Межнациональные отношения в исторической политике

УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
№1, 2012
В. И. Жуков
Межнациональные отношения
в исторической политике государств
Аннотация: статья посвящена раскрытию требований, предъявляемых к исторической политике — содействие достижению национальных интересов в глобальном соперничестве стран мира. Это правило действует всегда, когда для правительства той или иной страны национальные интересы представляют собой безусловный и
безоговорочный приоритет. Миссия исторической науки и исторического образования состоит в том, чтобы содействовать социальной сплоченности российского общества, формированию исторической культуры, гражданского
мировоззрения с устойчивой национальной идентичностью.
Ключевые слова: межнациональные отношения, историческая политика, взаимоотношения.
Под исторической политикой следует понимать целенаправленные действия правительств стран, рассчитанные на использование
исторических знаний для достижения политических целей.
Идеология и пропаганда получают в свое распоряжение версии,
гипотезы, концепции, доктрины и другую информацию, которая используется для формирования и обоснования политического курса,
воспитания гражданина с заданными свойствами.
В разных странах историческая политика имеет свое содержание.
Само понятие «историческая политика» появилось в Германии в
середине 80-х годов прошлого века.
В ту пору между историками ФРГ шли ожесточенные споры в отношении преступлений, совершенных немцами в годы Второй мировой войны. Инициаторами выступили философ Юрген Хабермас и историк Эрнст Нольте. Под интеллектуальным влиянием этих выдающихся ученых в странах мира стала формироваться «историческая политика», рассчитанная на то, чтобы снять с Германии и Европы грехи Гитлера и нацистских вождей европейских
государств.
Во Франции история выполняет терапевтическую и педагогическую функции. В политической тональности здесь обсуждаются только те явления прошлого, которые полезны для современной Франции. Например, Миттеран позиционировал себя как наследник Французской революции. При этом о гильотине,
«революционных свадьбах», о революционной диктатуре и насилии, о кровожадности вождей старались
не вспоминать. Революция, по Миттерану, олицетворяла только права человека.
Николя Саркози умело использует французскую историю для утверждения национальной гордости. Он
опередил Жака Ширака, преодолевая исторический нигилизм и психологию «раскаяния». Он признает заслуги сопротивления, но отрицает причастность Франции к развязыванию Второй мировой войны.
В Италии под прикрытием толерантного отклонения к истории возрождается снисходительно-уважительное отношение к фашистскому прошлому страны, происходит героизация Муссолини.
В Польше антироссийская историческая политика возведена в ранг государственного явления. Ее отличает предельная политизация исторической науки, включая документальную, источниковую составляющую.
Стержень польской исторической политики — закрепить Польшу в качестве жертвы России, Германии,
США и других стран. Жертву — невинную. Вторая задача — добиваться покаяния со стороны внешних
политических партнеров, прежде всего России. Третья — утвердить позитивный образ своей страны через
историческую науку и воспитание.
В рамках такой исторической политики фальсификация истории является государственной нормой для
историка, тестом на патриотизм для гражданина и формой обеспечения государством национальных интересов страны.
Жуков Василий Иванович,
академик РАН Российской Федерации,
заслуженный деятель науки РФ, Лауреат
Государственной Премии имени Маршала
Советского Союза Г . К. Жукова, Лауреат
Премии Правительства РФ в области образования, ректор РГСУ.
Основные публикации: «The World Crisis:
Economics and Sociology of Global Processes»
(2010), «Большой этнологический словарь»
(2010), «Социальный набат» (2010).
4
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
По этой, проложенной Польшей колее, пошли Украина, Латвия, Литва, Эстония, Молдавия.
Историческая политика, превращающая науку в инструмент политики, может дать кратковременную выгоду. Однако перманентная перемена политических взглядов и оценок деформирует гражданское сознание, порождает недоверие к учебникам по истории и к представителям науки, которые их писали. В итоге — авторитетами в истории начинают признаваться не ученые, а публицисты, журналисты. В первую
очередь зарубежные.
Чем историческая политика России отличается от перечисленных государств? Во-первых, Россия не
использует образ страны-жертвы. Во-вторых, мы не требуем покаяния. В-третьих, в России есть заказ на
противодействие фальсификации своего прошлого в ущерб национальным интересам страны.
