Читать &quot

Николай Немытов
ЧУДОВИЩА С ПРЕДЕЛОВ ОЙКУМЕНЫ
За небесными столпами крайняя грань земли.
За ней океан — Мировая река, обтекающая землю.
Здесь пределы Атлантовы. Здесь мгла.
«Сказка о мире мертвой жизни за океаном»
Я.Э. Голосовкер
Ойкуменой древние греки называли населенную землю, окруженную пустынями и водами Океана или
Мировой реки. Однако границы этой территории не оставались постоянными: порой они расширялись, как,
например, при Александре Македонском; порой уменьшались либо по природным причинам — наводнениям,
землетрясением, извержениям вулканов, либо с нашествием неведомых диких племен и падением государств —
центров древних цивилизаций. Сведения о дорогах, ведущих в далекие страны, забывались до тех пор, пока
новые смельчаки не уходили к пределам Ойкумены на свой страх и риск.
Позже появились первые карты с комментариями географов. Купцы, паломники, наемники и бродяги
из разных краев земли были источником знаний для пытливого исследователя, который, суммируя и
анализируя услышанные рассказы, описывал далекие страны и дороги, ведущие туда. Особо интересовали ученых те несчастные, которым пришлось побывать в плену у неведомых народов. Ведь это ойкуменцы обычные
нормальные люди, пусть и говорят на разных языках и отличаются обликом и нравами, а за пределами...
«Также Геродот, Ксенофонт, Плутарх, Тит Ливии, Елиан, Светоний, Плиний, Антоний, Мела и другие
говорили о существовании страны, где люди — одни с собачьими и оленьими головами, другие — без глаз,
третьи — с одной ногой, на которой скачут, а когда захотят бежать, то становятся двое вместе и держатся за
руки; наконец четвертые — совсем безголовые. Геродот говорит, что на севере также есть люди, которые спят
полгода, а полгода живут деятельной жизнью. Вот, что говорится о представлении древних в книге «Русский
народ. Его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия. Собр. М. Забылиным», изданной в Москве в 1880
году.
Но, кроме странных племен, пределы населенной земли наводняли всевозможные твари — грифоны,
химеры, морские чудовища, которые норовили напасть на одинокого путника, лишить его жизни, обречь на
страшные муки. Потому, наверное, за пределы устремлялись только герои такие, как Геракл, Персей или Ясон.
Крым тоже когда-то был пределом Ойкумены. Черное море греки считали Океаном, ограничивающим
обетованную землю востока, но Причерноморье и древняя Таврида лежали для них на далеком севере. Здесь
начиналась земля, принадлежащая непобедимым кочевникам киммерийцам, а затем неустрашимым скифам.
Для цивилизованных народов то были дивные сумрачные земли, вечно укутанные туманом, однако здесь
обитали люди, что само по себе удивляло. Обитали на этой окраине дивные племена, украшающие свою
одежду и оружие изображениями дивных зверей — грифонов. Существовали ли они в действительности?
Откуда появились фантастические образы из мифов и легенд? Почему народам приписывались звериные черты,
а звери принимали человеческий облик? Пойдем и мы тропой героев в поисках ответа.
Получеловек-полуконь
Они отличались необузданным нравом и враждовали со своими соседями ла-пифами. Согласно
греческой мифологии, родоначальником кентавров стал царь Иксион. Волей судьбы и великого могучего
владыки Олимпа Зевса он был допущен к трапезе богов. Находясь в святая святых, Иксион осмелился
домогаться любви богини Геры, и Зевс создал ее образ из облака, которое от соединения с Иксионом родило на
свет чудовищное потомство — кентавров. Парадокс в том, что враждующие меж собой лапифы и кентавры
состоят в кровном родстве, так как невоздержанный Иксион является не кем иным, как царем лапифов, а тавры
постоянно похищали жен лапифов. Любовь к чужим женам они унаследовали у отца.
Однако среди необузданных страстных полулюдей-полуконей тоже есть свои исключения. Исключение
первое — Фол, воплощающий в себе благожелательность. Он принимает Геракла как дорогого гостя и ради
него открывает кувшин с драгоценным вином. Кентавры, уловившие аромат благородного напитка, попытались
его наказать, но герой встает на защиту радушного хозяина, и только
Хирон останавливает разъяренного Геракла. Убегающие скрылись в пещере кентавра-мудреца, и в
сумраке гранитных сводов герой ранил отравленной стрелой своего друга Хирона. Так как Хирон был единственным бессмертным среди кентавров, рана обрекала его на вечные муки. Тогда мудрец отказался от своего
божественного дара в пользу прикованного к скале Прометея и добровольно сошел в Аид.
Хирон — самый знаменитый среди кентавров — стал воплощением мудрости. Предводитель
аргонавтов Ясон с младенчества воспитывался у него. Именно кентавр дал герою его имя, научил владеть мечом и копьем, стрелять из тугого лука, музыке и всему, что знал сам.
Своего сына отдал Хирону царь Пелей. Этому мальчику было предсказано прорицателем Калхасом
стать великим воином. Согласно пророчеству, только его участие помогло бы грекам победить великую, могучую Трою. Хирон не только обучал мальчика оружию, но и разработал для него специальный рацион: мозги
медведей и печень львов. К шеста годам воспитанник убивал свирепых львов и кабанов, без собак настигал
оленей, так быстр и легок был его бег. Еще Хирон научил его играть на сладкозвучной кифаре и петь. Звали
1
этого героя Ахилл. Когда же хитроумный Одиссей узнал переодетого Ахилла и позвал в поход против Трои,
Пелей дал сыну копье, подаренное ему Хироном, и коня, полученного от Посейдона.
Мальчик Асклепий — будущий великий
врачеватель — учился медицине именно у Хирона. Здесь, на горе Пелион, Асклепий совершает свой
первый подвиг: копьем с наконечником — солнечным лучом — он убивает свирепого Железного Вепря, с
которым не смогли справиться воспитанники кентавра во главе с Ясоном и Актсоном.
Аклепий в одиночку уходит на охоту и в поединке пронзает глаз чудовища. Умирая, Вепрь дал
мальчику испробовать своей крови, от чего Асклепий стал повелителем змей и лечил больных змеиным ядом.
Фол и Хирон, кроме всего прочего, отличаются от других кентавров и своим происхождением: Фол —
сын Селена и нимфы Филиры — «липы», таким образом он Кронид, как олимпийские боги, отсюда его дар
бессмертия. Значит, царь Иксион не их предок, но лапифам они все же родичи, видимо, по материнской линии.
Само название «лапифы» означает «каменные» или «горные», имена их героев: Пирифой («быстрый, как
струя»), Астереон («звездный»), Коронида («ворона») и, наконец, Элат («ель»). Последнее имя сродни именам
нимф-матерей кентавров, что дает основание считать их лапифийками. Тем более, жизнь свою Фол с Хироном
провели в Фессалии, на севере Греции, где жили и лапифы, и кентавры, похищавшие их жен.
Кентавры-кимтавры
Не вызывает сомнения тот факт, что образ получеловека-полуконя появился при столкновении греков с
каким-то кочевым народом, умевшим прекрасно управляться с лошадьми. В глазах странников, пришедших
издалека, умелый наездник, который провел большую часть жизни верхом, казался единым целым с животным.
