02.09.2000
advertisement
Программа 02.09.2000 Подводники: способ жить и способ умирать. Версия президента: флот разрушили люди с телевидения. Забота: власть платит отступные. Люк 9-го отсека: командировка нашей группы в Видяево. Ведущий в кадре: Здравствуйте! В этой программе мы будем говорить только о подводниках. Был пожар на телебашне, и погибли люди. День города в Москве совпал с их похоронами. Были и другие события. Но гибель Курска остается главной болью. Мы провели в Видяеве два дня. Среду и четверг на этой неделе. Антон Степаненко, Олег Иванов, Владимир Козин и я. Ведущий за кадром: Это страшное место. Смахивает на чеченский поселок, взятый федеральными войсками. Вода тут горячая была, когда приезжал Путин. Путин уехал - воду отключили. Все дело в том, что ведутся профилактические работы. На время приезда президента профилактические работы прервали. Это оказалось возможным в рамках гостеприимства. Вы скажете, что так живут многие в России. Вы скажете, что даже и президент жил, как он говорит, в такой квартире. Тут спорить не с чем. Да, живут. И - да, наверное жил и Путин. Я только не знаю, в какое время президент жил в таких квартирах. Я не верю, что президент жил именно в таких домах, в домах в таком состоянии. И я не верю, что когда он жил в похожих условиях, у него была ядерная кнопка, ядерные ракеты на борту и пара ядерных реакторов. Путин в кадре: Я, конечно, ходил по улицам этого городка. Был в квартире. Я сам жил в таких квартирах. Ведущий за кадром: И к тому же - по два три месяца подряд подводники проводят в невероятно тесной железной бочке. В подводной лодке. Люди с ядерной ответственностью и с ядерной опасностью, они возвращаются домой из темноты, чтобы греть воду кипятильником, чтобы выдумывать приспособления, которые бы позволили не замерзнуть в квартире. Военную базу в Видяеве заложили в 58 году. Дома строили по крымскому проекту. То есть, точно такие же, из тех же материалов, стоят и в Севастополе. Эти дома тут в Видяеве называют крупнощелевыми - панельными. Дом Лячиных- не худший в поселке. Он хуже так называемого адмиральского дома - такой же жалкой, но кирпичной пятиэтажки, но он лучше трущоб по соседству. Люди тут наслаждаются хорошим, по их мнению, асфальтом, ведущим к дому. Асфальт подлатали для президента Путина. Он навещал семью командира подводной лодки Курск в этом вот подъезде. Вид этого подъезда шокировал страну. А это - батарея отопления в квартире командира атомной подводной лодки последнего поколения. Батарея выглядит как обычная, но она - электрическая. Дело в том, что в квартире командира атомохода делали ремонт, батарею отрезали, а новую не подключили. Как-то сразу не удалось, а потом позабылось. Капитан атомной подводной лодки Геннадий Лячин придумал вот такой способ не замерзнуть. В старую батарею закручен кипятильник. Мы начали с деталей быта, чтобы рассказать Вам, что такое жизнь в Видяеве. И вот она такая - радости и заботы каждого дня, ожидание мужей из похода, счастье встреч, ягоды и грибы на соседних каменистых сопках, воспитание детей, гордость, огромная гордость за своих мужчин. Теперь не только гордость. Теперь и горе. Ведущий в кадре: Отсюда, из Москвы, кажется, что в Видяево все как-то деловито решают проблемы и преодолевают горе. Если и доходят новости о том, что кто-то из родственников экипажа Курска потерял самообладание, то речь обычно - о родителях матросов. Жены же офицеров, как представляется по тому информационному потоку, что наладила, наконец, власть, полны понимания и духа сотрудничества с властью. Это не так. На самом деле главное, что я увидел состояние шока, ступора, столбняка у этих женщин. Они слушают и не слышат. Они смотрят и не видят. У них в глазах полопались сосуды, и они думают только о мужьях. Кто-то из них накричал на президента, но это все цветочки. Когда они опомнятся и придут в себя власть услышит убийственные вопросы, которые не сможет списать на истерику, как сейчас. Аудиозапись разговора Путина с родственниками погибших: Женщина: Восемь дней! Уже было видно на второй день, что ничего не получается, правильно? Норвежцы пришли, за восемь часов сделали. Вот : Объясните нам все это. Как вы это прокомментируете? Значит, что мы вообще: Что, не видело командование, что восемь дней не получается ничего. Что, не видело оно этого? Или видело и нам, вот тут восемь дней сидящим врало? Путин: Значит, восемь дней не получалось не только потому, что видели или не видели. Восемь дней не получалось, потому что не давал работать шторм. Ведущий в кадре: Шторма восемь дней не было. Мне очень жаль, что приходится вступать в метеорологический спор с президентом, тем более, что оба мы не метеорологи, но о шторме, или о волнении сообщали ровно два дня. В