Интервью норвежскому изданию Dark Moon ... Александра Каминского (г.Барнаул).
реклама
Интервью норвежскому изданию Dark Moon лидера российской группы «Лантинор» Александра Каминского (г.Барнаул). - Много ли прогрессив-групп в России и насколько велик интерес к ним в сравнении с рокгруппами? - Мне трудно сказать однозначно, но думаю, что много, потому что у нас по определению много всего. Причём, мы не всегда точно знаем, чего именно у нас много. Так же и с прогрессивом. Просто не всё творчество этих групп выходит из глубины нашей страны на поверхность. Где-нибудь в Голландии или во Франции, даже в Бразилии, можно было бы отследить их все и подвергнуть систематизации. Но Россия слишком велика, а рынок независимой музыки здесь, наоборот, очень мал – поэтому на популярность, хотя бы относительную, может претендовать лишь их малая часть. А вот противопоставление прог-команд прочим рок-группам для меня, если честно, не совсем понятно. Современный рок – это переплетение самых разных течений и поджанров, в числе которых есть и панкрок, и хард-рок, и фолк-рок, и хэви-метал, там, и симфо-рок и прогрессив-рок, разумеется. Вряд ли найдется в современном мире группа, играющая «эталонный» прог, без примеси прочих жанров. Если мы говорим о сегодняшней российской рок-сцене, то, по моему субъективному мнению, метал во всех его современных проявлениях самый популярный стиль рокмузыки в России. На втором месте идёт т.н. «Русский рок», корнями уходящий в 1970-80 гг, то есть музыка, ориентированная на социальные и интеллектуальные тексты. А потом всё остальное. Прогрессив-рок в России менее агрессивен, чем английский прогрессив, и не так надрывно-пессимистичен (как у Роджера Уотерса: «Предаваться унынию – это так по-английски»), он более ориентирован на мелодию, на красоту, чем на надрыв. Этим он чем-то сродни итальянскому прогрессив-року («Premiata Forneria Marconi» и проч). Может быть, причина этого лежит в симфонической музыке России 19-начала 20 века, которая была глубоко лирична и опиралась на русский народный распев у тех же Глинки, Чайковского, Римского-Корсакого, Рахманинова. Кстати, Италия ведь также богата симфоническими традициями – Россини, Верди, Пучинни… Вообще, быть прогрессив-рок музыкантом в России непросто. Помимо сложностей с приобретением аппаратуры и инструментов, характерных для небогатых стран вообще, прибавляются еще трудности с уже упомянутой неразвитостью муз. рынка и крайней узостью целевой аудитории, обусловленной отсутствием традиций прогрессива и нераскрученностью жанра. Коммерческая составляющая большинства проектов в лучшем случае равна нулю, а чаще уходит в минус. Поэтому нужно очень сильно любить эту музыку, ощущать ее своим призванием, чтобы играть прогрессив в России. Большая часть российских музыкантов данного стиля – не профессионалы, а любители. Это относится и к нам тоже (я, например, "в миру" - инженер). Как ни странно, я вижу в этом и положительные стороны. Музыка возвращается к своим корням, предстает искусством, а не ремеслом, никто, ни продюсер, ни рынок, не ограничивает свободы творчества и эксперимента. - Как вы, ребята, встретились и когда осознали, что вы точно собираетесь быть группой? - Наша группа начала формироваться еще в 1991 году, летом, так что мне сейчас приятно осознавать, что целых полгода (до распада СССР в конце того года) мы были советской рок-группой. Советский рок эпохи т.