Вопросы истории, международных отношений и

ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
Вопросы
истории, международных отношений
и
документоведения
Выпуск 2
2007
6
ТОМСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ
Вопросы
истории, международных отношений
и
документоведения
Выпуск 2
Под редакцией д-ра ист. наук В.П. Зиновьева
и канд. ист. наук А.В. Литвинова
Издательство Томского университета
2007
7
Редакционная коллегия: д-р ист. наук В.П. Зиновьев, канд.
ист. наук А.В. Литвинов (отв. ред.), д-р ист. наук Н.С. Ларьков, д-р
ист. наук Б.Г. Могильницкий, д-р ист. наук М.Я. Пелипась, канд.
ист. наук А.Г. Тимошенко, д-р ист. наук А.Т. Топчий, д-р ист. наук
С.Ф. Фоминых, д-р ист. наук Э.И. Черняк.
В74
Вопросы истории, международных отношений и документоведения:
Сб. трудов студентов и аспирантов исторического факультета / Под
ред. д-ра ист. наук В.П. Зиновьева, канд. ист. наук А.В. Литвинова.
Вып. 2. Томск: Изд-во Том. ун-та, 2007. – 128 с.
ISBN 5-7511-1919-3
В сборник включены работы студентов и аспирантов
исторического факультета, кафедры музеологии института искусств
и культуры ТГУ, выполненные в 2006 г. Статьи посвящены
малоизученным проблемам отечественной и всеобщей истории,
теории и практики современных международных отношений,
документоведения, гуманитарной информатики и социальной
антропологии.
Для студентов и преподавателей исторических факультетов
вузов, всех интересующихся проблемами истории, международных
отношений, документоведения, гуманитарной информатики и
социальной антропологии.
УДК 93/99 + 327(082)
ББК 63 + 66
В74
ISBN 5-7511-1919-3
 В.П. Зиновьев, А.В. Литвинов. Редактирование,
макет, 2007
 Авторы статей, 2007
8
Содержание
I. Проблемы отечественной истории
.
.
.
.
.
.
Алишина Г.Н. Социокультурная адаптация немцев, переселившихся в
Сибирь на рубеже ХIX-XX вв. .
.
.
.
.
.
.
.
Антонова Е.К. Особенности проведения Всероссийских переписей
1916 и 1917 гг. в Томской губернии
.
.
.
.
.
.
.
Байгузова Т.П. «Незаметная» императрица Елизавета Алексеевна
.
.
.
Ваганова И.В. История становления газеты «Сибирская жизнь» .
.
.
.
Грекова Е.Н. Становление окружной судебной системы в Сибирском крае в середине 1920-х гг.
(на примере Томского округа) .
.
.
.
.
.
.
.
Иванов А.А. Органы студенческого самоуправления в Императорском Томском университете:
к истории землячеств (конец XIX – начало XX вв.)
.
.
.
.
.
Кныш А.В. История идеального женского образа эпохи модерна - Черубина де Габриак
как отражение специфики эпохи
.
.
.
.
.
.
.
Костерев А.Г. В.Д. Кузнецов – основатель Сибирского физико-технического института .
Меркулов С.А. В.В. Сапожников – исследователь Алтая: к научной биографии профессора
Томского университета .
.
.
.
.
.
.
.
.
Назарова В.Е. Интеграция экономики России в систему мирового хозяйства:
проблемы и перспективы
.
.
.
.
.
.
.
.
Новиков И.А. Система управления помещичьими крестьянами
(вторая половина XVIII – первая половина XIX в.)
.
.
.
.
.
Сорокин А.Н. Проблема влияния телевизионных фильмов о Великой Отечественной войне на
формирование исторической памяти у подрастающего поколения
.
.
.
Старченко М.Л. Профессор И.И. Аносов о революции и Гражданской войне
.
.
Сыресина А.И. Структура советского агитационно-пропагандистского аппарата в 1930-е гг.
Телешева М.А. Русская православная церковь и молодежь
(Томская область. Конец 1980-х гг. - 2006 г.)
.
.
.
.
.
.
Турукина М.Е. Женщины России на парламентских выборах 17 декабря 1995 г. .
.
Фатеева А.В. Символы новой эпохи (Символы революционного времени в фильме
С.М. Эйзенштейна «Броненосец Потемкин»)
.
.
.
.
.
.
Хаминов Д.В. Идеология большевистского и белых правительств России в денежной символике
(1918-1922 гг.) .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
Чувашова Е.С. Цесаревич Николай Александрович (1843-1865): несостоявшийся Николай II
Шепель М.О. Образы прошлого и деятельность Вольной русской типографии в Лондоне .
Эмбрехт Р.В. Демократия в понимании участников Перестройки .
.
.
.
Яринская А.М. Положение и роль русского мужчины в семье и обществе в эпоху Средневековья
(по Домострою) .
.
.
.
.
.
.
.
.
.
II. Проблемы всеобщей истории и международных отношений
.
.
6
6
8
11
12
15
17
19
21
22
24
26
29
31
33
35
37
39
41
44
45
48
51
53
Данков А.Г. «Памирское разграничение» между Россией и Британской Индией .
.
53
Кокуев А.Н. Проблема древневосточного деспотизма на примере ближневосточных обществ
59
Нупрейчик Е.Н. Национальная политика в Республике Казахстан: вопросы без ответов? .
62
Обухова Е.В., Соловьева В.С., Черепанова Е.Ю., Шарафиева О.Х. Колумбия:
непрекращающаяся гражданская война (попытки урегулирования в 1990–2000-е гг.)
.
65
Перфильев Н.В., Карнакова С.С., Пастухова Г.В. Конфликт на Шри-Ланке.
«Тигры Тамил Илама» .
.
.
.
.
.
.
.
.
68
Урбан А.Н. Позиция Маргарет Тэтчер по отношению к социальной политике
Европейского союза на примере Единого европейского акта (1986 г.) и Хартии основных социальных
прав трудящихся ЕС (1989 г.)
.
.
.
.
.
.
.
.
73
Хахалкина Е.В. Обсуждение вопроса создания зоны свободной торговли в парламенте
Великобритании (май 1957 г. - январь 1958 г.)
.
.
.
.
.
.
76
Шарафиева О.Х. Политика ЕС в урегулировании гражданской войны в Югославии (1991–1995) 78
Пелипась М.М. Влияние войны в Ираке на трансатлантические отношения в оценках
зарубежных авторов
.
.
.
.
.
.
.
.
.
80
9
III. Проблемы историографии .
.
.
.
.
.
Березанская Л.В. Эволюция идеи «осевого времени» в западной научной мысли .
Брусенцова А.В. Архаический миф как феномен культуры в теории И.М. Дьяконова
Спиридонова С.С. Сибирский старец Фёдор Кузьмич в дореволюционной, советской и
современной отечественной историографии (вторая половина XIX – начало XXI в.)
Юшников А.В. «Происхождение общественного строя современной Франции» И. Тэна
в трудах В.И. Герье
.
.
.
.
.
.
.
.
.
83
.
.
83
85
.
87
.
89
IV. Проблемы источниковедения, документоведения и гуманитарной информатики 92
Агеев И.А. Газета «Сибирский вестник» как источник по истории Обь-Енисейского водного пути
Арышева Г.А. Реклама в томских газетах второй половины ХIХ в. как источник для изучения
хозяйственно-экономической и культурной жизни города
.
.
.
.
Банина Ю.В. Записки Иоганна Корба как источник по истории России времен Петра I
.
Иванова О.С. Философия У.Э. Деминга как теоретическая основа менеджмента качества .
Корчакова И.И. Web-сайт как новая форма представления документированной информации
Сигида Е.В. Нормативно-правовая база службы ДОУ ОАО «Саяно-Шушенская ГЭС»
.
V. Проблемы археологии, этнологии и социальной антропологии
92
94
96
97
99
101
.
.
104
Глызин И.П. Керамика поселения Лов-Санг-Хум II
.
.
.
.
Демидко С.А. Специфика мифологического сознания
(на материалах по медвежьему празднику обских угров) .
.
.
.
Михалевская Т.С. Женщины в теософском движении – феномен Нового времени .
.
104
.
.
108
110
VI. Вопросы методологии истории и исторического сознания .
.
113
.
Катков И.С. Отражение немецкой ментальности в работе П.С. Палласа «Путешествие по разным
провинциям Российской империи»
.
.
.
.
.
.
.
Листвягова Т.А. Проблема теоретического осмысления космических факторов
исторического процесса
.
.
.
.
.
.
.
.
Оберемок Е.Н. Историческое сознание и мифосознание .
.
.
.
.
Терре А.В. Гендерный дискурс «Гептамерона» Маргариты Наварской как выражение специфики
французского Возрождения
.
.
.
.
.
.
.
.
Яблоков И.А. Конспирологические мифы в современной художественной литературе
(на примере романа Д. Брауна «Код да Винчи») .
.
.
.
.
.
Наши авторы .
.
.
.
.
.
10
.
.
.
.
113
115
117
120
123
127
I. Проблемы отечественной истории
Г.Н. Алишина
Социокультурная адаптация немцев, переселившихся в Сибирь на рубеже
XIX-XX вв.
Сибирь в силу исторически сложившихся обстоятельств – многонациональный край. Здесь
уживаются представители разных этнических групп, этносов и конфессий. Не последнее место среди них
занимают представители немецкой национальности. Многие считают, что немцы появились в Сибири в
результате их депортации осенью 1941 г. из Поволжья. На самом деле массовое переселение немецких
колонистов в Сибирь началось гораздо раньше – на рубеже XIX-XX вв. Оно было спровоцировано
«земельным голодом» в европейской части России. Из-за нехватки наделов малоземельные или вообще
безземельные колонисты шли в Сибирь в надежде улучшить свое положение. Фактором,
стимулирующим этот процесс, стали аграрные реформы П.А. Столыпина, после которых процедура
переезда значительно упростилась. Проживали немцы в Сибири весьма компактно: на территории
Акмолинской и Семипалатинской областей Степного края, Тарского и Тюкалинского уездов Тобольской
губернии, Барнаульского и Змеиногорского уездов Томской губернии.
Процесс переселения немецких колонистов и сам переселявшийся этнос имели ряд
особенностей, что заставило многих исследователей обратить на них внимание. Вряд ли во всей нашей
многонациональной стране удастся найти еще одну этническую группу со столь необычной судьбой.
Попав в Россию в результате добровольного переселения, немцы были вынуждены еще не раз менять
место своего проживания на территории новой родины. При этом они все время находились в условиях
иноэтничного окружения и сами не являлись монолитным образованием.
Схожесть немцев была весьма условной. Ведь колонисты были выходцами из разных земель
Германии, а также Австрии и Голландии. Разными были конфессии, к которым они принадлежали:
католики, лютеране, менониты. В их традициях, обычаях, быту существовали большие различия.
Переселившись на новое место, немцы столкнулись с совершенно непривычными для них
природными и социальными условиями. Иной климат, другие почвы, чуждая глазу природа – всё это
являлось определенным препятствием для переселенцев. Но куда сложнее обстояло дело с социальной
адаптацией немцев. Они пришли в Сибирь далеко не первыми, и им было необходимо как-то
выстраивать взаимоотношения с теми, кто их опередил. Однако влиться в новую социальную среду
оказалось совсем не просто. Дело в том, что колонисты, попавшие в Россию ещё при Екатерине Великой,
всячески стремились оградить свой язык, традиции и культуру от русского влияния. Большинство из них
не знало русского языка, предпочитало не общаться с местным населением и жить максимально
изолированно. Логично предположить, что такой порядок, заведенный в среде переселенцев, не
способствовал их интеграции в принимающее общество. Однако немецким колонистам, рискнувшим
найти свое счастье на просторах Сибири, как и всяким другим мигрантам, пришлось пройти через
неминуемый процесс адаптации как к природной, так и социокультурной среде обитания. Анализ этого
процесса как раз и является целью данной работы.
Но прежде следует отметить, что если хозяйственное приспособление немцев к новым
природно-климатическим условиям нашло отражение в исследовательской литературе, то адаптация
социокультурная была явно обделена вниманием. Между тем за последнее время в мире резко возросло
число миграций, и проблема адаптации в новой среде как этноса в целом, так и отдельно взятой личности
стала весьма актуальной. Немецкие колонисты России в таком контексте без всякого сомнения
заслуживают внимания ученых.
Таким образом, объектом данного исследования являются сибирские немцы ( представители
немецкой национальности и их потомки, переселившиеся в Сибирь из Европейской части России на
рубеже XIX-XX вв.). Предмет исследования включает в себя процесс адаптации немецких колонистов к
новой хозяйственно-климатической и социально-культурной среде.
Источниками для разработки заявленной темы послужили архивные документы, сборники
статистических сведений по Томской губернии и сибирская периодическая печать. Кроме того, были
задействованы источники личного происхождения.
Рассматривая проблему приспособления сибирских немцев к новым условиям, следует отметить,
что в плане хозяйственной адаптации они, безусловно, преуспели. Хотя сибирский климат значительно
отличался от того, к которому они привыкли, колонисты достаточно быстро в нем освоились. Немцы
устраивались на новом месте порой успешнее, чем русские переселенцы из европейских губерний.
Этому во многом способствовало и то обстоятельство, что немецкие переселенцы (особенно меннониты)
шли за Урал, имея уже некоторые денежные средства, и получали материальную помощь из своих
материнских колоний. Кроме того, нельзя не сказать о том трудолюбии, с которым подходили немцы к
11
устройству в новых поселениях. Даже русские чиновники отмечали их усердие. Так, старший помощник
начальника отделения канцелярии Комитета министров Сосновский писал в своем отчете о поездке в
Сибирь в 1899 г., что немецкие колонисты, поселившиеся в Тарских урманах, «…в противоположность
"российским" переселенцам, которые первым делом обыкновенно заботятся о сооружении домов, прежде
всего, принимались за расчистки; причем первую зиму проводили нередко в землянках и, только
обзаведясь пашней, приступали к устройству постоянных жилищ…»1.
Благодаря трудолюбию и упорству немцам удалось весьма преуспеть в ведении своего
хозяйства. Об этом свидетельствуют обширные образцовые имения, созданные немецкими колонистами:
Г.А. Брауном, Р.Г. Шпехтом, К.К. Эзау, Ф.Ф. Штумпфом и др. Об этом говорится и в официальных
отчетах сибирских уездных начальников и других служащих, которые отмечали, что «в общем, немцы
живут зажиточнее русских, имеют запасы хлеба, много дорогих земледельческих орудий, улучшенных
пород скота»2, то есть мы с полным правом можем утверждать, что к непривычным хозяйственным
условиям немцы приспособились блестяще.
Теперь стоит разобраться, как они уживались с новыми соседями. Здесь придется
констатировать тот факт, что колонисты и в Сибири сохранили свое стремление к языковой и
культурной изоляции. Об этом ярко свидетельствуют, в частности, два официальных отчета, написанные
в разное время разными чиновниками, но определенно очень похожие по своему содержанию. Уже
упоминавшийся Сосновский в том же 1899 г. отмечал, что «между водворенными… немцамиколонистами знание русского языка распространено весьма слабо и, в лучшем случае, ограничивается
умением связать кое-как нескольких русских фраз…»3. Через 16 лет Змеиногорский уездный исправник в
своем рапорте томскому губернатору также напишет, что «живут они (немцы. – Г.А.) совершенно
обособленно от русского населения, не смешиваясь с последним, говорят на своем языке и многие из них
по-русски совершенно не знают»4. Разумеется, подобная ситуация не способствовала развитию
социальной коммуникации между немцами и русскоязычным населением.
Немецкие колонисты оградили себя и территориально. С самого начала они стремились селиться
по мононациональному принципу. Редко когда в одном поселке проживали и немцы, и русские. На Алтае
были даже две волости – Орловская и Ново-Романовская – где проживали исключительно немецкие
переселенцы. Кроме этого, колонисты осознанно исключали даже малейшую возможность какого-либо
проникновения «русского элемента» в их этнос. Крестьянский начальник Змеиногорского уезда в 1915 г.
сообщал томскому губернатору: «Все немцы живут совершенно обособленно, отнюдь не смешиваясь с
русским населением. За все время поселения здесь немцев не было ни одного случая, где бы немец
женился на русской, и русская вышла замуж за немца»5. Немцы даже работников русских почти не
нанимали, предпочитая своих сородичей.
В некоторое противоречие с такими порядками вступает тот факт, что Российскому государству
немцы себя отнюдь не противопоставляли. Не желая ассимиляции с русским населением и ограждаясь от
него, колонисты тем не менее были законопослушными и лояльными подданными Империи. Тот же
Змеиногорский крестьянский начальник отмечал, что немцы «к властям относятся весьма
предупредительно, дело общественного управления у них поставлено даже лучше, чем в русских
селениях…»6. Помимо этого, колонисты, как правило, были самыми ответственными
налогоплательщиками, вовремя возвращали взятые ссуды и добросовестно относились к всевозможным
сборам. Если прибавить еще и то, что они были самым законопослушным переселенческим элементом,
то можно сказать, что немцы представляли собой образец российского подданного.
Вот такая парадоксальная ситуация сложилась: став отличными хозяевами на новой земле и
найдя общий язык с властью, немцы тем не менее оставались совершенно чужеродным элементом для
принимающего общества. Самое изумительное, что чужеродность эта искусственно поддерживалась
самими колонистами, которые ревностно возводили принцип культурной изоляции в ранг закона.
Однако пойти на вынужденный контакт им все-таки пришлось, но произошло это значительно позже.
Примечания
Описание переселенческих поселков латышей, эстонцев и волынских немцев, образованных в тарских урманах Тобольской
губернии // Материалы по истории немецких и менонитских колоний в Омском Прииртышье. 1895-1930. Омск, 2002. С. 24.
2
Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 91 об.
3
Описание переселенческих поселков… С. 25.
4
ГАТО. Ф. 3. Оп. 44. Д. 4204. Л. 85.
5
Там же. Л. 91-91 об.
6
Там же. Л. 91 об.
1
12
Е.К. Антонова
Особенности проведения Всероссийских переписей 1916 и 1917 гг.
в Томской губернии
Актуальность поставленной темы объясняется цивилизационным подходом, в основе которого
лежит не стадиальное развитие общества и деление на социально-экономические формации, а
хозяйственная культура окружающего мира. Переписи 1916 и 1917 гг. отразили некоторые черты
российской, прежде всего, крестьянкой культуры начала ХХ в. Поэтому цель данной статьи: выяснить
особенности проведения всероссийских переписей 1916 и 1917 гг. и степень их влияния на качество
переписного материала.
Тяжелое социально-экономическое и политическое положение России начала ХХ в.,
несовершенство и разрозненность государственной статистики привели к необходимости проведения
Всероссийских сельскохозяйственных, городских и поземельных переписей 1916-1917 гг.1 Поэтому
переписи отразили некоторые черты крестьянской культуры и систему ценностей начала ХХ в.
Переписные работы должны были проводиться при помощи земских учреждений, а там, где нет
земства, – при помощи уполномоченных представителей Особого совещания по продовольствию, а
также через местные переселенческие Управления2. Председатель Особого Совещания по
продовольствию в Российской империи господин министр земледелия возложил обязанность провести
Всероссийскую сельскохозяйственную перепись 1916 г. в Томской губернии на Статистический отдел
Томского переселенческого района3. 9 мая 1917 г. Министерство земледелия по заданию Временного
правительства утвердило особое положение, на основании которого должны были пройти Всероссийская
поземельная и городская перепись 1917 г., которые также затронули Томскую губернию4. Целью
переписи 1916 г. был учет продовольственных, кормовых и сырьевых ресурсов страны для последующей
разверстки по губерниям обязательных поставок и реквизиций молочного скота, хлеба и фуража. Задачи
и программа переписи сводились к регистрации рабочих сил, сельского населения, скота, посевных
площадей и запасов главнейших продовольственных и фуражных продуктов. Цифровые данные,
полученные во время переписи 1916 г., должны были быть «направлены на правильное снабжение
продовольствием армии и тыла, на сохранение и поддержание незыблемости сельского хозяйства в
стране»5. Перепись 1917 г. способствовала учету сельскохозяйственных продуктов, собирала данные о
количестве и качестве земельных угодий, указывала на формы землевладения и землепользования.
Главным образом сведения, полученные в ходе поземельной и городской переписи 1917 г., должны были
лечь в основу обсуждения и решения земельного вопроса в Учредительном собрании6.
В Томской губернии консультативным и распорядительным органом переписей было
Организационное бюро. Ему подчинялся Статистический отдел Томского переселенческого района во
главе с заведующим В.Я. Нагнибедой7. Он привлекал к делу проведения переписей всех чинов Томского
переселенческого района, православное духовенство, учительский персонал, учащихся церковноприходских школ, ветеринарных врачей, податных инспекторов, агрономов, добровольных
корреспондентов, всех служащих земских и городских учреждений8. Во время проведения переписей в
Томском переселенческом районе применялся экспедиционный метод, при котором регистраторы
выезжали на место сбора информации, они опрашивали крестьян на сходах, обходили сельхозугодья,
просматривали окладные книги, проводили выборочные переписи. Одним словом, вели индивидуальную
работу как с населением, так и с административными органами власти. Техника опроса крестьян была
проста. Регистраторам рекомендовалось для получения полной и правдивой информации «никогда не
опрашивать крестьян с глазу на глаз». Проводить опросы только в присутствии 8-10 домохозяев. При
таких условиях крестьяне меньше давали ложных ответов, т.к. чувствовали контроль со стороны
односельчан9. Кроме того, регистраторы задавали вопросы в «доступной, краткой и определенной
форме», используя «терминологию крестьян». Рекомендовалось не задавать те вопросы, которые не
имеют никакого отношения к жизни данной деревни или села10.
В ходе осуществления переписей всеми переписными округами Томского переселенческого
района заведовали окружные заведующие, районами – старшие инструктора, инструкторскими
участками – инструктора, регистраторскими участками – регистраторы11. Они также занимались среди
населения и разъяснительной работой: давали оценку последним политическим событиям в стране, по
возможности разъясняли их, рекомендовали не держать дома бумажных денег, а сдавать их в
Государственный банк и сберкассы, чтобы избежать инфляции12.
В целом в ходе проведения переписей и сбора нужной информации в Томском районе
выяснилось, что население в большинстве своем не готово давать переписному персоналу полные
сведения. Это было вызвано как объективными, так и субъективными причинами.
Переписи 1916 и 1917 гг. в Томском переписном районе нередко проходили в не благоприятных
условиях. Часто не хватало денег. Так в 1916 г., в «Николаевском округе регистраторы из-за безденежья
сидели четыре дня без дела и чтобы выехать к инструктору за деньгами вынуждены были заложить свои
вещи», «в Мариинском округе из-за невозможности за отсутствием денег, отпустить регистраторов
13
приходилось выплачивать ежедневно в течение 10 дней по 120 руб. лицам уже окончившим работу» 13. В
1917 г. в 130 районе Алтайского переписного округа «перепись была произведена на занятые деньги у
местного лесопромышленника»14.
Переписи были осложнены военным временем. Большинство мужчин – работников были
мобилизованы, поэтому до 30-40 % крестьянских хозяйств во время переписей были представлены
женщинами. Чаще всего они давали необъективную информацию, т.к. полевые работы были частью
мужской хозяйственной культуры, в которой женщины принимали незначительное участие 15.
Время проведения переписей было выбрано не совсем удачно: оно совпало с самым горячим
временем для крестьян – страдой. Все оставшееся после мобилизации сельское население работало в
поле. По сообщениям регистраторов, все население деревень «выезжало на полевые работы, где они
нередко оставались в продолжение целой недели или же приезжали домой поздно вечерам»16. Поэтому
на призывы переписчиков крестьяне отвечали: «вы бы приехали переписывать либо в конце мая, либо
зимой, тогда бы мы с радостью все рассказали Вам, а теперь у нас страда: один день год кормит»17.
Отношение крестьян к переписям чаще всего было настороженным. Так, один из инструкторов
писал в 1916 г.: «масса земледельческая в большинстве своем была, безусловно, враждебно настроена к
переписи, как к мере выяснения состояния хозяйства крестьяне видели главную цель переписи –
"описать" и "отобрать" то, что "по закону" принадлежит им»18. Многие крестьяне между словами
«регистрация» и «реквизиция» не делали разницы19. Правдивость информации, которую давали
крестьяне, подлежала сомнению: «население давало сведения неправдивые, что подтверждалось
проверкой заполненных регистраторами карточек с окладными книгами»20. Крестьяне стремились
«умалять цифровые данные в своих ответах» для того чтобы скрыть истинное экономическое
положение21. Крестьяне регистраторам говорили: «если не будешь записывать то, что, мы говорим, мы
уйдем совсем со схода. И регистратор, чувствуя эту озлобленность массы, записывал то, что ему
говорили крестьяне, не желая вступать в длинный спор и терять много драгоценного времени»22. Были
случаи, когда крестьяне отказывались в качестве протеста участвовать в переписи. Крестьяне заявляли,
что у них нет предметов первой необходимости, а чиновники «все пишут и пишут, а им ничего не
дают»23. Некоторые крестьяне перед переписью 1917 г., боясь реквизиции хлеба, продавали его по
высокой цене – 5 руб. за пуд – и вывозили хлеб к киргизам и на территорию Китая24.
Наряду с этим были исключения. Так, в селе Белоярском Барнаульского округа крестьяне
приняли активное участие в переписи 1917 г. Здесь «наблюдался необыкновенный наплыв крестьян для
регистрации, так, что 9 регистраторов едва успевали переписывать»25.
В большинстве случаев население мирилось с переписью как с необходимостью, а органы
крестьянской власти к переписи относились «по долгу службы»26.
Местная власть в отношении переписей занимала разную позицию. С одной стороны,
«администрация часто облегчала работу переписного персонала своим авторитетом, вносила в работу
планомерность и порядок, способствовала скорейшему производству переписи, особенно в крупных
переписных центрах». В других случаях администрация занимала позицию невмешательства. Она
указывала на то, что перепись это «не дело администрации, что у нее есть дела поважнее»27. Были
случаи, когда органы местной власти к переписи относились «халатно и неисполнительно»28. В
некоторых случаях переписчиков компрометировали. К примеру, Земельная управа Мариинского округа
пыталась сорвать проведение переписи. Она указала, что «переписной персонал мало подготовлен к
своей работе, благодаря чему перепись ведется неправильно, и что на этой почве происходят
столкновения между переписным персоналом и населением, которое изгоняет переписчиков из деревни».
Данные факты при проверке не подтвердились29.
Некоторых регистраторов пытались арестовать. Инструктор 130-го района Алтайского
переписного округа Б.А. Верниковский вспоминал: «от меня потребовали документы о моей личности, я
показал удостоверение, выданное мне Томским Губернским Народным Собранием в 1917 г. Посмотрев
его, мужчины объявили мне, что это напечатано и к тому же подписей нет писанных, и признали его
негодным. От дальнейших недоразумений меня спасло удостоверение, выданное Бийским Советом
Крестьянских депутатов, которое оказалось "писаным рукой". Этот же инструктор отмечал враждебное
отношение к переписи 1917 г. старообрядцев: «в каждом из нас они видели "антихриста" и после долгих
колебаний шли давать показания; другие вовсе отказывались переписываться, с ними приходилось
вступать в споры и уговаривать для того, чтобы добиться и от них хоть каких-нибудь показаний» 30.
Такую же позицию заняли некоторые старообрядцы Кузнецкого переписного округа, они отказались
переписываться, «ссылаясь на Даниила и Ефрема Сирина, которые предсказывали всеобщую перепись
перед концом мира и предостерегали верующих от дачи показаний… крестьяне просили подвергнуть их
какому-нибудь наказанию, но не принуждать переписи»31.
Большое значение на ход переписи оказало отношение самих регистраторов к выполнению своей
работы. Регистраторы увольнялись за неисправное заполнение карточек и незнание крестьянской
жизни32. Работы многих были не приняты и не оплачены инструкторами, как это было, к примеру, в
Нарымском переписном округе в 1917 г.33 По сообщениям инструктора Томского района второго
Каинского округа Н.С. Неймана: «относились регистраторы к переписи 1916 г. одни с участием другие
14
безразлично. Под конец переписи все стали относиться безучастно, так как ложь крестьян разбивала
всякие надежды, насчет переписи»34.
Одним словом – сельскохозяйственные, городские и поземельные переписи 1916 и 1917 гг. в
Томском переселенческом районе шли крайне разнообразно. Как уже указывалось выше, были
отдельные особенности в ходе проведения переписей 1916 и 1917 гг., однако они серьезно не могли
повлиять на полученные результаты. Программа переписи 1916 г. была намного шире предшествующих,
подсчеты были проведены как по губернии, так и по уездам, волостям и природно-географическим
зонам. Итоги переписи 1916 г. указали на главную позицию Томской губернии в Сибири при посеве
продовольственных культур. Они составили 43,9%, а посевы всех главных культур – 44,7%. Перепись
1917 г. имела вообще 165 различных показателей и давала информацию намного обширнее предыдущей
переписи35. Она указала на лидирующую роль Томской губернии по наличию основных
сельскохозяйственных машин, имевшихся в Сибири – 51% железных плугов, 78% косилок, 81 жнейка, 52
молотилки и т.д.36
Нужно отметить, что сама крестьянская община ко времени проведения переписи 1916 гг. еще
сохраняла свою культуру общения с чиновниками как представителями внешнего мира. Авторитет
власти на местах еще не был разрушен, хотя произошли сильные изменения в ее верхних эшелонах. Цели
переписей были различны, но между ними отмечалась преемственность. Техническая сторона дела:
методы сбора и обработки информации – была разработана еще деятелями земской статистики,
представители которой считались лучшими в мире. Переписной персонал в 1916 и 1917 гг. лишь
воспользовался предыдущими методологическими достижении и улучшил их. Поэтому полученные
статистические результаты переписей 1916 и 1917 гг. в Томской губернии можно считать качественными
и отражающими объективную сторону экономической жизни России начала ХХ в.
Примечания
Сборник статистических сведений об экономическом положении переселенцев / Под ред. В.Я. Нагнибеды. Томск, 1913. С. 468.
Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. 239. Оп. 13. Д. 4. Л. 2.
3
Там же. Ф. 239. Оп. 1. Д. 124. Л. 49.
4
Инструкция по производству Всероссийской сельскохозяйственной и поземельной переписи в 1917 г. Томск, 1917. С. 1.
5
ГАТО. Ф. 239. Оп. 1. Д. 124. Л. 17.
6
Организация Всероссийской переписи 1917 в Алтайско-Томской части Сибири. Томск, 1920. С. 1.
7
Там же. С. 3.
8
ГАТО. Ф. 239. Оп. 1. Д. 124. Л. 22; Оп. 4. Д. 231. Л. 45; Оп.13. Д. 4. Л. 2, 57, 69.
9
Инструкция по производству… С. 4.
10
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 1. Л. 6.
11
Там же. Ф. 239. Оп. 1. Д. 124. Л. 49.
12
Там же. Ф. 239. Оп. 13. Д. 27. Л. 3.
13
Организация Всероссийской переписи… С. 14.
14
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 6.
15
Инструкция по производству… С. 5.
16
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 6.
17
Организация Всероссийской переписи… С. 12.
18
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 14.
19
Организация Всероссийской переписи… С. 12.
20
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 7.
21
Организация Всероссийской переписи… С. 12.
22
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 22.
23
Там же. Л. 20.
24
Протоколы Сибирского областного совещания статистиков переселенческого управления, состоявшегося 13-21 мая 1921 г. в
Иркутске. Томск, 1916. С. 1-3.
25
Организация Всероссийской переписи… С. 12.
26
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 14.
27
Организация Всероссийской переписи… С. 11.
28
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 22.
29
Организация Всероссийской переписи… С. 12.
30
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 5. Л. 5.
31
Организация Всероссийской переписи… С.11.
32
ГАТО. Ф. 239. Оп. 13. Д. 12. Л. 46.
33
Там же. Д. 10. Л. 33.
34
Там же. Д. 5. Л. 22.
35
Материалы переписи 1916 г. по Томской губернии (из опыта обработки на ЭВМ). Новосибирск, 1969. С. 30.
36
Островский И.В. Материалы сельскохозяйственных переписей 1916-1917 гг. по Западной Сибири как исторический источник //
Крестьянство Сибири периода разложения феодализма и развития капитализма. Новосибирск, 1979. С. 32.
1
2
15
Т.П. Байгузова
«Незаметная» императрица Елизавета Алексеевна
О жизни императрицы Елизаветы Алексеевны написано немного, но остались два ценных
источника: письма ее к матери в продолжение 34 лет1 и мнения некоторых современников. Последние
менее ценны, т.к. к суждениям современников, какими бы они ни были, надо всегда относиться
осторожно, нельзя во всем доверять им.
В самом начале ХХ в. судьбой и личностью императрицы Елизаветы Алексеевны
заинтересовался историк великий князь Николай Михайлович. В 1909 г. он издал трехтомный труд
«Императрица Елизавета Алексеевна, супруга императора Александра I». Это историческое
исследование теперь малодоступно. В годы советской власти об императорах и членах их семей если
что-то и писали, то исключительно негативно. Редкие публикации последнего десятилетия носят
эпизодический и поверхностный характер2. В настоящее время появилось несколько исследований,
посвящённых Елизавете Алексеевне.
Елизавета была немка, уроженка Бадена, уездного городка юго-западной Германии. Детство ее
прошло тихо и совсем безмятежно в ее почтенной семье. При скромности и простоте немецкой жизни
воспитание её было тщательным, обращалось особое внимание на изучение французского языка,
общепринятого тогда в Европе. Кроме истории и географии преподавались философия, немецкая и
всемирная литература. Такое тщательное образование встречалось редко, и оно должно было произвести
впечатление на прочие дворы Германии. Сведения о Елизавете дошли и до Екатерины II.
Бесконечно любя своего старшего внука, Екатерина хотела женить его на особе, выдающейся не
только по внешности, но и по умственным и душевным качествам. Благодаря Н.П. Румянцеву она
получала подробное описание быта различных немецких дворов. Румянцев обратил внимание
государыни на баденскую семью и на наследную маркграфиню Амалию, которая особенно выделялась
между другими в заботах о воспитании своих детей. Жребий был брошен. Тринадцати лет принцессу
Луизу с сестрой Фредерикой повезли в Петербург. Здесь выбор великого князя Александра пал на Луизу.
В 14 лет она стала русской великой княгиней. Прибыла Елизавета в Россию одна, без матери, с сестрой,
которая вернулась обратно в Баден, еще до свадьбы. Девочка очутилась вдруг в совершенно новой
обстановке. Её сразу поразил блеск двора русской императрицы, величие и вместе с тем приветливое
отношение женщины, слава о которой уже давно прогремела на всю Германию. Пока была жива
Екатерина, Елизавета Алексеевна мало замечала присутствие отца и матери своего юного супруга.
Великий князь Павел и Мария Федоровна жили большую часть времени в Гатчине и мало стесняли
молодых.
Елизавета чувствовала одиночество уже в ту пору, сокрушаясь о разлуке с родными,
впоследствии оно усугубилось…
Екатерина скончалась. Все сразу изменилось. Елизавета, которой минуло уже 16 лет, была
поражена, как громом, неожиданной переменой. Строгость Павла обнаружилась немедленно, началась
усиленная военная муштровка. Пять лет пришлось прожить в тяжелой атмосфере и безропотно молчать.
Стеснениям всякого рода подвергалась и Елизавета. 11 марта 1801 г. Павел I был убит. Александр стал
императором, Елизавета – императрицей. Ей только что исполнилось 22 года. После потери в 1799 г.
малолетней дочери, у Елизаветы долгое время не было детей, но, несмотря на это, молодые супруги
жили в полном согласии и успели привязаться друг к другу. После событий 11 марта Елизавета не
потеряла присутствия духа и всячески поддерживала Александра, в то время как императрица Мария
Федоровна предавалась горю и, поняв, что будет царствовать ее сын, а не она, удалилась временно в
Павловск, где жила в уединении.
Елизавета хорошо изучила характер Марии Федоровны и знала, что ее удаление будет
недолговременным, что она не перестанет вмешиваться в дела и постарается влиять на сына. Не желая
ставить мужа перед выбором, Елизавета сама решила отойти в сторону. Это решение было ее ошибкой:
отстранившись от всего, она не замечала, как постепенно стал равнодушен к ней Александр, который
теперь больше прислушивался к советам матери.
Елизавета проводила время в кругу людей, которым вполне доверяла. Наиболее близка ей была
фрейлина княжна Шаховская, в замужестве княгиня Голицына. Она всецело завладела расположением
императрицы, и её имя встречается в письмах Елизаветы вплоть до кончины княгини, последовавшей в
1807 г.
С 1807 г. Александр увлекся красивой полькой М.А. Нарышкиной. Елизавета Алексеевна и здесь
не сочла нужным произнести протест и сначала снисходительно смотрела на их сближение. Таким
образом, первые годы царствования прошли для Елизаветы в каком-то искусственном ладу. Она хотя и
жаловалась матери на неверность мужа, но продолжала безмолвствовать3. В конце 1806 г. у неё родилась
вторая дочь, на этого ребенка были перенесены все заботы – остальное как будто не существовало в эту
блаженную пору. Но вот скончалась подруга Голицына, а вскоре после этого умерла и дочка
16
императрицы. Настал новый период ее жизни: отчаяние и полное разочарование во всем были настолько
очевидны, что и современники оказались единодушными в чувстве сострадания к безутешной матери.
С 1808 г. до Отечественной войны Елизавета Алексеевна прожила в полном забвении. Ею
овладело какое-то неопределенное чувство жертвы судьбы4. Елизавету влекло к мужу, но она не умела
даже показать ему этого влечения.
Настал 1812 г. Вся Россия встрепенулась, и весь драматизм переживаемого нашествия
иноплеменников получил самый живой отклик в душе Елизаветы. Она не только всем сердцем
поддерживала Александра, но и приняла непосредственное участие в судьбе раненых и разоренных
войной. С этого года в характере государыни совершился новый перелом. Она начала стремиться
проявить как-нибудь инициативу. Не имея доступа к учебными и богоугодными заведениям,
находившимся в руках Марии Федоровны, Елизавета основала Общество патриотических дам и домов
трудолюбия. Не будь войны, едва ли она решилась бы на эту полезную деятельность. А между тем при её
чутком уме и отзывчивом сердце она могла бы уже многое сделать.
Будучи в 1814 г. в Германии, Елизавета Алексеевна беседовала с Гёте. Бетховен посвятил ей
свой единственный полонез «Элизе». Она проявляла глубокий интерес к русской литературе. Связи её с
русскими поэтами были настолько близкими, что они считали возможным знакомить государыню со
своими запрещёнными стихами. Её боготворили литераторы пушкинского круга. Особо дружеские,
доверительные отношения связывали её с Н. М. Карамзиным 5.
Члены масонской ложи «Избранного Михаила» ставили своей целью устранение императора
Александра Павловича и возведение Елизаветы Алексеевны на трон. Они считали, что в случае её
прихода к власти самодержавие в России будет преобразовано в конституционно-монархический строй.
Но этого не случилось, век женщин- императриц уже прошёл. Елизавета была незаменима в трудные
минуты, но опять отходила в тень6.
В 1818 г. стало заметно определенное сближение с супругом. Жизнь для Елизаветы начинала
снова приобретать определенную цель, и приступы отчаяния и разочарования проявлялись реже.
Елизавета стремилась ловить те редкие минуты, когда Александр находился в столице или ее
окрестностях, чтобы иметь возможность быть с ним наедине. Она старалась не покидать его даже во
время бесконечных церемоний и парадов, которые ненавидела. Такое отношение государыни не могло не
быть замечено Александром, и он ценил это7.
Государь начал уделять Елизавете больше внимания. В 1822 и 1823 гг. их отношения настолько
окрепли, что Александр старался как можно чаще находиться наедине с Елизаветой, и, когда это
удавалось, как летом 1823 г., супруги были особенно счастливы, как бы вторично проживая медовые
месяцы. Но, когда отношения были налажены, начались болезни. В 1824 г. здоровье Елизаветы
пошатнулось, после чего последовала поездка на юг.
Супругам выпало еще несколько недель счастья в Таганроге, в уединенной обстановке, но
вскоре Александр Павлович тяжко занемог и скончался. После этого смысл дальнейшей жизни исчез для
Елизаветы8, и через несколько месяцев она умерла.
Елизавета Алексеевна, возможно, могла бы стать правительницей, многие верили, что если бы
она взошла на престол, то смогла бы провести те либеральные реформы, которые не удались её мужу.
Но, в отличие от Марии Фёдоровны, Елизавета не стремилась самостоятельно править, она желала
обретения простого семейного счастья.
Примечания
Письма императрицы Елизаветы Алексеевны к матери, маркграфине Баденской Амалии (1797-1826) / Предисл. великого князя
Николая Михайловича; Пер. с фр., послесл. и прим. Д.В. Соловьева // Звезда. 2001. № 1.
2
Там же.
3
Там же.
4
Хандельсман М. Адам и Психея. Любовь магната к императрице // Родина. 1994. № 12.
5
Васильева Л. Жена и муза // Наука и религия. 1998. № 9.
6
Хандельсман М. Указ. соч.
7
Письма императрицы…
8
Васильева Л. Жена и муза // Наука и религия. 1998. № 10.
1
И.В. Ваганова
История становления газеты «Сибирская жизнь»
«Сибирская жизнь» – крупнейшая частная ежедневная газета в Томске конца XIX – начала XX в.
Она появилась в 1897 г. и с перерывами издавалась до конца 1919 г. Как следует из названия, эта газета
претендовала на общесибирское значение и распространение. И действительно, её тираж был
значительным, временами достигал 25 тыс экземпляров, а газета читалась даже в самых отдаленных
городах и уездах края. Однако было так не всегда. «Сибирская жизнь» в своем становлении прошла
17
длинный и трудный путь от простого справочного листка до издания, выходившего на 4-6 полосах
большого формата.
«Сибирская жизнь» как провинциальная частная газета представляет собой уникальный
социокультурный феномен, однако её история изучена далеко не исчерпывающе. Это обусловлено,
главным образом, тем, что в работах исследователей «Сибирская жизнь» чаще выступает как
исторический источник для анализа различных сфер общественной деятельности, а не как
самостоятельный объект изучения1.
Цель данной работы – рассмотреть историю становления газеты «Сибирская жизнь».
Хронологические рамки исследования (1894-1905 гг.) охватывают период существования газеты с
момента её создания до первой русской революции и совпадают с этапом развития «Сибирской жизни»
того времени, когда её редактором был Петр Иванович Макушин.
Как известно, первая российская печатная газета, основанная по повелению Петра I, появилась в
декабре 1702 г. В Сибири же периодическая печать начала развиваться с опозданием почти на век.
Первым сибирским периодическим изданием стал Тобольский ежемесячный журнал «Иртыш,
превращающийся в Иппокрену», появившийся в 1790 г. Однако уже через два года он прекратил свое
существование, «ибо наполнялся материалом никакого отношения к Сибири не имевшем»2.
Прошло более шестидесяти лет, прежде чем в Сибири вновь возникли органы периодической
печати. В 1857 г. в Тобольске, Томске, Красноярске и Иркутске появились «Губернские ведомости».
Вскоре после возникновения «Ведомостей» начинаются попытки издания частных органов
периодической печати, так как официальные издания не удовлетворяли потребность общества в
получении разнообразной информации.
В 1860 г. в Иркутске появилась первая частная сибирская газета – «Амур» (1860-1862). Первой
частной газетой в Западной Сибири стала томская «Сибирская газета» (1881-1888). Однако бурный
подъем в развитии сибирской периодической печати начинается с 90-х гг. XIX в., когда не проходит ни
одного года без того, чтобы не возникло официальное или частное издание.
Именно в это время, 2 июля 1894 г., выходит первый номер газеты «Томский справочный
листок» под редакцией Петра Ивановича Макушина. В программе газеты значились такие разделы, как:
1) месяцеслов и календарные сведения; 2) правительственные распоряжения; 3) телеграммы; 4) местная
хроника; 5) отчеты о заседаниях городской думы, ученых, благотворительных и других местных обществ
и судебных мест без обсуждения судебных решений; 6) справочный отдел; 7) библиографические
известия; 8) объявления. Это была первая в Сибири ежедневная газета.
Важно отметить, что первоначально П.И. Макушин планировал издание газеты с обычной, т.е.
расширенной, программой. Однако после того как он был охарактеризован томскими жандармами «как
человек, ведущий близкое знакомство со всеми политическими ссыльными, находящимися на
территории Томска и в ближайших к Томской губернии местностях»3, Петербургский Совет управления
по делам печати дозволил ему издавать лишь справочный листок.
Однако в 1894 г. главным было начать. Покровитель Макушина в Петербурге князь
Г.С. Голицын тогда сказал ему: «Лихо – загнать клин, программу со временем вы можете расширить, и
название газеты изменить»4. Петр Иванович последовал совету и решил идти от справочного листка к
большой общественно-политической газете, что в тех условиях было, безусловно, целесообразно.
«Томский справочный листок» быстро завоевал симпатии местной публики. Уже к концу первого
полугодия число его подписчиков достигло 1000 человек, что для пятидесятитысячного Томска
составляло тогда внушительный тираж.
Помня совет князя Голицына П.И. Макушин в 1895 г. обратился в Главное управление по делам
печати с прошением о переименовании газеты в «Томский листок» и расширении программы издания за
счет следующих отделов: 1) статьи и заметки о Сибири; 2) фельетон; 3) корреспонденции;
4) критический разбор книг и периодических изданий; 5) газетные известия; 6) ответы редакции. Через
месяц из Петербурга был получен положительный ответ, с условием, чтобы предназначенные к
напечатанию в газете статьи не имели характера передовых.
Первый номер «Томского листка» еще мало отличался от своего предшественника, но во втором
номере уже встречается авторская статья П. Голубева «Историко-статистическая заметка о податях в
Томской губернии». Постепенно «Томский листок» принимает вид настоящей газеты, все еще, правда,
живущей почти исключительно интересами Томска и Томской губернии. Тем не менее, расширение
программы прибавило читателей – к концу 1895 г. тираж газеты составлял уже 2600 экземпляров.
В 1896 г. П.И. Макушин добился разрешения иллюстрировать газету. Появление в «Томском
Листке» хорошо исполненных иллюстраций значительно подняло в публике интерес к нему, и к концу
1896 г. тираж дошёл до 3400 экземпляров, из них более тысячи получали иногородние подписчики.
Между тем обозначившийся к концу 1890-х гг. социально-экономический подъем не находил
надлежащего отклика и оценки на страницах «Томского листка». И тогда П.И. Макушин вновь
расширяет рамки своего издания. Первым шагом на этом пути стало переименование «Томского листка»
в «Сибирскую жизнь», вторым – обогащение содержания газеты такими отделами, как 1) статьи о
русской и заграничной общественной жизни; 2) статьи и известия научного и практического содержания;
18
3) очерки; 4) повести, рассказы и стихотворения; 5) обзор событий русской и заграничной общественной
жизни.
Накануне преобразований Макушин вел переговоры с наиболее опытными и влиятельными
местными общественными деятелями и журналистами. Постепенно сложился следующий круг
сотрудников: общественные и политические деятели А.В. Адрианов, П.В. Вологодский, Г.Н. Потанин,
В.К. Штильке; ссыльные Ф.Я. Кон, Ф.В. Ленник, П.Н. Лепешинский, В.С. Арефьев; чиновники
А.М. Головачев, С.П. Швецов; публицисты, писатели П.А. Голубев, Ю.О. Горбатовский, Н.Ф. Олигер,
С.И. Гусев-Оренбургский; профессора университета И.А. Малиновский, М.А. Рейснер,
В.В. Сапожников, М.Н. Соболев.
Говоря об авторском коллективе «Сибирской жизни», интересно отметить, что подавляющее
большинство статей, фельетонов и корреспонденций газеты подписаны псевдонимами. Атрибутирование
статей «Сибирской жизни» видится задачей будущего, однако отдельные псевдонимы уже
расшифрованы. Так, например, А.В. Адрианов подписывался как «Проснувшийся Сибиряк», Ф.Я. Кон –
«К.О.Н.», В.И. Федоров – «Ф.», В.С. Ефремов – «Е.Ф.Р.», В.Д. Соколов – «В.Д. Митрич», С.С. Синегуб –
«Н.Н.Н.», М.С. Ольминский – «Марк Павлович», «Степаныч» или «А.В.».
С переименованием «Листка» в «Сибирскую жизнь» в редакцию, кроме П.И. Макушина, вошли:
его брат А.И. Макушин, политссыльный А.Н. Шипицын, присяжные поверенные М.Н. Вознесенский и
М.Р. Бейлин, поэт С.С. Синегуб, публицист Г.Б. Баитов и др.
«Сибирская жизнь» впервые появилась 1 ноября 1897 г. По словам Крутовского, газета «сумела
быстро снискать себе известную популярность и велась, как не особенно яркий, но независимый
прогрессивный орган, отзывавшийся… на все очередные вопросы местной жизни, не забывая и об
общеполитических темах дня того времени»5. Однако ведение газеты П.И. Макушиным не устраивало
наиболее идейную группу сотрудников6. Они обвинили Макушина «в симпатиях к церковным школам и
редакторском деспотизме» и в результате конфликта в конце 1898 г. вышли из состава редакции. Тем не
менее постепенно приток новых сил и возврат части прежних сотрудников оживил газету. «Сибирская
жизнь» становится устойчивее и определеннее, направление газеты устраивало читателей.
С 4 мая 1903 г. начинают выходить ежемесячные иллюстрированные приложения к «Сибирской
жизни», посвященные Сибири, Монголии, Китаю и Японии. В конце 1904 г. издание приложения по
невыясненным причинам прекратилось. Впоследствии, несомненно, огромное влияние на
распространение газеты оказала русско-японская война, за несколько месяцев увеличившая тираж,
который достиг 15000 экземпляров.
После кровавых событий октября 1905 г., когда в Томске произошел черносотенный погром и
жизнь Петра Ивановича Макушина оказалась в опасности, он, потрясенный жестокостью, решил
прекратить издание газеты и уехать в Париж, где уже жила его семья. Но, узнав о таком намерении
П.И. Макушина, присяжный поверенный М.Р. Бейлин обратился к нему с предложением передать
издание газеты группе заинтересованных лиц. Впрочем, Макушин в своих воспоминаниях приписывает
себе инициативу в этом вопросе. Так или иначе, но не позднее ноября 1905 г. М.Р. Бейлиным, а также
несколькими профессорами Томского университета и Томского технологического института было
организовано Сибирское товарищество печатного дела, которое приобрело «макушинское предприятие».
Редакторство «Сибирской жизни» перешло к И.А. Малиновскому и М.Н. Соболеву.
Таким образом, прослеживается вполне определенная связь между тремя последовательно
издававшимися П.И. Макушиным изданиями: «Томским справочным листком», «Томским листком» и
«Сибирской жизнью». Действительно, дважды программа газеты расширялась, дополняясь новыми
рубриками. В то же время каждый раз после изменения получалось издание обновленного характера и
другого формата. Особенно заметно это различие между «исходным» «Томским справочным листком», в
котором основа содержания – телеграммы телеграфного агентства и краткие заметки о местной жизни, и
«Сибирской жизнью» – одной из крупнейших провинциальных частных газет того времени,
наполнявшейся разнообразными материалами.
Примечания
См.: Галажинский Э.В. «Сибирская Жизнь» о рыбопромышленном освоении (конец XIX – начало XX вв.) // Хозяйственное
освоение Сибири: история, историография, источники. Томск, 1991. С. 82–89; Ковашов А.В. Конокрадство в Мариинском уезде в
начале ХХ века (по материалам газеты «Сибирская Жизнь») // Кемеровской области 60 лет: Материалы Всероссийской научной
конференции, посвященной 60-летию Кемеровской области (Кемерово, 15 мая 2003 г.). Кемерово, 2003. С. 62; Хроника
художественной жизни Томска. 1909-1919 гг.: К 90-летию Томского общества любителей художеств (по материалам газеты
«Сибирская жизнь»). Томск, 2000. 168 с.
2
Адрианов А.В. Периодическая печать. Иркутск, 1919. С. 2.
3
Цит. по кн.: Сталева Т.В. Сибирский просветитель Петр Макушин. М., 2001. С. 147.
4
Там же.
5
Крутовский В. Периодическая печать в Томске // Город Томск. Томск, 1912. С. 299.
6
См.: От сотрудников // Сибирская жизнь. 1899. 3 марта. С. 2-3.
1
19
Е.Н. Грекова
Становление окружной судебной системы в Сибирском крае в середине
1920-х гг. (на примере Томского округа)
Современная система судебных органов в России сложна и многофункциональна.
Существующие в ней проблемы и определенные сложности невозможно понять, исходя только из
анализа современной ситуации. Необходимо изучать основные события, влиявшие на судебную систему
и судебную практику в прошлом. Кроме того, изучение не только центральных судебных органов, но и
местных, дает более точное и целостное представление об особенностях судоустройства и
судопроизводства.
В мае 1925 г. было обнародовано Постановление ВЦИК РСФСР, которое вводило окружное
административно-территориальное деление. В соответствии с этим Постановлением был образован
Сибирский край с центром в Ново-Николаевске, в состав которого вошли Омская, Алтайская, НовоНиколаевская, Томская губернии1.
Сибирский край в середине 1920-х гг., несмотря на свою отдаленность от центра, представлял
собой активно развивающийся регион, но в результате проводимой государством репрессивной
политики здесь скапливалось огромное количество людей, так или иначе не устраивавших
государственную власть. Считалось, что эти реакционно-преступные силы требуют повышенного
внимания. Существовавшая в тот период судебная система в составе Верховного Суда РСФСР,
губернских судов и народных судов не справлялась с огромным количеством дел. В результате
потребовалось внести изменения в сторону расширения судебной системы: губернские суды заменялись
краевыми и окружными судами.
Становление окружной судебной системы в Сибирском крае – это длительный процесс,
начавшийся в 1925 г. и завершившийся только в 1927 г. В качестве переходного этапа к новой судебной
системе следует рассматривать создание судебно-кассационных сессий краевого суда.
В ноябре 1925 г. для осуществления судебно-кассационных функций, возлагавшихся ранее на
губернские суды, в Сибирском крае были образованы пять судебно-кассационных сессий, по числу
созданных округов.
Томская постоянная судебно-кассационная сессия Сибирского краевого суда, образованная
согласно «Положению о судоустройстве Сибирского края» от 23 ноября 1925 г., начала действовать с
1 декабря 1925 г. в пределах Томского округа2. В ведении Томской сессии также были Кузнецкий и
Ачинский округа.
Переход от губернского суда к судебно-кассационной сессии краевого суда сопровождался
ликвидацией инструкторско-ревизионного отделения, бухгалтерии, нотариального отделения, коллегии
защитников. Сессия, в свою очередь, включала 2 отдела – уголовный и гражданский, в каждом из
которых было по 2 отделения – судебное и кассационное3. Она состояла из членов краевого суда,
назначаемых Пленумом крайсуда. Один из членов краевого суда назначался председателем судебнокассационной сессии.
В качестве суда первой инстанции судебно-кассационная сессия рассматривала гражданские и
уголовные судебные дела, которые передавались ей краевым судом. По особому предложению
президиума или пленума краевого суда сессия проводила ревизии и инструктирование судебноследственных органов4.
Как кассационной инстанции ведению сессии подлежали жалобы на приговоры, решения,
вынесенные народными судами в рамках определенной территории, а также она должна была
обеспечивать единство судебной практики, установливать единообразное применение и понимание
закона всеми народными судами. Для этого сессии законодательно было предоставлено право отмены
приговоров, выносимых нарсудами5.
Закрепленные в законодательстве положения, регулирующие судопроизводство, нередко
нарушались на практике. Например, в Томской постоянной судебно-кассационной сессии, как и в
других, происходили постоянные нарушения в области оформления судебно-следственной
документации. Причиной этого часто являлись безграмотность и слабая профессиональная подготовка
судебного состава сессии.
После обнародования нового Положения о судоустройстве РСФСР, принятого 3-й сессией
XII созыва ВЦИК РСФСР 19 ноября 1926 г., начался процесс образования окружной судебной системы 6.
В Томском округе замена Томской судебно-кассационной сессии окружным судом произошла 1 апреля
1927 г.
Окружной суд помимо тех полномочий, которые были у судебно-кассационной сессии, приобрел
ряд новых. Томский окружной суд являлся кассационной инстанцией для дел, рассматриваемых в
участковых судах, контролировал работу подведомственных ему органов юстиции и общественных
судов7. Он входил в систему судебных органов Народного комиссариата юстиции РСФСР и
непосредственно руководствовался в своей деятельности постановлениями,
указаниями,
20
распоряжениями и инструкциями Наркомата юстиции, Верховного Суда РСФСР и Сибирского краевого
суда.
В состав суда входили председатель, два его заместителя и члены суда. От кандидатов в члены
окружного суда требовался двухлетний стаж практической работы в должности народного судьи или
члена трибунала.
Структура окружного суда, в отличие от ранее существовавшей судебно-кассационной сессии,
была расширена: помимо уголовного и гражданского отделов с их судебными и кассационными
отделениями появились административный (общий) отдел в составе финансового и хозяйственного
подотделов и инструкторско-ревизионный отдел8.
В составе окружного суда создавался пленум, который являлся руководящим и
контролирующим органом в отношении судебных органов округа. Он обсуждал и утверждал планы
работы окружного суда, отчеты о работе низовой судебной системы округа, рассматривал отчеты о
выполнении постановлений и указаний вышестоящих органов юстиции, проводил изучение различных
категорий дел в целях обеспечения единства судебной практики. Президиумы из-за малочисленности
состава этих судов не образовывались, их функции выполнял пленум.
Возникавшие в деятельности окружного суда и подведомственных ему органов (нотариальные
конторы, коллегии защитников и т. д.) вопросы, связанные с неясностью или неполнотой действующих
законов, после предварительного обсуждения на пленуме окружного суда подлежали представлению на
рассмотрение и разрешение пленума краевого суда9.
В случае разногласий председателя окружного суда с решением пленума по всем вопросам,
кроме вопросов, касающихся отмены в порядке надзора приговоров и решений народных судов, вопрос
передавался на разрешение краевого суда или окружного исполкома по принадлежности. При окружном
суде состояли старшие следователи, которые осуществляли предварительное следствие: предъявление
обвинения, допрос обвиняемого, составление обвинительного заключения 10.
Следует заметить, что дела, подлежавшие рассмотрению окружных судов по Уголовному
кодексу РСФСР, можно условно разделить на следующие группы:
 контрреволюционные преступления;
 должностные преступления;
 тяжкие преступления, совершенные против личности и имущества.
В свою очередь, под контрреволюционными преступлениями понимались наиболее «тяжкие»
преступления, направленные против социалистического режима (террористические акты, сокрытие
излишков хлеба, противостояние кулаков и т.п.). Такие дела были подведомственны окружным судам
только с разрешения Сибирского краевого суда. Другой особенностью рассмотрения этих преступлений
являлось то, что суд был полностью подчинен решению политических органов.
Окружной суд боролся также с должностными преступлениями: бюрократизм отдельных
работников советского аппарата, проявления административного произвола, взяточничество, халатное
отношение к своим обязанностям и другие. Однако наибольшее количество дел приходилось на
преступления против личности и имущества (грабежи, хулиганство, убийства и т.п.).
Необходимо отметить, что окружные суды в своей деятельности рассматривали и ряд других
преступлений в хозяйственной, имущественной областях и т.д. Нередко через них проходили дела,
подсудные народным судам. Если говорить в целом, то судебная деятельность окружных судов сыграла
значительную роль в борьбе с уголовной преступностью.
Следует сказать, что, несмотря на затянувшийся процесс становления судебно-окружной
системы, как в Томском округе, так и в других округах, новая судебная система сыграла, несомненно,
положительную роль. Главная задача властей – нормализовать и структурировать судебные органы
Сибирского края путем введения Постоянных судебно-кассационных сессий краевого суда, а потом и
окружных судов для активизации борьбы с преступностью была достигнута.
Примечания
Собрание узаконений и постановлений Рабоче-крестьянского правительства РСФСР (СУ). 1925. № 89. Ст. 651.
2
Там же. № 82. Ст. 619.
3
Государственный архив Томской области (ГАТО). Ф. Р-224. Оп. 3. Д. 19. Л. 16.
4
Там же. Ф. Р-225. Оп. 1. Д. 19. Л. 10.
5
Там же. Ф. Р-224. Оп. 1. Д. 19а. Л. 347.
6
СУ. 1926. № 85. Ст. 624.
7
Угроватов А.П. НЭП и законность (1921-1929). М., 1997. С. 45.
8
ГАТО. Ф. Р-224. Оп 3. Д. 14. Л. 325.
9
Кожевников М.В. История советского суда 1917-1956 годы. М., 1957. С. 224.
10
Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР. М., 1928. Ст. 109.
1
21
А.А. Иванов
Органы студенческого самоуправления в
Императорском Томском университете: к истории землячеств
(конец XIX – начало XX в.)
Одной из форм студенческой самоорганизации в дореволюционных российских университетах
были землячества1. Особое распространение землячества получили в Императорском Томском
университете, куда приезжала учиться молодежь практически из всех губерний Российской империи.
При открытии первого Сибирского университета ему было разрешено принимать в студенты
выпускников духовных семинарий. Таким правом пользовались в то время в России лишь физикоматематический факультет Варшавского университета и ветеринарные институты. Но поступать
разрешалось лишь тем из них, кто заканчивал семинарию по первому разряду, т. е. с отличием. Тем не
менее, в Томский университет приезжали поступать воспитанники семинарий со всей России и Сибири.
Ежегодно около сотни человек. Так, в 1888 г., когда университет открылся для занятий, на единственный
в то время медицинский факультет было подано 236 заявлений, а на 1-й курс было зачислено 72
студента. Среди них, наряду с 30 гимназистами, было 40 воспитанников 18 духовных семинарий, в
основном из европейской России2. Такая же картина наблюдалась и в последующие годы.
Приезжавшие на учебу в Томск молодые люди, естественно, группировались по земляческому
признаку. В далекую Сибирь в первую очередь решались ехать те, кто имел возможность
предварительно списаться с земляками и получить от них ответы на интересующие вопросы, в частности
о маршруте пути, о порядке зачисления в студенты, плате за обучение, стоимости жизни, возможности
заработка и т.д. Последнее обстоятельство особенно интересовало поступающих в университет, так как
многие из них были детьми бедных священников. И не могли ждать помощь от родителей. Такому
студенту недостаточно было ограничиться одним каким-либо видом заработка, например уроками. «Для
многих студентов история студенчества, – писал своему другу по Костромской духовной семинарии
студент медицинского факультета Н.Д. Либеров, – это сплошная история борьбы за кусок хлеба. Во
время лекции студент думает: найду ли урок? Не откажут ли ему от урока?»3
Особенно острую нужду испытывали студенты, когда возвращались в Томск после летних
каникул. Требовалось внести плату за право слушания лекций, приобрести учебники, теплую одежду,
снять жилье и т.п.4 Эта материальная сторона томского студенчества благоприятствовала развитию
студенческих землячеств, которые в Томском университете превращались в стойкие образования.
Круг задач, решением которых занимались землячества, был весьма широк. По сути они
охватывали многие сферы студенческой жизни: экономические, общестуденческие, научнопросветительные, общественно-политические, а также относящиеся непосредственно к землячеству. Это
была универсальная организация. «Все, чем живет студенчество – все свойственно и землячеству. Из
этих небольших земляческих мирков и слагается общий мир интересов учащихся. Это части, из которых
составляется одно целое – жизнь учащихся. И это целое, и часть находятся в постоянном
взаимодействии, определяя и дополняя друг друга», – писал В. Прейсман в журнале «Сибирский
студент»5.
Помочь студенту по прибытию в Томск устроиться с жильем, найти заработок, если он в нем
нуждается, ввести молодого студента в курс студенческой жизни, организовать отдых и т.п. – все эти и
многие другие задачи выпали на долю землячеств, во главе которых оказывались «студенты-старички» с
опытом жизни и учебы в далеком Томске.
И хотя Уставом российских университетов 1884 г. организация землячеств не
предусматривалась, университетское начальство было осведомлено о них и закрывало глаза на их
существование. Вопрос о землячествах не остался без внимания Совета Императорского Томского
университета. В «Проекте записки о состоянии русских университетов», составленной университетской
комиссией в 1901 г., говорилось о том, что землячества, наряду со студенческими сходками, являлись
проявлением корпоративного начала среди русского студенчества. Советом Томского университета
подчеркивалось: «Среди массы студентов, собравшихся с разных концов России, особенную близость
друг к другу чувствуют студенты земляки, т.е. соединенные общностью места рождения или места
воспитания. Материальная нужда и неудовлетворенная любознательность, с одной стороны, чувство
одиночества и неумение ориентироваться в новых незнакомых условиях жизни, с другой – усиливают
связь между земляками. Связь принимает постоянный и определенный характер, образуются
землячества, преследующие цели взаимопомощи и самообразования. Такое сообщество не может
представлять опасности ни с какой точки зрения; нет никакой надобности искусственными мерами
размножать землячества, но где они появились, нужно их санкционировать и затем учредить за их
деятельностью контроль университета»6.
С целью контролировать деятельность землячеств администрацией университета предлагалось,
чтобы устав землячества утверждался Советом университета, землячества представляли через
проректора Совету ежегодные отчеты своей деятельности. Устав каждого землячества должен был
22
заключать в себе два требования: 1) землячества не должны преследовать политических целей и 2) в
состав землячеств должно входить не менее тридцати студентов7.
Фактически же землячества были на нелегальном положении, и лишь в 1906 г. они были
официально разрешены.
Организованным землячество становилось при наличии не менее трех членов. Выбирались
председатель землячества, секретарь и казначей. Председатель в качестве представителя входил в совет
землячеств, который составлял из своих членов директивный центр землячеств, объединявший и
координировавший их деятельность. Этот центр чаще всего именовался не советом землячеств, а
«организацией», которая была особо законспирирована.
Если земляков не собиралось в достаточном количестве, чтобы организовать собственное
землячество, то они входили в состав других, уже действующих, землячеств и иногда оставались в них
до окончания обучения. Таким образом получались смешанные землячества.
К 1912 г. в Томске функционировало до 50 организованных землячеств 8, в том числе
Владимирское, Рязанское, Костромское, Нижегородское, Вологодское, Тульское, Орловское, Курское,
Пензенское, Уфимское, Пермское, Полтавское, Сибирское. От последнего в дальнейшем отпочковались
Иркутское, Красноярское, Омское, Приамурское. Имелось также Туркестанское землячество, в которое
объединились студенты, приехавшие в Томск из Средней Азии и Казахстана. Многие из этих землячеств
были многолюдными, насчитывая до 100 человек и более.
Остановимся несколько подробнее на устройстве землячеств. Важную роль в жизни землячества
играли общие собрания его членов, которые обычно проводились раз в месяц. На них принимался устав
землячества, выбирались исполнительные органы, вырабатывались директивы. Собрания занимались
решением всех важных вопросов жизни землячества, в то время как в компетенции исполнительных
органов находились лишь незначительные вопросы текущей жизни. Общее собрание, таким образом,
было центром всего управления землячеством. Отсутствие общих собраний на практике означало
прекращение деятельности того или иного землячества. На собраниях обычно присутствовали все члены
землячества, даже и те, кто не регулярно платил членские взносы 9.
Вторым по важности органом в землячестве являлся избранное на общем собрании правление,
которое иногда называлось бюро или комитетом. Выборы (перевыборы) обычно происходили осенью, в
начале академического года, когда студенты съезжались в Томск после летних каникул. Правление
избиралось на год. Старое правление делало отчет и передавало свои полномочия новому составу. Как
проходили выборы? Каждый присутствовавший на собрании называл в записке фамилии тех, кого бы он
хотел видеть в составе правления. Причем число их не должно было превышать необходимого
количества членов правления. Избранными считались те, кто набирал наибольшее число голосов «за».
Использовался и другой способ. На собрании составлялся общий список кандидатов, согласившихся
быть в составе правления. Обычно число членов правления колебалось между 5 и 11, а общий принцип,
по которому оно определялось: по одному члену правления на каждые десять членов землячества10.
Этот орган обладал главным образом исполнительными функциями, выполняя решения общего
собрания. В его ведении находились текущие дела. Правлению принадлежала и инициатива в области
выработки решений, принимаемых общим собранием, в том числе и изменений в уставе. Оно же
вырабатывало предложения, касавшиеся расширения и совершенствования организации землячества.
Дело в том, что общее собрание, как правило, не всегда было знакомо с вопросами, возникавшими в
практической деятельности землячеств, а правление сталкивалось с ними постоянно на практике и могло
выдвигать на обсуждение те или иные вопросы. Поэтому от инициативы правления зависела степень
активности землячества в целом. Правлению же «приходилось выносить на своих плечах организацию в
моменты развала и гонений на землячество извне», когда оно сосредоточивало в своих руках все
функции землячества11.
Для решения задач, стоявших перед землячеством, создавались особые органы: бюро труда,
библиотечные, экспертные комиссии и др. Избирались председатель, секретарь, казначей, а иногда еще и
товарищи (заместители) председателя. Они вели все делопроизводство землячества, представляли его
интересы перед начальством университета, созывали собрание, вели журналы, переписку, хранили кассу,
принимали и выдавали деньги, составляли доклады и отчеты и имели еще массу мелких обязанностей.
Постановления правления, не входившие в компетенцию должностных лиц, выполнялись в
каждом случае отдельными его членами. При правлении могли создаваться специальные комиссии,
которым давалось право кооптации их членов. Правление несло коллективную ответственность за
правильное исполнение обязанностей.
Деятельность всех органов землячества находилась под контролем общего собрания, который
осуществлялся посредством создания особых ревизионных комиссий. Эти комиссии избирались лишь на
время ревизии, проверяли отчеты, представляли общему собранию свои соображения по поводу ревизии
и затем слагали свои полномочия. Могли избираться и постоянные комиссии. Общее собрание
принимало отчет, рассматривая материалы, подготовленные ревизионной комиссией, и давало общую
оценку деятельности правления и его органов12.
23
Случались и экстренные заседания по тому или иному неотложному вопросу, выдвинутому
советом землячеств.
По сути дела каждое землячество превращалось в дружную семью, в которой забота о каждом
члене, студенчестве в целом становилась обязательной и находила проявление в практических делах.
Безусловно, главной заботой землячеств была материальная помощь нуждающимся студентам. В
этих целях собиралась общая касса, в основном из месячных членских взносов. Практиковался также
сбор средств и на стороне. Пензенское землячество, например, организовало кооперативную торговлю
чаем, сахаром и табаком, покупая их по оптовым ценам, а продавая студентам по обычным розничным
ценам, но с доставкой на дом13.
Одно время обсуждался вопрос об организации в общестуденческом масштабе специального
бюро по приисканию и распределению разных видов заработков для нуждающихся студентов.
Устраивались совместные вечера, концерты, доходы от которых шли на эти же цели. Землячества
активно участвовали в проведении ежегодного актового дня университета, который проходил
22 октября.
Трудное материальное положение студенчества заставило совет землячеств обратить внимание и
на распределение пособий со стороны «Томского общества вспомоществования учащимся», где не
всегда удовлетворялись просьбы студентов, попавших в немилость инспекции университета. В 1897 г.
