Традиции С. Т. Аксакова в русской литературе XIX века ОГЛАВЛЕНИЕ Введение………………………………………………………….………3

Традиции С. Т. Аксакова в русской литературе XIX века
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение………………………………………………………….………3
1. Значение произведений Аксакова для русской литературы…..5
Заключение……………………………………………………………….
Список использованной литературы………………………………….
2
Введение
Середина XIX века — особый период в истории русской мемуарной
литературы. Начиная с 40-х годов наступает новый этап ее развития,
можно сказать, что в это время происходит настоящий переворот в жизни
этого жанра. Суть его в том, что изначально ориентированные на
внутрисемейное употребление воспоминания частного человека о своей
личной жизни вначале обретают ценность как исторический документ, а
затем
становятся
важным
составным
элементом
литературной
и
общественной жизни. Это было время, когда мемуары стали интересны не
только профессиональным историкам, но и широким слоям читающей
публики. Именно в 40—50-е годы XIX века начинают извлекаться из
личных архивов и активно публиковаться мемуары, написанные в XVIII
веке. Более того, если ранее мемуары появлялись в печати, как правило,
лишь после смерти их авторов, то теперь начинается массовая публикация
воспоминаний еще живых лиц, активно участвующих в общественной и
культурной жизни.1
С точки зрения художественных особенностей жанра можно сказать,
что условный водораздел между чистой мемуаристикой и беллетристикой
до того времени лежал в отношении к стилистике повествования. Для
русской мемуарной прозы первой половины XIX века характерны были
преобладающий интерес к содержательной стороне воспоминаний и своего
рода «безразличие» к языку. Появление в мемуарном тексте каких бы то ни
было стилистических или иных приемов, которые могли бы вызвать
ассоциации с художественной литературой, могло создать у читателя
ощущение искусственности и подорвать в его сознании доверие к рассказу.
Язык аксаковской прозы очень характерен. Своей «простотой» и
«целостностью» он привлекал и читателей, и критиков вне зависимости от
их взглядов: от Добролюбова, до Тургенева и Хомякова. Единодушие
подобной оценки было не случайным и проистекало из принципиальных
3
особенностей аксаковской монологической стилистики. В свое время В. В.
Виноградов выделил как два особых типа формы литературной речи
«рассчитанной на иллюзию произнесения» и абстрагированной от
семантики устного говорения1. Для первого типа важно, что такие
произведения уже изначально создаются с учетом того, что их будут
читать вслух, декламировать — именно к нему можно отнести, по сути
дела, все зрелое творчество Аксакова. Ориентация на устную речь, на то,
что его тексты будут читаться вслух, была осознанной авторской позицией
Аксакова. Показательно, что в восприятии современников, как его близких
друзей, так и рядовых читателей, его проза воспринималась как отголосок
его устной речи. Аксаков был замечательный чтец и рассказчик, и, судя по
всему, свойственная ему манера устного чтения, кроме того что была
очень характерной, внутренне была тесно связана с его писательским
стилем.
1
Виноградов В. В. Избр. труды. О языке художественной прозы / В. В. Виноградов. - М., 1980. - С. 72.
4
1. Значение произведений С. Т. Аксакова для русской литературы
Аксаков был первый в нашей литературе, кому удалось органично
сочетать два начала: вымысел с достоверностью. Чтобы осознать
насколько это было поразительно для современников, сошлемся на
свидетельство А. С. Хомякова, который в своей статье особо выделил этот
аспект: «...художественная стихия заключается в его [Аксакова] вымысле.
Кажется, странно говорить о вымысле там, где пересказывалось все
действительно бывшее; но это только кажется. IIpоисшествия, чувства,
речи остаются в памяти только отрывками. Воспоминания воссоздает
целое из этих отрывков и восполняет все недостающее, все оставшееся
пробелах2. (...)
Главное,
чего
добился
Аксаков:
он
стал
свободен
в
выборе
художественных средств. Так, теперь было не обязательно следовать
хронологической последовательности в повествовании, что Аксаков
использовал в композиции «Семейной хроники». Кроме того, в своих
произведениях он теперь мог органично сочетать отрывки, жанрово
близкие
очерку
и
новелле,
воспоминаниям от первого
эпизоды,
написанные
по
личным
лица, и развернутые монологи
своих
персонажей: Шишков; Шушерина и др. Все это не просто расширило
внешний арсенал возможностей автора, изменения проникли в самую
глубину поэтики.