Для скотовода-кочевника виртуозное владение искусством верховой езды было необходимым, жизненно
важным, а для постороннего его мастерство стало просто чудом. Неудивительно, если греки придумали помесь
коня и человека, приделав лошади! 1ую голову к человеческому торсу, как поступили со своими богами
египтяне, но все случилось наоборот.
Итак, племя всадников, прекрасно владевших верховым искусством. Обширные степи Евразии стали
родиной многим кочевым народам, они сменяли друг друга, наводя ужас на цивилизованные государства
Средиземноморья, и исчезали под ударами следующих орд. Наиболее древними из известных историй кочевников считаются киммерийцы. О них писали историки античности, упоминает Библия, их образы рисуют на
вазах этруски. О народе Гаммира, то есть киммерийцах, сообщают клинописные документы: шпионские
донесения с границ Урарту, хроники ассирийских и вавилонских царей, их дипломатическая переписка,
оракулы (предсказания) бога Шамаша.
Жил этот народ на дальней северной окраине Ойкумены:
Скоро пришли мы к глубоко текущим водам Океана;
Там киммерян печальная область, покрытая вечно
Влажным туманом и мглой облаков; никогда не являет
Оку людей там лица лучезарного Гелиос, землю ль
Он покидает, всходя над звездами обильное небо,
С неба ль, звездами обильного, сходит, к земле обратись
Ночь безотрадная там искони окружает живущих.
Так описывает Гомер те земли в своей знаменитой «Одиссее».
В книге Бытия в известной «таблице народов» сказано: «Сыновья Иафета: Гомер, и Магог, и Мадой, и
Иаван, и Тубал, и Мешех, и Тирас», Под именем Гомер, по мнению исследователей, подразумеваются именно
киммерийцы, Магог — скифы, Мадой — медяне. Как странно созвучны имя поэта и имя народа: Гомер и вновь
Гомер и, наконец, гамирр. Возможно, великий поэт античности связан с кочевым племенем, как, например,
Пушкин связан с Эфиопией, являясь потомком арапа Петра Великого.
Мнение, что степные кочевники стали прообразом кентавров, объясняет многое из поведения
полулюдей-полуконей. Взять хотя бы их любовь к чужим женам. Последние исследования подтвердили давно
высказанную мысль, что скифы и киммерийцы совершали свои походы без обозов и женщин, а хозяйством
обзаводились в тех местах, где оседали. Тут же они создавали семьи, беря жен из местного племени.
Достаточно вспомнить рассказ Геродота о возвращении скифского войска после похода в Малую
Азию, который длился двадцать восемь лет. И вот, что ждало их на родине: «Когда скифы, проведя на чужбине
двадцать восемь лет, после столь продолжительного отсутствия возвращались на родину, им пришлось
выдержать войну не меньше медийской: они встретили выступившее против них немалое войско, потому что
скифские женщины, вследствие продолжительного отсутствия своих мужей вступили в связь с рабами. От
этих-то рабов и жен скифских произошла молодежь, которая, узнав о своем происхождении, решила
воспротивиться скифам при их возвращении из Мидии. Прежде всего они отрезали свою землю, выкопав широкий ров от Таврических гор до озера Меотиды, где оно было наиболее широко. Затем при всякой попытке
скифов вторгнуться они выходили против них и вступали в битву...»
Двадцать восемь лет срок немалый, и, естественно, воины не вели жизнь в аскезе, отвергая женщин.
Кроме того, постоянные сражения требовали пополнения войска, а за указанный период времени можно
вырастить зрелого опытно-1X3 бойца. Так что к моменту возвращения скифская армия приблизительно на
половину могла состоять из полукровок.
Вражда между вернувшимися и сыновьями рабов завершилась, едва в скифские земли с юга вторглись
2
полчища персов под предводительством царя Дария.
Итак, кочевники-кентавры брали жен из чужого племени, и вполне естественно, не всем это нравилось.
Теперь давайте разберемся в самом слове «кентавр». Считается, что оно переводится как «охотники на
буйволов». Что мы можем добавить к такой дешифровке?
К VIII веку до н. э. ученые относят сообщение Геродота о том, что «... кочевые скифы, жившие в Азии,
будучи теснимы со стороны масса-гетов, перешли реку Араке и удалились в киммерийскую землю». Узнав о
скифском вторжении, киммерийцы стали решать, что же им предпринять. Цари считали, что надо биться за
свою землю до последнего, а народ склонялся к тому, чтобы покинуть родину без боя и уйти в чужие страны.
Не сумев убедить народ и не желая покинуть родину, цари решили покончить жизнь ритуальным
самоубийством: они разделились на две группы и, сражаясь между собой, убили друг друга. Киммерийцы
похоронили царей на берегу Днестра, а сами удалились в Малую Азию. Скифам досталась опустевшая земля.
Однако не все киммерийцы покинули родные края, часть их ушла в горы. Исторические исследования
свидетельствуют: в Крыму остались небольшие группы этого племени, проживавшие в основном в предгорных
и горных районах полуострова, где им пришлось соседствовать с суровыми горцами — таврами. Последние,
пожалуй, самое таинственное племя нашей земли, просуществовавшее в Крымских горах вплоть до раннего
средневековья. Но они не были полностью изолированы от внешнего мира и между соседними племенами
происходят смешанные браки, и как следствие — племя тавроскифов, о котором пишут многие современные
исследователи. Киммерийцев, поселившихся в Крымских горах, ученые называют кизил-обинцами по имени
кургана Кизил-Оба, в котором было найдено первое захоронение, относящееся к их культуре. Существовали ли
совместные браки между киммерами и таврами? Это было бы вполне естественным. Как бы звучало название
смешанного племени в летописях древнегреческих авторов: таврокиммеры или киммеротавры? Еще созвучнее
— кимтавры. А может, кентавры? Не обузданный нрав и умение верховой езды они унаследовали от степных
предков, а у тавров по своему кочевому обычаю могли умыкнуть жен. Сами хозяева Крымских гор весьма
похожи на соседей кентавров — лапи-фов, и пусть их племя не прославили великие герои, но они могли носить
имена, подобные Быстрой Струе, Ворону и Ели. Некоторые авторы считают лапифов древо-людьми и
упоминают имена Дриаса (Дуба), старого друга мудреца Хирона Питфея (Сосны), непобедимого, неуязвимого
Кайнея (Чистотела).
Однако все, кто читал что-либо или слышал что-либо о таврах, укажут нам на то, что само слово «тавр»
означает «бык» и не к каким древо-людям отношения не имеют. Такая трактовка сейчас весьма популярна и
возникла она на основе созвучности названия тавров и греческого слова — «быки».
Нам она кажется весьма сомнительной, во-первых, потому, что условия жизни тавров и их памятники
не дают оснований предполагать широкое распространение культа быка. Во-вторых, автор IV века н.э. Аммиан
Марцеллин называет среди тавров племена арихов, синхов, напеев. Значит, подобно тому, как союз скифов
состоял из множества племен (саки, сколоты и пр.), так горные племена Крыма назывались таврами.