н. «Красной Волны» (Аквариум, Кино, Алиса, ДДТ, Наутилус и др.) в среде сегодняшней молодежи России обрел настоящий культовый характер и приятно думать, что ты тоже имеешь к этому хоть опосредованное, но отношение. Эти же группы, ставшие символом назревавших в обществе перемен, стали толчком для нас, тинейджеров, не получивших никакого музыкального образования, чтобы научиться играть на инструментах и стать группой. Во времена позднего СССР радио и телевидение было пронизано независимой рок-музыкой, в той же мере, что и сейчас оно пронизано коммерческой поп-музыкой. В нашем городе (Барнаул, это в Сибири) постоянно проходили рок-фестивали в конце 80х, начале 90х. Поэтому, как только мы более или менее научились играть, мы пошли репетировать как группа. Так делали все в то время. Мы пришли в музыкальную школу и сказали, что хотим играть. «Отлично», - ответили нам и предоставили помещение и музыкальную аппаратуру (усилители, ударные, электрогитары и т.д.) Пусть аппаратура была ужасного качества и разбитая, зато все это предоставлялось совершенно бесплатно. И мы ходили и отрывались там по полной 2 раза в неделю. Тогда, в эпоху распада СССР, уровень гласности и свободы был такой, какого никогда и нигде еще не было, а, скорее всего, и не будет. Поэтому петь можно было о чем хочешь, в том месте, где хочешь и тем музыкальным языком, каким владеешь. Этим наполовину дворовым, наполовину школьным составом мы играли свои первые концерты и в 1996 году записали вживую первый альбом «Летопись Лантинора. 1 эпоха». Основные песни мы писали вместе с моим одноклассником гитаристом Фёдором Голевым, они стали основой для трёх первых альбомов и определили главное направление всего творчества. Мы сотрудничаем до сих пор. Также как и с Дмитрием Малышкиным, вокалистом и неповторимым поэтом, который всегда помогал нам на концертах в качестве ритм-гитариста и в записях. Многие концерты нам помогал устраивать наш самопровозглашённый менеджер и неординарный художник Роман Салин, в коттедже которого за городом мы с ним соорудили студию для записи вокала к «Знамени Фей» и где сейчас я пишу вокал для нового альбома. С 2005 по 2009 год после долгой паузы мы набрали новый молодёжный состав, записали альбом «Книга Заклинаний» и выступили на нескольких фолк-фестивалях, с волынкой и ситаром. А «Знамя Фей» мы писали втроём с замечательной вокалисткой Алиной Булат и басистом Дмитрием Мирошниченко, которые принимали участие и в работе над фолк-роковым альбомом «Книгой Заклинаний» в 2008 году. Кроме того, я использовал записи, которые мы сделали с флейтистом Антоном Телковым в 2007 году, где он играл на самодельных средневековых инструментах. - Что для вас прогрессив-рок, ребята, ваше определение этого жанра? - Смысловой основой прогрессив-рока, на наш взгляд, является понятие «движение», «постоянное изменение и развитие». Принадлежность группы к прогрессив-року можно определить только относительно всей ее дискографии, - если звук и тематика текстов повторяются из альбома в альбом, то это не прогрессив-рок. Думаю, что для прогрессива определяющим являются размах и широта творческого мировоззрения, свобода мышления и независимость суждений от конъюнктуры рынка, стереотипов слушателей и ожиданий поклонников. В нашей стране этим критериям, как ни парадоксально, больше соответствуют группы уже упомянутой «Красной Волны» конца 80-х, которые, в общемто, не позиционировали себя как прогрессив-рок bands, чем большинство героев современной прогрессив-сцены. В западной музыке я бы назвал Сида Баррета, Роберта Фриппа, Брайана Ино, Джетро Талл, и, пожалуй, Джентл Джайнт – группа, которая держалась буквально за счет нескольких сотен поклонников в Европе, но продолжала создавать свой индивидуальный стиль, к которому больше подходит понятие прогрессив, чем к ее более успешным коллегам в лице Йес и Генезис. Остальные титаны англоязычного рока были возделаны своими продюсерами и занимали заранее выбранную нишу на музыкальном рынке и вовсе не рвались менять прикормленные места на новизну звука. В современном мире потребления говорить о прогрессиве с той точки зрения, с которой понимаем его мы, бессмысленно. Личность, как творец, как мечтатель, не востребована на сегодняшнем музыкальном