Феноменологическое направление Основоположник

Феноменологическое направление
Основоположник феноменологической социологии — Альфред Шюц. В
его работах были сформулированы главные цели и основные проблемы этого
направления. Согласно Гуссерлю, основная цель социальных наук состоит в
выработке адекватного знания о социальной реальности. Последняя определяется как совокупность объектов и явлений социокультурного мира, каким
он предстает обыденному сознанию людей. Следовательно, первой методологической задачей является открытие и описание общих принципов организации повседневной жизни людей. Данная задача требует реактивации процессов сознания, сформировавших устоявшиеся пласты значений и объяснения интенциональной природы перспектив релевантности и горизонта интереса. В отличие от Гуссерля, который в ходе трансцендентальной редукции «заключал в скобки» естественную установку, Шюц все свои усилия
направлял на изучение естественной установки, утверждая, что социальные
науки найдут свое истинное основание не в трансцендентальной феноменологии, а в конститутивной феноменологии естественной установки. Исследования Шюца явно свидетельствуют о переориентации феноменологической
социологии на изучение жизненного мира и естественной установки. В ее основании
лежат концепция «жизненного мира » и конститутивная фено-
менология естественной установки. Согласно Шюцу, жизненный мир — это
до- и вненаучный мир, предшествующий научно-теоретическому миру, который представляет собой его «опредмечивание» и «реификацию». Именно в
жизненном мире сокрыты очевидности, обеспечивающие доступ к реальности. Поэтому обыденный человек, погруженный в жизненный мир и непосредственно переживающий его, обладает бесконечными преимуществами
перед человеком науки. Жизненный мир в качестве интерсубъективной реальности является прежде всего социальной реальностью.
Жизненный мир в отличие от науки, где мир как нечто объективное
противопоставляется человеку как субъекту, предполагает смещение разры1
ва между субъектом и объектом: это мир, складывающийся из интерсубъективных отношений между людьми, где в ходе непосредственных контактов
между индивидами вырабатываются личностно окрашенные значения, которыми наделяются социальные процессы. В то же время, в качестве донаучного жизненный мир представляет собой мир естественной установки —
«наивную» точку зрения находящегося в конкретной ситуации «я». Анализируя естественную установку, Шюц отмечает следующие характеристики
повседневной жизни. На уровне социальной реальности, в живом потоке интенциональностей мир переживается человеком в терминах типического.
Жизненный мир состоит из рутинных действий, языковых конструктом, посредством которых люди категоризуют повседневный опыт и сообщают о
нем. Это знание Шюц называет знанием первого порядка. Такое знание о мире
представляет собой набор типических конструкций, которые направляют и
предопределяют понятность социальных ситуаций. Объекты и явления на этом
уровне воспринимаются в терминах их типических характеристик, т. е. характеристик, общих для всей совокупности объектов данной категории. Согласно
Шюцу, повседневный мир — это по необходимости интерсубъективный
мир, и только это делает возможной осмысленную коммуникацию. Человек
вступает в мир, содержащий некую совокупность разделенного всеми индивидами знания, и, усваивая уже конституированные значения, он начинает
соучаствовать в социальном мире. Социальные действия осуществляются посредством значений первого порядка. Таким образом, первое, с чем сталкивается социолог при анализе социальной реальности, — это значения первого порядка. Задача социальной теории заключается в выработке идеальнотипических конструктов социальных значений, делающих возможным вторичное описание той или иной области социальной жизни. Благодаря знанию второго порядка теоретик интерпретирует и понимает осознанные на
уровне здравого смысла структуры жизненного мира. Обоснованность интерпретации зависит от того, насколько правдоподобно конструкции второго
порядка воспроизводят сущностные процессы конституирования значений,
2
из которых складываются анализируемые социальные действия. Шюц
настаивает, что объективная интерпретация структур значений предполагает согласованность мыслительных категорий второго порядка с обыденными конструкциями. Для этого типические конструкты социальных наук
должны удовлетворять следующим требованиям: 1) требованию логической строгости; 2) требованию субъективной интерпретации; 3) требованию адекватности. Согласно феноменологической социологии обоснованность достигается в том случае, если обеспечивается преемственность и
