Лекция 2.

Лекция 2.
Дискурс и его структура. Понятия, смежные с дискурсом (текст, жанр, стиль). Вопрос о типологии дискурсов.
Дискурсивные переменные: единицы, категории (по М.Л. Макарову, В.И. Карасику). Соотношение текста и дискурса в оппозициях: письменная / устная форма речи; продукт /
процесс; монолог / диалог; виртуальность / актуальность; структурность / функциональность; дискурс как «текст + ситуация» (текст как «дискурс минус ситуация»); и т.д. Дискурс как «текст, погруженный в жизнь».
Жанровые реализации дискурса. Стилистическая переменная в структуре дискурса. Институциональные и персональные дискурсы (по В.И. Карасику), институциональные и
разговорные – по М.Л. Макарову. Организация дискурсивного пространства по принципу
нежесткой системности.
Литература по теме:
Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. – Волгоград: Перемена, 2002.
– 477 с. Гл. 3. Разделы 3.1., 3.2.
Макаров М.Л. Основы теории дискурса.— М.: ИТДГК «Гнозис», 2003.— 280 с. Глава 5.
Разделы 3.1.3, 3.1.4, 3.1.5; 6.1.
Орлова О.В. Дискурсивно-стилистическая эволюция медиаконцепта: жизненный цикл и
миромоделирующий потенциал. Дисс… д.ф.н. Томск, 2012. Разделы 1.2., 1.3.
Прохоров Ю.Е. Действительность. Текст. Дискурс: учеб. пособие / Ю.Е. Прохоров. – 3-е
изд. М.: Флинта: Наука, 2009. – 224 с. Глава 1.
Чернявская В.Е. Дискурс власти и власть дискурса: проблемы речевого воздействия:
учебное пособие. М., Директ-Медиа, 2014. Раздел 4.1.
В прошлый раз – восемь трактовок. Можно ли их как-то еще обобщить?
М. Стаббс, М.Л. Макаров – 3 измерения дискурса, 3 основные координаты, с помощью
которых определяется дискурс:
Формальная интерпретация — это понимание дискурса как образования выше уровня
предложения (Харрис).
Функциональная интерпретация в самом широком понимании — это понимание дискурса как использования (употребления) языка, т.е. речи во всех ее разновидностях (Фэркло?,
Шанталь и Муфф?) Такая трактовка дискурса встраивается в противопоставление дискурса как процесса и текста как продукта речи.
Ситуативная интерпретация дискурса — это учет социально, психологически и культурно значимых условий и обстоятельств общения, т.е. поле прагмалингвистического исследования. При ситуативном (точнее, культурно-ситуативном) дискурс определяется как
"связный текст в совокупности с экстралингвистическими — прагматическими, социокультурными, психологическими и др. факторами; текст, взятый в событийном аспекте;
речь, рассматриваемая как целенаправленное, социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания (когнитивных процессах).
Дискурс — это речь, "погруженная в жизнь". Поэтому термин "дискурс", в отличие от
термина "текст", не применяется к древним и другим текстам, связи которых с живой
жизнью не восстанавливаются непосредственно" (Арутюнова 1990, с. 136–137).
В.Е.Чернявская (2001), обобщив различные понимания дискурса в отечественном и зарубежном языкознании, сводит их к двум основным типам:
1) "конкретное коммуникативное событие, фиксируемое в письменных текстах и устной
речи, осуществляемое в определенном когнитивно и типологически обусловленном коммуникативном пространстве", и
2) "совокупность тематически соотнесенных текстов" (Чернявская, 2001, с.14, 16).
Эти явления, как можно видеть, подводятся под понятия "дискурс" и "тип дискурса",
что в традиционной лингвистике соответствует противопоставлению аллофона и фонемы, алломорфа и морфемы и т.д.
В прошлый раз был разговор о типах текстов. Вопрос об единицах и категориях Д. (важный!) в рамках традиций, о которых шла речь, не обсуждался подробно. И, напротив, он
оказался актуальным и разрабатывался теми, кто понимал Д. как любое конкретное высказывание, единица больше высказывания, беседа, речь, присваиваемая говорящим, то есть
как текст, погруженный в жизнь».
Между подходами нет пропасти (см. выше у Карасика: аналогия с фонемой и аллофоном:
эмическими и этическими категории). Но получается так, что представляя структуру дискурса (единицы и категории), я одновременно подробнее представляю подход: «дискурс –
текст, погруженный в жизнь». Наиболее подробно этот подход представлен в книге: Макаров М.Л. Основы теории дискурса.
1. ЕДИНИЦЫ И КАТЕГОРИИ ДИСКУРСА (по Карасику, Макарову)
Единицы – на что делится в линейном ряду. Категории – какие имеет свойства.
В.И. Карасик:
Понимая широко текст, В.И. Карасик предельно сближает текст и дискурс и, говоря об
одном предмете, использует оба эти термина.
«Основные две линии в моделировании категорий текста соответствуют, с одной стороны,
герменевтической традиции интерпретации текста как самодостаточного явления,
например, в границах стилистики декодирования, и экзегезе как толкованию текста с учетом внешних факторов его появления, как изучению "жизни текста". Изучение дискурса,
разумеется, предполагает выбор второй линии моделирования текстовых категорий»
Категории дискурса выделяются и обосновываются с позиций коммуникативного языкознания с учетом достижений как структурно-функциональной, так и культурологической лингвистики.
