тематизация. В сб. Культура как предмет междисциплинарных

Рац М.В.
Культура как предмет междисциплинарных исследований:
тематизация
В сб. Культура как предмет междисциплинарных исследований. Томск, 2010, с. 9-14
С моей точки зрения, тема нашей конференции (Культура как предмет
междисциплинарных исследований – МР) является проблемной. Двигаться к представлению
культуры как предмета междисциплинарных исследований, наверное, можно по-разному. С
другой стороны, сама возможность такого представления кажется проблематичной. Говоря
очень обобщенно, трудности возникают из-за отсутствия необходимых интеллектуальных
средств необходимого представления: с наименованием темы связаны недостаточно
проработанные понятия, но других у нас нет. В подобной ситуации традиция Московского
методологического кружка, в рамках которой я выступаю, предписывает особую –
программную – организацию предстоящей работы, первыми шагами которой являются
тематизация и прорисовка ситуации [1].
Тематизация мыслится как «анализ формулировки заказа/задания и перевод его в одну
или несколько тем исследований и разработок», а требующая прорисовки ситуация связана
с возникновением анализируемого задания и нашими возможностями его выполнить. В
данном случае в качестве формулировки заказа/задания я рассматриваю переведенное в
императивную форму наименование конференции. Сама формулировка задания –
представить культуру как… – требует, в первую очередь, конструктивной работы. (При
выработке такого представления могут понадобиться и исследования, но они заведомо
будут играть вспомогательную роль.) Можно думать, что возникновение такого задания
обусловлено, наличием целого ряда смежных направлений науки, нацеленных на изучение
культуры.
Между тем при всем обилии разговоров на тему о междисциплинарных исследованиях
не только применительно к культуре, но и вообще, совершенно неясно, какие же требования
предъявляются к их предмету в отличие от предмета (моно)дисциплинарных или, напротив,
полидисциплинарных исследований. Тогда возникает вопрос, что же стоит за требованием
представить культуру как предмет междисциплинарных исследований. Как именно
надлежит ее представить для этих целей, в чем специфические особенности такого
представления и требования к нему? (Подобная ситуация характерна для многих областей
социогуманитарного знания, где вместо проблематизации и четкой фиксации «разрывов
впереди», временных тупиков – проблем, в частности, связанных с отсутствием
необходимых понятий, ведутся бесконечные разговоры вокруг да около.)
Думается, что эта проблема связана с более общим вопросом о том, в чем состоит
различие между предметом и объектом науки. Здесь, правда, дело обстоит несколько иначе.
Ответ на этот вопрос [2. С. 634-666] существует как бы сам по себе: в подавляющем
большинстве случаев вроде бы общепринятое различение объекта и предмета той или иной
научной дисциплины остается декларативным и никак не расшифровывается, либо делается
это невнятно. Упомянутый ответ состоит в том, что при всей многомерности интересующих
нас объектов, их научное исследование всегда односторонне: так, человека изучают
анатомия, физиология, психология, антропология, а вещество – физика, химия или
материаловедение. У каждой из перечисленных дисциплин имеется собственный предмет
исследования. Взгляд на объект, человека или вещество, под определенным углом зрения и
задает такой предмет со своими специфическими научными знаниями, моделями,
проблемами, задачами, методами их решения и т.д. [2. С. 104].
При этом отнюдь не утверждается, что всё так и обстоит «на самом деле»: такова лишь
предлагаемая онтологическая картина. В принципе возможны и другие, дело за малым:
разработать и предложить их. За отсутствием внятных альтернатив я рассуждаю в рамках
1
изложенных представлений, и тогда следующий вопрос следует поставить по поводу
соотнесения научного предмета (в указанном значении) с научной дисциплиной. Можно
заметить различие в происхождении этих вещей: приведенное понимание научного
предмета идет из методологии науки, а «научные дисциплины», скорее, связаны со сферой
образования и социологией науки, но содержательные различия между ними не прописаны,
и в данном случае я бы рассматривал их в качестве синонимов.
Как же в свете сказанного можно понимать «предмет междисциплинарных
исследований»? Если исходить из представленного выше различения объекта и предмета, то
представить себе указанный предмет можно как предмет новой, только еще
формирующейся научной дисциплины, занимающей место между уже сложившимися,
имеющими свои отличающиеся друг от друга предметы. Однако применительно к культуре
такая трактовка кажется преждевременной: культура сравнительно недавно привлекла к
себе внимание исследователей и применительно к нацеленным на ее изучение
направлениям науки трудно говорить о сложившихся дисциплинах со своими ясно
очерченными предметами [3].
