Скарино Юрий Николаевич (род. в

«ПАДАЯ, Я БРОСИЛ ГРАНАТУ…»
СКАРИНО ЮРИЙ НИКОЛАЕВИЧ (род. в 1925 г., г. Архангельск)
Январь 1944 года, Волховский фронт. Нам, саперам-минерам, была дана команда
разминировать минные поля для танковой атаки. В 5 утра 15 января наша танковая
колонна двинулась в направлении на Новгород и попала под обстрел. Огонь был
настолько плотным, что было слышно, как осколки ударяются о башню танка. Мы сидели,
вжавшись в броню. Никогда я раньше не испытывал такого страха.
Танки шли колонной по колее, проложенной передними машинами, в глубоком снегу
на максимальной скорости с интервалами в 40–50 метров по минному полю. Планы
командования, рассчитывавшего проведение разминирования силами нашего батальона
саперов-минеров, в этом адском огне не могли быть выполнены, так как требовали
остановки, что было смерти подобно, потому что все стоящие танки были бы уничтожены
первой линией обороны немцев. Поэтому разминирование шло танками: передний танк
подрывался на мине, следующий за ним на максимальной скорости шел вперед до
очередной мины, а за ними по снежной колее остальная колонна. Много машин было
потеряно в этом бою.
Наконец линия обороны была прорвана. Светало. Наша колонна из 5 танков
оказалась на передовой. Все танки, шедшие перед нашими, лежали кто вверх гусеницами,
кто на боку. Оттуда вылезали танкисты, некоторые горели. Огонь второй линии обороны
немцев был значительно слабее. Мы отлепили свои тела от танковой брони и даже
подняли головы. Далеко сзади шла следующая колонна наших танков, и мы сбавили
скорость. Передний танк нашей колонны вылез на бугорок, был тут же обстрелян и дал
задний ход. Открылся люк, высунулся танкист и что-то сказал саперам. Те попрыгали и
бегут к нам. Танки встали. Мы последовали примеру своих товарищей и были рады
размять затекшие ноги. На первом танке оказался наш взводный, он-то и говорил с
танкистом. Всего со всех 5 танков набралось человек 30 бойцов. Слева от бугорка тянулся
хотя и неширокий, но глубокий обрыв, неприступный для танков. Туда была послана
наша разведка, которая доложила, что из оврага самый ближний путь до батареи и окопов
немцев. Взводный повел бойцов по оврагу. Пройдя метров 300, мы зашли во фланг немцев
и приготовились к атаке. Они, видимо, поджидали танков, но не пехоту, поэтому наша
атака была для них неожиданной.
Без больших потерь нам удалось достичь окопов немцев и забросать их гранатами.
Слева от меня метрах в 5 лежал боец из другого отделения, на 2 шага опередив меня. Он
остановился, а я сходу прыгнул в окоп и прямо на присевшего у стенки окопа немца.
Ствол немецкого автомата с откидным прикладом уже был направлен на бойца у окопа,
но выстрелить немец не успел, так как увидел, что я падаю на него. Развернуть свой
автомат на меня он не успел и ударил меня по лицу автоматом плашмя – у него автомат с
откидным прикладом, длинный получился. Никогда я не думал, что такие искры могу
сыпаться из глаз. Сработал инстинкт самосохранения, и я нажал на курок своего
короткоствольного ППШ. Меня мотало из стороны в сторону, пока не прояснилось в
глазах. Наступил я на плечо мертвого немца, выбрался из окопа, выплюнул выбитые зубы
и побежал дальше.
Когда началась стрельба и взрывы гранат, наши танки вышли на этот бугорок и
смяли немецкие пушки и минометы. Они нам помогли, конечно, очень здорово. Но скоро
бой кончился, и мы снова полезли на танки. Немцы постреливали откуда-то из минометов,
но не столь интенсивно. Спустились в низинку, тут нам перегородила путь неширокая,
метров 20, река с илистыми пологими берегами. Лед в речке был разбит и перемешан с
грязью, минами. Водитель переднего танка решил сходу форсировать эту неглубокую
речку и на середине реки встал. Гусеницы роют илистое дно, но танк не двинулся с места,
а только погружался глубже. Второй танк, несколько в стороне от первого, постигла такая
же участь. Водитель третьего танка, на котором сидели оставшиеся 4 человека вместе со
мной, отвернул в сторону, выбрав бережок покруче и покрепче, ринулся на полной
скорости в реку и, как и передние 2 машины, застрял посередине реки. Четвертый и пятый
танки ушли в сторону и вскоре уже оказались на противоположном берегу – где-то нашли
брод. Наши 3 танка оказались в мышеловке. Немцы из минометов открыли по ним огонь.