Коммуникативный подход к изучению текста базируется на анализе коммуникативных
обстоятельств. Мы выделяем такие категории: 1) участники общения (статусно-ролевые
и ситуативно-коммуникативные характеристики), 2) условия общения (пресуппозиции,
сфера общения, хронотоп, коммуникативная среда), 3) организация общения (мотивы,
цели и стратегии, развертывание и членение, контроль общения и вариативность коммуникативных средств), 4) способы общения (канал и режим, тональность, стиль и жанр
общения). При выделении и рубрикации категорий дискурса мы принимаем во внимание известные семь признаков текстуальности: когезию, когерентность, интенциональность, приемлемость (здесь – интерпретируемость), информативность, ситуативность и
интертекстуальность (De Beaugrande, Dressler, 1981)
Учитывая внешне- и внутритекстовые характеристики речи, мы предлагаем следующую
классификацию категорий дискурса: 1) конститутивные, позволяющие отличить текст от
нетекста (относительная оформленность, тематическое, стилистическое и структурное
единство и относительная смысловая завершенность); 2) жанрово-стилистические, характеризующие тексты в плане их соответствия функциональным разновидностям речи (сти-
левая принадлежность, жанровый канон, клишированность, степень амплификации / компрессии); 3) содержательные (семантико-прагматические), раскрывающие смысл текста
(адресативность, образ автора, информативность, модальность, интерпретируемость, интертекстуальная ориентация); 4) формально-структурные, характеризующие способ организации текста (композиция, членимость, когезия).
Конститутивные категории дискурса вытекают из теории коммуникативных постулатов,
т.е. принципов успешного общения.
Для определения типа институционального общения необходимо учитывать статусноролевые характеристики участников общения (учитель — ученик, врач — пациент, офицер — солдат), цель общения (педагогический дискурс — социализация нового члена общества, политический дискурс — сохранение или перераспределение власти), прототипное место общения (храм, школа, стадион, тюрьма и т.д.).
Существенным является выделение общих и частных категорий текста, особенность первых состоит в том, что они свойственны всем типам текстов, а специфика вторых — в том,
что они могут быть обнаружены лишь в определенных типах текста. Общая – направленность на адресата. Отсюда: при выделении категорий дискурса вначале сориентироваться на тип социальной дистанции в диалоге и соответственно на тип дискурса, а затем —
на формат и жанр текста.
М.Л. Макаров:
ДИСКУРС КАК СТРУКТУРА И КАК ПРОЦЕСС: ЕДИНИЦЫ И КАТЕГОРИИ
Теория речевых актов. Категория «речевой акт» вышла за пределы теории речевых актов.
Структура речевого акта: Локутивный акт сводится к речепроизводству как таковому.
Иллокутивный акт соотносится с коммуникативным намерением говорящего. Перлокутивный акт выражает результат речевого воздействия, которого говорящий достигает,
выполняя локутивный и иллокутивный акты. Пионером классификации речевых актов
стал Дж. Остин [1986]. Позже этот подход воплотился в наиболее логичной таксономии
Дж. Сёрля и Д. Вандервекена [1986; Searle, Vanderveken 1985], в соответствии с которой
существует пять иллокутивных целей: ассертивная, комиссивная, директивная, декларативная и экспрессивная.
Перформативные высказывания.
Косвенные речевые акты
Далеко не всегда говорящий, произнося какое-то предложение, имеет в виду ровно столько и буквально то, что он говорит. Классическим стал пример Can you pass the salt? [Сёрль
1986с: 195].
Теория речевых актов и анализ языкового общения
Наука, как и жизнь, полна парадоксов. Теория речевых актов, подарив немало интересных
идей, оказалась не в состоянии адекватно интерпретировать живую разговорную речь —
все то, что не укладывается в прокрустово ложе примеров, придуманных, как правило, самими исследователями.
Речевой акт фактически не оправдывает претензий на статус «элементарной» или «минимальной» единицы общения — это все же «элементарная единица сообщения» [Сусов
1984: 5]. В его структуре не отражена специфика общения как взаимодействия. В социально-коммуникативной реальности речи многие высказывания полифункциональны.
Наличие более чем одной функции дает возможность продолжить разговор более чем одним способом.
Теория речевых актов пренебрегает «актами», связанными с организационными аспектами языкового общения. Вопрос о том, как контекст определяет или меняет иллокутивную
функцию высказывания, в рамках ортодоксальной теории речевых актов не обсуждался.
Дж. Сёрль сам подтверждает неприменимость своей теории к разговорному дискурсу.
Слабость теории речевых актов — еще не причина от него отказываться: эта категория
прекрасно выражает ключевую идею совершения высказыванием социального действия — именно в таком смысле предлагается понимать ее и далее.
ЕДИНИЦЫ ДИСКУРС-АНАЛИЗА
Среди некоторых языковедов бытует мнение, что на уровне дискурса, т. e. выше предложения, отсутствует какая-то ни было лингвистическая (структурная) организация.
Все же!
Все нормальные носители языка интуитивно, а порой и осознанно определяют замечательное свойство дискурса, заключающееся в том, что далеко не любое высказывание
можно поместить после какого-то другого высказывания.. По бытовой разговорной речи
нельзя делать вывод об отсутствии структуры на уровне дискурса в целом. Разговор — это
лишь частный случай дискурса. Но и в разговоре практически каждый в состоянии отличить связный дискурс от неупорядоченной массы высказываний. Любому носителю языка
нетрудно отличить неправильные или не совсем обычные обмены высказываниями от
нормальных, например:
* — Yes, I can.
— Can you see into the future?
Отнюдь не всегда критерии, по которым выделяются уровни и единицы, выдерживаются,
сохраняют логику и стройность системных отношений. Заданное единообразие структурных принципов порой уступает место интуитивным, субъективным соображениям.
