В случае сельско-городской миграции речь идет о социально

СЕЛЬСКО-ГОРОДСКАЯ И МЕЖГОРОДСКАЯ МИГРАЦИЯ В СОВРЕМЕННОМ КАЗАХСТАНЕ: МОТИВЫ И
РЕЗУЛЬТАТЫ
Айгуль ЗАБИРОВА
Айгуль Забирова, кандидат социологических наук, старший научный сотрудник Евразийского
национального университета им. Л.Н. Гумилева (Астана, Казахстан)
Введение
Для осмысления направления и реальных последствий трансформаций,
происходящих в постсоветском Казахстане за последние годы, проблемы
миграции относятся к самым актуальным. Наиболее важны в этой сфере
эмиграция русскоязычного населения, репатриация этнических казахов, а также
перемещения казахского населения в города.
Однако теоретические аспекты данной проблематики пока неадекватно
интерпретируются в научной литературе. В то же время на эмпирическом
уровне реализовано (и ныне осуществляется) немало исследовательских
проектов. Все они, как правило, посвящены анализу внешних миграций,
обусловленных распадом СССР. В частности, в работах по нашей республике (их
проводили не только отечественные, но и зарубежные исследователи)
основное внимание уделялось эмиграции русскоязычного населения, а
внутренние перемещения казахов оставались вне поля зрения специалистов.
Однако необходимость фундаментального осмысления внутренней
миграционной мобильности населения (объемы, направления, экономические
и социально-политические предпосылки и последствия) не только не утратила
своего значения, но и приобрела новый смысл, поскольку к комплексу
традиционных причин миграции добавились и новые. Вне исследовательского
внимания остается этнополитическое, культурно-психологическое измерение
современных внутренних миграций. Экономические реформы (в том числе
переход к рынку и к частной собственности, развитие предпринимательской
деятельности), а также расширение прав личности послужили важным толчком
сельско-городской миграции, определили юридически обеспеченную свободу
перемещения граждан. Переезд из сел в города сопровождается и набирающей
обороты межгородской миграцией, в основном из областных центров в новую и
бывшую столицы Казахстана — Астану и Алматы.
В результате социетальных перемен многие институты казахстанского общества
и его социальная структура значительно трансформировались. В свою очередь
структурные изменения в обществе оказали (и продолжают оказывать) большое
влияние на поведение людей, их жизненные траектории и ресурсные
возможности. Так, формирование новой, национальной идентичности открыло
новые возможности для изменений этнокультурного и этносоциального облика
казахов, изменений их социально-статусных позиций. Речь идет о том, что
лимитированная в советское время миграция казахов в города ныне сменяется
все увеличивающейся сельско-городской и межгородской миграциями. Эти
процессы существенно отличаются от происходивших в СССР, где миграция
управлялась и контролировалась государством (на основе паспортного режима
и необходимости прописки). Увеличившиеся ныне переезды казахов по стране
на новое местожительство, фиксируемые официальной статистикой,
подтверждают экономический закон о росте миграционной подвижности
населения в связи с развитием рынка.
Миграция казахов в города приобретает особую актуальность, значимость и
остроту в связи с тем, что трансформирует социокультурный и этнокультурный
облик крупнейших городов страны. Процессы сельско-городской и
межгородской миграции еще не стали отдельной темой научных исследований.
В частности, не изучены мотивы миграции, значение традиционных и новых
(культурно-психологические, политические) ее причин.
В этом плане теоретико-методологическую базу нашей работы составляет
полипарадигмальный подход, позволяющий более глубоко и адекватно
проанализировать современные процессы в рассматриваемой нами теме. При
их исследовании мы придерживаемся деятельностной парадигмы (Э. Гидденс,
А. Турен, П. Штомпка, В.А. Ядов, Т.И. Заславская), учитываем тезис Энтони
Гидденса о влиянии социально-экономического и политического транзита на
процессы миграции1, а также положение Роджерса Брубейкера о влиянии
этнополитических трансформаций на миграционные процессы в постсоветской
Евразии2.
