ТЕМА ВОСТОКА В ТВОРЧЕСТВЕ Н

Министерство Образования и Науки РБ
Кижингинский комитет по образованию
МБОУ «Оротская средняя общеобразовательная школа»
Тема востока в творчестве Н.С.Гумилева
(контекстный анализ).
Исследовательская работа по
литературе
Выполнила ученица 9 класса
Санжаева Марина
МБОУ «Оротская средняя
общеобразовательная школа»
Руководитель: учитель
литературы
Цыден – Ешиева Светлана
Васильевна
2012 г
1
Введение.
Актуальность темы исследования обусловлена следующим.
Cо второй половины 19-го века в Европе значительно усилился интерес к
традициям восточной культуры и духовности. Во многом это связано с кризисом в
европейской культуре, утратившей свой гуманистический идеал и ищущей пути к
преодолению раздробленности человеческого духа, к обретению новой гармоничной
целостности человека с миром. Не менее интересна проблема влияния буддизма на
искусство России и, в частности, на литературу конца XIX – первой половины XX века.
Данный период характеризуется яркостью и разнообразием художественного
творчества в России, поиском новых идей и художественных форм их воплощения.
Значительную роль в этом процессе сыграл и буддизм. В творчестве известных
писателей и поэтов (Л. Толстого, И. Бунина, В. Хлебникова, К. Бальмонта и др.) мы
видим яркое отражение буддийских мотивов, образов, умонастроений, присутствие
«буддийского настроения». Большое внимание уделил этой теме и Н. С. Гумилёв. В
творческой биографии поэта найдётся немало фактов, свидетельствующих о любви к
Востоку. Во-первых, это его путешествия. Во-вторых, широко известное увлечение
восточным искусством. То, что Гумилёв испытывал не любительский, а
исследовательский интерес к восточной культуре, можно подтвердить рядом
биографических фактов. Достаточно ярко об этом свидетельствует перевод
вавилонского эпоса «Гильгамеш», при первоначальной работе над которым поэту
помогал его друг, ассириолог В. К. Шилейко (в будущем — второй муж А. Ахматовой).
В статье «Николай Гумилёв и Восток» Р. Тименчик сообщает о беседах поэта с
египтологом Б. А. Тураевым и арабистом И. Ю. Крачковским. Среди друзей Н.
Гумилёва были художники М. Ларионов и Н. Гончарова, воспринимавшие Восток как
«первоисточник всех искусств». А сам Н. Гумилёв «высшей степенью современного
русского искусства» называет Н. Рериха, который «ищет влияний скандинавских,
византийских и индийских, но всех преображённых в русской душе». И это, помимо
переводов, самое очевидное свидетельство интереса автора к восточной культуре.
Таким образом, многие мотивы и образы поэзии Н. Гумилёва следует
рассматривать в контексте восточной традиции. К сожалению, эта тема мало
исследована.
2
Цель работы: анализ лирических произведений Н.С.Гумилева в контексте
восточной традиции.
Задачи исследования:
1. Проанализировать произведения Н. С. Гумилева в контексте философии
буддизма.
2. Выявить важнейшие идеи, мотивы и образы, составляющих буддийский
контекст творчества Н.C. Гумилёва.
3. Сделать выводы.
Методы исследования:
1. Герменевтический анализ (толкование текста, интерпретация).
2. Контекстуальный анализ
Предмет исследования:
Лирические произведения Н.С.Гумилева.
Объект исследования:
Основные темы, образы, мотивы, лирический герой в произведениях
Н.С.Гумилева.
3
Основная часть.
Глава 1 . Мотив пути, мотив сна.
К теме Востока Николай Гумилев обращается на протяжении всего
творческого пути. Начиная с 1910 года, практически в каждом поэтическом
сборнике появляются отдельные восточные, буддийские мотивы и символы.
Не говоря уже о замысле написать пьесу «Жизнь Будды», осуществить
который автор, к сожалению, не успел.
Одним из центральных положений буддизма является учение о сансаре —
круговороте в колесе жизни, который продолжается до тех пор, пока человек
не задумается о смысле жизни, и лишь тогда он обратится к учению Будды.
Буддизм рассматривает вопрос сансары как пути-блуждания индивида до его
просветления, обретения познания, т.е. до погружения его в нирвану, что
считается конечным пунктом совершенствующего движения…
Данная теория о сансаре оказалась близка мировосприятию Н. Гумилёва,
который неоднократно в ряде стихотворений обращается к теме переселения
душ и истолковывает её именно как блуждания одинокой души, утратившей
первичную гармонию, целостность, то есть, по представлению буддистов,
связь с абсолютом.