понедельник и вторник. Потом, в среду, о шторме не было уже ни слова. Еще одна важная подробность. Любой шторм, если только это не цунами, не чувствуется уже никак на глубине 15 метров. На глубине 100 метров, где лежит лодка, шторма не было. Корабли место спасательных работ не покидали. Значит, волнение позволяло оставаться и работать. Оставалось еще течение приливного характера. Но, в силу постоянства прилива и отлива в последние несколько миллионов лет, этот фактор нельзя назвать непредвиденным. Вот как сам президент рассказывал ранее, в среду 16 августа, что о шторме ему докладывали в понедельник и вторник. Президент говорит в среду. И он будто бы связывается периодически с военно-морским руководством. И он бы знал о шторме в среду. Если бы шторм был. Но шторма в среду не было. Таким образом, президент серьезно противоречит сам себе и фактам, когда начинает утверждать, что людей не спасали восемь дней из-за шторма. Путин в кадре (за ним - смеющийся Примаков): Можно только констатировать что все, что можно делать для спасения лодки и экипажа, все моряками предпринимается. Как вы знаете, и наши партнеры в других государствах мира предлагали свои услуги. Но вы знаете что, к сожалению, в таких случаях говорят "как назло", погода очень плохая, предыдущие 2 дня шел шторм, поэтому использовать все имеющиеся средства моряки не могли. Попытка состыковаться не удалась, и эти попытки будут, разумеется, продолжаться. Ведущий в кадре: Эта улыбчивая свита, и особенно Примаков, дает неплохое впечатление об атмосфере добродушного веселья в свите президента в среду 16 июля. Чуть позже мы вернемся к неискренним политикам. Сейчас искреннее горе настоящих людей. Я познакомился с Ириной Лячиной. Ирина Лячина хорошо держится на людях, но глядя в ее глаза понимаешь, что она не с нами. Она - с ним. И вообще ни секунды не думает ни о ком, кроме него. Геннадия Лячина. Она помогает другим, и никто не замечает, что это именно она больше всех нуждается в помощи. Рассказывает вдова командира АПЛ "Курск" Ирина Лячина: Когда случилась эта беда, все женщины звонили мне и спрашивали: что там? Но единственное, что я могла их успокаивать, что пока не будет официального сообщения от командования, мы не будем расстраиваться, мы не будем плакать, мы будем верить, мы будем ждать. И мы со всеми договорились, что к вечеру они снова будут мне звонить. Все, что я знала, все, что мне говорили, я им рассказывала, я их успокаивала. Даже получила такой немножко, наверное, упрек, вроде как мы переживаем, а вы так спокойно общаетесь. Но я это понимаю, им труднее, они молодые. И, наверное, больнее. - Вы умеете на людях держаться вот так. - Вы знаете, я иногда сама удивляюсь. Вообще, как говорила моя мама, мне плакать, что с горы катиться. Доброе слово: душевная песня и все это уже затрагивает, все это отзывается в душе. Не знаю почему так. Может быть потому, что так сейчас надо. Всю информацию мы получали так же, как и вы, по телевидению. Немножко больше мы знали о том, что нет спасателей. А если есть, то оборудование уже совсем не то. Мы это знали. Но вы знаете, надежда: надежда была. Причем уверенность в этой надежде подпитывало это умение экипажа трудиться, любовь к своей лодке. Они называли "кормилица", "наша кормилица". Они к ней очень хорошо относились, и ну вот это сплелось в какой-то клубок совершенно непонятный. - Некоторые женщины до сих пор считают, может быть это психологическая конструкция, душевная: душевный такой настрой, с которым им легче жить, считают, что их мужья живы там, на "Курске", что их еще можно спасти. Вы сталкивались с таким? - Да, я сама долгое время так считала. Многие так считают. Но чем дальше уходит время от этого рокового дня, тем меньше остается надежды. Это была их жизнь, это была их работа, работа, как вам сказать: работа честная. И когда они приходили домой, они все равно мысленно были там. Можно было говорить, рассказывать о детях, а чувствовать и ощущать, что человек вернулся домой, а мысли его там, проблем там было много. И когда в середине разговора: не разговора, а рассказа мог: муж мог встать, муж мог встать, пойти к телефону и звонить и решать проблемы, мне было это понятно, так было надо. И не существовало праздников, будней, была служба. И вы знаете, когда попадали к гражданским людям и говоришь, что "мы служили", они удивляются. Вроде муж служил, а жены-то тут при чем? Мы все служили вместе. Мы все переживали. И, понимаете, это их отношение к службе, их умение, которое они доказывали, их поход: вот в прошлом году, который закончился удивительно хорошо, все это давало силы жить здесь: Вы посмотрели наш гарнизон, да? - Да, это страшно. - Но мы считали, что здесь Россия не кончается, она здесь начинается, она начинается с нас. И