Анита Сенгупта (Индия)
advertisement
Анита Сенгупта, Индия «Мечты о Евразийском хартленде»: Геополитика в парадигме «Географического центра» Макиндера1 (Сокращенный перевод с англ.) Anita Sengupta Fellow Maulana Abul Kalam Azad Institute of Asian Studies 5, Ashraf Mistry Lane Kolkata-700019 INDIA anitasengupta@hotmail.com Столетие назад Халфорд Макиндер (Halford Mackinder) представил работу под названием «Географический центр истории», в которой он уделил внимание основному вопросу, находящемуся в центре западной оборонной политику, а именно опасениям, что территория Евразии будет контролироваться одной силой, которая принесет с собой глобальное доминирование. Впоследствии введенное Макиндером понятие «географический центр» было заменено понятием «хартленд» – термином, который сегодня преобладает в исследованиях по проблемам Евразии. Разделение планеты на «Мировой Океан» и «Мировой Остров» по Макиндеру привело к определению России как наиболее благоприятно расположенной территории на карте мира с точки зрения геополитики. В течение «холодной войны» и в период после нее, представления о Евразии были основаны на геополитической структуре, которую выделил Макиндер. В годы, последовавшие за распадом Советского Союза, произошло возрождение геополитического мышления и в России. Одним из его проявлений стали акценты на сюжетах, связанных с Евразией. Евразийство подчеркивает геополитическую и культурную уникальность России в сравнении как с Западным, так и с Азиатским мирами. В своей наиболее экстремальной версии евразийский хартленд представлен в российской геополитической школе как «географическая излучающая область», имеющая своей целью прекращение атлантического влияния на Евразию. Как свидетельствует анализ литературы, распад Советского Союза стал новой фазой в процессе возвращения к концепции «географического центра истории». Данная Заголовок для этой статьи позаимствован из работы Чарльза Кловера: Charles Clover, “Dreams of a Eurasian Heartland: The Reemergence of Geopolitics”, Foreign Affairs, Vol 78, No 2, 1999. 1 1 работа – это попытка дать некоторые оценки этому явлению. В докладе показано, как положения теории Макиндера были использованы для построения современных геополитических идей в условиях нового всплеска интереса к региону. Географический центр истории Знаменательным стало возрождение интереса к теории Макиндера о хартленде, которое произошло после распада Советского Союза и, в особенности, после событий 11 сентября 2001 года. Ник Мегоран (Nick Megoran) выделяет три периода возрождения интереса к теории: период после Второй Мировой войны, 80-ые годы XX в. и период, начиная с распада Советского Союза в 1991 г. В первый период предпринимались многочисленные попытки вписать СССР в рамки теории Макиндера. Однако, кроме упоминания Северного Казахстана, эти исследования редко уделяли достаточно внимания Центральной Азии. Ситуация начала меняться в 1980-ые годы. Признание важности Азии для российского геополитического мышления представлено в исследовании Милана Хонера (Milan Hauner). В попытке исследовать структуру и содержание имперского подхода Макиндера Брайан Блуэ (Brian Blouet) отмечает, что еще до выхода в свет его работы Макиндер занимался интенсивными исследованиями британской торговли и политикой в контексте возрастающей экономической конкуренции между Америкой и Германией. Блуэ утверждает, что один из путей интерпретации теории Макиндера – это оценка ее как рекомендаций для Британского МИДа и Министерства обороны, как призыв развивать стратегические и торговые связи внутри Британской империи с тем, чтобы противостоять угрозам со стороны континентальных и любых других будущих морских держав. Паскаль Веньер (Pascal Venier) связывает идеи Макиндера с развитием мировой истории в начале XX в. Веньер утверждает, что Макиндера следует понимать как мыслителя, который не только отразил дух времени, но и бросил вызов своим современникам, обратив их внимание на глобальную стратегическую картину мира. Другие исследователи рассматривали работу Макиндера в контексте более широкой дискуссии, имеющей гео-стратегический характер и касающейся отношений Викторианской Британии к Центральной Азии. Точка зрения Макиндера на Евразию как «географический центр истории», сформулированная им в 1904 г., была синтезом давно существовавших в это время геостратегических представлений, базирующихся на шеоэкономических факторах. 