Воспоминания Борисовой О. П.
реклама
К 70-летию Победы «Великая Отечественная война в судьбе моей семьи» «Юность, опалённая войной» О своей тёте, Борисовой Октябрине Павловне, (родной сестры мамы - Тайлашевой Любовь Павловны ) рассказывает руководитель школьного музея , Смольникова Татьяна Николаевна. Ханты-Мансийск, МБОУ СОШ № З, 2015г. Юность опалённая войной Из воспоминаний Борисовой Октябрины Павловны, которой в 1941г. едва исполнилось 15 лет. О тяжёлой и ответственной работе, в годы войны, на Челябинском танковом заводе. Ханты-Мансийск, МБОУ СОШ № З, 2015 год. Три сестры, участницы трудового фронта: Борисова Октябрина Павловна, Тайлашева Любовь Павловна и Апанасович АвгустаПавловна. Своими воспоминаниями поделилась с нами Октябрина Павловна: «В 1942 году мы с Любой закончили 7 класс, а в то время это была первая ступень обучения. Я поступила в педучилище, где проучилась всего месяц . Всем подросткам хотелось на фронт и мы были не исключение. Я, Люба и две наши подружки – Надя Носаева и Зоя Таштомирова обивали пороги военкомата, чтобы нас призвали в армию. Нам было по 16 лет и нас безжалостно выдворяли за дверь. Тогда мы поступили на курсы медсестёр, которые только открылись, но и от туда нас отправили с первого же занятия по малолетству. Родители о наших похождениях, конечно, не знали. Тогда я решила идти по другому пути – стала уговаривать родителей отпустить меня в Тобольск на учёбу в медучилище(а жили мы в то время в Салехарде). Я надеялась, что от туда будет проще попасть на фронт. Пароход-колёсник Родители же и слышать об этом не хотели, тогда я объявила голодовку и всё время ревела. Не помню сколько прошло дней, я очень похудела. Однажды услышала как мама говорит папе: «Надо что-то делать, ведь умрёт с голоду». И они решили отпустить меня в Тобольск. Я была на седьмом небе! Начались сборы и последним уходящим из Салехарда пароходом «Яков Свердлов» , в начале октября мы с подружкой, Руфой Рычковой, поехали в Тобольск. Пароходы тогда ходили колёсники и их котлы топили дровами. Периодически останавливались у леса, чтобы заготовить дрова. В заготовке дров принимали участие и пассажиры и команда. Лес пилили ручными пилами. Дня два стоим и снова в путь. Осень, темно, реки мелели, поэтому пароход ночью стоял на якоре. И так, до Тобольска мы добрались через 15 дней. В мед. техникум я опоздала, приём закончился. Прописалась у маминой приятельницы, а на следующий день мне принесли повестку для учёбы в Ремесленное училище № 2 ( по законам военного времени за неявку – под суд!) Так закончилась моя эпопея, связанная с отправкой на фронт и началась новая жизнь – учёба в Ремесленном училище. Меня зачислили на отделение «механик телеграфа», облачили в форменную шинель чёрного цвета и я проучилась 1 год, до августа 1943 года. Вагон - теплушка. В таких вагонах ехали девочки в Челябинск. Я училась хорошо и меня пророчили на мастера при училище. Когда стали формировать списки для отправки в Челябинск на военный завод, меня в том списке не оказалось. Вся группа, 30 человек, пошли к завучу Училища просить за меня. Так вместе со всеми девчатами и ребятами я оказалась в Челябинске. При отправке на завод в Челябинск нам выдали новые форменные хлопчатобумажные платья серого цвета, зелёные бушлаты, береты и туфли. Свои густые длинные косы мне пришлось обстричь, я понимала, что ухаживать за ними будет некогда и не чем. До города Омска мы ехали пароходом, а из Омска «весёлым» поездом № 501. Это были телячьи вагоны без нар, спали на полу, где кто пристроится, все вместе – и девчонки и мальчишки. Ни воды, ни туалетов, пользовались частыми остановками поезда. Ехали очень долго, воду набирали из встречающихся на остановках речках, озерцах и болотах… По приезду в Челябинск нас повели в санпропускник и в баню – уничтожить насекомых и отмыться от сажи. Потом повели в столовую, где очень вкусно (как нам всем показалось) накормили и выдали по 800 грамм хлеба. Молодость брала своё - все были довольны, ради и веселы. Нас, 100 человек, разместили в спортивном зале школы. Кровати были двух ярусными. А на завтра повели на завод, где всех сфотографировали, выдали пропуска и распределили по цехам. Меня распределили в термический цех пирометристкой. В нашем цехе обжигали коленчатые валы для танков и гильзы (завод выпускал танки Т – 34). В цехе стояли огромные огнедышащие закалочные печи и у всех печей были приборы, за которыми мы наблюдали, следили за температурой накала печи. Легендарный танк времён Великой Отечественной войны Т – 34. Нас обучили на скорую руку и мы стали работать самостоятельно. Первое время было очень страшно – внизу бегали