2001.04. 028. ЕВРОПА: ФЕДЕРАЦИЯ ИЛИ НАЦИИ. EUROPE

92
2001.04.028. ЕВРОПА: ФЕДЕРАЦИЯ ИЛИ НАЦИИ.
EUROPE: FEDERATION OU NATIONS / SOUS LA DIR. DE LANDUYT
A. ED. SEDES, 1999. – 270 P. – (REGARDS SUR L’HISTOIRE. HISTOIRE
CONTEMPORAINE. SOUS LA DIR. DE VALETTE G.).
Вопросы объединения Европы занимают все более важное место в
сознании ее граждан, в особенности после Маастрихтского договора.
Введение общей валюты подстегнуло этот процесс. Все более
вырисовывается оппозиция между сторонниками Европы, “которая
говорит одним голосом”, т.е. осуществляет общую политику в области
иностранных дел, обороны, экономики и труда, и теми, кто выступает за
превалирование политики национальных интересов. Обе точки зрения
достаточно глубоко укоренены в исторических особенностях различных
стран, участвующих в европейском процессе. В книге представлены
материалы международного семинара “Национальные интересы и
федералистские идеи в процессе европейского объединения”, ун-т
г. Сиены, 1996 г. Цель книги – дать историческую панораму различных
подходов к дилемме, стоящей перед европейскими государствами:
Федерация или Нации?
Робер Биделе (Ун-т Суонси) в статье “Дебаты о федералистских
последствиях европейского валютного союза” ставит вопрос о том,
почему дебаты приобрели такую остроту. Он подчеркивает, что до 90-х
годов развитие ЕС сосредоточивалось на базовых вопросах (экономика,
рынок труда и т.д.), не выходивших за рамки национального
суверенитета. Эрозия последнего, незаметная, но постоянная, все же
происходила по мере развития форм сотрудничества, не затрагивая
вместе с тем политической сферы. Однако Европейский валютный союз
(ЕВС) и обязательства Маастрихтского договора по развитию общей
внешней и оборонной политики, непосредственно касавшиеся
суверенитета государств, вызвали разноречивую реакцию и ранили
национальные чувства.
Аргументы в пользу валютного союза обычно экономического
порядка: “Но даже если не подвергать их сомнению, ясно, пишет автор,
что они довольно скромны и потребуют немало времени, тогда как в
краткой перспективе издержки и риски значительны и их распределение
между регионами, странами, и социальными группами, составляющими
Евросоюз, неравномерно” (с. 230). В то же время “вне всякого сомнения,
самые важные последствия Европейского валютного союза и главные
аргументы в его пользу – не экономического, но политического порядка.
93
Право чеканить монету и контролировать ее курс исторически стало
важным атрибутом государственного суверенитета. Поэтому общая
валютная и налоговая политика рассматривается как важный шаг к
наднациональной (или федеральной) системе.
Но почему этот вопрос был поставлен так жестко именно в начале
90-х годов? Главный ответ, по мнению автора, следует искать в том, что с
уничтожением “железного занавеса” в 1989 г. и окончанием “холодной
войны” Евросоюз во многом утратил стимул к существованию. Переход
от биполярного к многополярному миру, новый подъем национализма и
сепаратизма тормозили силы союза и интеграции. В этих условиях
сторонники интеграции сочли ЕВС подходящим средством, который
придаст новый смысл и станет новой движущей силой для стимуляции
Евросоюза.
Ирония судьбы состоит в том, продолжает автор, что в ходе
глобальной либерализации финансовых рынков, распространения
кредитных карточек и электронной информации все идет к тому, что
транснациональная финансовая интеграция скоро опередит узкие
границы Евросоюза и деньги в европейской экономической системе
скоро перестанут существовать. “Национальные или единая, валюта
перейдет в состояние курьезных реликтов прошлого, интересных лишь
для коллекционеров” (с. 231).
Дж. Буккьянти (Сиенский у-нт) в статье “Конец холодной войны”
анализирует роль Италии в процессе европейской интеграции.
Европейский Совет, имевший место в Мадриде в 1995 г., обозначил
этапы продвижения к Евросоюзу. Однако возникает вопрос о
предварительных мерах, которые можно сравнить с необходимостью
крыши для дома прежде всего остального. Крыша, считает Дж.
Буккьянти, означает в данном случае общую внешнюю политику. Можно
ли перейти к осуществлению такой политики? Сегодня вновь
обсуждается роль НАТО, изменения в ООН. Возможно ли политическое
единство Европы в таких условиях? Сегодня уже звучат голоса, что
политическое измерение Маастрихта было преждевременным (Ж.
Делор). По мнению автора, “Маастрихт войдет в историю в качестве
зенита унитарного процесса, не слишком приспособленного к
европейским целям. Необходимо новое переосмысление. Опыт научил
двум вещам: европейское объединение невозможно с теми, кто этого не
желает; только экономические инициативы недостаточны для
продвижения по пути объединения” (с. 32). На пути к политическому
94
единству следовало бы опереться на группу стран Сообщества,
занимающих абсолютно проевропейские позиции. Это “твердое ядро” –
Франция, Германия, Италия, Испания – могло бы осуществлять
политическое и стратегическое лидерство континента и дать импульс
федеральному европейскому проекту.