Отсюда основной вывод: историческая политика, которая фальсифицирует социальную историю страны, общественные отношения и гражданские связи, убивает историческую науку. Поскольку от двух компонентов историческая школа России свободна, то нам предстоит освободиться только от третьей составляющей, т. е. не брать на вооружение фальсификацию. Прежде всего, в области межконфессиональных,
межнациональных и других отношений.
Под рациональной исторической политикой следует понимать использование правительством достоверных исторических знаний для достижения политико-идеологических, интеллектуальных и воспитательных целей.
Одно из требований, предъявляемых к исторической политике, — содействие достижению национальных интересов в глобальном соперничестве стран мира. Это правило действует всегда, когда для правительства той или иной страны национальные интересы представляют собой безусловный и безоговорочный приоритет.
Дальновидные политики предъявляют к своим ученым, педагогам, идеологическим и другим кадрам
только такие требования, которые позволяют противодействовать фальсификации отечественной истории
в ущерб интересам своего государства. В странах с неустойчивой политической системой и плохо осознанными национальными интересами широкое распространение получает трактовка собственной истории с
ориентацией на сенсационность; игнорирование совокупного воздействия факторов на социальный прогресс; гиперболизация эпизодов, просчетов, свойств личностей; отказ от системного подхода к изложению процессов; превращение исторической науки в служанку исторической политики. Один из способов
деформации исторического сознания — фальсификация истории межнациональных отношений.
Между процессами формирования России как многонационального государства и их достоверным описанием сложилось масштабное несоответствие. Оно имеет три особенности. Во-первых, масштабная фальсификация истории возвышения нашей страны и ее превращения в военную державу — одна из главных
особенностей глобальной, всемирной историографии. Например, борьба между правителями и народами
во всех странах мира носила ожесточенный характер. В «просвещенной» Европе за период, который по
времени совпадает с правлением Ивана IV, было убито 378 000 человек, большей частью безвинных. В Англии в период правления Генриха VIII повесили 72 000 человек, при Елизавете — еще больше. А проживало в то время в Англии не более 4 миллионов человек! В целом в Европе казнено почти в сто раз больше,
чем в России времен Ивана IV Грозного. Но при этом Иван IV Грозный — палач, но английский король
Генрих VIII, испанский монарх Карл V и другие современники Ивана IV Грозного не предстают в трудах
европейских историков как тираны и убийцы. Их образы консолидируют нации, а описанные деяния —
возвышают европейские народы.
Практически вся история России в мировой литературе — это история дикости и варварства. Но европейские прокуроры, взявшие на себя труд судить Россию, забыли о своей собственной истории. Например,
о том, что англичане, пришедшие из Дании, уничтожили бриттов; немцы истребили пруссов; французы избавили страну от гасконцев и бретонцев; американцы перебили коренное население, а остатки индейцев
загнали в резервации; колонизаторы Америки платили за голову каждого взрослого убитого индейца 6
долларов; голова ребенка стоила вдвое дешевле. Во всех европейских странах истребляли инакомыслящих, свирепствовала инквизиция и громились еврейские кварталы. На всех континентах исчезали не
только племена: истреблялись нации и народности.
В России, этой «тюрьме народов», в романовской России и социалистическом СССР не исчезло ни одной
нации или народности.
Почему вопреки этому важнейшие события отечественной истории, а также деяния русских князей,
царей, императоров, вождей и других правителей изображают иначе, давно раскрыл выдающийся русский
философ и социолог И. А.Ильин. Он, в частности, писал: «Западные народы боятся нашего числа, нашего
пространства, нашего единства, нашей возрастающей мощи (пока она действительно вырастает), нашего
душевно-духовного уклада, нашей веры и Церкви, нашего хозяйства и нашей армии. Они боятся нас: и для
самоуспокоения внушают себе... что русский народ есть народ варварский, тупой, ничтожный, привыкший
к рабству и деспотизму, к бесправию и жестокости; что религиозность его состоит из суеверия и пустых
обрядов...» [1. Т. 2. кн. 1. С. 251–252].
