Arhitektuur kui identiteedi nurgakivi
реклама
Arhitektuur kui identiteedi nurgakivi Riin Alatalu Eesti Aasta – aastalt pööratakse üha enam tähelepanu vaimsele pärandile. Traditsioonid, kombed, lood ja tavad on vaieldamatult olulised ja meile kallid, nad hoiavad identiteeti ning vajavad seega täit tähelepanu, samas ei tohi selle kõrval unarusse jätta materiaalse keskkonna tähendust. Meil on palju, lausa viimastest kuudest pärinevaid näiteid sellest, et ehitatud pärand on nii oluline osa identiteedist, et selle teadlik hävitamine halvab tervete rahvuste eneseväärikuse – sel suvel hävitasid islamiäärmuslased Mali moslemi mausoleumid Timbuktus, aastaid tagasi hävitati Buddha templid Afganistanis, peale II maailmasõda lammutati Narva vanalinn, kõikjal Nõukogude Liidus hävitati kirikuid jne. Rahvuslikke sümbolobjekte on vallutades lõhkunud natsid, kommunistid, mongolid, roomlased jt. Keskkonna hävitamine on poliitiline enesekehtestamine. Sõjakaotused on avalik, üheselt mõistetav rünnak. Ebaõiglane hävitamine annab kaotajale märtri staatuse, tühi koht võib muutuda monumendiks ja sellisena isegi aidata kaasa rahvustunde ja üksmeele kasvule, kaotus enamasti liidab inimesi. Otsestest rünnakutest ohtlikumad on argised, sageli arengu ja progressi nime all toimuvad hävitustööd. Tuttava keskkonna asendamine, olgugi, et kaasaegse, mugavama ja ilusamaga moonutab meie keskkonna tunnetust. Mõne harjumuspärase maamärgi, näiteks kas või nii lihtsa asja nagu külakõrtsi, poe, veski kadumine mällu sööbinud asukohast võib tekitada tunde, et oleme teelt eksinud. Ehitatud keskkond, kus on lisaks igatsetud mugavusele ka selge sõnum järjepidevusest, ajaloost, sellest, et keegi on siin olnud ennem meid annab kodutunde. Tuntud väljend, et minu kodu on minu kindlus sisaldab aega ja jõudu – kindlus ei ole vast kellegi ettekujutuses midagi ajutist, 50 aastaks ehitatud papist maja vms. Kindluse püstitamine vajab tarkust, paiga tunnetamist, see on koht, kus on sees esivanemate tarkus. Inimene igatseb mugavust ja võtab eeskuju naabritest. Tänapäevase massiehitusega on paratamatu, et suur osa arhitektuurist on tööstuslik, sellel puudub eriline omapära. Sama kiiresti kui on muutunud ehitamine on tegelikult muutunud ka inimeste eluviis ja ootused. Inimesed sõidavad üha rohkem ringi, käivad avastamas uusi paiku, tahavad näha kuidas teised elavad. Aga mis mõtet on nähe uusi paiku kui need on samasugused kui kõik teised? Me sõidame Ungarisse selleks, et näha mis siin on teistmoodi kui mujal. 1990.- 2000. aastatel on Ida-Euroopa maad ja endised Nõukogude Liidu vabariigid pingutanud selle nimel, et vabaneda nõukogulikust nivelleerimisest ja sarnaneda moodsa Euroopaga. Euroopaga sarnanemise taotlusesse tuleb suhtuda täie tõsidusega, hoolikalt kaaluda seda, mis on võita ja seda mis kaotada. Moderniseerimine ilma kohalikku identiteeti hoidmata on sama ohtlik kui nõukogulik nivelleerimine. Keskkonna üheülbastamine suurriikliku mõtteviisi osana kutsub sageli esile teadliku vastupanu, näiteks Eesti arhitektid pingutasid selle nimel, et erineda ülejäänud Nõukogude Liidust. Uue ja parema maailmakorralduse jäljendamine aga uinutab valvsuse ja omanäoline, just ühele rahvusele või kultuuriruumile omane keskkond võib kaduda enne kui selle tagajärgi adutakse. Võib ju öelda, et linnu ja külasid on alati ümber ehitatud, püstitatud nii üksikuid maju kui ka terveid kvartaleid. Oma jälgi peavad ju jätma ka tänased arhitektid ja tellijad. Vahest on sellised uuendused lausa paratamatud – näiteks peale suurt tulekahju tekitatakse loomulikult täiesti uus linnaruum. Arvestades muudatuste tempot, eriti linnades, kuhu rahvast massiliselt juurde kolib tuleb aga hoolega jälgida mida lammutatakse. Igal pool on palju sellist pärandit, mille väärtus on ilmselge, üldreegel on see, et mida vanem, seda väärtuslikum. Inimeste ja paikade ajalugu on aga väga mitmekihiline. Näiteks Tatarimaa pealinnas Kaasanis on hoolikalt korrastatud Kreml, rajatud uhke islamimošee, hävitatud aga ajalooline kaupmeeste linn. Ühtpidi on tegu ajaloolise linnaga, samas on sellest oluline tükk puudu ja kümnekonna aasta pärast võibolla ei mäletatagi enam Kaasanit kui kaubanduslinna. Olen päris palju sõitnud mööda maailma linnu ja külasid ja UNESCO Maailmapärandikomitee Eesti delegatsiooni liikmena võin öelda, et kõige suurem oht kultuuride järjepidevusele on oma linna või küla häbenemine