Е.Ю. БЕРЕЖНЫХ ЛИНГВОЦВЕТОВАЯ КАРТИНА МИРА КАК

Е.Ю. БЕРЕЖНЫХ
ЛИНГВОЦВЕТОВАЯ КАРТИНА МИРА
КАК ЧАСТЬ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЫ МИРА
(на материале испанского и русского языков)
Ключевые слова: семантика, концепт, цветобозначение.
Статья посвящена проблемам языковой репрезентации системы цветонаименований испанского и русского языков. Когнитивный подход к языковым явлениям основывается на представлении о двухслойном характере семантики имён со значением цвета, которая предположительно состоит из внешнего уровня (соответствующего структуральным семантическим представлениям) и внутренней структуры – концептуального основания. Анализ цветообозначений в художественном
тексте позволяет проследить способы индивидуально-авторского семантического
становления тех или иных концептов в испанском и русском языках.
E.Y. BEREZHNYKH
LINGUISTIC-COLOUR WORLD’S PIECE IS AS THE PART OF LINGUISTIC WORLD’S PICTURE
(on the material of the Spanish and the Russian Languages)
Key words: semantics, concept, colours.
The article is devoted to the linguistic representation’s problems of colour’s systems in the
Spanish and the Russian languages. Cognitive approach to language unit is based on the
assumption that colour’s semantics is a complex two-level structure where the general
semantic content (known in structural linguistics as the “meaning” of a unit) is structured by
an idealized cognitive model or an otherwise called called conceptual construct. The
analysis of colours in piece of art allows to trace the mental structure semantic development of such concepts in the Spanish and the Russian languages.
Понятие картины миры в лингвистике формируется на основе изучения
представлений человека о мире, оно определяет тип отношения и нормы поведения человека в мире. Все это отражается и фиксируется в языковой
форме, в различных концепциях, которые представляют собой «языковую репрезентацию мира» или, другими словами, «языковую картину мира».
Цветовая картина мира является одной из важнейших составляющих
языковой картины мира. Система цветонаименований каждого народа имеет
свои особенности. Цветовые системы разных языков отличаются друг от друга, что объясняется тем, что колористический язык отражает цветовые ассоциации той или иной культуры, формирующейся в различных исторических,
географических и социальных условиях.
Принцип подобия при передаче цветовых ощущений наблюдается во
многих языках и считается универсальным. В языках, не достигших высокого
уровня абстракции, именно таким образом, т.е. путём отсылки к прототипу
цвета, передаются обозначения практически всех основных цветов, а в языках, более развитых и имеющих гораздо более дифференцированную систему цветообозначений, подобным образом именуются чаще всего многочисленные промежуточные (неосновные) цвета. Фокусными (т.е. типичными, центральными) представителями при формировании соответствующих цветовых
концептов становятся, как правило, естественные цветовые прототипы. Имена этих прототипов могут сами служить обозначениями цветов, а могут в
скрытой форме присутствовать в значении имени в форме типа «такой, как…,
подобный (чему?)». Литература, посвящённая проблеме цветообозначений,
изобилует подобного рода примерами.
Приём указания на конкретный предмет, использованный в качестве точки референциальной соотнесённости, не чужд и современному испанскому
языку: naranjado – ‘оранжевый, цвета апельсина’, azul marino – ‘синий, цвета
моря’, azul celeste – ‘небесно-голубой’, dorado – ‘золотистый, имеющий цвет
золота’, plata – ‘серебро, имеющий белый цвет (в геральдике)’. В русском язы-
ке цветообозначения данного типа также весьма многочисленны: бирюзовый,
цвета морской волны, болотный, землистый, пепельный, канареечный, кофейный, цвета слоновой кости, кофе с молоком, песочный и т.д.
В окружающем мире очень много разных референтов, которые могут использоваться языками в качестве цветовых прототипов, и то, какие именно
референты отбираются тем или иным языковым сознанием на роль прототипа, а также специфические черты самого референта, – всё это предопределяет расхождения национальных цветообозначений на уровне фокусов, т.е.
«лучших образцов» цветов.
Различия в проведении границ между цветами ещё более существенны,
чем различия в определении фокусов, «национальная логика» проводит эти
границы безо всякой оглядки на то, как это делается в других языках.