совет землячеств выдвинул студента 4-го курса Аполлона Цветаева (старосту курса), представлявшего
Нижегородское землячество, поручив ему договориться с председателем общества, которым был тогда
проф. Е.С. Образцов, об участии студенчества в распределении пособий. Правление общества пошло
навстречу, зачислив представителя студенчества на должность делопроизводителя с окладом 5 руб. в
месяц, и вопрос о назначении пособий был урегулирован14.
Кроме того, каждое землячество имело свою библиотеку, которой могли пользоваться студенты.
Нередко среди библиотечных книг была и запрещенная литература.
Землячества, таким образом, играли важную роль в студенческой жизни, являясь проявлением
самоорганизации студенчества. Они существовали и после революции 1917 г., вплоть до окончания
Гражданской войны, когда радикально изменились социальный состав учащейся молодежи и география
мест, откуда в Томск на учебу приезжали молодые люди.
Примечания
Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1914. № 3-4. С. 85. См. подробнее: Иванов А.Е. Студенческие
землячества в России (конец XIX – начало XX в.) // Россия и современный мир. 2001. № 3.
2
Известия Императорского Томского университета. Томск, 1889. Кн. 1. С. 11.
3
Фоминых С.Ф., Некрылов С.А. Императорский Томский университет конца XIX века глазами студента // Сибирский медицинский
журнал. 2000. Т. 15, № 4. С. 104.
4
Чепалов В. Якутское землячество при Томском университете // Сибирский студент. 1914. № 2. С. 86, 88.
5
Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1914. № 3-4. С. 89.
6
Проект записки о состоянии русских университетов, составленный комиссией, избранной Советом Императорского Томского
университета в заседании 23 мая 1901 года. Томск, 1901. С. 53.
7
Там же.
8
Сибирская жизнь. 1912. 28 окт.
9
Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1915. № 5-6. С. 97-101.
10
Прейсман В. Вопросы земляческой жизни // Сибирский студент. 1915. № 5-6. С. 105-106.
11
Там же. С. 103.
12
Там же. С. 108.
13
Гречищев К.М. Из жизни студентов Томского университета до 1900 г.: Машинопись воспоминаний. Томск, 1953. С. 6.
14
Там же. С. 8.
1
А.В. Кныш
История идеального женского образа эпохи модерна - Черубина де Габриак
как отражение специфики эпохи
Конец XIX – начало XX в., рубеж столетий, время, известное помимо прочих названий
(Серебряный век, религиозно-философский ренессанс) и как эпоха модерна, занимает всего 2-3
десятилетия, но характеризуется специфическими политическими, духовными, социокультурными,
экономическими чертами. Применив метод относительной хронологии, можно обозначить этот период
второй половиной царствования Александра III и правлением Николая II.
Тринадцатилетнее царствование Александра III отличалось устойчивостью, однако социальные
и политические проблемы назревали в обществе. После его смерти в 1894 г. государству требовался
решительный, незаурядный правитель, умеющий правильно оценить ситуацию и способный к
грамотному преобразованию. Но Николай II таким не был. В целом политическую ситуацию на рубеже
веков в России можно охарактеризовать как «отсутствие полноценного самодержавия и настоящей
конституции»1, ведь Николай II объявил неограниченную монархию единственно возможным типом
политического устройства России, хотя объективно не имел способностей к самодержавному правлению
24
государством в переходное время. Что касается социально-экономической ситуации рубежа столетий, то
вся Россия была охвачена «лихорадкой предпринимательства»2. Стало заметно разрушение социальных
границ в обществе – дворяне занимались торговлей, купцы пытались ради престижа породниться с
дворянами.
В это время происходит прорыв в технике и науке: появляются аэроплан, метрополитен, радио,
телефон, кинематограф; в городах прокладывают коммуникации; были сделаны важные открытия в
медицине, физике (теория относительности).
Таким образом, на рубеже веков реальный исторический процесс катастрофически ускоряется.
Люди не успевали осмыслить события, время поглощало пространство. Это породило апокалиптические
настроения, атмосферу неопределенности в обществе. Как писал А. Белый: «Мы живем в мире сумерек,
ни свет, ни тьма – серый полумрак, бессолнечный день или не вовсе черная ночь»3.
Неприятие современной действительности определило направление эстетических поисков.
«Формой противостояния страху перед историей стало эстетическое оправдание истории»4.
Своеобразной религией эпохи стал культ красоты. «Красота превратилась во всеобщую, глобальную
категорию, в предмет обожествления»5. Причем идеал прекрасного ассоциировался именно с женским
образом. Не случайно поэтому, на наш взгляд, присутствие женских образов в лучших произведениях
поэзии этого времени (например, Прекрасная Дама А. Блока), живописи (к примеру, кукольные маркизы
Сомова), архитектуры (типовая деталь декора стиля модерн – головы-маски, изображающие женщин с
распущенными волосами).
Идеалом красоты эпохи модерна, как нам кажется, может по праву считаться образ Черубины де
Габриак. Об этой поэтессе в своих воспоминаниях С. Маковский писал: «Ни с одной женщиной до тех
пор не совпадала полнее моя мечта о женщине»6. Она сумела покорить сердца многих мужчин, стала тем
вдохновением, той музой, благодаря которой многие из поэтов «Аполлона» создавали свои
произведения.
Говоря об идеале внешней красоты, приведем мысль современника той эпохи: «Красивым стало
больное и некрасивое, – все, что мучительно»7. И действительно, румяные щеки, голубые глаза и
белокурые волосы уже не ценились. Красавица эпохи модерна – бледная, чаще рыжеволосая, худая
женщина с загадочной улыбкой. В ее облике было что-то ведовское. Трансформация идеала красоты,
видимо, произошла именно из-за изменившейся социокультурной ситуации.
Так вот внешность Черубины (как она себя описывала в письмах) – рыжеватые, бронзовые
кудри, совсем бледный цвет лица, ни кровинки, но ярко очерченные губы со слегка опущенными углами,
а походка чуть прихрамывающая – полностью совпадала с идеальной. Поклонники Черубины в ее
внешности видели что-то магическое, колдовское.
Однако не только внешние данные, но и душевные качества Черубины, раскрывающиеся в ее
стихах, отвечали запросам времени. Маковский говорил, что у нее душа «существа необычайного»8.
В целом она представлялась загадочно-печальной, безысходно одинокой, глубоко переживающей
чувства, события. «В образе Черубины узнается традиционно романтический герой 9, сверхчеловек,
демонически гордый, эпатирующий, страстный и трагический»10. Этим воплощением она и пленяла
мужчин.
Однако история Черубины де Габриак в очередной раз подтвердила, что не бывает идеального в
реальной жизни. Черубина де Габриак оказалась «не женщиной даже, а тенью»11. Она была всего лишь
мистификацией, созданной Максимилианом Волошиным. За маской идеала красоты эпохи модерна была
Елизавета Ивановна Дмитриева (Васильева в замужестве), кстати, некрасивая собой женщина, к тому же
хромая от рождения.
История Черубины вобрала в себя всю специфику того времени. Главное, что хотелось бы
отметить: создание несуществующих поэтов и творчество от чужого лица, часто происходившее в
сочетании со сложным маскарадом, – это один из приемов воплощения в реальность объявленного
способа выхода из духовного кризиса – слияния жизни и творчества. Причем жизнестроительные
потенции были приписаны именно искусству, потому что это непосредственный носитель красоты.
Важна эта история в обосновании факта немаловажной роли в профессиональном успехе женщинылитератора ее физических данных и социального статуса. «Лиля – скромная, не элегантная и хромая –
удовлетворить его [Маковского], конечно, не могла, и стихи ее в редакции были отвергнуты»12. В то же
время образ Черубины воплотил в себе мечту творцов Серебряного века, ведь не только Волошин его
создавал, но косвенно повлияли и Маковский, и другие поэты «Аполлона». Показательна эта
мистификация и как провал жизнетворческой концепции выхода из духовного кризиса, сложившегося на
рубеже веков. Этот путь оказался тупиковым, потому что он представлял собой не настоящую жизнь, а
игру в нее, и итог был закономерен – исковерканная судьба. Так, Дмитриева умерла в 1928 г., но писала,
что, похоронив Черубину, она похоронила и себя13.
В заключение скажем, что идеал уже по определению не реален, и невозможно сделать его
реальным. Но человек всегда стремится к его достижению, именно идеал является эквивалентом счастья,
особенно в сложное переходное время, каким и была эпоха модерна.
25
Примечания
Георгиева Т.С. История русской культуры. М., 1998. С. 359.
2
Муравьева И.А. Век модерна: панорама столичной жизни. СПб., 2001. С. 61.
3
Белый А. Символизм // Серебряный век в поэзии, документах, воспоминаниях. М., 2000. С. 19.
4
Исупов К.Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992. С. 24.
5
Сарабьянов Д.С. Стиль модерн. М., 1989. С.33.
6
Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 170.
7
Врангель Н.Н. Любовная мечта современных русских художников // Аполлон. 1909. № 3. С. 34.
8
Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 160.
9
Для эпохи в целом свойственно возрождение традиций романтического времени. См.: Сарабьянов Д.С. Стиль модерн. М., 1989.
С. 31-32.
10
Де Габриак Ч. Исповедь. М., 1998. С. 31-32.
11
Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 158.
12
Волошин М. История Черубины // Волошин М. Избранное. Мн., 1993. С. 181.
13
См.: Маковский С. Портреты современников. Черубина де Габриак // Серебряный век: Мемуары. М., 1990. С. 171.
1
А.Г. Костерев
В.Д. Кузнецов – основатель Сибирского физико-технического института
В.Д. Кузнецов родился 30 апреля (12 мая) 1887 г. в поселке при Миасском заводе Троицкого
Оренбургской губернии. В 1910 г. окончил физико-математический факультет Санкт-Петербургского
университета. Осенью 1911 г. приехал в Томск, где стал работать в должности лаборанта по физике на
Сибирских высших женских курсах. В 1917 г. Кузнецов переходит на постоянную работу в Томский
университет, в 1920 г. он стал профессором по кафедре физики, а в 1922 г. защитил магистерскую
диссертацию.
Прежде чем перейти непосредственно к истории создания СФТИ, следует рассмотреть первые
попытки организации систематических исследований по физике в Томске.
Уже в 20-х гг. XX в. был создан физический кабинет при физико-математическом факультете в
ТГУ. В 1920 г. в этот кабинет влился физический кабинет СВЖК. Кроме того, была создана кафедра
физики при медицинском факультете. Более серьезной попыткой систематизации исследований по
физике стало создание при Томском технологическом институте (ТТИ) Института прикладной физики
(ИПФ).
ИПФ был образован на общественных началах группой профессоров, в которую входили
Б.П. Вейнберг, Н.В. Гутовский, В.Н. Пинегин и Г.В. Трапезников. С самого начала было ясно, что ИПФ в
том виде, в котором он существовал, не имел перспектив:
Во-первых, у ИПФ не было собственного здания и оборудования. К тому же институт не мог
приобрести все необходимое из-за отсутствия средств.
Во-вторых, систематизированные исследования так и не были проведены. Научные изыскания
были в большей степени случайными.
Но все-таки не стоит недооценивать деятельность ИПФ, которая дала значительный толчок к
возрастанию количества исследований. В этом отношении своеобразным триумфом стал IV съезд
русских физиков в Ленинграде. Вдохновителем исследований стал В.Д. Кузнецов, прочитавший на
съезде 8 докладов. Всего же томским физикам принадлежала 1/10 часть всех докладов, прочитанных на
съезде, уже тогда стало ясно, что их исследования имеют большое значение в стране.
Кроме всего прочего, стоит отметить, что на тот момент в Томске зрела научная школа под
руководством В.Д. Кузнецова. Этот ученый продолжал исследования в самых различных областях
физики, в основном в тех, которые можно было применить на практике.
Несмотря на небольшой успех, достигнутый к тому времени, вопрос о реорганизации ИПФ
обсуждался все активнее.
Основной причиной, по которой нужно было реорганизовать ИПФ, была невозможность его
расширения, в то время как в стране возникла необходимость увеличения числа качественных научных
учреждений в центре и создания таковых в остальных регионах нашей страны. В целом же сложилась
ситуация, при которой необходимо было систематизировать сумбурную деятельность различных
кабинетов и лабораторий и объединить их.
В начале 1927 г. В.Д. Кузнецов выступил с инициативой о создании в Томске при ТГУ физикохимического института для исследований. В феврале 1927 г. ректор ТГУ В. Савин обратился в Томский
городской совет с запиской об организации при ТГУ физико-химического института. Это предложение
вызвало живейший отклик известнейших физиков нашей страны. Кроме того, В.Д. Кузнецову удалось
заручиться поддержкой А.Ф. Иоффе, который возглавлял ведущий на тот момент в стране
Ленинградский государственный физико-технический институт (ЛФТИ)1.
Поддержка со стороны директора ЛФТИ имела огромное значение для зарождающегося в
Томске института, поскольку, во-первых, А.Ф. Иоффе имел довольно большое влияние в Ленинграде.
26
Во-вторых, у него был обширный опыт в организации научно-исследовательской работы. В-третьих, в
институте имелся достаточно обширный и квалифицированный кадровый состав.
Между тем директор ИПФ И.А. Соколов не одобрял идею создания СФТИ. Апрель 1928 г.
ознаменовался командировкой В.Д. Кузнецова в Москву и Ленинград. 6 апреля 1928 г. в Ленинграде
было проведено совещание, на котором В.Д. Кузнецов зачитал ходатайство Томских вузов о создании
СФТИ. После обсуждения участники заседания высказались «за». Академик А.Ф. Иоффе обратился в
Главнауку с докладной запиской об учреждении в Томске СФТИ. Кроме того, А.Ф. Иоффе в числе
прочего добился повышенного объема заработной платы для будущих работников СФТИ.
20 апреля 1928 г. в Москве, после встречи с начальником Отдела научных учреждений,
В.Д. Кузнецов получил разрешение на подготовку сметы и штатов института2. Сразу было очевидно, что
выполнение проекта за один раз невозможно, поэтому В.Д. Кузнецов рассчитывал на пятилетний срок.
Относительно проекта изначально возникли разногласия между В.Д. Кузнецовым и
Н.Н. Семеновым, который предлагал более скромный план устройства СФТИ. Однако Кузнецов в силу
своей уверенности и решительности настоял на своем варианте, который он считал более правильным.
8 августа 1928 г. на заседании президиума Сибкрайисполкома было принято решение о
«целесообразности с осени 1928 года ходатайствовать перед СНК РСФСР о преобразовании
существующего в Томске НИИ ИПФ в СФТИ, о принятии расходов на государственный бюджет и о
распространении на него льгот службы научных работников на окраинах»3. Для решения этого вопроса в
Москву был направления М.И. Корсунский. 11 октября 1928 г. в ИПФ поступила выписка из протокола
№ 2 заседания СНК РСФСР: «...признать возможным такое выделение без отпуска дополнительных
ассигнований в 1928-1929 гг....»4 Информация о преобразовании ИПФ в СФТИ поступила 28 октября
1928 г.5 Директором формально, до полного оформления СФТИ, оставался И.А. Соколов.
Таким образом, 1 октября 1928 г. ИПФ официально превратился в СФТИ. Уже с 8 марта 1929 г.
директором избрали В.Д. Кузнецова.
СФТИ – первый за Уралом научный центр по подготовке качественных квалифицированных
кадров, развитию и помощи промышленности Сибирского региона. Значение его создания трудно
переоценить, равно как и роль в этом В.Д. Кузнецова.
Примечания
Докладная записка А.Ф. Иоффе в Главнауку об учреждении в Томске Сибирского физико-технического института // Сибирский
физико-технический институт: История создания и становления в документах и материалах (1928–1941 гг.) / Под ред.
С.Ф. Фоминых. Томск, 2005. С. 73-74.
2
Профессора Томского университета: Биографический словарь / С.Ф. Фоминых, С.А. Некрылов, Л.Л. Берцун, А.В. Литвинов.
Томск, 1998. Т. 2. С. 217.
3
Выписка из протокола № 37-170 заседания президиума Сибирского краевого исполнительного комитета советов 2-го созыва об
организации Сибирского физико-технического института в г. Томске // Сибирский физико-технический институт… С. 89-90.
4
Выписка из протокола №2 заседания Совета народных комиссаров РСФСР // Там же. С. 96.
5
Телеграмма Главнауки ректорам СТИ и ТГУ // Там же. С. 26.
1
С.А. Меркулов
В.В. Сапожников – исследователь Алтая:
к научной биографии профессора Томского университета
Василий Васильевич Сапожников, переехав из Москвы в Томск, где его после перехода на
работу в Академию наук (Петербург) избрали профессором кафедры ботаники Императорского
Томского университета (1893 г.), уже в 1895 г. предпринимает первую свою экспедицию по Сибири – в
Русский Алтай для общего ознакомления с этой горной страной. На протяжении последующих лет (1897,
1898 и 1899 гг.) он совершил еще несколько экспедиций в этот малоизученный район1.
Первоначальной целью изучения Русского Алтая В.В. Сапожников ставил ботаническое
исследование края. Однако в дальнейшем он расширил масштабы исследований. Обусловлено это было
тем, что при детальном знакомстве с описанием местности, Василий Васильевич нашел очень мало
информации. Учёный сделал вывод, что первоначально ему нужно заняться исследованием Алтая с
географической точки зрения, «как причины» – тогда богатый ботанический материал идёт как следствие
к описанию местности2.
Эта первая экспедиция на Алтай стала новым направлением в научной деятельности
В.В. Сапожникова. Он занялся детальным изучением уже накопленного материала при подготовке
следующей экспедиции, с тем чтобы проверить имеющиеся данные и обнаружить новые. Алтай открыл
ученому не только свою тайну, но и красоту. Именно эта красота, главным образом, повлияла на
решение Василия Васильевича заниматься научной деятельностью в Томске. В Москву он решил больше
не возвращаться. В своих трудах и отчётах он в поэтической форме воспевал красоты и первозданную
прелесть сибирской природы. Материалы первой экспедиции «По Алтаю» в Известиях Императорского
Томского университета, с 40 автотипиями (фотографии, выполненные с клише).
27
Подготовка каждой последующей экспедиции основывалась на изучении материалов
предыдущей экспедиции. Посвящены они были исследованию бассейна реки Катуни, которая занимает
«в Алтае центральное положение и своими истоками связана с наиболее высокими хребтами»3. В ходе
экспедиций В.В. Сапожников подробно изучил, описал географию района и, основываясь на полученной
информации, составил карту оледенения Алтая, его крупных и мелких ледников. Им было установлено,
что оледенение Алтая куда более значительно, чем считалось до этого. Им был открыт крупный ледник
Алтая, который был назван Черным, по его цвету.
Во время путешествий В.В. Сапожниковым были собраны коллекции по флоре и отчасти по
фауне, минералы, которые передавались в «соответствующие музеи»4. Коллекции по фауне были
обработаны профессором Н.Ф. Кащенко, а материалы – обобщены и опубликованы в статье «Результаты
Алтайской зоологической экспедиции 1897 года»5. Образцы горных пород были определены
профессором А.М. Зайцевым совместно с коллекциями Тюменцева и Сухова 6 и описаны в статье
«К петрографии Алтая». Растения обрабатывались самим В.В. Сапожниковым и его студентами.
Вместе с В.В. Сапожниковым в экспедиции принимали участие лесничий В.И. Родзевич,
несколько студентов, а также большое количество проводников, отлично знавших местность.
Экспедиции В.В. Сапожникова не ограничивались сбором растительного материала,
фиксированием высот, географической местности, измерением температуры воды, воздуха, давления,
изучением ледников. В ходе их ученый в своих путевых дневниках делал описания населенных пунктов,
людей, с которыми ему приходилось встречаться, жилищ, одежды, обычаев и нравов. Этнографы в
опубликованных трудах В.В. Сапожникова, которые носят междисциплинарный характер, могут
обнаружить интересные для себя материалы.
Проходя по маршруту, исследователь каждый вечер заносил данные в дневник. Вот, например,
описание одного из населенных пунктов: «Улала, довольно большое село с миссионерским станом, не
производит приятного впечатления своими грязными улицами и покосившимися домами; хотя здесь
довольно много лавок, несколько двухэтажных домов, и вообще есть претензия казаться маленьким
захолустным городишкой; однако почтовой станции не имеется. Высота 377 метров н[ад уровнем].
м[оря]. В Улале кончается колесная дорога по направлению к Телецкому озеру, и поэтому желающие
посетить его, здесь же обыкновенно нанимают вьючных и верховых лошадей, уплачивая 4-6 рублей за
лошадь до озера и обратно. Окрестности села тоже мало интересны; только невысокие холмы
напоминают, что вы находитесь в соседстве с величественным Алтаем»7.
Вот как В.В. Сапожников излагает миф о происхождении названия озера Алтын-Коль: «Скоро
вокруг нашего костра собрались калмыки или, вернее, теленгиты, из соседних аулов и, держа во рту
неизменные трубки, поглядывали на нас с каким-то вялым любопытством. Один из них принес налима и
двух харюзов, другой горсть земляники в собственной засаленной войлочной шапке. Понемногу
завязалась беседа, конечно, через толмача, и тут я, между прочим, услышал миф, с которым связано имя
озера Алтын-Коль, или Золотого озера. Был голодный год, и люди умирали от недостатка пищи.
У одного калмыка был кусок золота с конскую голову, но не было хлеба и скота; пошел он по своим
соседям, предлагая золото и прося за него немного пищи, но всюду получал отказ. Наконец,
приведенный в отчаяние, обладатель условного богатства взошел на вершину Алтын-ту и оттуда бросил
свое сокровище в глубокое озеро… Отсюда и пошло название горы и озера. Как бы отголоском этого
сказания является наивно-равнодушное отношение калмыков к деньгам, которыми я расплачивался за
рыбу, лошадей и т.п. (примечание, калмыки, особенно в более глухих местах по Чулышману и Улагану,
предпочитают расплату табаком и особенно чаем, что вполне объясняется тем обстоятельством, что при
покупке этих продуктов у редко заезжающих сюда купцов, им приходится сильно переплачивать)»8.
Его описания природы отличаются красочностью. «Бия, – пишет он, – замечательно красива
массой синей воды, шумливо катящейся по каменистому руслу; глубокая синева воды оттеняется еще
сильней серебристыми беляками около подводных камней. Ширина ее здесь около 80-100 сажен, и, в
общем, она весьма напоминает синюю Рону в том месте, где она вытекает из Женевского озера, и
разница только в том, что на месте гранитной набережной и стройного ряда пятиэтажных отелей
«маленького Парижа» здесь вдоль правого высокого берега вытянулось небольшое село Кебезень,
домики которого рисуются на зеленом фоне лесистой горы»9.
Из экспедиций В.В. Сапожников старался извлечь максимум пользы, описывая и природу, и
людей, проживающих в конкретной местности. Он старался подробно расспрашивать, порой через
переводчика, о нравах и обычаях не только отдельного этноса, но и народа в целом (калмыки, казахи).
Особое место в экспедиционной деятельности В.В. Сапожникова занимали фотографии, которые
представляют интерес не только с научной точки зрения, но и с точки зрения художественной
компоновки. В ходе своих экспедиций Василий Васильевич фотографировал преимущественно сам, и,
например, ландшафтные снимки отличаются удачным расположением в кадре человека и животных, что
не у каждого современного фотографа получается. Он сам же и проявлял, печатал снимки. Зимой, когда
времени было чуть больше, ученый раскрашивал черно-белые диапозитивы от руки прозрачными
красками, с довольно высоким даже по современным меркам качеством. Его лекции, сопровождаемые
показом цветных слайдов, собирали большие аудитории слушателей. Подобные лекции были
28
открытыми, объявления о них печатались в газетах, поэтому количество человек могло увеличиваться
еще и за счет сторонних слушателей. Как писал сам исследователь, «при помощи фотографии нагляднее
передается характер природы в описании, но и для самого автора значительно облегчается процесс
передачи виденного; иногда даже на фотографии потом случилось увидеть какую-нибудь подробность,
упущенную при непосредственном, нередко спешном, осмотре»10.
Итогом экспедиций В.В. Сапожникова на Русский Алтай стала его монография «Катунь и ее
истоки». Если в работе «По Алтаю» материал географический, флористический и этнографический
подавался в форме походного дневника, то в книге «Катунь и ее истоки» имеется четкое деление на
разделы. В первом разделе в «дневниковой форме» дается описание трех экспедиций 1897, 1898 и
1899 гг. соответственно. Изложение ведется на доступном для широкого круга читателей языке. Второй
раздел посвящен систематическому описанию Катуни; причем Верхняя, Средняя и Нижняя части реки
описываются в отдельном подразделе. Третий раздел, чисто ботанический, посвящен описанию
собранных в ходе экспедиций растений с терминологией на латинском языке. Книга заканчивается
резюме на французском языке. По словам самого автора, это сделано для того, чтобы не только русские,
но и зарубежные исследователи имели возможность составить представление о проделываемой работе и
узнать, что природа красива не только в Европе, но и далеко за её пределами.
Работы В.В. Сапожникова получили высокую оценку. За книгу «По Алтаю» он был удостоен
серебряной медали Русского географического общества (РГО), а за книгу «Катунь и ее истоки» автор
был «всемилостивейше пожалован» серебряный закусочный прибор из Кабинета Его Императорского
Величества. В январе 1901 г. за свои исследования по Алтаю он был награжден РГО медалью имени
Н.М. Пржевальского11.
Дальнейшие работы В.В. Сапожникова будут принимать все более структурированный вид,
включая разделы для специалистов, а также разделы для широкого круга читателей, содержащие
описание путешествия по чудесной горной природе.
В заключение кратко перечислим основные итоги экспедиций В.В. Сапожникова на Алтай,
занимающих важное место в его научной биографии. В ходе этих экспедиций он опроверг
существовавшее до него мнение о незначительности оледенения Алтая. Помимо этого, исследователь
установил своеобразный тип оледенения, присущий Алтаю: развитие ледников близ узлов наиболее
высоких горных массивов, их объединение в три центра оледенения – Белуха, Северо-Чуйские и ЮжноЧуйские белки. Им было открыто, описано, нанесено на карту более 50 ледников и определена общая
площадь оледенения – примерно 228 км12.
В.В. Сапожников внес значительные изменения в карту Алтая, определил абсолютную высоту
около 300 географических пунктов, высоты важных вершин Алтая, например для Белухи – 4540 м вместо
3350 м, предложенных Геблером. Он установил абсолютные высоты окончаний всех посещенных им
ледников и уровень нижней снеговой линии, подробно описал маршруты, проиллюстрировав их
многими сотнями фотографий и несколькими картами.
Примечания
Ректоры Томского университета: Биографический словарь. Томск, 2003. Т. 5. С. 62.
2
Сапожников В.В. По Алтаю: Дневник путешествия 1895 года // Известия Императорского Томского университета (ИТУ). 1897.
Кн. 11. С. 6.
3
Там же.
4
Сапожников В.В. Катунь и ее истоки: Путешествия 1897-1899 годов // ИТУ. 1901. Кн. 18. С. 2.
5
Результаты Алтайской зоологической экспедиции 1897 года // ИТУ. 1899. Кн. 15.
6
К петрографии Алтая // ИТУ. 1900. Кн. 16. С. 1-158.
7
Сапожников В.В. По Алтаю: Дневник путешествия 1895 года // ИТУ. 1897. Кн. 11. С. 6.
8
Там же. С. 12.
9
Там же. С. 9.
10
Там же. С. 12.
11
Годичный акт в Императорском Томском университете 22-го октября 1898 года. Томск, 1899. С. 13; Ректоры Томского
университета: Биографический словарь. Томск, 2003. Т. 5. С. 63.
12
Морозов С. Русские путешественники-фотографы. М., 1953. С. 101.
1
В.Е. Назарова
Интеграция экономики России в систему мирового хозяйства:
проблемы и перспективы
С начала XX в. общественная жизнь в большинстве стран мира постепенно стала приобретать
глобальное измерение. Внутри национальных экономик и политических систем расширяется наличие
зарубежных представительств и институтов. Развитие отдельных стран становится все труднее понять
вне международного контекста. События, совершающиеся в мире, сказываются на внутреннем
положении этих стран, а состояние дел в экономике и политике ведущих государств мира в большей или
меньшей степени оказывает влияние на международное развитие. Вопрос о включении России в мировое
29
сообщество стал актуальным еще в период перестройки. Однако экономический сектор не был тогда на
первом плане – обсуждалась в большей степени социально-политическая сфера, а существенные
экономические сдвиги произошли только после распада Советского Союза (либерализация цен, массовая
приватизация и т. д.)1. Таким образом, можно говорить о том, что в России процесс глобализации берет
начало в период перестройки.
Тщательное рассмотрение экономической стороны современного процесса глобализации
оправданно, если оно ведет к расширению взгляда на историю, выявляет новые методологические
возможности не только познания прошлого и настоящего, но и постижения перспектив будущего.
Поэтому перед нами стоит задача, принимая во внимание происходящие изменения в геополитике
мирового сообщества и трансформации экономических систем, учитывая сложность этого процесса,
выявить позиции России в системе мирового хозяйства. На основе результатов анализа основных
тенденций глобальной экономики необходимо проследить политику России в этом вопросе, понять, в
чем страна видит приоритеты на данном этапе развития и что предполагает в будущем.
За прошедшее с начала рыночных преобразований время вся система организации
внешнеэкономической деятельности России испытала существенные изменения. Помимо отмены
государственной монополии на международные торговые и валютные операции, что привело к
возможности хозяйствующих субъектов без ограничений участвовать во внешнеэкономической
деятельности, был ликвидирован также прежний планово-распределительный механизм, управляющий
движением капиталов, товаров, услуг.
Однако стоит отметить, что в современной международной экономической системе Россия
присутствует в основном как поставщик сырья и материалов, расширяя свою экономическую
деятельность лишь за счет увеличения товарооборота. Позиции России в международной кооперации
производства, миграции капитала в виде прямых инвестиций, торговле услугами пока слабы. Таким
образом, очевидно, что экономика России находится в зависимости от вывоза небольшого круга товаров,
прежде всего топливно-сырьевой группы и от ввоза многих потребительских товаров2.
Во внешнеэкономических связях с дальним зарубежьем приоритетное значение имеет
сотрудничество с Европейским союзом – основным торговым партнером, на долю которого приходится
более 1/2 внешнеторгового оборота Российской Федерации, в то время как Россия для ЕС – четвертый по
объему торговый партнер. Это основной рынок сбыта российских товаров (в большей степени
энергоносителей) и один из главнейших источников валютных поступлений3.
Стратегические задачи партнерства России и ЕС решаются путем выполнения положений
Соглашения о партнерстве и сотрудничестве России и ЕС. Но нельзя говорить о том, что договорноправовая база этого сотрудничества уже полностью сформирована.
ЕС полностью поддерживает продолжающийся процесс реформ в Российской экономике,
который является фундаментальным шагом для постоянного увеличения объема и эффективности
хозяйства. Это в интересах ЕС, так как Россия обеспечивает энергетическую безопасность Европы.
Другим центром глобализации является Азиатско-Тихоокеанский регион – эта концепция была
выдвинута США в середине 80-х гг., чтобы показать, что в азиатский регион необходимо включать и
США. Таким образом, нужно отличать АТР и СВА (Северо-Восточная Азия), в СВА, в отличие от АТР,
входят лишь азиатские страны, такие как Китай, Южная Корея, Северная Корея, Япония и т. д., то есть
это регион без США. Следовательно, можно говорить об образовании двух блоков внутри АТР –
восточно-азиатского и североамериканского.
Важнейший торговый партнер России на североамериканском континенте – Соединенные
Штаты Америки. Американский рынок служит одним из перспективных для продаж передовых
российских технологий, связанных с ядерной энергетикой и космическими исследованиями. США на
данном этапе не стремятся к стратегическому партнерству с Россией, но в отдаленной перспективе, как
отмечают некоторые экономисты, этого нельзя полностью исключать4. Европа уже выражает опасения,
что сближение России и США может привести к снижению значимости европейских партнеров в
политике России. Но Владимир Владимирович Путин уже неоднократно в своих выступлениях
подтверждал желание России осуществлять стратегическое партнерство с Евросоюзом.
АТР постепенно занимает все более крепкие позиции в экономике России, так как после распада
СССР «окно в Атлантику» через Черное и Балтийское море значительно уменьшилось (отсоединение
Прибалтики, Украины, Белоруссии, Молдавии). Этот регион становится дополнительным выходом в
мировой океан и в индустриально развитый мир. Перед Россией открываются дополнительные
возможности торговли оружием, сырьевыми и промышленными товарами5.
В плане сотрудничества России и стран АТР можно отметить следующие приоритеты: в
экспорте – это природные ресурсы, в том числе энергетические, и российская наука. Для экспорта
энергии создается инфраструктура, ориентированная на Азию, и здесь есть возможности для инвестиций
других стран.
Сотрудничество со странами АТР становится одной из приоритетных задач, направленных на
экономическое развитие российского Дальнего Востока6. Нельзя упускать из виду, что у российских
рынков имеется значительный импортный потенциал. Президент РФ В.В. Путин в своем выступлении в
30
Брунее на саммите АТЭС «Бизнес и глобализация» 15 ноября 2000 г.: «Российские предприятия могут
предложить взаимовыгодные контракты по поставкам машиностроительной продукции и сырья,
например для цветной металлургии»7.
В заключение необходимо подчеркнуть, что Россия находится еще в начале пути эффективной
интеграции в мировую экономику; принятие ее в качестве равноправного участника международных
экономических отношений потребует немало времени. Вопрос интеграции России в мировое
экономическое сообщество достаточно сложен и противоречив. Немаловажным фактором здесь
выступает распад СССР – для Российской Федерации геополитические потери привели к значительному
ухудшению возможностей ее взаимодействия с системой мирового хозяйства.
Формируя эффективную стратегию интеграции в систему международных отношений,
российская политика должна делать акценты на ведущих отраслях-локомотивах, в экономике брать за
основу систему приоритетов. Среди таких основных отраслей экономики могут оказаться
лесопромышленный (лесозаготовительная, деревообрабатывающая и целлюлозно-бумажная отрасли) и
нефтегазовый комплексы, отрасли высоких технологий и некоторые другие.
Таким образом, значение России в мировой экономике будет обусловливаться преимущественно
уровнем экономического развития страны в целом, а также существенным обновлением структуры
общественного производства и развитием экспортного потенциала.
Примечания
Эльянов А. К вопросу об интеграции России в мировую экономику // Мировая экономика и международные отношения. 2001.
№ 10.
2
Адрианов В.Д. Россия в мировой экономике: сравнительная конкурентоспособность // Внешняя политика и безопасность
современной России. В 2 т. Т. 2. М., 2002.
3
Экономика и торговля: Сферы сотрудничества // Представительство Европейской Комиссии в России [Электрон. ресурс]:
Официальное
Интернет-представительство
Европейской
Комиссии
в
России.
Режим
доступа:
http://www.delrus.cec.eu.int/ru/p_305.htm, свободный.
4
См.: Данилов Д. Интересы России // Internationale Politik. 2004. № 2. С. 17-25.
5
Говердовский Ю. Россия – АТР: курс на интеграцию // Internationale Politik. 2005. № 7. С. 20-45.
6
Глобализация экономики и внешнеэкономические связи России / Под ред. И.П. Фаминского и др. М., 2004.
7
Выступление Президента РФ В.В. Путина на деловом саммите АТЭС «Бизнес и глобализация» 15 ноября 2000 г., Бруней //
Президент России [Электрон. ресурс]: Официальное Интернет-представительство Президента РФ. Режим доступа:
http://www.kremlin.ru/appears/2000/11/15/0000_type63377_28411.shtm, свободный.
1
И.А. Новиков
Система управления помещичьими крестьянами
(вторая половина XVIII – первая половина XIX в.)
Как сочетались государственное управление помещичьими крестьянами и их традиционное
общинное самоуправление в рамках дворянской вотчины? Иными словами, как же строилась система
управления помещичьими крестьянами до 1861 г. и как взаимодействовали две её стороны – помещик и
его крепостные? В обозначенный временной промежуток помещичье имение представляло собой вполне
замкнутый особый мир, куда коронная администрация имела доступ постольку, поскольку его владелец
был обязан законом выполнять определенные функции: вносить за своих крепостных подушные деньги1,
поставлять рекрутов в войска и поддерживать порядок на местах; при этом нужно было выполнять
единственное условие – не допускать своих крестьян до полнейшего разорения. Пока дворянин соблюдал
эти «правила игры», правительство, строго говоря, вообще не интересовалось, что же происходит
непосредственно в частновладельческих вотчинах. Но если помещик явно злоупотреблял своей властью,
то происходила лишь простая замена (и то порой лишь на время) хозяина данного имения на такого же
всевластного господина, но не менялась сама структура управления крестьянами. Правительство
объективно не могло следить за каждым крестьянином, но имело возможность контролировать каждого
дворянина, перепоручив им некоторые свои функции, что оно, в сущности, и сделало во времена
Петра I2. По сути помещикам приходилось разбираться с вверенными им крестьянами самостоятельно 3.
Надо заметить, что такая система управления, при которой государство как бы уходило из сферы
управления обществом, перекладывая часть своих обязательств на дворянское сословие и давая им
практически неограниченную свободу действий в отношении остальной, основной, массы населения
страны (учитывая, что контроль и наказание за злоупотребление этой властью целиком и полностью
находились в руках самого этого сословия), имела смысл и действительно работала только при том
условии, что сами дворяне-помещики служили государству. Режим произвола (т.е. никак не
обозначенная законом практика), царивший в отношениях между помещиком и его крепостными, на
деле, однако, вовсе не обязательно означал жестокость – помещик и крестьянин были связаны не столько
законом, сколько всем ходом исторического процесса и многовековой практикой общежития4. Да, для
крестьянина помещик являлся «государем», но последний не мог не понимать, что его благополучие не в
последнюю очередь зависит от благосостояния его же крестьян5. Конечно же, Екатерина II имела
31
основания заявлять: «… то неоспоримо, что лучше судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет по
всей вселенной»6, и для «полноты картины» не стоит абсолютизировать или, наоборот, начисто отрицать
этого7. «Идеально-патриархальное» видение сути крепостных отношений, наверное, имеет основания
быть реальностью в частных случаях, как исключение, но как общее правило это невозможно 8.
Однако речь идёт о другом: сама система управления страной на местах, заключающаяся во
всевластии вышестоящего и бесправии подчинённого, могла основываться главным образом только на
обычае и лишь в очень малой степени – регулироваться законом9. Понятно, что при всём этом наиболее
проницательные землевладельцы должны были считаться с существующими в деревне крестьянскими
традициями управления. Сам факт существования общины у крестьян заставлял взаимодействовать с ней
и в конечном итоге приспосабливать этот механизм к своим (а при более широком взгляде –
государственным) интересам10. Именно поэтому и возникал пресловутый общественный дуализм
сельской общины11. Однако если учитывать, что государство в свою очередь требовало с дворян вполне
конкретных и на деле весьма обременительных обязанностей12, то, вероятно, можно говорить и об
общественном дуализме самой фигуры землевладельца. Самостоятельность помещика по отношению к
императору и всей промежуточной бюрократической иерархии была той же самостоятельностью
крестьянской общины оброчного имения по отношению к своему господину13: помещик был всевластен
и автономен до тех пор, пока исправно исполнял доверенные ему вышестоящим лицом (самодержавным
государём) функции и пока откровенно не «переходил в своём самоуправстве неписанные рамки
человеколюбия». Эту систему управления, зиждившуюся на строгом единоначалии и подчинении
нижестоящих вышестоящим, удерживали от бесконтрольного произвола лишь обычай и природа
(суровая природно-климатическая реальность)14 – противовес весьма условный для наделённого
неограниченной властью деспота. И все попытки реформирования такой системы управления с
сохранением фигуры главенствующего «начальника» не меняли сути этих отношений 15.
Таким образом, вся система управления частновладельческими крестьянами XVIII – первой
половины XIX в. держалась на хрупком балансе помещичьего произвола и крестьянской традиции,
однако с правительственной точки зрения ключевым её элементом являлась, безусловно, фигура
помещика. Именно на нём, по большому счёту, покоилось вся мощь государства 16. Поэтому, когда,
начиная с Александра I, правительство стало задумываться над возможным сценарием отмены
крепостного права, оно столкнулось с целым комплексом проблем, которые были завязаны как раз
вокруг фигуры помещика17. Очевидно, что до поры до времени государство действительно выигрывало
от такого положения дел, но с тех пор как дворяне смогли обратить крепостное право на службу себе 18,
посреднические функции помещика19 более перестали удовлетворять государственным интересам
России. Однако, создав такую систему, самодержавие обрекло себя на единственно возможный путь её
изменения – слом20. Помещик воистину являлся гордиевым узлом крепостничества. Не случайно первое
существенное реформирование системы управления крестьянами было произведено в государственной
деревне, где фигура помещика отсутствовала.
Примечания
«По регламенту камер-коллегии 1731 года <...> платёж казённых податей решительно переведён на ответственность владельцев».
Беляев И.Д. Крестьяне на Руси: Исследование о постепенном изменении значения крестьян в русском обществе. М., 2002. С. 355;
«Указом 1722 года помещики были сделаны ответственными перед правительством за аккуратный взнос подушных податей. <…>
Чтобы обеспечить исправное поступление в казну податей, сенат, в царствование Петра III, приказал, "чтобы подушные деньги с
крестьян в положенные сроки сбирали сами помещики, кои в деревнях живут, или приказчики-старосты и выборные, кому
помещики прикажут", и сами бы приносили в канцелярию». Семевский В.И. Крестьяне в царствование императрицы Екатерины II.
СПб., 1881. Т. I. С. 300-301.
2
При Петре I «правительство не только отстраняет крестьян от непосредственных сношений со своими органами при платеже
податей, но даже принимает на себя обязанность силой помогать владельцам и их приказчикам, ежели крестьяне окажутся
непослушными». Беляев И.Д. Указ. соч. С. 355; «Всегда подразумевалось (хотя опять же не говорилось вслух), что помещики на
самом деле не являются собственниками своих крепостных, а скорее, так сказать, руководят ими от имени монархии, каковое
предположение стало особенно правдоподобным после того, как Пётр и его преемники сделали помещиков государственными
агентами по сбору подушной подати и набору рекрутов». Пайпс Р. Россия при старом режиме. М., 2004. С. 248.
3
«Делая помещика ответственным лицом за подати, взимаемые с его крестьян, государство тем самым совершенно разобщало себя
с крестьянами. Превратив помещика как бы в откупщика государственного налога, оно лишало себя возможности вмешиваться в
эти отношения и следить за ним. Такая точка зрения открывала дорогу самому широкому попустительству в крепостных
отношениях. Сделав помещика ответственным финансовым управителем, государство должно было сквозь пальцы смотреть на те
приёмы, которые помещик будет применять для получения с крестьян этих повинностей и вообще для управления ими». Яковлев
А.И. Очерк истории крепостного права до половины XVIII века // Великая реформа: Сб. статей. М., 1911. С. 23.
4
«В XIX веке крепостное право под влиянием европейских экономических воззрений и заметно усилившегося промышленного
развития начало местами вырождаться в отталкивающую, возмутительную эксплуатацию людей из барыша; юридическое право на
человека стало обращать его в капитал, из которого можно и должно, прежде всего, извлекать наибольший процент. Крепостное
право начало было, таким образом, обращаться в рабство, что и ускорило его падение. Но в древней России оно не имело этого
характера. Оно было только властью, иногда жестокой и суровой, вследствие грубости тогдашних нравов, но не правом
собственности на человека. Крепостное право не исключало попечительности о людях, справедливости в обращении с ними,
правильного, не слишком тяжёлого определения их обязанностей и повинностей. <…> Такой характер сохранило у нас крепостное
право, у большинства владельцев даже до позднейшего времени, не успев получить ни строго юридического, ни строго
экономического характера…». Кавелин К.Д. Мысли и заметки о русской истории // Наш умственный строй. М., 1989. С. 213-214.
1
32
Ситуация, обыкновенная ещё для Московской Руси: «Собственный интерес побуждал благоразумного землевладельца
становиться хозяйственным попечителем своих крестьян раньше, чем закон дал ему право быть их обладателем». Ключевский В.О.
Сочинения: В 9 т. М., 1988. Т. 3. Ч.2. Лекция XXXVII. С. 300.
6
Замечания Екатерины II на книгу А.Н.Радищева // Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. М., 1990. С. 312.
7
«…Ненависть к крепостному праву, в наше время, – либерализм очень дешёвый: оно отменено законом. Каждый мыслящий
человек смотрит на него теперь уже не со жгучим чувством ощущаемой нестерпимой боли, а спокойно взвешивает все его стороны,
и дурные, и хорошие. Я знаю, что крепостных девок иногда продавали в помещичьи гаремы; но знаю, что иногда помещики
строили избы своим погорелым крестьянам, покупали скот и лошадей, призревали сирот, лечили больных, заступались за них в
судах и полицейских управах. Взять один из случаев мерзостей крепостного права и иллюстрировать его в картине – так же
односторонне и узко, как иллюстрировать одну из его благодетельных сторон». Кавелин К.Д. О задачах искусства // Наш
умственный строй. М., 1989. С. 374.
8
«Рабовладение изначально несправедливо, и отношения между господином и рабом могут состоять только из цепи
несправедливостей. У хороших господ (назовём так тех, кто не злоупотребляет своей властью в той мере, в какой мог бы) форма
этих отношений не столь отталкивающая, сколь у других, но на этом разница и кончается. Впрочем, кто сумеет вести себя
безупречно, если знает, что ему не возбраняется – по прихоти или под влиянием настроения – притеснять, оскорблять и унижать
себе подобного? Хорошо известно, что ни просвещение, ни цивилизация не в состоянии ничего здесь изменить; просвещённый,
цивилизованный человек тем не менее остаётся всего лишь человеком; чтобы он никого не угнетал, он не должен иметь
возможности это делать; не все люди способны, подобно Людовику XIV, выбросить трость в окно, когда испытывают желание
кого-то ей ударить». Тургенев Николай. Россия и русские: Пер. с фр. М., 2001. С. 233-234.
9
Это было очевидно уже современникам: «"Крестьянин каждый, говорит Болтин, имеет свою собственность, не законом
утверждённую, но всеобщим обычаем, который имеет силу, не меньшую закона (Курсив мой. И.Н.)". <…> Всё это действительно
было так у помещиков, гуманно относившихся к своим крестьянам; но тем не менее юридического права собственности крестьяне
не имели, и каждую минуту они могли, по воле владельца, лишиться всего своего достояния». Семевский В.И. Крестьяне... Т. 1. С.
292. Показательна мысль Костомарова: «Где господствовал произвол сверху донизу, где личное достоинство человека ценилось
только по его отношению к высшему человеку, – там слабый непременно должен быть в рабстве у сильного, так или иначе, стоят
они между собою. Не только многое, но всё, что составляет сущность крепостного права для селянина, всё, кроме прекращения
ограниченного права перехода, было и до Бориса [Годунова], как после Бориса, так же точно, как в наше время, после уничтожения
крепостного права на бумаге, оно долго ещё будет на деле, если останется что-нибудь из его атрибутов, если по-прежнему будут
процветать понятия и условия общественного порядка, совместные с ним». Костомаров Н.И. Должно ли считать Бориса Годунова
основателем крепостного права? // Костомаров Н.И. История Руси Великой: В 12 т. М., 2004. Т. 4. С. 446.
10
«… В практической жизни феодал-землевладелец всегда подчинялся традициям в системе землепользования». Милов Л.В.
Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса. М., 2001. С. 562; «Все внутренние и домашние дела
ведала сама община бесконтрольно, хотя помещик, конечно, признавал её себе подвластною; но он регулировал только отношения
её к себе, а в её собственные дела и дрязги обыкновенно не вмешивался, если сами члены общины не приходили к нему просить его
вмешательства. Так же точно, принимая тягло ответственной перед собой единицей рабочей силы, помещик не вмешивался и в
отношения членов семьи между собой. Таким образом, внутренняя жизнь общины и при крепостном праве развивалась и текла
самостоятельно и свободно». Семёнов Н.П. Быт крестьян до обнародования Положения 19 февраля 1861 года // Конец
крепостничества в России (документы, письма, мемуары, статьи). М., 1994. С. 58-59.
11
Он проявлялся в частности в следующем: общественный быт поместья определяли два типа противоречивых по своей сути
документов – помещичьи инструкции («кодексы») и мирские приговоры. «"Кодексы" обязывали всё крестьянство следовать
многообразным установлениям крепостнической дисциплины. Мирские приговоры, будучи обычно правовыми документами,
обязывали всех крестьян выполнять решение общины. Принятием приговора община выражала своё согласие (или отказ)
выполнять навязываемые ей феодалом обязательства. В этом проявлялась реальная сила мирского приговора в повседневном
сосуществовании крестьянской общины с феодалом». Александров В.А. Общинное управление в помещичьих имениях XVII – XIX
в. // Крепостное право и крепостничество: дискуссионная проблема (материалы круглого стола). СПб., 1997. С. 113.
12
Это ещё большой вопрос: чем являлось крепостное право для самих помещиков – правом-привилегией или обязанностьюповинностью? О том, что некоторые из них сами тяготились крепостным правом, свидетельствует, например, следующее
замечание В.И. Семевского: «В заключение отметим ещё справедливое указание гр. Строганова на одну невыгодную сторону
будущего устройства быта крестьян по проекту гр. Киселёва: "Они лишатся права на безвозмездное пользование лесами, коими
теперь, по дозволению помещика, пользуются, – говорил гр. Строганов, – а также потеряют ближайшее, так сказать, родственное
попечение о них владельца, который весьма часто из своих средств платит за них подати и в годину несчастия, при неурожае,
употребляет на продовольствие крестьян собственное достояние"». Однако этих выгод для помещика от нового устройства быта
крестьян, заметим от себя, было достаточно, чтобы не претендовать на выкуп за личную свободу крестьян, который
впоследствии и был, отвергнут императором Александром II» (курсив мой. – И.Н.). Семевский В.И. Крестьянский вопрос в XVIII
и первой половине XIX века. СПб., 1888. Т. 2. Крестьяне в царствование императора Николая. С. 49. «Вотчинный суд, полицейский
надзор и ходатайство по делам своих крестьян были судебно-административные отправления, в которых землевладелец заменял
правительственного чиновника, и имели значение скорее обязанностей, чем прав (курсив мой. – И.Н.). К этим трем функциям,
восполнявшим недостаток правительственных орудий, прибавилась четвертая, направленная к обеспечению казенного интереса.
Крестьянская крепость была допущена под условием, чтобы тяглый крестьянин, став крепостным, не переставал быть тяглым и
способным к государственному тяглу. Крестьянин тянул это тягло со своего тяглого участка за право земледельческого труда. Как
скоро крестьянский труд был отдан в распоряжение владельца, на последнего переходила обязанность поддерживать его
тяглоспособность и отвечать за его податную исправность. Это делало землевладельца даровым инспектором крепостного труда и
ответственным сборщиком казенных податей со своих крестьян, а эти подати превращало для крестьян в одну из статей барского
тягла, так крестьянское хозяйство, с которого шли эти подати, входило в состав барского имущества». Ключевский В.О.
Сочинения: В 9 т. Т. 3. Курс русской истории. Ч. 2. М, 1988. Ч. 3. Лекция XLIX. С. 174.
13
«[Порой оброчные имения могли] превращаться в почти независимую общину с весьма значительным и сложным хозяйством,
независимую, разумеется, лишь до тех пор, пока исправно уплачивался оброк владельцу и пока вообще было угодно господину»
(курсив мой. – И.Н.). Семевский В.И. Крестьяне… Т. 1. С. 267.
14
«…Оскудение и нищета были постоянной угрозой для крестьян. Эволюционируя многие столетия как почти чисто
земледельческое общество, при слабом развитии процесса общественного разделения труда, российский социум (и, прежде всего,
его господствующий класс) был крайне заинтересован в сохранении жизнедеятельности буквально каждого деревенского двора,
ибо разорение крестьянина не переключало его в иную сферу производительной деятельности, а ложилось бременем на само
общество». Милов Л.В. Указ. соч. С. 422. Ричард Пайпс даже говорит о своеобразных «клещах», в которых «держали крестьянина
капризная воля хозяина и чуть менее капризная воля природы (силы, которые он плохо понимал и которые никак не мог
контролировать)». Пайпс Р. Указ. соч. С. 215.
15
«Но когда речь идёт об отношениях между господином и рабом, следует помнить, что власть первого безгранична <…> Вообще,
когда одна сторона обладает неограниченной властью, а другая пребывает в полном подчинении, то правительству лучше
5
33
воздержаться от попыток улучшить отношения между ними, ибо это практически невозможно. В самом деле, налагать на
господина обязанности, не гарантируя при этом прав слуги, означает лишь возбуждать дурные страсти, беззащитными жертвами
коих станут всё те же крепостные». Тургенев Н. Указ. соч. С. 257.
16
Важно ещё раз отметить, что правительство само устранялось из сферы управления крестьянами, «назначив» на эту должность
дворян. А так как в основном именно крестьянство, как основная часть тяглого населения, обеспечивало наполнение
государственного бюджета, то крепостное право было основанием всей государственности. Однако когда в XIX в. потребовалось
взять управление крестьянами в полной мере в свои руки, правительство столкнулось с противодействием своих же вотчинных
«назначенных чиновников», которые привыкли к роли «государства в государстве» и чьё материальное благосостояние и бытовой
комфорт зачастую покоились исключительно на подневольном труде крепостных.
17
«Основную причину того, что, несмотря на растущие антикрепостнические настроения, с крепостным правом было покончено
лишь в 1861 г., следует искать в опасениях монархии восстановить против себя почти 100 тысяч дворян-крепостников, служивших
в разных ведомствах, командовавших войсками и поддерживавших порядок в деревне». Пайпс Р. Указ. соч. С. 224.
18
«К моменту отмены крепостного права помещиками было заложено в различных кредитных учреждениях более двух третей
крепостных крестьян, а сумма долга этим учреждениям достигла астрономической величины – 425 млн руб., т.е. вдвое
превосходила годовой доход в бюджете страны». Конец крепостничества в России… С. 6-7.
19
«Личность помещика как бы становилась между крепостными и правительством». Семевский В.И. Крестьяне… Т. 1. С. 300. (В
тексте Семевского явная опечатка: «личность помещика как бы становилась между крепостными и помещиком». Очевидно, вместо
последнего должно было стоять «государством» или «правительством».)
20
Впрочем, надо отдать должное правительству Александра II – оно произвело демонтаж системы управления крестьянами и
операцию по изъятию из неё помещика-посредника поистине хирургическими методами. То, что уже на этапе подготовки
крестьянской реформы правительство впервые решительно «обыграло» помещиков (представив всё дело как инициативу самих
дворян), во многом предопределило успех реформы 1861 г. Положение 19 февраля «немедленно упразднило помещичью власть.
Вчерашний крепостной сделался теперь юридическим лицом». Пайпс Р. Указ. соч. С. 226.
А.Н. Сорокин
Проблема влияния телевизионных фильмов о Великой Отечественной
войне на формирование исторической памяти у подрастающего поколения
Общеизвестно, что история во все времена играла огромную роль в жизни общества. По словам
Л.А. Дербова, «история учит жизни и борьбе за великие идеалы, воспитывает национальную гордость,
патриотизм, горячую любовь к нашей великой Родине, готовность пожертвовать всем для защиты её
свободы и независимости»1. Она обладает рядом воспитательных функций, оказывающих сильное
влияние на человека. История способна формировать идеи, взгляды, ценности, моральные установки,
которые человек заимствует из исторических примеров.
К сожалению, в современной России она все чаще и чаще служит средством для
манипулирования, внедрения в сознание новых взглядов на жизнь, распространения новых идей.
Происходит преломление исторического сознания, искажается прошлое.
Огромную роль в этом играют средства массовой информации, особенно телевидение. Именно
телевидение в современном мире стало источником информации, которое, по мнению В.П. Терина,
«прочно и бесповоротно вошло в жизнь человека и открыло пред ним новое видение мира»2.
Важно отметить, что искажению подвергаются наиболее значимые для истории страны вехи.
Известный отечественный социолог Питирим Сорокин выдвинул теорию о «милитарности» русского
характера, отразившегося на исторической памяти и структуре исторического сознания. Именно поэтому
в исторической памяти запечатлелись имена государственных деятелей, полководцев времён войн и
революций. Великая Отечественная война в этом плане – самая важная и значительная веха. Память о
ней передается потомкам. Однако существует мнение, что, мы помним о Великой Отечественной войне
лишь до тех пор, пока живы её свидетели и участники, и война становится для современных людей и
молодежи менее значимой. Как считают многие исследователи, в сериалах, исследованиях, статьях
«старались нам внушить, что победили мы кроваво, так бездарно, так постыдно, что гордиться, по сути,
нечем»3. Россия потерпела, как они отмечают, историческое поражение в информационной войне.
Историческая память о Великой Отечественной войне искажается с каждым днем все больше и больше.
Более того, вполне вероятно в настоящее время, что в будущем «… придется извиняться не только за
поруганных немок, но и за убитых фашистских солдат, которые всего-то хотели принести в дикую
страну традиции пивоварения и культуру колбасоедства» 4.
Целью данного сообщения является выявить влияние телевидения на формирование
исторической памяти о Великой Отечественной войне. Для достижения поставленной цели нами было
проведено два социологических опроса, с помощью которых можно было бы изучить основные
проблемы влияния телевидения на историческое сознание школьников, а также на формирование у них
образа Великой Отечественной войны. Проведенный опрос является частью предполагаемого
мониторинга. Остановимся на некоторых вопросах анкет.
Выбор участников анкетирования проводился исходя из нескольких целей. Так как участниками
опроса стали учащиеся старших классов, то для них история уже не казалась совокупностью фактов, у
них уже сформировалось определенное отношение к историческим событиям и деятелям, имелся особый
интерес к определенным периодам в истории страны. Выборка производилась путём опроса большинства
34
учащихся старших классов. В общеобразовательной школе № 23 в опросе приняло участие 78 %, в лицее
– 72 % ребят.
Одной из главных задач данного исследования стало определение роли телевидения в
формировании исторической памяти и исторического сознания. Действительно, в связи с развитием
информационных технологий классические методы получения знаний по истории (чтение книг, научнопопулярных журналов и газет, походы в театр) уступают место новым источникам: телевидению,
радиопередачам, развлекательной и популярной прессе. Из ответов старшеклассников
общеобразовательной школы № 23 видно, что первое место занимает телевидение (39 %), ещё большее
число лицеистов придерживаются того же мнения (52 %). Книги занимают второе место, причем у
лицеистов и школьников этот процент различен (16 и 30 % соответственно). На третьем месте сообщения
друзей и знакомых (15 и 12 %), четвертое место принадлежит печати (11 и 12 %), пятое место занимают
радиопередачи (5 и 8 % соответственно).
Был проведен опрос, позволяющий определить оценку знаний по одному из самых значимых
периодов в отечественной истории – Великой Отечественной войне. Процент оценивающих свои знания
по войне достаточными и хорошими ниже, чем по истории в целом (46 и 8 % - у старшеклассников
школы № 23 и 46 и 18 % - у лицеистов). Наблюдается более оптимистическая оценка знаний лицеистами,
нежели школьниками. Низкий процент знаний вызван тем, что, к сожалению, школа не в состоянии
более полно охватить тему «Великая Отечественная война». Телевидение, имеющее главным образом
развлекательный характер, дает отрывочные, подчас не соответствующие действительности знания.
Книги же, как мы отмечали выше, отходят на второй план.
Важным, кроме того, представляется определить степень влияния телевидения на формирование
интереса в изучении определенных исторических событий и деятелей.
Когда людьми оцениваются события XX в., так как многие их реальные участники еще живы и
история еще воспринимается как часть личной жизни человека. На индивидуальное ее восприятие
накладывают отпечаток официальные и полуофициальные трактовки событий, литературные и бытовые
оценки государственных и общественных деятелей, причем многие из них уже многократно
пересматривались в зависимости от изменений в политической жизни страны. Но – и это можно отнести
к парадоксам – в основном отношение к важнейшим событиям XX в. остаются без изменения.
Социологический опрос, проведенный 2-10 февраля 2006 г.
Цель проведения этого опроса заключалась в том, чтобы проверить как изменилось мнение
старшеклассников о взаимодействии телевидения и исторической памяти о Великой Отечественной
войне.
В процессе подведения итогов выяснилось, что мнение старшеклассников по таким вопросам
как, определение главного источника информации, оценка знаний, как по истории в целом, так и по
Великой Отечественной войне, характер получаемой информации, в целом не изменилось. Изменения
произошли при определении наиболее значимых исторических эпох.
Вторая мировая война осталась на первом месте по степени значимости, в то время как на
втором оказалась эпоха Сталина. Именно она, как считают школьники, определила будущее развитие
страны, стала самым важным периодом не только XX в., но и всей истории. Кроме того, интересными
для ребят стали и история развития советской науки и техники. Причина смены интересов заключается в
том, что пока проводился опрос, на экранах телевизора по центральным каналам шел хорошо
разрекламированный фильм «В круге первом». Как и многие другие кинофильмы, он претендовал на
статус истинно верного, но главным превосходством стала личность А. Солженицина, автора сценария.
Он, как бывший заключённый, очевидец событий, мог рассказать правду о Сталине, науке и технике, о
ГУЛАГе, других карательных органах. Этот фильм вызвал огромный интерес у зрителей, которые охотно
верили правде Солженицина. Именно поэтому в связи с тем, что телевидение обратилось к освещению
периода истории эпохи Сталина, и произошли изменения в оценке его значимости. Это подтверждает,
что телевидение является главным источником исторического знания. Кроме того, телевидение – одно из
важнейших средств для формирования исторической памяти, а также манипуляции историей.
Великая Отечественная война сегодня расценивается исторической памятью как наиболее
значимое событие, во-первых, потому, что эта память связана с историей каждой семьи. Во-вторых,
победа в этой войне определила будущее не только нашей страны, но и всего мира, и поэтому его оценка
базируется не только на осознаваемом, но и на интуитивном признании роли войны в истории всего
человечества. В-третьих, Великая Отечественная война, как справедливо утверждает д-р ист. наук, зав.
отделом ВЦИОМ Л.Д. Гудков, стала «символом, который выступает... важным элементом позитивной
коллективной идентификации, точкой отсчета, мерилом, задающим определенную оптику оценки
прошедшего и отчасти понимания настоящего и будущего».
Великая Отечественная война является фактически одной из немногих позитивных опорных
точек национального самосознания нынешнего российского общества. И хотя в 90-е гг. и в настоящее
время были предприняты многочисленные попытки дезавуирования итогов и событий этой войны, они
были отвергнуты исторической памятью. Попытки пересмотра значения битвы под Москвой,
Сталинградом, дегероизации подвигов Зои Космодемьянской, Александра Матросова и других были не
35
только не приняты в научной среде, но и отвергнуты массовым историческим сознанием.
Старшеклассники общеобразовательной школы № 23 и лицея г. Междуреченска положительно
оценивают победу советского народа в Великой Отечественной войне, гордятся этим событием.
Примечания
1. Дербов Л.А. Введение в изучение истории: Учеб. пособие. М., 1981. С. 26.
2. Терин В.П. Электронное мифотворчество для всех (мозаичная информация, мифологическая действительность и наше
сознание) // Мир психологии. 2003. Июль – сентябрь. № 3. С. 80.
3. Поляков Ю. Битва за память // Литературная газета. 2005. № 19. С. 2.
4. Там же.
М.Л. Старченко
Профессор И.И. Аносов о революции и Гражданской войне
Российская революция по своим масштабам и потрясениям в ряду всех революций самая
страшная и ужасная. В водоворот событий были вовлечены все без исключения социальные слои и
группы населения. Перемены коснулись всех сторон жизни страны в целом и каждого человека в
отдельности. Невиданные разрушения, огромные материальные, духовные и людские потери – вот
следствие событий тех лет.
Еще в ходе самой революции 1917 г. и последовавшей за ней Гражданской войны возникла
необходимость осмысления того пласта произошедших событий с целью дать им оценку, раскрыть их
сущность. Этот период российской истории богат разными историческими источниками: многие
современники тех событий вели дневники, впоследствии написали мемуары. Были среди представителей
русской интеллигенции и те, кто по ходу событий высказывал на страницах газет свое мнение о
происходившем. Одним из тех, кто активно печатался в сибирских газетах, был профессор Томского
университета, доктор права Иосиф Исаевич Аносов.
Находясь в годы революции и Гражданской войны в Томске, И.И. Аносов развил активную
публицистическую деятельность. Его статьи регулярно появлялись во многих сибирских газетах.
Приветствуя крушение самодержавия в феврале – марте 1917 г., И.И. Аносов высказал
предположение, что Россия пойдет по пути демократизации семимильными шагами. Однако по мере
развития событий энтузиазм сменился ощущением надвигающейся анархии и краха. В одной из своих
статей он писал: «Что ни говори, а наиболее свободным временем в нашей революции было именно
правление первого временного правительства. А потом пошло кое-что демагогическое, но не
демократическое. Проекты Переверзева, демагогия первых дней Скобелева, угодничество перед
советами, политика Чернова – все это не совсем то»1.
После октябрьских событий И.И. Аносов открыто заявил о себе как решительный критик
революции, противник социализма. Главной задачей для себя он ставил борьбу с большевиками до
полного их уничтожения и отвергал всякую возможность соглашения с ними. Большевики были для него
«немецкими шпионами» и предателями России и её будущего. И если Февраль он воспринимал как
«освежающую грозу», то Октябрь явился для него, говоря словами П.Б. Струве, «национальным
банкротством и мировым позором»2.
По его мнению, Октябрьская революция, погубившая армию, повлекшая за собой
экономический и политический хаос, вернула Россию к XVII, а в какой-то степени – к XVI в., поэтому по
сути своей явилась антипатриотическим, противонациональным и противогосударственным бунтом,
спонсированным германским Генеральным штабом, продолжением мировой войны.
И если для большевиков Октябрьская революция имела всемирное значение как событие,
увенчавшееся переходом к новой, совершенной формации – коммунизму, то для И.И. Аносова она имела
значение лишь потому, что стала на деле фактическим опровержением жизнеспособности
социалистического учения, крахом его реальности. «Большевики, – писал он, – благодаря ли своему
невежеству, благодаря ли своей продажливости, работе на заказ – это в данный момент все равно –
вскрыли кое-какие дефекты в привычных догмах социализма, кое-что, бывшее тайным, сделали явным»3.
По его мнению, революция не принесла никаких общественно значимых результатов, кроме разрушений
и смертей.
С начала Гражданской войны и последовавшего свержения власти большевиков на значительной
территории России И.И. Аносов горячо приветствовал освободительную борьбу против, как он
выражался, «предателей России». Став ярым сторонником Белого движения, он искренне верил в его
победу. Он, в частности, писал: «Что бы ни говорили о невозможности создания русской армии, о
глубоком разврате, внесенном пропагандой в душу русского народа, отрицать совершенно возможность
появления более или менее значительных русских сил не приходится. Война может продлиться еще год
или два… А во что выльется за это время русская армия, вряд ли кто сможет предсказать. Офицеров
много, обученного народа тоже – и, если в душе народа всколыхнутся, наконец, чувства любви к родине,
36
– да и просто чувство самосохранения – он сможет подарить миру не один сюрприз. То, что было
в XVII в., может повториться и в XX в.»4
Эта война для И.И. Аносова была не столько гражданской, сколько логическим продолжением
мировой войны, потому что, считая большевиков ставленниками немцев, он мыслил, что следом за
уничтожением советской власти последует возвращение России в Антанту и продолжение войны против
Германии.
И.И. Аносов приветствовал переворот 18 ноября 1918 года и приход к власти адмирала
А.В. Колчака. Он был убежден в необходимости установления единой всероссийской власти, где бы не
было всякой «говорильни». Аносов в одной из своих статей писал: «Затем началось формирование
всероссийской власти, создана была Директория, по самой конструкции обреченная на гибель. Каждую
минуту можно было ожидать резкого столкновения боровшихся политических сил. Переворот 18 ноября
был совершен без особых затруднений… Мы берем дату 18 ноября и констатируем, что эта дата была
исторически неизбежной и решающей в судьбах всей страны. Немного более чем за полгода Россия
успела сделать чудо после того развала в армии и порядке, которым она обязана большевизму, давшему
“дерзость злодеяния” худшим элементам нашего… народа»5.
С восторгом И.И. Аносов принял новость о возможности объединения не только сил Сибири, но
о создании единого антибольшевистского фронта во главе с А.В. Колчаком, считая это объединение
белых фронтов большим шагом вперед для скорейшего свержения большевистской диктатуры.
Приемлемыми кандидатурами на пост главнокомандующего и Верховного правителя считал не только
А.В. Колчака, но и А.И. Деникина, потому что видел неоспоримый успех Юга в борьбе с большевиками,
особенно в конце 1919 г., когда А.В. Колчак стал терпеть поражения. «Мы теперь, – писал он, – знаем
историю Добровольческой армии довольно подробно; знаем, что и на их долю выпадали порой тяжелые
дни, пожалуй, потяжелее, чем переживаемые нами. Но все-таки общий итог побед и поражений
складывается в пользу этой армии и она, правда, медленно, но верно движется к своей цели»6.
Важное место для И.И. Аносова занимал вопрос о формах борьбы с большевизмом. Наиболее
острым, по его мнению, был вопрос о вооруженной интервенции. Он неоднократно указывал на
нежелательность такой интервенции, предупреждал об опасности доверять судьбу России иностранцам,
хотя и не отрицал необходимость военной помощи союзников белым армиям. «Во всяком случае, –
подчеркивал он, – рассчитывать на широкую интервенцию в смысле посылки больших масс войск для
борьбы с большевиками не приходится. Да это, пожалуй, и лучше. На территории Европейской России
дело борьбы с совдепией как будто налаживается, и при некоторой помощи оружием и снабжением мы,
вероятно, сумеем стать на ноги сами. Сибирь не одинока в борьбе с империей Троцкого»7. Не только
внутренними силами, считал он, должна быть низвержена советская власть, а весь мир должен
приложить все свои силы для уничтожения большевизма и всего, что ведет к нему8.
В своих статьях И.И. Аносов писал об огромных жертвах, вызванных войной, о моральном
упадке не только среди рядовых солдат, но и среди главного командования. Но поражения белых армий
не отнимали у него оптимизма и надежды на скорейшее освобождение России от большевиков, даже
тогда, когда Красная армия брала Омск, когда крах Белой Сибири был неизбежен. Он продолжал писать
о всемирной опасности, которая исходила от большевизма, о необходимости его уничтожения, призывал
народ сплотиться в борьбе с врагами. «Наше выстроенное на песке здание зашаталось и угрожает
рухнуть, – с горечью писал он. – Мы, как кажется, окончательно готовы извериться в себя и свое дело.
Уже приходилось слышать голоса, осуждающие прошлогодний переворот, утверждающие, что лучше
было бы не трогать большевиков. Какой же выход из положения? … Надо всем сверху донизу
проникнутся сознанием величия и необходимости нашего дела. При нашем нынешнем настроении мы
побеждены, еще не начиная битвы. Веру в победу, веру в себя нам надо найти, где бы то ни было, хотя
бы в самом отчаянии… потому что победа для нас единственная возможность спасения»9.
Будущее России И.И. Аносов видел в возвращении к ее истокам, к цивилизованным началам,
пробивавшим себе дорогу в предреволюционную эпоху, к частной собственности, политической и
экономической независимости личности. Он был убежден в грядущем возрождении страны, ее народа.
Какой будет эта Россия с точки зрения ее политического устройства, И.И. Аносов не мог точно
предвидеть. Тем более он и не ставил перед собой такой сложной задачи; он верил в великую, свободную
и единую Россию, где должен вскоре восторжествовать примат ценности личности, ее прав и свобод.