всевозможные машины (авто и электрокары), вверху – огромные краны. Кругом металлическая стружка, техническое масло… обувь горела как на огне. Работали мы в две смены: с8 утра до 8 вечера и с 8 вечера до 8 утра (по 12 часов), а если была необходимость, то оставались и на вторую смену. Выходные дни были очень редко – один, два раза в год, когда производство останавливали на профилактику. Питались в столовой три раза, но меню было очень скудным: примерно месяц блюда из овсянки (первое второе и третье), другой месяц – пшено. Не смотря ни на что я не припомню, чтобы кто-то роптал, жаловался на усталость или голод. У всех на уме было одно – сделать больше и лучше, чтоб приблизить победу. Дисциплина была строжайшая. Не было случая что бы кто-то не пришёл или опоздал на работу. И такое отношение к работе у меня осталось на всю жизнь, всей моей трудовой деятельности. В общежитии, где мы жили, батареи почти не грели, было холодно и сыро, мокрую одежду и обувь сушить было негде. Зато на работе, у печей, мы обсыхали и обнимали печь, как родную матушку. В этом общежитии мы прожили до 1944 года и здесь же я перенесла (без отрыва от производства) три тяжёлые, мучительные травмы. Первая – падая , сильно сорвала кожу на голени правой ноги , пока бежала до медпункта, оставила кровавую дорожку. Бинт (такой дефицитный в то время) не помог, кровь сочилась и сочилась. Нога очень болела, распухла, как бревно, на работу ходила на костыле, который мне дал бывший фронтовик, работавший у нас в камере хранения. На снимке: Октябрина Павловна с младшими внукамиОленькой и Мишей. Ходить не могла, провожали и встречали подружки. Работала почти сидя на табуретке. Всё лечение – зелёнка. Рана была глубокая и не заживала. Если бы не милосердные люди, могла бы остаться без ноги. Медсестра из соседнего цеха, пожалев меня, дала небольшой пакетик – стрептоцид, который ценился тогда на вес золота, и объяснила, что делать. Не зная её фамилию, всю жизнь благодарю её и молю за неё Бога. Рана постепенно затянулась. Вторая моя беда того времени – гнойная экзема кистей обеих рук. На ладонях не было ни одного живого места, боль не прекращалась ни на минуту, а обрабатывали снова одной зелёнкой. Бинтов не было, спала плохо, есть сама не могла, помогали опять же подруги. Больничного, конечно, не давали, как и все ходила на работу. Так было примерно полмесяца. Третья моя беда, которая приключилась со мной на заводе – сточила станком три пальца на левой руке. Мизинец – до кости. Пошло нагноение, боль невыносимая, лекарств ни каких не было. Особенно жутко было идти на перевязку, было страшно больно, когда снимали бинты. Еда не шла на ум, в ушах звенело, почти не спала… Но на работу ходила, смену пропустить было нельзя. А молодой организм постепенно справился и с этой бедой. Какие бы муки мы не переносили во время войны, но никого, ни когда не обвиняли кроме фашистов. Часто после смены мы ходили на вокзал встречать санитарные поезда с ранеными солдатами. С ходячими ещё справлялись, а вот носилки еле-еле выносили, сил совсем не было. Грузили в санитарные машины, везли в сортировку, от туда развозили по госпиталям. Встреча санитарного поезда после рабочей смены. Было много страшных случаев, но особо запомнились два. Из вагона вынесли мальчика лет 10 с обмороженными ногами. Оказалось, он долго лежал в засаде на морозе, в снегу, чтобы узнать о количестве военной техники у немцев, чтобы эти сведения передать нашим солдатам или партизанам. Второй случай, особенно врезался в память. В сортировку привезли моряка в бушлате и бескозырке. Он был без обеих ног и рук. Я стояла возле него и он попросил закурить. Стоявший неподалеку солдат дал махорки и клочок бумаги, я дрожащими руками кое-как скрутила цигарку и сунула ему в рот. И что меня удивило – от двух затяжек, цигарки не стало. С какой мукой и с каким наслаждением он курил. Мы, девчонки, над ним все плакали. Обрубок на всю жизнь с молодых лет. Много пришлось повидать горя и страданий те годы и самое страшное – ты не мог ни чем им помочь. Наш цех считался вредным и нам каждый день давали 0,5 литра соевого молока или суфле, а иногда, даже натуральные сливки. Взрослые часто отдавали свою долю нам, молоденьким, а мы в свою очередь подкармливали подруг из других цехов. До конца жизни Октябрина Павловна очень бережно относилась к хлебу, она, как и многие пережившие войну, разрезая булку, всегда смахивала крошки хлеба в рот. Октябрина Павловна умела и любила готовить вкусные блюда, она с большим удовольствием угощала родных и гостей. В 1944 году нас перевели в другую школу, где разместили на 2 этаже, в комнате было по 8 человек (4 двух ярусные кровати), девчонки были в основном сибирячки. А в конце 1944 года нас перевели в молодёжный городок, специально построенный. 