Точилина Е. М. (Минск) «ГЕРОЙ – ПРАГМАТИК» В ПЬЕСАХ Е. ПОПОВОЙ И РУССКОЙ ДРАМАТУРГИИ «НОВОЙ ВОЛНЫ» 1970 – первой половины 1980-х гг. Исследование героярусской драматургии поствампиловского периода (Л. Петрушевской, А. Галина, Л. Разумовской, В. Славкина и др.) является одним из наиболее традиционных подходов к ее изучению. Обычно развернутому анализу подвергается доминирующий в системе персонажей «герой-неудачник»[4, с. 155], тогда как позднесоветской драмой создана целостная типология, в которую он лишь органично вписан. В некоторых работах1 намечено противопоставление различных типов, наряду с «неудачниками» выделяются их антиподы – «не грешники и не злодеи, а практичные люди, предпочитающие рефлексированию – действия, хотя и не всегда “во имя высоких идеалов”» [5, с. 65]. Определению типологических особенностей «героя–прагматика», находящегося в структурной оппозиции к «неудачнику», раскрытию специфики его художественной реализации в пьесах белорусского драматурга Е. Поповой и «новой волны»русской драматургии посвящена эта статья. «Герой–прагматик» воплощает тип «целерационального» социального действия (М. Вебер), которое связано с сознательной постановкой практически значимой цели и расчетливым подбором необходимых и достаточных для ее достижения средств. Рефлексии и философскому мировосприятию «неудачника» он противопоставляет стремление жить без иллюзий, крайнюю работоспособность, самоуверенность. «Прагматик» генетически близок типу «делового человека» [6,с. 34], реализованного в «производственной» пьесе начала 1970-х годов (И. Дворецкий, И. Шатров, Д. Валеев и др.), от которого унаследовал искреннее желание и способность работать, социальную активность, пунктуальность, ответственное отношении к делу. При этом наблюдаются и существенные отличия: «прагматик» ставит свои личные интересы выше общественных, не ориентируется на социально-нравственные представления, присущие «деловому человеку». Аннинский, Л. Мысли вслед фильму / Л. Аннинский // Экран 1967-1968. - М., 1968; Гушанская, Е. М. Александров Вампилов. Очерк творчества. / Е. М. Гушанская. - Л.: Сов. Писатель, 1990; Моторин, С. Н. Творчество Александра Вампилова и русская драматургия 80 – 90 годов ХХ века: дисс. … канд. филол.наук: 10.01.01 / С.Н. Моторин; Рязанский гос. пед. ун-т им. С.А. Есенина. – Рязань : РГПУ, 2002. 1 1 Своеобразным «типологическим носителем» [2, с. 165] признаков, характерных для данной тенденции, является и образ официанта Димы в пьесе «Утиная охота» А. Вампилова. Доминирующая ценностная ориентация «героя-прагматика» – настойчивое стремление к самоактуализации, к реализации личностного потенциала вовне, а импульсом выступает «страстное желание жить» [9, с. 102], носящее амбивалентный характер. С одной стороны, оно приводит к сосредоточенности субъекта жизни на себе самом, «чревато эгоцентризмом самоутверждения», «безответственностью перед “другими”» [9, с. 103]. С другой стороны, свидетельствует о творческой инициативности, становясь «критерием личностности человека» [9, с. 102]. Обе тенденции получили органичное воплощение как в драматургии Е. Поповой, так и в творчестве «поствампиловцев». В одних героях явно доминирует « “прагматическое” отношение к своей собственной интерпретации» [8,с. 23], готовность без труда отказаться от нравственно-этических представлений в пользу других, более подходящих для достижения поставленной цели. В пьесах Е. Поповой – это бывший художник Новицкий, избравший путь чиновника в отделе культуры («Дом на берегу моря»); Владимир, изо всех сил старающийся угодить крупному партийному функционеру Виноградову, ущемляя интересы родных («Объявление ввечерней газете»); писатель Селезнев, соглашающийся на предательство ради публикации книги («Скорые поезда»). Типологически схожи с ними персонажи «новой волны» русской драматургии, предпочитающие идти на компромисс с собственной совестью, добровольно меняющие духовно-нравственные ориентиры ради престижного социального статуса: Ивченко («Взрослая дочь молодого человека» В. Славкина), Бычок («Восточная трибуна» А. Галина). В других героях парадоксально сочетаются желание достичь материального благосостояния, занять престижную позицию в социальной иерархии и творческая активность, искренняя увлеченность своим делом. Они нацелены на личностное самоутверждение, успешную реализацию собственного проекта, предполагающую не только незаурядность дарования, но умение систематически трудиться, смелость и инициативность, живую работу мысли, – то, чего явно недостает их антиподам, «героям-неудачникам». Это типологическое качество сближает таких, на первый взгляд, различных героев, как ученый Прохоров («Тихая обитель» Е. Поповой) и парикмахер Королев-Кинг («Смотрите, кто пришел!»