С другой стороны, полное отсутствие чувств тоже ведет к

Bоркшоп
Психоаналитический сеттинг: практика
Паоло Фонда
ВВЕДЕНИЕ
Мне хотелось бы сфокусировать ваше внимание преимущественно на частных аспектах аналитических взаимоотношений. Речь пойдет об основных сторонах взаимоотношений, которые часто остаются имплицитными и безмолвными на ранней, но продолжительной фазе анализа и, тем не менее, эти аспекты нельзя считать второстепенными. С
некоторыми пациентами можно наблюдать монотонное продолжение сессий на протяжении ряда лет и отмечать не достаточную эффективность интерпретаций. Вместе с тем, незаметно вызревает то, что вначале оставалось неуловимым. Аналитический процесс динамически продвигается и становится явным, а интерпретации - вполне эффективными. Однако, мои заметки не касаются этой второй фазы, в которой интерпретации, как инструмент, берут на себя и проявляют все свое могущество и важность, но только на основе
предварительного развития аналитических взаимоотношений.
Современных психоаналитиков можно схематично и условно обозначить, как представителей двух противоположных позиций. На одной крайней позиции располагаются те,
кто считают основным терапевтическим фактором аналитического лечения интерпретативную активность. Сеттинг при этом скорее приобретает значение нейтральной основы
(фрейма), в которой аналитик может наблюдать, что происходит внутри пациента, для того, чтобы это интерпретировать.
На противоположной позиции стоят те, кто считают основным развитие аналитических отношений между аналитиком и пациентом, необходимых для стимуляции аналитического процесса и его результатов, и включения интерпретативной активности. Фактически, все аналитики признают важную роль интерпретаций и взаимоотношений, варьируя
только значение каждого компонента.
Лично мне ближе полюс 1 отношений, нежели интерпретативный. В связи с этим,
трудно говорить о сеттинге, не упоминая также о взаимоотношениях. В этой позиции сеттинг определяет основное содержание и главную эффективность аналитических взаимоотношений.
Отдельные, достаточно формальные условия аналитического сеттинга, частично
определяются при заключении аналитического контракта. Некоторые их них, свойственные поведению аналитика, не сообщаются пациенту, другие остаются имплицитными и
непосредственно формируют особенности аналитических отношений. Именно они будут
рассмотрены дальше.
О СЕТТИНГЕ В ЦЕЛОМ
Позвольте начать с утверждения, что любые взаимоотношения между людьми имеют мотивацию и цель, которые связаны с удовлетворением специфических потребностей.
Отношения продолжаются до тех пор, пока их программа и цель непосредственно разделяются соучастниками отношений. Когда цель достигнута или осознается невозможность
ее достижения, отношения обычно имеют тенденцию к прекращению. Расставание партнеров - это сложный процесс, который, обычно можно проработать и преодолеть.
Интересно отметить, что в каждых взаимоотношениях непременно устанавливаются
собственные правила, которые абсолютно обязательны для группы или для пары и необходимы для достижения установленных заранее целей, лежащих в основе взаимоотношений. Правила обычно соответствуют достижению преследуемой цели и позволяют избежать отклонений взаимоотношений в направлениях, чуждых основной общей программе.
1
Групповая культура дает нам такие образцы правил  мы действительно могли бы
назвать их сеттингом  точных и достаточно разнообразных, поскольку они управляют
различными видами взаимоотношений (между друзьями, партнерами, родителями и ребенком, учителем и студентом, жрецом и верующим, доктором и пациентом, и те, которые
мы обсуждаем  между психоаналитиком и пациентом). Такие отношения, подобно всем
другим, имеют специфические и определенные правила, которые детерминированы их
целью.
Принимая во внимание общую программу, мы можем ориентировочно рассмотреть
два вида человеческих отношений: отношения, в которых планируется окончание и другие, условно предполагающие бесконечную продолжительность. Предполагаемая длительность программы, очевидно, зависит от вида потребности, на которой непосредственно основаны отношения.
Типичными отношениями с окончанием обычно являются таковые между родителями и детьми, потому что, фактически, их цель - это переход предыдущих отношений в ненужные, а последующих в автономные. Есть взаимоотношения основанные на программах,
которые планируются как бесконечные (взаимоотношения между супругами или среди
членов различных видов групп).
Таким образом, можно различать отношения с окончанием, которые мы можем
назвать, используя метафору из области строительства, отношениями "конструкции или
репарации" (рост, выздоровление от болезни), и потенциально бесконечные отношения
"постоянной поддержки" (непрерывная адаптация к событиям жизни).
Продолжительность аналитического лечения невозможно программировать заранее,
но оба участника аналитических отношений с самого начала знают, что они не будут
длиться вечно, и закончатся по прошествии определенного количества лет. Аналитические взаимоотношения обычно ограничены во времени и правила сеттинга структурированы согласно этой цели. Когда аналитическая пара отклонилась от первоначального
плана, эти отношения могут стать бесконечными.