Тогда откуда родом этот «тавр»?
В Малой Азии основная горная гряда называлась Тавр, и к греческим богам она не имеет никакого
отношения. Название пришло с Востока, скорее всего, от северо-семитского — горы.
Страбон и Плиний сообщают: горы Кавказа и Гималаи считались продолжением малоазийского Тавра.
Такое же имя носили гора в Сицилии, давшая свое название городу — Тавромений, горы в верховьях реки По,
где проживало лигу-рийсксе племя тавринии.
л
Скорее всего, этот привычный термин («тавр» — гора) был использован греками, когда они
познакомились с рельефом южной окраины Крымского полуострова, тем более, что почти все греческие
колонии в Крыму основали выходцы из Малой Азии.
Римский поэт Дионисий в «Землеописании» упоминает киммерийцев, живущих около Боспорского
пролива, у холодной подошвы Тавра. Более поздние авторы указывают, что здесь речь идет о горе Тавр,
расположенной в Крыму, а многие византийские авторы именуют все Крымские горы Северным Тавром, в отличие от малоазийского Тавра, расположенного южнее.
И.М. Муравьев-Апостол писал в «Путешествии по Тавриде...» в 1823 году: «Весьма основательна
догадка, что Таврия и тавры, жители ее, получили наименование свое от гористого Южного берега
полуострова, ибо на ассирийском языке тоира, как на халдейском тиру, а на сирийском туро значит гора».
Скорее всего, по приходу на Крымский полуостров греки узнали о племенах, населявших горы,
называвших себя на своем языке горцами. Пришельцы дали им более привычное для себя название — таврыгорцы, и под этим именем древнее, коренное население Крыма вошло в мировую историю.
Но ведь и лапифов, как мы уже говорили, называли горными, или каменными. Таким образом,
аналогия между кентаврами и лапифами, кимтаврами и таврами прямая, а места обитания народов похожи как
две капли воды: горы, море, солнечное побережье и лес. К тому же скотоводы кизил-обинцы (киммеры), уйдя в
горы, продолжали заниматься коневодством и использовали лошадей в основном для верховой езды.
По свидетельствам древних летописцев, киммерийцы проживали в Северном Причерноморье издревле,
и современные историки считают их народом, сложившимся на протяжении многих веков на указанной
территории.
Однако жизнь шла своим чередом, и пока складывался этот союз племен, многие и многие народы
прошли с востока на запад и юг через степные районы Крыма. Основой обозов был крупный рогатый скот:
коровы давали мясо и молоко, а быки — основная тяговая сила для бесчисленных повозок со скарбом и се3
мьями. Понятно, что такие неповоротливые караваны часто подвергались нападениям легких, маневренных
киммерийских отрядов. Возможно, кто-то откупался, а кто-то становился добычей степных охотников. Вот этот
фактор и мог повлиять на название конных кочевников, как «охотников на буйволов» или кентавров. Таким
образом мы подвели историческую основу и под второй вариант имени «кентавр».
Но были ли среди степняков мыслители и мудрецы, подобные Хирону? Были, и примером тому может
служить скиф-философ Анахарсис. Его жизнь и судьба очень похожи на жизнь и судьбу Хирона. Оба они
принадлежат необузданному конному племени и оба являются непревзойденными мудрецами, за что получили
признание не у родных, а у греков, которые всегда преклонялись перед человеческим умом. Хирон воспитывал
героев-эллинов, Анахарсис много внимания уделял стратегии и тактике скифского войска. Они поражали
современников остроумием и стремлением к познанию. Скиф живо интересовался греческой культурой, и
эллины сохранили светлую память о нем, включив его в состав «семи мудрецов», представляющих в античном
мире эталон философской просвещенности.
Диоген Лаэртский в известной книге «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» пишет
об Анахарсисе: «В Афины он прибыл в 48-ю олимпиаду, в арханство Евкрата. Гермипп говорит, что он явился к
дому Солона и велел одному из рабов передать, что к хозяину пришел Анахарсис, чтобы его видеть и стать,
если можно, его другом и гостем. Услышав такое, Солон велел рабу передать, что друзей обычно заводят у себя
на родине. Но Анахарсис тотчас нашелся и сказал, что Солон как раз у себя на родине, так почему бы ему не
завести друга? И пораженный его находчивостью, Солон впустил его и стал ему лучшим другом.
По прошествии времени Анахарсис воротился в Скифию, но там по великой его любви ко всему
греческому он был заподозрен в намерении отступить от отеческих обычаев и погиб на охоте от стрелы своего
брата, произнесши такие слова: «Разум оберег меня в Элладе, зависть погубила меня на родине».
Даже смерть кентавра и скифа похожи: оба погибли от стрелы близкого человека.
Оставив светлую память об Анахарсисе, мы коснемся гибели Хирона, а именно проследим путь, по
которому кентавр сошел в царство мертвых. Он совершил это на рассвете, когда все уцелевшие после войны с
кронидами титаны одновременно взошли на небо: Эос-Заря, Гелиос-Солнце, Селена-Луна и Звезды. Путь
кентавра лежал к морю, где он хотел попрощаться с морскими титанами. Наконец он стал спускаться во мглу
ущелья Тенара, и все живое вокруг смолкло в скорбную минуту, провожая его. Целый день шел Хирон к
темным водам Океана, к Белому Утесу, что высится у входа в Аид. К тому времени в царстве живых настал
вечер, и последнее, что увидел кентавр, находясь уже у ворот загробного мира, — челн Гелиоса далеко на
западе.
Если отбросить все мифологические подробности, то получается, что, придя на берег моря, Хирон сел
на корабль морских титанов и в течение дня предпринял путешествие к Белому Утесу — Острову Мертвых или
к входу в Аид. Читая «Одиссею», мы находим в ней подтверждение того, что вход в царство мертвых находится
именно у северных пределов Ойкумены. Цирцея, указывая путь Одиссею к владениям Аида, говорит: «... твой
корабль предам я Борею», — то есть она «предает»-передает судно и странников на милость повелителя
северной окраины Борею — северному ветру, и туда направляет Одиссей свой корабль. В конце концов он
попадает к Белому Утесу, встречает здесь души умерших, одна из которых принадлежит павшему под Троей
Ахиллу. Однако, согласно мифологии, душа великого воина улетела на остров Белый или Левко, ныне остров
Змеиный, где и был когда-то в древности воздвигнут храм в честь Ахилла.
Куда же попал Хирон, если спустился с Фессалийских гор на севере Греции к вратам Аида? За
световой день ни один корабль не смог бы достичь острова Белый, отчалив от побережья Греции. Но если
Хирон принадлежал племени ким-тавров и жил в Крымских горах, траурная ладья успела бы за день доставить
его тело от горного побережья к острову мертвых. Сама природа помогла бы судну достичь врат Аида: от
южного края Крымского полуострова, например, мыса Айя или мыса Сарыч черноморское течение унесло бы
корабль на северо-запад мимо Тарханкута, и по дуге — на запад к берегам Змеиного. Кратчайший путь по прямой занял бы больше времени, т. к. на подходе к острову течение начинало бы сносить судно в южном
направлении. Таков закон моря: не каждый прямой путь кратчайший.
