Однажды
реклама
Эгоцентрики и режимы интерпретации Е.В. Падучева (ВИНИТИ РАН) http://lexicograph.ruslang.ru/ 26.02.2013 Эгоцентрическими являются языковые единицы (слова, граммемы и синтаксические конструкции), семантика которых предполагает, в канонической коммуникативной ситуации, в качестве одного из участников описываемой ситуации, говорящего. В семантике вводного слова едва ли (Иван едва ли придет) говорящий выступает в роли субъекта сомнения. В семантике сослагательного наклонения – в роли субъекта желания (Была бы сейчас весна!). Пример синтаксической конструкции с эгоцентрической семантикой – генитив отрицания в контексте локативного быть. Эгоцентрическими являются, в частности, дейктические слова – такие, которые обозначают лицо, место, время через отсылку к говорящему (как ты, здесь, сейчас, завтра), а также такие, которые просто обозначают говорящего, как я, мы. Эгоцентрические языковые единицы называют сокращенно эгоцентрики. Более распространенный английский термин – indexicals. Термины egocentrical и egocentric particulars принадлежат Б.Расселлу. По Э.Бенвенисту, эгоцентрические языковые единицы составляют сферу субъективного в языке. NB субъективная модальность по В.В.Виноградову. Р.Якобсон (Jakobson 1957) впервые соединил модальные и дейктические показатели в единое целое, назвав их шифтерами. В неканонических коммуникативных ситуациях разные эгоцентрики ведут себя по-разному. Разным типам коммуникативных ситуаций (разным с точки зрения доступности говорящего как фигуры, на которую опирается интерпретация эгоцентрика) соответствуют разные режимы интерпретации эгоцентриков. Режимы интерпретации эгоцентриков диалогический режим (полноценный говорящий, у которого есть синхронный слушающий; у говорящего и слушающего общее поле зрения; говорящий имеет право на жесты, доступные восприятию слушающего; возможные отступления от каноничности – отсутствие у говорящего и слушающего общего места или времени) нарративный режим (нет полноценного говорящего; его замещает повествователь или персонаж); различается традиционный нарратив (в том числе – нарратив от первого лица) и несобственный косвенный дискурс, в котором широко используется несобственная прямая речь гипотаксический режим (говорящего замещает подлежащее матричного предложения) Режим интерпретации – это то же, что контекст употребления. Пример интерпретации эгоцентриков в нарративном режиме. Начало рассказа Чехова «Учитель словесности» (1889): (1) Послышался стук лошадиных копыт о бревенчатый пол; вывели из конюшни сначала вороного Графа Нулина, потом белого Великана, потом сестру его Майку. Всё это были превосходные и дорогие лошади. Читатель ощущает присутствие в ситуации какого-то закадрового сознания, которое далеко не сразу воплощается в персонаже, а сначала проявляет себя как заместитель того говорящего, на которого в речевом режиме был бы ориентирован смысл таких эгоцентрических слов, как послышался или превосходный. Параметры, характеризующие эгоцентрическую единицу 1. Три класса эгоцентриков: слова, граммемы, синтаксические конструкции. 2. Семантическая сфера: – дейксис; – модальность; – эвиденциальность; – оценка. 3. Семантические роли говорящего в толковании эгоцентрика: – субъект речи (как в слове кстати = ‘кстати сказать’), – субъект дейксиса (как в слове вчера), – субъект восприятия (как в слове послышался), – субъект сознания – в частности, оценки (как в словах едва ли, превосходный). 4. Первичные и вторичные эгоцентрики: – вторичные (иначе – несобственные) эгоцентрики допускают употребление не только в диалогическом режиме, но и в гипотаксисе и в нарративе, свободно заменяя ориентацию на говорящего ориентацией на субъект подчиняющего предложения (в гипотаксисе) или просто салиентный (в нарративе). Например, в предложении Маша сказала, что едва ли успеет к семи субъект сомнения не говорящий, а Маша. Про вторичные эгоцентрики можно сказать, что они свободно подвергаются проекции. Различаются гипотаксическая и нарративная проекция. – первичные эгоцентрики – это такие, которые употребляются только в диалогическом режиме и требуют полноценного говорящего. В нарративе и гипотаксисе они не употребляются (как вон там, вот