Курица и кино


Курица и кино
Курица и кино
— Мама, вечно тебя нету дома, — ныл Ферда.
— Мне нужно уйти, — ответила пани Стрнадова.
— А почему? — не отставал Ферда.
— Потому что «почему» кончается на «у». Не приставай, Ферда.
— Мы тебя целый день не видим, и нам скучно, правда, Миладка?
Тут вступила в разговор старшая, Миладка. Ей было семь лет, и ума палата.
— Маме нужно работать. Кто будет нам тогда приносить картошку и молоко?
Это был такой довод, на который Ферда не знал, что ответить.
Пани Стрнадова закрывала ребятишек на целый день, но, к счастью, их было
двое и они развлекались, играли и разговаривали.
Хуже, скажем, было у соседей. У тех была одна девочка, и они оставляли ее одну
с пеленок. Когда девочка подросла, соседка сажала ее на порог, чтобы девочка
смотрела хотя бы на куриц. Говорить ее никто не учил и ходить тоже, утром ее
кормили и уходили, вечером кормили опять и укладывали спать.
Девчушка сидела на пороге, смотрела на куриц и раскачивалась из стороны в
сторону. Ничего она не умела, даже когда выросла и ей пора было идти в школу.
Только теперь все за нее испугались.
Но что было делать соседке. Она должна была уходить на работу и не могла
нарадоваться, что работа есть, а в их деревне не было ни яслей, ни детского сада.
Ребятам Стрнадовых было куда лучше. Порой они дрались, но большей частью
дружно играли; Миладка вечно что-то строила. А когда Миладка пошла в школу,
мать перестала закрывать детей. И они теперь носились по улицам вместе с другими
ребятишками.
Каждый день пани Стрнадова отправлялась на работу, едва рассветало. А зимой
и вовсе уходила, когда было темно и дети еще спали.
Ферда ждал теперь Миладку перед школой.
В этот день сразу после звонка он услышал шум и понял, что что-то случилось,
раз вся школа была на ногах. Гул ребячьих голосов походил на гудение
потревоженных ос.
Учитель вошел в класс с торжественным выражением лица. Такой вид бывал у
него лишь тогда, когда приезжал господин инспектор. Но он так ничего и не сказал
во время всего урока. Девчонки и мальчишки от любопытства и нетерпения забыли
о всякой дисциплине. Правда, указка лежала рядом с учителем, но он словно ее не
замечал. А ведь порой она стучала так по столу, что у ребят захватывало дыхание.
И вот наконец!
— Сегодня днем, — начал учитель, — в нашу деревню приедет кино. А вечером
начнется представление в сарае у старосты.
Кино будет в темноте, и учитель просит ребят вести себя хорошо, а главное, не
озорничать. Входной билет для ребят стоит двадцать геллеров. Прозвенел звонок.
Застучали крышки парт, раздался крик, и через минуту все вырвались на улицу и
разбежались, словно мак рассыпали.
Миладка Ферде тут же все выложила:
— В кино будут показывать картинки, все как живое: кони на скачках, овцы в
горах, машины, самолеты, море и Прагу покажут, настоящую Прагу; совру — не
сойти мне с этого места.
Ферда слушал и от удивления таращил глаза.
— А нам туда можно?
— Можно. Дети платят двадцать геллеров. Собираемся все у школы.
Миладка с Фердой пришли домой, выпили кофе с молоком и в волнении даже не
заметили, что петух выгребает весь цветущий горошек с их клумбы.
— Но где, Милка, нам взять двадцать геллеров? — опомнился вдруг Ферда.
Стрнадовы не видели денег весь длинный год. Пан Стрнад был кучером у
помещика, получал деньги раз в год, на рождество, а остальное забирал картошкой,
зерном, молоком. Пани Стрнадова тоже работала в поместье, и когда им были нужны
деньги, то приходилось что-нибудь продавать, обычно она продавала яйца
лавочнице.
Миладка сразу погрустнела. Да, тут уж и она ничего не могла придумать. Мама
вернется только поздно вечером, кино уже кончится.
А Ферда придумывал. А что, если попросить в долгу тети Веверковой?
Напрасное дело. Нет, он не может. У ее петуха он остриг самые лучшие перья, когда
играл в индейцев.
