей как божеству. Примечательно, что родовым онгоном
был Борто [Румянцев, 1962, с. 171].
Путь в Байкал из Внутренней Монголии лежит через степи и пустыни
Монголии, в том числе Шамо (монгольская часть Гоби) и Гоби (китайская
часть). Путь через эти огромные безводные, негодные для проживания
человека пространства таит в себя немало естественных природных
преград и сопоставим с подвигом.
В якутских преданиях красочно
описывается путь предков с прародины на новую родину: «Им пришлось
ехать по безлесной равнине, покрытой густою травой, но совершенно
безводной 300 верст. Днем они сидели под тенистыми деревьями,
скрываясь от горячих лучей солнца, а по ночам ехали…. Они имели при
себе 30 аршин холщовой материи. Отец приказал сыну привязать холст к
хвосту коня и волочить по траве…. Сын по совету отца выдолбил топором
корыто и выжал из холста впитавшуюся влагу. Воды оказалось вполне
достаточно,
чтобы напиться самим и напоить коня. Так добывая воду,
они пересекли безводную равнину» [Ксенофонтов, 1977, с. 29]. В другом
предании рассказывается: «Сначала Эллэй ехал с отцом на коне по
безводной местности, терпя большие лишения, питаясь пеной, которая
выступала на тальниках и имеет вкус меда…» [Там же, с. 43].
В другом случае, фольклорные данные саха говорят о том, что «во
времена
Олот-хана
произошла
бескормица,
и
начались
смуты.
Воспользовавшись этим, многие роды снялись с насиженных мест и
уходили в другие края. Якуты шли на север через Саяны, по рекам Оке,
Белой, Китой, Енисей и Иркут. Выйдя на Ангару и Байкал, они пошли по
реке Куде в Верхоленскую степь» [Овчинников, 1897, с. 62]. Имя Олотхана наводит на мысль, что он происходил из олетов-ойратов. Весьма
интересно, что предания называют Олот-хана третьим великим ханом
после Чыныс хаана и гласят, что он брал в воины старых и молодых.
Напомним:
третьим
завоевания деда.
был
Гуюк-хан,
который
мечтал продолжить
195
В фольклорных записях сохранилось предание о том, что предки саха
проживали вместе с кыргысами и татарами у теплого моря, куда можно
было добраться, перейдя через включая и Лену восемь рек. Тогда над
ними по указу Чыныс хаана и по предопределению Одун-хаана утвердил
свое господство народ «татары». Затем предки саха до прихода на реку
Лену проживали по Ангаре реке и вокруг Байкала [Боло, 1994, с. 128].
Татары, будучи пограничными жителями, активно торговали с
Китайской империей, много позаимствовали из тамошнего развитого
хозяйства и культуры, с давних времен стали использовать металлические
изделия, материю, чай [Сайшиял, 2006, с. 90]. Недаром Ф.Ф.Васильев
заявлял о влиянии дальневосточных цивилизаций Ляо – киданей и Цзинь –
чжурчжэней на военное дело саха [1994, 1995].
Как показал С.И.Боло, предки саха на южной прародине имели
письменность, но во время переселения на месте ночевки якобы забыли,
оставили свои письмена. Так, отец Эллэя завещал ему оставить на его
могиле письменность [Боло, 1941, с. 55]. «У отца имелась книга, которую
он спрятал у себя на родине. Позже, уже женившись, Эллэй ездил на
родину, но книги не нашел: поэтому якуты остались без своего
образования. При этой поездке Эллэй нашел сэлэ и привез с собой.
Рассказывают, что книга будто бы сгорела» [Ксенофонтов, 1977, с. 43].
Возможно, когда-нибудь в территории Монголии будет найдено татарская
писъменность. Так есть мнение, что оригинал ССМ был написан ШикиХутуху, воспитанным в семье Чингисхана мальчиком из племени татар.
Важным подспорьем для изучения истории татар Внутренней
Монголии могут стать писъменные источники их ближайших соседей –
тангутов. Ведь российские ученые в мертвом городе Хара-Хото,
закопанном в пустыне Гоби обнаружили целую библиотеку с исчезнувшей
писъменностью [Кычанов, 2008].
По сообщению арабских источников, племя токсоба в составе
кыпчаков был из племени татар, дурут из кыпчаков [Исхаков, Измайлов,
196
2007, с. 195]. Тот факт, что в этногенезе кыпчаков участвовали татары,
принуждает принять во внимание обманный ход Субудая, заявившего
донским половцам возглавляемых Шаруканидами (дракон): «Мы и вы из
одного народа, из одного рода» [Ахинжанов, 1989]. Среди мамлюков
Египта из кыпчакских степей тоже было много татар. Все эти факты
свидетельствуют о самодостаточности татарского этноса в Евразийских
степях. Тот факт, что их предки могли быть монголоязычными, лишь
говорит о глубоком генетическом родстве между монголоязычными и
тюркоязычными народами, легко переходивших с одного языка на другой
язык.
Ведь
подавляющую
часть
правящих
кланов
в
татарских
государствах составляют носители монгольских этнонимов: гирей, кият,
барлас, мангыт. И в более раннюю эпоху представители неукротимых
татарских племен ушедших на Запад и на Север могли переходить на
тюркские языки.
Следует говорить о громадном катаклизме охватившего Центральную
Азию, Южную Сибирь и Дальний Восток в результате прихода к власти
военной диктатуры Чингисхана. Неугодные ему племена тангутов,
меркитов, татар, кереитов считаются поголовно уничтоженными. Однако
торгауты – потомки плененных кереитов, составили основу калмыцкого
народа; тангуты исламизировались, став основой воинственных и
образованных дунган [Кычанов, 2008], упорно ищущих свои этнические
корни. Согласно известиям Марко Поло и Рашид ад-Дина, а также других
авторов, меркиты и татары, сохранялись в качестве отдельных этносов
вплоть до конца XIII в. Эти племена могли стать этнической основой
новых народов, появившихся в Северо-Востоке Сибири.
Тем
самым,
в
настоящем
труде
доказывается
реальность
существования татарского этноса, оказавшего значительную роль в
истории Евразийских степей. Хотя существует скепсис по поводу
достоверных этнических определений крупных племенных сообществ
древней Центральной Азии [Кляшторный, Савинов, 2005, с. 147; Мункуев,
197
1975, с. 91]. Нам кажется, что не все еще потеряно, что изучение
фольклора и языка народа ураанхай-саха может многое пролить на тайны
исчезнувшего народа.
Как известно Г.Ф.Миллер давал высокую оценку саха, утверждая, что
когда-то они были единым народом с татарами. «Якуты же среди
почитаемых ими богов имеют одного, которому они присваивают имя
древнего татарского князя Татара, этим не только подтверждается родство
между якутами и татарами, но этот факт можно даже принять как сильное
доказательство древности татарской истории» [Миллер, 1999].
Г.Ф.Миллер открыто утверждал, что Сибирь была когда-то татарским
государством, а его коренным народом были и есть татары. Чтобы
доказать это, он прошел весь путь от Урала до побережья Тихого океана,
общаясь с местными народами, изучая их историю, этнографию, устное
творчество, родословные, а также штудируя монастырские архивы и
записи в русских церковных книгах. Версия о существовании единого
татарского народа от Крыма до Анабара и принадлежность империи
Чингизидов тюркоязычному татарскому народу не имеет научного
обоснования, так как сторонники
монголоязычия средневековых
монголов могут привести письменные источники на самых разных языках
народов мира. В то же время наличие в Минусинской долине народа с
самоназванием тадар, говорит о необходимости дальнейшего изучения
пространственных и временных границ распространения носителей имени
саха-татар. Тем самым хотелось бы доказать кровное родство и единство
судьбы ураанхай-саха с монгольскими народами, известным под именем
татар. При возникновении всякой империи всегда на окраину оттесняются
неугодные элементы, находятся люди, придерживающиеся старых
порядков и своей власти. Например, русско-устьинцы считающие себя
потомками поморов, придерживавшихся старой веры. Здесь в тундровой
зоне они сохранили быт и говор старинного русского населения XVII в.
Так и ураанхай-саха могли сохранить старинные фольклорные и
198
культурные традиции, язык исчезнувших этносов своей прародины –
Монголии.
У каждого народа в переломный момент времени появляются свои
герои – национальные лидеры, спасающие свой народ от истребления. У
евреев Моисей, ведший свой народ по пустыням. Безвестный старик из
племени татар бежавший по мертвой пустыне со своим сыном, тем самым
дал начало новому народу, зародившемся на Ангаре. Его образ походит
на вполне реальную историческую личность. Видимо потом к семье его
сына присоединялись убежавшие от монгольской армии воины татары и
воевавшие с Чингисханом вместе с Джамухой неукротимые элементы. В
то же время пример буир-нурских татар показывает, горестную судьбу
даже сильных и воинственных народов, когда у них нет единодушия,
возобладают постоянные раздоры и распри. Такой народ становиться
простым пушечным мясом, добывающим славу для других народов.
199
Глава 6. В поисках единых этнических корней саха и народа согпо – татар.
6.1. Тайна происхождения кангаласцев
Все современные народы состоят из многих предков, в состав своих
предков они могут зачислить множество средневековых племен. К тому
же средневековые племена участвовали в формировании многих
современных народов. Но у каждого этноса есть этническое ядро, который
определяет его происхождение.
Ядро народа саха, по словам В.О.Долгих, составляли кангаласцы,
племенное название которых яха/саха стало названием всего народа
[Долгих, 1960, c. 377]. А.И.Гоголев с кангаласами связывает кыпчакский
компонент в составе саха [Гоголев, 1993]. Таким образом, кангаласцы
считаются мигрантами с западных степей, принесшими
поздний
тюркский компонент. Прежде всего, кангаласцев такие исследователи как
А.П.Окладников, А.И.Гоголев связывали с племенем канглы.
Кангаласцы или хангаласы поистине этническое ядро современного
якутского народа. Они участвовали в формировании многих улусов
северных, вилюйских и южных групп якутов. В состав Олекминского
улуса расположенного на юге по р. Олекма и Олекмино-Чарскому
плоскогорью
вошли
нерюктэйцы,
мальжегарцы,
жарханцы.
Часть
бывшего Западно-Кангаласского улуса, стал Горным улусом, включает
хангаласские наслеги (бывшие рода) Одуну, Малтааны, Маган, Мытаах.
Генеалогия и легенды рассказывают о происхождении вилюйчан от
братьев Тыгына, сыновей матушки Джаардаах – наложницы отца Тыгына.
Кангаласское происхождение подавляющей части вилюйчан доказывается
и названиями наслегов и родов Вилюйских улусов. Названия наслегов
Нюрбинского
улуса:
Бордонский,
Жарханский,
Кангаласский,
200
Мальжагарский, Мархинский свидетельствуют о преобладающем вкладе
беженцев с Кангаласского улуса, после подавления их многочисленных
восстаний. Сунтарский улус состоял из нескольких наслегов Бордон и
Жархан. Согласно генеалогии и по письменным материалам, их предками
выступают предводители кангаласских родов.
Среди колымских улусов есть наслега под родовым названием
Кангалас. Название другого колымчан рода мээтис образовано от русского
метис, также есть версия, связывающая его со словом мятежник (лит). Это
версия совпадает с тем, что Север якуты активно стали осваивать после
поражения восстания кангаласцев под предводительством Дженника в
1670-х гг. Среди северных якутов-оленеводов также встречаются наслега
и роды Кангалас.
Среди всех современных тюркских народов имеются племена и роды
под названием канглы или с основой канг. То значение, какое они
занимают среди тюркских народов, заставляет искать этнические корни
данного
племени.
Канглы
принято
соотносить
с
названием
государственного образования Кангюй II в. до н.э. до V в. н.э. на
территории Приаралья и Сырдарьи.
Предками кангюйцев считаются
«саки, которые за Согдом» [Литвинский, 1968].
Древние кангюйцы как жители территории древнего Казахстана
принадлежали к индоевропейскому этническому миру. Э.Пуллибланк
производит слово кангюй от «тохарского» слова канк - «камень» и, исходя
из этой этимологии, говорит о «кангюйской разновидности тохарского
языка». Б.А.Литвинский племенное название кангюй пытается объяснить,
учитывая
хотано-сакское
слово
канка
-
«кожа»,
«шкура».
Им
наименование кангюй истолковывается как сакский этноним с примерным
значением «люди в кожаных одеждах» [Литвинский, 1968, с. 20-21]. Но
если тохары являлись потомками древнего индоевропейского населения
Центральной Азии, то хотанские саки, возможно, являются потомками
средневековых ираноязычных мигрантов.
201
Также существует гипотеза, что в древности этноним канглы мог
употребляться в значении: «речные», «обитатели рек» [Кляшторный, 1964,
c. 150-180; Кайдаров, 1984. с. 39-47]. Ими слово канг/кан также считается
древнеиранским, а не тюркским. В Авесте впервые упоминается Канга
(Кангха), столица легендарного Турана. Прослеживается определенная
трансформация
названий
основой
Кангха-Канг-Кангюй-Кангу
-
топонимов/этнонимов/оронимов
с
единой
Тарбан-Кангар-Кенгерес
[Кляшторный, 1964, с. 169, 166, 161-179]. Центром владений кангюйцев,
согласно древнетюркским эпитафиям, являлся город Кангю-Тарбан, а
сами они становятся известными тюркам-тугю под именем кенгересов
[Кляшторный, 1951, с. 55-59].
Имя главы посольства отправленного в 618 году восточнотюркским
Шиби-каганом в Китай Кан-хэ-ли, Ю.А. Зуев читает как «кангарлыг». В
разделе «Тамги лошадей из вассальных княжеств» труда IX века
«Танхуйяо» упоминается народ кан-хэ-ли, название которого также
реконструируется как кангар [Зуев, 1960, c. 127]. Предполагается, что,
являясь вассальным племенем восточных тюрков-тугю, они кочевали
вблизи каганской ставки.
Некоторая группа покоренных огузами печенежских племен, судя по
всему именно кангарские роды, сохранила и свое былое название хангакиши [Кляшторный, 1964, с. 178]. В этом названии отразился их
древний этноним «канг» в форме «канга-киши» - «люди Канга»
[Кляшторный, 1964, с. 173-175]. Самоназвание «кангар» сохранилось
только у трех печенежских племен.
Версию
о
связи
названия
кыпчакского
племени
канглы
с
кангарами/печенегами первым из числа советских ученых отметил
С.П.Толстов. Он пришел к выводу о переоформлении имени кангар в
канглы в результате ассимиляции кыпчаками части огузо-печенежских
племен [Толстов, 1947, с. 101]. По мнению С.Г.Кляшторного, принятие
этого имени первоначально кыпчакской знатью выражало их стремление
202
связать себя с территорией завоеванных земель [Кляшторный, 1951, с. 68;
1964, с. 178-179].
Это отразил и знаток тюркских языков Махмуд Кашгари, писавший,
что «Канглы - один из великих людей из кыпчаков» [цит. по: Кадырбаев,
1990, с. 20]. Мусульманские авторы XII - нач. XIII вв. употребляют
значения кыпчаки и канглы как синонимы. Позднее, в XII в. мы встречаем
в числе племен кыпчакской конфедерации у ан-Нувейри, ибн-Халдуна и
Рукн ад-Дина Бейбарса встречаются кангароглы (кангар-оглы - потомки
кангаров) [Тизенгаузен, 1884, c. 539-541].
Могильники Усть-Талькин и Сэгенут Б.Б.Дашибалов связывает с
кыпчакской традицией, указывая, что в Забайкалье, на Ононе обнаружены
могильники, которые можно рассматривать именно как кыпчакские. По
утверждению Б.Б.Дашибалова они появились не ранее XV в. [2003, с. 61,
95–99].
В этой связи интерес представляет обнаружение Л.Р.Кызласовым и
Л.Г.Ивашиной могил в ямах, представляющих трупосожжения с конем, по
характерному обряду, по ориентировке и по сопутствующему инвентарю
определяемые как кыпчакские. Эти археологические свидетельства,
подтверждают пребывание кыпчакских воинов, служивших монгольским
ханам, на территории Забайкалья [Кызласов Л.Р., Ивашина, 1990, с. 51].
Поэтому следует поставить вопрос о пребывании кыпчаков в
Байкальском регионе и возможности их участия в этногенезе саха.
Сходство генеалогии, этнонимики и фольклорных сюжетов саха с
кыпчаками обьяснимо проникновением татарских мотивов в якутский
фольклор через толмачей и ссыльных, хотя этим невозможно объяснить
весь спектр этнокультурных параллелей саха с кыпчакскими народами.
Отождествление канглы с кангарами, подразумевает под собой
идентичность канглов с печенегами. Подавляющая часть исследователей
считает печенегов потомками тюркизированных кочевых западно-
203
иранских племен. Однако кангаров и печенегов можно считать частью
гаогюйцев-канглы, ушедших в западные степи.
Канглы с кангарами Константина Багрянородного и с иранским
племенем кангюй с которыми воевал китайский полководец Чан-Кьен
(128 г. до н.э.) впервые отождествил В.Шотт. Однако немецкий
ориенталист И.Маркварт пришел к выводу о том, что название народа
«канглы», не имеют ничего общего с названием западно-тюркского
племени кенгерес и трех наиболее знатных печенежских орд Кангар, а
также с именем древнего княжества Канг-ку (в окрестностях Ташкента),
которое впоследствии распространилось на всю Согдиану (Канг). К тому
же, отождествление кангаров с канглы представляется невозможным,
постольку
печенеги (кангары) уже в конце IX в.,
ушли в
причерноморские степи. [Маркварт].
Впервые отождествление этнонима ханалас с названием племени
канглы было сделано Г.В.Ксенофонтовым в неопубликованном II томе
«Ураангхай-сахалар». Исходя из этого Г.В.Ксенофонтов, предполагал
тождество канглы с гаогюйцами – уйгурами. Гаогюй – в переводе с
древнекитайского языка обозначает «высокие телеги» [АЯНЦ СО РАН, Ф.
4. Оп. 7. Д. 32]. Их он считал предками кангаласцев, окончательной
третьей волны в этногенезе саха, определившего его тюркоязычие.
Примечательно, что гаогюйцы – уйгуры считаются потомками хунну,
наиболее
древними
носителями
тюркских
языков на территории
Забайкалья. Смена названия гаогюй на теле (тйеле, туле) произошла
вследствие подчинения в середине VI в. племен с «высокими повозками»
(гаогюй), каганом восточного дома тукюе (тюрков), из группы тулу
[Екеев, 2011, с. 15].
Китайская
древнейшими
история
времен
известными
Бэй-Вэйской
родоначальниками
динлинов считает чиди т.е. красных ди.
династии
племен
(386-558)
гаогюйских
По китайским источникам
устанавливается, что чиди считались потомками собак, так как иероглиф
204
ди имеет ключ собака. Племя чиди Д.А.Позднеев считал тюркским,
И.Я.Бичурин монгольским по происхождению. Постольку динлины
считаются потомками чиди по Бэй-Вэйской истории и предками уйгуров,
то представляется важным установление их этнического происхождения
[Позднеев, 1899].
К началу VII в. прозвище гаоцзюй в китайских хрониках было
вытеснено названием теле. Так Дж.Гамильтон показал, что слово теле
является китайской транскрипцией древнемонгольского слова тегрек,
вошедшего в тюркские языки, с первоначальным значением «обод,
колесо», а также «телега, тележник». Название гаочэ переводится как
«высокие телеги» и является лишь иным написанием термина гаоцзюй.
Названия дили, чиле и тиле являются лишь иными вариантами передачи
слова
теле-тегрек
[Каржаубай,
2002,
с.
59].
Племенной
союз,
возглавляемый уйгурами, по руническим надписям именовал себя тогузогузами, это имя являлось самоназванием гаоцзюй-теле [Кляшторный,
2010, с. 164].
Следует сказать, что ближайшими потомками селенгинских уйгуров
Г.Вамбери считал именно саха. Г.В.Ксенофонтов считал, что уйгурский
компонент вошел в состав саха вместе с последним уйгурским каганом
Енень-Тегином [АЯНЦ СО РАН, Ф. 4. Оп. 7. Д. 32]. В якутском языке
сохранилось выражение уйгуур со значением «шумливый, сумасшедший».
В диалектном языке таттинских саха сохранилось слово «уйгуур»,
обозначающий понятие «много, множество».
Согласно Рашид-ад-дину, канглы произошли от родственников
мифического Огуза, в котором А.Н.Бернштам видел шаньюя Модэ
[Бернштам, 1948], чтобы перевозить добычу изобретших повозку.
«[Повозку по-тюркски называют "канлы"], по этой причине и они названы
именем канлы. Все ветви канлы [происходят] от их потомства» [Рашид-аддин, 1952, c. 84].
205
Предками уйгурских племен считаются хунны. Они обыкновенно
ездили на телегах с высокими колесами; почему при династии Юань-вэй
еще называли их гаогюй или чилэ. Иначе они назывались тэле (тегрек)
или телэ (терега, тирек) [Бичурин, 1953].
Китайская
летопись
«Юань
ши»
(XIV
в.)
обнаруженный
А.Ш.Кадырбаевым, прямо свидетельствует о тождестве между канглы и
гаогюйцами: «Канглы (Канли) это есть то, что в эпоху Хань (206 г. до н.э.
– 220 г. н.э.) называлось Гаочэ-го – страна высоких повозок» [Кадырбаев,
1990, c. 21].
