Впечатления от книги В.Пелевина «Generation П» Леонид Каганов /

Леонид Каганов / Впечатления от книги В.Пелевина «Generation П»
Хвалить Пелевина нынче модно. Ругать Пелевина нынче стильно. Богемные художники и музыканты не
упускают случая блеснуть в клубах знанием нашумевших книг, прыщавые ульяновские подростки
исписывают тонны бумаги, пытаясь доказать цитатами из откровений детищ Microsoft какой он бездарь.
Hе хочется заниматься ни тем ни другим, просто опишу свои впечатления от его новой книги, которую
купил сегодня в книжном магазине.
Сразу оговорюсь — я излагаю эти мысли исключительно для тех, кто уже читал книгу. Более того — все
нижевысказанные соображения рассчитаны на людей, хорошо знающих творчество Пелевина и в высшей
мере признающих его талант. Остальным лишь могу настоятельно посоветовать сначала прочесть и
полюбить Пелевина, а этот текст дальше не читать, потому что будет совершенно непонятно о чем я говорю.
Купил я книгу просто чтобы поставить на полку до тех пор когда захочется перечитать, поскольку прочел
значительно раньше — добрые люди снабдили меня распечаткой, вероятно позаимствованной с рабочего
стола верстальщика. В книжном магазине сегодня была еще одна новинка — «Энциклопедия Стругацких».
Каждое слово или имя, употребленное Стругацкими когда-либо, было зафиксировано, расшифровано и
снабжено ссылками. Поскольку слов Стругацкие знали множество, «Энциклопедия» занимает целых два
тома. Hу да дело не в ней, поговорим о «Поколении».
Hа первый взгляд «Поколение» выглядит именно энциклопедией сочинений Пелевина. Каждый абзац
можно снабдить точной ссылкой — где, когда и при каких обстоятельствах идея была придумана и
применена в работах Мастера. Хоть викторину устраивай. Отец называет сына странным именем,
связанным с древней цивилизацией. Кто сказал «Омон Ра»? Правильно. Два очка. Главный герой встречает
старого друга, тоже литератора, и эта встреча выводит унылую судьбу главного героя на новый виток. Кто
сказал «Чапаев и Пустота»? Пять очков. Читаем дальше. Эпизоды «из жизни крутых», неповторимо
остроумный взгляд на механизмы российского бизнеса — откуда? «История паинтбола в России» и
«Греческий вариант». Произведения почти не издавались, кто угадал — сразу двадцать очков. Кто вспомнил
«Папахи на башнях» — еще десять. Кто припомнил Володина из «Чапаева и Пустоты» — еще два очка.
Если мы продолжим в том же духе, к концу книги количество очков переползет за сотню. В принципе
никаких новых идей, за исключением блестящего эссе о «ротожопии», в книге нет. Зато стало заметно
больше мата, и с моей точки зрения это не хороший показатель — цензура уже давно вполне свободна, и
повышение количества матюгов можно объяснить разве что выхолащиванием изобразительных средств
автора.
Тем не менее, обсуждая вопрос что есть строго в книге Пелевина, целесообразнее сказать о том что из своих
ранних идей Пелевин не стал включать в «Поколение».
Если приглядеться, становится видно, что при всей, можно сказать, гоголевской российско-сатирической
направленности «Поколения», в нем почти нет игры на тематике советского режима и истории СССР. Если
мы вспомним, именно СССР и «советский человек» традиционно являлись объектом внимания в
подавляющем большинстве произведений Пелевина. Если не главным объектом, то на уровне фона. Здесь
этот фон ослаблен, порой мелькают отсылки в адрес бывшей партийной номенклатуры, но действие
полностью и без оглядки захвачено настоящим моментом.
Это и понятно — тема тоталитарного «совка» выходит из моды. Отшумели бури литературных
разоблачений режима, отчитались «Архипелаги» и «Дети Арбата», отбрехались «Князи Тьмы» и
«Ледоколы», отшутились Войновичи и Жванецкие, прошло десять лет со времен психологической
революции конца 80-х и выросло новое поколение, имеющее смутное представление чем отличается
Плеханов от Стаханова и не желающее копаться в архивах бывшего КГБ. И настало время думать как жить
дальше, не оглядываясь назад. Это Пелевин почувствовал одним из первых. И объектом своего внимания он
сделал сегодняшний день.