А у кума Ржиги? Ферде лучше не попадаться ему на глаза, тот уже давно
подстерегает Ферду, чтобы расплатиться с ним за кошку, подбитую Фердой камнем.
Ферда вздохнул и в душе торжественно поклялся, что впредь будет хорошим и
не разозлит ни одну тетку в деревне. Конечно, на Миладку надеяться нечего, она
просить не пойдет. Ей, видите ли, стыдно! Ясное дело: девчонка! Придется самому
что-то придумать.
Время шло, а в голову ничего не приходило. Может, заглянуть в чулан, нет ли
там яиц или творога, чтобы продать лавочнице? Двух яиц хватило бы на билеты и
Миладке и Ферде.
Ну-ка быстро в чулан!
Но мама оказалась предусмотрительной: чулан заперт. А в окно Ферде не
пролезть, там только щелка.
Ферда с тоской смотрел на куриц, расхаживающих по двору. Поклюют-поклюют
и опять сделают несколько шагов, поклюют-поклюют и опять расхаживают… Голову
свесят, лапками землю загребают, все время что-то клюют. А яиц несут мало.
А может, какая-нибудь и снесла? Вот было бы хорошо! Лавочница яйца бы
купила, наверняка бы купила.
Но в курятнике пусто. Правда, времени еще впереди много. Может, до вечера
какая-нибудь и снесет? И он принялся гонять кур, щупать их. Всю солому разгреб в
курятнике, но там ничего.
Теперь уж Ферда разозлился и стал грозить курам:
— И куда вы их прячете, предательницы?
Он хватал курицу за курицей, каждую щупал, мял и снова отпускал,
перепуганную и кудахтающую. Никакой надежды.
А время летело.
Смеркалось.
Куры одна за другой забирались на насест.
«Может, все-таки снесут? Хотя бы одно. Хотя бы на билет мне одному», — думал
Ферда, отчаявшись.
— Миладка, смотри за ними, а я побегу в школу!
Школа стояла за холмом, но у Ферды словно выросли крылья. Едва Миладка
залезла в курятник, как уже издали услышала голос Ферды:
— Милка, снесла?
Миладка, сделав руки рупором, тоже закричала:
— Несет еще!
Ферда помчался дальше, взбежал на холм, школа уже была видна.
Ребята строились в пары. Ферда повернулся, снова взбежал на холм и крикнул:
— Милка, снесла?
А Миладка, вся в перьях, кричала в ответ, стоя среди переполошенных кур:
— Нет еще!
Ферда снова пулей бросился с холма к школе. Процессия ребят двигалась к
сараю, где должны были показывать фильм. Вечер опускался на сады и дома.
Процессия счастливчиков, имевших двадцать геллеров на билет, шла к сараю.
Только у Ферды не было ничего, только Ферда не увидит ни машин, ни самолетов,
ни моря, ни Праги. И Миладка не увидит, но она прекрасно и без этого обойдется:
ведь она все-таки ходит в школу и видит там всякие картинки. А Ферда так ничего и
не увидит!
Ферда готов был разреветься как маленький. Еще разик, последний, он
поднимается на холм и кричит:
— Милка, ну как, не снесла?
Миладка вылезла из курятника вся в перьях и по-прежнему ответила:
— Нет еще!
Ферда молнией бросается к сараю старосты. Ребята уже вошли, и двери за ними
закрылись. Перед дверями стоит деревенский стражник и прогоняет Ферду, когда он
пытается через дырку или щелку взглянуть хотя бы одним глазком на экран.
— Давай отсюда, хлопец. Строго запрещается.
Погрустневший, возвращается Ферда домой через холм.
Холм теперь ему кажется высоким и бесконечным. Перед домом Ферду ждет
Миладка. Она утешает Ферду:
— Молчи, глупый. Может, кино вовсе не будет интересным, и машин, может,
показывать не будут.
Но Ферда ищет утешения в другом.
— Стану большим, поеду в Прагу, у меня будет автомобиль, и я буду летать в
самолете, а всех ребят пущу в кино задаром.
Пани Стрнадова, вернувшись поздно вечером домой, нашла Ферду спящего с
крепко сжатыми кулаками.