В рамках единой Европы каждая страна будет играть свою особую
роль внутри Собщества. Так, Италия – это страна, обращенная не только
к Европе, но и к Средиземноморью, где у нее есть французский
конкурент, а также, покуда мир на Ближнем Востоке не установлен, –
конкурент американский. Италия – пограничная страна; к северу она
граничит с бывшим коммунистическим миром, к югу – с зоной
фундаментализма.
Идея Европы распространилась в Италии в XIX в., в связи с
Рисорджименто, отмечает А.Ландюйт в статье “Италия между
Европейским идеалом и интеграцией”. Дебаты о будущем
государственном устройстве объединенной Италии сопровождались
размышлениями о будущей европейской “федерации”. В межвоенный
период
(1918-1945)
идея
Соединенных
Штатов
Европы
противопоставлялась Лиге Наций как органу не располагавшему
полномочиями обеспечения мира и порядка на континенте. Эти
возражения сформулировал Луиджи Эйнауди, подчеркнувший также
противоречие между ростом экономической взаимозависимости и
существованием национальных
государств, защищавших
свой
партикуляризм с помощью протекционистской политики.
Темы европейского федерализма и европеизма были сквозными в
ходе всего европейского Сопротивления. В этот период А.Спинелли и
Э.Росси создают Манифест “За единую и свободную Европу”, известный
как “Манифест Вентотене” и ставший теоретической базой всего
Европейского федералистского движения.
В послевоенный период Италия неизменно выступает в первых
рядах сторонников Европы. Она поддержала вступление в Сообщество
Англии, Дании и Ирландии. В 80-е годы она играет ключевую роль в
поддержке присоединения, после падения авторитарных режимов, в
Греции (1981), Испании и Португалии (1986), сознавая, что эти страны,
став членами Сообщества, переместят центр тяжести последнего к
Средиземноморью.
95
Однако выступая за политическое единство, Италия занимает не
столь однозначную позицию в вопросе валютного объединения,
заключает автор (с. 47).
Ж.Валетт в статье “Франция и идея европейского федерализма”
отмечает, что “нет ничего более чуждого французской политической
культуре, чем федералистская идея. Эта культура сложилась вокруг
централизованного государства, вот уже три столетия суверенного,
государства национального, граждане которого объединены общей
идеей” (с. 49). Поэтому идея делегирования части суверенитета здесь
представляется особенно трудной и абстрактной. Первые шаги к
европейскому объединению связаны с именем Жана Монне и носили
экономический характер, направленный на организацию свободного
рынка между шестью европейскими странами. Все изменилось со
времени подписания Маастрихтского договора, участники которого
приняли систему обязательств и санкций за их нарушение, налагаемых
технократическим органом (администрацией Евросоюза), не несущим
политической ответственности. Все французские государственные
деятели были против такой эволюции. Для французского правительства с
1950 г. Европейское сообщество было скорее средством держать под
контролем федеральную Германию и иметь неявное признание
преобладания Франции, что одобрительно воспринималось французским
общественным мнением (с. 52). Сам генерал де Голль поддерживал
Европу суверенных государств, но возражал против наднациональных
институтов.
С окончанием “холодной войны” французское правительство
столкнулось с двумя новыми проблемами: как сдерживать объединенную
и мощную Германию в Европейском сообществе? Как интегрировать в
него государства, едва вышедшие из сферы влияния бывшего СССР?
Миттеран принимает решение укрепить Сообщество, наделив его
полномочиями валюты. Жак Делор публикует доклад об Экономическом
и Валютном союзе. Миттеран использует французское президентство
Сообщества для продвижения проекта и созыва межправительственной
конференции (январь 1991).
Французские специалисты по общественному праву постоянно
задаются вопросом о средствах поддержания равновесия между двумя
типами власти – федеральной и национальной. европейские власти,
лишающие государства их полномочий, вызывают обеспокоенность
политических наблюдателей, перед появлением единого федерального
96
государства, автономного по своему статуту и присвоившего
“королевские права” французского государства, начиная с права чеканить
монету. кроме того, эта политика слишком соответствует интересам
германии. ее руководители, подчеркивает автор, стремятся создать
европейскую федерацию, подобную их собственной. к тому же зона евро
есть зона марки, в системе центрального европейского банка
преобладание германии бесспорно. только восточноевропейские
государства, поддержанные германией, допущены в зону евро. так
европейский центр тяжести смещается к востоку, тогда как франция не
может пренебрегать своими интересами в средиземноморье и в африке.
Сегодня, по словам автора, мы далеко ушли от голлистского
видения Европы государств. Преобладание получили германские
концепции, поддержанные Францией. Тем временем во Франции зреет
критика недостатков “федералистских” текстов, как и рисков валютного
союза.
Т.М.Фадеева