Э.Паркер именует канглы еще более близким словом «канкали», так
он называет народ, известный китайцам во времена хунну как динлин или
тиклик, при Тоба как «высокие телеги», во времена тюрков как «уйгуры»,
а во времена монголов как канкли – тюркское слово, означающее «телега»
[Паркер, 2008, с. 119]. По тюркски повозка называлась кангалы, канглы,
так же обозначался и Канцзюй [Зуев, 2002, с. 137].
И.Маркварт приходит к выводу, что имя само по себе не позволяет
нам сделать заключение о происхождении канглы. По сведениям
восточных авторов, йимаки были одной из орд канглы. Считая канглы
новой конфедерацией племен, пришедших на смену кимакам, он вполне
удовлетворительно разъясняет указанное Рубруком близкое родство
канглы с команами (кипчаками). Тем самым, считает справедливой
замечание В.В.Бартольда о том, что «племенные наименования канглы и
кипчак представляются нам почти тождественными» [Маркварт].
В то же время стоит отметить, что роды и племена с подобными
названиями были и в Енисее. Так, в «Сокровенном сказании»
упоминаются хабханасы и ханьханэ, в «Юаньши» – ханхасы. Эти племена
имели мало домашнего скота; доили оленей; пользовались лыжами.
Считается, что под этими «тележными хакасами» имеются в виду степные
качинцы [Кызласов Л.Р., 1984, с. 154]. Потомками их являются самодийский
Кангатский род и, возможно, камасинцы, самоназвание которых в одной
206
работе представлено как «кангалас» [Вайнштейн, 1980, с. 86]. Однако этот
этноним
по
происхождению
считается
нетюркским,
а
кетским
[Алексеенко, 1980, с. 123]. Близкими к названию хангалас представляются
этнонимы хамханас (хабханас) и кангмазы (камасинцы). Однако этноним
хамханас выводится от слова хапхан – ущелье, а канг – от названия реки
Кан.
Очень интересный миф упоминается в уйгуро-тибетском документе о
Великане живущем на севере от Йама-кагана, когда кыргызы отправляют
посланника к нему, он намеревается повесить собаку на дереве и
представляется человеком из Кара-Канглы [Зуев, 2002, с. 137].
Видимо
это тот же мифологический персонаж, обитающий на севере от страны
кыргызов Енисея, упоминаемый в восточных летописях. Возможно, здесь
отождествление имени Кара-Канглы с наименованием камасинцев –
Кангалас.
Какие-то остатки ираноязычных жителей края могли
сохраняться в Среднем Енисее вплоть до средневековья. Очень интересен
эпизод его отказа от собаки как помощника в охоте. Ведь предок
якутского рода Байагантай ассоциируемого с байырку-баегу – Аан
Тайбыыр тоже потерял собаку и вынужден был охотиться в одиночку.
Образ одинокого охотника на Севере упоминается и в бурятском мифе о
Хоридое.
Этноним хангалас распадается на две части: хангал и ас. Предком
Хангаласского улуса иногда считается сын Эллэя по имени Хаайа
Хангылы. Прародителем саха считается Эллэй Эр Соготох – одинокий
скиталец-удалец. Безусловно, его образ уходит в глубокую древность и не
следует его считать реальным человеком, прибывшего на долину
Туймаада спустившись вниз по Лене. Его образ мог сложиться среди
прибайкальских племен, и вероятно связан с генезисом тюркоязычных
племен в монголоязычном
окружении. Образы легендарных предков
саха Эллэя и Омогоя вероятно олицетворяют тюркских и монгольских
предков саха.
207
Рашид ад-Дин утверждал о том, что первоначально родными землями
кереитов были Иртыш и Алтай, на основе китайских источников
выдвигается версия об их происхождении от канглы и огузов. Известно о
тесной, а возможно, и генетической связи канглов с кераитским улусом
Тогрул-хана. Представители канглийской знати, например упомянутый в
«Юань-ши» Кайранбай, служили при дворе кераитских ханов, а китайское
сочинение «Менуэр-шицзы» прямо пишет об их родстве: «Кераиты были
предками канглы. Западные именовались канглы, восточные кераитами»
[Кадырбаев, 1990, с. 35–36].
По утверждению Сайшияла, кереи были
одного
ханлинами.
происхождения
с
В
некоторых
источниках
утверждается, что от ханлинов видоизменилось произношение [Сайшиял,
2006, с. 64].
Сопоставляются также род хэнгелдур бурятского племени эхирит с
кангаласцами: хангал-ас и хэнгел-дур. Некоторые эхиритские роды, по
признанию Б.Цыдендамбаева, могли быть потомками родов саха
[Цыдендамбаев, 1960, с. 44–45]. Но более интересным является связь
названий канглы – хангалас с названием рода хангин имеющегося среди
западных бурятов и монголов. Они считаются хоринским родом,
попавшим в состав западных бурятов. Интересно, что в Монголии их
иногда обозначали как ханглин.
Г.В.Ксенофонтов о кангаласцах приводит такую присказку из
хоровода-осуохая: Хангалас хааhын курдук дуу (Как кангаласский гусь)
Ханыылаhан иhиэгин, (Сроднимся вместе),
Хонгор хааhын курдук дуу (Как хонгоройский гусь)
Холбоhоохтоон иhиэгин (Соединимся вместе)
[Архив ЯНЦ СО РАН. ф.4. оп.1. ед.хр.30].
Любопытно, что в эвенкийском языке слово
кангалас обозначает
гусыню. Это слово имеет одинаковое значение с якутским ханалас – со
значением гусь-самец. Поэтому можно сказать, что кангаласцы вполне
могут носить эвенкийское тотемное имя гуся.
Показательно, что при
208
обращении
к
эвенкийским
материалам
вся
выстроенная
схема
происхождения саха от тюрко-монгольских племен начинает рушиться на
глазах. Следовательно, протоэвенкийские роды, будучи коренными
жителями Прибайкалья, могли служить местным субстратом при
формировании тех же курыкан, хори-туматов, потом саха. Однако есть
мнение о тюркском происхождении слова «ханалас» с значением
«полевой (степной) гусь» [История Казахской ССР, Т.1. с. 139, 144, 145].
В XIX и к началу XX вв. в горных местностях по верхнему течению
рек Алдана и Амги и по рекам Ботоме и Талбе с притоками обитали 7
родов тунгусов Кангаласского ведомства. В большинстве они вели
бродячий образ жизни, но некоторые тунгусы имели постоянное жилье, а
иные обзавелись скотом.
Кангаласских тунгусов было насчитано 643
мужчин и 472 женщин [Майнов, 2012 (1927), с. 395]. Однако
Кангаласский род образовался среди тунгусов в результате обратной
ассимиляции кочевыми
тунгусами мигрировавших в их территорию
представителей кангаласского рода саха. Об этом свидетельствует и
отсутствие упоминаний в документах XVII в. о кангаласском роде
тунгусов.
Как видно, сопоставление племенных названий канглы – кангаласцы
в основном обосновано из-за сходства названий. Нет объективных
этнографических
и
фольклорных
материалов,
подтверждающих
принадлежность кангаласцев к кыпчакскому племени канглы. Отнесение
кангаласцев к западному кыпчакскому компоненту не может быть
принято по той причине, что нет заметных антропологических и языковых
различий между кангаласцами и остальными саха, они были бы заметны,
если бы кангаласцы имели другое происхождение. К тому же в
публицистических
заметках
И.И.Гаврильева
поставлен
вопрос
о
монгольских корнях кангаласцев. Однако при ближайшем рассмотрении,
происхождение многих монгольских племен связывается с иранскими и
тюркскими племенами древности и раннего средневековья [Зуев, 2002].
209
Вхождение канглы в состав почти всех известных тюркских этносов
свидетельствует о постановке вопроса об единых корнях этногенеза всех
тюркских народов. Однако непонятно почему уйгуры и канглы
фигурируют одновременно?
И настораживает тот факт, что Канцзюй
отождествляется с Согдом.
Так Ю.А.Зуев говорит, что Согд - это
Канцзюй и Канг [2002, с. 91]. В «Истории Северных династий» мы читаем
«Государство Кан (Канг, Согд) – это потомки Канцзюя». С Канцзюй
отождествляется хуннское племя цянцзюй, происходившее от юэчжей, и
составлявшая группу племен, объединенных названием цзе. Именно они
выделялись густыми бородами большими носами. Более того это племя
проживало в Хингане во Внутренней Монголии, где была река Кангань. В
мифе присуствует камень, как помним канг – камень в тохарском [Зуев,
2002, с. 99-100].
Следовательно, этноним канглы может быть связан с миграциями
среднеазиатов – согдов, в том числе в Монголию, особенно много их было
в Ордосе и в Приангарье. Если говорить в географическом аспекте, их
можно считать узбеко-казахами, внедрившимся в монгольский мир.
Значит, действительно канглы могли принести с собой этноним сак-сог.
Все
это
предполагает
активное
участие
потомков ираноязычных
кочевников в средневековой истории Центральной Азии. Ведь не только
племена с Монголии и Маньчжурии непрерывно шли на Запад, но и была
обратная волна переселений, шедшая с Средней Азии в сторону Востока.
К тому же многие земледельческие колонии согдийцев и тангутов
переходили на экстенсивное скотоводство, перенимая язык и культуру,
антропологический тип тюрко-монгольских кочевников.
Хотя Ю.А.Зуев заявляет, что лобнорский Канцзюй не имел ничего
общего
с хинганским Канцзюем, однако весь его ход рассуждений
свидетельствует о преемственности древней истории Центральной Азии с
средневековой [2002]. По его заявлению, в каганате происходил процесс
тюркизации согдийской диаспоры. Как отметил М.Мори, один из
210
согдийцев имел титул тегина, был или считался сыном или младшим
братом кагана [Зуев, 2002, с. 159].
Через отождествление этнонимов саха и ханалас (кангалас) с
античными ираноязычными саками и кангюйцами построено концепция
скифо-сибирского субстрата в этно и культурогенезе саха. Однако в
Ангаре и Верхней Лене вплоть до позднего средневековья обнаружены
памятники согдийской культуры. Что интересно, согдийцы Центральной
Азии сильно отличались от среднеазиатских, их язык был близок к
индоиранскому. Монгольские народы согдийцев знали под именем
сортолов. В Якутии с сортолами связываются древние культуры и
происхождение коренных народов края: тунгусов.
Название сортол
восходит к имени сарт - этим названием обозначали городское население
Средней
Азии,
прежде
всего
согдийцев.
Колонии
согдийцев,
занимавшихся торговлей и исповедывавших христианство несторианского
толка были разбросаны по всем кочевьям племен теле, в том числе среди
курыкан. Об этом свидетельствует А.П.Окладников, опираясь на
археологические открытия в Прибайкалье [Окладников, 1955, с. 72].
Так по преданиям, многочисленный народ сортолов жил на Вилюе.
Также, они жили вблизи Верхоянских гор, им приписывали давно уже
покинутые жилища. Они занимались охотой и рыболовством, поэтому
обитали в тайге у озер. Сортолы, как хоро и туматы, были исключительно
воинственным племенем. Их вожди-богатыри – кылыс-хосуны –
одевались в белые одежды из шкурок горностая, носили косы,
спускавшиеся до колен.
Тунгусы и саха единодушно утверждали о
глубокой древности сортолов и оставленных ими ётёхёв [Окладников,
1955, с. 72].
Согласно легендам сортолы знали несколько форм погребения:
кремацию, воздушное захоронение и грунтовое захоронение. Эти же
формы погребальных обрядов были характерными для
Приамурья I тыс. н.э. [Деревянко, 1977, с. 144-145].
населения
211
По данным топонимики, сортуолы на территории Якутии обитали на
Вилюе, в Жиганске, на Яне, по речке Сартан и в Тулагы (пригород г.
Якутска) [Иванов М.С., 1988, с. 99]. Исходя из того, что вожди сортолов
назывались кылыс-хосуун, при этом кылыс происходит от кылыч-сабля,
делается вывод о вероятности тюркоязычия сортолов. Монгольское племя
сартаулов считаются потомками согдийцев, выходцев из Средней Азии,
чьи колонии имелись во всех кочевьях теле еще в древнетюркскую эпоху.
Согдийцы играли очень большую роль в истории тюркских каганатов,
в первую очередь, выступали торговцами, советниками, дипломатами.
Взаимосвязь тюрков с согдийцами проходят красной нитью через всю
историю каганатов. «Шесть округов ху» отождествляются с alty čub sodaq
древнетюркских надписей [Кляшторный, 2003, с. 134-139].
Э.Пуллибланк на основании ссобщения, что в 714 г. китайский двор
закупил лошадей в «шести округах ху», пришел к выводу о превращении
ордосских согдийцев в степняков – скотоводов. Такой процесс имел место
после ассимиляции согдийцев среди племени шато [Кляшторный, 2003, с.
141].
Поэтому нам хотелось вы выделить тот факт, что название кочевого
обьединения
«цзубу» китайских хроник, господствовавшего в степях
Монголии в XI-XII вв. обычно выводится от тибетского слова «сог-по» согдиец.
Ли
Фанцзюнь
предположил,
что
под
этим
названием
фигурировали ираноязычные согдийцы, вернее, потомки согдийских
колонистов,
составлявших
значительную
часть
населения
центральноазиатских городов в тюркское и уйгурское время, т.е. те же
сартаулы – сортолы.
Сартулы – род бурят, основное население Джиды и Торея
перекочевали из Монголии в начале XVIII в. Д.Банзаров и К.Хангалов
предполагали, что сартулы – бывшие аборигены Средней Азии. Например,
сартулы в отличие от всех других монгольских племен не употребляют
крови в пищу. По предположению И.Д.Бураева о среднеазиатском
212
происхождении сартулов, говорят также некоторые антропологические
данные. Они смуглее других бурят, у них продолговатое лицо, с высоким
красивым носом [Бураев, 1960, с. 86].
Тибетской передачей термина согдак, было Сог даг, Сог по.
В
хронике династий Ляо и Цзинь термины Сог по соответствовала китайская
запись цзубу, цзупу. Со временем это слово стало названием тюрковтатар и монголов Внутренней Монголии [Зуев, 2002, с. 161].
Нет
ничего невероятного в возможности появления потомков
согдийцев в территории Якутии. Тем более отмечается появление
согдийцев в соседних регионах. Так в Приангарье согдийцы оставили
городища, их присутствие отмечается в данном районе вплоть до XIV в.
Ю.М.Васильев, главный специалист по покровской культуре, считал, что
ее
основали
племена
уго,
имевшие
среднеазиатское
согдийское
происхождение, в состав которых входили монголоязычные шивэйцы
[Васильев Ю.М., Шавкунов, 1989, с. 360]. Позже тот же автор сделал
вывод, что покровская культура ведет свое начало из мохэской [Васильев
Ю.М, 2006, с. 30].
Какой якутский род можно считать потомками татар, если они
принимали участие в его этногенезе?
Раз по сюжету легенд – Эллэй
является выходцем из племени татаар, то возможными их потомками
впервую очередь являются кангаласцы. В истории династии Тан, где
рассказывается о падении Уйгурского каганата, упоминаются хэйчэзцы
(чернотележники) шивеи, которых Ю.А.Зуев считает обьединением
Канцзюй. По утверждению Ю.А.Зуева, область Канцзюй в IX в.
продолжал существовать в северной части Внутренней Монголии и
востоке Большого Хингана [2002]. Следовательно, это область находилась
примерно на том самом месте, где позднее фиксируются татары БуирНура. Ю.А.Зуев считает шивэев тождественными татарам [2002, с. 105],
поэтому хэйчэчжи шивэев можно считать тележными татарами. Именно к
ним бежал Уцзю-каган, собрав все остатки Уйгурского каганата.
213
Хэйчэчжы-шивэи были объектом экспансии киданей в период
строительства империи Ляо. Только в 907 г. киданьский двор трижды
предпринимал военные действия против них. Но в 939 г. они дважды
одаривали киданьский двор своими знаменитыми конями. «Хэйчэчжы –
это владение, а название получили оттого, что искусно мастерили юрты на
телегах» [Зуев, 2002, с. 136].
Интерес представляет история с Кайранбаем – вождем племени
канглы. Согласно Юаньши, Кайранбай был вассалом кереитского Ванхана, и после его смерти боясь Чингисхана, несмотря на его требование
перейти к нему в службу, откочевал в северо-западном направлении.
Существовали тесные родственные связи не только между канглы и
кереитами, но и с найманами. Так кан-ли упоминаются в XII в. (11611189 гг.) в связи с посольством канглы и найманов к двору цзиньского
императора [История татар, 2009, с. 79].
Ю.А.Зуев
утверждает
об
идеологической
преемственности
племенных названий отстоящих друг от друга на огромных временных и
географических координатах. Так в III в. до н.э. в верховьях реки Хуанхэ
племя дася (тохар) присоединилась к большим юэчжи. После завоевания
Бактрии племенами асиев и тохаров она стала называться страной Дася,
т.е. Тохаристаном. Были еще тохары киданьского государства на
территории Маньчжурии (дахэ-дахуры) говорившие на протомонгольском
языке, средневековые тохары (дюгер) будущей Туркмении говорили поогузски, а тохары (дигор) Северного Кавказа изъяснялись по-алански
[Зуев, 2002, с. 6-7].
Таким образом, следует признать, что этнонимы кангалас и саха
возможно
сохранили
наименования
древних
иранских
племенных
образований Канцзюй и Сака. Тем более примечательно, что подобные
этнонимы фиксируются в территории Внутренней Монголии, видимо
применялись по отношении к ассимилированным тюрками и монголами
ираноязычных мигрантов, от которых кроме имени ничего не сохранилсь.
214
Еще Рашид ад-Дин, упоминает племя кангаут в составе джалаиров
Внутренней Монголии.
У тюркских народов есть только лингвистическое родство, по
антропологии и генетике у них получены различные данные.
Однако
этнонимы тюркских племен и родов от Малой Азии и Крыма до Якутии и
Тувы имеют параллели, уходящие в средневековый мир Забайкалья. Так у
многих тюркских народов есть баяты, канглы, алаты, каи.
6.2. Средневековые племена шивэев (сибир) – татар (сог-по).
Дальний Восток и Забайкалье в средние века были зоной оживленных
этнических
контактов
между
тюрко-монгольскими
и
тунгусо-
маньчжурскими этносами. В эту периферийную зону пограничных
контактов входит территория Прибайкалья и Южной Якутии. В то же
время место и время формирования тунгусоязычных и монголоязычных
народов является объектом бурных научных дискуссий. Так получилось,
что этнические корни саха ведут к древней истории монгольских народов.
Китайские источники I тыс. н.э. народы северо-востока от Китайской
империи
знали
под
именем
шивэй,
который
представляется
транскрипцией слова Сибирь. От имени этого народа мог получить свое
название огромный регион, охватывающий ныне таежную и арктическую
зону на Севере Евразии. Что касается этимологии этого названия, то в
чувашском – древнейшем тюркском языке, слово шивэ означает «холод,
стужа, мороз».
Название обширного племенного союза «шивэй» выводится и от
имени древнего народа сяньби. Так еще П.Пелльо предполагал, что слово
шивэй есть искаженное сяньби восходящее к монгольскому слову широй
– земля [Викторова, 1958]. И.Сосновский высказывал мнение, что
название
«эвенки»
соответствует
китайскому
этнониму
сяньби,
сохранившись в кетском языке в виде хевенба. Таким образом, по его
215
мнению, нынешние эвенки – остатки сяньби, в прошлом могущественного
народа, составлявшего правящий слой великой державы [Залкинд].
Данное предположение представляет только историографический интерес.
Отсюда можно предполагать связь тунгусов с племенами шивэй VIIX вв. в средневековых китайских источниках, занимавшими такую же
обширную территорию включая территорию Северной Маньчжурии,
Приамурья,
Восточного Забайкалья, Прибайкалья и
Южной Якутии.
Есть также мнение, считающее шивэев предками чжурчжэней [Воробьев,
1975].
Среди исследователей нет единого мнения по занимаемой шивэйцами
территории.
Одни
расширяют
зону
их
обитания
до
Якутии
(В.П.Васильев), другие (Э.Бретшнейдер, Д.А.Позднеев, В.В.Радлов)
ограничивают Прибайкальем. Называется и бассейн р. Амур (Виттфогель
К.А., Фэн Цзя-шэн, А.П.Окладников). Современные исследователи
(Комаи Есиаки, Е.И.Кычанов, В.С.Таскин, Л.Л.Викторова) сходятся в том,
что шивэи проживали к северу от империи.
В китайских средневековых хрониках население Приамурья и
большей части Маньчжурии объединено в две большие группы племен:
мохэ и шивэй. С IV в. здесь широко распространяется археологическая
культура хэйшуй мохэ. С другой стороны, бассейн верхнего Амура,
Шилки и Аргуни, а также Большой Хинган, бассейн р. Нонни, были
заселены монголоязычными племенами шивэй, улохоу [Нестеров, 2001].
«Цзю Тан шу» (сер. Х в.) и «Синь Тан шу» (1061 г.) единодушны о
границах шивэйских владений: на западе они граничат с тюрками, на
востоке - с хэйшуй мохэ, на юге - с киданями, на севере их земли
достигают моря, т.е. северная граница китайцам была неизвестна.