В. Арро). 2 Перед нами люди, обладающие выносливостью характера, привыкшие упорно работать, что выгодно выделяет их в системе персонажей пьес белорусского и русского драматургов. Непрерывная деятельность лежит в основе цельности и жизнеспособности натуры Прохорова, создает контраст между ним и окружающими людьми, страдающими от неопределенности устремлений. Наташа. Все вокруг какие-то разбросанные, не знают, чего хотят, мечутся…И ты мечешься…А он работает по четырнадцать часов в сутки. И все. Просто работает. Какой-то железный[7, с. 140]. Упорен и требователен к себе в работе и Кинг, что неоднократно подчеркивается в ремарках: приступая к стрижке, он «начинает работу» [1, с. 170], сосредоточенно «работает», отвечая на вопросы Табунова, слушая музыку [1, с. 171]. Обоим героям типологически присуще творческое отношение к своему делу, искренняя увлеченность избранной профессией. «Для меня работа – мое живое» [7, с. 149], – признается жене Прохоров, готовый мужественно отстаивать свою идею в борьбе с косным научным сообществом («Тихая обитель» Е. Поповой). Творчески относится к своему делу и Кинг, являющийся не только титулованным профессионалом, но и незаурядным художником: в приготовлениях к стрижке «чувствуется уверенность и достоинство мастера» [1, с. 170] («Смотрите, кто пришел!»В. Арро). Типологически сближает героев и недовольство своим общественным статусом, желание самоутвердиться в неблагоприятных социальных условиях. Однако именно степень значимости социального престижа в жизни героев определяет основное типологического различие между ними. Несмотря на то, что Прохоров остро ощущает уязвимость своей социальной позиции, его поступки и стремления аккумулированы не столько желанием вписаться в семью знаменитого профессора, сколько отстоять свою научную идею, осуществить мечту. В отличие от Прохорова, в сознании героя пьесы В. Арро особую актуальность приобретает настойчивое стремление «отвоевать себе место» на социальной арене. «Противоречиво само желание Кинга дружить с семьей Шабельникова: стремление к одухотворенной жизни соединяется с мстительным порывом взять реванш у “высоколобых интеллигентов”, когда-то отринувших его» [6, с. 161]. Необходимыми условиями успешной социальной реализации являются такие типологические особенности «героев-прагматиков», как аккуратность, исполнительность в работе. Об ответственном, педантичном отношении к делу свидетельствует внешний облик персонажей, эмоционально сдержанная манера поведения, присущие Владимиру («Объявление в вечерней газете» Е. Поповой), Селезневу 3 («Скорые поезда» Е. Поповой), Гаврилову-старшему («Площадь Победы» Е. Поповой), Гиви («Тамада» А. Галина), Ивченко («Взрослая дочь молодого человека» В. Славкина). В отличие от русских драматургов, Е. Попова акцентирует изначальную противоречивость этих качеств: знаковой деталью костюма «прагматика» является сдавливающий шею воротничок, связанный с мотивом «сужения» личного пространства. Таким образом, подчеркивается диссонанс между социальной ролью и экзистенциальными потребностями личности. Владимир постоянно задыхается, безуспешно пытаясь ослабить тугой воротничок («Объявление в вечерней газете»). Страдает от удушья и Гаврилов-старший, сдавленный тесным галстуком («Площадь победы»). Белорусский драматург мастерски демонстрирует, что излишняя сосредоточенность на социальном функционировании значительно обедняет личность, лишает ее многообразия и «спонтанности» (Э. Фромм). Как видим, для «героя-прагматика», как и для «неудачника», индивидуальное бытие представляется самодостаточным. При этом дискредитируется установка на объективное познание мира, предпочтение отдается лишь отдельным сторонам бытия. Но если «неудачник», нацеленный на самопознание, все же склонен к метафизическому восприятию реальности, то «прагматик» познает мир лишь сообразно своим утилитарным