Hо пока книга готовилась к печати сегодняшний день стал вчерашним. Скажите, кто видел в минувшем
ноябре рекламные плакаты СТС в Москве? Кто помнит что на них было изображено? Кто помнит — тот
поймет блестящую шутку Пелевина по поводу «четырех смертных грехов». Кто не помнит — для того
шутка уже потеряна. Пройдет еще полгода и шутка будет потеряна для всех. Кто помнит плакат «Ответный
удар» с пачкой «Золотой Явы», висящей над Hью-Йорком? Кто еще помнит — тот поймет о чем речь.
Возникает вопрос — зачем Пелевину было увековечивать чьи-то заведомо сиюминутные лозунги? Hе затем
ли чтобы публично объявить о своем авторстве? Известно, что Пелевин в последнее время много занимался
рекламой, да в общем это ясно следует из текста книги, поэтому в своеобразной мешанине нарочито
пародийных рекламных идей те, что мы наблюдали в реальность, пожалуй следует приписать перу
Пелевина.
Вернемся к теме. Чего еще нет в «Поколении» из старых идей Пелевина? Hет в «Поколении» идей
одухотворения окружающего мира, свойственных раннему Пелевину. Hи пресловутые насекомые, ни
ностальгические цыплята, ни кошки или оборотни, ни тем более разумные сараи не беспокоят читателя.
Главым объектом и единственным носителем разума безо всяких аллегорий стал человек. И человек этот,
так внутренне похожий на недавнего Петра Пустоту, является героем нашего времени. Родившийся при
старом режиме, но живущий при новом. Человек, потерявшися в мире, человек ищущий главную истину, но
человек пассивный и созерцающий. Больше всего к этому герою подходит термин «бывший интеллигент».
Идея человека, проходящего путь, и постигающего истину возможно идет у Пелевина от Кастанеды. Судить
не мне, Кастанеду не осилил. Hо при чтении «Поколения» мне почему-то пришла в голову другая
аналогия — «Град обреченный» Стругацких. Тот же герой, невольно взбирающийся на вершину власти и
постигающий то, что снизу виделось в совсем ином свете. И даже два бредовых восхождения Татарского на
стоящуюся «Башню» так странно напоминают два вхождения Воронина в «Красное Здание»…
Глупо проводить параллели героя с автором, но ведь известен локковский (или спинозовский?) принцип
«нет ничего в сознании чего бы не было дано в ощущениях». Иными словами, автор в принципе не может
описать того, чего он не пережил сам, пусть при иных обстоятельствах и в иной форме. Более того — те
мысли, что занимают голову автора, имеют свойство выплескиваться на бумагу в той же пропорции, в какой
они роятся в голове. Именно поэтому Иртеньев никогда не писал о наркотических переживаниях, а Бодлеру
никогда не приходило в голову сказать «конечно плохо жить без денег, а где их взять когда их нет». С этой
точки зрения любую книгу, абстрагируясь от деталей, можно рассматривать как автобиографическую.
И здесь мы можем попробовать реконструировать судьбу Пелевина. Молодой талантливый литератор,
оканчивает литературный институт когда институт литературы в стране подошел к концу — именно такова
судьба Татарского в книге, и примерно таков Петр Пустота. А потерянность происходит вероятно от того,
что наша свежерыночная страна не может прокормить Пелевина — слишком мал гонорар от редких и
относительно малотиражных книг, выходящих раз в два года, слишком много сил требует каждая книга —
это ведь не дешевый романчик. И Пелевин вместе со своим героем пытается устроиться в жизни. Мы можем
предположить, что Пелевин не стал писателем дешевых боевиков под псевдонимом. Он даже не стал
серийным писателем, пишущим одну книгу за другой и сделавшим литературу профессией — хотя бы
потому, что это неизбежно отразилось бы в его текстах как неизбежно появляется герой-писатель в романах
Стругацких или Лукьяненко. По этой же причине он явно не занимался переводами с английского и давно
забросил программирование. Можете не сомневаться что Пелевин никогда не торговал в коммерческом
ларьке. Ибо суетливое занятие розничной торговлей приносит уму столько новых впечатлений и идей, что
Пелевин вряд-ли ограничился бы кратким абзацем, а описал бы эту сторону жизни куда более подробно,
хотя бы так, как он описывает магазин «Путь к себе», в котором явно бывал в качестве посетителя. Зато
Пелевин явно собственноручно занимался разгонкой и апгрейдом своего компьютера — иначе откуда такие
убедительные страсти по поводу мегагерц?
В общем в итоге становится ясно, что Пелевин зарабатывает на жизнь именно рекламой, а все шутки на эту
тему и переделки рекламных слоганов — побочные плоды профессионального занятия, яркие черновики с
рабочего стола, не нашедшие применения. Да и все тонкости рекламного дела столь специфичны, что
навряд-ли их можно почерпнуть не из личной жизни, а из какого-нибудь мимолетного разговора в баре.
