ЧИТАЯ ГЕНРИ КИССИНДЖЕРА Информационное общество
реклама
И. Бачило ЧИТАЯ ГЕНРИ КИССИНДЖЕРА Информационное общество, Интернет как фактор формирования мирового порядка Бачило И.Л. ‒ доктор юридических наук, профессор, главный сотрудник сектора информационного права Института государства и права РАН В русском переводе вышла новая книга Генри Киссинджера «Мировой порядок»1. Современная оценка мирового порядка в ХХI в., в условиях формирующегося информационного общества, не может остаться вне поля зрения не только политологов, но и специалистов по вопросам управления на национальном, региональном и глобальном уровнях, разработчиков и пользователей Интернет-технологий. Размышления автора охватывают широкий исторический диапазон (от XVII в. до наших дней) и посвящены процессу становления современной геополитической системы и роли США в сложной ситуации поиска мирового устройства. Эта «ускользающая» от анализа исследователей современности проблема предполагает сложные теоретические и практические решения. Она содержит такие аспекты, как соотношение власти и легитимности; будущее государства на уровнях национального, международного и глобального (мирового) порядка; понимание однополярной и плюралистической (многополярной) моделей; управление процессом развития общества в условиях цифровой информационной революции и массового использования Интернета. Обосновывая свое внимание к выбранной теме, Г. Киссинджер утверждает: «…старый порядок находится в постоянном изменении, в то время как форма, призванная его заменить, сама еще крайне неопределенна». (482)2. «Для установления подлинного мирового порядка его элементы, сохраняя собственные ценности, нуждаются во второй культуре, которая «является глобальной, структурированной и правовой» (484). Вестфальская система взаимодействия государств должна быть заменена новой, для построения которой необходима новая интерпретация смысла мирового порядка. 1 Киссинджер, Генри. Мировой порядок / Перевод с англ. В Желнинова, А. Милюкова. -- М.: АСТ, 2015. – 512 с. 2 Здесь и далее в скобках указываются страницы книги. В разделе, озаглавленном «Куда мы идем?» автор говорит, что целью нашей эры должно быть достижение равновесия при одновременном сдерживании «псов войны» (485). Речь о поиске достижения равновесия сил государств. Он подчеркивает, что «исторический смысл происходящего « заключается в том, чтобы обнаружить его, а не декларировать» (486). Одновременно Киссинджер продолжает ориентироваться на определяющее значение в этом процессе США, которым надлежит «играть ответственную роль в развитии мирового порядка двадцать первого века». «Америка – как решительно выражающая в современном мире стремление человека к свободе и как незаменимая геополитическая сила для отстаивания ценностей гуманизма – должна не терять чувства направления… Целью нашей эры должно быть достижение равновесия при одновременном сдерживании псов войны» (484-485). Роль США в эстафете мирового лидерства – лейтмотив всей книги. Не рассматривая концепцию автора целиком, остановимся на разделе «Мировой порядок и цифровые технологии». Цифровые технологии как фактор формирования нового пространства – киберпространства мирового сообщества Рассуждая о киберпространстве, Киссинджер отмечает, что само слово «кибер» ввел Норберт Виннер в своей книге «Кибернетика» в 1948г. В 80-х годах прошлого столетия появился термин «киберпространство» в сочинениях некоторых писателей-фантастов. Ныне киберпространство «колонизировало пространство физическое и в крупных городах начинает сливаться с последним». Автор отмечает, что занятия, которые были ручным или бумажным трудом: чтение, покупки в магазинах, образование, промышленные и научные исследования, политические кампании, финансовые операции, ведение архивов и статистики, разведка, составление военных стратегий – пропускаются через компьютеры, и человеческая деятельность становится все более и более цифровой, «квантифицируемой и подлежащей анализу». И далее: «К 2020 г. количество устройств, подключенных к Интернету, вырастет до пятидесяти миллиардов. «Всеобщий Интернет» ждет нас впереди. Каждый предмет должен быть подключен к Интернету и запрограммирован на связь с центральным сервером или с другими сетевыми устройствами» (445‒446). Говоря о «последствиях этого культурного переворота для отношений между государствами, Киссинджер отмечает: «Политик решает множество задач… Он должен в первую очередь проанализировать текущее положение общества. По сути, здесь прошлое встречается с будущим; посему подобный анализ не может не учитывать обоих этих элементов. Затем он должен попытаться понять, куда ведет текущая траектория развития. Нужно устоять перед искушением отождествления политики с проецированием знакомого в будущее, поскольку это путь к стагнации и упадку» (453). Нельзя пройти и мимо такого положения: «В эпоху Интернета мировой порядок часто приравнивается