что мы здесь, знаете, гордо жили. У наших мужчин была работа, мужская работа, трудная работа. И вот эта их трудная работа откладывала отпечаток на всю нашу жизнь. И каждое их возвращение домой было праздником, и каждый уход и прощание в общем-то где-то, ну, где-то было, что, дай Бог, чтобы все было хорошо и вернулись. Хотя за столько лет плавания: гдето уверенность, что должно быть все хорошо было. Ведущий за кадром: В разговоре с Ириной Лячиной я все время боялся сказать что-нибудь неуместное. После, когда уже это было не интервью, а просто разговор, ей стало легче. Потому, что она стала рассказывать о муже. Потом мы говорили о сыне. Сын уже большой. Он курсант и хочет стать подводником. Сегодня - особенно хочет. Сын командира АПЛ "Курск" Глеб Лячин: Это постоянная работа, постоянный труд, сопряженный с постоянной опасностью. - И, тем не менее, вы считаете, что это правильный выбор для вас? - Да. Я считаю так. - На лодке я видел особенные взаимоотношения между людьми. - Знания одного человека могут спасти весь экипаж, и незнание одного человека своих обязанностей может привести к гибели всего корабля. Путин в кадре: Значит, ну, давайте, восстановим хронологию. С лодкой была потеряна связь 12 числа в 23 часа 30 минут. С этого момента был объявлен розыск. На розыск в таких условиях отводится штатно до 7 суток. Ведущий в кадре: Мне очень жаль, но дело обстояло не так. В море, в районе учений было множество российских кораблей. Все они, как мы полагаем, ведут наблюдение за ситуацией вокруг себя. На лодке раздается рано утром страшный взрыв. Два взрыва. Второй из них - несколько тонн тротила. Такой взрыв трудно не зафиксировать. Его, само собой, фиксируют. И место взрыва фиксируют. Если это не так, то флот надо распускать немедленно. Потому что взрыв зафиксировали даже сейсмические станции на Аляске. Кроме того, за Курском должна ходить меньшая по размерам лодка, которая ее прикрывает. Таков порядок. На прошедших учениях лодкой прикрытия, лодкой-истребителем служил, по нашим данным, так называемый Данила. Ведущий за кадром: Ведущий за кадром: Это лодка, которой покровительствует Московская патриархия и, в частности, Свято-Данилов монастырь. И эта лодка в первую очередь слушает колебания воды, чтобы отловить неприятельскую подлодку и не дать ей покуситься на Курск. Суть этой лодки в том, что она оберегает Курск. И Данила не может не слышать страшные взрывы утром в субботу. Ведущий в кадре: Таким образом, объяснения президента, к сожалению, не учитывают фактов. А факты очень бы пригодились в таком щекотливом деле. Нельзя оправдываться, что по инструкции отводится штатно в таких случаях до 7 суток. Потому что это нелепое оправдание. Услышав чудовищный взрыв рядом с собой и искать 7 дней в строгом соответствии с инструкцией - это нелепость. Путин в кадре: Лодка была обнаружена в 4 часа 30 минут 13-го числа. А в семь утра меня проинформировал об этом министр обороны. Ведущий в кадре: Таким образом, президента проинформировали через сутки после взрыва. Я не хотел бы показаться въедливым или придирчивым, но очень важно быть точным. Путин в кадре: И что знали на этот момент военные. Первое - о том, что с лодкой утрачена связь. И, второе, что она лежит на дне. И третье, что с ней установлен контакт с помощью технического средства, которое на лодке есть. Вот все, что они знали. Это же военные учения. О чем информировать. В данный момент. Ну, можно было, конечно, говорить о том, что с лодкой утрачена связь. Но это же нештатная ситуация, да. Но это бывает. Можно, конечно, поспорить, и можно покритиковать, но осуждать за это военных я бы не стал. Ведущий за кадром: Боюсь, что сказанное президентом противоречит фактам. Он говорит, что с лодкой утрачена связь, но немедленно вслед за этим утверждает, что с ней был установлен контакт. Одно из двух - неверно. На лодке, действительно, есть приспособление, которое постукивает периодически. И гидроакустики его слышат. Это - не контакт с лодкой. Это - акустический маяк лодки. Вы видите его перед собой. Второе - если бы на лодке возникла предусмотренная нештатная ситуация, то был бы выпущен специальный буй, который позволяет говорить с лодкой по телефону. Вот этот буй. Он не был выпущен. При этом, утверждает Путин, адмиралы считали ситуацию просто нештатной. Он даже спрашивает, о чем они могли его информировать. Хотя, согласитесь, было о чем информировать. Путин в кадре: Проект, сам проект лодки, который разрабатывался в середине 80х годов, был закончен в конце 80-х, он предусматривал, что лодка производится, а вместе с ней производятся и средства спасения. Вот эти батискафы, которые и применялись нашими моряками. И они были в распоряжении флота, и они были в исправном состоянии, и они