RPTs_i_mezhkonfessionalnyij_dialog_v_XIX_veke
реклама
Алексеев В.В., ИППК МГУ РУССКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ ЦЕРКОВЬ И ВОЗМОЖНОСТИ МЕЖКОНФЕССИОНАЛЬНОГО ДИАЛОГА В XIX ВЕКЕ Одной из специфических черт отечественного исторического процесса является то что изначально Россия является многоконфессиональной страной. В самом деле на всём протяжении более чем тысячелетней истории территория Руси-России служила ареной столкновения и взаимодействия самых различных религий и верований – как язычески-политеистичных так и монотеистичных. Острота межрелигиозных взаимоотношений прежде всего определялась тем что Россия служила контактной зоной между Западом и Востоком где сталкивались различные цивилизационных ценности: политические, конфессиональные, культурные и т.д. В целом отношения конфессий развивались в четырёх плоскостях: религиозной политической (иногда даже военно-политической) экономической культурной. Характер взаимоотношений а именно - конфронтация веротерпимое сосуществование или сотрудничество разных конфессий друг с другом диктовался рядом тесно переплетённых взаимоопределяющих факторов коренящихся как в самих вероучениях так и во внешней обстановке их бытования. Тут сказывались различия догматические канонические (церковно-организационные) обрядовые миссионерская активность нравственный авторитет религиозных организаций политическая направленность их деятельности и т.д. В значительной мере возможности взаимодействия РПЦ с другими конфессиями в XIX в. определялись влиянием отмеченных факторов а также тем что ортодоксальное православие окончательно было встроено в систему 2 государственного аппарата власти получив де-юре статус доминирующей официальной религии. Хотя законом не запрещалось подданным Российской империи исповедовать другие религии помимо православия при условии полного повиновения самодержавной власти монарха на самом деле все конфессии были выстроены в своеобразную иерархию когда христианские вероисповедания имели преимущества перед нехристианскими православие же - бесспорный приоритет перед всеми остальными. Православие объявлялось “первенствующей и господствующей” религией в России а император провозглашался “верховным защитником и хранителем догматов господствующей церкви и блюстителем правоверия и всякого в церкви благочиния”.1 Тем самым казалось бы оформлялся тесный союз между самодержавием и РПЦ который она могла использовать для преследования всякого религиозного инакомыслия чтобы по возможности полностью его искоренить. В принципе противопоставленность религиозных культов друг другу имманентно присуще им поскольку: “Совершенно естественно что организация основанная на религиозной (и расовой) общности своих членов не находит возможным привлекать представителей других вероисповеданий к сотрудничеству на условиях равноправия. Когда к тому же эта организация представляет собой меньшинство и считает себя зависимой от иноверцев в культурном и в экономическом смысле тогда полная интеграция вообще становится невозможной хотя бы только потому что каждая группа сохраняет свою индивидуальную сущность”.2 Другое дело что иерархи русской православной церкви не могли игнорировать наличие на территории России верующих духовенства и организационно-религиозных структур других конфессий: католиков мусульман буддистов иудаистов армянской церкви протестантских деноминаций. С этим нельзя было не считаться. Необходимо было чётко определиться со своим отношением к иным конфессиям вести с 3 ними определённый диалог ради установления точек соприкосновения и разграничения в области влияния на верующих. Но примат государства в религиозной жизни России окончательно утвердившийся как раз к началу XIX столетия не давал возможности вести прямой диалог на равных между представителями РПЦ и других религий поскольку проблемы вероисповедальные тесно привязывались к государственным интересам империи. В правительственной политике прослеживаются две явно выраженные линии в регулировании религиозной жизни: 1) агрессивная т.е. стремление к принудительному ограничению возможностей вести ничем неограниченную религиозную жизнь вне рамок ортодоксального православия когда интересы правительства и РПЦ совпадали. Прежде всего это проявлялось в стремлении унифицировать подданных по мировоззренческому основанию поскольку как отмечает В.Т. Михайлова оно составляло неотъемлемую часть имперской политики России ядро и суть имперского мышления в целом.3 Православный монарх в данном случае представал чуть ли не как единственная сила способная оградить православную церковь от сонма её внешних и внутренних противников. 2) прагматическая т.