И ТОГДА ЗАЗВОНИЛ ТЕЛЕФОН

ЛЮДМИЛА КРИЩЕНКО
И ТОГДА ЗАЗВОНИЛ ТЕЛЕФОН.
Пьеса.
Действующие лица:
Старшая сестра,
Младшая сестра,
Женечка,
Балерина,
Сосед балерины,
Жена соседа,
Дочь соседа,
Старушка,
Мужчина,
Врач,
Собака.
I действие.
Неприбранная комната. Медленно входит женщина, это старшая сестра. Она садится. Звучит стихотворение.
Стихотворение:
Ну, здравствуй снова, одиночество.
Мой ненавистный, вечный друг.
Мой друг без имени, без отчества.
Мой верный спутник всех разлук.
Уснуло первое сомнение
И были сны его нежны,
И было к общности стремление,
Но ты подкралось со спины.
Схватило лапами холодными,
Заставив плечи задрожать.
Ты столько дней брело голодное,
Чтобы к себе меня прижать.
И снова рвать меня, истерзывать,
С довольной сытостью урча,
С улыбкой плотоядно-мерзостной
На плоской морде палача.
Я в стольких схватках им повержена.
Лишь миг дано гореть свече.
И вновь оно клеймо отверженной
Татуирует на плече.
Старшая сестра:
Как пусто.… Как мне надоела эта пустота! Неужели же есть еще места, где бывает так пусто.
Иногда эта тишина кажется мне вязкой. Она поглощает, и я начинаю задыхаться. Никак не могу к этому
привыкнуть.
Я не умею жить одна. Раньше мне и не приходило в голову, что когда-нибудь я буду бояться тишины.
Просто некогда было об этом думать. Сначала учеба и бесконечные книги, затем работа, карьера. И потом,
родительский дом никогда не был тихим. Раньше мне наоборот всегда хотелось побыть одной. Когда мама с папой куданибудь уходили, и сестры тоже не было, я любила сидеть и слушать тишину, которая сейчас так меня угнетает.
Как все это глупо. Раньше меня раздражала пустая болтовня подруг и постепенно я от них избавилась, общаясь
только с коллегами по работе.
Работа. Да, ей я посвятила всю себя. Мне даже не оставалось времени для любовных свиданий, впрочем, я не
особенно переживала по этому поводу. Хотя недостатка в поклонниках у меня не было, но я считала, что сначала надо
сделать карьеру, а уж потом думать о любви. Что ж, я добилась всего, чего хотела. Наконец, я решила заняться своей
личной жизнью. Составила план и начала действовать. Но любовь – это не работа, я ошиблась, считая, что все можно
спланировать заранее. Впервые я просчиталась. Я думала, что достаточно хорошо себя знаю.
Я выбрала, как мне показалось, подходящую кандидатуру, попросила меня представить. Пустила в ход обаяние и
чуть-чуть остроумия, и роман начался. О неудаче я не сильно переживала, т.к. всегда считала, что никогда ни о чем не
стоит переживать.
Если этот ход просчитан неверно, нужно попробовать другой, а если и другой неудачен, то всегда можно
предложить ничью.
Я не любила проигрывать. Но отрицательный результат я не считала поражением. Все, предусмотрев заранее, не
предусмотрела только того, что могу влюбиться…
И все же, неужели нельзя что-нибудь сделать с этой чертовой тишиной!
У нас в доме живет старушка. Раньше она часто просила соседей вызвать ей «Скорую помощь», говорила, что с
сердцем плохо. Когда «Скорая приезжала», врач осматривал ее, пожимал плечами и злился. Старушка была абсолютно
здорова. Они делали ей укол, так, для профилактики, и уезжали.
Как-то она снова попросила их вызвать. Когда врачи приехали, то увидели, что больная сидит за праздничным
столом в нарядном платье. «Что у вас болит, бабуля?» – спросил у нее сердитый молодой человек в белом халате.
«Сынок, у меня сегодня день рождения! Давайте попьем чайку», – попросила старушка. Она вызывала «Скорую»
потому, что ей не с кем было поговорить. Они попили с ней чай, но попросили их больше не беспокоить. Больные души –
это не их профиль.
(Она поднимает телефонную трубку, набирает номер).