Под коммуникативными единицами главным образом подразумеваются единицы
анализа языкового общения, а не единицы системы языка (какими, например, признаются слова, словосочетания, предикативные единицы, предложения, сверхфразовые
единства или сложные синтаксические целые и т. п.).
Анализируются:
Речевой акт и коммуникативный ход
Отказ многих авторов от термина речевой акт.
Коммуникативный акт или последовательность актов, функционально объединенных
иерархически доминантной целью в сложный макроакт с точки зрения динамического
развития дискурса, включаясь в интеракцию, обменные отношения общения, конституирует коммуникативный или интерактивный ход.
Коммуникативный ход, в свою очередь, далеко не всегда совпадает с речевым актом:
иногда он реализуется с помощью последовательности речевых актов. Главной отличительной чертой коммуникативного хода является его функция в отношении продолжения,
развития дискурса в целом. Различаются инициирующие, продолжающие, поддерживающие, обрамляющие, закрывающие, ответные, фокусирующие, метакоммуникативные и
другие ходы.
Реплика (turn) или репликовый шаг. Часто фигурирует в качестве формальноструктурной единицы диалога, довольно просто определяемой как фрагмент дискурса
одного говорящего, отграниченный речью других. Некоторыми авторами реплика призна-
ется главной коммуникативной единицей в силу своей потенциальной двусторонней
направленности, в особенности с учетом разнообразных коммуникативных элементов
«обратной связи», «маркеров присутствия», сигнализирующих об успешном восприятии
реплики адресатом, а также отражающих его реакцию. Реплика по своему объему не всегда совпадает с актом и ходом, репликовый шаг может содержать несколько коммуникативных ходов, один или даже менее одного коммуникативного хода.
Интеракционные единицы дискурс-анализа
Минимальной единицей коммуникативного взаимодействия следует считать двустороннюю единицу: обмен, интерактивный блок, простая интеракция, диалогическое единство. Все они обозначают явление, состоящее из стереотипного обмена репликами, точнее, — ходами. Поэтому здесь и далее предпочтение отдано термину обмен (exchange).
Рабочая память способна удерживать смысл и элементы формы, соответствующие тремчетырем средней длины репликам, т. e. приблизительно одному простому или сложному
обмену.
Оговаривая особый характер более крупного сегмента общения, многие исследователи
ощущают необходимость выделения такой единицы. Нами в качестве рабочего выбран
термин трансакция. Границы трансакции определяются либо по границам репрезентации
глобальной темы, ср.: topic у Сакса); либо по границам типа деятельности в процедуре
сценария, например, в школьном уроке в рамках одной темы объяснение материала и
опрос ученика составят разные трансакции.
Самым масштабным и во многих случаях довольно легко идентифицируемым структурным сегментом языкового общения является «речевое событие» (в конверсационном анализе — «разговор»).
Речевое событие оказывается наиболее удачным из названных терминов. Таким образом,
традиционно выделяемые единицы дискурс-анализа можно представить в виде следующей схемы:
акт => ход => обмен => трансакция => речевое событие.
С одной стороны, эта цепочка-схема отображает иерархические отношения, существующие в дискурсе [ср.: Дридзе 1984]. С другой стороны, следует помнить, что эти стрелки не
означают простого механического включения единицы, расположенной слева, в ту, что
следует справа. Это включение, пожалуй, лучше всего описать в терминах функциональной актуализации.
КАТЕГОРИИ ДИСКУРС-АНАЛИЗА
Мена коммуникативных ролей
Мена коммуникативных ролей, или взятие репликового шага, хотя и представляется
явлением хаотичным, все же подчиняется своим правилам.
Необходимо различать случаи мены коммуникативных ролей по инициативе говорящего и
те случаи, когда желание получить слово внезапно просыпается в одном из слушающих. В
первом случае существует три уровня контроля, три способа регуляции авторства последующей реплики при смене говорящих:
1) следующий участник общения назначается посредством прямой номинации, обращения или же косвенного описания, при этом обычно от нового говорящего
ожидается вполне определенный ход;
2) посредством произнесения первой, инициативной части диалогического единства
типа вопрос — ответ определяется следующий ход, но говорящий не назначается,
хотя часто он(а) подразумевается;
3) нередко встречается так называемая «нулевая» регуляция, когда сами участники
общения должны решить, кто из них продолжит разговор и каким образом; при
этом, если из присутствующих никто не захотел взять слово, то говорящий может
продолжить речь до следующей «точки перехода».
Если инициатор мены слушающий:
а) мена коммуникативных ролей с перебиванием;
б) «гладкая» мена коммуникативных ролей (latching);
в) мена коммуникативных ролей после паузы.
К числу сигналов мены коммуникативных ролей относятся интонация высказывания и
многие другие компоненты фонации; паралингвистические средства, в частности, различные аспекты кинесики и проксемики; грамматические показатели, особенно синтаксические;
You know...; Знаете (ли)... или настойчивые запросы подтверждения с помощью заключительных фраз наподобие Так ведь? Правда?
Коммуникативная стратегия
Этот популярный термин можно найти практически в каждой более или менее серьезной
работе по коммуникативной лингвистике.
Иногда под стратегией понимается цепь решений говорящего, коммуникативных выборов тех или иных речевых действий и языковых средств. Другая точка зрения связывает
стратегию с реализацией набора целей в структуре общения. Эти два подхода не противоречат друг другу. Цели тоже могут быть организованы иерархически. Стратегия – глобальный уровень осознания ситуации общения в целом, тактики – локальные риторические приемы и линии речевого поведения [Гойхман, Надеина 1997: 208].