В.П.Васильев со ссылкой на И.Бичурина сделал вывод о том, что «“шивэй
было общим названием всех обитателей не только нынешней Даурии и
владений Цэцэн-хана в Халхе, но и всех
Забайкальской Сибири, включая, может
земель
в
нашей
быть, и Якутскую область”,
216
ибо
во
всех
перечисленных им областях нет ни одной большой
(шириной до четырех ли) реки, текущей с севера на юг, да и вообще такой
вывод, не может быть сделан из китайских данных о стране Шивэй,
опубликованных Иакинфом» [Васильев В.П, 1859].
Как показали исследования многих ученых, племена шивэй являлись
в этническом плане, сложным образованием, с различным культурнохозяйственным типом и даже языками. Утверждается, что язык шивэйцев
вэйского времени был такой же, как у кумоси, киданей и доумолоу,
входивших в группу племен дунху, считающихся монголоязычными.
Постольку считается установленным, что у киданей и сяньби был
монгольский язык, значит, шивэй могли принадлежать к монголоязычным
этносам. Однако в Танское время они стали испытывать очень сильное
влияние своих соседей мохэ, считающихся тунгусоязычными.
Многие исследователи с мохэ связывают весь раннесредневековый
археологический материал Приамурья. Однородность археологических
материалов Приамурья в эпоху раннего средневековья позволяет
утверждать, что между частью шивэй и мохэ не было разницы в
материальной
культуре.
Е.И.Деревянко
Чтобы
предположила
выйти
из
этого
проживание
на
Амуре
противоречия
этнического
субстрата, при преобладании мохэ [Деревянко, 1975].
Китайские ученые также считают, что в
Российском Приамурье
жили хэйшуй мохэ, а археологические материалы в провинции
Хэйлунцзянь они соотносят с сумо мохэ. Только у С.П.Нестерова можно
встретить, что
Западное Приамурье в первой половине I тысячелетия
было заселено монголоязычными племенами северной группы шивэй
[Нестеров, 2001].
Южных шивэев принято считать обитателями Маньчжурии, хотя
здесь также размещают племена киданей, хи (кумоси), мохэ и байси.
Поэтому более предпочтительным было бы связать с ними районы
Забайкалья
и
Приамурья.
Если
южные
шивэи
вероятно
были
217
монголоязычными, то о северных лыжных охотниках шивэй и тем более
далеких да шивэях этого сказать нельзя, Так в эвенкийских сказаниях
люди с земли Сибир по языку не отличаются от эвенков и эвенковуранкаев. Поэтому Г.М.Василевич предполагала, что этноним сибир ~
сивир уже в гуннское время стал названием разноязычных племен. Так
шивэи на правых притоках Амура были тунгусоязычными предками
современных шивинцев, другие монголоязычными. Также она допускала
возможность существования тюркоязычных
и угроязычных сибирцев
[Василевич, 1966].
Согласно «Новой танской истории», шивэи ездили в телегах,
запряженных коровами. Их язык являлся языком мохэ [Бичурин, 1953].
Необходимо сказать и о том, что именно для древнемонгольских племен
были характерны передвижения с помощью быка и почитание этого
животного. Поэтому хотелось бы подчеркнуть тот момент, что культ быка
обнаруживается у родов саха, считающихся потомками Омогоя и Улуу
Хоро, в которых принято видеть монголоязычных, вошедших в состав
саха. По фольклорным данным, бычью упряжь имели в древние времена
только
жители
соседних
и
родственных
между
собой
Баягантайского, Дюпсинского и Борогонского улусов [Иванов М.С., 1988].
Некоторые роды саха своим предком считали быка.
Жители Яны
проводили огус ыhыага («ысыах в честь быка»), что свидетельствует об их
поклонении быку. Такой ысыах описал И.А.Худяков с пояснением, что он
«случается гораздо реже» [Иванов М.С., 2001].
В территории Якутии
монгольского
имеются топонимы, объясняемые от слов
происхождения.
Так
Н.М.Иванов
насчитывает
150
топонимов-монголизмов [Иванов М.С., 2001]. Но в документах XVII в.
нет данных о наличии к приходу русских монголоязычного населения на
территории Средней Лены. Значит,
монголоязычные
роды могли
населять территорию Якутии в более ранние времена и ассимилироваться
в тюркоязычной среде.
218
Прежде всего, утверждается, что в стране бэй (северных) шивэй был
необыкновенно холодный климат и выпадал глубокий снег, что в нем
тонули лошади. Зимой население уходила в горы и жила в земляных
ямах. Их занятием китайские источники считают охоту на сайгу и оленей,
как и у таежных саха и тунгусов охота является традиционным занятием.
Шивэи мясо зверей ели, а в шкуры одевались.
У них было
распространено подледное рыболовство сетями, подобно поздним саха.
Земля покрывалась глубоким снегом, поэтому, опасаясь провалиться в
ямы, ходили на деревянных досках. Все северные шивэй занимались ловлей
соболей [Комментарии к шивэям].
По утверждению Ю.Клапрота, северные шивэи обитали к востоку от
озера Байкал. Они занимались охотой и рыболовством и пользовались
одеждой, изготовленной из рыбьей кожи [Залкинд]. В северную группу
племен шивэй входили бэй, бо, шэньмода и да шивэй. Согласно
Г.М.Василевич
северные
шивэи
были
лыжными
охотниками,
занимавшимся и рыболовством. Жили они вокруг хребта Тугэшань. Еще
севернее их по хребту Хубушань жили охотники бо шивэи, а на юго-запад
от них – шеньмохынь шивэи, и на северо-запад от последних охотники да
шивэи [Василевич, 1966].
Считается, что шэньмода шивэй, названные так по имени реки,
находились в 4 днях пути на юго-запад от бо шивэй (на реке Нюкже,
правом притоке Олёкмы). Зимой жили в ямах, спасаясь от холода.
Поэтому обратимся опять к якутскому фольклору. Так прародителем
сыланцев считается человек по имени Ураанай Боотур, проживавший во
времена «кыргыс уйэтэ». Еще важен тот момент, что он жил в земляной яме.
С.И.Боло подчеркивает тот момент, что рассказчик не находит самого древнего
предка наслега Сылан [Боло, 1994]. Сыланов обычно принято относить к
потомству Омогоя, что предполагает их монгольское происхождение.
Согласно китайским хроникам, в начале VII в. из бассейна Лены
на
Верхний
Амур
переселяются
немонголоязычные да (большие)
219
шивэй, что вызвало внутрирайонные миграции аборигенного населения.
Согласно обеим «Тан шу», да шивэй жили севернее больших гор по
берегам р. Ванцзяньхэ (Шицзяньхэ).
труднопроходимой,
исследователи
а
их
утверждали,
язык
что
Дорога к да-шивэй являлась
считался
да
шивэи
непонятным.
не
были
Поэтому
родственны
монголоязычным хи и киданям и занимали часть Забайкалья и Якутии.
Племена да шивэй, пройдя олёкминским коридором и попав на Верхний
Амур, потеснили местные племена на запад, восток и юг [Нестеров, 2001].
Е.М.Залкинд в племени «больших (да) шивэев»
имевших
«непонятный язык», видел тунгусов, продвинувшихся далеко к северовостоку. При этом допускал, что этим термином обозначались известные
китайцам лишь по слухам народы Крайнего Северо-Востока Сибири
[Залкинд]. Большие шивэи согласно Г.Н.Румянцеву, жили в Приангарье,
ранее входившего в состав владений сяньби и тоба
[Румянцев, 1962].
Наиболее оригинальный взгляд высказал Клапрот. Он считал шивэйцев
тунгусами, поэтому в да-шивэях признал монголов [Залкинд].
Легендарный герой Бэрт Хара – предок борогонцев, в фольклорных
источниках описывается как бедняк, никогда не имевший скота и другого
богатства. Его хозяйство практически ничем не отличалось от хозяйства
лесных тунгусов. Он с луком промышлял лесных зверей, из их шкур
изготавливал одежду, а их мясом питался [Боло, 1994]. Эти факты
свидетельствуют о том, что предки аборигенных родов саха были
таежными жителями, занимавшимся охотой и рыболовством.
Древняя этническая карта Якутии очень слабо изучена. Так
Г.М.Василевич поддерживала гипотезу о тунгусской принадлежности
неолитического населения бассейна Средней Лены. В конце неолита,
ушедшие на восток группы тунгусов, смешавшись с аборигенами, дали начало
тунгусоязычным
М.Г.Левина,
чжурчжэням
[Василевич, 1969]. По мнению антрополога
распространение тунгусов по Сибири была связана с
процессом языковой ассимиляции дотунгусского «палеоазиатского»
220
населения,
не
сопровождавшейся
расселением
значительных
масс
населения [Левин, 1961].
А.Н.Бернштам в «гу-ши» Танских источников, связанных с «да-мо»
(дахань) видел китайскую транскрипцию саха и тунгусов. Поэтому он
считает, что предки саха и тунгусов уже в VI-VII вв. занимали те же
земли, которую занимают сейчас [Бернштам, 1947, с. 63-65]. Данное
мнение, считающее саха жителями территории Якутии еще со времен
древнетюркской эпохи, согласуется с архаичностью культуры и языка
саха, в котором сохранилось очень мало материалов, показывающих
знакомство их с эпохой Монгольской империи.
Представляется, что большие шивэи были почти идентичны с
владениями Дахань и Юйчжэ, сведения о которых имеются в танских
летописях. Юйчжэ еще Н.В.Кюнер связывал с юкагирами. В стране
Юйчжэ было очень много соболей и гуду (в примечании моржовая кость).
Интересен факт наличия коров и лошадей в этой стране.
Страна была
очень обширной и густо населенной. Их земля находилась на 15 днях езды
от Цзюй (Гюй) т.е. Увань (овен) [Кюнер, 1961, с. 51]. Дахань получили
такое наименование из того, что там люди и вещи были матерыми. Это
название обозначает «большие люди» и сходится с именем да-шивэев.
Сюжет о людях огромного роста, обитавших в глухой, таежной зоне
Сибири, имеется не только в китайских сведениях, но и в описании арабоперсидских источников. Впоследствии многочисленные жители Юйчжэ и
Дахань во многом исчезают, в отличии от уваней, предков тунгусских
народов, заставляет нам повод думать, что они участвовали в этногенезе
монголов.
Потомками шивэев считаются более поздние татаро-монгольские
племена Центральной Азии. Поэтому подчеркнем мнение, что «дикими
татарами» в источниках XIII в. названы, вероятно, охотничьи племена
северных, таежных районов. П.И.Кафаров указывал, что «эти племена
можно назвать тунгусскими» [Палладий, 1910].
В комментариях
221
Мункуева к «Полному описанию монголо-татар» написано, что китайцы
не различали настоящих татар и нетатар, очевидно, к первым причисляя
также и немонгольские племена Севера. Однако монгольские источники
отлично знали баргутов, ойратов и хори-туматов, и отнюдь не причисляли
их
к
диким
татарам.
Этим
именем
обозначались
только
кровнородственные монголам племена татар, по каким-то причинам
ушедших в таежные глубины.
Монголы,
завоевавшие
огромные территории
Евразии
весьма
способствовали культурным контактам стран Востока и Запада. Поэтому
сразу возникает вопрос о
столкнуться во время
том, что неужели
походов
в
монголы
не
могли
Восточную Сибирь
с
многочисленными родами тунгусов и предков саха, возможно, уже тогда
занимавшими огромные территории?
Еще советские этнографы Г.М.Василевич и В.А.Туголуков обратили
внимание на большое количество совпадений в названиях тунгусских
родов с названиями средневековых монгольских племен. Например,
этноним сартаул (сортол) и хатагин (хатыгыны) в составе конных эвенков
и северных групп саха, сравнивается с названиями монгольских племен
сартаул и хатагин. Елигины (иологиры) и вокараи возводятся ими к
монгольскому племени джалаир и меркит. При этом вокараи (от бекри)
считаются пионерами освоения тунгусскими группами Северо-Востока
Сибири. Среди тунгусов
монгали,
Нижней Тунгуски были рода под именем
среди вилюйских эвенков имелся крупный род угулят (в
документах XVII в. известны как фугляды).
Этимологический разбор указанных названий не устанавливает
непосредственную
этнонимами.
связь
между
монгольскими
и
тунгусскими
Так название эвенкийского рода Увалакагир (якутское
югюлээт) возводится от слова «несущий поклажу», название ойратского
племени – угулят от слова огулеху – «кричать, орать на кого-то» (в
якутском будет юёгюлююр).
Название тунгусского рода кояты
222
Г.М.Василевич связывала с монголами кият, чье название через
окружающие хребты попала к юкагирам. Их вероятными потомками
являются эвены рода Кеймети, от слова коетты «смотрящий»,
«глядящий» [Кейметинов, 1996].
Подобное противоречие следует
объяснить тем, что эти толкования являются народными этимологиями,
основанными на поздних языковых материалах.
Выделяется, что среди представителей этих тунгусских родов не
сохранилось
фольклорных
происхождении,
свидетельств
об
их
монгольском
и их культура не имела ничего общего с культурой
монгольских народов. Эти обстоятельства дают нам повод пересмотреть
точку зрения о позднем вхождении групп монгольского происхождения в
состав эвенкийского этноса. В них можно увидеть влияние пограничных
контактов между тунгусами и монголами в районе Амура.
Следовательно, необходим новый подход к китайским сведениям о
народах Дальнего Востока, некоторые данные из этих источников могли
относиться
к этносам Восточной Сибири. Уже в те времена могли
иметься монголоязычные тунгусские роды вроде дауров XVII в. или
наоборот отунгушенные монголы, вроде забайкальских хамниганов.
Поэтому участие тунгусских элементов в этногенезе монгольских племен
эпохи Чингисхана представляется
нам совершенно неизученным.
Шивэйские этнические элементы могли принимать активное участие не
только в происхождении тунгусских народов, но и саха на Средней Лене.
Согласно реконструкции С.Е.Яхонтова, иероглифическое написание
датань произносилось в V в. н.э. как *dadar/*tatar. «Отуз татары» - та
самая группа племен, входивших ранее в государство жуаньжуаней,
которая сплотилась в 20-е гг. V в. вокруг Датаня/Татара. По
реконструкции С.Е.Яхонтова, иероглифы жоужань в своем звучании для
середины 1-го тыс. н.э. должны быть переданы, с некоторыми вариантами,
транскрипцией *nonor.
Этот термин обозначил в IV в. некую группу
223
степной вольницы, возглавляемому оторвавшимся от своего рода-племени
вождем [Кляшторный, 2010, с. 161].
Таким образом, издревле древние татары были владыками многих
стран и покорителями многих земель. Говоря, это следует учитывать факт
частого перехода от одного языка к другому в истории степной зоны
Евразии. В то же время следует учитывать тот факт, что саха являются
наиболее монголоидным народом и характерными представителями
центральноазиатского антропологического типа, впервые фиксируемого
антропологами у населения Усть-Талькинской археологической культуры.
Этноним
nonor
отражает
древнемонгольское
слово
Нёкёр
происходящий от термина, обозначавшего дружинника степного вождя. В
якутском языке есть слово нохоо. у саха слова, относящиеся к челяди,
второстепенным женам, детям, являются монгольскими. Установлено что
в якутском языке, что вся терминология, обозначающая бедные слои
населения (дьадьаны, буу, буокан) – работников, служителей и слуг
(симэхсин, сорук боллур, догор, догуhуол и т.п.) – заимствована из
монгольского
языка.
На
этом
основании
Н.К.Антонов
выдвинул
положение о существовании такого периода в истории предков саха, когда
они
могли быть «господствующим
слоем над монголоязычными
племенами, бывшими под их властью, и позволяли обращаться к нойонам
с командным тоном в смысле “эй, парень!”» [Антонов, 1971, с. 117].
Считается, что после ухода основной массы огузо-уйгурского
населения на запад территорию Монголии с X–XI вв. постепенно заселяли
монголы, вышедшие из своей прародины – Большого Хингана и верховий
Амура. Продвижение монголов на запад «сопровождалось вытеснением и
ассимиляцией местных тюркоязычных объединений и группировок»
[Кызласов Л.Р., 1975, с. 171]. Как полагает китайский исследователь
Илинчжэнь, буир-нурские татары управлялись христианизированной
тюркоязычной знатью [Кычанов Е.И., 1997, с. 178].
224
Весьма примечательно, что весь скотоводческий лексикон и термины
для разных видов домашнего скота, кроме лошадей, собак и свиньей
монголы полностью заимствовали от тюрков [Кызласов Л.Р., 1975, с. 171].
Поэтому, хотелось бы сказать о том, что скотоводческий лексикон саха, по
мнению
Н.К.Антонова,
монгольского
происхождения,
однако
его
оспаривает Г.В.Попов, объясняющий его на базе тюркских языков.
Необходимо сказать, что якутские термины оседлого скотоводства, возникшие в
связи с устройством теплого хлева, скотских дворов, загонов, изгородей,
заготовкой сена на зиму имеют параллели в монгольских языках [Антонов,
1971, с. 47]. Отсюда утверждается, что первыми оседлыми скотоводами на
севере, могли быть монголоязычные племена, но Г.В.Попов и для них находит
древнетюркские параллели, что опять же говорит о заимствовании скотоводства
предками монголов от тюркоязычных соседей или, скорее, о тюркоязычии их
предков.
Этнонимы
«татар»
и
«тат»
считаются
словами
тюркского
происхождения, Но они использовались тюрками только для обозначения
«чужаков», то есть народов, не говорящих по-тюркски. Так различные
тюркские племена своих нетюркских соседей называли словом «тат».
Тюркские племена своих монголоязычных соседей также называли «тат»
или «тат-ар» (‘тат’ – ‘чужой’, ‘не-тюрок’, ‘ар’ – ‘мужик’). Следовательно,
этноним татар не мог быть самоназванием для предков саха.
Он
обозначал только первоначальную принадлежность предков саха к
монголоязычным или тунгусо-маньчжурским, впоследствии отуреченным
племенам.
Согласно Ван Го-Вэю, в киданьской империи Ляо термин «татары»
считался уничижительным. Вместо него употреблялось слово «цзубу» (по
Виттфогелю, он происходит от тибетского «сог-по» — пастухи, кочевники
[Гумилев, 2002, с. 99-100]. Таким образом, улухоу – урянхайцы, имевшие
уничижительное название татар, были известны в X-XI вв. под именем
цзубу, которое восстанавливается как древнеиранское сак. От этих саков-
225
согдов возможно татары получили имя сак, вариант саха. Об обитании на
территории чингисхановой Монголии племени с именем сакаит, сахаэт
свидетельствуют ССМ и «Сборник летописей». Следовательно, для
племен буир-нурских татар этнонимы
урянхай, сака, канглы не были
какими-то чуждыми, а подлинными самоназваниями. Один выступал в
качестве древнего самоназвания, другой в роли объединяющего новый
этнос в территории Южной Монголии, третий в качестве племенного
названия.
Китайский автор Ван Мин-цзи писал, что в старину татары были
пастухами коров у уйгуров. В конце IX в. кыргызы в верховьях Эдзингола подчинили себе татар, и татары согласились платить дань уже
кыргызам. В X-XI вв. могло существовать по меньшей мере два татарских
анклава – у озера Буир-Нор, где-то в районе западной Ганьсу и к северу от
этого района. Тангутскому императору Юань-хао подчинились татары,
проживавшие к северу от Сучжоу и в горах Хэланьшань. Однако позже
тангутский документ не называет татар в качестве народа, проживавшего
в тангутском государстве Великое Ся. На китайской карте государства Ся
XI в. татары трижды обозначены как северные соседи Ся [История татар,
Т. III., 2009, с. 66-67].
Со ссылкой на Рашид ад-Дина, утверждается, что еще в глубокой
древности, то есть в дочингизову эпоху, существовало шесть отдельных
татарских «государств» [Юрченко, 2002, с. 131]. Однако Рашид ад-Дин
просто говорит о существовании отдельных шести племен татар: татарытутукулйут,
татары-алчи,
татары-чаган,
татары-куин,
татары-терат,
татары-баркуй, имевших каждый своего вождя и войско [Рашид ад-Дин, т.
1, кн. 1, 1952, с. 103]. Здесь интерес представляют этнонимы: алчи и
чаган. В Эллэйаде упоминается персонаж по имени Чыкын-Эллэй.
Вообще Алтан Тобчи буир-нурских татар называет могущественным
народом, Рашид ад-Дин считает их одним из 15 крупнейших тюркских
народов, чей юрт насчитывал 70 тысяч дворов.
В целом, наряду с
226
тангутами и чжурчжэнями татары были многочисленным, но почти
полностью уничтоженным войсками Чингисхана народом. Но следует
полагать, что как и эти многочисленные народы они просто сменили лицо,
превратившись в другой этнос, ибо не могли исчезнуть без следа в огне
сражений охвативших Монголию и близлежащие страны в пору
возвышения Чингисхана.
Следует сказать, что Ф.Страленберг писал о том, что по утверждению
саха, они переселились с южной страны, который находился рядом с
Тангутом [Strahlenberg Ph, 1730]. К тому же он все это написал, согласно
их показаниям [цит.по: Ксенофонтов, 1977, 1 кн., с. 38], т.е.
Ф.Страленберг использовал фольклорные источники саха своего времени.
Данный автор, наряду с Н.Витзеном и И.Идесом, И.Линденау и
Г.Ф.Миллером один из первых исследователей саха, использовавшим в
своей работе наиболее древние устные источники, дошедшие до нас.
