Песня в дорогу

Noman-in-Nowhere / Песня в дорогу
Всё было будто как всегда: поезд, электричка, “Москва – Александров”, следует со всеми
остановками.
Ничем особо не примечательный вечер. Очередной вечерний “час пик” в очередной рабочий
день. И эта очерёдность грозила уже превратиться в один-единственный момент, повторяющийся без
конца, и лица пассажиров, застывшие, словно в янтаре, в этом душном летнем воздухе…
Но мир не терпит однообразности. И в вагон постоянно входили какие-то люди, всех возрастов и
полов, входили, впрочем, не затем, чтобы доехать из вечных “точки А” в “точку В”, нет. Они входили,
принося с собой целый мир… торговли. И вы могли купить у них мороженное, газету из кроссвордов и
сканвордов, расписания движения поездов (начало действия – через месяц), всяческие целебные
средства, вкупе представляющие абсолютную панацею от всех мыслимых (и немыслимых!) болезней,
развлекательные журналы, видео – и аудио кассеты, “пиратские” DVD, зонты мужские и женские
любых сложений, благовония и специи… Нет, всё описать решительно невозможно. Это был
подлинный “багдадский базар”!
Ещё вы могли отдать свои деньги за нематериальные или полуматериальные ценности. Вы могли
пожертвовать на очередной храм священнику в чёрной, чуть пообношенной рясе, с окладистой (или не
очень) бородой, и с неизменным латунным ящиком с прорезью для денег на груди.
Или вы могли дать кой-какую мелочишку маленькой сморщенной старушонке, которая со
скорбным видом и с табличкой “Помогите, Бога ради, люди добрые, чем можете”, неторопливо, и
постоянно крестясь и отдавая земные поклоны, шла из вагона в вагон.
Или вы могли отдать свои деньги цыганкам, которые чаще ходили по несколько человек, да ещё
и с полубосоногими, чумазыми детьми.
Или вы могли помочь инвалиду-колясочнику и сопровождающей его скорбной жене.
От всех от них вы получили бы не вещь, но слово: так священник говорил вам “Спаси вас Бог”,
примерно то же самое вы “рисковали” услышать и от старушки. Цыганки наобещали бы вам всех благ,
и счастья, и любви, и вообще светлого будущего; а жена колясочника поблагодарила бы вас скромно,
чуть слышно, чуть наклонившись…
Но были и другие люди. Я говорю о музыкантах. В одиночку, или вдвоём-втроём, с гитарами,
или с носовым платком (дабы утереть слёзы жалости к самой себе). Вам спели бы так, как не поют ни
на пресловутой эстраде, или могли бы проблеять что-то чуть-чуть слышно и малопонятно…
И от того, нравилась ли песня, нравились ли исполнители, нравилось ли оформление, - от этого
всего зависело то, сколько вполне материальных ценностей вы извлечёте из недр своего бумажника,
или просто из кармана в награду певцам поездов.
Но я отвлёкся. Спешу исправиться.
Так вот, люди сменяли друг друга, товары сменяли друг друга. Жизнь продолжалась.
И тут в вагон вошёл мальчишка. На вид – лет 13-14, из под старенькой кепки выбивались
блондинистые, почти выцветшие волосёнки. Старая курточка и видавшие виды ботинки дополняли
картину. Голова, казалось, едва-едва держалась на тоненькой шее, а голубые глаза на веснушчатом
лице неизменно привлекали внимание сердобольных матрон.
И вот он вошёл, оправил кепку, и произнёс, - тонким, срывающимся дискантом:
- Граждане пассажиры! Прошу прощения за беспокойство. Для вас – песня в дорогу!
И затянул, - тонко-тонко, с каким-то надрывом:
“Ой, то не вечер, то не ве-ечер;
Мне малым-мало спалось
Мне малым-мало спало-ось,
Ой, да во сне привиделось…”
И вот среди этой усталости, этих хмурых, измотанных людей, среди этой торговой суеты,
зазвучала эта песня. И каждый вспомнил, как когда-то тоже пел эту песню, - в кругу одноклассников,
сокурсников, друзей, за выпивкой, на свадьбе, на похоронах и поминках, - и что-то случилось в
сердцах этих людей.
И вот уже ближайший к мальчику толстый мужчина с испитым лицом и шестидневной щетиной
затянул тоскливо, не всегда попадая в такт:
“Мне-е во сне привидело-о-ось,
Бу-удто конь мой вороно-о-ой…”
Запела рядом сидящая женщина, тоненьким, режущим ухо голоском; на следующей скамье
песню подхватили четверо подвыпивших молодых людей, а на соседней скамье – какой-то сухонький
старичок затянул, словно акын, своим дребезжащим голосом:
“Ра-азыгрался, разрезви-ился,
Ра-азрезвился подо мной…”
Скоро пел весь вагон. Каждый чувствовал какую-то щемящую тоску в собственном сердце,
вспоминал какие-то неудавшиеся моменты в своей жизни. Некоторые женщины пели сквозь рыдания:
“А-а есау-ул мой догадлив бы-ыл,
Смог он сон мой разгада-а-ать…”
Пели в каком-то странном, необъяснимом единении, пели, позабыв, что нет давно Советского
Союза, и они, - многие - граждане разных стран, - пели так, словно смыслом их жизни была эта
песня…
*
А тем временем машинист и помощник машиниста вдруг тоже услышали эту песню. И так
тронула она им сердце, особенно машинисту. Это был немолодой уже человек, а немолодые люди, как
известно, более склонны к сентиментальности. И этот машинист вдруг начал подпевать:
“Ой, пропадёт, он говори-ит
Тво-оя буйна голова-а-а…”
Помощник машиниста был молодым парнем, лет 23-24. Но и он вспомнил вдруг бросившую его
возлюбленную, и тоже запел:
“Ой, пропадёт, он говори-ит
Тво-оя буйна голова-а-а…”
Невероятно, но весь поезд пел. Ни один человек не мог устоять перед этим странным чувством.
Их сердца, сердца таких разных людей, слились в едином порыве.
Поезд пел.
И лишь на секунду отвлёкшийся помощник машиниста заметил, что стрелки переведены, и они
едут прямо в товарный состав, но не успел даже ничего подумать…
*
- В эфире – экстренный выпуск программы “Время”. Чудовищная по масштабам катастрофа
произошла сегодня на Ярославской железной дороге. Пассажирский поезд пригородного следования,
направлявшийся в Александров, на перегоне между станциями “Северянин” и “Лосиноостровская”
неожиданно свернул на запасной путь, где и произошло столкновение с товарным составом. В
цистернах находился аммиак. Страшный взрыв фактически ничего не оставил от обоих составов. По
оценкам спасателей, число жертв на данный момент составляет 184 человека. Их смерть наступила
почти мгновенно. На месте катастрофы работают все бригады МЧС и группы химиков. Число жертв
может превышать ранее заявленное. Мы будем держать вас в курсе событий.”
*
Прошло даже меньше, чем полгода. Электрички продолжили своё обычное движение.
Снова ехали с работы люди. Снова из вагона в вагон сновали многочисленные торговцы.
И никто ни о чём не подозревал, когда мальчик в поношенной одежде вошёл в вагон и, попросив
прощения за беспокойство, затянул дискантом:
“Ой, то не вечер, то не ве-ечер;
Мне малым-мало спало-о-ось…”
И пассажиры слушали, и сердца их звучали в такт этой песне в дорогу…