В широком смысле коммуникативная стратегия может определяться как тип поведения
одного из партнеров в ситуации диалогического общения, который соотносится с планом
достижения глобальной и локальных коммуникативных целей …
Реализация стратегии предполагает систематическую сверку соответствия между прагматической «глубинной структурой» взаимодействия — иерархической структурой сценарной модели и развертывающейся в масштабе реального времени «цепочкой», последовательностью коммуникативных ходов в наблюдаемом речевом событии.
Коммуникативная стратегия всегда отличается гибкостью и динамикой, ведь в ходе общения она подвергается постоянной корректировке.
Когезия и когеренция дискурса
Когезия, или формально-грамматическая связанность дискурса, определяется различными типами языковых отношений между предложениями, составляющими текст или высказываниями в дискурсе.
Когеренция шире когезии, она охватывает не только формально-грамматические аспекты
связи высказываний, но и семантико-прагматические (тематические и функциональные в
том числе) аспекты смысловой и деятельностной (интерактивной) связности дискурса, как
локальной, так и глобальной. Нельзя обойти вниманием такую важную категорию, как
тематическая когеренция [ср.: thematic, topical coherence — Coulthard 1977: 80]. Этот
тип когеренции формируется вокруг глобальной темы дискурса или темы говорящего.
Особенно наглядно это качество дискурса проявляется не в коротких фрагментах, а в бо-
лее или менее значительных по объему текстах. Оно выражается в повторении определенных «мотивов» и «тем».
Метакоммуникация и дейксис дискурса
Метакоммуникация в самых общих чертах составляет ту часть общения, которая
направлена на самое себя, на общение в целом и его различные аспекты: языковую ткань
дискурса, его стратегическую динамику, структуру обменов и трансакций — фаз интеракции, мену коммуникативных ролей. Метакоммуникативные функции выполняют разнообразные элементы дискурса, от звука и интонации, частицы, междометия или слова до самостоятельных ходов и обменов.
К этому разряду надо отнести элементы и ходы, обеспечивающие привлечение и поддержание внимания. Довольно близки им подтверждающие сигналы, обеспечивающие
мониторинг восприятия и понимания, контролирующие запросы со стороны говорящего,
а также исходящее от любой стороны информирование о неудаче общения в целом. Иногда это отражается в высказываниях и их компонентах, регулирующих физические параметры канала. Контроль за соблюдением норм общения включает обширную группу
элементов разного уровня, а также разной функциональной направленности. Некоторые
из этих элементов регулируют стиль речи и тональность общения, в частности вежливость (Don't use that tone of voice with me!)
Социальные категории дискурса
Во многих работах, характеризующихся коммуникативной ориентацией, нетрудно найти
описание компонентов социокультурной ситуации общения, внелингвистических или
контекстуальных (в широком смысле) переменных [ван Дейк 1989: 19—30; Lyons 1977:
574; Levinson 1983: 23; Brown, Yule 1983: 41], имеющих большое значение для производства и интерпретации дискурса]. Вот лишь один пример такой системы [Henne, Rehbock
1982: 32—33]:
1. Род или жанр разговора
1.1. естественный (спонтанный, неподготовленный и предварительно спланированный
или подготовленный);
1.2. вымышленный, художественный;
1.3. инсценированный;
2. Пространственно-временные отношения (ситуация)
2.1. общение «лицом к лицу»: одновременно и вблизи;
2.2. опосредствованное общение: одновременно, но на расстоянии, например, разговор по
телефону;
3. Состав участников разговора
3.1. межличностный диалог в диаде;
3.2. разговор в малой или большой группе;
207
4. Степень официальности разговора
4.1. непринужденное, фамильярное общение;
4.2. нейтральное, неформальное общение;
4.3. полуофициальное общение;
4.4. официальное общение;
5. Социальные отношения собеседников
5.1. симметричные;
5.2. асимметричные (антропологически: по возрасту, полу и т. д.; социокультурно,
например, по отношениям в социальных институтах; профессионально — по должности
или по уровню компетенции; по разным функциям в самом разговоре, например, в интервью);
6. Направленность коммуникативных действий в разговоре
6.1. директивная, побудительная;
6.2. нарративная, повествовательная;
6.3. дискурсивная, аргументативная (объединяющая бытовой и научный диалог);
7. Степень знакомства собеседников
7.1. близкие люди;
7.2. хорошо знакомые люди, в дружеских отношениях;
7.3. знакомые люди;
7.4. поверхностно, случайно знакомые люди;
7.5. незнакомые, чужие люди;
8. Степень подготовленности коммуникантов
8.1. неподготовленные;
8.2. подготовленные в силу обычая, привычки;
8.3. специально подготовленные к данному диалогу;
9. Фиксированность темы
9.1. «свободная» тема;
9.2. фиксированная тематическая область;
9.3. особо фиксированная конкретная тема;
10. Отношение общения к практической деятельности
10.1. включенное в практическую деятельность;
10.2. не включенное в практическую деятельность.
Многие из этих коммуникативных переменных в качестве типологических признаков релевантны для классификации типов дискурса.
Те же авторы классифицируют разговорную речь «по ее целям» [Henne, Rehbock 1982:
30]:
1. беседа, личный разговор;
2. разговор «за чашкой чая», застольная беседа;
3. игровой разговор;
4. профессиональная беседа, разговор «по месту работы»;
5. разговор продавца с покупателем;
6. конференции, дискуссии;
7. разговор в средствах массовой коммуникации, интервью;
8. обучающая беседа, урок;
9. совещание, консультация;
10. официальный разговор с должностным лицом;
11. судебное разбирательство.