Сформулируем несколько определений, выступающих в качестве ключевых в
нашей работе. Так, на основе изучения определений миграции, существующих в
науке, мы предлагаем понимать сельско-городскую миграцию как относительно
постоянное перемещение человека или группы людей из одной географической
местности в другую, основанное на принятии решения о перемещении. Этот
вид миграции мы определяем в понятиях перемещения, поскольку она диктует
человеку новые формы поведения, необходимость адаптации к новым
отношениям и образу жизни. Речь идет о необходимости включения
сельчанина в жизнь городского сообщества, требующего от индивидуума
отказаться от одной ценностно-нормативной системы (в месте выезда) и
признать другие социальные регуляторы (в месте въезда) и приспособиться к
ним.
На основе анализа научной литературы, мы предлагаем следующее
определение понятия мигрант: тот, кто меняет привычную физическую,
социальную, экономическую, политическую и культурную среду, пересекает
границы, даже если это происходит внутри одного государства, когда речь
заходит о наличии региональных субкультур и о региональных различиях.
Мигрант — это тот, кто оставляет в месте выезда систему поддержек, в месте
въезда пытается обрести помощь (социальную и психологическую). В то же
время он не боится угроз болезней и голода, свободен от некоторых
обязательств по выполнению определенных ожиданий со стороны его
сообщества (семьи, рода, трудового коллектива).
Мотивы и социально-ресурсные позиции внутренних мигрантов
Настоящая статья основана на результатах социологического опроса сельскогородских и межгородских мигрантов-казахов в Астану и Алматы. Эмпирическая
информация была собрана в феврале — мае 2002 года. Всего методом
стандартизированного интервью в обоих городах опрошено 589 человек.
Полученные данные по территории прибытия (речь идет о представленности в
наших выборках жителей той или иной области, города) соответствуют
статистическим данным по миграциям в оба города. Так, в группе сельских и
городских мигрантов Астаны преобладают прибывшие из соседних областей и
городов, но много и бывших жителей юга республики. За минувшие 10 лет
значительно изменился и состав жителей Алматы. В начале 1990-х годов
численность населения города уменьшалась, а с 1997-го вновь стала
увеличиваться. Основная компонента этого роста — межтерриториальная
миграция. В отличие от Астаны в этот город в основном прибывают из
близлежащих районов, городов и областей. Так, среди наших респондентов
больше всего межгородских мигрантов — бывших жителей Талды-Кургана —
33,3%, Тараза и Шымкента — по 24,7%, Кзыл-Орды — 17,3%. Представителей
других городов в выборке не оказалось. В наблюдаемом замере сельских
мигрантов больше всего бывших жителей сел Алматинской области — 51,7%,
Южно-Казахстанской — 19,0%, Кзыл-Ординской — 16,1%, Жамбылской — 12,1%.
Жители сел из других областей в нашу выборку не попали. Полученные нами
эмпирические данные соответствуют статистическим материалам.
В современной теории миграции известно влияние социально-экономического
положения на характер перемещения — постоянное или временное. На этапе
формулирования гипотез мы предполагали, что миграция из города в город
будет носить постоянный характер. Это во многом подтвердилось полученными
данными. Результаты наших опросов показывают, что городские мигранты (в
сравнении с сельскими) в большинстве случаев переезжают на постоянное
место жительства. Доля респондентов, определивших себя в качестве
временных жителей города, значительно выше в группах сельских мигрантов (в
Астане таковых примерно четверть). Среди городских мигрантов отходников и
прибывших на один сезон очень мало. Если в опросах 2001 года доминировала
группа планировавших пробыть в Астане от одного до трех месяцев, то в
материалах 2002 и 2003 годов больше тех, кто планировал жить в этом городе
до шести месяцев. Временные мигранты Астаны из южного сектора республики
частых поездок в родные края не совершают, за исключением занятых так
называемым "вахтенным трудом" (от двух недель до месяца). Среди таковых
встречаются не только строители и т.д., но и повара уйгурских, корейских,
китайских кухонь и ресторанов; менеджеры специализированных магазинов,
хозяевами которых являются алмаатинцы.