«Алло! «Скорая»! Мне нужна помощь. У меня болит душа!»
(Поднимает телефон, он без шнура. Она бросает его на пол).
Этот телефон я завела, чтобы не сойти с ума. Иногда я разговариваю по нему с кем-нибудь, и становится чутьчуть легче.
(Подносит трубку к уху).
«Алло! Мама, это ты? Здравствуй. Это я, твоя маленькая, веселая девочка. Ты помнишь эту девочку?
Конечно, разве можно забыть мои шалости. Помнишь, как я любила прятаться от тебя в шкаф? А ты искала,
звала…
Но не могла найти, хотя, конечно, знала, где я. Потом ты делала вид, что сердишься, потом начинала плакать и
причитать, что меня съели злые волки. И тогда я выбегала из шкафа, бросалась к тебе на шею, и мы вместе смеялись и
радовались, что я нашлась.
Мама! Мамочка! Найди меня сейчас! Я потерялась! Я не могу найти выход из этого шкафа!» (Кладет трубку).
Нет, ты не сможешь меня найти. Я сама себя не могу найти. Иногда я спрашиваю себя: для чего я живу. И не могу
найти ответа на этот вопрос. Люди! Для чего я живу? Кто ответит?
А, впрочем, какое вам дело до меня. Какое дело стаду до одной заблудшей овечки. Вам ведь все равно, что
происходит со мной. Болею я или здорова, счастлива или нет. В лучшем случае, вы бы позавидовали мне, если бы я была
счастлива. Но это, вобщем то нормально. Это совершенно естественно, что каждый думает только о себе. Во всяком
случае, в первую очередь о себе. Здоровый эгоизм. Я ведь тоже думаю о себе. Только мне уже надоело это делать. Как
хочется подумать о ком-нибудь другом. (Берет трубку).
«Алло! Эй, там, на другом конце провода, отзовитесь! Я так хочу подумать о вас!
(Свет гаснет, когда он загорается, комната почти не меняется, в ней находится мужчина – это Женечка).
II действие.
Женечка:
Что? Меня кто-то звал? О, Господи! Да, кто же меня может звать, опять почудилось. Иногда тишина играет со
мной злые шутки. Мне вдруг начинает казаться, что со мной кто-то разговаривает. Какая-то женщина. Она зовет меня.
Но, когда я оглядываюсь, вокруг никого нет. Да и откуда здесь взяться женщине? Тем более что я не люблю женщин. Я
боюсь их! И это все из-за моей мамочки. Даже сейчас меня трясет, когда я вспоминаю о ней. (Ежится. Копирует мать):
Мать: «Женечка, ты опять играешь в куклы! Кто разрешал тебе брать мою губную помаду!» (Звук пощечины).
Женечка: «Нет! Нет! Мамочка! Не надо! Я больше не буду играть в куклы. Я, я, я… буду, как все нормальные
мальчики!»
Мать: «Эдуард! Иди сейчас же сюда! Забери этого мальчишку и научи его быть мужчиной!»
Женечка: «Мама, не надо! Не отпускай меня с ним! Я боюсь его! Не надо!
Мать: «Ничего! Ничего! Раз нет настоящего отца. Сойдет и этот. Не хватало еще, чтобы мой сын вырос педерастом!»
Женечка (своим голосом): Кошмар! Когда он, наконец, оставит меня. Эти воспоминания не дают мне покоя даже теперь,
когда матери рядом нет. Интересно, а знала ли она, что это Эдуард наряжал меня в девочку, что он приставал ко мне, этот
супермужчина, которого мамочка так боготворила.
Она боялась, что ее сын вырастет педерастом! Нет! После ухаживаний милого отчима, я в каждом мужчине стал видеть
опасность. Любое дружеское объятие вызывало во мне отвращение. А когда того же, что и Эдуард стали хотеть от меня
женщины, то я возненавидел и их. Я стал бояться людей. Естественно, что меня считают странным. Теперь у меня нет
друзей. Я просто не знаю о чем с ними говорить. Я не могу ни с кем разговаривать даже по телефону. (Берет телефон).
Я специально обрезал шнур. И теперь я иногда могу кому-нибудь позвонить. (Набирает номер).