е. гибкий подход применительно к ситуационным обстоятельствам чтобы использовать материальные и людские ресурсы верующих дабы обеспечить их относительную лояльность и сотрудничество с государством. Ради этого государство давало в большинстве случаев возможность отправлять культы без каких-либо препятствий. Также для того чтобы свести религиозную жизнь по возможности к более единообразным проявлениям усилиями правительства искусственно создавались централизованные церковные структуры для тех конфессий которым это изначально не было присуще. Так для управления лютеранскими общинами в России была создана в 1832 г. Генеральная консистория мусульманское духовенство в организационном плане подчинялось Оренбургскому духовному собранию (с 4 1788 г.) и Таврическому духовному управлению (с 1831 г.) у иудеев устанавливалась должность “казённого раввина” с принятием царской администрацией “Положения о ламаистском духовенстве в Восточной Сибири” (1853 г.) “Положения для управления калмыцким народом” (1834 и 1847 гг.) духовная власть над буддистами оказалась сосредоточенной в руках специально учреждённых должностях бандидо хамбо-ламы (у бурят) и Ламы калмыцкого народа. Ввиду того что такие управленческие институты достаточно жёстко контролировались правительственными чиновниками то через них шло использование религиозных культов в нужном государству русле. Поэтому следует отметить некоторую затруднённость общения высших духовных иерархов различных конфессий напрямую поскольку их связи были опосредованы государственными учреждениями и существовала зависимость от проводимой в данный момент государством религиозной политики которая в свою очередь диктовалась текущей конъюктурой. Самодержавию необходимо было учитывать что в связи с территориальным расширением империи на западном южном и восточном направлениях в XVIII-XIX вв. за счёт присоединения Прибалтики Финляндии Польши Казахстана и Средней Азии активного освоения Дальнего Востока существенно менялся этноконфессиональный состав населения т.к. довольно обширные области были заселены тут лицами неправославных вероисповеданий - католиками лютеранами иудаистами мусульманами буддистами язычниками. Чтобы обеспечить по возможности мирную интеграцию новых подданных правительство проявляло веротерпимость не препятствовало в отправлении их традиционных культов. Здесь как раз возникало расхождение между РПЦ и монархией т.к. православие ориентировало на национальную замкнутость в то время как потребности и интересы государства диктовали необходимость большей 5 открытости к внешнему миру поскольку Россия уже полностью осознавала себя в контексте общеевропейского пространства. В реальной действительности это в первую очередь сказывалось на деятельности в Российской империи давнего оппонента РПЦ – католической церкви. В 1845 г. состоялась личная встреча в Риме Николая I с папой Григорием XVI. Чтобы укрепить позиции России в Европе император пошёл навстречу пожеланиям Святейшего престола и заключил в 1847 г. с ним конкордат т.е. соглашение которое юридически оформляло сохранение католической церковью своей организации и возможности осуществлять легальную религиозную деятельность. Более того в дополнение к ранее существовавшим пяти католическим епархиям была создана новая – Херсонская что вызвало недовольство православного духовенства которое не без оснований опасалось усиления позиций католичества в южных губерниях России. Заключение конкордата вписывалось в тогдашнюю европейскую практику взаимоотношений светских властей с католицизмом когда воспользовавшись ослаблением политической мощи папства в ходе буржуазных революций государство стало использовать католическую церковь в качестве одного из охранительных институтов. Римско-католический епископат фактически назначался на свои должности российским правительством и только потом утверждались Римской курией получая денежное содержанием из государственной казны. Распоряжения папской курии по церковным делам имели юридическую силу в России только после их утверждения в МВД. Контроль усиливался также тем что министр внутренних дел опосредовал через себя любые контакты российских католиков с Римом.4 Однако конкордат не означал полной привязки интересов католической церкви к государству. 1830-е годы характеризовались усилением религиозной активности католицизма. Внутри римско-католической церкви возникло тече- 6 ние ультрамонтанства отрицающее самостоятельность от папского престола “национальных церквей” и ратующее за абсолютное без каких-либо ограничений подчинение папе. Такие взгляды подкреплялись тем что в приложении к одной из своих энциклик названной “Силлабус” папа Пий IX осудил как одно из “заблуждений нашего времени” сомнение в приоритете папской власти и каконического права над светскими государями и законами.5 Тем самым возникали поползновения на пересмотр правительственных прерогатив в отношении католичества. А поскольку католическое духовенство приняло активное участие в польском восстании 1863-1864 гг. то конкордат был расторгнут в 1866 г. и возобновлён уже только в самом конце столетия (1894 г.). В целом же в отношении католического духовенства царизм был довольно осторожен старался добиться своего без особого обострения отношений с польским епископатом и с римской курией. 