2 Джерри Кирнс (Gerry Kearns) утверждает, что существует три исследовательские стратегии, которые придают политическую значимость работе. Во-первых, это идентификация недавнего исторического разрыва, подчеркивающая безотлагательность современного кризиса. Для Макиндера этот исторический перелом символизировал формирование нового закрытого мирового пространства. Впредь ни одна часть мира не должна была оставаться без внимания британских стратегов. Во-вторых, это характеристика глобальной политики как по существу безрезультатной игры, в которой абсолютно несовместимые человеческие сообщества сражаются друг с другом. И, наконец, глобальный конфликт понимается как игра посредством территориальных стратегий, в которой имеет приоритет контроль над природными ресурсами. Кирнс подчеркивает, что в этих трех измерениях современные идеологи «Американской Империи» повторяют некоторые базовые черты геополитического мышления Макиндера. Колин С. Грэй (Colin S. Gray) определяет суть теории Макиндера в следующим образом: 1. Он «географический предупреждал, центр» или что политическая хартленд Евразии, сила, которая должна иметь контролирует центральное местоположение и обладать ресурсами, чтобы установить возможный контроль над Евразийским пространством и затем над всем миром. 2. Макиндер прямо указывал на континентального противника. В 1904 году это была Россия, в 1919 и в 1943 – Германия. Кроме того, он рассматривал Китай как возможного претендента на роль ведущей политической силы, которая сможет предъявить претензии на контроль над хартлендом в отдаленном будущем. 3. В 1943 году он ввел второй географический концепт – «Срединный Океан», под которым понималась Северная Атлантика и связанные с ней морские и речные бассейны. Краткое описание системы безопасности Северо-Атлантического сообщества было проницательным видением существующей сегодня геополитической и геостратегической структуры НАТО. То, что Грэй определил как ядро теории Макиндера, нашло отражение и в книге Збигнева Бжезинского (Zbigniew Brzezinski) «Великая шахматная доска». Книга была написана в 1997 году и начинается со слов: «С тех пор как континенты начали политически взаимодействовать около пятисот лет назад, Евразия является центром мировой силы». Вторя Макиндеру, который утверждал, что «… тот, кто управляет Мировым Островом Правит Миром», Бжезинский пишет, что Евразия – это шахматная доска, на которой разыгрывается партия за глобальное превосходство. Он также отмечает, 3 что эта борьба включает геостратегию – стратегический менеджмент геополитических интересов. В июне 2004 года историк из Йельского университета Пол Кеннеди (Paul Kennedy) написал статью для британской газеты The Guardian, озаглавленную «Центр истории», где подчеркнул, что работа Макиндера значима в нескольких отношениях. В ней не просто указано на важность понятий «расстояние/ландшафт/климат» в контексте международных отношений, но также предсказано и определено ключевое направление развития мировой истории. В постсоветской России также произошел значительный всплеск интереса к геополитике в целом и к теории «хартленда» в частности. Российский интерес к Макиндеру очень логичен, поскольку его геостратегические размышления связаны с оценкой роли территории, стратегического положения и вытекающих из них преимуществ, которыми в силу территориальных факторов обладало российское государство. От «географического» к «политическому» центру Геннадий Зюганов, хорошо известный лидер Коммунистической партии Российской Федерации, в своей книге 1998 года «География победы: основы русской геополитики» развивает три линии логики Макиндера. В своем анализе Зюганов настаивает на том, что в современной мировой истории Россия всегда занимала центральное положение, и геополитическая идентичность России связана с континентальностью Российского евразийского хартленда. Также Зюганов заимствует у Макиндера идею противостояния континентальных и морских держав, утверждая, что глобальное стратегическое положение России всегда определялось этими противоречиями. В этом же контексте интерпретируется и «холодная война». Зюганов делает два заключения о важности для настоящего времени теории Макиндера. С одной стороны, он утверждает, что российская геостратегическая позиция будет определяться геополитическими реалиями, «вскрытыми» Макиндером. Это будет по-прежнему сопровождаться русофобией и враждебностью со стороны Запада. Второй вывод Зюганова касается будущего развития России и особенно ее отношений с другими частями постсоветского пространства. Для Зюганова Макиндеровский хартленд остается геополитическим подтверждением органичного единства Евразийской цивилизации, единства, которое в перспективе должно обеспечить тесную политическую реинтеграцию постсоветского пространства. 