(В трубку): Слышишь, мама! Я не боюсь тебя больше. И я смело могу брать губную помаду и красить губы! (Красит,
смеется).
Я не умею, мама, быть, как все нормальные мальчики! Слышишь! (Свет гаснет).
III действие.
Свет загорается. Комната почти не меняется. В ней женщина. Это балерина. Перед ней бутылка и 2 стакана.
Балерина: Что? Кто-то что-то сказал? Наверное, это белая горячка! Надо выпить и тогда все станет на свои места.
(Наливает в оба стакана. Поднимает один, чокается о другой): Ну, за ваше здоровье! (Пьет сначала один, потом другой)
Фух! Вот теперь хорошо! Теперь тишина больше не давит. Она наполняется музыкой. (Поет): Та-дам-та-дам. (Встает,
кружится как в вальсе, пошатнувшись, падает на стул).
Нет! Я же поклялась себе, что больше никогда не буду танцевать. Никогда! Все танцы в прошлом. Все в прошлом!
Вся жизнь где-то там, далеко, в сиреневой дымке. Там, где меня знали и любили, и где у меня было множество друзей и
не было этой ужасной тишины. Как я ненавижу ее! (Бросает стакан на пол. Он разбивается. Она пьяно смеется, хлопает в
ладоши. Бросает еще один). Как здорово! Как весело!
(Врывается сосед).
Сосед: Что здесь происходит? Что за грохот? Я вызову милицию! Вы мешаете нам спать!
Балерина: О, юноша! Вы хотите пригласить меня на танец! (Подхватывает его. Звучит вальс. Она начинает его кружить.
Он пытается вырваться. Вырывается).
Сосед: Черт знает что! Я позвоню в милицию! (Выбегает. Она смеется. Кружится еще. Музыка смолкает, и она падает на
стул).
Балерина: Он позвонит в милицию! Ха-ха-ха! Я умираю! (Берет телефон без шнура, набирает номер).
Алло! Милиция! Заберите меня! Заберите отсюда пьяную балерину! Я вам там станцую! Ха-ха-ха! (Швыряет трубку).
Да кому я нужна! Кому я нужна теперь! Теперь, когда у меня ничего нет!
Где моя былая красота?! Где моя фигура? Куда все это делось? Я больше не могу танцевать! А ничего другого я никогда
не умела делать.
Я всю жизнь танцевала! Мне некогда было думать о семье и детях. Мне казалось, что танцы – это вся моя жизнь! Но
музыка смолкла,
И я увидела, что жизнь прошла, а я одна. Мне не с кем поговорить. Мне даже не с кем выпить. Потому, что я не хочу,
чтобы кто-то видел, как я пью. Я не выхожу на улицу потому, что не хочу, чтобы кто-нибудь видел какая я
омерзительная. Я боюсь, что кто-нибудь сможет узнать меня! Я уже давно ни кому не открываю дверь. Иногда, правда, я
ее забываю закрыть, когда ночью хожу за бутылкой. Хорошо, что у меня еще есть немного денег. Они остались от моей
шикарной квартиры, которую я продала. Зачем она мне теперь? Я больше не устраиваю вечеринок с танцами. Теперь я
ненавижу танцы! ( Пьет из горлышка. Свет гаснет).
IV действие.
На сцене вторая сестра и мужчина.
2-я сестра: Ты не можешь просто так бросить меня! А как же наша любовь? Как же все те слова, которые ты говорил
мне!
Мужчина: Перестань! Все давно кончилось! Я устал от твоих истерик! Мне надоело! Я ухожу к другой женщине!
2-я сестра: Нет! Нет! Ты не сделаешь этого! (Бросается к нему). Ты не бросишь меня! Я не переживу одиночества! Я
умру! Не бросай меня! (Падает на колени. Он отталкивает ее, выходит. Свет гаснет. Когда загорается – на сцене 1-я
сестра. Входит 2-я сестра).
1-я сестра: Зачем ты пришла?
2-я сестра: Я пришла, чтобы поговорить. Мы же сестры!
1-я сестра: Как странно, что ты вспомнила об этом. Почему вдруг именно сейчас?
2-я сестра: Мне больно и страшно! Я больше не могу находиться одна.
