А.А. Залетный, к.э.н., к.филос.н. с.н.с. экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова
реклама
А.А. Залетный, к.э.н., к.филос.н. с.н.с. экономического факультета МГУ имени М.В. Ломоносова (Москва, Россия) Alexey Zaletnyy Ph.D in Economics and in Philosophy Senior researcher of the Faculty of Economy of Moscow State University named after M.V.Lomonossov (Moscow, Russia) Управляющая компания в российском бизнесе наших дней: политэкономический дискурс Managing Company in Russian Business of Nowadays: its nature in the framework of political economy’s discourse Аннотация. Предмет статьи – анализ феномена управляющей компании в современной российской экономике не только как инструмента управления производством и финансовыми трансакциями, но и как орудия господства фиктивного финансового капитала. Abstract. The substantial matter of the article is analysis of the phenomenon of ‘managing company’ in modern Russian economy – not solely in capacity of instrument of managing of production, of financial transactions, but also as tools of domination of fictive financial capital. Ключевые слова: реальная управляющая компания, номинальная управляющая компания, экономическая власть, собственность, институциональный инструмент, явный контракт, трансакция, трансакционные издержки, финансовый капитал, фиктивный капитал, дерегуляция. Keywords: real managing company, nominal (figurehead) managing company, economic power, ownership, institutional instrument, explicit contract, transaction, transactional costs, financial capital, fictive capital, deregulation. JEL: A10, A13, G34, M21, P26. Преодоление негативных черт современной российской трансформационной экономики, возвращение ее ориентации на созидание действительного общественного богатства России – процесс не просто 1 сложный, но и многогранный. Как отмечает О.Ю. Мамедов, “лишь свободное и ничем не стесненное развитие способно обнаружить все многообразные формы эффективной экономической организации российского производства” [8, 5]. Безусловно, затянувшийся более чем на два десятилетия “переходный период” развития России принес нашей стране не только негативные, но и позитивные феномены и институты. Об одном из институтов, который соединяет в себе и положительный, и отрицательный опыт российских пертурбаций последнего времени, речь и пойдет в настоящей статье. Почти с началом периода российской трансформационной экономики стал получать распространение феномен «управляющей компании» - когда руководство предприятием, организацией (в широком смысле - бизнесединицей) осуществляется не индивидуумом (физическим лицом – руководителем, директором, президентом и т.п.), а опять же предприятием или организацией – юридическим лицом – бизнес-единицей, традиционно именуемой «управляющей организацией» или «управляющей компанией». Возможность такой институционализирована. модели Она управления прямо вполне предусмотрена формально российскими федеральными законами, в частности, «Об обществах с ограниченной ответственностью» и «Об акционерных обществах». Исключения – как формальные, так и неформальные – носят немногочисленный характер (к ним, например, с рядом оговорок относятся банки и другие участники финансовых рынков) и при необходимости легко обходятся, когда, например, управление основным акционером банка передается все той же управляющей компании. Прежде чем эксплицировать функции управляющих компаний в современном российском бизнесе, представляется необходимым классифицировать их на «реальные» и «номинальные». «Реальными» управляющими компаниями мы будем называть бизнесединицы, действительно имеющие все признаки и атрибуты деятельности по 2 управлению другими организациями как экономической деятельности, включающей в себя оказание услуг, а при необходимости – и производство товаров и иных общественных благ. Репрезентативным примером может служить следующий: банк, являясь собственником здания, в котором он находится, передает управление всеми аспектами эксплуатации здания отдельной организации, которая имеет все необходимые лицензии на соответствующие эксплуатационные, а при необходимости и строительные работы. Формально (номинально) не являясь управляющей компанией банка, значительная часть функций по обеспечению бесперебойности его бизнеспроцессов передана организации, называемой управляющей компанией дефакто. В отличие от них, «номинальными» управляющими компаниями являются такие «бизнес-единицы», которые, нередко не имея ни обособленного штата (персонала), ни обособленного места нахождения (разделяя его с десятками такими же компаний), находясь официально нередко за пределами РФ, формально институционализированы как управляющие компании «управляемых» ими российских бизнес-единиц. Какие же функции выполняют управляющие компании – как «реальные», так и «номинальные» - в российском бизнесе? Ранжируем их не по распространенности, но по функциональной важности. 