Нужен анализ стихотворения В. Берестова "Матрёшкины потешки

Нужен анализ стихотворения В. Берестова "Матрёшкины потешки".
Хлебом-солью всех встречаем,
Самовар на стол несём.
Мы за чаем не скучаем,
Говорим о том, о сём.
Шла по ягоду Матрёшка,
Позабыла взять лукошко.
"И куда ж такую сласть
Мне теперь, подружки, класть?"
Как у нашей у Хохлатки
Нынче вывелись цыплятки,
А из одной скорлупочки
Матрёша вышла в юбочке.
Сели мы на карусели,
На качели пересели,
Сто знакомых встретили,
На поклон ответили.
Дуйте в дудки, бейте в ложки!
В гости к нам пришли матрёшки.
Ложки деревянные,
Матрёшечки румяные.
Пыль клубится по дорожке —
Едут с ярмарки матрёшки,
На баранах, на быках,
Все с баранками в руках.
Весь народ глядит в окошки:
Танцевать пошли матрёшки.
Восемь водят хоровод,
А девятая поёт.
Мышку встретили подружки
И попрятались друг в дружке.
А которая осталась,
Больше всех перепугалась.
Шли подружки по дорожке,
Было их немножечко:
Две Матрёны, три Матрёшки
И одна Матрёшечка.
Мы до полночи гостили,
Нас домой не отпустили,
Оставляют ночевать,
Завтра снова чаевать!
Первое, на что обращаешь внимание при чтении, — потешка, цепь прибауток в
стиле Чуковского: «Путаница», «Муха-цокотуха», «Мойдодыр», «Федорино горе»,
«Тараканище», «Чудо-дерево» etc.
Это и ситуация в целом, и эпизод по сравнению и по отношению ко многим
соответствующим произведениям мастера, и отдельные мотивы — реминисценции,
аллюзии.
Так как у Берестова есть множество произведений с более сложным сюжетом и
жанр заявлен, то вопрос о заимствовании вряд ли решаем однозначно. Его фольклорное
происхождение с довольно чёткими характеристиками ярмарочного (вспоминая Бахтина,
«карнавального») столкновения величественных ситуаций со сниженными, предметов
изображения с их оформлением, плясовых ритмов с разговорными интонациями,
речитатива с плавностью, что требуется текстом от чтеца. Повторяемость этих
формальных признаков в творчестве самых разных авторов в этом жанре очевидна так же,
как и других формальных признаков прочих малых фольклорных жанров в литературе.
Но не будем ни о Чуковском, ни о Берестове, как это делается в по ссылке
http://works.tarefer.ru/45/100151/index.html , ориентированной на контрольно-школьную
ситуацию проверки усвоения биографических данных и умения сколотить текст, мало
связанный с самим произведением. Если это нужно, можно развернуть начало, следуя
логике первого примера из по ссылке.
Возьмём ситуацию (фабулу или сюжет — для кого как) в целом… Чтобы тут же
столкнуться со странностями.
«Матрёшкины»… Или тётки Матрёны произведение, или это о предмете
изображения сказано? Впрочем, матрёшка и есть матрёшка, нам не привыкать. Тем более
что и история, вроде, кукольная какая-то. Тем более что — потешки. Или всё-таки
потешка? Цепь игр или игра? Хотя текст, вроде, и в самом деле организован простым
нанизыванием эпизодов. Или переплетением?
Первая строфа — ситуация деревенских посиделок.
Вторая вроде бы её продолжает: слухи – не слухи, сплетни — не сплетни; всё обо
всём — болтовня. В принципе, вполне обыкновенные. С вроде бы небольшим
поэтическим флёром: красивости ради — не о пьяном мордобое в морге.
Однако последнее двустишие «внезапно» (через строфический обрыв и энергичную
барабанно-дудочную («фанфарную») интонацию площадной декламации в следующем)
меняет тон на скоморошески (из-за контраста ситуаций и в контексте нового предмета
изображения: уже не бытовое «мы», а — фантастическое «они») величественный, тон
карнавального величания (не забыв о Бахтине и где-то как-то).