Первые три обычно протекают в неформальной обстановке, на досуге, в то время как 4—
11 более формализованы, включены в «рабочее» общение (из них 4 и 5 ориентированы на
физическую работу, 5—11 — на умственную).
Трудно признать какую-либо из существующих типологий диалогов, сфер общения и т. д.
полностью отвечающей целям и задачам коммуникативно-прагматического дискурсанализа.
Социальный дейксис
Социальный дейксис касается «тех аспектов предложений, которые отражают, устанавливают или обусловлены какими-то реальностями социальной ситуации, где совершается
речевой акт» [Fillmore 1975: 76; ср.: Bean 1978: 9; Levinson 1983: 89].
Как минимум отношения говорящего и адресата, говорящего и референта индексируются
в речи, символически обозначая степени социальной дистанции между говорящим и
адресатом или говорящим и тем(и), о ком идет речь [degrees of social distance — Карасик
1992].
2. ТЕКСТ И ДИСКУРС
В.И. Карасик: Основные две линии в понимании категорий текста (и дискурса) состоят в
том, что отправным пунктом в моделировании этих категорий может выступать
текст как таковой либо текст в ситуации общения.
В.Е. Чернявская: «Текст – результат коммуникативно-речевой деятельности, та структура,
которая возникает в ходе этой деятельности, имеющая свои внутренние внутритекстовые
закономерности… Но не только. Текстовое целое возникает под воздействием совокупности экстралингвистических факторов. Текст – основополагающий, но не единственный
компонент в сложной системе коммуникативного процесса. Сущность целого текста может быть определена только при учете коммуникативного, социокультурного, когнитивного факторов, сплетенных с собственно лингвистическими. Такое осмысление лежит в
основе разделения понятий «текст» и «дискурс».
Дискурс – целый текст (? – Н.О.)
МАКАРОВ
Понятия дискурс, текст и речь иногда разграничивают по оппозиции письменный текст
vs. устный дискурс, что неоправданно сужает объем данных терминов. На основании
этой дихотомии некоторые исследователи склонны разграничивать дискурс-анализ (объектом которого должна быть лишь устная речь) и лингвистику (письменного) текста.
Некоторые лингвисты трактуют дискурс как подчеркнуто интерактивный способ речевого взаимодействия, в противовес тексту, обычно принадлежащему одному автору, что
сближает данное противопоставление с традиционной оппозицией диалог vs. монолог.
Само по себе последнее разграничение довольно условно (даже монолог по-своему диалогичен, см. alter ego говорящего).
В начале 70-х годов была предпринята попытка дифференцировать понятия текст и дискурс, бывшие до этого в европейской лингвистике почти взаимозаменяемыми, с помощью
включения в данную пару категории ситуация. Дискурс предлагалось трактовать как
«текст плюс ситуация», в то время как текст, соответственно, определялся как «дискурс
минус ситуация» [Widdowson 1973; Östman, Virtanen 1995: 240].
Другие противопоставления дискурса и текста: функциональность — структурность,
процесс — продукт, динамичность — статичность и актуальность — виртуальность.
Соответственно, различаются структурный текст-как-продукт и функциональный дискурс-как-процесс. He всякая речь поддается текстовому перекодированию, и далеко не любой текст можно «озвучить».
См. в частности, точку зрения В.Е. Чернявской, где актуализируются 2 оппозиции из
названных Макаровым:
Дискурс в одном из его возможных пониманий обозначает текст в неразрывной связи с
ситуативным контекстом, определяющим все то, что существенно для порождения данного высказывания / текста, в связи с системой коммуникативно-прагматических и когнитивных целеустановок автора, взаимодействующего с адресатом. В этом смысле дискурс
х-ет коммуникативный процесс, приводящий к образованию структуры – текста.
Становится очевидным разделение задач традиционного текстового анализа и анализа
дискурса. Если анализ текста направлен на внутренние – внутритекстовые отношения вы-
сказываний между собой, их пропозициональную и иллокутивную структуру, взаимоотношения текстового целого и его частей, то анализ дискурса х-ет внешние по отношению
к тексту особенности коммуникативного процесса. В зависимости от традиции изучения
в различных национальных школах вносятся различные акценты в понимание того, какие
именно составляющие экстралингвистического контекста имеют дискурсообразующий
характер.
Трактовка, принимаемая Макаровым: Дискурс – все, что говорится и пишется, речевая
деятельность, являющаяся «в то же время и языковым материалом» [Щерба 1974: 29],
причем в любой его репрезентации — звуковой или графической. Текст (в узком смысле)
понимается как «языковой материал, фиксированный на том или ином материальном носителе с помощью начертательного письма (обычно фонографического или идеографического). Речь и текст будут видовыми по отношению к объединяющему их родовому термину дискурс» [Богданов 1993: 5—6]. Здесь подчеркивается обобщающий характер понятия дискурс, снимается всякая ограниченность признаками монологический/диалогический,
устный/письменный. Широкое употребление дискурса как родовой категории по отношению к понятиям речь, текст, диалог сегодня все чаще встречается в лингвистической литературе, в то время как в философской, социологической или психологической терминологии оно уже стало нормой.
На выбор термина дискурс в качестве центрального понятия, определяющего специфику
парадигмы, влияют также метанаучные традиции: дискурс-анализ воспринимается как
«открытая» теория и практика в отличие от европейской школы лингвистики текста, занимающейся практически только письменными текстами, и американского конверсационного анализа, интересующегося изучением лишь повседневной речи.
