Взаимосвязь интенциального и ментального актов в речевой
advertisement
Министерство образования и науки РФ Министерство образования Московской области Международная академия наук педагогического образования Московский государственный областной университет РАЦИОНАЛЬНОЕ И ЭМОЦИОНАЛЬНОЕ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ Международный сборник научных трудов Москва 2012 Т.С.Монина Россия, Электросталь ВЗАИМОСВЯЗЬ ИНТЕНЦИОНАЛЬНОГО И МЕНТАЛЬНОГО АКТОВ В РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Антропоцентристская парадигма в современной лингвистике представлена двумя основными направлениями: 1) когнитивистикой, если внешней средой, в которой функционирует языковая система, выступает мир сознания языковой личности и 2) прагмалингвистикой, если в качестве внешней среды рассматривается сфера коммуникативного общения. Дифференциация двух подходов обусловлена направленностью исследования на различные аспекты функционирования языка и, несомненно, полезна для научного поиска, поскольку служит ограничителем области неизвестного. Однако некоторые проблемы невозможно решить, оставаясь в рамках какого-либо одного подхода, поскольку феномен многомерности сознания соединяет интенциональные процессы с ментальными. Событийный факт, отражаемый субъектом речи, происходит в мире как бы дважды - «один раз стихийно и спонтанно, наблюдаясь в своих воздействиях на человеческое или какое-либо иное чувствующее и сознающее устройство, а затем, повторяясь в качестве сознательно контролируемых, воспроизводимых и конструктивных» [Мамардашвили 1994: 9-10]. С точки зрения ментальных процессов говорящий предстает в качестве различных речевых субъектов: наблюдателя, констататора и аналитика, роль которых в речевой репрезентации референтной ситуации различна. Наблюдатель − это субъект отражения реально воспринимаемых признаков единичной ситуации, констататор – это субъект, представляющий референтную ситуацию как повторяемую, аналитик – это субъект, обобщающий свой разнообразный практический опыт на примере референтной ситуации [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 29]. Интенциональный акт речевого субъекта опирается на парадигматическую виртуальность языкового знака, которая позволяет ему выбрать определенный способ языкового отражения объективной реальности с позиции некоторой коммуникативной установки. Момент этого выбора предоставляет говорящему возможность актуализировать в высказывании одновременно несколько грамматических значений языкового знака: пропозициональное, интерпретационное и коммуникативное. Таким образом, информационно-интенциональный акт в речевой деятельности сопрягается с ментальным: наряду с констатацией референтной ситуации происходит ее осмысление говорящим на фоне уже известных ему ситуаций, определенным образом закодированных в его сознании. Автору лирического стихотворения язык предоставляет необходимые системные и систематизированные по коммуникативным регистрам средства для разных предметов изображения: «технику» репродуктивного регистра для пейзажной картины и специальные маркеры узуальности для того, чтобы «поднять» эту картину над уровнем актуального наблюдения, средства генеритивного регистра – для формулирования «вечных» истин и т.д. Но в то же время отбор лексического и грамматического материала для воплощения замысла − во власти автора, как и определение уровня обобщения и пространственно-временной локализации описываемых событий. Интенциональность соединяется с когницией – познаванием мира в рамках восприятия референтной ситуации. В сознании говорящего первичная слитость предметов и их признаков расщепляется, свойства этих предметов соединяются со свойствам других объектов, уже когда-то воспринятых, происходит сопоставление воспринимаемой ситуации с другими. Рассмотрим это явление на примере актуализации языкового инварианта односоставного номинативного предложения (НП) в речевом контексте стихотворения А.Блока. Ночь, улица, фонарь, аптека, Бессмысленный и тусклый свет. Живи еще хоть четверть века - Все будет так. Исхода нет. Умрешь - начнешь опять сначала И повторится все, как встарь: Ночь, ледяная рябь канала, Аптека, улица, фонарь. Интенциональное проявление речевого субъекта опирается грамматическую специфику структурного типа НП, а также на языковые особенности его речевых реализаций. Синтаксическую основу НП составляют независимые субстантивные формы, которые развивают способность выражать предикативность. Семантика субстанциальности проецирует семантику признаковости, поскольку сущность (субстанция) выявляется только через признаки [Аристотель1997: 358]. Имплицитное выражение признака в структуре НП деконкретизирует выражение признака, сводя его к субстанциальному, поэтому предикативность в этих предложениях оказывается тесно связанной с экзистенциальностью. Значение экзистенциальности возникает при употреблении номинатива в независимой позиции и является условием «превращения» слова (номинатива) в предложение. Таким образом, основные диктумные значения НП (предикативное и экзистенциальное) выражаются одними и теми же