«Тяжелый опыт доказал нам на практике всю непригодность нашего привычного отношения к идее
национальной… Только Великая Россия может быть Свободной Россией. Эту истину мы купили ценой
неслыханного позора большевистской власти, Брестского мира и других прелестей…»10.
Примечания
Аносов И.И. Нечто о честности и ораторском красноречии // Сибирская жизнь (Томск). 1918. 3 июля.
Струве П.Б. Исторический смысл русской революции и национальные задачи // Из глубины. М., 1918 [Электрон. ресурс]. Режим
доступа: http://www.vehi.net, свободный.
3
Аносов И.И. «Экспроприация экспроприаторов» // Сибирская жизнь. 1918. 4 июля.
4
Аносов И.И. Перспективы // Там же. 20 июня.
5
Аносов И.И. Итоги и перспективы // Там же. 1919. 28 мая.
1
2
37
Аносов И.И. О вере в себя // Там же. 22 ноября.
Аносов И.И. Ещё о принцевых островах // Там же. 4 февраля.
8
Аносов И.И. Об отношении к иностранцам // Там же. 26 июля.
9
Аносов И.И. О вере в себя // Там же. 22 ноября.
10
Аносов И.И. Единство России // Там же. 22 августа.
6
7
А.И. Сыресина
Структура советского агитационно-пропагандистского аппарата
в 1930-е гг.
Общественное мнение всегда играло важнейшую роль в развитии государства. Поэтому одной из
приоритетных задач государственной власти является формирование правильного понимания
политических процессов, происходящих в стране.
Под пропагандой понимается целенаправленное и политически мотивированное убеждающее
воздействие на общественные группы1. Появившись как средство укрепления нового политического
строя, советская система пропаганды стала, прежде всего, средством формирования определенного
общественного мнения. Осуществляя мощное идеологическое воздействие, она способствовала
расширению круга сторонников коммунистической идеи. Таким образом, в Советском Союзе пропаганда
стала неотъемлемой частью государственной политики. Решающее влияние на функционирование
системы пропаганды оказывала правящая коммунистическая партия.
Советская система пропаганды представляла собой не только совокупность различных видов и
форм политико-воспитательного влияния, но и формальную структуру, которая включала множество
органов, занимавшихся пропагандистской работой2.
Существовали разные уровни органов пропаганды. Генеральные направления, цели, задачи всей
идеологической работы в стране определяли съезды партии. Текущее же руководство между съездами
осуществлял ЦК ВКП(б). При секретариате ещё в апреле 1920 г., в период перехода от гражданской
войны к миру, был создан отдел пропаганды. Он был необходим в условиях перестройки всей
идеологической политики партии. «Агитпроп», как стали называть новую систему руководства агитации
и пропаганды, оставался стержнем партийной структуры вплоть до 1991 г.
Агитпроп в качестве министерства пропаганды был довольно громоздкой и неповоротливой
структурой, которую обслуживало более сотни чиновников. В их ведении находились вопросы кадровой
политики, направления культурной политики, разрешение конфликтов между деятелями искусства и
властью, а также иные вопросы, затрагивавшие интересы партийной пропаганды.
Деятельность агитационно-пропагандистских органов была строго централизована и
концентрировалась в секретариате ЦК. Нижеследующим уровнем были параллельно существовавшие
системы агитпропов в различных ведомствах, например, в армии, комсомоле, политотделах наркоматов и
т.д. Ввиду этого в деятельности агитпропа наблюдалась некоторая дублированность, заложенная
изначально.
Руководством пропагандой на местах занимались партийные комитеты различного уровня,
имевшие в своем составе особые кадры, отвечающие за агитационно-пропагандистскую работу. В их
обязанности входили координация деятельности средств массовой информации, общественных и
молодежных организаций, осуществление воспитательной работы на предприятиях, в государственных
учреждениях и многое другое.
Таким образом, невозможно выделить строго определенную структуру советского агитационнопропагандистского аппарата, являвшего собой не связанные друг с другом, но подчинявшиеся единому
центру ведомственные структуры, проникавшие во все сферы жизни общества. Однако можно провести
некое условное их деление по методам агитационного воздействия на информационно ориентированные
(присущие средствам наглядной агитации, средствам массовой информации, кино, театру, литературе и
др.) и личностно ориентированные (присущие общественным организациям, профсоюзам и др.).
Рассмотрим несколько структур, которые относятся к информационно ориентированным: радио
и прессу.
В 1930-е гг. пресса в СССР являлась фактически инструментом проведения политики партии,
призванным пропагандировать и разъяснять широкой общественности смысл и содержание партийных
решений.
Система журналистской пропаганды возглавлялась директивными органами, которые
осуществляли руководство идеологической работой. Планы работы редакции согласовывались с планами
соответствующих отделов партийного комитета, чьим изданием являлся печатный орган.
Согласно резолюции «О партийной и советской печати» от 1919 г. предполагалось управление
печатными органами передать парткомитетам на местах, а на должность редакторов периодических
изданий назначить «наиболее опытных партийных работников, которые обязаны фактически вести
38
работу в газете»3. Таким образом, органы местной и центральной власти осуществляли лишь
директивное руководство по вопросам политико-воспитательной работы.
Можно выделить следующие методы повседневного руководства партийных комитетов в работе
редакций:
 принятие директивных документов по вопросам информационно-пропагандистской работы;
 проведение совещаний работников прессы;
 утверждение планов работы редакций;
 заслушивание отчётов редакций о выполнении планов;
 подбор и расстановка кадров и так далее.
Аналогично партийное руководство осуществлялось и на радио. Согласно постановлению ЦК
ВКП(б) от 10 января 1927 г. «О руководстве радиовещанием» предполагалось ввести следующую
структуру управления: передать парткомитетам, на территории которых расположены радиотелефонные
станции, непосредственное руководство ими; назначить на руководящие должности людей «партийных и
ответственных». Непосредственное руководство осуществлялось по уже нам знакомому директивному
принципу.
Более глубоким и структурированным было направление личностно ориентированной
пропаганды. Надо отметить, что советская власть всегда считала одним из приоритетнейших
направлений пропагандистской работы личное общение с человеком. Большевики в полной мере
реализовали принцип «хождения в народ», давший им значительную поддержку общественных масс во
время Февральской и Октябрьской революций. А уже в 1920-е гг. накопленный «ходоками» опыт
агитационной работы лег в основу целого направления пропагандистской деятельности, в рамках
которой усиливалась агитационно-пропагандистская работа в партийных ячейках на предприятиях и в
государственных учреждениях, появились комсомольские и пионерские организации.
Рассмотрим работу комсомольской и пионерской организаций. Фактически вышеупомянутые
структуры исполняли роль своеобразной «кузницы кадров». Их деятельность была, прежде всего,
направлена на привлечение наиболее политически активных молодых людей к агитационноразъяснительной работе.
Происходило это в несколько этапов:
1)
вступление в пионерскую организацию;
2)
под воздействием пропаганды, проводимой комсомольцами, молодёжь вступала в ряды
ВЛКСМ;
3)
новоявленные комсомольцы возвращались в пионерские ячейки в роли вожатых и
агитаторов, которые, ведя разъяснительную работу, рекрутировали в комсомол новых членов.
Мотивирующим фактором для молодёжи являлись предоставляемые им пионерскими и
комсомольскими организациями возможности реализации творческих способностей в рамках политики
коммунистической партии.
Первоначально коммунистическая партия руководила пионерскими организациями через
ВЛКСМ, который должен был вести работу в согласии с органами социального воспитания4. С 1928 г., а
в дальнейшем и в 1930-е гг., партийные органы не ограничивались только наблюдением за работой
комсомола в пионерском движении, а осуществляли непосредственное общее руководство 5.
Таким образом, агитационно-пропагандистский аппарат был частью коммунистической партии.
Многочисленные, существовавшие параллельно идеологические отделы при парткомах различных
уровней подчинялись единому центру и работали в соответствии с его директивами. В свою очередь, ЦК
партии осуществлял руководство органами пропаганды в соответствии с резолюциями и
постановлениями партийных съездов.
Партийные органы вели строгий отбор размещаемой в СМИ информации, исходя из своих
идеологических задач. Разъяснительная работа на местах велась агитаторами, целью которых также была
популяризация партийных решений среди советских граждан.
Несмотря на всю громоздкость аппарата, он был достаточно эффективен. Никто не сомневался в
действенности такого механизма, так как результаты были налицо. Эффективная схема
функционирования идеологического аппарата обеспечивала ему все условия для саморазвития и
постоянного пополнения новыми сторонниками.
Примечания
Войтасик Леслав. Психология политической пропаганды. М., 1981. С. 44.
2
Скуленко М.И. Журналистика и пропаганда. Киев, 1987. С. 107.
3
КПСС о средствах массовой информации и пропаганды. М., 1987. С. 183.
4
КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций, пленумов ЦК (1898 – 1986). С. 274.
5
Там же. С. 344.
1
39
М.А. Телешева
Русская православная церковь и молодежь.
(Томская область. Конец 1980-х гг. – 2006 г.)
В течение долгого времени в СССР Русская православная церковь (РПЦ) не оказывала своего
влияния на воспитание детей в семье. Связь поколений в передаче православных традиций была
прервана. РПЦ не имела возможности участвовать в духовном воспитании молодежи и посредством
широкой просветительско-миссионерской работы. Ее религиозная деятельность ограничивалась
пределами храма. С конца 1980-х гг. положение церкви в государстве начало меняться. Новый правовой
статус обеспечил РПЦ право свободно распространять свое вероучение. Важным направлением ее
деятельности стало духовное воспитание молодежи. Об актуальности этой задачи не раз говорили
представители РПЦ. В частности, патриарх Московский и Всея Руси Алексий II в интервью газете
«Известия» заявлял: «На наш взгляд, сегодня как никогда важно спланировать и осуществить
совместные конкретные меры, ставящие целью возвращение детей и молодежи к вечным нравственным
ценностям»1.
В условиях светского государства РПЦ должна была самостоятельно решать проблему своего
участия в духовно-нравственном воспитании подрастающего поколения на разных уровнях, в том числе
региональном.
В деятельности томских священнослужителей можно выделить ряд направлений, одним из
которых является православное просвещение в учебных заведениях. Наиболее распространенным видом
катехизаторских учреждений РПЦ стали воскресные школы. Первая школа в Томске появилась в 1989 г.
при Петропавловском храме2. Позднее подобные школы были открыты в Троицком храме,
Петропавловской церкви в районе спичечной фабрики, церкви преподобного Сергия Радонежского в
Томске, храме в Северске и др. С середины 1990-х гг. начала работу школа при храме Александра
Невского. В 1999 г. здесь был открыт уникальный класс для детей трехлетнего возраста. К 2005 г.
воскресная школа храма Александра Невского была самой многочисленной. Здесь обучалось около 140
человек в возрасте от 5 до 15 лет3. Преподавателями являлись прихожане и воспитанники Томской
духовной семинарии (ТДС). Обучение включало как духовно-образовательный элемент (изучение
Священного Писания, церковнославянского языка, иконопись и др.), так и внеклассную работу
(подготовка концертов к праздникам Рождества, Пасхи, фотовыставки и т.д.). В других школах обучение
строилось подобным образом.
Продолжением внеклассной работы воскресных школ стали православные лагеря. В частности,
летние лагеря периодически проводились общиной храма Александра Невского 4. С 2000 г. северский
приход под руководством о. Михаила организовал лагерь «Вифлеемская звезда», в котором
воспитательная работа осуществлялась с трудными подростками5.
Другим видом учебных заведений РПЦ в Томской области стала православная протогимназия,
открытая приходом Петропавловской церкви Томска. Программа обучения в протогимназии включала
как православные, так и общеобразовательные предметы. Обучение проходило полную учебную неделю.
По словам директора Н.Г. Абрамова, главная цель данного учреждения – воспитание православного
христианина. В соответствии с этой задачей был организован уклад жизни протогимназии, основанный
на соблюдении церковных праздников, посещении храмов, участии в богослужениях, таинствах
исповеди и причастия и др. Количество учеников составило порядка 60 человек 6.
Учебные заведения, создаваемые РПЦ, отчасти решают проблему духовного воспитания
подростков. Но они не рассчитаны на широкую аудиторию. Так, к 2004 г. в Томске реально действовали
только три воскресные школы7. Православные общеобразовательные учреждения в регионе не получили
массового распространения. Некоторые представители РПЦ вообще сомневаются в возможности
влияния таких заведений на духовное развитие человека. В частности, ответственный секретарь Союза
православных педагогов о. Сергий Рыбаков считает: «…нормальное воспитание и образование может
дать только нормально организованное общество через государственную школу. Такое учреждение, как
православная гимназия или церковноприходская школа, вырванное из общества, имеет совершенно
неоднозначную педагогическую эффективность. Казалось бы, отсюда дети должны выйти очень
хорошими по своим душевным качествам и обязательно православными, но часто этого не происходит, а
возникает даже неприязнь к Церкви»8.
Все это приводит к тому, что РПЦ осваивает еще одно направление, внедряя религиозный
элемент в структуру государственной общеобразовательной школы. Священники и православные
активисты различных регионов страны пришли в средние школы в начале 1990-х гг. Так, в отчете
Томского благочиния за 1993 г. отмечалось, что священники проводят занятия по Закону Божьему в
четырех школах области9. В 1994 г. Министерство образования РФ издало приказ о запрете любых
уроков религии. И священники ушли из школ. После принятия в 1997 г. закона «О свободе совести и
вероисповедания», в котором отмечалась особая роль традиционных конфессий в истории России,
начались дискуссии между сторонниками и противниками привилегий для РПЦ. На этой волне в средних
40
школах различных регионов страны стали вводиться курсы обучения православной вере: «Основы и
ценности православия» (Белгород), «Основы православной культуры» (Курск), факультатив по Закону
Божьему (Воронеж, Калининград), «Основы православной культуры нравственности» (Новосибирск,
Смоленск), «история Церкви» (Воронеж, Ростов-на-Дону), факультатив по основам православия
(Кемерово) и т.д.
На территории Томской области с конца 1996 г. в школе села Поросино с благословения
благочинного томских церквей о. Леонида Хараима было начато преподавание курса «Основы
православия» для детей с 1-го по 9-й класс. Введению предмета предшествовали родительские собрания
и индивидуальные беседы. Преподавателем стал семинарист А. Новиков. За основу курса была взята
программа, разработанная Курским педагогическим университетом. В работе преподаватель использовал
газету «Воскресная школа», которая выпускалась издательством «1 сентября», религиозную литературу
и др. У школы завязались контакты с храмами Томска, Томской духовной семинарией. Изначально урок
православия являлся обязательным для посещения, затем он был объявлен факультативным. В 1996 –
1997 гг. из 65 человек «Основы православия» посещало 70%. По словам директора школы В.И.
Чирикова, данный предмет в анкетах ученики отмечали как самый познавательный и интересный. Но
позднее, скорее всего в связи с активными протестами противников преподавания религии в школе,
которые начались в стране, курс «Основы православия» в поросинской школе был прекращен, а вместо
него введены занятия «Основы нравственности», проводившиеся только во время классных часов по
желанию детей. Новый курс являлся культурологическим предметом и не предполагал изучение какойлибо одной религии.
Еще одной формой сотрудничества церкви со школами, в частности томской школой № 1, стали
беседы священников с учениками на такие темы, как Пасха, зарождение славянской письменности и др.10
Но такие встречи в Томске не стали систематическими.
В целях решения проблемы духовно-нравственного воспитания школьников РПЦ налаживает
контакты с преподавателями вузов, школ, а также студентами, с которыми обменивается опытом,
участвует в совместном обсуждении данной темы на конференциях. Сотрудничество с учителями школ,
как отмечают исследователи, также связано с тем, что в светском государстве внедрение православия в
образовательные учреждения невозможно без содействия со стороны религиозно мотивированных
представителей педагогических коллективов11.
В середине 1990-х гг. при Томском государственном педагогическом университете действовала
лаборатория христианской педагогики, сотрудниками которой, в частности, являлись и студенты вуза. Ее
целью было изучение опыта православной педагогики в России и теоретическая разработка возможности
ее адаптации в практике современного образования. В 1996–1997 гг. Российский государственный
научный фонд оказал грантовую поддержку деятельности лаборатории, что позволило провести
всероссийскую конференцию «Современные образовательные стратегии и духовное развитие личности»
в 1996 г. и молодежный аспирантско-студенческий семинар «Молодежь и духовность» в 1997 г.,
выпустить несколько сборников статей по этой проблеме, а также разработать спецкурс «Ценности
христианской педагогики»12.
Тема духовно-нравственного воспитания молодого поколения также обсуждалась на Духовноисторических чтениях 1996–1999 гг., организованных совместными усилиями Томской епархии,
администрации области и вузами города. В чтениях участвовали как священнослужители и семинаристы,
так и преподаватели, студенты вузов, учителя и директора школ. Здесь обсуждались проблемы работы
педагогов по духовному воспитанию подростков в различных школах области, вопросы христианской
педагогики, конфессиональной ориентации студентов ТУСУРа, преподавания православных предметов в
протогимназии при Петропавловском храме Томска и др.
В целях подготовки кадров в 2001 г. при храме Александра Невского в Томске действовали
трехгодичные богословские курсы для людей, желающих преподавать православные предметы в
учебных заведениях. Количество учащихся здесь составило 47 человек13.
Участие РПЦ в духовном воспитании молодежи не ограничивается деятельностью в
образовательной сфере. РПЦ стремится к участию в решении важных социальных проблем, которые
касаются молодежи: работа с трудными подростками, осужденными, борьба с наркоманией и
алкоголизмом. В решении этой проблемы церковь устанавливает контакты с государственными
структурами. В 1994 г. о. Л. Хараим и начальник Томского областного управления внутренних дел
генерал А.Г. Владимиров подписали договор о сотрудничестве МВД и РПЦ в деле оздоровления,
воспитания лиц, находящихся в местах лишения свободы и предварительного заключения14. Этот
документ стал продолжением договора о сотрудничестве, принятого патриархом Всея Руси Алексием II
и главой МВД России. В Томской области студенты ТДС стали периодически посещать колонии
области, беседовать с заключенными. Постепенно здесь начали появляться помещения для совершения
религиозных обрядов. В апреле 2004 г. состоялась встреча архиепископа Томского и Асиновского
Ростислава с главой Управления исполнения наказаний по Томской области А. Сальникова, на котором
последний дал согласие на строительство православных храмов на территории воспитательных
колоний15. В 2005 г. в двух колониях действовали храмы, в трех – молитвенные комнаты, еще в двух
41
начали строиться церкви. Кроме того, в исправительной колонии №1 действовала библиотека, в которой
была собрана религиозная литература16.
На Архиерейском соборе 2004 г. одной из главных задач церкви было названо противодействие
наркомании. В апреле 2005 г. Госнаркоконтроль в лице генерал-майора В. Анохина и Архиепископа
Томского и Асиновского Ростислава подписали совместное обращение, договор о сотрудничестве в этой
области и программу действий. В частности, планировались организация совместных профилактических
мероприятий и праздников, посвященных историческим датам и духовным традициям, создание
совместного реабилитационного центра в Томской области и др. 17
В последнее время Томская епархия осваивает еще одно направление – православное
просвещение в специализированных СМИ. В 2006 г. специальный епархиальный отдел по работе с
молодежью выпустил молодежный журнал «Обретение» и детское приложение к нему «Весточка».
Первый номер «Весточки» вышел в количестве 500 экземпляров. В доступной и интересной форме здесь
рассказывается о православных праздниках, святых и др. Наряду с коротенькими рассказами напечатаны
кроссворды, творческие задания. «Весточка» привлекает своей красочностью и качеством бумаги.
Таким образом, задача духовного воспитания молодежи в Томской области нашла отражение в
различных направлениях деятельности церкви. В решении этой проблемы РПЦ находит точки
соприкосновения с вузами, общеобразовательными учреждениями, а также государственными
структурами области.
Примечания
Известия. 2006. 18 апр.
2
Томский вестник. 1991. 20 дек.
3
Православные храмы Томска: (Альбом). Томск, 2005. С. 111.
4
Там же.
5
Буфф-сад: Прил. к газ. «Томский вестник». 2005. 7 июля.
6
Абрамов Н.Г., Классен А.Д. О преподавании Закона Божия в православной протогимназии // Православие и Россия: прошлое,
настоящее, будущее / Под ред. протоиерея Л. Хараима, канд. филос. наук О.Т. Лойко. Томск, 1998. С. 249-251.
7
Томские епархиальные ведомости. 2004. № 2-3. С. 6.
8
Митрохин Н. РПЦ: современное состояние и актуальные проблемы. М., 2004. С. 342.
9
Томские православные ведомости. 1994. № 2-3. С. 1.
10
Томский вестник. 1993. 25 мая.
11
Митрохин Н. РПЦ: современное состояние и актуальные проблемы. М., 2004. С. 350.
12
Костюкова Т.А. О пользе изучения христианской педагогики // Православие и Россия: прошлое, настоящее, будущее / Под ред.
протоиерея Л. Хараима, канд. филос. наук О.Т. Лойко. Томск, 1998. С. 273.
13
Православные храмы Томска… С. 111.
14
Томские православные ведомости. 1994. № 7-8. С. 1.
15
Томский вестник. 2004. 2 апр.
16
Южанин О.Н. Православное просвещение осужденных в местах лишения свободы // Вызовы времени и православные традиции:
Материалы XV Духовно-исторических чтений в честь святых равноапостольных Кирилла и Мефодия / Под ред. игумена Силуана
(Вьюрова), проф. Т.А. Костюковой. Томск, 2005. С. 222.
17
Комсомольская правда. 2005. 6 апр.
1
М.Е. Турукина
Женщины России на парламентских выборах 17 декабря 1995 года
В последние годы роль женщины в современном мире заметно возросла. Если в 1955 г.
существовало 81 независимое государство и 61 парламент, и женщин, возглавляющих государство или
парламент, не было совсем, то в 2000 г. насчитывалось около 190 независимых государств, 177
парламентов и 9 женщин являлись главами государств, а 32 возглавляли парламент 1. Здесь, пожалуй,
можно говорить о «тихой женской революции», которая стала одним из итогов XX в. В ее результате
женщины добились не просто представительства в структурах власти, но также смогли изменить
содержание и приоритеты самой политики. К тому же опыт различных стран, обобщенный ООН,
свидетельствует, что только паритетное участие мужчин и женщин в структурах государственной власти
гарантирует принятие ответственных решений и обеспечивает устойчивое развитие любой страны. Это
колоссальный шаг вперед, но, к сожалению, в России в последнее время наблюдаются обратные
тенденции.
Если говорить о степени изученности данной проблемы, то стоит отметить, что относительно
периода функционирования Государственной Думы первого созыва она не затрагивалась ни одним
исследователем, с чем связана трудность получения максимально полной картины по проблеме участия
женщин в выборах в Государственную Думу и их представительства в ней. Этого нельзя сказать о
Государственной Думе второго созыва, поскольку тенденцией последнего времени стал поиск новых
подходов освещения уже устоявшихся проблем, в данном случае парламентских выборов и деятельности
Государственной Думы. Появление в России гендерных исследований – еще одно тому подтверждение.
Исходя из этих соображений, можно выделить работу С. Айвазовой и Г. Кертмана, в которой достаточно
42
емко проведен гендерный анализ избирательных кампаний 1999 и 2000 гг. в России2. В. Кулик же
подошла к этой проблеме с позиций ретроспективного анализа, показав возможность гендерного подхода
к изучению российской многопартийности3. И. Медведева остановилась на изучении дискриминации
женщин в реализации их избирательных прав4. В данном случае стоит также отметить выступления
Т.В. Ярыгиной, заместителя Сопредседателя Межпарламентской группы Российской Федерации, на
встрече женщин-депутатов с представительницами дипломатического корпуса и на Международном
форуме женщин-парламентариев5.
Итак, в соответствии с отечественным законодательством женщины обладают всей полнотой
избирательных прав. Тем не менее доля женщин в представительных органах власти и среди глав
администраций разного уровня остается низкой, в особенности в сравнении с показателями европейских
стран. С каждым годом все меньше женщин приходит во властные структуры. Так, в Государственную
Думу 1995–1999 гг. прошли лишь 49 женщин, они получили на 12 мандатов меньше, чем в 1993 г. Таким
образом, представительство женщин сократилось на 3,9 % по сравнению с показателями 1993 г.
В качестве одной из причин данной тенденции может быть назван тот факт, что на
парламентских выборах 17 декабря 1995 г. ни одно избирательное движение с «женским лицом» не
добилось успеха. Не преодолело пятипроцентный барьер и политическое движение «Женщины России»,
депутаты которого составляли заметное большинство среди женщин, прошедших в нижнюю палату
Федерального собрания Российской Федерации на парламентских выборах 12 декабря 1993 г. Возможно,
это стало следствием, с одной стороны, завышенной оценки партией степени своей популярности и
авторитета среди избирателей, а в связи с этим ошибки в выборе тактики на период предвыборной
кампании, а с другой – ее пропрезидентской направленности в Государственной Думе первого созыва, и
как результат – 4,7% голосов избирателей на выборах.
Итак, как уже было отмечено выше, по результатам парламентских выборов 17 декабря 1995 г. в
нижнюю палату Федерального собрания Российской Федерации прошли 49 женщин от различных
политических партий и объединений, которые уже в составе Государственной Думы вошли в следующие
фракции и депутатские группы: 13 женщин-депутатов, вошли в состав фракции КПРФ; 6 – во фракцию
«Наш дом – Россия»; 5 – во фракцию «РДП – Яблоко»; 1 – во фракцию ЛДПР; 8 – в депутатскую группу
«Российские регионы»; 6 – в депутатскую группу «Народовластие»; 2 – в Аграрную депутатскую группу;
8 женщин-депутатов не вошли в какие-либо политические объединения.
Данная статистика отражает общую тенденцию, наблюдающуюся в Государственной Думе
второго созыва – Коммунистическая партия Российской Федерации представлена заметным
большинством депутатов от общего состава Государственной Думы.
Однако лишь 19 женщин из 49 прошли в Государственную Думу РФ по результатам выборов по
партийным спискам, остальные же 30 получили свои мандаты в результате предпочтений электората в
одномандатных округах. На парламентских выборах 17 декабря 1995 года в числе кандидатов была
выдвинута 251 женщина. И в зависимости от того, кто выдвигал эти кандидатуры, их можно разделить
на несколько групп: кандидаты, выдвинутые политическими партиями и объединениями – 173;
выдвинутые избирателями – 71; зарегистрированные в результате самовыдвижения – 7.
По итогам же выборов из 30 женщин-депутатов, прошедших в Государственную Думу от
избирательных округов, 10 являлись «независимыми» кандидатами, остальные же принадлежали к
различным политическим партиям и объединениям. Наиболее успешными выборы оказались для
Коммунистической партии Российской Федерации – 8 депутатов из 30; остальные же партии,
представительницы которых стали депутатами Государственной Думы, получили меньшее количество
мандатов: Яблоко – 4, «Женщины России» – 3, «Наш дом Россия» – 2, «Власть народу!» – 2, блок
«Памфилова – Гуров – Лысенко» – 1, «Общее дело» – 1) 6, не прошла в нижнюю палату Федерального
собрания Российской Федерации ни одна женщина, зарегистрировавшая свою кандидатуру в результате
самовыдвижения.
Эти данные свидетельствуют о том, что наиболее успешными парламентские выборы 17 декабря
1995 г. оказались для женщин-депутатов, которые были выдвинуты различными политическими силами,
менее удачными – для «независимых» кандидатов, самовыдвиженцы же оказались в составе
политических аутсайдеров. Это может быть объяснено тем, что кандидаты от партий имели на выборах
больше возможностей в связи с авторитетом этих политических объединений в электоральной среде, их
организаторскими способностями и, безусловно, материальной поддержкой, которая играет
немаловажную роль в ходе предвыборной кампании.
Стоит также отметить, что в 77 избирательных округах из 225 женщины вовсе не были
представлены на парламентских выборах. Это говорит, скорее всего, о недооценке женщин как
самостоятельной политической силы, причем не только в сознании мужской части электората и
политической элиты, но и в сознании самой женской половины населения нашей страны. Ведь в данных
избирательных округах не было отмечено выдвижение женщин-кандидатов не только политическими
партиями и объединениями, но и избирателями, не было также и случаев самовыдвижения.
Что касается качественного состава женщин, прошедших в Государственную Думу 1995 г., то из
их общего числа 15 женщин (7,35%) являлись депутатами Государственной Думы 1993 года
43
(А.В. Апарина, Т.В. Злотникова, Н.В. Кривельская, Е.Ф. Лахова, Э.А. Памфилова, И.М. Хакамада, Т.В.
Ярыгина и др.).
Причем 6 женщин из вышеперечисленных входили в состав тех же комитетов, что и в Думе
первого созыва. Этот факт может свидетельствовать о том, что их работа в составе этих комитетов была,
скорее всего, более чем просто удовлетворительной. В некоторых же случаях наблюдалось даже
повышение статуса. Так, например, Т. В. Злотникова, являясь заместителем председателя комитета
Государственной Думы по экологии в 1993–1995 гг., в Государственной Думе 1995–1999 гг., была
назначена председателем этого же комитета.
Из 49 женщин руководящие посты занимали лишь 12, в том числе 2 председателя: А.В. Апарина
– председатель комитета Государственной Думы по делам женщин, семьи и молодежи, Т.В. Злотникова –
председатель комитета Государственной Думы по экологии.
Однако если сравнить эти данные с положением дел в Государственной Думе первого созыва, то
мы увидим, что в «женском ведении» появились новые комитеты, которые играли далеко не последнюю
роль в управлении страной. Так, С.Н. Гвоздева и Н.В. Кривельская являлись заместителями председателя
комитета Государственной Думы по экономической политике, Е.Б. Мизулина – по законодательству и
судебно-правовой реформе, а Л.В. Олейник – по вопросам местного самоуправления. Стоит также особо
отметить статус С.П. Горячевой, которая являлась заместителем председателя Государственной Думы от
фракции Коммунистической партии Российской Федерации. Подобной ситуации в Государственной
Думе 1993-1995 гг. не наблюдалось вовсе.
Помимо этого женщины были представлены в таких важных комитетах, как, Комитет
Государственной Думы по информационной политике и связи; по бюджету, налогам, банкам и
финансам; по труду и социальной поддержке и некоторых других. Не говоря уже о том, что женщинамдепутатам, как и в Государственной Думе первого созыва, в 1995-1999 гг. предоставлялось их «женское»
поле деятельности – дела женщин, семьи и молодежи, культура, образование и наука, охрана здоровья и
т.д.
Таким образом, несмотря на сокращение представительства женщин в составе депутатов
Государственной Думы, можно все-таки говорить о повышении их статуса с точки зрения их
представительства в комитетах нижней палаты Федерального собрания Российской Федерации. Но,
однако, не стоит и преувеличивать этот факт, поскольку в России на данном этапе все же наблюдалось
отчуждение женщин от власти. В то время, как «есть такой незыблемый закон, что пока женщин меньше
20 процентов в парламенте, не отстраивается и не работает законодательство, защищающее права детей;
а до тех пор, пока меньше 30 процентов, - права женщин» 7. Немаловажным является и тот факт, что в
России женщины составляют более 50% населения, а в Государственной Думе, которая по идее должна
защищать интересы именно населения страны, представительство женщин ограничивается 10,1%, что
порождает явный дисбаланс, который негативно влияет на все процессы.
Без осознанного и активного вхождения женщин в политику невозможно строительство
гражданского демократического общества, к которому так стремится Россия. Ведь женщины,
участвующие в политике, – это явный показатель перехода от традиционного уклада к современному,
либерально-демократическому.
Примечания
Выступление Т.В. Ярыгиной на Международном Форуме женщин-парламентариев 14 сентября 2000 года [Электрон. ресурс].
Режим доступа: http:/www.hro.org/editions/hrdef/300/0309.htm, свободный.
2
См.: Айвазова С., Кертман Г. Мужчины и женщины на выборах. Гендерный анализ избирательных кампаний 1999 и 2000 гг. в
России. М., 2000. 68 с.
3
См.: Кулик В. Гендерный подход к изучению истории российской многопартийности [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
http:/www.fixed.ru/prikling/conf/gender/tezis3, свободный.
4
См.: Медведева И. Дискриминация женщин в реализации избирательных прав [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
http:/parnuexpress.ee/arts_2336.html, cвободный.
5
Выступление Т.В. Ярыгиной на Международном Форуме женщин-парламентариев…
6
См.: Выборы депутатов Государственной Думы. 1995. Электоральная статистика. М., 1996. С. 157-162.
7
Выступление Т. В. Ярыгиной на Международном Форуме женщин-парламентариев…
1
А.В. Фатеева
Символы новой эпохи (Символы революционного времени в фильме С.М.
Эйзенштейна «Броненосец Потемкин»)
20-е – 30-е гг. XX в. – время глубоких социальных изменений, время становления нового
общества. Прошедшие революции изменили все сферы жизни российского общества, включая не только
политический строй, но весь уклад жизни, стиль поведения, атрибутику. Изменили они и стиль
мышления. Все произошедшие изменения нашли свое отражение в искусстве. Именно искусство
44
запечатлевает картину мира со всеми его движениями, акцентирует доминанты эпохи и говорит на языке
этой эпохи. Понять этот язык значит научиться понимать эпоху.
Появившись в конце XIX в., кино в начале XX в. становится самым массовым, доступным и
понятным для всех. Благодаря семиотическому языку, неограниченности в пространственно-временном
отношении кино с достоверной точностью может визуально передать психологический образ эпохи,
запечатлеть повседневную жизнь человеческого общества, поведенческие стереотипы, нормы поведения
и морали.
Нужно еще сказать об «изюминке» советского кино. В рассматриваемый нами период система
подконтрольной киноиндустрии только складывалась. И нужно сразу оговориться, что это был процесс
не принуждения, закабаления, а взаимного согласия. И лишь с 1930-х гг. эта система становится
«тесной» и подавляющей искусство. Можно привести слова С.М. Эйзенштейна, искренне верившего в
идеи социализма, одного из ярких представителей творческой элиты Советского государства: «Мир кино
насквозь идеологичен. Но эта идеологичность проявляется не в стремлении экранизировать
политические лозунги, а в необходимости создать художественную систему, способную адекватно
выразить то целостное мировосприятие, которое дает нам диалектический взгляд на мир»1. Поэтому,
когда мы говорим об идеологичности советского искусства, нужно всегда делать оговорку: это было
одобрено самим обществом, это было время искренний веры в провозглашаемые лозунги.
В 1920-е гг. на экран выводили в качестве главного героя человеческую массу, ставшую главной
движущей силой истории. Именно в XX в. появляется понятие «массовой культуры», в которой
действует механизм «внушения и заражения». Человек как бы перестает быть самим собой, а становится
частью массы, сливаясь с ней. Он заражается коллективным настроением»2.
Символ – «средство идентификации, способствующее развитию группового сознания,
солидарности и чувства принадлежности к единому социальному центру»3. Он служит особым кодом,
передающим какую-либо социальную информацию аксиоматического характера4. В переходную эпоху
роль чувственно-эмоционального восприятия мира возрастает, это восприятие носит «манихейский»
характер: нет полутонов, только черный и белый цвета. Архаизация сознания дает новое восприятие
мира: владение символом власти – владение самой властью. Разрушение символов власти – это
разрушение самой власти5.
Цель данной работы – проследить смену эпох по символам. Как разрушались царская эпоха,
какие качества ей приписывались? Как создавалась новая эпоха, какие символы стали характерными для
нее и какую смысловую нагрузку они несут. Оговорюсь, символ в данной работе тождественен знакам,
жестам, в которые вкладываются определенные смыслы с определенной эмоциональной окраской.
Например, рука, сжатая в кулак, – символ борьбы, непокорства, готовности к атаке.
Фильм «Броненосец Потемкин» был снят к 20-летию русской революции 1905 г. и первый его
показ состоялся 24 февраля 1925 г. на юбилейном вечере в Большом театре. Взят для исследования этот
фильм по нескольким причинам. Во-первых, снимался он по государственному заказу, значит,
присутствует идеологическая составляющая. Во-вторых, сюжет. В восстании матросов на корабле С.М.
Эйзенштейн создал обобщенный образ революции. Именно этот образ нам и предстоит раскрыть.
Сначала необходимо сказать, что типажи режиссер подобрал соответственно: представитель
царской интеллигенции – врач Смирнов: маленького роста (особенно на фоне моряков-революционеров),
с мелкими чертами лица, с обязательным пенсне. Черты же лица главного героя, Вакулинчука, крупные,
скулы четко очерченные, широкие, он очень высок и широкоплеч. Эта аллегория физических данных
необходима для сравнения слабости старого строя (врач олицетворяет царскую эпоху) и силы,
могущества, здоровья нового (Вакулинчук – обобщенный образ революционера). Такие внешние данные
необходимы для подчеркивания морального превосходства героев. Есть момент в фильме, когда перед
расстрелом части матросов, все склоняют головы в повиновении существующей власти (до революции
каждый нижестоящий по социальной лестнице должен был показывать свое уважение и подчинение
вышестоящему через жестовый код – поклон), но потом Вакулинчук поднимает голову – в знак
непокорности. Поэтому гордая осанка, расправленные плечи, (прямая спина заимствуется у бывшего
правящего класса6) взгляд, устремленный вверх и вперед, становятся главными характерными чертами
пролетариата. А вот крестьяне долгое время изображались со склоненными головами, опущенными
плечами.
Если продолжать разговор о фенотипических характеристиках приписываемых режиссером двум
противоположным системам героев, то например командный состав отличают мелкие черты лица: узкие
губы, невыразительность скул; все движения сжаты, скованы. Мы не сможем увидеть открытых,
«широких» жестов, а главное энергичных. Теперь все эти характеристики принадлежат исключительно
революционерам: его тело не сжато, в нем нет напряженности. Все движения эмоциональны, это можно
увидеть во фрагментах бунта или речи Вакулинчука, когда он энергично жестикулирует.
Важно отметить, что все негативные моменты, жесты и действия принадлежат представителям
царского режима: расстрел мирных жителей на лестнице, убийство ребенка и матери как символов
Родины-матери и ее сыновей, строителей нового мира. Расправа же с командным составом на корабле
показана игриво и комично, без единого выстрела со стороны моряков. Тем самым режиссер хотел
45
показать миролюбивый характер и безобидность революционеров, демонстрация насилия исходила со
стороны старой военной машины.
Символами сломлености царской эпохи в фильме являются: пенсне, повисшее на рее, и крест,
воткнувшийся в палубу. «Пенсне» – атрибут, принадлежавший человеку образованному,
интеллигентному, а отношение большевиков и вообще масс к интеллигентам было крайне негативным
(они не занимались физическим трудом, поэтому считались иждивенцами, пособниками царской власти).
Висящее пенсне уже можно рассматривать как конец эпохи белых воротничков. Символом разрушения
мещанского образа жизни можно назвать сломанный рояль как символ принадлежности к образованным
кругам.
«Крест». Это символ христианской веры, патриархальности крестьянской России, В конце XIX
– начале XX в. отношение крестьян, рабочих и других слоев населения к представителям церкви
становится крайне негативным, они воспринимаются как служители не Богу, а государству, проповедуя
и охраняя тиранию. Вся ненависть к существующему строю переходит и на них. Крест, воткнувшийся в
палубу, означает конец власти священнослужителей. Священник изображен как прообраз дьявола:
вздыбленные волосы, горящие глаза, ухмылка, а главное он держит золотой крест как символ своей
власти над моряками, опошляет его этим действом.
Символы большевистской эпохи эмоциональны и красноречивы: главным центральным образом
является масса. Именно она совершает все действо, она в едином потоке проходит под аркой. Возникает
аналогия с римским временем, когда под аркой проходили победители. У всех одинаковые эмоции,
жесты – это отражает идейное единство, общность, это, например, поднятие руки, сжатой в кулак.
Поднятая мозолистая рука – символ пролетарской мощи и классовой солидарности, сжатая в кулак –
отражает силу победившего рабочего класса, диктатуру пролетариата. Также знаком солидарности и
единства между городскими жителями и моряками стала сцена передачи продуктов.
Как уже говорилось выше, именно движение становится характерной чертой нового строя, оно
нашло отражение в работе двигателей т.к. строительство нового общества связывалось с
индустриализацией, развитием техники.
Главным символом смены власти стала смена флага, красный цвет изображал революцию,
непокорность, борьбу: так впервые в кинематографе использовалась символика цвета.
Таким образом, в фильме передано представление общества о современной ему эпохе,
изменения, произошедшие в достаточно непродолжительный период времени, а также представлен идеал
нового человека – революционера.
Примечания
Кириллова Н.Б. Медиакультура: от модерна к постмодерну. М., 2005. С. 106.
Там же. С. 110.
3
Колоницкий Б.И. Символы власти и борьбы за власть. К изучению коллективной культуры российской революции 1917 г. СПб.,
2001. С. 10.
4
Попов В.А. Символы власти и власть символов // Символы и атрибуты власти: генезис, семиотика, функции. СПб. 1996. С. 11, 12.
5
Колоницкий Б.И. Указ. соч. С. 11.
6
Булгакова О. Фабрика жестов. М., 2005. С. 111.
1
2
Д.В. Хаминов
Идеология большевистского и белых правительств России
в денежной символике (1918-1922 гг.)
За годы революций и Гражданской войны в российском обществе произошли кардинальные
изменения во всех сферах жизни общества. Но самые интересные и значимые сдвиги происходили в
идеологии, как всей страны, так и различных государственных образований, которые возникали на
территории бывшей Российской империи. Свою новую идеологическую парадигму эти правительства
пытались выразить различными способами, так чтобы она была наглядной для населения и привлекала
на свою сторону тех людей, которые находились в пределах данной территории. Прежде всего, это
проявлялось в визуальном воздействии на сознание населения через плакаты с красноречивыми
слоганами и запоминающимися образами: например плакаты белых правительств: «Счастливый рабочий
в Совдепии», «Что несет народу большевизм» и т.д., но особый успех в этом направлении имели
большевики: «Казак, ты с кем? С нами или с ними?», «Ты записался добровольцем?» и т.д. Оба
враждующих лагеря широко использовали политические карикатуры в своих печатных органах – газетах,
журналах, листовках и т.д., а также и аудиальные способы воздействия на людей – например, через
лозунги и речевки, через музыку – песни, марши и гимны.
Пожалуй, наиболее действенным орудием в идеологической борьбе за умы народа были
символика и эмблематика. Именно они позволяли в четкой и лаконичной форме выразить все
содержание той или иной идеологической доктрины любого правительства, начиная от большевиков и
заканчивая местными казачьими атаманами.
46
Самым удобным и простым способом распространения символов и эмблем среди населения на
то время было помещение их на денежные знаки, поскольку это был тот «товар», который постоянно
пользовался спросом. Так как 80 % населения бывшей Российской империи были неграмотными (в
основном это были крестьяне), то через дензнаки можно было легко донести любую идею до каждого.
Это было особенно актуально для белых правительств Юга России, Урала и Сибири, ведь в Центральной
части, находившейся под властью большевиков, уровень грамотности был несколько выше.
Постараемся более подробно рассмотреть этот аспект на некоторых примерах дензнаков
различных правительств на территории бывшей Российской империи.
Следует начать с самых, пожалуй, интересных денег того периода – с советских бон1. После
Октябрьского переворота правительство большевиков еще некоторое время пользовалось так
называемыми романовками и керенками – денежными знаками, которые выпускались Романовыми до
февраля 1917 г. и Временным правительством (по имени последнего главы правительства
А.Ф. Керенского были названы «керенки»). Но в первой половине 1918 г. большевики начали
производить собственную эмиссию. Эти боны в оформлении мало чем отличались от предыдущих и в
некоторых символах во многом повторяли основные черты прежних дензнаков. Это объясняется
несколькими причинами. Во-первых, большевики понимали большой консерватизм и инертность
основной массы населения и не хотели быстро менять внешний вид денег, к которому так привыкли
люди, чтобы соблюсти некую преемственность, в противном же случае люди просто бы отказались их
принимать. Во-вторых, большевикам было не до того, чтобы придумывать новый вид денег, новую для
них символику, поэтому они попросту использовали клише для выпуска денег временного
правительства. И, в-третьих, в своих выступлениях идеологи большевизма часто заявляли о том, что
вскоре в стране победившего социализма деньги вовсе будут отменены и поэтому нет необходимости
сейчас уделять им много внимания, а эти выпуски они считали мерой временной.
От прежних денег большевики сохранили на своих деньгах двуглавого орла, но без
монархических регалий (короны, скипетра, державы и др.), который просуществовал до 1919 г. Особый
интерес представляют собой два символа, которые большевики также приняли от прежних денег
Временного правительства, косой крест свастики на аверсе (точно такую же нацисты в Германии в
1923 г. возьмут как свою эмблему) и бесконечный буддийский узел на реверсе (представлявший собой
причудливое сплетение нескольких линий в замысловатый узор, встречавшийся в Индии и Тибете).
Кстати сказать, свастику стали применять в Германии в начале XX в. (впервые в 1910 г.) как
антисемитский знак, основываясь на ошибочном предположении, что она является чисто арийским
символом и не встречается больше нигде. Но позднее как политический знак-символ свастика была
применена 10-13 марта 1920 г. на шлемах боевиков так называемой бригады Эрхарда. Они составляли
ядро «Добровольческого корпуса» – монархической военизированной организации под руководством
генералов Людендорфа, Секта и Лютцова, осуществивших капповский путч (в результате которого
премьером, хотя и не на долгое время, стал помещик В. Капп) 2. Следует отметить, что все авторы
приписывают немцам первенство в использовании свастики как одного из государственных символов.
Но есть основания полагать, что первой страной, которая стала ее использовать как официальный
символ, была Россия – с середины 1917 г.
Единственное, что изменили большевики во внешнем оформлении денег, это убрали с реверса
изображение Таврического дворца как символа Государственной Думы – законного органа власти в
России.
На протяжении всего периода гражданской войны и после ее окончания большевиков не
оставляла мысль о мировой социалистической революции, где Советской России отводилась роль
проводника. Эта идея также нашла свое отображение в оформлении советских бон. Здесь следует
оговорить следующую особенность. Поскольку идея отмены денег не откладывалась большевиками на
отдаленную перспективу, предполагалось отменить их в начале 1920-х гг., то в связи с этим было не
допустимо использовать в официальном обороте слово «деньги». Поэтому термин «денежные знаки» на
купюрах, заменили более демократичным и подходящим термином «расчетные знаки», делая тем самым
акцент лишь на символе стоимости, а не на самой стоимости товара. Но рублевый номинал все-таки
решили не убирать.
На оборотной стороне расчетных знаков 1919 г. – в самый разгар политики Военного
коммунизма – появляются надписи на шести самых распространенных в то время языках (которые имели
наибольшее количество носителей) – английском, китайском, немецком, арабском, французском,
испанском, содержащих одну и ту же фразу: «Пролетарии всех стран, объединяйтесь!». Этот ход был
направлен на пропаганду идеи мировой революции и ее экспорта вместе с бумажными деньгами в
европейские и другие страны (прежде всего, в соседние с РСФСР Китай, Германию, США и
арабоязычные страны Центральной Азии и Среднего Востока). Эти надписи сохраняются до 1921 г.,
после чего от них отходят. В 1921 г. вновь на купюрах появляется надпись «денежные знаки».
Все советские знаки периода Гражданской войны были подчеркнуто демократичными и
простыми в оформлении – никаких лишних украшений и декоративных изысков. Это делалось в
противовес деньгам белых правительств – изрядно украшенных различными добавлениями и элементами
47
декора. Тем самым большевики порывали с практикой царской власти «пышного» оформления денег и
приближали их к простому потребителю.
Вторым блоком денежных знаков, который можно выделить для рассмотрения, являются боны
национальных территориальных образований, возникших на территории Российской империи. Все они в
своей символике несут элементы национальных традиций. Орнаменты (среднеазиатские национальные
узоры и элементы декора), национальные символы (трезубец Рюриковичей на украинских деньгах –
появляется впервые на деньгах как официальных документах, как он не использовался с X – XII вв. – со
времен, когда впервые появился на первых русских печатях и монетах) и значимые для представителей
данной национальности святыни и символы (гора Арарат на деньгах Армянской республики) и т.д. На
боне 1922 г. ЗСФСР, по аналогии с деньгами времен Временного правительства, изображено здание, где
заседал Президиум союзного совета Закавказской республики (так же как и Таврический дворец был
символом суверенитета республики и законной власти).
Надписи на дензнаках делались на двух языках – национальном и русском как знак дружбы и
тесных экономических, политических и культурных связей между двумя родственными системами.
Исключение составили дензнаки Украины, где исключительно все надписи были сделаны на
национальном языке и Прибалтийские страны (в то время как даже на деньгах мусульманских республик
рядом соседствуют арабская вязь и кириллица).
В третьем блоке дензнаков бывшей Российской империи можно выделить боны белых
правительств России. При всем многообразии внешнего оформления этих дензнаков их всех объединяет
общая тенденция к изображению на бонах схожих мотивов, связанных со славной историей России и
русского оружия. На купюрах изображаются символы военной мощи: сабли, знамена, средневековые
щиты и шлемы, огнестрельное оружие, знаки военного отличия, ордена (в основном знак ордена святого
Георгия Победоносца – наиболее чтимой награды в среде русского офицерства) и т.д. Одним из самых
излюбленных сюжетов было изображение статной женщины – символы Матери-Родины, Матери-России,
а также портреты национальных героев: так, Ростовское отделение государственного банка Донского
казачьего войска выпустило в 1918 г. купюры с портретами героя Отечественной войны 1812 г.
М.И. Платонова и Ермака Тимофеевича – уроженцев этих мест – донских казаков.
Помещались на купюрах памятники и монументы, олицетворявшие мощь и силу государства
Российского, например Медный всадник на деньгах генерала Юденича. На бонах Главного
командования вооруженными силами юга России были изображены памятники герою русско-турецкой
войны 1877-1878 гг. генералу Скобелеву, Минину и Пожарскому в Москве, памятник «Тысячелетие
России» в Новгороде и Царь-колокол Московского кремля.
Очень сильно в бонах этого периода влияние имперского стиля в оформлении денег (стиля
ампир – излюбленного в России), в этом стиле печатались все предыдущие царские деньги. Этим самым
новые правительства пытались показать свою преемственность как прежней сильной России, так и
законному Временному правительству. Практически на всех деньгах присутствует изображение
двуглавого орла, но без царских регалий, даже на деньгах атамана Семенова, который вряд ли имел чтото общее с прежней Россией и не связывал свои планы с возрождением сильного государства, будучи
обыкновенным узурпатором власти в своем крае.
Самым распространенным слоганом, который использовался на многих купюрах белых
правительств, была фраза «Единая и не делимая Россия» в разных вариациях. Хотя Сибирское временное
правительство в 1918 – 1919 гг., придерживаясь политики областничества в отношениях с центральной
властью, все же использовало на своих деньгах наряду с двуглавым орлом еще и исторический герб
Сибири – двух стоящих соболей со стрелами.
Довольно оригинально поступила в связке идеологии и символики на своих деньгах Временная
земская власть Прибайкалья. Еще в 1917 г. Российское Временное правительство заказало казначейству
США выпустить определенное количество бумажных денег. Причем аверс в оформлении очень сильно
напоминал американские доллары, а реверс был схож с бумажными деньгами Временного
правительства. По качеству исполнения и степеням защиты они превосходили все остальные деньги
России. Но заказ выполнялся долго, поэтому Временное правительство не успело получить эти купюры.
В 1919 г. партию этих денег получила Временная земская власть Прибайкалья и пустила в оборот на
своей территории. Этот ход был сделан как в идеологических, так и в экономических целях. Сходство с
долларом и высокое качество давало приоритет этим деньгам по сравнению с другими – люди охотнее
принимали их к расчету, так как были знакомы ранее с долларами. А сходство с деньгами Временного
правительства, как и всегда, указывало на преемственность данного органа власти с прежней, законной.
Таким образом, можно увидеть, что денежные знаки большевиков и белых правительств периода
Гражданской войны являются неисчерпаемым источником для изучения не только хозяйственноэкономической жизни России, но и идеологической составляющей. Символика и эмблематика может
дать материал по изучению внутренней политики и повседневной жизни страны в разных ее регионах,
помочь узнать о перспективах и тенденциях развития той или иной ее части.
48
Примечания
Боны: в широком смысле слова – любые бумаги, имеющие обозначенный номинал; в узком смысле – бумажные денежные знаки.
2
Похлебкин В.В. Словарь международной символики и эмблематики. М., 2004. С. 355-356.
1
Е.С. Чувашова
Цесаревич Николай Александрович (1843-1865):
несостоявшийся Николай II
На цесаревича Николая Александровича возлагали надежды как на продолжателя либеральных
реформ 1860-х гг. Его преждевременная смерть в Ницце от менингита вызвала опасения за будущее
России. Самодержавное государственное устройство придавало большое значение вопросам
династической преемственности. Поэтому первейшей задачей считалась подготовка достойного
наследника. В истории России второй половины XIX – начала ХХ в. было несколько цесаревичей,
которые не дожили по различным причинам до того момента, когда на них был бы возложен царский
венец. Кроме того, смерть цесаревичей часто была связана с серьезными недочетами в деятельности
придворных врачей1.
Цесаревич Николай Александрович родился 8 сентября 1843 г. в Царском Селе. Он был вторым
ребенком в семье будущего императора Александра II. Детство его прошло в Кремлевском дворце в
Москве, и в Зимнем дворце в Петербурге и в Царском Селе – летней резиденции Александра II и
императрицы Марии Александровны. Жил цесаревич вместе с братьями, у них был общий воспитатель,
генерал-адъютант Н.В. Зиновьев (1801–1882) (генерал от инфантерии, генерал-адъютант, директор
Пажеского корпуса (1846–1849), с 1849 г. – воспитатель великих князей, сыновей Александра II –
Николая, Александра и Владимира Александровичей). У него были помощники – генералы Г.Ф. Гогель и
Н.Г. Казнаков. Дети с военной службою знакомились с детства в рядах сверстников, воспитанников
Первого кадетского корпуса, на тех же основаниях, которые приняты были для военного образования их
отца.
1859 г. был ознаменован двумя торжествами: открытием 25 июня памятника императору
Николаю в Петербурге и провозглашением совершеннолетия наследника престола цесаревича Николая
Александровича, состоявшегося 8 сентября. Принесение присяги происходило в Зимнем дворце. В
Манифесте по этому случаю император так отзывался о своем первенце: «Хранимый небесным
провидением, воспитанный нами в неуклонном следовании церкви православной, в теплой любви к
отечеству, в сознании своего долга, его императорское высочество достиг в текущем году
установленного основными законами нашими совершеннолетия и по принесении, сего числа,
Всевышнему благодарственного молебствия, торжественно, в присутствии нашем, произнеси присягу на
служение нам и государю».
Когда цесаревичу минуло 16 лет, его отделили от братьев, и он жил отдельно в Шереметьевском
дворце. Его окружили новыми людьми. К нему был назначен флигель-адъютант О.Б. Рихтер (1830-1908)
– полковник, позже генерал от инфантерии, генерал-адъютант, командующий императорской Главной
квартирой (1881-1898), а попечителем – граф С.Г. Строганов (1794-1882) – генерал от кавалерии,
генерал-адъютант великих князей Николая, Александра, Владимира (1847-1909) Александровичей. С
этого дня занятия великого князя стали серьезнее. Обстановка была совершенно новая, прежние
товарищи были отстранены, и прежде всего Николай Адлерберг. Николай был вежлив и приветлив,
благовоспитан, наблюдателен и осторожен в словах и действиях. Худощавый, красиво сложенный, с
большими выразительными глазами и слегка курчавыми волосами, он не мог не нравиться. Беспокойство
императора вызывало хрупкое телосложение Николая Александровича. По совету воспитателей и
придворных медиков Александр II настойчиво рекомендовал сыну усиленно заниматься спортом,
особенно верховой ездой, надеясь, что тренировки укрепят его здоровье. Врачом наследника-цесаревича
в 1859 г. был назначен доктора медицины Н.А. Шестов.
Современники, в том числе и попечитель наследника, находившиеся рядом с цесаревичем,
впоследствии оставили негативные воспоминания о докторе Шестове. Подробно об этом пишет князь
В.П. Мещерский (издатель консервативной газеты «Гражданин»): «Доктор Шестов менее чем кто-либо,
был бы в состоянии тогда подвергнуть цесаревича постепенному наблюдению, будучи легкомысленным
и мало знающим… врачом.. В интересах своего самосохранения или своего положения старается не
надоедать особе, при которой состоит, своими врачебными сторонами… а затем, по какому-то инстинкту
политика, старается всякому болезненному явлению дать значение случайного, приходящего недуга,
никогда не дозволяя себе делать догадок о каком-то хроническом недуге».
Событием, положившим начало смертельного заболевания цесаревича, считается участие в
скачке на ипподроме в Царском Селе в 1860 г. Во время состязания цесаревич упал с лошади и сильно
ушиб спину. Н.П. Литвинов 28 ноября 1863 г. писал: «Александр Александрович был у наследника, у
которого, кажется, новый нарыв, и он почти не ходит». Сам же цесаревич жаловался только на слабость.
И по временам на боли в пояснице.
49
В апреле 1864 г. был решен вопрос об отправлении цесаревича в новое заграничное
путешествие. И в это время боли продолжали серьезно беспокоить Николая Александровича, но для
улучшения был предложен только план морского лечения. 1 сентября 1864 г. цесаревич с родителями из
Голландии отправился в Берлин для участия в маневрах. Там ему пришлось долго ездить верхом, следуя
за императором, после чего боли в спине усилились.
В начале октября 1864 г. наследник выехал в Венецию, где заболевание обострилось. После его
переезда в Ниццу, а затем во Флоренцию, боли настолько усилились, что на консультацию
приглашаются итальянские и французские медики. Поскольку лечение не приносило результата, было
принято решение о возвращении в Ниццу, где цесаревичу поставили диагноз «укоренившегося»
ревматизма. Было решено, что «последовательные лечения паровыми душами, а потом купанье»
поправят здоровье великого князя2.
6 апреля 1865 г. в Ниццу прибывают Александр II и Здекауер, который тотчас же направился в
покои больного и определил болезнь: «Miningitus Cerebro spinalis»; к этому диагнозу уже после вскрытия
доктор Опольцер добавил туберкулез. 12 апреля 1865 г. цесаревич скончался. Здекауэр после
возвращения пишет: «Бред цесаревича был характерен. Он держал речь перед какими-то депутатами, так
будто брал Кексгольн приступом. Вообще смерть показала, сколько обещала его жизнь. Замечательное
слово, сказанное им насчет нынешнего цесаревича: "В нас всех есть что-то лисье. Александр один
правилен душой"». Никто не подозревал, что дни наследника сочтены. Натура его была мягкая, изящная,
но уклончивая и скрытная.
Тело цесаревича было привезено в Петербург и выставлено в Петропавловской крепости 3.
Глубокою скорбью и христианским смирением проникнут высочайший манифест, известивший Россию
о кончине царского первенца: «Всевышнему угодно было поразить нас страшным ударом. Любезнейший
сын наш, государь наследник цесаревич и великий князь Николай Александрович скончался в городе
Ницце сего апреля в двенадцатый день, после тяжких страданий. Болезнь настигла его императорское
высочество еще в начале прошедшей зимы, во время совершаемого путешествия по Италии, не
представлявшая, по-видимому, опасения за столь драгоценную нам жизнь, хотя медленно, но, казалось,
уступала действию предпринятого лечения и влиянию южного климата, когда внезапно появились
признаки явной опасности, побудили нас поспешить с отъездом из России. В глубокой скорби нашей мы
имели утешение свидеться с любезнейшим сыном нашим до его кончины, поразившей нас и весь дом
наш ударом, тем более чувствительным и сильным, что печальному событию суждено было свершиться
на чужбине, вдали от нашего отечества. Но, покоряясь безропотно Промыслу Божьему, мы молили
Всемогущего Творца, да даст нам твердость и силу к перенесению глубокой горести, Его волею нам
ниспосланной. В твердом убеждении, что верные наши подданные разделяют с нами душевную скорбь
нашу, мы в нем лишь находим утешение и призывать их к усердным вместе с нами моленьям об
упокоении души возлюбленного сына нашего, оставившего мир сей среди надежд, ними и всею Россиею
на него возложенных. Да осенит его десница Вышняя в мире лучшем!»4
Представленная биография несостоявшегося Николая II – это первый шаг к рассмотрению более
широкой темы, касающейся роли наследника престола как особой политической фигуры в
императорской семье и в системе государственного управления России. В российской истории и
современности идея преемственности власти на основе семейных, личных, корпоративных и иных связей
демонстрирует определенное постоянство в различных политических ситуациях. В этой связи
дальнейшая работа над данной проблематикой с привлечением широкого источникового материала
(дневников, воспоминаний, записок) представляется перспективной и интересной.
Примечания
См.: «Никто не подозревал, что дни его сочтены»: воспоминания графа С.Д. Шереметьева о цесаревиче Николае Александровиче
// Исторический архив. 1996. № 2.
2
См.: Зимин И.В. Болезнь и смерть цесаревича Николая Александровича // Вопросы истории. 2002. № 9. С. 140-147; Татищев С.С.
Император Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1911. Т. 1. С. 105-107.
3
См.: Чернуха В.Г. Утраченная альтернатива: наследник престола Великий князь Николай Александрович (1843-1865 гг.) //
Проблемы социально-экономической и политической истории России XIX-ХХ веков. СПб., 1999. С. 236-246.
4
Татищев С.С. Император Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1911. Т. 1. С. 486-487.
1
М.О. Шепель
Образы прошлого и деятельность Вольной русской типографии в Лондоне
В современном науковедении понятие образа все больше воспринимается учеными как мощный
инструмент познания, интеллектуального творчества, не уступающий в «научности» абстрактнологическому методу познания1. Естественно, что применение образа как метода познания не могло
обойти стороной и гуманитарные науки, в частности историю.
Знания о прошлом, независимо от меры их истинности, составляют необходимый компонент
духовной культуры общества. Поэтому одной из предпосылок самого существования культуры является
50
историческая память общества. Равно как и другие измерения коллективной памяти, историческая
память – память образная, то есть включающая в себя различные образы прошлого.
Изучение образов прошлого, понимания современниками той или иной исторической эпохи,
природы исторического познания и самой истории дает исследователю новые возможности для анализа
общественной мысли, общественного сознания конкретного исторического периода. Ведь в процессе
формирования исторической памяти принимают участие не только историки, но и деятели культуры,
искусства, писатели, философы, представители общественной мысли. Именно они силой своего таланта
создают в памяти настоящие образы прошлого. Благодаря их деятельности люди и события прошлого не
только прочно закрепляются в памяти социума, но и получают трактовку, оказывающую сильное
эмоциональное воздействие на восприятие прошлого с точки зрения настоящего2.
В этом смысле общественно-политическая мысль России второй половины XIX столетия – самая
благодатная почва для исторического анализа означенной проблемы. Все выдающиеся русские историки
этого периода – виднейшие политические и общественные деятели, игравшие значительную роль в
жизни страны: Т.Н. Грановский, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, В.О. Ключевский и др. Все властители
умов, талантливые публицисты, философы, политики не просто обращались к истории, они жили
историей на страницах своих произведений. История воспринималась как «царица наук». Именно она
связывала прошлое, настоящее и будущее. Эта была единственная наука, предлагавшая ответы на самые
злободневные вопросы. «В наше время история, – писал А.И. Герцен, – поглотила внимание всего
человечества, и тем сильнее развивается жадное пытанье прошлого, чем яснее видят, что былое
пророчествует, что, устремляя свой взгляд назад, мы, как Янус, смотрим вперед»3.
С середины 50-х гг. XIX в. интерес к истории значительно усиливается. Появляются
многочисленные исторические публикации, посвященные выступлениям против самодержавия,
оппозиционной борьбе, т.е. поднимаются те проблемы, которыми было не принято заниматься в
официальной историографии. Таким образом, встает проблема официальной (правительственной) и
неофициальной (оппозиционной) историографии.
Хотя историческая мысль России в первой половины XIX в. и лежала в русле общего образа
истории, однако имела свои характерные особенности. К одной из них следует отнести расширительное
толкование государственной тайны на события прошлого, безгласность, свойственные в той или иной
степени любой абсолютной монархии. Признавая свои семейные тайны делом чести, не подлежащим
стороннему обсуждению, самодержавие легко включало в систему семейных, интимных секретов общие
проблемы, касающиеся экономики, политики, культуры. Отсюда вытекали ограничения на достоверные
сведения о дворцовых переворотах, восстаниях, конституционных движениях и других видах оппозиции
властям. Постоянное вето накладывалось на многие литературные произведения, историю литературы
(как часть оппозиции).
Однако придворные круги, аристократия хорошо знали многое из секретной истории просто по
своему положению, семейной традиции, преданию: в архивах таких фамилий, как Воронцовы,
Строгановы, Румянцевы, Панины, обнаруживаются разнообразные документы, не подлежащие
опубликованию. Таким образом, многие дворяне были осведомлены о важнейших событиях внутренней
жизни страны и ее прошлого из разговоров, писем, рукописей4. В результате в исторической мысли
России этого периода времени отчетливо выражены два противостоящих направления, которые можно
условно обозначить как «правительственное» и «оппозиционное». Конечно, в исторической научной
мысли любой страны всегда присутствуют различия в подходе к прошлому и его оценке. И все же важно
подчеркнуть то, что в России главным критерием расхождения названных направлений в освящении
прошлого был фактор вненаучного порядка – политический фактор. Отсюда – наличие мощного
политического (официального или оппозиционного) заряда в подходе к изучению прошлого, ярко
характеризующего бинарную природу отечественного общественного сознания. Зачастую сам факт
публикации того или иного документа служил средством общественной борьбы.
В такой напряженной атмосфере повышенного интереса к своему прошлому и была
организована Вольная русская типография в Лондоне, которая стала вскоре, по словам ее создателей,
«убежищем всех рукописей, тонущих в императорской цензуре, всех изувеченных ею»5. В 1859 г.
выходит первый «Исторический сборник Вольной русской типографии в Лондоне». Цель этого издания
была заявлена уже в предисловии к сборнику: «Вольная русская типография в Лондоне будет время от
времени издавать небольшими книжками Исторический сборник разных документов невозможных для
печатания в России»6 (выделено мной. – М.Ш.). Несмотря на все препятствия, в Лондонскую
типографию поступало достаточно много документов, причем корреспонденты типографии доставляли
материалы часто с большой опасностью для себя. Среди них: литераторы, историки, редакторы
различных журналов (редактор журнала «Библиографические записки» А.Н. Афанасьев, писательница
Марко Вовчок, редактор «Русской старины» Семевский), декабристы (Пущин, Штейнгель, Цебриков) и
др.
Таким образом, уже сама публикация документов, запрещенных к публикации в России и с
таким трудом доставленных в Лондон, даже без комментариев, несла в себе некий подтекст, заряд,
51
разрушающий тот образ прошлого и подход к истории, который сложился в официальной
историографии.
Почти все документы «Исторического сборника» относятся к XVIII – первой половине XIX
столетия, что также отражает возросший интерес к недавнему прошлому, способному, по мысли
А.И. Герцена, пролить свет на многие вопросы современности: «...Мы очень мало знаем наше XVIII
столетие. Мы из-за варягов, новгородцев, киевлян не видим вчерашнего дня; зубчатые кремлевские
стены заслоняют нам плоские линии Петропавловской крепости. Разбирая отчетливо царские грамоты,
мы мало знаем, что писалось на ломаном русском языке в петербургских канцеляриях... Протверживать
историю этих времен очень полезно и для правительства, чтобы оно не забывалось и для нас, чтобы мы
не отчаивались»7.
Из приведенного высказывания мы видим, что А.И. Герценым актуализируется связь времен,
подчеркивается важность изучения недавнего прошлого для понимания настоящего. Конечно, это
убеждение лежало в русле общей парадигмы науки того периода времени. Но здесь важно подчеркнуть
другое: актуализация событий «вчерашнего дня» для организаторов Вольной русской типографии –
больше, чем простая констатация связи времен. Обращение к недавнему прошлому для А.И. Герцена и
Н.П. Огарева было одной из форм борьбы за разрушение официального образа истории. В результате в
сам процесс исторического познания «по умолчанию» включался своего рода «протестный заряд»,
разрушительный импульс, что придавало формирующемуся образу прошлого черты конфликтности,
незавершенного процесса борьбы, противостояния.
Все исторические документы, представленные в сборнике, можно условно разделить на
следующие группы:
1.
Документы, характеризующие тайную жизнь царской династии.
2.
Письма, мнения, записки видных общественно-политических и государственных
деятелей, таких как Н.С. Мордвинов, Ростопчин, Фонвизин и др.
3.
Источники, посвященные истории декабризма: дневники, записки и письма
декабристов.
4.
Материалы, разоблачающие порочные стороны николаевского административного и
церковного управления: доносы митрополита Литовского и Виленского Иосифа, адресованные оберпрокурору Синода Протасову, и некоторые другие.
5.
Выписки из исторических архивов и дневников известных общественных деятелей,
историков, посвященные различным периодам истории России. Среди них «Некоторые выписки из бумаг
М. Данилевского», «Из записок А.Ф. Воейкова», «Отрывки из записок Л.Н. Энгельгардта».
Работая с документами первой группы, А.И. Герцен выделял присутствовавшую в них
особенность: «… постоянно забывалось одно – Россия, народ, – о них даже не упоминали. Вот черта,
характерная для эпохи»8. Позднее эту же особенность Герцен относил ко всей современной ему
историографической ситуации, освещающей прошлое лишь сквозь призму правительственных
распоряжений, дат и событий, войн и конфликтов как результатов деятельности правящих дворов.
Удивительно современной выглядит мысль А.И. Герцена о необходимости многопланового освящения
исторического процесса (одна из характерных черт герценовского восприятия прошлого, выводящих ее
за рамки господствующего образа истории). Герцен и Огарев в своих изданиях стремились как минимум
к двухплановому показу русской истории: России борющейся (многонациональной, народной) и России
придворной, во всем хитросплетении мрачных тайн, убийств, сомнительных происхождений и шатких
династических прав. Такой подход к формированию образа русской истории объясняется также
особенностью историографической ситуации в России середины XIX в., о которой говорилось выше, –
наличием мощного мировоззренческого (читать – политического) элемента в структуре исторического
познания.
Двуплановое освещение истории особенно ярко проявилось в публикуемых издателями Вольной
типографии материалах первой половины XIX в. Придворные тайны, эпизоды из истории «верхов» в
этот период почти слиты с фактами общественной борьбы. Даже описания важных политических
событий, вышедшие из правительственного лагеря, являются в Вольной печати дополнением к
документам и воспоминаниям противоположной стороны. Так, секретно приготовленная по приказу
Александра I «Государственная уставная грамота» непосредственно относится к истории декабристов и
польского восстания 1830-1831 гг9. В результате мы видим, что образы прошлого на страницах
«Исторических сборников» имеют свою пространственно–временную структуру, в которой
прослеживается внутренняя связь между порой внешне никак не связанными документами, фактами или
событиями. Наличие такой структуры, ее характер и определяют главные смыслы создаваемого образа
былого.
Здесь важно подчеркнуть еще одну особенность герценовского подхода к прошлому.