3. СТИЛЬ И ДИСКУРС
В.И. Карасик:
Термин "функциональный стиль" относится, на наш взгляд, к числу наименее удачных
терминов в лингвистике…. мы предлагаем новое обозначение для обсуждаемого понятия — формат дискурса. Под форматом дискурса понимается разновидность дискурса,
выделяемая на основе коммуникативной дистанции, степени самовыражения говорящего, сложившихся социальных институтов, регистра общения и клишированных языковых средств. Формат дискурса представляет собой конкретизацию типа дискурса, количество этих форматов является достаточно большим, но измеримым. Формат дискурса в
свою очередь конкретизируется жанрами речи, которые выделяются на индуктивной
основе.
Орлова О.В.
Попытки определить онтологический и гносеологический статус двух конкурирующих
лексем начинаются с начала 1990-х гг., когда термин дискурс молниеносно вторгся в
научный контекст.
Ю.С. Степанов («Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности»): причина того, что при живом термине «функциональный стиль» потребовался другой – «дискурс», заключалась в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете.
<…> в англосаксонской традиции не было ничего подобного, прежде всего потому, что не
было стилистики как особой отрасли языкознания. Подробное освещение известной работы «франко-швейцарского лингвиста и культуролога Патрика Серио «Анализ советского
политического дискурса» приводит ученого к справедливому выводу о том, что «дискурс
не может быть сведен к стилю». Здесь очень важно употребление Ю.С. Степановым предиката не может быть сведен, т.е. дискурс не сводим к стилю, шире или объемнее
стиля.
В 2003 г. выходит ставший настоящим событием для лингвистической общественности «Стилистический энциклопедический словарь русского языка» под редакцией М.Н.
Кожиной. В рецензии на данное издание С.Л. Мишланова отмечает, что вследствие представленного в литературных источниках мнения о дублетности понятия дискурс, присущего западно-европейской и американской лингвистике, и понятия стиль, разработанного
отечественной функциональной стилистикой, эти понятия «практически не встречаются в
рамках одного издания».
Позже М.Н. Кожина посвящает соотношению дискурсного анализа и функциональной стилистики отдельную статью [Кожина, 2004] и целый раздел изданного в 2008 г.
учебника «Стилистика русского языка» [Кожина, Дускаева, Салимовский, 2008]. Постулируя «связь признаков дискурса с функциональным стилем», М.Н. Кожина констатирует:
«Эти термины-понятия нельзя отождествлять». Она отмечает, что понимание дискурса
зарубежными коллегами (П. Серио, М. Фуко) опиралось на определение формации, было
«насквозь социально-историчным». В то же время «если сопоставить с этим один из основных экстралингвистических факторов функционального стиля, определяющих его, –
формы общественного сознания, – то оказывается, что этот фактор более высокого
уровня обобщения, чем формация, и непосредственно связан с языком».
«Выше было отмечено различие исходных, базовых факторов: с одной стороны,
дискурсные формации (на основе понятия общественных формаций и идеологии) – в
теории анализа дискурса, с другой – формы общественного сознания (в функциональной
стилистике). А это, в свою очередь, серьезно сказывается на внутренней и внешней систематизации изучаемых объектов – дискурсов и функциональных стилей. Обобщим и разовьем важные положения, выдвинутые основателем отечественной функциональной стилистики:
 дискурс и стиль – смежные, параллельно существующие, но не тождественные,
а разнородные, разнопорядковые понятия двух «близких речеведческих дисциплин»;
 дискурс в своей онтологической детерминации восходит к формации, функциональный стиль – к формам общественного сознания, вследствие чего дискурс приобретает
такие качества социальной формации, как: фокусированная привязка к определенной общественной практике, прямая социальная и историческая обусловленность, «революционность», подвижность, динамичность, изменчивость, процессуальность, ситуативность,
тенденция к множественной вариативности речевых манифестаций; в то время как стиль
приобретает такие свойства форм общественного сознания, как: типизация неопределенного множества отдельных общественных практик в объективно ограниченное количество
форм общественного сознания, косвенная социально-историческая обусловленность,
«эволюционность», стабильность, тенденция к инвариантности речевых манифестаций;
 теория функциональных стилей предлагает непротиворечивую и достаточно
стройную общую систематизацию своего объекта (стили, подстили), теория дискурса –
множественность отдельных классификаций по различным основаниям.
Итогом глубоких лингвофилософских размышлений М.Н. Кожиной становится
безусловное признание, во-первых, теоретико-методологической близости анализа дискурса и функциональной стилистики, во-вторых, явной тенденции к их дальнейшему
сближению, в-третьих, неснятой дискуссионности вопроса об их соотношении.
Необходимо отметить, что современные речеведческие исследования наглядно демонстрируют устаревание по отношению к терминам-понятиям стиль и дискурс принципа
дополнительной дистрибуции (уже упоминаемой ранее невстречамости «в рамках одного
издания» [Мишланова, 2004, с. 370]) и осознание необходимости замены разделительного
ИЛИ между ними соединительным И, дальнейшей невозможности оставить понятие дискурс во владениях дискурсного анализа, а функциональный стиль – функциональной стилистики
В.Е. Чернявская полагает, что «категория дискурса предлагает исследователю осо-
бый, отличный от действующего в функциональной стилистике принцип разделения коммуникативных сфер и коррелирующих с ними речевых систем». Если «фундаментальный
базис, фундаментальный критерий идентификации и делимитации одного функционального стиля от другого» – формы общественного сознания, то для дискурса «делимитирующий критерий иной: содержательно-смысловая общность текстов, а не общность
формы общественного сознания. В таком понимании дискурсов может быть бесконечно
много <…> в зависимости от интерпретативной деятельности субъекта, усматривающего
основания для объединения уже существующих и потенциально возможных текстов в
единую дискурсивную формацию. <…> Функциональные стили делят коммуникативное
пространство на гораздо более крупные сегменты, коррелируют с базовыми – фундаментальными, онтологически заданными, формами познания и деятельности. Функциональных стилей, по определению, не может быть бесконечно много» [Чернявская, 2011, с. 92 –
94].