средствами − опорой их выражения является главный член − номинатив [Лекант 2007: 124]. Независимая синтаксическая позиция субстанциального компонента формирует в НП модусное значение – «акцентированное внимание говорящего на понятии субстанции», контрастирующее с модусным значением двусоставных предложений, репрезентирующих тот же понятийный концепт актуализацией двух понятийных концептов: субстанции и признака. Инвариантные грамматические значения (НП) в речевом контексте получают различные способы актуализации. Структурно-семантические особенности первой строки стихотворения Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет указывают на то, что в качестве речевого субъекта высказывания выступает субъект непосредственного восприятия. Предложение представляет собой цепочку однородных членов, выраженных лексемами неоднородной семантики: лексема ночь указывает на определенный промежуток времени, лексема улица обозначает определенное ограниченное пространство, лексемы фонарь, аптека реализуют предметную семантику. Объединенные в одно структурное целое, они представляют внеязыковую действительность как экзистенцию предметов, локализованых в едином хронотопе. Предикативное значение предложения представляет связи между явлениями как реальные и данные речевому субъекту в непосредственном наблюдении: конкретные имена существительные, обозначающие физические предметы фонарь, аптека, выражают семантику наглядно-чувственной перцепции. Сообщение о действительности адресуется как непосредственно, актуально переживаемое, воспринимаемое «здесь» и «сейчас», служит как бы приглашением для читателя в авторский дейксис на роль сонаблюдателя. Введение точки зрения говорящего, присутствие позиции наблюдателя, дающие образ непосредственного восприятия, актуализирует дейктическую функцию предложения, сопряженную с диктумным планом предложения. Когнитивная репрезентация внеязыковой ситуации сопрягается в ментальном акте с элементами ее осмысления – интерпретации. Структурный тип НП, помимо, предикативного значения, актуализирует значение экзистенциальности. Предметы очерчивается совокупностью сенсорных и оценочных признаков бессмысленный, тусклый, с помощью которых расставляются аксиологические акценты, актуализрующие модусный план высказывания. Факт наглядно-чувственного восприятия адресатом некоторых фрагментов действительности соединен с пейоративными оттенками семантики лексем ночь, аптека, бессмысленный, тусклый, формирующих спектр аксиологических значений предложения В следующей части стихотворения речевой субъект дистанцируется от описываемой ситуации, разграничивает личный и событийный хронотопы. Внеязыковая ситуация воспринимается поэтом не сенсорным, а ментальным, рефлексивным способом познания. Это сфера уже не прямого восприятия, а знания, полученного в результате неоднократного наблюдения и жизненного опыта; единичный, конкретный эпизод приобретает сверхиндивидуальную, общечеловеческую значимость. Усиление момента абстрагированности, уход от конкретности восприятия «нивелирует, затушевывает» перцептивную функцию предложения, основной становится характеризующая функция, принимающая несколько иные оттенки, так как «вневременное» и «всевременное» качество становится свойством, а признак − константной характеристикой. Признаки в характеристике ситуации выступают как результат интеллектуального анализа: глагол повторится, теряя сему «действие», получает значение квалификатора, подчеркивающего сущностность признака. Когнитивный процесс восприятия референтной внеязыковой ситуации осуществляет уже не наблюдатель, а констататор: экзистенциальное значение предложения Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь соединяется с грамматическим значением вневременности, а само предложение приобретает семантику обобщенности и становится логическим предикатным признаком к некой смутной, еще не оформленной в сознании речевого субъекта субстанциональной теме суждения. Динамика контекстуального изменения речевого субъекта из наблюдателя в констататора дезавуирует в этом предложении семантику перцептивности и дейктичности, тем самым переводя общий содержательный план высказывания из конкретики в символ. Изменение общей семантики второго речевого варианта НП возможно потому что, «в каждом элементарном акте речи и когниции есть элементы статики (синхронии) и динамики – диахронии, подвижности системы, ее изменения» [Демьянков 1994: 31]. Структурное и лексическое подобие двух речевых вариантов НП (начального и заключительного) сопрягает их в единый мыслительный конструкт Ночь, улица, фонарь, аптека, бессмысленный и тусклый свет - Ночь, ледяная рябь канала, аптека, улица, фонарь. Контаминация двух дескрипций одной внеязыковой ситуации создает сложную метафору, которая представляет собой логическую рамку умозаключения, где начальное НП является первой посылкой, а заключительное – второй. Как известно, целью умозаключения является выведение новой истины из уже известных истин. Всякое истинное умозаключение ведёт нашу мысль дальше того, что мы знаем из посылок, присоединяет к ранее установленным истинам