Русский художник с французским акцентом

Русский художник с французским акцентом
Штрихи к портрету
Володя Попов-Масягин - член Рязанской
организации Союза художников России, член Дома
художников Франции. Все его выставки в России и за
рубежом
перечислить
невозможно.
Нынешняя
экспозиция в РХМ им. И.П. Пожалостина - часть
международного
арт-проекта
художника,
приуроченного к юбилею. В сентябре прошлого года
проект стартовал в Хабаровске, его уже смогли
увидеть в Южно-Сахалинске, Ханты-Мансийске,
Москве и Санкт-Петербурге, после Рязани его
примут Тамбов и Мичуринск, а финальная точка
будет поставлена в Париже. Предвестием выставки
стал замечательный альбом-каталог, который издан на средства областного
комитета по культуре и туризму и был презентован в прошлом году в областной
библиотеке имени Горького во время фестиваля «Региональная книга России».
В областном художественном музее открылась персональная выставка Володи
Попова-Масягина «Путешествие по памяти, или «Время, назад!», приуроченная к 50летию художника. Накануне открытия мы встретились с автором.
Р.В. - Ваш проект называется «Путешествие по памяти, или «Время, назад!».
Пора подвести промежуточные итоги?
В.П. - Да, хочется оглянуться и сделать для себя, для зрителей творческий отчет.
Что со мной было, куда я путешествовал, чего я добился, к чему пришел... «Путешествие»
- еще и потому, что я увлечен разъездами по странам и континентам.
Первым важным путешествием стал отъезд из родного Мичуринска Тамбовской
области
на
учебу
в
Абрамцевское
художественно-промышленное
училище
в
Подмосковье. Мне было всего 14 лет, но мама настояла, чтобы я не оставался жить в
Мичуринске, и спасибо ей за это. Абрамцево было хорошей жизненной и художественной
школой. Учился я на отделении художественной обработки дерева, педагоги в основном
были из высшего училища имени Строганова.
В 80-м году я поступил в Петербурге в высшее художественно-промышленное
училище имени Мухиной. Четыре года учился на художника интерьера... и понял: это не
мое. Потеряв несколько лет, перевелся на факультет монументальной живописи. Мне
повезло: как раз приехал новый педагог Алексей Талащук, у которого я многому
научился. Сейчас он президент художественно-промышленной Академии имени барона
Штиглица (так теперь называется училище).
В Мухинском училище, как и в Абрамцеве, преподавали конструктивный рисунок,
декоративную живопись. Ценилась фантазия, работы были с придумкой, даже с
сюрреализмом каким-то. Но все это зижделось на русской классике. Каждый год мы
ездили на практику: в Ферапонтовом монастыре копировали фрески, делали мозаику в
лагере «Орленок»... Копировали много икон, художников эпохи Возрождения. Серьезная
была школа.
Р.В. - А как из Петербурга попали в Рязань?
В.П. - Это было одно из последних распределений. Шел 88-й год, и Рязани, в
преддверии ее 900-летия, требовались молодые художники-монументалисты. Вместе с
сокурсником Владимиром Костарновым мы приехали в город, показали свои работы, и
нас утвердили. Вызвали письмом от лица регионального отделения Союза художников,
местных властей, дали мастерские, жилье.
До начала 90-х государство выделяло средства, чтобы украшались здания,
экстерьеры, интерьеры. Мы на пару с Костарновым успели сделать много росписей и
мозаик в Рязани и области. Например, сделали мозаики памятника павшим воинам в
Скопине, в детском кафе в Кораблино, в фойе центра реабилитации; росписи в детском
санатории в Кирицах, в ресторанах в Кораблино, на вокзале Рязань-2, «Рок-Сити». А
потом… художники, музыканты, поэты, писатели стали никому не нужны. Наступили
лихие 90-е.
Р. В. - И что делали монументалисты без работы?
В.П. - Нам с Костарновым повезло. В 90-м году был объявлен конкурс среди
скульпторов городов-побратимов на создание скульптуры в немецком Мюнстере. Мы за
ночь слепили макет, сфотографировали - и наш проект победил. Так мы оказались в
Германии, где не только реализовали проект скульптуры, но еще написали несколько
холстов. Эта поездка была шоком, потому что здесь вообще ничего не было, а там было
все. В том числе - пристальное внимание к людям искусства, художникам, нас очень тепло
приняли.
Плюс мы увидели в Германии много работ Кандинского, других художников.
Вернувшись, начали писать картины. Причем лет пять я делал абстракцию. В 93-м,
услышав, что во французский город-побратим Брессюир собирается автобус со
школьниками, попросился с ними, взял пять холстов. И во Франции случилось то, что
перевернуло всю мою жизнь. Один француз, увидев мои холсты, купил их - и захотел
сделать персональную выставку на следующий год. Меня стали приглашать галеристы
Германии, Испании, Голландии, Франции... Работая по контракту с галереями постепенно
становишься известным художником - поскольку ты на виду. Замечу, что я и других
рязанских художников подвигал странствовать - организовывал групповые выставки в
разных странах.
Р.В. - Поездки одно, а переезд во Францию - дело иное...
В.П. - Я все время перемещался из Рязани в Европу и обратно: в общей сложности
по полгода здесь, полгода там. Тут писал, там выставлял. И однажды в Париже я встретил
интересную женщину, которую полюбил. Она француженка, но с русскими корнями племянница Марины Влади, прекрасно говорит по-русски, и я остался жить с ней в
Париже. У нас родилась дочь - чудесная, красивая девочка.