Этнический характер унаследуется потомками и характеризует
данный этнос, несмотря на изменения роли и значения данного народа:
Татары считались столь воинственными и сводолюбивыми, что «если бы
при наличии их многочисленности они имели друг с другом единодушие,
а не вражду, то другие народы из китайцев и прочих и [вообще] ни одна
тварь не была бы в состоянии противостоять им. Тем не менее, при всей
вражде и раздоре, кои царили в их среде, - они уже в глубокой древности
большую часть времени были покорителями и владыками большей части
племен и областей, [выдаваясь своим] величием, могуществом и полным
почетом [от других]. Из-за [их] чрезвычайного величия и почетного
положения другие тюркские роды, при различии их разрядов и названий,
стали известны под их именем и все назывались татарами» [Рашид адДин, 1952, с. 102].
Историография Рашид ад-Дина продолжает вызывать постоянные
споры
среди
исследователей.
С.Г.Кляшторный
предполагает,
что
персидский автор имел в виду домонгольский период в истории
227
Центральной Азии, когда татары контролировали обширную зону степей
от Монголии до Ганьсу [Кляшторный, 1993, с. 139-147]. В.В.Трепавлов
пришел к выводу, что утверждение о прежнем могуществе и известности
татар восходит к временам Жужаньского каганата и прочих монгольских
кочевых объединений. Этноним татар возводиться к имени кагана
кочевых жужаней Татань, ставшего обозначением нового народа.
Понятен скепсис по этому поводу, а какое отношение имеют
ураанхай-саха к древней истории монгольских народов? Прежде всего,
этнонимы, как и языки перенимаются, в древности они могли
принадлежать совсем не тому этносу, которое ныне известно под этим
именем. Примеров более чем достаточно. Это и современные крымские и
казанские татары, можно указать и на кыргызов и уйгуров. Исследователи
разных поколений и народов, как и историографы, как и автор данного
труда всегда путаются в обозначении и происхождении носителей имени
татар и монгол. В этом есть какая-то тайна, уходящая в глубь времен,
свидетельствующая о единых корнях тюрков и монголов, о кровном
родстве между саха (от сог-по?) и монголами.
Поэтому нельзя не
затронуть, отчасти и проблему происхождения средневековых монголов.
Нам кажется, что миф о кровном единстве монгольских племен,
вышедших из одного ущелья Эргуне-кун где они обитали будучи
запертыми в течении долгого времени, является простой этногенетической
легендой. К тому же такой миф о Эргуне-кун фиксируется у турков Малой
Азии. Безусловно, этногенез средневековых монголов происходил в ходе
сложного и долгого процесса, в нем принимали участие как шивейтатарские племена, так и уйгурские племена (джалаиры, хатагины,
сальджиуты), остатки древних тюрков, телеские племена – те же хоритуматы и байырку. Миф о обитании предков монголов внутри ущелья,
окруженного со всех сторон горами мог быть попросту позаимствован от
древних тюрков, вышедших из ущелий Горного Алтая. Все исследователи
подчеркивают сравнительную молодость монгольского этноса в XII в.,
228
много позаимствовавшего от более древних сородичей шивей-татарских
племен. Подлинное формирование монгольского этноса включивших в
свой состав распыленных по разным кочевьям татар происходило в
период становления Монгольского государства. Поэтому слова Мухали о
том, что мы «черные татары», видимо соответствуют этническому
самосознанию периода становления империи [Мункуев, 1965].
Так, по мнению Т.Д.Скрынниковой, монголы пришли на земли,
которые были заселены народами, известными под именем татар.
Возникли смешанные браки, поэтому часто в источниках татары
называются народом, откуда монголы берут себе жен.
В результате
образовалось новая, смешанная, властная элита и закрепление земель в
руках монголов. Двойная идентичность «татаро - монголы» закрепилось и
в монгольской среде [Скрынникова, 2013, с. 121].
Внутренняя
Монголия
–
подлинная
прародина
тюркских
и
монгольских народов, как из огромного котла вытаскивала орды
бесчисленных кочевых племен, заполнявших все степи и окрестные
лесостепные пространства от Монголии до Дуная. В этом обетованном
крае продолжали оставаться на месте далекие предки тех могущественных
племен, которые доминировали далеко в Западных степях. Поэтому в
стране
буир-нурских
татар
одновременно
можно
было
найти
прародителей кимаков-уранкаев, татаро-монголов и страну Канцзюй
(версия Ю.А.Зуева), а также согдийские колонии (от них этноним сог-сак).
Весь этот архаичный быт, уходящий в хунно-жужаньский мир, продолжал
сохраняться в мифах и этнонимах татарского народа, не успевшего
зародить
единое,
могущественное
государство,
павших
жертвой
усилившихся соседей. Все эти мифы древних кочевников унаследовал
народ Ураанхай-Саха. Поэтому неслучайно Ю.А.Зуев часто обращается к
сюжетам из якутского олонхо [Зуев, 2002].
229
Заключение
Вопросы этногенеза народов в современное время вызывают большой
интерес среди широких общественных кругов.
Но интерес к этой
проблеме среди якутского народа прямо таки-носит особый характер.
Судя по публикациям в СМИ и в Интернет-форумах, в глазах простого
якутского обывателя этот вопрос практически единственный, достойный
исторического изучения.
Принадлежность саха к тюркам вынуждает
искать место народа саха среди огромной массы средневековых тюркских
племен.
В
то
же
время
чисто
научные
публикации
носят
узко
специализированный характер, они насыщены сложными терминами и
малопонятными для простого читателя перечнем этнонимов, ссылкой на
древние источники, сравнениями по материальной культуре и анализом
материалов археологических культур. Этим пользуются новообъявленные
фолькс-историки, предлагающие простой и понятный путь этногенеза,
выводящие предков саха от какого-нибудь известного всем народа.
Собственно такой же простой путь этногенеза предлагали авторы XVIIXIX вв., просто отождествлявшие южных предков саха с народами
Центральной Азии и Сибири.
Общественное мнение требует буквально разложить по полочкам
происхождение народа, показать, когда именно, от кого произошел
первый якут. Такую же задачу перед собой ставят генетики, параллельно
изучая генеалогию якутских родов, они стремятся проследить все линии
развития специфичного для этноса галлотипа. Поэтому от историков
требуется умение популяризировать свой предмет изучения, писать
понятным языком. На первый план выходят авторы, которые
умеют
связывать, соединять элементы изучения и предлагать понятные схемы.
Но как показать эволюционный путь развития этноса, происходивший в
230
движении, в постоянной миграции и смешении племен и родов, языковой
ассимиляции и культурных контактов?
Параллельно изучая процессы этногенеза родственных тюркомонгольских народов, можно сравнить и представить себе настоящий ход
этногенетических процессов, приведших к формированию саха. В этом
отношении этногенез саха совпадает с процессом формирования
казахского народа. Так казахи сформировались в постмонгольской
этнической среде на сравнительно узкой территории, что оттуда вышел
единый народ, распространившийся на огромной территории. Так же и
народ саха, надо полагать, образовался в сходных условиях из родов
различного происхождения.
Тема
этногенеза
в
современных
условиях
всегда
носит
политизированный характер, поэтому многим далеким от проблемы
людям будет сложно понять, почему именно территория Байкальского
региона или в этническом смысле Бурятия должна считаться прародиной
якутского этноса? Данный регион является территорией формирования
самых северных тюрков и ближайшим к Якутии, куда можно спуститься
вниз по Лене, по этой причине все исследователи именно с ней связывали
ранний этап этногенеза саха. Говоря это, следует сказать, что с таким же
и большим основанием ойраты (калмыки), тофалары, эвенки, часть
среднеазиатских
кыргызов
и
внутренних
монголов
имеют
право
утверждать о своей байкальской прародине. Ведь большая часть
изученных нами племен присутствуют в их составе, при этом под своим
старым именем, что не стоит даже как в якутском случае строить догадки
о происхождении и этнических предках того или иного рода-племени. К
тому же данный регион, как и остальные районы Центральной Азии
можно считать
прародиной тюрков и монголов,
поэтому этнические
корни многих племен в составе тюрко-монгольских народов находят в ее
территории. Следовательно, именно через Байкал лежал путь далеких
евразийских
миграций,
здесь
сходились
дороги
нескольких
231
магистральных культур. Территория и народ, все-таки неразделимые
понятия. По этой причине буряты могут гордиться тем фактом, что дали
жизнь многим новым этносам. Отторжение и уход частей байкальских
племен вниз по Лене привел к образованию нового народа путем
смешения с коренными жителями края.
Историография изучения этногенеза саха насчитывает почти 300 лет.
За это время были высказаны версии, связывающие саха с различными
средневековыми
племенами:
сайн-урянхами,
татарами,
кереитами,
меркитами, курыканами, бома-алатами, кыпчаками, канглы, хоритуматами, киданями и дахань. Поэтому в данной работе проверяются
различные гипотезы, связывающие
Байкальского
региона.
Она
этногенез саха с племенами
начинается
с
изложения
обширной
историографии вопроса. Многие гипотезы появились в результате
наблюдения простого сходства этнонимов.
Нам хотелось бы сделать
возврат к выводам исследователей XVII-XVIII вв. Ведь Н.Витзен, И.Идес,
И.Страленберг, Г.Ф.Миллер, И.Линденау были не только светилами
европейской науки, но и собирателями
наиболее приближенных к
времени переселения исторических преданий народа саха.
Поэтому
возврат
древней
к
их
трудам,
еще
раз
осмысление
наиболее
зафиксированной устной истории якутского народа, может пролить свет
на старую загадку.
Открытые
археолого-этнографической
руководством А.И.Гоголева памятники
экспедицией
ЯГУ
под
кулун-атахской культуры,
показывающие формирование скотоводчества на Средней Лене имеют
датировку XIV-XV вв. Следовательно, предки саха могли появиться с
региона Байкала лишь после
появления Монгольской империи на
исторической карте мира. В историографии вопроса преобладает мнение о
переселении на Среднюю Лену предков саха в X-XII вв., в результате
вытеснения их с Верхней Лены монголоязычными предками бурятов.
Следовательно, либо часть «лесных народов» Баргуджин-Тукума XIII в.
232
была тюркоязычной,
либо тюркоязычные предки саха появились на
Байкал с западных территорий в период существования Монгольской
империи.
Согласно легендам о прародителях, Эллэй и Омогой спустились вниз
по Лене, убегая от своих преследователей. В легендах о Эллэе и Омогое
наряду с «бродячими сюжетами», есть довольно
много подробных
сведений о времени «войн Чынгыс Хана», спасаясь от которого ушли на
юг предки саха. В этих легендах прародители саха выступают в качестве
выходцев из «татаар», «бырааскай», «ураанхай».
В
материалах
авторов
XVII-XVIII
вв.:
Н.Витзена,
И.Идеса,
И.Страленберга, И.Линденау, Г.Ф.Миллера зафиксированы наиболее
древние сведения из якутских легенд о прародителях, имеющие
безусловный научный интерес. Согласно им, предки саха отделились от
бурятов, с которыми составляли единый этнос. Более подробные и
убедительные сведения дает участник II Камчатской экспедиции
И.Линденау. Согласно его данным, единый народ саха сформировался еще
вокруг Байкальских степей, перед переселением вниз по Лене они жили на
Верхней Лене.
Фольклорные сведения тогда приобретают научный характер, когда
имеют опору на археологические и письменные источники. Изучение
этих
источников
привело
к
тому,
что
происхождение
саха
от
средневековых курыкан считается доказанным. Однако материалы
курумчинской культуры
имеют земледельческий облик, что резко
контрастирует с описанием гулиганей – как северных кочевников. К тому
же само понятие курумчинской культуры было сформулировано
иркутским краеведом Б.Э.Петри в 20-х г. XX в. на основе подъемных
материалов. Теория о курыканском происхождении саха была обосновано
Б.Э.Петри и А.П.Окладниковым на основе обобщающих материалов
между обитателями курумчинской культуры и якутской этнографии:
наличие северного типа скотоводства,
железной металлургии и
233
тюркоязычия.
Самый
обьективный
археологический
материал
–
погребальный обряд свидетельствует о различии между якутскими
традициями и раннесредневековыми прибайкальскими материалами.
В
вв.
XII-XIV
в
Южном
Приангарье
появляется
народ,
придерживающийся обычая закапывать умерших вместе с конем и
коровой, в точь-точь как это делали
Следовательно,
в
конце
XIV
в.
якуты в XVI-XVIII вв.
обитатели
усть-талькинской
археологической культуры в полном составе переселяются в Среднюю
Лену.
По сведениям Рашид ад-Дина в XIII в., в Ангаре упоминается
четыре области «пеголошадников» и беглые группы татар, а также племя
усуту-мангун. В компилятивном труде Абульгази – автора XVII в.,
обитатели Ангары названы алакчинами, притом они же являются
татарскими родами, живущими на его берегах. Это тем более интересно,
что
в более раннюю эпоху в VII в. н.э. в китайских источниках
упоминаются бома. Тюркским эквивалентом их названия было слово ала.
Бома-алаты выступают в качестве таежного, сибирского народа, к
тому же тюркоязычного.
таежной
родины
Наличие у них земледелия и описание их
связывает
их
с
обитателями
курумчинской
археологической культуры в Прибайкалье. Характерные элементы их
этнической
культуры:
поставленными
бревнами
почитание
с
кумыса,
крышей
из
жилище
с
наклонно
берестяной
обшивки
свидетельствуют о близости якутской культуры и бома-алатов. Таким
образом, бома-алаты могли быть потомками динлинов, характерная для
них оседлая культура говорит о возможности преобладания субстратного
компонента, связанной с древними уральскими группами.
Вообще саха по характеристике этнической культуры входят в группу
таежных тюрков, наряду с хакасами (сагайцами и качинцами), северными
алтайцами, шорцами и этническими группами тувинцев (сойотами,
тофаларами и тоджинцами). Этим они сильно отличаются от степных,
кочевых тюрков, кочующих вместе со стадом овец по просторам
234
обширных степей и полупустынь Евразии. Между тем, генезис таежных
групп тюркских народов очень слабо изучена, преобладает версия о
формировании их в результате ассимиляции тюрками угро-самодийских,
енисейских этносов. Если исходить из таких предпосылок, то базовым
субстратом народа саха выступает тунгусский компонент.
Где-то рядом, возможно в Тунке или Верхней Лене могли проживать
курыканы или гулиганы китайских хроник. Отождествление их с
племенем хори, хотя и является дискуссионной, но вполне возможно,
носители этнонимов кури-хори являются потомками курыкан. Этническая
преемственность курыкан и хори устанавливается источниками: в арабоперсидских источниках X в. упоминается племя кури или фури; в
источниках XIII в. есть приангарские кули или кори.
Дальше в регионе озера Хубсугул обитали три племени дубо.
Туматов следует считать потомками племени дубо, туматы принимали
непосредственное участие в этногенезе саха и частично бурятов.
Предполагаемая связь туматов с усть-талькинцами Южного Приангарья
является дискуссионной. Часть туматов, будучи вытесненной с Верхней
Лены,
могла
проникнуть
в
территорию
Якутию.
Фольклорными
источниками устанавливается проживание туматов в территории Средней
Лены, потом «пешие роды» саха в Вилюе известны под именем тумат.
Легендарных вилюйских туматов можно связать с вилюйскими родами
тунгусов, а не самими вилюйскими саха.
Родовой состав вилюйских
«туматов» имеет отличия с родовым составом центральных саха. Зато
приближался к названиям родов (сеоков) саяно-алтайских тюрков: тумат
– тумат, кыргыс – кыргыз, эргит – иргит, тогус – тагус.
По
мнению
исследователей,
остатки
городищ
в
территории
Прибайкалья и земледельческие сооружения связаны с согдийцами.
Поэтому выделяется существование в Якутии легенд о сортолах,
идентифицируемых с согдийцами. Именно с сортолами – согдами следует
235
связывать спорный индоиранский субстрат, принимавший участие в
генезисе якутской культуры.
Древние уйгуры, обитавшие по Селенге, тоже имеют право быть
зачисленными в этносы Байкальского региона, и они могли принимать
участие в генезисе бурятов и саха. Носителей этнонима канглы следует
считать
потомками
гаогюйцев
–
«высоких
телег»,
которые
отождествляются с уйгурами. С этнонимом канглы связываются якутский
род Хангалас и бурятский хангин. С фактом ухода знатных уйгурских
семей к племени «да шивэев», следует связывать проникновение
тюркского этнического элемента в составе монголо-татарских племен.
Участие
телесских
племен,
обитавших
вокруг
Байкала
в
формировании саха можно принять за аксиому, если учесть, что
происхождение саха связывается с тюркоязычными племенами –
обитателями Байкала, вытесненных на север монголоязычными предками
бурятов. К тому же названия якутских родов говорит о подобной
преемственности: уодай – адйе, байагантай – байырку, чакыр – чакыр,
чэриктэй – черик.
Наличие в составе якутов родов хоро, исследователи воспринимают в
качестве свидетельства о вхождении забайкальских хоринцев в состав
формирующегося
народа.
Но
версия
о
принадлежности
хоро
к
монголоязычным этносам, опирается только на сведения об их иноязычии.
Более ранние фольклорные материалы собранные Г.Ф.Миллером в XVIII
в., свидетельствуют о принадлежности многих родов саха к хоро –
имевших тотем Орла. В этой связи слабо изученным является участие
монгольского компонента в этногенезе саха.
Версия В.В.Радлова о
прежнем монголоязычии предков саха, позднее перешедших на тюркский
язык
считается
исследованиями
устаревшей
якутского
и
языка.
опровергнутой
Многочисленные
современными
монгольские
параллели в именах фольклорных героев из цикла легенд о прародителях
Эллэе и Омогое, в топонимике – особенно Вилюйской части улусов, в
236
диалектной лексике – колымских и янских якутов свидетельствуют о
прямом участии монголоязычных племен в формировании отдельных
групп саха. Поэтому нами выдвигается гипотеза о происхождении
хоролоров от племени хорчин - баргут. Баргуты уйдя в Верхний Амур в
начале XVII в., смешались там с тунгусскими народами, после этого их
часть могла переселиться через Алдан и Амгу в Центральную Якутию.
Предком Борогонского улуса считается сын Эллэя по имени Боркутай
и Барга Боотур, эти эпонимы сходствуют с именем баргутов. Борогонцев
следует считать почти тождественными с
хоролорами.
К тому же
Б.Р.Зориктуев блестяще доказал, что хоролоры никакого отношения к
хоринцам не имели.
Потомки курыкан – хоринское племя в XIII в.
перекочевала в Монгольский Алтай, и не могла принимать участие в
переселении на Север.
Другое дело, хоринцы – курыканы могли
принимать участие в этногенезе племени баргутов.
Другой крупный
якутский род Бёрё Бётюн нами связывается с родами Шоно-Чино в
составе монгольских народов, считающихся потомками легендарного
Буртэ-Чино. Следовательно, баргуты – это смешанное племя, которое
появилась в результате породнения буртэ-чиносцев (монголов) и хорикурыкан. Таким образом, в составе саха обнаруживаются осколки болееменее известных племен, когда-то проживавших в Байкальском регионе.
Так крупнейший якутский род Мэнэ (Мэнгэ) связывается с названием
области Манги – пяти областей пеголошадников в Анкара-мурен. Более
того эти этнонимы непосредственно связываются с самоназванием
монголов. Об обитании в Прибайкалье этноса с самоназванием монгол,
свидетельствуют легенды бурят о коренном этносе Байкала – хара монгол.
С этим совпадают сведения источников XIII в. рассказывающие о племени
усуту-мангун, их имя воспроизводиться как водяные монголы. Вполне
вероятно, алакчины и усуту-мангуны, а также татары Приангарья были
одним и тем же народом.
В бурятских легендах коренными жителями
237
всего Прибайкалья являются хара-монголы и баргуты, которые как нами
выяснилось, имеют прямую связь с этническими предками саха.
Анализ источников по XIII в. позволяет сказать, что происхождение
усть-талькинцев и этнического ядра саха связано с племенем татар,
нашедшего новую родину на берегах Ангары. Прежде всего, в
фольклорных источниках, прародители саха Омогой и Эллэй выступают
как выходцы из народа татаар. Следует указать, что кангаласцы –
этническое ядро саха, могли быть частью объединения татар. Племена
канглы вплоть до XIII в. жили в территории Центральной Азии, также
существовали тесные этнические связи между канглы и найманами,
кереитами. Возможно, они выступали в качестве тюркского компонента в
их составе. В составе огузо-татар Внутренней Монголии (формулировка
Ю.А.Зуева) или южных шивэев фиксируется наличие страны Канцзюй
или племени телесных хэйчэчжэ-шивэй [Зуев, 2002].
В трудах авторов XVIII-XIX вв. в качестве южных предков саха
выдвигается батулинское племя. Действительно, в Байкальском регионе
документах XVII в. фиксируются батулинцы, причем в составе и
булагатов и хоринцев. В родовом составе саха обнаруживаются боотулу,
в русской транскрипции батулинцы, в более раннее время к ним относили
значительное количество родов янских и вилюйских саха, из центральных
– намских, таттинских и амгинских. Ц.Б.Цыдендамбаев батулинцев считал
фратрией хоринского племени, батулинцы считаются предками кудинских
бурят – одной из трех групп булагатов. Довольно проблематичным
является попытка связать их с каким-нибудь древним тюркским или
монгольским этносом. Таким образом, их можно отнести к древнему
субстрату в составе бурятов и саха. Батулинцев следует считать
носителями булагатского компонента в этническом составе саха. Булагаты
– первоначальные носители этнонима бурят входили в состав кыргызов
или же бурутов. В булгачинах также можно увидеть вероятных потомков
раннесредневековых бома-алатов.