Позвольте привести пример, в котором отклонение от правил сеттинга может превратить отношения из конечных в бесконечные. Половой акт между аналитиком и пациентом – как и между родителем и ребенком – превращает отношения в бесконечные и проработка процесса сепарации между членами пары становится очень тяжелой, или фактически невозможный.
С этой точки зрения мы можем считать табу кровосмешения, которое приводит в
действие сценарий Эдипа, основным правилом сеттинга семейной группы. Фактически, это
табу делает возможным достижение цели: психическое развитие детей и процесс индивидуации - сепарации.
Но позвольте оставить эти чересчур феноменологические для нашего утонченного
аналитического вкуса рассуждения и обратиться к более привычным уровням.
ЦЕЛИ АНАЛИТИЧЕСКИХ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ
Попробуем сформулировать предположение о возможных целях аналитических
взаимоотношений. Нам придется специфическим образом структурировать отношения, используя правила  сеттинг  которые являются адекватными для достижения этих целей.
Фрейд блестяще освобождался от конкретного содержания переживаний, о которых
рассказывали его первые пациенты, догадавшись, что их фантазии не были простыми репрезентациями действительно имевших место событий. Затем, благодаря базовому открытию переноса, он обнаружил двойную реальность, в которой пациент живет в анализе:
повторное переживание его прошлых отношений и фактические отношения с аналитиком
в настоящем.
Сейчас мы признаем вездесущесть переноса, которая так точно сформулирована в
лапидарном высказывании Лёвальда, (1980) "Не существует ни такого явления как реальность, ни реальных взаимоотношений без переноса". Каждый объект, с которым мы
2
связаны, одновременно существует на различных уровнях. (Жена  это реальный человек,
но на символическом уровне она так же может быть матерью.)
Обращаясь к значению символов, Винникот говорил, насколько важно существование парадокса (в котором для ребенка мать является, но также и не является, клочком
одежды, также как жена для мужа одновременно является, но и не является его матерью).
Для Винникота (1971) парадокс и символическая мысль напрямую связаны с игрой. Игра 
это основной аспект психической жизни, в такой мере, что, Винникот считает задачей
аналитика  перевести пациента от состояния, в котором он не способен играть, к состоянию, в котором игра становится возможной.
Кафка (1989) утверждает, что для нормального психического развития ребенка
очень важна способность матери переносить неоднозначность значений, парадоксы (т.е.
одновременное существование противоположных значений), и передать ребенку эту же
способность, которая, в свою очередь, помогает ему проживать множественные реальности, обеспечивая устойчивое владение одной из них, вместе со способностью рассматривать и другие.
Таким образом, сеттинг нужен для создания пространства, необходимого, чтобы организовать иллюзию (перенос) в которой возможно в то же время проверить иллюзию
происходящего на сцене реальности. Сеттинг структурирован так, что усиливается переживаемый иллюзорный опыт, т.е. происходит экстернализация внутренних объектных
взаимоотношений и становится очевиднее разница между реальностью и переносом. Такое усиление  это и есть невроз переноса.
Таким образом, свободное перемещение между множественными уровнями реальности является жизненной потребностью человеческого существования. Очень важно
иметь возможность интроецировать аспекты отношений с внешними объектами и проецировать внутренние объектные отношения на внешние объекты, без утраты способности
различать, что имеет внешнее, а что внутреннее происхождение.2
Для людей чрезвычайно важна способность к проработке траура (оплакивания),
потому что на протяжении жизни неизбежны потери (и аналитический сеттинг неминуемо
воспроизводит этот опыт). Чтобы проработать траур (оплакивание) мы должны достичь
способности к использованию символического мышления, в терминах разграничения объекта от его ментальной репрезентации. Только так можно освободиться от конкретного
мышления, которое блокирует разрешение конфликтов символическим выравниванием,
усиливая большее количество уровней реальности в одном.
В предыдущей лекции, говоря о ранних фазах психического развития, я упоминал
устойчивую связь между достижением отдельности и приобретением способности к символическому мышлению. Это связано с установлением основного потенциального пространства между субъектом и объектом, между матерью и ребенком (когда ребенок начинает
чувствовать себя отдельным от матери). В этом пространстве у ребенка могут возникать
представления объекта, когда уровень фрустрации (т.е. отсутствие матери) оптимален в
атмосфере надежности. Они создают основу толерантности дистанцирования от объекта –
то есть отдельности. Начинается развитие символического мышления. Это включает способность проводить различия между символом и реальностью (в анализе это означает
разницу между переносом и настоящими взаимоотношениями, между повторением переживания прошлого и настоящим). Эта способность является основным требованием разрешения психических конфликтов. Только это обеспечивает полную эффективность интерпретации.
Таким образом, первостепенно важны те аспекты аналитических взаимоотношений и сеттинга, которые структурируют и стимулируют развитие и функционирование символизации (т.е. восприятия того, что одновременно происходит на различных уровнях реальности).
Теперь давайте рассмотрим, какие элементы сеттинга необходимы для достижения
этой цели, - создания аналитических взаимоотношений, которые могут способствовать
3
развитию способности к символизации. Надежность и оптимальная фрустрация являются
двумя такими элементами.