В качестве альтернативы я говорил бы не о предметно организованных научных
исследованиях, а о философско-методологическом анализе и рассматривал бы
соответственно культуру не как предмет междисциплинарных исследований, а как некий
феномен, прото- или квазиобъект, кажется, занимающий определенное место в нашем
жизненном мире, ясно вырисовывающийся в нашем сознании, но не имеющий своей
онтологической картины, или схемы. Мы не можем четко и однозначно ответить на вопрос
о том, «что это такое?» или (для меня это точнее) «как это следует мыслить?» В таких
случаях говорят даже о «сущностной оспариваемости» (“еssential contestability”)
соответствующих понятий, хотя, по-моему, вернее было бы говорить о трудностях в их
построении.1
На мой взгляд, именно в такой ситуации мы находимся с понятием культуры, и сотни
его «определений» служат симптомом такого положения дел. Если принять такую точку
зрения, то требование представить культуру «как предмет междисциплинарных
исследований» придется понимать как интеллектуальную провокацию. «На самом деле»
речь тогда идет не об исследованиях несуществующего пока предмета и объекта, а о
разработке онтологической картины/схемы второго, что, собственно, и дает право говорить
об объекте в точном значении слова.
Попросту говоря, всё, конечно, начинается с размышлений о феномене, привлекшем
наше внимание в связи с какой-то не удовлетворяющей нас ситуацией, которую мы хотим
изменить (в противном случае мы нашли бы себе более актуальное занятие). Но
размышления и исследования – совершенно разные вещи, смешение которых отнюдь не
способствует развитию науки. Размышления в данном случае и приводят к вопросу о том,
как следует представлять себе культуру в современном мире. С каждой версией ответа
может быть связана своя программа исследований и разработок, но, не ответив на этот
вопрос определенно, мы вряд ли можем рассчитывать на разумную организацию,
эффективность и практичность научных исследований, причем даже неважно внутри- или
междисциплинарных.
Сказанное вовсе не означает, что все сделанное в культурологии никуда не годится, и
начинать нужно с чистого листа. Напротив: сделано очень много полезного, и накоплен
богатейший материал, без которого у нас не было бы предмета для обсуждения. Излагаемые
представления демонстрируют лишь один из возможных подходов к делу, смысл которого
видится мне в приглашении к повороту сознания, к рефлексии своей деятельности и
переосмыслению сделанного. Реализуя такой поворот и продолжая намеченный ход мысли,
резонно обратиться к разнообразным представлениям о культуре, но не с целью выработки
О сущностной оспариваемости см. [4]. В рамках реализуемого здесь подхода понятия не определяются раз и
навсегда, как некая данность, а строятся сообразно текущей культурно-исторической ситуации и
соответственно меняются со временем.
1
2
очередного определения, а с тем, чтобы осуществить хотя бы первые шаги к построению
соответствующего понятия и схемы объекта.
Чтобы было понятно, о чем идет речь дальше, надо напомнить о фундаментальном
различении двух типов научно-исследовательских работ (НИР), ортогональном к
различению внутри- и междисциплинарных исследований и не получивших пока должного
признания и распространения в нашей научной культуре. Работы указанных типов,
обозначаемые как НИР-1 и НИР-2, различаются по своему адресату и по характеру
изучаемых явлений [5]. НИР-1 призваны обеспечивать новыми знаниями производственные
(в широком смысле) процессы, и относятся к тем областям науки – вроде физики или
химии, – которые имеют дело с привычными для нас объектами.
Однако неслучайно ХХ век среди прочего было предложено считать веком управления
(Б.З. Мильнер): наряду с производственными процессами в ХХ веке были осознаны и
осмысленны как бы надстраивающиеся над первыми процессы организации, руководства и
управления (к ним примыкают также политика и предпринимательство), требующие знаний
совершенно другого рода. Это знания не об объектах, а о самой подлежащей организации и
управлению человеческой деятельности, которая оказалась в каких-то деталях давно
известным, но категориально совершенно новым для науки феноменом, в корне отличным
от тех, с которыми она привыкла оперировать.2 Формирование и институционализация
деятельносто ориентированных НИР-2 как таковых только начинается. Точно так же только
начинается осмысление категориального различия деятельности и ее объектов.
Развивая изложенные выше соображения, я попытаюсь использовать эти различения в
осмыслении феномена культуры и в интерпретации науки о культуре. Можно заметить, что
при всем многообразии существующих представлений о культуре они основываются по
большей части на категоризации культуры как особого рода объекта, будь то определенная
форма или способ человеческой деятельности, ее плоды, «социальная информация» или
система программ деятельности. Но лишь немногие мыслители – в первую очередь я назвал
бы здесь М.М.Бахтина [6] и Г.П.Щедровицкого [2. С. 143-154 и др.] – четко различают
мышление и деятельность, с одной стороны, и связанные с ними объекты (неважно,
природные или технические, материальные или идеальные) – с другой.
Культура определенно квалифицируется при этом как продукт мышления и
деятельности и одновременно как система средств их осуществления. Щедровицкий прямо
говорит о культуре как системе норм, эталонов и образцов, по которым воспроизводится
деятельность [2. С. 50-57] и, собственно, все формы человеческого существования.