238
Многие топонимы Байкальского региона также имеют объяснения с
якутского языка, что свидетельствует о безусловном обитании предков
саха на Байкале. Более того, само имя Байкала получает убедительную
этимологию из якутского слова байгал – обозначающего «море»
[Зориктуев, 2012, с. 52].
Наследниками телесских племен Байкальского региона в раннем
средневековье считаются «лесные народы» Баргуджин-тукума в XIII в.
Именно байаутов следует считать потомками племени байырку, хотя на
эту роль претендуют баргуты. Курыканы считаются предками хоринцев,
дубо отождествляются с туматами. Поскольку носители скотоводческой
кулун-атахской культуры XIV-XV вв. на Средней Лене считаются
мигрантами из Прибайкалья в монгольскую эпоху, то вероятно, они
могли
иметь
непосредственное
отношение
к
«лесным
народам»
Баргуджин-Тукума.
Старинное самоназвание народа саха-ураанхай вызывает ассоциацию
с племенами урянхай, представленных в XIII в. в составе как коренных
монгольских племен, так и лесных
Дискуссионной
является
связь
народов Баргуджин-Тукума.
носителей
этнонима
урянхай
с
территорией Байкала. Их обычно связывают с территорией Тувы. Лесные
урянхайцы – сайн-урянхи считаются предками сойотов-тувинцев. Однако
источники XIII в.: Юаньши, Г.Рубрук размещают урянхайцев рядом с
Байкалом. В этой связи следует привести гипотезу В.В.Радлова,
связывавшего
древнее самоназвание
саха-ураанхай с лесными
уранхайцами. В фольклорных материалах бурятов и саха имеются
сведения о передвижении
кочующего племени ураанхай-урянхай.
Согласно Юаньши, к востоку от Байкала обитали степные урянхайцы или
урянкхаты, давшие полководцев Субудая и Джельме. Вполне вероятно
они могли обитать в Восточном Забайкалье и возможно являлись
предками конных тунгусов-хамниганов. Этноним уранхай, являющийся
древним самоназванием эвенкийских родов,
возможно, получила
239
распространение среди обитателей Ленского бассейна в связи с
миграциями конных групп эвенкийского населения.
Лесные и степные
урянхайцы принимали участие в формировании поздних ляодунских
урянхайцев XV в., их потомки до сих пор живут в Монгольском и
Китайском Алтае под именем алтайских урянхайцев. В то же время в
общем контексте якутского этногенеза, следует указать, на тот факт, что
племя Улохоу (урянхай) тождественно с южными шивэями, обычно
считающихся предками буир-нурских татар. Ю.А.Зуев прародину кимеков
располагает в Внутренней Монголии связывая их с обитавшими там
племенами огузо-татар.
По словам Ю.А.Зуева, идеологические общности не тождественны
этническим и могут сохраняться даже при смене этноязыкового пласта.
Это обстоятельство он считает характерной чертой истории народов
Центральной
Азии
и
всего
евразийского
региона.
Подавляющее
большинство ранних племенных объединений Центральной Азии было
полиэтничным.
Верховное
положение
крупного
господствующего
племени в рамках таких объединений делало его язык престижным: на
нём отдавались распоряжения, проводились ежегодные собрания «для
подсчёта людей и скота» и т.д. В принципе, это был язык межплеменного
общения. Его роль значительно усиливалась в случае завоевания такого
объединения пришлым коллективом, что само по себе создаёт ситуацию,
наиболее
благоприятствующую
возможен
и
другой
исход:
активизации
ассимиляция
этого
местным
процесса.
Зато
этноязыковым
субстратом пришлого суперстрата, давшего новое имя и завоёванному
народу, и его языку [Зуев, 2002, с. 7-8].
В этом смысле наглядно, что племенная общность татар Буир-Нура
была полиэтничной. Она включала улохоу-урянхай, сог-по – согдийцев,
канглы, кимеков отождестляемых нами с улохоу-урянхай, и собственно
хоро-шивэев, тождественных монголоязычным шивэям. Термин урянхай с
значением змея, дракон, был не этническим названием, а отражал
240
идеологическую преемственность почитателей шаманизма. Такая пестрая
этническая палитра приводила к постоянным распрям внутри татарского
коллектива, чем незамедлительно воспользовались их могущественные
противники.
В то же время ясно, что язык буир-нурских татар был далек от
современного якутского. Возможно, он был близок к кыпчакским.
результате
распространения
тюркского
языка
татар
В
среди
монголоязычных племен Байкальского региона и эвенкийского населения
мог возникнуть современный якутский язык.
Связь между забайкальскими меркитами и саха прослеживается в
тотемном культе Орла, в фольклорных сведениях об удальце Омогое,
бежавшего от грозного царя, желавшего наказать за его проделки.
Топонимы, связанные с пребыванием меркитов тоже говорят о близости
якутского языка с языком меркитов [Ушницкий, 2004; Тиваненко, 2011]. .
Марко Поло упоминает мекритов, судя по описанию их страны,
располагавшегося на Крайнем Севере. В мекритах можно увидеть прямых
потомков мохэ, а меркиты хотя и представляли потомков мукринов
(мохэ), уже являлись тюрко-монгольским этносом.
В мекритах или
вокараях можно увидеть один из субстратов поздних юкагиров и
тунгусов-эвенков. Следует предполагать связь меркитов с юкагирами,
послужившими субстратной группой при процессе их формирования.
Проникновение меркитов в Баргузинскую долину сохранило этнос и
могло дать начало новому витку этногенеза, способствовавшему началу
формирования народа саха.
Таким образом, принимается во внимание сходство названий
якутских улусов (племен) с именами средневековых тюрко-монгольских
племен: хангалас – канглы, мэнгэ – мангу, хатылы – хатай, бёрё-бётюн –
буртэ-чино,
байагантай – байаут, хоро – курыкан, баатылы – батут,
борогон – баргут. Тюркоязычные этнонимы встречаются и в названиях
«пеших»
саха
Среднего
Вилюя,
обозначаемых
как
туматы.
241
Примечательно, что названия их родов: эргит, тогус, асыыкай, кыргыс
сходствуют с именами сеоков саяно-алтайских тюрков: иргит, тагус, азы,
кыргыз.
В языке и фольклоре саха сохранились старые этнонимы,
восходящие к названиям далеких предков.
Это не только старинное
самоназвание саха – ураанхай, но и монол (монгол), байаат, Татаар-Тайма.
В этнологической науке этногенез дефинируется как сложный
многокомпонентный
процесс, в котором могут быть задействованы
«предковые» этнические группы, различающиеся по генезису, языку,
культуре и т.д. Обобщая исследования в области этногенеза и этнической
истории саха, можно заключить, что основными компонентами в процессе
формирования якутских родов-этникосов были, с одной стороны,
средневековые тюркоязычные группы, с другой монголоязычные, которые
для иных племен являются субстратом или суперстратом, а также
тунгусские и, возможно, юкагирские компоненты.
При обсуждении байкальской прародины саха возникает проблема
прибытия на Среднюю Лену или уже сформировавшегося в регионе
Байкала (гипотезы И.Линденау, А.П.Окладников и И.В.Константинов)
народа; или же отдельных племен, участвовавших в этногенезе саха на
территории Центральной Якутии (Н.В.Остолопов, Г.В.Ксенофонтов,
А.И.Гоголев).
В этническом составе саха наглядно обнаруживаются
субстратные этнолокальные группы якутских улусов (племен). Их часть
традиционно
связывают
с
периферийными
группами
монголов
(борогонцы, баайага, хоро, тумат), других можно сопоставить с
пограничными группами тюрков (кангаласцы, мегинцы, батулинцы),
третьи по фольклорным данным тяготеют к пограничным группам,
одинаково тяготеющим к эвенкам и монголам (уранхайцы, намцы,
хатылы).
Отсюда видно, что народ саха по теории Л.Н.Гумилева прошел через
весь цикл этногенеза, который, обычно укладывается в 1200 – 1500 лет.
Эпоха подъема и становления народа саха связана с территорией Средней
242
Лены, откуда постоянно на окраины шел приток людей с характером
героев-пассионариев. Саха как многие современные тюрко-монгольские
народы
непосредственно
связаны
со
становлением
монгольского
суперэтноса, возникшего в результате пассионарного подьема XII–XIII вв.
По определению Л.Н.Гумилева, «субстратами для нового этноса являются
и соседние этносы, не затронутые пассионарным толчком» [Гумилев,
1989, с. 312]. Следовательно, новый этнос саха вторичен по отношению к
этносам, предшествовавшим им на территории Прибайкалья. К ним
можно отнести канглы-гаогюйцев, бома-алатов, меркитов, туматов,
баргутов, приангарских татар и байырку-байаутов.
Прежде всего, современные народы имеют множество родителей. Так
в родовом составе бурятов исследователи отмечают наличие осколков
средневековых татар, согдийцев, курыкан, тангутов, баргутов, хонкиратов,
хори-туматов, меркитов, кыргызов, урянхайцев, булагачинов, урсутов,
кереитов, найман, хатагинов и т.д. В составе горных алтайцев встречаются
сеоки (рода), отождествляемые с племенами древнетюркского круга:
тодош – тардуш, тёёлёс – тёлис, джарык – джарук, кыпчак – кыпчак;
майман – найман, меркут – меркит, сойон – сайн-урянх, тумат – тумат.
Поэтому и такой многочисленный по масштабам Сибири этнос как народ
саха должен занимать значительное место в истории Центральной Азии.
Весь собранный нами материал свидетельствует о сравнительно
небольшем периоде пребывания предков саха на Байкальском регионе.
Исследователи
советского
периода
предков
саха
связывали
с
курумчинской культурой. На данный момент в итоге более углубленного
исследования археологии края становится ясно, что это культуру можно
разделить на несколько, так как в раннее средневековье на территории
региона жили несколько племен: курыканы, бома-алаты, байырку, уйгуры
и возможно дубо. В так называемый раннемонгольский период
происходило не только миграция монголоязычных этносов со стороны
243
Амура, но и отделение саха и бурятов от тюрко-монгольской основы и их
окончательное формирование.
Из представленных в монографии выводов и сравнений этнонимов
якутских родов с средневековыми байкальскими, становиться ясным тот
факт, что в состав саха вошли части чуть ли не всех этносов,
проживавших на Байкальском регионе во время средневековья.
Так
гипотетично в этногенезе саха могли принимать участие ойраты
(батулинцы), потомки курыкан – хори, потомки дубо – туматы, баргуты,
буртэ-чиносцы, алакчины (бома), меркиты, татары, усуту-мангуны или
водяные монголы, байауты, урянхайцы. Весь сравнительный материал
ясно показывает, что формирование саха проходило в результате участия
частей всех лесных народов в этом процессе. Следовательно, постепенно
начиная с XIV в. происходило постепенное вытеснение и ассимиляция
лесных предков саха воинственными бурятскими монголоязычными
племенами,
мигрировавшими
с
Джунгарии
и
Халха-Монголии.
Безусловно, монголоязычные племена в регионе обитали с сяньбийскожужаньской эпохи, и этногенез ойрато-бурятских племен начинается с
эпохи их господства. После падения Монгольских империй начиная с
XIV
в.
происходило
возвращение
на
прародину
окончательно
омонголенных частей старых племен: булагачинов, хори, ойратов;
возвращавшихся с долгих скитаний в чужие страны. В результате
произошло одновременное формирование на одной территории сразу двух
народов: саха и бурятов. Этот процесс привел к территориальному спору и
уходу предков саха с Верхней Лены. Это был закономерный ход событий,
буряты – как часть монгольского мира получали постоянную поддержку
со стороны Джунгарии и Монголии. Огромная магистральная культура
монголов ассимилировала и подчинила себе локальные культуры тюрков
Сибири и Центральной Азии.
В итоге следует прямо поставить вопрос о принадлежности «лесных
народов» или просто «лесных монголов» Баргуджин-Тукума к бурятскому
244
или якутскому этносу. Ведь многие племена той эпохи просто-напросто
исчезли с территории Байкала. Это приангарские татары, водяные или
черные монголы, туматы, баргуты, меркиты, урянхайцы лесные и
степные. Хоть и гипотетично, но они могли принять участие в этногенезе
народа саха.
Не имея материальных доказательств, трудно утверждать о близости
языка меркитов, хори-туматов, как и более ранних бома-алатов и курыкан
к якутскому. Безусловно, окончательное формирование якутов в качестве
самостоятельного народа происходило на современной территории
обитания, к которому прямое отношение имеют осколки означенных
племен. В этой работе затронуто лишь одна из проблем этногенеза народа
саха, а именно связь с территорией Байкала. В ходе исследования видно,
что этническая история племен выводить на тесные этногенетические
связи с другими народами: бурятами, эвенками, ойратскими народами,
монголами, тувинцами и на вопросы их этногенеза. Поэтому без попытки
решения этих проблем нельзя подойти к этой теме серьезно.
генетики
могут прослеживать определенные для
каждого
Это
этноса
галлотипы и заявлять о появлении предковой линии в определенное
время, в исторической науке все обстоит гораздо сложнее.
В то же время процесс формирования народов на определенной
территории охватывает большой промежуток времени, так как в
этногенезе
принимает
участие
местный
субстрат,
многократно
изменяющий свой этнокультурный и языковой код в результате
господства племен-завоевателей.
В итоге можно сказать, что мы находимся на пороге решения самой
запутанной истории, которую когда-то довелось нам изучать. Без
применения герменевтики, трудно догадаться о том, что именно усутумангуны, проживавшие с полулегендарными алакчинами, происхождение
которых связано с буир-нурскими татарами, являющихся в свою очередь
потомками улохоу (урянхай) можно считать предками саха. Другая линия
245
предков саха, ведет к Омогою, в его лице мы видим не только
монгольский субстрат, но и более древний – принадлежащий к общему
субстрату бурятов и саха – батулинцев, связывая их с народом вадул-одул.
Юкагирская тема в этногенезе байкальских племен у нас неожиданно
появилось во время изучения этнической истории племени меркитов.
Поэтому вопрос о наличии юкагирского субстрата в Прибайкалье и в
Забайкалье можно обозначить в качестве проблемы изучения ранней
этнической истории саха.
Основные выводы: 1. Возможно, одним из предков саха являются
татары, обитавшие сначало в Буир-Нуре, потом их остатки фиксируются в
Приангарье. По мнению исследователей, южные скотоводческие племена
татар-шивэев, были тождественны с улухоу-урянхайцами. Самоназванием
этих татар был этноним монгол, зафиксированный в якутском фольклоре
в качестве имени прародителя. С ними связывается происхождение
Мегинского и Кангаласского улусов. Предками кангаласцев считается
тюркское племя канглы, в свою очередь они являлись потомками
гаогюйцев – древних уйгуров, они зафиксированы Ю.А.Зуевым в составе
южных шивэев-татар. По его мнению, Внутренняя Монголия – прародина
кимеков, имевших согласно С.М.Ахинжанову самоназвание уранхай,
потом от них выводятся названия четырех областей серебряной страны –
Мангу. Татары также имели старинное имя цзубу, восстанавливоемого как
сог-по. Данный этноним нами связывается с самоназванием саха. 2. Через
анализ сюжетов о прародителе Омогое, приходим к участию меркитов в
этногенезе саха. Здесь речь идет о древнем субстрате в этногенезе саха и
бурятов, затрагивается тема участия уральского компонента. Батулинский
компонент, один из основных в якутском и бурятском этногенезе также
связан
с
проблемой
участия
южносамодийского
элемента
через
самоназвание юкагиров – вадул. Также одним из древних племен
Восточной и Южной Сибири является племя туматов. Они также
связываются с самодийским компонентом в качестве потомков племени
246
Дубо.
3. Якутские рода являются потомками «лесных народов»
Баргуджин-Тукума XIII в.
В их составе представлены части многих
племен Байкальского региона: байаутов-байырку, баргутов (бархунов),
ойратов (батутов). Через них речь может идти об участии монгольского
компонента в этногенезе саха. Утверждается наличие баргутского
компонента в этногенезе саха, через третьего предка саха – Улуу Хоро. 4.
Культурогенез саха связывается с обитателями курумчинской культуры –
бома-алатами и их потомками булагатами. Следовательно, отвергается
прямое участие раннесредневековых курыкан в происхождении саха, они
являются предками хоринцев.
Безусловно, в этой работе предлагается лишь постановка нового
видения всей проблемы этногенеза саха. Дальнейшие рекогницировочные
работы в Монголии и в Байкальском регионе могут подтвердить или
опровергнуть многие выводы, сделанные в данной работе.
247
Источники
Дидык К.К. Юкагиры (одул). По материалам краеведческой экспедиции // Архив
МАЭ СПб РАН (Кунсткамера). Ф. К-V. Оп. 1. Д 27.
Ксенофонтов Г.В. Второй том «Ураанхай сахалар». // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 5.
Оп. 7. Д. 11, л. 1.
Ксенофонтов Г.В. О названии “кангалас ”. Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1,
Ед.хр. 30.
Ксенофонтов Г.В. Материалы к II Тому «Ураанхай-сахалар». // Архив ЯНЦ СО
РАН, Ф. 4, Оп. 7, Ед.хр. 32.
Ксенофонтов Г.В. Первобытная пастушеская Библия у якутов». // Архив ЯНЦ СО
РАН. Ф. 4, Оп. 1, Ед. хр. 80. Л. 1-26.
Ксенофонтов Г.В. К истории якутов. // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 38.
Л. 48.
Ксенофонтов Г.В. // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 54. .
Ксенофонтов Г.В // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 20.
Саввин А.А. Верования якутов. 1937-1941 гг. // Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 4, Оп.
1, Д. 70. Л. 278.
Овчинников М.П. // ПФА РАН. Фонд Овчинникова М.П. Ф. 94. Оп. 1. Д. 3.
Никифоров В.В. Материалы участника Якутской экспедиции АН СССР // ПФА
РАН. Ф. 47. Оп. 2. Д. 122. Л. 68-73.
Ионов В.М. Материалы к верованиям саха // Архив ЛО ИВАН СССР. Ф. 22. Оп.
1. Д. 47.
Полевые материалы автора
ПМА 1. Экспедиции в республику Горный Алтай, Турочакский район, села
Кебезень, Иогач и Артыбаш. Лето 2010, зима 2012 г.
ПМА 2. Экспедиция в Синьцзянь-Уйгурский национальный район Китая. Июльавгуст 2011 г.
ПМА 3. Экспедиция в Усть-Алданский район ЯАССР. Осень 2012 г.
ПМА 4. Экспедиция в Внутреннюю Монголию. Август 2013 г.
Использованная литература
Абаев Н.В. Ранние формы религии и этнокультурогенез тюрко-монгольских
народов (Учебно-методическое пособие). – Кызыл: Изд-во ТывГУ. 2005. – 127 с.
Абаев Н.В. Историческая память тувинцев в этнонимах и ойконимах / Н.В.
Абаев, Л.К.Хертек // Башкы. – Кызыл, 1999. № 5-6.
Абдуманапов Р.А. К вопросу происхождения кыргызского племени кангды //
Известия Томского политехнического университета. Тематический выпуск "Сибирь в
евразийском пространстве". Под ред. Л.И. Шерстовой. – Томск: Изд-во ТПУ, 2002
вып. 7. – С. 3-19.
Абульгази. Родословное древо тюрков, пер. Г.С. Саблукова // «Известия об-ва
археологии, истории и этнографии» при Казанском университете, т. 21, вып. V-VI. –
Казань, 1906. – с. 42.
Авляев Г.О. Происхождение калмыцкого народа. – М.; Элиста: «Этнолог-центр»,
1994. – 325 с.
Авляев Г.О. Происхождение калмыцкого народа. – 2-е изд., перераб. и исправл. –
Элиста: Калм. кн. изд-во, 2002 [1994]. – 325 с.
Асеев И.В. Некоторые вопросы этногенеза прибайкальских племен //
Астроархеология – естественный-научный инструмент познания протонаук и
248
астральных религий жречества древних культур Хакасии. Сборник научных статей. –
Красноярск: Издат-во «Город», 2009. – С. 174-179.
Алиев К.М. Князья Туган-Барановские: кто они? // Дорогой тысячелетий:
кумыки и их этнородственные связи. Махачкала. 2004. - С. 88-99
Алексеев А.Н. Древняя Якутия. Железный век и эпоха средневековья. Серия:
История и культура Востока Азии. – Новосибирск: Изд-во инт-та археологии и
этнографии СО РАН, 1996. – 95 с.
Алексеев А.Н. Шаманизм тюркоязычных народов Сибири (опыт ареального
сравнительного исследования). – Новосибирск: Наука, 1984. – 234 с.
Алексеев А.Н. К вопросу о происхождении якутского народа // Сб. науч. тр.
Серия: Филология. – Якутск, 1994. – С. 66 – 67.
Алексеев М.П. Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и
писателей. – Иркутск, 1941. – 500 с.
Алексеев М.П. Сибирь в известиях западно-европейских путешественников и
писателей. Издание третье. – Новосибирск: Наука, 2006. – 504 с.
Алексеев М. Ааттаммат айан аартыга // Илин. – 2001. №2. – С. 23-25.
Аристов Н.А. Заметки об этническом составе тюркских племён и народностей //
Живая старина, год IV. – Спб., 1896, вып. III - IV. – С. 277-456.