1. «Организационно-оптимизационная». Она актуальна для «реальных» управляющих компаний. «Реальная» управляющая компания, фактически являясь не более структурным подразделением организации управляемой, формально является отдельным экономическим субъектом с полным статусом юридического лица. Соответственно, она может пользоваться налоговыми и прочими льготами – теми, на которые компания управляемая рассчитывать не может по формально-институциональным, санкционированным государством юридическим причинам. Типичный пример. Банк не может (не вправе) применять специальный режим 3 налогообложения в виде упрощенной системы. А управляющая компания - в вышеприведенном нами примере «реальной» управляющей компании – может (вправе). Этим достигается хотя бы весьма существенная экономия на налогах и сборах с заработных плат сотрудников управляющей компании. Да и на самих заработных платах, ибо сотруднику управляющей компании в силу существующих неформальных институтов можно платить меньшую заработную плату, чем сотруднику банка, который выполнял бы ровно те же функции. 2. «Финансово-оптимизационная». Она актуальна как для «реальных», так и для «номинальных» управляющих компаний. Как правило, между управляющей и управляемой компаниями заключается вполне формальный, в терминах институционализма – явный контракт (договор). Такой контракт оказывается сам по себе не просто институтом, но инструментом – точнее сказать, институциональным инструментом перевода денежных средств «за управление», «за услуги по управлению» в более льготные с налоговой точки зрения и безопасные с точки зрения сохранности от изъятия страны и юрисдикции, «безопасные гавани» (хотя последних становится все меньше, и пример Кипра весны 2013 года это показал со всей очевидностью – подробнее см. [3]). 3. Функция ухода от ответственности, наиболее актуальная для «номинальных» управляющих компаний – когда не только финансовая, но и юридическая (в том числе и уголовная) ответственность руководителя «управляемой» организации (например, за невыплату или несвоевременную выплату заработной платы сотрудникам) подвергается диффузии, проще говоря, размывается между руководителями управляющей компании, каковых руководителей у одной и той же компании, по праву того же Кипра, может быть несколько (два, три, четыре и т.д. директора в равном статусе), и фактически совсем не является обязательным устанавливать, кто именно из этих «директоров» ответственен за «управление» конкретной российской организацией. 4 Итак, в наши дни управляющая компания в России в итоге служит сокрытию подлинных отношений не только собственности на активы, но и управления ими. При этом, скрывая и то, и другое, деятельность российских «управляющих компаний» показывает неотделимость собственности от управления. Как писал в свое время, почти за сто лет до российских либералов, Р.Гильфердинг, при декларировании принципа laissez faire (столь любимого этими самыми либералами) экономическая власть крупного капитала остается замаскированной, что только способствует сосредоточению в руках капиталистической олигархии экономической и политической власти в наивысшей степени ее полноты [4, 440], [4, 446]. Важно и то, что феномен управляющих компаний в современной России вновь опровергает теории «революции управляющих» примерно середины ушедшего века, вновь раскрывая глаза на то, что контроль за активами неотделим от собственности на них [2], [5]. Более того, как подчеркнули в 2004 г. А.В. Бузгалин и А.И. Колганов, деньги не имеют исключительной ликвидности, а исключительную ликвидность имеет формальная и неформальная корпоративная власть [1, 336]. То есть общий вывод оказывается еще более определенным: (а) сами активы (авуары), (б) собственность на них и (в) контроль (в виде корпоративной власти) над ними неразделимы. Не следует при этом забывать, что контракт между управляющей компанией и компанией управляемой, о котором мы писали выше, есть не что иное, как искусственное создание трансакционных издержек. А рост трансакционных издержек влечет рост «превратного», «бесполезного», то есть фиктивного сектора экономики, в результате которого действительно ограниченные ресурсы человечества исчерпываются, общим результатом чего оказывается «дерегуляция человеческой деятельности» (подробнее см.: [1, 101]). Дерегуляция выражается хотя бы в том, что вместо действительных 5 инноваций человеческий потенциал, в том числе и рабочее время, растрачивается на финансовую «схемотехнику». Это закономерный результат перераспределения прибавочной стоимости от «управляемой» организации (даже если она относится к производственному сектору экономики) к «управляющей» путем договора на оказание услуг по управлению, каковое перераспределение, по убеждению С.Л. Леонова, высказанному еще в начале 1980-х гг., но не утратившему своей актуальности по сей день, относится к сфере фиктивного капитала [6], [7]. Да, именно фиктивного – независимо от того, «реальная» управляющая компания перед нами или же «номинальная». Действительная же дерегуляция, как неоднократно указывал Пол Кругман в своих статьях в «Нью-Йорк Таймс» не может быть скрыта ни фальсификацией статистических данных о безработице в сторону их «улучшения» [15] или демагогическими заявлениями политиков о намерении создавать новые рабочие места [11], ни снижением процентных ставок по кредитам в ситуациях, когда гражданам-потенциальным заемщикам просто неоткуда их отдавать [13], ни замалчиванием преждевременных смертей граждан, не могущих себе позволить медицинскую страховку из-за низких доходов [10] к чему фактически приравнено возможное повышение минимального (в рамках пенсионного) возраста вступления в ряд социальных программ здравоохранения [12], ни чем-либо другим подобным [14]. И будем помнить, что Кругман приводит данные о проблемах применительно к США, каковые проблемы в России существуют, мягко