истину новую [Малахов 2004: 56]. В отличие от классической формы логического умозаключения, когда содержание и форма изоморфны друг другу, в поэтическом контексте некоторые его компоненты могут быть представлены имплицитным способом. В данном случае имплицирован вывод умозаключения, общая семантическая направленность которого формируется семантикой компонентов составляющих его структуру логических посылок: «Вместо семантически непрозрачного имени предлагается номинация, в которой денотат определяется по его конструктивным, функциональным признакам» [Ревзина 1990: 77]. В логической диатезе противопоставленных друг другу предложений соположенные признаки референтной ситуации бессмысленный и тусклый свет – ледяная рябь канала, интерпретируются автором как ее сущностные признаки. Словосочетания противопоставлены на основании степени проявленности пейоративного признака: в первом высказывании благодаря употреблению лексемы свет с мейоративной семантикой, степень негативной аксиологии проявлена мягче. Усиление негативной коннотации прилагательного ледяная формируют высокую степень пейоративности вывода умозаключения, который в общем контексте стихтворения представлен как предикат к понятию «мироздание». Истинностный импликационал полученного суждения в данном случае несет в себе значительный перлокутивный эффект, так как имплицированный вывод читатель вынужден сделать как бы самостоятельно. Значение языкового знака определяется контекстом. В сущности, сколько контекстов, столько и значений, еще одним ярким доказательством послужил представленный выше анализ речевых реализаций языкового инварианта НП. Необходимо подчеркнуть при этом, что единство самотождественности знака никоим образом не нарушается: оно обеспечивается как моментом его материальной проявленности, так и моментом единства, присущим всем его виртуальным значениям, способным каждый раз по-новому осмысляться в разных контекстах. Содержание высказывания, таким образом, синтезирует психическое и идеологическое, внутреннее и внешнее. В каждом речевом акте субъективное переживание уничтожается в объективном факте сказанного, а сказанное слово субъективизируется в акте ответного понимания, и само высказывание в этом свете предстает как продукт живого взаимодействия социальных сил. "Становящееся общество расширяет свое восприятие становящегося бытия. В этом процессе не может быть ничего абсолютно устойчивого. Поэтому-то значение – абстрактный, себе тождественный элемент - поглощается темой, раздирается ее живыми противоречиями, чтобы вернуться в виде нового значения и с такою же мимолетною устойчивостью и себетождественностью" [Волошинов 1993: 118]. В речевом высказывании можно выделить все основные аспектные значения предложения. Однако необходимо подчеркнуть, что они не составляют арифметическую сумму слагаемых, а представляют собой сложный комплекс взаимодействующих друг с другом значений, подчас видоизмененных контекстом. Основы этой научной парадигмы исходят из лосевского понимания имени как социального знака, которое получило впоследствии развитие в концепции М.М. Бахтина о речемыслительной сущности высказывания. Отвергая базовый постулат абстрактного объективизма и дуалистического субъективизма о противопоставлении языка и речи, он утверждал, что проблема языкового знака может быть решена только диалектически. С этих позиций отрицается положение о языке как об объективно существующей самодостаточной системе себетождественных форм, поскольку для говорящегоязыковая форма важна не как устойчивый и всегда равный себе символ, а как всегда изменчивый и гибкий знак. Конститутивным моментом языковой формы признается ее специфическая изменчивость, а не ее сигнальная себетождественность, так как для говорящих на языке индивидов модусом бытия языка вовсе не является замкнутая система себетождественных форм. Меональное представление языковой системы в конкретном речевом акте детерминирует соединение в высказывании объективного и субъективного, идеального и материального, абстрактного и конкретного, а, следовательно, речевой акт и его продукт – высказывание, имеющее объективно-субъективную природу, – не могут быть признаны чисто индивидуальнопсихическими явлениями, так как имеют общественно-социальную природу. При анализе природы речевой реализации необходим учет ее связей с языковым инвариантом. Литература Аристотель. Топика // Сочинения в четырех томах. Т.2. М., 1997. Бондарко А.В. К вопросу о перцептивности // Сокровенные смыслы. Слово. Текст. Культура. М., 2004. Волошинов В.Н. Марксизм и философия языка. М., 1993. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретирующего подхода // Вопросы языкознания, 1994. № 4. Золотова Г.А., Онипенко Н.К., Сидорова М.Ю. Коммуникативная грамматика русского языка. − М., 1998. Лекант П.А. Грамматические категории слова и предложения. – М., 2007. Малахов В.П. Логика. – М., 2004. Мамардашвили М. Классический и некласический идеалы рациональности. М., 1994. Ревзина О.Г. Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике к проблеме описания поэтического идиолекта: АДД. — М., 1990.