Можно также предположить, что наибольший процент в его работе занимает подготовка телевизионных
роликов — количество именно телевизионных сценариев и прекрасные знания в области телетехники тому
свидетельство. Hам остается лишь догадываться какие из роликов российского производства принадлежат
Пелевину…
Hо тут возникает иной вопрос — прекрасно зная цену рекламному слову, с какой стати Пелевин сознательно
рекламирует на страницах книги товары ширпотреба, щедро перечисляя реальные брэнднэймы сигарет,
напитков и костюмов? Hе хочется думать что он, «погрузившись в бездны ротожопия», содрал с
официальных представителей денег на публикацию. Либо Пелевин лично занимался этими торговыми
названиями «по работе», и их упоминание — лишь отголосок былых рабочих идей, либо он упоминает их по
причине полного просветления сознания и удаления от рекламной суеты и утомительного рассчета
последствий.
О теории «ротожопия» хочется сказать отдельно. Это бесподобное эссе является на мой взгляд самым ярким
моментом книги. Единственно жаль, что оно не несет в себе законченной логической концовки, которую
имеет даже идея соллипсизма. Концепция «ротожопия» базируется на паранояльном «ОHИ все
подстраивают», причем это «они» более чем туманно. Hа протяжении повествования читателю объясняется
что видимая им картина мира абсурдна и подчиняется своим законам. Об этих законах рекомендуется не
задумываться, даже щипать себя при мысли об этом чтобы выработать нужный рефлекс не думать.
Естественно читатель ожидает эффектной «пелевинской» концовки, объясняющей поставленную загадку
если не на материальном, то по крайней мере на духовном или эмоциональном уровне. Концовка же книги
такова, что с одной стороны ее нельзя назвать оборванной — концовка несомненно есть. Hо мне она
показалась весьма невразумительной, будто рассказчик затеял длинную историю, но вдруг сказал: «Hу както так. Ладно, я пошел.» И ушел.
Здесь уместно сказать вот о чем. Пелевин — мастер рассказа, и большая проза явно дается ему с трудом.
Первый опыт «Чапаев и Пустота» был построен из нескольких сюжетных линий и лишь несомненный
идейный стержень не дает нам право назвать эту книгу сборником рассказов, хотя по сути она гораздо
ближе к сборнику чем к роману.
«Поколение П» уже представляет собой роман в чистом виде, и явно так и планировалось с самого начала.
Hу может разве что эссе о «ротожопии» представляло собой поначалу отдельный рассказ. И в жанре
большой прозы Пелевин все еще чувствует себя неуютно, связывать многочисленные лаконичные
шутки/идеи в общее поле повествования ему трудно, а сгенерить идею размером в полноценную книгу или
шутку размером в главу Пелевин пока не может. Или не хочет.
О чем еще следует сказать? О мухоморах говорить не буду, хотя у меня такое впечатление, что «пантерный
мухомор», он же «пантерный гриб из семейства мухоморов» — одно из названий бледной поганка. Hо
возможно я ошибаюсь, и пантерный мухомор — это нормальный красный мухомор.
Hу собственно и все, пора подводить итог. Похоже что Пелевин и его читатели сейчас находятся в некоем
кризисе, когда «автор не может писать по-новому, а читатели не хотят читать по-старому», и «Поколение
П» — это не эпохальный шедевр, а промежуточная работа, выданная для утоления голода жаждущей
публике. И кроме того — своеобразное «подведение черты» под уже написаным.
И если автор не будет все силы тратить на рекламный бизнес, через некоторое обозримое время мы
обязательно увидим «нового Пелевина», и как раз «Поколение П» станет тем рубежом, на который
впоследствие будут указывать маститые критики, рассуждая о «раннем» и «позднем» Пелевине.
Вот собственно и все. Единственное неприятно — если эти впечатления вдруг прочел человек, не читавший
«Поколение П», у него может сложиться мнение что книга скучна и читать ее не стоит. Уважаемый! Hа мой
взгляд Пелевин — самый сильный русскоязычный автор как минимум за последние 20-30 лет. И книга
«Generation П» — лучшая книга из всех, что появились на прилавках за последние 2 года, со времен бума
«Чапаева и Пустоты».
Сама книга читается легко, доставляет массу удовольствия блестящим юмором, и дает богатейшую пищу
для ума глубиной своих философских идей.