Источник: "Ведомости - Высшая школа экономики

Источник: "Ведомости. Пятница"
Дата выпуска: 13.02.2009
Номер выпуска: 5 ( 140 )
Заглавие: Здесь был рай
Здесь был рай
Александр Архангельский о Ереване
Зимой — обледеневший и подкопченный буржуйками, летом — раскаленный и
окаменевший
Впечатление первое, стандарт­ное: аэропорт Звартноц похож на летающую тарелку в
описании советского фантаста. Впечатление номер два, неприятное: дорога в Ереван
проложена сквозь бесконечную череду мелкотравчатых казино; их вытеснили за
городскую черту, и они по принципу «нахаловки» лепятся друг на друга за ее пределами.
Впечатление номер три: это не имеет ни малейшего значения. Ереван брезгливо стряхнул
все случайное, не допустил до себя; розовато-желтый и мягкий, как пористый туф, он
медленно сползает в котловину, на дне ее внезапно распрямляется, вальяжно раздвигает
проспекты и скругляет площади, потом снова сжимается и резко вспрыгивает вверх. Туда,
поближе к недоступному Арарату.
Вообще-то Ереван был обречен. В 30-е здесь снесли остатки крепости, разрушили ханский
дворец, взорвали церкви (на месте древнейшей из них, апостолов Петра и Павла, V века,
построен кинотеатр «Москва»). И спланировали заново. Мог получиться обезличенный
интернациональный город с хорошо отмеренным восточным колоритом. А получился
легкий, цельный. Зимой — обледеневший и подкопченный самодельными буржуйками.
Летом — раскаленный и окаменевший. Весной и осенью — насквозь пропахший зеленью
и кофе: кажется, что ереванцы только тем и заняты, что пьют в тени густое варево из
кукольных чашечек, резко их переворачивают и увлеченно гадают по стекающей жиже,
что там готовит судьба.
Февральская судьба готовит, разумеется, поездку в горнолыжный Цахкадзор, к вершинам
Техенис и Цахкунятц; ради этого сюда прилетают зимой. Большинство туристов
загружаются в машины и автобусы и по сияющей горной дороге мчатся навстречу
подъемникам. Час-полтора — и на месте. По пути водитель объяснит: в Библии написано,
что в этой долине был рай. И добавит: видишь, Арарат? Самая высокая гора в мире. Нет,
конечно, Джомолунгма-момолунгма, знаем, но там восемь восемьсот над морем. И где
оно, это море? А здесь — пять тысяч сто шестьдесят пять, все сразу видишь.
Водитель объясняет: «Арарат — самая высокая гора в мире. Джомолунгма-момолунгма,
знаем, но там восемь восемьсот над морем. А где оно, это море?»
Но можно не спешить к подъемникам и, сделав полноценный крюк, завернуть в сельцо
Ошакан. Поклониться могиле основателя армянской письменности святого Месропа
Маштоца. Походить вдоль каменных хачкаров, каменных стел с резным изображением
креста; но тут они еще и буквы алфавита, два в одном. И познакомиться со здешним
батей. Молодой, могучий священник будет рад гостям. Поглядит в календарь, задумчиво
скажет: э! если бы завтра! сегодня пост. Подумает немного, снова скажет: э! можно
считать, закончился. И угостит закопченной свининой под прекрасный армянский коньяк.
Конечно, предложит и кофе. А потом поведет в подвал, где устроил небольшой музей
старинной утвари. Чтобы дети приходили и учились. Лихо вскинет тяжеленный меч, и
станет ясно: какой он там священник, мы не знаем, а воевал бы явно хорошо.
И в Цахкадзоре тоже можно начинать не с лыжной базы, а с тихого заштатного музея
ученых Иосифа и Леона Орбели. Крохотный, вымороженный до основания, выживающий
на грани бедствия, он производит фантастическое впечатление. Нищета, возведенная в
степень, никакого притворства, натуральнее ничего нельзя придумать. Как будто братья
только что уехали в Россию, дом временно опустел, его никто не ремонтирует для радости
туристов, и соседи сплетничают, на ком опять женился этот любвеобильный Иосиф.
И только после этого — на лыжи. И то, быть может, только для того, чтобы с сознанием
исполненного долга переместиться на закате в простецкий деревянный ресторанчик, где
будут зелень, долма, шашлык, айран, мацун и тжиквжик из бараньей печенки.
Автор — профессор Высшей школы экономики, ведущий телепрограммы «Тем временем»
Александр Архангельский
№ 5 (140) 13 февраля 2009