Ақберген Аблай-хан Ибраимұлы Phd-докторант 3 курса КазНУ имени аль-Фараби Специальность «Философия»

Ақберген Аблай-хан Ибраимұлы
Phd-докторант 3 курса
КазНУ имени аль-Фараби
Специальность «Философия»
О связи времени и потребления как социальных ценностей
Огромную роль в современном обществе играет такая ценность как
время. Время стало почти таким же ресурсом, как информация. Ценность
времени не обсуждается. Простой и потеря времени впустую способны
ввергнуть в депрессивное состояние не только отдельного индивидуума, но и
целое общество. В плотном графике современного трудящегося мира каждая
минута расписана, и любая нестыковка грозит потерей выгоды. Но в тоже
время люди переоценивают ценность своего свободного от работы времени,
которым они так дорожат. Ведь зачастую люди склонны думать, что если бы
у них было больше свободного времени, они занимались бы саморазвитием.
Как тут не вспомнить легендарного Фантоцци, повседневный график
которого был расписан по-секундно. Шведский физик Будиль Йенссон
иронизирует над тем, что люди в попытке сэкономить время тем не менее
тратят его неизвестно на что. «Когда я встречаю человека, который
рассказывает мне о какой-то только что купленной вещи, которая якобы
должна сэкономить время, я (если у меня хватает смелости) спрашиваю: «А
что ты собираешься делать с этим временем?» Это хороший, но опасный
вопрос. Он указывает именно на основную ось: сейчас вы вот здесь, и вам
кажется, что время ускользает от вас, что оно летит все быстрее и быстрее.
Что вы делаете? Вы покупаете вещь, которая должна сэкономить время. Тем
не менее время летит все быстрее, и тогда вы покупаете еще одну вещь,
которая должна сэкономить вам еще больше времени…» [1, с.14]. Мысли
требуют времени, по мнению Будиль. Именно поэтому, чтобы успевать за
компьютерными технологиями, человеку необходимо выработать новый тип
мышления, новое сознание (как вариант, считают, что новое сознание у детей
уже выработалось за счет презентаций и мультимедиа – клиповое). В этом и
парадокс – человек сам создал компьютеры, сети по быстрому обмену
информацией, и теперь вынужден подчиниться их языку, их правилам
мышления. «Мысли требуют времени – даже в малом. Как, например,
возможно такое: нам до сих пор приходится нажимать на две кнопки
клавиатуры, чтобы напечатать знак @. В нашу эпоху информационных
технологий и стремительных изменений мысль о том, что знаку @ должна
соответствовать собственная клавиша на стандартной клавиатуре, пока не
дошла до сознания конструкторов. Мысли требуют еще больше времени в
большом. И больше всего времени уходит, когда мы строим, перестраиваем
или полностью разрушаем систему мышления, мировоззрение, логические
структуры. Ведь ничто так беспардонно не управляет будущим, как
устаревшие мыслительные клише. Поэтому повлиять на будущее можно в
1
первую очередь путем изменения системы мышления» [1, с.59-60].
Постиндустриализм требует совершенно другого отношения к способу
мышления, к распоряжению временем. Есть общее культурное прошлое,
определенные ценности, благодаря которым могло и возникло
информационное общество. Индивидуализм стал главнее чувства локтя и
коллективного начала в хорошем смысле этого слова. Но нужно задаться
вопросом – возможно ли предсказать, каким будет образ культуры в
будущем? Не созданы новые формы осмысления действительности, тогда как
информационные технологии проникают в нашу жизнь все больше. Тот
поток информации, который несется на нас, мы не успеваем
отрефлексировать. По мнению Будиль, если автомобилизму понадобилось
пятьдесят лет чтобы изменить человеческое мышление и охватить
большинство сфер общества, то информационным технологиям понадобится
в разы меньше. В погоне за экономией времени человек стал получать
информацию, но не знание. Знание требует больше времени для усвоения,
проверки его. Знание все-таки личностно по своей природе, чего не могут
дать «телезнания», «интернетзнания».
