К КНЯГИНЕ ДАШКОВОЙ

К КНЯГИНЕ ДАШКОВ О Й
ПИСЬМО НА СЛУЧАЙ ОТКРЫТИЯ
АКАДЕМИИ РОССИЙСКОЙ
Избранная Минервы1 волей
Устроить росским музам сень,
Позволь для них счастливый день
Восторженну их лучшей долей
Оставить в памяти граждан...
Не думай, чтобы я, гордяся
Талантом, мне который дан,
И чтоб тщеславно становяся
С венчанными мужами в ряд,
Которых Феб к своим причислил,
Убравши в лавровый наряд,
Я дерзко б о себе помыслил,
Что лира слабая моя
Так славу раздавать способна,
Как просвещенна мысль твоя
Тому содействовать удобна,
Чем небо в благости своей
Из уст монархини к нам дышит.
Во звуке лир нет нужды ей.
В сердцах хвалу любовь ей пишет.
Хвала ей — счастье наших дней.
Отрадный клик блаженна мира —
Вот ей достойнейшая лира.
Но должно ли безгласну быть,
Надеяся на глас вселенной?
С душой, усердьем воспаленной,
От робости не говорить?
При всходе дневного светила,
Хоть твари всей несметна сила
Отраду чувств своих гласит,
И жавронок туда ж парит,
Забыв свою ничтожну малость,
Полета не страшась орлов,
Поет в средине соловьев,
Не чтя того за дерзку шалость.
Должны ли только мы одни,
Когда сияют ясны дни,
1
Минерва — здесь: Екатерина II.
Равно как в бурну непогоду,
Которая теснит природу,
В оцепенении молчать?
Должны ль ни слова не сказать,
Что здесь отрада на престоле,
Как подданным, так музам мать,
Что мы в такой блаженной доле
До ней и не бывали ввек;
Что здесь стесненный человек,
Досель земли обремененье,
На всё имевший запрещенье,
Днесь мыслить и счастливым быть
От ней имеет разрешенье1?
Иль могут чувств своих не крыть
Одни певцы иноплеменны2?
Иль мудростью ее взнесенны
Свободны все благодарить,
А только лишь российски музы
Должны носить постыдны узы
Не сметь ей жертвы возжигать?
Я ведаю, что дерзки оды3,
Которы вышли уж из моды,
Весьма способны докучать.
Они всегда Екатерину,
За рифмой без ума гонясь,
Уподобляли райску крину4;
И, в чин пророков становясь,
Вещая с богом, будто с братом,
Без опасения пером
В своем взаймы восторге взятом
Вселенну становя вверх дном,
Днесь мыслить и счастливым быть От ней имеет разрешенье. Ср. в оде Державина «Фелица»: «И знать и
мыслить позволяешь». Екатерина в своем «Наказе» Комиссии по составлению Нового уложения 1767 г.
чисто декларативно провозгласила ряд гражданских свобод, в первую очередь — для дворянства. Однако на
практике в России «Наказ» не только не выполнялся, но во второй половине царствования Екатерины стал
фактически запрещенной книгой.
2
Иль могут чувств своих не крыть Одни певцы иноплеменны и т. д. «Наказ» Екатерины, скомпилированный
из трудов европейских философов-просветителей и законоведов, был восторженно встречен в Европе.
Стихи в честь русской императрицы написали французские писатели-просветители Вольтер, Мармонтель,
итальянский поэт Джианетти и др.
3
Я ведаю, что дерзки оды и т. д. Княжнин выступает против авторов многочисленных бездарных од.
Примечания автора: «Разумеется, что из сего исключаются бессмертные оды великого Ломоносова и
некоторое чисто других».
