Щитова О.Г. Словообразовательная ассимиляция новейших

1
Щитова, О. Г. Процесс словообразовательной ассимиляции иноязычной лексики в русском
языке как отражение культурных и языковых тенденций / О. Г. Щитова // Вестник
Томского государственного педагогического университета. Серия: гуманитарные науки
(филология). – 1’2004. – Выпуск 1 (38). – Томск: Изд-во ТГПУ, 2004. – С. 15–20.
Проблема языковых контактов является одной из центральных в лингвистике. Особую
актуальность она приобретает в современной языковой ситуации, когда по многим
социальным и психологическим причинам в русский язык активно заимствуются различные
элементы иностранного происхождения. Усиление процесса заимствования иноязычных
слов является одной из характерных черт, отличающих нынешний этап развития нашего
языка от предшествующих [1, с. 29], и представляет собой естественное явление языковой
эволюции. «Объем иноязычных заимствований в наше переходное время существенно
вырос, и стремление поставить искусственные заслоны этому естественному процессу ни к
чему не приведет. В условиях глобализации современного мира заимствования неизбежны и
необходимы. Они не представляют опасности для национальной самобытности такого
богатого языка, как русский, но разумную меру соблюдать здесь тоже полезно» [2, с. 29].
«В первой половине 90-х годов (XX в.) новые иноязычные слова, а также слова,
недавно образованные в русском языке с помощью иноязычных морфем и морфоэлементов,
интенсивно использовались в рекламе для обозначений товаров, поступающих на
российский рынок. Броские, экзотичные и вместе с тем респектабельные наименования,
призванные поразить воображение потребителя рекламы, расширяли представление о
богатстве и разнообразии вещного мира, манили перспективой комфорта и уюта,
отлаженного быта» (3, с. 13).
Термин ксенолексика (греч. ξένος ‘чужой, чужеземный’) имеет более широкое значение
по сравнению с термином заимствование. Если заимствования – это иноязычные
лексические единицы, ассимилированные принявшим их языком, то ксенолексика
определяется как слова иноязычного происхождения, освоенные и не освоенные языкомреципиентом. Для ксенолексики вопрос о степени адаптации и ассимиляции в
заимствующем языке остается открытым и должен решаться отдельно для каждой единицы.
К новейшей ксенолексике мы относим слова иноязычного происхождения, появившиеся в
русском языке в постсоветский период, т.е. после 1985 года. По отношению к этому
языковому материалу проблема освоенности или неосвоенности в принимающем языке
стоит особенно остро из-за короткого временнόго промежутка, в течение которого данные
лексемы функционируют в русском языке. Вхождение новейшей ксенолексики в
словообразовательную систему принимающего языка актуально в нескольких отношениях.
Это позволяет, во-первых, определить степень ассимиляции иноязычного неологизма, а вовторых, установить актуальность определенных словообразовательных процессов,
продуктивность тех или иных словообразовательных моделей и типов на современном этапе
развития языка-реципиента с учетом современного языкового сознания; “ценные сведения
могут быть получены и при изучении конкуренции между отечественными и
заимствованными формантами” [4, с. 123].
Изучение словообразовательная ассимиляция иноязычного слова в принимающем
языке может иметь следующие аспекты:
 морфолого-словообразовательное переоформление лексем в процессе перехода из
одной языковой системы в другую;
 наличие в принимающем языке одноструктурных лексических единиц, содержащих
одну и ту же деривационную морфему;
 заимствование группы однокоренных слов или наличие в языке-реципиенте ранее
заимствованных единиц, имеющих один и тот же корень;
 деривационная активность заимствований.
В задачи данной статьи входит рассмотрение первых трех аспектов
словообразовательной ассимиляции новейшей ксенолексики.
2
Исследование выполнено на современном материале, источниками которого являются
томская разговорная речь, средства массовой информации и др.