к утверждению, что если люди имеют возможность свободно получать и обмениваться информацией, то врожденное человеческое стремление к свободе рано или поздно реализует себя, а история будет двигаться «на автопилоте»» ( 454). На этом пути немало препятствий. Динамика информационного развития «побуждает политиков ждать, пока проблема возникнет, а не предвосхищать ее, воспринимать принятие решений как череду не связанных между собой событий, а не как часть исторического континуума. Когда это происходит, манипулирование информацией заменяет ее осмысление в качестве основного инструмента политики» ( 456) . «Интернет лишает общество исторической памяти» ( 456). Одновременно автор использует и термин «кастомизация», отражающий в эпоху информатизации тенденцию к формированию каст – обособленности, замкнутости, привилегий (вспомним об «элите», об одиночестве лиц, ищущих себе подобных в Интернет-пространстве»). Естественно, что в данном контексте приобретает особое значение тема правового регулирования взаимодействия субъектов, к чему автор книги обращается неоднократно. О пользе, вреде и угрозах компьютерных технологий «Правительства, опасаясь уступить соперникам, вынуждены идти в киберпространство – практически на ощупь», ‒ констатирует Киссинджер (446). Скорость процесса мешает экспертам трезво оценить глобальные последствия этого процесса. Да и сами эксперты не имеют достаточного опыта. Попытка ограничить влияние информационной революции невозможна и даже аморальна. Каждая страна, компания и индивид участвуют в технологической революции как субъекты или как объекты (447). С позиций, излагаемых в данной книге, имеет значение воздействие «цифры» на перспективы международного порядка. «Киберпространство бросает вызов всему историческому опыту. Оно повсюду, но не угрожает само по себе, угроза связана с его использованием» (447). Распространение сетевых коммуникаций в социальном, финансовом, промышленном и военном секторах сулит немалые плюсы, но этот же процесс сопровождается уязвимостью социума. «В этом смысле, – пишет автор, ‒ технологическое превосходство обернулось геополитической импотенцией» (438). При всех преимуществах Интернет «сужает поле зрения. Информация легко доступна, коммуникации мгновенны, а потому утрачивается внимание к значению, теряется то, что имеет значение. Этому способствует то, что политики ждут, пока проблема возникнет, а не стремятся предотвращать ее, воспринимать принятие решений как череду не связанных между собой событий, а не как часть исторического континуума». (456). Интересно замечание автора о значении правового регулирования отношений. «Нынешнее положение дел, пусть даже временно выгодное для передовых стран, не может длиться бесконечно. Путь к мировому порядку наверняка окажется долгим и не прямым, но значительного прогресса не достичь, если один из важнейших элементов международной жизни будет исключен из серьезного диалога» (449) Интернет-технологии, говорит он, «превзошли стратегии и доктрины – по крайней мере , на некоторое время. В новую эпоху появляются возможности, для которых пока еще нет единого объяснения или даже понимания. У тех, кто владеет ими, почти отсутствуют, какие бы то ни было, ограничения, явные или неявные. Когда люди неоднозначной приверженности способны предпринимать действия все большей амбициозности и назойливости, само определение государственной власти оказывается под угрозой. Сложность ситуации усугубляется тем, что легче предпринимать кибератаки , чем защищаться от них, и это, похоже, стимулирует уклон в сторону развития наступательных информационных технологий. (448). Опасность подкрепляется двумя обстоятельствами: анонимностью и «достоверным отрицанием своей причастности со стороны тех, кого подозревают в таких действиях, а также отсутствием международных соглашений, для которых, вдобавок, даже если они подписаны, отсутствует система правоприменения» (448). «Необходимо хотя бы попытаться наметить очертания жизни в новых условиях» (449). Последствия информационной революции До цифровой эпохи, говорит Г. Киссинджер, возможности нации оценивались в терминах рабочей силы, промышленной базы, географии, экономики и морали. Существовало четкое различение периодов войны и мира. В условиях, когда «лучше наступать, чем обороняться»… при отсутствии ограничений и соглашений о возможной сдержанности, кризисная ситуация, вероятно, рано или поздно возникнет, просто статистически; само понятие международного порядка может пасть жертвой роста напряженности» (449‒450).) Заметим, что этим рассуждениям предшествует раздел о ядерной опасности, где найдены приемлемые решения. Но в киберпространстве невозможно опираться на принцип «симметричного возмездия». Как отмечает автор, « Глава Кибернетического командования США предсказывает, что следующая война начнется в киберпространстве».