Можно отметить и некоторые различия между сельскими миграциями в Астану
и Алматы. Если в Астану отходники, сезонные мигранты прибывают на срок от
одного до шести месяцев, то в Алматы период сезонной временной миграции
увеличивается до года (это показывают проведенные нами глубинные
интервью). Речь идет о приезде в Астану на один или два сезона (весна-лето
или осень-зима), а в Алматы прибывают и на полный годовой цикл. Во многом
это связано как с климатическими особенностями южной столицы, где легче
перенести зиму в летних домах и в других, не приспособленных для
длительного проживания человека помещениях, так и со сравнительно
близкими расстояниями между местом выезда и въезда. Как показывают
интервью, сезонники Алматы совершают поездки в села примерно раз в месяц,
с тем чтобы передать семье деньги, необходимые продукты и вещи. Еще одно
наблюдение связано с тем, что мигранты Алматы, в отличие от сельских
мигрантов Астаны, чаще ощущают новое место жительство как постоянное.
Такие ответы мы получили от 84,5% сельских мигрантов и от 96,0%
опрошенных, приехавших из других городов.
На основе ресурсных характеристик мы разделили прибывающих в новую
столицу на четыре группы. Первая представлена приехавшими из Алматы и
областных центров. Она обозначена как ресурсно сильная: в ней больше всего
материально обеспеченных, образованных и квалифицированных людей. Как
показывают наши эмпирические данные, основной мотив их переезда —
понимание столицы как средоточия политической, экономической и
финансовой власти. Другими словами, в Астану они приехали не столько в силу
"выдавливания" из прежнего места жительства, сколько в силу аттрактивного
(притягивающего) фактора (по новому месту жительства). Данную группу
привлекают потенциальные возможности столицы, перспективы карьерного и
профессионального продвижения самих мигрантов, а также их детей в
будущем. По нашим наблюдениям, межгородские мигранты в большинстве
случаев образованные и обеспеченные люди, поэтому их адаптация
(социально-экономическая, социокультурная) к новому городу особой
трудности не представляет.
На рынке труда они предпочитают (и имеют возможность) быть
рекрутированными в ряды государственных служащих, пополняют ряды врачей
в открывающихся клиниках, больницах и медицинских кабинетах столицы,
преподавателей ее многочисленных вузов, журналистов республиканских СМИ.
Здесь можно отметить еще одну стратификацию по месту прибытия:
прибывающие из Алматы (в отличие, например, от приехавших из Караганды
или Аркалыка) желают и имеют возможность работать в наиболее престижных
организациях. Так, большинство квалифицированного персонала
Республиканской клинической больницы — бывшие жители Алматы. Сюда же
примыкают и жившие прежде в Алмате профессора, получившие приглашение
на работу в Евразийский национальный университет. Некоторая часть городских
мигрантов, будучи собственниками капитала, попадает в предпринимательские
слои Астаны, в так называемый современный "фирменный" сектор. Наши
наблюдения показывают стратификацию по месту прибытия и в этом секторе
городской экономики: бывшие жители Алматы становятся хозяевами наиболее
престижных и дорогих ресторанов и кафе, в меньшей степени магазинов.