Все бойцы первых 2 танков были срезаны осколками и утонули в реке. Дошла очередь и
до нас – мы-то стояли несколько в стороне. Только я успел сказать ребятам: «Взяли» – как
рвануло рядом с танком, и я почувствовал мощный удар под левую лопатку. Пролетев
метра 3 по воздуху, плюхнулся в воду. Вынырнул, а было неглубоко, рядом плавала моя
шапка. Схватив ее, я выбрался на берег и почувствовал, как при дыхании воздух свистит
со спины. Крупный осколок мины, как я узнал после, сломав 2 ребра, пробил легкое,
немного не дойдя до сердца.
При купании в реке промок, естественно, насквозь. Надел шапку, бросил вещмешок,
оставил только противотанковую гранату на поясе и автомат. Оглянувшись, увидел, как
часть колонны наших танков уже шла на том берегу, а в реке стояли только 3 наших
танка. Выбравшись на глубокую танковую колею, пополз в тыл. Впереди меня в ста
метрах ползли четверо раненых. При подходе очередного танка нашей колонны они
вываливались из колеи, с тем чтобы остаться живыми. Я следовал их примеру. Наконец
колонна прошла, и мы уже ползли без помех. Время было около полудня, когда мы
доползли до памятного бугорка. Здесь колея была не такая глубокая, видно, ветром
сдувало снег.
Вдруг я услышал выстрелы. Это не добитые нами немцы в этих окопах – мы не
могли их очистить, как следует, некогда было – достреливали наших раненых. Я
вывалился из колеи и пополз по глубокому снегу рядом со снежным бруствером от колеи
танковых гусениц. Ползти было тяжело, я потерял много крови. Она текла по спине и
обогревала спину под заледеневшей одеждой. Я уже миновал наших мертвых бойцов, как
увидел 3 танка. Они шли по направлению к смятой нашими танками батарее. Танки шли
медленно, и это были не «Т-34». Всех ближе ко мне был средний танк, он шел прямо на
меня. Я отлично понимал, что мне не выбраться к своим, так как чувствовал, что
замерзаю. Но появилась надежда, что, может быть, удастся подороже продать жизнь. А
танк все шел прямо на меня. Второй танк, несколько в стороне от первого, и третий танк,
тоже несколько в стороне от первого, от среднего, шли мимо меня, как я уже сказал, по
направлению к разбитой батарее. Средний танк продолжал идти прямо на меня, и на его
башне я отчетливо увидел немецкий крест. Я снял с руки замерзшую рукавицу, отцепил
противотанковую гранату, вытащил чеку оставшимися зубами и лег без движения,
набираясь сил. Когда танк подошел метров на 15 (как-то он меня не заметил, что ли, или
подумал, что я уже мертвый), я поднялся и сделал замах гранатой – не из-за плеча, не
хватило сил, а снизу. И в этот момент, момент разворота, почувствовал удар пули под
левую лопатку. Падая, я бросил гранату под гусеницу танка, он был совсем близко. И уже
упавшего меня придавило к земле взрывом моей гранаты, и я потерял сознание.
Очнулся – меня везут на лодочке, снова потерял сознание. Вторично пришел в себя в
какой-то землянке. Горят керосиновые лампы, с меня срезают замерзшую одежду,
замерзшие валенки, что-то делают с ногами. Один из санитаров говорит: «Наверное,
придется ампутировать ноги». А мне хоть голову ампутируй – все равно, безразлично.
Такое было состояние, большая потеря крови, естественно. Почувствовал очень сильную
боль в ногах. Ну, думаю, отрезают мне ноги. Оказалось, они оттерли мои замерзшие ноги,
и поэтому такая боль была. Тут опять я потерял сознание. Снова очнулся уже в
медсанбате. Кругом горит электричество, я лежу на операционном столе. Очнулся от
боли. Мне режут кусачками ребра, делают большой проход, рану, чтобы вытащить этот
осколок. Большой был осколок. Ну, конечно, без всякого наркоза. Зачем наркоз, когда я и
так без памяти. Но боль меня привела в себя. Хирург вытащил этот осколок из легких,
показал мне: «Дать тебе на память?». Я махнул только чуть-чуть, едва шевельнул рукой, и
он бросил его в таз со звуком таким «бом!». И снова забытье. Очнулся снова – куда-то
везут на поезде, лежу на нижней полке. На короткое время пришел в сознание – и снова
беспамятство. Когда чуть-чуть очухался, узнал: я был месяц без сознания, и меня кормили
физиологическим раствором и другими лекарствами, потому что я не принимал никакой
пищи. И похудел на 23 килограмма за это время. Меня санитарка на руках носила, как
ребенка. 9 месяцев по госпиталям, много операций. Наконец 15 сентября (это день моего
рождения как раз, второй раз родился) вышел из госпиталя, и меня отправили по месту
жительства, в Архангельск.
Записала Светлана Сумина,
г. Липецк, 2005 г.