говоря, в утрированном виде. Подведем итог. Управляющая компания – институт безусловно полезный, когда речь идет о сокращении трансакционных издержек в пользу создания более высокой прибавочной стоимости, когда конечным бенефициаром последней будет являться общество, а не «гламурный клуб» финансовых олигархов. В ситуации же, когда с помощью управляющей компании, будь она «номинальная» или «реальная», скрываются от общества неразрывные между собой отношения собственности и управления, 6 выводятся из социально-полезного использования наиболее ликвидные активы (авуары), положительный эффект от деятельности управляющих компаний, мягко говоря, сомнителен. Сомнителен даже для конечных бенефициаров «бизнес-единиц», которые «управляются» подобными «компаниями». Ибо мы хорошо понимаем, что «цивилизованный» мир значительно более радушен к активам (авуарам), чем к их бенефициарам. В том числе, если не в особенности, к (воспользуемся распространенным с некоторых пор термином) «постсоветским» по географическому происхождению. Как отмечает В.Т. Рязанов, “анализ экономических отношений логично выводит на важность учета противоречивого взаимодействия экономических интересов в обществе, а вслед за этим и на более широкую социальную проблематику хозяйственной деятельности, связанную с формированием неоднородной социально-классовой структуры общества, с неизбежными конфликтами и противоречиями в условиях асимметричного распределения доходов, богатства и власти” [9, 89]. Две функции управляющей компании, охарактеризованные нами в числе последних – и “финансово- оптимизационная” функция, и функция “ухода от ответственности” (а в какой-то мере – и “организационно-оптимизационная” – в той части, в которой она относится к “номинальным”, а не “реальным” управляющим компаниям и позволяет им уклоняться от налогообложения) – отражают фундаментальное противоречие интересов собственников бизнеса, с одной (“первой”) стороны, и – нет, не государства, а всего остального (кроме самих собственников данного конкретного бизнеса) общества (в которое входят и собственники других, даже и не конкурирующих с ним, бизнесов), с другой стороны. На этой “другой стороне” – не только неполученные государством налоги и сборы, неповышенные зарплаты бюджетников и пенсии, но и непостроенные (необновленные, нереконструированные) заводы, дороги, мосты, объекты социально-культурной сферы, неразведанные и неосвоенные месторождения полезных ископаемых (да, и это!), и прочее, и прочее, и 7 прочее – список можно продолжать практически до бесконечности. Владельцы “данного конкретного” бизнеса, которые стоят на “первой” стороне, которые создают и администрируют управляющие компании исключительно с целью бесконтрольного и безнаказанного увода активов из России, “оптимизации налогообложения”, оказываются подобными даже не только “всеобщему “я”” Иоганна Готлиба Фихте (которое, по некоторым толкованиям, представляет собой субъективное “я”, “ego” самого автора этой пусть и считающейся классической, но все же довольно странной философской системы, и от желания какового “я”, по подразумеваемому – пусть и прямо не высказанному – мнению автора, зависит существование или несуществование всего окружающего его мира), но современному атомистическому социальному типу “хама”, выведенному в классическом труде А.В. Бузгалина и А.И. Колганова “Глобальный капитал” [1, 450 и др.]. Ни за “всеобщим “я””, ни за “хамом” нет будущего. “Организационнооптимизационная” же функция управляющей компании, названная нами в числе первых – это та функция, которая должна не просто остаться в “сухом остатке”, но и видоизмениться, служа не уклонению от налогообложения, а действительно оптимальной организации производственного процесса, действительно оптимальному расходованию ресурсов, не допуская перерасхода управленческих трат, в том числе и сверхвысоких доходов высшего управленческого персонала. В целом функции управляющей компании в будущем, а не сегодня – предмет отдельного исследования. Но еще раз подчеркнем, что служить они должны не разрушению, а созиданию общественного богатства нашей страны. Литература 1. Бузгалин А.В., Колганов А.И. Глобальный капитал. – М., 2004. 2. Владигеров Т. Фиктивный капитал. – М., 1963. 3. Залетный А.А. Последнее кипрское предупреждение // Веб-сайт «Альтернативы». Режим доступа: http://alternativy.ru/ru/node/9537 , дата публикации 14.05.2013. 4. Гильфердинг Р. Финансовый капитал. – М., 1959. 8 5. Ленин В.И. Империализм, как высшая стадия капитализма // ПСС. 5-е изд. Т.27. С. 299-426. 6. Леонов С.Л. Фиктивный капитал как категория политической экономии капитализма. Диссертация на соискание ученой степени кандидата экономических наук. – М., 1981. 7. Леонов С.Л. Фиктивный капитал: содержание и виды // Экономические науки. - 1980. - № 9. - С. 28 - 33. 8. Мамедов О.Ю. Две эпохи (от диктатуры политической экономии — к диктатуре экономической политики) // Terra Economicus. 2013. № 1. С. 5 – 9. 9. Рязанов В.Т. Политическая экономия: из прошлого в будущее // Горизонты экономики. 2012. № 2. С. 81-98. 10. Krugman P. Death by Ideology // NYT. 15.10.2012. 11. Krugman P. Snow Job on Jobs // NYT. 18.10.2012. 12. Krugman P. The Real Referendum // NYT. 01.10.2012. 13. Krugman P. The Secret of Our Non-Success // NYT. 21.10.2012. 14. Krugman P. Triumph of the Wrong? // NYT. 12.10.2012. 15. Krugman P. Truth About Jobs // NYT. 08.10.2012. 9