Аманжолов С.А. Вопросы диалектологии и истории казахского языка. - АлмаАта, 1959. – 72 с.
Амори С., Жибер М., Кейзер К, Люд Б., Крюбези Э.
Редкие мужчины и
многочисленные женщины //
Мир древних якутов.: опыт междисциплинарных
исследований (по материалам саха-французской археологической экспедиции) / Под
ред. Эрика Крюбези, Анатолия Алексеева. - Якутск : Издат-дом СВФУ, 2012. - С.
200-206.
Антонов Н.К. Материалы по исторической лексике якутского языка. – Якутск: Якут. кн. изд-во,
1971. – 176 с.
Атаниязов С.А. Словарь туркменских этнонимов. - Ашхабад, 1988. – 180 с.
Ажигали С.Е. Архитектура кочевников – феномен истории и культуры Евразии
(памятники Арало-Каспийского региона). – Алматы: Научно-издательский центр
“Fылым”, 2002. – 654 с.
Ахметова Ф.В. Эпические параллели якутской "Эллэйады" и татарских дастанов
// Тезисы докладов к научной конференции «Этногенез и этническая история
тюркоязычных народов Сибири». – Омск, 1979. – C. 168-171.
Айдаров Г.П.. Язык орхонских памятников древнетюркской письменности VIII
века. – Алма-Ата, 1971. – 380 с.
Ахинжанов С.М. Кыпчаки в истории средневекового Казахстана. – Алма-Ата:
Наука, 1989. – 293 с.
Бартольд В.В. Киргизы. Исторический очерк // Сочинения. – М., 1963. – Т. II. –
Ч. 1. – C. 28–40.
Бартольд В.В. Отчет о поездке в Среднюю Азию с научной целью 1893 - 1894 гг.
// В. В. Бартольд. Сочинения. Т. IV. Москва, 1966. - С.44
Бартольд В.В. Худуд ал-алам. Рукопись Туманского, с введением и указателем. Ленинград, 1930. – С.174.
Балдаев С.П.
Родословные предания и легенды бурят. Ч. 1. Булагаты и
эхириты. – Улан-Удэ: Бурятское книжное изд-во, 1970. – 362 с.
Башарин Г.П. История аграрных отношений в Якутии (60-е годы XVII – сер.XIX в.). – М.: Изд-во
АН СССР, 1956. – 428 с..
Башарин Г.П. Скотоводство и земельный вопрос у тунгусов Якутии в последней
трети XVIII-первой трети XIX в.// Доклады и сообщения института истории. Выпуск
12. – М.: Издат-во АН СССР, 1957. – С. 121-127.
249
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в
древние времена. – Ч. I. – М.-Л., 1950.– 380 с.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в
древние времена. – Т.III. – М., Л., 1953. – 332с.
Бичурин Н.Я. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в
древние времена. – Т.III. – М.;Л., 1953. [Электронный ресурс] Библиотека сайта
«Восточная литература». Режим доступа: www.vostlit.info
Бравина Р. И. Погребальный обряд якутов: Учеб. пособие. – Якутск: Изд-во
Якутского университета, 1996. – 230 с.
Боло С.И. Прошлое якутов до прихода русских на Лену: /По преданиям якутов
бывшего Якутского округа/. - Якутск: Нац. кн. изд-во: «Бичик», 1994. – 320 с.
Борисов А. А. Якутские улусы в эпоху Тыгына. – Якутск: Национальное книжное
издательство «Бичик», 1997. – 160 с.
Борисов А. А. Тыгын - человек, легенда, символ // Илин. 1998. № 2-3. – C. 40 - 49.
Борисов А. А. Тыгын // Якуты легендарные и исторические личности. – Якутск:
Сахаполиграфиздат, 2005. – С. 19-26.
Боргояков М.И. К истории языковых отношений в Саяно-Алтайском регионе
(IX-XII вв.) // Тюркологический сборник. – М: Наука, 1978. – С. 54.
Боло С.И. Прошлое якутов до прихода русских на Лену: /По преданиям якутов
бывшего Якутского округа/ - Якутск: Нац.кн. изд-во:“Бичик”, 1994. – 320 с.
Боякова С.И. Культура и ландшафт пограничья: феномен оленекских эвенков //
Человек и Север: Антропология, археология, экология: Материалы всероссийской
конференции, г. Тюмень, 24-26 марта 2009 г. – Тюмень: Изд-во ИПОС СО РАН, 2009.
Вып. 1. – C. 154-156.
Бейшеналиев Т.О. Гибель ойратского государства татар и переселение кыргызов
на Тянь-Шань // Происхождение кыргызов. – Бишкек, 1995.
Бернштам А. Н. Заметки по этногенезу Северной Азии // СЭ. 1947. – С. 61-63.
Бернштам А.Н. Древнейшие тюркские элементы в этнонимике Средней Азии //
Советская этнография. – 1947. № VI-VII. – С. 148-158.
Бернштам А.Н. Очерки истории гуннов // - Л.: ЛГУ. 1951. – 256 с.
Березкин И.Г. Сайсары кюёлэ уонна Сайсары булгунньага. – Якутск: Нац. кн. изд-во «Бичик»,
1995. – 62 c.
Бетлингк О. Н. О языке якутов. – Новосибирск: Наука, 1990. – 59 с.
Бутанаев В.Я. Бутанаева И.И. Мир хонгорского (хакасского) фольклора. –
Абакан: Изд-во Хакасского госуд. унив. имени Н.Ф.Катанова, 2008. – 376 с.
Бутанаев В.Я. Бутанаева И.И. Хакасский исторический фольклор. – Абакан: Издво Хакасского госуд. унив. имени Н.Ф.Катанова, 2001. – 148 с.
Бутанаев В.Я. О якутско-хакасских лексических параллелях // Проблемы
реконструкций в этнографии. – Новосибирск, 1984. – С. 120.
Бутанаев В.Я. Бурханизм тюрков Саяно-Алтая. – Абакан: Изд-во Хакасского
госуд. унив-та имени Н.Ф.Катанова, 2003. – 260 с.
Бутанаев В.Я., Худяков Ю.С. История енисейских кыргызов. – Абакан: Изд-во
Хакасского госуд. унив. имени Н.Ф.Катанова, 2000. – 272 с.
Бураев
А.И..
Кочевые
народы
Циркумбайкалья
по
данным
антропологии // Социогенез в Северной Азии: Сборник научных трудов. Ч.1. Иркутск, 2005. – С. 211-215.
Бураев А.И. Средневековое население Прибайкалья и Забайкалья по данным
краниологии. – Улан-Удэ, 2000. – 127 с.
Бураев И.Д. Сартулы // Этнографический сборник. – Выпуск 1. – Улан-Удэ, 1960.
– С. 86.
Буряты / Отв. ред. Л.Л. Абаева, Н.Л. Жуковская; Ин-т этнологии и антропологии
им. Н.Н. Миклухо-Маклая. – М: Наука, 2004. – 633 с. (Народы и культуры).
250
Бурыкин А.А. Историко-этнографические и историко-культурные аспекты
исследования ономастического пространства региона (топонимика и этнонимика
Восточной Сибири). – СПб.: Петербургское востоковедение, 2006. – 224 с.
Бурцев Д.Т. Якутский эпос олонхо как жанр. – Новосибирск: Наука.
Сиб.предприятие РАН, 1998. – 85 с.
Васильев В.П. «История и древности восточной части Средней Азии" // Труды
вост. отд. император. археол. общ-ва. – СпБ, 1859. ч. IV. – С. 31—32.
Васильев В.Е. Традиционное верование по преданиям саха. – Якутск: Бичик,
2006. – 96 с.
Васильев В.Е. К проблеме «хоринского говора» якутских шаманов // Этноистория
и археология Северной Евразии: теория, методология и практика исследования: Сб.
научн. тр. под. ред. А.В.Харинского. – Иркутск; Эдмонтон: Изд-во ИрГТУ, 2007. - С.
474-476.
Васильев В.Е., Попов В.В.
Погребение в Центральной Якутии и его
этнографическая интерпретация // Интеграция археологических и этнографических
исследований : сборник научных трудов / РАН. СО. Ин-т археологии и этнографии.
Омский филиал. Междунар. науч. семинар (XV;); Гл. ред. Н.А. Томилов, Отв. ред. Л.В.
Татаурова, С.Ф. Татауров. - Омск; Одесса : Издат. дом «Наука», 2007. - с. 233-234.
Васильев Ф.Ф. Военное дело якутов. – Якутск: Бичик, 1995. – 220 с.
Васильев Ф.Ф. К вопросу об уральском компоненте в этнической культуре якутов
// Этнос: традиции и современность. – Якутск, 1994. – С. 16.
Васильев Ю.М., Шавкунов Э.В. Покровская культура Приамурья проблемы
датировки и этнической интерпретации // Материалы по средневековой археологии
Дальнего Востока и Забайкалья. – Владивосток, 1989.
Васильев Ю.М. Погребальный обряд покровской культуры (IX-XIII вв. н.э.). –
Владивосток, 2006.
Василевич Г.М. Эвенки. Историко-этнографические очерки (XVIII – начало XX
в.). М.: Наука, 1969. – 304 с.
Василевич Г.М. Уранкаи-эвенки // Доклады по этнографии. Выпуск 3. –Л., 1966.
– С. 59-93.
Вайнштейн С.И. Происхождение саянских оленеводов // Этногенез народов
Севера. – М.: Наука, 1980. – С. 68-88.
Викторова Л.Л. К вопросу о расселении монгольских племен на Дальнем Востоке
в IV в. до н.э. – XII в. н.э. // Ученые записки ЛГУ. № 256. Серия восточных наук,
выпуск 7. 1958. – С. 41-67.
Викторова Л.Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. – М.:
Наука, 1980. – 224 с.
Витсен Н. Северная и Восточная Тартария / Пер. с голландского В. Г. Трисмана. –
Амстердам, 2010. – Т. I, II. – 1225 с.; Т. III. – 579 с.
Воробьев М.В. Чжурчжэни и государство Цзинь (X в. – 1234 г.). Исторический
очерк. – М.: Наука, Главная редакция восточной литературы. 1975. – 448 с.
Востров В.В. Муканов М.С. Родоплеменной состав и расселение казахов.
Средний жуз. – Алма-Ата, 1968. – 344 с.
Гаврильев И.И. Хоролор // Илин. – 1999. – №1. – С. 22-23.
Гаврильева Р.С. Одежда народа саха конца XVII – середины XVIII века. –
Новосибирск: Наука. Сиб. предприятие РАН, 1998. – 144 с.
Гамболд М. Нам Е.В. Некоторые аспекты изучения шаманизма урянхайцев
Западной Монголии )по материалам этнографической экспедиции 1997г.)// III
Конгресс этнографов и антропологов России. Тезисы докладов. 8-11 июня 1999 г. г.
Москва.
Галзут Тубшиннима. История происхождения баргутов. – Улан-Удэ: Издат-во
БНЦ СО РАН, 2008. – 188 с.
251
Гржимайло Г.Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. II. – Л., 1926. – 523
с.
Грач А.Д. Древние кочевники в центре Азии. – М.: Наука, ГРВЛ, 1980. – 256 c.
Гумилев Л.Н. Три исчезнувших народа // Страны и народы Востока. Вып. II. –
М., 1961. – С. 103–113.
Горский А. А. Дружинное государство // Родина. 2002, N 2. С. 40.
Гумилев Л.Н. Хунну. – М.: Наука, 1960. – 230 с.
Гумилев Л. Н. Три исчезнувших народа // Страны и народы Востока. Вып. II. М.,
1961. – С. 103–113.
Гумилев Л.Н. Древние тюрки. – М: Тов-во «Клышников и Комаров и К», 1993а.
– 520 с.
Гумилев Л.Н. Тысячелетия вокруг Каспия. – М: ТОО "Мишель и К ", 1993б. –
335 с.
Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства. – СПБ.: Изд-во «Абрис», 1994.
– 382 с.
Гоголев А.И. Археологические памятники Якутии позднего средневековья (XIV–
XVIII вв.). – Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1990. – 192 с.
Гоголев А. И. Якуты (Проблемы этногенеза и формирования культуры). Якутск:
Изд-во ЯГУ, 1993. – 200 с.
Гумилев Л.Н. В поисках вымышленного царства (легенда о государстве
«пресвитера Иоанна»). – М.: Айрис-пресс, 2002. – 432 с.
Головнев А.В. Антропология движения (древности Северной Азии).
–
Екатеринбург: УрО РАН; «Волот», 2009. – 496 с.
Георги И.Г. Описание всех обитающих в Российском государстве народов, их
житейских
обрядов, обыкновений, одежд, жилищ,
упражнений, забав,
вероисповеданий и других достопамятностей. – М.: Библиотека РУСАЛа, 2007. – 128
с.
Гейбуллаев Г.А. К этногенезу азербайджанцев. Т.I. – Баку: "Элм", 1991. – 552
с.
Данилова Н.К. Традиционные типы жилищ // Якуты (Саха). – М.: Наука, 2012.
- С. 191-202.
Дашибалов Б.Б. Археологические памятники курыкан и хори. – Улан-Удэ: Издво БНЦ СО РАН, 1995. – 189 с.
Дашибалов Б. Б. Истоки: от древних хори-монголов к бурятам. Очерки. –УланУдэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2003. – 124 с.
Древнетюркский словарь. – Л.: Наука, 1969. – 677 с.
Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. – М.: Наука,
1960. – 600 с.
Доманин А.А. Монгольская империя Чингизидов. Чингисхан и его преемники.
– М.: ЗАО Центрополиграфиздат, 2005. – 415 с.
Дыренкова Н. Род, классификационная система родства и брачные нормы у
алтайцев и телеут // Материалы по свадьбе и семейно-родовому строю народов СССР.
Л., 1926. – С. 247–259.
Деревянко Е.И. Мохэские племена Среднего Амура. – Новосибирск: Наука, 1975.
– 250 с.
Деревянко Е.И. Троицкий могильник. – Новосибирск: Наука, 1977. – 244 с.
Джарылгасинова Р.Ш. Этногенез и этническая история корейцев по данным
эпиграфики («Стела Квангэтхо-вана»). – М.: Первое марта, 2010. – 252 с. (Серия
«Российское корееведение в прошлом и в настоящем». – Т. 8).
Джикиев А.Д. Очерки происхождения и формирования туркменского народа в
эпоху средневековья. – Ашхабад, 1991. – 336 с.
252
Дугаров Д.С. Исторические корни белого шаманства на материале обрядового
фольклора бурят. М, 1991. – 302 с.
Дугаров Д.С. К проблеме происхождения хонгодоров // Этническая история
народов Южной Сибири и Центральной Азии. – Новосибирск, 1993. – 207-234.
Дугаров Р.Н. Об этнониме хор (хури) // Монголо-бурятские этнонимы: Сб. ст. –
Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1996. - С. 51-57.
Дугаров Д.С. К проблеме происхождения монголов // Проблемы истории и
культуры кочевых цивилизаций Центральной Азии. – Т.I. Археология. Этнология:
Матер. междунар. науч. конф. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2000. – С. 204–206.
Дугаров Д.С. Культ небесного быка у бурят и его связи с культом скандинавского
бога грома и войны Тора (к проблеме происхождения курыкан и их этнических
потомков – бурят и якутов). – Т.I. Археология. Этнология: Материалы международной
научной конференции. – Улан-Удэ, 2002. – С.123.
Дыбо А.В. Лингвистические контакты ранних тюрков. Лексический фонд.
Пратюркский период. М., Восточная литература, 2007.
Дьякова О.В. Происхождение, формирование и развитие средневековых культур
Дальнего Востока. – Владивосток: Дальнаука, 1993. ч. 1. – 400 с.
Дьулуруйар Ньургун Боотур (Нюргун Боотур Стремительный). Текст
К.Г.Оросина / Ред. текста, перевод, коммент. и вступ.ст. Г.У.Эргиса. – Якутск: Якгиз,
1947. – 410 с.
Залкинд Е.М. Древние народы китайских хроник и эвенки. Хунну, дунху, сяньби,
шивэй (обзор теорий) // СЭ. Статьи, авторефераты диссертаций и другие материалы
по языкознанию и этнографии, собранные Г.М.Василевич. – С. 75.
Захаров И.И. Майя, ацтеки, майааты… История обоснования и закрепления
автохтонных жителей Средне-Вилюйского субрегиона (VII – конец XVI в. в.). // Илин.
2000. N 2. – С. 48.
Зыков И.Е. Основные этапы этнической истории якутов по данным археологии /
Полярная звезда. – 1978. N:5. – С. 128-136.
Зыков Ф.М. Поселения, жилища и хозяйственные постройки якутов (XIX –
начало XX в.). Историко-этнографическое исследование. – Новосибирск: Наука,
1986. – 104 с.
Зыков Ф.М. Традиционные орудия труда якутов (XIX – начало XX века). –
Новосибирск: Наука, Сиб.отделение, 1989. – 144 с.
Зыков Ф.М. Ювелирные изделия якутов. – Якутск, кн.изд-во, 1976. – 64 с.
Зуев Ю.А. Термин "кыркун"// Труды ин-та истории АН Киргизской ССР. Выпуск
IV. – 1958. – С. 173.
Зуев Ю.А. Тамги лошадей из вассальных княжеств (Перевод из китайского
сочинения VIII – X вв. Танхуйяо, т. III. цзюань 72, стр. 1305-1308): Новые материалы
по древней и средневековой истории Казахстана // Труды ИИАЭ АН Каз.ССР. – Т.8.
– Алма-Ата, 1960. – 97 с.
Зуев Ю.А. Из древнетюркской этнонимии по китайским источникам // Труды
ИИАЭ имени Ч.Валиханова АН Казахской ССР. – Т.15. – Алма-Ата, 1962. – С. 107116.
Зуев Ю.А. Древнетюркские генеологические предания как источник по ранней
истории тюрков//Диссертация на соискание уч.степ. к.и.н. – Алма-Ата., 1967.
Зуев Ю.А.
Киргизы-буруты. (К вопросу о тотемизме и принципах
этнонимообразования) // Сов.этнография. – 1970. – №4. – С. 84.
Зуев Ю.А. Ранние тюрки: очерки истории и идеологии. – Алматы: Дайк-Пресс,
2002. – 338 с.
Зориктуев Б.Р. Об этническом составе населения Западного Забайкалья и
Предбайкалья во второй половине I - первой половине II тыс.н.э.// Этническая история
народов Южной Сибири и Центральной Азии. – Новосибирск, 1993. – С.127-129.
253
Зориктуев Б.Р. Прибайкалье в середине VI – начале XVII вв. – Улан-Удэ: Изд-во
БНЦ СО РАН, 1997. – 110 с.
Зориктуев Б.Р. Актуальные проблемы этнической истории монголов и бурят. –
М.: Восточная литература, 2011. – 278 с.
Зориктуев Б.Р. Кто вы старые баргуты Китая? // Вестник БНЦ СО РАН. 2012.
№ 2. – C. 40-51.
Золотая Орда в источниках // Сборник материалов, относящихся к истории
Золотой Орды в переводах В. Г. Тизенгаузена. Том первый. Арабские и персидские
сочинения. Составлен Р. П. Храпачевским. – М., 2003. – 448 с.
Иванов В.Н. Русские ученые о народах северо-востока Азии (XVII – начало XX
в.). – Якутск: Кн. изд-во, 1978. – 320 с.
Иванов В.Ф. Историко-этнографическое изучение Якутии XVII-XVIII вв. – М.:
Наука, 1974. – 181 с.
Иванов М.С. Дойду сурахтаах, алаас ааттаах (Топонимы Якутии). – Якутск: кн.
изд-во, 1982. – 232 с.
Иванов М.С. Топонимика Якутии (Краткий научно-популярный очерк). – Якутск:
Кн. изд-во, 1985а. – 144 с.
Иванов М.С. Ис иhигэр киирдэххэ (Размышления об истоках языка). – Якутск:
Кн. изд-во, 1988. – 240 с.
Иванов Н.М. Монголизмы в топонимии Якутии. – Якутск, 2001. – 204 с.
Иванов М.С. Улуустар ааттара (Названия улусов). – Якутск: Кн. изд-во, 2001.
Иванов М.С. «Замыслившие побег в Пегую орду...» (О топониме Яркан-Жархан)
// Илин. – 2000. – N 1. – С. 17–20.
Иванов М.С. Сири-халлааны кыйа анааран (Обозревая землю и небеса). –
Якутск: Нац. книгоиздат-во «Бичик», 2008. – 288 с.
Иванов М.С. Тюгэх ёбюгэлэр (Древние предки). – Якутск: Бичик, 2011. –256 с.
Измайлов И.Л. Татары в империи Чингиз-хана и его наследников:триумф
побежденных // Золотоордынское наследие. Выпуск 2. Материалы второй
Международной научной конференции «Политическая и социально-экономическая
история Золотой Орды», посвященной памяти М.А.Усманова. Казань, 29–30 марта
2011 г. / Отв. ред. и сост. И.М. Миргалеев. – Казань: ООО «Фолиант», Институт
истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2011. – С. 38-55.
Исторические предания и рассказы якутов. – Ч. I. – М.;Л.: Изд-во АН СССР, 1960.
– 322 с.
История Бурятии. Т.I. Древность и средневековье. – Улан-Удэ: БНЦ СО РАН,
2011. – 328 с.