такой ширины; сейчас 2 и 3) или меняют значение. Так, прош. время несов. вида: в нарративе (традиционном) обозначает синхронность наст. моменту повествователя, а не предшествование. Вторичные эгоцентрики допускают ориентацию на персонажа в любом нарративе, в том числе – в традиционном, а первичные – только в свободном косвенном дискурсе. Английские терминологические соответствия: вторичные эгоцентрики – shiftable indexicals, первичные эгоцентрики – pure indexicals, а также main clause phenomena. Статья Апресян 1986 внесла принципиальный вклад в проблематику эгоцентрии. Был предложен синтаксический тест, который – позволяет обнаружить присутствие подразумеваемого говорящего в семантике языковой единицы; – позволяет различить первичную и вторичную эгоцентричность. Так, в семантику слова показался входит встроенный говорящий, т.е. это слово эгоцентрическое; что объясняет аномалию в предложении (1а). Слово показался вторичный эгоцентрик – оно свободно поддается проекции, например, гипотаксической, см. (1б), где аномалия пропадает, поскольку субъектом восприятия оказывается не говорящий, а субъект подчиняющего предложения. (1) а. *На дороге показался я (ср. На дороге показался всадник); б. Иван говорит, что именно в этот момент на дороге показался я. Подразумеваемый субъект вторичного эгоцентрического слова был назван наблюдателем. Возникло противопоставление говорящего и наблюдателя. В статье Булыгина 1982: 15 про глаголы типа белеть, чернеть говорится, что они «могут функционировать только в предикациях, описывающих конкретную, «актуальную» ситуацию, в которой находится (или в которую помещает себя) говорящий»; в них усматривается «эффект соприсутствия» говорящего. Между тем, в Апресян 1986 эти глаголы – один из примеров, демонстрирующих встроенного наблюдателя. Компонент восприятия отмечен у них в словаре Ушакова. Пример (2) подтверждает наличие в семантике этих глаголов подразумеваемого наблюдателя, поскольку наречие отчетливо осмысленно только в применении к перцептивному компоненту: (2) Было около восьми часов вечера. За домами башня собора отчетливо чернела на червонной полосе зари. (Набоков. Возвращение Чорба) . Слова, предполагающие наблюдателя по Ю.Д.Апресяну (Апресян 1986), – это вторичные эгоцентрики с имплицитным говорящим в роли субъекта дейксиса (вдалеке) или восприятия (показался). Была терминологическая попытка называть наблюдателем то лицо, на которое ориентирован любой эгоцентрик, если он вторичный: независимо от роли этого лица как участника ситуации, описываемой эгоцентрическим словом. Однако она окончилась неудачей. Первичность /вторичность эгоцентрика – это один параметр, а роль говорящего в ситуации (субъект речи, дейксиса, восприятия, сознания, т.е. пропозициональной установки /оценки) – другой. Так, глаголы интерпретации по Апресяну (ошибаться, выпендриваться) предполагают говорящего, но они являются вторичными эгоцентриками, ср. *Я ошибаюсь, *Я выпендриваюсь и нормальное Он считает, что я ошибаюсь, выпендриваюсь. В Левонтина 2004 для слов неожиданно, вдруг предлагается толкование: ‘имеет место Р; говорящий или наблюдатель не ожидал, что будет Р или что Р произойдет именно в данный момент’. На самом деле, они предполагают говорящего, но являются вторичными эгоцентриками, отличаясь от показаться тем, что говорящий играет в их семантике роль субъекта сознания (‘говорящий не ожидал’), а не восприятия. Изменение ориентации эгоцентрика происходит не только при смене режима. Так, известно, что вопрос во многом переносит ориентацию эгоцентриков с говорящего на слушающего. Это вопросительная проекция (Падучева 1996: 268): (3) Ну что, он так и не показался? [= ‘в твоем поле зрения’]; (4) Вкусно? [= ‘тебе’]. Новые типы неканонических коммуникативных ситуаций Берестяная грамота Старая Русса 15 (привожу в упрощенной записи) долгое время вызывала недоумение: от Петра к Василю отдай 6 кун и гривну Вышате если же не отдаст а приставь на него отрока Согласно догадке А.А.