ainult selle pärast, et see on vanamoeline ja kulunud. Vanus on hoopis väärtus, seda on vaja lihtsalt mõista. Tallinnas on mitmeid puidust eeslinnasid, mida häbeneti mitte ainult läbi kogu nõukogude aja, vaid ka taasiseseisvuse järgselt, arvati, et see pole piisavalt uhke meie Euroopa kodu jaoks. Eestlasi õpetasid toona rootslased ja palusid, et me ei lammutaks nii unikaalseid, olgugi sada aastat tagasi tüüpprojektide järgi ehitatud elamuid, sest just need on maailmas ainulaadsed ja kõnelevad sellest, kuidas eestlased toona elasid. Kümme aastat hiljem on need piirkonnad Tallinnas kõige kallimad – enamus hooneid on korralikult korda tehtud ja inimesed on väga uhked nende üle. Ka turistide huvi on nii suur, et praegu on koostamisel juba ka mitmeid võõrkeelseid trükiseid linnaosade tutvustamiseks. Samuti on varemetest rikkuseks muutunud vanad talutared, kus kehtib samuti reegel, mida rohkem algupäraseid detaile, seda väärtuslikum, ometi kurdeti alles hiljuti, et need risustavad maapiirkonda. Vana asja hoidmine või korda tegemine toob uuesti mällu vanu lugusid ja legende ning sünnitab uusi. Ehitiste lugu ühendab põlvkondi ja on põhjus, miks võõrsile rännanud tahavad koju tagasi tulla – kodu on kindlus. Kunagi ütlesid mulle ühed väga haritud vene sünkroontõlgid, et miks need väikerahvad peavad oma linna ja külade pärast õiendama, kui nad tahavad, siis nad võivad ju ka Moskvas oma rahvariided selga panna ja oma tantse tantsida. Globaliseerumine ja traditsioonide muutmine pelgalt kostümeeritud etenduseks on väikerahvaste kõige suurem oht. Kui me hävitame oma kodu, siis me lõikame läbi juured, mis meid maa küljes hoiavad ja lendame sügiseste lehtedena mööda ilma laiali. Nii nagu rootslased manitsesid eestlasi oma ajaloolist keskkonda, ka kõige lihtsamat, hoidma, nii tahaksin mina panna soome-ugrilastele südamele – hoidkem oma ehitisi, tänavaid, külasid ja linnu. Need on meie esivanemate tehtud ja selle pärast ainulaadsed. Seda tunnet, meistri käesoojust ja vanaema lõhna mis on meie majades ei ole kusagil mujal Архитектура как краеугольный камень индентитета Рийн Алатулу Эстония Из года в год всё больше уделяется внимание духовному наследию. Традиции, нравы. история, обычаи бесспорно важны и дороги нам, они сохраняют самосознание и поэтому требуют полного внимания, в то же время наряду с этим нельзя предать забвению значение материальной среды. У нас много, прямо примеров последних месяцев о том, что построенное наследиен настолько важная части идентитета, что её сознательное уничтожение парализует чувство собственного достоинства целых народов – этим летом исламские фундаменталисты уничтожили мавзолеи мусульман Мали в Тимбукту, годы назад были уничтожены храмы Будды в Афганистане, после II мировой войны был разрушен старый город Нарва в Эстонии, повсюду в Советскому Союзе разрушались церкви и т.д. Национальные символические объекты разрушались римлянами, монголами, нацистами, коммунистами и др. Уничтожение окружающей среды – это политическое самоутверждение. Военные потери – открытая, однозначно понимаемая атака. Несправедливое уничтожение придаёт потерпевшему статус мученика, пустое место может стать монументом и будучи таким даже способствовать росту национальных чувств и единства, потеря в основном сплачивают людей. Наиболее опасными от прямых атак являются обыденные, зачастую под именем развития и прогресса происходящее уничтожение. Замена знакомой среды, пусть современной, более удобной и красивой искажает наше познание среды. Исчезновение какого-нибудь привычного ориентира, например, хотя бы такой постой вещи как сельский трактир, лавка или магазин, мельница из въевшегося в память места нахождения может породить чувство, что мы сбились с пути. Построенная среда, где дополнительно к тоске по удобствам имеется чёткая весть о последовательности истории, о том, что кто-то был здесь до нас даёт нам чувство дома. Известное выражение – «мой дом – моя крепость» содержит время и силу – крепость не воображаемая о чём-то временном, картонный домик, строившийся в течение 50 лет и тому подобное. Сооружение крепости нуждается в разуме, в ощущении места, это место, куда вложен разум предков. Человек тоскует по комфорту и берёт пример с соседей. С современным массовым строительством неизбежно, что большая часть архитектуры промышленная, у неё отсутствует своеобразие. Также быстро как изменилось строительство, фактически изменился и образ жизни людей и ожидания. Люди всё больше разъезжают путешествуют, открывают новые места, хотят увидеть, как живут другие. А какой смысл видеть новые места, если они такие же как все другие? Мы едем в Венгрию потому, что чтобы увидеть, что здесь иначе, чем в иных местах. В 1990.