использовались. И именно на них рассчитывали моряки. Когда мне министр обороны докладывал, что у них все есть, он говорил правду. Ведущий в кадре: Несомненно министр обороны говорил неправду. Владимир Путин знает об этом в тот момент, когда оправдывается за своего министра. Если у военных было все, то почему они не сделали ничего. Одно дело, когда школьник оправдывается за опоздание на урок. Он говорит: А я думал, что мне повезет с автобусом на том основании, что в часы пик автобусу положено по инструкции ходить один раз в три минуты. Такое оправдание не примет ни один учитель. И учитель говорит оправдывающемуся ученику: меня не интересует, что там положено по инструкции. Главное, чтобы ты приходил вовремя. Путин в кадре: Значит, если же посмотреть, как развивалась ситуация с применением иностранной помощи, то первое официальное обращение с предложением о помощи поступило 15 числа, и моряки сразу с ней согласились. Ведущий в кадре: Тут Владимир Путин оспаривает по меньшей мере десяток сообщений о том, что предложения об иностранной помощи поступили 14-го. Но важен не день, хотя президент России прибавляет один день. Важно то, что, как утверждают иностранцы, они предложили помощь немедленно, в тот же день, как об аварии сообщила пресса. Таким образом, они бы предложили свою помощь и в субботу и в воскресенье. И еще одна попытка президента оправдаться. Владимир Путин говорит, что он у власти только сто дней. Вот как он об этом говорит: Путин в кадре: Конечно, вчера, вчера на встрече один из участников сказал, вот вы, мы знаем, вы недавно совсем приняли этот пост, сто с небольшим дней. Но Вы взвалили на себя этот крест и должны его нести. Этот человек прав. Потому что, несмотря на то, что вот я сто с небольшим дней занимаю кабинет в Кремле, и тем не менее испытываю полное чувство ответственности и чувство вины за эту трагедию. Ведущий в кадре: Боюсь показаться чрезмерно памятливым, но человек, сказавший Путину о его мученичестве в последние сто дней сознательно заблуждается или, специально пытается запутать нашего президента. На самом деле прошло на сегодня 390 дней с тех пор, как немощный и малодееспособный Ельцин публично назначил Путина своим преемником. И еще. Президент стал в всязи с Курском утверждать, что на телевидении есть люди, которые в течение 10 лет разрушали армию и флот. Аудиозапись разговора Путина с родственниками погибших: Телевидение? Значит врет. Значит - врет. Значит, врет. Там есть на телевидении люди, которые сегодня орут больше всех и которые в течение 10 лет разрушали ту самую армию и флот, на которых сегодня гибнут люди. Вот сегодня они в первых рядах защитников этой армии. Тоже с целью дискредитации и окончательного развала армии и флота! За несколько лет они денег наворовали и теперь скупают всех и вся! Законы такие сделали. Ведущий в кадре: Скверное качество звука связано с тем, что это была закрытая для прессы встреча. Один из участников, вопреки запрету, записал ее на диктофон. Виктор Ампилов - самый непримиримый противник олигархического телевидения. Он водил на Останкино манифестацию за манифестацией и может считаться гораздо более опытным борцом с телевидением, чем Путин. Виктор Анпилов - лидер движения "Трудовая Россия": - Да. Журналистика, к сожалению, оказалась не на высоте. Но журналисты всего лишь обслуживают тот класс, который дорвался к власти. Тех бандитов, которые сегодня захватили всю полноту экономической, политической власти в стране. Они обслуживают их и обслуживают хорошо. И им за это платят. Без восстановления социализма все это сказки, все это вранье, все это негодяйство. Поэтому или вернем народу собственность, вернем ему право жить свободно или останемся диктатом негодяев, которые сегодня находятся во власти. Ведущий за кадром: Это - дети оставшихся на Курске офицеров. Начальник Видяевского гарнизона организовал для них специальную круглосуточную группу на время кризиса. Детей было 25. Вместе с теми, кого привозили временно жившие в Видяеве родственники. Теперь осталось только восемь. Иногородние уехали. Уезжают и видяевские. Вдовы отправляются к родителям, на Большую Землю. Заведующая детским садом Симоненко Раиса Григорьевна в кадре: В саду, по крайней мере им легче, чем дома та обстановка, которая была, где кричали и плакали. Вопрос за кадром: Они может быть и вообще не знают ничего? Ответ в кадре: Мы стараемся не беседовать с родителями, как говорится, не напоминать им, просто они приводят нам детей, и все. Ведущий в кадре: Вопрос о 30 тысячах долларов, подаренных президентом семьям погибших вызвал споры. Почему погибшим в Чечне не делают подобных подарков и так далее. Галина Белогунь - именно та женщина, которая обратилась с предложением выплатить зарплату за 10 лет. Вот