Гиппиуса (2004), дело в том, что эти две фразы одного текста имеют разных адресатов. Адресат первой фразы – Василь, адресат второй – Вышата, который в первой выступает как бенефициант. А сама грамота – это своего рода мандат, и Вышата играет особую роль в коммуникативной ситуации – он Медиатор коммуникации между Петром и Василем. Василь же переходит, на протяжении одного текста, из 2-го лица в 3ье. Подобного рода неканоничность характеризует большое число грамот. Открытие А.А.Гиппиуса расширило наши представления о неканонических коммуникативных ситуациях, и стало важным инструментом анализа древних текстов в целом. Понятие Медиатора коммуникации полезно и при описании фактов современного русского языка – в семантике так наз. квазиперформативных употреблений глаголов речи в составе «разорванных» речевых актов (Кустова, Падучева 1994). Так, наст. время глагола во фразах типа Вас вызывают в деканат, Мама желает тебе счастливого пути осмысляется как уместное, поскольку речевое действие не считается осуществленным, пока его содержание не дошло до адресата. Иногда от воли Медиатора зависит, счесть ли речевое действие уже совершившимся (и передать его в прош. времени) или рассматривать свою роль доведения сведения до адресата существенной и использовать наст. время, ср. (5) Директор просит /попросил Вас срочно оформить этот документ. Однако во фразе (6а) нельзя заменить наст. время на прош., поскольку речевое действие предупреждения не совершено, пока предупреждение не доведено до адресата. Разница между (6а) и (6б) та, что (6б) обычное высказывание, от лица говорящего; а (6а) – квазиперформатив, оно от лица Медиатора: (6) а. Ваш доброжелатель предупреждает Вас об ответственности за свои слова; б. Ваш доброжелатель предупредил Вас об ответственности за свои слова. Краткая библиографическая справка В самую краткую историю эгоцентрической проблематики должны войти: статья Jakobson 1957/1972 (со ссылкой на Есперсена о шифтерах и на БахтинаВолошинова о несобственной прямой речи); книга Б.А.Успенский 1970 о точке зрения; статья Апресян 1986 (со ссылкой на Fillmore 1982). У истоков понятия режим интерпретации стоит Э.Бенвенист, который в работе 1959 года “Временные отношения во французском глаголе” (Бенвенист 1974) ввел различие между «планом речи» (plan de discourse) и «планом повествования» (plan de récit). То, что Бенвенист называет «планом» высказывания, и есть тип коммуникативной ситуации, или режим интерпретации. Термин каноническая коммуникативная ситуация – из Lyons 1977. Там же примеры неканонических ситуаций. Важным вкладом в проблематику является книга Ковтунова 1986 (о коммуникативной ситуации лирического стихотворения). Б.А.Успенский (2011), рассматривая только дейктические эгоцентрики, не использует понятия режим интерпретации (т.е. контекст употребления), а различает «первичный дейксис, или дейксис в собственном смысле, и вторичный дейксис, при котором соотнесение с речевым актом осуществляется непрямым (опосредованным) образом». Очевидно, первичный дейксис – это то же, что употребление дейктических эгоцентриков в диалогическом режиме, а вторичный – в нарративном. Ю.Д.Апресян первоначально тоже употреблял термины первичный vs. вторичный дейксис в значении диалогический vs. нарративный способ интерпретации: «Различаются первичный и вторичный дейксис. Первичный дейксис – это дейксис диалога, дейксис нормальной ситуации общения. <…> Вторичный дейксис, называемый также нарративным, <…> не связан непосредственно с речевой ситуацией. Это дейксис пересказа, в том числе художественного повествования.» Однако в Апресян 2004/2009: 516 противопоставляется, на примере возможности двоякого употребления слова сейчас, уже не первичный и вторичный дейксис, а диалогический и нарративный режим интерпретации. Во избежание смешения можно вместо первичных и вторичных эгоцентриков говорить о жестких эгоцентриках, ориентированных только на полноценного говорящего (hard egocentricals), и мягких, т.