1. Переходя из одной языковой системы в другую, иностранное слово может
оформляться при помощи словообразовательных морфем, характерных для определенных
грамматических классов слов принимающего языка; происходит морфемная субституция
ксенолексемы по сравнению с её иноязычным прототипом. Так,
коммуникативно
актуальные в настоящее время прилагательные
виртуальный (< англ. virtual
‘потенциальный, возможный’), коммуникабельный (< фр. communicable ‘соединимый,
сообщающийся’ < communiquer ‘сообщать, передавать’), коммуникативный (< фр.
communikativ < лат. communicatio ‘cообщение, передача’), ментальный (< фр. mental
‘мысленный; психический’ < лат. mens, mentis ‘ум, мышление; образ мыслей; душевный
склад’),
эксклюзивный
(<
англ.
exclusive
‘исключительный,
единственный’),
экстрасенсорный (< англ. exrasensory ‘непознаваемый чувствами’) приобретают в процессе
заимствования суффикс -Н-, свойственный русским прилагательным.
Существительные анимация (< англ. animation ‘оживление’), коммуникация (< фр.
communikation ‘сообщение, передача’), ламинация (< англ. lamination ‘расплющивание,
‘раскатывание’), легитимация (< нем. Legitimation ‘узаконение’), презентация (англ.
presentation ‘представление кому-л.’), приватизация (< фр. privatisation ‘то же’) и подобные
оформляются в русском языке при помощи субстантивного суффикса -ЦИЙ- (-АЦИЙ-).
Глаголы анимировать (< нем. animieren ‘оживлять’), ламинировать (< нем. laminieren
– мет. ‘прокатывать в тонкие листы’), приватизировать (< нем. privatisieren ‘получать в
личную собственность’), пролонгировать (< фр. prolonger ‘удлинять, отсрочивать’) и др. при
переходе из иностранного языка в русский получают глагольный суффикс -ОВА-. На
русской почве в этих глаголах выделяется суффикс -ИРОВА- (ср.: анимировать – анимация);
класс глаголов с этим суффиксом, а также с суффиксами -ИЗОВА-, -ИЗИРОВА- начинает
формироваться в XVIII веке. «Структурные типы с суффиксами -ОВА-/-ИРОВА- стали в
русском языке универсальными типами оформления заимствованных глаголов и глаголов с
заимствованной основой… в XVIII в.» [5, с. 237 – 238]. Сегодня мы можем говорить об
активизации словообразовательных типов с этими суффиксами в системе русского глагола
[ср.: 6, с. 188].
2. Одним из факторов, облегчающих вхождение иноязычной новации в систему
принимающего языка, является наличие в нем одноструктурных единиц, имеющих один и
тот же словообразовательный формант.
В русском языке на рубеже XX и XXI веков функциональной активностью
характеризуются существительные иноязычного происхождения с формантом -ИНГ.
Коммуниканты зачастую отдают предпочтение языковым единицам или дублетным
наименованиям, имеющим данный суффикс, например, словам тренинг, паркинг вместо
тренировка, парковка: «Желающим предлагается тренинг на современных тренажерах под
руководством чемпионов мира по бодибилдингу» (Из объявления, 2003 г.). Такое
предпочтение можно объяснить стремлением языковой личности к вербальному выражению
причастности к европейской культуре: высоким технологиям, науке, спорту, моде и т.п., –
которая воспринимается российским обществом или его частью как более прогрессивная.
Данная мысль находит подтверждение в следующем контексте: «Сегодня яхтинг – одно из
главных развлечений на Лазурном берегу. И здесь Россия медленно, но верно приближается к
мировым стандартам» (ТВ-2, Час пик, 2003 г.).