5
УЧЕНЫЕ ЗАПИСКИ
№1, 2012
И. А. Ильину и другим мыслителям было известно, что европейцам нужна дурная Россия: варварская,
чтобы «цивилизовать» ее по-своему; угрожающая своими размерами, чтобы ее можно было расчленить;
завоевательная, чтобы организовать коалицию против нее; реакционная, религиозно-разлагающая, чтобы вломиться в нее с проповедью реформации или католицизма; хозяйственно-несостоятельная, чтобы
претендовать на ее «неиспользованные» пространства, на ее сырье или, по крайней мере, на выгодные
торговые договора или концессии. «Дурная» Россия нужна и некоторым современным российским обществоведам.
Население России должно знать всю правду, формировать свое отношение к собственной истории
на основе достоверных сведений. Война 1941–1945 годов не случайно называется Великой Отечественной войной. Свою Родину мужественно, геройски защищали более 34 миллионов граждан СССР
всех национальностей. И десятки миллионов, включая женщин, детей и стариков трудились во имя
победы.
Самые доблестные воины стали Героями Советского Союза. В том числе Героями Советского Союза стали
7 998 русских, 2 021 украинец, 299 белорусов, 161 татарин, 107 евреев, 96 казахов, 90 грузин, 89 армян,
67 узбеков, 63 мордвина, 45 чувашей, 43 азербайджанина, 38 башкир, 31 осетин, 18 марийцев, 16 туркмен,
15 литовцев, 15 таджиков, 12 латышей, 12 киргизов, 10 коми, 10 удмуртов, 9 эстонцев, 8 карелов, 8 калмыков, 6 кабардинцев, 6 адыгов, 4 абхаза, 2 якута, 2 молдаванина, 1 тувинец. Плюс к этому — 6 чеченцев
(Ханпаша Нурадилов, Хансултан Дачиев, Абухажи Идрисов, Хаваджи Магомед Мерзоев, Ирбайхан Бейбулатов, Мовлид Висаитов), 5 крымских татар (Петай Абилов, Тейфук Абдуль, Узеир Абдурахманов, Абдуреим
Решидов, Сеитнафе Сеитвелиев). Аметхан Султан удостоен этого звания дважды.
Фактом является то, что среди ушедших на войну из Чечено-Ингушской АССР 18 500 мужчин подавляющее большинство — две трети — было добровольцами. Вызывают восхищение бойцы и командиры 255-й
Отдельного Чечено-Ингушского полка (часть расформированной горской дивизии). Они стояли насмерть
на подступах к Сталинграду. Известно и то, что в бою у селения Захаровка пулеметчик Ханпаша Нурадилов
один остановил наступление немецких цепей, уничтожил 120 гитлеровцев и еще семерых взял в плен.
Нурадилов довел свой личный счет убитых гитлеровцев до 920 человек. Звание Героя ему было присвоено
посмертно.
Снайпер Абухажи Идрисов уничтожил 349 солдат и офицеров и стал Героем Советского Союза.
Первым советским офицером, который пожал руку командиру передовых частей армии США генералу
Боллингу во время исторической встречи на Эльбе, был чеченец Мовлад Висаитов. Будучи командиром
кавалерийского полка, он уже в июле 1941 года был представлен к ордену Красного Знамени: в те дни и
в той обстановке столь высокая награда была большой редкостью. Затем М. Висаитов получил в подарок
коня. Его на свои средства приобрел Михаил Шолохов и отправил на фронт с напутствием — подарить
лучшему кавалеристу Советской Армии [2. С. 263–265].
Но были и те, кто стоял по другую сторону. Перешедших на сторону врага нельзя возводить в ранг
героев, боровшихся с большевистскими комиссарами. Они предавали не Сталина, ВКП (б) или НКВД: они
предавали Родину, совершали преступление против государства.
В связи с этим исключительно важно ответственно подходить к проблемам депортации народов, к проблеме степени вины и мере ответственности за нее.
Эта проблема стояла и перед нами, и перед нашими союзниками. Вспомним как в годы Второй мировой
войны вели себя разные страны. Американцы, например, после начала войны с Японией без соблюдения
норм правосудия отправили в концентрационные лагеря более 112 000 выходцев из Японии, Страны восходящего солнца. Среди них не было ни шпионов, ни диверсантов. О современных способах защиты США
своих интересов и говорить не приходится: здесь и ковровые бомбардировки, и тайные тюрьмы, и звериные способы выбивания признаний, и изощренные, средневековые, но соответствующие интересам США,
казни.