Преданий ведут на север
«Полкан, Полкан! Разбей ты огненного змея; ты соблюди девичью красу Солнцевой девы». В нашей
повседневной жизни Полкан — собачья кличка, но давайте рассмотрим это имя подробнее. Полкан: «пол» —
половина, половина «кана». Что еще за нелепый «кан»? На самом деле «кан» — это видоизмененный «конь», и
полкан — половина коня, а вторая половина — человеческая. Да, Полкан — кентавр, и образ его,
мужественного и стремительного воина, наделенного невообразимой силой, был распространен у славян
испокон веков. Приведенная выше цитата взята из «Заговора от змия к жене летающего в дом, который опубликован в уже упомянутом сборнике М. Забылина. Как Хирон и Фол, Полкан координально отличается от
остального племени кентавров. Любвеобильные полулюди-полукони похищают чужих жен, а предназначение
Полкана — охранять девичью красу. У заговора есть еще одно название: «Чародейская песня солнце-вых дев»,
и, может быть, поэтому в тексте много магической абракадабры: «гилло магал» — «зауцапа Калапуда» —
«Плцапо фукадалимо коройталима канафо» — «Вихадимо гилло могал» и т. д. Есть ли в этом какой-то смысл?
Возможно.
Насколько нам известно, титаны общались меж собой «криком титановым». Когда Асклепий победил
Железного Вепря и Хирон первым появился на месте сражения, кентавр узнает в Вепре своего соплеменника.
4
Но, чтобы удостовериться окончательно, мудрец обращается к нему на языке титанов, и поверженный отвечает
ему «криком титановым».
Если судить по образам, которые используются в заговоре, — змей огненный, Солнечная дева, Полкан,
то можно говорить о языческом, древнем происхождении текста. Видимо, тогда в чародейской песне
использовались слова из родного языка кентавра, которого и призывает девушка. Пересказанные из поколения
в поколение, слова эти превратились в абракадабру, но, возможно, когда-то они были тем самым «криком
титановым». Уж очень близки по облику и духу Полкан и Хирон. Если первый удалой богатырь, то второй тот
же богатырь, но уже мудрый старец, все знающий и умеющий, наставник героев.
Другой русский кентавр прославился, подобно Хирону, своей мудростью, хитростью и знаниями. Зовут
этого разумника Китоврасом, изображают его обычно в короне, с палицей или копьем в руке и с
распростертыми крыльями за спиной. Изображение иногда окружено солярными символами, что указывает на
принадлежность его к славянским солнечным божествам.
Обычно китоврасы украшали бронзовые бляхи или зеркала, которые находили даже на берегу реки
Надам у поселка Шуга, что в Печорском крае. Они вырезаны на Васильевских воротах Софийского собора в
Новгороде и на стене Дмитровского собора во Владимире. Летом 1941 года ленинградская Арктическая эксПеДиция привезла на большую землю бляху-зеркало, найденную на острове Фад-Д, что распложен на севере от
побережья Таймыра. В чем же загадка этих зеркал? Откуда они взялись на русском Севере? Исследователь
северных территорий России, организатор экспедиций «Гиперборея» Валерий Никитич Демин подробно
рассматривает этот вопрос в своей книге «Тайны земли русской». Считается что русские купцы обменивали
бляхи на меха у местного населения. Однако остается нерешенным вопрос: если ремесленники наладили такое
массовое производство, почему зеркала не получили распространения среди местного населения? Сказания о
хитроумном чудище Китоврасе были очень популярны на Руси, а изделия с его портретом появились только на
Крайнем Севере. Ненцы, ханты, манси, юкагиры использовали бляхи с кентаврами, а шаманы считали их
магическими, но никто из них не мог толком объяснить, как или когда они попали им в руки. Если бы зеркала
привезли купцы, то прадеды непременно рассказали бы своим наследникам об этом.
Невольно на ум приходят слова Гомера о северной стране киммерийцев — чудесных всадников,
живущих в туманной, суровой земле. Впрочем, они были не только воинами, не знающими устали.
Киммерийские умельцы прославились резными костяными бляхами. Подобно народам севера, они украшали
свои изделия солярными символами, спиралями и крестами. Пожалуй, они были первыми, кто вырезал из кости
кельтский крест, заключенный в круг. Киммерийцы сошли с исторической арены в VII веке до н. э.,
растворившись среди народов Малой Азии, и уже значительно позже из этого котла народов появились кельты.
Как фригийцы унаследовали от киммеров их колпак, названный после фригийским, так, возможно, кельты
унаследовали у них крест.
А спираль — это уже наследие Севера. Достаточно вспомнить лабиринт Бе-ломорья и пластину из
бивня мамонта, найденную в прибайкальской Мальте, возраст которой насчитывает около 24 тысяч лет.
Подобными спиралями украшались гипсовые маски, обнаруженные под Минусинском на юге Красноярского
края (I век до н.э. — III век н.э.). И, наконец, в одном из гнездовских курганов, спустя почти полутора тысяч лет
после ухода киммеров из Северного Причерноморья, археологи обнаружили крест, весьма схожий с костяными
бляхами древних кочевников, но уже отлитый из бронзы. Все эти находки века и тысячелетия объединяет
сходная традиция изображения спиралей, присущая северу Ойкумены.
Чудовищная дева
«Кто обречен земной тьме, тому суждено стать змеиным отродьем. Изменит он свой прекрасный образ
на образ чудовищный. Обернутся его ноги змеиным хвостом, вздыбятся, заклубятся волосы змеями, и из бедер
и шеи вырастут змеи. Засверкает чешуйками кожа. И клыки вздыбятся изо рта. Станут руки медными. А глаза...
Лучше не видеть тех глаз».
Так трансформировалось тело несчастной Горгоны Медузы после битвы с Афиной. А ведь она была
самой прекрасной девой-титанидой.
«И всех прекраснее бесстрашная, гордоокая Медуса. Когда бывало размечутся ее кудри по небу,
кажется, будто золотые вихри золотыми змеями разметались у нее на челе».
Само ее имя — Медуза — означает «властительная». Было у ее родителей — морского титана Форкия
— Морского Старика и титаниды Кето — Пучины шесть дочерей: три красавицы, лебединые девы, родились с
серебряно-седыми, как морская пена, волосами (Пемфредо, Энио, Дино); три родились с золотыми крыльями и
носились по воздуху, как морские ветры (Сфенно, Еврилой, Медуза).
Так изложено в «Сказаниях о титанах» Якова Эммануиловича Голосовкера. Намек на первоначальный
образ дев-титанид сохранился в «Теогонии» Гесиода, и Медуза названа в ней трогательным эпитетом:
«познавшая горе». Теперь мы почти ничего не знаем об этом. Под воздействием ревнителей Олимпийских
богов сказание притерпело метаморфозу, форкиды — дочери Форкия — превратились в ужасных чудовищ,
какими их описал Гомер. Однако именно благодаря болезненной ревности олимпийцев кошмарный монстр
после своей смерти стал символом защиты.