2-х этажные шлакоблочные дома. В комнате нас было 10 человек. На карточки во время войны выдавали такую норму продуктов: - хлеб – 800 грамм; - сахар – 300 грамм; - масло растительное – 200 грамм; - крупа – 500 грамм. Но все выдаваемые продукты на месяц, мы умудрялись съесть за несколько дней. Мне родители ежемесячно присылали посылки (масло, сахар, другие продукты) в расчёте, что их дочь будет относительно сытно питаться… Содержимое посылок уничтожалось в один присест всей комнатой. А моя дорогая мама писала, чтоб я делала по утрам бутерброды… Я никогда не писала родным о своих болезнях и продуктовых трудностях. Танки тысячами делали для фронта, Тысячами они там и пропадали. Говорят, что гору Магнитную на Урале ископали на металл вдвое быстрее, чем рассчитывали. Танки её съели… Танк Т – 34 на исходной позиции: судьбы своей не зная… 1942 год. Вообще Челябинск был и остаётся для меня любимым городом, городом, где прошли мои самые лучшие (как бы это странно не звучало) молодые годы – с 17 до 22-х. Годы голода, болезней, тяжёлой работы, где иногда доходили до отчаяния. Но зная, как трудно нашим солдатам, многим нашим сверстникам, видя их искалеченными, мы забывали о своих невзгодах, работали честно и добросовестно. Мы знали, что наши Т Т - 34 делают на фронте чудеса, беспощадно бьют врага, мы гордились этим и старались работать ещё лучше. Это без прикрас. Готовые танки прямо со сборочного цеха грузили на платформы и отправляли на фронт. За ними с фронта приезжали танкисты и им была дана «зелёная улица», без остановки шли прямо на передовую. Застыл навечно ! 35 тысяч танков ушли с нашего завода в тяжёлую военную годину, чтобы помочь нашему народу победить врага. Нет, если быль точным, то не 35 тысяч, а 34999 танка. Последний, 35-ти тысячный танк делали уже в последний день войны. А в раннее утро первого мирного дня танк сошёл со сборочного конвейера и ему была уготована совсем иная судьба – он вышел из заводских ворот и навечно встал на гранитный пьедестал. Он и поныне стоит там – могучий, непобедимый, грозный Т – 34, как вечная память о Великой отечественной войне 1941 – 1945 годов. Прошло, наверное, лет 30, когда решили расширить и заново благоустроить площадь перед заводом. Потребовалось танк-монумент передвинуть на другое место. Долго думали: поднимать ли подъёмным краном, или разобрать и перенести по частям, а потом заново собрать… А что, если попробовать своим ходом – предложили опытные механики. Залили горючее, механик забрался в танк, сел на водительское место. Зарокотал мотор, стрельнул дымком – работает! Танк дрогнул и по подготовленному прочному настилу медленно спустился на землю. Сделан на совесть! Танк пересёк площадь, приблизился к новому постаменту, постоял немного и двинулся вверх. Взошол! Так он и стоит по сей день с зорко глядящим вдаль пушечным жерлом. Золотыми руками инженеров и рабочих были сделаны из Уральского металла такие чудо-машины – танки Т – 34! В Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг. 1142 танкиста удостоены звания Героя СССР, 16 танкистов – дважды. О своей военной молодости Октябрина Павловна беседует со своей племянницей, руководителем школьного музея – Смольниковой Т. Н. День Победы пришёл как-то неожиданно. Утром 9 мая 1945 года мы, как всегда, пришли на работу. Прошли через проходную, никто ничего не говорил. Зашли в цех – тишина! Станки стоят, удивляемся – в чём дело? Подошёл мастер: «Девчонки, что же вы идёте, ведь войне конец! Победа!» Мы все от радости заревели, мастера зацеловали и бегом из цеха. Дома переоделись и бегом на площадь. Что там делалось! Незнакомые люди обнимались и целовали друг друга, все плакали, радости не было конца. Вечером весь город был в цветных огнях, пускали ракеты и фейерверки, не смолкала музыка. Это была великая радость. Мы ждали этот день постоянно. А солдаты для нас были чем-то священным, мы преклонялись перед каждым, зная, что от них зависит наше будущее, наша встреча с родными. Мы работали с воодушевлением, зная, что каждый сошедший с конвейера танк – это удар по врагу, это приближение Победы! Это день никогда не изгладится из памяти, для нашего поколения он всегда будет днём великой радости. И очень обидно, когда сейчас наших бывших солдат – победителей оскорбляют или унижают, ведь благодаря им существует молодое поколение. Наше поколение выдержало все удары судьбы – и войну, и тяжёлый непосильный труд не хныкая и ничего не прося взамен. Мы считали это своим долгом ради будущего, ради наших детей и внуков.