История Казахской ССР. Т. 1. - Алма-Ата: Наука, 1979.- 544 с.
История татар с древнейших времен в семи томах. Т. III. Улус Джучи (Золотая
Орда) XIII - середина XV в. – Казань, 2009. – 1056 с.
Исхаков А.М., Измайлов И.Л. Этнополитическая история татар (III – середина
XVI вв.). – Казань: РИЦ «Школа», 2007. – 356 с.
Илюшенко С.И. К вопросу о нахождении и культурной принадлежности алатов
во второй половине I тыс. н.э. // Древний и средневековый Восток. - Ч.1. – М.: Наука,
1985. – С. 127-138.
Илюшин А.М. Бома на территории Кузнецкой котловины по письменным и
археологическим источникам // Краеведение Сибири. История и современные
проблемы. Тез. регион. науч.-практич. конф. – Кемерово, 1999. -С. 19-21.
Илюшин
А.М.
Загадочная
страна
"Бома"
раннего
средневековья
(по письменным и археологическим источникам). [Электронный ресурс] - Древности
Алтая - элект.публ. № 11. http://e-lib.gasu.ru/da/archive/2003/11/10.html
Илюшин A.M. Этнокультурная история Кузнецкой котловины в эпоху
средневековья. – Кемерово: Изд-во КузГТУ, 2005. – 240 с.
254
Ионов В.М. Орел по воззрениям якутов // Сборник Музея антропологии и
этнографии. – Т. 1. – Вып. XVI. 1912. – СпБ, 1913. – С. 1-28.
Ионова О. В. Из истории якутского народа: (первая половина XVII в.). –Якутск:
Книжное издательство, 1950. – 112 с.
Иохельсон В.И. Юкагиры и юкагизированные тунгусы. – Новосибирск: Наука,
2005. – 675 с.
Именохоев, Н.В. К вопросу о культуре ранних монголов (по данным археологии)
/ Н.В. Именохоев // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние
века.- Новосибирск, 1989. - С. 55 62.
Именохоев, Н. В.
Раннемонгольская археологическая культура //
Археологические памятники средневековья в Бурятии и Монголии. – Новосибирск,
1992. – С. 23-48.
Кадырбаев А.Ш. Тюрки и иранцы в Китае и Центральной Азии XIII – XIV вв. –
Алма-Ата: Гылым, 1990. – 160 с.
Карпини Плано Дж. Дель. История монголов. Г. де Рубрук. Путешествие в
восточные страны. – 4-е изд. – М.: Мысль, 1997. – 460 с.
Каржаубай Сарткожаулы. Обьединенный каганат тюрков в 745- 760 годах. –
Астана «Фолиант», 2002. – 220 с.
Кастрен М. А. Сочинения в 2-х томах. - Т. 1. Лапландия. Карелия. Россия. - Т. 2.
Путешествие в Сибирь (1845–1849). - Тюмень: Изд-во Ю. Мандрики, 1999. - 255 с.,
352 с.
Кларк П. Вилюйск и его округ (Быт якутов и статистические сведения ) / Записки
Восточно-Сиб. отд. Имп. рус. геогр. о-ва. 1864. Кн. 7. С. 90–165. к. 44.
Ковяйский улус: история, культура, фольклор. – Якутск: «Бичик», 2007. – 399 с.
Козьмин Н.Н. К вопросу о происхождении якутов-сахалар. – Иркутск: Паровая
типолитогр. Макушина и Посохина, 1928. – C. 5–14.
Козин С.А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Монгольский
обыденный изборник/ Введение в изучение памятника, перевод, тексты, глоссарии. – М.;Л.:
Изд-во АН СССР, 1941. – Т.1. – С. 5–122.
Кормушин И.В. Тюркские енисейские эпитафии: грамматика, текстология. – М.:
Наука, 2008. – 342 с.
Константинов И.В. Происхождение якутского народа и ее культуры // Якутия и ее
соседи в древности. – Якутск, 1975. – 212 с.
Константинов И.В. Происхождение якутского народа и его культуры / Акад.
наук Респ. Саха (Якутия). Ин-т гуманит.исслед.; Ю.А.Мочанов. – 2-е изд., испр. –
Якутск, 2003. – 92 с.
Константинов И.В. Захоронения с конем в Якутии (новые данные по этногенезу
якутов) // По следам древних культур Якутии (Труды Приленской археологической
экспедиции). – Якутск, 1970. – С. 196–197.
Константинов И.В. Материальная культура якутов XVIII века (по материалам
погребений). – Якутск: 1971. – 212 с.
Коновалов П.Б., Миягашева С.Б. К проблеме этногенеза баргутов // Вестник
БГУ. Выпуск 8. Востоковедение. – С. 174-181.
Костров Н.А. Очерки юридического быта якутов // Записки ЗСОИРГО. 1878.
Т. VIII. Отд. 2. – 43 c.
Кореняко В.А. Искусство народов Центральной Азии и звериный стиль. – М.:
Вост. лит., 2002. – 327 с.
Колосов Илья. Былыргы Дьааны байдылара (Древние янские байдунцы) //
Журнал «Илин». – Якутск, 2004. № 3.
255
Кочнев Д. А. Очерки юридического быта якутов // Известия Общества
археологии, истории, этнографии при Имп. Казанском университете. – Иркутск, 1896.
Т. XV. Вып. II. – С. 21–29.
Кимеев В.М. Шорцы. Кто они? Этнографические очерки. – Кемерово, 1989. – 89
с.
Ксенофонтов Г.В. Эллэйада: Материалы по мифологии и легендарной истории
якутов. – Новосибирск: Наука, 1977. – 245 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураанхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов. – Т. I.
Кн.I. – Якутск: Бичик, 1992 (1937). – 416 с.
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избранные труды (Публикации 1928-1929 гг.). –
Якутск: Творческо-производственная фирма "Север-Юг", 1992б. – 309 с.
Кляшторный С.Г. Девятая надпись с Уйбата // Советская тюркология, 1987. н.1.
– С. 33-36.
Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники. – М.: Наука, 1964.
– С. 150-180.
Кляшторный С.Г. История Центральной Азии и памятники рунического письма.
– СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2003. – 560 с. – (Азиатика).
Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Государства и народы Евразийских степей.
Древность и средневековье. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2000 (2004). – 320
с.
Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Древней Евразии. – СпБ.:
Филологический
факультет
СпБГУ,
2005.
–
346
с.
Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы Евразийских степей.
Древность и средневековье. – СПб.: Петербургское Востоковедение («Orientalia»).
2000. – 320 с.
Кляшторный С.Г. Государства татар в Центральной Азии (дочингисова эпоха) //
Mongolica. К 750-летию "Сокровенного сказания". - М.,: Наука, 1993. - С. 139-147.
Кляшторный С.Г. Рунические памятники Уйгурского каганата и история
Евразийских степей. – СПб.: Изд-во «Петербургское востоковедение», 2010. – 328 с.
Кузеев Р.Г. Происхождение башкирского народа. – М., 1974. – 360 с.
Кузнецов Н.А. К вопросу о народе «Бома» // Интеграция археологических и
этнографических исследований. Материалы III Всерос. науч. семинара, поев. 110летию со дня рождения С.И.Руденко. Ч. 1. Омск, 1995.
Кузнецов Н.А.
Монеты из памятников верхнеобской культуры.
Тюркологический сборник. – Институт Востоковедения РАН, СпБ филиал. – М.:
«Восточная литература», 2007. – С. 212-223.
Курилов Г.Н. Юкагиры: неразгаданная загадка человечества (размышления
юкагира). – Якутск: изд-во «Северовед», 1999. – 128 с.
Кулаковский А.Е. Статьи и материалы по якутскому языку. – Якутск, 1946. – 152
с.
Кызласов Л.Р. История Южной Сибири в средние века: Учеб. пособие для студ.
вузов. – М.: Высш. шк., 1984. – 167 с.
Кызласов Л.Р., Ивашина Л.Г. Курганы средневековых тюрков в СевероВосточной Бурятии // Этнокультурные процессы в Юго-Восточной Сибири в средние
века. - Новосибирск: Наука, 1990. – С. 51.
Кызласов Л.Р. Очерки по истории Сибири и Центральной Азии. – Красноярск:
изд-во ун-та, 1992. – 224 с.
Кызласов И.Л. Земледельческое жертвоприношение древнехакасской общины //
Советская тюркология, 1987. н.1. – С. 21-32.
Кычанов Е.И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров. – М.: Изд.фирма
«Восточная литература» РАН, 1997. – 320 с.
256
Кычанов Е.И. История тангутского государства. – СпБ: Факультет филологии и
искусств СПбГУ, 2008. – 767 с. (Исторические исследования).
Книга Марко Поло. 4-е изд. – М.: Мысль, 1997. – 460 с.
Кейметинов В.А. Аборигенная (эвенская) топонимика Якутии. Ч.1. – Якутск,
1996. – 188 с.
Кюнер Н.В. Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии и
Дальнего Востока. – М.: Изд-во «Восточная литература», 1961. – 281 с.
Маак Р.К. Вилюйский округ. – М.: «Яна», 1994. – 596 с.
Маркварт И. О происхождении народа куманов // Cайт «Великая степь»
[электронный ресурс]. Режим доступа: http://steppe.hobi.ru/books/markvart1-00.shtml.
Дата обращения (22.06.08).
Марко Поло. Книга Марко Поло. 4-е изд. – М., 1997. – 460 с.
Материалы по истории Якутии XVII века, ч.1. – М.: Наука, 1970, с. 13.
Малявкин А.Г. Танские хроники о государствах Центральной Азии.
Новосибирск. Наука. Сибирское отд., 1989. – 432 с.
Малолетко А.М. Древние народы Сибири. Этнический состав по данным
топонимики. Т. 3. Докаганатские тюрки. – Томск: Томский государственный
университет, 2004. – 292 с.
Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. Тексты и исследования. –
М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1951. – 400 с.
Малов С.Е. Енисейская письменность тюрков. – М-Л.: Наука, 1952. – 114 с.
Майнов И.И. Население Якутии // Якутия. Сб статей под ред. П.В.Виттенбурга. –
Л.: Изд-во АН СССР, 1927. Репринтное издание. Переиздание 2012 г. - С. 323-420.
Медведев В.Е. К вопросу о средневековой народности мэнгу // Археология юга
Сибири и Дальнего Востока. – Новосибирск: Наука, 1984. – С. 163.
Менгес Карл. Тюркские элементы в «Слове о полку Игореве» (перевод с англ). –
Л.: Наука, 1979. – 266 с.
Мелихов Г.В. Маньчжуры на северо-востоке. – М.: Наука, 1974. – 246 с.
Молдобаев Э.И. Этническая и культурная общность киргизов с народами СаяноАлтая // Вопросы этнической истории киргизского народа. – Фрунзе, 1989. – С .96.
Муканов М.С. Этнический состав и расселение казахов Среднего Жуза. – АлмаАта, 1974. – 200 с.
Мункуев Ц. Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар). Перевод
Ц.Мункуева. – М: Наука, 1975. (Памятники письменности Востока. С.XXVI). – 228 с.
Миддендорф А.Ф. Путешествие на север и восток Сибири.: Типография
Императорской Академии наук. Ч.1-2. – СПб., 1869.
Миллер Г. Ф. Описание Сибирского царства. – М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937.
Кн.1. – 607 с.
Миллер, Г.Ф. История Сибири: в 3 т. Т.1. / Г.Ф. Миллер; вст. ст. Е.П. Батьяновой,
С.И. Вайншейна .- М.: Восточная литература РАН, 1999.- 630 с.
Миллер Г.Ф. История Сибири. Институт этнологии и антропологии РАН. – М.:
Восточная литература РАН. Т. III. 2005. – 598 с.
Миллер Г.Ф. Описание сибирских народов / Изд. А.Х.Элерт, В.Хинтцше / Пер. с
нем. А.Х.Элерт. – М.: Памятники исторической мысли, 2009. – 456 с.
Миягашева С.Б. Старые баргуты Китая: этническая история и традиционная
культура / Автореферат диссертации на соискание ученой степени к.и.н. – Улан-Удэ,
2012. – 22 с.
Молдобаев И.Б. "Манас"- историко - культурный памятник кыргызов. – Б.:
Кыргызстан, 1995. – 312 с.
Народы Сибири в составе Государства Российского (очерки этнической истории).
– СпБ: Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН,
2000. – 360с.
257
Нанзатов Б.З. К этногенезу бурят по материалам этнонимии // Народы и
культуры Сибири. Взаимодействие как фактор формирования и модернизации. Вып. 2.
Иркутск, 2003. – С. 30.
Нанзатов Б.З. Средневековые татары и Приангарье (по данным «Сборника
летописей» Рашид-ад-дина) // Чингисхан и судьбы народов Евразии: Материалы
междунар. науч. конф. (3-5 октября 2002 г.). – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2003. – С. 111-113.
Нанзатов Б.З. Расселение и племенной состав номадов Центральной Азии в
предчингисовское и чингисовское время (по данным летописей Рашид ад-Дина) //
Монгольская империя и кочевой мир (материалы межд. научной конференции). Кн. 3.
– Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2008. - C. 377-444.
Никифоров В.М. Стадии эпических коллизий в олонхо: Формы фольклорной и
книжной трансформации. – Новосибирск: Наука, 2002. – 208 с.
Никифоров В.М. От архаического олонхо к раннефеодальному эпосу. –
Новосибирск: Наука, 2010. – 139 с.
Николаев В.С. Погребальные комплексы кочевников юга Средней Сибири в XIIXIV веках: усть-талькинская культура. – Владивосток; Иркутск: Издательство
Института географии СО РАН, 2004. – 306 с., ил.
Николаев В.С., Мельникова Л.В. Петроглифы Кудинской долины: монография.
– Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2008. – 170 с.
Николаев В.С.
Средневековое погребение у
п. Балаганск // Известия
Лаборатории древних технологий. - Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2006. – Вып. 4. – с. 299308.
Николаев И.И. Защитное вооружение курыкан VI-X веков // Проблемы
средневековой археологии Южной Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск:
Изд-во НГУ, 1991.
Николаев С.И. Основные этапы этнической истории вилюйских якутов // Краткие
сообщения Ин-та этнографии АН СССР. 1957. Вып. 27 - С. 90–98.
Никонов В.А. Этнонимы Дальнего Востока СССР // Этническая ономастика – М.:
«Наука», 1984. – C. 44-69.
Нимаев Д.Д. Проблемы этногенеза бурят. – Новосибирск: Наука, 1988. –79 с.
Нимаев Д.Д. Буряты: этногенез и этническая история. Диссертация на соискание
ученой степени д.и.н. – Улан-Удэ, 2000. ИМБиТ СО РАН.
Нимаев Д.Д.
Монгольские народы: этническая история и современные
этнокультурные процессы. – Улан-Удэ: Издат-во Бурятского госуниверситета. 2007. –
146 с.
Небесная дева лебедь: Бурятские сказки, предания и легенды. – Иркутск: Вост.
Сиб. кн. изд-во, 1992. – 368 с.
Нестеров С.П. Этнокультурная история народов Приамурья в эпоху раннего
средневековья. Автореферат дисс. на соискание уч.степени д.и.н. Новосибирск, 2001.
[электронный ресурс] Информационный ресурс сектора информатики ИАэТ СО
РАН Sibirica. Портал «Археология и этнография Севера Азии«. Режим доступа:
http://www.sati.archaeology.nsc.ru/sibirica/
Носов М.М. Предки якутов по преданиям потомков // Сборник трудов
исследовательского общества "Саха кэскилэ". – Вып. 3. – Якутск, 1926. – С. 26-34.
Носов М.М. Стилевые признаки якутского узора // Сб. материалов по
этнографии якутов. – Якутск, 1948. – с. 107-116.
Павлинов Д.Н., Виташевский Н.А. и Левенталь Л.Г. Материалы по обычному
праву и общественному быту якутов. – Л., 1929. – С. 242–243.
Павлов Е.В. Вариативность уранического пантеона западных бурят и этническая
история Предбайкалья // Этническая культура: история и современность. – М.; УланУдэ.; Изд.-полигр.компл. ВСГАКИ, 2002. – С. 32–62.
258
Павлов Е.В. Реконструкция генезиса западно-бурятского (эхиритского) рода
нэхэлээ: к проблеме интерпретации взаимодействия раннеякутских этнических групп
и предбайкальских бурят // Проблемы этногенеза и этнической культуры тюркомонгольских народов. Вып. 2. – Элиста, 2008. – С. 85-91.
Павлов Е.В. Сэгэнуты-олеты в этнической истории предбайкальских бурят //
Проблемы этногенеза и этнической культуры тюрко-монгольских народов. Сб.
научных трудов. – Элиста: Изд-во КГУ, 2007. – С. 13-22.
Парникова А.С. О расселении якутов в XVII-XVIII вв. // Сибирь XVII-XVIII
вв. Издательство СО АН СССР. Новосибирск, 1962.
Паркер Э. Татары. История возникновения великого народа. – М.: ЗАО
Центрполиграф, 2008. – 223 с.
Палладий. Старинное монгольское сказание о Чингисхане // "Труды Российской
Духовной миссии, т.IV", - Пекин, 1910.
Предания, легенды и мифы саха (якутов) / Сост. Н.А.Алексеев, Н.В. Емельянов,
В.Т.Петров – Новосибирск: Наука. Сиб. изд. фирма РАН, 1995. – 400 с.
Прокофьев Г.Н. Этногония народностей Обь-Енисейского бассейна (ненцев,
нганасан, энцев, селькупов и кетов) // Советская этнография. 1940. №3. – С. 23.
Подгорбунский В.И. Заметки по изучению гончарства якутов // Сибирская
живая старина. – Иркутск, 1928. – Вып. 7. – С. 136, 137.
Позднеев Д.А, Исторический очерк уйгуров (по китайским источникам). – СпБ.,
1899. – 153 с.
Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: «Инфолио-пресс», 2001. – 336
с.
Полосьмак Н.В., Молодин В.И. Итоги изучения скифской эпохи Алтая и
сопредельных территорий: Сб. науч. ст. [по материалам Междунар. науч. конф., 24- 27
марта 1999 г.]/ Отв. ред. Юрий Федорович Кирюшин, Алексей Алексеевич Тишкин. –
Барнаул: Изд-во Алтайского университета, 1999. – С. 138-141.
Попов В.В., Бравина Р.И.
Погребально-поминальная обрядность якутов:
памятники и традиции (XV-XIX вв.). – Новосибирск: Наука, 2008. – 296 с.
Попов Г.В. Слова "неизвестного происхождения" якутского
(Сравнительное историческое исследование). – Якутск, 1986. – 148 с.
языка.
Попов Г. А. История Якутского края (XVII и XVIII вв.) // Сочинения. Т.I.
История христианского просвещения якутов и других инородцев Якутской области.
Очерки по истории Якутии. – Якутск: ЯГУ, ИГИ АН РС (Я), 2005. –280 с.
Потанин Г.А. Очерки северо-западной Монголии. – Вып. IV. – СПб, 1883. - 1041
с.
Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. – Л: Наука, 1969. –
190 с.
Полосьмак Н.В. Всадники Укока. – Новосибирск: «Инфолио-пресс», 2001. – 336
с.
Предания, легенды и мифы саха (якутов). / Сост. Н.А.Алексеев, Н.В. Емельянов,
В.Т.Петров –Новосибирск: Наука. Сиб. изд. фирма РАН, 1995. – 400 с.
Примечание // Рашид-ад-дин. Сборник летописей. – М. – Л., 1952. – Т.1. Кн.1. –
С.102.
Петухова З.И., Васильев Ю.И. Лёгёй Тойон // Илин. – 1998. – № 1. – С. .2–7.
Петри Б. Э. Доисторические кузнецы в Прибайкалье (К вопросу о
доисторическом прошлом якутов) // Изв. народно-го образования в Чите.
–Чита,
1923. № 1. – 19 с .
Пекарский Э.К. Словарь якутского языка. В 13-ти вып. - Спб.; Пг.; Л., 1907-1930.
Рашид ад-Дин. Сборник летописей. – Т.I, кн.1 - 2. – М.; Л.: Изд-во АН СССР,
1952. – 221 с.
259
Руденко С.И. Второй Пазырыкский курган. - Л.: Изд-во Государственного
Эрмитажа, 1948. - 93 с.
Румянцев Г.Н. Происхождение хоринских бурят. – Улан-Удэ, 1962. – 240 с.
Румянцев Г.Н. Родоплеменной состав верхоленских бурят // Записки БМНИИК.
Выпуск XII. – Улан-Удэ, 1951. – С. 80.
Рене Груссе.
Империя степей. История Центральной Азии. Перевод с
французского Вилла Мирзаянова [электронный ресурс]. Режим доступа:
http://www.mirzayanov.com/104810841087107710881080110310891090107710871077108
1.html
Рерих Ю.Н. Тибет и Центральная Азия: Статьи. Лекции. Переводы. – Самара:
Агни, 1999. – 359 с.
Саввин А.А.
Пища якутов до развития земледелия (опыт историкоэтнографической монографии). - Якутск: ИГИ АН РС (Я), 2005. – 376 с.
Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. – Л., 1984. – 175
с.
Савинов Д.Г. Основные этапы этнической истории алатов // Историческая
этнография. – Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. – С. 30-37.
Савинов Д.Г. Государства и культурогенез на территории Южной Сибири. –
Кемерово: Кемеровский госуниверситет, 1994 г. – 215 с.