Лондонскими издателями публиковались и использовались для анализа источники, не укладывающиеся в
рамки классических представлений об исторических источниках. Речь идет о слухах, воспоминаниях,
легендах, ходивших среди народа: легенде о ссыльном поселенце Афанасии Петровиче, «переписке по
делу об убийстве аракчеевской Настасьи», воспоминаниях о страшном взрыве народной ненависти –
52
новгородских бунтах 1831 г. и т.д. Таким образом, в контекст исторического познания включались не
только источники, поддающиеся процессу формальной верификации, но и очень специфические
материалы. Их использование в исторических исследованиях стало общим местом лишь в XX в. «Имеют
ли некоторые из них полное историческое оправдание или нет, – писал А.И. Герцен в предисловии ко
второму «Историческому сборнику», - не до такой степени важно, как-то, что такой слух был, что ему не
только верили, вследствие его был поиск, обличивший сомнение самих представителей царской
династии»10. Эта мысль А.И. Герцена даже сегодня не потеряла своей актуальности.
Новым для современной издателям парадигмы истории являлось смещение акцентов в их
историческом повествовании с дат и событий к истории идей. Общественная мысль XVIII – первой
половины XIX в. представлена в издательской деятельности Герцена и Огарева в виде различных
сочинений, мнений, писем, связанных с такими деятелями, как Д.И. Фонвизин, А.Н. Радищев,
Н.С. Мордвинов, А.П. Ермолов, М.М. Сперанский. В контексте истории идей, по мнению А.И. Герцена и
Н.П. Огарева, особенно четко прослеживается связь времен; именно здесь актуализированное прошлое
через современные идейные комплексы связывается с мыслями о будущем. Интересно, что и свою
деятельность Герцен помещал в общую канву истории развития идей: Радищев – «наши мечты, мечты
декабристов», Фонвизин – первый в «фаланге великих насмешников»11. Порой на станицах Вольных
изданий пересекались произведения, принадлежащие перу идейно разнонаправленных мыслителей.
Пример: Панины и Д. Фонвизин, М. Щербатов и А. Радищев и т. д. По мысли Герцена, на страницах
исторических публикаций их объединяло проявление свободомыслия, формирование крупных, ярких,
оригинальных характеров, личностей. И там, где не могло быть преемственности идей, сложными
путями шла преемственность характеров. Эта мысль о внутренней связи, родстве идей и характеров
внешне идейно не связанных мыслителей также во многом опережала свое время и по своему смыслу
удивительно перекликается с современной проблематикой новой интеллектуальной истории.
Вопрос о значении «Исторических сборников» для дальнейшего развития исторической мысли в
России по-прежнему еще открыт, однако несомненным остается тот факт, что публикации исторических
документов опередили примерно на 30 лет соответствующие публикации в России12 и являлись
единственным печатным источником целого ряда исторических сведений, важных для развития науки.
Сам факт последующего воспроизведения материалов из «Сборников» в различных нелегальных
изданиях доказывал несомненную потребность в них развивающейся исторической мысли.
«Исторические сборники» имели двустороннюю связь с русским обществом, которое и вбирало их
информацию и поставляло ее. Использование образа как метода познания в процессе работы с
материалами «исторических сборников» дает основания утверждать, что формируемые А.И. Герценым
образы прошлого не определили общий характер и настрой исторической мысли, но в целом ряде
моментов предвосхитили ее развитие.
Примечания
Сухотин А.К. Научно-художественное пересечение. Томск, 2002. С. 142.
2
Историческая наука и историческое сознание. Томск, 2000. С. 7.
3
Герцен А.И. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 2. С. 167.
4
Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия. М., 1973. С. 355.
5
Цит. по кн.: Исторический сборник Вольной русской типографии в Лондоне А.И. Герцена и Н.П. Огарева. М., 1971. Книжка 3.
С. 14.
6
Там же.
7
Там же. С. 15.
8
Цит. по кн.: Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия. М., 1973. С. 349-350.
9
Исторический сборник Вольной русской типографии в Лондоне. А.И. Герцена и Н.П. Огарева. М., 1971. Книжка 2. С. 191–239.
10
Там же.
11
Цит. по кн.: Эйдельман Н.Я. Герцен против самодержавия. М., 1973. С. 110.
12
Исторический сборник Вольной русской типографии в Лондоне. А.И. Герцена и Н.П. Огарева. М., 1971. Книжка 3. С. 18.
1
Р.В. Эмбрехт
Демократия в понимании участников Перестройки
При исследовании политических движений и процессов периода перестройки крайне желательно
выяснить смысл тех определений и символов, которыми обозначались эти процессы и группировки.
Одним из ключевых понятий идеологической (а значит, и политической) борьбы, была демократия.
Безусловным достижением горбачёвского правления можно назвать демократизацию нашего общества.
Впервые в истории страны сохранение и развитие демократических институтов (исходя из современного
понимания демократии) на высшем уровне было признано государственной задачей. Однако следует
иметь в виду, что о демократии в СССР говорили на протяжении всей его истории. Упоминание о ней
даже в официальном наименовании государства ещё ничего не говорит, достаточно привести в качестве
примера КНДР. Я полагаю, что будет интересно проследить за тем, как менялось значение термина
53
«демократия» в понимании М.С. Горбачёва, его советников, а также демократической оппозиции,
которая в дальнейшем сумела захватить власть1.
Термин «демократия» появился в античной Греции и обозначал определённый тип устройства
общества (конкретных греческих полисов), этот тип политической власти противопоставлялся тирании и
другим разновидностям авторитарной власти. Главными элементами античной демократии были
выборность исполнительной власти и её отчётность перед гражданами, общие собрания для принятия
важных решений (агора). В число граждан не входили рабы и метеки.
Со временем учёные распространили понятие на другие страны и эпохи. Оно стало обозначать
иные общественные системы. Буржуазная демократия нового времени – это уже совершенно иная эпоха,
иные общественные отношения, во многом иное содержание понятия. Буржуазная демократия
новейшего времени ещё менее похожа на свой предшествующий (афинский) вариант. Говоря о
демократии образца второй половины ХХ в., мы имеем в виду конкретный вариант демократического
общественного устройства, ассоциировавшийся главным образом с западными демократиями. Следует
говорить именно о конкретном политическом устройстве, формах и способах организации публичной
власти, взаимоотношениях между государством и обществом, а не об абстрактных идеалах.
В нашей стране демократия во время перестройки воспринималась именно как отвлечённый
образ справедливого общества. Конкретизация этого идеала зависела от политических убеждений и
интересов. Концепция западной демократии, в её идеализированном и абстрактном смысле, оказала
сильное влияние на общественную мысль периода перестройки. По мере того как девальвировались и
распадались советские общественные идеалы, возрастал курс западных ценностей. Запад, прогресс,
демократия стали отождествляться между собой во многом именно в силу крушения прежней системы
политических и социальных ценностей.
Между тем современная западная демократия, во-первых, является не идеальным и
универсальным общественным устройством, а результатом – на конец ХХ в. – развития конкретных
обществ, которые можно объединить рамками западноевропейской цивилизации (включая его филиалы в
других частях света). Во-вторых, современная западная демократия представляет собой, прежде всего,
определённую систему политических институтов, а не идеалов и умозрительных идей. Её основа –
представительные органы власти на всех уровнях, то есть непрямая форма демократии, которая лишь
дополняется таким подобием античной агоры, как референдум, плебисцит (и то не во всех государствах).
Механизм её функционирования – принцип разделения законодательной, исполнительной и судебной
властей – при своего рода диктатуре закона, который утверждает приоритет индивидуальных
гражданских прав над правами других субъектов. «Сильная власть – это демократический режим, где
торжествует право, где торжествует независимый суд, где действует и исполнительная, и
законодательная власть, где общество через демократические институты участвует в контроле над
властью»2.
Это всё – незыблемые, принципиальные основы западной демократии, которые и являются её
родовыми признаками. Вариаций столько, сколько самих демократических режимов. Если сюда добавить
ещё средства массовой информации, политические партии и общественные организации, другие каналы
социальных действий, то эта система оказывается весьма гибкой и интегрированной. Она обеспечивает
взаимную нейтрализацию тенденций со стороны различных политических сил монополизировать
принятие политических решений и установить контроль над обществом. Западная демократия – это и
широкая идеологическая терпимость и способность сосуществования самых разных политических
убеждений и интересов, постоянный арбитраж между конфликтующими сторонами.
Дарование Горбачёвым гласности позволило выплеснуться на поверхность общественной жизни
всем тем идеям, настроениям, предпочтениям, которые были запрещены в предшествующую эпоху.
Среди запрещавшегося или не поощрявшегося было всё то, что противоречило интересам режима, его
идеологии, потребностям обеспечения социального контроля. Не всё, прорвавшееся сквозь шлюзы, было
прогрессивным, равно как не всё, содержавшееся в советском тоталитаризме, было реакционным.
Демократические настроения были, безусловно, в числе того, чему гласность позволила
материализоваться.
Демократическая тенденция выступала в собственном значении этого понятия как стремление
либерализовать советский политический строй и внедрить демократические институты и правовые
нормы западной демократии. С 1988 г. в это русло стала переходить и политика Горбачёва, который
начал реконструкцию советской системы управления и права. В эту же тенденцию вписывались
выступления ставших популярными учёных, общественных деятелей, занимавших позиции умеренного
либерального демократизма.
Вместе с тем появилась и не совсем правильная тенденция упрощать и искажать суть
демократии. Эта тенденция отражала, с одной стороны, отвлечённые, доктринальные мечтания об
идеальном обществе – своего рода вид утопии, а с другой стороны – представления о том, что
демократия, прогресс, светлое будущее тождественны или достигаются через антикоммунизм и
антисоветизм.
54
Рождение демократического движения и его организационное оформление были связаны с
переходом Горбачёва к гласности и политическим реформам. Более конкретно – с выборами на I Съезд
народных депутатов СССР, которые проходили весной 1989 г. Предвыборная кампания сопровождалась
критикой демократами новой избирательной системы, которая предусматривала избрание части
депутатов по спискам КПСС, профсоюзов и других общественных организаций. Демократы,
объединившиеся на этом этапе в избирательные инициативные группы, выдвинули кандидатов, которых
они противопоставляли кандидатам – «партократам».
Первоначально демократическое движение было весьма аморфным по своему идеологическому
содержанию, что впоследствии послужило причиной того, что оно стало распадаться и
концентрироваться вокруг нескольких центров и лидеров. Частично это было обусловлено, по-видимому,
не разнообразием программ, а перебором претендентов на роль политических лидеров.
В нашей стране во время перестройки не возникло по-настоящему демократического движения.
На практике демократизм приравнивался к антикоммунизму. Только там, где демократические нормы
были в новинку, могло возникнуть такое явление, как радикальный демократизм. А ведь демократия по
определению не совместима с радикализмом. Г. Шахназаров писал: «Вся эта разношерстная и
разномыслящая масса идентифицирует себя в качестве демократичной, по сути дела, только тогда, когда
ей приходится вступать в битву с другими силами, которые в свою очередь объединены в
слабосцементированный и многоликий консервативный лагерь»3.
В идеологической области первоначальные лозунги деидеологизации государства, СМИ,
идеологического плюрализма и многопартийности сменились воинствующим антикоммунизмом.
Коммунизм радикальные демократы явно исключали из своей плюралистической концепции.
Выдвигались идеи суда над КПСС, люстраций, а вскоре после августовских событий 1991 г. возникла
даже угроза прямых призывов к расправе над коммунистами. Демократы отнюдь не скрывали своего
антикоммунизма, а выдвигали его в качестве доказательства своей демократичности.
Есть представление о том, что главную интригу перестройки составило противоборство
ортодоксальных консерваторов-коммунистов, стремящихся остановить реформы и сохранить
тоталитарный строй, и демократов, боровшихся за слом этого строя и утверждение демократии.
Наиболее же последовательными сторонниками второго пути, согласно данной точке зрения, были
радикальные демократы, то есть те, кто проявлял резкую нетерпимость ко всему, что ассоциировалось с
прежней политической системой. М.С. Горбачёв потерпел поражение потому, что находился между
этими двумя лагерями, пытаясь усидеть на двух стульях и, более того, побаивался демократов и не
сделал решительного выбора в их пользу. Вот как эту ситуацию описывает учебник по истории для 11-го
класса: «Колебания и противоречия Президента СССР М.С. Горбачёва, его "центризм", стремление
встать над "схваткой" больше не устраивали ни левых, не правых, справедливо видевших в такой
позиции слабость государственной власти, предательство национальных интересов»4. Сам Горбачёв
впоследствии признавал, что недостаточно тесно сотрудничал с демократами5. Эта концепция борьбы
Добра и Зла выглядит достаточно эффективно, но не выдерживает проверки дальнейшим ходом событий.
Однако именно этот подход господствовал, по крайней мере в кругах интеллигенции, в период
борьбы радикальной оппозиции против КПСС, Горбачёва и союзной власти. Он сохранялся и некоторое
время спустя, служа для пропаганды новой власти и обоснования борьбы Б.Н. Ельцина и
возглавлявшегося им лагеря против нового противника в лице коммунистов и Верховного Совета
России. Но этот подход не выдерживает сколько-нибудь серьёзной критики. У тех, кто называл себя
демократами, как правило, не было детального понимания того, как демократические институты реально
действуют в обществе, зачастую не было желания действовать демократично, т.е. уважать плюрализм
мнений. Демократической риторикой зачастую подменялся антикоммунизм, используемый в интересах
борьбы за власть.
Примечания
Горбачёв М.С. Августовский путч (причины и следствия). М., 1991; Он же. Декабрь-91. Моя позиция. М., 1992; Чешко С.В. СССР
был болен или его «залечили»? (попытка патологоанатомического анализа) // Мир России. 1995. № 1; Он же. Распад Советского
Союза: Этнополитический анализ. М., 1996.
2
Перестройка. 10 лет спустя. М., 1995. С. 76.
3
Цит. по кн.: С.В. Чешко. Распад Советского Союза… М., 1996. С. 187.
4
История Отечества. ХХ век. 11 класс. М.: Дрофа, 2000. С. 527-528.
5
Горбачёв М.С. Декабрь-91. М., 1992. С. 149.
1
55
А.М. Яринская
Положение и роль русского мужчины в семье и обществе в эпоху
Средневековья (по Домострою)
На основе изучения текста русского памятника эпохи Средневековья, Домостроя, предпринята
попытка определить, насколько верным является представление о полном бесправии и подчиненности
женщины и неограниченной власти мужчины в семье и обществе.
Главным адресатом Домостроя является именно мужчина – муж, отец и домохозяин. На него –
как главу семьи – автор Домостроя возлагает всю ответственность за выполнение различного рода
советов и наставлений. Эти советы касались также жены, детей, слуг, то есть всех членов семьи
мужчины. Но за их соблюдение или несоблюдение обязан был отвечать именно он: «Если муж сам того
не делает, что в этой книге писано, и жены не учит, и слуг своих, и дом свой не по божески ведет… и сам
себя погубит в этой жизни и в будущей и дом свой, и всех остальных с собою»1.
Мужчина в Домострое, хотя и занимает господствующее положение как глава семьи, трудится
не меньше, чем его жена и слуги. Он не только распределяет обязанности между членами семьи, дает им
советы по ведению хозяйства на каждый день, следит за их исполнением, но еще несет государеву
службу. «Царя бойся, и служи ему верой, и всегда о нем бога моли. И ложно отнюдь не глаголи перед
ним, но с покорением истину отвечай ему, как самому Богу, и во всем повинуйся ему…»2
Но и после службы мужчина не мог позволить себе отдохнуть, поскольку, как следует из
Домостроя, обязан был проверять жену и слуг своих, поучать и страхом спасать их: «А увидит муж, что
у жены непорядок, и у слуг, иль не так все, как в книге этой изложено, сумел бы свою жену наставлять да
учить полезным советом; если она понимает – тогда уж пусть так все и делает, и уважить ее, да жаловать,
но если она… сама ничего не знает, и слуг не учит, должен муж свою жену наказывать, вразумлять ее
страхом наедине, а наказав, простить…»3
В Домострое, особенно в его последнем разделе «О домовном строении», посвященном ведению
домашнего и дворового хозяйства, есть главы, адресованные только мужчине – домохозяину, поскольку
его жене справиться с такой работой было гораздо труднее: «Как самому хозяину, или кому он прикажет,
припасы на год и иной товар закупать» (гл. 48); «Как самому хозяину присматривать получше за
погребами и ледниками, в житницах и в сушильнях, амбарах и конюшнях» (гл. 58); «Как устраивать двор
или лавку, или амбары и деревеньку» (гл. 61).
В Домострое мужчина выступает не только в роле супруга, хозяина, но и отца. Из 19-й главы
Домостроя следует, что право воспитания детей в семье принадлежало как мужчине, так и его жене:
«… заботиться о чадах своих надлежит отцу и матери. А со временем, по детям смотря и по возрасту
учить их рукоделию, отец – сыновей, мать – дочерей»4. Это не означает, что мужчине следовало
заботиться исключительно о мальчиках, а женщине – о девочках. Сложность его задачи как главы семьи
заключалась в том, что он обязан был нести ответственность за весь процесс воспитания своих детей,
просто часть функций отдавалась в ведение его жене. Понятно, что в отсутствие мужа дома за детьми
присматривала их мать, а потом выслушивала наставления или похвалы, если же что не так –
подвергалась наказаниям.
Примечательно, что, как истинный христианин, а Домострой строго советует мужчине строить
свою семейную жизнь в контексте христианских ценностей, глава дома не просто должен, а был обязан
ежедневно посещать церковь: «Мужьям нельзя пропускать ни дня церковного пения: ни вечерни, ни
заутрени, ни обедни, а женам и домочадцам – как уж получится, как решат: в воскресенье и в праздники,
и в святые праздничные дни»5.
Что касается отдыха и развлечений, то, исходя из теста Домостроя, можно заключить, что
мужчина, как и его жена, не говоря уже об остальных членах его семьи, лишен всяческой возможности
повеселиться и отдохнуть в полной мере. Запрещались не только языческие игрища (гусли, плясание,
хлопанье в ладоши, скакание, песни), но и игры типа шахмат, так как все это церковь относила к сфере
бесовского. Единственное признаваемым был пир, да и тот рассматривался не как удовольствие и отдых,
а с точки зрения забот хозяина дома о его устроении и «благолепии»6. К пиру действительно следовало
подготовиться со всей тщательностью и серьезностью со стороны хозяина дома: проследить за чистотой
и порядком в доме, накрыть с помощью слуг на стол, достойно встретить гостей, согласно обычаям и
традициям средневекового времени, наставить слуг, жену и детей, как следует вести себя при людях, и
многое другое.
Таким образом, главенствующее положение мужчины определяется в Домострое не как его
право, а как обязанность – социальная (по отношению к царю, которому он верно и честно служит;
обществу, перед которым должен достойно выглядеть; и по отношению к членам своей семьи, которых
обязан научить «благорассудливому и порядочному житью») и духовная – перед Богом ответственен
мужчина за свою семью, и будет держать ответ в день Страшного суда. В такой связи становится
понятным, почему он имел неограниченную власть в семье, волен был наказывать, жаловать, наставлять.
56
Примечания
Домострой. М., 1990. Гл. 27. С. 142.
2
Там же. Гл. 5. С. 117.
3
Там же. Гл. 42. С. 155.
4
Там же. С. 134.
5
Там же. Гл. 12. С. 125.
6
Найденова Л.П. «Свои» и «чужие» в «Домострое» // Родина. 1997. № 6. С. 27.
1
57
II. Проблемы всеобщей истории и международных отношений
А.Г. Данков
«Памирское разграничение» между Россией и Британской Индией
Весь XIX в. был чрезвычайно насыщен международными событиями поистине мирового
масштаба. Особый интерес для современных исследователей-регионоведов представляет военнополитическое противоборство в Центральной Азии, получившее называние «Большая игра», в которое
были вовлечены две крупнейшие империи того времени - Британская и Российская и которое являлось
одной из важнейших проблем в международных отношениях XIX в. Противоборствующие стороны
плели дипломатические интриги, заключали торговые соглашения, проводили военные операции и
организовывали научно-исследовательские экспедиции, главной целью которых было ослабить позиции
противника и расширить сферу своего влияния в регионе Центральной Азии. В этих условиях главным
оставался вопрос о границе сфер влияния каждой из сторон.
Англо-русское соглашение 1873 г. о разграничении сфер влияния в Центральной Азии оказало
очень длительный и стимулирующий эффект на развитие географических исследований и формирование
границ на Памире, тем более что всего лишь через три года после заключения этого соглашения Россия
сделала следующий важный шаг в расширении своих среднеазиатских владений: в 1876 г. после
подавления антирусского восстания в состав империи было включено Кокандское ханство, в том числе и
памирские бекства. Таким образом, Памир формально стал частью Российской империи, однако ввиду
его отдаленности позиции России там были чисто номинальные. Даже Тянь-Шань благодаря
экспедициям Семенова и Пржевальского был более известен, а о памирском княжестве Рошан и соседней
с ним области Шугнан русские власти знали только со слов приезжих таджиков.
Первыми поняли стратегическое и политическое значение Памира англичане. Поэтому
неслучайно, что именно английская пресса забила тревогу и подняла памирский вопрос на уровень
геополитического решения. Еще во времена правления Якуб-бека (1866–1877) англичане всячески
старались наладить сотрудничество и торговлю с исламским государством Йетти-Шаар, образовавшемся
в западной части Синьцзяна в результате восстания местного мусульманского населения для того, чтобы
укрепиться в Памирском регионе. С падением Йетти-Шаара и восстановлением китайского господства
стремление Великобритании утвердиться в Синьцзяне не угасло, тем более что оно подогревалось
соперничеством с Россией и желанием использовать Китай в качестве силы, противостоящей
распространению владений Российской империи на юг - в направлении Памира и границ английских
колониальных владений в Индии.
Россия после заключения с Англией джентльменского соглашения в 1873 г. стала обращать
гораздо больше внимания на изучение районов, попавших в соответствии с этим соглашением в сферу её
влияния. Пристальный интерес к этим районам был актуален и в связи с необходимостью завершения
территориального размежевания с Китаем.
Систематическому изучению Памира положили начало исследования А.П. Федченко. В 18691872 гг. он совершил три крупных экспедиции в долину Зеравшана, к озеру Искандер-Куль и в
Кокандское ханство, дойдя до северных рубежей Памира. Однако интенсивные исследования Памира
русскими начались только после присоединения Кокандского ханства к России в 1876 г. Наиболее
серьезными являлись две экспедиции М.Д. Скобелева в район Памира (1876 г.) и экспедиция-посольство
А. Н. Куропаткина в Кашгар в 1876-1877 гг. В 1880 г. офицеры военно-топографического отдела штаба
Туркестанского военного округа произвели детальные маршрутные съемки путей в Кашгар, в том числе
и через северо-восточный Памир. Значительный вклад в изучение Памира и его картографирование был
внесен Памирской экспедицией Д.В. Путяты, Д.Л. Иванова и Н.А. Бендерского в 1883 г. Главным
результатом этой экспедиции стали наиболее совершенные для того времени крупномасштабные карты
Памира.
Конец 70-х - начало 80-х гг. XIX в. ознаменовался активизацией русско-китайских переговоров о
возвращении Китаю Илийского края, оккупированного русскими войсками в 1871 г., когда власть
цинского правительства в Синьцзяне была свергнута в результате мощного восстания местного
населения, и разграничении владений двух империй в районе Тянь-Шаня и Памира. В результате долгих
переговоров в 1881 г. в Петербурге был подписан договор между Россией и Китаем. Согласно этому
договору Россия возвращала Китаю Илийский край, за исключением его западной части, Китай в свою
очередь выплачивал российскому правительству и частным лицам 9 млн руб. в качестве покрытия
ущерба и издержек, связанных с оккупацией Илийского края, и разрешил открыть новые российские
консульства в городах Су-чжэу (Цзя-юй-гуань) и Турфан1.
О разграничении между Ферганской областью и Восточным Туркестаном (Кашгарией) в
Петербургском договоре говорилось, что, согласно статье IX, «оба правительства назначат также
комиссаров для осмотра границы и постановки граничных знаков между принадлежащей России
58
областью Ферганской и западной частью принадлежащей Китаю Кашгарской области. В основание работ
комиссаров будет принята существующая граница»2.
В марте 1882 г. русским комиссаром по разграничению участка границы от Нарына до северозападных границ Кашгарии был назначен генерал В.Ю. Мединский, помощник военного губернатора
Ферганской области, которому надлежало, согласно полученной инструкции, провести границу с
постановкой знаков, описанием граничной черты и составлением карт и протоколов, причем в основу
границы должна была быть положена линия, согласованная с Якуб-беком во время посещения
Куропаткиным Кашгара в 1877 г. Готовясь к исполнению своей миссии, Мединский вместе с
начальником штаба Туркестанского военного округа Абрамовым составил еще одно описание этой
линии, крайняя западная часть которой от горы Мальта-бар предполагалась идущей на юг по
водораздельному хребту до перевала Уз-бель, откуда она должна была повернуть, оставляя к югу от
Ферганы самостоятельные западнопамирские ханства Шугнан и Дарваз. Целью этого изгиба линии у
северопамирского перевала Уз-бель было стремление добиться того, чтобы не Китай, а памирские
ханства были южной границей Ферганы. Кстати, именно с этой целью так называемая линия Абрамова
от горы Мальта-бар поворачивала резко на юг: если бы она прямо от этой горы шла на запад, как
предлагал во время переговоров китайский комиссар, то разграничение вышло бы за сферу китайского
влияния и озеро Кара-куль оказалось бы в составе Китая.
Важно заметить, что вопрос о том, кому принадлежит или должен принадлежать Памир, в тот
момент еще не встал: ни Россия, ни Китай вплотную к нему еще не подошли, земли Памира еще не
только не освоили, но даже не изучили в достаточной мере. Особенно это касалось пустынных и
практически не приспособленных для постоянного обитания человека восточнопамирских территорий,
издревле служивших лишь в качестве летних пастбищ для местных киргизских племен. А поскольку
речь могла идти лишь о проведении границ в восточной части Памира, то не удивительно, что эта часть
пока что не очень заботила авторов «линии Абрамова». Более того, в первый сезон разграничения Памир
был еще весьма далек от тех мест, которые подлежали демаркации.
В 1882-1883 гг. была согласована российско-китайская граница на участке от верховьев реки
Нарын-гол до памирского перевала Уз-бель. Результаты этой работы были закреплены в протоколе,
который был подписан в Новом Маргелане 22 мая 1884 г. Новомаргеланский протокол документально
зафиксировал и узаконил русско-китайскую границу на ее крайне западном участке, на приложенной к
протоколу карте эта граница была проведена красной линией, причем заканчивалась она на перевале
Уз-бель. Южнее Уз-беля граница не проводилась - практически ее там просто не было. Основная часть
Памира, не освоенная в то время ни Россией, ни Афганистаном, ни тем более Китаем, оставалась
практически не разграниченной.
Нерешенность проблемы точного разграничения на Памире повлекло за собой резкое обострение
ситуации во второй половине 80-х гг. XIX в. Осенью 1883 г. при прямой поддержке Англии афганский
эмир предпринял вооруженное нападение на памирские бекства Рошан и Шугнан, овладел ими и
захватил часть Бадахшана. Обитатели этих областей испытали все ужасы завоевания. В сложившейся
ситуации российское правительство не могло не отреагировать на столь грубое нарушение соглашений
об афганской границе. В официальном протесте от 19-го декабря 1883 г. английскому послу говорилось о
том, что «Шугнан и Рошан не значатся также в числе провинций, которые, на основании состоявшегося в
1873 году между Россиею и Англиею соглашения, признаны составными частями владений Эмира
афганского, и обстоятельство это лучше всего свидетельствует, что захват Шугнана бадахшанским
Ханом есть произвольное действие, явно противное смыслу означенного соглашения…»3
Восстание наместника Северного Афганистана Исхак-хана против эмира Абдуррахмана в 1888 г.
позволило памирским княжествам восстановить свою независимость, но ненадолго. После подавления
восстания Исхак-хана в 1889 г. войска эмира вернулись, и Шугнан и Рошан вновь утонули в крови.
«Казни производились ежедневно. Деревни, заподозренные в сочувствии к Сеид-Акбар-Шаху (местный
правитель. – А.Д.), выжигались, а поля вытравлялись лошадьми. Все девушки и более красивые
женщины в стране были отобраны и частью отправлены к эмиру Абдуррахману, частью же розданы
войскам в жены и наложницы. Из Шугнана набрано 600 человек мальчиков в возрасте от 7 до 14 лет,
детей более влиятельных родителей; мальчики эти отправлены были в Кабул на воспитание»4 - писал
капитан Б.Л. Громбчевский, путешествовавший в 1889-1890 гг. по Памиру. В итоге, посетив в 1889 г.
рошанское селение Сарез, «приятно удивлен был симпатию населения к русским». «Жители, - сообщал
он, - называли себя не иначе, как подданными Белого Царя»5.
В середине 80-х гг. XIX в. в восточной части Памира, где летом кочевали киргизы, появились
китайцы. Б.Л. Громбчевский, который в 1888 – 1890 гг. совершил путешествие в Канджут (Хунзу) на
границе северо-западной Индии, сообщал о том, что, проходя в 1888 г. через Памир, он «неожиданно
наткнулся на китайские посты по р. Ак-су»6, т.е. цинские солдаты стояли уже в самом центре памирского
нагорья. «В 1889 г., следуя из Ферганской области через Кудару (Кок-джар) и Памиры за Гиндукуш, я
был свидетелем, - писал Громбчевский, - как начальник пограничной линии Джан-Дорин (линия
китайских военных пикетов) назначил беков по р. Аличур, т. е. с 1883 по 1889 г. китайцами был занят
почти весь Памир»7. Деятельность цинских властей в этом направлении активно стимулировалась
59
английскими агентами, среди которых в первую очередь следует выделить Ф. Янгхазбенда 8. Англичане
все время толкали кашгарскую администрацию в сторону овладения Са-рыколом и пастбищами
Восточного Памира9. При этом кашгарские власти не делали из этих советов англичан большого секрета:
о них знал и русский консул в Кашгаре Н.Ф. Петровский и посетивший Памир Громбчевский10. Посылая
в Петербург подробный отчет о политической обстановке в регионе, Громбчевский, упоминая о планах
Англии разделить Памир между Китаем и Афганистаном и ссылаясь при этом на увиденную им карту
Янгхазбенда, с которым он встречался 1890 г., настойчиво советовал обратить серьезное внимание на
Памир, и «приступить к немедленному дальнейшему разграничению с Китаем, а если обстоятельства
будут благоприятны, то и с Афганистаном»11.
Таким образом, на рубеже 80-90-х гг. для руководящих деятелей внешней политики России
становилось все более ясным, что Англия опережает Россию в таком важном стратегическом пункте, как
Памир. Медлить дальше было просто невозможно; необходимо было предпринять какие-то решительные
меры, чтобы России отстоять свои права в этом районе Азии.
В мае 1891 г. туркестанский генерал-губернатор барон А.Б. Вревский приказал командиру 2-го
Туркестанского линейного батальона полковнику М.Е. Ионову произвести рекогносцировку Памира.
Отряд Ионова состоял из 122 человек (охотничьи команды 2, 7, 15, 16 и 18-го Туркестанских линейных
батальонов и 6-й Оренбургский казачий полк). 10 июля 1891 года по перевалу Кызыл-Арт отряд
поднялся на Памир. Не имея ни санкции МИДа, ни прямого приказа Вревского, игнорируя китайские
посты и разъезды, он расставлял на своем пути пограничные знаки - камни с надписью: «Полковник
Ионов. 1891». Обойдя всю восточную часть южной окраины Памира, Ионов с 30 казаками, охотниками и
офицерами 26 июля перевалил через Гиндукуш и спустился в Индию. За ханством Ясин, куда он попал,
лежали уже владения английского вассала - магараджи Джамму и Кашмира. Пройдя по Индии около ста
верст, полковник повернул на север и через перевалы Даркот и Барогиль вновь вышел на южную
границу Памира, к афганскому форту Сарход.
Таким образом, Россия в «памирском вопросе» перешла от пассивного нейтралитета к
действиям. Собственно, именно с этого момента «памирский кризис», или «памирский вопрос», стал
приобретать те очертания, которые сделали его на несколько лет едва ли не центром внимания азиатской
политики нескольких держав. Более всех этим была взволнована и озабочена, естественно, Англия,
которая и предприняла ряд решительных действий.
Во-первых, англичане направили 21 декабря 1891 г. официальный протест по поводу высылки
Янгхазбенда и Дэвисона с территории, принадлежность которой России «еще не доказана», а также в
связи со сделанными будто бы Ионовым заявлениями о том, что Россия будет граничить с британской
Индией в районе Восточного Гиндукуша12. Во-вторых, Англия стала энергично форсировать свою
политику в районах к югу от Памира, в частности в Канджуте (Хунзе). Правитель Канджута Сафдар
Али-хан был настроен против англичан. Он пришел к власти, устранив своего отца, обвиненного им в
проанглийских настроениях только за то, что тот дал возможность проехать через Хунзу английскому
полковнику Локкарту в 1886 г. Этим, кстати, объясняется и тот горячий прием, который был оказан
Сафдаром Громбачевскому в 1888 г. Однако уже в следующем, 1889 г. специальная экспедиция
полковника А. Дюранда заставила Сафдара заключить с Англией договор, превращавший Хунзу в
английского вассала13. Сафдар очень не хотел подписывать договор. Он забрасывал письмами с просьбой
о русской помощи Громбчевского, оказавшегося в 1889 г. снова близ Хунзы, на Памире14. Однако
противостоять нажиму Дюранда он так и не сумел.
Добившись заключения договора, Дюранд не мог рассчитывать на стопроцентную лояльность
Сафдара. С 1890 г. он приступил к сооружению стратегической горной дороги Сринагар - Гилгит - Хунза
(форт Номал), а события 1891 г. (в мае было поднято антианглийское восстание в Хунзе и соседнем с ней
ханстве Нагар, затем последовала экспедиция Ионова) побудили англичан резко активизировать свою
деятельность в северных пригиндукушских районах Индии. В ноябре 1891 г. Сафдару был предъявлен
ультиматум, требовавший разрешения строить дорогу через Хунзу к Памиру. Сафдар отверг ультиматум,
рассчитывая на помощь России. В результате английские войска в конце 1891 г. заняли Хунзу15. Сафдар
с семьей бежал в Кашгар, где был впоследствии интернирован местными властями, а Хунза была
фактически включена в состав Индии.
Захват англичанами Хунзы и выход их через перевал Раскем к Памиру вызвал беспокойство в
России, особенно в связи с настойчиво распространявшимися в начале 1892 г. слухами о намерении
Англии создать базу продовольствия, фуража, а может быть, и оружия у границ Сарыкола 16. Проблема
Памира становилась все более серьезной. Для решения ее 12 января 1892 г. в Петербурге было созвано
Особое совещание, участники которого приняли решение направить на Памир очередную военную
экспедицию и одновременно готовиться к началу переговоров с Англией и Китаем по пограничному
вопросу. В начале 1892 г. с рекогносцировочными целями на Памир был направлен отряд разведчиков
под командованием Бржезицкого в составе 12 казаков и 20 джигитов. Эта акция была предпринята в
связи с известиями о появлении китайских отрядов в районе озера Ранг-Куль на Памире. Бржезицкий
выяснил численность китайских постов и составил карту окрестностей озера Ранг-Куль.
60
Результаты изысканий этих экспедиций определили главное: владение Памиром обеспечивало
России преобладающее влияние в близлежащих к этому высокогорному краю государствах и
значительные преимущества в торговой конкуренции с англичанами. Ценность Памира в глазах русских
военных сразу же возросла, и главный штаб с военным министром П.С. Ванновским высказался за
скорейшее занятие нагорья нашими войсками.
18 апреля 1892 г. Александр III повелел двинуть на Памир отряд, в который вошли сводный
батальон от 3-й Туркестанской линейной бригады, половина 6-го Оренбургского казачьего полка,
команда Туркестанского саперного полубатальона и 4 орудия Туркестанской конно-горной батареи. По
настоянию дипломатов, войскам все же запретили выдвигаться южнее реки Мургаб, которая делит
Памир на северную и южную половины. Во главе отряда стоял Ионов. В июне 1892 г. казаки и линейцы
двинулись на Восточный Памир. Несмотря на запрет, Ионов с сотней оренбуржцев, ротой охотников и
двумя пушками прошел за Мургаб, к озеру Яшилькуль, где на урочище Сумэ-Таш обосновался
афганский пост. На рассвете 12 июля два казачьих взвода отрезали посту пути отхода, а третий с
Ионовым приблизился к нему вплотную. В завязавшейся схватке весь пост был уничтожен. После этой
стычки афганские отряды поспешили очистить Памир. В то же время капитан А.Г. Скерский с 45
казаками проник на крайний юго-восток Памира, к урочищу Ак-Таш, где китайцы уже возводили
укрепление. По требованию Скерского они покинули укрепление, которое русские срыли.
В сентябре 1892 г. Ионов вернулся в Ферганскую долину, а на урочище Шаджан остался на
зимовку Шаджанский отряд во главе с капитаном генерального штаба П.А. Кузнецовым. Здесь, в центре
Восточного Памира, на высоте 3658 м над уровнем моря, военный инженер штабс-капитан
А.Г. Серебренников построил земляной редут с двумя барбетами – насыпными площадками для
пулеметов «Максим». Внутри редута поставили утепленные юрты, в которых разместились охотничьи
команды 2, 4, 7, 16, 18 и 20-го Туркестанских линейных батальонов, полусотня оренбургских казаков 6го полка и команда местной киргизской милиции – всего 234 человека. Укрепление назвали Памирским
постом; сейчас здесь населенный пункт Мургаб.
Решительные действия России серьезно отразились на политике цинских властей. Уже летом и
осенью 1892 г. они неоднократно давали понять, что готовы начать переговоры.
Тем временем Россия использовала очередной летний сезон для активного освоения Памира.
Цинский Китай, в свою очередь, пытался создать военные укрепления близ Сарыкола и в Кашгарии, но
мало преуспел в этом. Гораздо больше надежд возлагал он на возобновление переговоров.
В ходе переговоров в 1893-1894 гг. китайская сторона предложила до момента окончательного
решения сохранить в регионе Памира статус-кво. Предложение китайской стороны было рассмотрено
Министерством иностранных дел России и принято с учетом того, что эта фактическая граница проходит
по Сарыколу. Получив официальную ноту Гирса от 31 марта о решении поддерживать положение вещей,
«которое установилось и существует в настоящее время на памирской границе» и которое «могло бы
продолжаться впредь до окончательного решения» и «не представило бы никаких неудобств» 17, цинские
власти передали через своего посланника 5 апреля 1894 г. устное заявление следующего содержания:
«Императорское Китайское Правительство оценивает дружественный дух, которым проникнуто
сообщение Императорского Российского Правительства от 31 марта 1894 г., и принимает сделанное ему
предложение - дать взаимные предписания подлежащим властям обоих Государств в том смысле, чтобы
они сохраняли обоюдные позиции и не переходили за их пределы впредь до окончательного решения
Памирского вопроса между Россией и Китаем. Оно считает, однако, долгом сделать нижеследующие
оговорки:
1) Принимая упомянутую меру, оно не имеет в виду отказываться от прав, которые принадлежат
Китаю на территории Памира, расположенные за пределами позиций, занимаемых ныне китайскими
войсками. Оно считает долгом сохранить за собою эти права, основанные на протоколе 1884 г. до
установления обоюдно приемлемого соглашения.
2) Равным образом оно оговаривает, что принятие означенной меры не обусловит собой
прекращения ведущихся ныне переговоров и надеется, что, во внимание к значительным уступкам,
сделанным России со стороны Китая, С.-Петербургский Кабинет не преминет выразить согласие на
последние китайские предложения»18.
Получив 6 апреля 1894 г. официальную ноту китайского посланника с выражением согласия на
сохранение статус-кво с учетом сделанных ранее китайской стороной оговорок19, Гирс 11 апреля
направил ответную ноту, в которой безо всяких оговорок и контрпретензий выразил согласие, «на
условиях взаимности» дать «русским властям предписание не переходить за пределы занимаемых ими
ныне позиций впредь до установления окончательного соглашения между Россией и Китаем по вопросу
о разграничении на Памирах»20. На этом переговоры о российско-китайской границе на Памире
завершились.
В то же время в форме нотной переписки шли активные русско-английские переговоры. В
официальной ноте от 15 (27) февраля 1893 г. английский посол в Петербурге А. Морьер, сославшись на
то, что в 1872-1873 гг. обстановка на Памире была еще недостаточно ясна, предложил пересмотреть
вопрос об афганском разграничении. В обмен на захваченную Бухарой в 1877 г. левобережную часть
61
Дарваза он предложил согласиться на передачу Абдуррахману Шугнана и Рушана. На Особом
совещании в Петербурге 8 марта 1893 г. было принято противоположное решение - побудить Англию
заставить эмира отказаться от Шугнана и Рушана с возможной компенсацией за это в виде возвращения
ему левобережного Дарваза21. В конечном счете это предложение было принято Англией, и осенью
1893 г. в Кабул была послана специальная миссия во главе с М. Дюрандом (братом А. Дюранда,
занимавшим в то время пост секретаря по иностранным делам при правительстве Индии) с задачей
«разъяснить эмиру необходимость эвакуации восточных районов Шугнана и Рушана». Эмир был
вынужден согласиться, и 12 ноября было подписано соглашение его с Дюрандом, согласно которому он
должен был возвратить Шугнан и Рушан в обмен на левобережный Дарваз22.
Заручившись согласием эмира, министр иностранных дел Англии в ноте от 22 января 1894 г.,
направленной на имя русского посла Стааля, выдвинул новые условия будущего разграничения: эмир
очистит Шугнан и Рушан с условием, «чтобы на востоке от озера Виктория была принята линия,
удовлетворительная для означенного правительства, и чтобы Российское правительство согласилось
предоставить часть Дарваза, расположенную на левом берегу Аму-Дарьи». При этом имелось также в
виду, что русско-афганская граница будет продолжена по «линии, которая была бы проведена от
восточной оконечности озера к китайской границе таким образом, чтобы она следовала по естественным
очертаниям страны и шла бы вдоль гребня высот несколько южнее параллели озера таким образом, «что
линия эта, во всяком случае, пойдет по направлению к Ак-Ташу и пересечет китайскую границу в этом
пункте или в непосредственном соседстве с ним»23.
Это предложение было принято русским правительством, которое после завершения
переговоров с Китаем о памирской границе было заинтересовано в том, чтобы поскорее урегулировать
вопрос разграничения на Памире. Для проведения в жизнь достигнутого соглашения, прежде всего, для
демаркации русско-афганской границы к востоку от озера Виктории (Зоркуль), в начале 1895 г. была
создана смешанная русско-английская комиссия, возглавленная с русской стороны генералом ПовалоШвейковским, а с английской - полковником Джерардом. Оба комиссара в своей практической
деятельности должны были строго следовать соглашению, достигнутому сторонами 27 февраля
(11 марта) 1895 г.
В соглашении было сказано: «Сферы влияния России и Англии на восток от озера Зоркуль
(Виктория) будут разделены пограничною чертою, которая, начинаясь от точки на этом озере близ его
восточной оконечности, пойдет по гребню горной цепи, тянущейся несколько южнее параллели сего
озера, до перевалов Бендерского и Орта-Бель. Оттуда пограничная черта пойдет по сказанной горной
цепи, доколе эта цепь находится южнее параллели упомянутого озера. Достигнув этой параллели,
пограничная черта спустится по откосу цепи к Кизил-Рабату, лежащему на реке Аксу, если только эта
местность не находится севернее параллели озера Виктории; от того пункта пограничная черта пойдет по
направлению на восток, дабы примкнуть к китайской границе. Если будет установлено, что Кизил-Рабат
лежит севернее параллели озера Виктория, то пограничная черта будет проведена до ближайшего и
наиболее удобного пункта, расположенного на реке Аксу к югу от указанной широты и оттуда будет
продолжена, как сказано выше». В соглашении упоминалось также, что в задачу совместной англорусской комиссии помимо демаркации границы, будет входить задача «собрать на месте» информацию
«касательно положения китайской границы, с целью дать возможность обоим правительствам войти в
соглашение тем способом, какой будет признан наиболее удобным, с китайским правительством
относительно пределов китайской территории, соседней с пограничной чертой»24.
Начав свою работу от озера Зоркуль летом 1895 г., комиссия довольно быстро и успешно
справилась с работой, доведя русско-афганскую граничную линию на востоке до пика ПовалоШвейковского, который находился на границе китайских владений на Памире.
Разграничением 1895 г. была, по существу, решена проблема Памира. Основная часть его была
закреплена за Россией. Добилась своих целей и Англия, которая в ходе проведения линии границы
смогла настоять на создании так называемого буферного «афганского коридора», отделявшего Индию от
России. При этом, однако, Англия взяла на себя обязательство, «что территория, входящая в сферу
английского влияния между Гиндукушем и чертою, идущей от восточной оконечности озера Виктория
до китайской границы, войдет в состав владений эмира Афганского, что эта территория не будет
присоединена к Великобритании, что на ней не будет возведено ни военных постов, ни укреплений»25.
Однако Англии не удалось достичь договоренности с правительством Китая о признании англорусского соглашения 1895 г., ибо последнее не признало проведенного без его участия разграничения и
отказалось от переговоров. Тем не менее Россия и Англия, а вместе с ней и Афганистан считали
«памирский вопрос» решенным, а границу между Афганистаном, Россией, Британской Индией и Китаем
установленной.
Подводя итог истории борьбы за памирские земли, можно утверждать, что вопросы
«исторических прав» соседних государств на эти территории, так же как географические особенности их
различных частей, безусловно, играли существенную роль на этапе выработки стратегии и тактики
ведения переговоров, но в то же время их влияние ощущалось значительно меньше на стадии принятия
политических решений по государственному размежеванию. Так, в случае первоначального раздела
62
колониальных сфер влияния Британии и России в Центральной Азии в 1869-1873 гг. по сути, решался на
региональном уровне геополитический вопрос создания условной зоны в качестве будущего предела
распространения владений двух империй. Географический императив в этом случае играл ведущую роль,
так как предполагалось, что создаваемые границы или пояс, с одной стороны, должны были хорошо
очерчиваться определенными природными контурами (главным образом - горными цепями и течением
рек), а с другой - создавали бы достаточно серьезные препятствия (например, в виде горных перевалов)
для перемещения войск потенциального противника. Практически всем этим критериям отвечала
Памирская горная страна, причем, если говорить о гипотетических «исторических правах» окружающих
государств в период переговоров о разделе сфер влияния, англичанам уже было известно этническое
родство и тесные исторические связи памирских таджиков и горных киргизов с народами, населяющими
более северные территории, которым, по оказавшемуся пророческим мнению британских аналитиков,
суждено было рано или поздно оказаться в составе Российской империи.
Таким образом, знание «исторических прав» в данном случае послужило в известной мере
побудительной причиной активного стремления Британии очертить пределы распространения владений
России в южном направлении. Сам по себе факт заключения Соглашения 1873 г. хотя и не мог, строго
говоря, трактоваться как международный договор о границах (хотя бы потому, что две колониальные
державы делили земли, не принадлежавшие им в то время), но в дальнейшем этот двухсторонний акт
практически полностью определил, по крайней мере для России, как систему аргументации при
дискуссиях о территориальной принадлежности Памирских земель, так и практические меры военного
руководства Русского Туркестана по продвижению на Памир, закончившемуся его аннексией de facto, с
оправданием этой акции de jure Соглашением 1873 г. Историко-географические факторы приобрели
особенное значение, когда стала ясно, что Афганистан не собирался руководствоваться Соглашением
1873 г. и начал экспансию на Памир в 1883 г. Такое развитие событий формально являлось нарушением
Соглашения, и Россия в дискуссиях с Англией стала жестко настаивать на необходимости строгого
соблюдения буквы и смысла достигнутых договоренностей 1873 г., т.е. признания памирских бекств
независимыми от Афганистана. В противовес этой позиции Британия пыталась опереться на результаты
специальных историко-географических исследований для доказательства «исторических прав»
Афганистана и Китая на памирские земли.
Таким образом, можно констатировать, что при заключении соглашения о границе на Памире в
XIX веке, окончательная делимитация и демаркация линии границы производились на основании
политического решения договаривающихся стран, при формулировке которого практически не
принимались во внимание реальные права местного населения Памира, районы расселения или кочевок
которого нередко рассекались государственными границами. Ведущими факторами при этом были
геополитические интересы двух империй, границы которых, в какой-то мере, определялись
географическими особенностями территории, на которой проводилось размежевание.
Примечания
См.: Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., 1952. С. 211-220.
2
Там же. С. 215.
3
Афганское разграничение. Переговоры между Россией и Великобританией. 1872-1885 гг. СПб., 1886. Ч. 2: Документы,
относящиеся до переговоров между Россией и Англией по делам Средней Азии. С. 30-31.
4
Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. Н. Маргелан, 1891. С. 11-12.
5
Там же. С. 4.
6
Там же. С. 21.
7
Там же. С. 22.
8
Границы Китая: история формирования. М., 2001. С. 280.
9
Morgan G. Anglo-Russian rivalry in Central Asia 1810-1895. Padstow, 1981, P. 223.
10
Громбчевский Б.Л. Современное политическое положение Памирских ханств в пограничной линии с Кашмиром. Н. Маргелан,
1891. С. 50.
11
Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. С. 28.
12
Цит. По кн.: Искандаров Б.И. Восточная Бухара и Памир во второй половине XIX в. Ч. 1 // Труды Института истории АН
Таджикской ССР. Душанбе, 1962. Т. 32. С. 283.
13
См.: Дюранд А. Созидание границы. СПб., 1905. С. 150-156.
14
См.: Громбчевский Б.Л. Наши интересы на Памире. СПб., 1891. С. 12-13.
15
Morgan G. Anglo-Russian rivalry in Central Asia 1810-1895. Padstow. 1981, P. 228.
16
Границы Китая: история формирования. М., 2001, С. 281.
17
Известия МИД. 1914. Кн. 14. Приложение. С. 58.
18
Там же. С. 58-59.
19
Известия МИД. 1914. Вып. 14. Приложение. С. 59.
20
Там же. С.58-59.
21
См.: Халфин Н.А. Присоединение Средней Азии к России... С. 400-402.
22
Там же. С. 403-404.
23
Цит. по кн.: Искандаров Б.И. Восточная Бухара и Памир во второй половине XIX в. Ч. 1 // Труды Института истории АН
Таджикской ССР. Душанбе, 1962. Т. 32. С. 316.
24
Сборник договоров России с другими государствами. 1856-1917. М., 1952, С. 285.
25
Там же. С. 285-286.
1
63
А.Н. Кокуев
Проблема древневосточного деспотизма на примере
ближневосточных обществ
Впервые идея деспотизма была подробно обоснована Аристотелем. «Такого рода царская власть,
писал философ,- есть как бы власть домохозяйственная: подобно тому, как власть домохозяина является
своего рода царской властью над домом, так точно эта всеобъемлющая царская власть есть в сущности
домоправительство над одним или несколькими государствами и племенами»1. В соответствии с этим
власть на Востоке стала называться «домохозяйственной», от греческого слова «деспотес» (домохозяин),
а восточное государство получило наименование деспотического. Согласно Аристотелю, такая власть
«имеет то же значение, что и власть тираническая», а соответственно воспринимается полисным
сознанием как отрицательное явление. Тем самым в античной и наследовавшей её западной традициях
закрепилось преимущественно негативное отношение к государственной власти на Востоке.
Идея восточного деспотизма получает развитие в произведении французского путешественника
Ф. Бернье, посетившего Индию и сделавшего ряд точных наблюдений в системе восточного
государства2. Книга Бернье во многом открыла Восток для западной общественности того времени.
Впоследствии не без этого открытия была подробно разработана целая концепция восточного
деспотизма, автором которой явился французский просветитель Ш.Л. Монтескье. Восток был показан
автором как царство поголовного рабства, а восточный деспотизм как ничем не ограниченный произвол
царя-деспота, опирающегося только на репрессивные меры 3. Положения, изложенные в этой концепции,
впоследствии в измененном виде перекочевали в марксизм, а затем надолго вошли уже в отечественную
историческую науку.
«Эта модель всесильного и сверхцентрализованного государства на Востоке, осуществляющего
тотальный контроль над обществом, была подвергнута основательной критике в ходе дискуссий об
азиатском способе производства»4. В частности были высказаны идеи о том, что абсолютность власти
была во многом условной и зависела от реального соотношения различных политических сил в стране; в
идеологической сфере существовал ряд серьёзных ограничителей произвола царской власти. Однако
отмеченные изыскания не стали доминирующими и традиционное содержание термина «восточный
деспотизм» продолжает сохраняться в учебной и научной литературе вплоть до настоящего времени.
В современном университетском учебнике «История Древнего Востока» под редакцией
В.И. Кузищина, широко используемом студентами-историками, содержится следующая трактовка этого
термина. «Система государственного управления, предполагающая неограниченную власть
обожествлённого монарха, опирающегося на разветвлённый аппарат многочисленных чиновников,
определяется как монархия деспотического типа, или древневосточная деспотия (от греческого термина
"деспотес" - господин, которому противостоит термин "раб")5». Исходя из содержания термина,
деспотизм- это власть господина над своими рабами; т.е. представленное определение полностью
игнорирует все научные достижения в области изучения восточного государства и отправляет нас к
изначальной трактовке этого термина Аристотелем.
В связи с многочисленностью трактовок деспотизма, попытаемся на основе различных подходов
к пониманию государственной власти на Древнем Востоке определить её характер. Для этого
необходимо обратиться к вопросу о восприятии этой власти самим древним человеком и вопросу
взаимоотношения между собой различных политических институтов. Ограничу рамки исследования
ближневосточным регионом.
Непосредственную социальную опору древневосточной государственной власти составляют
различные политические элиты. Особое место среди них принадлежит местной аристократии.
Деспотическая система власти, видимо, подразумевала не только подчинение всех элементов центру, но
и то, что один из её элементов, имеющий внутри себя аналогичные отношения жёсткого соподчинения,
мог сам в скором времени претендовать на роль центра, что, собственно, и происходило. В Древнем
Египте существовали номовые аристократические династии, восходившие ещё к родовой знати и
имевшие большое влияние и непререкаемый авторитет в своих номах6. Очень часто фараоны вынуждены
были оставлять их во главе своих областей. Тем самым подготавливалась почва для будущего номового
сепаратизма. Децентрализация системы управления постепенно усиливалась и доводила до того, что на
территории единого государства возникали самостоятельные политические центры.
Степень подчинения номовой власти центральному аппарату на протяжении египетской истории
была не одинаковой. В частности в период Среднего царства фараонам так и не удалось установить
полный политический контроль над номами, во главе которых стояла всё та же местная знать.
В конечном итоге это привело к серии покушений на жизнь царя и убийству фараонов Аменемхета I и
Аменемхета II. Насильственная смена династии случалась и ранее и вообще была характерна для
Древнего Египта в конце очередного периода. Прекратить номовый сепаратизм удалось только в эпоху
Нового царства, когда вследствие обширных территориальных завоеваний было создано четыре крупных
региональных управления, значительно усиливших централизацию, а номархи были низведены до
64
уровня рядовых чиновников. Однако такое положение вещей тоже не удалось закрепить, унитарность
была вновь нарушена к концу эпохи.
Проблема взаимоотношения центральной и местной власти была также знакома и
ахеменидскому Ирану, и здесь она имела свои особенности. Ахеменидская держава не представляла
собой этнокультурного единства, что отражалось на её делении7. Нередко некоторые сатрапии, а также
более мелкие области имели традиционные этнографические границы. Такая ситуация приводила к тому,
что вся империя оказывалась в зоне потенциальной нестабильности.
Во главе персидских провинций стояли сатрапы, которые сосредоточивали в своих руках всю
местную политическую власть и являлись по сути деспотами в миниатюре. Однако, будучи всё-таки
только чиновниками, они стремились закрепить свой статус. Для ограничения их произвола была
введена должность военачальников, с помощью которых Дарий строго разделил военные и гражданские
властные функции на местах. Однако уже после смерти Дария I этот порядок строго не соблюдался. В V
в. до н.э. и далее военачальники уже присваивали себе гражданские полномочия. В IV в. до н.э. обычным
явлением стало, когда сатрапы наряду с гражданской осуществляли и военную власть, кроме того, со
времён Ксеркса часто один сатрап мог управлять двумя провинциями, а то и более8. Чрезмерно широкие
полномочия наместников приводили к тому, что они часто выступали виновниками сепаратизма, воюя
друг с другом и даже с самим единоличным монархом9.
Если в Древнем Египте региональную власть возглавляла местная аристократия из древних
номовых династий, то во главе персидских сатрапий и вообще госаппарата стояли преимущественно
выходцы из родовой дворцовой аристократии. Это была социально-политическая опора царя, от её
отношения по различным вопросам во многом зависела судьба страны. Естественно, мнение
аристократии никогда не было однородно, и поэтому баланс тех или иных сил внутри нее определял
внутреннее политическое состояние. Формой принятия решающего мнения, определяющего основной
политический курс, служила борьба придворных группировок, логическим продолжением которой были
бунты и усобицы.
На древнем Ближнем Востоке существовали также отдельные области Малой Азии, Сирии,
Северной Месопотамии, которые достаточно проблематично вписывались в традиционные рамки
деспотизма, но тем не менее официальной исторической наукой к нему относятся. Яркий пример этого –
хетты. На протяжении истории, процесс централизации в государстве хеттов так и не завершился
окончательно10. Государственный строй хеттов отличался известной рыхлостью, некоторыми чертами
конфедеративности11. Все земли входили в состав хеттского государства на основе механизма договоров.
Политическая история хеттов – это во многом постоянная борьба царя с родовой аристократией за
установление абсолютной монархической власти. Противостояние царя и знати было настолько
сильным, что выход был найден только в компромиссе этих двух сил. Он выразился в известном указе
Телепину, вводившем строгий порядок престолонаследия и ставившим правителя под контроль
аристократии12.
Помимо местной, большую роль в государственном управлении древневосточного государства
играли жреческая и служилая аристократии. Например, в Ассирии за власть постоянно боролись две
придворные группировки, условно называемые партиями войны и мира. Царская власть, также как и во
многих других древневосточных деспотиях, теоретически, кроме воли богов, не была ничем ограничена.
«Волю богов» выражали жрецы, т.е. определённая группировка знати. Царь был связан множеством
ритуальных требований, а во всех сколько-нибудь серьёзных случаях полагалось обращаться к оракулам,
т.е. к тем же жрецам»13. То же самое происходило и в Египте14. Содержание божественной воли
определялось соотношением сил городской и жреческой знати и служилой военной и административной
знати. Лавирование между различными аристократическими элитами и постоянное учитывание их
интересов определяло границы деспотизма на древнем Ближнем Востоке.
Важной составляющей, которая определяла сущность и характер древневосточного правителя,
являлись ряд определённых задач, призванных обеспечить долгое, благополучное правление. Основной
задачей считалась забота о «справедливости», понимаемая в узком и широком смыслах.
Понятие «справедливости», или «истины», знакомо по всему древнему Ближнему Востоку. У
египтян это была «маат», в Месопотамии аналогичные понятия «киттум» (правда) и «мишшарум»
(справедливость), в древнем Иране существовала авестийская категория «аша». Смысл и происхождение
этих понятий уходят в глубокую древность. В ходе разложения родоплеменных отношений происходит
нарушение тысячелетнего порядка землепользования, сосредоточение земли в руках одной части
общинников и обезземеливание другой. Такая ситуация неизбежно должна была рассматриваться «как
нарушение древнего порядка – едва ли не всего миропорядка»15, считает В.А. Якобсон. Ответственность
за это возлагалась на правителя, который выражал интересы богатой знати и был ещё, «с точки зрения
всех общинников – преемник древних вождей общины, обязанный заботиться обо всех её членах в
равной степени и не злоупотреблять властью»16. Тем самым в узком смысле справедливость понималась
как социальная справедливость. Такое положение подтверждается документально частыми
упоминаниями о следовании правителей божественным установлениям17.
65
Анализируя источниковый материал, можно говорить о том, что в восприятии древнего человека
существовала целая концепция истины. В широком смысле это понятие представляло собой идеальную
модель мироустройства, установленную самими богами, необходимым элементом которой было
идеальное государство с соблюдением норм справедливости.
М.А. Коростовцев, ссылаясь на французского исследователя Моренца, характеризует
египетскую маат как «надлежащий порядок в природе и обществе, который установил творец, а посему
всё, что правильно и точно; вместе с тем это закон, порядок, справедливость и правда»18. Согласно
мифологии, у египтян она возникает в период земного правления богов, и, как и в Месопотамии, земное
мироустройство представляет собой зеркальную копию небесного, божественного, а посему единственно
правильного устройства. Здесь происходит взаимодействие категорий истины и царственности, – формы
восприятия государственной власти древневосточным человеком как некой сакральной божественной
субстанции, дающей власть своему носителю. Понятия царственности и истины оказывались
тождественными19.
Частые акцентирования в царских текстах на отдельные деяния правителей позволяет говорить о
том, что ряд других задач также относились к истине. Среди них можно выделить такие как обеспечение
плодородия, строительно-хозяйственная деятельность, обеспечение мира. Будет необъективным считать,
что они сплошь пренебрегались, т.к. в подобных культурно-экономических условиях любая царская
функция была неразрывно связана с поддержанием жизни. Строительная деятельность обусловливала
существование ирригационной системы, поддержание урожайности обеспечивало огромную
производительность сельского хозяйства, контроль над обезземеливанием крестьян сохранял
стабильность в обществе и поддерживал его благополучие, военные действия способствовали мирному
существованию страны и расширяли её пределы.
Согласно концепции истины, обладание царственностью было связано с выполнением ряда
жёстких условий ритуального, церемониального и практического характера, а невыполнение этих
условий вело к её утрате. Это был набор правил и традиций, которые и составляли истину. Существует
вавилонское политическое сочинение «Зерцало правителя», где подробно перечисляются эти
практические требования20.
Категория истины была неоспоримой, так как имела божественное происхождение, была
установлена богами и обожествлялась. Конечно, история знает множество фактов нарушения этих
«божественных установлений», однако всегда сдерживающим фактором выступало общественное
мнение. В случае несоблюдения истины со стороны власть предержащих, народ имел право на
восстание, что подтверждается многочисленными периодами упадка, характерными для всего древнего
Ближнего Востока. «Своеволие в делах управления... объявлялось пороком, что влекло за собой
осуждение и могло привести к потере трона и гибели монарха во избежание гибели самого
государства»21. Имя такого правителя порой подвергали забвению на долгое время. Примером тому
могут служить фигуры Навуходоносора, Набонида или Эхнатона.
Таким образом, на древнем Ближнем Востоке существовала жёсткая система нравственноэтических норм, столь же жёсткая, как и само государство, которая регулировала взаимоотношения царя
и подданных. В эту систему необходимыми элементами входили обязательно соблюдаемые культ царя и
его почитание, и функции и задачи царя, которые воспринимались как его обязанности и по сути
таковыми являлись.
Уровень централизации власти в разных областях ближневосточного региона был неодинаков.
Восточный деспотизм, в традиционной его трактовке, представляется идеальной моделью, к которой
правитель мог стремиться, но не всегда достигать. В наибольшей степени к ней был приближен Египет в
отдельные периоды своей истории; можно также вспомнить Двуречье периода III династии Ура. Скорей
всего, мифологическим мышлением институт древневосточного государства только воспринимался как
деспотический и на культурном уровне, безусловно, таковым и являлся, но в экономической и
политической жизни имел серьёзные ограничения и не играл такой роли. В связи с этим требуется
пересмотр традиционной трактовки понятия «восточный деспотизм».
Примечания
Аристотель. Политика // Аристотель. Соч.: в 4 т. М., 1983. Т. 4., С. 477.
2
Боден Ж. Шесть книг о республике. М., 1940.
3
Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. М., 1955., С. 353.
4
Ерасов Б.С. Цивилизации. Универсалии и самобытность. М., 2002., С. 264.
5
История Древнего Востока / Под ред. В.И. Кузищина. 3-е изд., перераб. и доп. М., 1999. С. 37.
6
О политической системе Древнего Египта см.: История древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые
очаги рабовладельческой цивилизации: В 2 ч. / Под ред. И.М. Дьяконова. М., 1988. Ч. 2.
7
Подробнее о политической системе Ахеменидской державы см.: Дандамаев М.А. Политическая история Ахеменидской державы.
М., 1985, Дандамаев М.А., Луконин В.Г. Культура и экономика древнего Ирана. М., 1980.
8
Например, царевич Кир возглавлял Лидийскую сатрапию, будучи управителем также значительной части Даскилейской и
Ионийской сатрапий.
9
Так, с конца V в. до н.э. сатрапы Малой Азии постоянно вели между собой войны, в которые ахеменидские цари обычно не
вмешивались. В 405 г. до н.э. против царя Артаксеркса II восстал его брат, сатрап Малой Азии Кир Младший, ещё ранее против
1
66
Артаксеркса I поднял мятеж сирийский сатрап Мегабиз и лишь благодаря греческой угрозе удалось избежать внутреннего
конфликта.
10
Подробнее об этом: Гиоргадзе Г.Г. Очерки по социально-экономической истории Хеттского государства. Тбилиси: Мецниереба,
1973; См. также: История Древнего мира: В 3 т. 3-е изд. М., 1989. Т. 1. С. 212-234.
11
История древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации: В 2 ч.
М., 1983. Ч. 1., С. 105.
12
Царь мог быть подвергнут суду или даже смерти за преступления против знати; в противовес правителю, родовая дворцовая
аристократия получала иммунитет от царского произвола и не подлежала царскому осуждению.
13
История Древнего Востока: от ранних государственных образований до древних империй / Под ред. А.В. Седова. М., 2004.
С. 371.
14
Длительное противостояние жреческой и военно-служилой знати в период правления XVIII династии завершилось знаменитой
реформой Эхнатона.
15
Якобсон В.А. Возникновение писанного права в древней Месопотамии // Вестник древней истории. 1981. № 4. С. 15.
16
Там же. С.15.
17
Например, в «Законах Хаммурапи»: «дабы справедливость в стране была явлена беззаконным и злым на погибель, дабы сильный
слабого не притеснял... Ану и Эллиль, ради облагодетельствования людей, назвали по имени» (История Древнего Востока. Тексты
и документы. М., 2002. С. 169).
18
Коростовцев М.А. Религия Древнего Египта. М., 1976. С. 142.
19
Аналогичный мотив можно встретить в преамбуле к законам Уруинимгины: «Божественный закон прежде стал осуществляться,
когда бог Нингирсу, витязь бога Энлиля, Урукагине царство Лагаша передал… божественные решения прежние он (Урукагина. –
А.К.) к ним (людям. – А.К.) приложил, слово, которое царь его Нингирсу ему сказал, он установил – что государство для древних
было» (Хрестоматия по истории Древнего Востока / Под ред. В.В. Струве и Д.Г. Редера. М., 1963. С. 178).
20
Государство и право на древнем Востоке. Круглый стол // Народы Азии и Африки. 1984. № 2. С. 94.
21
Ерасов Б.С. Указ. соч. С. 266.
Е.Н. Нупрейчик
Национальная политика в Республике Казахстан: вопросы без ответов?
Согласно Стратегии Ассамблеи народов Казахстана на среднесрочный период (до 2007 г.),
утвержденной Указом Президента Республики Казахстан, одной из угроз для республики на данный
момент является «вероятность геополитического раскола по этноконфессиональному признаку, а также
снижение толерантности массового сознания»1. Учитывая, что в Казахстане проживает более ста
национальностей, то данная угроза представляет собой одну из самых опасных для существования
государства. А так как Российская Федерация имеет с республикой более чем полторы тысячи
километров общей границы, то нас не может не волновать состояние межэтнических отношений в
Республике Казахстан. Тем более что русская диаспора составляет значительную часть населения
республики.
Тем не менее доля европейского населения вообще и русского в частности продолжает
неуклонно снижаться. Как констатирует известный казахстанский демограф Б. М. Татимов, «основная
причина "убытка" – миграционный отток, который, хотя и сокращается, но до сих пор еще не
остановлен»2. Продолжение же миграционного оттока «усугубляется процессом депопуляции, когда
смертность вдвое - втрое превышает рождаемость»3.
Почему эмиграция стала основной причиной депопуляции европейских диаспор в Казахстане?
Думается, это происходит из-за проблемы статуса нетитульных наций и положения русского языка. В
1994 г. за пределы республики выехало 266 637 русских, подавляющее большинство которых
переселилось в Российскую Федерацию4. Или другой пример. В 1989 г. в Павлодарской области
проживало 427 658 русских и 268 512 казахов, что в процентном соотношении к населению всей области
составляло 45,4 и 28,5%, а через десять лет ситуация была такова: 337 924 русских и 311 862 казахов
(41,9 и 38,6% соответственно)5. Таким образом, абсолютное количество жителей русской
национальности за десять лет снизилось на 89 734 человека. Тенденция снижения численности русского
населения за прошедшие шесть лет продолжает иметь место. Между тем доля титульной нации
увеличилась на 43 350 человек, то есть более чем на 10%. Можно предположить, что аналогичная
ситуация во всех северных регионах республики. «В будущем основание демографической пирамиды в
Казахстане будет формироваться за счет казахского населения. Другие диаспоры, особенно славянские
или европейские, могут оказаться на грани исчезновения с демографической карты страны» – пишет
Б.М. Татимов6. Наверное, это и есть самый точный прогноз развития демографической ситуации в
стране.
В результате развала Союза ССР люди русской национальности, проживающие в других
республиках, оказались в проигрышном положении. Это подтверждается многими авторами. Вот что
пишет А. Омирсеитова в статье «Великое переселение народов»: «Из всех национальностей, населяющих
территорию Казахстана в советское время, русские, в силу известных обстоятельств, выступали некой
экстерриториальной нацией, в сознании которой на протяжении многих лет господствовало
представление о своей особой роли в социальной структуре всех бывших советских республик. В период
же появления независимых государственных образований на территории всего Советского Союза
совершенно естественно произошла смена ролевых позиций коренных этносов и представителей других
67
национальностей. В результате, из представителей всех национальностей наибольший дискомфорт в
первое время испытали именно русские»7. Так «совершенно естественно» почти половина населения
страны (как правило, наиболее квалифицированные люди) была отодвинута на вторые роли. В результате
кадровой политики государства в административных, силовых, культурных и научных учреждениях
Казахстана доля европейских диаспор в высшем и среднем звене руководства очень сильно сократилась
(официальных данных нет).
Таким образом, по мнению В.А. Тишкова, положение зарубежных соотечественников
характеризуется следующим: несмотря на то, что почти во всех новых государствах основные
гражданские и политические права закреплены в национальных законодательствах и распространяются
на всех их жителей, наблюдается снижение гражданского и социального статуса этой части населения по
сравнению с представителями титульных этнических групп; хотя большинство соотечественников
принимают свой статус граждан новых государств и включены в экономическую и общественнополитическую жизнь стран проживания, имеет место сужение их политического представительства и
участия в государственном управлении вследствие прямой или косвенной дискриминации, которая
осуществляется посредством провозглашения официального одноязычия, ценза оседлости,
непредоставления гражданства и ограничения общественно-политической и даже культурной
деятельности8. Почти со всем, о чем говорит В.А. Тишков можно согласиться.