К тому же в этой группе успешно реализуется потребность в жилье. Результаты
социологического опроса показывают, что часть межгородских мигрантов имеет
возможность купить или арендовать его в благоустроенном секторе городского
жилищного массива. Группа государственных служащих, особенно приехавшие
из Алматы, в большинстве случаев получает служебное жилье, причем с
перспективой его приватизации. Отдельная подгруппа — сотрудники крупных
компаний (например, нефтегазовых). У них также есть большие возможности
получить бесплатно (либо приобрести по льготной цене) жилье, которое в
большинстве случаев (по меркам СНГ) определяется как элитное, весьма
комфортабельное. Лишь небольшая часть городских мигрантов Астаны (в
отличие от таковых в Алматы, что показывают наши полевые исследования)
покупает или строит благоустроенные дома повышенной комфортности, а в
некоторых случаях и коттеджи. В целом же представители первой группы
имеют возможность купить жилплощадь и являются потребителями первичного
сегмента современного рынка жилья Астаны, преимущественно элитного.
У представителей второй группы нет столь высокого социально-экономического
статуса и существенного экономического или финансового капитала, но есть
определенные профессиональные навыки, высшее или среднее образование,
соответствующая квалификация. Это позволяет им, хотя и не так успешно, как
мигрантам из первой группы, приспособиться к новому месту жительства. В эту
группу в большинстве случаев входят прибывшие из средних и малых городов
республики, частично из областных центров, к ней же мы относим и бывших
зажиточных сельских жителей. Конечно же, в результате перемещения
представители этой группы испытывают социально-экономические трудности,
но в целом способны адаптироваться к жизни в столице.
Как показывают эмпирические данные, члены этой группы также имеют
возможность пополнить ряды государственных служащих, но уже не на
ключевых должностях (референты, рядовые специалисты и т.п.), что
сказывается на их жилищных возможностях, уровне дохода, а в итоге — на
результатах миграции. Другая часть представителей этой группы также
попадает в крупные организации и учреждения города, но на менее важные
должности, поэтому они не имеют возможности получить бесплатное или
льготное жилье. Некоторые из них работают в больницах (чаще медсестрами,
чем врачами) и школах — недостаток профессиональных сотрудников в этих
сферах ощущается в Астане все острее. Согласно полевым исследованиям, до
трети мигрантов этой группы трудоустраиваются в третичном секторе городской
экономики. Так, на основе анализа ее "базарной" сферы в этой группе мы
можем выделить владельцев маленьких магазинов, ларьков, арендаторов
контейнеров на рынках. Некоторые заняты в сфере услуг: частный извоз, ремонт
квартир и организаций новой столицы, парикмахерские и т.д.
Что касается жилья, то представители данной группы в основном обращаются
на вторичный рынок. Это означает благоустроенные, но уже не элитные и не
столь комфортабельные квартиры, чаще малогабаритные. Они, как правило,
есть в домах, построенных в советское время еще в эпоху освоения целинных
земель. В некоторых случаях люди, особенно прибывшие из малых городов,
довольствуются проживанием в ими же построенных домах, понятно, не столь
комфортабельных.
Третья группа представлена преимущественно прибывшими из сел. Она весьма
пестрая и в социально-экономическом аспекте далеко не однородная. Для нее
характерен низкий социально-экономический статус, основная причина
миграции не столько аттрактивная, сколько "выталкивающая": село вытолкнуло
их, поскольку там они не имели возможности заработать даже на пропитание. В
эту группу входят те, кто имеет жилье, преимущественно арендованное, часто
некомфортабельное, порой даже ветхое. Это могут быть и дома, построенные
своими руками, в основном на окраинах города. Вторая важная характеристика
— наличие занятости и относительно стабильного дохода. Как показывают
результаты полевых исследований, большинство представителей этой группы
попадает в так называемый "базарный" сектор, являясь преимущественно
самозанятыми. Часть работает в бюджетных и других организациях, занимая
самые нижние ярусы в их структуре (технички, санитарки, сторожа). Другими
словами, при адаптации человек этой группы сталкивался (и продолжает
сталкиваться) с большими трудностями, в его сознании город не принял его,
поскольку у него нет достойной работы и жилья. В то же время члены данной
группы осознают свои ограниченные социально-экономические и социальнокультурные возможности (отсутствие образования, квалификации), в поисках
работы вынуждены обращаться к "базарному" сектору (несмотря на его низкую
продуктивность и доходность), и все-таки они надеются создать фундамент для
более достойной жизни своих детей.