е. допускающих разные виды проекции (shiftable egocentricals), ср. термин жесткие дезигнаторы в модальной логике. Слово однажды как показатель слабой определенности Загадочное слово однажды не было до последнего времени предметом специального исследования. Принципиально важный шаг на пути постижения его семантики, синтактики и референции сделан в статье Иорданская, Мельчук 2012 (далее – И&М 2012), где обращено внимание на то, что однажды связано – не только по форме, но и семантически, – со словом один в значении слабой определенности. (См. об один в этом «не счетном», «артиклоидном» значении в Падучева 1985: 212-214; там же и о других показателях слабой определенности – кое-какой и некоторый.) Однако коечто еще предстоит уточнить. Слабая определенность – жемчужина русской картины мира. Вообще, в русском языке семантическая сфера неопределенности разработана как нигде. В английском языке с трудом различается specific indefiniteness и nonspecific indefiniteness, и только на семантической основе. Между тем в русском это формальное различие – есть серия местоимений неизвестности (или нерелевантной идентификации), на -то, и серия нереферентных, на нибудь. А кроме того, есть третья серия, на кое-, слабоопределенные местоимения. К местоимениям на коепримыкают другие показатели слабой определенности – слова некоторые и один. Слабая определенность – это определенность для говорящего и неопределенность для слушающего. NB Доннелан 1982 и несводимость определенности к идентифицирующей дескрипции: атрибутивная референция. Наблюдение, сделанное в И&М 2012, превращает однажды из изолята в слово, для которого заготовлено место в системе. Как и один, однажды употребляется не только как референциальный показатель, но и в значении счета ‘<имело место> один раз’ (Я видел его лишь однажды); это значение здесь остается вне рассмотрения. 1. Однажды: попытки истолкования В И&М 2012 фразы (1а) и (1б) обе признаются недопустимыми. Можно думать, фраза (1б) признана недопустимой справедливо, а фраза (1а) – нет: (1) а. После этого Изабелла Купер поселилась в одном из городов Среднего Запада, а затем перебралась в ЛосАнджелес, где однажды покончила жизнь самоубийством; б. *Однажды Изабелла Купер покончила жизнь самоубийством. Многое прояснится, если рассмотреть употребление однажды в контексте коммуникативной ситуации. Слово один – безусловный первичный, т.е. жесткий, эгоцентрик: оно предполагает каноническую коммуникативную ситуацию, поскольку его смысл требует обращения не только к говорящему, но и к адресату. Так, в смысл сочетания один человек входят компоненты (i) ‘я знаю этого человека’ и (ii) ‘я исхожу из того, что ты его не знаешь’. Если предположение (ii) не оправдывается, говорящий терпит коммуникативную неудачу; так, в примере (2) (ср. Падучева 1985: 155) говорящий не ожидал, что слушатель тоже знает этого человека и имеет представление о том, что произошло: (2) – И тут один человек выбежал из толпы … – Он не выбежал, его выпихнули. Как все эгоцентрики, смысл которых отсылает не только к говорящему, но и к адресату, один неподчинимо. В частности, нецитируемо; если Зина сказала мне (3а), я понимаю, что Зина знает об этой женщине больше, чем мне говорит. При этом я не могу передать слова Зины фразой (3б): (3) а. Вася женился на одной китаянке, б. Зина сказала мне, что Вася женился на одной китаянке. Правда, в примере (4) обнаруживается нечто подобное гипотаксической проекции, но это нарратив 1-го лица, где говорящий в каком-то виде присутствует: (4) Сверх того, дошло до моего сведения, что один проезжий москвич, добрейший, впрочем, юноша, мимоходом отозвался обо мне на вечере у губернатора как о человеке выдохшемся и пустом. [И. С. Тургенев. Гамлет Щигровского уезда (1849)] Употребления один, в которых семантика слабой определенности утрачивается, в принципе, допустимы, но скорее в небрежной речи. Что же касается однажды, то оно свободно употребляется в выветренном значении: во многих контекстах слабая определенность переходит в обычную неопределенность, т.е. несущественность временной локализации события для говорящего(как у когда-то), или даже в нереферентность (т.е. non-specific indefiniteness) временного показателя (как у когда-нибудь). Основное употребление у однажды, как и у один, интродуктивное (см. Арутюнова 1976). При этом именная группа с детерминативом один вводит в рассмотрение (т.