как она об этом рассказывает. Вдова офицера штаба 7 дивизии Галина Белогунь: Я, разговаривая с Куроедовым, это у нас командующий военно-морским флотом, я ему сказала, что вот у меня муж пошел на повышение - то есть он был бы капитаном первого ранга. И мы собирались еще служить 10 лет. Потому что моему мужу 40 лет. Службу он очень любил, и он хотел служить. И вот я ему сказала, что дайте теперь зарплату моего мужа за 10 лет. И он напрямую передал эту информацию Путину. И Путин дал мне эту зарплату. И он дал всему экипажу зарплату моего мужа. Вопрос: А вам не кажется, что возможна такая трактовка, что власть, которая не предприняла всего, допустим, в первые дни, как бы откупается? Галина Белогунь в кадре: Нет, я так не считаю. Потому что я попросила, я попросила, и мне дали то, что я просила. Они могли мне не дать. Но вот, я попросила, и мне дали. Ведущий в кадре: Многие женщины будут благодарны Галине. Позже. Когда поймут, что означает происшедшее с ними. Например, Ирина Лячина отказалась забирать зарплату мужа со словами, Гена придет и сам получит. Но жизнь заставит стать практичными. К сожалению, я не могу отделаться от мысли, что власть откупается от подводников. И возникает вопрос о моральной стороне дела. Аморально, что подводники шли на свою опасную работу, зная, что случись с ними что, их дети будут голодать. Ведь они не знали, что президент подарит их вдовам по 30 тысяч долларов. Это - подарок. Унизительно, что военные в Чечне идут в атаку и вступают в бой ежедневно, не зная, станет ли президент делать подарки и их семьям тоже. Новый поход - не за горами. В него пойдет экипаж под командованием Олега Якубины. На атомном подводном крейсере Воронеж полном аналоге Курска. Командир подводного крейсера Олег Якубина. Якубина в кадре: Он был мужчина, настоящий моряк, вот, хороший товарищ, с хорошим чувством юмора, вот, и в то же время хорошей морской хватки. Вопрос: Часто ли случаются чрезвычайные происшествия, какие-то осложнения, ЧП - во время дальних походов или вообще во время походов? Якубина в кадре: Ну сейчас на этих кораблях нашего поколения, третьего поколения, на этих крейсерах практически мы не сталкиваемся с такими чрезвычайными ситуациями. Бывают моменты там, понижение сопротивления изоляции, играются тревоги, - то это не столько опасно в принципе, если своевременно все дело отработать. Поэтому, в общем-то, корабли очень надежные. Доренко: Все мы видели, что люди в России с большим сочувствием и с переживанием относились к ситуации с "Курском" и с людьми на "Курске" и вообще с подводниками. И, тем не менее, у нас были такие очень серьезные подозрения, что власть, власть в Москве и руководство, и флотское руководство в том числе, запуталось во вранье, потому что мы не понимали, почему двенадцатого произошло то, что произошло с "Курском", мы не знаем что, да, - и тринадцатого молчали, четырнадцатого солгали, что дело было 13-го, потом солгали, что 14-го приняли иностранную помощь, но это неправда, и до 16-го будто бы были перестукивания, а потом будто бы только до 14-го, а потом будто бы их не было вовсе. Такое обилие вранья мешало нам может быть верить властям, я не знаю, как чувствовали себя вы здесь? Якубина: Ну к сожалению мы себя чувствовали тоже не лучшим образом, потому как в общем-то информацией никакой не обладали: что творится, что случилось, вот. Ну а то что делали власти, может быть на этом делается политика. Мы вне политики, поэтому у нас есть собственное мнение по этому поводу. Доренко: Но вы не вне лодки? Якубина: Мы не вне лодки. Доренко: Вам выходить на такой же точно лодке? Якубина: Да, нам выходить на такой же лодке, вот. Мы обсуждали с командирами свои варианты, когда даже еще не знали, что случилось в конце концов, где всетаки лодка, вот. Ну а потом когда узнали, что она как бы легла на грунт, как говорят, зная о том, что лодки наши не ложатся на грунт, все стало ясно в принципе, и мы стали отрабатывать и обдумывать те варианты, что могло случиться, вот. Также верили и в то, что были и стуки, вот. Но когда узнали, когда уже об этом сказали - о характере аварии, повреждении, понятно было, что это было что-то не то, вот. Доренко: Вам не кажется странным, что наши водолазы наверняка есть и что мы вынуждены были звать пусть соседей, пусть очень миролюбивых, доброжелательных, но натовских соседей? Норвегия - страна НАТО. Якубина: Да, у нас есть люди, есть водолазы, есть специалисты. К сожалению, те средства, которые должны обеспечивать этих водолазов, они уже устарели безнадежно, вот. Прежде, чем строить такие корабли, нужно думать о том, как людей спасать, если с ними что-то случится. Очевидно так. Доренко: Это обычно, что мы думаем после пролитой крови, мы никогда не думаем заранее. Якубина: