Вильгельм Виндельбанд закончилась история философских принципов ФИЛОСОФИЯ XIX ВЕКА
advertisement
Вильгельм Виндельбанд ФИЛОСОФИЯ XIX ВЕКА1 Изложением немецких систем, стоящих на рубеже XVIII и XIX веков, закончилась, закончилась история философских принципов. Обзор дальнейшего обусловленного ими развития философии, которое продолжается и в наши дни, имеет гораздо более историколитературный, нежели собственно философский интерес. Ведь с тех пор не появилось ничего существенно нового и ценного. XIX век очень далек от того, чтобы быть философским. В этом отношении его можно сопоставить примерно с III-II веками до Р. Х. Или с XIV-XV веками после Р. Х. Прибегая к языку Гегеля, можно было бы сказать, что мировой дух этого времени, столь занятый действительностью и вовлеченный вовне, не может обратиться вовнутрь, к самому себе, и наслаждаться самим собой в своей собственной отчизнеi. Конечно, дальнейшая философская литература XIX века достаточно обширна и достаточно пестро отливает всеми цветами: семена идей, занесенные к нам из этой эпохи умственного расцвета, богато разрослись во всех областях науки и общественной жизни, поэзии и искусства, зачатки исторических идей легли в основу почти необозримого множества сменяющихся сочетаний, оказавших большое влияние на развитие мыслительного процесса в силу особенных личных свойств их создателей. Но даже роль таких мыслителей, как У. Гамильтон и О. Конт, А. Розмини-Сербати и Р. Г. Лотце, в конце концов объясняется лишь той воодушевленной энергией и тонкой осмотрительностью, с какой они преобразовали и дали новую жизнь типичным историческим формам мысли. И то общее направление, в котором пошли в XIX векеii разработка проблем и образование понятий, не выходит за пределы тех противоположностей, которые уже завещаны историей и которые в новых философских системах в лучшем случае лишь эмпирически переработаны и по-иному сформулированы. В самом деле, решающим моментом в философском развитии XIX века является, без сомнения, вопрос о значении естественнонаучного понимания явлений для общего воззрения на мир. Влияние этой специальной науки на философию и общую духовную жизнь в XIX веке сначала было несколько ограничено и оттеснено на задний план, но зато в последствии оно проявилось с наибольшей силой. Метафизика XVII века, а вследствие этого и Просвещение XVIII века находились всецело во власти естественнонаучного мышления: признание общей закономерности всего существующего, исследование простейших элементов и форм бытия, поиск необходимости, лежащей в основе всякой 1 Перевод с немецкого А. Введенского (СПб., 1904). смены явлений, – все это оказало влияние на теоретические изыскания, а вместе с тем и на оценку индивидуумом всего единичного, при которой «ценное» отождествлялось с «естественным». Против распространения такого механического воззрения на мир выступила немецкая философия с той основной мыслью, что все познанное подобным образом есть лишь форма явлений и оболочка целесообразно развивающегося внутреннего мира, и что истинное понимание единичного должно определить то значение, которое принадлежит ему в целесообразном строе жизни. Историческое мировоззрение явилось результатом работы мысли, стремившейся начертать «систему разума». Обе эти силы борются друг с другом в духовной жизни нашего времени, и в этой борьбе выдвигаются в самых разнообразнейших комбинациях все аргументы, заимствованные у прежних периодов истории философии, но не было введено ни одного существенно нового принципа. И если при этом победа, по-видимому, начла склоняться временно на сторону Демокрита, то главным образом по двум мотивам, особенно благоприятствовавшим этому направлению в наше время. Первый мотив преимущественно носит интеллектуальный характер, и его влияние было велико и в более насыщенные умеренной жизнью периоды прежних веков: это наглядная простота и ясность, точность и определенность естестенно-научных воззрений, которые, вследствие их общедоступности, обещают устранить все сомнения все сомнения и колебания и все затруднения истолковывающего их мышления. Гораздо более действенным, однако, оказался в наши дни второй мотив – явная полезность естествознания. Мощный переворот во внешних условиях жизни, непрерывно и быстро совершающийся на наших глазах, с необходимостью подчиняет интеллект среднего человека господству тех форм мысли, которым он обязан столь великими преобразованиями, а