Воспоминания и текст песен

Viktor Zabashta
14 апреля г. 5:20
"Мои ДРУЗЬЯ всегда со мной..."
Несколько песен и биография Александра Ткачева.
На Грушинском-88 нам на четверых (Семаков, Михалев, Ткачев, Забашта) выделили две
одинаковые двухместные палатки, которые мы после "теплого дружеского общения"
постоянно путали. С Леней и Игорем я давно был знаком, а с Сашей только "шапочно". А
здесь, на фестивале, "сошлись характерами",подружились. Потом частенько общались в
Москве, нередко "нарушая сухой закон". Саша знал наизусть большинство песен Галича,
прекрасно рассказывал анекдоты, умело пародировал каРтавого Ленина. Последние годы
виделись реже, чаще созванивались. О его смерти многие из друзей и близких
знакомых(и я в том числе) узнали только через несколько дней после кончины. Никто не
ожидал...
СВЕТЛАЯ ПАМЯТЬ!!!
-------------------------------***
Я песенку пишу, - не надо лишних слов,
как холст ее я тку с стараньем.
Из радостей, обид, из старых-старых снов,
надежд моих и разочарований.
Пусть песенка моя, как старый балаган,
цветаста и немножечко нелепа.
Стучит в моей груди, как верный барабан,
судьбы ударом, песней недопетой.
Я обмакну перо в чернильницу обид,
чтоб мы друг друга меньше обижали.
За злую память Бог пускай меня простит,
простит, чтоб мы друг друга не прощали.
Но кто-нибудь прочтет, скривив в усмешке рот:
мол, разве нету красок, кроме черных?
И я, вздохнув, возьмусь писать наоборот,
на листьях белоснежных и покорных.
Про радость напишу, хрустальный взяв бокал,
осколки разбросав ярчайшей пылью.
Я за одну строку всего себя отдал,
а горечь, что была в бокале, - вылью.
И вот готов ответ, как мудро жизнь прожить,
но дело в том, что сам себе не верю.
Придут мои друзья, придут меня судить
и бросят на весы мою потерю.
Бог дал мне третий путь - писать, как вижу мир,
без приукрас писать, без озлобленья,
чтоб не погас огонь нетленных двух светил двух звезд моих - Надежды и Сомненья.
Пусть лаврами иных с дороги увело,
другие все же есть и их немало.
Молю, чтоб боль души не сделать ремеслом,
чтоб наше Слово в музыке звучало.
1979
-----------------------------Памяти А.Галича
Почему я не такой, как они?
Этой мыслью загнан в угол сомненья
и ищу я огоньки откровенья,
только что же не горят те огни?
Обжигаюсь о безумную речь,
тонкий смысл ее понять я не в силах.
Я один дурак среди сотни счастливых
и встаю, когда приказано лечь.
А в небе стая воронов
клевала птицу-невидаль.
На все четыре стороны
зло разлеталось перьями.
Ах, ворон, ворон, воронок,
да не всем быть черными!
Обелили через срок
косточки прощеные.
Я смеюсь, а все серьезны вокруг,
принимают деловито решенья,
только как бы не велось представленье,
завершится все поднятием рук.
Эти руки - как высокий забор,
я меж ними словно хищник в загоне,
и плетьми меня - словами - погонят
в распевающий о будущем хор.
А на дворцовой площади,
хохоча озлобленно,
дрова были подброшены,
а на костре не сломлены.
А с севера на зарево,
как мотылек на лампочку,
летит раб государевый
на крылышках в облаточках.
Но когда-нибудь мой вспыхнет костер,
слава Богу, и дрова наготове.
Я сгорю в своем несказанном слове,
да, огонь решает просто наш спор.
И протянут руки смело ко мне,
к серой горсточке холодного пепла,
видно, мужество с годами окрепло,
да сгорела только совесть в огне.
Ссылками, наградами,
дуэлями, прощением занимались гады нашим
приручением.
Стучат копыта нарочных,
пакетики, пакетики...