К сожалению. Доренко: Я знаю, что человек, который находится в темноте, в узких отсеках, должен быть очень закаленным психологически. Это должна быть особая модель взаимоотношений в команде, и это должна быть какая-то совершенно такая жесткая регламентация взаимоотношений товарищеских и в то же время неконфликтных, неэмоциональных. Все это готовится на берегу ведь. Якубина: Это готовится на берегу, и готовится в тех морях, которые предшествуют этим дальним походам. Доренко: На берегу у вас город, похожий на Грозный. Ваше Видяево смахивает на Грозный после того, как его взяли федеральные войска. Якубина: Однако, среди этой разрухи, то что творится в поселке, у нас очень добрые и человеческие отношения. Со сколькими людьми разговариваем, особенно сейчас: которые приехали, психологи, врачи, очень часто приходится с ними вступать в контакт, вот они удивляются, насколько: и это не мои слова, это их слова, что очень теплые отношения, очень добрые, хорошие люди. Наверное все-таки вот это, эти условия нас сплачивают в большей степени. Отношения здесь действительно более теплые, чем, я бы сказал, на "большой земле". Доренко: Я думаю, что вы не можете однажды не задать себе вопрос, что ваши соперники те, с кем вы соперничаете в море, с кем вы проводите сложные игры, маневры, уходите друг от друга, это американские подводники, что они, когда они возвращаются на берег, не возвращаются в бараки, а что они живут иначе. То есть у них схожие лодки, и у нашей страны есть возможность содержать лодки, но нет возможности содержать и оплачивать труд тех, кто на них работает. Мы выгадываем опять на людях. И вы не можете однажды, хотя бы однажды в своей жизни не сказать себе: "Черт побери, это так". И что, как вы преодолеваете эту мысль? Якубина: Вы знаете, наверное просто потому, что мы русские люди. Наверное, мы привыкли к этому. Я не задаю себе вопрос, что американский командир: получает больше денег, гораздо больше, чем я, вот, но думаю, что воевать буду с ним не хуже, чем они с нами. А сплачивает нас, действительно, чувство дружбы, сплачивает море. Поэтому мы хотим в него уйти. Море показывает все. Такими словами я хотел бы сказать. Доренко: Спасибо, успешной Якубина: Возвращаемся мы в принципе не в бараки, возвращаемся мы к себе домой. Пускай внешне он барк, а дома уют, все-таки семья, жена, дети, и поэтому это радует больше всего. Доренко: Батареи, которые не греют, текущие стены. Якубина: Ничего Доренко: Отсутствие горячей воды или вовсе воды. Якубина: Семейное тепло - это самое главное. Доренко: Успешных походов вам, спасибо. Ведущий в кадре: Вообще мужество и жертвенность тут типичны для всех. Практически для всех. Коротко и ясно позицию своих подчиненных и товарищей по подводному братству суммировал комдив. Командир 7 дивизии подлодок Михаил Кузнецов: Кузнецов в кадре: Эту катастрофу ее нужно разбираться, как она произошла. Но весь бы экипаж спокойно, у нас отрабатываются эти моменты, перешел бы в эту всплывающую камеру, всплыл бы спокойно, и их бы подобрали средства спасения и не было бы этого горя в связи с гибелью 118 человек. Доренко: Но это же случилось. Кузнецов в кадре: Это случилось. Доренко: И мы об этом уже знаем. Мы же не можем делать вид, что нам это неизвестно. А раз нам это известно, и нам также известно, что ближайшее спасательное судно находится на Балтике или у норвежцев, то нам надо либо норвежцев прикомандировать к следующему походу, либо не делать походов, пока не будет такого судна, либо ставить условие перед командованием, вплоть до президента, что такое судно должно быть да или да, потому что да. Кузнецов в кадре: Я с вами несколько не согласен. По одной простой причине. Что каждый из нас, выбирая свой жизненный путь, он, его выбирает. И человек, надевая на себя погоны, он, значит, видимо своим жизненным путем берет на себя обязательства перед государством. Сколько у нас мальчишек погибло в Чечне, в Афганистане, я не буду говорить. Ведь это.: Видимо никто не застрахован от этой шальной пули. Вот то, что случилось с "Курском" это шальная пуля. Откуда она взялась, я еще раз говорю, государственная комиссия разберется. Но каждый из нас, каждый из нас, вот начиная с меня, мы все равно в этом море и будем выполнять свой долг по защите нашей родины. Потому что я эти погоны надел в 68 году, кто-то их одел полгода назад, но мы их все:. Одеваем осознанно. Там будут говорить, что там где-то мало платят, там еще чего-то. Но тем не менее вот экипажи в моей дивизии они уже имеется задача, по которой мы пойдем выполнять их в море. Это наша работа. Это наш воинский долг. Для этого я давал присягу. Ведущий в кадре: Все сказанное верно для офицеров и мичманов. И государство, как представляется, довольно подло эксплуатирует