е. в общее поле зрения говорящего и адресата) объект, а предложение с однажды – ситуацию, о которой дальше будет идти речь. (Впрочем, и один может вводить скорее ситуацию, как во фразе Один еврей купил по случаю льва.) Высказывание содержит слово в интродуктивном употреблении, это значит, что оно предполагает продолжение. Слово один допускает и не интродуктивное употребление, см. пример (3а). А интродуктивность однажды зависит от его места в коммуникативной структуре. Так, тематическое однажды интродуктивно по преимуществу. Существенное отличие однажды от один – то, что один широко используется в диалоге, а слово однажды дискурсивное: оно употребляется почти исключительно в нарративе (хотя бы и от 1 лица), где говорящий – это не полновесный говорящий, а повествователь. Интродуктивность – это нарративный вариант слабой определенности. В И&М 2012 дается следующее толкование однажды: однажды (Q) означает, что время ситуации Q и сама Q «неидентифицируема для Адресата». Далее неидентифицируемость ситуации Q сводится к трем свойствам ее референта: 1) необязательность (= факультативность; например, самоубийство – в отличие от смерти), 2) повторимость (например, инфаркт – в отличие от самоубийства), 3) ординарность (например, посещение кинотеатра – в отличие от инфаркта). Утверждается, что если референт не обладает хотя бы одним из этих свойств, употребить однажды в соответствующей фразе нельзя. Рассмотрим каждое из этих свойств. Начнем с главного свойства 2) – повторимость. Утверждается, что ситуация, вводимая словом однажды, должна быть повторимой. Так что неповторимость – это источник неадекватности предложения (1б). Например, предложение Однажды Изабелла Купер заболела нормально, поскольку Изабелла Купер могла болеть много раз. Однако ситуация во фразе с однажды в примере (3’) неповторима, а между тем, фраза нормальна – она естественно вписывается в контекст: (3’) Однажды Никита Михалков дней так за двадцать снял тихий фильм «Пять вечеров». Станислав Любшин, Людмила Гурченко, оттенки серого, неброскость одежд, мягкость интонаций. <…> Первый канал на этой неделе лихо разделался с ароматом того старого, «нерейтингового» произведения. [//Комсомольская правда, 2004.09.15] . Здесь обнаруживается отличие однажды от один: один возможно только в контексте общего имени объекта (например: мой одноклассник, президент США, китаянка), а однажды возможно не только в контексте общего имени ситуации (т.е. ситуации, которая может повторяться, происходить много раз, как Изабелла Купер заболела), но и в контексте единичного имени ситуации , как Изабелла Купер умерла. Конечно, однажды чаще употребляется в контексте повторимой ситуации, однако пример (3) показывает, что неповторимость ситуации не исключена. Так что сама по себе она не может быть источником неадекватности предложения (1б). Беда предложения (1б) в другом: слово однажды занимает в нем тематическую позицию и потому имеет интродуктивное употребление. Фраза с однажды должна вводить в рассмотрение ситуацию, ее время, место и участников. А тут фраза гласит, что участник, уже введенный, перестал существовать. Сцена остается пустой. Еще один пример, который приводится в И&М 2012 в подтверждение неповторимости события как препятствия для однажды. (4’) Однажды он погиб в горах, сорвавшись со скалы. По свидетельству Б.А.Успенского, однажды в контексте предикатов погиб или умер все-таки возможно, если дальше следует рассказ о посмертной судьбе героя, т.е. о его жизни в потустороннем мире. Однако есть и другие возможности совместить однажды с глаголом умереть – развитие текста может идти по линии связи не с героем, а, например, с введенным ранее местом действия. Так, (5) – вполне адекватный текст (в предположении, что перед этим шла речь об Изабелле Купер и ее доме): (5) Однажды Изабелла Купер умерла. Ее дом в ЛосАнжелесе стал музеем. Глаголы, которые вводят в рассмотрение, всегда лучше в контексте однажды, чем глаголы «ухода со сцены». Так, однажды в (6а) гораздо естественнее, чем в (6б) – если ни один из городов не фигурировал ранее в контексте дискурса, т.