И вот вся жизнь!
Круженье, пенье,
Моря, пустыни, города,
Мелькающее отраженье
Потерянного навсегда.
………………………………….
От сна, я снова буду я —
Простой индиец, задремавший
В священный вечер у ручья?
«Прапамять»
4
И понял, что я заблудился навеки
В слепых переходах пространств и времён.
А где-то струятся родимые реки,
К которым мне путь навсегда запрещён.
«Стокгольм»
Причину подобных изнуряющих блужданий поэт указывает в согласии с
буддийским учением: невежественность души, отсутствие просветлённости,
«сладкого», «странного» знания, тоска по нему («О день, когда я буду зрячим
/И странно знающим, спеши!» — стих. «Вечное»). В вышеперечисленных
произведениях прослеживается один из наиболее значимых для Гумилёва
мотивов — мотив пути. Причём в рамках буддийского контекста он
функционирует в нескольких изменениях, сочетаясь с мотивом снапробуждения — как мотив бесполезных блужданий и пути-возвращения.
Согласно буддийскому учению наша жизнь и есть сон, а пробуждение (или
озарение) понимается не только как открытие истины, но и как слияния с
богом. Само слово «будда» является производным от санскритского корня
«будх» (будить, пробуждаться) и обозначает переход от спящего,
затемнённого сознания к пробуждению, к просветлённому сознанию.
Сочетание двух указанных мотивов (пробуждения от сна и путивозвращения) прослеживается в частично процитированном стихотворении
«Прапамять», где говорится именно о возвращении в прежнее состояние, а не
о переходе к чему-то новому («я снова буду я»). Но гораздо большей
структурно-семантической значимостью характеризуется сочетание данных
мотивов в стихотворении, которое так и называется «Возвращение». Сон
здесь символизирует искаженный уровень бытия, а конечная цель пути
лирического героя олицетворяется в образе Будды.
На белом пригорке, над полем чайным
У пагоды ветхой сидел Будда,
Пред ним я склонился в восторге тайном
5
И было так сладко, как никогда.
Так тихо, так тихо над миром дольным,
С глазами гадюки, он пел и пел
О старом, о странном, о безбольном,
О вечном, и воздух вокруг светлел.
«Возвращение»
Тот же мотив пути как возвращения прослеживается в более раннем
«Путешествии в Китай», вошедшем в книгу «Жемчуга» (1910 год); причём
данное произведение можно рассматривать также в контексте христианской
традиции с её мифами «потерянного» и «возвращённого» рая. По мнению
английского исследователя Ч. Баскера, уже первые строки стихотворения
«устанавливают связь между тематикой последующего путешествия и ещё
более основополагающей для Гумилёва времени «Жемчугов» тематической
линией: мифом о рае и грехопадении». «Изображённый Гумилёвым Китай
причудливо своеобразен…- пишет Ч.Баскер - самые простые экзотические
предметы и встречи вызовут, как кажется, совершенно несоразмерные
эмоциональные отклики в компании опытных путешественников… в таких
гиперболических реакциях на предметы есть что-то детское.». «Смуглый
ребёнок» наполнит им душу «жгучей страстью», «медный лев» испугает, а
счастье они найдут «в самом крикливом какаду». Капитаном корабля
избирается опытный «в пьяном деле», «вечно румяный мэтр Рабле», а
атмосферу на корабле можно охарактеризовать как праздничнокарнавальную. Лишь два последних стиха вносят в произведение Н. Гумилёва
эмоциональный диссонанс, разрушая атмосферу игривого веселья
серьёзностью тона: «Только в Китае мы якорь бросим, Хоть на пути и
встретим смерть!» В них содержится ключ к пониманию символики
произведения. Согласимся с Ч. Баскером в том, что Китай «негеографичное»
понятие. Цель путешественников — Китай, или «возвращённый рай» —
метафорически говоря, находится у них «под ногами». В данном
стихотворении «Китай… представляет собой не метафизическую и не
географическую, а внутреннюю, духовную реальность… его конечным
6
пунктом является не более и не менее как изменённое восприятие, залог
истинного и необратимого духовного преображения». Эстетический эффект
стихотворения строится на подчёркнутой парадоксальности, контрасте
нелепости и философичности, в чём мы видим ориентацию поэта на
китайский вариант буддизма (чань), представляющий сложное сплетение
идей буддизма Махаяны, даосизма и некоторых элементов конфуцианства.
Достичь цели путешественникам удаётся лишь благодаря изменившемуся
восприятию, духовному преображению.
Глава 2. Тема смерти и образ лирического героя.