Голова Медузы перекочевала со щита Афины и эгиды Зевса на фронтоны и резные каменные плиты в
храмах как символ побежденного колдовства, поверженной нечести, а защитную функцию носят изображения
Медузы на знаменитых древнерусских амулетах— «змеевиках». Здесь они играют роль оберегов, и даже
5
христианство не смогло искоренить веру в магическую силу лика Горгоны: на обратной стороне медальона с ее
изображением помещались рельефы христианских святых — Богоматери, Михаила-Архангела и др. В наше
время часто демонстрируют амулет великого киевского князя Владимира Мономаха как образец старинных
«змеевиков», но загадка их происхождения, подобно загадке происхождения зеркал с китоврасами, так до конца
и непонятна.
Деве-змее в глубокой древности поклонялся народ всадников — скифы, которые изображали свою
богиню на различных изделиях крылатой и змееногой. На знаменитом конском налобнике из кургана
Цымбалова Могила она лишена крыльев потому, что налобник фотографируют, так сказать, разукомплектованным, а полное украшение включает в себя два стилизованных крыла, изготовленных отдельно. На серебряном
сосуде из кургана Чертомлык богиня изображена с поднятыми руками — оберегающий жест, прошедший
многие тысячелетия от отпечатков ладоней на стенах пещер, поднятых рук Исиды до Софии-Оранты в
христианской традиции.
Дева-змея вместе с Гераклом считалась греками родоначальниками скифского племени. В поисках
своих коней, исчезнувших чудным образом, герой исходил всю пустынную страну пока не обнаружил пещеру,
где жила полудева-полузмея, которая и похитила его коней. После от Геракла у нее родились три сына:
Агафирс, Гелон, Скиф. Только Скифу удалось натянуть лук, оставленный отцом. Он и стал владыкой земель, а
в награду получил от матери пояс Геракла с золотой чашей.
В мире не упоминается имя змеедевы: одни исследователи называют Ехидну, Другие — Медузу. На
наш взгляд, последняя более всего подходит на роль прародительницы скифов. Дело в том, что Медуза могла
оборачиваться кобылицей: «Обернулась она Золотогривой девокобылицей — девой по пояс, кобылицей от загривка золотого», — и именно в этом образе Черный конь-Посейдон овладел е1°- На амфоре из Беотии,
которую датируют началом VII века до н. э., есть рельефное украшение, изображающее сцену обезглавливания
Горгоны Персеем. Здесь Медуза предстает перед нами в виде полудевы-полукобылицы и в ее волосах нет
ядовитых змей, без которых мы ее себе не представляем. Значит, все-таки она была кентаврессой и, возможно,
принадлежала племени всадников-скотоводов.
Таким образом, мы видим два совершенно противоположных отношения у разных народов к одному и
тому же мифическому образу: греки убили Медузу-чудовище; скифы поклонялись ей как богине всего живого и
родоначальнице племени. Все это отзвуки царившего когда-то в единой общности индоевропейских народов
матриархата. Эллины, пришедшие в Грецию, еще хранили образ лебединой девы, пока окончательно не
воцарилась власть Олимпийского пантеона. Скифы сохранили культ верховной богини-женщины. Сами они
пришли из Закаспия, не устояв под ударами другого племени — массагетов. У последних матриархат еще не
изжил себя до конца: предводительницей массагетского войска была воительница Тамарис, которая
впоследствии разгромила считавшееся непобедимым персидское войско Кира. Голова самого царя, брошенная
в бурдюк с кровью, стала трофеем Тамарис.
Поединок Афины и Медузы можно расценивать как соперничество двух воительниц-амазонок. Горгона
воспитывалась в прибрежных степях (отсюда ее полулошадиная сущность и морское происхождение), в
традициях женского стиля ведения боя. Афина, как известно, родилась из головы Зевса и стала олицетворением
Мудрости, но воспитывалась отцом, а значит, ее стиль ведения боя был больше рассчитан на силовое
противостояние, что характерно для мужского боевого стиля. Понятно, что именно такое положение было
причиной поражения Паллады в поединке. Тогда она пошла на хитрость и позвала на помощь своего сводного
брата Персея — сына Золотого дождя, т. е. самого Зевса. Герой победил Медузу, видимо, задушив ее, потому у
страшной маски Горгоны высунут язык. Но почему все ужасались ее лика, если златокрылая была прекрасна?
Вспомним миф: Персей убрал отрезанную голову в волшебную сумку. Скорее всего, Афина поступила с
головой Медузы так же, как Тамарис с головой Кира. После такой процедуры лик убитой стал ужасным,
длинные волосы превратились в черные плети, похожие на змеиные хвосты. Картина малоприятная, и обвинять
обаятельных олимпийских богов в столь ужасных убийствах даже кощунственно, однако стоит вспомнить,
откуда Афина получила свое прозвище — Паллада. Она победила великана Палласа и содрала с него кожу,
которую натянула на собственный щит. История олимпийцев — это борьба тщеславных ревнивцев за власть.
Ведя непрерывную войну друг с другом, они не считаются ни с кем и ни с чем, они — центр Вселенной, ее
закон. Мироздание думало иначе...
Из мертвого тела Медузы родился крылатый конь Пегас — плод любви Горгоны и Посейдона. Здесь
греки, сторонники Олимпийских богов, противоречат сами себе: страшное, кровожадное чудовище породило на
свет столь прекрасное существо, возникшее из пылающей солнечным светом крови Медузы. Белый крылатый
конь унаследовал от матери чудо-глаза, но не умертвляющие все живое, а оживляющие: мертвое тело под
взглядом Пегаса способно ожить. Возносится конь к вершине горы Геликон, где ударом копыта создает
источник Гилпокрену — лошадиный источник, вода которого дает вдохновение поэтам. Само имя «Пегас»
переводится как «источник», и можно сказать, что крылатый конь явился полным перевоплощением владыки
морей Посейдона, его древней сущности.
Как у греков Посейдон, так у скифов Тагимасад, первоначально представал солнечным божеством и
одновременно олицетворял плодородную силу морских и пресных вод, а также их необузданную первозданную
мощь. Солнце и вода — необходимое сочетание для выращивания хорошего урожая, и земли эти, видимо,
находились недалеко от морского берега.
Первоначально Тагимасад приветствовался именно как морской рассвет, иначе не объяснить его власть
6
над соленой стихией. Но жители страны знали крутой нрав моря: вздуется оно, потемнеет и понесет к берегу
огромные пенящиеся волны, а закрученные гребни похожи на конские головы, увенчанные белоснежными
гривами. Орошали поля земледельцев реки, стекающие с гор. Однако по весне, когда начинают таять снега на
вершинах, превращаются они в бурлящие потоки и рокочут подобно диким табунам коней. Катят они валуны,
будто легкие камешки, трясутся скалы под ударами весеннего потока. Быть может, отсюда пошла одна из черт
Посейдона, которого еще называли «колебателем земли».
Тагимасад и Посейдон почитались у своих народов как покровители знатных родов и
аристократических союзов. Они давали успех в битве, им жертвовали военные трофеи. В войнах и походах
знатью становились те, кто своей военной доблестью отличился при захвате новых земель, они становились там
хозяевами. Религиозные культы смешивались, образуя некий конгломерат из старых и новых, принесенных
захватчиками, обычаев. Знатные становились сыновьями верховного бога, его наместниками на земле, и
верховный владыка покровительствовал им, их военной удаче.
