Юность, опалённая войной к 70-летию Победы

к 70-летию Победы
«Великий подвиг народа»
Юность,
опалённая
войной
Ханты-Мансийск,
МБОУ СОШ № З, 2014 г.
Юность
опалённая войной
Из воспоминаний
Борисовой Октябрины Павловны,
которой в 1941г. едва исполнилось 15 лет.
О тяжёлой и ответственной работе, в годы
войны, на Челябинском танковом заводе.
Ханты-Мансийск,
МБОУ СОШ № З,
2014 год.
Три сестры, участницы
трудового фронта:
Борисова Октябрина Павловна,
Тайлашева Любовь Павловна
и Апанасович АвгустаПавловна.
Своими воспоминаниями поделилась с нами
Октябрина Павловна.
В 1942 году мы с Любой закончили 7 класс, а в то
время
это
была
первая
ступень
обучения.
Я поступила в педучилище, где проучилась всего
месяц . Всем подросткам хотелось на фронт и мы были
не исключение. Я, Люба и две наши подружки – Надя
Носаева и Зоя Таштомирова обивали пороги
военкомата, чтобы нас призвали в армию. Нам было по
16 лет и нас безжалостно выдворяли за дверь. Тогда
мы поступили на курсы медсестёр, которые только
открылись, но и от туда нас отправили с первого же
занятия по малолетству.
Родители о наших
похождениях, конечно, не знали.
Тогда я решила идти по другому пути – стала
уговаривать родителей отпустить меня в Тобольск на
учёбу в медучилище(а жили мы в то время в
Салехарде).
Я надеялась, что от туда будет проще попасть на фронт.
Пароход-колёсник
Родители же и слышать об этом не хотели, тогда я объявила
голодовку и всё время ревела. Не помню сколько прошло дней,
я очень похудела. Однажды услышала как мама говорит папе:
«Надо что-то делать, ведь умрёт с голоду». И они решили
отпустить меня в Тобольск. Я была на седьмом небе! Начались
сборы и последним уходящим из Салехарда пароходом «Яков
Свердлов» , в начале октября мы с подружкой, Руфой
Рычковой, поехали в Тобольск. Пароходы тогда ходили
колёсники и их котлы топили дровами. Периодически
останавливались у леса, чтобы заготовить дрова. В заготовке
дров принимали участие и пассажиры и команда. Лес пилили
ручными пилами. Дня два стоим и снова в путь.
Осень, темно, реки мелели, поэтому пароход ночью стоял на
якоре. И так, до Тобольска мы добрались через 15 дней. В мед.
техникум я опоздала, приём закончился. Прописалась у
маминой приятельницы, а на следующий день мне принесли
повестку для учёбы в Ремесленное училище № 2 ( по законам
военного времени за неявку – под суд!)
Так закончилась моя эпопея, связанная с отправкой на
фронт и началась новая жизнь – учёба в Ремесленном училище.
Меня зачислили на отделение «механик телеграфа», облачили в
форменную шинель чёрного цвета и я проучилась 1 год, до
августа 1943 года.
Вагон - теплушка.
В таких вагонах ехали
девочки в Челябинск.
Я училась хорошо и меня пророчили на мастера при училище.
Когда стали формировать списки для отправки в Челябинск на
военный завод, меня в том списке не оказалось. Вся группа, 30
человек, пошли к завучу Училища просить за меня. Так вместе со
всеми девчатами и ребятами я оказалась в Челябинске.
При отправке на завод в Челябинск нам выдали новые форменные
хлопчатобумажные платья серого цвета, зелёные бушлаты, береты и
туфли. Свои густые длинные косы мне пришлось обстричь, я
понимала, что ухаживать за ними будет некогда и не чем.
До города Омска мы ехали пароходом, а из Омска «весёлым»
поездом № 501. Это были телячьи вагоны без нар, спали на полу, где
кто пристроится, все вместе – и девчонки и мальчишки. Ни воды, ни
туалетов, пользовались частыми остановками поезда. Ехали очень
долго, воду набирали из встречающихся на остановках речках,
озерцах и болотах…
По приезду в Челябинск нас повели в санпропускник и в баню –
уничтожить насекомых и отмыться от сажи. Потом повели в столовую,
где очень вкусно (как нам всем показалось) накормили и выдали по
800 грамм хлеба.
Молодость брала своё - все были довольны, ради и веселы. Нас,
100 человек, разместили в спортивном зале школы. Кровати были
двух ярусными.
А на завтра повели на завод, где всех
сфотографировали, выдали пропуска и распределили по цехам.
Меня распределили в термический цех пирометристкой. В
нашем цехе обжигали коленчатые валы для танков и гильзы (завод
выпускал танки Т – 34). В цехе стояли огромные огнедышащие
закалочные печи и у всех печей были приборы, за которыми мы
наблюдали, следили за температурой накала печи.
Легендарный танк времён
Великой Отечественной
войны Т – 34.
Нас обучили на скорую
руку и мы стали работать
самостоятельно. Первое время было очень страшно – внизу бегали
всевозможные машины (авто и электрокары), вверху – огромные
краны.