совместимость социальных объяснений и обыденных интерпретаций, выдвигаемых самими участниками. Это предполагает, во-первых, соотнесение конструкций второго порядка со значениями первого порядка, вовторых, создание преемственности по отношению к обыденному опыту индивидов, в-третьих, обратный перевод конструкций второго порядка на
язык самих участников, осмысливающих собственную деятельность. С этой
точки зрения непосредственным объектом любого социального исследования являются значения, которыми индивиды наделяют явления повседневной жизни. Исследование начинается с непосредственного опыта конкретного переживания, способствуя тем самым устранению разрыва между теорией и эмпирическими исследованиями, что предполагает отказ от методологии, ориентирующейся на выдвижение абстрактных теоретических моделей или гипотез. Поэтому внимание социологов должно быть направлено,
во-первых, на изучение социальных явлений самих но себе, описание самоочевидных и несомненных для индивидов интерсубъективных феноменов; вовторых, на выяснение того, каким образом эти феноменальные данности конструируются. Процессы, в ходе которых копкретные переживания и значения
трансформируются во вторичные конструкты, называются «идеализацией» и «формализацией». Последние обусловливаются конкретной научной проблемой, как она
представляется незаинтересованному наблюдателю. «Принять установку научнотеоретического наблюдения жизненного мира — значит не считать более себя и свои интересы центром этого мира, а найти другую точку отсчета для
3
ориентации по отношению к явлениям» (Шюц). Шюц исходит из того, что
знание жизненного мира строится на непосредственном понимании, которое
основывается на двух принципиальных допущениях о восприятии человеком окружающего мира. Эти допущения представляют собой принимаемые
как нечто само собой разумеющиеся правила социальной жизни. Первое из
них — правило «взаимодополнительности перспектив». Это означает, что для
того чтобы люди одинаково воспринимали окружающий мир, они должны
уметь встать на точку зрения другого и понять друг друга. Данное правило
исходит из представления, что поток социальных явлений имеет одно и то же
содержание для всех индивидов. Изменение мест не влияет на способы переживания мира. Второе допущение — «конгруэнтности релевантностей» —
предполагает, что интерпретации социальных явлений индивидами совпадают. Общий для индивидов жизненный мир интерпретируется практически
достаточно одинаковым образом. Еще одно измерение интерсубъективности
обосновывается допущением об «alter ego», описывающим некоторые аспекты восприятия одним индивидом другого в «живом настоящем». Одновременность нашего восприятия друг друга в «живом настоящем» означает,
что я в некотором смысле знаю о другом в данный момент больше, чем он знает о себе самом, поскольку другого я воспринимаю в живом настоящем, а
самого себя я схватываю лишь ретрофлексивно; и точно так же другой знает
обо мне больше, чем каждый из нас знает о своем собственном потоке сознания. Большинство положений феноменологической социологии остается
непосредственно связанным с концепцией субъективного эго. Как следствие,
в ней воспроизводится проблема воссоздания «другого мира», особенно в
отношении интерсубъективности. Приняв исходный пункт феноменологической редукции, феноменологическая социология не способна объяснить, как внешняя реальность может быть выведена феноменологически.
Развитие феноменологической социологии после Шюца ознаменовалось огромным количеством работ его учеников и последователей, носящих в
основном либо популяризаторский, либо эпигонский характер. Важным до4
стижением, однако, стала разработка концепции так называемой этнометодологии.
2. Этнометодология Г. Гарфинкеля
Термин «этнометодология» был сконструирован основателем этого
направления в рамках феноменологической социологии — американским
социологом Гарольдом Гарфинкелем (род. 1917), по аналогии с широко применяемым в культурной антропологии термином «этнонаука». Этнонаука —
это примитивная наука (магия, шаманство, зачатки собственно научных
представлений), свойственная изучаемым антропологами примитивным обществам. Соответственно предметом этнометодологии являются этнометоды,
т. е. свойственные той или иной культуре (этнометодологи занимаются только современными высокоразвитыми культурами) методы организации практической повседневной деятельности.
