Понятие истины в теории познания

Тезисы к семинару
А.Л.Никифоров
Понятие истины в теории познания
1. Говоря об истине, я буду иметь в виду его классическое истолкование,
или теорию корреспонденции: истинна та мысль, которая соответствует
своему предмету. Истина и ложь – гносеологические характеристики знания
в его отношении к познаваемой реальности. Прагматизм, конвенционализм,
теория когеренции, пытавшиеся придать понятию истины иной смысл,
сегодня, как мне представляется, не заслуживают серьезного внимания.
2. Кажется удивительным, что в ХХ в. – веке грандиозных успехов науки
и ее проникновения практически во все области жизни – понятие истины
постепенно вытесняется из философии науки. Наиболее модные философскометодологические концепции ХХ в., начиная с логического позитивизма и
кончая Фейерабендом, стараются обойтись вообще без понятия истины в
своих рассуждениях о научном познании или придают ему неклассический
смысл. Как мне представляется, в этом находит свое выражение общее
движение против идеалов разума, нравственности и красоты, проявившееся в
начале ХХ в. сначала в изобразительном искусстве (дадаизм, сюрреализм), а
во второй половине века - в философии постмодернизма.
3. Постмодернизм, насколько я могу судить, рассматривает науку как
некий дискурс, как языковую игру наряду с другими языковыми играми, как
производство каких-то текстов. Научная игра по своей сути не отличается от
других игр и оценивается только с точки зрения удобства ее использования.
Нет никаких границ между наукой и иными играми или текстами. Научные
тексты могут оцениваться как удобные, полезные, привлекательные с
эстетической точки зрения, но не как истинные или ложные. Об этом речь в
принципе не может идти. Важно просто говорить, болтать, а имеет ли
познавательный смысл твоя болтовня – об этом никто не спрашивает.
4. Монопольное господство марксизма в отечественной философии
советского периода ограждало нас от волн безумия и абсурда,
прокатывавшихся по Европе. Однако в последние два десятилетия многие
отечественные философы, поддавшись модному поветрию, также
отправились в поход против разума и истины. Рассуждения о равноправии
разнообразных когнитивных практик, о культурной детерминации всех
результатов
познавательной
деятельности,
об
онтологической
относительности – все это явно или неявно предполагает отказ от понятия
истины. Хорошее представление о модных ныне тенденциях в философии
дает дискуссия о релятивизме, поводом для которой послужила статья
нашего известного философа Л.А.Микешиной «Релятивизм как
эпистемологическая проблема» (Эпистемология и философия науки. 2004,
т.1, № 1). Завершая свою статью, она пишет: «… необходимо переосмыслить
основные понятия классической теории познания – рациональности,
субъекта, объекта и особенно истины, наивно-реалистического понимания ее
объективности, «абсолютности» и «единственности», выявить их
неклассические смыслы, реализуемые в современной науке» (с. 63). Позицию
Л.А.Микешиной горячо поддерживает и усиливает М.А.Розов: «Факты
убедительно показывают, - заявляет он, - что мы познаем не мир как таковой,
а нашу деятельность в этом мире» (с. 64).
5. Ну, хорошо, попробуем представить себе, к каким следствиям
приведет полный отказ от понятий истины и лжи.
Во-первых, это сразу же приведет к разрушению центрального ядра
нашего мышления – логики. Логика есть наука о том, как нужно рассуждать,
она устанавливает принципы и правила корректных рассуждений. Между
посылками и выводом корректного рассуждения имеется отношение
логического следования, которое в самом общем виде определяется
посредством понятия истины: высказывание В логически следует из
высказывания А тогда и только тогда, когда при истинности высказывания А
высказывание В всегда, необходимо будет истинным.
Отказ от понятия истины лишает нас способности отличать корректные
рассуждения от некорректных. Правила вывода, не опирающиеся на понятие
логического следования, становятся тогда правилами игры с символами или
со словами, которые можно принимать по соглашению, можно произвольно
изменять и ничто не ограничивает наш произвол. Тогда наши рассуждения
действительно становятся не более чем языковой игрой, подобной любой
другой игре. В этой игре можно допускать противоречия и произвольно
изменять значения терминов.
Во-вторых, разрушение логики лишает смысла нашу аргументацию,
наши дискуссии и споры. Логической основой аргументации являются
доказательство, обоснование и опровержение. Что такое доказательство? –
Демонстрация того, что отстаиваемое нами высказывание логически следует
из общепризнанных истинных посылок, постулатов, аксиом. Но если
посылки нельзя оценивать как истинные или ложные, доказательство
превращается в игру словами, оно лишается убеждающей силы. Обоснование
какого-либо высказывания есть либо его доказательство, либо его
подтверждение с помощью общепризнанных истинных высказываний.
Опровержение высказывания есть его противоречие известному истинному
высказыванию. – Все это исчезает вместе с исчезновением понятия истины.