эту верность долгу своих военных и воспринимает их терпение как поощрение к подлости. Но с матросами, как мне кажется, ситуация другая. Не может не быть другой. Они приходят на флот, чтобы с него уйти. Они точно знают срок службы. И ждут его окончания, чтобы продолжить собственно нормальную жизнь, из которой их вырвала эта служба. Рассказывает корреспондент программы Антон Степаненко: Корреспондент за кадром: Это береговая казарма экипажа подлодки Курск. Здесь все так, как оставил экипаж перед последним походом. Матросский кубрик, офицерские каюты, кабинет командира лодки. На другом этаже - казарма сменного экипажа. Матросов и офицеров часто включали в основной состав Курска или аналогичной лодки Воронеж, если на тех не хватало людей. Андрей до недавнего времени служил на Курске в 7 отсеке, сейчас в запасном экипаже. Титр: старший матрос Андрей Цвыров В кадре: На том экипаже я тоже должен был бать. Меня постоянно туда прикомандировывали, а в этот раз, почему-то не взяли. Судьба может. Корреспондент за кадром: В разговоре матросы часто упоминают судьбу и говорят, что после Курска служба на подлодке напоминает им рулетку. Слабое утешение, что судьба матросов и офицеров на лодке, как правило, одинаковая. Титр: Матрос Сергей Зыков В кадре: Обидно за всех конечно. Но с нами могло тоже случится в тот же день. : Не сработал любой механизм, а там же выживание очень тяжелое, на глубине все может сыграть роль. Корреспондент за кадром: После катастрофы Курска далеко не все матросы теперь уже называют свои лодки домом, многие стали относиться к ним с опаской. Впрочем, они знают, что попали сюда на 2 года и служба рано или поздно закончится. Другое дело офицеры. Муж Галины Исаенко капитан второго ранга Василий Исаенко остался на Курске. Ее брат тоже подводник и служит на другой лодке. Титр: Галина Исаенко вдова капитана второго ранга Василия Исаенко В кадре: Я потом с братом разговариваю и спрашиваю: Ну, как, будешь служить? Он говорит: А куда? Конечно буду. Понимаете, все равно они будут служить. Я не знаю, из чего сделаны наши люди, но они будут служить. :Испытывают нас, как в анекдоте. А давайте вот это сделаем, выжили. А давайте, так попробуем. Может с них вообще плату брать, что они здесь служат. Корреспондент за кадром: Они действительно будут служить. Большинство из чувства долга. Другие из романтики. Третьи, по более земным причинам. Тем не менее, практически всех подводников в Видяеве объединяет то, что другого выхода здесь в Видяеве просто нет. С самого начала дети в офицерских семьях знают, что они станут моряками. Сначала это просто мечта. По мере взросления это уже не мечта, а трезвый выбор, и катастрофа Курска ничего изменить не может. Титр: Дмитрий 14 лет. В кадре: По путям родителей идти, а куда в гарнизоне военном идти? Тут такая нищета вообще, вы видите, как здесь жить. - И какой выход? Только на военного идти. - Родители тебя отговаривают? Ну да. Я говорю, а куда деваться. Корреспондент за кадром: В семьях моряков знают, что служба - дело государственное. На тему денег здесь говорят неохотно, потому, что неловко. По сути, военные и их семьи живут в Видяево только для того, чтобы подводники обеспечивали безопасность страны. Все остальные проблемы дело личное и к службе отношения не имеют. Титр: Галина Исаенко вдова капитана второго ранга Василия Исаенко В кадре: Безумно мы были рады с мужем, когда вместо свечей нам удалось купить керосиновую лампу. Хотя я с высшим образованием, муж офицер-атомщик и такая у нас радость. Сами между собой посмеялись, чему мы радуемся. В каждой семье запас свечей. Это наш быт. : Как говорят, у нас дыра. Что говорить, дыра. Корреспондент за кадром: По сути, все живут в поселке временно. Правда это временно, растягивается на десятилетия. Галина считает свою квартиру неплохой. На них с мужем и двух детей две комнаты, но в отличие от соседнего дома здесь не течет с потолка и не дует из щелей в стенах. Она говорит, что, конечно, переживает за мужа, особенно после катастрофы Курска, но мысли бросить все, и уехать у нее не было. Титр: Галина В кадре: Держит что? Через 3 года пенсия 50%. У военных, чем дольше служишь, тем больше прибавляется к пенсии. Хочется, если уезжать, то хоть с чем-то. Корреспондент за кадром: Раньше пенсии вырваться из этого круга получается только у тех, кому есть куда и к кому ехать на Большую Землю. Теперь такая возможность появилась и у семей погибших офицеров подлодки Курск. Корреспондент в кадре: Внешне поселок Видяево напоминает тысячи провинциальных городков. Офицеры знают, что их база, лодки и их служба нужны государства в то же время они привыкли ощущать себя забытыми. Многие говорят, что если бы не катастрофа Курска об их поселке и о них самих никто бы не