Сходство черт Посейдона и Тагимасада еще раз подтверждает общие индоевропейские корни греков и
скифов. Но первым нужно было отделить от повелителя вод его древнюю сущность в связи с установлением и
укреплением Олимпийского пантеона. Потому крылатый кот-источник, подобный солнечному лучу (первому
рассветному лучу над морем), существует отдельно от основной сущности — Посейдона-Черного коня.
Афине, согласно мифу, удалось укротить Пегаса и отправить его на Олимп, где он доставляет Зевсу
громы и молнии. Полная победа! Теперь оставалось очернить память о павшей сопернице и окончательно
утвердить среди эллинов культ олимпийцев. Однако у народа всадников Змеедева осталась одной из главных
богинь, родоначальницей племени. Еще одна причина презрения скифов к грекам.
Где он, север Ойкумены?
Персей не пользуется кораблем, направляясь к острову Горгон. Согласно ранней версии мифов, Гермий
дает ему крылатые сандалии, которые поднимают героя в небеса. Еще он получает от нереид шлем или шапкуневидимку Аида, серп, закаленный в крови Урана, — иначе не рассечь ему тело Медузы, заключенное в
стальную чешую, и безразмерную волшебную сумку, в которую можно спрятать и мошку, и гору.
Согласно нашим выводам, Медуза царствовала на севере обетованной земли У Древних скотоводов,
конных воинов. Там — сумеречная страна киммерийцев, а Персей отправляется к океану, «куда смертным нет
пути». «Перейду океан, вступлю в невидимый, невиданный мир», — говорит герой. Там «Скалы до неба. Толпы
снов проносятся мимо в мир живой жизни. Ночь им открыла ворота. Кругом немота». Укрылись сестры
Горгоны в пещере огромной скалы. С высоты той видно, как во время заката «на мгновенье станет видна тогда
вдали на водах океана чаша-челн Гелия и на нем колесница и его чудные кони. Еще дальше — Пурпурный и
голая скала одиноких Сирен». То есть с запада открывается безбрежное водное пространство, и появление
Пурпурного острова на закате дня — подтверждение тому.
Если остров «одиноких Сирен» — населенный объект мифологической географии, то Пурпурный
остров в реальности — это, скорее всего, оптическое явление. Оно наблюдается, когда низко над горизонтом,
но не закрывая его, находится плотный слой туч, из-за которого незадолго до захода появляется нижний край
солнечного диска. При этом возникает вспышка чистейшего рубинового цвета. Это очень редкое оптическое
явление получило название красного луча. В греческой мифологии оно стало известно как Пурпурный остров, и
именно над морским простором лучше всего наблюдать данное явление.
Персей отправляется на Запад в поисках поля Горгон. Но как же быть с северным направлением? Если,
по утверждению греческой традиции, все происходит на западе, то как можно объяснить такое событие,
произошедшее после смерти Медузы: «Не погас еще пламень от горящей крови Горгоны, как брызнул из тела
луч, и второй плод Горгоны, Хризаор, титан Лук Золотой, вышел вслед за Пегасом и унесся за океан, на
пурпурный остров заката...» Явное противоречие: с запада, где все происходит, Хризаор уносится «за океан»,
на «остров заката», т. е. на запад. Это же западный край Ойкумены, и западнее его уже ничего нет и не должно
быть! Логичнее унестись с северной окраины на западную, и этот вариант выглядит более правдоподобно, ведь
именно с северной окраины можно увидеть далекую скалу Сирен. Странствия иных греческих героев — Ясона,
Одиссея — подтверждают данный факт. Минуя остров Сирен, сталкивающиеся скалы Симплегады, аргонавты
попали в Колхиду. Одиссей со своими товарищами повторили этот путь: царю Итаки удалось услышать пение
полудев-полуптиц, прошел он и скалы: «Имя «бродячие» дано им богами». Тем путем Одиссей попадает на треугольный солнечный остров — Тринакрию.
Если подробно рассмотреть маршрут хитроумного мужа, то выйдет, что в конце концов его корабль
пришел к берегам древней Тавриды. Само Черное море — океан, охватывающий землю у ее пределов, было для
греков восточным пределом, но южные берега Причерноморья стали северными границами Ойкумены. Где-то в
скалах Крымских гор, у самой береговой линии или на Тарханкуте, доживали последние дни проклятые
олимпийскими богами Грани и Горгоны. Когда солнце садилось на западе, они могли видеть Пурпурный остров
— красный луч — и вспоминать о своих соплеменницах — титанидах Сиренах, живших на западной окраине
земли обетованной.
«Толпы снов проносятся мимо в мир живой жизни. Ночь им открыла ворота» — новое противоречие
состоит в том, что Персей устремляется на запад и сны летят ему навстречу. Но, позвольте, ведь небо вечером
темнеет на востоке, а закат тлеет долго и даже порой озаряет западное небо зодиакальным светом. Получается,
сны должны лететь с востока, с Черного моря.
7
«Есть в стране киммерян пустая гора с каменистой,
Мрачной пещерой; издавна там Сон обитает ленивый.
Феб не сияет; лишь тонкий туман, от земли поднимаясь,
Влажной стелется мглой, и сумрак сомнительный светит.
Медленной струйкой Летийский ручей, по хрящу пробираясь,
Слабым, чуть слышным журчаньем сладко наводит дремоту...» - пишет Публий Овидий Незон в
своих «Метаморфозах». Значит, часть горного Крыма принадлежала киммерам, и Страбон подтверждает: в
горной стране тавров есть гора Столовая и гора Киммерий, видимо, названная так по имени народа, живущего
на ней или у ее подножия. Выходит, что горгоноубийца все же двигался к Черному морю в горную страну,
расположенную в древней Таврике. Теперь все сходится.
Ранее мы уже рассматривали поединок Афины и Медузы как бой между двумя амазонками или
кланами амазонок. .Интересным будет более подробно рассмотреть миф в этом ключе.
И Грайи, и Горгоны являются сестрами, рожденными титанадой Кетой-Пучинои от морского титана
Фокия - Морского Старика. То есть появились на свет они на побережье моря, где властвовали над своими
племенами но признавали мудрость и старшинство одной Медузы. Первой задачей Афины было обезглавить
союз племен, и любвеобильный Посейдон, постоянно добивавшийся внимания со стороны титаниды, стал
невольным помощником Палдады. Подкараулил он Медузу, овладел ею. Спешили на помощь сестры, однако
Афина справилась с ними: Граи ослепила ярким светом, а двух оставшихся Горгон победила поодиночке.
Старшую Паллада не тронула, удовлетворенная позором соперницы. Дальше начинают развиваться события, о
которых вам известно со школьной скамьи: Горгоны превращаются в страшных чудовищ с железной чешуей на
теле медными руками, золотыми крыльями за спиной. Этакие валькирии древнегреческого эпоса. Подобно
скандинавским девам, они летают по миру и куда упадет взгляд Медузы, все превращается в камень.