рынке, и, к сожалению, не только музыкальном. Честно признаться, мы не осознаём себя как группу, играющую прогрессив-рок. Как говорил Лао Дзы: «Дао, осознающее себя Дао, не есть истинное Дао». Мы не стремимся завоевать звание прогрессив-группы, мы просто пишем музыку на волнующие нас темы, иногда у нас получается фолк, иногда арт, иногда классик-рок, а иногда нечто не поддающееся классификации, к которой мы, собственно, и не стремимся, а просто наслаждаемся процессом. Никто нам не говорит, как мы должны звучать и какие темы озвучивать – в этом прерогатива независимой (во всех отношениях) группы. - О чем ваши тексты? - Мы выросли в стране, где «слово» всегда имело важное значение. Русские поэты собирали стадионы, писатели издавали свои произведения миллионными тиражами. Мы много читаем, много думаем и многое хотели бы изменить в мире к лучшему. Не случайно в российской рок-музыке практически отсутствуют главные мачо-принципы англо-американского рока: пиво-девки-рок-н-ролл. Мы тоже в тренде. В 1992 году развалился Советский Союз, наступила эпоха неопределенности, и нам, пойдя по пути фантастов Роджера Жэлязны и братьев Стругацких, пришлось создавать свой мир, свою отдельную реальность со своими героями и писать песни об этом мире. Тогда была мода на Толкиена, Стругацких, Кастанеду и литературу по мистицизму. Мы все слушали ленинградский «Аквариум» и «Дудочника у врат рассвета» Сида Баррета, и отсюда рождались первые альбомы со всеми этими мистическими текстами в духе английских сказок. Впрочем, в конце 90-х абстрагироваться от окружающей нас реальности (коллапс экономики и социальной сферы, отсутствие духовных ориентиров, война в Чечне…) было уже невозможно. Так явился на свет альбом «Товарищ», инспирированный творчеством поэтов т.н. «Русского Серебряного века»: Пастернака, Гумилева, Блока, Ахматову, где мы описали жизнь города накануне гражданской войны. Последний наш альбом, «Знамя Фей», тоже во многом имеет социальную направленность. Мы, как и подавляющее большинство наших соотечественников, скептически настроены по отношению к идеям глобализации, мультикультурализма, бесплодного индивидуализма, «цивилизационного превосходства» Запада, культа потребления. О безнадежной попытке вымышленного общества, весьма развитого в духовном и материальном плане, устоять, сохранить свою идентичность, свои ценности перед надвигающимся цунами «общечеловеческой культуры» во многом и идет речь в данном альбоме. Прямым текстом мы об этом конечно не поем, ведь, как сказал Джон Леннон в 1972 году, это будет уже не поэзия, а журналистика. - Как вы создаете альбом, в начале стихи или музыка? И что вы хотите донести своим альбомом? - Я не люблю истерику в творчестве, это не моя натура, хоть я и понимаю, что чем ритмичнее и истеричнее песня, тем больше шансов, что ее заметят. Я исхожу из того, что каждый человек индивидуален и неповторим, и если показать людям то, кем ты являешься, а не кем бы мог быть, то это и будет тем индивидуальным и неповторимым, что нужно слушателю. Не могу сказать, что появляется раньше стихи или музыка, скорее это картинка, тот образ, что стоит перед глазами, и хочется, чтоб его увидели остальные. В 90х этот образ формировался атмосферой прочитанной книги или красивым видом с холма на закате. Сейчас образ выстраивается исходя из метафоры, которая наиболее четко описывает волнующую меня в данный момент тему. Емкая метафора хороша тем, что позволяет слушателю быть соучастником создания мира, а не простым потребителем. Каждый рисует свою картинку. - Что означает название группы? - Слово «Лантинор» было придумано в эру увлечения книгой Толкиена «Сильмариллион» путем совмещения слов Лантир (водопад) и Валинор (обитель богов-валаров). Так мы стали называться с весны 1994 года. - Какова была реакция на альбом «Знамя Фей» в России? Главная