Сразу после объявления Великобританией войны Германии, англичане в сентябре 1939 года без судебного постановления арестовали 20 000 британских нацистов во главе с О. Мосли и его женой, а также
отправили в концлагеря 74 000 человек, которых лишь подозревали в связях с Германией. Своеобразными
способами в Англии утверждался и патриотизм: за сомнение в победе — месяц тюрьмы; за болтовню на
эту тему с подчиненными — три месяца; за восхваление Гитлера — 5 (!) лет тюремного заключения.
Повальные аресты немцев провели на своей территории французы.
Всем этим и другим нарушениям норм гражданского и международного права зарубежные историки,
политики и журналисты находят оправдания. В России отвергаются не только оправдания, но и малейшие
попытки дать объяснения, изложить условия, в которых жили депортированные, и воссоздать социальные
последствия того, что было.
Миссия исторической науки и исторического образования состоит в том, чтобы содействовать социальной сплоченности российского общества, формированию исторической культуры, гражданского мировоззрения с устойчивой национальной идентичностью.
6
АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
Наши зарубежные коллеги внимательно изучают все периоды развития России, но наибольшее внимание проявляют к 30–40-м годам прошлого столетия. В этом слое советской истории они не только считают
живых и мертвых и коллекционируют преступления: ими изучается опыт формирования русского национального сознания в СССР. Современная историография этот опыт игнорирует. Между тем он — уникален
и особенно актуален сейчас, после разгула 90-х годов прошлого века и проблем, доставшихся в наследство
в XXI веке. За двадцать лет, прошедших после окончания братоубийственной гражданской войны, в Советском Союзе удалось примирить враждовавшие стороны и так сплотить многонациональный советский
народ, что армия и тыл опрокинули планы гитлеровской Германии и ее многочисленных союзников. Повторюсь: в современной отечественной историографии эта проблематика отсутствует, в западной — представлена солидными трудами.
Один из них принадлежит Д. Л. Бранденбергеру и носит название «Национал-большевизм: сталинская
массовая культура и формирование русского национального самосознания. 1931–1956». Треть книги посвящена описанию и анализу того, как создавался первый после разгрома оппозиции школьный учебник
истории. В 1934 году вышло постановление Совнаркома и ЦК ВКП(б) о переходе к преподаванию в школе не партийной, а гражданской истории. Задача ставилась жестко: учебник должен примирить коллективную память с советским проектом, произвести сдвиг сознания от революционного к национальному и
гражданскому, восстановить авторитет российской государственности и показать СССР как ее продолжения.
Организация работы над учебником, ресурсное обеспечение, эволюция концепции показывают, что это
была крупномасштабная государственная программа. За ней последовала волна художественных книг,
пьес, фильмов и музыкальных произведений, посвященных истории России.
По мнению Д. Л. Бранденберга коллектив историков, который выиграл конкурс (под редакцией
А. В. Шестакова), «исключительно тонко и убедительно примирил революционный советский проект с
историей тысячелетней России». Это было крупное методологическое достижение, и сегодня надо отдать
ему должное.
Нужно понимать, что у России одна история, и примирить коллективную память современных россиян с
советским периодом — задача не менее важная, чем гармонизация отношений в 30–40-е годы прошлого
века.
Возрождение национального самосознания не должно блокировать процесс укрепления российского
народа как совокупности равноправных наций. Сделать это сложно, но возможно. Многим странам это
удалось. Россия — не самая многонациональная страна. Наций в ней во много раз меньше, чем в Индии,
где их 420, или в Индонезии, где более 570 наций и народностей. Этническое многообразие может по
примеру многих стран стать фактором силы, а не дезинтеграции, а само общество — это органическое
единство трех составных частей: Личности, Нации, Народа. Убежден: наша конференция в этом отношении
оправдает надежды тех, кто ее организовал.
Литература:
1.
2.
Ильин И. А. Собрание сочинений: В 10 тт. / Сост. и комм. Лисицы Ю. Т. — М.: Русская книга, 1993.
Мединский В. Война. Мифы СССР. 1939–1945. — М.: ЗАО «Олма Медиа Групп», 2011.
7