К четвертой группе мы отнесли тех, кто не имеет жилья, арендованного для
отдельной семьи (тем более — собственного), постоянной работы и
стабильного источника доходов. Речь идет о прибывающих из сельской
местности (села, районные центры), здесь встречаются семейные, а также
приехавшие в одиночку, так называемые "отходники". Это люди, у которых нет
ни финансового, ни символического капитала. Они не могут успешно
трудоустроиться, поскольку у них нет образования, квалификации, связей,
средств для покупки, аренды или строительства жилья. Иначе говоря,
представители этой подгруппы практически не имеют ресурсов для адаптации в
условиях города. Именно эту группу можно квалифицировать как маргинальную
и непривилегированную среди социальных слоев города. Даже внешние
наблюдения свидетельствуют о ее социально-экономической неустроенности
(она одна из многочисленных) в структуре прибывающих в Астану, об
отсутствии в сознании этих мигрантов жизненных перспектив не только для
самих себя, но и для своих детей. Кстати, анализ литературы по сельскогородским миграциям в странах мусульманского Востока показывает, что
основными носителями беспорядков и городских бунтов на Востоке становятся
не столько сами эти мигранты, сколько их дети. Показательна в этом плане
теория завышенных и нереализованных ожиданий второго поколения сельскогородской миграции, сформулированная профессором Колумбийского
университета Фархадом Каземи, согласно которой основными участниками
городской революции Ирана были городские жители во втором поколении,
дети сельско-городских мигрантов3.
Теперь рассмотрим состав внутренней миграции Алматы. Мы
дифференцировали ее на две группы: сельские и межгородские мигранты. Но в
отличие от Астаны, по нашим наблюдениям, межгородские мигранты в Алматы
— достаточно однородны не только в социокультурном, но и в социальноэкономическом плане. Это прибывающие из городов Шымкент, Талды-Курган,
Жамбыл, Кзыл-Орда и Тараз. Мотивы их переезда преимущественно носят
аттрактивный характер. Как показывают результаты полевых исследований, в
социально-экономическом аспекте они более благополучны, нежели их
бывшие земляки. Поэтому основной мотив переезда — расчет на дальнейшее
улучшение своих социальных и экономических позиций.
Увеличение объемов межгородской миграции в прежнюю столицу республики
из близлежащих городов, конечно же, во многом связано с выездом в Астану
части алмаатинцев, что повлекло за собой вакансии на рынке труда и
расширение рынка свободного жилья. Адаптация для данной группы мигрантов
также большой трудности не представляет. Речь идет об их материальных и
финансовых возможностях удовлетворения потребностей в жилье.
По нашим наблюдениям, значительная часть межгородских мигрантов
предпочитает строительство или покупку домов повышенной комфортности
(коттеджей) в отличие от аналогичной группы в Астане. Другая часть —
потребители элитного жилья в многоквартирных домах. Еще одна часть
(половина общего числа этой группы) — потребители вторичного сегмента на
рынке жилья Алматы. Еще одно наше наблюдение связано с практическим
отсутствием случаев "отложенной на потом" покупки или строительство (когдато в будущем) собственного жилья (в отличие от ситуации в Астане).
Вторая группа в нашей типологии представлена сельскими мигрантами. В
социально-экономическом аспекте она гетерогенная. В то же время, как
позволяют предположить результаты наших полевых исследований, в этой
среде финансово и материально состоятельных несколько больше, нежели в
Астане. (Это показывают, например, различия в их жилищных условиях.) Но и
отходников в Алматы гораздо больше, то есть миграция часто снимает со своих
мест и неблагополучные социальные слои — людей без специальности и
квалификации. Переезжают не только имеющие определенные ресурсы к
адаптации, но и те, у кого не было перспектив получить работу по прежнему
месту жительства (в селе), и, скорее всего, не будет возможности найти ее на
новом месте.