Английский по происхождению суффикс -ИНГ- привносит значение деятельности,
процесса в абстрактные существительные, вошедшие в русский язык в последнее время в
большом количестве:
контроллинг (ср.: контроль), листинг (ср.: лист) ‘распечатка’, маркетинг (ср.: маркет),
кикбоксинг [кик-боксинг] (ср.: бокс), мастеринг (ср.: мастер) ‘монтаж видеопродукции’:
«Мастеринг – это когда, например, клип делают, нарезают пленку, а потом нужные куски
склеивают» (из разговора, 2002 г.), мониторинг (ср.: монитор) ‘наблюдение, оценка и
прогнозирование состояния окружающей среды’, прессинг (ср.: пресс) – перен. ‘давление,
3
нажим в области политики, экономики и т.п.’, рекрутинг (рéкрутер, рекрутёр; рекрут) ‘найм
рабочей силы (преимущественно за рубежом) через специальные агентства’1, чартинг (ср.:
чарты) эк. ‘составление чартов – диаграмм и графиков при анализе рынка с целью
определения его состояния и для прогнозирования движения цен или средней цены’ [7,
с.132], шокинг (ср.: шок), шопинг (ср.: шоп). Ксенолексема, попадая в словообразовательную
систему русского языка, может изменять свой морфемный состав, т.к. результаты
морфемного анализа данного слова в языке-источнике и в принимающем языке часто не
совпадают. Сложность анализа морфемной структуры иноязычного слова заключается в том,
что деривационный аффикс, выделяемый в языке-источнике, не всегда может быть вычленен
в языке-реципиенте с синхронной точки зрения путем сопоставления анализируемого
заимствования с другим заимствованным словом, прототип которого в иностранном языке
является мотиватором прототипа анализируемого заимствования:
рус. маркетинг – маркет чартинг – чарты
шопинг – шоп
↑
↑
↑
↑
↑
↑
англ. marketing < market
charting < chart
[go] shopping < shop
Сопоставляемые слова могут быть заимствованными в русский язык в разное время или
из разных языков или и то и другое одновременно:
рус. кикбоксинг (конец XX в.)
– бокс (вторая половина XIX в.)
↑
↑
англ. kickboxing < kick+boxing < box
рус. шокинг (конец XX в.) – шок (вторая половина XIX в.)
↑
↑
англ. shocking
фр. choc [8, с. 302-303; 9, с. 800]
рус. мастеринг (конец XX в.) – мастер (X в.) [10, I, с. 513]
↑
↑
англ. mastering
нем. Meister
В данных случаях мы обращаемся к словам, имеющим полную словообразовательную
членимость, т. е. по отношению к ним в русском языке существуют как структурные, так и
лексические
мотиваторы.
Эти
заимствования
полностью
укладываются
в
словообразовательный квадрат Дж. Х. Гринберга, который предполагает для каждого из них
наличие
производящего
слова
и
одноструктурных
образований.
Общее
словообразовательное значение для слов данного словообразовательного ряда может быть
сформулировано следующим образом: ‘отвлеченно мыслимый процесс, имеющий
отношение к предмету, названному мотивирующим словом’. Понятие производящей,
мотивирующей единицы по отношению к заимствованному слову употреблено с
определенной долей условности, семантические отношения между такими однокоренными
словами часто можно квалифицировать скорее как ассоциативные. Поэтому для
доказательства выделимости того или иного сегмента в заимствованной единице
целесообразнее говорить не о мотиваторе, а о соотносительных словах [ср.: 11, 1990].
Особого разъяснения в этом плане требует неологизм рекрутинг: «Рекрутинг – шанс для
профессионалов. Сначала постараемся расшифровать само слово “рекрутинг”. К
солдатам-рекрутам, уходящим на военные действия в 19 веке, это не имеет никакого
отношения. Рекрутинг как бизнес – это подбор высококвалифицированных кадров под
эксклюзивные заказы… По статистике, на сегодняшний день 10-12 % специалистов в
Москве устраиваются на престижные высокооплачиваемые места через рекрутинговые
агентства. И в Кемерово специалисты получают шанс устроиться на те вакансии, куда
брали только “по блату”» (Работа, 1998, № 1 (01), с. 4; выделено мной – О.Щ.). В языковом
сознании носителей русского языка он неизбежно соотносится с архаизмом рекрут ‘в
русской (18 – 19 вв.) и иностранной армиях – лицо, принятое на военную службу по найму
4
или по повинности’ [12, III, с. 703] (заимствованным в начале XVIII в. через польское rekrut
‘новобранец’ из французского recrute ‘то же’, recruter ‘набирать войска’ [13, III, с. 465]).