(450) По мнению Г. Киссинджера, «новый мир теории сдерживания и стратегической доктрины в настоящее время пребывает в младенчестве и требует самого пристального внимания» (451). Проблема таких технологий в том, что невозможно установить правила поведения, если отсутствует общее понимание хотя бы ряда их ключевых возможностей. Однако крупные игроки не спешат раскрыть ключевые возможности (451). «Отсутствие хотя бы начальных правил международного поведения порождает кризис, возникающий из внутренней динамики системы», ‒ заключает автор (452). Человеческий фактор и анализ текущего положения общества Политик, пишет Г. Киссинджер, решает преимущественно текущие задачи и при этом пытается успеть за динамикой технологий. Однако «образ мышления, подходящий для одиноких политических дорог, не слишком очевиден тем, кто ищет подтверждения своим взглядам у сотен, а то и тысяч друзей в «Фейсбуке» (454). (Вспомним концепции об открытых данных и вовлечении населения в демократические технологии.) В этой связи автор обращается к теме мыслительного процесса и категории времени. Он рассматривает три составляющие мыслительного процесса: информация, знания и мудрость. Интернет фокусируется на информации. Г. Киссинджер вспоминает поэта Т.С. Элиота (1888‒1965), который уделял пристальное внимание влиянию Времени и Слова на развитие общества3. Потеря знаний и мудрости под влиянием избытка и сиюминутности информационных потоков Интернета и различных СМИ очевидна. Когда это происходит, «манипулирование информацией заменяет ее осмысление в качестве основного инструмента политики» (458). Вместе с тем, этот процесс лишает общество исторической памяти, а человека ‒ желания запоминать, мешает «внутреннему поиску, увеличивая зависимость от технологий. Констатируя это, автор замечает, что «информация, 3 Киссинджер приводит строки из его произведения «Камень»: «Где Жизнь, которую мы потеряли в жизни? Где мудрость, которую мы потеряли в знанье? Где знанье, которое мы потеряли в сведеньях?» Напрашивается сравнение с российским поэтом начала прошлого века В. Хлебниковым, которого беспокоила проблема «пространства, времени и масс». Поэты-философы и математики первыми замечали изменения в социуме. доступная всегда и везде, стимулирует мысль исследователя, но не соответствует образу мышления лидера».(456). В политике, говорит Киссинджер, трудный выбор – повседневная рутина, а человек блуждает по сети «для обретения силы духа, потребной для принятия решений». Он встречается с неизбежной открытостью и доступностью персональных и личных данных, с контролем над каждым действием в публичной и частной жизни. Все это сопровождается кастомизацией пользователей и держателей информации. «Но кастомизация лишь частное проявление глобального стремления научиться управлять человеческим выбором» (457). Это касается и формирования представительных органов власти. Механизмы формирования представительных систем власти становятся «медиасоперничеством между ведущими операторами»; теряется качество дебатов и программ избираемых лиц. Автор неоднократно обращается к мысли, что Интернет лишает человека исторической памяти. Он пишет: «Ныне все больше вопросов трактуется как сугубо фактические, и потому крепнет уверенность, что для каждого вопроса должен существовать верифицирующий ответ, что проблемы и решения не заслуживают осмысления –достаточно просто «проглядеть» ( 455). Это наблюдение очень актуально для современной правовой практики и непосредственно для законотворчества. В системе международных отношений исторический контекст имеет решающее значение, и здесь уместно обратить внимание на слова Киссинджера о том, что « в отношениях между государствами – и во многих других областях – информацию, чтобы она оказалась действительно полезной, нужно помещать в широкий контекст истории и опыта, дабы она превращалась в фактические сведения. И повезло тому обществу, чьи лидеры хотя бы иногда поднимались до мудрости» (455). Можно сказать, что здесь Г. Киссинджер проявляет себя как научный исследователь. Возникает несколько иной акцент, когда автор этого весьма полезного труда выступает как политик и политолог. Несмотря на глубокое понимание необходимости выработки принципов управления развитием общества в современных условиях глобального распространения «цифры», поиска консенсуса в обеспечении баланса сил субъектов международных отношений, поиска выхода из соперничества и конкуренции в решении общесистемных для планеты вопросов, Г. Киссинджер стоит на позиции устройства многополярного сообщества, но под «зонтиком передовой и самой нравственной страны ‒ США». Во введении к данному труду он говорит: «США продолжают считать универсально востребованными свои ценности, которые следует заложить в основу мирового порядка, и оставляют за собой право на поддержку в глобальном масштабе… Америка сегодня пытается составить пропорцию между своим могуществом (по-прежнему очевидным) и принципами