6 В такой обстановке очень непросто выстраивались взаимотношения РПЦ с римско-католической церковью. С середины XIX в. усиливается интерес проявляемый папством к восточному христианству. В одной из энциклик папы Пия IX обращённой к восточным церквям предлагалось забыть старые распри и стремится к единству. Но тому препятствовало существовавшее издревле непреодолимое противоречие в догматах вероучения. В XIX в. оно было ещё более усугублено введением католицизмом догмата о непорочном зачатии не только Иисуса Христа но и девы Марии (принят в 1854 г.) а также догмата о непогрешимости римского папы в делах веры когда он официально ″с кафедры″ выступает по религиозным и моральным вопросам. На I Ватиканский собор (1869 г.) на котором принимался этот догмат были приглашены не только католики но и представители других христианских вероисповеданий. Однако для иерархов РПЦ было не с руки участвовать в работе данного собора поскольку это могло быть расценено как косвенное признание подчинённого положения православной церкви ав- 7 торитету папы ввиду того что новый догмат значительно способствовал его возвышению. Впрочем когда догмат о непогрешимости папы вызвал раскол внутри самого католицизма т.к. далеко не все согласились его принять посланцы православной церкви стали присутствовать на проводимых с 1890 г. международных конгрессах вновь образованной церкви старокатоликов. С другой стороны переселенческая политика царского правительства связанная начиная c конца XVIII в. с приглашением значительного числа иностранцев на жительство в Россию чтобы осваивать малозаселённые районы; массовые депортации польского населения после подавления национальных воссстаний приводили к расширению ареала бытования неправославных вероисповеданий. Тем самым появлялись новые очаги католицизма и протестантизма в тех регионах где данные конфессии ранее не присутствовали: в Среднем Поволжье юге Украины Крыму Предкавказье Сибири Северном Казахстане. А поскольку новые религиозные общины возникали на территории которую Русская православная церковь привыкла считать своей канонической то она весьма настороженно относилась к этим явлениям. Обостряло ситуацию также то что католической церкви присущ наступательный прозелитизм. Главным орудием миссионерской деятельности выступал орден иезуитов. Булла папы Пия VII “Sollicitudo omnium” (1814 г.) предоставляла свободу действий иезуитам во всех странах и государствах. Генерал иезуитского ордена Г. Грубер в 1800 г. разработал план воссоединения католической и православных церквей но он был резко негативно встречен и отвергнут Синодом.7 Тем не менее пользуясь покровительством императора Александра I в Москве и Петербурге иезуиты открыли собственные школы и частные пансионы куда принимались на обучение дети из русских аристократических семей а в Полоцке существовала католическая духовная академия на правах универститета. 8 Близость в основах вероучений христианских деноминаций своеобразный протест против неправд русской жизни приводили к тому что немалое число русских культурных людей и дворян стали обращаться в католичество ища в нём а не в официальном православии духовного утешения. Миссионерская активность иезуитов стала чересчур вызывающей поэтому в 1820 г. они были изгнаны из России. РПЦ всячески одобряла подобные акции правительства стремясь сохранить за собой монополию на миссионерство. Наглядной иллюстрацией служит судьба униатской (греко- католической) церкви. Со времён Речи Посполитой польское католическое духовенство мечтало включить восточнославянские земли в сферу католичество что находило поддержку со стороны Рима. Орудием этого как раз и выступала униатская церковь. Поэтому ничего нет удивительного в том что после разделов Польши в западно-украинских и белорусских землях благодаря совместным усилиям правительства и православных иерархов уния была упразднена. Западно-украинские униаты присоединились к РПЦ в 1795 г. белорусские – на Полоцком соборе в 1839 (хотя часть перешла к католикам латинского обряда). Тем самым решалась одна из стратегических задач царизма в духовной сфере – “оправославливание” униатства. “Акт воссоединения униатов с православием призван был решить две задачи: лишить религиозной опоры национально-освободительное движение поляков в западных губерниях России некогда входивших состав Польши и вместе с тем послужить средством русификации края.”8 Справедливости ради надо отметить что “все эти меры по “искоренению” религиозного диссидентства проводились по инициативе светской власти и административно-полицейскими методами а не православной церковью хотя как будто и в её интересах.”9 Последнее не означает что в вопросах о контактах с другими конфессиями РПЦ всецело шло на поводу у правительства и не имела собственной пози- 9 ции. Показательным в этом отношении является эпизод с Библейским обществом. С одобрения Александра I в. России было в 1813 г. учреждено Российское библейское общество. Оно выступало своего рода филиалом возникшего чуть ранее Британского библейского общества. задачей Библейское общество Главной своей считало распространение Библии среди населения в переводе на национальные языки для того чтобы не только способствовать ознакомлению непосредственно но также народа со противостоять Священным писанием “разрушительным идеям” Просвещения ХУШ в. с их религиозным скептицизмом и отрицанием церковно-канонических христианских норм. В работе Российского библейского общества участвовали такие влиятельные деятели русской православной церкви как митрополиты Амвросий и Серафим ректор Петербургской духовной академии архимандрит Филарет духовник царя протоиерей П.