И тут, казалось бы, парадоксально выглядят рекомендации алматинской научно-практической
конференции в сфере государственно-правового строительства: «В состав местных исполнительных
органов в местах компактного проживания этнических меньшинств включать их представителей»9. Или:
«В целях расширения условий для этнических меньшинств в управлении государством рекомендовать
руководству политических партий включать в партийные списки по выборам в органы законодательной
власти известных общественных и политических деятелей, принадлежащих к этническим
меньшинствам»10. А на деле мы видим, что в результате выборов 1995 г. в нижнюю палату парламента
(Мажилис) избрано 43 казаха, 20 русских (около 30%) и 4 представителя других национальностей. В
итоге выборов 1995 г. в верхнюю палату парламента (Сенат) избрано 28 казахов и 12 русских; еще
четверо казахов и трое русских были дополнительно назначены президентским указом. По результатам
частичных выборов в 1997 г. места в Сенате получили 9 казахов, 5 русских и 1 уйгур. Последние выборы
в Мажилис 1999 г. закончились избранием 58 казахских и только 19 русских (17%) депутатов; среди
сенаторов, избранных в том же году, не было ни одного русского (из 16 сенаторов 14 казахов и двое
представителей других национальностей)11. Как видно, в политическом развитии страны наблюдается
отчетливая тенденция к снижению представительства русских в политической жизни республики.
Один из вызовов межэтническому согласию в Казахстане Н.А. Назарбаев связывает с тем,
«удастся ли в будущем сохранить разумное сочетание интересов казахской нации и десятков этнических
диаспор, многие поколения которых живут в Казахстане. Добились того, что среди казахстанцев, к какой
бы этнической группе они не принадлежали, крепнет осознание важности сохранения и укрепления
казахского языка, его государственных функций»12. Тем не менее «одна мысль о том, что страна может
быть разъединена в результате растущего сепаратистского возмущения среди казахстанских русских,
постоянно наводит ужас на национальное руководство»13. Потому, что «ни один аспект общественной
жизни Казахстана не страшит национальное руководство больше, чем возможность утратить контроль
над проблемой русского меньшинства, особенно если это произойдет с участием Москвы»14. Так что же
делается казахстанским руководством для изменения законодательства, чтобы описанные выше
перспективы не стали реальностью?
Рассмотрим только два основных законодательных правовых акта, которые регулируют
национальную политику в республике – это Конституция Республики Казахстан и закон Республики
Казахстан «О языках в Республике Казахстан» от 11.07.1997 г. Нужно отметить, что основной массив
правовых актов (указ Президента Республики Казахстан «О мерах по реализации стратегии развития
Казахстана до 2030 года» от 28.01.1998 г. № 3834; указ Президента Республики Казахстан «О
дальнейших мерах по реализации стратегии развития Казахстана до 2030 г.» от 17.02.2000 г. № 344;
Положение об Ассамблее народов Казахстана (утверждено Указом Президента Республики Казахстан от
26.04.2002 г. № 856); Стратегия Ассамблеи народов Казахстана на среднесрочный период (до 2007 г.)
«Об основных направлениях деятельности Ассамблеи по реализации государственной национальной
политики в свете требований «Стратегии Ассамблеи народов Казахстана» (утверждена Указом
Президента Республики Казахстан от 26.04.2002 г. № 856), регламентирующих национальную политику
в республике, был принят после 1999 г., то есть после переизбрания на очередной срок действующего
ныне президента Н.А. Назарбаева. К тому же после его избрания, по отзывам многих людей,
государственные органы начали проводить в жизнь те меры национальной политики, которые действуют
и поныне. Можно сделать вывод, что президенту нужны были голоса русскоязычных избирателей на
выборах, поэтому дискриминационные меры не были (за исключением кадровой политики) очень
жесткими.
В 1995 г. на всенародном референдуме была принята Конституция Республики Казахстан, ст. 7
которой гласит:
68
«1. В Республике Казахстан государственным является казахский язык.
2. В государственных организациях и органах местного самоуправления наравне с казахским
официально употребляется русский язык.
3. Государство заботится о создании условий для изучения и развития языков народа
Казахстана». Право на существование русского языка признается практически в формулировке
Конституции советских времен – «язык межнационального общения», равно как и права остальных
народностей на свой язык. Тем не менее можно констатировать, что на сегодняшний день так никто и не
может понять, чем отличается государственный статус языка от официального. Например, в законе
“О языках”, (ст. 5) говорится: “В государственных организациях и органах местного самоуправления
наравне с казахским официально употребляется русский язык». В то же время в других статьях закона
говорится о том, что на казахском языке необходимо говорить при любых обстоятельствах, «а при
необходимости, и на других языках». Государство также охраняет «государственный язык» и в средствах
массовой информации: «В целях создания необходимой языковой среды и полноценного
функционирования государственного языка объем передач по телерадиовещательным каналам,
независимо от форм их собственности, на государственном языке по времени не должен быть менее
суммарного объема передач на других языках» (ст. 18). Или: «Правительство, иные государственные,
местные представительные и исполнительные органы обязаны:
 всемерно развивать государственный язык в Республике Казахстан, укреплять его
международный авторитет;
 создавать все необходимые организационные, материально-технические условия для
свободного и бесплатного овладения государственным языком всеми гражданами Республики Казахстан;
 оказывать помощь казахской диаспоре в сохранении и развитии родного языка» (ст. 4).
Таким образом, мы видим, что декларируемость свободного развития языков на деле не имеет
ничего общего с данным законом. Такого же мнения придерживается и один из известных людей города
Павлодара, главный редактор самой массовой газеты в городе «Городская неделя» Ю. Ковхаев:
«Становится очевидно, что мы имеем дело с интересным феноменом. Вот уже несколько лет (и в
последнее время с особой настойчивостью) говорится о так называемой "языковой политике". Не счесть,
сколько разного уровня совещаний прошло на эту тему, сколько издано всевозможных решений и
постановлений (не говоря уже о специальном законе), сколько создано разных официальных и, так
сказать, самодеятельных организаций, которые занимаются проведением в жизнь этой политики, но
никто, нигде, ни разу не сказал ясно и определенно, какова ее конечная цель. Но если она не называется,
то это вовсе не значит, что ее нет. Это значит, что ее почему-то скрывают. И напрасно, потому что шила
в мешке не утаишь. Если судить по делам, а не по благопристойным оговоркам в официальных
документах, конечная цель проводимой некоторыми ретивыми чиновниками языковой политики состоит
в том, чтобы ликвидировать в стране двуязычие. Сначала до предела сузить сферу применения русского
языка, бутафорно наделенного статусом официального (то есть государственного), а затем вообще
вытеснить его из общественного обихода. Чтобы он использовался только для домашнего, кухонного
общения. Но и одноязычие, вероятно, не самоцель и вообще не цель, а только средство для вытеснения
из страны как можно большего числа русскоязычных граждан. Напрашивается вывод, что
программируемый некоторыми господами итог нынешней языковой политики – создание
моноэтнического государства»15. Более чем понятно.
По мнению Г.Н. Иренова, профессора Павлодарского государственного университета, сложность
межнациональных отношений в республике «объясняется во многом деформацией, просчетом и
искривлением в национальной политике, господством одной нации над другой, то есть титульных наций
над нетитульными, как это имело место в тоталитарно-классовом государстве при административнокомандно-бюрократической системе», когда «социалистический интернационализм доперестроечной
эпохи стремился к достижению еще больших выгод и привилегий для национальной исключительности
русского народа в мировой истории»16. Здесь четко прослеживается тенденция обвинения советской
национальной политики во всех грехах политики современной.
И теперь нужно, как считает Н. Романенко, доцент кафедры педагогики Евразийского
национального университета им. Л. Н. Гумилева, «направить все усилия на развитие новой идеологии,
межнациональной политики, краеугольным камнем которой станет объединяющий всех
государственный язык»17. Тем более, продолжает она свою мысль, казахский язык нужно активно
внедрять в научную жизнь страны: «Сложно, но возможно и должно перевести на казахский язык темы
высшей математики, кибернетики, квантовой физики. Уверена, что большую часть объема всех областей
знаний казахский язык уже обслуживает»18. Думается, что прав Ю. Ковхаев, говоря об истинных целях
национальной и языковой политики в республике19.
Заканчивая статью, хотелось бы привести оптимистические слова все того же Ю. Ковхаева, что
«эйфория тех, кто готов аплодировать оттеснению русского языка из традиционных "ареалов" его
распространения, по меньшей мере, преждевременна»20.
69
Примечания
Стратегия Ассамблеи народов Казахстана на среднесрочный период (2007 г.). Утв. Указом Президента РК № 856 от 26.04.2002.
2
Татимов Б.М. Демография без купюр // Достык-Дружба. 2003. Авг.-сент. С. 13.
3
Там же.
4
Омирсеитова А. Великое переселение народов // Достык-Дружба. 2003. Июнь-июль. С. 20.
5
Национальный состав населения Павлодарской области. Итоги переписи населения 1999 года в РК: Статистический сборник.
Павлодар, 2001. С. 6.
6
Татимов Б.М. Демография без купюр // Достык-Дружба. 2003. Авг.-сент. С. 15.
7
Омирсеитова А. Великое переселение народов // Достык-Дружба. 2003. Июнь-июль. С. 21.
8
Тишков В.А. Этнология и политика. М., 2001.
9
Казахстанская модель межнационального согласия: опыт и рекомендации // Казахстанская правда. Приложение «Шанырак». 2003.
23 декабря.
10
Там же.
11
Стратегические перспективы: ведущие державы, Казахстан и центральноазиатский узел / Под ред. Роберта Легволда. М., 2004.
С. 57.
12
Мир и стабильность в общем доме // Казахстанская правда. 2003. 24 дек.
13
Стратегические перспективы: ведущие державы, Казахстан и центральноазиатский узел / Под ред. Роберта Легволда. М., 2004.
С. 87.
14
Там же. С. 107.
15
Ковхаев Ю. Куда торопятся чиновные лингвисты? // Городская неделя (Павлодар). 2004. № 27. С. 6.
16
Иренов Г.Н. Консолидация общества. Павлодар, 2003. С. 129, 139.
17
Романенко Н. Государственный язык – истина в действии // Астана. 2005. № 2. С. 48.
18
Там же. С. 47.
19
Ковхаев Ю. Куда торопятся чиновные лингвисты? // Городская неделя. 2004. № 27. С. 6.
20
Ковхаев Ю. Не те учителя дают уроки нашим «лингвопатриотам» // Городская неделя. 2004. № 39.
1
Е.В. Обухова, В.С. Соловьева, Е.Ю. Черепанова, О.Х. Шарафиева
Колумбия: непрекращающаяся гражданская война
(попытки урегулирования в 1990–2000-е гг.)
На протяжении всего послевоенного периода Колумбия остается одной из самых «горячих
точек» планеты. Почти полвека в стране идет непрекращающаяся гражданская война. Центральное
правительство контролирует лишь часть территории, страна фактически разделена между различными
военными группировками.
На протяжении этого времени предпринимались многочисленные попытки урегулирования
конфликта, однако практически все они были неудачными, и конфликт продолжается до настоящего
времени.
Целью данной работы является рассмотрение основных подходов к урегулированию
гражданской войны в Колумбии. В работе будут рассмотрены подходы к данной проблеме с трех сторон:
со стороны правительства Колумбии, со стороны США, как одного из главных международных
участников в стабилизации обстановки в регионе, и со стороны международных организаций (ООН1,
МККК2, Amnesty International3). Рассмотрение данной проблемы в таком формате даст наиболее полное и
объективное представление о том, как именно проходит процесс урегулирования и какие проблемы
возникают.
Политика правительства Колумбии по урегулированию гражданской войны. Главным
фактором, обусловившим «превращение Колумбии в зону бедствия», был непрекращающийся почти 40
лет конфликт между властью и вооруженной оппозицией в лице леворадикальных повстанческих
организаций: Революционные вооруженные силы Колумбии (FARC), Армия национального
освобождения (ELN) и других4. Еще одним важнейшим участником конфликта были так называемые
парамилитарес (проправительственные военизированные структуры, созданные под эгидой
вооруженных сил и разведслужб для борьбы с повстанческим движением).
Правительства Колумбии давно и безуспешно пытаются вывести страну из затянувшегося
кризиса. В 1980-е гг., когда президентом страны был А. Лопес Микельсен, впервые была предложена
модель «жесткой руки» по отношению к повстанцам с целью заставить их сесть за стол переговоров.
Однако за время нахождения у власти последующих правительств вялотекущий переговорный процесс
шел параллельно с военной операцией региональных войск против повстанцев, что в итоге не привело ни
к миру, ни к разгрому леворадикальной оппозиции5.
Правительство президента Пастраны (1998–2002 гг.), сделавшее, в свою очередь, ставку на
мирный процесс, не только предоставило FARC и ELN статус политических организаций, но и вело с
ними бесплодный диалог и шло на неоправданные уступки, не получая взамен даже обещаний
прекратить захват заложников, взрывы нефтепроводов и нападения на гражданские объекты.
Ранее зоны конфликта в значительной степени совпадали с районами возделывания коки. В
результате реализации «Плана Колумбия», предложенного администрацией США, и проведения
антинаркотических операций резко сократилась активность FARC на юго-востоке страны – в
департаментах Мета, Какета, Гуавиаре. В течение 2001 г. зона активных действий вооруженной
70
оппозиции расширилась на северо-запад и восток, а в конце года вплотную приблизилась к столице и
портовым городам6.
На новый виток конфликта президент Пастрана ответил сменой главы оборонительного
ведомства. Пост министра обороны занял вице-президент страны Г. Белл, что должно было подчеркнуть
наметившийся поворот к силовым методам стабилизации. На время проведения войсковых операций
Пастрана предоставил особые полномочия военному командованию, по сути, поставив его над
гражданскими органами власти. На армию было возложено формирование в конкретных зонах
гражданской милиции. Таким образом, были упрочены позиции и расширена автономия военного
командования, а армии предоставлена свобода действий для проведения жесткой контрповстанческой
стратегии7.
20 февраля 2002 г. после очередного террористического акта – угона фарковцами пассажирского
самолета – президент и правительство приняли решение о прекращении диалога и переговоров с FARC,
начатого 14 октября 1998 г., и одновременно аннулировалось признание политического характера FARC.
Войскам был дан приказ вступить в демилитаризованную зону, оберегая при этом жизнь мирного
населения8.
Такое завершение мирной политики Пастраны явилось предсказуемым следствием ошибок,
совершенных на начальной фазе диалога, излишней доверчивости и не профессионализма
правительственной команды переговорщиков. Оно стало также закономерным результатом
непримиримости и конфронтации позиции фарковцев, для которых переговоры были лишь отвлекающим
маневром, позволившим продлевать контроль над «зоной разрядки», где они успешно наращивали
военный потенциал, готовясь к продолжению борьбы и устанавливая тотальный контроль над
населением конфликтных зон.
2 мая 2002 г. президент Пастрана издал специальною директиву о стратегии против терроризма,
в которой зафиксировал основные ее цели и направления. Силовым ведомствам и власти на местах
предписывалось принятие мер, нацеленных на сужение поля деятельности террористических групп.
Кроме того, в директиве были очерчены меры, направленные на усиление способности государства
защищать права человека. Особое место было уделено использованию международных инструментов
борьбы с терроризмом9.
США и процесс урегулирования конфликта в Колумбии. Колумбийский конфликт считается
внутренним, однако его развитие затрагивает интересы других стран, поэтому имеет место некоторая
степень интернационализации этого конфликта. Конфликт косвенно влияет на обстановку в соседних
странах, так как велик поток беженцев из Колумбии. Затрагиваются также интересы такой сильнейшей
страны мира как США, что обусловливает активное участие этого государства в оказании помощи
правительству Колумбии по урегулированию конфликта.
Во-первых, колумбийские наркокартели являются крупнейшими поставщиками кокаина в США,
что способствует развитию наркобизнеса в стране. Естественно, США заинтересованы в том, чтобы
прекратить нелегальные поставки наркотиков в страну. Во-вторых, США защищают интересы своих
нефтяных компаний – «Аргоси энерджи интернэшнл» (Argosy Energy International), «Оксидентал
петролеум» (Occidental Petroleum), «Эксон мобайл» (Exxon-Mobil), «Тэксако» (Texaco) и др. В-третьих, с
конца 1990-х гг. внутриполитическая ситуация Колумбии рассматривается США как одна из угроз
национальной безопасности, так как слабость государственной власти в Колумбии способствует
развитию наркопроизводства и возникновению террористических группировок на территории страны10.
Активное участие США в урегулировании конфликта в Колумбии началось во время администрации
Билла Клинтона. Условно это участие можно разделить на два этапа.
Первый этап длился с начала 1990-х до 2000 г. Он характеризовался тем, что главной задачей
урегулирования конфликта в Колумбии правительство США считало борьбу с колумбийскими
наркобаронами, контролирующими отдельные территории страны. Помощь выделялась в основном
силовым структурам Колумбии для борьбы с наркокартелями. Термин «наркотерроризм» в 1990-е гг.
правительство США применяло только в отношении деятельности наркобаронов, а не повстанческих
группировок Колумбии.
Однако в конце 1990-х гг. ситуация изменилась. Во-первых, кокаиновые плантации значительно
расширились на южных территориях страны, подконтрольных повстанческим армиям. Таким образом,
«укрепились позиции повстанцев в колумбийской наркоиндустрии»11. Во-вторых, Президент Колумбии
А. Пастрана решил интенсифицировать отношения с США, чтобы оказать давление на неуступчивых и
не выполняющих договоренности повстанцев. В-третьих, убийство отрядом FARC американских
граждан США и атаки ELN на частные американские предприятия подтолкнули американское
правительство изменить свою позицию по отношению к этим группировкам.
Второй этап участия США в урегулировании колумбийского конфликта длится с конца 1990-х
гг. до настоящего времени. На данном этапе администрация нового президента США Дж. Буша
признала, что проблемы наркотиков и терроризма в Колумбии взаимосвязаны 12. Таким образом,
американское правительство признало причастность повстанческих организаций к наркоиндустрии, а
также причислило их к террористическим организациям.
71
В 2000 г. колумбийское правительство разработало «План Колумбия»13. План представлял собой
стратегию развития этого государства. В качестве основных задач деятельности правительства были
поставлены: оживление экономики, переговоры с другими участниками конфликта, борьба с
наркотрафиком, укрепление государственных институтов и социальное развитие. Все эти задачи были
направлены на одну цель – урегулирование конфликта. Особое внимание в плане уделялось борьбе с
наркоиндустрией. Однако в гл. IV «Стратегия правительства», по словам А.Д. Козлова, была «заложена
мина замедленного действия»14. Согласно плану операции по борьбе с наркотиками распространялись на
юг страны, где должны использоваться предоставленная техника и участвовать подготовленные
специалисты. Участие в борьбе против повстанцев запрещалось. Однако основные районы выращивания
кокаина находились в сфере влияния повстанцев. Поэтому в любом случае реализация данного плана
привела бы к вооруженному столкновению.
В «Плане Колумбия» подчеркивалась особая роль США в финансировании плана,
предоставлении средств связи, радаров, вертолетов и другой военной техники. Таким образом, помощь
США главным образом направлялась на решение только одной задачи плана – борьбы с
наркоиндустрией. Это послужило причиной тому, что «План Колумбия» воспринимался в общественных
и политических кругах обеих стран, главным образом, как план военных действий против повстанцев.
Реализация «Плана Колумбия» не способствовала достижению заявленной цели –
урегулированию конфликта. Она лишь привела к обострению конфликта, появлению тысяч беженцев,
мигрировавших в соседние страны и, таким образом, втягиванию в конфликт соседних стран.
США сделало ставку на насильственные методы прекращения конфликта. Однако на силовые
акции правительства, поддерживаемого США, другие участники конфликта отвечают таким же
способом. В результате происходит эскалация насилия в стране.
В то же время США в своей помощи Колумбии мало внимания уделяют устранению базовых
причин конфликта, изменению социальных и экономических условий в стране, формированию
качественно новых отношений между участниками конфликта.
Таким образом, помощь США колумбийскому правительству нельзя назвать в полном смысле
слова участием в урегулировании или разрешении конфликта.
Роль международных организаций в урегулировании конфликта в Колумбии. В
урегулировании конфликта в Колумбии задействованы различные международные правительственные и
неправительственные организации: ООН, МККК, Amnesty International, Human Rights Watch.
С учетом растущей международной озабоченности в связи с положением в области безопасности
и прав человека в Колумбии в декабре 1999 г. Генеральный секретарь ООН назначил Специального
советника по международной помощи этой стране, установил контакты с рядом заинтересованных
сторон, как в самой Колумбии, так и за её пределами, и способствовал более глубокому осознанию
международным сообществом необходимости урегулирования конфликта в Колумбии 15.
Для урегулирования конфликта в Колумбии выдвигаются и региональные инициативы. В ходе
состоявшегося в мае саммита Европейского союза и стран Латинской Америки и Карибского бассейна
«Международная амнистия» (МА) выразила обеспокоенность в связи с использованием судебной
системы для преследования правозащитников. В августе делегаты Международного секретариата МА и
секций МА в странах региона приняли участие во Всеамериканском региональном социальном форуме в
столице Эквадора городе Кито16.
Европейский союз занимает чёткую позицию по отношению к конфликту и убежден, что
вооруженное противостояние в стране может быть прекращено только путем мирного диалога. С учетом
этого, он обратился к лидерам FARC с призывом возобновить переговоры с правительством, чтобы
добиться конкретных результатов в нелегком процессе поисков мира на многострадальной
колумбийской земле. Одновременно ЕС призвал правительство А. Пастраны продлить существование
демилитаризованной зоны.
В заявлении ЕС приветствуется также достижение предварительного согласия о диалоге между
правительством Колумбии и партизанской группировкой ELN.
Евросоюз решительно осудил нарушение прав человека в стране и призвал положить конец
бессмысленному насилию, сделать все возможное для соблюдения Международного гуманитарного
права. ЕС вновь подтвердил свою готовность поддержать любые мирные последовательные шаги по
ликвидации конфликта в Колумбии 17.
Таким образом, несмотря на все попытки урегулирования, конфликт на территории Колумбии
продолжается до настоящего времени, и в ближайшем будущем практически не существует реальных
возможностей его урегулирования.
Главная проблема состоит в том, что в конфликте задействовано множество участников,
интересы которых не совпадают, а то и прямо противоречат друг другу. Так что выработка каких-либо
основ для ведения переговоров представляется весьма проблематичной. Стороны изначально занимают
непримиримые позиции, не желая идти на уступки своим противникам ради достижения компромисса.
Конфликт между участниками гражданской войны носит ярко выраженный насильственный
характер. Ранее взаимодействие сторон происходило только в военных стычках и столкновениях. В
72
конце 1990-х гг. наметились определенные тенденции к проведению мирного урегулирования, однако в
силу выше указанных причин переговоры никакого результата не дали.
Также конфликт можно охарактеризовать как асимметричный, поскольку главными его
участниками являются центральное правительство и военные группировки, ведущие партизанскую
борьбу.
Данный конфликт, являясь по существу внутренним, имеет огромное международное значение.
Ухудшение ситуации в Колумбии неизбежно дестабилизирует обстановку во всем регионе. Поэтому
иностранные государства, а также международные организации непосредственно заинтересованы в
скорейшем урегулировании конфликта.
Представляется, что в дальнейшем обстановка в стране вряд ли станет спокойнее и конфликт,
длившийся более полувека, прекратится. Устоявшиеся подходы к решению данной проблемы абсолютно
не эффективны. Требуется кардинальный пересмотр основных принципов проведения внутренней
политики. Необходимо рассматривать проблему борьбы с партизанскими группировками в комплексе с
рядом других проблем. Одним из основных направлений политики колумбийского правительства
должны стать меры по общему улучшению обстановки в стране (стабилизация экономики, аграрные
мероприятия, борьба с бедностью, повышение уровня жизни населения). Если эти меры будут
успешными, возрастет поддержка населением центрального правительства и сузится социальная база
повстанческих организаций. В этом случае переговоры, скорее всего, будут проходить более
продуктивно.
Таким образом, необходимо найти определенные точки соприкосновения между правительством
Колумбии и партизанскими группировками. Тогда, возможно, конфликт будет разрешен.
Примечания
Официальный сайт ООН [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.un.org, свободный.
2
Официальный сайт МККК [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.icrc.org, свободный.
3
Официальный сайт Amnesty International [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.amnesty.org.ru, свободный.
4
Докучаева О. Н. Трагедия Колумбии // Латинская Америка. 2003. № 9. С. 97.
5
Селезнев А. А. Политический портрет Колумбийской герильи // Латинская Америка. 2003. № 4. С. 99.
6
Чумакова М.Л. Антитеррористическая стратегия в Колумбии // Латинская Америка. 2002. № 12. С. 39.
7
Там же. С. 40.
8
Там же. С. 47.
9
Там же. С. 48.
10
DEA Congressional Testimony. July 9, 1997 [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.usdoj.gov/dea/pubs/cngrtest/ct970709.htm,
свободный.
11
Козлов Д.А. От «войны с наркотиками» к борьбе с наркотерроризмом // Латинская Америка. 2004. № 6. С. 44.
12
DEA Congressional Testimony. April 24, 2002 [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.usdoj.gov/dea/pubs/cngrtest/ct970709.htm,
свободный.
13
El Plan Colombia [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.colombiaemb.com, свободный.
14
Козлов Д.А. От «войны с наркотиками» к борьбе с наркотерроризмом // Латинская Америка. 2004. № 6. С. 46.
15
Доклад
Генерального
секретаря
ООН
о
работе
Организации
[Электрон.
ресурс].
Режим
доступа:
www.un.org/russian/documen/sgreport/a-55-1/ch1-2.htm, свободный.
16
Северная и Южная Америка: Региональный обзор, 2004 год [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www.amnesty.org.ru/report2005/2am-index-rus, свободный.
17
План «Колумбия»: подведение итогов [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.tiwy.com/leer.phtml?id=2935, свободный.
1
Н.В. Перфильев, С.С. Карнакова, Г.В. Пастухова
Конфликт на Шри-Ланке. «Тигры Тамил Илама»
Конфликт на Шри-Ланке развивался в течение длительного времени. За период своего
существования он прошел различные стадии развития: от латентного и подавленного до открытого и
замороженного. За 23 года открытого противостояния погибло более 65 тыс. человек с обеих сторон, что
позволяет отнести его к конфликтам высокой интенсивности1. Интересы сторон претерпели
значительную эволюцию. По мере развития кризисная ситуация в регионе привлекла внимание мирового
сообщества, независимых экспертов и исследователей.
Мы попытаемся рассмотреть эволюцию конфликта на Шри-Ланке, причины его возникновения,
процесс развития и возможности урегулирования. Немаловажную роль в ходе противостояния отводится
деятельности организации «Тигры Тамил Илама». Это радикальная группировка, которая использует
террористические методы борьбы, в последствии стала фактически единственной организаций,
представляющей интересы тамилов.
До провозглашения независимости Шри-Ланка была колонией Британской империи, поэтому
причины конфликта во многом восходят к колониальному прошлому. Несмотря на то, что передача
власти и властных полномочий проходила на основе двусторонних договоренностей между Британской
короной и руководством Шри-Ланки и этот процесс носил ненасильственный характер, столкновения не
удалось избежать.
73
На первый план здесь вышел вопрос взаимоотношений тамильского меньшинства, озабоченного
проблемой сохранения национальной и религиозной идентичности, с сингальским большинством.
Согласно переписи населения (2001 г.) на острове проживает около 20 млн человек, из них 74% –
сингалы, 18% – тамилы. Национально-этническому составу в основном соответствует и религиозная
принадлежность населения: буддизм исповедуют около 70% населения – в основном сингалы, индуизм –
более 17%, главным образом тамилы2. Эти религиозные различия также усугубляют ситуацию на ШриЛанке.
Несмотря на свою небольшую численность, тамилы занимали элитное положение во времена
британского владычества. Различия между двумя этносами колоссальные, но тем не менее это никогда за
долгие годы существования не приводило к столь массовому и жестокому конфликту. Причины
конфликта лежат в непродуманной государственной политике в первые годы после обретения
независимости и борьбе за перераспределение полномочий, а национальные и религиозные различия
выступили лишь катализатором нараставшего недовольства.
Цейлон провозгласил создание независимого государства в 1948 г. Его политические основы
были скопированы с английской политической модели. В ходе переговоров с британскими
представителями было решено, что демократическая форма правления является совершенной и
неизменной, так как она представляет интересы всех этнических групп. По аналогии с Вестминстерской
системой представительство в парламенте от каждого народа зависело от их количества в общем
населении острова (система пропорционального представительства). Англичане также настояли на
сохранении унитарного государства, вместо создания федеративного. Возможно, их решение
основывалось на том, что такое небольшое по размерам государство не нуждается в федеративной
системе, в отличие от Индии3.
Первые годы в рамках единого государства прошли относительно мирно. Переходом конфликта
из латентного состояния в подавленный исследователи признают 1956 г. В этом году был одобрен акт о
принятии сингальского языка в качестве официального языка государства. Это подрывало шансы
тамилов на получение образования и достойной работы. При колониальном владычестве тамилы всегда
занимали руководящие посты, они были более опытны и образованны. При тогдашней численности в
20% от общего числа населения тамилы занимали 2/3 правительственных должностей4. Таким образом,
новая реформа языка была направлена на перераспределение властных полномочий и уравнение в правах
тамилов и сингальцев. В результате, за 25 лет количество постов в управлении, занимаемых тамилами и
сингальцами, стало примерно одинаковым.
Немаловажными были изменения в сфере образования. Именно они были одной из главных
причин радикализации настроений в обществе на севере и востоке страны. Суть проблемы заключалась в
том, что больший процент учащихся вузов приходился на представителей тамилов, они составляли
основу образованной элиты. Так, например, в 1970 г. на факультетах инженерного дела и медицины
обучалось лишь около 40% сингальцев, а на технических факультетах – около 30% 5. После проведения
реформы образования оценка при поступлении зависела от знания государственного языка. Этим
постановлением власти решили ограничить количество тамилов и увеличить возможности для
сингальцев, проживающих в дальних, отсталых районах. Тамилы восприняли это решение как
несправедливое и дискриминационное. В результате именно студенты стали основой движения
сопротивления сингальскому доминированию. После ряда выступлений правительство вынуждено было
принять новую систему: к 1980 г. были введены равные квоты на получение образования для сингальцев
и тамилов, но ранее проводимая политика уже дала свои печальные результаты. К середине 1980-х гг.,
количество тамилов, изучающих медицину, не превышало 30%, а в годы реформы оно иногда опускалось
и до 15% 6.
Еще одной причиной недовольства явилось распределение среди крестьян государственной
земли, которая в годы британского колониального владычества, объявлялась неприкосновенной и
являлась «Исконной родиной тамилов». Используя восточную часть острова, правительство надеялось
решить демографическую проблему. Решение о перераспределении земли означало оскорбление
национальных чувств и национальной гордости тамилов, оно лишало их исторических корней и
исторической родины.
На дискриминационную политику сингальского правительства тамилы первое время отвечали
неорганизованными выступлениями. В последствии сформировалось движение Объединенный фронт
освобождения тамилов – политическая организация, лидеры которой выступали за ненасильственное
создание единого тамильского государства. В 1976 г. фронт принял – Декларацию, в которой было
сформулировано основное требование тамилов, а именно: «восстановление свободного, суверенного,
светского, социалистического государства Тамил Илама, что является необходимым условием
выживания самого тамильского народа»7. В этом же документе говорилось о намерении Фронта принять
участие в парламентских выборах 1977 г. Однако вследствие ограниченного числа сторонников шансы
партии на успех были практически равны нулю. Победу одержал Объединенный национальный фронт
сингальского большинства, с приходом к власти которого значительно возросло количество случаев
применения насилия против тамилов, причем как на местном, так и на государственном уровне.
74
В целом в конце 1970-х гг. после провала политического участия тамилов и неудачи
ненасильственного сопротивления происходит эскалация конфликта. Пытаясь ограничить разрастание
конфликта, правительство приняло специальный закон «О противодействии терроризму», который
позволял проводить аресты без ордера и содержать под стражей вплоть до 18 месяцев без предъявления
обвинений любого человека, подозреваемого в причастности к незаконной деятельности. Одним из
последствий этого акта стало широкое распространение пыток и нарушение прав человека 8.
В 70-е гг. также постепенно менялось общее отношение сингальцев к тамилам. Буддийское
духовенство переписало историю острова, создало новую мифологию, в которой тамилам отводилась
роль врага, а сингальцам – роль хранителей истинного буддизма. Таким образом, конфликт,
начинавшийся из-за передела властных полномочий и изменений в социальной среде, включил в себя
религиозный и этнический компоненты. Результатом стали антитамильские погромы 1977, 1981 и
1983 гг. Результатом погромов стало перерастание конфликта в его ярко выраженную открытую стадию.
Значительная часть тамильской молодежи присоединилась к радикальным группировкам, требования
создания независимого государства тамилов стали преобладающими.
В этом противостоянии заметную роль стала играть организация Тигров освобождения Тамил
Илама (ТОТИ – военная организация, сражающаяся за основание независимого тамильского государства
на северо-востоке Шри-Ланки). Организация была основана в 1976 гг., в ее рамках существует жесткая
дисциплина, бойцы проходят суровое обучение и настоящую профессиональную идеологическую
обработку. По данным индийских спецслужб, состав группировки Тигров – около 10 тыс. партизан, от 36 тыс. боевиков-террористов9.
Тигры контролируют значительную часть севера и востока Шри-Ланки (полуостров Джаффна).
Они осуществляют государственную систему управления на этих территориях. Тамильские Тигры
утверждают, что являются единственными легитимными выразителями интересов тамилов в данном
конфликте, несмотря на то, что они ни разу не участвовали в демократических выборах. Они также
позиционируют себя как единственная организация, с которой шриланкийское правительство должно
вести переговоры. Тем не менее их тактика, а особенно обращение с нетамильским населением и
тамильскими политическими оппонентами вызывает острую критику со стороны международного
сообщества, что привело к зачислению их в списки террористических организаций некоторыми странами
(США, Великобритания, Индия, Малайзия)10.
Тигры имеют за рубежом целую структуру представительских организаций: Тамильская
ассоциация мира, Тамильское движение мира, Федерация ассоциаций канадских тамилов. Большие
тамильские общины есть в Северной Америке, Европе и Азии. Они поставляют Тиграм оружие и
оказывают финансовую поддержку.
ТОТИ вступили в вооруженный конфликт с правительством Шри-Ланки в 1983 г. Основа
борьбы – партизанская стратегия с использованием террористической тактики. Самые известные их
акции – покушение на шриланкийского президента Ранасингха Премадасы в 1993 г. и на индийского
премьер-министра Раджива Ганди в 1991 году. Тигры широко известны своими камикадзе. Они
совершили в 5 раз больше таких атак, чем любые другие террористические группы.
Изначально Тамильские Тигры действовали совместно с другими вооруженными
формированиями. В 1984 г. они формально присоединились к Национальному фронту освобождения
Илама, куда входили другие организации, представляющие интересы тамилов. Они совместно
координировали атаки против правительства, что привело к почти полному исчезновению
правительственных представителей на полуострове Джаффна. Тем не менее в 1986 г. Тигры в течение
нескольких месяцев уничтожили руководство и активистов своих конкурентов, что привело к их
полному доминированию на территории Джаффны. Существует несколько точек зрения, объясняющих
их действия. Сами они утверждали, что другие группы, например Организация освобождения Тамил
Илама, получали поддержку из Индии, в результате чего интересы тамилов подменялись интересами
Индии, кроме того, индийская разведка полностью контролировала их действия. Сами же Тигры хоть и
получали поддержку со стороны Индии, но всегда делали это осмотрительно. Тем не менее
исследователи выдвинули другие объяснения. По одной версии Тигры были недовольны тем, что
финансовая поддержка от тамильских иммигрантов поступает в основном не им, по другой – эти группы
были слишком склонны к компромиссам на переговорах с правительством, поэтому для более
эффективного достижения целей потребовалось их уничтожение. Так или иначе, но после этих событий
Тигры стали основной военной и политической группой, сражающейся за независимость, без
соперников11.
Таким образом, в начале 80-х гг. конфликт проходил по сути между двумя участниками: Тигры
освобождения Тамил Илама, претендующие на представительство интересов всех тамилов, как на ШриЛанке, так и за ее пределами, и правительством Шри-Ланки.
Став доминирующей группой среди тамилов, Тиграм удалось консолидировать требования тех,
кого они представляют. На смену умеренным требованиям о прекращении дискриминации и создании
федерации в составе Шри-Ланки пришли идеи об образовании независимого тамильского государства на
северо-востоке Шри-Ланки – «Тамил Илама». В ходе переговорного процесса ТОТИ выдвигали
75
неприемлемое для правительства Шри-Ланки условие – создание на северо-востоке острова «переходной
административной структуры». Максимум на что было согласно правительство – это предоставление
автономии. Тем более что на этом активно настаивало индийское правительство. Индия заинтересована в
урегулировании конфликта, так как является соседним государством, на территории которого проживает
около 60 млн тамилов (южные штаты страны) 12. Тамилы в Индии сочувствуют шриланкийским тамилам.
Настроения поддержки выразились во время антитамильских погромов 1983 г.
Особенно активной Индия стала в 1987 г., когда правительственные войска начали наступление
на территории, контролируемые ТОТИ. В индийской прессе это наступление было описано как
предельно жестокое, с большим количеством жертв среди мирного населения. Из-за нарастающего
недовольства в среде собственных тамилов Индия открыто вмешалась в конфликт, начав сбрасывать
гуманитарную помощь с самолетов на территорию Джаффны. Это было расценено как открытое
вмешательство третей стороны в шриланкийский конфликт. Последовали переговоры между индийским
и шриланкийским правительствами13.
Раджив Ганди выступил с инициативой посредничества в деле разрешения конфликта. В 1987 г.
правительство Шри-Ланки и Индии договорилось о предоставлении автономии шриланкийским
тамилам, но не смогли прийти к согласию по вопросу о размерах предоставляемой автономной
провинции14.
Для нормализации обстановки правительство Шри-Ланки пошло на такую экстраординарную
меру, как добровольное ущемление государственного суверенитета. На северо-восток острова были
введены индийские войска, с помощью которых предусматривалось обеспечить условия для претворения
в жизнь заключенного соглашения путем гарантирования безопасности тамилов и полного разоружения
сепаратистских группировок. Однако Тигры настаивали на получении независимости и поэтому
выступили против индо-шриланкийского соглашения, проигнорировав требование о прекращении огня.
В результате индийские войска (15-тысячный контингент которых за 2 месяца удвоился) стали пытаться
разоружить тамилов, вместо того, чтобы защищать их 15. Для этого им пришлось отказаться от своей
миротворческой роли и применить силу, после чего Индию обвинили в намерении отторгнуть северные
районы Шри-Ланки и присоединить их к Индии.
В результате вмешательства в конфликт Индия, ранее пользовавшаяся доверием как одной, так и
другой стороны, была вынуждена вывести свои войска с территории Шри-Ланки. ТОТИ в отличие от
других тамильских группировок не получила никакой выгоды от присутствия индийского контингента,
наоборот были случаи военного столкновения индийских войск и Тигров.
Кроме того, вмешательство Индии имело самые серьезные последствия для дальнейшей
радикализации обстановки в стране. Джаявардане обвинили в том, что он открыл дорогу индийскому
империализму и пошел на необоснованные уступки в вопросе тамильской автономии. В 1989 г. он
вынужден был уйти в отставку, и его место занял премьер-министр Рамасингхе Премадаса.
В начале 1990 г. новое правительство Шри-Ланки настояло на выводе индийских войск с
территории острова. Уход Индии из Шри-Ланки означал фактическую передачу ее северной и восточной
части (Джаффны) под управление тамилов. В литературе по данному вопросу можно встретить название
«квази-государство тамильских тигров». Время образования структуры называют начало 90-х г. То есть,
оставшись единственной доминирующей группировкой, обладающей военной силой, ТОТИ взяла на
себя административные функции. В период с 1991–1993 гг. были созданы полиция Тамил Илама
(включающая подразделения дорожной полиции), Совет по развитию образования, министерство
юстиции, Военная академия Тамил Илама, национальное телевидение Тамил Илама (Голос Тигров),
система судов. Для восстановления инфраструктуры, промышленности и сельского хозяйства была
создана Организация экономического развития Тамил Илама. Квази-государство собирало налоги за
проезд по его территории, выдавало разрешение на пересечение своей границы 16.
Отношения между квази-государством и правительством Шри-Ланки можно характеризовать
как сложные и противоречивые. Правительство вынуждено было наложить эмбарго на ввоз товаров на
территорию тамильского «государства», проводить военные операции, во время которых страдало
мирное население Джаффны. Такое положение не могло длиться долго, тем более что ТОТИ приобретала
все большую поддержку местного населения, так как предоставляло людям рабочие места и оплачивало
их труд. В августе 1995 г. правительство Шри-Ланки предложило проект о предоставлении права
широкой автономии северным и восточным районам страны, контролируемым тамилами. На это
предложение пошли так называемые конституционные представители тамилов, делая первый шаг в
сторону мирного урегулирования. Однако ТОТИ не устраивала автономия, меньшее, на что они были
согласны в то время, – это суверенное государство тамилов в рамках шриланкийской конфедерации.
Одновременно с выдвижением предложения о даровании автономии правительство Шри-Ланки
дает приказ на оккупацию и проведение военной операции против квази-государства на территории
Джаффны. В кругах правящей политической элиты сохранялся курс на решение проблемы военной
силой, то есть никакие переговоры не будут вестись, пока сепаратисты не сложат оружие. Таким
образом, на Шри-Ланке была объявлена война до «победного конца». 90-е гг. отмечены самыми
жестокими боями (на это время приходится до 70% всех жертв)17.
76
Однако даже полномасштабная атака правительственных войск не привела к уничтожению
тамильского сопротивления, а лишь усилила его. Все это привело к пересмотру подходов к разрешению
конфликта, как среди сингальской политической элиты, так и в кругах ТОТИ, а также позволило
международному сообществу принять участие в этом урегулировании. ТОТИ постепенно пошли на
уступки шриланкийскому правительству, перестали претендовать на создание независимого государства.
Политическая и экономическая автономия в рамках единого шриланкийского государства устраивала
тамилов.
В 2001 гг. на очередных парламентских выборах победил Объединенный национальный фронт,
пропагандирующий мирное урегулирование конфликта. В ответ на это Тамильские Тигры предложили
одностороннее прекращение огня, которое было поддержано новым шриланкийским правительством. В
феврале 2002 г. две стороны подписали совместный меморандум по перемирию. В качестве посредника
изначально была приглашена Норвегия, соответствующие соглашения были подписаны в Осло. Для
контроля за соблюдением соглашения о прекращении огня была создана Мониторинговая миссия, в
которую вошли представители пяти скандинавских стран: Норвегия, Швеция, Финляндия, Дания и
Исландия18. Несмотря на наличие Миссии и ее работу, условия перемирия периодически нарушаются то
одной, то другой стороной. Было зафиксировано более 1000 нарушений со стороны ТОТИ и около 140 –
со стороны правительства.
О том, что разрешение данного конфликта является важным для мирового сообщества,
свидетельствует список участников Токийской конференции доноров 10 июля 2002 г., куда входят 51
государство и 21 международная организация19.
Среди международных организаций, вовлеченных в урегулирование конфликта, особую роль
играет ООН, ее специализированные агентства и подразделения (UNDP, Верховный Комиссариат по
делам беженцев, группа Всемирного банка и т.д.)
Исследуя возможность более активного участия ООН в урегулировании конфликта, Нейл де
Вотта, профессор университета в Остине, в своем исследовании «Направляемая демократия,
институциональный распад, борьба за Илам: объяснение этнического конфликта на Шри-Ланке»
цитирует другого ученого – Барбару Волтер, – рассматривая вопрос привлечения третьей стороны для
урегулирования конфликта. По Волтер, третья сторона может реально ускорить урегулирование кризиса,
если «третья сторона заинтересована в урегулировании; она обладает военными средствами и
готовностью применить их при необходимости; третья сторона продемонстрирует решимость»20.
Подобным критериям соответствует и Индия, но в силу исторических причин (участие в данном
конфликте) маловероятно, что она будет воспринята как непредвзятый арбитр обоими участниками
конфликта. В то же самое время заинтересованность Индии исключает участие какой-либо другой
региональной державы в качестве гаранта стабильности. Поэтому де Вотта делает вывод, что при
необходимости участия третьей стороны ей может выступить ООН.
При этом для разрешения противоречий необходима коренная перестройка всего
правительственного аппарата Шри-Ланки и существующих практик, чтобы тамилы почувствовали, что
они могут жить в этой новой атмосфере, где их не подавляют. Для этого деволюция (делегирование
властных полномочий регионам) видится в качестве единственного реального источника
реформирования и урегулирования конфликта. К сожалению, продолжающаяся риторика подсказывает,
что многие элементы среди сингальского большинства (особенно буддийское духовенство) не готовы к
такому развитию событий.
В завершение, исходя из анализа конфликта, можно сказать, что в своей динамике он прошел
полный цикл: от возникновения конфликтной ситуации до завершающего этапа мирного
урегулирования. На протяжении своей истории конфликт характеризовался значительной степенью
жестокости, нежеланием сторон долгое время идти на компромисс и использованием насилия как
основного метода взаимодействия. Конфликт усугубляется асимметричным статусом сторон, что ведет к
применению террористических методов борьбы. Соглашение о прекращении огня стало ключевым
пунктом на пути к мирному урегулированию. Однако, судя по выступлению представителей Шри-Ланки
на заседании Генеральной Ассамблеи ООН первостепенное значение имеет восстановление экономики
острова, а потом уже изменение конституционного порядка. Люди устали жить в состоянии войны и
испытывать материальные лишения из-за продолжительного и кровопролитного конфликта21.
На современном этапе конфликт находится в стадии завершения. Однако из трех возможных
вариантов финала: консенсуса, компромисса и диссенсуса – вероятен третий из них. Так как стороны
очень трудно идут на компромисс, существующее хрупкое перемирие постоянно нарушается то одной,
то другой стороной. Причины же конфликтного взаимодействия пока сохраняются, что может привести к
его рецидивам.
Примечания
Press release from ICJ, Human Rights Watch and Amnesty International [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
http://www.satp.org/satporgtp/countries/shrilanka/document/papers/icj_2004.htm, свободный.
2
Демократическая Социалистическая Республика Шри-Ланка [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.mid.ru/ns-rasia.nsf,
свободный.
1
77
Sri Lanka: keeping the peace in a sharply diveded society [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://members.tripod.com/hettiarachchi/proper.html, свободный.
4
Brief history of Tamil militancy in sri Lanka [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://lankalibrary.com, свободный.
5
Ibid.
6
Ibid.
7
Vaddukoddai
Resolution
1977
[Электрон.
ресурс].
Режим
доступа:
http://www.satp.org/satporgtp/countries/shrilanka/document/papers/vaddukoddai_resolution.htm, свободны
8
Neil De Votta. Control democracy, institutional decay, and the quest for Eelam: Explaining ethnic conflict in Sri Lanka // Pacific Affairs.
Spring 2000. Vol. 73.
9
«Тамильские тигры» зарыли топор войны [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.pvo.ru/static/624/113284.html, свободный.
10
Liberation Tigers of Tamil Eelam [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.en.wikipedia.org/wiki/Liberation_Tigers_of_Tamil_Eelam,
свободный.
11
Ibid.
12
Демократическая Социалистическая Республика Шри-Ланка [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.mid.ru/ns-rasia.nsf,
свободный.
13
Neil De Votta. Control democracy, institutional decay, and the quest for Eelam: Explaining ethnic conflict in Sri Lanka // Pacific Affairs.
Spring 2000. Vol. 73.
14
Кальвокоресси П. Мировая политика. 1945-2000. М., 2003. С. 108.
15
Там же.
16
Alfred Jeyaratnam Wilson, A. Joseph Chandrakanthan. Tamil Identity and Aspirations [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www.tamilinfo.org, свободный.
17
Демократическая Социалистическая Республика Шри-Ланка [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.mid.ru/ns-rasia.nsf,
свободный.
18
Sri Lanka Monitoring Mission [Электрон. ресурс]. Режим доступа: www.en.wikipedia.org/wiki/Sri_Lanka_Monitoring_Mission,
свободный.
19
Tokyo Declaration on Reconstruction and Development of Sri Lanka, June 2003 [Электрон. ресурс].
Режим доступа:
www.peaceinlanka.org/insidepages/Internationalsuppoer/TokyoDonor/Tokyodec 100603.asp, свободный.
20
Neil De Votta. Control democracy, institutional decay, and the quest for Eelam: Explaining ethnic conflict in Sri Lanka // Pacific Affairs.
Spring 2000. Vol. 73.
21
Выступление премьер-министра ДСР Шри-Ланка на заседании ГА ООН, 18.09.2002 [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www.un.org/russian/documen/57sess/sri_lan.pdf, свободный.
3
А.Н. Урбан
Позиция Маргарет Тэтчер по отношению к социальной политике
Европейского союза на примере Единого европейского акта (1986 г.) и Хартии
основных социальных прав трудящихся ЕС (1989 г.)
Социальная политика является одним из приоритетных направлений развития Европейского
союза (ЕС). В связи с этим изучение позиции Великобритании в период правления премьер-министра
Маргарет Тэтчер (1979-1991 гг.) является актуальным вопросом, поскольку М. Тэтчер скептически
относилась не только к европейской интеграции в целом, но и к формированию единого социального
пространства в частности. Великобритания не желала углубления интеграционного процесса в
социальной сфере, опасаясь не только потери завоеваний в данной области, но и вмешательства во
внутреннюю политику страны. Помимо всего, Великобритания выступала против строительства
Европейского союза на основе федеративного подхода и являлась сторонницей межправительственного
подхода. По мнению представителей консервативной партии, присоединение к единой социальной
политике ЕС послужило бы ещё одним шагом в сторону федеративного подхода.
В своей знаменитой речи, произнесённой в Брюгге (Бельгия) 20 сентября 1988 г., Тэтчер заявила
о том, что «самый лучший путь строительства процветающего Европейского сообщества – это
добровольное взаимоотношение между суверенными государствами»1. Премьер-министр поддерживала
активное экономическое сотрудничество, но выступала против формирования единой социальной
политики Союза.
В итоге обозначился вопрос о том, каким социально-экономическим образованием станет
Европейский союз. Будет ли это Союз, основанный на принципе невмешательства государства в
экономику (принцип laissez-faire), с невысоким уровнем социальных расходов, или на принципе
регулирования государствами – членами экономической сферы ЕС и увеличением социальных расходов.
Основы социальной политики ЕС были заложены ещё в официальных договорах, оформивших
создание Европейских сообществ (Договор об учреждении Европейского объединения угля и стали
(ЕОУС), Европейского экономического сообщества (ЕЭС) и Европейского сообщества по атомной
энергии (Евратома)).
В конце 1970 – начале 1980-х гг. развитие социальной политики получает новый импульс. К
примеру, президент Франции Франсуa Миттеран в 1981 г. предложил идею о создании «Европейского
социального пространства». В 1985 г. его идею поддержал Жак Делор, ставший в этом году
председателем Европейской комиссии.2
78
Значение социальных аспектов развития европейского интеграционного процесса в 80-е гг. было
обозначено в Едином европейском акте, подписанном 17 февраля 1986 г., Хартии основных социальных
прав трудящихся Сообщества, которая была одобрена 9 декабря 1989 г., и других документах3.
В целом с середины 1970-х гг. консервативная партия начинает отходить от своей поддержки
государства благосостояния4. «Новые правые» мотивировали подобный шаг изменениями условий
внутри Великобритании, поскольку в 1970-1980-е гг. наблюдается ухудшение мировой экономической
конъюнктуры и экономической ситуации в самих государствах – членах ЕС.
По мнению «железной леди», «государство благосостояния» не должно было исчезнуть
бесследно, его место призвано было занять другое, более скромное социальное государство, которое
обеспечило бы минимум средств к существованию и услуг5. Для этого Тэтчер проводила жёсткую
социальную политику, снижая расходы на социальное обеспечение. Она полагала, что «строительство
единой европейской социальной модели пагубно отразится на развитии экономики стран, поскольку это
повлечёт за собой более высокий уровень государственных расходов, более высокий суммарный уровень
налогообложения, более высокие социальные расходы, а также высокий уровень регулирования рынков
труда»6. Отметим, что в Великобритании и континентальной Европе сложились разные традиции
регулирования рабочего рынка. В отличие от стран континентальной Европы в Соединённом
Королевстве присутствовали черты волюнтаризма (от англ. Voluntaryism) в регулировании рынка труда,
т.е. государство напрямую не вмешивалось в отношения между работодателями в сфере бизнеса и
наёмными рабочими, которые договаривались между собой на принципе добровольности7.
Великобритания отрицательно отреагировала на раздел «Социальная политика» Маастрихтского
договора, касающийся основ и политики Сообщества. В частности Маргарет Тэтчер заявила о том, что
«сами по себе социальные меры могут казаться безобидными и даже привлекательными. Однако их
введение есть не что иное, как нежелательное вмешательство в дела Великобритании, да и цель этого
очевидна – понизить нашу конкурентоспособность»8.
Тем не менее М. Тэтчер активно поддерживала формирование общего рынка, обосновывая это
экономическими выгодами не только для самой Великобритании, но и для ЕС в целом. Поэтому
подписание Единого европейского акта рассматривалось Великобританией в качестве значительного
шага на пути создания общего рынка. В интервью для газеты «Санди таймс» (Sunday Times) Тэтчер
отметила: «именно Великобритания являлась инициатором подписания Единого европейского акта
(ЕЕА), который предоставил возможность сформировать единые стандарты для передвижения товаров и
услуг, создать общий рынок, в котором наши граждане могут реализовать себя в выбранной профессии в
любой стране ЕС»9.
В ЕЕА была сформулирована задача непосредственного формирования единого социального
пространства в рамках Сообщества, как отмечено в преамбуле, для «улучшения экономического и
социального положения путём расширения сферы действий общей политики и постановки новых
целей»10. Хотя социальная политика не была основным аспектом данного документа, полномочия
Европейского сообщества в социальной сфере были существенно расширены11.
Хартия основных социальных прав трудящихся, принятая в декабре 1989 г. в Страсбурге,
позволила продолжить строительство социальной Европы, заложив основы минимальных социальных
стандартов всех трудящихся ЕС. Несмотря на то, что данный документ носил декларативный характер,
Великобритания не поставила своей подписи под ним12. На пресс-конференции после саммита
Европейского совета в Страсбурге Тэтчер заявила о том, что «Великобритания не подпишет этот
документ, поскольку он не имеет практического значения»13. В итоге Хартию подписали только 11
государств – членов ЕС.
Британское правительство, в отличие от континентальной Европы, нередко использовало свой
аппарат для решения экономических проблем за счёт прав трудящихся, в то время как правительства
других государств – членов ЕС стремились смягчить негативные последствия «неолиберальной
революции» в интересах рабочих. В результате в Западной Европе оформилось несколько моделей
отношений между рабочим движением и властью. Первая модель, «северная» («корпоративная»)
включала в себя партнёрские отношения между властью, трудом и бизнесом. Вторая модель,
«англосаксонская» («соревновательная») была внедрена в Великобритании, где социальноэкономические реформы проводились главным образом за счёт интересов рабочих слоёв населения14.
В связи с этим отметим тот факт, что в 1980-е гг. в ЕС наблюдался высокий уровень
безработицы в связи с экономическим кризисом. К примеру, средний уровень безработицы достиг более
10% в странах Западной Европы15. Многие государства видели выход из сложившейся ситуации в
увеличении регулирования рынка рабочей силы16. Маргарет Тэтчер, наоборот, резко выступала против
подобных мер, отметив, что это «приведёт, скорее всего, к увеличению уровня безработицы, чем
созданию новых рабочих мест»17. Так, благодаря гибкому рабочему рынку уровень безработицы в
Великобритании был ниже, чем в других странах ЕС18. Великобритания опасалась того, что принятие
Хартии повлечёт за собой снижение уровня гибкости рабочего рынка. Поэтому абсолютно
неприемлемыми для консерваторов были пункты Социальной хартии о введении обязательных
максимума рабочего времени и минимума отпускных дней, о единых коммунитарных нормах условий
79
труда, об обязательном заключении трудовых договоров. Премьер-министр заявила о том, что гибкий
рынок рабочей силы привлекает в Великобританию около 40% всех инвестиций, идущих в ЕС19.
Маргарет Тэтчер рассматривала Хартию в качестве пережитка старой британской системы
индустриальных отношений с тред-юнионами20. Она не намеревалась менять жёсткие законы
относительно профсоюзов. Например, Акт о занятости 1988 г. ужесточил меры против профсоюзов,
организующих забастовки в обход установленных законодательством процедур. Акты 1988 и 1990 гг.
отменили положения о «закрытом цехе», благодаря которым на ряде предприятий тред-юнионы могли
добиваться поголовного членства в них всех наёмных работников и не допускать найма лиц, не
состоящих в профсоюзах21. В случае подписания документа Великобритании пришлось бы смягчить
законы относительно тред-юнионов. Тэтчер опасалась того, что принятие Хартии может повлечь за
собой пересмотр концепции экономической либерализации и прекращения регулирования экономики
страны. Работодатели будут с неохотой принимать на работу служащих, поскольку это потребует
обеспечения минимальных стандартов заработной платы, установления минимального количества
рабочих часов, взносов на социальные пособия и т.д.22
Таким образом, можно отметить, что для консерваторов был неприемлем диалог между
«социальными партнёрами», т.е. профсоюзами и работодателями на уровне Сообщества. Премьерминистр негативно относилась к идеям социализма. Она опасалась того, что присоединение к Хартии
может повлечь за собой «проникновение социализма через «чёрный вход» посредством контроля со
стороны бюрократии Брюсселя»23.
Поскольку М. Тэтчер выступала против усиления централизации власти со стороны Брюсселя,
опасаясь того, что это может привести к формированию федеративной Европы, на заседании палаты
общин, которое прошло после саммита в Мадриде в июне 1989 г., на вопрос мистера Джона Смита
(одного из членов палаты) о том, что же конкретно не устраивает госпожу премьер–министра в Хартии,
она ответила, что в Великобритании «существует своё национальное законодательство, или своя
национальная политика, основанная на собственных традициях и истории, и она в значительной степени
отличается от законодательств других стран Сообщества. Если навязывать законодательства других
стран своему собственному, то в конечном итоге это выльется в дополнительные расходы для
промышленности, что подорвёт конкурентоспособность Европы на мировых рынках»24. М. Тэтчер
неоднократно заявляла, что «социальная политика должна находиться в компетенции национальных
парламентов, но не в компетенции Комиссии для принятия основных директив в этой сфере»25.
В целом можно отметить, что социальная модель Великобритании при Тэтчер в большей
степени тяготела к либеральной модели социальной политики США (и в какой-то степени Японии), где
государство играло минимальную роль в распределении социальных благ среди населения26. Помимо
всего, Тэтчер являлась ярой сторонницей политики монетаризма, включавшей в себя сокращение
государственного вмешательства в экономику, в том числе и в социальную сферу, в то время как в
странах континентальной Европы возрастала роль государства в экономике, в том числе и в
распределении социальных благ среди населения.
Примечания
Margaret Thatcher. Speech to the College of Europe («the Bruges speech»). 20 September 1988. [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www.margaretthatcher.org/ speeshes/dispalydocument.asp?docid=107332, свободный.
2
Mark Wise and Richard Gibb. Single market to social Europe: the European Community in 1990s. Longman scientifical and technical.
1994. P. 146.
3
См.: Каргалова М.В. От социальной идеи к социальной интеграции: становление социальной политики Европейского Союза / Ин-т
Европы РАН. М., 1999. С. 70.
4
Политическая мысль Великобритании: некоторые итоги и перспективы // Доклады института Европы. 2002. № 10. С. 21.
5
См.: Маргарет Тэтчер. Искусство управления государством. Стратегия для меняющегося мира / Пер. с англ. М., 2003. С. 362.
6
Margaret Thatcher. Press Conference after Strasbourg European Council 9 December 1989 [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www. margaretthatcher.org/speeches/displaydocument.asp?docid=107848, свободный.
7
См.: Громыко А.А. Труд и власть: Великобритания в сравнительном контексте // Современная Европа. 2002. № 4. С. 40.
8
Перегудов С.П. Тэтчер и тэтчеризм. М., 1996. С. 176-177.
9
Michael Jones. Interview with Margaret Thatcher for Sunday Times. 15 November. 1990 [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www. margaretthatcher.org/speeches/displaydocument.asp?docid=107868, свободный.
10
Документы Европейского Союза. Т. 2. Малая библиотека Европейского Союза на русском языке. Европейский Союз: прошлое,
настоящее, будущее / Под. ред. Ю.А. Борко. М., 1994. С. 10.
11
См.: Громыко А.А. Указ. соч.
12
Andrew Geddes. The European Union and British politics. New York: Palgrave: Macmillan, 2004. P. 141.
13
Маргарет Тэтчер. Указ. соч. С. 406.
14
См.: Громыко А.А. Указ. соч.
15
Andrés Rodriguez-Pose. The European Union: economy, society and polity. Oxford University Press, 2002. P. 115.
16
Ibid. P. 127.
17
Margaret Thatcher. Press Conference after Strasbourg European Council 9 December 1989. [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www. margaretthatcher.org/speeches/displaydocument.asp?docid=107848, свободный.
18
Andrés Rodriguez-Pose. Opt. cit. P. 129.
19
Цит. по: Нистоцкая М.С. Европейское сообщество и британские консерваторы: проблема партнёрства (конец 1970-х – 1990-е гг.):
Дис. канд. ист. наук. Краснодар, 1998.
20
Kleinman Mark. A European welfare state? European Union social policy in context. New York: Palgrave, 2002. P. 87.
21
Перегудов С.П. Указ. соч. С. 202.
1
80
22
Mark Wise and Richard Gibb. Single market to social Europe: the European Community in 1990s. Longman scientifical and technical.
1994. P. 163.
23
Перегудов С.П. Указ. соч. С. 202.
24
Margaret Thatcher 1989 Jun 29. HC Stmnt: [Madrid European Council] [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www. margaretthatcher.org/speeches/displaydocument.asp?docid=107716, свободный.
25
Margaret Thatcher. Speech to Conservative Party Conference. 14 October 1988 [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www.margaretthatcher.org/speeches/displaydocument.asp?docid=106956, свободный.
26
Mark Wise and Richard Gibb. Opt. cit. P. 163.
Е.В. Хахалкина
Обсуждение вопроса создания зоны свободной торговли в парламенте
Великобритании (май 1957 г. – январь 1958 г.)
Традиционно послевоенная внешняя политика Великобритании в отношении европейской
интеграции рассматривалась в историографии как политика «неучастия» страны в интеграционном
движении континентальных западноевропейских государств. Однако выдвижение премьер-министром
Г. Макмиллана, занявшего эту должность в январе 1957 г., «великого проекта» и позднее идеи создания
зоны свободной торговли (ЗСТ)1, свидетельствуют о том, что правительство Великобритании уделяло
значительное внимание проектам европейской интеграции.
Попытки реализации британского плана экономической интеграции в виде создания ЗСТ
столкнулись с определенными трудностями. К ним следует отнести параллельное обсуждение
западноевропейскими странами другого проекта экономической интеграции – «Общего рынка» или
Европейского экономического сообщества (ЕЭС). С экономической точки зрения последний проект
представлялся странам Шестерки, в которую входили государства Европейского объединения угля и
стали (ЕОУС), созданного в 1951 г. в составе Франции, ФРГ, Италии, Бельгии, Голландии и
Люксембурга, более выгодным, чем план ЗСТ, однако решающее значение стали приобретать
политические мотивы. Опасения Франции и ФРГ в том, что Великобритания возглавит интеграционное
движение в западноевропейском регионе, привели к тому, что 25 марта 1957 г. в Риме были подписаны
соглашения об учреждении ЕЭС и Европейского сообщества по атомной энергии (Евратома) в составе
прежних шести стран ЕОУС без участия Лондона.
Сложность сложившейся ситуации для британской стороны в этой связи заключалась в том, что
Г. Макмиллану по существу можно было только изменить акценты в проекте ЗСТ, не меняя его сути.
Великобритания не могла предложить европейским государствам ни установления единых тарифов в
отношении третьих стран, ни существенных уступок в вопросе сельскохозяйственной политики. Эти
проблемы по-прежнему оставались центральными в повестке дня на переговорах, инициированных
Лондоном в начале февраля 1957 г. в рамках Организации Европейского экономического сотрудничества
(ОЕЭС). Однако Г. Макмиллан считал возможным продолжить обсуждение плана ЗСТ.
Необходимость ратификации подписанных соглашений позволяла Г. Макмиллану выиграть
время в вопросе осуществления проекта ЗСТ. Этому должно было способствовать также и то, что вопрос
о сущности интеграции в экономической и атомной сферах долгое время оставался одним из самых
дискутируемых в Западной Европе даже после подписания Римских договоров.
В начале мая 1957 г. Г. Макмиллан на заседании кабинета министров охарактеризовал ситуацию
с обсуждением вопроса ЗСТ как серьезную. Высокая вероятность того, что переговоры не возобновятся в
связи с оформлением ЕЭС и Евратома, заставляла премьер-министра искать способы возвращения стран
Общего рынка в переговорный процесс. В ходе визита в Бонн в середине мая премьер-министр пытался
убедить канцлера ФРГ К. Аденауэра оказать поддержку британскому плану, обрисовав отказ от создания
зоны свободной торговли как путь к «дезинтеграции любой большой европейской политики» и, как
следствие, к «коллапсу НАТО и существующей системы обороны»2. В ответ на эти доводы К. Аденауэр
заверил Г. Макмиллана в поддержке проекта. Французское правительство также пообещало возобновить
переговоры, но только после ратификации Римских соглашений. В этих условиях премьер-министр
полагал, что Бонн и Париж приняли решение использовать тактику «затягивания времени» вплоть до
официального вступления в силу подписанных договоров 1 января 1958 г. 3
Помимо мер дипломатического характера Г. Макмиллан с целью продвижения и популяризации
концепции европейской зоны свободной торговли среди континентальных стран, решил повысить
политическую значимость проекта. Демонстрация готовности Великобритании взять на себя
долгосрочные обязательства на европейском континенте, могла, по его мнению, привести к успеху
переговоров4.
Обсуждение проекта Г. Макмиллана в мае 1957 г. в палате общин показало отсутствие единства
в парламенте по вопросу участия страны в европейской интеграции что, в свою очередь, объективно
затрудняло продвижение проекта. В частности один из парламентариев, депутат от лейбористской
партии Дж. Каллаген, выступил 3 мая 1957 г. с речью в палате общин, в которой изложил проблемы,
связанные с реализацией плана зоны свободной торговли. Он считал, что даже в том случае, если
81
британскому правительству удастся отстоять на переговорах сохранение преференций с Содружеством,
нет гарантии, что страны Содружества будут в дальнейшем стремиться сохранить систему
предпочтительных тарифов в торговле с бывшей метрополией. По его подсчетам, 15-20% экспорта стран
Содружества поступало на рынки континентальных государств Западной Европы. Принимая во
внимание, что торговая политика таких крупных и экономически развитых британских доминионов, как
Канада, Австралия и Новая Зеландия, была направлена на расширение рынков сбыта, эта цифра могла
увеличиться. Кроме того, подчеркнул Дж. Каллаген, тенденции развития мировой хозяйственной
структуры были таковы, что некоторые территории (имелись в виду страны Содружества. – Е.Х.) готовы
к вступлению в экономические группировки, предполагающие долгосрочные обязательства. Главную
проблему, исходя из этого, Дж. Каллаген видел в совмещении интересов Великобритании на континенте
с интересами страны в рамках стерлинговой зоны, подчеркнув, что участие в ЗСТ может и должно
решить, прежде всего, финансовые проблемы страны как государства-должника5.
В то же время, участники продолжившихся переговоров, защищая свои сельскохозяйственные
рынки, требовали от британской стороны включения продовольственных товаров в сферу действия ЗСТ,
вынуждая британскую делегацию идти на уступки. Лондон с целью продвижения обсуждения был готов
включить в ЗСТ только определенный круг продовольственных товаров6.
7 августа 1957 г. Г. Макмиллан предложил назначить Р. Модлинга, занимавшего пост главного
казначея страны, ответственным за переговоры с государствами-участниками Организации Европейского
экономического сотрудничества (ОЕЭС). 16 октября Совет ОЕЭС, провозгласив свое решение
содействовать установлению ЗСТ, официально назначил его председателем межправительственного
комитета, учрежденного для этой цели7.
На заседании парламентской ассамблеи Совета Европы Р. Модлинг доказывал своим
европейским коллегам, что для Великобритании Содружество не только вопрос торговли, но и
«существенный факт британской психологии» и «основное чувство, которое окрашивает всю нашу
политическую жизнь»8.
В октябре Р. Модлинг сообщил на заседании кабинета министров, что в целом европейские
страны настроены благожелательно в отношении британского проекта. Западная Германия, Бельгия и
Нидерланды поддерживали проект ЗСТ по экономическим соображениям, в то время как Франция и
Италия симпатизировали плану по причинам политического характера. Скандинавские страны,
Швейцария и Австрия также поддерживали проект, в то время как Дания испытывала сомнения в связи с
ее трудностями в экспорте продовольственных товаров 9.
Обсуждение вопроса создания зоны свободной торговли в ходе парламентских дебатов в ноябре
1957 г. показывало слабое информирование депутатов палаты общин о ходе переговоров в Париже. В
частности, один из депутатов отмечал, что вопрос создания ЗСТ подробно не обсуждался в палате общин
с 26 ноября 1956 г.10 Сама идея европейской торговой зоны преподносилась как парламентскому
истэблишменту, так и широкой общественности в экономическом оформлении выгодного торгового
соглашения. Такой ракурс рассмотрения проблемы участия страны в европейской торговой организации,
вероятно, должен был помочь Г. Макмиллану избежать внутриполитической конфронтации как со
стороны лейбористов, так и со стороны консерваторов11. Очевидной была приверженность как
политической элиты, так и самого премьер-министра классическому подходу Великобритании к
европейским делам, выраженному в формуле У. Черчилля «мы с Европой, но не в ней»12, что
психологически затрудняло поиск страной новой роли в движении европейской интеграции.
В своей «славной речи» 5 ноября премьер-министр Великобритании обозначил идею ЗСТ как
способствующую установлению европейской торговой системы, эффективному функционированию и
процветанию которой может угрожать создание в Западной Европе двух или трех торговых блоков 13. Г.
Макмиллан полагал, что фактор потенциального разделения Европы в случае создания Великобританией
параллельной экономической группировки в составе стран, не вошедших в Общий рынок, может сыграть
ключевую роль в оценке шестью западноевропейскими государствами той опасности, которая таится в
неучастии Лондона в институтах, оформленных Римскими соглашениями14.
Подобные оценки проекта, разработанного партией тори, демонстрировали доминирование
экономической составляющей плана ЗСТ над его политическим содержанием. Парламентариев
интересовал, прежде всего, вопрос коммерческой выгоды британского участия в ЗСТ и
конкурентоспособности страны на европейских рынках. Признавалось, что учреждение европейской
промышленной зоны свободной торговли в перспективе могло позволить Великобритании улучшить ее
финансовое положение и повысить конкурентоспособность британских товаров на европейском и
мировом рынках.