4
Екатерину... Уподобляли райску крину. Княжнин иронизирует над штампами классицистической оды, в
которой некоторые рифмы становились как бы обязательными. Данной рифмой особенно часто пользовался
«карманный стихотворец» Екатерины II В. Петров, у которого она встречается десятки раз, попадается она у
Ломоносова, Сумарокова, Кострова, Богдановича, Державина и др. Позднее насмешка Княжнина над
обязательными рифмами-штампами была подхвачена поэтом-сатириком начала XIX в. А. Нахимовым:
В творениях его у ног Екатерины
Цветут для рифмы райски крины;
А где стоит великий Петр,
Там поневоле дует ветр.
(Сочинения Нахимова, СПб., 1849, стр. 96)
1
Отсель в страны, богаты златом,
Пускали свой бумажный гром;
Нас по уши обогащали
И Инд и Ганг порабощали.
Но, как ни щедры в чудесах
Они, которы предвещали,
Все сказанное в их стихах —
Ничто пред громкими делами
Царицы, правящия нами.
Итак, не чудно то, когда
Докучных лир стишисты чада,
Твердя все то же завсегда,
Уморою сухого склада
Могли вниманье отвратить
Воспетой ими героини
И только от своей богини
Одно зеванье заслужить.
Но если кто учтивость знает,
Кто, может быть, талантом слаб,
Но рифмы тщетныя не раб,
С росадой райской не равняет
Царицу, коей нету мер,
Которая царям пример;
Кто старину и почитает,
Но, ей вдали отдав поклон,
Свою судьбу благословляет,
Что под державой кроткой он
За прошлы иски отдыхает;
И кто, хотя и не пророк,
Но, чтением знаком с царями,
То ведая, какой был прок
Доставлен свету их венцами,
Их славу мерит по тому,
Дела Екатерины числит,
О них со удивленьем мыслит
Не по восторгу — по уму,
На мысль сравнений тьму приводит,
Но ей достойных не находит, —
Того, как сердце, стих простой,
Наполнен правдой, не мечтой,
В усердии своем свободен,
Надеюсь, может быть угоден.
Я, сею мыслью ободрен,
В сей день мой глас простерть дерзаю
И, муз молчаньем огорчен,
За них молчанье прерываю.
Отверст вам, музы, славы храм,
Вступать в него днесь в вашей воле;
Пространно предлежит вам поле
И крылия даны умам.
Пускай невежество скрежещет,
Смотря на быстрый ваш полет,
И, ползая, взор тусклый мещет,
Жалея счастия тех лет,
Когда оно, собой довольно,
Надменное и своевольно
Вздымая гордое чело,
Сердясь, за ум карать могло.
Но страшным быть оно престало,
Уже его бессильно жало:
Стремитесь, росски музы, в путь,
Имея воспаленну грудь
Единой славы утешеньем;
Возвысьтеся вы вашим пеньем
Монархини до славных дел;
Да росс, который столь процвел
Ее преславнейшим правленьем,
Велик и в мире и в войнах,
Останется у вас в стихах
Навек вселенной удивленьем...
Напрасна слава там была,
Где муз жилище неприступно:
Она, как легка тень, прошла.
С героями исчезли купно
До греков громкие дела.
Народы целые забвенны
Во тьме без чести погребенны,
Меж тем как греков горсть одна,
Умов бессмертными дарами
Прославленна, почтенна нами,
Пребудет ввек оживлена.
В упорну ополченна брань
Со Римом горда Карфагена1,
Простерша к власти мира длань,
Была б участок так же тлена,
Как все, презревши пенье муз,
Когда б ее виновник уз,
Не меньше, как оружьем силен
И славой муз своих обилен,
Не возвестил их гласом Рим,
Что Карфагена пала им.
1783
Карфагена — Карфаген, город и государство, путем захвата колоний превратившийся в крупнейшую
рабовладельческую державу. В результате трех войн с Римом (с 264 по 146 г. до н. э.) город был разрушен, а
его владения стали колониями Рима. Говоря, что память о Карфагене сохранилась лишь благодаря римским
писателям и историкам, Княжнин высказывает характерную для просветителей мысль: истинную славу
народам приносят не пышность владык и завоевательные войны, а высокая культура и искусство.
1