интересам. Ему не свойственно философски осмыслять собственное присутствие в мире, неповторимость и уникальность индивидуального бытия и непреходящую ценность «другого». Эта ограниченность мировосприятия становится типологическим маркером Арнаутова, не осознающего значимости городского сада, бесполезного с точки зрения практического применения («Сад» В. Арро); Виктора, не сумевшего вовремя разглядеть уникальность любимой женщины («Златая чаша» Е. Поповой), Прохорова, отказывающегося от углубленного анализа происходящего («Тихая обитель» Е. Поповой). Прохоров. У меня нет вашей слабости – все усложнять [7, с. 128]. Существенной типологической особенностью «героя-прагматика», является его амбивалентность, неоднозначность. Активное стремление к самоактуализации парадоксально сочетается с духовным дискомфортом, подсознательным ощущением неподлинности индивидуального бытия, лишенного глубинного смысла. Стремительное погружение в профессиональную деятельность приводит к «фрустрации экзистенциальных потребностей» (В. Франкл), о чем свидетельствуют чувства хронического одиночества, неуверенности и бессилия, причины появления которых «прагматик» наивно не подозревает либо неверно 4 определяет. Эти смутные, не поддающиеся логическому объяснению ощущения находят различную реализацию в пьесах русских драматургов «новой волны». Так, признание напрасно прожитой жизни тревожит преуспевающего администратора Пузина, перерастая в гнетущее ощущение одиночества, потерю нравственно-духовного ориентира, воспринимаемую как «оставленность» Богом («Крыша» А. Галина): Пузин. Что мне твой бог может сказать? Старик, что он мне скажет – зачем мне его искать? Что он за жизнь нам тут устроил? Не успеешь оглядеться – тебя уже закапывают! Что я здесь видел! Мне казалось, жизнь вот-вот наступит! <…>Все время он у меня что-то отнимает! [3. с. 253] Внутренняя неоднородность «героя-прагматика» стала значительным художественным открытием не только русской драматургии «новой волны», но и творчества Е. Поповой, сумевшей существенно обогатить его типологические особенности в пьесе «Тихая обитель». Белорусскому драматургу удалось раскрыть изначальную противоречивость героя, показать несводимость личностного потенциала к узкопрофессиональной сфере. В отличие от «прагматиков» драматургии «новой волны», Прохоров способен к саморефлексии, осознает многогранность собственной натуры, сочетающей амбивалентные качества: Прохоров. Думаешь, что я окончательный подлец? Бросил где-то там женщину с ребенком, женился по расчету, нападаю на пожилого человека, на благодетеля! Это же так! Так и не так. «За» и «против». «Про» и «контра». «Теза» и «антитеза» [7, с. 150]. Итак, белорусскому и русским драматургам поствампиловского поколения удалось не только воссоздать социально-психологический тип «героя-прагматика», сформированный реалиями позднесоветской действительности, но и мастерски раскрыть различные грани его характера, что свидетельствует о типологической близости их пьес. Литература 1. Арро, В. Колея: Пьесы / В. Арро. - Л. : Сов.писатель, 1987. – 349 с. 2. Большакова, А. Ю.Феномен деревенской прозы (вторая половина ХХ века): дисс…д-ра филол.наук: 10.01.01 / А. Ю. Большакова; МГУ им. М. В. Ломоносова. М., 2002. – 403 с. 3. Галин, А. Пьесы / А. Галин – М. : Союз театр.деятелей РСФСР, 1989. – 442 с. 4. Гончарова – Грабовская, С.Я. Герой «переходной эпохи» в русской драматургии ХХ в. / С.Я. Гончарова – Грабовская // Язык и социум: материалы VІІІ Междунар. науч. конф., Минск, 5-6 декабря: в 2-х ч. – Мн., 2008 - Ч.1. - С.155-159. 5. Громова, М.И. Русская современная драматургия: учеб.пособие / М.И. Громова. – М.: Флинта: Наука, 1999. – 160 с. 5 6. Отургашева, Н. В. Концепция личности в современной советской драматургии: дисс…канд.филол.наук: 10.01.02 / Н. В. Отургашева – Томск, 1985. – 216 л. 7. Попова, Е. Объявление в вечерней газете: Пьесы / Е. Попова. – Мн.: Маст. літ., 1989. – 312 с. 8. Рыбас, А. Е. ЭлиминативизмРорти и проблема обоснования новой рациональности / А. Е. Рыбас // Современная философия как феномен культуры: исследовательские традиции и новации: материалы науч. конф. Сер.“Symposium”. – СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.- Вып. 7. 9. Тюпа, В. И. Художественность чеховского рассказа/ В. И. Тюпа. – М., 1989. – 133 с. 6