В ходе парламентских дебатов по вопросу ЗСТ 12 ноября 1957 г. члены палаты общин в числе
других текущих вопросов рассматривали проблему доступа растущей индустрии британского
автомобилестроения и отраслей тяжелой промышленности на континентальные рынки. По подсчетам
британских экономистов, импорт автомобилей в будущую торговую зону удвоился с 1950 г., и к 1970 г.
он должен был увеличиться в 4 раза. В случае официального вступления в силу договора об учреждении
ЕЭС британские производители могли оказаться исключенными на 70% из потенциального рынка ЗСТ 15.
82
1 января 1958 г. официально вступили в силу после довольно короткого периода ратификации
соглашения об учреждении ЕЭС и Евратома16.
Г. Макмиллан отмечал в своих мемуарах, что вступление в силу Римских соглашений не
означало провала переговоров по ЗСТ. Только к началу марта 1958 г. стало ясно, что вопросы
сельскохозяйственной политики не были центральным пунктом разногласий. Нерешенность этих
вопросов шестью странами в рамках Общего рынка отодвигала на неопределенный срок обсуждение их в
ОЕЭС. Вероятность провала британского плана ЗСТ стала явной.
В целом, как показывает обсуждение этой проблемы в парламенте, политическая элита страны
по-прежнему продолжала мыслить имперскими категориями, не желая признавать объективное
уменьшение веса страны на мировой арене после Второй мировой войны. Лондон не преследовал цели
изменения положения Европы в «трех сферах» британской политики. Европейская интеграция попрежнему занимала одно из последних мест в системе внешнеполитических приоритетов Соединенного
Королевства. Выступая за развитие и укрепление торговых отношений со странами Западной Европы
посредством создания промышленной торговой зоны, парламентарии в то же время не придавали
политической значимости набиравшему силу процессу континентальной интеграции, что
свидетельствует о подспудном желании депутатов палаты общин придерживаться прежней линии на
осторожное отношение к интеграционным проектам западноевропейских государств. Сутью британского
подхода к решению проблем европейской интеграции, таким образом, оставалось стремление если не
возглавить интеграционный процесс, то затормозить его ход.
Примечания
Основной смысл плана ЗСТ, представленного Лондоном на обсуждение ОЕЭС в начале февраля 1957 г., сводился к установлению
промышленной торговой зоны, включающей 17 государств – участников ОЕЭС. В отличие от плана Шестерки британский проект
не предполагал установления единых внешних тарифов в отношении третьих стран и исключал торговлю продукцией сельского
хозяйства. Оба условия должны были служить залогом сохранения преференциальной системы, существующей между
Великобританией и странами империи / Содружества с начала 1930-х гг. Подробнее об этом см.: Хахалкина Е.В. Проблема
создания зоны свободной торговли (ЗСТ) в британской внешней политике в январе-марте 1957 г. // Вопросы истории,
международных отношений и документоведения: Сб. ст. Томск, 2005. С. 41-44.
2
Macmillan H. Riding the storm. 1956-1959. L., 1971. P. 435.
3
Ibid. P. 435.
4
Ibid. P. 436.
5
Great Britain. Parliament. House of Commons. Parliamentary Debates (Hansard): Official report. Vol. 569. Session 1956-1957. Comprising
period from 30th April – 10th May 1957. L., 1957. Col. 584-585, 587.
6
Macmillan H. Op. cit. P. 438-439.
7
Northedge F.S. British foreign policy. The process of readjustment. 1945-1961. L., 1962. P. 315.
8
Tratt J. The Macmillan Government and Europe: A study in the Process of Policy Development. Basingstoke, 1996. P. 17.
9
Macmillan H. Op. cit. P. 439-440.
10
Great Britain. Parliament. House of Commons. Parliamentary Debates (Hansard): Official Report. Session 1957-1958. Vol. 577.
Comprising period from 5th November – 15th November 1957. L., 1958. Col. 761.
11
Липкин М.А. Британский подход к западноевропейской интеграции (1959-1974): Автореф. дис. канд. ист. наук. М., 2002. С. 14.
12
Цит. по: Тэтчер М. Искусство управления государством. Стратегии для меняющегося мира. М., 2003. С. 393.
13
Г. Макмиллан имел в виду то, что в Европе уже существовали две экономические группировки. И третьей могло стать
объединение стран так называемой Внешней Семерки, не вошедших в состав ЕЭС. Первыми же двумя группировками являлись
разделяемые «железным занавесом» Общий рынок и Совет экономической взаимопомощи (СЭВ), созданный в 1949 г. в составе 10
социалистических стран. Оформление третьей группировки могло закрепить окончательное разделение Европы на три
экономических блока и тем самым, по мнению премьер-министра, ослабить западную систему безопасности. См. об этом:
Middleton D. The Supreme Choice. Britain and Europe. N.Y., 1963. P. 203.
14
Great Britain. Parliament. House of Commons. Parliamentary Debates (Hansard): Official Report. Session 1957-1958. Vol. 577.
Comprising period from 5th November – 15th November 1957. L., 1958. Col. 32-33.
15
Ibid. Col. 278-279.
16
Northedge F.S. Op. cit. L., 1962. P. 312.
1
О.Х. Шарафиева
Политика ЕС в урегулировании гражданской войны в Югославии
(1991 – 1995)
Гражданская война в бывшей Югославии стала самой кровопролитной в Европе после 1945 г.
Она явилась значительным фактором, повлиявшим на формирование новой системы международных
отношений. С нарастанием кризиса в начале 1990 г. ЕС представилась возможность проявить себя в
качестве политически значимого и самостоятельного действующего игрока на мировой арене. Ни США,
ни тем более Россия (СССР) в силу собственного внутреннего кризиса, не проявляли на первых этапах
разгорающейся гражданской войны заинтересованности в её урегулировании.
Можно выделить три этапа гражданской войны и рассмотреть изменения политики ЕС на
каждом из них:
1.
Июнь 1991 – февраль 1992;
2.
февраль 1992 – февраль 1994;
83
3.
февраль 1994 – ноябрь 1995.
Первоначально югославский конфликт рассматривался европейскими державами как проблема,
имеющая местное значение. Эта проблема находилась в центре внимания различных совещаний и
конференций. 7 июля 1991 г. странами Европейского сообщества была принята Брионская декларация, в
которой был предложен выход из кризиса, состоящий из трех пунктов:
1.
Словения и Хорватия замораживают на три месяца свои решения о выходе из состава
Югославии;
2.
назначается председатель Президиума СФРЮ;
3.
Югославская народная армия (ЮНА) прекращает огонь и возвращается в казармы.
В случае отказа от выполнения этого плана вся экономическая помощь Югославии будет
прекращена. Таким образом, разрастания конфликта в Словении удалось избежать, из страны начался
отвод войск ЮНА. Что касается Хорватии, то обстановка накалялась там с каждым днем. Попытки
лидеров республик договориться о прекращении вооруженных столкновений вели лишь к взаимным
обвинениям и расширению военных действий. Одновременно выяснилось, что позиции членов
Европейского сообщества в отношении Югославии не совпадают. Появились признаки того, что
Германия и Австрия заинтересованы в признании независимости Хорватии и Словении. Именно ФРГ
являлась идеологом политики «превентивного признания», которая входила в противоречие с позицией
Великобритании и Франции. Несовпадение подходов к проблеме признания порождало внутренний
дипломатический раскол в рамках Сообщества и затрудняло осуществление единой политики ЕС в
отношении урегулирования кризиса¹. Разногласия среди стран Европейского сообщества привели к тому,
что в декабре 1991 г. ФРГ заявила о признании в одностороннем порядке независимости Словении и
Хорватии еще до конца года². В середине декабря 1991 г. министры иностранных дел одобрили в
Брюсселе условия дипломатического признания республик бывшей Югославии и СССР со стороны
Европейского сообщества. 15 января 1992 г. было получено признание ЕС.
Таким образом, с июня 1991 по февраль 1992 г. произошел кардинальный сдвиг в позиции ЕС в
отношении югославского кризиса: от попытки добиться переговоров между конфликтующими
сторонами к прямому вмешательству посредством интернационализации кризиса³.
17 февраля 1992 г. в Маастрихте (Нидерланды) был подписан договор, учреждающий
Европейский союз. Одной из опор Маастрихтского договора было создание ОВПБ – общей внешней
политики и политики безопасности. Югославский кризис стал первым испытанием, необходимым для
проверки возможностей создания и проведения подобной политики. На втором этапе гражданской войны
ЕС испытал серьезный кризис миротворчества, в то же время именно на данный период приходится пик
его активности в процессе разработки мирных проектов по разрешению конфликта.
Взрыв, произошедший в Сараево 27 мая 1992 г., послужил поводом к введению СБ ООН крайне
жестких экономических и политических санкций против СРЮ.
Важным этапом в развитии югославского кризиса стала Лондонская конференция по бывшей
Югославии, которая состоялась 25 – 28 августа 1992 г. На неё были приглашены президенты всех
югославских республик, а также албанцы Косова, венгры Воеводины и сербы Хорватии. По итогам
конференции были созданы постоянно действующий Координационный комитет международной
конференции по бывшей Югославии (КК МКБЮ) как основной механизм политического
урегулирования конфликта и шесть рабочих групп. Среди «Конкретных решений Лондонской
конференции» можно назвать:
1.
Прекращение насилия (прекращение боевых действий на всей территории бывшей
СФРЮ, международный контроль над тяжелым вооружением, подчинение всех сил единому
руководству, прекращение прямой или косвенной помощи самопровозглашенным республикам,
размещение иностранных наблюдателей на границе между Боснией и Герцеговиной и Сербией и
Черногорией).
2.
Гуманитарные вопросы (восстановление дорог и железнодорожных путей для
эффективной работы гуманитарных миссий, постепенное возвращение беженцев, закрытие всех лагерей
для военнопленных).
3.
Международные действия и санкции (создание миссии наблюдателей для бывшей
СФРЮ и соседних стран, выявление случаев серьезных нарушений международного гуманитарного
права, проведение согласованного плана действий для обеспечения строгого применения санкций,
пресечение помощи сербской экономике до тех пор, пока Сербия не подчинится решениям
конференции)4.
Следующая конференция по Югославии проходила в Женеве в сентябре – октябре 1992 г.
Выработанные на ней принципы легли в основу плана мирного урегулирования, названного планом
Вэнса – Оуэна (С. Вэнс – специальный посланник Генерального секретаря ООН, лорд Д. Оуэн –
представитель Великобритании). Согласно этим документам, – Босния и Герцеговина становилась
децентрализованным государством, состоящим из 7–10 автономных провинций, границы которых
должны были быть определены с учетом этнических, географических, исторических, коммуникационных
и других важных факторов. Основными составляющими являются три народа, а также группа «других».
84
На всей территории страны разрешается полная свобода передвижения. Постепенно Босния и
Герцеговина должна быть демилитаризована под контролем ООН и ЕС. Предусматривается ряд
механизмов по международному наблюдению и контролю5.
Сараевский кризис в феврале 1994 г. (взрыв на рынке Маркале, в котором была обвинена
сербская сторона) ознаменовал собой окончание периода активного миротворчества ЕС в бывшей
Югославии, в заключительный период абсолютное лидерство переходит к США. Чтобы заставить
сербскую сторону пойти на переговоры, силы НАТО в ходе военной операции нанесли бомбовые удары
по позициям боснийских сербов в Сараево. Затем в ноябре 1995 г. в Дейтоне (США) на мирных
переговорах по урегулированию гражданской войны США фактически заставили стороны подписать
мирные соглашения. Таким образом, открытая вооруженная фаза конфликта была завершена.
Политика ЕС в основе своей носила более перспективный характер, чем политика США. Однако
страны ЕС имели свои интересы в данном регионе и не смогли выработать общую позицию в
урегулировании. Провал мирных инициатив ЕС можно также объяснить внутренней слабостью самой
антикризисной политики, что способствовало глубокому кризису всей концепции европейского
миротворчества и самоустранению в пользу США, НАТО и ООН. В политике стран ЕС отсутствовал
комплексный подход, они сосредоточивали усилия только на отдельных аспектах проблемы. Дейтон –
чисто американский сценарий разрешения конфликта, триумф политики силы, в результате которой
произошло принуждение к миру, а не его поддержание. Следствием Дейтона для ЕС стал отход в
будущем от собственных принципов миротворчества.
Примечания
Глушко В.С. Политика Европейского союза в отношении югославского кризиса (1991 – 1995): Автореф. дис. канд. ист. наук.
Екатеринбург, 2002. С. 19.
2
Югославия в огне: Документы, факты, комментарии (1990–1992). Современная история Югославии в документах / РАН ИНИОН.
Отд. стран Вост. Европы; Фонд югославских исследований и сотрудничества «Славянская летопись»; Отв. ред. Е.Ю. Гуськова.
М., 1992. С. 177.
3
Глушко В.С. Указ. соч. С. 20.
4
Конкретные решения Лондонской конференции // Международные организации и кризис на Балканах: Документы / Институт
славяноведения РАН; Сост. и отв. Ред. Е.Ю. Гуськова. М., 2000. Т. 3. С. 75–77.
5
План Вэнса – Оуэна // Там же. С. 87–95.
1
М.М. Пелипась
Влияние войны в Ираке на трансатлантические отношения
в оценках зарубежных авторов
В конце ХХ в. в мировое общественное сознание была «вброшена» идея возникновения новой
глобальной угрозы человечеству – так называемого международного терроризма. В авангарде борьбы с
этим «новым злом» встали Соединенные Штаты Америки. В обращении президента Буша к
американскому конгрессу на следующий день после событий 11 сентября 2001 г. было заявлено о начале
крупномасштабной операции против терроризма, а также о том, что война закончится только тогда,
когда последний террорист будет уничтожен, и были названы главные виновники происшедшего, то есть
бен Ладен и «Аль Каида»1.
Ответы на угрозу нового типа были сформулированы в Стратегии национальной безопасности,
провозглашенной в США в сентябре 2002 г. Как известно, стратегии национальной безопасности США –
это документы, в которых формулируются угрозы национальным интересам на определенный момент,
описываются цели внешней политики и средства их достижения. Принципиально новым положением
Стратегии 2002 г. была возможность для США нанесения «преемптивных ударов»
(т.е. предупреждающих, опережающих действия противоположной стороны на уровне замысла), чтобы
«устранить возможность возникновения опасности применения врагами ядерного оружия против нас,
наших друзей и союзников»2. Именно это положение американская администрация вскоре сделает
основанием для политического давления на Ирак, а затем и для начала военных действий против этой
страны.
Провозглашенная стратегия «войны с терроризмом» выявила всю сложность взаимоотношений
Соединенных Штатов Америки и Европы. Практика внешней политики американской администрации в
частности свидетельствовала, что США не позволят международным организациям связывать их
действия в проведении военных акций. Вашингтон фактически игнорировал неоднозначную реакцию
европейских союзников, таких как Франция и Германия, что показало, прежде всего, насколько
различны взгляды Америки и Европы относительно базовых принципов современной политики. В то же
время международные коллизии вокруг войны в Ираке продемонстрировали всю сложность выработки
единой европейской политики безопасности. Все это свидетельствовало о том, что назрела
необходимость активного обсуждения вопроса о распределении ролей, как в НАТО, так и в ЕС.
85
Со времени окончания холодной войны в Европе усиливаются тенденции к проведению
автономной от США и НАТО политики безопасности в рамках Европейского союза. Все чаще
Соединенные Штаты сталкиваются с проявлениями самостоятельности Западной Европы, которая
объективно претендует на авторитетное лидерство в мире. В частности, в 1999 г. на саммите ЕС в
Хельсинки было заявлено о стремлении «развивать автономную способность к принятию решений, где
не задействовано НАТО, проводить военные операции в ответ на международные кризисы».
Как уже было отмечено, решение Соединенных Штатов Америки о начале военных действий
против иракского режима Саддама Хусейна вызвало неоднозначную реакцию со стороны правительств
европейских стран. Часть европейских экспертов в области внешней политики склонны объяснять это
тем, что администрация Буша не озаботилась получением достаточной дипломатической и материальной
поддержки до начала войны3. Европейцы также испытывали серьезные опасения относительно доктрины
преемптивных ударов, которая известна в Европе как доктрина «стреляй сперва – задавай вопросы
потом»4. Однако мировое экспертное сообщество, разумеется, обратило внимание, что Франция заняла
достаточно осторожную позицию, заявив, что любые решения такого вида должны происходить из
обсуждений в Совете Безопасности. Германия же резко выступила против любого вида военного
вторжения. Великобритания с конца 1990-х гг. активизировала свою политику на европейском
направлении, укрепились ее отношения с Германией. Но то, что британское правительство
безоговорочно поддержало США в войне в Ираке, свидетельствовало о приоритетности для Лондона
задачи поддержания «особых отношений» с Соединенными Штатами.
Такое развитие отношений между ведущими европейскими странами в связи с войной в Ираке
дало основания экспертам подчеркнуть, что не ЕС в целом противостоит США, а одни европейские
страны – другим европейским5. Как подчеркивают многие эксперты, вместо единой внешней политики
Европа по-прежнему имеет 25 различных6. В связи с этим сама возможность полной самостоятельности
Европейского союза в проведении своей внешней политики подвергается сомнениям со стороны как
американских, так и европейских экспертов.
В этой обстановке неизбежно, как в Европе, так и в США, продолжались споры о роли НАТО в
современном мире. Если в качестве основной концепции блока во времена холодной войны выдвигалась
концепция «сдерживания» Советского Союза, то после распада последнего стало ясно, что
Североатлантический пакт являлся и продолжает оставаться договором о гарантиях западноевропейским
странам со стороны США. Изменения в стратегии США и их действия в Ираке привели к оживлению
дискуссии о перспективах НАТО. Должна ли такая крупная организация, как НАТО, существовать
дальше и являться гарантом безопасности для всех ее участников, а также связующим звеном между
Америкой и Европой или ее следует все-таки распустить – эта проблема активно обсуждалась
политиками и экспертами разных стран.
Среди европейских экспертов распространена точка зрения, что НАТО – это целиком и
полностью инструмент холодной войны, и она лишь «сдерживает, а не поддерживает
трансатлантические отношения, а посему должна быть ликвидирована»7. А трансатлантические
отношения будут осуществляться посредством сотрудничества Европейского союза с одной стороны и
США – с другой. Однако, что НАТО до сих пор играет важную роль, так как в нее по-прежнему хотят
вступить многие государства. Причем это касается не только стран Центральной и Юго-Восточной
Европы. Вопрос о географических пределах ответственности организации широко обсуждается и в
связи с предложениями о включении в состав НАТО ключевых стран Ближневосточного региона 8.
Очевидно, что НАТО нуждается не в роспуске, а в уточнении стратегии по вопросам
трансатлантического взаимодействия, а также по вопросам политики на Ближнем Востоке и в других
странах мира.
Рассуждения о судьбах НАТО и ЕС приводят многих европейских и американские политологов
к выводу о том, что для решения региональных, в том числе и ближневосточных, проблем необходимо
сотрудничество между Европой и Соединенными Штатами. Ряд европейских исследователей, определяя
перспективы трансатлантических отношений, считают, что в обозримом будущем они станут
характеризоваться «избирательным сотрудничеством» (selective partnership). В рамках этого принципа
сотрудничество между США и европейскими странами будет присутствовать в областях
взаимовыгодных, либо там, где могут быть поставлены общие цели, в иных случаях оно будет
ограничено9.
Соединенные Штаты, чьи позиции в мире несколько пошатнулись после решения о начале
военных действий в Ираке, демонстрируют стремление к более тесному сотрудничеству с
европейскими странами. По этой причине некоторые исследователи считают, что роль НАТО для США
в мире возрастет. Другие подчеркивают в этой связи, что согласованность действий между НАТО и ЕС
– это необходимое, но недостаточное условие для улучшения трансатлантических отношений.
Ситуацию осложняют глобализационные и интеграционные процессы, которые затрудняют
согласование политики по некоторым вопросам. Соединенным Штатам следует приложить усилия,
чтобы преодолеть разногласия с европейскими лидерами – Францией и Германией10.
86
В апреле 2003 г. один из ведущих американских специалистов в области международных
отношений – Г. Киссинджер констатировал начало «самого тяжелого кризиса в Атлантическом союзе со
времен его создания11». По прошествии времени все меньшее количество экспертов склонны
драматизировать ситуацию в трансатлантических отношениях. Стало ясно, что если кризис и имел место,
то его истоки лежат не в войне в Ираке.
В равной степени как американские, так и европейские эксперты сходятся во мнении, что
успешное завершение иракской кампании соответствует интересам как Европы, так и Америки, и обе
стороны должны предпринимать соответствующие шаги для улучшения ситуации. При этом некоторые
эксперты обосновывают неизбежность укрепления трансатлантической кооперации ссылками на
неутешительные прогнозы экономического развития Соединенных Штатов Америки, несмотря на
довольно большой их отрыв по макроэкономическим показателям от Западной Европы. Основная
причина для беспокойства – это так называемый «синдром перенапряжения империи» (imperial
overstretch), с которым могут столкнуться США. Этим термином обозначается несоразмерность текущих
глобальных интересов и обязательств Америки ее наличным ресурсам 12. Война в Ираке служит
прекрасной иллюстрацией такого нерационального использования ресурсов, в равной степени как
экономических, так и политических.
Неизбежным для европейских стран сотрудничество с США делает, по мнению экспертов, также
и то обстоятельство, что лидерство Америки на международной арене сохранится в обозримом будущем.
В частности, способность США экспортировать не только товары, но и демократические ценности
подтверждает выдвигаемую американской пропагандой идею, что «США является надежным
экономическим и политическим союзником для европейских стран». Это сводит на нет все попытки
оппонентов американского подхода к решению вопросов международной безопасности, прежде всего
европейских государств, придерживаться своего пути в течение долгого времени. Они предпочитают
действовать в той же институциональной системе, чем идти на открытую конфронтацию с Америкой. И
действительно, на сегодняшний день вряд ли найдется еще одно государство, столь уверенное в своих
силах и положении на международной арене, как Соединенные Штаты. Один из возможных принципов
предотвращения конфликтов внутри данной системы своеобразных биполярных отношений (США –
Европейский союз) может считаться «правильное понимание американцев европейцами», т.е., другими
словами, признание лидирующей роли Соединенных Штатов.
Примечания
President George W. Bush. Address to a Joint Session of Congress and the American people. September 20, 2001 [Электрон. ресурс].
Режим доступа: http://edition.cnn.com/2001/US/09/20/gen.bush.transcript, свободный.
2
US National Strategy, September 22 2002. [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.whitehouse.gov/nsc/nss.pdf, свободный.
3
Flockhart T. Transatlantic Relations After War in Iraq: Returning to – Or Departing From «Normal Politics»? // Perspectives on European
Politics and Society. 2004. Vol. 5, N. 3. P. 401.
4
Ibid. P. 396.
5
Hulsman J. Getting Real. An Unromantic Look at the NATO Alliance // The National Interest. Spring 2004. P. 67.
6
Down A. A Different Course? America and Europe in the 21 st Century // Parameters. Autumn 2004. Р. 66.
7
Merry E. «Therapy’s End» // The National Interest. Winter 2003-2004.
8
Stuart D. NATO and The Wider World: From Regional Collective Defense to Global Coalitions of Willing // Australian Journal of
International Affairs. March 2003. Vol. 58, №. 1. P. 34.
9
Gnesotto N. Selective Partnership // Institute for Security Studies. Summary. June 2004.
10
Stuart D. Op. cit. P. 33.
11
Kissinger H. A Repairing the Atlantic Alliance // Washington Post. 2003. 14 March.
12
Kennedy P. The Rise and Fall of the Great Powers. Economic Change and Military Conflict from 1500 to 2000. N. Y., 1987. P. 515.
1
87
III. Проблемы историографии
Л.В. Березанская
Эволюция идеи «осевого времени» в западной научной мысли
Идея «осевого времени», предложенная К. Ясперсом в контексте своего философского проекта в
работе «Истоки истории и ее цель»1 (1949 г.), получила распространение не только в качестве красивой
метафоры «духовного прорыва» в древних цивилизациях сер. I тыс. до н. э., но и дальнейшую разработку
в рамках специальных наук, став неотъемлемой частью научного инструментария многих
исследователей.
Для самого гейдельбергского философа концепция «осевого времени» была определенным
итогом размышлений над проблемами своего времени, попыткой обоснования актуальности духовнонравственных ценностей, накопленных человечеством за тысячелетия, в ситуации фактического
опустошения и нравственной деградации после Второй мировой войны. В поисках эмпирически
верифицируемого, единого, исходного пункта общечеловеческой истории по ту сторону всех
национальных историй и европоцентристских перспектив К. Ясперс обратился ко времени 800-200 гг. до
н.э., которое обозначил как «осевое время» (по аналогии с традицией западной философии истории
видеть ось, структурирующую всю историю, в явлении Христа)2. В это время в трех центрах
(переднеазиатско-греческом регионе, Индии и Китае) в результате духовных исканий иудейских
пророков, греческих философов, создателей Упанишад и Будды, китайских мыслителей, по мысли
К. Ясперса, происходит разрыв с предшествующим мифологическим мировоззрением. На смену ему
приходит самоосознающий и внутренне противопоставляющий себя миру человек, который посредством
рефлексии пытается приобщиться к скрытому высшему этическому началу. Ответы, которые тогда дал
человек, при всех культурных различиях стали «для будущих поколений всечеловеческие –
общезначимым заветом»3, ориентирами, обращаясь к которым «в новых условиях, новыми средствами,
быть может, с большими возможностями и с большей ясностью можно открыть вечную истину, обрести
смысл жизни поверх всех целей в мире, осуществить как бы пересекая жизнь, этот смысл в настоящем»4.
«Осевое время» для К. Ясперса гарантирует духовную связь времен, возможность общечеловеческого
понимания и сохранение человеческого достоинства.
Призыв К. Ясперса к дальнейшему прояснению того, что произошло в «осевое время» нашел
отклик у представителей конкретных наук несколько десятилетий спустя. В 70-80-е гг. был проведен ряд
конференций, на которых обсуждались возможности применения концепции «осевого времени» в
конкретных исторических исследованиях. Критическое принятие и переосмысление концепции
К. Ясперса вылилось в разработку некоторых существенных подходов к интерпретации исторического
процесса, а также прояснению деталей конкретной истории восточных культур 5. Вынесенная из
контекста философских исканий К. Ясперса концепция «осевого времени» и основанная на ней схема
мировой истории оказались исторически далеко не безупречны. Основные возражения можно свести к
следующим пунктам:
1. Определенные К. Ясперсом рамки «осевого времени» (800-200 гг. до н.э.), не предусматривали
зарождение христианства и ислама, оставляли без внимания ряд сходных явлений в Египте и
Месопотамии. В результате одновременность и синхронность «осевого времени», при более детальном
рассмотрении, нивелировалась, временной промежуток растягивался с XIV в. до н.э. до VII в. н.э. Это
приводило одних исследователей к введению понятий «первичных» и «вторичных» прорывов «осевого
времени» (Ш. Эйзенштадт), других – к поиску исторических объяснений «прорывов», что вылилось в
переосмысление самого феномена «осевого времени» (Я. Ассман).
2. Сделанный Ясперсом акцент на универсальности тех изменений, которые происходили в
«осевое время», с точки зрения специалистов по конкретным цивилизациям стирал культурное
разнообразие, умалял достоинство «доосевых» цивилизаций (наиболее резко эта мысль выражена у
А. Ассман, обвинившей К. Ясперса в «скрытом европоцентризме»). Сведение специфики «осевого»
мировосприятия к осознанию конфликта между мирским и трансцендентным порядком (этот смысл
закрепился за «осевым временем» благодаря интерпретациям Б. Шварца и Ш. Эйзенштадта) вызывал
возражения у специалистов по Китаю и Индии. В результате признание «интеллектуальной революции»
сер. I тыс. до н.э. сопровождалось выявлением специфики мировосприятия в каждом регионе и
приводило к более дифференцированным определениям «осевого времени», учитывающим разнообразие
его проявления в различных культурах (обобщения подобных взглядов в статье Ш. Бройера).
3. Наконец, признание неоднозначности изменений в мировоззрении и жизненном укладе
«осевого времени» связано с отказом от резкого противопоставления «доосевого» и «осевого»
культурного опыта (в частности, мифического и рационального), чем объясняются последующие
возвраты к «доосевым» формам существования или ситуации в Египте и Месопотамии (Я. Ассман, Ш.
Бройер).
88
Тем не менее высказанные возражения не отменяют эвристической ценности концепции
«осевого времени» и ее адаптируемости к конкретным исследованиям. При всех недочетах она
заставляет по-иному посмотреть на восточные цивилизации, история которых больше не выглядит такой
монолитной и неизменной. Собирая в единый узел проблемы соотношения преемственности и разрывов
в истории, традиции и новации, мифического и рационального, взаимосвязи личности и исторических
условий, наконец специфики личности на Востоке, она дает возможность для плодотворной разработки
этих проблем в их взаимосвязи, открывая дорогу к комплексному привлечению психологических,
социологических, антропологических и других подходов в исторической перспективе. Об открытости
концепции «осевого времени» к совершенствованию и мощном потенциале говорит и ряд перспективных
разработок в области теории и конкретных исторических исследований, осуществленных на ее основе.
Бесспорно, самая значительная проработка идеи «осевого времени» и превращение ее в рабочую
научную гипотезу в области исторической социологии и сравнительного исследования цивилизаций
была осуществлена израильским социологом Ш. Эйзенштадтом6. Его интерес сосредоточен на
институциональных последствиях изменения в мировоззрении цивилизаций «осевого времени».
Включив концепцию «осевого времени» в контекст социологических подходов к изменению обществ, он
в ряде своих работ показал особенности социального устроения и исторической динамики «осевых»
цивилизаций по сравнению с менее идеологизированными и дифференцированными обществами.
Большое внимание Ш. Эйзенштадт уделил различным путям институциализации «осевых»
представлений в разных цивилизациях, а также взаимосвязи идеологических компонентов с особыми
социальными, политическими, экономическими условиями, что и привело к отличным вариантам
социокультурного устроения и типам изменений в «осевых» и «неосевых» обществах.
На наш взгляд, особый интерес представляет переосмысление идеи «осевого времени» у
немецкого египтолога Я. Ассмана7, преподносящего ее в отличном от Ш. Эйзенштадта виде (по сути
Ш. Эйзенштадт в понимание специфики мировоззренческого переворота «осевого времени» ничего
нового не привносит, скорее упрощает и сводит все новое к осознанию конфликта между мирским и
трансцендентным порядком; но и его научный интерес лежал в несколько другой плоскости, что и
отмечалось выше). Я. Ассман как знаток культуры, которую К. Ясперс вынес за рамки «осевого
времени», обращается к изучению исторических условий, приведших к появлению феномена «осевого
времени». Его теоретические заключения тем более интересны, что «выросли» из опыта многолетних
кропотливых исследований в области конкретной истории культуры Египта, перевода и
комментирования памятников египетской мысли. В своих построениях Я. Ассман опирается на подходы
Э.А. Хэвлока, Д. Гуди, Н. Лумана, М. Мак Люэна к выявлению значения письменности в истории
обществ, развивает концепцию коллективной памяти французского социолога М. Хальбвакса, а также
некоторые разработки антропологов (прежде всего, гипотеза Я. Вансина о «дрейфующей лакуне» в
историческом сознании, типология К. Леви-Стросса «горячих» и «холодных» обществ).
Культура для Я. Ассмана выступает некоей связующей смысловой структурой, обеспечивающей
идентичность общества, в двух взаимосвязанных измерениях: социальном (между современниками через
общие ценности и образцы поведения) и временном (между вчера и сегодня через существенные
воспоминания и опыт). Усиление и упрочение либо ослабление и распад этой связующей структуры в
первую очередь зависят от форм хранения, передачи и воскрешения «культурных смыслов». Для
описания и анализа этих форм культурной коммуникации Я. Ассман предпочитает отказаться от
распространенного понятия «традиция», как «формы безальтернативной обязательности прошлого» и
прибегает к более емкому, по его мнению, термину «культурная память». Понятие культурной памяти
как представлений о себе и своем общем прошлом какой-либо социальной общности подчеркивает,
прежде всего, обращенность к прошлому, обусловленную потребностями и контекстом каждого данного
настоящего. Эта обращенность предполагает не только повторение и преемственность (как традиция для
Я. Ассмана), но и воскрешение, толкование культурных смыслов, а соответственно, текучесть,
вариативность и изменчивость таких представлений. Циркуляции культурных смыслов в пространстве
культурной памяти присущ двойной аспект, который Я. Ассман описывает как «повторение»,
«подражание» и «воскрешение», «толкование». Принцип этой циркуляции, который гарантирует
опознаваемость культуры в смене поколений, немецкий ученый определяет как культурную
когерентность.
Изобретение письма стало решающим поворотом, который привел к смене форм культурной
коммуникации. До этого момента основными проводниками культурной памяти были обряд и праздник,
в которых акцент делался на «повторении» обосновывающих идентичность социальной общности
воспоминаний (мифической предыстории). По мере того как обрядовая когерентность переходила в
текстуальную, элемент «повторения» сменялся на элемент «толкования», начинала «складываться
память, выходящая за пределы передаваемого в каждую отдельную эпоху смысла», порождая
«интеллектуальную» динамику, осознание конфликта «старого» и «нового», появлялась возможность для
сомнения и критики, создавались условия диалога с предшественниками сквозь тысячелетия. Новой
формой культурной когерентности становился текстовый «канон», приходящий на смену ритуалу,
возникали институты толкования канонических текстов и новые социальные группы,
89
специализирующиеся на комментировании. Таким образом, «то, что описал Ясперс, – это форма
организации культурной памяти, сделавшая возможной необычную эволюцию идей, а также создавшая
временную перспективу обращения к прошлому, в которой тексты I тыс. до н.э. все еще способны
говорить с нами»8. Различное содержание культурной памяти, исторические условия возникновения
канонических текстов и культуры комментирования приводили к отличным результатам в древних
цивилизациях (Я. Ассман раскрывает это своеобразие на примере Греции, Израиля, Египта и
Междуречья). Так, в Древнем Египте он усматривает зачатки новых форм культурной коммуникации
уже в Среднем и Новом царстве, но в целом «письменность оставалась включенной в институты
обрядовой когерентности, принципом которой является повторение, а не подчинение определенной
дисциплине варьирования», что не привело в позднеегипетский период к появлению текстового канона, а
вылилось в «канонизацию» храма. Связывая «осевое время» с типичным процессом распространением
письменной культуры, сменой обрядовой когерентности на текстовую, приведшую к «эволюции идей»,
Я. Ассман предлагает по сути видеть в «осевом времени» не столько некую «стадию» эволюционного
развития, прикрепленную к определенному времени и месту (как у Ш. Эйзенштадта), сколько
определенный «культурный пласт», обусловленный указанными факторами «культурный расклад»,
который может и не развиться до своего «идеального типа» и в любой момент исчезнуть (случай с
Египтом).
Примечания
Ясперс К. Истоки истории и ее цель // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994.
2
На формирование в середине I тыс. до н.э. нового мировоззрения и жизненного уклада как общезначимого и до сих пор
актуального культурного наследия, связанного с деятельностью иудейских пророков, Зороастра и греческих философов в
переднеазиатско-греческом регионе, создателей упанишад и Будды в Индии, Конфуция и Лао-цзы в Китае, обращали внимание
европейские мыслители и до К. Ясперса, о чем он сам и упоминает, особо выделяя социологию культуры А. Вебера. А. Мень в
предшественники К. Ясперса ставит английского историка К. Доусона (в центре его интересов связь мировых религий с
первобытным миросозерцанием), а также русских религиозных мыслителей В. Соловьева и Н. Бердяева, увидевших в восточных
учениях сер. I тыс. до н.э. «приуготовление» к рождению христианства (А.К. Мень проблематике «осевого времени»
(надконфессиональная и христианоцентричная трактовки) // Восток. 1990. № 6. С. 68-77). Ш. Эйзенштадт во многом связывает
исследования М. Вебера по процессам рационализации в мировых религиях с тем, что К. Ясперс позже назовет «осевым временем»
(Эйзенштадт Ш. «Осевая эпоха»: возникновение трансцендентных видений и подъем духовных сословий // Ориентация – поиск:
Восток в теориях и гипотезах. М., 1992. С. 42-67).
3
Определение значения «осевого времени», данное С.С. Аверинцевым (Аверинцев С.С. Ясперс // Философская энциклопедия. М.,
1970. Т. 5. С. 620-622).
4
Ясперс К. Духовная ситуация времени // Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1994. С. 360.
5
Краткий, но емкий обзор результатов конференций и основных подходов к переосмыслению идеи «осевого времени» дан в статье
Й. Диттмера: Dittmer J. Jaspers' «Achsenzeit» und das interkulturelle Gesprach // D. Becker (Hrsg), Globaler Kampf der Kulturen?
Analysen und Orientierungen. Stuttgard, 1999 (Theologische Akzente. Bd. 3). S. 191-214.
6
Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. М., 1999; Он же. «Осевая эпоха»: возникновение трансцендентных
видений и подъем духовных сословий // Ориентация – поиск: Восток в теориях и гипотезах. М., 1992; Он же. «Посюсторонний
трансцендентализм» и структурирование мира: «Религия Китая» М. Вебера и образ китайской истории и цивилизации // Восток.
1992. № 1; Он же. Прорывы Осевого времени // Цивилизации. М., 1995. Вып. 3.
7
Ассман Я. Культурная память: Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности. М., 2004.
8
Там же. С. 315.
1
А.В. Брусенцова
Архаический миф как феномен культуры в теории И.М. Дьяконова
И.М. Дьяконова называют востоковедом универсалом, он занимался изучением истории,
экономики, литературы и языков народов Ближнего Востока. Универсальность была отличительной
особенностью всех его работ, в которых он представал одновременно и как историк, и как филолог, и как
лингвист. В последнее десятилетие своей деятельности с конца 1980-х гг. И.М. Дьяконов пытался выйти
на новый уровень осмысления конкретно-исторического материала, использовать достижения
социальной психологии1. Эти характеристики его научного творчества в полной мере относятся и к
одной из последних его монографий «Архаические мифы Востока и Запада»2, в которой он изложил свое
видение мифа как феномена архаической культуры.
Используя свои лингвистические знания в качестве ключа к пониманию письменных
памятников, И.М. Дьяконов попытался заглянуть за пределы письменной истории. Он имел возможность
получать «данные из первых рук», так как ему были доступны в оригинале древнейшие письменные
источники, он мог самостоятельно трактовать археологические памятники. Однако основным путем к
объективному познанию природы мыслительной деятельности древних людей, по мнению
И.М. Дьяконова, является изучение древних языков.
Для реконструкции архаических мифов исследователь пользовался раннеписьменной традицией.
Под архаическими мифами он понимал те, которые слагались в Европе, западной и южной Азии в
позднюю эпоху первобытности, до создания классового общества и городских культур 3. Поскольку в
первоначальном виде эти мифы зоны не могли дойти до нас из-за отсутствия письменности,
90
исследователь использовал источники, дошедшие от раннеклассовых государств, население которых
долго сохраняло верования и обычаи первобытности.
Ученый рассматривал миф как одно из проявлений социальной и индивидуальной психологии,
как высказывание об эмоциональном осмыслении внешнего и внутреннего мира в условиях отсутствия
абстрактных понятий, когда обобщение может быть передано только через художественные образы. Он
утверждал, что сознательная мысль эквивалентна слову: чего нет в языке, нет и в сознании.
И.М. Дьяконов пытался применить теорию импульсов – побудителей к ответной реакции к
исследованию сознания древних людей, в этом и заключалось его обращение к социальной психологии.
К этим импульсам он относил жажду к познанию нового, агрессию как форму адаптации к возникшей
ситуации, потребность быть успешным, стремление утолить голод, устранить психологический
дискомфорт, «несправедливость», побуждение к разрядке, к смеху и др. 4
В этой связи он обозначает миф как фантазию, которая была итогом создания эмоциональных и
мыслительных ассоциаций, вызываемых импульсами. Человеку с самого начала его существования
приходилось воспринимать различные импульсы извне и в процессе своей жизненной деятельности
реагировать на окружающее. Миф как суждение предполагал попытку выявить суть явления. Восприняв
некий феномен, сознание стремилось его осмыслить, установить его связи с внешним миром. Практика
первобытного человека ограничена, а нужда в осмыслении феноменов огромна. Поэтому достаточной
проверкой оказывается суждение: «все так считают», либо «так считает авторитет».
За конечный авторитет могло почитаться божество либо тот, кто соприкоснулся с божеством,
либо стал к нему ближе (предки, лидеры, шаманы). Функционирование мифа как социального явления,
по мнению И.М. Дьяконова, возможно только на основе веры. Главной функцией авторитета было
воздействие на непознанные природные и социальные силы, находящиеся за пределами логических
построений, подлежащих проверке критерием общественной практики. От этих сил зависело
существование человека. Индивидуальная практика здесь никакой роли играть не могла, самое
гениальное открытие и изобретение не несло в себе убедительности, потому что противоречило
коллективной мудрости отцов.
Первобытный человек, обладая словесной знаковой системой, был лишён аппарата языкового
сознательного абстрагирования явлений. Этот аппарат разрабатывался лишь постепенно. Для
осмысления мира не хватало абстрактного обобщения его процессов. При отсутствии сознательного
аппарата для их абстрагирования главным способом обобщения являлись тропы.
Миф при этом не произвольная сумма тропов: мифотворчество имеет свои объективные мотивы.
Тропы базируются на объективно существующих в психологии человека эмоционально–мыслительных
реакциях на внешние воздействия. Поэтому мифы, с одной стороны, поражают своим разнообразием, а с
другой – укладываются в ограниченное число типологических рамок.
При необходимости обобщать наблюдаемые явления первобытный человек сталкивался с
трудностями: нехваткой языковых средств для выражения общих понятий, недостаточностью критериев
для различения степени важности связей между явлениями и ограниченностью такой собственной
жизненной практики, которая давала бы проверку как самих связей между явлениями, так и их иерархии.
Языковые трудности первобытного человека отличаются от трудностей ребёнка, впервые
учащегося языку: ребёнок выучивает первые слова со всей их взрослой – в том числе и «обобщающей» –
семантической нагрузкой, первобытный же человек должен был сам выразить обнаруживаемое им общее
с помощью готовых языковых средств, предназначенных, собственно, для частных, предметных явлений
и для непосредственных реакций.
Язык же в своей целостности есть знаковая система, которая является почвой как для
мыслительных и эмоциональных обобщений, так и для практической деятельности. Задача языка –
кодирование всей этой безграничной и неорганизованной информации. Совершенно естественно, что
язык, особенно в его ранних неразработанных формах, – очень неточный, неоднозначный способ
кодирования информации.
Первобытный человек, по мнению И.М. Дьяконова, не умел отделить понятие от эмоции,
которое данное явление вызывало (в одном из языков австралийских племён раннего неолита или
мезолита один и тот же корень слова обозначает и «кенгуру гигантского», и «страх перед кенгуру», и
«копьё для охоты на кенгуру», и т. п.). Слово с полисемическим значением, с нашей точки зрения, часто
моносемично для древнего человека.
Древний человек вынужден был в языке передавать общее через отдельное и не имел средств
для выражения общих непредметных понятий. Если даже допустить, что человек мог интуитивно
чувствовать наличие обобщений, кроме тропа у него не было других средств для выражения этого
чувства.
И.М. Дьяконов делал вывод о том, что всякое высказывание, содержащее в себе материал для
абстрактных понятий на уровне архаического общества и архаического языка, выражалось в форме
тропа, принимало форму мифа.
На уровне сознания сам феномен и его метафизическая модель не отделялись чётко друг от
друга, отношения между ними осознавались близкими к тождеству. Для египтян «небо-корова» и «небо-
91
река» были именно сопоставлениями-отождествлениями, и всякое сомнение в этих тождествах в
зародыше подавлялось доверием к авторитету. В обществах, чья культура находилась на стадии архаики,
большинство людей понимало мифы буквально.
Первобытное мышление было способно к анализу и обобщению – но лишь в
мифологизированной эмоциональной форме, а не в форме словесного абстрагирования. Оно было не
способно к логическому анализу и являлось авторитарным по своему характеру, вера преобладала над
анализом.
Постепенно складывалось положение, когда человек уже обладает достаточными средствами в
словарном запасе и в сознании для правильного выделения причинно–следственных связей и тем самым
логического или научного неэмоционального познания.
Миф на первичном этапе являлся единственной формой познания, в то время как позже научное
познание стало противостоять художественному, и оба аспекта познания стали взаимодополняющими5.
И.М. Дьяконов, исходя из стадиальной теории о фазах развития человечества, утверждал, что в
истории существовала вторичная по отношению к архаической мифология, используемая для
пропаганды той или иной идеологии (абсолютной монархии, династии, догматических учений).
В современности же существуют третичные мифологии – метонимически-ассоциативное оформление
доказуемо ложных положений: миф об устроении Царства Божьего на земле, миф о жидомасонах и
другие подобные6.
Во введении к «Мифологиям древнего мира» И.М. Дьяконов указывал, что история развития
мышления существует как общечеловеческий процесс и что содержанием этого процесса является
овладение всё более совершенной техникой мышления. Он считал, что при одинаковых физиологических
предпосылках для возможностей мышления у всех племён и народов, древних и современных, – не
только каждому отдельному человеку, но и всему человечеству приходится осваивать постепенно
приёмы правильного мышления, и что это заняло исторически очень долгое время. На это, он считал,
указывают данные языка, по которым видно, как медленно давалось человеку искусство выработки
языковых знаков для общих и абстрактных понятий7.
По мнению И.М. Дьяконова, общность важнейших черт мифологий различных древних оседлых
обществ объясняется архаическим типом мышления как социально–психологической системой.
Определяющими факторами для мифотворчества являлись социальные и экологические условия, а его
источником – психофизиология людей. Об этом свидетельствует одинаковость основных типических
мифологических фигур независимо от языка общества и его этнической принадлежности. И.М. Дьяконов
объяснял различия мифов зарождением их в древних обществах, относимых к различным путям
развития. Ученый утверждал, что через исследование языка и использование достижений социальной
психологии мы можем понять мышление древних людей, менее развитое, чем современное 8. Анализируя
мифосложение древних людей, он пытался и здесь выявить основные движущие силы в истории,
выявить определенные закономерности.
Примечания
Неронова В.Д. Формы эксплуатации в древнем мире в зеркале советской историографии. Пермь, 1992. 242 с.; Дьяконов И.М.
[Рецензия] // Вестник древней истории. 1993. № 3. С. 209 – 210.
2
Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990.
3
Там же. С. 9.
4
Дьяконов И.М. История эмоций? // Знание-сила. М. 1988. № 5. С. 36 - 42; Дьяконов И.М. Пути истории: От древнейшего человека
до наших дней. М., 1994.
5
Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990. С. 21.
6
Там же.
7
Дьяконов И.М. Введение // Мифологии древнего мира. М., 1977. С. 48 – 54.
8
Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990. С. 189.
1
С.С. Спиридонова
Сибирский старец Фёдор Кузьмич в дореволюционной,
советской и современной отечественной историографии
(вторая половина XIX – начало XXI в.)
Александр I, русский император, умерший в Таганроге, и старец Фёдор Кузьмич, появившийся в
Сибири спустя 11 лет после смерти царя. Что связывает этих людей? Можно ли говорить об их
тождестве? Умер ли Александр Павлович 19 ноября 1825 г. в Таганроге от брюшного тифа, простуды, от
чего-либо другого или не умер вообще? Если император и вправду почил в Таганроге, кто же тогда
Фёдор Кузьмич, старец, не помнящий своего родства? И почему именно этот старец рассматривается как
возможный царь, ведь сколько бродяг и заключённых было сослано в Сибирь, и, вероятно, не он один
обладал благообразной наружностью и изысканностью манер, выдающими знатное происхождение?
92
Попытаемся определить основные содержательные концептуальные стороны работ о старце
Федоре Кузьмиче и о последних годах жизни Александра I, обозначить основные этапы развития,
изменения взглядов относительно этих исторических личностей начиная с последней четверти XIX в. и
до наших дней. Важным представляется вопрос: что способствовало возникновению этой легенды и что
помогает ей до сих пор волновать умы людей?
Этапы, по которым можно классифицировать литературу:
1. Дореволюционный.
2. Советский.
3. Современная российская историография, в основном связанная с канонизацией (1984 г.)
Федора Кузьмича и 400-летием Томска.
Первые достоверные известия о жизни Фёдора Кузьмича относятся к 1836 г. Близ города
Красноуфимска Пермской губернии был задержан неизвестный человек. Странник привлёк к себе
внимание своей внешностью и поведением. На все вопросы он отвечал неохотно и уклончиво, чем
вызывал ещё большее подозрение у остановивших его крестьян, которыми он был доставлен без всякого
с его стороны сопротивления в город. На допросе в земском суде незнакомец показал, что он – Фёдор
Козьмин, 70 лет, неграмотен, исповедания православного греко-российского, холост, не помнящий
своего происхождения и напоследок вознамерился отправиться в Сибирь. Суд приговорил Фёдора
Кузьмича за бродяжничество к наказанию 20 ударами плетью и к ссылке в Сибирь на поселение. В этом
же году он был отправлен по этапу в Томскую губернию и приписан к деревне Зерцалы Боготольской
волости Ачинского уезда. Последние 6 лет своей жизни провёл в Томске, куда перебрался, следуя
усиленным просьбам горячо его почитавшего томского купца Семена Феофановича Хромова, у которого
и поселился, сперва на заимке в окрестностях Томска, а затем и в самом городе.
Впервые легенду о Федоре Кузьмиче записал князь Н.С. Голицин в 1880 г. в «Русской старине».
Когда ему впервые показали карточку с изображением Фёдора Кузьмича, он обнаружил явное сходство с
императором Александром.
В 1885 г. в Петербурге неизвестным автором была выпущена рукопись о необыкновенном
отшельнике Фёдоре, как знатном и великом в мире, с легендами об его мудрости, прозорливости,
святости и даже чудесах.
Следующий приближенный ко двору деятель, занимающийся личностью Александра I, –
историк Н.К. Шильдер. В своем многотомном труде «Император Александр I. Его жизнь и
царствование» (1897-1898 гг.) он очень осторожно выразил мнение о тождестве Александра и Федора
Кузьмича. Шильдер вполне признавал такой исход его правления, это, по мнению историка, вполне
соответствовало характеру Александра и его настроениям, мистицизму и прочему.
С 1825 г. официальные власти стремились противостоять волне слухов об убийстве императора
или его подмене. С появлением легенды о Федоре Кузьмиче дискуссия приняла ярко выраженный
идеологический характер, ведь речь шла о династической тайне Романовых, это приобретало особый
смысл в начале XX в., когда судьба династии стала острейшей общественной проблемой. Великий князь
Николай Михайлович Романов в 1907 г. в историческом вестнике выступил со статьёй «Легенда о
кончине императора Александра I в Сибири в образе Федора Кузьмича» Это был официальный заказ
правящего дома.
Пожалуй, самое распространённое исследование на эту тему провёл Г. Василич в книге
«Император Александр I и старец Фёдор Кузьмич». Эта книга вышла в свет в 1911 г. В своей работе
автор привел множество документальных свидетельств о факте действительной, а не мнимой смерти
Александра: дневники императрицы Елизаветы Алексеевны, князя Волконского, барона Дибича,
баронета Вилле, лейб-медика Стофрегена. Василич утверждал, что сходство голоса и внешности
случается сплошь и рядом, и ничего в этом удивительного нет, что между императором Александром I и
старцем Фёдором Томским нет никакой связи, которую можно было бы доказать научным путём, что
весь сыр-бор загорелся, с одной стороны, из-за кликушеских причитаний досужих богомолок, а с другой
– поддерживалось всё этот своекорыстными расчетами купца Хромова, ловко эксплуатировавшего
народное невежество.
Следующим масштабным исследованием стала работа В.В. Барятинского - «Царственный
мистик», которая вышла в свет в 1912 г. Автор проводит более подробный анализ смерти Александра,
критикуя многих своих предшественников: Василича, великого князя Николая Михайловича.
Содержание исторических документов противоречиво. У Барятинского возникло много вопросов,
главный из которых: во сколько скончался государь – в 10.45 или в 10.50? Кончина выдающегося лица
отмечается с хронометрической точностью: 19 ноября около 11 утра, вскрытие было произведено 20-го в
7 часов вечера. Что происходило в эти два дня? Волконский ни слова не пишет об этом. Кроме того, он
настаивал, чтобы гроб был запаян в Таганроге и более не открывался.
Советский этап исследования последних дней жизни Александра и легенды о томском старце
представлен не очень широко. Можно выделить лишь исследования Сахарова, Любимова. В 20-е гг.
работы носили разоблачительный характер. Авторы тех лет полностью отрицали связь между двумя
историческими личностями. Эмигрантские историки 20-60 гг., напротив, поддерживали эту легенду.
93
Во второй половине 80-х гг. XX в. вышла статья Льва Любимого в журнале «Родина». Он
талантливо и беспристрастно изложил данные, относящиеся к самой таинственной странице русской
истории, и чувствуется, что сам автор очень бы хотел верить в эту легенду. Любимов выражал мнение,
что советские власти не дают возможности заняться этим вопросом, отрицают всё и не публикуют
документов о Федоре Кузьмиче. Несомненно, что в Советской России они имеются. Если бы тайна
старца была всего лишь легендой, очень вероятно, они бы предали её гласности. Но это не делается, так
как правительство не может признать кого-то из Романовых святым.
Самая последняя литература, приуроченная к 400-летию Томска, носит в основном популярный
характер. Среди них можно назвать работу В.И. Привалихина «Так был ли старец Фёдор императором
Александром I?», работу В.И. Фёдорова «Александр Благословенный – Святой старец Фёдор Томский
(монах–монарх)», вышедшую в 2004 г. Они считают, что даже если бы и было доказано, что Фёдор и
Александр разные люди, то и в этом случае личность старца представляла бы интерес как вековая
загадка русской истории.
Томский Алексеевский монастырь, где покоится прах старца, придерживается такого мнения:
для Томска важна не сама легенда, а то, что Фёдор Кузьмич святой. Церковь считает, что, прихожане
никогда не потеряют интереса к Фёдору Томскому, ведь они ходят к нему исключительно как к святому,
чьи мощи исцеляют и творят чудеса.
В наши дни интерес к легенде нисколько не угас, потому что за ней стоит реальная историческая
личность, один из крупнейших деятелей XIX в. Александр при жизни был загадкой для современников, а
после смерти – для потомков. И даже несмотря на то, что современные методы молекулярной генетики
позволяют с точностью до 99,9% идентифицировать личность, тайна Федора Кузьмича остаётся
нераскрытой.
А.В. Юшников
«Происхождение общественного строя современной Франции» И. Тэна
в трудах В.И. Герье
Интерес к французской истории в России всегда был велик, что во многом связано с влиянием
французской культуры на отечественную интеллектуальную элиту. Работы французских ученых
вызывали в нашей стране повышенный интерес, влекли за собой серии статей в различных журналах, в
которых основные идеи французских специалистов, оценивались как с научной, так и с практической
точки зрения.
Не стал исключением и пятитомный труд известного французского ученого Ипполита Тэна
«Происхождение общественного строя современной Франции». Его работа вызвала очень
неоднозначную реакцию на родине, не меньший интерес она получила и в России. Отношение к ней
было разнообразное, от восторженных отзывов до резкой критики и полного неприятия концепции И.
Тэна. Наиболее серьезный анализ взглядов исследователя, на наш взгляд, провел известный русский
историк В.И. Герье, который первым в России на профессиональном уровне занялся изучением Великой
французской революции. Он посвятил разбору книги И. Тэна целый ряд статей в «Вестнике Европы»,
что составило около 600 страниц текста.
При анализе исследования И. Тэна В.И. Герье исходил в первую очередь из методологических и
философских взглядов французского ученого. Он отмечал, что И. Тэн «хотя в политике… не держится
никакого принципа, не принадлежит ни к одной из партий, – но в философии он горячий приверженец…
сенсуализма и не признает другой философии, кроме той, которая построена на этой почве»1. Однако
материализм, который стал следствием эмпиризма и сенсуализма, у И. Тэна был более чем умерен.
В.И. Герье объяснил это мощным влиянием на взгляды французского исследователя школы О. Конта, а
также «его пониманием поэтической и артистической потребностей человеческой души»2. Не случайно
И. Тэн очень долго занимался историей литературы и искусства. Исходя из его взглядов, В.И. Герье
выделил основной метод исследования ученого – реалистический, утилитарный3. И. Тэн для него историк литературы, который так и не сделался историком государства, историком–юристом. С этих
позиций отечественный историк и подошел к анализу его труда.
С самого начала бросается в глаза неоднозначность, с которой В.И. Герье отнесся к
исследованию И. Тэна. В нем он видел целую серию недостатков, неправильных, с его точки зрения,
трактовок тех или иных событий революции и предшествующей ей эпохе «старого порядка». Он прямо
писал, что «Тэн верно изобразил только увлечения и заблуждения революции, но не ее заслуги в истории
цивилизации»4. Но, с другой стороны В.И. Герье всячески подчеркивал научность данного сочинения. В
заслугу автору он, в первую очередь, ставил исследование им истории культуры, повседневности, а
также богатую источниковедческую базу его труда.
Перейдем к более детальному анализу взглядов В.И. Герье на сочинение И. Тэна.
94
В.И. Герье называл И. Тэна самым талантливым противником революции, как он отмечает,
«такого безусловного, полного осуждения людей и принципов революции, какое мы находим у Тэна, до
сих пор еще не встречалось»5. Такая позиция автора не могла вызвать согласия у русского исследователя,
однако он отмечает и положительные качества этого подхода. «Тэн, вооружившись своим методом, стал
изучать французскую революцию с такой стороны, на которую прежде обращали недостаточное
внимание; но при этом он сам упустил из виду главные стороны дела. Мы укоряем Тэна не за то, что он
видел, а за то, чего он не видел или не хотел видеть»6.
Наиболее удачным, по мнению В.И. Герье, был 1-й том книги И. Тэна – «Старый порядок», где
тот в полной мере смог развернуть свои самые сильные стороны как исследователь – описать общество,
его нравы и идеи. Особенно высоко русский ученый оценил рассмотрение Версальского двора как
салона, в котором король представляет хозяина дома. И. Тэн, по его мнению, с помощью этого приема
открыл принцип общественной жизни и нравов французской монархии XVII-XVIII вв., сумел
сгруппировать бесчисленные мелкие факты и черты в стройную картину7. Гораздо больше критики
можно встретить, когда В.И. Герье анализировал взгляды И. Тэна на социально-экономическую и
политическую историю Франции.
Одной из главных причин Великой французской революции, по мнению И. Тэна, стал вопрос о
сословных привилегиях. Их появление он видел как определенную плату за услуги, оказанные когда-то
дворянством и духовенством обществу, и считал вполне заслуженными на первых порах. Но постепенно,
с усилением монархической власти, общественные обязанности дворянства свелись к нулю, тогда как
сами привилегии сохранились в полной мере, став анахронизмом. В.И. Герье верно заметил
односторонность такой позиции, отметив, что важнейшим источником привилегий аристократии стало
оформление системы феодализма, захват ею государственных функций, начавшийся еще до эпохи Карла
Великого. Точно так же российский историк трактовал формирование сословных привилегий
духовенства не столько ее культурной ролью, сколько общим направлением развития католической
церкви в Средние века и тем положением, которое французское государство приняло по отношению к
папству8. Наиболее удачной мыслью И. Тэна в данном вопросе В.И. Герье видел изображение короля в
качестве наиболее привилегированного лица, включение династии в число «привилегированных
классов». Однако сетовал на то, что И. Тэн не сделал вывод о том, что именно в этом была «главная
причина поразительной солидарности, установившейся между династией и привилегированными
сословиями… определившей образ действия династии во время французской революции»9.
Наибольшую критику вызвало описание И. Тэном третьего сословия. Под ними французский
исследователь видел преимущественно капиталистов и людей богатых, которых В.И. Герье причислял
большей частью к привилегированному классу, тогда как интересами буржуазии и определялся во
многом ход революции, именно она главным образом воспользовалась ее результатами в экономическом
и политическом отношениях10. Не случайно, что когда И. Тэн указывал на вред, который, по его мнению,
имел место при преобладании адвокатов и бюрократического элемента в национальном собрании,
российский историк в категорической форме высказывал свое несогласие с данной оценкой, даже
обвинял И. Тэна в отсутствии исторической точки зрения на этот вопрос 11.
Не меньше нареканий у В.И. Герье вызвало крайне негативное отношение И. Тэна к
«Декларации прав человека», в которой последний видел только ошибки и доказывал ее ненужность и
опасность. Все параграфы «Декларации» воспринимались им как «кинжалы, направленные против
человеческого общества»12. В.И. Герье признавая, что в качестве практического руководства она была
еще малопригодна для тогдашней Франции, подчеркивал ее значимость для развития демократии во всем
мире. Главный смысл данного документа российский ученый видел в том, что «всякий человек имеет от
природы, то есть в качестве человека, одинаковое со всеми право на то, чтобы общество и правительство
относились к нему как к человеку и содействовали… тому, чтобы он достиг того человеческого развития,
к которому его сделала способным природа»13. Благодаря этому французское революционное
правительство открыло новую эру внутренней политики.
Что касается вопроса о терроре, мимо которого не может пройти ни один историк Великой
французской революции, то здесь В.И. Герье ставил в заслугу И. Тэну разрыв с наиболее
распространенной тогда во французской исторической науке точкой зрения, что террор был вызван
опасностями, которые грозили Франции со стороны европейской коалиции. «После книги Тэна не может
быть на этот счет никаких сомнений. Террор и деспотизм якобинцев были порождены внутренними
причинами»14.
Таким образом, работа И. Тэна в целом вызвала в целом положительную оценку у В.И. Герье.
Он, в отличие от целого ряда критиков, подчеркивал научный характер сочинения, выделял его наиболее
сильные стороны (описание общества, его нравов, богатый фактический материал и т. п.). Однако
отечественный специалист указывает на целый ряд серьезных недостатков в концепции И. Тэна, причину
которых он видит в сенсуализме и позитивизме французского ученого, в его утилитарном,
реалистическом методе.
95
Примечания
Герье В.И. Ипполит Тэн как историк Франции // Вестник Европы. 1878. № 5. С. 159.
2
Там же. С. 161.
3
Там же. С. 153.
4
Герье В.И. Ипполит Тэн как историк Франции // Вестник Европы. 1878. № 9. С. 234.
5
Там же. С. 236.
6
Там же. С. 239.
7
Герье В.И. Ипполит Тэн как историк Франции // Вестник Европы. 1878. № 4. С. 562.
8
Там же. С. 558.
9
Там же. С. 559.
10
Герье В.И. Ипполит Тэн как историк Франции // Вестник Европы. 1878. № 5. С. 152.
11
Герье В.И. Ипполит Тэн как историк Франции // Вестник Европы. 1878. № 12. С. 519.
12
Там же. С. 565.
13
Там же. С. 567.
14
Там же. С. 580.
1
96
IV. Проблемы источниковедения, документоведения и гуманитарной
информатики
И.А. Агеев
Газета «Сибирский вестник» как источник по истории
Обь-Енисейского водного пути
Периодическая печать является очень важной группой исторических источников. С помощью
периодики можно отслеживать ежедневную хронику событий, узнавать, какие идеи авторы хотели
донести до читателей. В отличие от официальных документов периодическая печать позволяет
определить отношение автора к описываемому объекту или событию.
Начало периодической печати в Сибири приходится на 1857 г., когда стали издаваться
«Губернские ведомости». Изучению истории газет, а также их источниковедческому анализу в
сибирской историографии уделено было некоторое внимание. В советское время интерес представляла
нелегальная пресса, а из «подцензурных» газет – оппозиционные частные издания, такие как «Сибирская
газета» или «Восточное обозрение». Издания либеральной направленности, такие как «Сибирский
вестник», интересовали исследователей мало.
Л.С. Любимов1 уделил внимание наиболее значимым, на его взгляд, изданиям, определившим
облик прессы того времени. Сборник «Российская провинциальная частная газета»2 содержит очерки
истории некоторых газет конца XIX в.
Газете «Сибирский вестник», выходившей в Томске в 1885-1905 гг., такого внимания не
уделялось, в «Истории Сибири»3 о нем умолчали. В «Сибирской советской энциклопедии» он назван
«рептильным изданием»4, Н.В. Блинов обозначил его как официально-монархическое издание среди
неофициальных газет5. Считается, что «Сибирский вестник» был открыт в противовес действовавшей
«Сибирской газете». Редактировали его сначала Е.В. Корш, ранее работавший в «Томских губернских
ведомостях», затем П.М. Полянский6. Кроме этого в качестве издателей называют Картамышева и
Загибалова7. В.П. Картамышев руководил газетой до 1894 г., после этого редактором стал Прейсман.
Несмотря на то, что газету назвали «рептильной», т.е. есть приспосабливающейся к политической
обстановке, в 1888 и 1897 гг. издание газеты приостанавливалось.
«Сибирский вестник» ставил своей целью уделять внимание сибирским вопросам: хозяйству,
транспорту, образованию, судопроизводству и т.д. Одной из самых значительных проблем транспорта
было сообщение с Восточной Сибирью. Гужевой тракт был неудобным, и решением этой проблемы мог
стать Обь-Енисейский путь, который начали строить в 1883 г. В этом издании собрана хроника от
создания канала вплоть до его затухания. Чаще всего сообщения эпизодичны. На полноту сведений о
канале газета не претендует, но из имеющихся материалов можно построить «каркас», который поможет
искать другие источники. Известно, что в газетах помещается разносторонняя информация. Для удобства
поиска просматривались только разделы местной хроники и перечень заголовков номера. В остальных
рубриках появление информации о канале исключено так как все новости располагались в газете по
месту их происхождения. Чаще всего о канале упоминалось в местной хронике. Оценки фактов не было,
но по количеству заметок можно просчитать, что представляло интерес для авторов и читателей (см.
таблицу).
97
Количественный анализ мелких заметок, хроники и корреспонденций
Упоминания
О начальниках
О
канале
или
людях с
канала
Год
О строительстве,
финансировании,
хозяйствовании и
использовании пути
1885
3
1886.
1
1
1
1887
4
2
2
2
2
1888
О
находках
и разных
случаях
О рабочих, их
положении и
обеспечении
Всего:
1
4
5
8
1
7
16
1
3
8
1
6
1889
1
1
3
1890
1
1
2
1
6
11
1891
1
3
3
1
2
10
1
1
2
1892
1893
1
1894
1
1895
1896
3
1
4
2
4
1
2
1
1
4
1
2
1
7
1899
1
1
2
Итого за 15
17
15
17
6
30
85
лет
Примечание. Если в заметке говорится о разных событиях, то она упоминается несколько раз.
Самым содержательным был 1887 г. – 16 сообщений, из них 7 – о рабочих. Второй по
количеству сообщений год – 1890: 11 сообщений, из них 6 – о рабочих. За 15 лет вышло 85 заметок
В тематике сообщений наибольшее внимание уделено рабочим. Вторыми по количеству
упоминаний оказались сведения о строительстве и ведении хозяйства – 17 сообщений. Столько же
занимают упоминания канала в заметках, не относящихся к каналу.
Кроме мелких заметок в «Сибирском вестнике» помещались фельетоны и статьи, более детально
освещавшие проблему канала. Часто автор выражал в них свою позицию. За свою историю тема канала
дважды поднималась в передовой статье – оба раза в 1886 г., и оба раза показывалась сомнительная
польза этого сооружения. За 15 лет вышло 17 статей. Самая представленная тема – транспортное
значение канала, что и сколько можно будет провозить и какая получится прибыль. Всего найдено
5 положительных и 12 отрицательных оценок. В большинстве случаев и положительные и
отрицательные оценки даны в одной статье. Оценка положения рабочих приводилась, кроме статей, и в
местной хронике. Всего найдено 5 положительных оценок (по одной для каждой стороны жизни, за
исключением медицины и транспортировки) и 11 отрицательных. На тему технического состояния пути
в материалах газеты выражено 7 негативных оценок, одна позитивная. Если прослеживать общую
тенденцию, то при написании фельетонов и статей авторы больше придерживались отрицательных
оценок.
Итак, газета «Сибирский вестник» может послужить дополнительным источником изучения
истории Обь-Енисейского соединительного пути. В нем содержатся сведения о строительстве пути,
материалы о событиях, связанных с Обь-Енисейским путем, об отношении к строительству канала в
обществе.
Примечания
Любимов Л.С. История сибирской печати. Иркутск, 1982. 79 с.
2
Российская провинциальная частная газета. Тюмень, 2004. 432 с.
3
История Сибири. Л., 1968. Т. 3. С. 390-400.
4
Сибирская советская энциклопедия. Новосибирск, 1929. Т. 1. Стб. 593.
5
Блинов Н.В. Очерки дореволюционной историографии и источниковедения рабочего класса Сибири. Томск, 1974. С. 143.
6
Сибирская советская энциклопедия. Новосибирск, 1929. Т. 1. Стб. 593.
7
Косых Е.Н. Периодическая печать Сибири (Вторая половина XIX – февраль 1917 г.): Указатель газет и журналов. Томск, 1991.
С. 34.
1
98
Г.А. Арышева
Реклама в томских газетах второй половины ХIХ в. как источник
для изучения хозяйственно-экономической и культурной жизни города
Газетная реклама как существенная часть культуры общества, его информативного пространства
является ценным и в то же время малоизученным источником по истории хозяйственно-экономической и
культурной жизни.
Объектом исследования является реклама в томских газетах второй половины XIX в. Предмет
исследования – потенциал газетной рекламы как исторического источника для реконструкции
экономической и культурной жизни общества.
Рассмотрение рекламы на материале томских газет не случайно. Томск во второй половине
XIX в. – крупный экономический и культурный центр Сибири и России в целом. Томск обладал развитой
для провинции прессой. Хронологические рамки исследования – вторая половина XIX в. – определяются
тем, что в 1857 г. в Томске стала выходить первая газета – «Томские губернские ведомости». Верхняя
хронологическая граница обусловлена тем, что с начала XX в. в Томске начинается качественно новый
этап экономического и культурного развития. Это обстоятельство связано с рядом причин: открытие в
1888 г. первого в Сибири Императорского университета в Томске, строительство Сибирской железной
дороги и как следствие – экономический подъём.
Попытаемся дать общее представление о газетной рекламе как источнике для изучения
хозяйственно-экономической и культурной жизни на материале рекламной информации томских газет
второй половины XIX в. («Томские губернские ведомости», «Сибирская газета», «Сибирский вестник»,
«Томский справочный листок»).
Большинство рекламных материалов в газетах принадлежит предприятиям розничной торговли.
В газетах, рассчитанных в основном на состоятельных горожан, нет объявлений мелких лавочников с
окраин. Предлагая небогатый ассортимент товаров повседневного спроса, часто невысокого качества,
они знали своих покупателей «в лицо». Большинству мелких торговцев реклама была просто не по
карману. Высокая степень конкуренции была характерна для торгового центра города. Там
располагались самые значительные магазины и лавки, жили состоятельные горожане, было больше
случайных покупателей. Покупательная способность населения в центре была значительно выше, чем на
окраинах. Добросовестная многолетняя реклама подтверждала высокую репутацию рекламодателя.
Следует учитывать и психологический аспект. Газетная реклама в 1880-1890 гг. многим торговцам
казалась бесполезным новшеством, пустой тратой денег. Сам факт публикации в газете свидетельствовал
о новых подходах в предпринимательской практике. В этой связи вырисовываются два способа ведения
торговли – старый и новый. По старому – клиента ожидают в лавке, по новому – ищут. Последний без
рекламы немыслим. К концу XIX в. большинство предпринимателей начинают использовать газетную
рекламу.