Иначе говоря, желая отомстить за поруганную честь сестры, Форкиды (дочери Форкия) выступают в
поход против олимпийцев. Оставляя за собой опустошенные земли, войска амазонок, закованных в крепкие
латы, подступают к самой обители кронидов. Однако Олимп устоял, и воительницы вынуждены были
отступить. Воина шла не один год, неоднократно амазонки шли ца приступ естественной крепости Зевса, т. к.
миф гласит, что Горгоны просыпались раз в год и вылетали на свою страшную охоту. Остальное время их сон
охраняли ослепленные Грайи.
Афина решила покончить с этими набегами и использовала в этом деле Персея. Во время похода
Медузу победить было невозможно, оставалось напасть на нее в самом логове Горгон - в ее землях. План
весьма дерзкий и даже безумный но именно потому он сработал. Нападения не ждали. Пока сестры узнали о
гибели старшей, пока примчались из своих земель, убийцы и след простыл Кроме того, Афине еще удалось
умыкнуть боевого коня Медузы - белоснежного Пегаса, а ведь кони такой масти являлись для скотоводов и
конных воинов божественными животными.
Такое объяснение мифа сводит все концы с концами: скифы со своей змееногой богиней,
противостоящие грекам со страшным образом Горгоньг голова в мешке с кровью, по обычаю древних
воительниц; белый конь, присвоенный олимпийскими богами. И все это могло происходить в Северном
Причерноморье и в Крыму — северных пределах известной грекам Ойкумены.
Но как быть с Хризаором — вторым плодом любви Горгоны и Посейдона? С ним Медуза поступает
чисто по-амазонски: новорожденного сына она отсылает отцу. Так, по мнению греков, поступали с мальчиками
гордые воительницы Однако Посейдон отсылает сына на самый западный остров Эрифия («красный» т.е.
лежащий на закате). Здесь Хризаор женится на океаниде Каллирое («прекрасно текущая»), и у них родился
трехтелый, трехголовый великан Герион. Проще говоря, у молодых родилась тройня. А потом пришел Геракл,
похитил коров Гериона, убив пастуха с его собакой и застрелив из лука самого хозяина. История говорит, что за
спиной Геракла стояла... мудрая Афина. Но змеиный род на этом не кончается.
Герой погнал коров в Микены. Его путь лежал через всю Европу — Испанию, Галлию, Италию. На
берегах Ионийского моря Гера наслала бешенство на все стадо, и Гераклу пришлось гнаться за ним до Фракии,
где ему удалось собрать большую часть стада и пригнать коров к царю Эврисфею в Микены.
Так изложен миф в книге «Легенды и мифы древней Греции» НА Куна. Однако мы уже говорили, что
Геракл ловил коров в самой Скифии, а это значительно дальше на северо-восток от Фракии. Стадо взбесилось
не на шутку, если от берегов Ионийского моря галопом промчалось до степей Причерноморья. Именно в
Скифии герой встретил Змеедеву, один из сыновей которой дал начало скифскому племени, и такая версия
Подтверждена древнегреческими авторами. В чем же тут дело?
До прихода скифов в Северное Причерноморье и в Крым здесь обитали киммеры. Еще было сказано,
что они стали прообразом греческих кентавров или ким-тавров _ охотников на буйволов. Чем занимается
Геракл в степях юга Украины? Ловит коров и быков, украденных у Гериона. Тут вполне вероятна версия наложения подвига греческого героя на предание о происхождении скифов. Вероятно, Геродоту, посетившему
Ольвию в середине V века до н.э. и собравшему там сведения о скифах, рассказали какое-то древнее предание,
относящееся к временам киммерийцев, в котором герой-всадник ловил в далеких землях потерянное стадо и
встретил Змеедеву. От него зародилось новое племя. Не станем утверждать, был ли он в связи с Медузой, ясно
одно: дева доводилась родственницей Горгоне, и родиной ее была северная окраина Ойкумены. Причем с
сыновьями она поступила, как Медуза с Хризаором: двоих отослала, видимо, к отцу, лучшего — оставила при
себе. Он натянул лук Геракла, но ведь и Хризаор был отличным лучником (его называют Лук Золотой), а лук —
8
это грозное оружие маневренных конных отрядов.
Так с легкой руки героя кончилась история богов и началась история народов с истории сыновей
проклятой Горгоны.
Тайна звериных обликов
Греческая мифология является ярким примером перехода от животнообразного представления о боге к
человекообразному представлению о нем. Животное, бывшее прежде тотемом — воплощением бога,
становится атрибутом его, как, например, трезубец или крылатые сандалии. Греческие, а после римские божества, стали изображаться вместе с животными, с которыми раньше отождествлялись: Юпитер — с орлом у
Ног, как символом его царственности; Гера — с павлином, коровой или козой — символами ее величавости и
плодовитости, с кукушкой на скипетре — вестницей весны; Аполлон — с волком или мышью у ног; Артемида
— с медведицей, голубкой или ланью; Афродита — с голубкой; Посейдон _ с конем или быком. Сова украшает
шлем Афины-Паллады, эта священная птица — символ ее мудрости.
Отказ от тотемизма и изображения богов в виде конкретных или фантастических животных, видимо,
нашел свое отражение в мифах о битве кронидов с титанами, облики которых нас, мягко говоря, порой
удивляют. Однако у скифов, наследников индоиранской общности, сохраняется представление о богах и
героях, как о животных, наделенных способностью к сверхъестественным перевоплощениям. Отсюда и образ
Змеедевы-прародительницы, которую еще они считали богиней водной стихии и верховной богиней
плодородия, покровительницей растительного мира — на всех изображениях тело богини прорастает из цветов
и колосьев.
Образ этот пережил десятки веков и воплотился в русской сказочной деве Мелузине. За такое долгое
время она не потеряла ни своих человеческих, ни чудовищных черт: на лубочной картинке «Рыба Мелузина во
Океяне живет» она изображена в виде царственной девы с короной на голове, а ноги и хвост обращены в змей в
соответствии с древней скифской традицией. Как мы убедились, в ее образе мало рыбьего, просто на рисунке ее
окружают рыбы. Кроме того, сохранились легенды о Деве Горгонии, в которых указывается, что она знала язык
всех животных.
Таким образом, Мелузина и Дева Горгония дополняют друг друга и в сумме дают полный облик
скифской богини. Греческий ужасный миф не прижился среди наследников конных воинов, как олимпийцы ни
старались.
Скифы подарили миру еще одно мифическое животное — грифона, изображение которого во
множестве украшают предметы из курганных захоронений воинственных кочевников. Природа происхождения
этого существа до недавнего времени оставалась загадкой. В пантеон скифских богов грифоны не вписываются,
они словно существуют сами по себе. Античные авторы пишут о них, словно об отдельном племени,
стерегущем золото. Даже если это был народ, входящий в состав скифского союза племен, все равно
непонятным остается происхождение его тотема — грифона.
Совсем недавно ученые объявили, что им стала ясна природа 1, материальная основа, породившая
мифологические образы древности, и, в частности, грифонов.
Все начинается с того, что скифы в свое время были активными участникам. Великого шелкового пути.