1-я сестра: Значит, и тебя он бросил. И теперь, когда тебе плохо, ты вспомнила, что у тебя есть сестра. А когда я умирала
от боли и бессилия, когда мне хотелось выброситься из этого окна, почему же ты тогда не приходила? Конечно, тогда
тебе было хорошо, ведь с тобой был он! Ты отняла у меня любовь, а теперь, когда он выбросил тебя на помойку, ты
пришла и ждешь, что я буду тебя утешать! 2-я сестра: Ты любила его? Почему же ты раньше молчала?!
1-я сестра: А разве бы ты услышала тогда мои слова! Ты никогда и ничего не хотела замечать.
2-я сестра: Меня никогда никто не любил. Я всегда была чужой в вашей семье. Я же – падчерица! Даже само это слово
звучит унизительно.
1-я сестра: Ты сама выбрала для себя роль золушки. Разве мама любила тебя меньше, чем меня?! Ты же всегда была
дикаркой! Мы с мамой так хотели, чтобы ты была с нами нежной и ласковой, но ты ни разу в жизни никого не обняла!
2-я сестра: Я не знала, что вы этого хотели. С тех пор, как я узнала, что меня удочерили, мне казалось, что я никому не
нужна, что я лишняя. Ведь меня взяли потому, что мама думала, что не сможет родить сама. А когда появилась ты, мама
так радовалась. Она все время возилась с тобой, а до меня ей не было никакого дела.
1-я сестра: Ревность ослепила тебя, и ты не хотела видеть, что тебя любят. Мама так переживала из-за этого. Ей
казалось, что она виновата, она пыталась дать тебе как можно больше тепла, но ты не принимала его. Даже я чувствовала
себя виноватой за то, что вообще родилась. Я пыталась сблизиться с тобой, но ты видела всегда во мне только
соперницу! Ведь ты считала, что я украла у тебя родительскую любовь. А когда появился Виктор, ты решила влюбить
его в себя. Даже тут ты боролась со мной.
2-я сестра: Мне показалось, что он единственный человек, которому я нужна. Мне так хотелось быть хоть кому-то
нужной! Я не думала, что причиню тебе боль.
1-я сестра: Из-за него я больше не страдаю. Я поняла, что он обычный подонок и ничего более. Но мне больно, что
именно ты так поступила со мной. Ты единственная родная душа, которая осталась у меня на этом свете. Я так любила
тебя!
2-я сестра: Ты любила меня? Почему же ты никогда мне этого не говорила!!!
1-я сестра: Зачем? Разве бы ты поверила.
2-я сестра: Господи, как я всегда хотела, чтобы хоть кто-то мне это сказал! Иногда так не хватает этих простых слов. Я
думала, что ты меня презираешь. Ты всегда была такой положительной, а я…. Я была просто дурой! Знаешь, мне так
хотелось быть такой, как ты, чтобы меня тоже любили. Но вместо этого я вытворяла разные гадости. Я ставила тебе
подножки, а ты молчала. Ты никогда ничего не говорила мне. Ты никогда никому не жаловалась.
1-я сестра: Я понимала тебя и прощала. Я думала, что и ты, наконец, все поймешь. (Пауза. Свет гаснет).
V действие.
На сцене старушка с собачкой на руках.
Старушка: Вот и еще один день прошел, Малыш. И опять никто не постучал ко мне в дверь. Ни дочка, ни сын, ни
внучата. А я что-то совсем захворала. В аптеку не дойду. Соседей стыдно просить. Подумают еще, что у меня плохие
дети. Что не любят меня и не ходят ко мне. Они-то любят. А как же иначе? Иначе и не может быть! Просто им некогда.
Дочка вот, недели три назад была, гостинцев принесла. Печенье какое-то иностранное, конфеты. Я все берегу. Может
зайдет кто, чайку попьем. А детям, им некогда. Работают ведь они. А я ничего, ничего…. Похвораю, похвораю и
перестану. (Хватается за сердце). Сейчас, Малыш. Все пройдет….
Я встану, самовар поставлю. Может зайдет кто.
Что же печенье такое красивое пропадет что ли. Я сейчас, Малыш…. Сейчас…. (Закрывает глаза). Оленька, Митенька!