По материалам изученной рекламы в газетах можно выделить круг наиболее престижных
торговых заведений Томска, рассчитанных на покупателей со средним и высоким достатком. С
расширением ассортимента товаров, ростом магазинной сети связана специализация торговли, тенденция
которой наметилась в 1880-1890-х гг., отражая рост местного производства. В конце XIX – начале XX в.
в Томске появилась крупная специализированная торговля тканями А.Ф. Второва, скобяными изделиями
– Е.Х. Некрасовой, мебелью – П.Н. Рукавишникова, платьями – Петрова и Михайлова, книгами и
канцелярскими принадлежностями – П.И. Макушина, мукой – В.А. Горохова, табаком –
И.П. Протормаса. Специализация торговли нашла своё отражение в газетной рекламе.
Сопоставление доли различных товаров в рекламе при помощи контент-анализа позволило
выделить самые рекламируемые из них: вина, чай, сахар, фрукты (из продуктов питания) и парфюмерия,
мыло, ткани, одежда, обувь и мебель (из промышленных товаров). С 1885 г. становится
распространённой реклама таких товаров, как керосин и керосиновые лампы. Следовательно, данный
источник свидетельствует о появлении на рынке, вхождении в быт населения новых товаров.
Реклама – важнейшее средство и показатель конкурентной борьбы, она отражает сезонные
колебания деловой активности. Так, количество рекламы в газетах возрастало перед праздниками. По
рекламируемым материалам можно определить методы конкурентной борьбы (скидки, распродажи), её
уровень в то или иное время по ряду торговых специализаций, выяснить, в каких из отраслей торговли и
когда конкуренция была наиболее острой, выявить основные конкурирующие предприятия.
Реклама расширяет представления об экономических связях Томска, в ней нередко сообщалось,
откуда поступили товары. Они доставлялись не только из соседних губерний, но и из-за границы, из
стран Европы, Азии.
По рекламе в прессе того времени можно судить через предложения новых товаров о развитии
производства, внедрении модернизированных технологий. Из производителей использовали газетную
рекламу, прежде всего те, кто выпускал товары широкого потребления. Размер промышленного
99
производства в Томске уступал торговым оборотам. Это свидетельствует об относительной слабости
промышленности, преимущественно торговом характере городской экономики.
Реклама в газетах содержит информацию о ряде отраслей сферы услуг (страховое, банковское
дело, транспорт). Проанализировав рекламные объявления в томских газетах, можно сделать вывод, что
из услуг страховых обществ самым распространённым являлось страхование на случай пожара, которые
в то время были регулярными и опустошительными из-за того, что деревянные дома составляли
большую часть построек города, а противопожарная система безопасности в городе была в плохом
состоянии.
Томск являлся важным транспортным узлом на сибирском тракте. Значительная часть населения
города зарабатывала на жизнь частным извозом или обслуживанием его нужд. Движение по сибирскому
тракту, проходившее через Томск, было весьма оживленным. Основными сухопутными средствами
передвижения являлись тарантасы, экипажи, коляски, сани, повозки. Об этом можно судить по часто
печатавшимся объявлениям об их продаже. Рост торговли сказался на развитии транспорта. После
1861 г. гужевая перевозка грузов оказалась явно недостаточной. Быстро стал развиваться речной
транспорт, нужны были пароходы. К концу XIX в. большая часть пароходов Обской речной системы
принадлежала томским компаниям и купцам.
Одним из самых крупных рекламодателей были пароходства. Объявления ведущих пароходств
почти всегда печатались на первой полосе. Лидерами пассажирских перевозок являлись товарищества
«Курбатов и Игнатов», «Трапезников и К˚», «П. Ширков и К˚», «Плотников», «Ботов», пароходы:
«Кормилец» Е.И. Мельниковой, «Нижегород» А.Ф. Дурасова, «Любимец» В.Е. Ельдештейна, об этом
свидетельствуют данные рекламных объявлений о регулярности движения пароходов, маршрутах и
ценах на грузовые и транспортные перевозки.
И всё же развитие пароходства не могло удовлетворить запросов быстро растущей торговли, и в
мае 1891 г. правительство приступило к строительству Сибирской железной дороги. Извозный транспорт
не мог конкурировать с железнодорожным, и ряд транспортных фирм Томска в это время переживали
тяжелые времена. Изменения отразились и в газетной рекламе: к концу XIX в. вместо гужевых перевозок
предлагаются услуги железной дороги. С введением регулярных рейсов по железной дороге в газетах
начинают печатать расписания движения поездов.
Итак, реклама в газетах характеризует основные виды транспорта во второй половине XIX в. в
Томске: гужевой, а также водный. С конца XIX в. начинает внедряться железнодорожный транспорт, что
также находит отражение в газетной рекламе.
Являясь одним из экономически развитых городов Сибири, Томск во второй половине XIX в.
становится и одним из важных центров сибирской общественной жизни, культуры, просвещения. Этому
немало способствовало ускоренное экономическое развитие города, вызванное превращением Томска в
губернский центр, статусом Томска как транспортного узла на сибирском тракте.
Наибольшую ценность газетная реклама имеет для изучения книжного дела, куда входят
издательская деятельность, библиотеки, книготорговля. Большое влияние на общественную жизнь и
развитие просвещения в Томске оказала деятельность томского купца Петра Ивановича Макушина,
которого называют купцом-просветителем. П.И. Макушин открыл первый в Сибири книжный магазин
(19 февраля 1873 г.). Торговый дом, который Макушин образовал вместе с Михайловым, регулярно
печатал свои объявления в газетах, с которыми Макушин был тесно связан, поскольку другой его сферой
деятельности было издательство. Торговому дому «Михайлов и Макушин» принадлежала и типография,
где печаталась «Сибирская газета», редактором-издателем которой был П.И. Макушин. Открытая им в
1884 г. первая в России бесплатная библиотека для привлечения посетителей давала свои объявления в
газетах. Бесплатная библиотека стала подлинным центром культурной жизни города.
Во второй половине XIX в. в Томске была создана система общеобразовательных учреждений.
Здесь работали мужская и женская гимназии, духовное училище, начальные школы. Наиболее
состоятельные в финансовом отношении учебные заведения давали свои объявления в газету. Газетная
реклама характеризует состояние частного образования: в то время существовал спрос на него, в газетах
печаталось большое количество различных объявлений. Но необходимо отметить, что общий уровень
образования в Томске оставался в то время невысоким.
Реклама также важна для составления хроники культурной жизни города: она информировала о
выставках, концертах, культурных вечерах. Во второй половине XIX в. в Томске популярным
развлечением становится театр. В 1885 г. было открыто построенное Е. Королёвым первое в Сибири
каменное здание театра на Московском тракте. В газетах печатали объявления о дававшихся в нем
театральных представлениях.
С наступлением лета газеты города были заполнены рекламой томских садов («Алтай»,
«Эрмитаж», «Россия»), зазывавших публику весело провести время, предлагая разнообразную
культурную программу – от оркестра, певцов до театральных спектаклей на открытой сцене. Часто в
садах устраивали гуляния различные общественные организации Томска. Целью таких мероприятий, как
правило, было пополнение средств общества и благотворительность.
100
Подводя итоги, необходимо отметить, что реклама в томских газетах второй половины XIX в.
позволяет судить о состоянии торговли, прежде всего розничной, и товарном наполнении местного
рынка. Она даёт возможность проследить его товарно-ценовую динамику, выяснить особенности
торговой практики, её методы ведения и формы организации. Прежде всего, реклама позволяет выяснить
ведущие магазины и их адреса, а также ассортимент товаров. Реклама содержит ценный материал о ряде
отраслей сферы услуг (банковском деле, страховании, транспорте). Из газетной рекламы можно
почерпнуть важную информацию для создания представлений о культурной жизни Томска того времени
(издательская деятельность, библиотеки, книготорговля, репертуар театра, цирковые представления,
концерты, выставки, сады отдыха), узнать о состоянии образования, здравоохранения, программы
действовавших просветительских обществ. Таким образом, газетная реклама является своеобразной
летописью жизни общества, зеркалом, отражающим экономическую ситуацию и культурную жизнь.
Ю.В. Банина
Записки Иоганна Корба как источник по истории России времен Петра I
Информацию о И. Корбе мы можем найти у многих исследователей как дореволюционных, так и
советских: (Н.Г. Устрялов, М.М. Семевский, М.М. Богословский, Е.В. Анисимов и др.). Но в
большинстве своем они повторяют друг друга в описании биографии Корба.
Нам известно, что Корб был секретарем австрийского посольства. Послом был назначен И.Х.
Гвариент, посольство было отправлено в Москву в 1698 г., пробыло в Москве немногим больше года.
Если во времена Алексея Михайловича записки иностранцев чаще всего оказывались
случайными, сбивчивыми, то записки конца ХVII и начала ХVIII в. приобретают более продуманный и
последовательный характер. Например, таким источником являются записки И. Корба, которые стали
примером путевых записок, составляемых иностранцами о России. И. Корб изо дня в день вел свой
дневник, записывая в нем даже малозаметные события.
Другое мнение о дневнике Корба мы находим в послесловии книги «Рождение Империи»: «в
сочинение Корба вкрались многочисленные ошибки, связанные с незнанием языка и истории России, а
также с тем, что в качестве источников он пользовался исключительно устными сообщениями»1.
Так и М.М. Богословский находит ошибки и преувеличения в дневнике Корба. Он обращает
внимание на то, что у Корба встречается описание таких событий, о которых нигде более не
упоминается. Например, о выступлении патриарха с печалованием об участи стрельцов. «Нигде,
решительно нигде в других источниках, ни в официальных, ни в частных, ни в русских, ни в
иностранных об этом эпизоде упоминаний не встречается»2. Также Корб допускал неточности при
описании допросов, пыток. Богословский объясняет эти неточности тем, что Корб принимал за факт то,
что являлось лишь предметом разговоров.
При знакомстве с документом мы не можем сказать, что Корб получал информацию только из
устных сообщений. Как секретарь посла он имел возможность присутствовать при аудиенциях, на
различных обедах, на которые приглашался посол. Кроме того, по долгу службы Корб знал все тонкости
дипломатических отношений, о чем он и пишет в мельчайших подробностях3.
Другой вопрос: откуда Корб мог так точно знать о бытовой жизни москвитян, которую он
описывает не менее подробно. Так, он описывает сцену вечерней пирушки у одного из офицеров, пишет
о том, как Петр по приезду в Москву ездил к сыну, как он обнимал его и как был с ним ласков.
Ответ на этот вопрос мы можем найти прямо в дневнике Корба, где он неоднократно пишет:
«говорят, что…», «слух о…», «общая молва…» и т.д. 4 Если учитывать, в какое время Корб находился в
Москве (восстание стрельцов, за которым последовала кровавая расправа), то можно предположить, что
весь город полнился всевозможными слухами. А Корб, не зная языка, мог принять слухи за факты.
О том, что Корб не знал языка, мы узнаем из того, что сразу после приезда посол нанял толмача
(переводчика) Ивана Шверенберга.
Еще один любопытный факт, который не имеет столь яркого выражения в документе, мы
находим в описании отправления миссионеров в один из русских городов. Корб пишет о том, что
предыдущие миссионеры ждали разрешения уехать на родину, а прибывшие им на смену уже
отправились в путь. Самое интересное, что далее Корб говорит о том, что об их смерти он расскажет в
дальнейшем повествовании5.
Здесь возникает вопрос: был ли дневник записан именно во время пребывания в Москве, то есть
изо дня в день, либо Корб уже по возвращению написал его, либо он дописывал какие-либо уточнения к
уже занесенным записям. Этот вопрос становится еще более интересным, если мы не находим у
исследователей никаких ссылок на рукопись дневника. Речь идет исключительно об изданном дневнике.
Корб издал свой дневник в конце 1700-1701 г. Российские власти отреагировали на публикацию
крайне негативно. Резидент в Вене П.А. Голицын, считая автором книги И.Х. Гвариента, писал главе
Посольского приказа Ф.А. Головину (8 августа 1701 г.): «Цесарь хочет послать в Москву посольство,
101
чего добивается Гвариент, бывший пред тем посланником в Москве; он выдал книгу о состоянии и
порядках Московского государства. Не изволишь ли, чтобы его к нам не присылали: истинно, как я
слышал, такова поганца и ругателя на Московское государство не бывало; с приезду его сюда, нас
учинили барбарами и не ставят ни во что…» Гвариент счел нужным оправдаться и писал Ф.А. Головину
(24 декабря 1701 г.): «Молю не винить меня в чужом деле. Я ни словом, ни делом в том не участвовал.
Это сочинение секретаря моего, которому нельзя было возбранить… что-либо печатать, потому что он не
здешней стороны, а из другой области…» В другом письме, вероятно, к П.П. Шафирову, Гвариент писал:
«Как я могу отвечать за книгу, изданную не царским подданным, но под запрещением других князей
живущим? Сверх того, по моему мнению, в ней более похвального, кроме некоторых смехотворных и
неверных описаний». Тем не менее петровские дипломаты настояли на отстранении Гвариента от
назначения послом в Россию и добились запрещения книги и уничтожения нераспроданной части
тиража, что сделало её библиографической редкостью. Вскоре после выхода в свет записки Корба были
переведены на русский язык в Посольском приказе. В первые годы после смерти Петра I появилось
полемическое сочинение, направленное против Корба: «Разговор между трех приятелей, сошедшихся в
одном городе, а именно: Менарда, Галандра и Варемунда». Между тем иностранные отзывы начала
XVIII в. положительно оценивают сочинение Корба, отдавая должное его достоверности6.
В итоге мы можем сказать, что сочинение Корба требует дальнейшего рассмотрения и изучения.
Корб, в деталях описывал происходившие вокруг него события, дал весьма живой и убедительный
портрет как царя, которым он лично восхищался, так и всей жизни Москвы того времени в целом. При
исследовании документа важно, мог ли автор достоверно знать о рассказываемых событиях, а также то,
как он их описывает, на что ссылается и как много внимания уделяет тем или иным описываемым
событиям.
Иоганн Корб был первым из иностранных авторов, который показал Россию при Петре I. Это
было время, когда Петр еще только начинал свою преобразовательную деятельность, когда
дипломатические отношения с европейскими странами были очень важны для России. Книга Корба
обличала не только преобразовательные стремления и заинтересованность европейской культурой, но и
жестокость нравов, внутреннюю борьбу, деспотизм и грубость. Все это могло подорвать авторитет
России в глазах европейских государств, поэтому издание и вызвало столь негативную оценку
российских властей.
Примечания
Корб И. Дневник путешествия в Московское государство // Рождение империи. М., 1997.
2
Богословский М.М. Петр I: В 3 т. М., 1946. Т. 3.
3
Устрялов Н.Г. История царствования Петра I. СПб., 1858. С. LXII, LXIII.
4
Корб И. Дневник путешествия…
5
Там же.
6
Московское государство XV-XVII веков по сказаниям современников-иностранцев. М., 2000. С. 416-417.
1
О.С. Иванова
Философия У.Э. Деминга как теоретическая основа менеджмента качества
Долгое время в сфере управления господствовало понимание конкурентоспособности
предприятия, связанное исключительно с его экономическими показателями. В последние годы такой
взгляд на эффективность показал свою несостоятельность. Все чаще руководители компаний приходят к
выводу, что проблемы настоящего и будущего их предприятий не могут решаться с помощью рецептов
прошлого. На сегодняшний день мировой практикой доказано, что одной из самых эффективных теорий
управления предприятием является управление на основе качества.
В условиях нескончаемых российских кризисов, быстро меняющихся экономических и
политических условий перед предприятием стоит задача не только сохранить свои позиции на рынке, но
и развиваться дальше. Причины современного экономического кризиса в России и простоев предприятий
различны. Но обязательным условием выхода из кризисной ситуации является создание и производство
конкурентоспособной, а значит качественной продукции. Проблема качества актуальна абсолютно для
всех товаров и услуг.
Качеству продукции в нашей стране не уделялось должного внимания в течение долгого
времени. Однако посткризисное развитие страны, которое ознаменовалось бурным ростом экономики,
привело к тому, что многие компании начали искать внутренние источники для возможного развития, и
одним из них стало внедрение систем управления качеством. В настоящее время многие руководители
российских компаний ощущают потребность внедрения менеджмента качества у себя на предприятиях.
Современная история движения за качество берет свое начало в конце 40-х – начале 50-х гг.
XX в. в Японии и непосредственно связана с именем Уильяма Эдвардса Деминга, человека, который внес
огромный вклад в историю многих стран. Уильяма Эдвардса Деминга называют революционером
капитализма, отцом революции качества, творцом японского экономического чуда, первым наставником
102
по качеству. Сам он представлялся доктором философии, консультантом по статистическим
исследованиям. Его теоретические и практические работы оказались так актуальны, что в 1998 г. на
съезде Европейского фонда менеджмента качества, спустя пять лет после его смерти, 60% из 2000
участников назвали его самым авторитетным лицом в области управления качеством.
Доктор Деминг во многом изменил сознание руководителей и инженеров в Японии. Японцы,
которые не только восприняли, но и существенно развили эти методы, в результате оставили далеко
позади все, что могла предложить традиционная западная система управления и ведения бизнеса. Они
изменили мир – создали новую экономическую эпоху.
Значение учения Деминга как для России с ее уникальным прошлым и настоящим, так и для
других стран со своими неповторимыми особенностями, заключается в том, что оно не содержит
готовых рецептов, взятых из успешного, но чужого опыта, а предлагает основу теории успешного
управления, базирующейся на системе фундаментальных научных принципов. Большая часть концепций
и методов, составляющих эту теорию, сосредоточивается на методах достижения высочайшего качества
и производительности при производстве товаров и услуг. Свои идеи и принципы управления на основе
качества У. Э. Деминг изложил в монографии «Выход из кризиса»1.
Философия менеджмента доктора Деминга основана на всеобъемлющей концепции качества,
понимании природы изменчивости, тесно связанной со статистическим управлением процессами. Вместе
с тем в ней учитывается человеческий фактор и применяются знания психологии. Цель деятельности по
Демингу – процветание общества в целом, что достигается через процветание как потребителей, так и
изготовителей.
Деминг обращал внимание на то, что повышение качества естественно и неизбежно повышает
производительность труда. На своих лекциях в 1950 г. Деминг говорил о «цепной реакции». В качестве
графической иллюстрации этой реакции он предлагал следующую схему 2:
Улучшайте качество
Затраты уменьшаются за счет меньшего количества ошибок, переделок, задержек, лучшего
использования оборудования и материалов
Повысится производительность
Вы занимаете рынок, предлагая лучшее качество за более низкую цену
Остаетесь в деле
Сохраните и умножите рабочие места
Основы своей теории Э. Деминг сконцентрировал в так называемых 14 Принципах, или Пунктах.
Они разрабатывались Демингом постепенно, на протяжении всей его жизни. Работать над этими
пунктами Деминг стал еще в 50-е гг. ХХ в., и первоначально их было существенно меньше. На
протяжении 80-х гг. в «пункты» было внесено несколько поправок. В них нашло отражение видение
Демингом изменяющегося мира и изменяющихся потребностей людей.
1.
Постоянство цели.
Необходимо сделать так, чтобы стремление к совершенствованию товара или услуги стало
постоянным. Главная цель – стать конкурентоспособным, остаться в бизнесе и обеспечить рабочие
места.
2.
Новая философия.
Данный принцип предполагает серьезное, радикальное переосмысливание взглядов.
3.
Необходимо покончить с зависимостью от массового контроля.
Качество – результат оптимизации процесса производства, а не контроля. Нельзя «встроить»
качество в товар путем проверки.
4.
Прекратите практику закупок по самой низкой цене.
Покончите с практикой оценки и выбора поставщиков только на основе цены на их продукцию.
Вместо этого, наряду с ценой, требуйте серьезных подтверждений ее качества.
5.
Улучшайте каждый процесс.
Постоянно выискивайте проблемы, чтобы улучшать все виды деятельности и функции в
компании, повышать качество и производительность и, таким образом, постоянно уменьшать издержки.
6.
Введите в практику подготовку и переподготовку кадров.
7.
Обеспечьте правильное поведение руководства.
Работа администрации состоит не в надзоре, а в руководстве. Руководители всех уровней
должны отвечать не за голые цифры, а за качество.
103
8.
Изгоняйте страхи.
Те, кто работает, испытывая страх, – стараются ускользнуть из поля зрения тех, кого они боятся.
Истинное сотрудничество позволяет достигнуть намного большего, чем изолированные индивидуальные
усилия.
9.
Разрушьте барьеры.
Барьеры в вертикальном направлении вызывают проблемы коммуникации между
руководителями и сотрудниками. Барьеры в горизонтальном направлении вызывают проблемы
коммуникации между отдельными сферами и их сотрудниками.
10.
Откажитесь от пустых лозунгов и призывов.
Обращайтесь с разумными призывами и обеспечивайте всем необходимым, чтобы их выполнить,
и вы получите больше, чем то, на что вы рассчитывали.
11.
Устраните произвольные количественные нормы и задания.
12.
Дайте работникам возможность гордиться своим трудом.
Значимость того, что работник любого ранга производит, будет неизмеримо выше, если он имеет
возможность гордиться своей работой, по сравнению с тем, когда он просто отбывает положенное время.
13.
Поощряйте стремление к образованию.
Организации нужны не просто люди, ей нужны работники, совершенствующиеся благодаря
образованию.
14.
Приверженность высшего руководства идее повышения качества.
Все, о чем говорилось ранее, начинается и может закончиться в этом пункте. Без веры,
понимания и действий высшего руководства прогресс будет временным. Высшие руководители должны
возглавлять и энергично вести за собой всю организацию в направлении улучшения качества каждого
вида деятельности в компании.
Указанные пункты не охватывают целиком всей философии Деминга, хотя и являются важным
ее компонентом. Они являются средством открытия разума для нового мышления, для понимания того,
что существуют радикально другие, лучшие пути организации бизнеса и работы с людьми. Полное
восприятие философии Деминга требует постоянного внимания и движения в направлении, указанном и
выраженном в 14 Пунктах. Главная цель состоит не в принятии их по отдельности или всех вместе, а в
создании новой среды. И это не проект, не программа, это – никогда не заканчивающийся процесс.
Опыт внедрения философии Деминга на предприятиях Японии, который стал во многом
результатом сочетания его собственного стремления изменить традиционный взгляд на управление и
желания японских руководителей воспринимать новые идеи, подтвердил теорию. Позднее использование
менеджмента качества на предприятиях США, а также в других странах доказал, что успех Японии
объясняется не только культурными особенностями страны, но и новым подходом к управлению,
которому положил начало Уильям Эдвардс Деминг.
Философия Деминга формирует новое направление мышления в менеджменте. Его
учение – это продукт очень длительных размышлений, исследований, практики. Взгляды
доктора Деминга не оставались неизменными. Он постоянно улучшал и оттачивал свои идеи. Его
учение – это не набор рецептов и формул, это система знаний, где все элементы связаны между собой,
это философия, которая меняет традиционный взгляд не только на методы обеспечения качества
продукции, но и на управление организации в целом.
Примечания
Деминг Э. Выход из кризиса / Под ред. Г. Чербикова. Тверь, 1994. 498 с.
2
Там же. С. 12.
1
И.И. Корчакова
Web-сайт как новая форма представления документированной информации
Форма документа в своём становлении прошла длительный путь, изменяясь вместе с развитием
общества и общественных отношений от традиционного документа на бумажном носителе до
электронной формы, созданной с помощью технологий электронно-вычислительной техники. Сегодня в
связи c переходом к информационному обществу, развитием и широким внедрением во все сферы
общественных отношений глобальной сети Интернет как интерактивной среды можно говорить о
формировании нового подвида электронных документов – Интернет-документов, имеющих сетевую
основу. Возникает вопрос о правомерности рассмотрения информационных ресурсов Интернета в
качестве документов.
Проблема выделения Интернет-документов не сразу стала предметом обсуждения в среде
документоведов и историков. Долгое время информационные ресурсы Интернета рассматривались в
качестве справочной информации и не нуждались в закреплении статуса документированной
104
информации. Ситуация стала резко меняться с середины 1990-х годов, когда правительства европейских
государств начали объявлять о создании «электронных правительств», имея в виду предоставление через
Интернет всей исчерпывающей информации о деятельности правительственных органов и
интерактивное общение с гражданами. Кроме того, Интернет всё активнее стал применяться в сфере
коммерции, а также в сфере науки, образования и бизнеса.
Таким образом, сегодня актуальным является рассмотрение вопроса об особенностях Интернетдокументов, а также о том, что же считать единичным Интернет-документом.
Несмотря на свою актуальность, данная тема практически не освещена в литературе. Среди
немногих работ – статья О. Рыскова, в которой Интернет-документами признаётся информация,
располагающаяся на web-странице наряду с различной информацией (текстами, графикой, мультимедиа
и др.)1 и статья Ж.А. Рожнёвой, в которой в качестве основной единицы сети рассматривается webстраница2. Второй подход представляется более точным, так как документ – это не просто текст, набор
информации, а целостная система, имеющая определённую структуру, набор реквизитов, различные
типы данных. В качестве такой системы и выступает web-страница.
На данный момент наиболее распространённым вариантом представления информации в сети
является web-сайт. Web-сайт состоит из отдельных web-страниц, каждая из которых имеет свой
уникальный URL-адрес и представляет собой наименьшую единицу Всемирной паутины.
Чтобы определить, насколько сайт соответствует критериям, предъявляемым к документам на
бумажном носителе, следует провести его документоведческий анализ по аналогии с традиционными
документами.
Одной из особенностей данного вида документа является гипертекстовое преставление
информации. Гипертекст (hypertext) – способ организации документов или баз данных, при котором
соответствующие фрагменты документов или информации связываются один с другим ссылками (links,
hyperlinks), позволяющими пользователю мгновенно переходить по ним к соответствующим документам
или информации, следуя по ассоциативному пути. Ссылки могут быть представлены в текстовом,
графическом, аудио- или видео-формате. Графические программы, применяемые для вывода webстраницы на принимающий компьютер и взаимодействия с ней пользователя (браузеры), позволяют
перемещаться по этим связанным документам в реальном масштабе времени. Такая нелинейная
организация текста в Интернет-документе значительно отличается от традиционной линейной структуры
бумажных документов.
Анализ структуры web-страницы позволяет говорить о сходстве Интернет-документа с
традиционными аналоговыми документами. Несмотря на всё многообразие дизайна и содержания
сайтов, можно говорить о складывании определённых правил их построения. Web-страница, как и любой
традиционный документ, состоит из отдельных частей. Первая часть – оригинально оформленный
заголовок, располагающийся в верхней части страницы, сходный с реквизитом традиционного документа
– эмблемой. Это тоже своего рода реквизит, повышающий информативность сообщения. Он может быть
одинаковым на каждой странице сайта, а может изменяться в зависимости от специфики информации и
желания разработчиков. Он является «визитной карточкой» сайта. Навигационная панель, как правило,
интерактивная, служит для перемещения по сайту. Меню может быть горизонтальным,
располагающимся под «шапкой» или вертикальным.
Главной составляющей сайта, web-страницы, как и любого другого документа, является
информация, содержащаяся на нём (контент). В отличие от традиционного документа, помимо текста
контент web-страницы одновременно может включать числовую информацию из разнообразных
компьютерных баз данных, звук, графику, видео, что предполагает использование файлов разных
форматов. В этом случае web-страница представляет целый комплекс различных файлов. Иногда
присутствует ещё и четвёртая часть – она располагается внизу страницы, содержит сведения об авторе,
контактную информацию, сведения о защите авторских прав («все права защищены», «копирование
запрещено» и др.). Каждая из частей имеет свой фиксированный размер, соблюдение которого
необходимо для адекватного отображения страницы на экране компьютера. Таким образом, в визуальной
структуре web-документа, предназначенной для эффективности восприятия информации человеком,
выделяются элементы, которые можно сопоставить с реквизитами традиционного официального
документа.
Кроме того, каждый web-документ имеет внутренние технологические характеристики.
Визуальное отображение страницы определяется использованием языка разметки HTML (Hypertext
Markup Language), который включает в себя программные коды разметки файла (markup symbols) или
тэги (tags), которые определяют шрифты, слои, графику и ссылки на другие web-документы. Тэги языка
определённым образом кодируются, выделяются относительно основного содержимого документа и
служат в качестве инструкций для программы, производящей показ содержимого документа на стороне
клиента. В начале каждого кода страницы содержатся мета-теги. Не отображаясь в браузере, они
содержат информацию, описывающую web-документ в целом (уникальный URL-адрес страницы, формат
файлов, их размер, дата создания и последнего обновления страницы, заголовок, язык, на котором
написан основной текст страницы, краткое её содержание). Эти метаданные справедливым кажется
105
отнести к реквизитам сетевого документа. Подводя итог сказанному, можно сделать вывод о процессе
формирования типового формуляра web-документа.
Основополагающим свойством документа является двуединая природа информации и
материального носителя. Отсутствие материальной основы превращает документ в не документную
информацию (устную речь), отсутствие информации превращает документ в вещь. В отличие от
традиционного и даже электронного документа применять к web-документам понятие «носитель» в его
традиционной трактовке можно лишь условно – так как отсутствует тесная связь носителя и информации. Тем
не менее носитель информации присутствует.
Интернет-документы хранятся на жёстком диске сервера и пересылаются пользователю (клиенту) в
ответ на его запрос. Основным протоколом передачи текстовой информации в сети является HTTP
(Hypertext Transfer Protocol), «протокол передачи гипертекста»), действующий в рамках общесетевого
протокола передачи информации TCP/IP. TCP (Transmission Control Protocol) используется для разбиения
сообщения на составные части и упаковки их в пакеты, после чего пакеты направляются по каналам
связи. Задача IP (Internet Protocol) состоит в правильной адресации пакета данных. После доставки
пакетов по адресу компьютера пользователя происходит сбор упакованных данных в единое сообщение
при помощи TCP протокола. Таким образом, в момент передачи документа по каналам связи происходит
отрыв информации от носителя, кроме того, не существует и целостного сообщения: оно разбито на
отдельные фрагменты. Данная особенность Интернет-документов создает ряд сложностей в разработке
законодательства, направленного на защиту авторских прав собственников Интернет-ресурсов, так как в
момент передачи по сети документ (защищённый законодательством) документом в правовом смысле не
является.
Анализировать Интернет-документы, как и традиционные бумажные, можно с точки зрения
выполняемых ими функций. Сайт ценен не сам по себе, а как средство передачи определённой социально
значимой информации. Любой сайт создаётся для выполнения тех или иных функций. Базовыми
функциями сайта можно считать информационную и коммуникативную. Причём в отличие от
использования традиционных документов, можно говорить о значительном ослаблении
коммуникационных барьеров. Данная особенность Интернет-документов выражается в доступности
документов сразу большому количеству клиентов, а также отсутствии территориальных преград, часто
возникающих при работе с традиционными документами. Интернет-документы могут обладать и рядом
других специфических функций, в том числе и исторического источника, если, к примеру, рассматривать
информационную сеть Интернет в качестве культурного феномена.
Таким образом, web-сайт, являясь электронным документом, всегда существует в цифровой
форме и представляет собой очень сложный объект. Его, несомненно, можно отнести к
документированной информации и идентифицировать как по адресации и атрибутам файлов, так и по
реквизитам документированной информации. Это отвечает норме закона, определяющей категорию
«документ» как зафиксированную на материальном носителе информацию с реквизитами,
позволяющими ее идентифицировать3. Вместе с тем, являясь частью глобальной сети, web-документ
обладает рядом существенных особенностей, отличающих его от традиционной формы документа, что
необходимо учитывать при более детальном его изучении.
Налицо формирование новой формы документа, имеющего сложную файловую, логическую
структуру. Вместе с тем использование web-документов в научной, образовательной и иных сферах
деятельности затруднено наличием нерешенных проблем, являющихся актуальными для любых видов
документов, – защита от фальсификации, несанкционированного использования, а также проблемы
сохранности. Сегодня в России не существует законодательства, регулирующего отношения во
Всемирной паутине, не развиты также технологии и методики архивирования web-сайтов. Вместе с тем
Интернет-документы представляют собой огромный пласт информационных ресурсов, часто не
имеющих бумажных аналогов, что требует скорейшего решения проблемы.
Примечания
Рысков О. Web-документ // Служба кадров. 2004. № 10. C. 91-95.
Рожнёва Ж.А. Интернет как документная среда // Документ в парадигме междисциплинарного подхода: Материалы Второй
Всероссийской научно-практической конференции. Томск, 2006. С. 174-178.
3
Федеральный закон Российской Федерации «Об информации, информатизации и защите информации» // СЗ РФ. 1995. № 8. Ст.
609.
1
2
Е.В. Сигида
Нормативно-правовая база службы ДОУ ОАО «Саяно-Шушенская ГЭС»
Документационное обеспечение управления – деятельность, охватывающая организацию
документирования и управления документацией в процессе реализации функций учреждения,
организации и предприятия. Для выполнения этой деятельности в любой организации в рамках
106
организационной структуры управления предусматривается делопроизводственная служба. В
нормативных документах эту структуру в настоящее время принято называть службой
документационного обеспечения управления (ДОУ).
Обычно служба ДОУ действует на правах самостоятельного структурного подразделения,
подчиненного непосредственно руководителю организации. Ее работа регламентируется положением, а
деятельность работников – должностными инструкциями, которые закрепляют рациональное разделение
труда, предусматривают равномерную загрузку, распределение работ по сложности выполнения и
квалификации исполнителей.
Объектом настоящего исследования стало открытое акционерное общество «Саяно-Шушенская
ГЭС имени П.С. Непорожнего».
Здесь существует сектор документообеспечения и канцелярии (СДОК), который включает в себя
следующих сотрудников: руководитель, инспектор-делопроизводитель, ответственный за исходящую
корреспонденцию и контроль исполнения документов, инспектор-делопроизводитель, ответственный за
входящую корреспонденцию, оператор множительных машин, машинистка, переплетчик, секретарь
руководителя ОАО «СШГЭС», курьер. Сектор занимает 6 кабинетов, и в его же ведении находится
помещение для архивного хранения документов по основной деятельности организации.
СДОК является частью службы административно-хозяйственного обеспечения (САХО),
включающей также в себя сектор информационного обеспечения, хозяйственный и транспортный
участки.
Целью моего доклада является оценка существующей нормативной базы системы
документационного обеспечения управления для определения возможных путей преодоления
выявленных недостатков.
Отдельного Положения о СДОК в ОАО «Саяно-Шушенская ГЭС» не существует, это является
существенным недостатком. Руководитель сектора документообеспечения и канцелярии в
административном и оперативном отношении подчиняется начальнику САХО.
В организации действует «Положение о службе административно-хозяйственного обеспечения»,
в котором обозначены цели ее создания. Служба создана для хозяйственного, материально-технического,
социально-бытового и транспортного обслуживания, информационного и документационного
обеспечения предприятия.
«Положение о САХО» содержит 9 разделов и имеет типовую структуру. В данном документе ни
слова не сказано о порядке назначения, перемещения и увольнения руководителя службы.
Основа эффективной работы управляющей системы – в четком разграничении функций,
установлении правильной их взаимосвязи, разграничении компетенции внутри аппарата управления. В
«Положении о САХО» в разделе «Функции» перечисляются как общие функции службы, так и ее
структурных подразделений. Задача сектора документообеспечения и канцелярии – организация
делопроизводства и документообеспечения предприятия. Обеспечивают ее выполнение 12 функций,
многие из которых дублируют друг друга. Так, «обеспечение своевременной обработки поступающей и
отправляемой корреспонденции» разными словами повторяется дважды, а «изготовление и
тиражирование документов» – трижды.
К функциям сектора ДОК, описанным в «Положении о САХО», можно добавить ряд пунктов,
например: организация работы по предложениям, заявлениям, жалобам граждан и по приему граждан
руководством. Фактически СДОК в ОАО «СШГЭС» выполняет данную обязанность, но вот нормативно
это положение ни в каких документах не закреплено. Также к функциям следует отнести повышение
квалификации работников службы, проведение совещаний и консультирование по вопросам,
относящимся к компетенции службы; разработку, проектирование бланков документов и обеспечение их
изготовления; организацию рабочих мест и создание благоприятных условий труда для сотрудников
службы ДОУ; обеспечение защиты конфиденциальной информации от несанкционированного доступа.
Права СДОК нигде не обозначены. Вообще в данном документе довольно сложно найти нужную
информацию, так как в САХО входят четыре подразделения, сведения об их деятельности
перемешиваются, а где-то даже дублируются.
В комплексе организационных документов любого предприятия особое место занимают
должностные инструкции. Этими документами определяется правовой статус служащих. Должностная
инструкция тесно связана с положением о службе ДОУ и особенно с инструкцией по делопроизводству и
другими документами, определяющими порядок работы. Она разрабатывается для каждой должности,
предусмотренной штатным расписанием, кроме руководителей, деятельность которых регламентируется
положениями. Этот документ создается службой ДОУ на основании «Квалификационного справочника
должностей», «Единой номенклатуры должностей служащих», с учетом требований ГСДОУ и
утверждается руководителем организации или его заместителем.
В ОАО «СШГЭС» не для всех сотрудников сектора документообеспечения и канцелярии
разработаны должностные инструкции, такой документ отсутствует для переплетчика, машинистки,
оператора множительных машин и курьера. Руководство СДОК и САХО ошибочно полагает, что для
107
вышеперечисленных сотрудников должностную инструкцию вполне может заменить инструкция по
охране труда.
Рассмотрим должностные инструкции секретаря руководителя, инспектора-делопроизводителя,
ответственного за входящую корреспонденцию, инспектора-делопроизводителя, ответственного за
исходящую корреспонденцию и контроль исполнения документов, а также руководителя сектора ДОК в
ОАО «СШГЭС» (последняя вообще не должна присутствовать в нормативно-правовой базе организации,
ее наличие можно лишь объяснить отсутствием положения о службе ДОУ). Все документы имеют
стандартную структуру – 5 разделов: общие положения, функции и должностные обязанности, права,
взаимоотношения, ответственность.
Разделы «Функции» и «Должностные обязанности» объединены, хотя вполне возможно их
разграничение. Так, в первом можно было обозначить основные направления, а во втором – перечислить
сгруппированные по направлениям деятельности виды работ, операции и технологии. Сегодня эта часть
инструкции требует как можно большей детализации. Специалисты (Т.В. Кузнецова, А.А. Астахова)
рекомендуют разбивать виды работ на операции с указанием технологии выполнения, желательно
ссылаться на пункты соответствующих нормативно-методических документов, например инструкцию по
делопроизводству1.
В инструкциях обоих инспекторов-делопроизводителей в ОАО «СШГЭС» авторы поставили
задачу (выполнение работ по учету и регистрации всей входящей корреспонденции, направляемой в
адрес ОАО «СШГЭС»), а затем в нескольких пунктах расписали действия для раскрытия этой задачи.
Возникает вопрос также о целесообразности наделения инспектора-делопроизводителя, ответственного
за исходящую корреспонденцию, еще и контролирующей функцией. В должностной инструкции сказано,
что этот сотрудник «обязан вести контроль над прохождением и сроками исполнения документов с
целью своевременного и качественного их исполнения. Эту обязанность логичнее было бы возложить на
инспектора-делопроизводителя, ответственного за входящую корреспонденцию.
Функции и должностные обязанности секретаря раскрыты наиболее полно, хотя виды работ на
страницах этого документа существуют вперемешку с самими функциями. Например, «подбор по
поручению генерального директора справочно-информационных и аналитических материалов» скорее
относится к видам работ по обеспечению функции «осуществление информационного обслуживания
генерального директора». Должностные обязанности руководителя СДОК представлены довольно
широко. Он осуществляет административное и оперативное руководство структурным подразделением,
но никак не раскрывается суть этого руководства. В документе должно быть указано, что руководитель
обеспечивает выполнение работниками СДОК их должностных обязанностей.
Содержание раздела «Права» в инструкциях, принятых в ОАО «СШГЭС», полностью
соответствует приведенной в литературе схеме, только вот пределы представительства работника в
других организациях никак не обозначены.
Раздел «Взаимоотношения» фактически дублирует содержание разделов «Права» и «Функции»
(данное замечание не касается должностной инструкции секретаря руководителя).
На основе анализа нормативно-правовой базы сектора ДОК представляется целесообразным:
1.
Рассмотреть вопрос о возможном выделении СДОК из состава САХО в качестве
самостоятельного структурного подразделения с созданием отдельного Положения.
2.
Доработать существующее «Положение о САХО», уделив внимание разделам «Общие
положения», «Функции» и «Права» по каждому из подразделений САХО.
3.
Должностные обязанности руководителя СДОК отразить в соответствующем разделе
Положения.
4.
Создать должностные инструкции для переплетчика, машинистки, оператора
множительных машин и курьера.
Примечания
См.: Астахова А.А. Должностные инструкции как правовой акт // Секретарское дело. 2005. № 8. С. 51-55; Кузнецова Т.В.
Развернутая должностная инструкция секретаря (секретаря-референта, офис-менеджера) // Секретарское дело. 2005. № 2. С. 5-9.
1
108
V. Проблемы археологии, этнологии и социальной антропологии
И.П. Глызин
Керамика поселения Лов-Санг-Хум II
Для севера Западной Сибири энеолит является тем периодом истории, который связан не просто
с заселением, а с прочным освоением данного региона. В эту эпоху были заложены основы дальнейшего
культурно-исторического развития, с чем и связан широкий интерес исследователей к энеолиту Западной
Сибири. Данная эпоха изучена достаточно полно по сравнению с другими периодами истории региона,
при этом следует отметить односторонность археологических источников, которыми представлен
энеолит северотаежной полосы: как правило, это поселенческие комплексы, неравномерно
распределенные по территории региона.
Новым памятником в энеолите Западной Сибири является поселение Лов-Санг-Хум II, открытое
в 2003 г. Его исследование явилось не только первыми масштабными раскопками в бассейне р. Сыня, но
и открытием, устраняющим одно из «белых пятен» на археологической карте Западно-Сибирского
региона. Обнаружение этого поселения явилось результатом целенаправленных поисков памятников
эпохи энеолита, которые в течение ряда лет ведутся археологами Северотаежной экспедиции Томского
государственного университета.
Поселение Лов-Санг-Хум II находится в среднем течении р. Сыня (левый приток р. Обь) на
территории Шурышкарского района Ямало-Ненецкого автономного округа, в подзоне северотаежных
высот. Памятник расположен в 6 км ниже по течению от поселка Оволынгорт на высокой (25 м) пологой
террасе в 70 м от берега реки и состоит из двух хорошо выраженных в современном рельефе округлых
жилищных западин. Площадь памятника составляет около 2850 кв. м. На сегодняшний день вскрыто
148 кв. м и полностью исследовано одно из жилищ1.
В ходе раскопок 2003 г. был получен довольно представительный комплекс археологических
источников: керамическая коллекция (1733 экз.), каменный инвентарь (151 экз.) и данные по
домостроительству. Среди них самым информативным источником является керамика. Это связано не
только с ее массовостью, но и с тем, что в условиях Западной Сибири керамический комплекс является
главным источником для культурной идентификации памятника эпохи энеолита.
Целью данной работы является комплексный анализ керамической коллекции, полученной в
полевом сезоне 2003 г. Для достижения этой цели поставлена задача классификации керамического
комплекса данного поселения и его сравненис с коллекциями памятников Западной Сибири и Северного
Приуралья.
Для классификации керамических материалов использован метод корреляции2, который
позволяет вычленить единицы типологического анализа как сгустки наиболее важных признаков. В
нашем случае такими признаками являются форма сосудов и их орнамент.
Для анализа было отобрано 96 фрагментов венчиков, которые соответствуют 96 сосудам
(сюда же включены и целые сосуды). Фрагменты венчиков подбирались так, чтобы по ним можно было
восстановить исходную форму сосудов.
В керамической коллекции памятника по форме выделено 2 класса сосудов: стандартные и
нестандартные. «Стандартность» определяется массовостью. К стандартным емкостям отнесены высокие
сосуды (высота которых превышает диаметр), имеющие округлое устье и приостренное или округлое
дно.
Стандартные сосуды разделяются на 4 группы: открытые сосуды с простым венчиком – 12 экз.,
11,52 % (рис. 1б); закрытые или слегка прикрытые сосуды с простым венчиком – 38 экз., 36,48 %
(рис. 1а); сосуды, у которых при переходе прямого или слегка вогнутого венчика к тулову образуется
плечико – 13 экз., 12,48 % (рис. 1в); горшковидные сосуды со слабо профилированным венчиком –
19 экз., 18,24 % (рис. 1г).
Нестандартные сосуды включают в себя ладьевидные блюда (6 экз., 5,76 %, рис. 1д) и чаши
(8 экз., 7,68 %, рис. 1е). Их нестандартность объясняется общим небольшим количеством в коллекции и
своеобразием формы. Чаши, хотя и имеют устье в виде окружности и округлое дно, отличаются от
других сосудов небольшой высотой. Ладьевидные блюда имеют овальное устье.
Орнамент на посуде Лов-Санг-Хума II наносился в основном двумя способами: простой печатью
и способом движущейся гребенки (с короткой амплитудой шага, который невозможно отличить от
протаскивания). Единичными экземплярами представлены отступающая лопаточка и отступающая
палочка. Главной декоративной особенностью является сочетание узоров, нанесенных прямыми
зубчатыми и фигурными (арочными, полукруглыми, слабоизогнутыми) штампами. Зубчатые включают в
себя как гребенчатые штампы с оригинальной нарезкой зубцов, так и орнаментиры естественного
происхождения (кости и челюсти животных, кости птиц, возможно, челюсти рыб).
109
Анализ орнаментации посуды проводился с точки зрения выделения мотивов орнамента и
определения частоты их встречаемости, при этом если один и тот же мотив встречался на теле сосуда
несколько раз, то он и учитывался несколько раз. В орнаментике Лов-Санг-Хума II выделено 82
орнаментальных мотива. Самыми распространенными среди них являются ряды, составленные из
наклонных отпечатков гребенчатого штампа (встречается 284 раза, рис. 1б) и штампа с фигурной
нарезкой зубцов (351 раз, рис. 1а). К ним приближаются по частоте встречаемости пояса вертикальных
оттисков тех же штампов (соответственно 137 и 110 раз), а также пояса дуговидного гребенчатого и
зубчатого штампа (соответственно 100 и 29 раз, рис. 1д).
Одними из основных в орнаментике Лов-Санг-Хума II являются геометрические мотивы:
ромбическая сетка (252 раза, рис. 2а), елочные композиции гребенчатого штампа (113 раз, рис. 1г);
однорядный (92 раза), парный (28 раз) и многорядный (43 раза) зигзаги; взаимопроникающие
штрихованные треугольники (30 раз, рис. 2б). Кроме того, встречаются одиночные (9 раз) и парные
(8 раз, рис. 1в) зигзаги с парными отростками от вершин. Еще одна специфическая черта посуды ЛовСанг-Хума II – это параллелограммы, заполненные горизонтальными оттисками гребенчатого штампа и
разделенные тремя наклонными отпечатками того же штампа (51 раз, рис. 2в).
Движущаяся гребенка представлена двумя мотивами. Первый – это зигзаг, нанесенный
шагающей гребенкой с хорошо выраженной амплитудой шага (41 раз, рис. 2г). Второй – волнистые
линии, выполненные способом движущейся гребенки, когда амплитуда шага не видна и его невозможно
отличить от протаскивания (167 раз, рис.2д).
Для всей посуды характерна сплошная орнаментация внешней поверхности. Орнаментальная
композиция строилась на сочетании нескольких мотивов. Закраина венчика украшалась отпечатками
вертикально либо наклонно поставленного гребенчатого (зубчатого) штампа. Далее, в зоне под
венчиком, наносились ямочные вдавления с практически обязательными жемчужинами на обратной
стороне. Причем если на нестандартных сосудах это всегда один ряд ямок, то на стандартных емкостях
наносились от двух до шести рядов ямочных вдавлений. Большинство сосудов украшено двумя и тремя
рядами ямок, остальные сочетания встречаются гораздо реже. Тулово сосудов украшалось
геометрическими мотивами, а ряды вертикального (наклонного) и дуговидного гребенчатого или
зубчатого штампа служили разделителями между ними. Нередко орнаментировалась и внутренняя
поверхность сосудов – в зоне под венчиком.
Особенности керамического комплекса поселения Лов-Санг-Хум II указывают на его
энеолитический возраст, хотя здесь пока не найдено свидетельств знакомства местного населения с
металлом.
Посуда с поселения Лов-Санг-Хум II имеет аналоги по обе стороны уральского хребта.
Значительное сходство прослеживается с керамикой памятников среднего периода чужьяельской
культуры (Чужьяель I, Ошчой I, V, Нерчей II), выделенной в Северном Приуралье3. С чужьяельской
посудой керамику Лов-Санг-Хума II сближает полуяйцевидная форма сосудов, использование
гребенчатых и фигурных штампов в орнаментике, преобладание геометрических орнаментальных
мотивов. Но, с другой стороны, для чужьяельской керамики не характерна движущаяся гребенка в
орнаментации, а ладьевидные формы встречаются довольно редко.
Круглодонная посуда, в декоре которой сочетаются орнаменты, выполненные зубчатыми и
фигурными штампами, и движущаяся гребенка, известна и в материалах стоянки Пернашор в нижнем
течении р. Оби4. На посуде Йоркутинской стоянки Южного Ямала распространены орнаменты,
выполненные способом шагающей гребенки5. Но наиболее близкими аналогиями Лов-Санг-Хума II в
Западной Сибири являются такие памятники, как Амня I (жилище 1а)6, Ясунское поселение7 и стоянка
Хулюм-Сунт8. Кроме уже перечисленных выше особенностей формы и орнаментации сосудов, эти
памятники сближает наличие в коллекциях сосудов ладьевидной формы и использование техники
движущейся гребенки.
Таким образом, открытие поселения Лов-Санг-Хум II значительно расширяет источниковую
базу первобытной археологии Северотаежной полосы Западной Сибири. Оно позволяет очертить единый
ареал разделенных сотнями километров памятников подобного типа. Примечательным является
центральное положение Лов-Санг-Хума II по отношению к перечисленным выше энеолитическим
памятникам. Этим, возможно, и объясняется то, что в посуде Лов-Санг-Хума II сочетаются элементы
декора и формы сосудов, в той или иной степени характерные для общности сибирских энеолитических
памятников. Оформление этой общности и определение ее статуса – задача ближайшего будущего.
110
111
112
Примечания
Васильев Е.А., Рудковский С.И. Отчет о полевых исследованиях в Шурышкарском районе Ямало-Ненецкого автономного округа
(бассейн р. Сыня) в 2003 году. Томск, – Северск, 2004. С. 3.
2
Шер Я.А. Интуиция и логика в археологическом исследовании (к вопросу о формализации типологического метода в
археологии) // Статистико-комбинаторные методы в археолгии. М., 1970.
3
Стоколос В.С. Древние поселения Мезенской долины. М., 1986.
4
Лашук Л.П., Хлобыстин Л.П. Север Западной Сибири в эпоху бронзы // Краткие сообщения института археологии АН СССР. М.,
1986. № 185.
5
Королев Ю.Г., Хлобыстин Л.П. Йоркутинская стоянка на полуострове Ямал // Краткие сообщения института археологии
АН СССР. М., 1966. № 115.
6
Стефанов В.Ф., Морозов В.М. Энеолитический памятник в бассейне р. Казыма // Проблемы финно-угорской археологии Урала и
Поволжья. Сыктывкар, 1992.
7
Васильев Е.А. Отчет о работах Северотаежного отряда Археологической экспедиции ТГУ в 1989 году. Томск, 1994.
8
Васильев Е.А. Поселение Хулюм-Сунт // Памятники Югры: вчера, сегодня, завтра. Томск, 2000.
1
С.А. Демидко
Специфика мифологического сознания
(на материалах по медвежьему празднику обских угров)
Отношение в науке к мифологическому сознанию, часто определяемому как первобытное,
включает в себя различные, в том числе и полярные точки зрения. Диаметрально противоположные
позиции представлены в работах Л. Леви–Брюля1 и К. Леви–Строса2. Первый исследователь разделял
первобытное и современное сознание, а второй подчеркивал их сходство. В современной науке
утвердилась точка зрения об их стадиальности, но не сменяемости, то есть в сознании современного
человека уживаются и мифологическая, и сциентистская стадии его развития.
Начальный этап становления сознания в философской литературе принято называть чувственнокартинным, конкретно-ситуативным, предметно- эмоциональным, ибо на первом плане находится
чувственное, эмоциональное отражение действительности3.
Характеризуя в общих чертах специфику рождавшегося сознания и архаического мышления,
разные исследователи по-разному выделяют специфические черты мифологического сознания, но есть и
общие моменты. К ним относятся, во-первых, высокая степень слияния индивида с окружающей его
природой4. Следствием этого является анимизм как всеобщее одушевление природы, включая и
человека.
Данная черта мифологического мышления хорошо отражена в медвежьем празднике обских
угров. Смысл медвежьих церемоний в том, чтобы помирить душу медведя с убившим его охотником 5.
Кульминация праздника – это приход духов, которые определяют моральные нормы для обских угров,
регламентирующие отношения людей с духами и внутри человеческого коллектива:
Э-э-эй, после этого времени, в дальнейшей жизни!
Э-э-эй, божеств помните!
Э-эй-эй, духов помните!
Эй-эй-э, парящиеся чаши помните!
Эй-эй-э, дымящиеся чаши помните!
Эй-эй-эй, рогатого оленя жертвенной рукой поставьте! 6
Другая черта мифологического сознания – высокий уровень эмоциональной чувствительности.
«Само логическое мышление еще слабо отдифференцировано от эмоциональных, аффективных,
моторных элементов…»7. Медвежий праздник являет собой прекрасную иллюстрацию данному
положению. В ходе его обрядов повествуется о самых сущностных характеристиках человека и Космоса:
акте первотворения, мироустройстве, предназначении человека, его нравственном кодексе и так далее.
Однако изложение основ модели мира осуществляется без помощи абстрактных понятий и категорий. Их
функцию трансляции наиболее значимой информации выполняют вещи-знаки и образы. Они вписаны в
различные виды традиционного искусства, которое служит основной формой выражения народной
философии. Так, в танцах рассказывается о создании человека, круговой модели Вселенной, борьбе
добра и зла и т.д. В песнях медвежьего праздника содержится самый информативный пласт всей
мифологии обских угров. В них повествуется о творении земли, функциях различных духов,
описываются взаимоотношения медведя-прародителя и медведя-культуртрегера с человеком.
К драматическому искусству отнесены сценки, исполняемые на медвежьем празднике. Они лишены
статуса высокой сакральности и высмеивают социальные пороки: алчность духовенства,
некомпетентность чиновников, супружескую измену и т.д.8
Также следует отметить такую специфическую черту мифологического сознания, как слабое
развитие абстрактных понятий. Они выражаются через конкретные понятия и вещи, «…вследствие чего
классификации и логический анализ осуществляются довольно громоздким образом с помощью
конкретных предметных представлений, которые, однако, способны приобретать знаковый,
символический характер, не теряя своей конкретности»9.
113
Первобытное мышление К. Леви–Строс называл первичным и в качестве его характерного
способа определял бриколаж10. «Он сравнивает первобытную науку с bricoleur (бриколер), с мастером на
все руки. Он говорит, что это мастер, у которого под рукой мешок со строго определенным набором
предметов, из которых он создает другие предметы. Орудия эти никогда не предназначены специально
для этой цели, для которой они употребляются, это, скорее, собрание вещей, которые мастер сохранил,
потому что они могут пригодиться. Их функция каждый раз определяется той конкретной ситуацией, в
которой они применяются. В системе первобытного человека объект характеризуется
неопределенностью, изменчивостью статуса»11.
Присущи носителям мифологического сознания бинарные оппозиции. Это хорошо отражено в
медвежьем празднике обских угров. Например, представления о пространстве у них выражены через
горизонтальное и вертикальное членение Вселенной. Здесь присутствует оппозиция «Верхний мир –
Нижний мир». При вертикальном делении мира она воспринимается как противопоставление небесного
мира и подземного, а при горизонтальном – как верховьев и низовьев реки. Выражена и оппозиция «свой
– чужой», которая в частности раскрывается через другую пару противоположностей: «обжитое –
необжитое». При помощи этих оппозиций упорядочивается все окружающее. Так, то, с чем люди имели
дело ранее, для них является «своим» и «обжитым», а незнакомое – «чужим» и «необжитым». Более
глобальный прототип этих оппозиций – противопоставление «Хаос – Космос».
Следует упомянуть и о такой черте мифологического сознания, как «диффузность», т.е.
«неотчетливое разделение субъекта и объекта, материального и идеального»12. Частными случаями
проявления данной черты служат магия и мантика. Первая призвана влиять на процессы, не зависящие от
воли человека, вторая предполагает лишь узнавание результата без влияния на сам процесс. Магия
играла большую роль в жизни людей и могла быть вредоносной, апотропеической (защитной), лечебной,
промысловой и др. Некоторые исследователи, например В.Н. Чернецов13, считают, что медвежий
праздник возник на основе более ранних обрядов промысловой магии, которые не были связаны
исключительно с медведем, а относились к тем важнейшим видам животных, добыча которых составляла
основу хозяйства. Такие обряды известны и у других народов мира, например интичиум у австралийских
племен или праздник возрождения зверей у палеоазиатов.
Присутствуют магические элементы и в самом празднике: в исполняемых на нем танцах,
коллективном поедании мяса жертвенного животного, ритуальном захоронении костей зверя и т.д.
«Очевидно, из подобных актов деятельности развивались следующие гадания: вслепую стрелять в стену
дома, выставлять на ночь посуду с мукой, а утром искать на муке следы, и так далее»14.
Специфическая черта мифологического сознания выражается также и в весьма значительной
интеграции индивида и естественного коллектива, то есть тотемизме. Последний нес на себе очень много
важных функций: функцию выделения сородичей из всей остальной массы людей (люди осознавали, что
они иные, не такие, как все); функцию сплочения родового коллектива; функцию регулирования
социальных норм через табуирование и кровно-родственные связи; функцию упорядочивания
представлений человека об окружающем мире. Благодаря тотемизму в первобытном обществе на убыль
пошло число инцестов, родовые коллективы стали более сплоченными15.
Элементы тотемизма присутствуют в рассматриваемом празднике, ведь медведь является
первопредком одной из фратрий, фратрии Пор. Согласно мифу, «…медведица рожает первую женщину
Por, то есть выступает в качестве прародительницы фратрии, ее существование воспринимается как само
собой разумеющееся, не требующее объяснения»16.
На примере медвежьего праздника обских угров мы рассмотрели специфические черты
мифологического сознания, которые присущи носителям традиционных культур. Таким образом, не
только тексты мифов, но и обрядовая сфера являются важным источником при изучении феномена
мифологического сознания.
Примечания
Леви-Брюль Л. Первобытный менталитет. СПб., 2002. С. 11.
Леви-Строс К. Первобытное мышление. М., 1999. С.325-326.
3
Анреев И.Л. Происхождение человека и общества. М., 1988. С. 161.
4
Кликс Ф. Пробуждающееся мышление. М., 1983. С. 159; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 2000. С. 164.
5
Чернецов В.Н. Медвежий праздник у обских угров. Томск, 2001. С. 5.
6
Молданов Т. Картина мира в песнопениях медвежьих игрищ северных хантов. Томск, 1999. С. 104.
7
Мелетинскии Е.М. Указ соч. С. 166.
8
См.: Источники по этнографии Западной Сибири. Томск, 1987. С. 216-238.
9
Мелетинский Е.М. Указ. соч. С. 165.
10
Леви-Стос К. Указ. соч. М., С. 126.
11
Коуэл М., Скрибнер С. Культура и мышление. М., 1977. С. 39.
12
Мелетинский Е.М. Указ. соч. С. 165.
13
Чернецов В.Н. Указ. соч. С.29.
14
Там же. С. 32.
15
Кликс Ф. Указ. соч. С. 152-153.
16
Чернецов В.Н. Указ. соч. С. 9.
1
2
114
Т.С. Михалевская
Женщины в теософском движении – феномен Нового времени
Теософское общество, как и теософское движение в целом, по-прежнему привлекает к себе
значительное общественное внимание. Обилие литературы оккультно-мистического характера на
печатном рынке, множество сайтов, форумов, чатов, посвященных теософии и эзотерике в Интернете –
все это говорит о том, что идеи теософов получили значительный резонанс в общественном сознании. И
все же, несмотря на такое положение вещей, продолжает ощущаться недостаток научной критической
литературы в этой области.
С чем может быть связан подобный парадокс? Как выяснилось из многочисленных Интернетбесед, апологеты этого учения просто не нуждаются в критическом осмыслении как самих текстов, так и
истории развития движения, ссылаясь на то, что подобное знание не может ничего добавить к
«мудрости», изложенной в работах теософов. Наука же зачастую снисходительна к теософии, считая ее
скорее «данью моде», нежели феноменом, заслуживающим обстоятельной научной критики. Думается,
что крайности этих подходов могут быть значительно скорректированы тщательными и всесторонними
исследованиями, что, в свою очередь, даст интересные и неожиданные результаты. Ведь теософское
знание может быть рассмотрено и проанализировано с различных позиций: и как попытка
социокультурной религиозной рефлексии, как феномен изменения общественного религиозного
сознания, вышедшего за пределы этнической замкнутости, как попытка синтеза и
«интернационализации» религиозного опыта, как совершенно особая форма знания и мистического
опыта 1, как уникальная попытка объединения философии, религии и культуры, как культурологический
анализ (порой весьма глубокий) разных религиозных форм сознания – вот тот, далеко не полный круг
возможных тем, которыми можно очертить интерес к теософии и ее движению.
Меня же интересует еще один аспект этого религиозно-философского феномена – роль женщин
в теософии. Данный сюжет обращает на себя внимание тем, что и основательницей Теософского
общества явилась женщина, наша соотечественница – Елена Петровна Блаватская, ближайшими ее
сподвижницами были тоже женщины (Анни Безант возглавила Общество после кончины Блаватской), и
далее знамя теософии понесли женщины (наиболее выдающимися последовательницами можно назвать
Елену Ивановну Рерих и Алису Бейли). Сейчас Теософское общество также возглавляет женщина (Радха
Бернье). Однако роль женщин в теософии отнюдь не ограничивается организацией кружков и течений,
она гораздо глубже – ее можно рассматривать как своеобразную гендерную рефлексию женщин сквозь
призму оккультно-мистического опыта, как попытку анализа новой поло-ролевой функции женщины в
стремительно меняющемся мире, обществе и мироздании в целом.
Свои взгляды на «женскую проблематику» дамы-теософы выражают порой открыто и
сознательно, откликаясь на общественный интерес к ней. Вот что писала об этом Е.И. Рерих: «Первая
задача, встающая перед женщинами, это – во всех странах добиваться полноправия и одинакового
образования с мужчинами и всеми силами стараться развивать свое мышление и, главное, уметь стоять
на своих ногах, не возлагаясь всецело на мужское начало. На западе много поприщ открыто сейчас
женщине, и нужно сказать, что на всех они очень успешны»2. Алиса Бейли в своих мемуарах, рассуждая
о превратностях и сложностях женской судьбы, отмечала, что важнейшими женскими качествами
должны быть стремление самой женщины к независимому мышлению, рефлексии и жизненной
стойкости: «Полагаю, я не феминистка, но знаю: если женщина по-настоящему умеет мыслить, она
может добраться до вершины дерева»3. Подобные мысли и высказывания далеко не редкость в работах
теософок, тема роли и места женщины осмысливалась ими глубоко и разносторонне.
Тексты религиозно-философского и оккультного содержания также проникнуты этими
размышлениями и чувствами. Однако здесь мы имеем дело уже не только с их личными и
сознательными взглядами на положение женщины, а с взглядом, прошедшим сквозь определенные
религиозные и мистические убеждения, зачастую «обезличенным», так как женщины утверждали, что
мысли эти не всегда принадлежали им самим (а их Великим Учителям). Феномен этот дает нам
возможность судить о взглядах теософок относительно «женской проблемы» как о своеобразной
имплицитной гендерной рефлексии. Например, в «Тайной Доктрине» Е.П. Блаватская, проводя анализ
деформации лунного символа и культа, обращает внимание на важность «женского начала» в религиях и
мифологиях разных народов, которая была забыта или извращена христианами: «… Следовательно, она
[Луна] есть прообраз нашей Троицы, которая не всегда была всецело мужского характера»4. По мнению
теософов, мужское и женское начала уравновешены в природе и должны быть уравновешено в обществе,
чему ищут обоснование в священных древних текстах. Как считают оккультисты, половое
неравноправие приводит к нарушению вселенского порядка и к хаосу в обществе. «Страшное падение
нравственности, болезни, дегенерация некоторых народностей имеют в основании рабскую зависимость
женщины. Женщина лишена возможности пользоваться в полной мере величайшим человеческим
преимуществом – приобщением к творческой мысли и созидательной работе. Она лишена не только
равноправия, но во многих странах и равного образования с мужчиной. Она не допущена к выявлению
115
своих способностей, не допущена к построению общественной и государственной жизни, полноправным
членом которой она является в силу космического закона или права. Но женщина-раба может дать миру
только рабов. Поговорка – у великой матери и великий сын – имеет глубокое космически-научное
основание. <…>Велика справедливость космическая! Унижая женщину, мужчина унизил себя! В этом
нужно искать объяснение скудости проявления мужского гения в наши дни»5.
Хотелось бы также вскользь затронуть особенности биографий женщин-теософов, так как
думается, что эти сложные судьбы как нельзя лучше иллюстрируют их личные убеждения в сфере полоролевой функции женщины в современном им обществе. (Для рассмотрения я выбрала биографии
Е.П. Блаватской, Анни Безант и Алисы Бейли, очертив, таким образом, временные рамки: конец ХIХ –
начало ХХ в.).
Если опустить всю многосложность конкретно-событийной канвы этих биографий, то можно
выделить массу сходного как в самих судьбах, так и в личностных характеристиках названных женщин.
Во-первых, это социальное происхождение – принадлежность к высшим слоям общества. Во-вторых, это
атмосфера глубокой религиозности, царившая в их семьях и окружении. В-третьих, традиционная для
того времени патриархальность семейных отношений, но наряду с этим – возможность получения
хорошего образования для девочек в рамках этой же патриархальности. Казалось бы, все
вышеизложенные факторы должны были породить традиционную женскую личность, однако судьба их
сложилась иначе – было нечто, что мешало этим девочкам «вписаться» в традиционные социальные и
ролевые рамки. Каждая из женщин описала это «нечто», но по сути дела это какое-то очень сильное
чувство внутреннего искания, ожидание, погруженность в мир собственных переживаний, которые
выделяли девочек из общества сверстников, делали их странными и замкнутыми: «Эта постоянно
возобновляющаяся мука была, видимо, первым признаком мистической тенденции в моей жизни,
которая позднее мотивировала все мое мышление и деятельность. Мистики – это люди с сильным
ощущением двойственности. Они всегда искатели, сознающие нечто, что надо искать»6. Все трое
пережили несчастливый брак, непонимание и как финал – развод (что осуждалось обществом как грубая
девиация). Этот факт позволяет говорить о моих героинях, как о своеобразном маргинальном женском
типе, который характеризуют время и состояние социальных, семейных и гендерных взаимоотношений,
переживающих глубокий внутренний кризис.
Слом привычных поло-ролевых рамок повлек за собой дальнейшее изменение и жизни и
личности этих женщин – каждая из них, сбросив «путы общественных норм», ступает на «истинный
путь» собственных, личностных исканий. Для Блаватской – это путешествия по миру в поисках «древней
мудрости», для Безант – работа в лагере английских социалистов, а Бейли, в поисках средств к
существованию для своих детей, поступает рабочей на завод по производству рыбных консервов.
Религиозные убеждения также претерпевают значительные изменения: Блаватская полностью
окунается в мир восточных верований; Безант, ступив на политическое поприще социализма, становится
убежденной атеисткой; Бейли переживает полнейший слом всех своих религиозных убеждений. Однако
эти и многие другие испытания, выпавшие на «годы становления», не только не сломили твердости духа,
но сделали их еще более сильными. И несмотря ни на какие преграды, они продолжают развиваться,
учиться и искать. Эти искания и привели их к теософии.
Почему же именно теософия привлекала к себе такие выдающиеся женские личности? Что она
давала такого, чего они искали и не находили в традиционной религиозной системе и общественных
отношениях? На этот вопрос, пожалуй, невозможно дать однозначный ответ. Постараюсь хотя бы
вкратце перечислить вероятные факторы. Во-первых, это возможность личного мистического опыта –
общение с Учителями Мудрости, которые, по заявлению теософок, руководили не только их работой, но
и отправляли им письма и посылки, приходившие чудесным образом, а также направляли их в жизни.
Естественно, христианство не могло предоставить им столь широких возможностей личного контакта с
божеством. Во-вторых, бурно развивающееся Общество нуждалось в сильных и опытных лидерах
(Блаватская, например, бурно восхищалась умом и ораторскими данными своей ученицы Безант, называя
ее «Демосфеном в юбке»7), и здесь их таланты и лидерские качества оказывались востребованными,
позволяя самореализоваться. Немаловажную роль, как мне кажется, играла и некая приверженность к
«тайному, эзотерическому знанию». Оккультизм и все, что с ним связано, наделяли их еще и чувством
обладания особой «мудростью», тайной, мистикой, недоступной остальным. И та особая миссия, которая
возлагалась теософским учением на женщину, позволяла ощутить себя не только в привычной роли
женщины – жены и матери, но спасительницей мира и человечества. Все вышеперечисленные факторы,
могли способствовать привлечению женщин в ряды поклонников теософии.
Однако такие яркие и неоднозначные личности, тяготеющие к лидерству, а зачастую и
открытому аферизму, не могли долгое время находиться в согласии и строгой субординации. Изучая
историю развития теософского движения, невозможно не заметить, что она полна громких скандалов с
привлечением прессы, разоблачений, афер и публичных разрывов отношений между теософскими
школами. Причем центральной фигурой скандала выступала, как правило, женщина.
Подводя итог своим рассуждениям, хотелось бы отметить, что наличие самого феномена
теософии и особая роль женщины в ней объясняется, прежде всего, изменениями в области
116
общественных структур, кризисом традиционной системы гендерных отношений, который с течением
времени только набирал силу. Думается, в этом и ответ на вопрос, почему теософия в ХХ в. не получила
массового признания. Она являлась порождением кризиса, но с разрядкой утратила былое значение, хотя
и не прекратила существовать. Как подтверждение этого можно привести в пример опыт нашей страны,
где интерес к оккультно-мистическим течениям достиг апогея к началу 90-х гг. ХХ в., то есть совпал с
общественным кризисом и распадом СССР, однако постепенно, с преодолением кризиса, интерес к ним
начал неуклонно падать.
Примечания
Кругова Т.Г. Теософия как рефлексия религии // Безант А. Древняя мудрость. Новосибирск, 1994. С. 5-33.
Письма Елены Рерих 1929-1938. Новосибирск, 1993. Т. 2. С. 305-306.
3
Алиса А. Бейли. Неоконченная биография [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.oneworld.ru/Blank-ru/20.zip, свободный.
4
Блаватская Е.П. Тайная Доктрина. Новосибирск, 1991. Т. 1. Космогенезис. С. 478.