е. появляется впервые: (6) а. Однажды Изабелла Купер переехала ЛосАнжелес; б. Однажды Изабелла Купер уехала из Кливленда. Надо сказать, что однажды примере (3’) так уместно, в частности, потому, что с помощью однажды повествователь вводит в рассмотрение момент создания фильма – который взаимодействует с возникающим далее другим моментом, на этой неделе. Свойство 3) ординарность из И&М 2012 (посещение кинотеатра – в отличие от инфаркта) вообще нельзя признать релевантным. Так, текст (7) ничуть не аномален, хотя инфаркт – событие вполне неординарное: (7) Однажды у него случился инфаркт. Вызвали скорую помощь. Свойство 1) необязательность (которым обладает самоубийство – в отличие от смерти), демонстрируется на примерах (8) и (9). Утверждается, что однажды не сочетается с обозначением обязательной (иначе – неизбежной, предвидимой) ситуации: (8) *Однажды у Ивана стала расти борода. (9) *Однажды наступила зима. Что касается бороды, то пример такой странный, что не заслуживает разбора. Многое зависит от обстоятельств – у Маленького Мука борода стала расти неожиданно, и тут возможно однажды. Вот для фразы Однажды наступила зима, действительно, трудно найти уместный контекст. Едва ли таким контекстом может служить (10), поскольку здесь в роли ситуации Q выступает именно совмещение двух обстоятельств – наступления зимы и отсутствия обуви: (10) Жили мы бедно. Однажды наступила зима, а у меня нечего на ноги надеть. Так что пример (9) показывает, что свойство 1) следует уточнить: однажды невозможно в контексте события, которое наступает регулярно. Вернемся к свойству 2) и примеру (4). Можно подобрать контекст, где такое неповторимое событие, как гибель человека в горах, служит нормальной сферой действия для однажды: (11) Он переехал в Южную Америку, где однажды погиб в горах, сорвавшись со скалы. Дело в том, что предложение (4) аномально как автономное высказывание: тематическое однажды настраивает на восприятие предложения как интродуктивного, т.е. требующего продолжения. Между тем в гипотаксической позиции смысл однажды выветривается: однажды (Q) означает: ‘ситуация Q имела место в некий, неважно какой момент’. Пропадает компонент ‘повествователь имеет в виду некоторое конкретное событие, про которое он знает больше того, что вытекает из его дескрипции’. Рассказ на этом заканчивается, повествователь больше ничего не хочет сказать адресату. Слабая определенность низводится до просто неопределенности: пропадает напряжение, состоящее в том, что состояние знаний говорящего отлично от состояния знаний Адресата. Другие примеры употребления однажды в нетематической позиции, где оно имеет значение простой неопределенности ‘в какой-то момент’: (12) есть прогнозы, которые реализовались именно потому, что однажды были сделаны. [В.Н.Комаров. Тайны пространства и времени (1995-2000)]; (13) И добровольный работник думать не думал, что однажды всё куда-то денется. [Алексей Варламов. Купавна // «Новый Мир», 2000]; (14) Это значит, что ей там, в кино, просто стало неуютно, как однажды стало неуютно в Америке. [Вера Шенгелия. Ей легко (2002) // «Домовой», 2002.12.04]. Теперь понятно, почему однажды допустимо в предложении (1а) и недопустимо в (1б): попав в гипотаксический контекст, однажды перестает быть интродуктивным. Оно превращается из слабоопределенного показателя в показатель обычной неопределенности: (1а) отличается от (1б) тем, что однажды не занимает в (1а) тематической позиции, так что фраза не требует продолжения. В И&М 2012 продемонстрированы свойства однажды, вытекающие из семантики слабой определенности. Слабая определенность исключает употребление однажды в вопросе и в побуждении (для один это описано в Падучева 1985: 214). В самом деле, слабоопределенное однажды локализует во времени событие, которое для говорящего является конкретно-референтным: говорящий имеет в виду событие, реально имевшее место. А вопрос и побуждение должны иметь дело с виртуальным событием, когда показатель времени не может иметь индивидного референта. Примеры неправильных употреблений (из И&М 2012, с сохранением нумерации) – вместо однажды тут надо было сказать когда-нибудь: (31) а. *А ты отдыхал однажды в Египте? б. *Oтдoхни однажды в Египте! Впрочем, в будущем времени однажды употребляется в значении ‘когда-нибудь’, т.