Очевидно, что слово рекрут не является производящим для новейшей ксенолексемы
рекрутинг, отношения этих языковых единиц выходят за пределы словообразования и могут
квалифицироваться в лексикологии как отношения лексической мотивации, основанные на
общности семантики: ‘лицо, принятое на службу (гражданскую или военную)’. Все
рассмотренные выше заимствования полной членимости имеют свободные корни.
Следующая группа новейшей ксенолексики с точки зрения степени морфемной
членимости – слова неполной членимости: бодибилдинг (бодибилдер), паркинг (парковка),
пейджинг (пейджер), тренинг, аутотренинг (тренер). Они являются непроизводными,
имеют связанные основы (корни). Суффикс -ИНГ- находится здесь путем мены аффиксов.
Каждая пара слов вступает в отношения равнопроизводности, и однокоренных единиц,
мотивирующих их семантику в русском языке для них не существует. Следовательно,
данные заимствования характеризуются неполной словообразовательной членимостью, имея
рядом с собой только слова, относящиеся к одному и тому же словообразовательному ряду.
Неполную словообразовательную членимость имеют также ксенолексемы с
уникальными корнями, не имеющие формальных морфных аналогов среди других слов
русского языка: брифинг, джоггинг ‘бег трусцой’ [7, с. 40], кастинг, киднепинг, консалтинг
‘консультирование’, лизинг ‘долгосрочная аренда помещения, оборудования’, лифтинг,
пиллинг, пирсинг ‘удаление ороговевших клеток эпителия’, постформинг ‘покрытие мебели
стойкими материалами’, рейтинг, треминг ‘прореживание шерсти у собак определенных
пород (терьеров, шнауцеров)’, футинг ‘быстрая ходьба, укрепляющий бег’, шейпинг. В
данном случае суффикс -ИНГ- может быть выделен на основе его формального и
семантического сходства в ряде одноструктурных ксенолексем. Несмотря на то, что у слов
этой группы лексическая семантика является немотивированной, между ними наблюдается
формальное сходство, очевидна их “узнаваемость”, способствующая освоению иноязычных
неологизмов в языке-реципиенте.
Сходные с точки зрения словообразовательной структуры единицы могут
заимствоваться не только одновременно с анализируемым словом, но и в более ранний
период развития языка: викинг, допинг, пудинг, спиннинг (< англ. spinning ‘верчение,
прядение’ < to spin ‘вращаться’), смокинг (< англ. smoking-jacket ‘домашняя куртка’,
дословно ‘куртка, в которой курят’) стерлинг, шиллинг, фартинг ‘самая мелкая английская
монета’. Эти более ранние заимствования отличаются от новейших ксенолексем
конкретностью своего значения. Но есть среди них и отдельные абстрактные
существительные, в своем большинстве относящиеся к специальной терминологии (демпинг
– эк. ‘бросовый экспорт’, клиринг – эк. ‘форма международных безналичных расчетов’,
кроссинг – спорт. ‘резкое пересечение пути сопернику сразу после обгона’), и единичные
общеупотребительные (митинг), что не нарушает отмеченную языковую тенденцию.
Высокая степень абстрактности значения суффикса -ИНГ- в современном языковом
сознании носителей русского языка и широта функционирования заимствований с этим
формантом приводят к возможности образования с его помощью новых слов в системе
русского языка: «Развал Союза вернул всё на 70 лет назад: пионерская организация
развалилась, скаутинг возродился <…> Скауты были раньше пионеров. Кроме пионерской
организации и скаутского движения в России существует около двадцати тысяч детских
объединений» (ГТРК «Томск», АТФ-новости, 2003 г.). В данном контексте эксплицитно
выражены и семантика слова скаутинг – скаутское движение, и производящая единица
скаут (Слово skouting в данном значении в словарях английского языка не зафиксировано).