В. Криницкий обер-прокурор Синода князь А.Н. Голицын. Тем не менее многие иерархи РПЦ сочли деятельность Библейского общества вызывающим вмешательством в прерогативы православной церкви т.к. общедоступность Библии прежде всего возможность самостоятельного вне церковной организации прочтения и толкования её становилась предпосылкой для распространения баптизма и сходных с ним рациональных толков протестантизма. Православное духовенство было также раздражено участием в работе общества католиков и протестантов поэтому были приложены все усилия чтобы Библейское общество было закрыто в 1826 г. Более того за терпимое отношение к инославным вероисповеданиям президент Российского библейского общества А.Н. Голицын являющийся одновременно обер-прокуром Синода и главой Министерства духовных дел и народного просвещения был гневно обличаем архимандритом Фотием который даже отказал министру в благословении и грозил ад- 10 скими муками требуя покаяния. В конечном итоге А.Н. Голицын несмотря на личную дружбу с императором Александром I вынужден был уйти в отставку со всех постов. Столь же негативно относилась к деятельности Библейских обществ Римская курия. В упомянутом выше “Силлабусе” они были отнесены к “главным заблуждениям нашего времени” подлежащих осуждению. Очень непросто РПЦ контактировала со старообрядчеством. Помимо идеологических разногласий сказывалось то что старообрядчество будучи разделённым на многочисленные толки нередко враждовавшие друг с другом воспитывало у своих приверженцев нетерпимость к инакомыслящим. ″Каждое старообрядческое течение считало свою ″веру″ единственно истинной и соответственно смотрело на другие течения как на ″вероотступников″.10 Ортодоксальное же православие преследовало старообрядчество прежде всего как главного конкурента в борьбе за умы и влияние на верующих. Недаром “совращение в раскол” рассматривалось в качестве уголовно наказуемого преступления. В этом взгляды РПЦ и правительства совпадали т.к.: “Николай I считал “переход в раскол” опасным не только в религиозном но и в политическом отношении ибо религиозное “диссидентство” … подготовляло умы к осознанию возможности неповиновения властям развивало вольнодумство.”11 Для ослабления влияния старообрядчества в отношении его умеренной части был использован опыт ликвидации греко-католической церкви. С 1800 г. возникает единоверие своего рода уния РПЦ со старообрядцами поповского толка когда старообрядцы получали от ортодоксальной церкви священство могли на законных основаниях открывать свои храмы соблюдать старый обряды печатать книги по образцам не подвергшимся правке в ходе никоновской реформы. В организационном плане единоверческие приходы находились в подчинении у соответствующего ортодоксально-православного епископа. Таким образом через единоверие 11 часть старообрядцев интегрировалась с РПЦ и оппозиционный момент в некоторой степени нейтрализовывался. Подводя итог следует сказать что на возможности диалога между христианскими конфессиями в России в XIX в. влияли расхождения в самой сущности вероучений и культовой практики как-то - догматике обрядовости канонической организации степень активности миссионерства и прозелетизма; обстоятельства геополитические и внутриполитические. Велика была роль при этом государственной машины которую менее всего интересовали собственно конфессиональные разногласия но волновали проблемы обеспечения лояльности всех подданных. История России с начала XVIII до конца XIX века. – М.: 1996. С. 377. Грюнебаум Г.Э. Классический ислам – М.: 1988. С. 72. 3 Михайлова В.Т. Православие в духовной культуре бурят (30-е гг. XVII в. – 1917 г.) –Улан-Удэ: 1999. С. 7. 4 Канторович Я.А. Законы о вере и веротерпимости с приложением свода разъяснений по кассационным решениям Сената - СПб 1899. С.7. 5 Лозинский С.Г.История папства. -М.:1986. С. 351. 6 Дьяков В. А Карательная политика царизма по отношению к католическому духовенству (1832-1855) //Католицизм в России и православие в Польше (XI-XXвв.) –1997. С. 207. 7 Очерки русской культуры XIX века. Т.2. - М.: 2000. С. 293. 8 Там же. С. 306. 9 Там же. С. 307. 10 Миловидов В.Ф. Современное старобрядчество –М.: 1979. С. 87. 11 Очерки русской культуры XIX века. С. 300. 1 2
