ПЕТЕРБУРГ МАНДЕЛЬШТАМА

ПЕТЕРБУРГ
МАНДЕЛЬШТАМА
«ПЕТЕРБУРГСКИЕ
СТРОФЫ»
Так отчего ж до сих пор этот город довлеет Мыслям и
чувствам моим по старинному праву?
О.Мандельштам
«С миром державным я был
лишь ребячески связан»
Мне хочется говорить не о себе, а следить за веком, за шумом
и прорастанием времени.
«Петербургские
строфы»
1913 год. Еще не
началась война, не
свершилась
революция, еще
этот город помнит
Пушкина.
Петербургские строфы
Над желтизной правительственных зданий
Кружилась долго мутная метель,
И правовед опять садится в сани,
Широким жестом запахнув шинель.
Зимуют пароходы. На припеке
Зажглось каюты толстое стекло.
Чудовищна, как броненосец в доке,Россия отдыхает тяжело.
А над Невой - посольства полумира,
Адмиралтейство, солнце, тишина!
И государства жесткая порфира,
Как власяница грубая, бедна.
Тяжка обуза северного сноба Онегина старинная тоска;
На площади Сената - вал сугроба,
Дымок костра и холодок штыка...
Черпали воду ялики, и чайки
Морские посещали склад пеньки,
Где, продавая сбитень или сайки,
Лишь оперные бродят мужики.
Летит в туман моторов вереница;
Самолюбивый, скромный пешеход Чудак Евгений - бедности стыдится,
Бензин вдыхает и судьбу клянет!
Сенат и Синод
Тут нас окружает
«желтизна
правительственных
зданий» Сената и Синода
– символов светской и
духовной власти в
столице. Они-то и
создают атмосферу
державного, имперского
города.
Здания соединены между
собой аркой., которая по
задумке архитектора
Карла Росси должна была
символизировать
единство церкви
и государства
«Над желтизной
правительственных
зданий»
У Мандельштама Петербург всегда жёлтый.
Это объясняется, конечно, не только тем, что
Николай I предпочитал желтый цвет при
окраске правительственных зданий. Это и
один из цветов императорского флага России,
это и желтый болезненный город
Достоевского, и солнечный город Пушкина. У
Иннокентия Анненского, поэтического учителя
акмеистов, есть прекрасное стихотворение,
понятное каждому петербуржцу:
Жёлтый пар петербуржской зимы,
Жёлтый снег, облипающий плиты,
Я не знаю, где Вы и где мы,
Знаю только, что тесно мы слиты.
Слиты этой желтизной, это архитектурой и
литературной традицией.
«Адмиралтейство,
солнце, тишина!»
У него есть даже
отдельное
Адмиралтейство для
стихотворение об этом
Мандельштама –
воплощение гармонии, творении, где он
совершенства и красоты. называет его фрегатом
или акрополем, ладьей
воздушной, мачтойнедотрогой.
«И государства
жесткая порфира»
- длинная пурпурная
мантия, символ
власти монарха. И
царь здесь сразу
узнаваем – Петр
Первый – «Медный
всадник», которого
наравне с Фальконе
создал Пушкин.
И мы уже
прогуливаемся по
Петербургу Пушкина,
встречаем Евгения
Онегина и Евгения героя «Медного
всадника». Вот он,
сидя на львах среди
наводнения,
«бедности стыдится,
бензин вздыхает и
судьбу клянет».
Два Евгения
«летит в туман
моторов вереница»
Бензин и моторы – отсылка к
«Шагам Командора»
Александра Блока:
Пролетает, брызнув в ночь
огнями,
Черный, тихий, как сова,
мотор.
Но то, что для Блока – ужас,
предчувствие катастрофы:
Все будет так. Исхода нет.
Для Мандельштама –
спасение.
Старый город наполняют
новые звуки и запахи. Но
ключевым уже в первой
строчке названо слово
«опять» : повторяемость,
цикличность и есть живая
традиция, сама жизнь.
Николай Гумилев
Очень важным и во многом
пророческим оказывается посвящение
этого стихотворения Николаю Гумилеву.
Петербург не только свел
Мандельштама с другими поэтами, но и
подарил настоящую близкую дружбу с
Николаем Гумилевым, Анной
Ахматовой, поэтом и переводчиком
Михаилом Лозинским. «Цех акмеистов»,
основанный Гумилевым, куда входил
Осип Мандельштам, будет скорее
содружеством поэтов, чем поэтическим
направлением.
Через «Петербургские строфы» образ
Петербурга для Мандельштама
окажется неразрывно связан с
Пушкиным, Блоком и Гумилевым.