Но сначала мне бы хотелось кратко напомнить вам другую основную особенность
аналитических взаимоотношений, которой является асимметрия. Фактически, аналитические взаимоотношения основаны не на равных условиях. Многие аспекты контракта и сеттинга подчеркивают асимметрию: аналитик сидит, пациент лежит и не видит аналитика,
который видит его, пациент платит, аналитик говорит только, когда он считает это необходимым, и.т.п. Оба участника признают, что пациенту аналитик нужен в большей мере,
чем наоборот.
Это условие может опасно пошатнуться, если, например, аналитик чувствует чрезмерную потребность в пациенте. Такая потребность может быть связана с финансами (у
аналитика не достаточно пациентов), с привязанностью (аналитик слишком одинок и собственная эмоциональная жизнь не удовлетворяет его), с самовлюбленностью (ему нужно
восхищение пациента из-за низкой самооценки), с участием в исследовании (если аналитик выполняет важное исследование патологии, аналогичной той, которую имеет пациент), с аналитическим тренингом (кандидату срочно нужен пациент для учебной супервизии), и. т.п.
Только при приближении к концу анализа эта разница уменьшается, вместе с
уменьшением потребности пациента в выздоровлении. Поэтому, переход к сеансам лицом
к лицу не является необычным незадолго перед окончанием анализа.
НАДЕЖНОСТЬ
Рассматривая клинический сеттинг Фрейда, Винникот (1954) перечислял следующие аспекты:
" 1. В установленное время, каждый день, пять или шесть раз в неделю Фрейд
находился в распоряжении пациентов. Для этого устанавливается время, удобное для
аналитика и пациента.
2. Живой и дышащий аналитик готов принять пациента в назначенное время.
3. На протяжении ограниченного отрезка определенного времени (около часа) аналитик будет активно настроен на пациента.
4. Аналитик выражает любовь с помощью позитивного внимания и ненависть с помощью следования четкому графику начала и окончания сессии и оплаты. Ненависть и
любовь честно выражаются, и, так сказать, не отрицаются аналитиком.
5. Цель анализа - установление контакта с психическими процессами пациента, понимание материала, который он представляет, и передача этого понимания словами. Сопротивление предполагает страдание, которое может быть облегчено интерпретацией.
6. Методом аналитика является объективное наблюдение.
7. Эта работа должна выполняться в спокойной комнате, а не в коридоре, подальше от внезапных и непредсказуемых шумов, но с обычными домашними звуками,а не в
безмолвном, как могила, пространстве. Эта комната должна быть достаточно светлой, но
не с ослепляющим или переменчивым освещением. Разумеется, комната должна быть не
темной и комфортно теплой. Пациент должен удобно лежать на кушетке, если он вообще
может лежать удобно и, вероятно, должна быть возможность пользоваться пледом и водой.
8. Аналитик не выражает никаких моральных приговоров в отношениях с пациентом, не испытывает никакого желания примешивать детали свой личной жизни и свои
идеи. Аналитик не собирается принимать сторону преследующих структур, даже если это
4
проявляется в реальных ситуациях, местных, политических и.т.п. Естественно, в случае
войны, землетрясения или смерти короля, аналитик не остается в неведении.
9. В аналитической ситуации аналитик - это человек, которому вы можете доверять
более, чем кому бы то ни было в любых других обстоятельствах. Он пунктуален, не теряет
самообладания, не может компульсивно влюбиться и. т. п.
10. Существует четкое различие между реальностью и фантазией в анализе, так
что аналитик не переживает ущерба от агрессивных фантазий пациента.
11. Вы можете быть убеждены в том, что Он не отыгрывается на пациенте.
12. Аналитик выдерживает.
Регулярная последовательность сессий помогает создать чувство непрерывности и
безопасности в чувствах пациента. (Вот почему так важно придерживаться назначенного
времени сессий и не изменить расписание сессий за исключением исключительных обстоятельств). Многие другие аспекты взаимоотношений переходят в нечто само собой разумеющееся, о чем не задумываются и это формирует фон, на котором будут развиваться
взаимоотношения.3
На этой основе пациент постепенно создает взаимоотношения, подобные отношениям с материнским окружением, из которых постепенно выделяется материнский объект.
Таким образом, пациент может заново пережить свои ранние объектные отношения с аналитиком.
Блегер (1967) обращается к симбиотическим частям, которые прогрессивно депонируют себя в том, что он называет рамка анализа. Он говорит, что " сеттинг формирует
наиболее совершенное принуждение (компульсию) к повторению и представляет ту часть
схемы тела пациента, которая еще не структурирована и не дифференцирована". Существуя, сеттинг кажется несуществующим и это признается только тогда, когда он утрачивается, потому что это безгласный (немой) симбиоз. Блегер также говорит, что "стабильные или неизменные отношения (не-отсутствия) - являются теми, что организуют и поддерживают не-Эго и формируют основу, на которой Эго структурировано в переживании
фрустрирующего и удовлетворяющего опыта».
