Монолог “подслушан” в вагоне поезда на перегоне Борисоглебск

МОНОЛОГ ШТУРМОВИКА
“Подслушан” в вагоне поезда на перегоне Борисоглебск-Михайловка летом
1942 года.
- Ты разливай, а я трепаться буду. Сразу скажу, меня в 430-ом штурмовом без
особой радости встретили. Еще бы – полк каждый день несет потери, а вместо
опытных летчиков из резерва птенцов шлют. Вроде меня. Ведь кто я был?
Младший лейтенант, один кубик в петлице, пороху не нюхал, войны не
видел…Комэск первую задачу сквозь зубы цедил: “Пойдешь на полигон. Там
мишени. Грузовики и танки. Покажешь, чему учили. Комполка с комиссаром
лич-чно смотреть будут. ” И добавил: “Пойдешь без прикрытия. Так что гляди
там…” А чего глядеть - так и не сказал.
Ну, я штурмовик-то неплохо знал. Взлетел легко, шел на бреющем, над
полигоном лихачил - из пикирования у самой земли выходил: знай, мол,
наших… Грузовики зажег с двух заходов, даже танк ракетами раздолбал. Вдруг
гляжу - со стороны солнца две точки. Наши или нет? Идут вроде с запада…И
хорошо идут, быстро…Черт, не разобрать, слепит солнце-то. И тут меня в
холодный пот…- сообразил: пара! А наши-то тройками ходят! Успел шарахнуть
по ближнему из всех дудок, когда он мне в лоб шел…Чуть увернулся: желтый
нос да черные кресты у кабины просвистели. Оглянулся – и глазам не верю: за
ним шлейф дымный, густой-густой. Зацепил вражину! Как он в лес упал да
взорвался, уже не видел…от второго уходил: он мне, гад, стабилизатор в щепки
разнес. Зато начальство с земли все видело. И через два часа комиссар перед
строем соловьем заливался: мол, берите пример с младшего лейтенанта Ромма,
который в учебном вылете умудрился “мессера” сбить. Комэска моего будто
подменили: тут же забыл свою манеру сквозь зубы слова ронять. В общем,
приняли меня за своего, дали штурмовик с бортовой “восьмеркой”,
замыкающим во втором звене поставили, стал летать… Ну, давай выпьем, что
ли? За победу!
- Вот, значит…Ты это, сухариком-то занюхай…Фриц тогда пер, как проклятый,
целей было, что грязи – только бей. Мы и били. В первом боевом я три
грузовика поджег. На другой день - три танка. А через неделю, когда Гудериан
к Днепру вышел, нас под Рогачев бросили – царицу полей огоньком
поддержать. Там-то я впервые летную дисциплину нарушил. Когда мы в
карусель над танками встали, я чуть в стороне темное пятно углядел. Бросил
строй, рванул туда – скопище техники под прикрытием восьми зениток.
Ведущий в эфире надрывается: “Что за черт?! Где ты!? Сохраняй курс!” А
какой, мать его, курс, когда по мне из восьми стволов лупят – от обшивки
клочья летят. Отштурмовал я ту технику, еле домой дотянул, на одно колесо
садился…А меня прямо на поле высокие чины дожидаются. Комиссар
беснуется, слюной брызжет, трибуналом грозит – дескать, дезертир! бросил
строй! в штрафбат пойдешь! на пузе ползать! А незнакомый офицер из штаба
армии, пехотный комдив с двумя ромбами, его осадил резко: “Помолчите!”. И
руку мне жмет. Оказалось, я вроде как важную задачу выполнил. Наземная
разведка доложила, что какой-то сумасшедший одиночный штурмовик 6
зениток, 5 грузовиков и 3 танка расколошматил. Почти весь резерв фрицевский,
который они скрытно накапливали…После того случая первый орден получил:
“знамя” дали. Ну, и выговор от комполка, естественно. Наливай!
-
У-ух, силен самогон. Почти спирт. Батька гнал? Подай корочку… На чем
там я? А, так вот. На шестом вылете уже лейтенантом был. С “восьмерки” на
“четверку” пересел – замыкающим в первом звене. И послали нас как-то
своих выручать… Второе звено – новички, опыта ночных полетов - ноль,
заблудились в темноте, выработали топливо, сели в поле как придется – и
почти у переднего края. Командир переполошился (Илы-то наши секретные
по тем временам были), почти весь БАО на бензовозы посадил – повезли
они топливо второму звену. А мы с воздуха их заправку прикрывали. Один
взлетел, второй, третий…Где же четвертый? А, вижу, на другом бережку
Днепра примостился, у самой воды. Как же его заправят, когда моста рядом
нету? Подбодрить парня захотелось, снизился к нему, крыльями покачал…и
обомлел: вокруг штурмовика бронемашины с крестами, штабной Опель
Блитц с антенной, танки…Захватили, суки! Что делать? Вспомнил, как перед
вылетом комполка задачу чеканил: “Ни один! Штурмовик! Не должен!