е. обозначает нереферентный момент времени (отмечено в И&М 2012, номер сохранен): (23) Однажды президентом этой организации станет азиат. Другой пример из И&М 2012 (номер сохранен) показывает, что нереферентное однажды допустимо и при глаголе прош. времени – в сфере действия квантора общности, где оно имеет дистрибутивное значение: момент произнесения для каждого слова свой. При этом однажды можно заменить не на когда-нибудь, а на когда-то: (29) Все слова на свете были однажды сказаны. Об употреблении -то в значении -нибудь см. Падучева 1985: 219-220. Но про допустимость слабоопределенных местоимений в дистрибутивном контексте до сих пор не было известно. Итак, поскольку однажды – дискурсивное слово, семантика слабой определенности (т.е. эпистемического неравенства говорящего и адресата) проявляется у него в интродуктивности, т.е. в обязательности продолжения. Но интродуктивность свойственна только тематическому однажды. В гипотаксическом контексте, а также в будущем времени и в сфере действия некоторых операторов, однажды становится просто показателем неопределенности или нереферентности временного показателя. Другой пример из И&М 2012 показывает, что нереферентное однажды допустимо и при глаголе прош. времени – в сфере действия квантора общности, где оно имеет дистрибутивное значение: момент произнесения для каждого слова свой. При этом однажды можно заменить не на когда-нибудь, а на когда-то: (29) Все слова на свете были однажды сказаны. Об употреблении -то в значении -нибудь см. Падучева 1985: 219-220. Но про допустимость слабоопределенных местоимений в дистрибутивном контексте до сих пор не было известно. Итак, поскольку однажды – нарративное слово, семантика слабой определенности (т.е. эпистемического неравенства говорящего и адресата) проявляется у него в интродуктивности, т.е. обязательности продолжения. Но интродуктивность свойственна только тематическому однажды. В гипотаксическом контексте, а также в будущем времени и в сфере действия некоторых операторов, однажды становится просто показателем временной неопределенности или нереферентности. 2. О первой фразе «Пиковой дамы» Как заметил еще В.В.Виноградов, с первой фразой «Пиковой дамы» что-то не в порядке: (1) Однажды играли в карты у конногвардейца Нарумова. Достаточно было бы изменить порядок слов – передвинув глагол в рематическую позицию, – чтобы сделать эту фразу нормальным неопределенно-личным предложением (НЛП) (Падучева 1995): (2) Однажды у конногвардейца Нарумова играли в карты. Очевидно, Пушкин имел в виду что-то другое. В.В.Виноградов видит в этой фразе «присутствие автора». В самом деле, все становится на свои места, если в это предложение вставить мы: это был бы повествователь, который как бы причисляет себя к тому же кругу, что играющие. Иными словами, в этой фразе глагол не может подразумевать неопределенного субъекта. Читатель предполагается как бы уже осведомленным, о ком речь: фраза может быть только продолжением истории, а не ее началом. Очевидно, Пушкин имел в виду что-то другое. В.В.Виноградов видит в этой фразе «присутствие автора». Конечно все встало бы на свои места, если в это предложение вставить мы: это был бы повествователь, который как бы причисляет себя к тому же кругу, что играющие. Но в грамматиках эта фраза приводится как пример неопределенно-личного предложения. А подразумеваемым субъектом НЛП не может быть мы. Можно думать, это подразумеваемое мы – остаток от первоначального замысла «Пиковой дамы», которая, согласно комментариям Б.В.Томашевского, задумывалась как повествование от 1 лица (из черновых набросков к ранней редакции повести: Года четыре тому назад собралось нас в Петербурге несколько молодых людей, связанных между собою обстоятельствами), см. Падучева 1995. Другой предлагавшийся вариант разгадки. Первая фраза не является первой, а связана с эпиграфом (за эту интерпретацию – благодарность Л.Н.Иорданской): А в ненастные дни Собирались они Часто. <…> Но такого рода неканонические коммуникативные ситуации пока еще не вошли в обиход теории нарратива. В любом случае, фразу из «Пиковой дамы», которая часто фигурирует как пример неопределенно-личного предложения, следовало бы изъять из учебников, поскольку мы не является нормативным подразумеваемым субъектом НЛП. Что же касается наречия однажды, то эта фраза выявляет совершенно новое его свойство: тематическое (т.