вспомнил, и трезво рассуждают, что это, возможно, один шанс из тысячи, что бы что-то изменилось в гарнизоне, и просто в жизни. Корреспондент за кадром: Правда, такие надежды далеко не у всех. Просто люди в поселке Видяево привыкли выживать самостоятельно. Они хотели бы поверить, но жизнь в гарнизоне их от этого отучила. Они привыкли к невниманию и не хотят зря себя обнадеживать. Титр: Галитна Исаенко вдова капитана второго ранга Василия Исаенко В кадре: Я боюсь, что как с Комсомольцем все быстро забудется. И мы знаем, как это все забылось. Мы здравомыслящие люди и понимаем, что это ненадолго, этот ажиотаж, и о нас могут забыть, и забудут быстро, потому, что происшествия происходят очень часто. Корреспондент за кадром: После гибели мужа Галине предложили принять сына в Нахимовское училище. Она говорит, что в другой ситуации это был бы хороший вариант, но сейчас решиться на это ей по-женски трудно. Матрос с пенного экипажа Курска крайне неразговорчивы. Они считаются старослужащими и для учений, в которых погибла лодка, вместо них на Курск специально набрали для тренировки молодых матросов. Сейчас они осторожно подбирают слова, говоря о службе на лодке и своих ощущениях. Титр: матрос Владимир Барсуков В кадре: Так-то привыкаешь к кораблю, но не сказать, что это моя жизнь. Сильно не тянет. :На лодке не так, как здесь на земле. Там все равно есть ощущение, что что0то может произойти. Корреспондент за кадром: Значительная часть срочников сменного экипажа увольняется в запас этой осенью. Никто из них пока не заявил о желании остаться на флоте или поступать в училище. Антон Степаненко Владимир Козин и Олег Иванов ОРТ Видяево. Ведущий за кадром: Вы - в 9-м отсеке. Из 9-го отсека должны были спасаться наши подводники. Один из вариантов спасения - через торпедные аппараты - был невозможен из-за взрыва в носовой части. Второй путь - всплытие в специальной спасательной камере. Ее тоже повредил взрыв. Третий путь - выход через вот этот вот аварийный люк 9-го отсека. Выходить тоже можно двумя способами. В худшем случае - в специальных скафандрах прямо в воду. В лучшем случае, в специальные батискафы сухим способом. На аварийном люке снаружи видно отполированную пастой ГОИ металлическую поверхность. Такая же отполированная поверхность и на спасательном батискафе. Батискаф сначала ловит центровочное устройство - вот этот штырь. Ухватившись за него, притягивается к лодке. Отполированные поверхности металла прилипают одна к другой. Батискаф откачивает воду. Потом люди внизу, в лодке, открывают люк. Вот теперь можно переходить в батискаф, который за несколько раз перевозит оставшихся в живых. В случае с Курском аналогичный люк внизу не открывали. По одной из версий батискаф откачивал воду изнутри лодки через трещину, но она шла беспрерывно. И спасатели поняли что они перекачивают море. По другой версии батискаф так и не смог присоединиться к Курску герметично из-за повреждения люка. В любом случае, 9-ый отсек был заполнен водой и это подтвердили позже норвежские водолазы. Мы говорили об этом с замкомдива Виктором Бурсуком. У Виктора Бурсука тут особая репутация. Когда женщины были окончательно запутаны враньем, они потребовали от командования послать на место спасательных работ человека, которому они лично доверяют. Чтобы он им рассказал правду. Они послали Бурсука. Заместитель командира 7 дивизии подлодок Виктор Бурсук: Я, конечно, тронут такой верой: Но, я говорю, после того, как обследовали детально носовую часть корпуса, и окончательно после того, как вскрыли девятый отсек, вот тогда только стало понятно: весь объем катастрофы. И сейчас я считаю, что все произошло настолько быстро, что единственным утешением может служить то, что никто не мучился. Это единственное, что можно сказать. Вопрос: Вы считаете, что все погибли быстро? Ответ: Да. Я считаю, что все погибли буквально в несколько минут. Носовые отсеки мгновенно, а кормовой практически сразу после удара о грунт, когда линия вала: это гигантская инерция, линии валов пошли вперед, разгерметизировались сальники выхода линии вала за борт, переборочные сальники. И корма заполнилась не с носа, а с кормы. И это было достаточно быстро. Ведущий в кадре: Линия вала проходит по нескольким отсекам. Собственно - до самого двигателя. Он же реактор. Ну и все эти отсеки, по мнению специалистов были затоплены с кормы водой под давлением 10 атмосфер. Виктору Бурсуку я верю. Потому что его делегировали говорить правду жены членов экипажа. История с Курском не закончена. Мы только обозначили минимум самых первых вопросов и выводов. Главный вывод в том, что власть не уважает нас. Поэтому лжет. И главное: власть обращается с нами так только и исключительно потому, что мы это позволяем. Всего вам доброго!