5
Письма Елены Рерих 1929-1938. Новосибирск, 1993. Т. 1. С. 12-13.
6
Алиса А. Бейли Неоконченная биография [Электрон. ресурс]. Режим доступа: http://www.oneworld.ru/Blank-ru/20.zip, свободный.
7
Желиховская В.П. Рада-Бай: Биографический очерк. СПб., 1893. С. 50.
1
2
117
VI. Вопросы методологии истории и исторического сознания
И.С. Катков
Отражение немецкой ментальности в работе П.С. Палласа
«Путешествие по разным провинциям Российской империи»
Проблеме изучения ментальности сегодня посвящено множество работ, тем не менее до сих пор
нет единой методики, которая помогла бы реконструировать картину мира и определить достаточно
точно черты ментальности, присущие тому или иному этносу. Представляется, что это неслучайно, ведь
сфера ментальности настолько относительна, текуча и переменчива, что применительно к ней
заключения догматического характера представляются практически невозможными. Вместе с тем
современному научному сообществу ясно, что для исследования ментальности необходим
междисциплинарный подход, который соединил бы в себе знания из различных областей, в том числе из
психологии, социологии, философии, истории, этнологии и др.
Реконструкции этнически специфической картины мира возможны не только при обращении к
народной культуре: мифологии, обрядовой практике, традиционному народному искусству, но и
культуре профессиональной: произведениям деятелей науки, искусства, политики и др. Исследование
первоисточника, то есть текста самого сочинения, во-первых, представляет широкие возможности для
междисциплинарного подхода, во-вторых, дает богатый материал, который не всегда можно получить
при анкетировании или непосредственном общении с представителями того или иного этноса.
Несомненный интерес в указанном направлении представляют труды немецких исследователей,
путешествовавших по России, и оставивших объемные сочинения. Анализ первоисточника позволяет
воссоздать мировидение исследователя, воплотившее в себе «категории», которыми мыслит и в
соответствии с которыми выстраивает своё поведение любой этнос. «Каждое дерево, принадлежащее к
определенному виду, обладает своими неповторимыми индивидуальными особенностями, но оно вместе
с тем несет в себе некоторые основные черты, характеризующие его как целое»1. То же самое можно
отнести и к человеку. Конечно же, нельзя делать однозначные выводы, используя лишь одну работу.
Необходимо провести анализ как минимум нескольких сочинений, чтобы прийти к более или менее
достоверному результату.
Для исследования в данной статье была взята работа немецкого ученого натуралиста
П.С. Палласа «Путешествие по разным провинциям Российской империи», которая содержит обширный
материал, явившийся результатом путешествия автора по территории России с 1768 по 1773 г.
Собранные научные материалы П.С. Паллас обрабатывал всю свою жизнь. Ученый отмечал, что
«главным свойством оного сочинения почитается достоверность», которую он старался отражать в
примечаниях и в самих известиях «не отступая нигде от истины»2. Он с удовлетворением подчеркивал,
что «ничего не сочинял, не приписывал со схожим»3. Исследователь указывал, что натуралист не должен
ничего скрывать, прибавлять, а описывать то, что видит, и так, как это понимает. Достоверность – одна
из причин, по которой труд и сейчас представляет несомненный интерес.
Со свойственным немцам точностью и педантичностью П.С. Паллас проявлял свои
исследовательские способности. Это выражалось в неукоснительном следовании четкой схеме изучения
флоры и фауны, вдобавок ко всему исследователь сопровождал свои изыскания иллюстративным
материалом, использовал несколько языков для описания животных и растений (русский, латынь, языки
коренных народов). От его взгляда ничто не ускользало. Даже незначительные факты, на которые многие
не обратили бы внимания, становились неотъемлемой частью его исследования. Например, он проследил
движение тараканов от центра Азии на запад: «сверх того, сверчки и тараканы только до Самаровского
яму находятся, а далее нигде оных не видно»4. Он писал: «Многие вещи, которые сейчас кажутся
незначительными, со временем у наших потомков, могут приобрести большое значение»5. Эти слова
оправдались, так как изучение многих лишь указанных фактов разрослось в особые отделы науки6.
Схематизм, работа по шаблону – одни из главных особенностей менталитета немцев. Свои
путевые заметки П.С. Паллас вел по строго определенной схеме. Во-первых, он описывал природные
ресурсы с экономической точки зрения: ландшафт, растения, в том числе целебные, животный мир, реки,
озера и т.д., с точки зрения их полезности и практичности. Во-вторых, приезжая в какой-либо город, он
сразу же определял его местоположение, наличие промыслов, занятия горожан. В-третьих, важное место
уделял описанию промышленных заводов, детализируя в мельчайших подробностях особенности
производства, оборудования, дальнейшие перспективы развития предприятия и т.д. В-четвертых, давал
детальное описание коренного населения, включая одежду, праздники, обрядность, язык и т.д.
Для немецкого мировосприятия уважительное отношение к труду является определяющим, и в
этом смысле П.С. Паллас типичный представитель немецкого менталитета. При описании коренных
народов ученый всегда указывал на их отношение к работе, выстраивая характеристики именно по этому
118
признаку. Чаще всего его поражала леность и беспечность как русских, так и коренных народов.
«В местах Сибири можно овощи выращивать, и с пользою разводить можно, но сибиряки даже о том, не
стараются. Красноярские жители в качестве работы, часто собирают дикий хмель, для того, чтобы брагу
гнать и быть навеселе»7. Характеризуя мордву, П.С. Паллас писал, что «хотя мордвинцы, почти самые
неопрятные изо всех Российской державе подданных народов; однако должно им приписать похвалу, что
они рачительные пахари, и почти Российских мужиков в том превосходят»8. О чувашском народе
сообщил следующее: «впрочем пахари они прилежные, держат много, не столько опрятные, сколько
трудолюбивы»9.
Негативный стереотип восприятия русских сформировался у исследователя также вследствие
многократно наблюдаемых фактов легкомысленного использования природных богатств, нерадивости,
отсутствия должного прилежания к работе. Так, по прибытии в город Касимов исследователь удивлялся,
что «город построен худо, хотя вокруг города очень много камня. Здесь все строения из бревен и улицы
мостят бревном и досками. Любому иностранному человеку может показаться чудачеством оное,
вдобавок недавно построенные казенные дома выстроены из первой попавшейся глины, не рассуждая, о
ее доброте»10. Далее П.С. Паллас замечает, что когда этот город принадлежал татарам, они строили все
из камня, не оставляя его без употребления, в отличие от русских.
Описывая древние разработки руды в Сибири, ученый стремился снизить приоритет русского
народа и приписать эти разработки немцам и их предкам: «Кто был оный рудоплавительный народ?
Может быть, парфяне в историях затерянные? Или искусные немцы, происходящие от их поколения, и
того ради, как изобретатели славные»11.
Характеризуя современное ему железорудное производство, Паллас отмечал лишь негативные
черты. «Работа по добыче железной руды близ реки Вежонки ведется совсем беспорядочно. Для добычи
железной руды используют непродуктивные методы, вдобавок ко всему не обивают ямы досками и не
ставят подпорья, от чего часто работников давит земля»12. Проезжая по окрестностям Красноярска, он
замечает, что на рудниках по реке Карыш работа шла очень медленно, сетует, что все в запустении, дает
советы, как наладить производство.
На стеклянной фабрике в окрестностях Барнаула П.С. Паллас познакомился с изобретением
талантливого русского ученого Ползунова, машиной, действующей посредством огня. Наряду с другими
иностранцами, П.С. Паллас утверждал, что русские не могли создать что-либо нового в области техники,
и машина Ползунова представляла лишь копию английской машины. «Оная машина, которая действует
посредством огня, по описанию известной английской машины сделана с двумя цилиндрами, с такими
намерениями, чтоб оную для проведения ветров на заводе вместо водяных колес употреблять»13.
Еще один пример говорит сам за себя. В 1772 г. в Красноярск прибыл студент В. Зуев,
входивший в состав экспедиции П.С. Палласа. Он вернулся из поездки по низовьям реки Оби, где собрал
ценные сведения по этнографии остяков и самоедов, причем его описание самоедов является самым
ранним. П.С. Паллас привел эти сведения в сокращенной форме, что значительно снизило их научную
ценность.
П.С. Паллас, таким образом, как и многие другие иностранцы, не верили в силу русского народа
и утверждал, что приоритет в научно-техническом открытии и исследовании может принадлежать только
иностранцам.
Уже при жизни П.С. Палласа ставили в один ряд с самыми знаменитыми путешественниками.
Энергичность, которую он проявлял в экспедиции, – колоссальна. Выполняя указания Академии наук, он
не жалел себя, изнемогал от болезней, заработанных в поездках. Молодой и здоровый до путешествия,
П.С. Паллас вернулся из него изможденным, с подорванным здоровьем. На 33 году жизни у него
поседели волосы, его мучило острое воспаление глаз, угрожающее полной потерей зрения, и
хроническое заболевание желудка. Вскоре после путешествия он потерял верную спутницу – жену,
которая умерла, оставив ему четырехлетнюю дочь. Однако сознание выполненного научного долга
победило в нем все тягостные чувства: «Блаженство видеть природу в самом бытии, где человек весьма
мало отделился от нее, и учиться ей, служило мне за утраченную при этом юность и здоровье лучшею
наградою, которую от меня никакая зависть не отнимет», – писал П.С. Паллас, итожа свой жизненный
путь14. В данном случае его пример П.С. Палласа иллюстрирует еще одну черту немецкого менталитета.
«Для немца сознание выполненного долга превыше всего, в противном случае рушится упорядоченность
в мире»15.
Таким образом, можно сделать вывод, о том, особенности национального характера
П.С. Палласа повлияли на его научную деятельность. Во-первых, его добросовестность, боязнь упустить
любую мелочь в сборе материала и его обработке прослеживаются в ходе всей работы. Благодаря этому
его труд является актуальными и сегодня. Во-вторых, ученый записывал свои наблюдения по четкой
схеме-шаблону, отступить от которой не позволяла его немецкая педантичность. В-третьих, П.С. Паллас
характеризовал другие народы по такому приоритетному признаку, как отношение к работе, что привело
его к мысли о незначительной роли русской культуры в мировой цивилизации. В-четвертых, для П.С.
Палласа, как и для любого немца, главным чувством является осознание выполненного долга и
119
настойчивость в достижении поставленных целей, а также их способность переносить связанные с этим
трудности и лишения.
Примечания
Кон И.С. К проблеме национального характера // Социологическая психология. М., 1999. С. 306.
2
Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1809. Ч. 1, кн. 1. С. 3.
3
Паллас П.С. Указ. соч. СПб., 1786. Ч. 2, кн. 2. С. 5.
4
Там же. С. 57.
5
Паллас П.С. Указ. соч. СПб., 1809. Ч. 1, кн. 1. С. 14.
6
Маракуев В. П.С. Паллас. М., 1977. С. 81.
7
Паллас П.С. Указ соч. СПб., 1786. Ч. 2, кн. 2. С. 56.
8
Паллас П.С. Указ. соч. СПб., 1809. Ч. 1, кн. 1. С. 70.
9
Там же. С. 112.
10
Там же. С. 42.
11
Палас П.С. Указ соч. СПб., 1786. Ч. 2, кн. 2. С. 39.
12
Палас П.С. Указ. соч. СПб., 1809. Ч. 1, кн. 1. С. 60.
13
Палас П.С. Указ соч. СПб., 1786. Ч. 2, кн. 2. С. 39.
14
См.: Маракуев В. П.С. Паллас. М., 1977. С. 97.
15
Гачев Г.Д. Национальные образы мира. М., 1998. С. 118.
1
Т.А. Листвягова
Проблема теоретического осмысления космических факторов
исторического процесса
Объектом исторического знания является человек, природа и поведение которого разнообразны
сами по себе и могут быть рассмотрены в разных ракурсах и взаимосвязях1.
Именно поэтому современную ситуацию, сложившуюся в исторической науке, можно
определить понятием методологического плюрализма. Ни одна из теорий или подходов, будь то
гендерный, цивилизационный или культурно-исторический, не занимает господствующего положения. В
большинстве своем в этих подходах доминирует понимание человека как социального явления.
Вследствие чего определяющим фактором развития истории признается социальный.
Но определяют ли историю только социальные причины и предпосылки? Это проблема, которая
требует теоретического осмысления. Она назрела во второй половине XIX в. Причиной тому, является
распространение в русской науке «синтетического мышления». Эта особенность отечественного
естествознания привела к появлению своеобразного умонастроения, которое получило позднее название
русского космизма.
На почве космизма, или благодаря ему, А.Л. Чижевский еще в 1915-1918 гг. пытался
синтезировать свои знания в области астрономии, истории, физики. Он приходит к тому, что мы не
можем изучать организм как нечто обособленное от космотеллурической среды. В результате чего он
ищет связь или закономерность между периодической солнцедеятельностью и историческими
событиями на Земле. Наблюдения за солнцедеятельностью, а также размышления других
исследователей2 приводят его к заключению, что у истории есть определенная периодичность, в среднем
равная 11 годам. Один такой цикл он назвал историометрическим 3. Причиной такой периодичности
выступала периодическая активность Солнца как переменной звезды.
Альтернативный подход к пониманию исторического процесса принадлежит Л.Н. Гумилеву.
Он на протяжении всей жизни пытался синтезировать свои знания в области истории, географии,
биологии, психологии, чтобы в конечном итоге получить этнологию, и пришел к тому, что процесс
этногенеза в большей степени энергетический, а не социальный. А энергию люди-пассионарии получают
из космоса4.
Третий способ понимания истории – заслуга С.М. Брюшинкина5. Он продолжает дело, которое
начали Чижевский и Гумилев, еще раз в 1990-х гг. анализирует их концепции и также приходит к
выводу, что история невозможна без космического фактора, который влияет на ее процесс. Причинность
или закономерность истории он связывает со вспышками сверхновых звезд.
В чем заключается совокупность логических приемов и методических правил теоретического
исследования, а также отыскания истины в этих трех концепциях? Некая космическая сила влияет на ход
исторических процессов, происходящих на Земле, помимо социальных факторов. То есть неважно, какое
у тебя положение, какие мысли, одежда, где ты живешь, и что ешь. Это происходит помимо воли людей
и всего живого на Земле. Это может быть постольку, поскольку, мощь этой силы велика и измеряется в
космических масштабах, а наша планета – тоже часть космоса. Следовательно, все, что происходит в
космосе, равно должно отразиться и на Земле, ведь вся Вселенная состоит из одних и тех же химических
элементов. В данном случае действует схема: запрос (космическое «тело») – ответ (Земля). Люди и все
живое на Земле подвержены этим химическим реакциям, которые происходят на молекулярном уровне и
отражаются на нашем поведении.
120
Но у Чижевского в качестве некой космической силы выступает «сила Солнца», хотя он и
говорил о том, что есть некоторая другая сила, способная влиять на деятельность людей, но не знал,
какая, считая одновременность колебания Солнца и человеческой деятельности лучшим указанием на
эту силу, равно как и не знал причин, заставляющих солнечную материю совершать ритмические
пульсации из века в век.
У Брюшинкина сверхновая звезда, взрыв которой оказывает значительное влияние на ход
исторических процессов, выступает космической силой. Логика такова, что при таком взрыве Солнце
усиливает свою активность и тем самым влияет на деятельность человечества, создавая в определенных
районах Земли пассионарные толчки. Может быть, здесь действует метод наведения или индукции? Мы
этого не знаем. Но по логике его работы это так.
У Л.Н. Гумилева эта космическая сила вызывает пассионарные толчки, которые приводят к
избытку биохимической энергии, сосредоточенной в пассионарных особях, то есть людей, попавших в
район действия космической силы. Весь вопрос был в том, что может выступать этой космической
силой? Четкого ответа Лев Николаевич нам не дал.
В чем заслуга этих трех теорий? В том, что история обретает заданные параметры, векторы,
направления. История находит объяснение, пусть даже и такое оригинальное, для многих
несостоятельное. Но и такому объяснению хода исторического процесса есть место в современной
исторической науке, которая как мы уже говорили выше, отличается плюрализмом.
Рассмотренные нами исследователи своей мыслью вышли за пределы Земли, и мысль их обрела
глобальное значение. Видимо, этого бы не случилось, если бы не возникло явление, получившее имя
«космизм». Это своего рода переворот сознания, синтезирование мысли, включение ее в космические
масштабы, выход за рамки одной науки, дополняющий картину действительного мира. Может, это
другая ступень знания, которую человек поймет позже? Может, эти мысли опередили свое время? Не
исключено.
Но какие возможности нам дают эти теории для исторического постижения действительности?
Человек не только социален. На него могут оказывать влияние еще и другие факторы, например
космические. Две из представленных нами концепций дают возможность прогнозировать, одна чаще,
другая реже. А концепция Гумилева, что она дает нам? Она представляет некоторое объяснение
прошлого. О разумности этого объяснения мы спорить не будем. Эта концепция дает нам понять, почему
история происходила именно так, как происходила. Теории дают нам понимание истории как некоторого
энергетического процесса, включенного в мировую энергию. Правда, в таком случае историкам не
обойтись без физиков, биологов, химиков, антропологов и других ученых. Но разве сама дерзновенная
попытка объяснить историю человечества за 24 века (Чижевский), 31 век (Гумилев), 46 веков
(Брюшинкин) недостойна уважения?
Конечно, у этих концепций есть и недостатки, как и у всех теорий, претендующих на
всемирность или всеобщность. Например, остается непонятным, какая именно космическая сила влияет
на пассионарные толчки Гумилева? Что именно заставляет солнечную материю совершать ритмические
пульсации из века в век? И, наконец, действительно ли взрыв сверхновой может оказать значительное
воздействие на периодическую активность Солнца? Ответы на эти вопросы, увы, наши исследователи
нам не дают.
Но, даже если космические факторы действительно оказывают влияние на ход исторических
событий, то в таком случае мы должны найти меру, которая бы уровняла космический фактор с
социальным. Ведь они тоже связаны между собой и один немыслим без другого. Равно как и человек
немыслим без телесной оболочки и души, которая в ней находится.
Человек не может быть определяем одной химической реакцией или одним лишь чувством
(любовь, зависть, корысть, воля, честолюбие и многие другие). Человек – организм, который имеет
сознание.
Но почему же, все-таки, все три теории находятся на «обочине» исторической науки? Почему
Чижевскому было открыто предъявлено обвинение в научной недобросовестности и
очковтирательстве? 6 Почему Гумилева обвиняли в «географическом детерминизме», «бихевиоризме»,
«биологизме» и многом другом? 7
Во-первых, и А.Л. Чижевский и Л.Н. Гумилев вели борьбу за свои идеи и убеждения. Так
говорил сам Чижевский: «Я выбрал борьбу до последней капли крови и потому пострадал…»8
Во-вторых, они оба были очень сильны духом, что позволяло им отбиваться от нападок со
стороны ученого большинства, и это естественно вызывало еще большее недовольство со стороны этого
большинства. Они надеялись на время, и оно им в какой-то степени помогло. Для Чижевского это время
пришло, когда специальная комиссия Института истории естествознания и техники Академии наук
СССР, созданная для проверки его работ, одобрила его деятельность и нашла ее полезной: «Сказанное
выше (речь идет о трудах ученого) позволяет заключить, что А.Л. Чижевский является уникальным
ученым, одним из основоположников ряда научных, ныне широко известных и признанных во всем мире
направлений, с неизменным перерастанием их в русло практического использования»9.
121
Что касается Гумилева, то его звёздный час наступил, когда пришла эпоха «гласности». Пик его
популярности приходится на конец 1980-х и начала 1990-х гг., а начал разработки теории этногенеза с
1935 года.
В-третьих, и А.Л. Чижевский и Л.Н. Гумилев были очень одаренными людьми, стремились к
синтезу и выходу за пределы традиционных форм научного мышления, что позволяло им обобщать,
сравнивать, делать выводы параллельно сразу в нескольких направлениях, чего, возможно, не хватало их
противникам.
И, в-четвертых, А.Л. Чижевский, и Л.Н. Гумилев, и С.М. Брюшинкин тем более не были
«чистыми» историками, вследствие чего, возможно, им не хватало конкретного знания, поэтому их
подвергаются критике.
Примечания
Репина Л.П. История исторического знания. М., 2004. С. 5.
2
Herschel, Ferguss, Jevons, Flammarioon, Douglass и др.
3
Основные труды, в которых изложена концепция А. Чижевского, носят названия «Физические факторы исторического процесса»,
«Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотераксия».
4
Здесь имеется в виду капитальный труд Л. Гумилева «Этногенез и биосфера Земли».
5
В данном случае идет речь об основная работе С. Брбшинкина «Тайны астрофизики и древняя мифология».
6
Ерохин А. Темные пятна // Партийная жизнь. С. 68.
7
Ермолаев В. Предисловие // Из истории Евразии. С. 9.
8
Чижевский А.Л. На берегу вселенной: Годы дружбы с Циолковским: Воспоминания. С. 491.
9
Ерохин А. Темные пятна // Партийная жизнь. С.78.
1
Е.Н. Оберемок
Историческое сознание и мифосознание
Историческое сознание, являясь ёмким гибким понятием и характеризующим с различных
сторон развитие системы культуры и общества, привлекает внимание учёных и как социокультурная
категория, которая включает в себя другой тип человеческого сознания, важный для понимания
становления исторических процессов, происходящих в древних культурах, – мифологическое сознание.
Исследователи исторического сознания и историзма приводят развёрнутые характеристики
мифологического сознания, что позволяет создать наиболее чёткую картину представлений, присущих
данному типу исторического сознания. Мифологическое сознание богато своим внутренним
содержанием, куда входит и сам миф, и мифологическое время, и мифологическое пространство и
мифологические персонажи.
По определению исследователя Ю.А. Левады, к мифологическому типу исторического сознания
относятся те способы воссоздания прошлого, которые «служат «восполнению» действительности,
иллюзорно решая её оппозиции, создавая картины мифологического времени… и выводя на сцену
мифологических персонажей»1. Под мифологическим временем здесь понимается представление о
прошлом или будущем идеальном периоде развития человеческого общества, когда не было или не будет
ничего плохого: горя, страданий, болезней, смерти, бедности и т.д. Исходя из этого мифологическое
пространство, по мнению Левады, представляет собой то время и место, в котором возможны действия,
не существующие и не выполнимые в действительности2.
По мнению другого исследователя, М.А. Барга, мифологическое время – это время, у которого
нет связующего звена «ни в прошлом, ни в будущем, оно ни из чего не вытекает и ни во что не
выливается…»3.
Таким образом, можно сделать вывод о том, что мифологическое время – это абстрактное
понятие, включающее в себя представления людей о неком совершенном времени, которое было
потеряно из-за поведения самих людей в прошлом, но возможно будет воссоздано в будущем, что тоже
зависит от самих людей. Мифологические персонажи также отражают желания и представления людей о
совершенном, мифологическом времени. В качестве мифологических персонажей выступают люди и
животные, природные явления и фантастические существа. В принципе мифологическим персонажем
может стать кто угодно и что угодно. Главная особенность всех мифологических персонажей состоит в
том, что они наделены особыми качествами и сверхъестественными способностями, как в целом все, что
происходит в мифологическом времени. Большинство исследователей считают, что представление о
мифологическом времени характерно для «примитивных» племён, в которых настоящее осознаётся, но
не ценится.
Мифологическое сознание обладает широкой и многосторонней характеристикой. Главная его
особенность состоит в общности, неразделённости и представлении как о едином целом человека и
природы. Мифологическое сознание не отделяет чётко субъект от объекта, живое от мёртвого и в
описании отдельных ситуаций может всё переставить «с ног на голову»: смертный станет бессмертным,
зло превратиться в добро, конечное выльется в бесконечное. Исследователь И.П. Вейнберг называет эту
122
специфическую особенность мифологического сознания диффузностью, а Ю.А. Левада – способом
«иллюзорного преодоления реально-значимых противоречий». По мнению И.П. Вейнберга «человек
мифологического мышления в своей повседневной жизни и деятельности ощущает причинноследственную связь и действует согласно с ней»4. Данная характерная черта мифологического сознания
многое объясняет в мышлении и поведении древневосточного человека. Мышление древневосточного
человека, основанное на мифологическом сознании, является «ассоциативным, матричным», так как при
приобретении нового опыта древневосточный человек задаёт вопрос не «что?» или «кто это?», а «на что
это похоже?» и начинает искать подобное в своём прошлом или памяти и опыте всей своей общности. Из
этой ассоциативности и опоры на прошлое вытекает ещё одна особенная и характерная черта
мифологического сознания – традиционализм, полная ориентация на приобретённый опыт предков и
признание его как неизменную основу и фундамент мировоззрения и мировосприятия. «Поэтому человек
мифологического мышления чувствует себя комфортно с традицией, с знакомым и известным, и весьма
настороженно относится ко всему новому, непривычному»5. С традиционализмом мифологического
сознания непосредственно связана его следующая черта – преобладание абсолютных истин, что
выражается в характере всех происходящих важных событий: если устанавливается завет, значит, он
будет вечным, если принимаются законы, то навсегда, если даётся обет, то на века и т.д.
Таким образом, очень чётко выстраивается цепочка характерных черт, присущих
мифологическому сознанию, которые связаны между собой, закономерно вытекают одна из другой и
непосредственно дополняют друг друга. Общность человека и природы порождает причинноследственную связь, обуславливающую ассоциативность мышления и вытекающий из данного типа
мышления традиционализм, который в свою очередь ориентирется на абсолютные истины.
Преобладание абсолютной истины, первопричиной и источником которой является божество,
определило ещё одну важную черту мифологического сознания – теоцентризм, когда центром
мироздания, миросозерцания и главным во всех сферах человеческого бытия становится божество.
Данная черта мифологического сознания очень хорошо прослеживается, например, у древних евреев,
более того, они облекли её в монотеистическую форму, что было принципиально новым для культур
Древнего Востока. До установления монотеизма евреями, у других народов ближневосточного региона
были попытки приблизиться к монотеизму, однако они потерпели поражение, в том числе и самая
известная из этих попыток – религиозная реформа египетского фараона Аменхотепа IV (Эхнатона).
Ещё одной характерной чертой мифологического типа исторического сознания является
космогония и космизм. По мнению исследователя М.А. Барга, «речь идёт о мировосприятии, в котором
все "события" вне и внутри "Я" причастны к вселенской драме»6. Космогонические представления
характерны для всех ближневосточных и средиземноморских культур и имеют как общие черты, так и
особенности и кардинальные отличия. Космогонические представления древних культур находят своё
выражение в космогоническом мифе, который представляет собой «исходный пункт движения
антропоморфной мысли в "обратном направлении" к человеку: от сотворения мира… к происхождению
социума – человеческих сообществ»7.
В мифологическом типе исторического сознания особое внимание уделяется мифу, который
изначально принадлежал к жанру устного слова. По мнению исследователя И.П. Вейнберга, миф
является повествованием, посредством которого определённая человеческая группа отражает важные для
себя события и стремится тем самым сохранить их как неотъемлемую часть своей социокультурной
общности8. Миф несёт в себе мысли, ощущения, мировосприятие и мировоззрение древнего человека, он
пропитан таинственностью древнего мира, который закрыт для современности занавесом времени и
только с помощью мифа мы можем понять, чем жили люди древности, что они чувствовали, чего
боялись и что любили. Миф очень тонко передаёт атмосферу той эпохи, когда он был создан, и уровень
сознания той социокультурной общности, в которой он появился. Миф является «итогом коллективного
осмысления космических процессов, составной частью которых является история и повседневная
жизнь… общества»9. С помощью систематического или периодического воспроизведения мифа
различными способами – чтением, пением, драматическим действием происходит воплощение и
повторение событий, о которых он повествует, и здесь большая роль отводится ритуалу как
неотъемлемой части воссоздания мифа в действительности.
Существует большое количество различных мифов, однако приведём здесь несколько главных и
основных разновидностей. Миф первой разновидности содержит информацию о сотворении мира и его
строении – это космогонический/космологический миф, о котором уже говорилось выше. Следующая
разновидность мифа представляет собой историю создания человека и его дальнейшей судьбы – это
антропогонический миф, который содержит и пропагандирует идею происхождения всех людей и
народов от одного человека. Технологический миф является следующей разновидностью и повествует о
наделении человека различными умениями и знаниями. И последняя разновидность мифа – это царский
миф, повествующий о появлении царской власти и, соответственно, её поддерживающий. Все эти мифы
являются разновидностями мифа первичного, который призван обеспечивать стабильность
существования и сохранение того, о чём он повествует.
123
При исследовании мифологического сознания какой-либо древней культуры возникает важный
вопрос об объективности и достоверности содержащейся в мифе информации, и о том каким образом
должна восприниматься данная им информация. Поэтому некоторые исследователи считают
неправильным применять термины «миф» и «мифология», так как они понимаются в буквальном смысле
как вымысел и исходя из перевода с греческого: «сказание» и «легенда». Вообще «вымысел» – понятие
достаточно абстрактное и для каждого имеет своё значение и свой смысл. В зависимости от эпохи и
ситуации люди применяли и применяют данное понятие к прошлому, настоящему или будущему и, как
правило, называют вымыслом то, что, по их представлениям, не могло и не может происходить. Однако
это не означает правильности их суждения, так как, то, что не поддаётся нашему знанию, основанному
на субъективном личном опыте, не означает, что этого не существует и не могло быть. Так,
исследователь И.Х. Иерушалми считает, что в слово «вымысел» люди древности вкладывали несколько
другой смысл, чем в наше время: «то, что сегодня мы именуем "вымыслом", в древности было способом
постижения истории, т.е. своего рода "комментарием" к ней, – не только допустимым, но порой
совершенно необходимым для уяснения смысла исторических событий, а также поэтическим
удостоверением значения этих событий…»10.
Таким образом, необходимо смотреть шире и понимать под мифом и мифологией не плод
фантазии людей какой-либо древней культуры, а приобретённый духовный опыт людей данной
культуры, выработанные ими нормы, правила, права и «символическую модель мироздания». Философ
Н.А. Бердяев пишет: «…история есть миф. Миф же есть не вымысел, а реальность иного порядка… Для
меня миф не означает чего-то противоположного реальному, а, наоборот, указывает на глубочайшую
реальность… Мифология есть первоначальный источник истории человека. Это – первая страница
повести о земной человеческой судьбе…»11
С точки зрения исследователя Ю.А. Левады, миф изначально необъективен, однако он вовсе не
нуждается в том, что быть объективным, так как его цель не сохранять в непогрешимости исторические
данные и служить в качестве исторического источника, а быть основным средством «оправдания
определённых установлений, санкционируемых божественной волей» и выступать основой
определённых моральных и теологических установок: «задача мифа… – санкционировать, навязать,
распространить определённые типы социальных и социально-психологических отношений»12. Мнение
Ю.А. Левады по этому вопросу схоже с мнением Н.А. Бердяева, который считает что «…религиозная
правда всех преданий и мифов заключается вовсе не в том, что они дают какие бы то ни было
естественнонаучные или исторические познания, которые могут конкурировать с современной историей,
геологией, биологией и т.д., а в том, что они символически раскрывают какие-то глубочайшие
процессы…»13. Миф, мифология как неотъемлемая часть мифологического сознания не нуждается в
объективности и при этом не теряет своего важного значения и своей ценности: «религиозный смысл,
скрытый в древних преданиях и в древних мифах, не представляет из себя науки, объективного знания и
не может конкурировать с ним, а представляет из себя раскрытие истин гораздо более глубоких,
распространяющихся на совершенно другие сферы»14.
Таким образом, можно заключить, что на самом деле объективные знания и наука не есть истина
для всех. Существуют познания (миф, мифология), необъективные с точки зрения современности, однако
не менее, а даже более значимые и более ориентированные на внутреннее духовное развитие
человечества, посредством символики и скрытых истин раскрывающие устройство мироздания,
формирующие основы миросозерцания и закладывающие мировоззрение, основанное на ценностях
более глубокого и сокровенного характера, направленного на тесную взаимосвязь с Богом
(Божественным Разумом), чем могут это сделать объективные со всех сторон научные знания,
основанные сугубо на человеческом разуме и уверенности в собственном превосходстве над всем
существующим.
С точки зрения профессора Б.Г. Могильницкого, представления древних людей, которые они
сохраняли и передавали в преданиях и мифах, «основывались на некоторой сумме исторических знаний
о прошлом, отнюдь не являвшихся, как свидетельствует современная наука, совершенно иллюзорными».
И именно эти знания служили основой для формирования коллективной памяти того или иного
общества, которая и «есть память историческая, базирующаяся на определённых воспоминаниях о
прошлом, запечатлённых в письменной или… устной традиции». Поэтому, по мнению профессора,
любое историческое сознание «даже в своих примитивных формах» имеет под собой фундамент,
основанный на знаниях о прошлом, и здесь не является принципиально важным – истинные или ложные
эти знания, главное, что они есть и несут определённую информацию15.
Из приведённых выше высказываний авторитетных исследователей можно сделать следующий
вывод: миф содержит необъективную, не научную информацию, не претендующую на роль
исторических источников, однако, несмотря на это, миф – не вымысел и не иллюзия, созданная
человеческим сознанием. Миф является носителем познания более глубокого смысла и посредством
содержащейся в нём информации несёт и передаёт в течение многих веков коллективную историческую
память социума его создавшего. К мифу неприменимы конкретные понятия и определения,
поддающиеся человеческому сознанию. Миф не реальность и не вымысел, не правда и не ложь, не
124
тайное и не явное, не прошлое, не настоящее и не будущее, он соединяет в себе субъективное и
объективное, мрачное и светлое, жизнь и смерть, никчемное и великое, земное и небесное, объединяет
Бога и человека. Соответственно со спецификой и особенностями мифа и всего мифологического
сознания и нужно воспринимать содержащуюся в нём информацию, главное при этом не относиться к
мифу предвзято, и тогда он раскроет свой внутренний смысл, и поведёт исследователя в нужном и
правильном направлении…
Примечания
Левада Ю.А. Историческое сознание и научный метод // Философские проблемы исторической науки. М., 1969. С. 197.
Там же.
3
Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С. 20.
4
Вейнберг И.П. Введение в Танах. Ч. 1. Пространство и время Танаха [Электрон. ресурс] Режим доступа:
www.history.pedclub.ru/traditions/tanah.htm, свободный.
5
Там же.
6
Барг М.А. Эпохи и идеи: Становление историзма. М., 1987. С. 21.
7
Там же. С. 19.
8
Вейнберг И.П. Введение в Танах. Ч. 1. Пространство и время Танаха [Электрон. ресурс]. Режим доступа:
www.history.pedclub.ru/traditions/tanah.htm, свободный.
9
Шифман И.Ш. Ветхий Завет и его мир: Ветхий завет как памятник литературы и общественной мысли древней Передней Азии.
М., 1987. С. 29.
10
Иерушалми И.Х. Историческая память в Писании и талмудической литературе // Новая еврейская школа. 2000. № 8 [Электрон.
ресурс]. Режим доступа: www.ort.spb.ru/nesh/hjshome.htm, свободный.
11
Бердяев Н.А. Смысл истории. Новое средневековье. М., 2002. С. 26, 57, 83.
12
Левада Ю.А. Историческое сознание и научный метод // Философские проблемы исторической науки. М., 1969. С. 197-198.
13
Бердяев Н.А. Смысл истории. Новое средневековье. М., 2002. С. 84-85.
14
Там же.
15
Могильницкий Б.Г. Историческое познание и историческое сознание (к постановке вопроса) // Историческая наука и
историческое сознание. Томск, 2000. С. 50-52.
1
2
А.В. Терре
Гендерный дискурс «Гептамерона» Маргариты Наварской как выражение
специфики французского Возрождения
Основной характеристикой эпохи Возрождения как абсолютно нового явления представляется
возникновение человека-индивида в современном смысле этого слова. Этот процесс генетически был
связан с переменами в жизни общества, ее усложнением и противоречиями в условиях начавшегося
перехода от Средневековья к раннему Новому времени, в том числе и с изменением гендерных
стереотипов сознания и поведения. При их подробном рассмотрении можно увидеть срез всего
широкомасштабного процесса социокультурных, политических и экономических изменений эпохи.
Исследование этой сферы жизни на примере Франции представляется тем более актуальным, что данная
страна являлась одним из лидеров переходного процесса1. Более того, именно во Франции на
протяжении долгого времени формировались новые гендерные стереотипы, закреплявшие за женщиной
образ «не пассивного и зависимого, а активного и свободного действующего лица исторической жизни»2.
Расцвет Возрождения во Франции пришелся на первую половину XVI в. Основную роль в этом
культурном процессе играла аристократия, в меньшей степени – бюргерство. В это время образ жизни
высшего сословия существенно изменялся. Соответственно менялись и ценности, которыми жил
дворянский мир. Рыцарский кодекс чести переосмысливался, старые ценности вступали в противоречие
с новыми, отмирали или видоизменялись. Формировалось новое аристократическое общество, росло
придворное окружение не только короля, но и королевы. Причем двор королевы со временем приобрел
собственное политическое значение и механизмы влияния. С чем были связаны все эти изменения и как
они отражали историческую действительность?
Решение этого вопроса при помощи анализа сборника новелл «Гептамерон» под авторством
Маргариты Наваррской представляется тем более актуальным, что в отечественной историографии этот
сборник практически обойден вниманием исследователей. Сюжеты большинства новелл данного
сборника отражают время правления Франциска I, то есть самый разгар Возрождения во Франции. Для
более детального анализа наряду с «Гептамероном» взяты сборник Бонавентюра Деперье «Новые
новеллы и веселые разговоры» и произведения Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль», Пьера
Брантома «Галантные дамы» 3.
По отношению к Франции понятие Возрождения применяется в рамках второй половины ХV и
XVI в., однако восходит оно к гораздо более раннему времени. Без сомнения, существенную роль в
становлении Возрождения за Альпами сыграло и влияние Италии, но быстрота, с которой оно
распространилось, создав оригинальный вариант национального Ренессанса, объясняется тем, что внутри
самой французской культуры уже существовали предпосылки нового мировоззрения.
125
Первым значительным узловым моментом в данном процессе является так называемый культ
Прекрасной Дамы, который стал следствием социального и культурного своеобразия развития страны4.
Результатом его появления стали новые представления об идеальных взаимоотношениях между
мужчиной и женщиной. Половое влечение приобрело более сложное психологическое содержание, его
обязательным элементом становилось признание душевных достоинств партнеров. Поначалу это все,
конечно, существовало лишь как тенденция, но культ Дамы способствовал началу высвобождения
личности и росту самосознания индивида5.
По таким произведениям французской литературы XII-XV вв. как «Роман о розе» Жана де Мена
и Гийома де Лориса6, поэзия трубадуров, городские фаблио, трактат «Пятнадцать радостей брака»,
«Город женщин» Кристины Пизанской, новеллы начала Возрождения и друге, можно проследить
эволюцию в отношении к женщине7. Происходит освобождение сознания от романтических образов,
обретение более рационального взгляда на взаимоотношение полов, но в то же время сохраняются и
куртуазные идеалы. Отношение к женскому полу как «сосуду греха и порока» отходит на второй план,
женщина становится если не сердечным другом, то хотя бы соратником мужчины. За ней закрепляются
определенные права8. Увеличение ее свободы говорит и об увеличении свободы общества. Все эти
культурные тенденции постепенно закрепляли за женщиной статус полноправного члена общества
наряду с мужчиной. В реальности это проявлялось далеко не всегда, но положительный вектор развития
процесса изживания гендерной ассиметрии неизменно сохранялся.
Кроме того, все установки сознания, приобретенные в гендерной сфере не одним поколением
французов на протяжении нескольких столетий, как то – признание за женщиной определенных
положительных качеств, собственного достоинства, более приземленное, естественное восприятие
сексуальной данности человека, равенство женщин с мужчинами в определенных вопросах – были
выработаны под воздействием определенных обстоятельств социокультурного развития страны.
Постепенная их наработка свидетельствует о более или менее плавном характере переходного процесса
во Франции, нежели в таких странах, как Германия, Испания или Италия, где они оказались в той или
иной степени свернуты.
К началу XVI в. Франция превратилась в одно из самых могущественных государств Западной
Европы с сильной королевской властью, развитым хозяйством и быстро расцветающей культурой.
Значительно увеличилась территория страны, так как в результате Столетней войны с Францией
воссоединились обширные области, находившиеся под властью англичан. Общий подъем, связанный с
улучшениями в демографии и других областях, обусловил рост деловой активности городов. Но
необходимо отметить, что новые производственные отношения охватили лишь некоторые отрасли и
были сосредоточены преимущественно в крупных городах и их ближних округах9.
Быстрыми темпами происходила трансформация традиционной структуры общества. Первым
следствием увеличения объема денежной массы, в связи с притоком драгоценных металлов из Америки,
стало чрезвычайное обесценивание денег, что привело, соответственно, к падению фиксированных
доходов. Для значительной части французского дворянства обесценивание денег означало глубокое
потрясение всех основ существования. Получая от своих владений фиксированную земельную ренту, они
уже не могли прожить на свои доходы из-за постоянного роста цен. Король оставался единственным
дворянином во Франции, чье положение под воздействием вышеозначенных процессов не пострадало, а
наоборот, упрочилось. Его доходы увеличивались не только благодаря налогам и продаже должностей,
но и по мере роста богатства определенных слоев населения, плативших эти налоги. Множество дворян
вынуждено было покинуть родовые замки и вести придворный образ жизни, дабы обеспечить себе
достойное существование, которое теперь во многом зависело от милостей короля10.
Таким образом, новые условия жизни привели к изменению основных ценностей целого
сословия. Происходил процесс слома коллективной психосоциальной идентичности, пересмотра старых
и наработки новых установок и ценностей. В эту кризисную переходную эпоху у французского
дворянства по преимуществу происходит смешение старых и новых установок, только одни становятся
менее ценными по сравнению с другими. На основе анализа литературных источников и
социокультурных изменений, на примере изменения гендерных отношений вполне возможно обозначить
характер формирования новой коллективной идентичности французской элиты.
Структура «Гептамерона» повторяет собой структуру «Декамерона» Боккаччо. Несколько
дворян и знатных дам во время путешествия из-за осенней распутицы в течение десяти дней вынуждены
были оставаться в некоем аббатстве. Чтобы не скучать, они для развлечения решили рассказывать друг
другу различные истории и случаи из жизни. Каждая рассказанная история обсуждается всей компанией.
Эти рассуждения на заданную тему зачастую важнее того рассказа, который они обрамляют. Различные
взгляды собеседников в достаточной степени проявляются при разговоре. Одновременно они являются
сколком тех взглядов и настроений, царивших в придворном обществе в обозначенную эпоху.
Несомненна автобиографическая основа большинства рассказов «Гептамерона», поэтому значительная
часть этих суждений отражает мироощущение автора и в целом общее настроение произведения
специфично и выражает во многом индивидуальный взгляд на действительность11. В связи с этим
произведения, рассматриваемые параллельно с «Гептамероном», помогают более полно и по
126
возможности объективно раскрыть процесс освобождения человеческой личности в рамках эпохи
Возрождения.
Сочинения Рабле, Деперье и Брантома в некоторой степени контрастируют с «Гептамероном»,
их интонирование, стиль изложения, общее настроение отличаются от сборника Маргариты Наваррской,
в котором присутствует по преимуществу печальное видение мира. У Рабле и Деперье мироощущение
жизни позитивно и естественно, звучащий в произведениях витальный, «телесный» смех заразителен.
Главными героями являются бюргеры, провинциальные дворяне и простые крестьяне. В сочинении
Брантома витальный, жизнеутверждающий смех сопровождается эстетическим наслаждением. Это не
просто признание естественной природной данности человека, это получение наслаждения, которое
может дать человеческое тело, это удовольствие от его созерцания, в какой-то мере даже смакование
процесса. Разница настроений рассматриваемых литературных источников еще точнее передает
специфику ценностных трансформаций сознания именно высшей элиты общества и ее гендерных ролей.
Все особенности социально-экономического и политического развития Франции нашли свое
выражение в культуре эпохи Возрождения. Данный период обернулся мощным потрясением для всех
слоев французского общества, но для элиты особенно. Изменение условий жизни, вызванное
европейскими процессами, вынудило дворян переменить свой образ существования, что, в свою очередь,
привело к релятивизации основных ценностей высшего сословия. Учитывая специфику формирования
слоя нового дворянства во Франции, пересмотр старых ценностных ориентиров и переход к новым был
во многом смягчен накопленной историко-культурной оснасткой, а свобода индивида обозначена еще
ярче. Эту тенденцию можно проследить на протяжении всей культурной динамики Франции, когда стали
проявляться первые ростки обмирщения сознания человеческой личности, зачатки индивидуализации.
Весь процесс, неразрывно связанный с социально-экономическим и политическим развитием страны,
имел позитивный характер благодаря своей поступательности. Эпоха Возрождения стала наиболее ярко
выраженным этапом этого процесса.
Культура Франции, в означенный период имеющая по преимуществу, дворянский характер,
конечно, включила и переработала ценности бюргерской среды. Все те фиксированные установки,
которые были наработаны как в дворянской, так и бюргерской среде в режиме долгого времени, в итоге
помогали обрести более устойчивое положение в обществе, несмотря на быстро меняющуюся
действительность.
Трансформация психосоциальной идентичности французской элиты проходила довольно
успешно, особенно по сравнению с Германией и Испанией (хотя и менее успешно, чем в Англии). Одно
из свидетельств тому – увеличивающаяся свобода прекрасного пола. Представления об изначальной
греховности ее как вечной соблазнительницы и искусительницы отошли на второй план. Женщина
получила право приобщиться к культуре, к образованию, к власти, наконец, к управлению страной и т.д.
Наращивание установок ценностного ряда, связанного с углублением понимания
индивидуализации человеческой личности, представляют на французской почве относительно
непрерывный процесс. Французская специфика этого процесса в эпоху Возрождения заключается в
сохранении веры в человека, подпитываемой позитивностью мироощущений того типа психосоциальной
идентичности французской элиты, который стоял за понятием ренессансной интеллигенции. Все это
нашло отражение в литературных источниках того времени, в частности в текстах Рабле, Деперье,
Брантома и Маргариты Наваррской, и является естественным продолжением предшествующей
культурной традиции. Причем эта вера обрела тональность более трезвого и глубокого понимания жизни
и взаимоотношений полов.
Именно «Гептамерон» по своей стилистике находится несколько в стороне от других знаковых
произведений эпохи, что обусловлено мировидением самой королевы Наваррской. Ее происхождение,
образ жизни, личный опыт – все это повлияло на специфическую интонацию книги. В «Гептамероне»,
пожалуй, впервые звучит мотив ценности индивидуального любовного чувства, наличие которого
оправдывает супружескую измену – в этом новизна и инаковость этого произведения. Сексуальная
свобода, право женщины на адюльтер признается, но, в отличие от Брантома, Рабле и Деперье,
одобряется лишь при наличии духовной любви. Этот новый идеал намного более глубок по сравнению с
куртуазным, который хотя в снятом виде присутствует и в дискурсе Маргариты Наваррской
Значимость «Гептамерона» велика не только как узлового момента в продолжающемся процессе
индивидуализации человеческого сознания. Это произведение также отражает тенденцию обращения к
внутреннему миру человека, что в свою очередь ведет к повышению значения духовного чувства по
сравнению с физическим влечением. Мир в душе и позитивность мировидения являются залогом
уверенного, спокойного бытия вне зависимости от внешних условий существования, что особенно
актуально в эпоху перемен.
Опираясь на источники, можно утверждать, что успешному преодолению традиционных
фиксированных установок сопутствовала некоторая тревожность, стремление обрести стабильность. Во
многом отмеченные процессы обусловлены своеобразием формирования французской элиты, которая в
своей основе была придворного происхождения. В ней не так уж велик процент лиц, занятых
действительным делом, имеющим практическую значимость. Отсюда и большая зависимость от короля,
127
от «воли случая», конкуренция и тревожность. Со временем эта тревожность нарастала, свидетельствуя о
том, что преодоление обстоятельств давалось непросто. Противоречивость в положении женщины во
Франции в эпоху Возрождения отражает это сочетание. Элементы неизжитой агрессии, того, что
гендерные исследователи называют следами гендерной асимметрии, можно увидеть и в текстах
королевы Наваррской. Также сочетание мотивов допустимости сексуальной свободы, ее витальной силы,
мотивов акцентированного признания при этом ценности и превосходства любви, оплодотворенной
духовным чувством, не противоречит настаиванию на непреложности идеала брака. В понимании
Маргариты этот идеал – редко достижимая вещь, если смотреть на него с точки зрения реальной жизни.
Сохранение его – яркое выражение оптимистического взгляда на мир при всей сдвинутости
поздневозрожденческого дискурса в сторону скептицизма.
Примечания
См. подробнее: Раков В.М. «Европейское чудо» (рождение новой Европы в XVI-XVIII века). Пермь, 1999.
2
Николаева И.Ю. Французская гендерная идентичность в историко-культурном интерьере: истоки и особенности // Адам и Ева:
Альманах гендерной истории. М., 2002. № 4. С. 224.
3
См.: Маргарита Наваррская. Гептамерон. М., 1993; Деперье Б. Новые забавы и веселые разговоры. М., 1995; Рабле Ф. Гаргантюа и
Пантагрюэль. М., 1991; Брантом. Галантные дамы. М., 1998.
4
См. подробнее: Дюби Ж. Куртуазная любовь и перемены в положении женщин во Франции XII в. // Одиссей. Человек в истории.
М., 1990.
5
См.: Николаева И.Ю. Культ прекрасной дамы во Франции: формирование новой гендерной идентичности в средневековом
обществе // Гендерная идентичность в контексте разных историко-культурных типов: стратегии и методики гендерного
образования: Материалы I и II семинаров. Томск, 2003.
6
См. подробнее о «Романе о розе»: Хейзинга Й. Осень средневековья. М., 2004. С. 124-125; Николаева И.Ю. Культ прекрасной
дамы во Франции: формирование новой гендерной идентичности в средневековом обществе… С.17-25.
7
См.: Песни трубадуров. М., 1979; Фаблио. Старофранцузские новеллы. М.,1971; «Пятнадцать радостей брака» и другие сочинения
французских авторов XIV-XV веков. М., 1991; Новые забавы и веселые разговоры. Французская новелла эпохи Возрождения. М.,
1990.
8
См.: Зайцева Т.И. Истоки буржуазного гендерного кода во Франции // Гендерная идентичность в контексте разных историкокультурных типов: стратегия и методика гендерного образования. Томск, 2003.
9
См.: Ле Руа Ладюри Э. История Франции. Королевская Франция. От Людовика XI до Генриха IV. 1460-1610. М., 2004. С. 46-47.
10
См.: Элиас Н. Придворное общество: исследования по социологии короля и придворной аристократии. М., 2002. С.189-193.
11
См.: Михайлов А.Д. «Гептамерон» Маргариты Наваррской и французская новелла эпохи Возрождения // Маргарита Наваррская.
Гептамерон. М., 1993. С. 3-11.
1
И.А. Яблоков
Конспирологические мифы в современной художественной литературе
(на примере романа Д. Брауна «Код да Винчи»)
За последние два века конспирологические конструкции прочно утвердились в парадигме
мышления западноевропейского человека, а иногда занимали ведущую позицию в общественном
сознании той или иной страны. Истоки этого явления лежат в социальной, политической и
психологической сферах общественной жизни. Здесь и неудовлетворенность социальным положением, и
неопределенность в окружающей действительности, так распространенные в XIX–XX вв. в европейском
обществе. Конечно, представление о «заговоре» имеет довольно долгую историю. Вспомнить, например,
такие явления, как «охота на ведьм» и еврейские погромы, распространенные в Средние века, когда
менялись образ жизни, ценности, отношения с окружающими.
Обратимся к конспирологическому менталитету, отраженному в современной художественной
литературе. В ней в различной интерпретации находят свое отражение массовые страхи, опасения или
идеи, владеющие обществом. А судя по тому интересу, который читатели проявляют к книгам Д. Брауна
или У. Эко, очевидно – конспирологическая проблематика – весьма актуальный сегодня предмет
дискуссий.
Конспирологическое мышление в некоторых странах встало на защиту суверенитета и
гражданских прав населения (как в Америке), фильмы, сюжет которых основан на идее тайной
организации, заговора и пр., получают очень большую популярность.
Высказывается мнение о том, что конспирология уже стала для многих своеобразным
мировоззрением, «прививкой от бессилия» что-либо поделать с происходящим вокруг. Р.А. Голдберг
связывает чрезвычайное распространение в Соединенных Штатах конспирологических идей как с
историей американской цивилизации в целом, так и с кризисом второй половины XX века и политикой
федерального правительства. События 60-х гг. и, наконец, Уотергейт усилили атмосферу скепсиса и
недоверия к деятельности правительственных органов. Он приводит фразу писательницы Сьюзан
Гриффин: «Где есть секрет, всегда появляются слухи»1.
На подобном домысливании и использовании зачастую непроверенной информации и строятся
конспирологические теории.
128
Обратимся теперь к художественной литературе. Событием последних лет в литературном мире
стала книга американского писателя Дэна Брауна «Код да Винчи». Сюжет построен на идее о том, что
католическая церковь скрывает истинную историю Иисуса. Полнее всего эта идея изложена в книге М.
Бэйджента, Р. Ли и Г. Льюиса «Святая кровь, Священный Грааль». В ней высказывается мнение о том,
что Иисус был женат на Марии Магдалине и имел ребенка, потомками которого стала династия
Меровингов, а хранителями этой тайны были фактически все известные европейские тайные общества:
тамплиеры, Приорат Сиона, масоны. В мире продано уже около 40 млн экземпляров романа, по его
мотивам снят фильм с участием первоклассных актеров, по следам героев проходят экскурсии.
Стержнем, формирующим интерес к роману, является мысль о том, что истинная история жизни
Христа вымарана из анналов истории церковниками (т.е. имел место заговор католиков). По ходу была
также отвергнута роль женского начала в истории. «Кровавые крестовые походы с целью обратить
язычников в христианство и уничтожить религии, связанные с поклонением женскому началу, длились
на протяжении трех веков, и методы подавления инакомыслия были чрезвычайно жестоки…
Католическая инквизиция опубликовала книгу, которую без преувеличения можно назвать самой
кровавой в истории человечества. Называлась она "Malleus Maleficarum", или в переводе с латинского
"Молот ведьм". Книга предупреждала мир об "опасности свободомыслия среди женщин", а также
инструктировала священников, как находить, пытать и уничтожать ведьм… За три века охоты за
ведьмами Церковь сожгла на кострах пять миллионов женщин! Пропаганда и кровопролитие дали свои
плоды. Сегодняшний мир – живое тому доказательство. Женщинам, считавшимся прежде воплощением
священного духовного начала, запрещено занимать высокие должности… Дни богини были сочтены.
Маятник качнулся в другую сторону. Мать Земля стала мужским миром, боги разрушения и войны
наверстывали упущенное»2.
Хранителем тайн и информации о том, что было на самом деле, являлось тайное общество
Приорат Сиона. Великими магистрами этого Ордена были в разное время И. Ньютон, В. Гюго, Ж. Кокто
и Леонардо да Винчи, вокруг картин которого и завязывается все действие сюжета.
Ход достаточно обычный и используемый во многих конспирологических конструкциях
(Блаватская, Рерихи, Рид и многие другие). Любому конспирологическому мифу необходимы
популярные люди, знаковые личности, вокруг которых можно построить доказательную базу, по-своему
интерпретировав их действия. Широкую известность эта организация получила в 1975 г. после
обнаружения в Парижской Национальной библиотеке «Секретных досье», повествующих об истории
ордена, его магистрах и т.д. Правда, об этих документах говорится, что они были созданы самим Пьером
Плантаром, который, тем самым, хотел доказать свое происхождение из рода Меровингов и
легитимизировать в истории роль этого тайного общества. Особую популярность Приорат Сиона
получил после публикации книги «Святая кровь, священный Грааль», но в существовании в
действительности такого общества со столь долгой историей мало кто уверен.
Подобные случаи создания обществ, якобы продолжающих традиции других тайных обществ,
истории известны. Историк Ги Фо пишет о неком Фабре – Палапра, бывшем в эпоху Консулата во
Франции президентом Гастрономического кружка, называвшегося «Клуб филея». Однажды он
провозгласил себя преемником Жака де Моле и преобразовал «Клуб филея» в секту тамплиеров, чьим
великим магистром и стал. Чтобы подтвердить свои претензии, он показывал «сокровища», состоящие из
шлема Моле и нескольких костей, якобы собранных в пепле костра, где сгорел мученик. Так как этого
было недостаточно, он сфабриковал для себя документ, написанный готическими буквами «Левитикон»,
который показывал преемственность магистров Храма от Иисуса. Как оказалось «он продавал
простофилям фальшивые аристократические титулы, награды, знаки отличия, церемониальную одежду и
прочие безделушки… все, кто не мог получить от Наполеона титулы новой аристократии, набросились
на благородные звания, щедро раздаваемые великим магистром»3.
Дэн Браун на почве интереса, который читающая общественность проявила к вышедшему в 1982
г. роману английских журналистов и ученых, создал захватывающий детектив (его, правда, авторы
«Святая кровь. Священный Грааль» попытались обвинить в плагиате, но безуспешно). Действительно,
художественное воплощение конспирологических идей Бэйджента-Ли-Льюиса произвело огромное
влияние на общество, так как сделало Христа фактически обычным человеком, потомки которого живут,
например, в сегодняшней Франции. Тем самым он не сводит к нулю святость Иисуса, но дает шанс
любому человеку стать ближе к чему-то священному, «чувственно ощутить» влияние этого мифа. Пусть
будет написано множество книг, разоблачающих действия организаторов того же Приората Сиона, или
Ватикан будет сколь угодно долго и много доказывать «безосновательность и лживость» истории,
рассказанной в «Коде да Винчи», но любой человек, побывав в Лувре или Росслине, увидит в этом в этом
«символ» – непременную черту мифа.
«…В доктрине Приората нет ни единого намека на дату обнародования этих документов.
Вообще-то Приорат придерживался мнения, что Грааль навеки следует сохранить в тайне.
- Навеки? – Лэнгдон был поражен.
-Эта тайна предназначена для спасения наших собственных душ, а не самого Грааля. Красота
Грааля как раз и состоит в его неземной бесплотной природе… Для некоторых Грааль – это сосуд, отпив
129
глоток из которого, можно приобщиться к вечной жизни. Для других – погоня за потерянными
документами и их тайной. А для большинства, как я подозреваю, это просто великая идея…
блистательное и недосягаемое сокровище, которое даже в сегодняшнем мире всеобщего хаоса служит
путеводной звездой. Спасает и вдохновляет нас»4.
Автор, описывая то, как главные герои разгадывают послание Жака Соньера, показывает стиль
конспирологического мышления. Начиная с «последовательности Фибоначчи», анализа положения тела
убитого, точно повторяющего положение на картине «Витрувианского человека», включая
воспоминания Лэнгдона и Софи, герои находят решение головоломки. Так или иначе, все элементы этой
головоломки сходятся к одному – все указывает на женское начало (число Пи, пятиконечная звезда,
работы да Винчи и многое другое). Все складывается, как и в любой конспирологической конструкции, в
стройную систему, описывающую всемирный заговор с целью утаить от человечества истинную роль,
которую сыграли женщины в истории.
В одной из глав автор пишет о Софии Неве: «Будучи специалистом по шифровке, Софии
зарабатывала на жизнь, находя смысл в совершенно бессмысленных на первый взгляд данных»5.
Довольно показательная цитата. Её коллега Р. Лэнгдон, отгадывая завещание Соньера, шел по
практически тому же пути: из огромного количества разрозненных фактов складывалась конструкция,
позволяющая двигаться героям все дальше в раскрытии тайны Приората Сиона. Так, число Пи,
называемое «божественной пропорцией», обнаруживается Лэнгдоном практически везде в окружающем
мире. Кроме природы «Лэнгдон демонстрирует наличие магического числа и в архитектуре, в
пропорциях греческого Парфенона, пирамид Египта, даже здания ООН в Нью-Йорке. PHI проявлялось в
строго организованных структурах моцартовских сонат, в Пятой симфонии Бетховена… Число PHI…
использовал в расчетах даже Страдивари, при создании своей уникальной скрипки» 6. И заканчивается
этот отрывок такой фразой: «Вы и представить себе не можете, в каких порой местах прячутся
символы»7. Это – важная характеристика, иллюстрирующая стандартное поведение (если его вообще
можно стандартизировать), дающая возможность существовать конспирологическим конструкциям
довольно долгое время. При этом математические расчеты, проводимые конспирологами, могут дать
любой желаемый результат, и являются поистине неиссякаемым источником для конспирологических
построений.
Конспирологическая стилистика, тайна, окутывающая жизнь да Винчи – титана эпохи
Возрождения, различные еретические движения (катары), тайные общества (например, погибшие в 1308
г. тамплиеры, возрождавшиеся затем во многих конспирологических текстах), архитектура (явная
отсылка к масонам) – это способ привлечь интерес широкого круга читателей, путеводитель,
заставляющий «пытливые умы» с «низким уровнем мифологизации сознания», искать для себя новые
интересные вещи, импульс к изучению истории, пусть и на любительском уровне.
Непременный участник романов Брауна – тайные общества: иллюминаты, асассины, тамплиеры,
Опус Деи – все более-менее популярные тайные организации. При этом, как в классическом детективе,
так и в конспирологической конструкции, стороны разделены на два лагеря – положительных героев и
отрицательных.
Действующая в романе «Код да Винчи» организация «Опус Деи» и проделываемые епископом
Арингароссой финансовые операции, отсылают к скандалам, произошедшим в 70-е гг., связанные с
Банком Ватикана и замешанными в этом скандале масонскими организациями. После этого возникло
очень много различных теорий заговора о гибели Иоанна Павла I, покушении на Иоанна Павла II и
прочее, создающее вокруг Ватикана ауру таинственности и благоприятную атмосферу для построения
конспирологических теорий.
Складывается впечатление, что автор, как минимум, склонен верить в существование тайных
организаций. В одном из интервью он говорит: «Секретные общества вроде Иллюминатов идут на
многое, чтобы сохранить свое существование в тайне. Теория конспирации Иллюминатов подразумевает
проникновение в Британский Парламент и Казначейство США, участие в масонских ложах, контакты с
тайным сатанинским культом, создание нового миропорядка и даже возврат к давнему плану разрушения
Ватикана. Отделить правду от вымысла, говоря об Иллюминатах, очень сложно. Это связано с тем, что
само братство, возможно, генерирует заведомо ложные сведения о себе с целью ввести в заблуждение
всех, кто посягает на их засекреченное существование»8.
Именно такой финал у романа «Код да Винчи»: Роберт Лэнгдон отгадывает загадку Жака
Соньера, обнаруживает Грааль в помещении Лувра, под загадочной пирамидой, построенной во времена
президентства Франсуа Миттерана.
Такой финал придает всему предыдущему повествованию долю истинности, что для простого
читателя остается способом восприятия некоторых событий. Говоря об этой пирамиде, некоторые
авторы (особенно правого толка) отмечали апокалиптический характер грандиозных построек Ф.
Миттерана. Миттеран несколько раз посещал Египет, незадолго до вступления в должность побывал во
владениях аббата Соньера (который являлся одним из причастных к созданию легенды о Приорате
Сиона). Масла в огонь подлил и тот факт, что количество ромбов, использованных в пирамиде, часто
оценивалось в 666 штук, что будоражило сознание некоторых людей. Многочисленные слухи о
130
принадлежности Миттерана тайным обществам воплотились и в романе Брауна. Он пишет в эпилоге
романа: «Войдя в длинный туннель Пассажа Ришелье, он вдруг почувствовал, как волоски на руках
встали дыбом от волнения. Он знал, что в конце туннеля стоит самый загадочный из всех парижских
монументов, построенный по распоряжению Сфинкса – Франсуа Миттерана, человека, который, если
верить слухам, был не чужд тайным обществам»9.
По мнению авторов книги «Код да Винчи: расследование» подобные слухи распространялись
довольно долго особенно среди правых радикалов. «Для них Миттеран, первый социалист в Елисейском
дворце, был воплощением дьявола, продолжателем Французской революции («дело масонов», «реванш
тамплиеров»!)10.
В романе «Ангелы и демоны» автор ставит проблему отношения науки и религии, используя для
этого известные аспекты конспирологических конструкций (тайные общества, известные люди – адепты
этих обществ и пр.). Эта тема сегодня довольно популярна и актуальна, как в научных кругах, так и в
кругах религиозных деятелей11. Леонардо Ветра – священник и ученый, чьей задачей было совместить
науку и религию, создал антивещество, подтверждающее теорию «большого взрыва». Но этим он
подтверждал и то, что пытались доказать фактически все религии (и наука в том числе): «источником
творения является чистая энергия»12, при этом не важно какое у него было название – Иисус, Будда или
какой-то другой.
Заговор иллюминатов – ведущий конспирологический мотив произведения. Они стремятся
разрушить Ватикан, остававшийся на протяжении многих веков их главным врагом. Подобные мысли
автора дают возможность подумать если не о религиозной толерантности, отвергая атеизм, но задаться
вопросом рядовому читателю о соотношении научного и религиозного. Если «миф сциентистский
самораскрылся полностью»13, то для некоторых людей, тех, кому не чужда ситуация времени, вопросы,
поднятые в романе Д. Брауна – это возможность начать собственный поиск ответов на вопросы, которые
ставит перед нами жизнь, а конспирологическая «оболочка», в которую автор облек свой роман является
хорошим решением для привлечения интереса читателей.
Примечания
Goldberg R.A. Enemies within: The culture of conspiracy in modern America. New Haven, 2001. С. 240.
2
Браун Д. Код да Винчи. М., 2004. С. 132–134.
3
Фо Г. Дело тамплиеров. СПб., 2004. С. 204–207.
4
Браун Д. Указ. соч. С. 467.
5
Там же. С. 87.
6
Там же. С. 103.
7
Там же. С. 104.
8
Тайна
иллюминатов:
интервью
с
Дэном
Брауном
[Электрон.
ресурс].
Режим
доступа:
http://www.portal.oneway4you.com/news/new_81.html, свободный.
9
Браун Д. Указ. соч. С. 475.
10
Этчегуан М.-Ф., Ленуар Ф. Код да Винчи: расследование. М., 2005. С. 224.
11
Гинзбург В.Л. Разум и вера: замечания в связи с энцикликой папы Иоанна Павла II «Вера и разум» // Вестник РАН. 1999. № 6.
С. 546–552.
12
Браун Д. Ангелы и демоны. М., 2004. С. 86.
13
Мучник В.М. Историческое сознание на пороге XXI века. От «логоса» к мифу // Методологические и историографические
вопросы исторической науки. Вып. 25. Томск, 1999. С. 115.
1
131
Наши авторы
Агеев Илья Александрович – студент 3-го курса ИФ ТГУ.
Алишина Галина Николаевна – студентка 5-го курса ИФ ТГУ.
Антонова Евгения Константиновна – соискатель кафедры отечественной истории
ИФ ТГУ.
Арышева Галина Анатольевна – аспирантка кафедры отечественной истории ИФ
ТГУ.
Байгузова Татьяна Петровна – студентка 3-го курса ИФ ТГУ.
Банина Юлия Валерьевна – студентка 3-го курса ИФ ТГУ.
Березанская Людмила Владимировна – аспирантка кафедры истории древнего мира,
средних веков и методологии истории ИФ ТГУ.
Брусенцова Анастасия Викторовна – аспирантка кафедры истории древнего мира,
средних веков и методологии истории ИФ ТГУ.
Ваганова Ирина Владимировна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
Глызин Иван Павлович – студент 4-го курса ИФ ТГУ.
Грекова Екатерина Николаевна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
Данков Артем Георгиевич – аспирант кафедры мировой политики ИФ ТГУ
Демидко Сергей Александрович – студент 4-го курса ИИК ТГУ
Иванов Анатолий Андреевич – студент 3-го курса ИФ ТГУ.
Иванова Ольга Сергеевна – студентка 5-го курса ИФ ТГУ
Карнакова Светлана Сергеевна – студентка 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Катков Иван Сергеевич – студент кафедры музеологии ИИК ТГУ
Кныш Анастасия Владимировна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
Кокуев Алексей Николаевич – выпускник ИФ ТГУ.
Корчакова Ирина Игоревна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
Костерев Антон Геннадьевич – аспирант кафедры современной отечественной
истории ИФ ТГУ.
Листвягова Тамара Александровна – выпускница ИФ ТГУ
Меркулов Сергей Александрович – студент 5-го курса ИФ ТГУ
Михалевская Татьяна Сергеевна – соискательница кафедры истории древнего мира,
средних веков и методологии истории ИФ ТГУ.
Назарова Вероника Евгеньевна – студентка 3-го курса ИФ ТГУ.
Новиков Игорь Александрович – аспирант кафедры отечественной истории ИФ
ТГУ.
Нупрейчик Евгений Николаевич – студент 4-го курса ИФ ТГУ – гр. 3-го3-го1
Оберемок Елена Николаевна – соискательница кафедры истории древнего мира,
средних веков и методологии истории ИФ ТГУ.
Обухова Евгения Владимировна – студентка 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Пастухова Галина Викторовна – студентка 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Пелипась Мария Михайловна – студентка 3-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Перфильев Никита Вячеславович – студент 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Сигида Екатерина Владимировна – студентка 5-го курса ИФ ТГУ
Соловьёва Вера Сергеевна – студентка 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Сорокин Александр Николаевич – студент 3-го курса ИФ ТГУ
Спиридонова Софья Сергеевна – студентка 2-го курса ИФ ТГУ.
Старченко Максим Леонидович – аспирант кафедры современной отечественной
истории ИФ ТГУ
Сыресина Алёна Игоревна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
Телешева Мария Александровна – выпускница ИФ ТГУ.
Терре Анна Викторовна – выпускница ИФ ТГУ.
132
Турукина Марина Евгеньевна – студентка 3-го курса ИФ ТГУ.
Урбан Анастасия Николаевна – аспирантка кафедры мировой политики ИФ ТГУ
Фатеева Анастасия Владимировна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
Хаминов Дмитрий Викторович – студент 5-го курса ИФ ТГУ.
Хахалкина Елена Владимировна – аспиранта кафедры новой, новейшей истории и
международных отношений ИФ ТГУ.
Черепанова Елена Юрьевна – студентка 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Чувашова Екатерина Сергеевна – студентка 3-го курса ИФ ТГУ.
Шарафиева Оксана Халильевна – студентка 5-го курса ОМО ИФ ТГУ.
Шепель Михаил Олегович – аспирант кафедры отечественной истории ИФ ТГУ.
Эмбрехт Роман Владимирович – студент 4-го курса ИФ ТГУ.
Юшников Александр Викторович – аспирант кафедры истории древнего мира,
средних веков и методологии истории ИФ ТГУ.
Яблоков Илья Александрович – аспирант кафедры истории древнего мира, средних
веков и методологии истории ИФ ТГУ.
Яринская Анна Михайловна – студентка 4-го курса ИФ ТГУ.
133
Научное издание
ВОПРОСЫ ИСТОРИИ, МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ И
ДОКУМЕНТОВЕДЕНИЯ
Выпуск 2
Редактор А.И. Корчуганова
Оригинал-макет А.В. Литвинов
Подписано в печать 17 апреля 2007 г.
Формат 60х84 /16. Печ. л. 8, усл. печ. л. 7,44, уч.-изд. л. 7,24. Тираж 100 экз.
1
ОАО «Издательство ТГУ», 634029, г. Томск, ул. Никитина, 4.
134