е. интродуктивное) однажды накладывает определенное ограничение на коммуникативную структуру своей сферы действия. Оно требует, чтобы предложение в его сфере действия членилось на тему и рему. Так, предложение (2) никаких претензий не вызывает. Но это новая проблема, которая требует исследования. С другой стороны, предложение (2), где сфера действия однажды членится на тему и рему, тоже не вызывает претензий. Можно думать, интродуктивное однажды требует, чтобы предложение в его сфере действия членилось на тему и рему. Но это новая проблема, которая требует исследования. 3. Заключение про один и однажды Итак, в И&М 2012 было обнаружено, что однажды – показатель слабой определенности, и его семантика должна раскрываться в сравнении со словом один. Какая же между ними разница? Слово один – первичный, т.е. жесткий эгоцентрик. Оно раскрывает свои возможности в контексте диалога, где слабая определенность означает эпистемическое неравенство говорящего и адресата. В гипотаксическом контексте один обычно не сохраняет своей исходной семантики, а в выветренном значении, т.е. в качестве показателя просто неопределенности ‘какой-то, неважно какой’, употребляется с трудом. Слово однажды принадлежит нарративному режиму, где есть аналог для говорящего (повествователь), но нет аналога для адресата. Оно свободно употребляется в контексте гипотаксиса в значении просто неопределенности, а именно, нерелевантности ‘в какой-то, неважно какой момент’, или нереферентности ‘в какойнибудь момент’ – но не неизвестности: однажды может быть заменено на в какой-то момент только если какойто употребляется в значении какой-нибудь. NB недостаточность толкований для описания семантики эгоцентрических единиц языка. Дейксис и анафора; слабая определенность и катафора: однажды соотносится с один примерно так же, как накануне с вчера. Литература Апресян 1986 – Ю.Д. Апресян. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира // Семиотика и информатика. Вып. 28. М., 1986. (Перепечатано в: Ю.Д. Апресян. Избранные труды. Т. ІІ. М., 1995). Апресян 2004/2009 – Ю.Д. Апресян. Понятийный аппарат системной лексикографии // Ю.Д. Апресян. Исследования по семантике и лексикографии. Т. I. М., 2009. Бенвенист 1974 – Э. Бенвенист. Общая лингвистика. М., 1974. Булыгина 1982 – Т.В. Булыгина. К построению типологии предикатов в русском языке // О.Н.Селиверстова (отв. ред.). Семантические типы предикатов. М., 1982. Гиппиус А.А. К прагматике и коммуникативной организации берестяных грамот //В.Л.Янин, А.А.Зализняк, А.А.Гиппиус. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1997-2000 годов. М.: Русские словари. 2004, 183-232. Л.Н. Иорданская, И.А. Мельчук. Наречие однажды: неопределенный временнoй спецификатор. Вопросы языкознания 2013 № 1, 22-37. Ковтунова 1986 — Ковтунова И. И. Поэтический синтаксис. М.: Наука, 1986. Кустова Г.И., Падучева Е.В. Перформативные глаголы в неперформативных употреблениях. - Логический анализ языка. Язык речевых действий. - М.: Наука, 1994, 30-37. Левонтина 2004 – И.Б. Левонтина. НЕОЖИДАННО, ВДРУГ и др. // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка / Под общ. рук. акад. Ю.Д.Апресяна. 2-е изд. М.; Вена, 2004. Падучева 1985 – Е.В. Падучева. Высказывание и его соотнесенность с действительностью. М.: Наука, 1985. 290 с. Падучева 1995 – Е.В. Падучева. В.В.Виноградов и наука о языке художественной прозы. - Известия ОЛЯ. Серия лит-ры и языка, т.54, N3, 1995, с. 39-48. http://danefae.org/lib/vvv/paducheva.htm. Падучева 1996 – Е.В. Падучева. Семантические исследования: Семантика времени и вида в русском языке. Семантика нарратива. М., 1996. Падучева 2011 – Е.В. Падучева. Эгоцентрические валентности и деконструкция говорящего. Вопросы языкознания, 2011, № 3, 3-18. http://lexicograph.ruslang.ru/TextPdf1/egocentricals.pdf Успенский 1970 – Б.А. Успенский. Поэтика композиции. М.: Искусство, 1970. Успенский 2011 –Успенский Б.А. Дейксис и вторичный семиозис в языке. Вопросы языкознания, 2011 № 2, 4-30. Jakobson 1957 – R. Jakobson. Shifters, verbal categories and the Russian verb. Cambridge (Mass.), 1957. (Русский перевод: P. Якобсон. Шифтеры, глагольные категории и русский глагол // О.Г. Ревзина (отв. ред.). Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972.) Lyons 1977 – J. Lyons. Semantics. V. 1–2. Cambridge, 1977.