Одна из актуальных ценностей современного общества – это уровень
потребления [2], [3]. Потребление даже стало во многом характеристикой
современного общества, помимо того что его называют постиндустриальным
обществом, информационным обществом, его называют и обществом
потребления. Подробнейший анализ потребительской культуры дан в работе
Жана Бодрийяра «Общество потребления». В современном социуме человек
больше взаимодействует с объектами потребления, нежели чем с другими
людьми. Бодрийяр сравнивает то изобилие предметов, которые предлагаются
на продажу, с новой сферой обитания человека, это новый ареал обитания,
подобно тому как города считают «каменными джунглями». Венцом системы
потребления Бодрийяр называет дрогстор. Он являет собой отлаженную
систему потребительства. Дрогтсор – это торгово-развлекательный центр,
отличие которого от магазинов индустриального времени в том, что это не
просто место продажи товаров, а целый комплекс, где действительно человек
может «потребить» почти все виды товаров и услуг. Магазины товаров для
дома, магазины техники и гаджетов, продовольственные супермаркеты,
аптеки, кинотеатры, кафе, салоны красоты и даже детские площадки.
Банкоматы и отделения банков логически довершают эту систему – они
предлагают посетителю снять деньги со счета и приобрести товары, а если их
нет – то сразу оформить кредит. Потребление стало ценностью в силу того,
что количество и качество потребленных товаров и услуг поднимают статус
человека (пусть и мнимый). Само пребывание в подобных дрогсторам местах
автоматически поднимает статус человека. Альбомы пользователей
социальных сетей наполнены фотографиями из подобных мест. А статус
человека ныне определяет порой не происхождение, а наличие последней
модели какого-либо гаджета. «Мы находимся на той стадии, когда
«потребление» охватывает всю жизнь, когда все роды деятельности
2
комбинируются одним и тем же способом, когда русло удовольствий
прочерчено заранее, час за часом, когда «среда» целостна, имеет свой
микроклимат, устроена, культурализована. В феноменологии потребления
общий микроклимат жизни, благ, предметов, услуг, поведения и социальных
отношений представляет собой законченную стадию в эволюции, которая
начинается с простого изобилия товаров и через образование цепи объектов
потребления доходит до всеобщего координирования действий и времени, до
системы окружающей среды, вписанной в будущие города, каковыми
являются дрогсторы, Парли-2 или современные аэропорты» [4, с.7-8]. В тоже
время наравне с изобилием некоторых товаров и услуг существуют в
современном обществе нехватки. К таковым причисляют пространство,
свободное время, чистая экологическая обстановка. Предметы обихода или
быта доступны практически всем. Автомобиль уже давно не роскошь. Другое
дело оплачивать его расходы, и целесообразность его использования из-за
увеличивающихся пробок на городских дорогах. Сотовый телефон,
компьютер, домашняя бытовая техника давно в жизнь человека. Они уже не
могут свидетельствовать о статусе человека. Скорее, если человек может
себе позволить обходиться без сотового телефона или электронной почты,
можно сказать что он имеет определенный статус и средства для этого.
Появляются новые критерии для дифференциации общества – труд, уровень
возлагаемой на работе ответственности (как тут не вспомнить деление на
«менеджеров среднего звена» и «топ-менеджеров»), объем культурного
багажа, образование. Знание и власть самые актуальные ресурсы на
сегодняшний день, могущие коренным образом изменить жизнь человека.
Незначительны различия в домашней обстановке простых работников и
руководителей, различия наблюдаются в жилье – дифференциация на
спальные районы и элитные районы, элитный пригород и городские
кварталы. Демаркационная линия социальной дифференциации и сегрегации
пролегает теперь через жилье и досуг. «Можно говорить о праве на здоровье,
на пространство, о праве на красоту, на отпуск, о праве на знание, на
культуру. И по мере того как выступают эти новые права, рождаются
одновременно министерства: здравоохранения, отдыха; а почему не красоты,
не чистого воздуха? Все то, что как будто выражает общий, индивидуальный
и коллективный, прогресс, что могло бы санкционировать право на
социальный институт, имеет двойственный смысл, так что можно в
некотором роде понять его наоборот: существует право на пространство
только начиная с момента, когда нет больше пространства для всех и когда
пространство и тишина становятся привилегией некоторых в ущерб другим.