Но надежность обеспечивается не только безгласным (немым) присутствием аналитика, но и другими важными правилами, имплицитными в аналитических взаимоотношениях, которые не выражены в начальном контракте.
Один из этих важных элементов - чувство безопасности, которое должно возникнуть у пациента в отношениях с аналитиком. Моделл (1988) говорит, что пациент должен
чувствовать себя защищённым от "любой угрозы целостности Я". Потому что, если аналитик не достаточно эмпатичен или слишком назойлив или не уважает автономию и отдельность пациента, это может вызывать ужасные страхи, что чувство Я может быть потрясено
и разрушено. Потребность в безопасности вынуждает пациента, особенно на ранних фазах анализа, проверять аналитика и исследовать его способность защитить пациента от
собственной (пациента) деструктивности и неспособности поддерживать отношения.
Возможно, сегодня мы, аналитики, понимаем не назойливость аналитика под
нейтральностью4, которая не имеет ничего общего с безразличием ("indifferenz") и связана
с понятием абстиненции. Это имеет отношение к тому, что аналитик должен избегать действия. Анонимность связана с правилом, что частная жизнь аналитика не должна вступать
в аналитические взаимоотношения.
Базовая этичность отношения аналитика – человеческого и профессионального –
очень важна и, совершенно отлична от вредного морализма. Я обращаюсь к естественной
для аналитика приверженности правде (и отказу от обмана), глубокому уважению личности пациента (и отказу от любого вида манипулирования). Это включает конфиденциальность и профессиональную тайну, искреннее стремление к благу пациента, соблюдение
условий договора, и тенденции избегать всего, что может повредить или сделать менее
5
эффективными терапевтические аналитические взаимоотношения. (Таким образом, аналитик также должен принять, что иногда его теоретические взгляды могут не соответствовать клинической реальности пациента.).
Подразумевается так же, что аналитик должен иметь и поддерживать достаточный
и истинный человеческий интерес (не только профессиональный, теоретический или связанный с исследованием) к пациенту как человеку. Если он не способен сочувствовать
определенному пациенту, он не должен брать его в анализ. Если он не способен сочувствовать многим пациентам, тогда ему лучше самому пойти на анализ или поискать другую работу.
Возникает важный вопрос: аналитические взаимоотношения – это искусственная
ситуация, где существует только технически управляемый феномен или это – как мне кажется, должно быть - человеческие отношения, теплые и полные жизни, так же не лишенные некоторой спонтанности. Действительно, трудно себе представить, как пациент
может положиться на холодного и бесчеловечного аналитика. Другой вопрос, как может
аналитик чувствовать привязанность к пациенту и как совместить это с правилами аналитического сеттинга.5
Относительно этого, мы, прежде всего, должны признать, что в нашей работе нет
места для фальши. Аналитик, который отыгрывает или симулирует чувства, обречен на
провал.
С другой стороны, полное отсутствие чувств тоже ведет к неудаче, потому что все
человеческие взаимоотношения основаны на эмоциональной коммуникации. Таким образом, аналитик не может избегать чувств, определенным образом проявляя любовь и ненависть (что действительно является деликатной проблемой). В любом случае, вследствие
переносных взаимоотношений, чувства аналитика, так или иначе, будут замечены пациентом, очень чувствительным к характеру основных эмоций аналитика.
Поскольку это сложная и длительная дискуссия, я ограничусь только основными
положениями.
Аналитик никогда не должен привносить в отношения с пациентом свои эмоциональные переживания, связанные с внешними по отношению к аналитическим взаимоотношениям, ситуациями. Аналитик должен отдавать себе отчет в чувствах, порожденных
аналитическими взаимоотношениями, пытаться их распознавать, никогда не отыгрывать,
модулируя через соответствующее использование эмоциональной дистанции - близости и
умеренно проявляя их, только если это может быть полезно для пациента и аналитического процесса.
Если аналитик холоден и беспечен, пациенту приходится отчаянно искать признаки
общности для того, чтобы воссоздать контакт. Слишком холодный аналитик может вызвать
расщепление между пустыми вербальными, рациональными взаимоотношениями с одной
стороны, и безгласным симбиозом, который невозможно детально проработать, с другой.
Так аналитик фактически навязывает пациенту его собственный нарциссический перенос!
С другой стороны, если аналитик слишком сердечен и чересчур интенсивно удовлетворяет
эмоциональные потребности пациента, могут открыться расширенные области слияния
или, чаще, наблюдается испуганное отступление пациента. Тогда аналитическое лечение
может быть нарушено. В каждом случае определяются проблемы проработки на символическом уровне.
В действительности, мы должны иметь в виду, что способность к символическому
мышлению никогда не обретается окончательно и аффективная перегруженность может
легко привести к обструкции, вызывая регрессию к конкретному мышлению и действию.
Чаще это случается с пациентом, но и аналитик не свободен от таких проявлений. Сеттинг
защищает обоих. На протяжении анализа существует постоянная опасность, что дистанция между уровнями переноса и реальных взаимоотношений может сталкиваться так же и
в сознании аналитика. Это иногда случается, но задачей аналитика является осознание
этих моментов и воссоздание соответствующей аналитической позиции.
