Ты помнишь то время, Мона?

Ты помнишь то время, Мона?
То время, когда неон раскрашивал улицы, а ночное небо прорезали лучи прожекторов.
Когда по нам хлестал дождь, а мы смеялись и подставляли лица множествам
электрических солнц. Когда по венам струился жидкий яд, а твои губы имели привкус
меда. Я был одурманен счастьем – а может быть, просто тобой.
По дешевке мы снимали номер в грязном мотеле – только для того, чтобы между нами и
улицей была хотя бы хлипкая дверь. Мы запирали ее на замок, и любили друг друга прямо
на полу. А потом ты лежала, положив голову мне на грудь, и я гладил твои волосы. Мы не
включали свет и смотрели на тени, которые проникали сквозь окно. Скользящие тени от
фар проезжающих машин.
Нас не волновало будущее. У нас не было прошлого. Только горящее, иссушающее
настоящее,
в
котором
мы
были
готовы
спалить
наши
души.
Когда деньги заканчивались, мы подрабатывали любыми способами, чтобы их получить.
И в этом было наше особое развлечение. Красавица и чудовище. Очаровательная хозяйка
и ее гончая на цепи.
Ты ублажала клиентов в Доме наслаждения, а я стоял на дверях, вышвыривая тех, кто
вел себя слишком вызывающе. Я ненавидел каждого из них. Ненавидел за то, что они
прикасались к тебе. И я знаю, они видели эту ненависть в моих глазах, знали о ней, но
забывали обо всем в твоих объятиях. Когда же заканчивался рабочий день, мы
пользовались служебным положением и занимали кибер-комнату. Подключенные к
нашим головам чипы не уставали создавать на гладких стенах декорации, которые с
каждым разом становились все изощреннее.
Когда ты работала официанткой в баре, я стоял в дверях и следил за порядком. Но на
самом деле, ты же знаешь, я следил за тобой. За тем, чтобы никто не посмел к тебе
прикоснуться. Никто никогда не смел тебя тронуть, пока я был рядом.
Я никогда не был горой мускулов или машиной для убийств. Но на моей стороне всегда
были скорость и интеллект. Именно ты предложила воспользоваться последним. Получив
расчет в баре, мы сняли комнату над ним и купили парочку современных девайсов.
Мы занимались любовью в полупустой комнате под крышей. Пили. И снова занимались
любовью. А потом ты подсоединяла шунты, и наши сознания скользили по Сети, снова
вместе и рядом. Развлекаясь, мы взламывали защиты и подбирали пароли. Нам больше не
было нужды работать в дешевых забегаловках.
Когда-то я занимался этим в прошлом. Когда-то невообразимо давно, когда неон еще
не тек по венам улиц. Только я был по другую сторону зеркала. Когда-то давно я
устанавливал эти защиты – только за тем, чтобы ломать их теперь. Ради тебя.
Я изучал карту твоих шрамов. Тонкой, почти невидимой сетью они покрывали твое тело.
Я ощущал их под своими пальцами, я чувствовал их губами. Почему ты никогда не
говорила, Мона? Почему не рассказывала, откуда они взялись? Я мог только сожалеть,
что меня не было рядом, когда кто-то оставлял их на твоем теле. Не было рядом. Но я
верил, что это никогда больше не повторится.
Ты вела все переговоры. С небрежностью курила, закинув ногу на ногу, и обсуждала
цели и цены. Нам не были нужны их деньги. Но мы делали вид, что это не так. Мы делали
вид, что нас интересуют их дела, и мы не замечаем оружия под аккуратными пиджаками.
Я стоял за твоей спиной, исполняя роль молчаливой гончей, охранника, способного убить
быстрее, чем упадет хотя бы один волос с твоей головы. Я был способен на это. Они
видели. Только не знали, что именно я буду взламывать то, что они просили. Именно я
буду добывать ту информацию, которую так жаждали заполучить они.
На самом деле, нас возбуждало чувство опасности. Каждый раз, возвращаясь в тесную
комнату под крышей после скольжения между защитными системами, мы любили друг
друга, как в первый раз. С неистовостью, с жаждой. Со страстью, которая не гасла,
несмотря на время.
Наша комната под крышей, где мы никогда не включали света. Мы наслаждались
жизнью, мы тяжело дышали, когда наши тела соприкасались. И мы шептали клятвы, теряя
слова, оставляя только смысл. Клятвы, проникающие сквозь время и пространство,
оседающие на нашей коже вместе с потом, пронизывающие всю нашу следующую жизнь
и предыдущую. Мы клялись, что никто больше не оставит шрамов на наших телах.
Защита засекла нас только однажды. Что-то новенькое, что было придумано уже без
меня. После того, как они вышвырнули меня вон, выжав все, что смогли. Я попался в это
"что-то новенькое", увяз и беззвучно кричал, когда оно начало плавить мозги. Но ты
вытащила меня. Утянула на поверхность, в реальный мир, где была ты и наша комната. Я
смотрел на грязный потолок, слышал раскаты грома и тяжело дышал. А ты обнимала
меня, плакала и говорила, что теперь все в порядке.
Я верил. Я всегда верил тебе.
Мы гуляли под искусственными звездами и знали, что так не может продолжаться
вечно. Только снова для нас не существовало ни завтра, ни вчера. Их никогда не было и не
будет. Были только мы, как единственная величина, которую стоит учитывать. Мне бы
хотелось, чтобы тебе не нужно было убегать.
Мне бы хотелось, чтобы никогда не существовало того утра, когда я проснулся от
холода и обнаружил, что тебя нет рядом. Ты ушла. Ничего не объясняя, не прощаясь и,
может быть, не сожалея. Оставив только старомодный клочок бумаги с единственным
словом "Прости".
Ты верила, что после многих модификаций и генетических экспериментов перестала
быть человеком. Ты верила, что не можешь любить.
Я не сержусь на тебя, Мона. И никогда не мог бы сердиться. По привычке я
взламываю системы и перевожу на счет деньги, которые никогда не снимаю. Может быть,
надеюсь, что снова наткнусь на "что-то новенькое", и на этот раз оно завершит дело. А
может, я просто убиваю время, чтобы дождаться тебя.
Ты вернешься однажды, ведь правда?