реакция, что московская фирма MALS заметила его и издала первую часть. Нам это было особенно приятно, так как этот лэйбл выпускает много интересной независимой музыки. Многие новинки прогрессив-рока мы смогли изучить, бродя по списку групп, изданных MALS, так как нам было интересно сравнить свои сильные и слабые стороны с теми группами, которые издавались на одном с нами лэйбле. И мы открыли для себя очень много групп, которые не хуже Пинк Флойд, Лед Зеппелин или, там Йес. Но рецензии приходят в основном от европейских изданий; на Западе эта инфраструктура несравненно лучше развита. Вторая часть альбома «Знамя Фей» еще ждет своего издателя. - В чём главная идея альбома «Знамя Фей»? Само это сочетание я увидел в одной книге, когда сидел в библиотеке и собирал материал для диссертации. Это название какой-то английской сказки. Но я даже не удосужился прочитать её, просто запомнил интересное название. Для русского уха сочетание «Знамя Фей» звучит так, как будто некие ничтожные бесхитростные существа вдруг стали мощной техногенной сверхцивилизацией. То есть совмещение несовместимого. Помните, как на одной из обложек «Йес» - за орбиту Земли устремляется космический корабль, полностью сделанный из дерева. Вот в сочетании «Знамя Фей» мне почудилось нечто подобное. Я его запомнил. А продолжение наступило в 2010 году, когда мне подарили 2 тома произведений советского ученого и фантаста Ивана Ефремова. Его роман «Час быка» - о том, что некогда слабое и беспомощное человечество, которое могло только уничтожать себе подобных, поднялось на новую ступень развития, полностью отвергнув, говоря сегодняшним языком, гегемонию потребления и глобализацию, то есть власть капитала. Человечество вышло в космос, но чтобы посетить отдалённые уголки Галактики, им пришлось выйти на новый уровень развития – духовный. И тогда они стали перемещать свои звездолёты через параллельную реальность, которую, как я вдруг открыл для себя, Кастанеда позже назвал «Нагваль». Вот о стремлении к такому обществу и говорится в альбоме. В его завершении эта цивилизация всё таки погибла от внедрённого на её территории эксперимента по насаждению чуждых ей ценностей и управляемого хаоса. Является ли финал альбома аллегорией (де-)эволюции современного общества? Возможно. - На чём вы концентрируетесь, когда выступаете вживую? На возведении символической стены между собой и публикой. Потому что главная задача для музыканта – не быть для публики шутом. А быть тем, кто может сказать нечто, что кроме него сказать никто не может. И тут возникает моя главная проблема – я плохо помню свои тексты. - Расскажите о группах, которые вы любите и которые слушаете? Их очень много и они очень разные. Я люблю ранний «Аквариум» 80-х годов, «Джетро Талл» и Рахманинова, особенно 2 фортепьянный концерт, который я считаю квинтэссенцией русской симфонической культуры – это как Достоевский в литературе. Сейчас слушаю русские прогрессив-группы «Roz Vitalis» и «Элессар». Из современного английского рока – «Jeremy», у него вокал, как у Леннона, с такой же реверберацией, которую придумал Фил Спектр. Я просто остолбенел, когда его услышал. Но поскольку у каждого рокера должна быть своя слабость, у меня этой слабостью является немецкий «Qntal», электронно-средневековое техно или чёрт его знает, как их там стиль называется. - Работаете ли вы над новым альбомом? Каковы ваши надежды и планы на 2014 год? Работаем над альбомом «Шоу в Клубе «Горный Хрусталь». Его идея – пир во время чумы. Гламурные гости клуба, счастливые и укуренные, в последней песне выходят подышать на улицу и вдруг видят, что город лежит в руинах после гуманитарных бомбардировок. Планы на 2014 год – закончить этот альбома. И скорей приступить к следующему. Возможно, он будет англоязычным. 12.04.2014 Александр Каминский г.Барнаул, Россия