Достаться! Врагу!” Развернулся я, и – эх, прости, парень – жахнул по
муравейнику, что вокруг Ила суетился. Восемь эРэСов выпустил, да пушкой
добавил… На обратном пути головешки посчитал – пять машин и два танка
в пыль. И самолет тоже…Давай за павших…нет, не чокаясь…
- Куришь? Угощайся…Да нет, откуда трофейные, наши папиросы… Вот. А
потом нас расформировали. Как за что? Да не “за что”, а ввиду утраты
боеспособности из-за понесенных потерь. Три машины в полку осталось – не
развоюешься… Определили меня в 237-ой штурмовой. Под Москвой оказался.
И там…ну, будто сглазил кто. В первом же вылете, на старте, тягу не убрал
перед запуском. Въехал в хвост ведущему…Хорошо хоть, бомбы не
сдетонировали, а то бы я тут с тобой не сидел. Второй вылет: у всех –
попадания, у меня – по нулям. Третий вылет – та же история. Целюсь, стреляю,
бомбы кидаю – все мимо. Особист наш коситься начал, а потом вкрадчиво так: а
при каких обстоятельствах, лейтенант, вы орден Красного Знамени получили?
Зло меня взяло, говорю: “Наградной лист в моем личном деле, почитайте”. И
пошел к своей “четверке”, как раз команду “По машинам!” дали …И что ты
думаешь? Сбили меня в том вылете. Мы уже уходили, когда “мессеры” из
облака прямо над нами выпали. А я забылся от радости, головой не верчу, еще
бы – почти целый эшелон отутюжил, вагонов восемь поджег, доказал полку, что
не за красивые глаза орден-то у меня…И в шлемофоне вдруг: “Четвертый,
четвертый, горишь! Прыгай!” Тут кто-то по обшивке, как на барабане сыграл –
частой дробью. И обожгло: “Это же я – четвертый”. Рванул задвижку фонаря,
вывалился…И пока под куполом болтался – долго своего “илюху” видел, как он
за лес планировал с черным хвостом. Потом там взрыв… Как до своих дошел –
плохо представляю. Помню, мерз сильно – зима как-никак. И еще особист
грезился, будто спрашивает: а как это вы, лейтенант, на оккупированной
территории оказались? Но обошлось – все звено видело, что я был сбит, а не
самолично приземлиться вздумал. Давай еще по маленькой, а то, как вспомнил
– зябко сделалось…
-
И с той поры как заново родился: летал без проблем. И в снег, и в туман, и
ночью… Боевой счет стал расти, старшего лейтенанта дали, на “двойку” в
первом звене пересел…У Можайска здорово отличился – 11 целей поразил.
А потом это чертово задание…Поручили нашему звену на разведку в район
Малоярославца слетать. Я еще перед стартом думал, что дело гиблое – день
солнечный, на небе ни облачка, истребительного прикрытия нет, а
разведывать нужно …аэродромы. Это ж дураку ясно, что фрицы над
каждым, как минимум, дежурную пару “мессеров” повесят. Дураку, может,
и ясно…но начальству виднее. Полетели. И знаешь, что меня тогда спасло?
Опять же…хм, отсутствие дисциплины. Под Малоярославцем колонну
техники в снегу высмотрел – не смог удержаться, атаковал…Пока
штурмовал, наши так далеко ушли, что и не видать. Пошел один к
аэродромам. Сквозь зенитный заслон пробился, увидел – действительно,
полное поле транспортников Ю-52, значит, к немцам подкрепление
прибыло. Последней парой эРэСов развалил один “юнкерс”, ухожу…А где
же наши? Тут слышу: “Я первый, горю, прыгаю!”, “Я третий, я подбил
одного…” Значит, с истребителями где-то сцепились. Пошел на выручку,
но…ты ж понимаешь, что такое Ил против “мессершмитта”? Когда
подлетел, все три штурмовика на снегу догорали. И оказался я один перед
тремя желтоносыми. Ведущего вроде зацепил, он в сторону потянул…тут у
меня патроны и кончились. Почти все, дурак, на колонну выпустил. Как
домой шел, не передать…Такие пируэты крутил, что циркачам и не снилось.
Но дотянул… Приземлился на брюхо, фонарь весь в масле и дырах,
плоскости – решето, от киля обрубок торчит… Матерился, как черт: ну ни за
грош ребята погибли!.. …н-да… …Чего смотришь? Наливай по последней,
что-то тяжко мне…Давай опять за победу!
- Да кури, кури, не тушуйся…У меня еще пачка. Так вот, за тот вылет меня к
награде, погибших, понятно, тоже…Ведущему Героя посмертно дали. Двум
другим – по Знамени. А мне – Красной Звезды. Хотя тоже к Знамени
представляли. Видать, особист постарался: не заслужил, мол, я – не пал
геройской смертью. Потом меня с глаз долой – чтоб начальству глаза не
мозолил, о том проклятом вылете не напоминал. Теперь вот еду в Сталинград. В
688-ой штурмовой авиаполк 228-штурмовой дивизии 8-ой воздушной армии. Ты
тоже туда? Истребитель? Ну, значит, в воздухе свидимся. Бывай, лейтенант.
Хорошо посидели…Скоро там станция? Надо б за кипяточком сбегать…