Но, если принять подобную точку зрения, то окажется, что вопреки традиции наука,
искусство, философия не могут считаться составляющими культуры потому что являются, в
первую очередь и прежде всего, пусть и культуросозидающими, но деятельностями.
Однако их можно и нужно рассматривать не только как деятельности: наукой (искусством,
философией) называют также результаты этих занятий – систему научных знаний
(произведения искусства, философские системы). В этом качестве, получив
соответствующую экспертную оценку, они встраиваются в культуру, непосредственно
занимая в ней место эталонов и образцов, транслирующихся в историческом времени и
обеспечивающих воспроизводство соответствующих типов деятельности. Сходным образом
в культуру попадают и нормы, для разработки которых требуется специальная рефлексия
культуросозидающей деятельности (чем занимаются искусство- и прочие «веды», авторы
учебников и нормативных документов). В работе [2. С.50-57] рассмотрен механизм не
только простого воспроизводства деятельности в различных социетальных ситуациях
посредством таких «культурных матриц» (или «социальной информации»), но и
обогащения культуры за счет встраивания в нее нового опыта и новых знаний.
Некоторые зачатки знаний о деятельности накапливались и ранее в рамках социогуманитарных наук, но надо
иметь в виду, что, разделение на НИР-1 и НИР-2 отнюдь не совпадает с разделением естественных и
социогуманитарных наук, или наук о природе и о культуре.
2
3
На мой взгляд, в рамках такой схемы может быть интерпретировано большинство
распространенных трактовок культуры. Определяющим моментом при этом оказывается
принципиальное различение и разведение «по разные стороны баррикады» мира жизни,
деятельности и мира культуры с его знаниями и теориями, нормами и образцами. На
границе этих миров, согласно жестко различающему их М.М.Бахтину, совершаются
человеческие поступки, которые потому и уподобляются двуликому Янусу [6].3
В рамках такого рода представлений совсем иначе видится тема исследования культуры.
При этом не надо забывать, что практическая нужда в исследованиях возникает в тех
случаях, когда мы не удовлетворены сложившимися и воспроизводящимися помимо нашего
желания формами организации жизни и деятельности и нацелены соответственно на
пересмотр и переоценку действующих культурных норм, эталонов и образцов. Для этого
они, прежде всего, должны быть тщательно изучены. (Такая ситуация особенно характерна
для современной России.)
Рассуждая затем в проектном залоге, вряд ли целесообразно ограничивать науку о
культуре исследованиями только «тела культуры» – системы составляющих ее норм,
эталонов и образцов: возникает естественное желание включить в предметное поле нашей
науки процессы и механизмы формирования и реализации культуры. Фактически дело так и
обстоит, но при этом не осознается важнейшая особенность возникающей ситуации,
характерной для разного рода «ведений» (от литературо- и искусствоведения до машиноили металловедения), – ситуации категориальной разнородности изучаемых объектов. В
центре наших интересов находится классический объект (пусть и такой своеобразный, как
культура), но наряду с ним нас интересуют и деятельностные процессы его формирования и
использования, а сверх того еще и соответствующие исторические процессы. Это типичная
ситуация полидисциплинарной, полипредметной, так называемой «комплексной науки»,
которая подробно анализировалась на примере книговедения [7].
В заключение подчеркну, что я сделал только первый шаг на избранном пути
формирования программы исследований и разработок в рамках науки о культуре: выше
обозначен круг вопросов, встающих перед нами на этом пути, но этот путь не
единственный.
Литература
1.Щедровицкий Г.П. Программирование научных исследований и разработок. М., 1999;
2.Щедровицкий Г.П. Избранные труды. М., 1995. http://www.fondgp.ru/gp/biblio;
3.Тхагапсоев Х.Г. К проблеме предметного пространства и научного статуса
Культурологи // Фундаментальные проблемы культурологии. Т.1. Теория культуры. СПб,
2008;
4.Ледяев В.Г. О сущностной оспариваемости политических понятий. Полис, 2003, № 2.
http://www.politstudies.ru/N2004fulltext/2003/2/7.htm ;
5.Поливанова С.Б., Щедровицкий Г.П. Методологическая организация мышления и
деятельности… // Комплексный подход к научному поиску: Проблемы и перспективы. Ч.
2. Свердловск, 1979. http://www.fondgp.ru/gp/biblio/rus/45;
6.Бахтин М.М. К философии поступка. // Философия и социология науки и техники:
ежегодник, 1984 – 1985. М., 1986. http://www.sfi.ru/lib.asp?rubr_id=814;
7.Рац М.В. К вопросу о составе и структуре науки о книге // Книга. Исследования и
материалы. М., 2009, сб. 91/I-II.
Не следует смешивать указанную границу, конституирующую культуру, с ситуативным разрывом мира
жизни и мира культуры, который обсуждает Бахтин, и который кажется мне еще усугубившимся в наше
время.
3
4