6
Пациенты часто спрашивают о чувствах аналитика: действительно ли он интересуется ими или он только притворяется, действуя на основе аналитической теории? Такого
рода вопросы особенно часто встречаются, когда пациент переживает сильные эмоции,
пребывая в примитивном и омнипотентном измерении все или ничего, где всё, что не является безграничной и полной любовью, равноценно ничто.
Аналитик может оказаться не способным справляться с примитивными чувствами
такого рода и в контрпереносе чувствовать себя неадекватным и виноватым. Это может
вызывать у аналитика болезненные сомнения в способности любить или в адекватности
аналитического инструмента и сеттинга для удовлетворения потребности пациента. Опасно, если в такой момент аналитик вступает в тайный сговор с пациентом, чтобы нарушить
сеттинг. Если достаточно хороший сеттинг выдержит, пациент, хотя и по прошествии
определенного времени, откроет, что, в конце концов, у него не было настоящей потребности в полной любви аналитика и, с другой стороны, он откроет, каким драгоценным было любящее присутствие аналитика.
Таким образом, привязанность аналитика обязательна, но не в той степени, чтобы
заполнить дефицит, который был у пациента всю его жизнь. Необходимы только небольшие дозы для того, чтобы создать надежность, сочувствие и истинный канал коммуникации, сформировать пространство для общей ментальной работы.
Аналитик должен избегать или управлять прегенитальными компонентами любви,
которые могут способствовать привязанности и желанию исключительности, которые могут мешать развитию пациента. Для аналитика лучше чувствовать материнскую привязанность (потому что это включает другие виды привязанности, начало автономии для пациента и конечность взаимоотношений и исключает сексуальные контакты). Партнерский
тип (жена-муж) привязанности не полезен (влюбленность не терпит присутствия других
эмоциональных отношений, не подразумевает окончания взаимоотношений и требует сексуальных отношений).
ОПТИМАЛЬНАЯ ФРУСТРАЦИЯ
Хотелось бы указать еще раз, что фрустрация не всегда помогает росту. Это возможно только при оптимальном уровне фрустрации. При чрезмерном уровне фрустрация
становится травматической и может препятствовать или даже блокировать развитие, так
же, как анализ.
Без сомнения, аналитическая ситуация является фрустрирующей, особенно для пациента,
и, часто, для аналитика. Каждая тенденция к действию априорно ингибирована, так же
как и большинство удовольствий. Все нацелено на стимуляцию экспрессии преимущественно на символических уровнях.
Правила сеттинга действительно устанавливаются аналитиком, но и сам он должен
придерживаться их. Он вынужден делать так не только под влиянием психоаналитической
ассоциации, к которой принадлежит, но и следуя требованиям самой реальности: если он
пренебрегает этим, то не достигнет запланированных результатов и не вылечит пациента.
Таким образом, сеттинг является внешним фактором, "правилом", "третьей стороной", реальностью, которая вынуждает пару пациент - аналитик, хотя бы частично, избавляться
от иллюзии всемогущего союза. Реальность предохраняет аналитика от того, чтобы всецело придерживаться запросов пациента, который часто вынужден жить в отсутствии ответа, фрустрированным. Это вызывает чувство отдельности, которое делает возможным открытие потенциального пространства, в котором пациент может формировать символы.
Как я говорил раньше, это возможно, только если приобретена надежность. Парадокс заключается в том, что сеттинг наряду с фрустрацией, обеспечивает надежность.
Поясним эту идею примером. Мать держит ребенка на руках и, отчитывая его, в сотый раз забирает у него сладости, которые он хотел положить в рот. В этой ситуации ребенок ощущает, что мать фрустрирует его оральную потребность и что она вне его контроля: определенно, в этот момент она для него отдельный и враждебный объект! В то же
время он чувствует руки матери, плотно удерживающей его, предохраняя от падания
вниз. Основное сообщение, безусловно, заключено в этом удерживании: "Я посвящена
тебе, я забочусь о тебе, я не покину тебя, мы с тобой, как одно целое!" Он может ощущать
мать как надежное присутствие, прочно связанное с ним, который сам в этот момент ока-
7
зывается плохим и фрустрирующим на уровне более ясного мышления. Благодаря рукам,
которые удерживают его, фрустрация не кажется невыносимой.
Образ, который является символической репрезентацией хорошего материнского
объекта, даже если он временно затемнен плохим материнским объектом, продолжает существовать во внутреннем мире ребенка благодаря поддержке, обеспеченной недифференцированным материнским окружением, руками, которые удерживает его.
Если перенести элементы этого примера в аналитическую ситуацию, можно сказать,
что атмосфера безопасности и надежности, созданная сеттингом, позволяет пациенту почувствовать фон надежного присутствия, который дает ему возможность лучше переносить то, что происходит на более явном уровне, где он переживает фрустрацию желаний,
непосредственно навязанную сеттингом в отношениях с аналитиком.