Таким образом, мы видим, что в обоих городах доминирует социальноэкономическая мотивация, поэтому вполне допустимо сделать вывод о сельскогородской и межгородской миграции по социально-экономическим
соображениям. Подобные мотивы характерны для многих развивающихся
стран, особенно для государств Востока. Речь идет о таком векторе
модернизационного развития развивающихся стран, как анклавизация,
означающая сосредоточение основных ресурсов (от людских до финансовых) в
одном или двух крупных городах страны. Примерами тому может служить
анклавное развитие России, Турции, Бразилии, Мексики.
Сравнительный анализ адаптационных стратегий мигрантов
Суть данной части работы — анализ ответов на вопросы: каковы варианты
поиска работы и трудоустройства в среде сельских и городских мигрантов, как
происходит "распределение" трудовой силы? Формальные ли это структуры
типа государственной службы занятости и частных агентств по набору
персонала или личные связи? Какую роль играют неформальные каналы
трудоустройства, можно ли найти работу самостоятельно? Важно было понять,
кто или что поддерживало (и продолжает поддерживать) людей на новом
месте, какие они выбирали поведенческие стратегии, какие из них оказались
успешными, а какие человеку необходимо было пересмотреть.
Сразу отметим, что от большинства опрошенных нами жизнь на новом месте
требовала больших усилий, а стратегии поисков работы и трудоустройства
весьма разнообразны. Респондентам был задан вопрос: "Имеете ли Вы
работу?". Если да, то необходимо было ответить на вопрос "Как Вы нашли ее?".
Если нет, то респондент должен был ответить на вопрос: "Как Вы ищете
работу?" На основе анализа этих ответов мы попытались составить
представление о методах и эффективности такого поиска. Например, на биржу
труда обратилось только 0,8% городских и 0,6% сельских мигрантов Астаны.
В теориях сельско-городской миграции Востока известен феномен
"протоптанной дорожки", означающий, во-первых, перемещение человека в
город, в который уже переехали его родственники или земляки, во-вторых,
обращение за помощью в поисках работы и жилья к мигрировавшим раньше.
Как показывают результаты полевых исследований, концепция "протоптанной
дорожки" приложима и к среде сельских мигрантов в Алматы. Речь идет о том,
что среди наших респондентов за помощью к родственникам или землякам
чаще всего обращались сельские мигранты — 29,9% опрошенных, в среде
городских — 24,7%. Поэтому и мигрантов, устроившихся на работу с помощью
родственников, больше всего: в среде городских мигрантов Алматы таковых
оказалось 22,0%, и 19,0% — среди сельских.
При интерпретации полученных данных мы понимаем мобильность и
поведение участников рынка труда как сложные социальные процессы, в ходе
которых вследствие капитализации экономики увеличилась роль
неформального элемента. Человеку, который ищет работу, в первую очередь
нужна информация. Как правило, для этого необходимо приложить
целенаправленные усилия (например, поездка в предполагаемое место
жительство), иногда это происходит случайно. В такой ситуации очень важна
помощь друзей, родственников, знакомых (индивидуум должен с чего-то,
вернее, с кого-то начинать) и, как показывают интервью и анализируемая
литература, наиболее эффективным механизмом здесь становятся личные
связи.
Полученные данные указывают на значимость самостоятельного
трудоустройства, обращения человека непосредственно к работодателю.
Другой вариант — создание собственного рабочего места. Так, больше всего
самостоятельно устроившихся на работу в среде сельских мигрантов Астаны —
38,4%, этот метод эффективен и для городских мигрантов Астаны — 26,0%. В
трудоустройстве городских мигрантов новой столицы большую роль играют
предложения от организаций и учреждений — 16,0% респондентов.