Кругом металлическая стружка, техническое масло… обувь горела как
на огне. Работали мы в две смены: с8 утра до 8 вечера и с 8 вечера
до 8 утра (по 12 часов), а если была необходимость, то оставались и
на вторую смену. Выходные дни были очень редко – один, два раза
в год, когда производство останавливали на профилактику.
Питались в столовой три раза, но меню было очень скудным:
примерно месяц блюда из овсянки (первое второе и третье), другой
месяц – пшено.
Не смотря ни на что я не припомню, чтобы кто-то роптал,
жаловался на усталость или голод. У всех на уме было одно –
сделать больше и лучше, чтоб приблизить победу. Дисциплина была
строжайшая. Не было случая что бы кто-то не пришёл или опоздал
на работу. И такое отношение к работе у меня осталось на всю
жизнь, всей моей трудовой деятельности.
В общежитии, где мы жили, батареи почти не грели, было
холодно и сыро, мокрую одежду и обувь сушить было негде. Зато на
работе, у печей, мы обсыхали и обнимали печь, как родную
матушку.
В этом общежитии мы прожили до 1944 года и здесь же я
перенесла (без отрыва от производства) три тяжёлые, мучительные
травмы.
Первая – падая , сильно сорвала кожу на голени правой ноги ,
пока бежала до медпункта, оставила кровавую дорожку. Бинт (такой
дефицитный в то время) не помог, кровь сочилась и сочилась. Нога
очень болела, распухла, как бревно, на работу ходила на костыле,
который мне дал бывший фронтовик, работавший у нас в камере
хранения.
На снимке: Октябрина Павловна
с младшими внукамиОленькой и Мишей.
Ходить не могла, провожали и встречали подружки. Работала
почти сидя на табуретке. Всё лечение – зелёнка. Рана была глубокая
и не заживала. Если бы не милосердные люди, могла бы остаться
без ноги. Медсестра из соседнего цеха, пожалев меня, дала
небольшой пакетик – стрептоцид, который ценился тогда на вес
золота, и объяснила, что делать. Не зная её фамилию, всю жизнь
благодарю её и молю за неё Бога. Рана постепенно затянулась.
Вторая моя беда того времени – гнойная экзема кистей обеих рук.
На ладонях не было ни одного живого места, боль не прекращалась
ни на минуту, а обрабатывали снова одной зелёнкой. Бинтов не
было, спала плохо, есть сама не могла, помогали опять же подруги.
Больничного, конечно, не давали, как и все ходила на работу. Так
было примерно полмесяца.
Третья моя беда, которая приключилась со мной на заводе –
сточила станком три пальца на левой руке. Мизинец – до кости.
Пошло нагноение, боль невыносимая, лекарств ни каких не было.
Особенно жутко было идти на перевязку, было страшно больно,
когда снимали бинты. Еда не шла на ум, в ушах звенело, почти не
спала… Но на работу ходила, смену пропустить было нельзя. А
молодой организм постепенно справился и с этой бедой.
Какие бы муки мы не переносили во время войны, но никого, ни
когда не обвиняли кроме фашистов. Часто после смены мы ходили
на вокзал встречать санитарные поезда с ранеными солдатами. С
ходячими ещё справлялись, а вот носилки еле-еле выносили, сил
совсем не было. Грузили в санитарные машины, везли в сортировку,
от туда развозили по госпиталям.
Встреча санитарного
поезда после рабочей
смены.
Было много страшных случаев, но особо запомнились
два. Из вагона вынесли мальчика лет 10 с
обмороженными ногами. Оказалось, он долго лежал в
засаде на морозе, в снегу, чтобы узнать о количестве
военной техники у немцев, чтобы эти сведения передать
нашим солдатам или партизанам.
Второй случай, особенно врезался в память. В
сортировку привезли моряка в бушлате и бескозырке. Он
был без обеих ног и рук. Я стояла возле него и он
попросил закурить. Стоявший неподалеку солдат дал
махорки и клочок бумаги, я дрожащими руками кое-как
скрутила цигарку и сунула ему в рот. И что меня удивило –
от двух затяжек, цигарки не стало. С какой мукой и с
каким наслаждением он курил. Мы, девчонки, над ним
все плакали. Обрубок на всю жизнь с молодых лет.
Много пришлось повидать горя и страданий те годы и
самое страшное – ты не мог ни чем им помочь.
Наш цех считался вредным и нам каждый день давали
0,5 литра соевого молока или суфле, а иногда, даже
натуральные сливки. Взрослые часто отдавали свою долю
нам, молоденьким, а мы в свою очередь подкармливали
подруг из других цехов.
До конца жизни Октябрина Павловна очень
бережно относилась к хлебу, она, как и
многие пережившие войну, разрезая булку,
всегда смахивала крошки хлеба в рот.
Октябрина Павловна умела и любила
готовить вкусные блюда, она с большим
удовольствием угощала родных и гостей.