Последние исследования, проведенные в Западном Китае и в Монголии, подтверждают этот факт: могильники
древних кочевников ». хорошо сохранившимися мумиями обнаружены в обеих странах. Скифов интересовала
не только торговля. Они нанимались в качестве охранников караванов, но еще больше их манило золото.
Правда, тогдашние старатели со страхом отправлялись в пустыню Гоби. Больше всего их пугали не безводье
песков, не высохшие озера, рождавшие соляные бури, не дикие горы и прочие опасности, к которым они были
готовы. Страх внушали огромные кости, выглядывающие из барханов Ветер отгонит песок, и покажутся
огромные ребра, то обнажатся гигантские кости и появится череп, сходный с орлиные, но в десятки раз
крупнее.
Страх и фантазия породили в умах древних золотоискателей чудовище — зверя-птицу, названную
грифоном. Появилась легенда: грифон собирает в своем гнезде золото, но беспощадно расправляется с теми,
кто пытается похитить у него драгоценный металл. Искусные мастера, создатели знаменитого «звериного стиля», по рассказам выдумщиков-очевидцев, из того же украденного металла создали объемное изображение
крылатого льва с орлиной головой. Быть может, позже отряды охраны Шелкового пути использовали сказочное
создание в качестве своего тотема, и сцены битвы грифонов с людьми и хищниками изображают устные
рассказы наемников о своих приключениях.
Что же это за чудовищные кости, виденные скифами в пустынных краях?
В 1946 году Советский Союз направил в Гоби палеонтологическую экспедицию под руководством
Ивана Анатольевича Ефремова, того самого Ефремова, которого мы помним как автора романов «Туманность
Андромеды» и «На краю Ойкумены», «Час Быка» и «Таис Афинская». Совместно о монгольскими коллегами
советские ученые обнаружили огромные кладбища с окаменевшими останками динозавров. В песках
встречались горы костей, сверкавших в лучах солнца ослепительной белизной. Размеры их удивили и
восхитили ученых, так что говорить о людях древнего мира?
Здесь обнаружено множество видов доисторических чудовищ. И по сей день эти кладбища до конца не
раскопаны. Внимание следует уделить черепам одного из видов ящеров — протоцератопсов, останки которых
9
нередко находят в песках Гоби. Нос этих существ напоминает клюв попугая, а огромные лопатки или щит на
спине можно принять за части скелета, прикрепленные к нему крылья. Вот перед вами и грифон! Иногда
находят целые скелеты у гнезда с окаменелыми яйцами. Когда-то засыпанные песком, а теперь освобожденные
от фунта, они предстают в охранных позах, словно зверь и вправду стоит на страже своего сокровища. Даже
мертвые грифоны не покидали своего поста, и, как знать, быть может, ночью они оживают, чтобы пополнить
запасы драгоценного металла или настичь и разорвать спящими тех, кто осмелился умыкнуть золото из гнезда.
Рождение грифона не единственный пример, в котором останки доисторических животных явились
причиной возникновения мифического образа. Американский искусствовед Адриенна Майер нашла в
Бостонском музее изящных искусств античную вазу из Коринфа, изготовленную в VII веке до н. э. Рисунок на
вазе изображает мифическую сцену: Геркулес, вооруженный луком и стрелами, спасает дочь царя Хеснону от
дракона, готового ее пожрать.
Специалисты по античному искусству ранее воспринимали рисунок на вазе как плохо выполненное
изображение. Вазу показали палеонтологам, и появилось другое толкование: четко обрисованный подбородок
дракона, глубокие глазницы, удлиненная голова и другие детали говорят о том, что изображен частично
освобожденный от горной породы череп вымершего огромного жирафа. В общем, художник совсем ни при чем,
наоборот, ему удалось четко передать облик увиденного чудовища.
Итак, греки очеловечили своих богов, в то время когда скифы остались верны древним традициям.
Повсеместное распространение «звериного стиля» среди племен скифского союза говорит о том, что они
представляли собой единый народ с единым пантеоном богов, представленных в виде животных,
олицетворявших их. Точность, с которой мастера-ювелиры передавали пластику движений, форму напряженных мышц, пропорции тел животных, просто поразительна. Быть может, потому такое фантастическое
существо, как грифон, как мы убедились, — выдумка чистой воды, выходит из их рук не чем-то нереальным,
сложенным из частей разных тел, но вполне живым, движущимся, дышащим. Греческие авторы, никогда не
видевшие этих животных воочию, описывали их до мельчайших подробностей и верили в их существование
именно благодаря изделиям скифских мастеров.
Однако порой грифон или конь даже у этих ювелиров не похож сам на себя. Например, на обкладке
ножен, найденной в Келермесском кургане в Прикубанье, изображенные грифоны имеют более чем
фантастический вид: они идут друг за другом, у каждого львиное тело и лапы, но у первого тело покрыто
чешуей, хвост скорпиона, конская голова, вместо крыла — большая рыбина; второй — почти классический
грифон с орлиной головой, но тоже с рыбиной вместо крыла и с натянутым луком в руках; третий имеет бычью
голову; четвертый — получеловек-полулев с крылом-рыбиной.
Первое объяснение: на обкладке изображено шествование богов. В сложенных индийцами гимнах
Ригведы бог Солнца — Сурья — воплощается в коня и орла; бог неба и грома, покровитель воинов Индра, — в
коня, быка, барана, козла; а в Авесте иранцев в гимне, посвященном богу грома и победы Веретрагне,
аналогично индийскому Индре Вртрагану, описаны те же перевоплощения бога в белого коня, быка, барана,
козла, а также в хищную птицу, кабана, двугорбого верблюда и ветер. Скифы принадлежат к той же
индоиранской семье народов, верования и мифология которых складывалась в степях нашей страны, поэтому
наша гипотеза вполне оправдана.
Постоянное повторение в изображениях львиного тела и рыбы вместо крыла наводит на мысль о
многих перевоплощениях одного бога. Быть может, это тот же Тагимасад, о котором мы упоминали как о
скифском Посейдоне. Допустим, в облике крылатого коня Тагимасад представал как солнечный покровитель
вод, однако мы говорили ранее, что он также покровитель военной аристократии. Воин — скорее грифон, чем
конь, и грифоны на ножнах вполне могут быть воплощением Тагимасада, а рыба вместо крыла указывает,
видимо, на принадлежность водной стихии.
Возможно и такое объяснение: грифоны — племена, объединенные в единый союз, военный союз
(львиные тела) под началом племени с тотемом-рыбой (рыба-крыло). Тогда перевоплощение от фигуры к
фигуре не что иное, как перечисление племен, составляющих этот союз.
И третье объяснение. Перед нами череда легендарных героев, предков покойного воина, который был
похоронен в Келермесском кургане. Сам облик грифона для посвященного скифа был целым эпосом о жизни и
подвигах героя, а по таким ножнам знающий мог долго и увлекательно рассказывать благодарным слушателям
о каждом из изображенных воинах. К сожалению, утрачен перевод этого языка эпических образов, но нам
следует помнить, что означают гордые Фантастические животные на прекрасных изделиях наших предков,
живших когда-то на северной окраине Ойкумены.
Николай Немытов
10