Этнометодологи отправились дальше от того пункта, где остановился
А. Шюц. Шюц констатировал наличие обыденных типов и определил их как
субстанцию нормальности, т. е. своеобразной обыденной рациональности.
Этнометодологи занялись эмпирическим исследованием и теоретическим
анализом практического функционирования обыденных типов. Гарфинкель
назвал эти типы «фоновыми ожиданиями». Считалось, в соответствии с положениями Шюца, что эти типы представляют собой не осознаваемые и не
подвергаемые рефлексии самими деятелями (т. е. фоновые, в гарфинкелевском смысле) ожидания относительно того, как должно идти нормальное, т.
е. естественное, непроблематичное взаимодействие того или иного рода.
Практически это стало исследованием не осознаваемых самими представителями культуры стабильных культурных моделей взаимодействий.
В ходе эмпирического изучения фоновых ожиданий сложился особый
тип социально-психологического экспериментирования, получивший даже
полуофициальное наименование «гарфинкелинг». Гарфинкелинг заключается в сознательном нарушении экспериментатором нормального хода повседневных взаимодействий, причем в реакции объекта на это нарушение
5
выявляются фоновые ожидания, т. е. представления о том, каким должно
быть это взаимодействие в норме.
Анализ Гарфинкелем результатов таких экспериментов продемонстрировал (если подытожить его соображения): наличие фоновых ожиданий,
представляющих собой «видимые, но не замечаемые», постоянно реализующиеся в ходе взаимодействия, но неосознаваемые как самими участниками, так и другими членами общества, представления о структурах взаимодействия, в которых они участвуют; существование этих представлений
в форме моральных правил, санкционированных группой;
1) обусловленность этих представлений целями взаимодействия (их
глубина каждый раз «достаточна для практических целей», говоря словами Шюца);
2) функции фоновых ожиданий, или типических образов взаимодействий, состоящие в стандартизации и категоризации повседневных взаимодействий, в ориентации и координации взаимодействия индивида с другими членами группы, в обнаружении отклонений от нормального хода событий, в коррекции хода взаимодействия и осуществлении успешного, т.е.
нормального, морально санкционированного поведения.
Кроме того, обнаружилась связь фоновых ожиданий (повседневных
типов) с «моральными эффектами». Дело в том, что некоторые из экспериментов были ориентированы на то, чтобы, разрушив фоновые ожидания,
сделать среду взаимодействия бессмысленной, лишить объекты и явления
привычных им повседневных функций. «Поведение, ориентированное на такую бессмысленную среду,— пишет Гарфинкель,— обнаруживало свойства
смущения, неуверенности, внутреннего конфликта, психосоциальной изоляции, острой и непонятной тревоги, сопровождаемые различными симптомами
острой деперсонализации». Эти признаки свидетельствуют, по мысли Гарфинкеля, о первостепенной важности фоновых ожиданий, представляющих
собой фундаментальные латентные структуры социальной жизни.
Если попытаться упростить, «оповседневить» выраженные в чрезвы6
чайно усложненной форме выводы Гарфинкеля, то можно было бы сказать,
что люди в повседневности строят свои взаимодействия на основе моделей,
о существовании которых не догадываются, но к которым неосознанно приспосабливают свое поведение эти модели первичны в том смысле, что диктуют цели и мотивы взаимодействий, воспринимаемые самими участниками
как морально должное; если такую модель экспериментально разрушить (в
этом суть «гарфинкелинга»), то люди впадают в смятение, теряя почву под
ногами и не понимая, что случилось.