Савинов Д.Г. Этническое окружение страны енисейских кыргызов // Малые
этнические и этнографические группы. – СпБ.: Новая альтернативная полиграфия,
2008. – С. 110-122.
Сайшиял. Сказание о Чингисхане. Перевод со старомонгольского Норпола
Очирова. – Улан-Удэ: Изд-во ОАО «Республиканская типография». – 2006. – 576 с.
Севортян Э.В. Этимологический
словарь
тюркских языков.
Т. II:
Общетюрскские и межтюркские основы на букву «Б». – М.: Наука, 1978. – 348 с.
Седякина, Е. Ф. Могильник Усть-Талькин // Вып. 16: Материалы по истории и
филологии Центральной Азии, Вып. 2 / ред. Г. Н. Румянцев [и др.]. – Улан-Удэ, 1965. –
С. 196-202.
Селезнёв А.Г. Барабинские татары: истоки этноса и культуры. – Новосибирск:
Наука, 1994. – 184 с.
Селезнев А.Г., Селезнева И.А., Бельгибаев Е.А. Мир таежных культур юга
Сибири (традиционное хозяйство и сопутствующие компоненты жизнедеятельности).
– Омск: Издат. дом «Наука», 2006. - 260 с.
Серошевский В.Л. Якуты: Опыт этнографического исследования. 2-е изд. –М.:
Ассоциация "Российская политическая энциклопедия", 1993. – 736 с.
Сердобов Н.А. История формирования тувинской нации. – Кызыл: Тув. кн. издво, 1971. – 473 с.
Сидоров Е. С. Этноним саха // Этническая ономастика. – М., 1984. – С. 39–43.
Смоляк А.В. О некоторых элементах сходства в культурах Нижнего Амура,
тюркоязычных и монголоязычных народов // Проблемы происхождения и этнической
истории тюркских народов Сибири. – Томск, 1987. – С. 72-79.
Старостина М.А. Колымские якуты в середине XVII – начале XX вв. (по
материалам генеалогии). – Якутск: Бичик, 2009. – 392 с.
Стрелов Е.Д.
К вопросу о доисторическом прошлом якутов (По поводу
брошюры проф. Б. Э. .Петри) // Саха кэскилэ. 1926. Вып. 3. – С. 5-25.
Стрелов Е. Д. Лук, стрелы и копье древнего якута (материалы по археологии
якутов). Сб. трудов исслед. общ-ва «Saxa keskile», вып. III, -Якутск, 1926. – С. 11-12.
Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. – М., 1997. – 216 с.
Скрынникова Т.Д. Харизма и власть в эпоху Чингисхана. – СПб: Евразия., 2013.
– 384 с.
Сравнительный словарь тунгусо-маньчжурских языков. Т. I. – М., 1975. – 672 с.
260
Сундуева Е.В. Топонимия Ольхона и Приолхонья (семантика онимических
основ). – Улан-Удэ: Издат-во Бурятского научного центра СО РАН, 2010. – 128 с.
Татаринцев Б.И. Этноним туба // Советская тюркология. 1990. N:2.
Татаринцев Б.И. Этимологический словарь тувинского языка. – Новосибирск:
Наука, 2000. Т.1: А-Б. – 340 с.
Татаринцев Б.И. Избранные научные труды. Научное изд-е. – Кызыл. – ГУП РТ
«Тываполиграф», 2000. – 288 с.
Троицкая Т.Н., Новиков А.В. Верхнеобская культура в Новосибирском Приобье.
– Новосибирск: Институт Археологии и Этнографии, 1998. – 152 с.
Трощанский В.Ф. Эволюция черной веры (шаманства) у якутов. – Казань: Типолитогр. Импер. ун-та, 1902. – 185 с.
Туголуков В.А. Этнические корни тунгусов // Этногенез народов Севера. – М.:
Наука,, 1980. – С. 152–177.
Туголуков В.А. Тунгусы (эвенки и эвены) Средней и Западной Сибири. – М.:
Наука, 1985. – 285 с.
Туголуков В.А. Давние связи тунгусов с тюрками и уграми на Иртыше и Оби //
Фольклор, литература и история Востока. – Ташкент: Изд-во «Фан», 1984. – С. 401.
Тургун Алмас. Уйгуры. Т. 2. – Алма-Ата, 1994. – 342 с.
Токарев С. А. Происхождение якутской народности // Краткие сообщения о
докладах и полевых исследованиях Института истории материальной культуры АН
СССР. Т. 9. – М.; Л., 1941. – С. 58-62.
Токарев С.А. Общественный строй якутов XVII–XVIII вв. – Якутск: Кн. изд-во,
1945. – 414 с.
Тиваненко А.В. Гибель племени меркитов. – Улан-Удэ, 1992. – 70 с.
Тиваненко А.В. Гибель племени меркитов (второе переиздание). – Слюдянка,
1998. – 112 с.
Тиваненко А.В. Поиски утраченного царства: гибель племени меркитов. – Чита:
Экспресс-издательство, 2010. – 312 с.
Тиваненко А.В. Древние боги Байкала. - Чита: Экспресс - издательство, 2012. –
217 с.
Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. –
СПб., 1884. – Т.1. – С. 539-541.
Толстов С.П. Города гузов // Советская этнография. 1947. – N3. – С. 101.
Тюркские народы Сибири. – М.: Наука, 2006. – 678 с.
Хангалов М.Н. Собрание сочинений. – Т.I. – Улан-Удэ, 1958. – 552 с.
Хартог Лео. Чингисхан. Завоеватель мира. – М.: Олимп: АСТ: Астрель;
Владимир: ВКТ, 2008. – 285 с.
Харинский А.В. Предбайкалье в кон. I тыс.до н.э. - сер. II тыс.н.э.: генезис
культур и их периодизация. - Иркутск, Изд-во ИГТУ, 2001. – 199 с.
Харинский А.В. Предбайкалье накануне образования монгольского государства //
Чингисхан и судьбы народов Евразии… - С. 104-110.
Харинский А.В., Снопков С.В. Тункинская долина в монгольское время
некоторые аспекты в этно-культурных взаимодействиях // Социогенез в Северной
Азии. Сборник статей. – ч.1. – Иркутск: Изд-во Иркут. госуд. техн. унив, 2005. – 380 с.
Худяков И.А. Верхоянский сборник // Записки ЗСОИРГО. – Т. 1. Вып. 3. –
Иркутск, 1890. – С. 54–76.
Овчинников М.П. Из материалов по этнографии якутов: Легенды, сказки и
предания // Этнографическое обозрение. – М.,1897. – N 3. – С. 182 - 183.; N 4. – С. 85
- 88. – С. 182-183.
Остолопов Н. О происхождении, вере и обрядах якутов // Любитель словесности.
– 1806. Ч. 1. – С. 118 –147.
261
Окладников А.П. Прошлое Якутии до присоединения к Русскому государству. –
Якутск, 1949. – 439 с.
Окладников А. П. Социальный строй предков якутов // Советская этнография. 1947. N: 2. – С.
95-121.
Окладников А. П. Из истории общественных отношений у якутов в XVII веке (Легенды о Тыгыне
и историческая действительность) // Советская этнография. 1949. N: 2. – С. 98-118.
Окладников А.П. История Якутской АССР. Т. I. Якутия до присоединения к
Русскому государству. – М.; Л.: Наука, 1955. – 295 с.
Окладников А.П. Шишкинские писаницы. Памятник древней культуры
Прибайкалья. – Иркутск: кн.изд-во, 1959. – 200 с.
Очерки истории Хакасии (с древнейших времен до современности). –Абакан:
Изд-во Хакасского госуд. унив-та им Н.Ф.Катанова, 2008. – 672 с.
Левин М.Г. Этнографические и антропологические материалы как исторический
источник (к методологии изучения истории бесписьменных народов). – СЭ, 1961. № 1.
Линденау Я. И. Описание народов Сибири (првая половина XVIII века). –Магадан:
Кн. изд-во, 1983. – 176 с.
Литвинский Б.А. Кангюйско-сарматский фарн. – Душанбе: Дониш, 1968. – 119 с.
Лобачева Н.П. К истории среднеазиатского костюма: киргизские белдемчи //
Этнографическое обозрение. – 1997. – №6. – С. 70-84.
Шавкунов Э.В. Государство Бохай и памятники его культуры в Приморье. – Л.:
Наука, 1968. – 128 с.
Шаниязов К.Ш. К этнической истории узбекского народа. – Ташкент, 1974. –
344 с.
Шамаева А.Е. Монгольские параллели диалектной лексики якутского языка
// Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филол. наук. –
Якутск, 2012. – 23 с.
Штернберг Л.Я. Культ орла у сибирских народов // Первобытная религия. – Л.,
1936. – С. 114–115.
Шубин А.С. Краткий очерк этнической истории эвенков Забайкалья. – Улан-Удэ:
Бурят. кн.изд-во, 1973. – 108 с.
Шерстова Л.И. Тюрки и русские в Южной Сибири: этнополитические процессы
и этнокультурная динамика XVII - начала XX века. – Новосибирск: изд-во Института
археологии и этнографии СО РАН, 2005. – 312 с.
Шейкин Ю.И. История музыкальной культуры народов Сибири: Сравнительноисторическое исследование. – М.: Вост. лит., 2002. – 718 с.
Шишигина А.Н. Научное изучение Якутии в XVIII веке: (по материалам Второй
Камчатской экспедиции). – Якутск: Изд-во ЯНЦ СО РАН, 2005. – 299 с.
Егунов Н.П. Бурятия до присоединения к России. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во,
1990.- 174 с.
Егунов Н.П. Прибайкалье в древности и проблема происхождения бурятского
народа. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1984. - 285 с.
Екеев Н.В. Ойраты и алтайцы: этнические и этнокультурные связи и параллели //
Проблемы этногенеза и этнической культуры тюрко-монгольских народов. Сб. науч.
тр. / КалмГУ; редкол.: П.М. Кольцов [и др.]. – Элиста, 2008. – Вып. 2. – с. 92–101.
Екеев Н.В. Проблемы этнической истории алтайцев (исследование и материалы).
– Горно-Алтайск: ОАО «Горно-Алтайская типография», 2011. – 232 с.
Емельянов Н.В. Сюжеты якутских олонхо. – М.: Наука, 1980. – 207 с.
Ермолаев В.Ф. Еще раз об этнонимах йако и саха // Язык – миф – культура
народов Сибири. Вып. IV. – Якутск: Изд-во ЯГУ, 1995. – 192 с.
Ермолаев В.Ф. Уу долгун куттаахтара (Размышления о земледелии якутов). –
Якутск: Якут. кн. изд-во, 1991. –136 с.
Щукин Н. С. Поездка в Якутск. Изд. 2. – СПб.: тип. Деп. воен. поселений, 1844. –315 c.
262
Цыбикдоржиев Д.В.
К вопросу о происхождении этнонима курыкан //
Гуманитарные исследования молодых ученых Бурятии. – Улан-Удэ, 1996.
Цыбикдоржиев Д.В., Батоева Д.Б. Эпоха Монгольской империи в бурятских
письменных памятниках XVIII — начала XX веков. – Монгольская империя и кочевой
мир. Книга 2. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2005. - С. 219-238.
Цыбиктаров А.Д. Бурятия в древности. История (с древнейших времен до XVII
в.). – Улан-Удэ: Изд-во Бурятского госуниверситета, 2007 (1999). – 266 с.
Цыбиктаров А.Д. Бурятия в древности. История (с древнейших времен до XVII
века). Второе издание. – Улан-Удэ: Издательство Бурятского госуниверситета, 2001.
– 266 с.
Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские исторические хроники и родословные. Историколингвистическое исследование. – Улан-Удэ: Бурят.кн.изд-во,1972. – 662 с.
Цыдендамбаев Ц.Б. Бурятские исторические хроники и родословные, как
источники по истории бурят. – Улан-Удэ: Изд-во ОАО «Республиканская
типография», 2001. – 256 с.
Цыбенов Б.Д. Происхождение дагуров // Проблемы этногенеза и этнической
культуры тюрко-монгольских народов. Вып. 2. сб. научных трудов. – Элиста, 2008. –
с. 67-74.
Цыбенов Б.Д. История и культура дауров Китая. Историко-этнографические
очерки. – Улан-Удэ: Издат-во ВСГУТУ, 2012. - 252 с.
Убрятова Е.И. Историческая грамматика якутского языка. – Якутск: Якутское
книжное издательство, 1985. – 60 с.
Убрятова Е.И. Избранные труды. Исследование по тюркским языкам. –
Новосибирск: РИЦ НГУ, 2011. – 282 с.
Угдыжеков С.А. Социальная структура раннесредневековых кыргызов. – Абакан:
Изд-во Хакасского госуд. унив-та им Н.Ф.Катанова, 2003. – 168 с.
Ушницкий В.В. Проблема происхождения народа саха // Народ саха от века к
веку. – Новосибирск, 2003. – С.39–61.
Ушницкий В.В. Происхождение народа саха (по материалам исторических
преданий) // Рукопись диссертации на ученой степени канд.ист.наук. – Якутск, 2004.
Ушницкий В.В. По следам предков саха в Центральной Азии и юге Сибири. Германия: Lambert Akademic Publishinq, 2011. – 350 с.
Федоров Г.Е. Ёбюгэлэрбит ёлбёт-сюппэт юйэлээх югэстэрэ (Вековые обычаи
предков). – Якутск Бичик, 2011. – 256 с.
Федорова С.А. Этногеномика коренных народов Республики Саха (Якутия) //
Автореферат диссертации доктора биологических наук. – М., 2008. – 50 с.
Функ Д.А. Миры шаманов и сказителей: комплексное исследование телеутских и
шорских материалов. – М.: Наука, 2005. – 400 с.
Йохансен У.П. Орнаментальное искусство якутов. Историко-этнографическое
исследование. – Якутск: Компания «Дани Алмас», 2008.
Эверстов А.И. Айыы аймахтара. Кюн улуустара (Племена Кюн Айыы). –
Якутск: Бичик, 2004. – 144 с.
Этимологический словарь тюркских языков: Общетюркские и межтюркские
лексические основы на буквы «Л», «М», «Н», «П», «С» / Ин-т языкознания. – М.,
2003. – 446 с.
Этногенез и культурогенез в Байкальском регионе (средневековье) /
Коллективная монография. – Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 2010. – 410 с.
Эрдниев У.Э. Калмыки. Историко-этнографические очерки. – Элиста: Калм. кн.
изд-во, 1980. – 286 с.
Элерт А.Х. Новые материалы о пантеоне якутских божеств и духов в первой
половине XVIII века (статья первая) Общественное сознание и литература XVI – XX
вв. Сборник научных трудов. – Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2001. – С. 107–124.
263
Элерт А.Х. Новые материалы о пантеоне якутских божеств и духов в первой
половине XVIII века (статья вторая) // Исторические и литературные памятники
«высокой» и «низовой» культуры в России XVI-XX вв. Сборник научных трудов. –
Новосибирск: изд-во СО РАН, 2003. Серия «Археография и источниковедение
Сибири». – С. 94-119.
Этнографические материалы Северо-Восточной географической экспедиции
1785–1795 гг. Составитель З. Д. Титова. – Магадан: Магаданское кн. изд-во, 1978. –
174 c.
Харинский А. В. Предбайкалье в конце I тыс. до н. э. – середине II тыс. н. э.:
генезис культур и их периодизация. – Иркутск: Изд-во Иркут. гос. техн. ун-та, 2001.
– 198 с.
Харинский А.В. Предбайкалье в конце I тыс. до н.э. – середине II тыс. н.э.:
генезис культур и их периодизация (по материалам погребальных комплексов):
Автореф. дисс…. д-ра ист.наук. – Владивосток, 2001б.
Харьков В. Н., Степанов В. А., Медведева О. А., Спиридонова М. Г., Максимова
Н. Р., Ноговицина А. Н., Пузырев В. П. Происхождение якутов: анализ галлотипов Yхромосомы // Молекулярная биология. 2008. Т. 42. № 2. – С. 226–237.
Худяков Ю.С. О происхождении культуры средневековых кыпчаков // Древности
Алтая. – Горно-Алтайск: Изд-во. ГАГУ, 2005. - Вып. 12. – С. 138- 152.
Худяков И.А. Краткое описание Верхоянского округа. – Л.: Наука. Ленингр. отд,
1969. – 439 с.
Худяков И.А. Верхоянский сборник // Записки ВСОИРГО. – Т.1. – вып.3. –
Иркутск, 1890. – С. 54–76.
Юрченко А.Г. Христианский мир и «Великая Монгольская империя». Материалы
францисканской миссии 1245 г. – СПб.: Евразия, 2002а. – 478 с.
Юрченко А.Г. Империя и космос: Реальная и фантастическая история походов
Чингис-хана по материалам францисканской миссии 1245 года. – СПб.: Евразия,
2002б. – 432 с.
Юрченко А.Г. Историческая география политического мифа. Образ Чингис-хана
в мировой литературе XIII-XV вв. – СПб.: Евразия, 2006. – 640 с.
Юрченко А.Г. Книга Марко Поло: записки путешественника или имперская
космография. – СПб: Евразия, 2007. – 864 с.
Жамсаранова Р.Г. Этнонимы лесных народов тумат (ы), хори-тумат (ы). //
История и культура народов Сибири, стран Центральной и Восточной Азии
(посвященной 85-летию Б.Б.Батуева): материалы международной научнопрактической конференции. – Улан-Удэ: изд-во ВСГАКИ, 2010. – С. 287-293.
Жданко Т.А. Очерки исторической этнографии каракалпаков. - М.; Л. : Наука,
1950. – 170 с.
Якубовский А.Я. К вопросу об этногенезе узбекского народа. – Ташкент: Фан,
1941. – С.1-19.
Яйленко В.П. Миграция кунов-курыкан из Южной Сибири в Поднепровье в свете
письменных и археологических источников // Проблемы археологии Степной Евразии.
–Кемерово, 1987. – С. 153-154.
Яйленко В.П. Правящий тюркский род ашина: истоки и продолжение // Элита и
этнос. – М., 1995. – С.65-66.
Minorsky V. Hudud al – ‘Alam. London, 1937. [электронный ресурс] Режим
доступа: http://odnapl1yazyk.narod.ru/
Baron Maydell. Reisen und Forschungen im Jakutskischen Gebiet Ostsibiriens.
Ostsibiriens in Den Jahren 1864-1871, Von Baron Gerhard Maydell. 2 Bd. Beitrage zur
Kenntnis des Russ. Reishes, N. F. St. Petersburg, 1893-1896. Theil. 2. 454 S.
Radloff W. Die alttürkischen Inschriften der Mongolei. Dritte Lieferung, St.-Pbg.,
1895. - С. 305.
264
Johansen U. Die Ornamentik der Jakuten. Wegweiser zur Völkerkunde. H$amburg,
1954. 250 S.
Radloff W. Die Jakutische Sprache in ihrem Verhaltnisse zu den Turksprachen //
Abteulung History. filol. T. VIII. No 7. SPb. : Kaiserlichen Akad. der Wissenschaften,
1908. 86 S.
Strahlenberg Ph. Das Nord und Oestiche gheil Von Europa und Asia. Stocholm,
1730. S. 373.
Электронные издания
Fedorova S.A., Bermisheva M.A., Villems R., Maksimova1 N.R., Khusnutdinova E.K.
Analysis of Mitochondrial DNA Lineages in Yakuts. Molecular Biology. Volume 37,
Number
4
/
Июль
2003
г.
Электр
данные.
http://www.springerlink.com/content/hg545472766k75gn/
SpringerLink
http://springerlink.com/
Форум Евразийского исторического сервера. История народов Евразии. Народы и
племена с неясным происхождением. Кереиты. Найманы. Канглы. Электр данные.
http://forum.eurasica.ru/topic32s0.html?start=0
Список сокращений
АН СССР – Академия наук Союза Советских социалистических республик
АЯНЦ – Архив якутского научного центра
БНЦ СО РАН – Бурятский научный центр Сибирского отделения Российской
академии наук
ВСОИРГО – Восточно-Сибирское отделение Императорского Российского
Географического общества.
ГРВЛ – Главная редакция восточной литературы
ЗСОИРГО – Западно-Сибирскон отделение Императорского Российского
Географического общества.
ИАэТ СО РАН – Институт археологии и этнографии Сибирского отделения
Российской академии наук
ИГТУ - Иркутский государственный технологический университет
ИИАЭ АН Каз.ССР – Институт истории, археологии и этнографии Академии
наук Казахской Советской социалистической республики
КТб – Кюль-тегин бичик
БГб - Бильге-каган бичик
Л - Ленинград
ЛГУ – Ленинградский государственный университет
ИВР РАН (СПб) - Институт восточных рукописей Российской Академии наук
Санкт-Петербурга
НИИЯЛИ – Научно-исследовательский институт языка, литературы и истории
М - Москва
МАЭ – Музей антропологии и этнографии имени Петра Великого (Кунсткамера).
ПФА – Петербургский филиал Архива
РАН – Российская академия наук
СПб ИВ РАН – Санкт-Петербургский филиал Института Востоковедения
Российской академии наук
СА – Советская археология
СО РАН – Сибирское отделение Российской академии наук
СПбГУ – Санкт-Петербургский государственный университет
265
ССМ – Сокровенное сказание монголов
СЭ – Советская этнография
ТГУ – Тувинский государственный университет
ЯНЦ СО РАН – Якутский научный центр Сибирского отделения Российской
академии наук
ЯГУ – Якутский государственный университет