Священник Александр (Петин)

Священник Александр (Петин)
Молодой священник Александр (Петин) в начале войны служил в
батальоне, строившем аэродром.
Из воспоминаний сослуживцев
Наши отступавшие войска заминировали места, опасаясь прорыва танков.
Случилось так, что их батальон остался в тылу наступающих по большим
дорогам немецких войск. Обоз, двигаясь вперед, упрямо вырывался из
немецких клещей.
Передняя телега неожиданно взлетела на воздух. Теперь оставалось одно: с
самодельными щупами медленно продвигаться вперед. Но там, где проходил
человек, лошадь с нагруженной телегой могла подорваться на мине.
Наступила ночь. Немцы в эти часы отдыхали. Обоз еле двигался,
прокладывая дорогу по минному полю в полной темноте. Но вот снова яркий
всполох огня, оглушительный грохот. Все останавливались. Так
продолжалось несколько дней. Похолодало. Пошел первый снег. Дорогу
теперь начало заносить. С первой телегой никто не хотел идти. Обоз
прекратил и без того медленное движение.
Бойцы батальона хорошо знали отца Александра, уважительно
звали «батей», несмотря на то, что он был сравнительно молод.
Его спокойная уверенность, особенная любовь к окружающим
передавалась всем. И тут командир позвал отца Александра.
Оказывается, бойцы сказали, что они пойдут дальше, если
«батя» перейдет на первую телегу или пойдет за ней. Не
колеблясь, отец Александр пошел с первой телегой. Бойцы
повеселели и приободрились. «Батя» шел без устали.
Отец Александр думал о том, что не каждому выпадают такие прекрасные
мгновения в жизни, когда его вера обретает видимое подтверждение. Все
страхи остались позади. Нервное напряжение спало, но тело временами
наливалось тяжестью. То знобит, то бросает в жар. Когда стало совсем
невмоготу, отец Александр прилег на телегу. После многокилометрового
пути, когда самое тяжелое осталось позади, силы оставили измученного
батюшку. Отец Александр горел в жестокой простуде. После выхода из
окружения его доставили в ближайший госпиталь в Кимрах.
Во время своего священнического служения он неоднократно отправлял
обозы с продовольствием в госпитали для раненых бойцов. За его труды в
годы войны батюшке были вручены медали «За победу над Германией» и «За
доблестный труд в Великой Отечественной войне» и даже благодарности от
Сталина как Верховного Главнокомандующего.
Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий
хирург, доктор медицины.
В начале двадцатых годов под именем Луки постригся в монахи, был
рукоположен в сан епископа.
30 сентября 1941 года ссыльный профессор Войно-Ясенецкий переводится в
г. Красноярск для работы консультантом в многочисленных госпиталях,
имевших более 10 тысяч коек.
Много оперировал, все свои силы и знания отдавал обучению
молодых хирургов и, как всегда, тяжело переживал каждую
смерть. Питался плохо, часто не успевал даже получать
продовольствие по своим карточкам.
В операционной у него висели иконы, а перед операцией он
разрешал больным целовать крест, висевший у него на груди.
До болезни в 1942 году Святитель Лука делал по 4-5 операций в день.
В 1946 году В.Ф. Войно-Ясенецкий, как выдающийся хирург, был удостоен
Государственной (тогда Сталинской) премии первой степени в 200 тысяч
рублей.
Из письма Сталину:
"Москва. Генералиссимусу И. В. Сталину. Прошу Вас, высокочтимый
Иосиф Виссарионович, принять от меня 130.000 рублей, часть премии
Вашего славного имени, на помощь сиротам, жертвам фашистских извергов.
Тамбовский архиепископ Лука Войно-Ясенецкий, профессор
хирургии".
"В Красноярске Луку уважали, в Николаевке он открыл
церковь. Народ повалил в церковь валом. Верующие денег
накидали несколько мешков. Зовут Луку эти деньги считать, а
он и говорит: "Что мне их считать, везите все в банк, там
сосчитают, пускай все идет на оборону Родины".