Поэтому «право на собственность» возникло только начиная с момента,
когда не стало больше земли для всех, право на труд возникло только тогда,
когда труд в рамках разделения труда стал обмениваемым товаром, то есть не
принадлежащим, собственно, индивидам» [4, с.83-84]. Но потребление не
уравнивает абсолютно всех членов общества. Существуют и те, которые не
ведомы логикой потребления. Есть те, которые руководят этим процессом,
3
чей культурный уровень выше среднего, набор знаний богаче, больше
властных полномочий. Нельзя понимать это превратно – речь не идет о
нонконформистах или любителях hand-made товаров. Логично, что
существует массовая культура, и есть элитарная культура, есть товары если
не бюджетного ряда, то доступного, а есть эксклюзив, концепт. Можно
признавать этот факт, а можно и нет. Доступнее всего это можно объяснить
на таком примере. Билет на концерт Deep Purple в Алматы стоил в среднем
сто долларов (пятнадцать тысяч тенге). Тогда как если бы приехали
Offspring, билет стоил бы два доллар – около трехсот тенге. Такова просто
политика группы Offspring – стоимость билета не должна превышать двух
долларов, так они борются за чистоту движения панк-рока.
Таким образом, потребление стало такой ценностью, которая проникает
и в другие ценности, и охватывает огромное количество социальных
феноменов и институтов. Потребление, но не рефлексия, теперь главнее.
Подобно тому, как потребляются товары, теперь потребляются знания,
умения, произведения искусства. Культуру стало возможно потребить.
Бодрийяр называет это процесс культурной переподготовкой. То есть чтобы
не лишиться своего статуса, места работы, не быть комиссованным,
дисквалифицированным, человек вынужден на регулярной основе постоянно
обновлять свой багаж знаний, порой не только профессиональных, но и тех,
которые составляют так называемый общий кругозор. Логично и
рационально, если такая постоянная переподготовка проводится в силу
обновлений в научных знаниях. Но порой этот процесс напоминает
обновление в моде – то есть ни что функционально особо не изменилось, есть
незначительные изменения в форме. Говорят, что человек «отстал от жизни»,
«отстал от моды», если не носит тот или иной актуальный бренд, а в кармане
у него нет телефона последней модели. Отсталым он признается не из-за
того, что его вещи физически устарели, а из-за «моральной амортизации». И
абсурдна ситуация, когда законы потребительского общества переносят на
науку, кино, музыку, литературу. Если человека, следящего за модой и не
упускающего ни одной дорогостоящей технической новинки мы называем
франтом, щеголем, денди или просто хвастуном, то в случае охотника за
культурными сенсациями и новинками мы имеем дело с интеллектуальным
снобом. Как говорит отечественный философ Марат Хасанов, правомерно ли
говорить об актуальных источниках и проблемах в философии? Какие
философские вопросы уже можно снять с повестки дня? Чтобы «держать
марку» и поддерживать статус адекватного человека в обществе, человек
«для галочки» читает «актуальных» писателей, смотрит «актуальное» кино.
Конечно, нельзя говорить о том, что искусство не должно более ничего
предоставлять на суд публики. Должны писаться книги, сниматься фильмы.