Вот вы и пришли ко мне. Не забыли мамочку. Оленька, Митенька…. (Открывает глаза. Снова закрывает, вздрагивает.
Замирает. Рука падает от груди и повисает. Свет гаснет).
(Свет загорается. Слышен вой собаки. Выбегает сосед).
Сосед: Что опять происходит?! Что за шум? (Стучит в дверь). Эй, танцовщица! Это у тебя? Это ты там воешь? Сейчас я
вызову милицию. Нет никакого покоя ни днем, ни ночью! И не прибьет же никто! Тьфу! Зараза! (Убегает. Выходит
балерина).
Балерина: Милиция! А, милиция! Ну, забери же меня скорей! Хи-хи-хи! (Слышит вой). А это еще что за вой? Неужели
белая горячка? Надо выпить! (Пьет из горлышка, трясет головой). Нет! Не перестал! Значит не горячка! (Стучит в дверь.
Вой усиливается. Толкает ее, она открывается. Свет гаснет. Свет загорается. Она видит старушку. Щупает пульс, качает
головой. Потом выходит. Заходит с собакой). Вот ты где спрятался! Не плачь, собака! Отмучилась твоя хозяйка. Упокой
ее душу, Господи! Что же нам с тобой делать-то? (Идет к двери. Стучит). Эй, сосед! Вызывай милицию. Тут человек
умер. (Дверь распахивается, чуть не сбивает балерину, выскакивает сосед).
Сосед: Пошла отсюда, пьянь подзаборная! Нормальным людям и разговаривать с тобой противно. Тьфу! Погань! Живет
же такая по соседству, вот уж повезло порядочным людям! (Уходит. Балерина тоже. Свет гаснет. Загорается. На сцене –
жена соседа, она читает книгу. Входит сосед).
Сосед: Мы будем сегодня ужинать, наконец!
Жена: Тебя только это и волнует!
Сосед: А тебя волнуют лишь твои дурацкие книги! Где, например, шляется твоя дочь?
Жена (не отрываясь от книги): И твоя, между прочим, тоже!
Сосед: Этого вопроса вообще лучше не касаться! Видимо, она вся в свою мамочку! Того и гляди в подоле принесет когонибудь!
Жена: Ну, хоть кто-нибудь что-то в дом принесет, а не из дома и то хорошо!
Сосед: Что ты говоришь! Ты в своем уме?!
Жена: Слава богу, что не в твоем!
Сосед: Ты дашь мне пожрать, наконец! (Она молчит, он вскакивает). Дурдом какой-то! Всем на все наплевать! Соседка –
алкашка, дочь – проститутка, а жена – интеллигенция паршивая! (Выбегает. Входит дочь, плачет, садится рядом с
матерью. Та ничего не слышит. Дочь начинает рыдать громче).
Мать (не отрываясь от книги): Тебя из школы выгнали? (Дочь молчит). Ты – беременна?
Дочь: Да, нет же!
Мать: Тогда не из-за чего реветь! (Продолжает читать, дочь выбегает, садится возле двери, рыдает. Выходит Женечка).
Женечка: Эй, ты, что здесь делаешь?
Дочь (сквозь слезы): Ты не видишь? Плачу!
Женечка: А ты можешь не плакать?
Дочь: Не могу! (Женечка стоит, не зная, что делать. Она рыдает).
Женечка: Ты мне мешаешь!
Дочь: А я всем мешаю! Что же мне теперь – удавиться?!
Женечка: Ладно, перестань! Заходи ко мне, а то простудишься. (Заходят).
Дочь: Ты что один живешь?
Женечка: Да, один.
Дочь: Значит, ты никому не мешаешь. Везет тебе! Можешь сколько угодно плакать или смеяться и тебе никто ничего не
скажет.
Женечка: Иногда хочется, чтобы кто-нибудь что-то сказал. Но у меня живут только рыбы, а они всегда молчат. Вообщето, я не умею ни с кем разговаривать.
Дочь: Но со мной же ты сейчас говоришь!
Женечка: Да, странно, с тобой говорю, но это из-за того, что ты плачешь, а я не могу смотреть, когда кто-то плачет, мне
тогда тоже хочется реветь.
Дочь: Ну, давай плакать вместе! Так будет веселее.