Поскольку этнометодология претендует на универсальность выводов, то этот ход рассуждения применим и к социальной науке. Социологи
рассматриваются как повседневные деятели. Процедуры исследования лишены субстанционального обоснования, зиждутся на принимаемых на веру,
но неосознаваемых предпосылках, выступающих как практическая
этика социологической деятельности. Соответственно, эти неосознаваемые
предпосылки диктуют социологам их мотивы и цели. Соответственно, социологическая деятельность состоит на самом деле не в «открытии нового», не
в «углублении познания», а в воспроизведении вновь и вновь одной и той
же неосознаваемой фундаментальной предпосылки ее собственного существования. С поистине героическим пессимизмом
Гарфинкель
относит
это и к деятельности этнометодологов. Этнометодология радикализировала
свойственный феноменологической социологии подход и, можно сказать, свела ее самое, а также и социологию вообще, к абсурду. Изящество этнометодологических экспериментов и аналитическая тонкость здесь не ведут к каким-либо позитивным выводам. В результате после сравнительно короткого
этнометодологического бума этнометодология выродилась в сектантское
движение, содержание споров внутри которого понимают лишь сами их
участники.
3. Интерпретативная социология после Шюца
Ее развитие после Шюца не отмечено особенной динамикой. Большинство работ его последователей носило популяризаторский, комментатор7
ский или просто эпигонский характер. В определенном смысле это было
необходимо, потому что на фоне традиционно позитивистски ориентированной американской социологической литературы восприятие спекулятивной, предполагающей навыки философской рефлексии концепции Шюца
было крайне затруднено. Одной из работ, помогших преодолеть этот барьер, стала подготовленная учеником Шюца Томасом Лукманом и вышедшая
под именами его и учителя книга «Структуры жизненного мира», где последовательно и систематично (а иногда и просто в упрощенном виде) излагается теоретико-методологическая концепция Шюца как целое, т. е. в
том виде, который так и не был придан ей самим ее автором
Не менее важную роль для пропаганды свойственного феноменологической социологии видения мира сыграла книга Питера Бергера и упомянутого уже Лукмана «Социальная конструкция реальностей» [4]. Исходя из концепций Шюца, но также привлекая идеи Мида, Карла Маркса и других, авторы показывают, как мир, в котором живут и трудятся социальные индивиды
и который они воспринимают как изначально и объективно данное, активно
(хотя и неосознаваемо для них самих) конструируется самими людьми в ходе
их социальной деятельности. Это диалектическая концепция: познавая мир,
люди созидают его и, созидая, познают. Саму эту книгу причислить к области социологии можно лишь с некоторыми оговорками: это, скорее, спекулятивное социально-философское произведение.
Впрочем, сам Лукман неоднократно и во многих местах заявлял о незаконности, с его точки зрения, самого термина «феноменологическая социология», ибо феноменология не может быть и не является социологией. «Феноменология,— писал он,— двояким образом связана с социологией. С одной
стороны, она дает систематическое описание теоретической активности и тем
самым общую философию логики и науки. С другой стороны, она есть философия, вновь открывшая человеческий опыт как основу теории общества.
Говоря точнее, феноменология конституирует инвариантные структуры повседневной жизни, и это я называю протосоциологией. ...Вот почему слова
8
"феноменологическая социология" я воспринимаю как понятийное противоречие».
Феноменологическая социология самим фактом своего существования
и направленности своих исследовательских усилий подрывают фундаментальную социологическую веру в объективность социального мира. Но без
признания объективной реальности социальных отношений все здание научной социологии рухнуло бы в одночасье. Феноменологические социологи не
отрицают объективность социального, но проблематизируют ее, заставляя задумываться о том, как она возникает и существует. Размышление на эту тему приводит к парадоксальному выводу: социальная жизнь объективна
лишь в той мере, в какой члены общества признают и собственными действиями поддерживают эту объективность. Другими словами, она объективна в той мере, в какой считается объективной.
На таком основании, конечно, невозможно развивать социологию традиционного стиля. Но без такой диалектики социального наши представления о природе общественной жизни были бы бедными, плоскими, односторонними.
9