В середине XIX века роман занял ключевое место в литературном
процессе. К этому времени за несколько веков развития в рамках этого
жанра сформировалось множество разновидностей, каждая из которых
имела свою тематику, стилистику, топику. Романы бытовой, авантюрный,
эпистолярный, воспитания и многие другие имели сложившиеся наборы
сюжетов,
архетипов
и
мотивов.
Все
это
создавало
огромное
Хомяков А. С. Сергей Тимофеевич Аксаков // Хомяков А. С. О старом и новом. Статьи очерки. - М.,
1988. - С. 412.
2
5
контекстуальное поле романной традиции. Естественно, оно не было
замкнуто в себе, и любой автор беллетрист мог свободно черпать из него
все необходимое для себя. Мемуары также, по мере вхождения их жанра в
сферу
большой
литературы
и
приобретая
свободу
в
выборе
художественных средств, получили эту возможность.
Следы романной традиции во всем ее разнообразии можно обнаружить
во многих произведениях Аксакова.
Пришвин также питал восторженное отношение к Сергею Аксакову и
говорил об особенностях таланта.
Во-первых, это странное соотнесение Аксакова с «собственной
жизнью» (которая во внешних проявлениях нисколько не была похожа на
аксаковскую). Пришвин постоянно подчеркивал это: «Читаю совершенно
как будто вновь: так, значит, время пришло», «После чтения С. Т. Аксакова у
меня остается желание писать совершенно просто, как он, но не о себе, как у
него, а о всем, что захочется. Словом, его талант неподвижен, как на стебле
роскошный цветок...»3 Многие коллеги по цеху пробовали «походить» на
старика Аксакова: и прежде, и после него в изобилии создавались и охотничьи «пособия», и «воспоминания о прошлом» — ведь, собственно, только
в этих непритязательных жанрах он и прославился. Но такой степени
естественности в простых описаниях, какой достиг Аксаков, умевший,
ничего не придумывая, возрождать высокие нравственные истины, не смог
достичь ни один из авторов ни до, ни после.
Сергей Аксаков предстает в литературе как певец жизненного лада.
Лад — это, во-первых, «мир, согласие, любовь, дружба, отсутствие
вражды», во-вторых, «порядок, образец, манера». Во втором значении оно
приближается к старинному «уклад» — «устройство, учреждение, устав»
(«вечевой уклад»). В его представлении в народном ладе естественно
соединяются «согласие» и «порядок», «любовь» и «учреждение», «дружба»
и «устройство». Возникает естественный уклад, основанный на широком
3
Пришвин М. М. Избр. произведения / М.М. Пришвин.- М., 1972. - Т. 2.- С. 118—119.
6
ладе как необходимой данности русского мироустройства.
Аксакова
человек,
прежде
всего
привлекает
простыми
и
незамысловатыми обстоятельствами его «обывания». Глагол «обыватъ» В. И.
Даль в своем знаменитом словаре удостоил отдельной словарной статьи:
«Обывать где, жить, проживать, витать; жить оседло, постоянно. Где
обываете теперь? «В городе, приписался, а тут наездом бываю». «Обыватель,
-ница, — житель на месте, всегдашний, водворенный, поселенный прочно,
владелец места, дома. Обыватели, горожане, посадские, слобожане, жители
местечка, пригорода и пр. Сельские обыватели, поселяне»4.
Нетрудно заметить, что именно «обывание» — постоянное, исконное
проживание — становится наиболее естественным состоянием любимых
персонажей Аксакова. Вот начало «Семейной хроники»: «Тесно стало моему
дедушке жить в Симбирской губернии, в родовой отчине своей...»5. И далее
— подробный, основанный на семейной мифологии рассказ о том, как
русский обыватель пускается осваивать новые пространства — и, обживши
их (этот рассказ еще Герцен сравнил с куперовыми «Пионерами»),
становится «обывателем» уже в новом месте, получив в награду «полное
благополучие».
Опыт обывателя вообще оказывается главным предметом эпического
повествования
Аксакова. В пушкинскую эпоху, когда, собственно,
формировались его аксиологические воззрения, выявлялась особенная
значимость поэзии домашнего уклада.