Но на ум приходит мысль Уайльда, который говорил, что определенные
книги надо перечитывать всегда. Есть такая классика и в живописи, и в
театре, музыке, кинематографе. А разве логично и возможно измерить
культурный уровень количеством изученных концепций, теорий? «В
4
соответствии с этим организационным принципом строится сегодня вся
«массовая» культура. Все приобщенные к культуре (в конечном счете даже
просвещенные люди от этого не ускользают или не ускользнут) имеют право
не на культуру, а на культурную переподготовку. Это значит «быть
посвященным», «знать то, что происходит», обновлять каждый месяц и
каждый год свой культурный арсенал. Это значит испытывать давление
короткой амплитуды, постоянно движущейся, как мода, и составляющей
абсолютную противоположность культуре, понятой как: 1) наследственное
достояние трудов, мыслей, традиций; 2) непрерывная практика
теоретического
и
критического
размышления
—
критическая
трансценденция и символическая функция» [4, с.134]. То есть подлинной
рефлексии над произведениями литературы, фильмами не требуется.
Подобно тому, как от сегодняшнего абитуриента требуется знание
вырванных из контекста фактов, от работника в процессе переподготовке
требуется усвоить необходимый минимум. Подобная ситуация наблюдается
и в высшем образовании Казахстана. Казалось бы, что стажировки (от трех
недель до нескольких месяцев и лет) призваны улучшить уровень знаний
студентов, преподавателей, управленцев. Но и это получение зарубежного
опыта на практике не внедряется в Казахстане. Упоминаемые в разговорах
примеры о чудесном образовании развитых стран, восторги по поводу уровня
жизни никак не изменяют ни сознание, ни поступки людей. Наши
соотечественники, вернувшиеся назад, ничтожно мало изменяют свое
мировоззрение после посещения зарубежья. Они остаются если не «хомо
советикус», то «хомо казахстаникус». Поездка за рубеж для повышения
квалификации, образования лишь еще один из атрибутов интеллектуального
снобизма. Бюрократия, коррупция, непрофессионализм одни из актуальных
проблем казахстанского общества, которые, не смотря на солидное
количество людей побывавших в условно демократических, правовых
государствах все еще не решены. По мнению Бодрийяра, общество перестало
серьезно относиться к культурному обмену, интеллектуальному росту (хотя,
образование и технологии однин из главных современных социальных
ценностей современного казахстанского общества). Важно стало потребить, а
теории, книги, концепции так же цикличны в современном обществе, как
сезонные колеекции одежды. «Любопытно, впрочем, видеть, как система
литературных премий, обычно не соблюдаемая из-за академического упадка
— глупо, действительно, короновать книгу в год с точки зрения
универсального, вновь обрела жизнь, адаптировавшись к функциональному
циклу современной культуры. Их регулярность, абсурдная в другие времена,
стала сопоставима с конъюнктурной переподготовкой, с актуальностью
культурной моды. Некогда они отмечали книгу для потомства, и это было
смешно. Сегодня они отмечают актуальную книгу, и это эффективно. Они
нашли здесь свое второе дыхание» [4, с.135-136].
Для нас важно, чтобы статья вошла в рейтинг цитирования, важно,
чтобы песня вошла в плейлист зарубежных радиостанций, важно, чтобы
5
фильм вошел в программу зарубежного кинофестиваля. Следует полагать,
что современные системы рейтинговых журналов есть подобия аппарата
«Изпитал», описанных Стругацкими. Но если посмотреть на «краткое
жизнеописание» профессоров ведущих вузов планеты, то мы можем
заметить, что они все еще, как ни «странно», читают курсы, базирующиеся на
тех концепциях, которые были написаны в то время, когда не в моде было
маргинальное цитирование, индексом Хирша не измерялся талант ученого. И
именно нехватка времени, и столь быстрые темпы жизни и система
потребления как идеал, как ценность и порождают ту ситуацию, когда
осмыслить информацию и окружающий контекст нет возможности.
Список использованных источников:
1
Будиль Й. Десять размышлений о времени. — СПб.: Изд-во Ивана
Лимбаха, 2006. — 136 с.
2
Марков Б. В. Культура повседневности. – СПб.: Питер, 2008. – 352 с.
3
Doctoroff T. What Chinese Want: Culture, Communism and the Modern
Chinese Consumer. – Palgrave Macmillan, 2012. – 272 p.
4
Бодрийяр Ж. Общество потребления. Его мифы и структура. – М.:
Республика; Культурная революция, 2006. – 269 с.
6