Женечка: Знаешь, я не умею ничего делать с кем-то вместе. Я всегда был очень одинок.
Дочь: У тебя что, даже девчонки нет?
Женечка: Никого у меня нет.
Дочь: У меня тоже никого нет. У тебя хоть рыбы, а у меня совсем никого.
Женечка: Но у тебя же, наверное, есть подруги.
Дочь: Они все сейчас влюблены, им не до меня. Они меня вообще презирают, я ведь до сих пор ни в кого не влюблялась.
Женечка: А разве это плохо?
Дочь: Конечно! Мне уже почти 18! А я даже ни с кем не целовалась! Вот ужас! Стыдно-то как! (Снова рыдает).
Женечка: Перестань! Сейчас прибегут соседи снизу и скажут, что я их затопил! Я не люблю, когда ко мне кто-нибудь
приходит.
Дочь: Почему? Неужели тебе не скучно сидеть здесь все время одному?
Женечка: Я не люблю, когда мне задают разные вопросы, смеются надо мной. Я ведь странный, не такой, как все. А
люди не любят странных. Люди не любят, когда им что-то непонятно. А почему ты не спрашиваешь у меня про мои
губы? Они же накрашены!
Дочь: Знаешь, я знаю столько мужчин, которые не красят губ, но никто из них никогда не захотел плакать вместе со
мной. Разве это так важно: красишь ты губы или нет! Важно, что ты тоже хватаешься за коленку, когда я ушибаю свою.
Женечка: Хочешь, я покажу тебе что-то? У меня есть специальный телефон. Я всегда, когда боялся разговаривать с кемто на самом деле, я тогда брал телефон и говорил по нему все, что хочу, и что думаю. Вот смотри! (Берет трубку.
Набирает номер). Алло! Эй, люди! Я не такой, как все! У меня губы в помаде. Ха-ха-ха! А пошли вы все…. (Дочь
вырывает трубку).
Дочь: Алло! Мамочка! А меня из школы выгнали, и я забеременела, представляешь, какой ужас! (Оба смеются. Он
забирает трубку).
Женечка: Мама! А я опять играл с девочками! Ха-ха-ха! (Раздается стук. Входит балерина с собакой).
VI действие.
Балерина: Эй, там человек умер! Нужно что-то делать. Вот собака воет.
Дочь: Пойдемте скорее туда, может еще можно помочь!
Балерина: Нет! Уже все. Теперь только нужно найти ее родных, чтобы похоронили, если есть у нее кто.
Дочь: Кажется, у нее были дочь и сын, но они не очень интересовались ее жизнью.
Балерина: А кто сейчас чьей жизнью интересуется. Вон твои родители тоже тобой не интересуются. А мной уже и
милиция не хочет интересоваться. Только собакам мы и нужны, видите, как переживает. Все время плачет. Нужно все же
узнать где ее дети. (Стучат в соседнюю дверь. Открывают сестры).
Дочь: Вы случайно не знаете, где живут дети старушки с 70-й квартиры? Умерла она, а хоронить некому.
1-я сестра: А что, у нее были дети? Странно. Я их никогда не видела.
2-я сестра: Нет, не знаю ничего о них…
Женечка: У вас есть телефон?
1-я сестра: Да, но только вряд ли он вам поможет. (Дает телефон, Женечка набирает номер).
Женечка: Алло! Скорая! Здесь человек умер! Тишина. Никто не отвечает. (Смотрит на телефон, трогает обрывок шнура,
понимающе смотрит на 1-ю сестру. Снова подносит трубку к уху). Алло! Здесь человек умер от одиночества…. (Входит
мужчина, это любовник 2-й сестры).
Мужчина: Кто тут умер интересно?
2-я сестра: Ты умер…. Разве тебе об этом еще не сообщили? Странно, прошло уже 9 дней. Сегодня уже можно
поминать.
Балерина: Да, надо помянуть! (Достает бутылку. Сестры приносят стаканы. Разливают). Пусть хоть там этой душе не
будет одиноко! (Пьют).
Мужчина: Психи! (выбегает).
Балерина: Эй, а помянуть?
1-я сестра: Пусть идет, его самого поминать надо и не добрым словом!