С соответствующей суматохой, выглядывающей из-за контраста первого стиха с
тремя следующими в этой строфе. С разговорно-бытовым пространным («весь», «народ»,
«глядит» <желательно разыскать или придумать название для такой «метафоризации»
[я о «народ глядит»], но не обязательно>, «окошки»), свёрнутым в ёмкую строку,
формально контрастирует, но именно дополняя её, подчёркивая важность происходящего,
«изображение в изображении» — плавный третий стих с поэтапно углубляющимися
паузами следующих двух <из выразительного чтения: все стихи в пределах одной
строфы должны быть примерно одинаковыми в произнесении, поэтому буквенноколичественное различие — одно из средств графического диктата автора над чтецомчитателем. Выравнивание графических различий достигается преимущественно за счёт
темпа, пауз и количества «звучания буквы». Неплохо — в смыслосообразном сочетании
этих способов>.
Условность, может быть, даже нарочитая, фактографического материала
подтверждается (стало интересно) подсчётом количества самих матрёшек из названных
персонажей. Сначала 9. Потом всего 6 = 2 + 3 + 1. Потом (ситуация снова меняется)
выделяется одна (из них? из тех же? или из предыдущих?), но не единственная:
«подружки».
Точка, а не двоеточие после «знака говорения» («поёт») отрывает ситуацию
следующей строфы от предыдущей. Но совсем не исключает понимания «речи о
прогулке» как содержания самой этой песни. Тем более что в строфе заявлена только
тема: неясна цель их «похода». За которую легко принять содержание следующей строфы:
«по ягоды». Тем более что точно так же далее оформлена и прямая речь с кавычками. Но
тогда (по инерции возвратного восприятия легко отождествить персонажей этих трёх
строф) возникает количественное несоответствие: 9 ≠ 6. Стремящееся к разрыву
межстрофических смысловых связей. Усиливающему впечатление, что «девятая» пела о
совершенно незнакомых слушателям матрёшках, а не об «ансамбле». Или даже, скорее,
вообще о чём-то другом, то есть просто — пела.
И тогда перед нами фабульно (или сюжетно — кому как нравится) не связанные
три абзаца (строфы), не ситуация в её развитии, а три лишь пространственно-линейно
связанных эпизода с разными персонажами, ситуациями (фабулами или сюжетами —
кому как нравится).
Это второй разрыв фабульной (или сюжетной) последовательности после перехода
от «лубочного реализма» к «фантастике лубка». Который кумулятивно (переход
количества в качество) взрывает преемственность событий в произведении.
После этого «мы» в следующей строфе уже непонятно, к кому относится: к
реалистичным «нам» из начала стихотворения или к фантастично ожившим игрушкам.
Тем более что мотив пути никуда не делся… Разве что стал ещё более фантастичным:
«игра в игре». Движение по ярмарочному кругу реализовалось в карусель…
Тут же (строфическая пауза — и снова, как вначале, смена ритма от почти
замедлившегося <степенность, движение по кругу… не забудем не только о Бахтине, но
и вообще о «законах движения времени не только в литературе»> до бешеного галопа
скачки: «пыль клубится») — снова стремительно быстрое причинно-следственное
событийное развитие фабулы (или сюжета)…
На целых две строфы…
С поэтапным, но прерывистым, в отличие от начала, обратным превращением в
предметность: «с ярмарки матрёшки, на баранах, на быках…» (фантазм); «попрятались
друг в дружке» (особенно после предваряющих эту строку взрывных деревянно
постукивающих [б] и [к] и трущихся [ш] и [х], протянувшихся и в следующую строфу с её
всё более разговорными выражениями).
И уж никак к фантастической реальности теперь уже не получится, в отличие даже
от начала стихотворения, отнести его последнюю строфу. Здесь персонаж — однозначно
реалистичный «мы». Гораздо более относящийся к нашему образу автора (или его —
читателя), чем к прочим подчинённым этому героям.
Текст закруглился, как минимум, двойной рамочной структурой. Чай — чай, покой
— взрыв, покой — взрыв. Или, иначе: чай; покой — взрыв; покой — взрыв; чай.
Или, по другому: человек — фантастика — человек.
Правда, всё это на лексическо-морфемном уровне (не путать с лексикосинтаксическим) «заштриховано»: использование «детской» лексики-морфемики (слова и
уменьшительно-ласкательные суффиксы) рассредоточено по всему тексту довольно
равномерно, да и ситуации не из «взрослой» практики (хотя можно <но нежелательно>
прочитать и в последнем ключе, прибегнув к контекстам не только, как минимум,
Фрейда, Юнга, Кона и Берна <о Задорнове даже не академистам лучше не упоминать>).