Испанское azul охватывает гораздо больший спектр цвета, чем русский
синий. В русском языке есть два самостоятельных концепта: синий и голубой,
каждый из которых может уточняться с помощью слов-конкретизаторов светло- и тёмно-. Можно использовать их в любых сочетаниях, например, можно
сказать и светло-синий /но ещё не голубой/, и тёмно-голубой /но ещё не синий/. Граница между такого рода обозначениями очень субъективна и в сознании разных людей может проходить в разных местах цветового спектра, но
то, что светлые и тёмные тона синего цвета заслуживают того, чтобы иметь
собственные отдельные лексемы, для носителей русского языкового сознания
вполне естественно, и тот факт, что, к примеру, испанское языковое сознание
свели оба тона /и синий, и голубой/ к единому концепту azul воспринимается
как нечто не очень естественное. Испанцы же не испытывают при этом никаких неудобств, используя для уточнения составные обозначения. Носители
испанского языка, семантическую область «синевы» покрывают таким образом: azul /и синий, и голубой/, azul celeste /небесно-голубой/, azul turquí
/тёмно-синий/, azul marino /цвета морской волны, т.е. голубой с оттенком
зелёного/. Подобные нюансы национальной логики практически не отражаются в словарях и становятся достоянием специалистов только в результате
кропотливой работы с информантами-носителями языка. Мы привели самый
яркий пример того, как национальный «угол зрения» может по-разному преломлять один и тот же фрагмент реальности – признак синего цвета.
Для того чтобы вскрыть особенности национальной картины мира, присущей представителю той или иной национальной культуры, необходимо изучить сознание человека, зафиксированное посредством языка. Именно язык
фиксирует и вербализует национальную картину мира, хранит и передает её
из поколения в поколение. Можно сказать, что особенности национальной
картины мира проявляются именно на языковом уровне [1, 4]. Представители
разных культур имеют собственное представление о том, что такое красный
цвет, синий цвет, оттенок цвета и др., но при всей схожести данных представлений у каждой личности существуют особенности их интерпретаций. Таким
образом, цветообозначения репрезентируют сущностные свойства и образы
мира, лежащие в основе мировидения человека.
Тот факт, что картина мира несет в себе черты своего создателя, его мировидение, не вызывает никакого сомнения. При сохранении целостной картины мира в ней могут меняться отдельные этапы и фрагменты. И цветовые
прилагательные являются ярким отражением этих изменений. Об этом свидетельствуют цветовые картины мира поэтов и писателей.
Русский и испанский язык в начале ХХ в. дали миру выдающихся поэтовсимволистов, Александра Блока и Антонио Мачадо. Эти авторы населили мир
поэзии неожиданными образами, созданными на основе простых явлений и
объектов, известных всем. Цветовая лексика языка, её потенциальные возможности, особенности национального мышления, способа видения мира
располагают к широкому варьированию коннотативных оттенков.
В различные периоды творчества индивидуальная картина мира А. Блока,
точнее, мир, увиденный нами сквозь призму поэта, может быть разным. Известно
высказывание Блока, что каждый период его сознательной жизни резко окрашен
своей особенной краской. В юности – «зарево белое, желтое, красное», потом – «черная роза в бокале золотого, как небо, аи»; ещё позже – «за окном
черно и пусто». И это касается, конечно же, не только цветовосприятия, но
мировосприятия.
«Белый» эволюционирует от обозначения абстрактного божества «белый, белый Ангел Бога» к средству воплощения чувственно воспринятой
Прекрасной Дамы, во многих её проявлениях: «Я любил твое белое платье»
или
Жду в пленительном волненьи –
Тайна плачущей жены
Разомкнет златые звенья,
Вскроет крылий белизны.
Одновременно белым «окрашен» и мотив смерти «белый стан», а также
мотив «несказанности», тайны бытия «опущу белеющую штору». «Голубой»
кроме небесного начала обозначают стихию сладострастия, пусть и возвышенного «Ты прошла голубыми путями». «Красный» от явлений, связанных с «закатным» обликом Девы, переходит к мироощущению героя, его любви, страданиям, чаяниям «в мерцаньи красных лампад». Традиционной остаётся символика «золотого»: «И твое золотое весло», «повязка золотая», «златые звенья».
Части второй книги «Нечаянная радость» в единое целое соединяет «тема пути» лирического героя. В воплощении такого движения немалую роль
играет и символ-категория стихии. Проявление её разнообразно – это и
страсть, и мятеж, и страдание. Именно стихия «окрашивается» в стихотворениях «Нечаянной радости» в красный цвет: «красным криком зажжена» или
Над вспененными конями
Факел стелет красный свет,
или
Город в красные пределы
Мертвый лик свой обратил.
Смешивание красного с голубым даёт фиолетово-лиловые оттенки
«бездны»: «фиолетовый запад гнетёт», но лиловым цветёт «ночная фиалка», выражающая характер мировоззренческих исканий А. Блока.