С 2000 года я живу во Франции, но постоянно бываю в Рязани, продолжаю здесь
работать. У меня тут мастерская, есть домик в Мещере, куда приезжает много друзей, где
мы отдыхаем с семьёй. Живя в Париже, я все равно остаюсь русским художником. Как и
другие остаются русскими, хотя и прожили вне Родины много лет. Я выставляюсь с
известнейшими художниками, живущими за границей, - Оскаром Рабиным, Олегом
Целковым, Борисом Заборовым - и рад этому.
Р. В. - История ваша звучит как история коммерческого художника...
В.П. - В свое время нас воспитывали, что художник не должен быть продажным. В
Европе же испокон веков считалось, что, если художника покупают, значит, он талантлив,
востребован. В России же только сейчас в сознании людей зарождается арт-рынок. И
сейчас художник хочет продавать свои картины... Другое дело, что мало покупателей. Но
это уже вопрос культуры.
Р.В. - Вы начали с абстрактных холстов, но постепенно стиль менялся.
В.П. - Да, первые годы работы была попытка освободиться от школы, хотелось
забыть про обнаженных натурщиц, натюрморты. Пофантазировать, поискать что-то у себя
в глубине души. Переход от абстрактного к фигуративному был постепенным, через
русский лубок. И только когда я обосновался в Париже, вернулся к тому, чему нас учили в
Мухинском училище. Писать натуру, но не «реалистично», а с элементами фантазии. Мне
нравились женские образы, натюрморты. Много было обнаженных дам, но очень
целомудренных, в духе Боттичелли.
Р.В. - У вас в работах много деталей, линий...
В.П. - Это зависит от характера. В моей душе нет экстремизма, я лирик. Я
наслаждаюсь предметом, «отрисовываю» его, чтобы он звенел, линия была упругой. Это
меня икона воспитала, скорее всего: в ней пластика настолько «льющаяся». В моей
мастерской висит копия фрески, сделанной в Ферапонтовом монастыре, я наслаждаюсь
совершенством линий, композиции. В своих холстах компоную эту гармонию. Скажем,
женская грация и пластика настолько совершенны, что невозможно нарисовать…
Но не только иконы учили меня живописи. Есть несколько художников, на
которых я «вырос». Это Лукас Кранах, Гольбейн, Боттичелли из эпохи Возрождения,
художники прошлого века Климт, Хундертвассер, Модильяни. Это пластики, лирики. Из
современников на меня повлияли Андрей Геннадиев и Михаил Шемякин. Это нормально,
когда у художника есть почва, на которой он делает свое. В разные эпохи художники
влияли друг на друга. Это неизбежно - переосмысление наследия.
Р.В. - Что первично при создании композиций: натурные зарисовки или идея?
В.П. - Я всегда беру с собой в путешествия фотоаппарат. И снимаю все предметы,
которые
мне
интересны
(в
основном нравятся старые вещи).
У меня в компьютере огромное
количество снимков предметов, и
когда мне хочется написать или
нарисовать что-то, связанное с
натюрмортом,
я
подходящие
выискиваю
изображения,
компоную - и пишу.
С моделями так же. Часто
знакомлюсь с симпатичными молодыми девушками, предлагаю им позировать. В
мастерской предоставляю полную свободу самовыражения. Женщины любят себя
показать. Делаю наброски и массу фотографий. Это рабочий материал. Потом, придумав
тему, которая связана с этим характером, моделью, делаю композицию. Бывают и
заказные портреты.
Р.В. - Что нового появилось в вашем творчестве в последнее время?
В.П. - К пейзажу я только сейчас пришел. В прежнем альбоме у меня были четко
определены три темы:
портрет, женщины и
натюрморт. В этом я
себя
чувствовал
уверенно.
Но
на
маленьком
французском,
точнее,
бретонском, острове в
океане,
где
домик,
удивительные
пейзажи.
предложили
у
нас
Мне
сделать
там выставку, и я загорелся: написать этот остров как я его вижу, как люблю. Сделал
серию пейзажных работ. Но мне было бы интересно еще написать пейзажи Мещеры,
Париж...
И еще одно новое направление - инсталляции, которые представлены на выставке.
Это ширмы двухметровой высоты и
шести-семиметровой длины. Графические
композиции на них составлены из разных картонов - рисованных эскизов к картинам,
которые давно уже живут своей жизнью. Над инсталляциями работала творческая группа «Струдженс арт групп», в которую входят Степан Попов, Александр Суханов и я. В
музеях Южно-Сахалинска, Хабаровска и Ханты-Мансийска ширмы вызвали большой
интерес. Более всего они нравятся молодежи, что напоминают стрит-арт.
Р.В. - А что у вас в планах?
В.П.
- Планов громадье, творческая группа расширится, придут новые художники,
мы продолжим делать новые инсталляции, которые будут основаны не только на моих
рисунках. В начале следующего года они будут показаны в музее современного искусства
Академии художеств в рамках проекта «Учитель и ученик», где семь русских художников,
живущих за рубежом, будут каждый по-своему представлять эту тему.
Кроме инсталляций, хочется делать и видео. Не только заниматься живописью, но
и придумывать что-то другое, идти в ногу с новыми современными течениями. Мне
хочется держать руку на пульсе, не жить в прошлом веке. Я в любом случае буду
продолжать заниматься живописью, но она будет видоизменяться...
Беседовала Елена Коренева
фото Андрея Павлушина
Рязанские ведомости. – 2012. – 3 марта (№ 38). – С. 3