В церкви этой епископ Лука служил и проповедовал по субботам и
воскресеньям. Народу всегда было полно. Живого епископа с каких пор уже
в городе не видывали. И вот однажды, во время проповеди, к церковным
дверям с грохотом подлетел мотоцикл, и солдат-вестовой полез через толпу с
пакетом к Луке. Бабы на него, конечно, зашикали, заругались. Пакет же с
печатями пошел по рукам и дошел до проповедника. Епископ прервал свое
слово, открыл пакет, прочитал, что там было написано, и сказал:
"Православные христиане! По законам нашей церкви пастырь не должен
покидать во время службы и проповеди свое место. Но вот получил я письмо,
где сказано, что солдат раб Божий такой-то умирает в госпитале и нуждается
в моей епископской и врачебной помощи. Да простит меня Бог, и вы
простите, христиане православные, но должен я поторопиться к этому
раненому".
Сошел Лука с амвона, сел в мотоциклетную коляску и умчался. А
верующие прихожане решают его ждать. Ждали его всю ночь. А под утро он
приехал уже на машине, взошел на амвон и возгласил: "Благодарение Богу,
раненый на поле брани солдат раб Божий такой-то спасен". Что тут началось!
Люди падали на колени, кто "многие лета" кричит, кто молится. Ну и он
благодарственный молебен отслужил. Случай этот по всему городу скоро
разнесся, и на фронт из Красноярска пошло много посылок с подарками и
теплыми вещами для наших бойцов".
Разведчица Наталья Малышева - матушка Адриана
Дело было под Курском. Ждали решающего сражения, но время
наступления немцев никто не знал. Группе разведчиков, в числе которых
была и Наташа, поручили перейти за линию фронта и подключиться к
телефонным линиям, чтобы прослушивать разговоры. И вот за три дня до
сражения сидела Наташа, как обычно, в наушниках над кабелем. Вдруг видит
прямо рядом с собой здоровенного молодого немца. Схватилась разведчица
за пистолет, но куда ей со здоровяком тягаться. Отнял он ее оружие и в кусты
выбросил. Оставалось только зажмуриться и ждать выстрела. И опять в
голове: "Господи, помоги". А дальше произошло невероятное. Немец вдруг
толкнул Наташу со словами: "Уходи, я с девчонками не воюю!" И еще
пистолет ее вдогонку кинул: "Забери, а то свои расстреляют". Об этом случае
Наташа тогда никому не рассказала. Потому что такого тогда просто не могло
быть.
Из воспоминаний героини.
Осенью 41-го года Наташа ушла на фронт. 20-летнюю студентку,
хорошо знающую немецкий язык, определили в разведку. Много
раз ходила Наталья за линию фронта, выполняя сложные
задания.
И попадая в разные передряги - иногда оставалось только глаза
закрыть, - я в мыслях невольно обращалась к тому, чей образ
запал ей в душу в далеком детстве в Страстном монастыре - к
Христу. И не раз замечала: ее как будто кто-то охраняет.
- Много раз я чувствовала эту защиту. Заметила это в первый раз в 41-м году,
когда товарища из-под обстрела вытаскивала. Наша группа разведчиков
возвращалась с задания. Одного - Юру Смирнова - подстрелили. Второй
разведчик тоже был ранен, он оттащил Юру в кусты, а сам приполз на наши
позиции. Пока все думали, как товарища вытаскивать, я решила, что мне
всегда везет, и сама поползла по следам разведчика. Нашла Юру в лесочке. У
него была перебита артерия на ноге, скорее надо было на позиции
доставить. Я его ремень через свой пропустила, чтобы удобнее тащить было.
Но как ползти, если впереди несколько десятков метров по абсолютно
открытому, простреливаемому пространству? Я про себя и говорю: "Ой,
Господи, помоги". И вдруг повалил такой снег... Я такого не видела никогда -
снежинки величиной с ладошку, видимость - нулевая. И мы под прикрытием
снега этот участок преодолели. Немцы, конечно, стреляли, но в нас не
попали...