В русском языке функционируют слова, исконные или ранее заимствованные,
называющие лицо или предмет по действию и имеющие суффиксы -ер-/-ор-: реставратор,
ретушёр, стажер, монтер, тренер, ухажер, фантазер; компостер (ср.: кондитер, маклер,
снайпер, спринтер; глиссер, контейнер, джемпер, калорифер, секретер). Наличие данных
номинаций облегчает заимствование в русский язык недавнего времени одноструктурных
наименований лиц и предметов:
5
аутсайдер, байкер, брокер, дилер, драйвер (‘шофер’), киллер, менеджер, имиджмейкер,
рокер, спикер, спичрайтер, тинейджер, хакер; дистрибьютор, спонсор;
бестселлер, ваучер, гамбургер, гервер, драйвер (‘часть операционной системы
компьютера’), маркер, органайзер, плейер, пейджер, принтер, сканер, триллер, тюнер;
гиперфокатор и т. д.
Среди приведенных выше новейших ксенолексем встречаются единичные слова со
свободным корнем (гамбургер – Гамбург), достаточно большое количество заимствований со
связанным корнем (менеджер – менеджмент, имиджмейкер – мейк-ап ‘макияж’, спонсор –
спонсировать; маркер – маркировать, пейджер – пейджинг, сканер – сканировать) и
абсолютное большинство единиц с уникальными корнями. Очевидно, что лексемы первых
двух групп обладают более высокой степенью освоенности по сравнению с третьей группой.
Таким образом, степень ассимиляции ксенолексемы в принимающем языке на
морфемно-словообразовательном уровне проявляется в характере ее основы – свободной,
имеющей свободный корень, или связанной, имеющей связанный корень, в том числе и
уникальный (унирадиксоид), – а также в степени морфемной членимости ксенолексем –
полной и неполной.
Интенсивность словообразовательной ассимиляции ксенолексем тесно связана с
актуальностью обозначаемых ими понятий в культурном пространстве носителей языкареципиента.
3. Действие в заимствующем языке «тенденции к образованию структурно
аналогичных слов» (14, с. 23) является существенным фактором, стимулирующим
заимствование, и проявляется в заимствовании целых групп однокоренных лексем:
бизнес, бизнесмен, бизнес-вумен;
боди, бодибилдинг, боди-арт, боди-гард, боди-лэнгвидж ‘язык жестов, мимики,
телодвижений человека как средство невербальной коммуникации’;
имидж, имиджмейкер;
имиджмейкер, букмейкер, клипмейкер, ньюсмейкер;
маркет, мини-маркет, супермаркет (15, II, с. 364), маркетинг, маркетолог;
ментальный, менталитет;
пицца, пиццерия (< ит. pizzeria < pizza) и т. п.
Ассимиляция ксенолексемы облегчается, если в принимающем языке имеются более
ранние заимствования, содержащие тот же корень. Новейшие ксенолексемы татуаж (< фр.
tatouage ‘татуировка’) ‘косметическая татуировка, перманентный макияж’ и тату
‘художественная татуировка’ ассоциируются у носителей современного русского языка с
заимствованным ранее из французского языка глаголом татуировáть (< фр. tatouer <
полинез. tatau ‘рисунок, знак’) и его производным татуировка. Ксенолексема конца XX века
кик-боксинг (< англ. kick ‘пинок, удар ногой’ + boxing ‘боксирование’)‘вид спорта, в котором
соединены черты классического бокса и некоторых спортивных единоборств (главным
образом восточных)’ (16, с. 122) соотносится с заимствованиями первой половины XIX века
бокс (< англ. box ‘удар’) и боксёр (< англ. boxer ‘боксер’).