2-я сестра: Можно я обниму тебя, сестра? Мне всегда так хотелось этого, но я боялась быть смешной. Можно я, наконец,
сделаю это! (Обнимаются).
1-я сестра: Я всегда любила тебя!
2-я сестра: Я, как ни странно, тоже!
Балерина (вытирая слезы): Я поклялась себе больше никогда не танцевать. Но сегодня можно. Хотите я для вас
станцую? Для вас всех! (Все кивают. Она начинает танцевать, звучит музыка. Сначала у нее получается, потом она
сбивается и падает. Музыка смолкает. Она сидит, закрыв лицо руками. Женечка начинает хлопать, все подхватывают.
Балерина встает, кланяется).
Балерина: Спасибо вам за аплодисменты! Какие вы все милые! Я так давно не слышала аплодисментов. Так давно, что
даже не помню, когда это было в последний раз. Сегодня такой чудесный вечер! Это, конечно, ужасно, но, если бы не
смерть этой бедной старушки, мы бы никогда так собрались. (Обнимает Женечку). Знаешь, тебе не идет этот цвет. Куда
бы лучше – малиновый! (Все начинают обниматься. Шумят. Выходит сосед).
Сосед: Что здесь происходит? Я так и знал! Эй, Эмма! Эмма! Твоя дочь не только проститутка, она еще и алкоголичка, и
эта, как ее…. Трансвеститка! (Выбегает).
1-я сестра: Но мы совсем забыли о покойнице. Нужно позвонить. Найти автомат и позвонить в милицию!
Балерина: Если милиция не интересуется живыми балеринами, с чего бы ей интересоваться мертвыми старухами.
Женечка: У меня есть телефон. Я подсоединю его и позвоню.
Балерина: А собачку я к себе возьму. Будет с кем выпить и станцевать…собачий вальс!
Женечка: А может вам не надо больше пить?
Балерина: А может тебе вообще не надо красить губы!
1-я сестра: Заходите к нам завтра в гости. Давайте вместе спасаться от одиночества, чтобы вот так однажды не умереть,
как эта старушка.
Балерина: Это будет еще только завтра…. (Берет собаку и уходит. Сестры тоже).
VII действие.
Женечка (подсоединяет телефон): Алло! Скорая! Здесь человек умер! Как зовут? (Дочери): Как ее звали? (та пожимает
плечами). Серафима Иванова, ул. Летчиков, 10 , кв. 70. (Кладет трубку, снова обрывает провод).
Дочь: Ее, правда, звали Серафимой?
Женечка: Нет, я не знаю, как ее звали, но у любого человека должно быть имя. Особенно когда он умирает. Я назвал ее
именем своей бабушки, а фамилию сказал свою. Знаешь, это так грустно, что одиноким можно быть не только, когда у
тебя никого нет. Страшно, когда у тебя есть родные, знакомые, а ты никому не нужен. И никому нет дела, что с тобою
происходит и где у тебя болит. Я знал одного парня. Нормальный, хороший парень. Но однажды он повесился. А на
стене перед этим написал: «У меня уже давно никто не спрашивал, как дела!»…А у меня уже давно никто не спрашивал,
– как меня зовут…
Дочь: Как тебя зовут? (Он молчит). Слышишь, как тебя зовут?
Женечка: Меня зовут Женя. Спроси еще, ладно?
Дочь: Эй, парень, как тебя зовут?
Женечка: Меня зовут Женя!!! А как зовут тебя?
Дочь: А меня – Ксюха.
Женечка: Привет, Ксюха! (Смотрят друг на друга, он вытирает губы и целует ее. Входит врач).
Врач: Где тело?
Дочь: Какое еще тело?
Врач (смотрит на лист): Ивановой Серафимы. (Входит балерина с собакой).
Балерина: Она – не тело! Она – человек!
Врач: А это еще кто?
Балерина: И я - не тело, а человек!
Женечка (балерине): Как вас зовут?
Балерина: Ирина Федотовна! (Делает реверанс, Женечка целует ей руку. Она показывает на собаку). А его зовут
Малыш! (Дочь жмет ему лапу). Будем знакомы, друзья!
В это время звонит телефон. Женя берет его в руки, он без шнура, но продолжает звонить.
ЗАНАВЕС.