Одна из основных фантазий пациента − всемогущий и полностью удовлетворяющий
союз, который воспроизводит первоначальные нарциссические отношения с матерью. Он
пробует поддерживать и подпитывать эту иллюзию, схватывая те элементы сеттинга, которые позволяют ему это делать. Это становится союзом полного объединения/слияния,
нарциссической нирваной без каких бы то ни было потребностей, потому что они мгновенно удовлетворяются - но и состоянием, в котором ощущается недостаточность мышления. Более или менее согласующиеся фрагменты такого рода иллюзорного существования
присутствуют в каждых человеческих взаимоотношениях, но они особенно интенсифицированы в аналитической регрессии. Перенос на отношения с аналитиком ранних родительских отношений фактически также воспроизводит и эту изначальную иллюзию.
В анализе, как и в прошлых отношениях, реальность постепенно развенчивает иллюзию, аналитик постепенно предстает тем, кем он является фактически, без иллюзорных
одежд, в которые пациент стремится одевать его. Именно реальность, в наиболее фрустрирующих аспектах, способствует появлению материнско-аналитического объекта из
предсказуемого и очевидного и, таким образом, неосознаваемого матерински - аналитического окружения. Следующие элементы сеттинга, подтверждая так часто фрустрирующие
реальные отношения с аналитиком, являются особенно важными: ограниченное время сеансов, реляционный язык с применением формального "Вы", оплата, существование других пациентов, частная жизнь аналитика, наиболее очевидная в выходные дни и праздничные перерывы, и т.п. Пациент часто пробует отрицать или исключать эти аспекты.
Аналитик знает, что эти моменты фрустрируют пациента, вот почему он тактично и деликатно помогает ему встретиться с ними, но не отступает от правил сетинга и никогда не
вступаетт в тайный сговор с инфантильными потребностями пациента.
Одновременное присутствие надежности и оптимальной фрустрации, которое входит в структуру сеттинга, является условием, которое способствует развитию способности к символическому мышлению, что дает возможность в одно и то
же время жить на многочисленных уровнях реальности.
МНОЖЕСТВЕННЫЕ УРОВНИ ИНТЕРПРЕТАЦИИ
Рассмотрим теперь, как множественные уровни (которые могут быть в гармонии, а
могут быть в конфликте) непременно проявляются в интерпретации.
Обратимся к одной из многих фрустраций, навязанных сеттингом: запрету физического контакта. Ранним правилом семейного сеттинга, которое позже стало общим правилом взаимоотношений между людьми, является запрет прикосновения. Анзье (1985) описывает основной, структурирующий запрет на прикосновение, предшествующий эдипальному запрету. Некоторые запреты побуждают ребенка заменять прикосновение взглядом и
слухом - в получающей функции отношений - и использовать слова, которым придется
стать символическими эквивалентами прикосновения - в функции передачи - для того,
чтобы в символической форме воссоздать первоначальную тактильную коммуникацию.
После установления этого запрета, во взрослой жизни функция тактильного контакта продолжает существовать в ограниченном виде (рукопожатие, демонстрации привязанности,
сексуальные контакты), благоприятствуя более интимным отношениям, которые имеют
интенсивный компонент объединения/слияния. Различные виды прикосновения имеют совершенно точные и жесткие правила в различных "сеттингах" человеческих отношений.
Анзье пишет: "Первоначальный запрет прикосновения противоположен драйву привязанности и прилипания... он навязывает отдельность". Это навязывает отношениям с внеш-
8
ними объектами модальность, которая несет больший компонент отдельности (и способствует символизации) и незначительный компонент слияния. Прикосновение является заменой зрению, слуху и разговору. Рассматривая комнату аналитика, мы обращаем внимание на голос, как функцию коммуникации, эквивалент прикосновения. Анзье говорит, что
"словесный обмен, который определяет область терапии, действенен только потому, что
воспроизводит на новом символическом уровне то, что раньше представляло обмен на
осязаемом и визуальном уровне".
Речь, заменяя прикосновение, является фактором отдельности. Но, в то же время, также остается мощным средством сенсорного контакта.
С самого начала жизни (так же в жизни плода) новорожденный фактически погружен в "ванну звуков, которые... создают: общее пространство-объем, которое делает возможным двусторонний обмен и связь с фузиональной матерью..." (Aнзье). Модуляции, тон
и тепло голоса и всех других невербальных и метавербальных аспектов обязательно присутствуют в речи аналитика. Они являются средством сенсорных и эмоциональных сообщений, которые регулируются в ограниченной мере, являясь по большей части автоматическими и бессознательными. Эти элементы могут придавать речи и интерпретациям, помимо их очевидного содержания, конкретное значение, которое подобно, например, ласке, шлепку, отдалению или приближению, и т.п.
Выбор количества сигналов, которые можно передать пациенту (улыбка при входе,
тон и ритм голоса, частота "Хм!", количество звуков и других шумов, и т.п.) может стать
трудной технической проблемой для аналитика.
Таким образом, "неоднозначность" речи - и интерпретации - подобна тому, что я
говорил непосредственно перед тем как перейти к вопросам сеттинга. Фактически, интерпретация действует на разных уровнях: на том, к которому мы обычно обращаемся, на
котором мы фигурально общаемся с пациентом - часто в оптимально фрустрирующем виде
–что мы думаем о происходящем на уровне его бессознательного.