Кому влепили парочку,
а кого отметили...
А кого - отметили.
1977
--------------------------Памяти В.Высоцкого
Что так тихо кричу, а вокруг пустота,
сон от яви уже не могу отличить.
Эй, апостол, давай, закрывай ворота,
никого не впускай, на земле дай пожить.
Эту горечь тебе ни за что не понять,
там ведь в небе для вас херувимы поют.
Спрячь ключи от ворот, погоди отворять.
Ну зачем он вам там? Пусть другие войдут.
Но все кончено. Крик оборвался,
спазмой сжатое горло немеет.
Мир проснулся и не разрыдался,
видно, мир безнадежно болеет.
Что ж, помянем его, пусть наступит покой.
Мы устали рубцы до крови раздирать,
кулаками бить в грудь, захлебнувшись строкой,
а потом, похмелясь, все по-новой прощать.
Да и совесть смолчит, неуютно ей тут,
лишь заденет струну - испугавшись, замрет.
Где-то музы оркестрами сводными лгут,
только совесть в набат, словно колокол, бьет.
Перестроить охрипшую лиру
не хватило годов, слава Богу,
и надорванный голос по миру,
как войну, объявляет тревогу.
Все молчали, лишь струны не дали уснуть, где же ваши слова, где же ваши дела? в темноте, задрожав, пробивали нам путь,
а поводырем нам наша совесть была.
Уже каждый слова для себя подобрал,
только рта не раскрыть и не выплюнуть их.
Но нашелся чудак и за всех откричал,
и за всех отстрадал, да сорвался, затих.
Ах, как трудно болеть за Расею,
каждый крик - в сердце пуля шальная,
и рыдать, и смеяться над нею,
материться, шепча "Дорогая!"
Как хотелось писать о любви, о весне,
о прозрачных мечтах с голубым кораблем...
Но когда в душах хворь, - боль дрожит на струне.
Все же, морщась, - не мед - зелье горькое пьем.
Вот бы песню сложить, чтобы враз обо всем,
только сердце одно, да и жизнь коротка.
Почему ж, как струну, свои нервы мы рвем?
Знать, отступит болезнь, знать, цена велика.
Ах, как тошно от сладкой надежды,
век не наш - времена исцеленья.
Но меж прошлым и будущим между
в души брошены зерна сомненья.
Мне бы зубы сомкнуть, закусить бы губу
до кровавых молитв, до вопросов немых,
бросить к черту дела, да задуть в ту трубу,
созывая всех тех, кого нету в живых.
И - последний парад, и - по коням, вперед!
Пусть несется в сердцах сумасшедшая рать,
а стрела своего супостата найдет,
ведь ей право дано второй раз выбирать.
Не окончена времени повесть,
и ни племени нет, и ни рода,
лишь на совесть зарытая Совесть
на Ваганьково. Справа от входа.
1980
----------------------------***
Куда ж вы ушли, не допев своих песен.
кому их оставили, горьких сирот?
Мы вас не найдем, хоть и мир очень тесен,
вас днем с фонарем сам Господь не найдет.
И строчки забытые, как передачи,
суем через прутья Союзов литых...
А, может быть, можно хоть как-то иначе,
без судей, присяжных и без понятых?!
Мы очень устали хрипеть в одиночку,
нам слышать хотелось дыханье свое
и там, где иные поставили точку,
все чиним и чиним пера острие.
И с новой судьбой, и душой очень старой
рядимся в дешевого фарса тряпье,
как крыльями машем побитой гитарой,
а струны играют, играют вранье.
Все ищем себя в единении хора,
как славно, что все очень чисто поют...
Но видишь, ты видишь - в руках дирижера
чужая свирель так похожа на кнут.
И что нам теперь бубенцы, ксилофоны,
звенящая мелочь дешевых побед,
когда не слыхать колокольного звона,
набатного звона на весь белый свет?
Сжимаем мы крепко друг другу запястья смешное единство галерных гребцов,
и содраны руки от этого счастья,
да души устали от вечных рубцов.