Следующая часть — полемика с силлабо-тонистами, которая Вам на фиг не нужна.
Точнее, повредит. Так что на неё наплюйте (я просто не могу её пропустить: ну, мозг мой
так устроен и характер склочный).
/-/-/-//-/-/-/
/-/-/-//-/-/-/
Это рисунок первой строфы.
1. Если вы попробуете прочесть это по-человечески, то сего рисунка ни в жисть не
обнаружите. Если же станете скандировать (то есть уничтожать смысл в принципе), то —
флаг вам в руки. То есть совершенно пустой ночной горшок (прошу прощения за
образность, но не за точность: в-сам-дел пустой <повторю: из этой части ни слова
куратору сказать не можно>).
2. И что? Есть связь с содержанием? Или ЯКОБЫ «малая доля полубравурности»?..
/-/-/-//-/-/-//--/-/-/
-/-/-/-?..
От то я с того и балдю…
Дальше о силлабо-тонике молчу.
_________________________________________________________________
В пространственно-временно́м ключе издание (текст) + его понимание =
произведение выглядит тоже не менее интересным при более близком рассмотрении, чем
«простая озвучка» без проникновения в смысл(ы).
Первая строка (без учёта названия) пространственно не ограничена («всех»), но по
времени предельно сужена («встречаем», то есть сейчас, в именно данный, настоящий
момент). «Самовар» расширяет круг (по отношению к «я/мы, сейчас»), что усиливает «о
том, о сём», а затем ещё и мелочность деталей о «хохлатке», «цыплятках» и
«скорлупОЧК(ах/е)». Затем ещё и «юбочка» к «Матрёшке» ещё более расширяет контекст.
Соответственно связывая время и пространство в уже их «полустянутом» расширении.
Следующая строфа махом распахивает пространство и образующееся при этом
карнавальное (по Бахтину) время, трансформированнЫе (см. выше) в метафизически
всеобщИе. Дальше идёт карнавальный пляс всего и вся (практически по Бахтину) – до
слома в возвращение в «реальность» (см. Бахтина)…
Добавьте перипетии фабульных/сюжетных взломов (см. выше) – и получите
«типично карнавальную структуру Бахтина» (другие по-другому это не менее красиво, но,
правда, менее математически описывали… Однако Ницше пока ещё никто не превзошёл).
Вот, в принципе, и всё.
Если это разложить «нормально, по-человечески», то работа — на от «3» до «5»
вполне почти готова (+ письменные связки и примеры)… Если, правда, ещё быть в силах
разъяснить по требованию куратора понимание Вами смысла многих из этих
терминов/слов…
Я не задействовал «звуко-буквенный анализ и пару-тройку из других… Но если
Вам этого не хватит, то по ответу я могу озаботиться и звуко-буквенным, и/или СЛАК
(схемой примитивного анализа конфликта)…
Хотя, как полагаю, и того, что есть, уже с лихвой (не переписывая, а подыскивая
примеры из названного и выясняя <спрашивайте> терминологию).
Не извиняюсь за сроки: их каждый устанавливает сам…
Впрочем, по звуко-бувам — маленький набросок.
1 строфа: глухие согласные, с появлением стучащих [ч] во второй её половине.
2 строфа: пеобладание уменьшительно-ласкательных суффиксов (сближение с
лексикой) с «полустучащими» [х] и [к] и «шероховатым» [ш].
3 строфа: гулкие [д], [й’] и [о]. С приглушением [ш] и стонущими [нн] к её финалу.
4 строфа: смесь всех трёх до этого.
5 строфа: усиление средне-стучащих полушероховатых [к].
6 строфа: добавление к предыдущему [с] (объяснение придумывается
индивидуально, ибо совершенно непроверяемо в данном контексте).
7 строфа: всё больше на общем фоне нейтрального [с].
8 строфа: [п] и [б] — пыль и стук, плюс [ш] — шорох…
10 строфа: очень страшный, с отзвуком постука, [ч].
Причём с недостаточно ситуативно мотивированным восклицательным знаком в
финале.
Если есть желание «прорисовать» полотно стихотворения в красках (почти
буквально), то пошукайте по «Обучение стихосложению» (не в продолжении): там
должны быть прикреплённый файл или ссылка на Журавлёва «Звук и смысл».
Вот, вроде, всё, что не в диалоге в силах изложить…