Итак, первый вывод при подведении итогов анализа каналов мобильности и
трудоустройства человека — безусловное превалирование неформальных
связей, то есть самостоятельный (результативный) поиск работы и личные
контакты. Активизация сетевых отношений в этой сфере — своего рода реакция
на сегодняшние ограничения рынка труда. Личные связи (адресная помощь)
важны не только при трудоустройстве в новый (частный) сектор, значение
которого в последние годы намного увеличилась, но и в случаях устройства на
работу в бюджетные организации, на государственную службу.
В наших опросах мы задавали и такой вопрос: "Что, по Вашему мнению,
позволяет получить престижную работу в Казахстане?". (Это было вызвано
необходимостью изучить неформальные каналы трудоустройства, проверить
гипотезу об этнической солидарности как адаптационном ресурсе.) К нему были
предложены следующие индикаторы: "наличие высшего образования",
"умение усердно трудиться", "принадлежность к казахской национальности",
"принадлежность к русской национальности", "активное участие в
политической жизни", "активное участие в рыночной экономике", "хорошее
знание казахского языка", "хорошее знание русского языка", "наличие связей и
знакомств с нужными людьми", "наличие родственных связей", "одаренность
от природы".
Результаты опросов показывают: для мигрантов Астаны самое важное —
наличие высшего образования, а следующее по значению — связи и знакомства
с "нужными" людьми, что в целом говорит о высокой оценке неформальных
каналов получения престижной работы. А в Алматы их "коллеги" на первое
место ставят наличие связей и знакомств с нужными людьми" (67,3% —
городские мигранты, 62,1% — сельские). При этом все они считают весьма
важными родственные связи, что свидетельствует о высокой оценке в этой
группе мигрантов не только этнической принадлежности, но и субэтнической
солидарности и принадлежности к малым группам (друзья, знакомые, бывшие
коллеги). Так, при устройстве на работу личные связи использовали 56,4%
сельских и 53,4% городских мигрантов.
Если суммировать каналы обращения к родственникам (1), друзьям и знакомым
(2), бывшим коллегам (3), то мы можем установить региональное различие:
доля мигрантов Алматы (в сумме: сельские — 56,4%, городские — 53,4%),
использовавших канал личных связей, выше, нежели в Астане (соответственно
45,5% и 45,9%). Самые низкие ранги в анализируемых группах имели такие
индикаторы, как "активное участие в политической жизни", "хорошее знание
русского языка" и в то же время — "принадлежность к казахской
национальности".
При анализе результатов сельско-городской и межгородской миграции важно
знать, что изменяется (и уже изменилось) у человека и его семьи в результате
переезда в столицу. В этом плане основной для большинства респондентов
результат миграции — вовлечение в занятость. Исследования показывают, что
большинство городских мигрантов Астаны находит работу. Перспективы
служебного и личностного роста в Астане оцениваются выше, нежели в Алматы
(46,6%). Другие результаты миграции — возможность прокормить семью;
возможность помочь родственникам, оставшимся на прежнем месте
жительства. В Алматы 56,0% городских мигрантов трудоустроились, 38,7%
респондентов этой же группы важным результатом миграции считают
перспективы служебного роста, 31,3% — возможность прокормить семью. К
числу значимых последствий миграции также относится возможность помочь
родственникам, оставшимся на прежнем месте жительства. В среде сельских
мигрантов обоих городов критерии оценок также одинаковы: основное —
работа, что позволяет прокормить семью, второй важный фактор — оказание
помощи родственникам, оставшимся в селе.