Все новые стороны лирики А. Блока связаны с идейными, мировоззренческими исканиями поэта. Разные оттенки серого, фиолетового цвета и воссоздают сонный, застойный мир, преодолеваемый героем: сумерки лиловые; пурпурово-серый; дымно-лиловый горы; седое утро; в сером и гнилом тумане.
Колористическое мастерство А. Блока позволяет понять образный мир,
специфику циклов и принципы их соединения в книгу. Он, начиная с первого
сборника, углубляет содержательную сторону произведения. Не средствами
многокрасочности, а расширением значения цветового символа, который приобретает в зависимости от контекста многозначный характер.
В лирике испанского поэта Антонио Мачадо среди цветообозначений,
представляющих собой своеобразную интерпретацию традиционных значений,
следует отметить символическое использование прилагательного аmarillo, вызывающего ассоциации со смертью, опасностью: una centella amarilla – ‘желтая
молния’, amarilla palidez de muerto – ‘желтая бледность мертвеца’,
Golpe de martillo
Удар молотка
en la negra nave,
на черном судне
la del galon amarilla
желтого стрингера.
В испанском языке название зелёного цвета традиционно является символом молодости, неопытности, игривости, вольности, в связи с этим в языке
поэта обозначены следующие значения цвета: verde salterio –‘молодой разбойник’; en el verde fragor del oceano – ‘в игривом шуме океана’. Своеобразное
символическое использование прилагательного verde в поэзии Антонио Мачадо заключается в словосочетаниях: verde sueño del suelo gris – ‘зеленая
мечта света серого; ’el sueño verde de la tierra fría – ‘зеленая мечта свободной земли’; son las dos: la verde esperanza y el torvo miedo – ‘есть две вещи:
зеленая надежда и мрачный страх’. Здесь Антонио Мачадо скорее всего раскрывает понятие свободы, надежды, стремления.
В языке поэзии Антонио Мачадо символ синего цвета, обозначающий прежде всего цвет неба, это символ всего духовного, цвет покоя, таинственности: el
cielo puro y azul – ‘небо чистое и голубое’; los dias azules y dorados – ‘голубые и
счастливые дни’; estrella en el azul – ‘звезда в синеве’; era una noche azul y
serena – ‘ночь была синей и безмятежной’. В использовании символических
значений прилагательных «blanco», «negro», «azul» Антонио Мачадо, как правило, не выходит за рамки традиционных употреблений этих слов, следуя сложившимся у многих народов мира определенным символическим представлениям об этих цветах. Наибольшей же оригинальности поэт добивается в использовании таких цветообозначений, как «rojo», «Amarillo», «gris», «verde».
Так, русские и испанские цветообозначения, которые ряд авторов относит к «естественным» символам, являются обширными информационными
структурами с богатым ассоциативным фоном, который реализуется в литературном тексте и делает цветообозначения важным элементом не только
смысловой структуры текста, но и языка.
Все вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что языковая картина
мира и цветообозначения неразрывно связаны между собой – события и явления, которые происходят в жизни того или иного народа, а также той или иной
конкретной языковой личности, обязательно имеют и цветовые характеристики.
Следует признать, что языковое мышление оказывает довольно активное
воздействие на сознание, поэтому правомерно говорить о языковой картине
мира, играющей немаловажную роль в процессе познания и формирующей
концептуальную систему носителей языка. Различия в языковых картинах мира обусловлены национально и исторически подвижными формами мировоззрения и мировосприятия.
Литература
1. Апресян Ю.Д. Избранные труды. Т. 1. Лексическая семантика: 2-е изд., испр. и доп. /
Ю.Д. Апресян. М.: Школа «Языки русской культуры»; Издат. фирма «Восточная литература» РАН,
1995. VIII с. 472 с.
2. Блок А.А. Стихотворения и поэмы / А.А. Блок // Стихи, дневники, письма, проза. М.: Эксмо,
2005. 576 с., ил.
3. Мачадо А. Избранное / А. Мачадо; пер. с исп.; сост. раздела прозы В. Гинько; предисл.
В. Столбова; коммент. В. Гинько; худ. Вл. Медведев. М.: Худож. лит., 1975. 356 с.
4. Телия В.Н. Вторичная номинация и её виды / В.Н. Телия // Языковая номинация. М.: Наука, 1977. Т. 2. 359 с.
БЕРЕЖНЫХ ЕЛЕНА ЮРЬЕВНА родилась в 1979 г. Окончила Нижегородский государственный лингвистический университет. Преподаватель кафедры иностранных языков
филиала Казанского государственного университета (г. Набережные Челны). Область научных интересов – лингвистика и межкультурная коммуникация. Автор 3 научных статей.