Орлова О.В.: сущностная разность, «инаковость» стиля и дискурса определяется
кардинальной разницей принципа устройства систем их возникновения и функционирования.
Разница в структурном устройстве систем служит, на наш взгляд, фундаментальной
причиной таких условно оппозитивных признаков дискурса и стиля, как обозначенные
выше
конкретность / абстрактность,
уникальность / типичность,
«революционность» / «эволюционность», изменчивость / стабильность, вариативность / инвариантность
и т.п. Но эти же признаки свойственны и диалектическому единству языка и речи, изучаемому в совокупности их разноаспектных характеристик и свойств.
Следовательно, полноценный современный речеведческий анализ должен гармонично объединить анализ дискурса и функционально-стилистический анализ при рассмотрении текста как общего исследовательского объекта теории стиля и теории дискурса. Любой текст может быть непротиворечиво определен в рамках обеих систем и
осмыслен в единстве стилистических и дискурсивных (дискурсивно-стилистических)
характеристик.
Поясним данный тезис. В качестве показательной научной аналогии приведем
вполне устоявшуюся в языке науки и образования понятийно-терминологическую дихотомию государство – страна. Первое понятие принадлежит системе политического знания, второе – географического, поэтому между ними невозможно установить отношения
части и целого, нельзя сказать, что страна состоит из государств или государство из
стран. Границы и наименования стран и государств в большинстве случаев совпадают,
чего нельзя сказать обо всех их характеристиках (большое государство / большая страна,
но равнинная страна и справедливое государство). Эти понятия в различных контекстах
могут выступать синонимами, могут – согипонимами, но не могут состоять в отношениях
тождества, рода и вида, атрибуции, поссесивности. Одни и те же категории могут выступать единицами членения / описания как государств, так и стран (край, город, территория). Наиболее продуктивным методом изучения этих категорий является комплексный,
междисциплинарный инструментарий обоих системных подходов: политического и географического, в том числе – в рамках оформившейся в конце XIX – начале XX вв. отдельной научной отрасли – политической географии.
Все названные закономерности с успехом приложимы к дихотомии дискурс –
функциональный стиль. Для нее нерелевантны отношения части и целого (нельзя сказать,
что дискурс состоит из стилей (подстилей), а стиль – из дискурсов), а также отношения
тождества, атрибуции, поссесивности, рода и вида. То, что во многих случаях их границы
и наименования совпадают (научный стиль – научный дискурс), отнюдь не означает единообразия принципов их вычленения
Любой текст стилистически и дискурсивно маркирован, однако различен характер
этих маркированностей.
Стилистическая маркированность, включаясь в строго упорядоченную классиче-
скую системность, является одновалентной. Иными словами, текст, даже при условии его
пограничного межстилевого статуса, занимает единственное определенное место, одну
ячейку в жестко структурированной матрице стилистической системы языка / речи. Дискурсивная маркированность, включаясь в подвижную диссипативную системность, является поливалентной. Текст в этом случае выступает представителем нелимитируемого и
открытого множества дискурсов. Та же газетная статья научно-популярного содержания
может относиться к научно-популярному, газетному дискурсу, дискурсу качественной
прессы, идиодискурсу конкретного автора, дискурсу о здоровье или о животных, и так гипотетически до бесконечности.
По сути, основанием для типологии дискурсов может служить и часто служит всего один доминантный интегративный признак. Часто это тема (спортивный дискурс),
форма речи (устный и письменный, диалогический и монологический дискурсы), характеристика коммуникантов (дискурс болельщика) или события (праздничный дискурс), но в
роли такого признака может выступать любая, даже самая, на первый взгляд, коммуникативно не значимая характеристика (ср. название статьи «Истерический дискурс» Достоевского» [Лахманн, 2006]).
Есть признанные и часто задействованные в исследованиях классификации дискурсов, например, членение дискурсов на институциональные и персональные В.И. Карасика
[Карасик, 2000]. Однако по причине категорической открытости дискурсивной системы
каждый волен создавать ту классификацию, выделять те типы дискурсов, которые актуальны для его аналитического нарратива, тогда как попытки создания непротиворечивой
единой системоцентричной классификации дискурсов нельзя назвать успешными.
Наиболее созвучны нашим рассуждениям появившиеся (? – Н.О. см. Лакло,
Муфф) и закрепившиеся в последнее время в лингвистических штудиях [Чернявская,
2003, 2007, 2009; Иссерс, 2010] термины полидискурсивность и интердискурсивность текста, подразумевающие «взаимодействие между различными типами дискурса, т.е. интеграцию, перекрещивание различных областей человеческого знания и практики» [Чернявская, 2003, с. 36], «взаимодействие различных систем знания, культурных кодов, когнитивных стратегий» [Чернявская, 2007, с. 22].
Конституенты стиля и дискурса, формы их реальной речевой материализации –
тексты. Объединение в анализе текста обоих подходов – стилистического и дискурсивного – наиболее продуктивно.