Плывем да плывем, горизонты считаем, уж светлые дали маячут вдали! и сами с собой в подкидного играем,
где нам выпадают тузы, короли.
-----------------------------------Воспоминания ветерана
Древко знамя зажато было
в ладонях, твердых от холода,
когда кровь от восторга стыла:
как мы молоды, как мы молоды!
Шли по-ротно и по-батальонно,
разбредясь кто куда и строем,
обезличенно, поименно,
и не криком кричали - воем.
Когда наша судьба отгрохала
и расцветки салюта выцвели,
мы, как эхом тех залпов, вздохами
откликались, а, значит, выжили.
Вот вздохнули под молнии вспышки,
ожидали мы ливня-чуда.
Слишком много, конечно же, слишком
моросил мелкий дождик-зануда.
Мы ладони подставили дружно,
долго ждали, на небо глядели.
Кто же знал, что последнюю службу
отслужить мы ему не успели!
Поднимались с коленок вытертых,
башмаки надевали новые
и на старых гудящих литерах
догоняли зарю лиловую.
Что иконы мои? - Отвержены.
Красный угол? - Побелен-выскоблен.
Горьки головы стали сдержанней.
Путь по-новой коврами выстелен.
А раскольники быстро трезвели,
похмелившись от испытаний.
Уводили ведь нас параллели
до пророческих предсказаний.
...Вот очнулись. Ах, видно, это сон
после славных трудов, не более.
И впрягаемся снова мы в колесо,
колесо рукотворной истории...
1977
---------------------------Звонница
Звонница падала с неба тихо,
колокола настигая разбитые.
Словно во сне - без плача и крика бились о землю белые плиты.
Только звонарь крестился неистово
над тем, что было и уничтожено:
- Господи, можно ли это выстрадать?!
Небо молчало, - а, значит, можно.
Можно на горе смотреть не страдая,
можно смеяться над гробом усопшего;
ненависть злая, ярость слепая
бьют нас картечью, пулею прошлого.
Из роду в род переносятся с плотью
вросшие в душу хлесткие плети, как вы порою больно нас бьете
через защитный панцирь столетий!
И мы понимаем, что надо быть проще,
проще ведь легче поверить в фатум,
шепчем, как клятву, денно и нощно:
- Не виноваты, не виноваты.
И на могилах мы лихо пляшем
во искупление танец смерти.
С остервенением прошлое наше
четвертованья колеса вертят.
Мчат нас колеса - наши надежды,
мелют все лишнее жерновами.
Только мне кажется чаще, чем прежде,
что наши дороги сомкнулись кругами.
Новые варвары в новых гимнах
ясно докажут, громко восславят
и позолотой потухших нимбов
новым распятьям крылья расправят.
Мы ж, как всегда, разведем руками,
словно крестом себя осеняя,
и вознесется над облаками
старая церковь, мадонна святая.
Звонница падала с неба тихо,
колокола настигая разбитые.
Словно во сне - без плача и крика бились о землю белые плиты.
1978
------------------------------Ткачев Александр Васильевич.
(род. 18.01.1955, ум. 09.11.2010)
Александр Ткачев родился 18 января 1955 года и жил в Москве.
Окончил Московский институт тонкой химической технологии им. М.В.Ломоносова (1978)
(1977). Инженер-химик. Кандидат химических наук. Работал на кафедре МИТХТ, с 1993 г.
— в Физико-химическом центре РАН, с 1996 г. работал в частной фирме.
Окончил Гнесинское училище по классу фортепиано.
Песни писал с 1970 г. на свои стихи (первая песня — "Весёлый и довольный"). Лучшей
своей песней считал посвящение Александру Галичу (1977). Кроме песен, писал также
стихи.
Победитель фестиваля "Физтехпесня" (1976 год), лауреат II и III Московских конкурсов
самодеятельной песни (конец 1970-х годов) (Лауреат конкурсов МИФИ-76 и
"Москворечье-76") и многих других.
Член жюри многих фестивалей, включая Грушинский