- 2000 годах страны Восточной Европы и бывшие республики Советского Союза прилагали усилия во имя освобождения от советского однородности и сравнения с модной Европой. В ходатайство сравниться с Европой следует отнестись со всей серьёзностью, тщательно взвесить, что можно приобрести, а что потерять. Модернизация без сохранения местного идентитета и самосознание стол же опасна, что и советское нивелирование. Однородность среды как части образа мышления великих держав часто вызывает сознательное сопротивление, например, эстонские архитекторы старались во имя того, чтобы отличаться от других в Советском Союзе. Следование же новому и лучшему мирозданию усыпляет бдительность и своеобразная среда, свойственная одной национальности или культурному пространству может исчезнуть прежде, чем поймут их последствия. Ведь можно сказать, что города и сёла всегда перестраивались, возводились как отдельные дома, так и целые кварталы. Свой след ведь должны оставить и теперешние архитекторы и заказчики. Часто такие новшества просто неизбежны – например, после крупного пожара вполне естественно возникает совершенно новое городское пространство. Учитывая темп изменений, особенно в городах, куда массово переселяются люди, следует тщательно следить, что сносится. Всюду много такого наследия, ценность которого бесспорно ясна, общее правило такое, что чем старше, тем ценнее. История же людей и мест весьма многослойная. Например, в столице Татарстана Казани тщательно приведён в порядок Кремль, построена величественная мечеть, но уничтожен исторический купеческий город. С одной стороны, речь идёт об историческом городе, и в то же время значительный кусок его отсутствует и через десятки лет возможно никто и не вспомнит уже о Казани как о купеческом городе. Я много ездила по городам и сёлам всего мира и будучи членом делегации Эстонии Комитета мирового наследия UNESCO (ЮНЕСКО) могу сказать, что самая большая опасность для преемственности культур является стыд за свой город или село, потому что они старомодны и изношены. Возраст же это ценность, это следует просто понять. В Таллинне есть много деревянных пригородов, которых стыдились не только во всё время советской власти, но и после восстановления независимости, считали, что они недостаточно импозантны для нашего европейского дома. Эстонец в то время научили шведы и попросили, чтобы мы не сносили столь уникальные, пусть и сто лет назад построенные по типовым проектам жилые дома, так как именно они единственные и неповторимые в мире и говорят о том, как эстонцы жили тогда. Десять лет спусти эти районы в Таллинне стали самыми дорогими – большинство зданий тщательно приведены в порядок и люди очень гордятся ими. И интерес туристов столь велик, что сейчас уже составляются многие издания на иностранных языках для ознакомления с этими частями города. Также возродились из руин старые хуторские постройки, где также существует правило, чем больше оригинальных деталей, тем ценнее, хотя недавно жаловались, что они засоряют регион. Сохранность старой вещи или приведение её в порядок вновь пробуждает в памяти старые истории и легенды и порождает новые. История строений объединяет поколения и является причиной, почему скитающиеся на чужбине народы хотят вернуться назад – дом это крепость. Когда-то мне сказали одни очень образованные русские синхронные переводчики, что почему эти малые народы столь много беспокоятся о своих городах и сёлах, если они хотят, то могут ведь и в Москве надеть свои национальные костюмы и танцевать свои танцы. Глобализация и превращение традиций лишь в костюмированный спектакль самая большая опасность для малых народов. Если мы уничтожим свой дом, то мы пережим корни, которые удерживают нас на нашей земле и унесёмся осенними листьями по миру. Как и поучали шведы эстонцев хранить свою историческую, пусть самую простую, среду, так и я хочу возвать к сердцу финно-угров – берегите свое строения, улицы, сёла и города. Они – труд наших предков, а посему и уникальны. Того чувства, тепла руки мастера и запаха бабушки в наших домах нигде больше нет.