Заимствование последних лет шоумен, шоу-мен (< англ. showman ‘хозяин цирка,
аттракциона; балаганщик’) ‘организатор, ведущий или активный участник шоу’ имеет
высокую степень ассимиляции, так как входящие в его состав корневые морфемы известны в
русском языке. Это прежде всего коммуникативно актуальные в настоящее время слова с
корнем -шоу-: шоу, шоу-бизнес, шоу-бизнесмен и мн. др., а также заимствования с корнем мен-: бизнесмен, бáрмен (< англ. barman ‘буфетчик, бармен’[17]), конгрессмен (< англ.
congress-man) ‘член конгресса – парламента США’ (там же); кроссмен, полисмен,
рекордсмен, спортсмен и др.
Итак, иноязычные неологизмы, входя в систему русского языка, испытывают на себе
влияние его словообразовательного уровня, и их деривационная активность служит
показателем продуктивности конкретных словообразовательных моделей и типов.
Словообразовательная ассимиляция новейшей ксенолексики, являясь в целом
факультативным признаком освоения, весьма убедительно свидетельствует об определенной
6
степени её освоенности в языке-реципиенте. О степени освоенности ксенолексики можно
судить, комплексно используя следующие словообразовательные критерии: морфологословообразовательное оформление иноязычных неологизмов; степень членимости слов;
включенность их в систему структурно однотипных образований; деривационную
активность. Иноязычные корневые и аффиксальные морфемы активно вовлекаются в
словопроизводственные процессы русского языка, что является отражением определенных
культурно-языковых тенденций. Интенсивные культурно-языковые контакты влияют на
внутриструктурное развитие языка-реципиента.
Литература
1. Крысин Л.П. Русский литературный язык на рубеже веков // Русская речь. 2000. № 1.
С. 28–40.
2. Караулов Ю.С. О состоянии современного русского языка // Русская речь. 2001. № 3.
С. 25–30.
3. Подчасова С.В. Иноязычные слова в современной российской рекламе (на материале
периодической печати 1990–1995 гг.). Дисс. … канд. филол. наук. М., 1998 (рукопись).
4. Немищенко Г.П. Заимствования как проявление культурно-языковых контактов и их
функционирование в языке-реципиенте // Встречи этнических культур в зеркале языка: (в
сопоставительном лингвокультурном аспекте) / Науч. совет по истории мировой
культуры. – М.: Наука, 2002. С. 121–151.
5. Авилова Н.С. Слова интернационального происхождения в русском литературном языке
нового времени. М.: Наука, 1967. 246 с.
6. Тихонов А.Н. Современный русский язык. (Морфемика. Словообразование.
Морфология). – М.: Цитадель-трейд, 2002. 464 с.
7. Комлев Н.Г. Словарь новых иностранных слов: (С переводом, этимологией и
толкованием). М.: Изд-во МГУ, 1995. 144 с.
8. Словарь иностранных слов: актуальная лексика, толкования, этимология / Н.Н.Андреева,
Н.С.Арапова и др. М.: Цитадель, 1997. 320 с.
9. Крысин Л.П. Толковый словарь иноязычных слов. М.: Русский язык, 2002. 856 с.
10. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. Т. 1–2.
М.: Русский язык, 1993. 623 с.; 560 с.
11. Герд А.С. Морфемика в ее отношении к лексикологии // Вопросы языкознания. 1990. №
5. С. 5 – 11.
12. Словарь русского языка [Малый академический словарь] / Под ред. А.П.Евгеньевой. 3-е
изд. М.: Русский язык, 1985–1988. Т. 1–4. 704 с.; 736 с.; 752 с.; 800 с.
13. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О.Н. Трубачева.
2-е изд., стереотип. М.: Прогресс, 1986–1987. Т. 1–4. 576 с.; 672 с.; 832 с.; 864 с.
14. Крысин Л.П. Иноязычные слова в современном русском языке. М.: Наука, 1968. 208 с.
15. Хорнби А.С. Толковый словарь современного английского языка для продвинутого этапа.
М.: Русский язык, 1982. Т. I–II. 544 с.; 528 с.
16. Словарь иностранных слов / Гл. ред. Н.Ф. Петров. М.: Советская энциклопедия, 1964.
784 с.