В 1944 году нас перевели в другую школу, где разместили
на 2 этаже, в комнате было по 8 человек (4 двух ярусные
кровати), девчонки были в основном сибирячки. А в конце
1944 года нас перевели в молодёжный городок, специально
построенный. 2-х этажные шлакоблочные дома. В комнате
нас было 10 человек.
На карточки во время войны выдавали такую норму
продуктов:
- хлеб – 800 грамм;
- сахар – 300 грамм;
- масло растительное – 200 грамм;
- крупа – 500 грамм.
Но все выдаваемые продукты на месяц, мы умудрялись
съесть за несколько дней.
Мне родители ежемесячно присылали посылки (масло,
сахар, другие продукты) в расчёте, что их дочь будет
относительно сытно питаться… Содержимое посылок
уничтожалось в один присест всей комнатой. А моя дорогая
мама писала, чтоб я делала по утрам бутерброды…
Я никогда не писала родным о своих болезнях и
продуктовых трудностях.
Танки тысячами
делали для фронта,
Тысячами они там и
пропадали.
Говорят, что гору
Магнитную на Урале
ископали на металл
вдвое быстрее, чем
рассчитывали.
Танки её съели…
Танк Т – 34 на исходной позиции:
судьбы своей не зная… 1942 год.
Вообще Челябинск был и остаётся для меня
любимым городом, городом, где прошли мои самые
лучшие (как бы это странно не звучало) молодые годы –
с 17 до 22-х.
Годы голода, болезней, тяжёлой работы, где иногда
доходили до отчаяния. Но зная, как трудно нашим
солдатам, многим нашим сверстникам, видя их
искалеченными,
мы забывали о своих невзгодах,
работали честно и добросовестно. Мы знали, что наши Т
Т - 34 делают на фронте чудеса, беспощадно бьют врага,
мы гордились этим и старались работать ещё лучше.
Это без прикрас. Готовые танки прямо со сборочного
цеха грузили на платформы и отправляли на фронт. За
ними с фронта приезжали танкисты и им была дана
«зелёная улица», без остановки шли прямо на
передовую.
Застыл
навечно !
35 тысяч танков ушли с нашего завода в тяжёлую военную годину,
чтобы помочь нашему народу победить врага. Нет, если быль точным, то
не 35 тысяч, а 34999 танка. Последний, 35-ти тысячный танк делали уже
в последний день войны. А в раннее утро первого мирного дня танк
сошёл со сборочного конвейера и ему была уготована совсем иная
судьба – он вышел из заводских ворот и навечно встал на гранитный
пьедестал. Он и поныне стоит там – могучий, непобедимый, грозный Т –
34, как вечная память о Великой отечественной войне 1941 – 1945 годов.
Прошло, наверное, лет 30, когда решили расширить и заново
благоустроить площадь перед заводом. Потребовалось танк-монумент
передвинуть на другое место. Долго думали: поднимать ли подъёмным
краном, или разобрать и перенести по частям, а потом заново собрать…
А что, если попробовать своим ходом – предложили опытные механики.
Залили горючее, механик забрался в танк, сел на водительское место.
Зарокотал мотор, стрельнул дымком – работает! Танк дрогнул и по
подготовленному прочному настилу медленно спустился на землю.
Сделан на совесть!
Танк пересёк площадь, приблизился к новому постаменту, постоял
немного и двинулся вверх. Взошол!
Так он и стоит по сей день с зорко глядящим вдаль пушечным жерлом.
Золотыми руками инженеров и рабочих были сделаны из Уральского
металла такие чудо-машины – танки Т – 34!
В Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. 1142 танкиста удостоены
звания Героя СССР, 16 танкистов – дважды.
О своей военной
молодости Октябрина
Павловна беседует со
своей племянницей,
руководителем
школьного музея –
Смольниковой Т. Н.
День Победы пришёл как-то неожиданно. Утром 9 мая 1945 года
мы, как всегда, пришли на работу. Прошли через проходную, никто
ничего не говорил. Зашли в цех – тишина! Станки стоят,
удивляемся – в чём дело?
Подошёл мастер: «Девчонки, что же вы идёте, ведь войне конец!
Победа!» Мы все от радости заревели, мастера зацеловали и бегом
из цеха. Дома переоделись и бегом на площадь. Что там делалось!
Незнакомые люди обнимались и целовали друг друга, все плакали,
радости не было конца. Вечером весь город был в цветных огнях,
пускали ракеты и фейерверки, не смолкала музыка. Это была
великая радость. Мы ждали этот день постоянно. А солдаты для нас
были чем-то священным, мы преклонялись перед каждым, зная,
что от них зависит наше будущее, наша встреча с родными.
Мы работали с воодушевлением, зная, что каждый сошедший с
конвейера танк – это удар по врагу, это приближение Победы!
Это день никогда не изгладится из памяти, для нашего поколения
он всегда будет днём великой радости. И очень обидно, когда
сейчас наших бывших солдат – победителей оскорбляют или
унижают, ведь благодаря им существует молодое поколение. Наше
поколение выдержало все удары судьбы – и войну, и тяжёлый
непосильный труд не хныкая и ничего не прося взамен. Мы считали
это своим долгом ради будущего, ради наших детей и внуков.