государственного строительства» (19). Проблемы «власть и легитимность», «баланс сил», к которым автор обращается на протяжении исследования неоднократно, остается сложной и требующей специальных исследований в юридическом аспекте. Найти ответ на эти вопросы в данном исследовании при том, что Америка является «противоречивой сверхдержавой», и одновременно «совестью мира» по мнению автора книги, пока невозможно. Немного о конфликтах Автор выделяет этот вопрос в разделе «Внешняя политика в цифровую эпоху». Конфликты внутри общества и между обществами происходили с незапамятных времен. Но в условиях сетевых коммуникаций есть надежда на то, что при правильном их применении они способны помочь и в разрешении насильственных конфликтов (359‒360). Новые сети позволят смягчить социальные и политические противоречия и помогут прежде разъединенным народам сплотиться в гармоничную глобальную систему. Но социальные сети могут и усиливать социальную напряженность. Налицо как прогрессивные, так и регрессивные возможности. Интернет, свидетельствует автор, сделал слежку проще, дешевле и удобнее (459‒463). «Соблазн потакать требованиям «цифрового большинства» может вытеснить практику принятия решений, необходимых для прокладки комплексного курса в гармонии с долгосрочными целями». (463). И далее: «Порядок не должен иметь приоритета перед свободой. Но утверждение свободы следует осуществлять в рамках стратегии…В стремлении к торжеству общечеловеческих ценностей артикуляция возвышенных принципов – только первый шаг; далее предстоит неизбежное столкновение с реальностью, ее двусмысленностью и противоречиями, победить которые – задача политики. В этом процессе распространение информации и общественная поддержка свободных институтов являются важными факторами новой эры. Сами по себе, лишенные внимания к базовым стратегическим и политическим условиям, они вряд ли принесут успех» (464). Читатель при ознакомлении с этой насыщенной мыслями работой найдет немало интересного и полезного о развитии гражданского общества, правовой практике, о недостатках принуждения к исполнению правил системы, о моделировании будущего и обосновании необходимости концептуальной основы информационного обмена. Но все это, утверждает автор в заключение, должно совершаться по образцу США и под «зонтиком» по существу односторонних американских военных гарантий (470). Почему книга интересна для России? В части оценки ситуации развития, применения и усиливающейся роли ИТ в развитии общества и более глубокого понимания проблем этого процесса, новая книга Г. Киссинджера заслуживает, бесспорно, большого внимания. Не так часто встречаем мы работы философов, социологов, политиков, в которых разговор о практике и проблемах развития информационного общества затрагивает такое множество вопросов правового и организационного характера. Структура исследования поставленной проблемы ‒ поиска пути к мировому порядку ‒ представлена в последовательном освещении позиции автора по следующим направлениям: 1. Европа: плюралистический международный порядок; 2. Европейская система баланса сил и ее крах; 3. Исламизм и Ближний Восток. Мир хаоса; 4. Соединенные Штаты и Иран: взгляды на порядок; 5. Многоликая Азия; 6. К азиатскому порядку: конфронтация или партнерство; 7. «Выступая за все человечество»: Соединенные Штаты Америки и концепция мирового порядка; 8. Соединенные Штаты Америки: противоречивая сверхдержава; 9. Технологии, равновесие и человеческое сознание. Как видим, специальной главы о правовом регулировании в сложных условиях перехода к новым условиям развития нет, и работа имеет преимущественно историко-политический характер. Но основная тема сопровождается размышлением о судьбах государства, как основного института решения национальных и международных проблем. Полезно ознакомиться и с его критической оценкой правовой основы отношений международного, регионального и национального характера. Это побуждает глубже, в сравнительно-правовом плане, исследовать данную сторону современного этапа развития социума. В этом контексте затронуты вопросы об истине, понятие которой « в настоящее время становится относительным и индивидуализируется, утрачивая свою универсальность» , отмечено, что «наша эпоха находится на грани изменения концепции истины» ( 457). Автор коснулся и вопросов персональных и открытых данных. «Информация предлагается как свободная. На самом деле, мы платим за нее, представляя данные, которые будут использоваться посторонними лицами и таким образом, чтобы подбирать для населения соответствующую информацию» (457). Массовое применение информационных технологий» вовсе не гарантирует, что ценности, которые установятся в обществе, будут совпадать с ценностями Интернета - или даже с ценностями большинства населения конкретной страны» (462). Отмечены проблемы, акцентирующие внимание к пониманию и обеспечению информационной безопасности. Не лишне