Аксакова-писателя интересует прежде всего «домашняя жизнь» и
«домашнее счастие» русского провинциального обывателя, привыкшего
искать радости в кругу очень простых вещей, образующих собственно
домашний уклад. Обывателя не очень занимают «глобальные» политические
предметы: он стремится устраивать собственную жизнь вне зависимости от
того, кто в данный момент находится у власти — он защищает природные,
4
5
Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. - М., 1881. - Т. 2. - С. 657.
Аксаков С. Т. Собр. соч.: В 4 т. М., 1976. - Т. 1.- С. 23.
7
естественные интересы личности, семьи, а значит — и человеческого рода в
целом. Он хочет просто жить, ощущать жизнь во всей ее полноте — дышать
свежим воздухом, вкусно есть, ухаживать за детьми... Ему нужны запахи,
звуки, цвета, прикосновения. Ему нужна Природа, природная полнота — и
он совершенно равнодушен к так называемой «общественной жизни». Он
живет «природной скукой» — и именно потому готов создавать о природе
самые проникновенные тексты.
Между тем Аксаков поставил — и даже, как будто решил —
труднейшую художническую задачу: изобразить такого просто человека, т.
е. «обывателя», живущего «в завороженном кругу своего домашнего
«счастия», ничем не прославленного. Его герой не стремится к высокому
идеалу (как толстовские князь Андрей или Пьер), не скучает (как Печорин),
не валяется тридцать лет на диване (как Обломов)... Такого героя трудно
даже заметить. Его никак не назовешь «лишним человеком», его не нужно
жалеть, как «маленького человека». Он не «очарованный странник», и не
богомолец. Он проявляет свои качества в военных условиях, как Максим
Максимыч или капитан Тушин. Нормальный человек в нормальном бытии
— это самое экзотическое сочетание для литературы.
Литература вообще, а мемуарная и биографическая, в силу своей
документальности, в особенности, стремится к прямому отражению
повседневной реальности; но, с другой стороны, оставаясь литературой, она
неминуемо вынуждена прибегать к выработанному предшествующей
традицией художественному языку и как бы адаптировать изображаемую
реальность к возможностям этого языка. В результате в описаниях
конкретных, реально существовавших лиц проступают черты персонажей
фольклорных, мифологических, возобновляются древние архетипы
и
мотивы. Определенная трансформация происходит и с принципами
изображения семьи, когда она выходит на передний план повествования. В
этом случае идея семьи как некого единого целого, как самодостаточного
организма начинает воплощаться через архаичные родовые мотивы, и в
8
первую очередь через те из них, которые напрямую связаны с идеей единства
рода. Существуя в комплексе, именно эти мотивы «снуются», составляют
своего рода основу, на которой и будет строиться повествование в той его
части, которая касается жизни семьи.
9
Заключение
В середине XIX века русская мемуаристика переживала период
своего становления. Это был сложный процесс, когда она как бы
нащупывала свое место в большой литературе среди других литературных
жанров, имеющих к тому времени за своими плечами длительную
историю развития. Рассвет мемуарного творчества Сергея Тимофеевича
Аксакова пришелся именно на это сложное время и потому оно занимает в
русской литературе особое место. Не будет натяжкой сказать, что оно во
многом носило экспериментальный характер. Выработанный им стиль
повествования оказался исключительно восприимчив к влиянию со
стороны более развитых жанров, в первую очередь романа. Благодаря
этому аксаковская, а позже и вся русская мемуарная проза стала
«сюжетной», обогатилась новыми способами построения образа автора и
героев.
10
Список использованной литературы
1. Кошелев, В.А. Об особом значении С.Т. Аксакова для русской
литературы / В.А. Кошелев // Русская литература. – 2013. – № 1. – С. 21-32.
2. Степанов, А.В. С.Т. Аксаков: дидактика языка и стиля эпохи / А.В.
Степанов // Русский язык в школе. – 2011. – № 10. – С. 36-38.
3. Чуркин, А.А. Тема и мотивы семьи в "Семейной хронике" С.Т.
Аксакова / А.А. Чуркин // Русская литература.. – № 1. – С. 133-145.
4. Чуркин, А.А. Сюжет и герой в мемуарной прозе С.Т.Аксакова / А.А.
Чуркин // Русская литература.. – № 3. – С. 109-115.
5. Шеваров, Д. Гнездо : перечитывая С.Т. Аксакова / Дмитрий Шеваров
// Новый мир. – № 12. – С. 120-132.
11