Важный вопрос в анализе перемещений из села в город — трансферты. Они —
очень весомый источник дохода для тех, кто их получает, особенно для
выживания оставшихся дома беднейших семей. Однако, как свидетельствует
анализ, сам факт трансферта и его размер не зависит от уровня дохода
мигранта, оказывающего эту помощь. Необходимо более детально изучить ее
роль и масштабы, но данные нашего замера показывают, что в этом плане
более активны сельские мигранты, то есть те, у кого сравнительно низкий доход
и нет собственного жилья. Так, в исследуемых нами группах такие трансферты
чаще всех осуществляют группы с наименьшим доходом (1 000—3 000 тенге и 3
000—5 000 тенге), нежели те, у кого он намного больше (15 000—25 000 тенге,
25 000 тенге и выше). Таким образом, полностью подтвердилась гипотеза, что
выходцы из поселения сельского типа, испытывающего сегодня сильные
социально-экономические трудности, в отличие от городских мигрантов будут
отправлять часть своих доходов родственникам, оставшимся дома. В среде
сельских мигрантов Астаны таковых оказалось 60,7% респондентов. В
глубинных интервью был задан вопрос о том, в каком виде оказывается
помощь. Как правило, это деньги, продукты питания и одежда, причем все это
предназначено только для самых близких родственников.
Среди опрошенных сельских мигрантов Алматы с доходом 1 000—3 000 тенге
две трети регулярно отправляют деньги, продукты или вещи; в группе с
доходом 3 000—5 000 тенге таковых оказалось свыше 50%; представители
группы с доходами 5 000—10 000 тенге также регулярно помогают
родственникам. Иначе говоря, чем ниже уровень дохода у сельского мигранта,
тем чаще и регулярнее он направляет финансовые трансферты.
Кстати, предполагалось, что родственников в селе у городских мигрантов
меньше, чем у сельских, поэтому первые и реже отправляют часть своих
доходов в сельскую местность. Это также подтверждается полученными нами
данными: более половины городских мигрантов обеих столиц не отправляют
помощь в село, но в то же время 33% поддерживают таких родственников.
Заключение
Таким образом, профиль миграции во многом определяется ресурсными
позициями переехавших в Алматы и Астану: образование, квалификация,
знание казахского и русского языков, наличие не только материального, но и
символического капитала (в виде включения в некоторые сети). Полевые
исследования показывают притягательную природу межгородской миграции,
стремление и возможность членов этой группы улучшить свой статус, добиться
более высокого положения в обществе для себя и своих детей, больше
зарабатывать. В силу своих ресурсных позиций городские мигранты стремятся
(и имеют возможность) занять на рынке труда такие ниши, как бюджетный
сектор, государственная служба, часть этой группы представлена
предпринимателями. Жилищные притязания в данной группе более высоки (в
сравнении с их сельскими "коллегами") и в основном они реализуются.
В случае сельско-городской миграции речь идет о социально-экономическом
выталкивании как мотиве перемещения в город. Проведенные полевые
исследования фиксируют некоторое улучшение социально-экономического
положения сельских мигрантов в городах и поддерживаемых ими семей,
оставшихся в сельской местности. Будучи в социально-экономическом аспекте
(в смысле ресурсных позиций) гетерогенной группой, сельско-городские
мигранты характеризуется разными результатами миграции: от успешного
трудоустройства и приобретения жилья до отсутствия его и безработицы на
новом месте. Но в целом выходцы из сел довольствуются постройкой жилья
своими руками либо приобретением оного на вторичном рынке. Именно
выходцам из второй группы городские власти должны уделять самое
пристальное внимание, в частности, строить финансово доступные для них
муниципальные дома, поддерживать занятых в малом бизнесе.
1
См.: Giddens A. The Constitution of Society. Berkeley: University of California Press, 1984.
См.: Brubaker R. Nationhood and the National Question in the Soviet Union and Post-Soviet Eurasia: An
Institutionalist Account // Theory and Society, 1994, No. 23. P. 47—78.
3
См.: Kazemi F. Poverty and Revolution in Iran: The Migrant Poor, Urban Marginality, and Politics. New York
University Press, 1980.
2