4 Совершенно иное понимание концепции Макиндера характерно для работ Александра Дугина. Дугин также идентифицирует «географический центр» Макиндера с политическим пространством России и соглашается, что абсолютная геополитическая центральность России всегда обеспечивала динамику мировой истории, поскольку была ее «нервным центром». Более важными, однако, представляется некое «дополнительное измерение», которое Дугин проецирует на концепт Евразии и которое меняет прежние представления о российском хартленде. В буквальном смысле Евразия – это общая континентальная территория Европы и Азии. Такое понимание Евразии соответствует представлению Макиндера о «Мировом Острове». Альтернативой являются рассуждения о «России-Евразии»: они касаются только тех частей «геологической и физиографической» Евразии, которые соотносятся с традиционным политическим пространством Российской Империи и Советского Союза. Взгляды Зюганова укладываются в рамки этой последней альтернативы. Представления Дугина более сложны в том географического смысле, что пространства. они подразумевают Дугин утверждает, двойственность что евразийского геополитическая судьба российского хартленда не может быть отделена от судьбы Евразии – т.е. Европы плюс Азии. Он проецирует органическую континентальность хартленда далеко за границы России и связывает его фактически с целостностью Европы и Азии. К.С. Гаджиев в своей книге «Введение в геополитику» приводит, однако, ряд возражений на идеи Макиндера. Он отмечает, что предположение относительно стратегической значимости, касающейся физиографии земной поверхности и организации континентов, является проявлением географического детерминизма и не может быть основой для подлинно научного политического или геополитического анализа. Такая же точка зрения характерна и для политгеографов, которые опубликовали в 2000 г. книгу «Российская геополитическая позиция». В. Цимбурский полагает, что жизненно важные параметры российской идентичности необходимо искать на географических пространствах, исторически происходил генезис российского государства. В противовес понятию хартленда Цимбурский вводит свой собственный концепт – «этно-цивилизационная платформа», относя к ней территории, где российское государство было «наиболее сконцентрировано» и где оно начинало свое существование. Эти территории включают в себя сегодняшнюю «Европейскую» Россию к западу от Урала, а также собственно Урал и Сибирь. Таким образом, подразумевается, что будущая активность России должна быть направлена не на расширение ее гегемонии в хартленде – Европа плюс Азия или Россия-Евразия, а скорее к более ограниченным пространствам ее этно-цивилизационной платформы. 5 Басин и Аксенов утверждают, что внимание к идеям Макиндера в России вполне объяснимо, и в этом нет ничего удивительного. Однако это внимание и в некоторой степени парадоксально по причине того, что такая популярность сохраняется, несмотря на очевидные «анти-российские» выпады в его теории. Заключение: «Новый миф»? Джероид О’Туатэйл (Gearoid в O’Tuathail) своей книге «Критическая геополитика» подчеркнул, что представления о «географическом центре истории» стали мифом, используемым для новой консолидации Британской Империи. Интересно, что в постсоветском контексте это понятие вновь приобрело мифологичскую окраску: на его основе происходит переформирование геополитики. Спустя столетие мир мало похож на тот, о котором писал Макиндер. Однако, географический регион, который он идентифицировал как «Центр», т.е. Евразия, продолжает восприниматься как центральная арена земного шара. В данной работе предпринята попытка показать, как почти столетие спустя, происходит адаптация геополитической модели, сформированной в определенных исторических условиях, к современной геополитической реальности. Однако геополитическое мышление изменяется со временем. «Цивилизационная» геополитика начала XIX в. проложила путь геополитике конца XIX - начала XX веков, базирующейся на оценке природных фактов. Сложившаяся после Второй мировой войны «идеологическая» геополитика была выстроена на основе новых геополитических реальностей. Распад Советского Союза создал предпосылки для отказа от прежних идеологем. Мировая политика ныне все более подвержена плюралистическим тенденциям, что отражается и в геополитическом мышлении. 6