Наконец, в-третьих, отказ от понятия истины лишает нас способности
отличать знание от мнения и веры. Под знанием обычно имеют в виду
обоснованное убеждение. Мнение не требует обоснования, а вера вообще в
нем не нуждается. Ясно, что если нельзя говорить об обосновании, то
различие между знанием, мнением, верой стирается. Тогда действительно что миф, что предрассудок, что субъективное предубеждение, что научная
теория, что фантазия или шизофренический бред – все едино и нет оснований
предпочесть одно другому (к чему, собственно, и приходят сторонники
постмодернизма).
6. По-видимому, нужно согласиться с тем, что говорить об истине так,
как говорили в Х1Х или даже в первой половине ХХ вв., сейчас уже нельзя.
Классическая концепция истины должна учесть, ассимилировать два важных,
как мне представляется, фактора, открытых философией науки в ХХ в.:
«теоретическую нагруженность» фактов науки и новое понимание
отношения между субъектом и объектом познания. Классическая наука
считала, что объект познания существует вне и независимо от субъекта;
поэтому она стремилась к тому, чтобы результат познания определялся
только свойствами объекта, все субъективные «привнесения» должны быть
устранены из этого результата. Однако выяснилось (было осознано), что
предмет познания конструируется познающим субъектом или, по крайней
мере, включает в себя какие-то особенности субъекта – язык, принимаемую
теорию, инструментарий познания, культуру и эпоху, воплощенные в
субъекте, поэтому субъект познания как бы сливается со своим объектом.
Как выражается Л.А.Маркова, трансцендентальный субъект классической
науки сменяется культурно-историческим субъектом неклассической науки и
грань между субъектом и объектом познания стирается. В своем крайнем
выражении эта позиция могла бы звучать так: нам лишь кажется, будто мы
познаем окружающий мир; на самом деле мы познаем лишь самих себя.
Таким образом, мы оказываемся перед проблемой: можно ли совместить
классическое понятие истины с признанием теоретической нагруженности
фактов и культурно-исторического характера субъекта познания?
7. Возможно, некоторые из трудностей, встающих перед классической
концепцией истины, можно преодолеть, если обратиться к широко
используемому и уже почти тривиальному разграничению объекта и
предмета познания. Объектом познания, в самом общем виде, является
внешний мир, а предметом познания – какие-то стороны, свойства, аспекты
этого мира, которые мы выделяем для изучения. Понятия и утверждения
развитой научной теории говорят не о реальных, а об идеализированных
объектах, представляющих собой выделенные стороны и свойства реального
мира, подвергшиеся абстрагированию и идеализации и превращенные в
некоторые самостоятельные сущности – инерциальные системы,
материальные точки, биологические виды, потребители и т.п. Из этих
идеальных объектов складывается онтология, формируемая теорией. Именно
эта онтология и является предметом исследования данной теории.
Верно, конечно, что эта онтология формируется субъектом познания.
Однако, будучи стороной, аспектом, свойством реальности, она обладает
определенной независимостью по отношению к субъекту и нуждается в
исследовании. (Пример: математические объекты).
8. Вообще говоря, все это достаточно тривиально. Мир нашего здравого
смысла, мир повседневного опыта весь состоит из такого рода
идеализированных объектов. Когда мы говорим об окружающих вещах и
даже действуем с ними, мы имеем в виду их абстрактные идеализированные
представления, а вовсе не то, как они существуют «сами по себе». Деревья,
облака, дома или река даны нам только какими-то отдельными своими
сторонами, которые мы превращаем в предметы, обозначенные словами.
Даже люди, с которыми мы имеем дело в повседневной жизни, в мире
нашего опыта превращаются в бледные плоские тени, в носителей
определенных социальных функций: продавец в магазине, коллега по работе,
сосед по даче и т.п. Каждый из нас создает свой собственный мир, свою
онтологию, в которой он живет и действует, свою «субъективную
реальность», как выражается Д.И.Дубровский.
9. Утверждения теории относятся к ее онтологии, к ее
идеализированному объекту. И когда мы говорим, что истинное утверждение
соответствует своему предмету, мы можем истолковать это как соответствие
утверждения объектам ее онтологической модели. Ложное утверждение не
соответствует онтологической модели.
Как мне представляется, это принципиально важный момент. Когда мы
истолковывали истину как соответствие мысли объекту, то обычно
подразумевали при этом реальный, существующий «сам по себе» объект,
внешний мир. Но осознание роли субъекта, теоретических и технических
средств в формировании изучаемых объектов показывает упрощенность,
даже наивность такого истолкования. Теперь же, говоря о соответствии, мы
подразумеваем не внешний объект, а предмет познания. Этот предмет
действительно задается субъектом: именно субъект выделяет в реальности
какие-то стороны, которые он превращает в предмет своего познания. Но, как
и прежде, истинность сохраняет свою объективность и общезначимость, ибо
соответствие мысли предмету никак не зависит от субъекта: оно зависит от
свойств предмета, которые, в свою очередь, определяются не только
субъектом, но и внешним миром. Таким образом, классическое понятие
истины сохраняется даже при учете результатов философии науки,
полученных в последние 50 лет. Оно становится лишь более точным.