На другом уровне, звук и тон нашего голоса формирует сообщение о надежности
("Я здесь и интересуюсь вами") или объединении/слиянии ("Я чувствую то, что вы чувствуете и, таким образом, я являюсь частью вас"), и т.п. Этот второй уровень, на котором
интерпретация тоже действует, может быть особенно важным в течение первых фаз анализа.
ВЫВОДЫ
Мне бы хотелось подчеркнуть, как полезно для терапевта осознавать, каким образом сеттинг, представляет и выражает различные уровни реальности.
Один уровень примитивен, недифференцирован, на нем не представлены ни
осмысление, ни ментальные репрезентации. Он богат симбиотически – фузиональными
аспектами, преимущественно основанными на более конкретных (физический контакт с
кушеткой, настоящее и безмолвное присутствие аналитика, и т.п.) и имплицитных аспектах (например, аспекты, связанные с надежностью).
Другой уровень более дифференцирован, разграничен, осознаваем (сознательно
или также бессознательно), объективен, основан на эксплицитных аспектах аналитика
как отдельного от пациента и включении тех аспектов переноса, которые воспроизводят
отношения с более дифференцированными - отделенными объектами.
Сеттинг, с его немой симбиотической частью, менее представленной и осмысленной, - это основа, без которой большее осмысление и дифференцированный уровень, то
есть интерпретация, не эффективны.6
Заканчивая, мне хотелось бы повторить, что каждые человеческие взаимоотношения обязательно существуют на параллельных уровнях, которые должны оставаться раздельными. Аналитический сеттинг - это мощный инструмент воссоздания модальности
взаимоотношений, в которых это было утрачено или никогда не было приобретено.
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРИМЕЧАНИЯ
9
В конце концов, эти аргументы могут создать впечатление, что в реальности поддержание абсолютно совершенного сеттинга - это скорее утопическая цель, чем определенная реальность. Абсолютно совершенный сеттинг должен подразумевать отсутствие
конкретных контактов (позвольте, однако, подумать о тоне голоса), отсутствие, пусть даже осознанных и незначительных, действий аналитика (но позвольте подумать о степени
неясных значений, передаваемых каждой интерпретацией).
Можно поставить вопрос следующим образом: делать все возможное, чтобы поддерживать сеттинг полностью очищенным от любого действия, или, принять как данность,
наличие кластера незначительных "примесей", предпринимая попытки осознавать это? Во
втором случае, мы будем заботиться по большей мере о ментальной составляющей, об интериоризированном сеттинге аналитика, веря, что таким образом мы будем лучше избегать беспокоящих действий и наиболее неконтролируемых сообщений. Сеттинг, который
характеризуется обсессивно тщательным соблюдением исключительно формальных и поверхностных правил может привести к манифестации псевдовзрослого фальшивого Сэлф
(Golinelli 1995). Это иногда случается с некоторыми пациентами и с некоторыми аналитиками, и опасно, если обсессивность обоих вступает в тайный сговор.
Можно сказать, что оптимальный сеттинг, это то, к чему мы постоянно стремимся,
который нам приходится завоевывать на каждой сессии, потому что это завоевание никогда не бывает окончательным. Для аналитика важнее поддерживать ментальное и реляционное отношение, нежели совершенный сеттинг в определенном измерении, признавая
неизбежность примесей, аналитик глубоко убежден, что правильный сеттинг необходим,
чтобы помочь пациенту. В таком случае, в нем вырастает внутренняя потребность в достижении оптимального сеттинга, в котором возможно наиболее полное развитие аналитического измерения взаимоотношений и, каждый раз, нарушая его границы, он будет
чувствовать беспокойство. Это отклонение, которое будет характеризовать его - сознательное и бессознательное - участие во взаимоотношениях, обнаружится и будет замечено пациентом на всех уровнях. Тогда он почувствует себя внутри реального и живого сеттинга, который формирует истинные аналитические взаимоотношения. Такое внутреннее
напряжение аналитика, воспринимаемое пациентом, станет для него мощным побуждающим
толчком
к
росту
и
выздоровлению.
Literature
ANZIEU, D. (1985). Le Moi-peau. Bordas, Paris 1985
BLEGER, J. (1967). Psycho-analysis of the psychoanalytic frame.
Int.J.Psychoanal.,48: 511-519.
BOLLAS, C. (1987). The Shadow of the Object: Psychoanalysis of the Unthought Known.
Free Association Books, London 1987.
BORDI, S. (1995). Lo stato attuale del concetto di neutralità analitica.
Riv.Psicoanal., XLI,3: 373-390.
GOLINELLI P. (1995). Setting. Paper read in Zagreb, 18.3.1995.
KAFKA, J.S. (1989). Multiple Realities in Clinical Practise.
Yale University Press, London 1989.
LOEWALD, H.W. (1980). Papers on Psychoanalysis.
Yale University Press, New-Haven 1980.