потому в этом отношении мы живем под знаменем беконизма. С другой стороны, мощное культурное сознание нашего времени сохранило самый животрепещущий интерес к вопросам о значении для индивидуума общественной и исторической жизни. Чем больше политическое и социальное развитие европейских народов вступает в стадию действия масс, чем ярче чувствуется даже и в духовной жизни направляющая власть целого над единичным, тем больше борется и в философских размышлениях индивидуум против господства общества. Противостояние исторического и естественно-научного мировоззрения и жизнепонимания приобрело наиболее непримиримый характер в том пункте, где в конце должен был решиться вопрос о том, в какой мере отдельная личность обязана ценным содержанием своей жизни самой себе, а в какой – господствующей над ней связью целого. Снова, как и во время эпохи Возрождения, ожесточенно столкнулись друг с другом универсализм и индивидуализм. Если мы захотим, обращаясь к философской литературе этого столетия, дать краткий очерк тех движений, в которых наиболее ярко выразилось это характерное противостояние, то прежде всего придется поставить вопрос о том, в каком смысле и в каких пределах душевная жизнь может быть предметом естественно-научного познания, ибо именно в этом пункте должно быть прежде всего установлено право на исключительное господство в философии этой формы мышления. поэтому никогда так много не спорили о задаче, методе и систематическом значении психологии, как в XIX веке. В конце концов единственно возможным выходом здесь оказалось ограничение этой науки лишь изложением ее чисто эмпирического содержания. Таким образом, психология позже всех частных наук, по крайней мере в принципе, отделилась от философии. Но этот процесс зависит еще от других, более общих условий: как реакция против высоко поднявшейся волны идеализма немецкой философии через весь XIX век протекает широким потоком материалистическое миросозерцание, с наибольшей силой и страстностью проявившееся около середины столетия, хотя для этого не было ни новых оснований, ни новых знаний. Правда, с тех пор как серьезное естествознание отказалось от материализма, он стал немного скромнее в своих притязаниях на научное значение. Однако он оказывает тем большее влияние, выступая под видом скептической и позитивистической осторожности. К наиболее значительным разветвлениям этого направления мысли, несомненно, принадлежит также и стремление подвергнуть изучению с естественно-научной точки зрения общественную жизнь человека, историческое развитие и общие условия его духовного бытия. Введенное под не очень удачным названием социологии, это направление стремилось превратиться в своеобразный род философии истории, которая надеялась развить на более широких фактических основаниях идеи, заложенные в наследии философии Просвещения. Но историческое миросозерцание, со своей стороны, тоже оказало сильное воздействие на естествознание. Выдвинутая натурфилософией идея истории органического мира была в высшей степени важным по своему влиянию образом реализована в эмпирическом исследовании. Методологические принципы, которые привели к этому, распространились как бы сами собой и на другие области познания, и в эволюционных теориях историческое и естественно-научное мировоззрение, повидимому, настолько сблизились друг с другом, насколько это было возможно без участия новой объединяющей их философской идеи. Наконец, что касается индивидуума, то побуждения, скрывавшиеся в культурной проблеме XVIII века, привели к тому, что в центре философского интереса на время оказался вопрос о ценности жизни. Пессимистическое настроение было побеждено, и только тогда, в результате всех этих обсуждений, мог быть выдвинут более глубокий и ясный вопрос о сущности и содержании ценностей вообще и, таким образом, философия могла вернуться, правда удивительнейшими обходными путями, к кантовской основной проблеме общезначимых ценностей. i Hegel G. W. F. Berliner Antrittsrede // Werke. 1832–1840, 1887. Bd. VI.s. XXXV. Литературно-историческому исследованию этого столь трудно поддающегося обработке многообразия автор посвятил многолетний труд, результаты которого он надеется последовательно изложить в виде отдельных частей третьего (дополнительного) тома его «Истории новой философии». Там будет подробно рассмотрено и обосновано то, что здесь может быть намечено лишь в кратком очерке. ii