Обращение к основам буддизма способствовало развитию и углублению
одной из главных тем творчества Н. Гумилёва — темы смерти, в толковании
которой усиливается фаталистический пафос, что не мешает автору ценить
радости жизни. Проблема смерти стала мучительной для европейского
сознания именно потому, что идея обособленной личности, родившаяся в
европейской философии, обостряла тему индивидуальной кончины,
безвозвратной утраты уникальной жизни. Буддийское же учение предлагает
устранение индивидуального своеобразия, отвергает мысль о свободной воле,
которая будто бы присуща личности. Реальное человеческое бытие
рассматривается при этом как страдание, заведомо предопределённое
законами абсолюта. После смерти не только тело, но и сознание распадается
на множество элементов, которые затем в ином сцеплении и в другом месте
возродятся, демонстрируя законы абсолюта. Эта всеобщая сопричастность,
неразделённость с космосом других живых существ позволяет буддисту
достичь духовного величия. Гумилёв передал это важнейшее качество
«просветлённого духа», или «сердца» — сопричастность всему — в своём
стихотворении 1911 года «Я верил, я думал…» (книга «Чужое небо»).
Стихотворение состоит из пяти строф. Первые три в эмоционально
напряжённом тоне сообщают об отчаянье лирического героя, бесполезности
его жизненного пути, который в любой момент может неожиданно
прерваться и о страхе перед падением в бездну небытия. Но с четвёртой
строфы тон стихотворения меняется на спокойный и мелодичный, хотя
размер сохраняется.
7
И вот мне приснилось, что сердце моё не болит,
Оно — колокольчик фарфоровый в жёлтом Китае
На пагоде пёстрой… висит и приветно звенит,
В эмалевом небе дразня журавлиные стаи.
А тихая девушка в платье из красных шелков,
Где золотом вышиты осы, цветы и драконы,
С поджатыми ножками смотрит без мыслей и снов,
Внимательно слушая лёгкие, лёгкие звоны.
«Я верил, я думал…» (книга «Чужое небо»)
Обратим внимание на то, что сердце лирического героя вдруг становится для
него объектом наблюдения. Происходит это неожиданно, внезапно, и в
результате герой испытывает большое душевное облегчение, проходит его
боль и страх. Противостояние миру, желание овладеть им или спастись от
него сменяется умиротворённым ощущением гармонии со всеми остальными
объектами. Сердце звенит «приветно», его звоны — «лёгкие, лёгкие»
(немаловажный повтор). Безусловно, этот образ восходит к китайскому синь,
что означает смерть. Насыщенность стихотворения чаньской символикой не
вызывает сомнений в том, что автор был знаком с ней. Кроме того, оно в
очередной раз иллюстрирует важность заявленной поэтом установки на
внезапное интуитивное прозрение. Интуитивная форма познания мира - это
свойство восточного типа мышления, которое вызвало наибольший интерес у
представителей западноевропейского модернизма.
8
Заключение.
Таким образом, мы наметили ряд важнейших идей и мотивов (мотив пути,
мотив сна, тема смерти и образ лирического героя), составляющих
буддийский контекст творчества Н. Гумилёва. Однако тема востока в
творчестве Гумилёва ещё далеко не исчерпана. Отметим лишь, что обращаясь
к теме Востока, поэт выступал в авангарде эпохи, одной из характернейших
тенденций которой стало стремление к диалогу, синтезу, как в русле
философской, так и эстетической мысли. Рассматривая произведения
Гумилева в контексте буддийской философии, можно определить насколько
существенен и содержателен был диалог «Восток – Запад» в России XIX–XX
веков.
Методы герменевтического анализа (толкование текста, интерпретация),
контекстуального анализа позволяет творчески подойти к анализу
произведений и по-новому взглянуть на произведения искусства.
9
Литература.
1. Материалы международной конференции «Н. Гумилёв и русский Парнас».
— СПб.— 1995. — С.105-106.
2. Пупышев В. Н. О природе сансары: Психологический экскурс.// Буддизм и
культурно-психологические традиции народов Востока. — Новосибирск. —
1990. — С.81.
3. Корнев В. И. Буддизм — религия Востока. — М. — 1990. — С.16.
4. Баскер Ч. Гумилёв, Рабле и «Путешествие в Китай»: к прочтению одного
протоакмеистического мифа.// Материалы международной конференции «Н.
Гумилёв и русский Парнас». — СПб. — 1995. — С.8.
5. «Прапамять»
6. «Стокгольм»
7. «Возвращение»
8. «Я верил, я думал…» (книга «Чужое небо»)
9. «Путешествие по Китаю».
10