обратить внимание на то «каковы взгляды тех, кто стремится стать великим государственным деятелем в эпоху Интернета. Нынешним лидерам и нынешней публике угрожает сочетание хронической неуверенности и назойливого самоутверждения. Лидеры все меньше и меньше сами разрабатывают идеологии и уже не стремятся доминировать силой воли и харизмы. Доступ широкой публики к нематериальным активам общественных дискуссий все более ограничивается. Значительное число законодательных актов в Соединенных Штатах, Европе и других странах (тысячи страниц) представляют тексты, конкретное содержание которых едва понятно даже тем, кто голосовал за них» ( 465). Эти фрагменты размышления о поиске механизмов установления порядка можно продолжать. Ясно, что рассматриваемая часть работы большого мастера политики и науки заслуживает внимательного прочтения. В большинстве зарубежных исследований, статистических и рейтинговых оценках, Россия остается за пределами геополитической системы. Но, надо сказать, что почти в каждой главе труда Г. Киссинджера тема России присутствует. В части «Русская загадка» рассматривается история от начала правления Александра I до Венского конгресса, другие сюжеты истории и политики царской России. В разделе «Легитимность и власть между мировыми войнами» Киссинджер пишет, что « Разработчики Версальского соглашения вновь усилили позиции легитимности, предложив международный порядок, который можно поддерживать-- если он вообще жизнеспособен – исключительно апелляцией к общим принципам; власть проигнорировали или оставили «как есть», в упадке». Пояс государств, возникших благодаря реализации права на самоопределение, протянулся от «Германии до границ Советского Союза».(116); отмечена относительно светлая полоса контактов Рузвельта и Сталина во время войны, которая не одобрялась, что видно из приведенной Киссинджером цитаты из записи переводчика Рузвельта4. 4 Личный переводчик Рузвельта писал: «Он (Рузвельт) считал, что Сталин видит мир примерно в таком же свете, что и он, и что враждебность и недоверие Сталина… связаны с пренебрежением, с которым к Советской России в течение многих лет после революции относились другие страны. Он не понимал того, что в основе неприязни Сталина лежали глубокие идеологические убеждения». ( 353). И далее текст Киссинджера в сноске на этой же странице о Черчилле, мечтавшем, что он «сможет каждую неделю «Распад Советского Союза, - говорит Киссинджер, изменил акценты дипломатии. Геополитический характер европейского порядка видоизменился принципиально, ведь больше не существует сколько-нибудь серьезной военной угрозы Европе. В атмосфере всеобщего ликования от традиционных проблем равновесия отмахивались как от « устаревших», полагая, что дипломатия отныне займется распространением общих идеалов» (125). И далее: «Перед лицом прямой угрозы, пишет он, международный порядок трактовался как противостояние двух военных блоков, где главенствовали США и Советский Союз соответственно. С упадком Советов мир сделался в некоторой степени многополярным, и Европа получила шанс обретения независимости». (125). Однако в структуре многополярности, с позиции сложившейся западной традиции, как видим, Россия остается носителем зла и угроз. Место России продолжают определять односторонне, как субъекта, с которым надо бороться и которого надо учить действовать «как мы». Автор во введении к своей работе подчеркивает: «Америка сегодня пытается составить пропорцию между своим могуществом (по-прежнему очевидным) и принципами государственного строительства» (19). Тем не менее, история развивается по своим законам. Следует констатировать, что Россия все в большей мере проявляет себя как организатор и сила, консолидирующая сближение и сотрудничество стран на уровне регионального и глобального взаимодействия и поиска путей укрепления легитимной основы в цифровую эпоху земной цивилизации. Возвращаясь к роли использования информационных технологий в решении задач современного общества, и прежде всего в укреплении взаимодействия государств, стоит отметить следующее. В Российской Федерации ведутся целенаправленные исследования в области теории и практики развития информационного общества. Постепенно накапливается и обобщается опыт международного сотрудничества. Нет сомнения, что объединение усилий в области правового регулирования отношений по усвоению потенциала информационно-коммуникационных технологий (ИКТ) в международном информационном пространстве, выработка базовых основ их продуктивности и информационной безопасности нуждается в укреплении международного сотрудничества ученых и специалистовпрактиков. Создание интернационального центра и формирование коллектива, который обеспечил бы решение данной проблемы, – первый шаг в этом направлении. обедать в Кремле. Когда же война близилась к окончанию, он отдал начальнику генштаба распоряжение готовиться к войне с Советским Союзом».