10
MODELL, A.H. (1988). The Centrality of the Psychoanalytic Setting and the Changing Aims
Treatment: A Perspective from a Theory of Object Relations.
of
Psychoanalytic Quarterly, 57: 577-596.
MODELL, A.H. (1990). Other Times, Other Realities: Toward a Theory of Psychoanalytic
Treatment. President and Fellows of Harvard College, Harvard 1990.
WINNICOTT, D.W. (1954). Metapsychological and clinical aspects of the regression in the
analytical situation. In: Through Paediatrics to Psychoanalysis.
Tavistock Publications, London 1958.
WINNICOTT, D.W. (1971). Playing and reality. Penguin, London 1971.
Примечания.
1 Подход, признающий роль отношений, разработан после пятидесятых годов, когда все
чаще стали подчеркивать роль эмоционального содержания превербальных стадий развития. Это ставит под сомнение роль интерпретации как единственного инструмента аналитического лечения, и это представляет функцию аналитика-окружения, чьи самые явные
выражения соответствуют константам сеттинга. Растущее внимание было направлено на
невербальные аспекты и опыт слияния во взаимоотношениях. Эти аспекты формируют основной опыт, который допускает более развитые уровни интеграции, а также более действенное использование интерпретативного инструмента.
Сеттинг, рассматриваемый с точки зрения отношений Балинтом, Винникотом, Блегером,
Когутом, Моделлом и другими, хотя и имевшими стойкие различия, в основном не отличается от того, что было блестяще изобретено Фрейдом. Тем не менее, была открыта другая
основная функция, которая позволила его более осознанное и эффективное использование. В основе этого - интеграция и обогащение, а не искажение.
2. Эта способность является основной, потому что жизнь - это последовательность неизбежных сепараций и, когда утрачиваются внешние объекты, в процессе проработки траура/оплакивания должны быть разграничены два компонента. Если субъект не способен
провести это различие, потеря несёт невыносимое конкретное чувство «экстирпации» интроецированных частей (неразличимых и неотделимых от его собственных частей, объединённых с ним) и еще более невыносимой "ампутации" его частей, которые были спроецированы в объект (и частично объединены с его репрезентацией). В таком контексте,
утраченный объект оставляет "черную дыру", пустоту, которая не может быть заполнена и
которая становится источником вечной боли.
Если же это разграничение возможно, и, когда внешний объект исчезает, некоторые из его символических репрезентаций, которые раньше были интроецированы в объекте, могут поддерживаться как нормальные идентификации и облегчить пустоту, оставленную реальным объектом. Субъект также может забрать назад и сохранить свои части,
спороецированные в объект в символических измерениях и они будут в его распоряжении
для того, чтобы он мог снова спроецировать их в другой внешний объект, когда это станет
доступным. (Части внутреннего отношения с матерью, которые были спроецированы в реальные отношения с женой, и, после её потери, могут быть восстановлены и спроецированы на нового партнера).
Каждые конкретные взаимоотношения в некотором роде преобразуют нас и каждая
сепарация вызывает реструктуризацию, которая обычно проходит через проработку траура/оплакивания. Это является основным процессом, необходимым для роста и структурирования Сэлф через процесс идентификации.
3. Боллас (1987)описывает «знание, о котором не задумываются»
4. Борди (1995), ссылаясь на Гилла и Моделла, подчеркивает, что нейтральная позиция
дает аналитику возможность изучить способы, которыми пациент организует свои переживания, как он строит и использует их, чтобы пробовать влиять на аналитика.
11
5. Касательно этого, Modell (1990) говорит, что "вопрос не в том, что эта привязанность ложь, но что это происходит внутри контекста, отличающегося от повседневной жизни,
который означает внутреннюю часть другого уровня реальности". Я согласен с этим, но
это не решает проблему целиком, потому что различные уровни реальности, даже будучи
раздельными, не изолированы полностью друг от друга. Если бы это было так, нам пришлось бы столкнуться с патологическими расщеплениями/сплиттингами аналитика, в то
же время пациент не смог бы переместить опыт анализа во внешнюю жизнь.
6. В начале анализа опыт прерывистости сеансов может иметь для определенных пациентов значение отсутствия взаимоотношений. После того, как пациент получает достаточный
опыт регулярной последовательности сессий, появляется тенденция к стабилизации смысла континуальности, который ведет к растворению в симбиотическом измерении вневременных взаимоотношений. Только в третьей фазе прерывистость опять воспринимается
как последовательность событий во времени, которая предполагает конец, но это возможно только на основе обретенной прежде симбиотической вневременности. Таким путем
достигается возможность жить в двух параллельных реальностях: измерении симбиотического слияния/объединения и измерении объектной отдельности. Это возможно, потому
что в аналитическом процессе пациент приобрел способность перемещаться между различными уровнями реальности, символизировать, играть.
Только с этого момента интерпретации могут восприниматься более полно на обоих
уровнях одновременно: один из них более репрезентативен и ментален, другой - более
примитивен и сенсорен (например, тон голоса).
Перевод Т.Н.Пушкарёвой
12