4. ВОПРОС О ТИПОЛОГИИ ДИСКУРСОВ
М. Фуко. Из «Археологии знания»:
Прерывность. Традиция. Эволюция. Развитие.
Необходимо не только различать события, но и дифференцировать их типы и уровни.
Задача тотальной истории состоит в том, чтобы выяснить, какие формы взаимоотношений могут быть установлены между различными рядами.
Следует назвать проблему гомогенно корпуса документов.
Ни литература, ни политика, ни наука не присутствуют в поле дискурса 17-18 веков так,
как они присутствуют в 19 веке.
Необходимо отказаться от очевидного – от концептов книги и произведения. Границы
книги никогда не очерчены строго (игра отсылок). Нужно ли включать черновики? Нельзя установить связи между именем Ницше и юношеской автобиографией, бесконечными
записными книжками, где записи о стирке белья перемежаются с афоризмами.
Прежде чем со всей определенностью обратиться к наукам, романам, политическим дискурсам, к конкретному произведению того или иного автора или даже к книге, нам необходим материал, который мы могли бы трактовать в его первичной нейтральности. Этим
материалом будет популяция событий в пространстве дискурса. Установить совокупности, которые имеют ценность образчика.
Мы можем выйти … к другим типам связи…Например, таким, как соотношение высказываний (даже если отношения эти не осознаны самим автором или речь идет о высказываниях, которые принадлежат разным авторам, между собой никак не связанным); таким,
как отношения между высказываниями и событиями иного порядка (техника, экономика,
социология, политика). Третье преимущество описания фактов дискурса: освобождая от
естественных групп, мы получаем возможность описать другие единства..
Необходимо эмпирически выбрать область, где связи могут быть многочисленными, неустойчивыми, но относительно легко описанными…
В.И. Карасик
С позиций лингвофилософии дискурс — это конкретизация речи в различных модусах
человеческого существования, поэтому правомерно, например, выделение делового
(утилитарного) и игрового регистров дискурса.
С позиций социолингвистики дискурс — это общение людей, рассматриваемое с позиций их принадлежности к той или иной социальной группе или применительно к той или
иной типичной речеповеденческой ситуации. С позиций отношений между участниками
коммуникации наиболее существенным критерием является, на наш взгляд, дистанция,
противопоставление личностно-ориентированного и статусно-ориентированного общения. Участники личностного дискурса выступают во всей полноте своих качеств. Личностный (персональный) дискурс представлен двумя основными разновидностями — бытовой (обиходный) и бытийный дискурс. Статусная, представительская функция человека
является системообразующим признаком институционального дискурса.
Институциональный дискурс есть специализированная клишированная разновидность
общения между людьми, которые могут не знать друг друга, но должны общаться в соответствии с нормами данного социума. Полное устранение личностного начала превращает
участников институционального общения в манекенов, вместе с тем существует интуитивно ощущаемая участниками общения граница, выход за которую подрывает основы
существования того или иного общественного института. (политинформации – > о похудении или здоровом образе жизни – Н.О.)
Представляется возможным выделить применительно к современному социуму политический, административный, юридический, военный, педагогический, религиозный,
мистический, медицинский, деловой, рекламный, спортивный, научный, сценический и массово-информационный виды институционального дискурса. Разумеется,
приведенный список может быть дополнен либо видоизменен. Важно отметить, что
институциональный дискурс исторически изменчив — исчезает общественный институт
как особая культурная система и, соответственно, растворяется в близких, смежных видах
дискурса свойственный исчезающему институту дискурс как целостный тип общения.
Например, в современной России вряд ли можно установить охотничий дискурс.
Институциональность носит градуальный характер. Ядром институционального дискурса является общение базовой пары статусно неравных участников коммуникации — учителя и ученика, священника и прихожанина, следователя и подследственного.
Наряду с этим типом общения выделяется также общение учителей, а также учеников
между собой. На периферии институционального общения находится контакт представителя института с человеком, не относящимся к этому институту. Таким образом, устанавливается следующая иерархия участников институционального дискурса: агент — клиент — маргинал.
Выходя за рамки обыденного общения, сталкиваясь с незнакомыми людьми, человек вынужден создавать для них необходимую фоновую информацию на основе предположений
о том, чего собеседник, вероятно, не знает, и поэтому общение при помощи расширен-
ного кода в меньшей мере зависит от контекста. Люди, относящиеся к среднему классу
в традициях современной цивилизации, должны свободно переключать коды в общении.
Этому учат школа и университет.
Дискурс представляет собой образование, построенное по определенным канонам в соответствии с целями и обстоятельствами общения, и степень каноничности дискурса и является основанием для его типизации. В этом смысле можно противопоставить базовый и
проективный типы дискурса. Мы говорим о базовом педагогическом дискурсе, когда,
например, учитель ведет урок и объясняет новый материал учащимся в школе. Вместе с
тем учитель как агент дискурса может выступить в ином амплуа: вести политическую агитацию или рекламную кампанию, формально оставаясь в рамках своей сферы общения, в
таком случае мы можем говорить о проективном политическом либо рекламном дискурсе
на базе дискурса педагогического.
Таблица 8. Дискурс: процесс или структура?
Разговорный дискурс
Институциональный дискурс
ориентация на процесс
минимум речевых ограничений
относительно свободная мена коммуникативных ролей
большая обусловленность непосредственным контекстом
примат локальной организации
целей много, и они обычно имеют локальный характер
ориентация на структуру
максимум речевых ограничений
относительно фиксированная мена коммуникативных ролей
меньшая
обусловленность
непосредственным ко-текстом
примат глобальной организации
целей немного, и они обычно имеют глобальный характер